Малыш Оська жадно слушал. Не музыку. Звуки. Каждая звучащая нота была для него символом, за которым скрывались сказочные миры. Подобно египетским иероглифам, она обозначала целое понятие, или целую фразу. Притаившись за кустом цветущей сирени, Оська жадно внимал этим чарующим звукам, льющимся из открытого окна кабинета профессора Кугеля. Постепенно звуки сливались в мелодию. Для Оськи мелодия была не важна. Он слышал ее уже в первых звуках, угадывал ее конец и раздражался, когда его ожидания не оправдывались, когда звуки, которые он бережно пропустил через свое сердце, вдруг складывались в иную, не в его душе сотканную музыкальную фразу. И тогда он чувствовал себя обманутым. Но постепенно он научился примиряться с этими чужеродными мелодиями. Ведь это было единственное, что его интересовало на самом деле. Для Оськи весь мир не имел значения. Смысл имели только звуки, заключенные в скрипке, прижатой к подбородку профессора Кугеля.
Оська, или как было записано в бумагах о его рождении Иосиф, был пятым ребенком в семье бедного сапожника Натана. Пятеро детей - это не так уж и много для еврейской семьи. Соседи считали Натана везунчиком. Иначе как объяснить то, что ему удалось так быстро и выгодно пристроить старшую дочь Софонию, что означает Сокровение Бога, за повара в богатой семье профессора Кугеля? Вторая дочь, названная Кохавой, уродилась болезненной , поэтому ей дали второе имя Хая. Подумали, вдруг удастся отвратить от нее печальную судьбу. Но тут просчитались. Никакое второе имя не способно исправить такую судьбу. Была Кохава некрасивой горбуньей, хотя все признавали, что нрава девушка была самого приятного, да и хозяйка хорошая. Если б не горб, то еще можно было бы попытаться найти ей жениха.
Зато о Лейбе и Аароне -двух братьях погодках, ничего плохого сказать было нельзя. Крепкие и ладные, братья были трудолюбивыми и чуть ли не с пеленок начали помогать отцу. Глянешь, бывало на Лейба, только-только ходить и говорить научился, а уже крутился возле отца, инструменты ему подавал. А потом к нему и Аарон присоединился. Соседи только умилялись, наблюдая такой трудовой энтузиазм.
Но вот с Осей семье точно не повезло. Все соседи об этом шушукались. Мальчик рос тихим и замкнутым, как будто не от мира сего. "Блаженный он какой-то у вас", - не раз говаривали соседи матери Оськи Леи. - "С ним говоришь, а он как будто и не слышит тебя. А сам все время к чему-то прислушивается. А уж когда посмотрит на тебя из-под насупленных мохнатых бровей своими серыми глазами, то вообще жутко делается".
Лея, слушая соседей, только плечами пожимала. А сама потихоньку совала младшенькому какую-нибудь сладость. Было что-то такое в нем, что вызывало в Лее благоговение. Ничего не понимала эта безграмотная женщина в своем младшем сыне, но интуитивно чувствовала, что родила какое-то чудо, далекое от мирских земных будней. "Наверное, судьба у него будет необычная!" - с замиранием сердца думала женщина.
Ну, а сам Оська ни о чем таком не думал. Как себя помнил, всегда с интересом прислушивался к разным звукам. Кошка ли мяукнет, собака ли залает, курица закудахчет, - он голову набок склонит и слушает. Мать как-то спросила, зачем ему это. А он ответил: "Интересно. У всех голоса разные. Соседская собака лает басовито, а у Мойши, что через два дома живет, хоть и порода собаки та же, и возраст, а лай другой". "Это какой-такой другой?" - удивилась мать. "Ну, такой, как будто слегка подвизгивает". Мать сколько ни прислушивалась, ничего не услышала.
А еще Оська любил слушать шаги. Сядет на крыльцо, глаза закроет и слушает. Люди проходили мимо, останавливались поздороваться с соседями и, заметив Оську, обращались и к нему: "Шалом". Оську слова раздражали, он замыкался в себе и прятался под крыльцо. Делался незаметным, как ему казалось. Соседи качали головой и поджимали губы: " Что с него взять? Блаженный!"
Наполненный звуками окружающий мир будоражил воображение. Внимая завываниям ветра и раскатам грома в бурю, Оська слышал музыку. Настоящую симфонию. Сидел с закрытыми глазами у двери, раскачиваясь из стороны в сторону, и по его губам скользила странная улыбка. Отец только вздыхал и плечами пожимал, глядя на младшенького.
Когда Оське исполнилось четыре годика, он с отцом и братьями попал на ярмарку. Много чего было там интересного, но Оську это все не интересовало. Когда они, закупив товары, совсем уж собирались покинуть ярмарку, Оська услышал необычный звук. Забыв обо всем на свете, мальчик устремился ему навстречу.
Перед трактиром хозяин выставил несколько столиков, за которыми по причине хорошей погоды расположились посетители ярмарки. И вот между этими столиками ходил согбенный старик в поношенной одежде. Он прижимал к плечу простенькую "народную скрипку" с четырьмя струнами и водил по ней смычком, извлекая удивительные, ни на что не похожие звуки. Оська замер. В этих слегка визгливых звуках он уловил гармонию, которую доселе находил лишь в природе.
Старик закончил выступление, собрал жалкие медяки и пошел дальше. А Оська последовал за ним. День быстро клонился к закату, старик присел отдохнуть возле обмелевшей от жары речки. И тут заметил мальчика.
-Ты кто? Как здесь оказался? - удивился старик.
Оська помотал головой. Ему не хотелось говорить. Он подошел поближе и осторожно коснулся пальцами скрипки. От звука, раздавшегося в вечерних сумерках, у Оськи пробежала дрожь по телу. Он порывисто прижал к своему телу скрипку, как будто хотел запечатать звук в своем сердце.
- Смотри, каждая струна - это звук, эта -соль, эта - ре, эта-ля, эта-ми. Старик протянул мальчику смычок, вложил в детскую ручонку, и осторожно подталкивая, провел по всем струнам.
Оська застыл в экстазе. Никогда еще он не был так счастлив, как в эту минуту. Простенькая скрипка бродячего клезмера показалась ему волшебным инструментом. Старика звали Хаим. Он не стал прогонять мальчонку, наоборот, поделился с ним скудным ужином. С тех пор Оська стал сопровождать Хаима в его странствиях, помогал собирать деньги после выступления в трактирах и на площадях, а Хаим учил его игре на скрипке. Учился Оська быстро и вскоре уже мог наигрывать нехитрые мелодии для непритязательных сельчан.
Так продолжалось года два, но у всего живого есть свой срок. Пришел черед Хаиму предстать перед создателем. Умирая, старик протянул мальчику скрипку и скудный узелок, в который были завернуты все его накопления. Старик прошептал название городка, у которого встретил мальчика.
-Отправляйся туда, может, найдешь своих родителей, - Хаим протянул руку к голове мальчика и провел ладонью по жестким кудрям. - Живи долго, малыш. И спасибо тебе за все.
Оська прислушался к совету. За время странствий он много чего повидал и понял, что в одиночку ему будет не прожить. В пути он иногда пробовал играть на рыночных площадях. Из жалости ему бросали монетку-другую. Хорошо еще, что благодаря Хаиму у него были какие-то деньги. Вот так он и добрался до родных мест. В городе он сразу же отправился в полицейский участок. Там вспомнили, что года два назад к ним обращались по поводу пропажи мальчика. Так Оська вернулся домой.
Мать была безгранично счастлива. Отец только развел руками. За это время он уже смирился с потерей сына и теперь не испытывал особой радости от его возвращения. Кому в хозяйстве нужен блаженный? На следующий день после возвращения блудного сына Лея потащила его к сестре. Та уже с месяц как вышла замуж и жила с мужем в имении Кугеля. Захарий был отличным поваром, Кугели его очень ценили. Сестра хвасталась нарядами и украшениями, которыми ее баловал супруг. А Оське было скучно, он ерзал на стуле, мечтая поскорее вернуться к своей скрипке. И тут он услышал божественную музыку.
Пела скрипка, теперь уже Оська знал, как называется этот инструмент. Но не такая простенькая, как у него. Голос у этой был другим - мягким и тягучим, как мед. Он сладостно разливался в весеннем воздухе. И, внимая этой скрипке, умолкали птицы в саду, даже ветер стихал, а уж этого хулигана не так просто было успокоить.
С этого дня Оська стал ежедневно пробираться в сад Кугеля. Он изучил его расписание и теперь хорошо знал, когда профессор начинает музицировать. Возвращаясь домой, Оська пытался повторить услышанные мелодии на своей скрипке. Безошибочный слух ни разу не подвел его, но, увы, даже правильно звучащие ноты, не давали ему того наслаждения, которое он испытывал в саду Кугеля. Его скрипочка не пела, а хрипела и скрежетала. Оська никак не мог понять, почему раньше он этого не слышал, почему ему казалось, что скрипка Хаима - чудо.
Однажды он не выдержал, дождался, когда Кугель с женой сядет в автомобиль и отъедет в гости, и через открытое окно залез в кабинет. Скрипка в чехле лежала на столе. Оська бережно вытащил ее и нежно коснулся струн. О, эти волшебные звуки! Почти задыхаясь от волнения, он прижал скрипку, как его учил Хаим к плечу и провел смычком по струнам. И уже не мог остановиться.
-Ты что тут делаешь? - сердитый голос профессора ворвался в комнату. Профессор вернулся с полпути, так как у его супруги разыгралась не на шутку мигрень.
Оська молчал и смотрел на профессора исподлобья, как маленький волчонок.
-Мне в полицию тебя сдать, или все-таки ответишь на мой вопрос? - раздраженно спросил Кугель.
-Я младший брат Софонии, жены вашего повара, - пробурчал Оська.
-А, тот самый, что пропадал два года, а потом вернулся, - медленно протянул профессор. Он с интересом рассматривал мальчика.
Оська очень бережно положил скрипку на стол. Кугель заметил, как он ласково погладил деку.
-Понятно. Так принято у народных музыкантов. Они держат скрипку чуть ниже плеча, не касаясь ее подбородком. Но настоящие музыканты держат у левого плеча, положив голову на подбородник. Вот так, - Кугель продемонстрировал сказанное. Оська смотрел зачарованно. Перехватив его взгляд, Кугель неожиданно для самого себя спросил, не хочет ли он научиться правильно играть.
-Да! - слова вырвались прямо из сердца.
-Что ж, приходи ко мне завтра утром, часов в девять.
Вот с этого времени Оська начал превращаться в настоящего музыканта. Кугель подарил ему скрипку. Нет, не ту, на которой играл сам, другую. Но это была настоящая скрипка. И вскоре Оська смог извлекать из нее не просто звуки, а музыку. Пришлось потрудиться. Кугель не просто учил его играть на скрипке, он заставлял его постигать нотную грамоту. Оське это не очень нравилось, но, имея музыкальное ухо, он сумел уловить грозовую интонацию в голосе Кугеля, поэтому не стал сопротивляться. А вскоре понял, что эта самая нотная грамота вовсе не сложная.
Так пронеслись годы. Маленький мальчик превратился в подростка, а потом и в юношу. Благодаря Кугелю, он смог получить неплохое музыкальное образование, перебрался в город и стал выступать с концертами. У Кугеля не было своих детей, и он постепенно привязался к Оське, как к сыну.
У Оськи появились деньги. Много денег. Слух о талантливом юноше быстро распространился по округе, и желающих посетить его концерты было немало. Но для Оськи деньги ничего не значили. Целыми днями он играл на скрипке, импровизировал, сочинял. Но не спешил делиться ни с кем своими творениями.
Почти все заработанные деньги отсылал домой. Однажды к нему приехала Кохава. Сообщила последние новости. У нее появился ухажер. Значительно старше ее, но человек порядочный. Он не прочь жениться, но хочет уехать из Европы в Америку и там начать новую жизнь. Да, видно, и правда, второе имя принесло ей удачу.
-Зачем в Америку? - удивился Оська. Ему было не жалко денег, просто его удивило это желание.
-Авраам говорит, что здесь становится опасно. - Кохава жалобно посмотрела на брата печальными коровьими глазами.
Оська только плечами пожал и сказал, что пришлет ей столько денег, сколько будет нужно.
Кохава кинулась ему на шею с поцелуями, но он отстранился. Ему не нравились все эти нежности. Только одно прикосновение волновало его - прикосновение руки к деке скрипки, ощущение ее тонкой изящной шейки в своей вибрирующей руке. Прикосновение, которое порождало удивительные по красоте звуки. Только эти прикосновения и эти звуки были его единственной страстью.
Однажды Оська принял участие в домашнем концерте приятеля Кугеля. Среди приглашенных оказалась незнакомая девушка, целый вечер не сводившая с него глаз. Марта Вернер. Ее голубые глаза напоминали васильки в поле, а волосы были цвета спелой пшеницы. И сама она напоминала пшеничный стебелек, такая же стройная и хрупкая.
Оська поймал взгляд девушки и неожиданно покраснел. Зацепило его что-то. В душе какой-то росток проклюнулся. Непривычный. Грудь распирало от какого-то странного чувства: то ли смеяться хотелось, то ли плакать.
Оська закрыл глаза, чтобы не видеть эту волнующую синеву, взял в руки скрипку, а она неожиданно запела о чем-то незнакомом. Оська играл, задыхаясь от волнения и от нахлынувших чувств. Когда скрипка умолкла, Оська остался стоять с закрытыми глазами. Аплодисменты, крики "браво" не могли сдвинуть его с места. Он боялся открыть глаза, боялся утонуть в васильковой лазури глаз Марты Вернер. Поэтому играл одну мелодию за другой с закрытыми глазами.
После концерта Марта подошла к нему и коснулась его руки своей ладонью. Это прикосновение пробудило его. Он сжал ее ладонь и наконец-то отважился посмотреть ей в глаза. Ему казалось, что грянет гром небесный, но ничего не произошло. Ее глаза лучились теплым, мягким светом. И Оське стало очень хорошо, так хорошо, как бывает летним утром, когда тебя пробуждает солнечный лучик, украдкой заглянувший в комнату.
Они стали встречаться. Марта открыла ему мир большой любви, доселе неизвестный простому юноше из предместья. Оказалось, что любовь имеет свои звуки, свой ритм. И Оська с удовольствием постигал новую науку. Его скрипка запела по новому, более уверенно и настойчиво, более страстно, более чувственно.
Однажды Марта сказала ему, что у нее есть для него подарок. Оська засмеялся. Его не волновали подарки, как и деньги. Он был богаче королей, ведь он повелевал музыкой. Но Марта лишь загадочно улыбнулась и приложила к его губам палец, заставив умолкнуть. А затем протянула объемный сверток.
-Это скрипка. Ее сделал великий мастер Страдивари.
У Оськи остановилось дыхание. Он знал о таких скрипках. У Кугеля была скрипка, которую сделал Гварнери. Великая скрипка, не чета той, на которой играл Оська. Но от профессора он не раз слышал о том, что есть более прекрасные скрипки, скрипки Страдивари. Он мог лишь мечтать сыграть на такой скрипке, а ему ее предлагают в подарок. Неужели это возможно?
Оська лихорадочно развернул сверток, расчехлил футляр и вытащил скрипку. Когда он провел смычком по струнам, то забыл обо всем на свете. Забыл о родителях, доме, профессоре Кугеле. Забыл о Марте, которая смотрела на него со слезами счастья в глазах.
С этого дня отношения между влюбленными стали весьма прохладными. Вернее, таковыми они стали только со стороны Оськи. Его чувство к Марте утратило новизну и более его не волновало, как прежде. Всю свою страсть он перекинул на скрипку Страдивари. Этой скрипке отдал он свою душу. И теперь из них двоих живой была только эта скрипка, а он был оболочкой человека, который служил скрипке. Первое время Марта не замечала его охлаждения, радуясь, что подарок оказался для возлюбленного таким желанным. Но постепенно горькая истина стала доходить до нее.
Расстались влюбленные без скандала. Марта тяжело перенесла это расставание, хотя и пыталась скрыть от окружающих, как она страдает. И тут вмешался ее отец. Он подарил скрипку дочери, но не ожидал, что она с нею так быстро и бесполезно расстанется. Он подал в суд на Иосифа Варга, требуя возвратить незаконно присвоенную вещь.
Иосиф явился в суд с опозданием. Был бледен, руки у него дрожали. Он всю ночь не мог уснуть, размышляя, как ему жить дальше. Ибо без скрипки Страдивари он уже не видел себя. Забылся тяжелым сном под утро и вот, опоздал на заседание, что не прибавило ему популярности у присяжных.
Карл Вернер поднялся на свидетельскую трибуну и громогласно заявил, что скрипка Страдивари является его собственностью, цена ее совершенно баснословна, поэтому ни о каком таком подарке речь идти не может. А сейчас его дочь вышла замуж, и скрипка является частью ее приданного.
Оська сидел молча, прижимая к себе скрипку. Понимал, что скоро расстанется с ней. Слушая Карла Вернера, он покачивал скрипку в руках, убаюкивая, как ребенка. Неожиданно на свидетельское место поднялась Марта. Она посмотрела на бывшего возлюбленного со смесью жалости и нежности.
-Скрипка была мне подарена отцом, поэтому сейчас речь идет о моей собственности, а не собственности отца. А значит, я могла продать ее, или подарить, кому бы захотела. И я приняла лучшее решение в своей жизни. Я подарила ее человеку, у которого на нее больше прав, чем у всех нас. Иосиф Варга - прекрасный музыкант. Кому, как не ему играть на этой скрипке?
Вот так и вышло, что скрипка осталась у Оськи. Марта остановила его в коридоре суда и сообщила, что носит под сердцем ребенка - его ребенка.
-Отец спешно выдал меня замуж. За своего подчиненного. Тот давно на меня заглядывался, но у него не было никаких шансов. А тут вдруг такая возможность появилась. Я ведь теперь, в некотором роде, порченный товар, - с горечью добавила она.
Бывший возлюбленный ласково погладил ее по щеке. И ушел, не оглядываясь, прижав к сердцу скрипку. Марта долго смотрела ему вслед и по ее лицу текли слезы...
А Европу постепенно накрывало своим коричневым пологом безумие. Соседи становились врагами, мирные жители превращались в садистов и уродов. И вот уже одна треть мира стала палачами, вторая жертвами, а третья - безгласными и бездушными свидетелями преступления против человечества. Газовые камеры поглощали все новые и новые жертвы. В этих камерах погибли братья Иосифа, его родители и муж Софонии Захарий. Уцелела только она сама и две ее старшие дочери. После войны Софония уехала в Америку к Кохаве, у которой подрастало несколько детей.
Когда Иосифа Варгу вместе с сотнями других евреев везли в товарном вагоне, где невозможно было сесть, а только стоять, как скот, он не жаловался, не плакал, не стонал. Казалось, он вообще не понимал, что происходит. После того, как у него вырвали из рук скрипку, он перестал говорить, только открывал беззвучно рот. Он стоял, склонив голову к левому плечу, и все время шевелил пальцами левой руки, как будто перебирал струны. По его губам скользила блаженная улыбка. Он слышал музыку...
ххх
Анна Грубер вышла из отеля. На улице было солнечно, весенний ветер ласково трепал ее кудри. Анну слегка беспокоило, что она оставила в номере скрипку Страдивари, с которой приехала на конкурс, но администрация заверила ее, что у них никогда не бывает краж. Да и скрипка застрахована, в конце концов.
Город манил своими красотами, и Анна вскоре отвлеклась от горьких дум. Когда она возвращалась, то заметила дым над отелем. Что-то случилось. Когда она подбежала, вокруг отеля уже стояли пожарные машины. Анна ринулась ко входу, забыв об опасности. Ее тут же схватил пожарный, полицейский из оцепления уже спешил ему на помощь.
-Понимаете, там у меня скрипка Страдивари. Это семейная реликвия. Ее купил во время войны мой дед. Но на ней никто из семьи не играл. Не было музыкантов среди нашей родни. На тот момент это было вложение денег. Из всей семьи только я получила музыкальное образование. Педагоги говорили, что у меня талант. Сейчас я приехала на конкурс, должна была играть на своей скрипке... - Анна и сама уже не понимала, что пытается втолковать этим далеким от искусства людям. Разве они могут понять?
Но оказалось, что могут. Пожарный о чем-то переговорил с начальством, ей выдали каску, и вот она уже в сопровождении пожарного поднимается на свой этаж. Надо же, проводка загорелась именно здесь, весь номер обгорел почти дотла. Анна на негнущихся ногах подошла к шкафу, в который положила скрипку. Вернее, к остаткам шкафа. От скрипки остался кусок деки с натянутой струной. Когда Анна приблизилась, струна лопнула с тонким, почти человеческим стоном. Душа Иосифа Варги наконец-то нашла успокоение.
В обгоревшем номере отеля плакала девушка - правнучка палача, отправившего великого музыканта в газовую камеру, а успокаивал ее правнук Марты Вернер и Иосифа Варги.