Это был рок, черный кошмар, несчастная карма, я даже не знаю, как это назвать. Мне страшно об этом говорить и писать, но я должен это сделать для будущих поколений.
Это сумасшествие, это страшно, это мразь, гадость!!!
В тот летний день, 11 июля, было жарко, стояла палящая жара, как в Ташкенте.
Я был с сыном на даче в Мардакянах (пригород Баку). Воздух был наполнен свежестью, пахло морем, жасмином, сладковатый привкус тутового дерева ласкал нос. Море нас звало, приглашало к себе.
И вот мы с сыном пошли купаться, позагорать. Взяли с собой полотенце, плавки, палас, газированной воды и пошли. Пересекли проезжую дорогу, и медленно наступая на колючие морские ракушки, пустились вниз, к воде.
Мой сын бегал впереди, гонял собак, метал в них камешки. В небе крякали чайки. Народу на море было мало, так как было еще рано, 3 часа дня. Страшная жара.
Море было не совсем спокойное, небольшие мелкие волны, свежий северный ветерок, пахло молоком и горячим песком.
Я расстелил на песке палас, поставил на него шлепанцы, бутылку газировки, полотенце, а пацан мой уже плескался в воде.
Я стал прохаживаться вдоль берега, принимая солнечную ванну. Посмотрел налево, направо - практически никого. Только левее от нас стояла старенькая "Волга", и рядом с ней молодая пара. Все, больше никого.
Я уже стал чувствовать, что горю, кожа шипела от солнца, и я направился в воду. Мы с сыном стали плескаться, барахтаться, кувыркаться, я его подкидывал вверх, он с шумом и криком булькал в воду, разбрызгивая волны.
Я плавал брассом от берега, потом вдоль берега, потом лег спиной на воду, набрал воздуха в рот, стал дремать на воде. Короче говоря, купаемся, плаваем, отдыхаем. Все как обычно.
И вдруг я услышал шум чайки. Я поднял голову кверху, этот шум был странный, я его запомнил на всю жизнь. Белая чайка крякнула как - то неестественно, как бы призывая на помощь, и вот в этот самый момент я услышал зов сына. Он стал махать мне руками, звать к себе. Я находился от него в метрах семи, не больше, это максимум. Это максимум! Через секунду я уже подплыл к нему, и встал рядом.
- Что случилось? - спросил я его, пулькуя изо рта воду.
- ...Папа, я боюсь...- взгляд у него был потерянный.
- Что случилось, - я стал жадно осматриваться по сторонам, на всякий случай.
Сперва я подумал, что может быть, мой сын заметил тюленя, возможно, я его прозевал, проморгал.
- Ты что, кого - то увидел, чего боишься? - спросил я его, обнимая под водой его вспотевшее от испуга тело. - Не бойся, малыш, твой папа рядом.
- Папа, мне страшно, неужели ты ничего не видишь?
Он глядел на меня горящими глазами, они блестели как угольки. Я уже всерьез стал посматривать по сторонам, подпрыгивать вверх, может быть чего - то замечу.
- Папа, папа...Это водяной, он меня зовет, мне страшно, но он сам не страшный, он рукой приглашает меня к себе...
После этого я успокоился. Пацану что - то мерещится, это ребячество. Это ничего, бывает, а то я думал уже о серьезном.
- Ну ладно, пойдем к берегу, отдохнем, на сегодня хватит.
- Папа, мне кажется, что я до берега не дойду.
- Сынок, это волны, это ветер, это пустяки, родной ты мой.
В этот момент мне показалось, что голос моего сына был уже другим, каким то взрослым. Меня испугал его голос, он был чужим, не родным.
Меня это стало раздражать, я взял пацана на руки, и стал медленно направляться к берегу. Он дрожал у меня на руках, его дрожь потихоньку переходила и ко мне. Я стал еще быстрее идти к суше (как это было возможно, до берега было метров 30), разрывая воду, образуя на воде круги. Параллельно оборачиваясь назад, я устремил свой взор на одно белое пятно. Оно было непонятное, нереальное, я зажмурил глаза, и оно исчезло. Я еще быстрее стал идти к берегу, тяжело передвигая ноги под водой.
- Тише, тише малыш, все нормально, все хорошо, успокойся...- шептал я сыну на ухо.
Когда я вышел на берег, сын мой уже был мертв. Я на руках держал мертвое тело своего сына.