'Мы ехали с ней в лодке по реке, она упала в воду, стала тонуть. С берега кричали мне: да помоги же, она тонет!
Нет - нет, спасибо что упала, пускай там остается навсегда! Я ее любил, но стал уже разлюбивать, ее груди и руки, те жаркие летние дни, когда она веером заставляла дрожать меня от холода при знойною жаре.
Так пусть же она умрет, будучи любимой, еще немного, еще чуть - чуть, любовь бы уплыла.
Потом меня лечили долго, но болезнь любви не излечима. Убери ты прочь лекарство! Прочь! Тем более бог не всего меня лишил. Ведь я еще пока на троне, пока я царь страны!'
Из письма армянского царя Неле Арутюнян.
...
Освещение кровавых событий карабахской войны времен начала 90 годов прошлого столетия будет неполным, если хотя бы кратко не остановиться на одном человеке, на женщине. Ее звали Каринэ.
Я с гораздо большей подробностью, как увидит читатель, остановлюсь на формировании подготовительной работы армянской агитационной машины.
И моя цель раскрыть, каким образом этой женщине удалось сформировать свою личность без первичной 'тенденции', каким образом она завоевала и получила право на столь исключительную роль 'для пропаганды'.
Я здесь занялся анализом отдельных, хотя и мелких, фактов и свидетельских показаний.
Отсутствия некоторых библиографических ссылок делает невозможным проверку утверждения автора.
А неправильное использование определенных ссылок загромоздило бы текст, посему я выбрал наиболее максимальный и оптимальный вариант: общение непосредственно с очевидцами тех событий.
Этот факт, смею думать, дает серьезную гарантию читателю
В многострадальной истории Азербайджана Каринэ сыграла особую роль. Меня это вдруг поразило и в тоже время показалось мне неимоверной нелепостью.
Эта роковая женщина появилась на арене боевых действий именно в 1992 году в сентябре месяце, когда была оккупирована Шуша. В шушинской тюрьме содержались азербайджанские военнопленные, туда приводили эту Каринэ.
Высокая стильная девушка лет 28, красивые черные глаза, крутые бедра, черные локоны водопадом спускались на плечи.
Ходила в черном: черная блузка, черная кофта, черные туфли, черный плащ. Короче говоря, черный человек.
Я вынужден приводить высказывания заключенных, которые сидели в шушинской тюрьме и стали свидетелями тех ужасов, которые наводила на них Каринэ. Она была людоедкой, ей нравилось есть людей, кушала человеческое мясо, очень часто заживо. Зубами отдергивала кусочки с кости, жевала, глотала, напивалась кровью.
Ее приводили в тюрьму, она на глаз отбирала себе 'живой продукт питания'.
Отвратительно тоже в этом неумелом мертвом языке это грубое, неумелое, мертвое произношение.
Эльмас Кули - заде, бывший пленник:
'Я сначала не понял, зачем в барак привели девушку. Я был одним из первых, кто вживую видел Каринэ. По ней не сразу скажешь, что она - чудовище.
Армянские военные стояли рядом, она вся в черном стояла посреди барака, оглядывала нас всех с ног до головы, потом молча рукою указала на Васифа, нашего друга.
Васиф был моим другом, мы знали, что нас ожидает смерть, я никогда не подумал бы, что Васиф станет натуральной жертвой армянской женщины. Ведь это ужасно страшно, когда тебя кушают на твоих же глазах. Этот страх непередаваем. У нас было такое ощущение, будто ночью в центре города на тебя напала стая волков.
Васиф бедный не знал о Каринэ вначале, потом я увидел у высокой черной стены его откусанную ногу и окровавленное ухо.
После этого случая Каринэ стала чаще приходить к нам в барак, вообще в шушинскую тюрьму.
Весть о ее визите наводил кошмар на всех пленных, все ходили сами не свои, буквально тряслись и молили Аллаха о том, чтоб быстро умереть. Такую грозящую силу заметили бы обязательно.
У всех были такие глаза, будто мы сидим в самолете, знаем, что терпим крушение и гибель неминуема.
Был случай, когда Азиз, бывший командир взвода, узнав о прибывшей Каринэ, почувствовал, что выбор падет на него, поэтому разрезал себе вены разбитым стеклом в бараке'.
Эльмас говорил правду, читатель лично удостоверится еще, какая страшная 'женщина' - эта Каринэ. Брожение перекидывалось на весь осажденный Карабах, даже на пересыльные казармы, возникала паника, стычки.
Ниже последуют более подробные факты, я интервьюировал многих пленных, которые прошли этот каннибальский путь от начала до конца.
Таким ребятам надо ставить памятник на каждой улочке.
Многие люди, рассказавшие о Каринэ, с содроганием сжимались в себя, у них трясся подбородок.
В их словах нет фальши, иначе фальшь выдает себя с первого звука.
Особой жестокостью по отношению к азербайджанским пленным Каринэ отличалась в момент менструального цикла, она жаждала крови, волком смотрела на плененных солдат, посему доедала людей до последней волосинки. Она любила есть волосы, выплевывала только раздробленные кости и ногти на ногах.
Нельзя не остановиться с чувством изумления перед воспоминаниями Анвара Касумова.
'В тот дождливый день, кажется, это был конец октября, мы стояли на плацу территории тюрьмы. Стоял холодный вечер, армянские надзоры с автоматами ходили вдоль и поперек, проводили вечернюю поверку.
Вдруг мы услышали сзади шепот: Каринэ здесь.
Я ее и раньше видел. Но теперь, при свете прожекторов я ее увидал отчетливо. Сразу скажу, что по ее внешнему виду не сразу скажешь, что она омерзительная чудовищная людоедка.
Длинные черные волосы по пояс, с капюшоном на голове, глаза большие, ресницы длинные, руки прятала в карманах. Цвет кожи здоровый, на щеках румяна. От нее веяло дорогими духами.
Она своим владыческим видом осматривала нас, переводила взгляд от одного лица на другое, оценивала, как режиссер своих будущих актеров для роли в кино.
Я ощутил дрожь своего соседа, он трясся всем телом, я перевел взгляд вниз и вздрогнул: моча рекой текла под ногами наших чахлых и болезненных пленных, многие из нас буквально не сдерживали со страху мочу, были и такие, у кого было недержание кала. И это со страха. Вот так!'
С Анваром мы сидели под тутовым деревом у него на даче, нам принесли чай с черешневым вареньем.
Он отпил дымящийся напиток, тяжело выдохнул, продолжал:
'Эта была натуральная фашистка. У меня лично было видение, будто это 1943 год, я в плену не у армян, а у немцев, нахожусь в концлагере в Освенциме или Бухенвальде. Армяне нас били железной метлой, я впервые видел такую метлу, она кромсает тело в кровь. Они били и смеялись.
Мы валялись на асфальте все мокрые, сопливые, в крови. Кружились, кувыркались, отворачивались от удара, ударяясь головой об ботинки армян.
Потом следовала команда встать в строй. Кое - как подымались, шатаясь, становились в ряд, чувствуя дрожь локтя соседа.
Потом пришла Каринэ. Она окатила нас взглядом, совершенно молча направила рукою в сторону Фариза, нашего друга.
Высокий здоровый армянин подошел, с силой вывел на середину Фариза. Его увели.
Фариз поплелся за Каринэ в сопровождении армянских военных, через плечо в последний раз он взглянул на нас, я никогда не забуду его глаз. Про эти глаза можно, да и нужно написать целую повесть. Все увидели его этот взгляд, они такого же мнения.
Глаза Фариза улыбались, как будто он был счастлив, будто после долгих мучительных и нудных операций пациента уводят на последнюю операцию. И все же его спина дрожала, дергалась'.
Я кое - как навел справки про эту Каринэ.
Ознакомьтесь и вы с ней поближе. Каринэ Арутюнян, родилась в 1964 году 11 октября (по иным документам 19 октября) в поселке Карашен Сисианского района Армении.
Этот район считается, чуть ли не самым высокогорным в Армении.
В 1978 году, когда ей было 14 лет она по каким то очень важным семейным обстоятельствам переезжает в Ереван, там оканчивает среднюю школу. Это по официальным документам.
Потом уезжает в Москву, крутится в воровских кругах, далее в ее биографии наступает пробел. Никто ничего о ней не слышит вплоть до 1990 года.
Она появляется в Ереване в свои 26 лет, молодая, высокая, чернобровая.
Приехала воевать за Карабах.
С тех пор Каринэ привлекается армянскими военными к особой миссии, специализируется исключительно для поглощения азербайджанских пленных в виде пищи.
Один факт из ее детства. Керим Нифтиев вспоминает.
- Я родом из Сисианского района, село Агуди. Мы часто ехали туда летом отдыхать. Сказочные места, кругом горы, родники, лужайки.
Село Карашен было чисто армянское, там жили исключительно армяне, ни одного азербайджанца. Но там были хорошие ореховые деревья, как раз рассчитаны для варенья.
Мы часто ездили в это село покупать и собирать орехи. Это был 1970 год, август месяц. Почти конец августа. Нас приглашали в застолья, на обеды, мне было тогда 19 лет, я несколько раз побывал во дворе у некоего Сергея. Он у себя во дворе гнал самогон из орехов тоже, я хотел воочию в этом убедится, набраться опыта.
Во дворе там бегала чернявая девочка, ее звали Каринэ. Она не плохо говорила на русском языке, приглянулась мне своей смазливостью, улыбочкой, каким - то особым шармом.
Говорила с полным правом, уже уверенно, хотя на тот момент ей было шесть лет. Даже в школу не ходила.
Мы с ней разговорились, я ее угощал бакинскими конфетами, она мне приносила горную траву 'чашир', очень полезная вещь. Помню, спросил я у Каринэ, 'хочет ли она переехать в большой город?', ее ответ я хорошо запомнил. Она, тяжело выдохнув, покрутила косу, собралась с мыслями, заявила:
- Дядя, вообще то я хотела бы пожить на берегу океана. Прямо на берегу, слышать шум прибоя, крики альбатроса, видеть брызги волн. Я люблю дикую природу, особенно очень дикую.
Скажу честно, она меня удивила своими высказываниями: какой океан, какой альбатрос? Но это был именно ее ответ, - из слов К. Нифтиева.
Существует знаменательный факт. Русский военный врач Антонов спустя 11 лет говорит.
'Однажды мне в санчасть привели маленькую девочку 12 лет. Она была азербайджанкой. Даже фамилию ее помню: Курбанова. У нее была откусана правая ножка. Я понял это, именно откусана, раздроблена зубами. Место зубов, челюстей, я это заметил, осматривая через лупу.
Трудно передать мои ощущения. Девочка скончалась. Я понял, что рядом находится людоед, стал вынюхивать информацию о нем.
Но мне строго настрого запретили говорить об этом вообще.
И все же я кое - что узнал.
Однажды вечером я возвращался на свое рабочее место, услышал за кубриком разговор двух пьяных армянских офицеров. Я немного знаю армянский язык, посему понял кое - что. Они между собой говорили, я подслушал.
- Ну, как вчера, Каринэ наелась вдоволь азербайджанцами?
- Тссс...тише, услышат - они переглянулись.
- Все - таки плохо, что она армянка. Женщину - людоедку лучше было бы иметь среди самих азеров.
Я испугался, по спине мороз прошелся. Меня стало трясти. Ведь я до этого видел пару раз эту Каринэ. Помню, буквально позавчера она зашла ко мне в кабинет, очень мило улыбнулась, присела, чуть задрав вверх черную юбку, показывая свои привлекательные ножки.
Каринэ попросила у меня пару бинтов и спирт, я ей дал.
Потом мы поговорили о погоде, налил ей свежезаваренный чай, попили чайку, еще немного поболтали, она ушла.
Все это я вспомнил после беседы армянских офицеров, мне стало жутко страшно, кожа стала гусиной. Она даже для армян оставалась чужою.
Я еще остался в части пару дней, за это время ее не видал. Потом под благовидным предлогом уехал в Москву, больше туда не возвращался'.
...
Любопытный эксперимент провела Каринэ в Гугарке. Один из бывших арестантов, решивший остаться не известным, рассказывает.
'Мы попали в плен в 1989 году, я и мои двоюродные братья. Всего нас было 4 человека. Сидели в темной комнате, нас конечно заперли.
Однажды нас всех вывели на улицу, стояла ясная ночь, на небе звезды, полумесяц. Я думал все, уже конец, приплыли, нас сейчас расстреляют. Кругом лают псы на цепи, армяне с автоматами. Через минуту мы увидели молодую девушку, она была в длинном черном плаще, но я успел заметить ее личико, красивая была. Не знал не ведал я, кто она такая.
Нас всех привели к большому колодцу, что на окраине поселка.
Колодец большой, темный и сырой. На нас начали вешать мешки с камнями, я подумал, что нас собираются топить. Нагрузили на каждого из нас мешки килограммов 50, один из нас упал от бессилия.
Кое - как мы стояли на ногах. Наши ноги привязали друг к другу, так что мы все были скованы одной железной цепью.
Потом эта молодая женщина с горящим большим факелом в руках, точнее нет, с двумя факелами, каждый факел в одной руке, подошла к нам вплотную.
Нас стали подгонять в колодец, мы с неимоверным трудом стали карабкаться наверх колодца, посмотрели вниз: там бездонный ад, все глухо и тихо.
И вот так мы стали спускаться вниз, каждый на себе нес тяжесть 50 кг, мы скованы, не можем двигаться, держась за стенки колодца, и вот так спускаемся вниз. Сверху женщина кричит на нас, пугая огнем, наверх не можем двигаться, боясь обжечься.
И так мы дошли до самого дна, на дне вода, мы сгрудились в общий клубок, измочалены, смотрим вверх, а там ее крик, и вдруг она швырнула на нас оба горящих факела. Двое из нас обожгли лица, у меня сгорела рука. Потом нам бросили нож, мы освободились от грузов, стали карабкаться наверх.
И все. Потом нам объяснили, что эта молодая особа, ее звали Каринэ, хотела испытать на нас опыт мучений ада, и я с полной ответственностью заявляю, что я видел ад.
...
На азербайджанской земле Каринэ оставила кровавые следы. Именно ей принадлежат знаменитые слова, сказанные за застольем в Шуше в ноябре 1992 года. Сидела во главе стола - она часто принимала материнское участие во многих тусовках - рядом сидел армянский генерал Карапетян. Все были пьяны, говорили тосты, смеялись. Вдруг слово предоставили Каринэ, ей протянули бокал красного вина, она привстала, и громко крикнула своим подкопытным языком:
- Я хочу, чтоб вы мне привели азербайджанскую девушку. Молодую, красивую блондинку. Я ее отведаю с превеликим удовольствием. Надоело есть волосатых мужиков, тем более азербайджанцы так плохо пахнут.
Вот такие слова она сказала за столом, эти слова сопровождались смехом и аплодисментами. Все это ужасно похоже на шутку, но должен признать, что сами армяне не любили Каринэ.
Они брезгали ее, некоторые ее избегали, были и такие, что боялись ее. Хоть внешне они между собой шутили, Каринэ насмешливо отвертывалась от них. Говорили они на армянском, посему многие слова остались для нас в секрете.
В 1992 в декабре месяце Каринэ пишет своей матери в Ереван.
'Дорогая мамочка. Не скучай по мне. Я знаю, ты волнуешься за меня, но я же воюю за нашу землю, мама! Это наша земля. Наш Арцах! Кстати, как Арменак? Еще не женился? Привет ему огромный. Целую крепко - крепко!'
Это письмо обнаружилось в армянских архивах.
Со стороны покажется, что милая блистательная внешне девушка - патриотка, любит свою нацию чрезмерно, даже красива, мила...
Ибрагимов Гасан, бывший военнопленный пишет в своих мемуарах:
'Я много видел горя на войне в Карабахе, меня не пугали пытки армян. Но я и сейчас содрогаюсь, вспоминая Каринэ. Ее острые зубы, ее крик, пронзительный крик, как будто крик новорожденного. Она так кричала, когда пила кровь молодой девушки'.
В 1993 году в мае месяце с иголочки одетый причесанный армянский полковник Гагик Апресян без конца говорил одно и тоже:
- Нам войну без Каринэ не выиграть. Она нам нужна, как снаряды и патроны.
Это был военный запрос, это мнение армянского военного, кадрового офицера. С первого взгляда как это ненатурально, неестественно, невозможно, но Каринэ - это добыча и находка армянских вооруженных сил. И ее чрезвычайно нагло эксплуатировали, хотя справедливости ради, она сама была не прочь.
Как сообщали армянские источники, наличие женщины - людоедки мы не исключаем, больные люди могут быть везде. Армения не исключение.
Эти строки взяты из официального документа Министерства Обороны Армении.
'Слухи о каннибализме армянской женщины слишком преувеличены. Каринэ существует, она есть, она воюет, защищая честь и доблесть армянского народа с оружием в руках. Но информация о ее якобы людоедстве никем не доказаны...'
Тут явно пишется с чужого голоса, в принципе, это не является парадоксом. Это всего лишь армянские отдельности, в том виде, в каком они теперь, - политически самолюбивы и раздражительны, как нация неопытная и жизни не знающая.
Через сеть представительств армянских и грузинских официальных структур нам удалось выяснить, что на территории Аскерана, Лачина, Шуши и Агдама в начале 1993 года периодически в стане армянских военных появлялась молодая женщина по имени Каринэ.
Она ходила в черном одеянии, курила сигареты 'MORE', часто улыбалась, показывая снег зубов.
Пальцы длинные, ногти вставные, на ногах черные мокасины, в солнечные дни надевала черные очки.
Я далек от максималистских оценок, но меня поражает один факт: все официальные структуры прекрасно знали об этой 'женщине', но почему - то умалчивали.
Имею ввиду не армянские источники.
К сведению читателя: подобные преступления людоедки не является частым фактом на карабахской войне.
Я должен включить мимоходом: Каринэ - реальное существо, эта 'женщина' была на фронте, была награждена медалью армянским правительством.
С точки зрения армянского военного ведомства, Каринэ Арутюнян выполняла боевое задание, за что ее и премировали.
А то, что она пила человеческую кровь, ела мясо пленников до изнеможения, до бессилия, видимо это не так важно.
...
Пусть это не покажется неправдоподобным, тут факт: Каринэ в руках армян играла роль живого устрашающего удара, конкретной психической угрозы. Тут военный психологический обряд, это будет ясно даже самому человеческому человеку.
Одно дело солдат идет в бой, погибает от вражеской пули, получает контузию, другое дело попадает в плен, и его заживо(!) съедают.
Сказанное четко прослеживается в беседе с бывшим военным Таиром Куливым, он находился в армянском плену в районе Агдама.
'Мне жутко вспоминать эти сцены, ночами пробуждаюсь в лихорадочных припадках, в горячке, часто дергаюсь, так и не успокаиваюсь до конца. Каринэ я запомнил навсегда, это была дикая женщина, сумасшедший псих. Она страдала неизлечимой психической болезнью.
То было в октябре месяце, мы еще не слышали о существовании людоедки - женщины. Был дождливый день, погода сырая и мрачная. Нас привели на склад, выстроили перед сараем. Перед нами на земле лежал наш солдат Махир, 22 - х летний парень.
Он лежал на боку весь в крови, руки его в наручниках, рядом на корточках задрав юбку вверх сидела вот эта самая Каринэ.
Лица ее не видно, фары горели чуть в стороне, мы сначала не поняли в чем дело, но когда увидели ее окровавленное лицо и руки, двое наших ребят упали в обморок.
Мы все поняли.
И тут же мы услышали дикий хохот армянских солдат - конвоиров.
Увидев слабость в нашем стане, они ржали как лошади, держа автомат на перевес. После этого я не помню, чтоб когда нибудь я заснул нормальным сном. Нам Каринэ мерещилась повсюду.
Когда мы видели кровь и труп, перед нашими зрачками плыла Каринэ, бойкая, высокая, даже веселая армянка - людоедка'.
17 сентября 1993 года в районе Кельбаджара, уже оккупированной армянами территории, произошла такая сцена.
У подножия лесистой горы в кафе армянские солдаты обмывали победу.
На столе чача, шашлыки, вино, фрукты, зелень, хлеб и прочая еда.
у края овального стола присела Каринэ, она была не единственной женщиной на этом 'празднике', за столом сидели еще две женщины, одеты в комуфляж, в перчатках, но они почему - то сторонились Каринэ, расселись отдельно, напротив через стол, чуть сбоку.
Все ели - пили.
Неожиданно к столу подошел армянский солдат, нагнувшись к Каринэ, шепнул ей на ухо пару слов.
Она виновата улыбнувшись, удалилась буквально на 15 минут.
Ровно через это время Каринэ вернулась как ни в чем.
Опять присела за стол, даже стала выглядеть более веселой, привлекательной, поправила на голове ободок, надела свои черные очки, стала шутить, пить красное вино.
А в этот момент в избе, в 30 метрах от застолья окровавленное бездыханное тело 17 летней девушки - азербайджанки армянские солдаты заворачивали в коричневый палас, чтоб вынести из дома.
У нее была откушены сердце, горло и шея, раздроблены на мелкие куски.
В каждой конкретной ситуации армянские боевики умело использовали Каринэ, ее зубы, ее чудовищное хотение, психический аппетит.
Впечатление многих азербайджанских военнопленных подтверждают сотрудники КГБ Армении.
Вот что они вспоминают:
'Как - то вечером в Мардакерт приехал генерал Меликян, рядом было двое военных, чуть сбоку от этих военных плелась молодая женщина. Мы уже были наслышаны о людоедке Каринэ, но нам она была недоступна. Никто из нас ее не видел, мы только слышали о ней.
И вот теперь героиня стояла перед нами, хотя нам ее и не представили, но мы уже поняли, что та молодая женщина рядом с генералом не кто иная, как сама Каринэ.
Через пару часов - это уже было в сумерки, мы вышли к беседке покурить.
Уже издали мы заметили тень в дальнем углу беседки. Сначала мы подумали, что это или солдат, или просто на просто житель Мардакерта.
Один из нас подошел к человеку, приблизился вплотную, тут же отпрянул в сторону как от змеи.
Он с ужасом подбежал обратно к нам, дрожащей рукой указывая в сторону тени на скамейке.
Мы выхватили пистолеты, подошли к той тени вплотную, и когда мы увидели, кто был этой тенью, то тоже отбрыкнулись.
Спрятали оружия в кобуры и быстрыми шагами ушли прочь.
Я и сейчас вспомнил ее глаза, она подняла глаза в нашу сторону, и мы все увидели ее лицо и глаза, ее зубы. Боже, я точно помню, что это была не Каринэ, это была сама сатана'.
...
Турал Сулейманов, бывший пленник вспоминает:
- Да - а... как забыть Каринэ? Сегодня не принято как - то говорить о ней. Но Каринэ была, ее забыть никогда нельзя. Помню как вчера, это был февраль 1993 года, меня вызвали в оперчасть степанакертской тюрьмы, сидят в кабинете армянский офицер, рядом стоит солдат, а у окна стоит молодая красивая девушка, это была Каринэ. Я ее впервые увидел тогда. Ранее о ней слышал, о ее чудовищных зубах. И вот она передо мной.
На ней была чернобурка, черные очки, черные сапожки. Вся в черном. У меня мурашки по телу пробежали.
Думал, что пришла по мою душу. Дело было вечером. Не помню точно, о чем меня спросили, все как обычно, потом отпустили.
А через час я проходил мимо штаба, было совсем темно, туман, дождь моросит, вижу передо мной Каринэ. Она как бы с неба свалилась, подошла сбоку, ударила меня под дых, тихо сказала:
- Ну что, не узнаешь? Это я Каринэ, твоя смерть пришла! Не узнаешь свою смерть? Неужели меня ты не узнал?! - она шипела как змея.
У меня ноги подкосились. Она как появилась неожиданно, так и исчезла, ибо на горизонте появился Арменак Степанян, старший опер тюрьмы. Он недолюбливал Каринэ.
Спустя два месяца, дело было в апреле, весной, погода теплая, армяне устроили очередной зверский спектакль.
Значит так. Мы ремонтировали двухэтажный дом, маленьких азербайджанских детишек армяне запихнули в небольшую комнату, заперли за ними дверь. Дверь деревянная. Дети совсем малыши, самому старшему было 12 лет, это были дети самих пленников - азербайджанцев. Все происходит перед нашими глазами.
Потом появилась Каринэ, в тех же черных сапожках, уже в белом пиджаке, в руках топор, стала им рубить дверь, дверь раскалывалась, щепки летят в сторону, а она кричит в дверь:
- А-а-а! Каринэ идет! Идет Каринэ!
Детишки там плачут, кричат, держатся друг за друга, зовут о помощи. Это было ужасно.
...
Юрий Абашьян в своих мемуарах пишет:
'17 августа 1993 года я был у половника Саркисяна. Он рассказал, что Ельцин доволен ходом дел на карабахском фронте, он также заверил, что будет помогать нам и впредь. И вдруг в комнату вошла красивая молодая армянка, высокая брюнетка с длинными волнистыми волосами. Саркисян обернулся и громко представил мне ее: кстати, Юра, знакомься, это Каринэ, собственной персоной.
Каринэ чуть поклонилась мне, отошла к дивану. Где то я ее видал, но где?....'
Каринэ была хорошо известна всему армянскому руководству, начиная от обычных полевых командиров до самого Левона Тер - Петросяна.
Многочисленные факты говорят о том, что одно присутствие Каринэ наводило шорох и страх в стан пленных солдат - азербайджанцев.
Это необходимо было делать, после душераздирающих ужасных вампирных сцен Каринэ, от страха пленники не могли даже дышать, у них отказывали почки, были и те, кто на ногах переносил инфаркт, некоторых пленников обменивали на своих армянских.
Выбирали из таких, кто видел ужасы Каринэ, знали, что обязательно расскажет об этом. Да, пленник рассказывал, и все азербайджанцы, особенно новобранцы, медленно сходили с ума, начиналось дезертирство, побеги из части, никто не хотел воевать, ехать на фронт, попасть на клыки таинственной и ужасной людоедки Каринэ.
В ночь с 15 - го на 16 - е августа 1992 года в Шушу интенсивно входили армянские БТР и БМП.
Под покровом ночи под шум танком и бронемашин слышался крик молодой девушки, она заглушала остальные звуки.
- Убейте меня! Убейте, умоляю вас! Не отдавайте меня Каринэ! Заклинаю вас именем Бога! Заклинаю вас! Ненавижу вас! Не отдавайте меня ей! Не надо....
Голоса стихли, бронемашины проникали на территорию Шуши.
В этом маленьком городе во всю проходили народные армянские гулянья.
Никто не спал, накрыты столы, на столах выпивка, чача, вина, фрукты и шашлыки.
Музыка шалахо, военные танцуют, рядом с военными плясала и Каринэ. Ей уделяли особое внимание.
Что характерно, девушку, которую привели вчера на съедение, уже выпроводили в Азербайджан.
Каринэ откусила ей ножку и почку, пару палец, но она осталась жива, и дабы вогнать азербайджанцев в страх, ее вот в таком нечеловеческом виде отправили на Родину.
- Она безусловно там расскажет о Каринэ, а нам это и нужно. Пусть азеры боятся нас, - из слов армянина Мовсеса.
- А вы не думаете о том, что весь мир узнает, что среди армянских женщин есть и людоедки. Это не сделает честь женщинам Армении, - пытался заспорить его русский журналист Блинов.
- Э-эх...В крайнем случае мы скажем, что Каринэ гречанка, или даже азербайджанка, но не армянка. Нас главное интересует результат, - зевнул Мовсес.
Вот на что шла армянская военная психическая пропаганда.
А вот фрагмент отчета Левону Тер - Петросяну армянского полковника Вартазаряна.
'Боюсь, что придется сегодня отыскивать еще одну Каринэ. Нам очень не хватает еще одного такого человека. Она весьма удачно воздействует на азербайджанских пленных. Но одной ее мало'.
Иногда армяне устраивали показательные расстрелы.
Выводили пленных 15 человек, подводили к стене, рядом со складом, выстраивали в ряд, пленники последний раз обменивались взглядами, начиналась пальба.
Стреляли как обычно армянские солдаты, но среди них стояла и Каринэ, в руках как - то неловко держала автомат. Но она так и не выстрелила, не произвела не единого выстрела.
После того как жертвы попадали, один влево, другой вправо, третий прижался к стене, медленно сползал на землю, она возвращала автомат армянскому военному, очень жеманно и нежно (!) уходила прочь со словами:
- Ну не могу я стрелять в людей. Не могу и все....
Очень мило с ее стороны.
Автор долго искал данные о пострадавших со стороны Каринэ. Удалось выяснить, что азербайджанец Физули Мамедов, командир гранатометного взвода, чемпион Азербайджана по самбо, рост 190 см.
Физули имел большой половой орган, он у него был очень громадный, его армяне засняли на фото для эротических сайтов.
Информация стала просачиваться, расползаться, и дошла до слуха Каринэ, и она тут как тут.
Заинтересовавшись этим природным 'чудом', она 'заказала' Физули.
И вот приводят Физули в кабинет к начальнику опер.отдела, предлагают следующее: добровольно отдать на съедение свою погремушку Каринэ, зато живым вернуться на Родину. Иначе смерть.
Физули стал возмущаться, дергаться, но не долго музыка играла, на него набросилось четверо армян, повалили как быка на солдатскую кровать, связали по рукам и ногам. В рот засовывают кляп, завязывая желтым скотчем.
Дело было в ноябре, стояли холода, в комнате также сыро и холодно, изо рта валит пар.
Дело происходит в темном сарае, ночью в 3 часа.
Армяне уходят, оставив его там одного. Дверь скрипнула, на пороге появилась грозная тень Каринэ. Она стоит в длинном плаще, с капюшоном на голове, цокая сапожками, приблизилась к Физули, присела на корточки.
Дальше Физули расскажет сам.
- Я уже знал, что это она, Каринэ. Молил бога за то, чтоб поскорее умереть. Она присела на край постели, погладила мне волосы. У меня пробежала дрожь, и правая нога стала дрожать. Причем так дрожать, что кровать стало трясти. Она это заметила, я это понял, но лица ее я пока не видел. Потом я немного пустил мочу, и это она заметила, и стала торопиться.
Скинула с себя плащ, раскрыла мне бушлат, расстегнула брюки, выхватила из за пазухи нож, и сделала все вот это...
Вырезала до основания и ушла. Первый момент мне не стало больно, я стал кричать не от боли, а от пустоты, от тупости, не знаю почему.
Потом резко нахлынула адская, неземная боль, будто каждый отдельный кусочек моего тела разрезали острым ножом по несколько раз. Будто пилой резали мне ногу без наркоза. Я стал дико орать, руки, ноги мои привязаны, я только помню, что дверь приоткрылась, вбежали армяне, я потерял сознание.
Очнулся в санчасти через три дня. Потерял два литра крови, чуть не умер. Лежал слабый и бледный. Я понял, что мне не стоит уже жить, ведь я же уже не мужчина. Пару раз хотел выпить кислоту, врачи поняли это, изолировали меня от всех опасных предметов.
Через две недели меня и двух пленных азербайджанцев - офицеров обменяли на одного армянского солдата...
На содержание Каринэ армянские военные не выделяли особых средств, все происходил по велению 'сердца'.
Боязнь азербайджанских военнопленных основывался на неоднократных 'пиарах' людоедки Каринэ.
Они очень часто кричали о ней в тюрьмах, этим они хотели сломить воинский дух азербайджанской Армии.