1

Школа романтическая

Мои дорогие, мои любимые учителя!

Как приятно вас вспомнить.

Гриненко Вера Николаевна!!

Учитель начальных классов.

Вот уж кого с восторгом вспоминаю всю жизнь!

Самое первое впечатление оказалось и самым сильным.

Оставит после уроков и надает задач по математике:

- Пока не решите, не пойдете домой!

Меня такое требование неизменно приводило в восторг.

Прошло лет 50, - а я все еще в восторге.

Так хорошо: преодолевать себя, узнавать новое - и Вера Николаевна первая разбудила во мне эту страсть.

Потом эту страсть помог развить Алексей Иванович Чигирь, наш физрук: спорт - это наука преодолевать себя физически.

После Веры Николаевны мне бы хотелось вспомнить Людмилу Николаевну Панову.

Речь о старших классах.

Мне нравилось на нее смотреть.

Вот уставлюсь на уроке и смотрю.

Я рассказывал ей про свое увлечение теориями Эйнштейна, я говорил, насколько это было возможно, насколько прилично в то советское время в нашей школе.

Не на уроке, а в ее кабинете.

Вот приду и смотрю на нее.

А начнем говорить, появляется уверенность, что она меня понимает.

И эта уверенность кажется мне драгоценной.

Уже придя домой, к умирающему отцу, я постоянно вспоминал эту уверенность, словно бы ища в ней спасение.

Она казалась мне необычайно красивой.

Вот сядет, выставит точеные ножки - и у меня кружится голова.

И так приятно кружится, что не хочется идти домой.

Главное ее достоинство - с ней можно было молча посидеть рядом.

В семье отношения складывались трудно: ни мама, ни папа, ни я не могли преодолеть взаимную чуждость, - а тут можно было просто сидеть и чувствовать, что тебе желают добра.

В начале 10 класса умер отец - и я уже не был уверен, что надо поступать в университет.

А когда в военкомате предложили поступать в Академию, я сдался.

Я и тогда пришел к ней.

Мы опять сидели - и каждый думал о своем.

Она сказала как бы между прочим:

- Ты уже решил поступать в военное?

Мне стало стыдно и страшно: я не был уверен, что прав.

Чаще всего вспоминаю именно Людмилу Николаевну. Вот иду - и вдруг чудится, она идет где-то недалеко. Если обернусь, увижу ее.

Но я не оборачиваюсь.

Теперь - Степанов Борис Васильевич!

Конечно, я мечтал, чтоб у меня был такой отец.

Я даже написал ему стихи:

Во всем, во всем завидую тебе:

Завидую твоей большой судьбе,

Завидую прекрасной седине.

Во всем, во всем завидую тебе.

Мне нравилось его любить.

Не только потому, что дома - мой вечно пьяный папа!

Я проходил мимо его директорского кабинета со священным трепетом: и умный, и красивый, и не пьет, и авторитет!!

Как у одного человека могло быть сразу столько хороших качеств?

А если он что-то скажет, то будто о тебе заботится.

Но все равно просить было страшно.

Да и все беды казались такими нормальными!

Ну, нет зимнего пальто, так бежишь до школы в свитере!

Подумаешь.

Потом я часто бывал у него дома.

- Нет гречки! - строго вздыхал он. - На месте нашего правительства я бы подал в отставку.

Я в Питере в каком-то маге ее выловил, привез и подарил - и это было единственный раз, когда он меня благодарил.

Меня держал строго.

В ноябре 1986-ого я встретил его с женой: мы в Лугу приехали буквально на день, - и он строго меня отчитал, причем не мне, а моей жене:

- Генка с чего-то решил, что станет писателем! Будьте с ним строже!

Мнение моей жены его не очень интересовало.

А уж мое, тем более.

Я написал, а потом стал искать это событие в моем дневнике: 3 декабря 1986 года!

Теперь - Чигирь Алексей Иванович.

Мне очень нравится фото 1968 года, где он улыбается.

Я же таким его и помню.

Можете себе представить мое удивление, когда на седьмом десятке я получаю самое уважительное письмо от сына Чигиря!!

Да, жизнь не без чудес!

Чигирь в отношении нас взял отеческий тон, что мне было очень приятно: у меня были большие проблемы с моим отцом.

Мне очень нравилось, что он уравновешенный, спокойный, вселяющий уверенность.

Увы, среди моих родственников и ближайших, и далеких таких мужчин не было и нет.

В третьем классе мне удалили грыжу (1963 год) - и я как-то разом открыл спорт.

Благодаря Чигирю.

Ну да, мне нравилось бегать и прыгать, - но теперь я делал это для школы. Алексей Иванович сыграл большую роль в моей социализации: он показал, что спортом можно заниматься и для других, и для себя сразу.

С 4-го по 10-ый класс я не представлял себе дня без тренировки.

Благодаря соревнованиям в Луге меня заметили - и два лета (8 и 9 классы) я провел в спортивных лагерях Областной Детской Спортивной Школы (там тренером был Олег Николаевич Цирков).

Из самых сильных впечатлений вспоминаю, как в 8-ом классе Чигирь повез нас на кросс в Парголово.

Я до сих пор помню, как трудно было бежать по сильно пересеченной местности, да еще в ветреный день поздней осени!

Бежишь, а шиповки бегущего впереди мелькают рядом с твоей головой! Зато какая радость преодолеть свою слабость и добежать до конца!

Я очень хорошо помню Чигиря как раз потому, что в детстве много мечтал о спортивной славе.

Сидишь на уроке - и вдруг чудится, бежишь 800 метров - и тебе хлопает весь стадион!

Сейчас ужасно смешно вспоминать об этом.

Вернулись после кросса в школу - и при всех Чигирь меня похвалил.

Странно, но это было утешением.

Именно утешением, а не гордостью!

И совсем не потому, что я бежал кросс как-то особенно хорошо, но в это время я, как и моя мама, уже знал диагноз моего отца: рак.

И областные соревнования прошли под знаком этой близящейся смерти.

В последние классы спорт стал великим утешением - и я часто общался с Чигирем.

А как он меня послал зимой во Всеволожск со школьной шахматной сборной Луги!

Так вот разом взял, да и поверил в меня.

Учитель пения Дейч Мария Лазаревна.

Да как ее забыть!

Я не мог петь при всех: всю жизнь мучает страх толпы, - и она не знала, что со мной и делать.

- Хотите двойку по пению получить? - строжилась она.

А строжится - красивеет.

И так пилила и пилила, пока я не запел.

Спел песню, а она:

- Этого мало. Для хорошей оценки вы должны спеть пять песен!

Я спел все пять.

- Все! Пятерка.

А в старшем классе я пел перед хором нашего класса тогдашний политический шлягер "Ленин - всегда живой".

Она на фото кажется какой-то подрастрепанной и смешливой.

Я-то помню ее строгой.

Ноги в черных чулках, вызывающе торчащие из-под черной юбки.

И глаза - черные, и брови - черные!

Волшебница, одним словом.

Ногти накрашены, а сама как мрачно зыркнет.

Строгая волшебница.

Мне нравилось, когда она сердилась на меня: пальчики сразу такие красивые - и вся искрится.

А губы? Тоже накрашены.

Мне, конечно, страшно было к ней приблизиться.

Как гаркнет:

- Вы будете петь, Ганичев!?

А мне и страшно, и приятно сразу.

Вот прошла вся жизнь - и кого я вспоминаю с благодарностью? Моих учителей!

Конечно, будучи писателем, я бы мог рассказать обо всех, но все же это было бы несправедливо: представить всех одинаково.

Я рассказал только о тех, кого любил всю жизнь.

Да и не стоит превращать школьный сайт в демонстрацию своих художественных наклонностей.

Час ночи, 4 февраля 2014 года.

Воспоминания "Школа романтическая" и "Школа реальная" написаны для школьного сайта Николая Чигиря.

sh05memory@yandex.ru