- Я пишу слабее Толстого. И это естественно: куда я, куда Толстой?
- Писать слабо это как?
- Я пишу не глубоко, слишком мелко...
- Но тебя же нынешние власти и наше общество заметили, факт.
- Да. Но я не попаду в историю. Мое творчество не классика. А классика всегда народная. Толстой есть классика.
- Значит ли это, что если сейчас, в наши дни жил бы Толстой, то его нынешняя власть носила бы на руках, читатели оценили бы его по достоинству??
- Конечно, это же Лев Толстой!
- Стало быть, в конце XIX века и начале XX века при жизни Льва Толстого. при царе поколение было бездарным. То есть тогда жили никчемные идиоты, что не смогли оценить такой бриллиант, каким был Толстой. Не спасли его от нападок церкви и властей. Так выходит?
- ...Да, в принципе.
- Тогда мы приходим к тому, что нынешняя сегодняшняя власть умная и полезная. Теперешние люди оценили бы Толстого так как надо. Сегодняшняя молодежь, это поколение Пепси и Интернета точно также носило бы на руках великого писателя. Если это так, а это вышло именно так по твоим словам, зачем ты обозлился на нынешнюю власть и пишешь против нее? Зачем ты критикуешь наше общество, нашу молодежь? Они же более справедливые, чем царские чиновники и люди. Они умнее и мудрее, ибо они все сумели бы защитить Толстого от бед...
- Это разные вещи
- Ты настроен против нынешней власти! Бранишь теперешнее время, вкусы, тренд. Дескать, сегодня все бездарно, общество глухонемое, люди равнодушны ко всему, ты так пишешь, это твои слова! Но сегодняшние условия дали бы зеленый свет такому гению, как Толстой! Толстой был бы сегодня как рыба в воде, нарасхват, словно в раю. Зачем ругать хорошую власть, хорошие времена, хороших людей?
- Ок. Жил бы Толстой сейчас, он критиковал бы и эту власть тоже! Уж какую, а эту власть он точно ругал бы. Не смирился бы с таким бардаком. И нынешних людей бранил бы, современные церкви обозлились бы на него, все было бы по старому, по Толстовскому.
- То есть мы поняли, что идеальных обществ не бывает, и если это так, тогда какая разница между тобой и Толстым, если и он критикует общество и ты? Какая между вами принципиальная разница? Вы делаете одно и тоже, Толстой это делал на уровне, а ты нет. Но суть одна: критика!
Две собаки лают, один сенбернар, другая такса, Сенбернар более породист, чем такса. Но они собаки, они псы! Таким образом ты тоже гений, ибо и нынешняя власть, которая по твоим словам заметила бы Толстого, заметила и тебя. Если нынешнее общество приметило тебя и ты попал в его
объектив, как когда - то туда попал бы сам Толстой, тогда между тобой и Толстым тоже нет никакой разницы!
Твой главный критерий и индикатор - это попадание в поле зрения огромной публики. Если царь и его августейшие вельможи заметили тебя и твое творчество, и они, разумеется, заметили бы и Толстого тоже, как реакционного автора, тогда: какая между вами разница? Индикатор то один! Критерии сходятся. Все идентично.
Толстой не любил богачей, ты их тоже не любишь. Он хвалил бедных, ты тоже их хвалишь. Он писал о справедливости, ты пишешь об этом постоянно. В чем разница?
- Во всем! Это был Толстой!
- То есть это было ИМЯ! Мы пришли к единому мнению, что сперва имя, а затем продукция.
- Имя с неба не падает.
- Творец таких как Толстой, Достоевский и Бальзак продолжает посылать в наш мир и сегодня тоже. Но они не образуются, не выводятся, времена не те.
Но по твоим словам, если Толстой родился бы сегодня и жил бы сейчас в период Пепси, Интернета, Facebook, Гари Потера, граффити и мобильных телефонов, то все равно его Анна Каренина привела бы в восторг весь мир? Если это так, то почему нынешняя молодежь, да и старшее поколение уже не читает Анну Каренину? Речь не об отдельных книголюбах, которые читают даже Флавия и Архилоха. Тут разговор о массах, массы уже не читают Толстого также, как читали его давно, в былые годы. Вычеркни Толстого из школьной программы, дети его забудут до обеда. Все держится за счет школьных учебников. И тут ничего страшного. История религии насчитывает около 124 тысяча пророков, из них мы знаем лишь десяток, может, чуть больше. На уме у нас только самые явные, передовые пророки, типа Авраам, Иисус, Будда, Моисей, Исайя, Мухаммед, и прочие.
- Conversation о том, что Толстой был гений, он писал чрезвычайно глубоко. Трогал за мясо, за сердце, поэтому стал великим?
- В унисон расскажу один случай. Недавно я отнес в редакцию электронную версию повести "Крейцерова Соната". Поменял ее название и заявил, что автором являюсь я. Редактор и критик внимательно прочли сей опус, поставили мне двойку. Они даже не поняли, что это "Крейцерова Соната". Сказали, что повесть слабая, никчемная, негодная, бездарная. Прямо перед ними тут же я им обоим доказываю, что автором являюсь не я, а сам Толстой.
Ставлю на стол перед их глазами оригинал повести Толстого. Я им дал понять, что они назвали бездарным не меня, а Толстого. Само собой, это им не понравилось, они взбесились, ищут меня по сей день.
Таким образом, мы пришли к выводу, что главное ИМЯ АВТОРА
- Должен быть талант.
- Талант вещь относительная, второстепенная, то, что говорил и писал Толстой еще задолго до него, говорили и писали другие авторы, но они не прославились, а Толстой стал всемирно известным. И не потому, что Толстой действительно гений, а предыдущие до него авторы были бездарями. А потому, что народ был еще не готов слушать умные вещи. Любой народ, тем более русский, является тугодумом, тормознутым, до него слова доходят поздно, он все понимает с трудом, постепенно, у любого народа позднее зажигание. Надо одно и тоже твердить по несколько раз, чтобы все это дошло до адресата, иначе все мимо. Как горох об стенку.
Когда в 1919 году Эйнштейн открыл теорию относительности, Анри Пуанкаре заплакал, ибо он эту теорию выдвигал вперед еще задолго до Эйнштейна, в конце XIX века, а до Пуанкаре мысль о теории относительности доказывали Лоренц и Мах.
Но физики того поколения еще не были готовы принять это открытие. Они их не поняли, впрочем, как многие не поняли и самого Эйнштейна.
То есть народу надо одно и тоже твердить именно десять раз, приблизительная цифра, примерно так. Таков порядок, именно десять (!) раз, иначе народ не поймет. Чуть меньше не считается.
Девять раз уже публике сказали разные писатели, толку не было, десятый раз сказал Толстой. И народ понял, все задвигалось, запрыгало, задышало, затрещало.
На месте Толстого мог бы оказаться Аксаков, Чаадаев, Фонвизин, Жуковский, многие другие, но они сказали свое слово в пятый, шестой, седьмой раз, но не десятый. Главное цифра, чтобы эта счастливая цифра выпала именно на тебя.
И люди наглым образом в упор не видят того, кто пытался им раскрыть глаза до того, чуть ранее. Они пылко обсуждают мысли и слова Толстого, делая вид, будто слышат их впервые, типа не замечают, что эти же самые слова им задолго до Толстого говорили иные авторы. Таков горький опыт. На том стоит вся наша история. Хоть лопни, ты ничего не изменишь. Таков народ, таков читатель. Он смотрит, но не видит, слышал, но прослушал.
Ты как журналист сейчас раскрываешь всю гниль нашего общества, критикуешь мышление людей, но нет отдачи со стороны читателя.
Ты недоволен и раскис, тебя никто не видит, как горлана истины. Ты хочешь прославиться, войти в историю как Руссо и Вольтер. Но народ как страус тебя не замечает.
Но пройдут годы или десятилетия, эти же самые слова один к одному тютелька в тютельку которые миллион раз писал и говорил ты, скажет совершенно другой человек и тут же за минуту даст тот результат, который ты не смог дать за всю жизнь. Он сделает один маленький шажок и прославиться, станет мега известной личностью. Так как он оказался "десятым"!
Главное быть десятым, а не девятым или восьмым. В данную минуту ты восьмой, а то и шестой, конкретно мы не знаем.
Возможно, в будущем своей последовательной и настойчивой работой ты превратишься из "девятки" в "десятку". А может из "пятерки" в "шестерку", но здесь главное быть десятым, а не седьмым, восьмым или девятым.
Горше одно: обидно играть роль обычного плотника, который не успел изготовить стол. Плотники приходят и уходят, каждый из них выполняет определенную работу, кто чинит ножку стола, кто готовит часть стола, но сам стол еще не готов. Плотники вносят вклад в работу, но лавры достаются тому, кто последним штрихом ставит в центр готовый стол. Народ аплодирует именно ему, мастеру, ибо он поставил заключительную точку в работе.
Один человек не справится с изготовлением стола, он работает с группой, но народ не видит и не может видеть всю группу, люди не видят того, кто тоже заслужил оваций, это промежуточные плотники, они остались за кадром. Они лепили, вынянчивали материал - полуфабрикат, но не успели дать итоговый результат.
На подиум поднялся тот мастер, который дал последний толчок, и все! - двери открылись, плотину прорвало, звезды зажглись.
Церемония открытия Олимпиады такова: факел зажигают в Греции, в древней Элладе, по эстафете зажженный факел передают спортсмены друг другу по пути, но их мало кто помнит. Запоминается именно тот бегун, кто в самом конце на финише мероприятия вбегает на центральный стадион, поднимается по трибунам, зажигает главный огонь Олимпиады. Он входит в объектив, в камеру, ему аплодирует мир, он уже в истории.
И люди запоминают именно того, кто докончил работу остальных.
Остальные не в счет, они не вошли в черепную коробку людей, пробил читателя и зрителя тот, кто на подносе вынес на сцену уже оформленный пирог, кто зажег главный олимпийский огонь.
И это ничего, что над этим пирогом, над умами толпы еще до него работало много профессионалов, стыковки не произошло. Время еще не подошло, яблоко не поспело, срывать рано.
Толстой именно тот, кто сделал этот последний шаг, он оказался в нужном месте в нужный срок, ему повезло. Он мог бы оказаться седьмым, или даже вторым, но стал десятым.
Любому гению должно повезти, без удачи и везения коза не родит.
Даже король футбола Пеле искренне признался в том, что в его потрясающем успехе он обязан Богу, то есть удаче.
Как - то один мудрец сказал: "Я хотел бы, чтобы жизнь мою прожил кто-нибудь другой, будь то Бог или слизняк. Я томлюсь по воле к бездействию, по не начавшейся бесконечности, по исступленной вялости стихий, по зимней спячке при ярком солнце, когда оцепенели бы все, от свиньи до стрекозы..."