Вульгарность нашего мышления заставляет нас принимать в этом мире все, что угодно, но ей все же не под силу заставить нас принять сам этот мир.
Так, мы можем терпеть невзгоды жизни и в то же время отвергать Жизнь, можем идти на поводу у своих желаний и в то же время отвергать Желание. В согласии существовать есть своего рода низость, которой мы избегаем благодаря нашей гордости и нашим сожалениям, но особенно благодаря меланхолии, предохраняющей нас от соскальзывания к конечному приятию мира, являющемуся не чем иным, как уступкой нашей трусости.
Один из сотрудников правоохранительных органов был без ума от своих погонов, обожал свою службу, радовался каждому мигу, проведенному в стенах этого ведомства.
После того, как его насильно "попросили" на пенсию, первое время он был удручен, подавлен, но затем привык к штатской жизни, а уже далее стал ругать свою бывшую структуру семиэтажно. Мол, хорошо, что я там уже не работаю.
Но проходит время, и его обратно приглашают на службу в этот Орган. И он опять счастлив, целует ступени в коридорах, по которым ходит. Быстро забыл свою прежнюю гражданскую позицию.
Но через некоторое время его уже окончательно и с позором выгоняют прочь, как кота за порог. И он заново начинает с желчью выказывать свою агрессию в отношении того военного ведомства, где он работал.
Спустя два месяца этот человек скончался от инсульта.
Мы всегда говорим миру "да"! И, несмотря на это, мы бесконечно
тиражируем это согласие, эту тривиальную присказку, эту клятву верности жизни, отвергаемую всем тем, что в нас отвергает вульгарность.
Мы можем жить так, как живут другие, но при этом скрывать некое "нет", размером своим превосходящее весь мир, то есть нашу не имеющую ни конца ни края меланхолию...
Любить можно лишь тех, кто не превышает минимум необходимой для жизни вульгарности. Однако и само количество этой вульгарности невозможно измерить, да без нее и вообще не совершается ни один поступок.
Все отвергнутые жизнью доказывают, что они были недостаточно гнусны, побеждающий в конфликте с ближними ползет к успеху по навозным кучам, а побежденный расплачивается за чистоту, которой он не пожелал поступиться.
Самое достоверное в любом человеке - это его вульгарность, источник всего живого на уровне элементарных сил. Но, с другой стороны, чем лучше человек устраивается в жизни, тем больше его презирают.
Яркий тому пример, Шарль-Женевьева Д'Эон де Бомон (1728 - 1810), французский авантюрист. Дипломат, капитан драгунов, тайный агент Людовика XV. Переодевшись в женское платье, прибыл в Россию с особым заданием (1755). Добился расположения русской императрицы Елизаветы Петровны и сыграл большую роль в заключении договора между Россией и Францией. Участвовал в Семилетней войне. Написал исторические и статистические заметки о России. Шевалье д'Эон прожил восемьдесят два года, из которых 48 лет считался мужчиной, а 34 - женщиной.
Это типичный образец людской дуаличности.
Тот, кто не распространяет вокруг себя смутно - заупокойного сияния, тот, чье движение не оставляет позади следа меланхолии, долетающей из отдаленных миров, относится к компетенции зоологии простейших, а точнее, к компетенции человеческой истории.
Оппозиция между вульгарностью и меланхолией до такой степени
значительна, что по сравнению с ней все остальные оппозиции кажутся произвольными и забавными измышлениями ума.
Даже наиболее резкие и смелые антиномии кажутся мягкими рядом с этой оппозицией, в которой сталкиваются - согласно предписанной дозировке - наша низость и наша мечтательная желчь.
▪▪▪
Помню как вчера диспут двух азербайджанских политиков: оппозиционера и чиновника.
- Ты стараешься для себя, ты не политик! - кричит оппозиционер.
- Нет! Это ты работал ради выгоды, а я чту законы! - отвечает ему чиновник, улыбается, доволен собой, закуривает толстую сигару.
- Да какие законы! Ты посмотри на себя в зеркало! По тебе тюрьма плачет! - кипит возмущенно радикал.
Ровно через год этого чиновника скинули с должности, прижали к стене, оставили без куска белого хлеба.
И он, точно также, стал орать на уже действующего замминистра. Изменил свою роль.
- Для тебя самое главное выгода! Ты не думаешь о народе!
- Я чту законы, мой дорогой, - ответил высший чиновник, ехидно улыбнулся, достал с кармана очень модный сотовый телефон, стал звонить.