Петр Мамедович на тот момент был очень богат. Он позволял себе такие выкрутасы, что дай бог (или не дай бог) каждому.
Покупал в супермаркете коньяк за 1000долларов США, пробовал на вкус и недовольно дарил всю бутылку, почти полную, нищему, который клянчил деньги рядом. Покупал "БМВ", бил его о дерево, о стену, и продавал за бесценок. Короче говоря, миллионер, новый бакинец.
И вот, в тот день, на даче в Бузовнах (пригород Баку) у Петра Мамедовича настроение было хорошее, он смеялся, шутил, лежал в гамаке, пил пиво "Зипфер".
Сзади дома у беседки доносились звонкие голоса его детей, двух семилетних пацанов - близнецов.
В центре дачи журчал фонтан, плавали форели.
Рядом мелькал рабочий - слуга Эмиль. Он уже давно гнул спину батраком у них на даче, скалился шакалом, старался угодить своему хозяину. А хозяин, то есть, Петр Мамедович и не обижал его, он ему исправно платил его крохи: 100 долларов в месяц.
Эмилю было 36 лет, не женат, в свободное время читал Зенона Косидовского
"Библейские сказания". И вот, посмотрев на Эмиля, Петр Мамедович заговорил с ним.
- Эй, Эмиль, ну ка подойди поближе.
Посмотрев сблизи на своего слугу в рваном тряпье, на его грязные босые ноги, хозяин начал свою речь.
- Слышь, Эмиль, ты хочешь заработать деньжат? Аха, конечно хочешь. Вот давай заключим пари. Хочешь? Тебе ж все равно нечего терять. Так вот. Ты ровно месяц будешь голодать, ничего не есть, и весь этот месяц будешь сидеть у меня в темном подвале. А потом, если выдержишь, ты схаваешь, сьедишь пять очень горьких острых перца. Ясно? И вот, если ты все это испытание пройдешь с честью, я тебе дам 100 тысяч долларов США. Кхи-хи-хи! Да это тебе хватил до могилы. И не только тебе.
Андестен? Понял говорю?
Эмиль на миг задумался, взглянул он в небо. Там кричали грачи, с шумом пролетая над головой. Солнце ослепляло глаза, он прищурившись, промямлил:
- А вы не обманете меня, Петр Мамедович?
- Ты что, собака! Че ты поришь? Для меня 100 тысяч баксов, как для тебя один манат. Чмо ты болотное! Ну так что, лады? Согласен?
- Да - ответил с тоскою в глазах.
Сказано, сделано. Пари было заключено при свидетелях, Адна Аднаевиче и дяде Изе. Оба были близкими товарищами Петра Мамедовича, и деньги, те выигрышные 100 тысяч долларов, были переданы в нейтральные руки, то есть, этим двум товарищам. Так что, отвертеться хозяин уже не смог бы ни в какую. Дело чести.
И вот уже как с месяц Эмиль сидел в подвале, в полутемном прохладном прокисшем зиндане, где в углу стояли огромные чаны с соленьями из баклажана и красной капусты. Плотно закупоренные, почти с печатью на крышках. Кругом хлам и сырость. Горит только керосинка.
Исхудав за месяц полностью, выпивая за это время только воду, да и то иногда, и читая в основном Косидовского и Людвига Фейербаха "Сущность религии", он через месяц вышел на свет, к людям.
Но он удивился атмосфере, которая царила наверху, у хозяина. Эмиля встретила тетя Нора, старая кухарка. Во дворе было тихо, и Эмиль обессилевший, упал в кровать.
- Что тут тихо так, тетя Нора? - спросил бесшумно.
- Оооо, милый...Ты знаешь, Петю нашего привлекли к уголовной ответственности. Прокуратура его за яйца схватила так, что он даже пикнуть не сумел. Теперь вот, он отдает им все, даже последние трусы, носки, лишь бы не угодить в тюрягу. Говорят (вполголоса) что взяли то у него почти два миллиона, теперь Петя наш почти нищ, - просудачила старушка.
Шум во дворе привлек внимание тети Норы. Это были Адна Аднаевич и дядя Изя, свидетели пари. Рядом с ними о чем - то бурно говорил Петр Мамедович. За это время он исхудал, осунулся, сник, сгорбился. Щетина на лице, грязный воротник.
- Не а, Петя, ты обещал, давай пари до конца. Без выкрутасов!
- Да пойми ж ты, Изик, я щас нуждаюсь даже в 500 баксах, а ты говоришь, что отдадим эти 100 тысяч нищему. Да прекратите. Вы что, добиваете меня окончательно? Такие значит вы товарищи?!
- Петь, а с чего ты взял, что он выиграет эти деньги? Да, сегодня он выходит из подвала, но ему еще предстоит поесть пять жирных страшно острых перца. Сумеет ли он на месячный тощак съесть эту гадость?
- Лично я не верю, - заявил Адна Аднаевич.
И вот, подвели значит тощего еле живого уставшего Эмиля к столу под тутовым деревом, а на столе пять розово зеленых живых бугристых мощных перца. От одного их вида становилось жутко в желудке. И теперь Эмиль чтоб стать богатым, должен был это съесть. И это после месячной голодухи.
На Эмиля смотрело 20 зрачков, там были все: соседи, хозяева, просто любопытные, и даже участковый полицейский, услышав о пари, пришел взглянуть на мученика. Все щелкали счет, обсуждая условие пари.
- Во сумма, а!
- Вот это шанс!
- А ну давай Эмиль!
Эмиль присел за деревянный стол, без скатерти, на уголок скамьи, и вяло попросил только воду. Только воду.
- Нет, воды нельзя! Мы так не договари...., начал было Петр Мамедович, но замолк.
На него с неприязнью взглянула его жена, Гульнара, красивая женщина лет 33. Светлая, изящно одетая, любила фигурять своей красотой.
Ну и вот, Эмиль потихоньку, перебаривая себя, уже осваиваясь, за два часа осилил это дело. Он съел перцы частями, откусывая по чуть - чуть. Глаза его набухли, он был весь красный, выпивал иногда студеную колодезную воду, но все же съел все перцы. Все! Изо рта, из ушей и глаз его выходил горячий пар. Он рухнул на песок, и корчился от боли. И все это под шум аплодисментов.
Он выиграл пари, Петр Мамедович схватившись за голову, убежал прочь.
Адна Аднаевич и дядя Изя ехидно улыбались.
...
Три дня спустя. Под вечер, во дворе усадьбы, у орехового дерева, в кресле качалке сидел Петр Мамедович. Он курил сигару, ерошил лохматые волосы. Обернулся, сзади стоял Эмиль. Такой же оборванец, грязный, сутулый. Но главное, живой!
- О, Эмиль. А че это ты в таком виде (осматривая его)? Ты ж щас богаче меня, я вот, кое - как не угодил за решетку, меня обчистили полностью, во всю, суки. А ты ж должен ехать уже на Джипе, братан. Давай, айда в магазин, выберем Джип?!
- Нет, хозяин. Я не хочу этих денег. Да, я выиграл пари, но я многое понял на месяц с голодухи, и заев этот голод горьким перцем. Не хочу я эти баксы, Петр Мамедович. Не хочу. Возьмите все себе. Я отказываюсь от них. Да нет, мне ничего не надо. Если я не умер от снега, то дождь мне не страшен.
Эмиль ушел, оставив ошарашенного Петра Мамедовича в кресле, у которого от удивления и конфуза из рук сигара выпала. Уже горой мускулистой он быстро подскочил, достал мобильник, стал звонить.
- Алло, Изя, Изя! Ты слышал новость?
А Эмиль вышел на дорогу, ведущую к морю, на него пахнул бриз. Мимо проехала арба с дынями. И слева и справа дачи кривились крышами. Внизу протекал канал как лава, по скалистым краям которого мусор и пустые бутылки. Над дохлой собакой кружились вороны.
В сто двадцать солнц закат пылал, жара еще плыла. Округа была залита алым златолобым солнцем. Ветер стал тормошить его рубашку, рвал на ходу белые брюки, и он побежал в сторону моря, в сторону его волн, бежал трусцой, не спеша. От него мчалась пыль, его прошиб уже пот, из глаз его он тек, но он был неудержим, он так и не остановился, ловя липкое дыхание моря.