Серый волк

В шикарный кабинет на Арбате робко входит дама средних лет в красной, 
вызывающе красивой шляпке. 
-Здесь принимает психолог, доктор Голенищев Волчар Волчарович?
Доктор не поднимает глаз, не отрывается от своих записей:
-Да. 
Она подходит к столу, он поднимает глаза, его модный серый пиджак блестит.
-Здравствуйте. Ваша фамилия, имя, отчество.
-Шапочникова Раиса Тимофеевна. 
-Ну,  ну. Что нас беспокоит? Присаживайтесь. Рассказывайте. Что вас привело ко 
мне? 
-У меня проблемы, и я не могу понять их природу без посторонней помощи. 
-Что с вами? Расскажите подробно.
-У меня нет интереса к жизни. Зачем жить, я не знаю. Мне скучно. Всё надоело. 
И квартира есть, и замужем была несколько раз, а никакой радости жизни. 
Сейчас я развожусь. 
-В чем причина развода? У вас ссоры? Вас не устраивает сексуальная жизнь?
-Меня всё не устраивает.
-Ваши мужчины были полноценными партнерами?
-Да. Но они меня не устраивали. Ни в сексуальном, ни в человеческом 
отношении. 
-А вы сами способны получить удовлетворение?
-Я никогда этого не испытывала.
-Не волнуйтесь. Это бывает. Мы будем вместе это преодолевать. Это иногда 
случается после сильного переживания в юности. Расскажите о вашем детстве.
-Это поможет?
-Уверяю вас! Начинайте. 
-Мы жили на краю города с мамой, а бабушка жила за лесом. Мы любили ходить 
за грибами, вместе пели песни, просто гуляли. Словом, нам было очень хорошо. 
И вот однажды произошел случай, который мне очень запомнился. Бабушка что-
то прихворнула, и мама меня просила ее навестить. Дала мне горшочек масла, 
яблочки, и я пошла. Вприпрыжку бегу, в кронах деревьев весело переливается 
солнышко, и мне самой весело - и вдруг...
-Я знаю, что вы хотите сказать! Можете дальше не рассказывать.
-Почему?
-Тогда вы встретили меня. 
-Вас?!
-Да. Мне сразу показалось, что вы мне кого-то напоминаете. 
-Не может быть! Вы не похожи... Серый волк... он был весь в шерсти, с хвостом. 
Она удивленно рассматривает доктора.
-Волчар Волчарович, что за фантазии!  
-Нет, Раиса Тимофеевна, дорогая моя, это не фантазии! Это я вас съел, и за это 
спешу просить прощения. Простите меня. Если сможете.
-Как?! Это вы? 
-Возможно, во мне сейчас трудно узнать того серого волка. То, что со мной 
произошло, так потрясло, что я решил изменить свою жизнь. После того, как я 
вас съел, в моей душе свершился переворот, а моральная эволюция привела к 
решению изменить и свой облик. Кроме того, и в общественном мнении 
произошли существенные сдвиги. Быть волком стало непрестижно. Сейчас 
принято везде говорить: я, мол, не волк. А все потому, что пока что 
общественное мнение в целом настроено против волков! Если в Думе или еще 
каком серьезном заведении нет-нет, да мелькнет волчья морда, то тут же 
выступят с опровержением: мы, мол, не такие. 
-Как вам удалось цивилизоваться? Просто поразительно.  
-А все техника, уважаемая Раиса Тимофеевна. Все она. Она и позволила 
значительно улучшить свой внешний вид: лазерная косметология, подтяжки, и 
прочее. 
-Что вы говорите! Аж лазерная! Может, и мне ею воспользоваться? Годы берут 
свое, всё труднее хорошо выглядеть.
-Что вы! Вы - цветущая дама! А что мне было делать с моей несчастной 
шерстью? Косметологи обещали консервативное лечение: мол, немножко 
подравняем, - а сами как шарахнули, чуть вообще без шкуры не оставили. Только 
я при моей закалке мог это выдержать! Итак, мне удалось сильно измениться. Да 
вы и сами заметили. Прежде всего, пришлось отказаться от хвоста. Если б вы 
знали, что значила для меня эта жертва! Я не просто привык к нему: я его любил. 
Потом я окончил университет и стал психологом. Всё, что во мне осталось от 
волка, - это мой серый пиджак. Это всё, что могу себе позволить. 
-Волчар Волчарович, но вы хоть помните, что тогда произошло? Вы же нас 
проглотили! Зачем вы это сделали?! Неужели вы не понимали, что обидите нас 
навсегда? 
-Простите, но ведь существует традиция: мы всегда кого-то съедали за милую 
душу.  Каково мне, волку, через нее переступить?!
-Но ведь вы же - интеллигентный человек.
-Во-первых, тогда я человеком еще не был. Во-вторых, я был молод и голоден. 
Легко вам рассуждать: у вас была бабушка и мама. А мне кто поможет? По 
неделям шастаешь по лесу, не жравши. Иногда ухватишь какую куропатку 
паршивую, так от радости не опомниться. А-то лишь глянешь издалека на 
курятник, так собаки - сволочи, так облают, что ноги уносишь куда подальше. Но 
забудем о годах испытаний! Я претерпел большую эволюцию.
-А охотник? Разве он не пристрелил вас? 
-Вы опираетесь на непроверенные слухи. Охотник! Тоже мне, народный 
мститель! Грубый пьяный мужик! Ворвался в дом в грязных сапогах, с 
нецензурной бранью.
-А вы что в это время делали?
-Храпел. Так переел, что уснул намертво в бабушкиной постели. Он схватил 
меня за хвост, сдернул с кровати и стал мне нотации читать: мол, я такая сволочь, 
по лесу бегаю, работать не хочу. Ну, можете себе представить, что может сказать 
неотесанный, пьяный мужик. Я хотел с ним по-хорошему, по-дружески 
объясниться, чтобы он понял меня, вошел в мое положение, - а он возьми да и 
пырни меня в брюхо ножом! Хорошо, хоть вас не задел. Я потом всё по 
клиникам. Зашили-то неплохо, но рубец до сих пор остался. А к тому же стресс... 
Но что я всё о себе, да о себе. Как сложилась судьба вашей семьи, что стало с 
бабушкой? Я до сих пор помню, как она была прекрасна, в этом тонком 
пеньюаре, вся облитая светом заката! Она казалась чуточку бледной то ли от 
недомогания, то ли от внезапно охватившего ее при виде меня волнения. Я, 
насколько помню, тоже побледнел. Растерянно смотрел на нее, слеза готова была 
выкатиться из моих глаз, я щелкал зубами... Прелестная женщина бальзаковского 
возраста! Беседа с ней, хоть и была краткой, духовно меня обогатила. 
-Ну, конечно, она была недурна собой, но не надо и преувеличивать. Знали бы 
вы, какой тяжелый у нее был характер. То не так, это не этак. Даже у вас в 
животе она продолжала свои нотации. 
-Зря вы на нее сердились. Она желала вам добра. Вы должны ее понять: личная 
жизнь не сложилась, годы шли, - а счастья всё не было. Представьте, как я был 
тогда вдвойне очарован: она, прелестная, зрелая фея, и вы - нераспустившийся, 
но многообещающий бутон! Как мне тогда хотелось понимания, любви, 
нежности! Я всю жизнь казнил себя за то, что вас проглотил. 
-Зря вы себя казните! Никогда ни до и ни после я не испытывала такого экстаза, 
такой полноты чувств, как тогда, у вас в животе. 
-Ну, вот мы и выявили природу вашего психологического расстройства. Вывели, 
по Фрейду, из подсознательного в сознательное. Приходите на следующий сеанс, 
эдак через недельку. Нет, лучше встретимся приватно. Нам, старым друзьям, есть, 
о чем поговорить. 

Господин в строгом сером пальто печально бродит по набережной, в его глазах 
светится невысказанная грусть. В руках он держит букет роз. Навстречу идет 
приятно улыбающаяся дама. Она в большой красной шляпе, на высоких 
каблуках, полы дорогого модного пальто развеваются. 
-Раиса Тимофеевна, я помню, вы еще в юности любили цветы.
-Вы помните, вы всё помните! 
-Вы позволите взять вас под ручку?
-Пожалуйста.
-Насколько наша встреча изменила мое представление о счастье! - задумчиво 
сказал Волчар Волчарович и трепетно коснулся руки дамы. - Я заплатил 
ужасную цену за свое юношеское легкомыслие. Ужасную! Вы думаете, съесть 
вас было так уж приятно?! Совсем нет. Но главное, я потерял интерес к 
сексуальной жизни. Ничто меня не соблазняет! Ничто. Что может быть страшнее 
этого? Я отказался от своей ветреной юности, от своей волчьей сущности, - но не 
слишком ли это большие жертвы? Я приобрел социальный статус, но потерял 
радость жизни. Только вы можете вернуть мне ее! 
-Выходит, мы оба жертвы той случайной встречи в лесу! Вы не позволите 
называть вас "Волчарик"? Волчар - это слишком грубо. 
-Пожалуйста. 
-А почему у вас такая загадочная фамилия? Голенищев! 
-О, это долгая история. У меня родословная с 16 века. Мой прадед прислуживал 
боярину Ховронскому и даже сопровождал его в первый казанский поход. 
Обычно брали собак, целые стаи, но мой прадед проявил необычайную 
смекалку, а, кроме того, обладал необычайно острым чувством юмора. Боярин 
ласково звал его "скотина". Прадед очень любил тереться о голенище, ничего 
удивительного, что он и получил это имя. Так что я из этого знаменитого рода. 
Вы себе не представляете, сколько моих родственников до сих пор по 
тамбовским лесам шастает! Они не хотят быть людьми, потому что не верят в 
собственный интеллект. Пора представить общественности положительные 
стороны волка как таккового! Вы же сами видите, насколько далеко мы, 
волчатушки, способны цивилизоваться. Например, все до сих пор уверены, что 
наша традиционная пища - зайцы. А ведь это одни разговоры! Зайцы еще никого 
не накормили. Что с них взять? Гоняешься за ним чуть не час, а закуски - только 
на зуб. Сколько ж их надо слопать, чтоб хоть что-нибудь почувствовать! Раиса 
Тимофеевна, поверьте: на самом деле, я - простой человек, и люблю простые 
радости. А главное, я, как только вас увидел, сразу понял, что вас люблю. Да, я 
был знаком по работе со многими женщинами, но ни у одной из них не было 
вашей утонченности. Вы - тонкая, умная, проницательная, интеллигентная, 
неотразимая! В вас есть всё! Вы не зайдете ко мне гости? 
-Не откажусь. 

Вот они сидят в гостиной красиво обставленной квартиры. В серванте 
таинственно поблескивает дорогой хрусталь. На стенах картины: развалины 
старинного замка, лесной пейзаж, три хорошеньких, упитанных поросенка, 
портрет дамы в голубом платье. 
-Вам сколько ложечек сахару, Раиса Тимофеевна?
-Две.
-А чаек какой любите? Зеленый или черный? 
-Наливай черный, Волчарчик. 
-Видите этот шрам, Раиса Тимофеевна? Это след нашей старой встречи. 
-Какой большой! Бедный вы мой! Никогда не думала, что волки могут так 
страдать! А где же ваши огромные, величавые зубы?
-Спилили. Я просил чуть-чуть подрезать, а они шарахнули так, что чуть живым 
остался. Такие нравы. Что делать. 
-Давайте о приятном.  Как у вас красиво! Это что, всё подлинники, Волчарчик?  
-Да. Художники дарят, мои пациенты. Один вот "Трех поросят" иллюстрировал, 
так мне набросок на юбилей преподнес.
-А что это у вас такое? 
-Вы про футляр?
-Да. Это кларнет? Вы музицируете? 
-Нет, это мой хвост. Всё, что осталось от моей волчьей сущности! Но разве дело 
только в том, что я теперь не волк? Совсем нет. Отказавшись от волчьего в себе,  
я теперь вынужден сдерживать, а порой даже и скрывать свои художественные 
устремления. Если б вы знали, сколько в хвосте смысла! Гораздо больше, чем 
кажется на первый взгляд. 
-Вы?! Вы чувствуете в себе художника?
-Представьте себе, художественное творчество доставляет мне редкое 
наслаждение. Я работаю хвостом, в этом мое новаторство и главная особенность 
моего стиля. 
-Как?! Вы еще и художник? А где вы выставляетесь? 
-Да у меня полно выставок! Есть временные экспозиции, есть постоянная, а есть 
и фонды. Всё, как полагается. 
-Как же вам это удается? У меня был любовник, очень интересный человек, 
художник, - но что вы думаете? Он так ни разу не смог выставиться ни в 
Париже, ни в центре Москвы: не мог заработать! Аренда помещений слишком 
дорога. Он не реализовался, как художник, и в результате мы решили расстаться. 
Хороший человек, но неудачник. И потом, он не любил, когда я была в красной 
шляпе, а я очень хорошо себя в ней чувствую. 
-В искусстве дорога открыта только самым смелым! Видимо, я такой. Другие 
боятся выставиться под мостом в Париже, а я - нет. Если будете в Париже, 
обязательно зайдите хоть на минутку. Это напротив собора Парижской 
Богоматери. А постоянная экспозиция, как вы понимаете, в моей спальне. 
Конечно, ее видят только избранные. 
-Какой вы интересный человек! У вас все необыкновенно! 
-Что вы! Я непоправимо банален. Просто, я считаю, что выставляться стоит 
только в самом ответственном месте. 
-Как вообще создаются такие шедевры? Я так бы хотела примкнуть к вашему 
направлению! Я ведь всегда мечтала работать в искусстве. Пусть даже не за 
деньги, только за "спасибо". 
-Мне вы позволите зайти в ваш музей?
-Буду счастлив, Раиса Тимофеевна.





-Вот мой невинный уголок, - вздохнув, сказал Волчар Волчарович, когда они 
вошли в роскошную, несколько тяжеловесную комнату. О том, что это спальня, 
внушительно говорила большая кровать, уже приветливо развернутая и готовая к 
приему гостей. 
-Обратите внимание на эту картину.
-На эту, Волчар Волчарович?
-Нет, на ту, что в уголку. Она называется "Порыв". Когда ее создавал, мне 
чудилось, несусь за зайцем. Это яркий пример техники, в которой я работаю. 
Хвост окунается в ведро с краской, а затем стремительно обрушивается на холст. 
-Мой друг работал примерно в такой же манере!
-Не может быть! Неужели что-то похожее?
-Он обмакивал кота в ведро с краской, а потом бросал его на холст. 
Представляете, какая цветомузыка? Торжество прекрасного! И все-таки, куда ему 
до вас! В вашем порыве что-то гениальное. 
-Как вы угадили мои мысли? Это на самом деле порыв. 
-По-моему, здесь ясно выражено ваше стремление к прекрасному.   Я вспомнила: 
о вас несколько лет назад в газетах была шумная дискуссия. Говорили о "хвост-
модернизме" и художника звали Голенищев. 
-Это я. Значит, вы уже давно моя поклонница! 
-Представьте себе, да. У вас есть, чему поклоняться. Но кто создал направление?
-Я сам. В одиночку.  Я создал, а теперь каждый, кому не лень, провозглашает 
себя его приверженцем. Хотя, прямо сказать, с какой стати? Всем кажется, что 
работать хвостом особенно легко. На самом деле, требования к творцу очень 
высоки.
-Какие они? Я бы сама хотела творить, но что-то всё не получается. 
-Конечно, нужен и талант, и особое видение мира, - но нужны и два качества, 
особенно трудно достижимых: хвост и невинность. 
-Так много?! Неужели? Мне хочется плакать. 
-Не надо, Раисочка! И помимо искусства, в жизни много радостей. Что, хотите 
увидеть мои фонды?
-Конечно! Ведь вы - настоящий художник! Вы, небось, много чего насоздали за 
вашу долгую творческую жизнь. 
-Показать? - таинственно улыбнулся он, и его глаза томно заблестели. 
-Конечно! 
-Сейчас. 
Голенищев взял из угла добротную кочергу и принялся активно вышаривать из-
под роскошной кровати. 
-Вот!
Первым она увидела на полу несколько запыленное, задумчивое, красивое лицо 
молодого человека, о котором она всегда мечтала. 
-Как вам? - с напускным равнодушием спросил Волчар Волчарович. - 
Подождите, я вытру. 
Он взял батистовый платок, бережно прошитый золотой нитью и нежно удалил 
чудесную пыль, столь похожую на патину. 
-Поразительно! - ахнула она.
-Вот начало моих творческих исканий. Мои первые шаги в искусстве. Я пришел 
в искусство именно таким. Неплохо?
-Это чудесно! Признайтесь, это автопортрет! 
-Да. Это я в юности, - Волчар Волчарович многозначительно оперся на 
внушительную кочергу.
-Что значит творец! Почему людям дано куда меньше, чем волкам? Скажите, 
пусть я сама не могу творить, но, может, это по силам кому-то из моего 
ближайшего окружения? Может, моему Рексу?
-А кто он у вас? 
-Бультерьер. У него маленький хвостяшка, зато очень ловкий. 
-Пожалуй, с совсем коротким в искусство не войдешь. Что вы, Раиса 
Тимофеевна! Не надо всех приобщать к высокому. Пусть живет без искусства - 
это тоже неплохо! И потом, тут так много несправедливости! Часто простые 
Полканы более одарены, чем породистые особи. Одаренных волков хоть пруд 
пруди, но они не хотят, как я, очеловечиваться. И я, признаюсь, пока вас не съел, 
нравственно спал. Только после знакомства с вами я задумался о прекрасном, я 
стал творить! Только благодаря творчеству я понял, что у меня есть душа. 
-У вас есть душа - и еще какая! 
-Серьезно, Раисочка?
-Конечно. В ваших картинах много светлых, ясных чувств. Это поражает больше 
всего! Как вы, будучи от рождения волком, добились ясности? Ведь у людей это 
получается так редко! 
-Прямо бальзам на душу. Да, я такой. Я такой, Раисочка! Видите, как всё 
прекрасно изменилось в один день! Мы всю жизнь думали друг о друге, всю 
жизнь ждали этой встречи! Простите, что принимаю вас в мастерской. Но где же 
еще, кроме как в этой творческой обстановке, я бы сказал вам, что ваша красота - 
тоже искусство? 
-Вы правы: у художника не должно быть предрассудков. 
-Поверьте, я люблю вас! Я уверен в этом. А раз любовь - значит, в моем 
творчестве будут новые открытия. Я их свершу ради вас, Раисочка! А ничего, 
Раечка, что я так мало улыбаюсь? Я вообще-то меланхолик и оживляюсь только с 
людьми, которые меня понимают. 
-У вас настоящая, мужественная улыбка. Если я попрошу, вы улыбнетесь?
-Нет. У меня грубая улыбка; она-то и осталась от волка. Иногда очень помогает. 
Приду в Париже под мост выставиться. Если кто против - улыбнусь. Обычно так 
пугаю, что спасаются со всех ног. 
-Какой интересный человек: не только художник, но немножко и бандит! У 
меня, знаете, такой маленький шляпный магазинчик на Тверской. Я бы хотела 
там выставить твой хвост. Конечно, он будет в пуленепробиваемом саркофаге. 
Выставка одного предмета - зато какого! Она бы привлекла клиенток! 
-Неужели? Обязательно зайду. Посмотрю на все ваши шляпки. И в этой столько 
вкуса, что и выразить не могу! Скажите, Раисочка: что вы больше всего цените в 
мужчинах? 
-Ты знаешь, я мужчине все прощу: пусть хоть пьяница, хоть бандит, хоть сволочь, 
- но он должен быть творцом. Я выше всего ценю самостоятельность мышления 
и умение в творчестве возвыситься над повседневной реальностью. Небесный 
порыв к прекрасному - вот что главное! И пусть художник не сидит, поджавши 
хвост, пусть он бьется! Что это за художник, если он не страдает? Как хотите, а я 
такого не полюблю. Мне нужен творец. Пусть он страдает, а я посмотрю. Мне 
это интересно. Если это настоящий художник, он рано или поздно обязательно 
заявит о себе. 
-Верно! Но помните, что и вы - художник. Обязательно помните.  Я вижу, в 
вашей, вроде бы, незатейливой шляпке, столько красоты. Наверняка, ваши 
шляпки столь же неотразимы, как и вы!  Вам не обязательно быть в искусстве: вы  
и так в нем! 
-Конечно: с вами - значит, в искусстве. Если б я раньше встретила вас! Мне 
чудится, я всегда вас любила. Всегда.
-Спасибо большое, Раиса Тимофеевна. Даже и не высказать, как приятно. А я-то 
думал, искусство - только арт-терапия, только помощь в моих занятиях 
психологией. 
-Ключик от твоего хвоста будет только у меня. Этакий заветный шкафчик! 
Можно его потрогать? 
-Конечно. 
Раиса Тимофеевна взяла роскошный, упоительный хвостище в руки и бережно 
прижала к груди. 
-Еще никогда мне не было так хорошо! Никогда. Ваш хвост - это дар! Это ваша 
редкая душа: она и безграничная, - но она и трепетная, и нежная. Наверно, вам 
нелегко с такой наследственностью быть нежным, но то, что вы это освоили, 
говорит о вашем величии. Вы - творец на самом деле. 
-Теперь вы понимаете, каково мне жить без хвоста? 

-Когда же вы меня обнимете?
-Сейчас, Раисочка. Вы заметили, мне не хватает опыта. Если б вы знали, как 
хорошо в объятьях любимой женщины начать новый период творчества! Я, 
кажется, всю жизнь ждал этого момента. 
-И я! Я так счастлива, что люблю художника! А вы, вы не жалеете, что потеряете 
невинность? 
-Что вы! Я очень этому рад! Сколько лет я мечтал от нее избавиться, но все не 
получалось. Уже всё готово, она посмотрела мои картины, она без ума от меня, 
но  вдруг она плачет и говорит: "Я не могу вас любить!" "Почему? - спрашиваю 
я". -"Зачем ты, скотина, бабушку съел?". Я уж ей ласково говорю: "Вашу, что 
ли, я бабушку съел?". Она шепчет: "Нет, я не могу. Я не могу". И уходит. Как 
мне хорошо, моя дорогая Раиса! В моих объятиях рождается искусство! 
-Вы еще не думали о названии вашего нового направления, Волчар Волчарович?
-Да как-то не довелось. 
-Назовите его "пост-хвост-модернизм". 
-Чудесно. Вы не только прекрасны, но и умны! 
-О чем вы мечтаете в моих объятиях, милый мой Волчарчик?
-Я больше не буду невинным. Представляете, как это интересно! 
-Покажите мне твой шрамчик. Я хочу его поцеловать. 
-Вот.
-Какой большой! Бедный ты мой! Никогда не думала, что волки могут так 
страдать! Волчарчик, для чего у тебя такие проницательные, нежные, лучистые 
глаза?
-Для того чтобы глубже проникнуть в вашу суть, бесценная Раиса! Чтобы 
высмотреть вашу прекрасную душу.
-Для чего у тебя такие крепкие, мужественные, надежные руки?
-Чтобы крепче прижать вас к груди, дорогая!
-Волчарчик, а для чего у тебя такие чувственные губы?
-Чтобы крепче целовать тебя, Раечка! А ты мне не изменишь? 
-Никогда, дорогой Волчарчик. Я отдамся только художнику! Настоящему 
художнику, творцу. Только ему. 
2004