Свежие следы вели в избушку на краю деревни. Обратных не было видно. Отпечатки еще не заметены снегом. И вообще они представляли собой что-то очень странное, словно лягушка на трех ногах проскакала.
Мело вовсю. Еще час, и признаков каких-либо следов не будет и в помине. Надо что-то предпринимать.
Узвяков стоял и думал. Ноздри топырил. Главное, избушка-то нежилая. Все окна и двери заколочены. Но чувствуется, кто-то или проник внутрь или стоит, затаившись за углом, почуяв, что Узвяков взял след. А он ни милиционер, ни следователь, его дело маленькое. Но любопытно, что за следы такие странные? Может, зверь неизвестный? Вот это еще больше подхлестывало. А вдруг это инопланетяне?
Узвяков потихоньку, вплотную подобрался к избе и тронул перекрестье досок, которыми забито окно. Зябко стало на душе, не по себе. Все же заглянул внутрь. И обомлел. В избе на лавке сидела девица в русском сарафане и кушала иностранную шоколадку. Узвяков подумал, что все это в телевизоре. Ни дать, ни взять. Только вот откуда в заброшенной избушке телевизор? Помотал мужик головой. Нет, точно сидела на старой лавке девица и наслаждалась шоколадом. Ужас какой-то!
Узвяков вспомнил, что бывают наваждения, галлюцинации, белая горячка, миражи, явления духов и еще, Бог знает какие кошмары. Но за собой он до сих пор ничего подобного не замечал. А сам человек был трезвый. Решил проверить, наяву ли это. Он скомкал небольшой снежок и кинул в соседнее окно. Девушка испуганно вздрогнула и взглянула на него. Узвяков, открыв рот от изумления, сел в снег, промяв сугроб так, что ноги запрокинулись выше головы. Волосы приподняли лохматую пыжиковую шапку. Он пополз, было, за угол, авось девица не заметила. Но откуда ни возьмись прямо по целине, вспахивая брюхом снег, отфыркиваясь жаркими клубами пара, мчался к избушке странный ящик, натуральный прямоугольник стального цвета. У него был огромный глаз и рот, из которого валил такой густой пар, словно в ящике скрывался паровой котел Джеймса Уатта. Еще был хвост. Но тоже странный, чем-то напоминающий скрученный провод к телефонной трубке. Ящик пролетел мимо Узвякова в метре от него и даже не притормозил.
- Я рехнулся! - с ужасом воскликнул Узвяков и бросился бегом, не скрываясь и не оглядываясь к своему дому. Влетел, закрыл на крючок дверь и забился под кровать.
Жил он один-одинешенек и давно уж не жалел об этом. Тишина, покой. Но сейчас он любимые рукавицы с начесом отдал бы за то, чтобы кто-то был еще с ним в доме. В деревне на двадцать пять дворов многие и не знали, как его зовут... Узвяков да Узвяков. Даже дети на рыбалке, бывало, кричали:
- Узвяков, у тебя клюет!
Иван Мефодьевич Узвяков был, конечно, надо прямо сказать, с причудами. Этого не отнять. Как говорили "... он малость того...", показывая на висок. Но чтобы вот так запросто вокруг него ящики с хвостами бегали - такого еще не было.
Иван Мефодьевич чуток духом обмяк, отошел под кроватью, приподнял рукой подзор, выглянул и осторожно вылез. Включил телевизор. Не человек, но веселее все же.
Телевизор долго нагревался, стрелял экраном, показывая полосы и, наконец, загорелся ровным светом.
Вдруг постучали в дверь. Иван Мефодьевич вздрогнул. Истошно выкрикнул, сдерживая мелкую дрожь:
- Кто там?
Никто не отозвался, зато в печке что-то ухнуло, и из щелей кладки посыпалась сажа. В телевизоре пропало изображение. Иван Мефодьевич, торопясь, начал креститься. И вдруг на экране показалась та самая девица, которую он видел в избушке. Она подмигнула Узвякову и захохотала:
- Что, Мефодьевич, перепугался?
Кино, что ли такое, - мелькнуло в голове Узвякова.
- Да не кино, не кино, с тобой говорю.
"Батюшки, да она мысли мои читает" - ударился Узвяков снова в панику, но под кровать не полез. Только часто-часто забормотал:
- Да я ничего... я того... я этого...
- Да я знаю, что ты не того! - улыбнулась ослепительной улыбкой девица.
- Да я... да мне... - снова смешался Иван Мефодьевич.
- Ну ладно, поговорим. Войти-то можно?
- Дык что ж! - только и мог сказать он.
В телевизоре что-то хлопнуло, заискрило.
- У тебя, Мефодьевич, губа-то не дура, - послышался сзади густой бас.
Узвяков резко, всем телом повернулся на голос и чуть было не упал со стула. В дверях стоял здоровый мужик в дубленке, в меховой шапке с дипломатом в руке.
- Чаем-то напоишь? - насмешливо спросил он.
У Ивана Мефодьевича язык присох к небу. Он что-то такое мыкнул и, как хлебосольный хозяин, побежал на кухню ставить чайник, ну, а пока на знакомство решил открыть чекушку, умилостивить мужика. С бутылкой вошел в комнату, а там мужика как и не бывало. За столом сидел малец лет двенадцати и пил из чашки невесть откуда взявшийся горячий чай. Он взглянул на Узвякова, наморщил лоб и тоном прокурора изрек:
- А знаешь, что бывает за спаивание несовершеннолетних?
Бутылка из рук Узвякова упала на пол, а разлившаяся водка сгорела пламенем.
- Ладно, отец, садись, - миролюбиво предложил мальчишка.
- Я... отец? - не понял Узвяков.
- Ну не матерью же тебя называть?
- Чей ты?
- Да не твой, не твой - успокойся.
Иван Мефодьевич зажмурил глаза, надеясь на то, что когда откроет их, больше этого наглого мальчишки не увидит. И точно, мальчишка пропал. Зато на его месте сидела пожилая дама и так же цедила чай. Она была схожа со строгими учительницами, у которых когда-то учился Узвяков. Он немного оробел.
- Здравствуйте! - сказал он, склонив голову.
Дама поджала губы:
- Ну и что дальше?
- Не знаю... - растерянно пожал он плечами.
- То-то же, не знаешь. А зачем ходил к избушке и нас обнаружил? Теперь с тобой контакт надо наладить.
- Дык... пожалуйста!
Дама осмотрела его иронически с ног до головы:
- Не такой нам нужен был, да чего уж теперь.
Тут Узвяков вспомнил, что у него в кухне чайник включен. Побежал, выключил, а когда вернулся, за столом уже не дама, а та телевизионная девица сидит. До Узвякова наконец-то дошло - это инопланетяне. Ну и ничего. Он где-то читал - сводят на тарелочку свою и отпустят. Забыв, что девица понимает его без слов, спросил:
- Ты с другой планеты прилетела?
- Не совсем так, но это близко к истине. Во всяком случае, сегодня к вечеру ты точнее узнаешь, откуда я. Гостем будешь.
- Как это гостем? Вы что, меня не отпустите?
- По теории случайных чисел мы должны взять первого, шестого и девятнадцатого. А среди них будет тот, кто нам нужен. Ты первый, с тебя и начнем. Ты, Узвяков, явно не подарок, с тобой, надо думать, намучаемся, но выбирать не имею права. Я должна была по закону Синей Галактики объявить это. Я объявила. Нет вопросов?
- Есть! - торопясь, закричал Иван Мефодьевич, осмелев при чувстве полной обреченности. Терять все равно, кроме рукавиц с начесом да старого "Рекорда" было нечего. - Есть вопрос. Я хочу знать, что за ящик с хвостом пробежал мимо меня у избушки?
- Да, Иван Мефодьевич! Ну вот, видишь, я так и думала - ты не подарок. И вопросы у тебя неадекватные, и поступки будут в дальнейшем такие же.
- Какие такие вопросы?
- Неадекватные, значит ненормальные вопросы, несоответствующие ситуации. Нормальный человек чего спросил бы? Жив ли он будет, далеко ли лететь, вернется ли назад и т.д.? В человеке заложен инстинкт самосохранения, а у тебя он странно работает: при малой опасности ты закопался под кровать, а когда намечается настоящая - ты спрашиваешь про безобидного пса. Это мой пес. Зовут Инок. По-вашему - Иннокентий.
- А чего он такой чудной? И мчался, как паровоз...
- Собака, как собака. Только робот. Вы еще до этого не дошли. А мчался, потому что тебя упустил. Ну это пробная модель. И, надо прямо сказать, неудачная. Ваши земные псы работают на слухе и запахе. Инок работает, реагируя на тело живого организма. Он мчался к тебе. Но ты так страшно испугался, увидев меня за окном, что у тебя резко, почти на целый градус, упала температура тела. А потом, через секунду, подскочила почти на два градуса. Инок оказался не готовым к таким перепадам. Системы робота дали сбой. В результате сгорел контакт баланса. А поскольку в Иноке термоядерная батарея, то произошла утечка радиации. Сработала внутренняя система пожаротушения. Вот и был он такой странный.
- Батюшки мои, у меня голова кружится, мутит и ноги ослабели, - запричитал Узвяков, узнав, что Инок выпустил у них в деревне радиацию.
Девица засмеялась:
- Не беспокойся, Иван Мефодьевич. На Земле естественный фон в миллионы раз выше собачьей установки. Да, кроме того, даже эта малость у нас блокируется мгновенно.
Узвякова перестало мутить.
- Я должна по Закону Совета ответить на все твои вопросы до того, как он примет окончательное решение о твоем перемещении в Синюю Галактику. У нас нет времени для детального и тщательного твоего изучения. Поэтому мы и ставим тебя в условия необычного выбора. Ты поступил так: кинул снежок и побежал под кровать. Другой бы поступил бы иначе.
- А зачем вам это надо?
- Нужно наверняка знать, перенесешь ты перелет или нет. Ну, а дальше ты решать будешь. Если же ничего не выйдет, станешь зоотехником-экстрасенсом. Потому что следы от контактов останутся, надо будет их использовать.
- Это как это?
- Будешь лечить коров по фотографиям. Козы, после твоего вмешательства, будут доить по 20 литров молока, а коровы... сказать - не поверишь.
Узвяков толком ничего не понял, но решил пока не ввязываться в спор. Думал, что, может быть, от него все-таки отвяжутся:
- Ну и что вы решили?
- Будет решать Совет. Решение будет скоро.
- Сегодня?
- Сейчас.
- А как я узнаю? - в голосе Узвякова появились решительные нотки.
- Синий Совет подключился к телевизору.
В это время черно-белый экран "Рекорда" засветился цветными полосами и скрипучий голос произнес:
- Разрешаем брать объект на исследование.
Узвяков будто того и ждал - откуда силы взялись - хрястнул табуреткой по телевизору. Раздался грохот, посыпались искры. Девица со стула неожиданно переместилась на экран. Лицо ее покосилось, волосы заходили световыми всплесками. Экран мигнул и погас.
А Узвяков бушевал и орал на всю деревню:
- Меня спросили? "Разрешили брать"... Я вам покажу сейчас синий Совет! Где раки зимуют, козью морду! Они мне тут радиацию пускать!
Долго Узвяков неистовствовал, но когда тебя никто не слушает, что толку нервы трепать.
В это время хрюкнул молчавший уже полгода сетевой динамик, и оттуда послышался голос девицы:
- Ну что, выпустил пары? Успокоился?
Узвяков посмотрел другими глазами на разбитый телевизор и его досада взяла:
- У-у... сволочи! Из-за вас телек раскокал. Он бы еще столько проработал... Где денег-то я на новый возьму?
Динамик прохрипел:
- Да он тебе не понадобится. Мы тебе очень шикарную жизнь подарим. Тебе позавидуют все земные миллионеры.
Узвяков плачущим голосом простонал:
- На фиг нужны мне ваши обещания. Телевизор - он вот тут, старенький, зато надежный, а с вашими шикарностями меня только ограбят.
- Перестань ныть, - пристыдил его динамик. - Ты лучше подумай о том, кто бы мог быть шестым и девятнадцатым из вашей деревни. Хватит нам неожиданностей.
"Себя, стерва, перехитрить хочет" - подумал злорадно Узвяков. "Лень ждать, когда заглянут случайно. Наверное, план перевыполнить надобно. Ну, я тебе таких экземплярчиков подсуну, век помнить меня будешь". На всякий случай спросил:
- Ты говорила случайные нужны? А пока в эту избушку кто заглянет, поседеешь.
- Да, случайные, оно вернее, но все же те, кто больше этой избушкой заинтересуется
- Кому эта развалюха нужна?
- Вот мы и даем вам задание привести к избушке всех заинтересованных. Кому она принадлежит, изба эта?
- А хрен ее знает, чья она? А экскурсии водить туда я не собираюсь. Меня и так-то в деревне придурковатым считают. А потом, у нас так: или все побегут, или никто.
Узвяков вздохнул. Как от них отвязаться:
- Так уж и быть, укажу я вам кое-кого. Подите к бабке Маланье, она у нас заковыристая старуха. Да еще пацан один есть, Сенька Куропяпов. Он тоже любит изобретать всяких собак квадратных. Уж сколько одних телевизоров подзорвал, родители и счет потеряли. Заберите его, они только перекрестятся.
ВТОРАЯ ГЛАВА
В тот день у бабки Маланьи в гостях кума была. Маланья угощала ее помидорчиками собственного посола да наливочкой. Разрумянились старушки да "Хаз-Булата" запели. И вдруг стук в дверь.
- Открыто! - крикнула Маланья, удивляясь, что кого-то надоумило постучать. Чай не в городе.
Вошел мужчина в роскошной куртке да с чемоданчиком. Он оглядел старушек и, вероятно, не признав нужную, спросил:
- Кто из вас бабка Маланья?
- Ну я, - пытливо посмотрела на него худая костистая.
- Я агент закордоннюрколлегии. Вам за границей наследство оставили. Надо кое-что уточнить.
У бабки Маланьи отвисла челюсть, минуту она ничего не могла произнести. У кумы глаза округлились, и она заерзала на стуле. Агент подсел к старушкам, снял куртку, повесил на стул, открыл чемоданчик.
- Вы ведь знаете про ваших родственников за границей?
- А как жа, знаем, знаем! - вышла из шока бабка, и ее глаза хищнически загорелись.
- Это кто же у тебя за границей живет? - заморгала удивленно кума, и от зависти ее аж слеза прошибла.
- Уж кто живет, тот живет! - не растерялась Маланья.
- Нет, уже не живет, - скорбно ответил агент, - потому-то вам и наследство.
- Царство им небесное, - вздохнула Маланья и перекрестилась.
- Да кто помер-то, - вскочила кума. - Может и мне сродственник?
- Только тебя не хватало! - гневно выкрикнула Маланья, заранее защищая свое добро. И они бы вступили в перепалку, если бы агент не обратился к куме:
- Ба-ба-батюшки! - задохнулась кума. - Родимые, горим! - и откуда только прыть взялась, помчалась, тряся задом прочь.
Маланьина кума побежала вдоль улицы, удивляясь, что никто не колотит в рельс, и покой вокруг, будто никакого пожара и нет. Так и есть, дом стоял целехонький. Но вот по дороге, отвлекая куму от размышлений, ехала странная неколхозная машина. Если бы Маланьина кума умела читать не по- нашему, она узнала бы, что это был джип фирмы "Форд".
А машина тем временем остановилась у ворот Узвякова. Кума, забыв, зачем бежала вдоль всей деревни, незаметно увязалась за двумя атлетами и прилипла в сенях к двери, что там происходит?
Один из атлетов, войдя, заговорил звонким сочным басом:
- Что это у вас, Иван Мефодьевич, такой погром?
- А вы кто такие, чтобы меня допрашивать?
- Не ерепеньтесь, Иван Мефодьевич, иначе мы вам не сможем помочь.
От Узвякова скользнула искра интереса. А то уж он было совсем духом пал. Атлет, у которого мышцы выпирали из одежды, поигрывал мускулами:
- Мы представляем секретную межконтинентальную службу безопасности уфоконтактов.
Говорил все время один, второй атлет молчал.
- Черт возьми, что со мною целый день происходит? - сказал вслух Узвяков. Из разговора с атлетом он понял только одно слово о секретности.
- Вы не замечали ничего странного сегодня в вашей деревне? - начал выпытывать атлет.
- А почему я должен замечать? И почему вы не пришли вон к Маланье или к ее куме, а вот ко мне явились? Я что, рыжий? И эти приперлись ко мне, и вы. А? - и он начинал снова распаляться.
- Спокойней, спокойней, Иван Мефодьевич. Мы сейчас вам объясним. Но время не ждет. Иначе эти мерзавцы натворят дел - не расхлебаем. Пограничный отряд службы безопасности в районе Меркурия обнаружил след бежавших с Синей Галактики. Вы знаете, что такое Синяя Галактика? Нет?
- Да говорила мадама эта про что-то синее. Будто оно чего-то разрешить должно.
-Так! Так! Так! - атлет вынул из кармана какую-то плоскую коробочку и сунул ее ко рту Узвякова. - Повторите вот сюда еще раз.
Узвяков разозлился:
- Да на фиг вы мне сдались. Одни украсть собираются. Другие одно и тоже повторять заставляют. Что я вам, попка!
- Это ваш гражданский долг помочь нам.
Про гражданский долг Узвякову было понятно. В это время в голове у него созрело что-то решительное и непреклонное.
- А убытки мне возместите?
- Какие убытки? - встревожился атлет.
- Вон какие... - Узвяков показал на груду деталей. - Телевизор-то на распыл пущен, а вечером футбол.
- А... это потом, все потом, - пообещал атлет.
- Ну и я потом... Ешьте суп с котом, - обиженно засопел Иван Мефодьевич и уткнулся взглядом в угол, подумав про себя, дама хоть шикарную жизнь сулила, какой же прок ее продавать.
- У, черт! - в досаде плюнул атлет и быстро сказал своему спутнику:
- Неси "Панасоник" с параболической антенной.
Тот вышел в дверь и нос к носу столкнулся с Маланьиной кумой, но не выдал ее, отметив про себя, что она может пригодиться.
Вскоре он приволок в дом к Узвякову всю аппаратуру, поставил, наладил и сунул коробку с дистанционным управлением Ивану Мефодьевичу в руки. Он стал с упоением нажимать кнопки. Телевизор болтал на всех языках. На экране пели, плясали, занимались любовью голые мужики и бабы, палили друг в друга ковбои. В общем, было много такого, что Узвяков в жизни своей не видел.
Атлет дал Ивану Мефодьевичу немного насладиться, затем решительно отнял пульт управления и поставил вопрос ребром:
- Где дама?
- Да я послал ее к Сеньке Куропятову да к бабке Маланье, - выпалил он, горя от нетерпения далее вкушать интертелепродукцию.
А в это время кума бежала опять к Маланье, проследив, как к Узвякову пронесли из машины несколько коробок. Она кипела местью.
Маланья сидела одна загадочная и возбужденная и пила мелкими глотками помидорный рассол. Мужчины с чемоданчиком уже не было.
- Сидишь! - с порога закричала кума.
- А тебя завидки берут, бесишься, бегаешь, - не глядя на куму проронила Маланья.
- У-у... шалава, ты шалава, так тебе и надо. Наследство-то твое тю-тю!
Маланья мигом вскочила с места, и обе они понеслись к Узвякову.
Влетели, как вихрь, в избу к Ивану Мефодьевичу, и, как только Маланья увидела невиданный телевизор с иностранными буквами, метнулась к нему, вопя во всю глотку:
- Мое! Это мое!
Кума, забыв про месть, и уже негодуя на Узвякова, кричала, захлебываясь:
- Еще одна коробка была, он ее спрятал.
От этого натиска и нахрапистости у Узвякова чуть не случился удар. Он лихорадочно ловил ртом воздух и от обиды не мог произнести ни слова.
- Что, анчутка, сказать-то нечего? - обняв обеими руками телевизор и бегая глазами по всей избе в поисках коробки, промолвила Маланья. - Где остальное-то мое добро?
Тут Узвяков очнулся от шока и произнес целую порцию такого, что письменно это трудно изобразить. Он схватил у печки кочергу и заорал, размахивая ею:
- Отскочь от моей вещи, старая крыса!
Маланья никак не ожидала этого. Она была уверена, что разоблачила этого придурка. Бабка почувствовала, что Узвяков разъярился по-настоящему, и ей сделалось страшно. Но и за просто так уступать свое наследство она не желала. Маланья ухватила тяжеленный телевизор и поперла его, как грузовая трехтонка. Правда, говорят, что в иных случаях открываются в людях сверхъестественные способности. Погоня представляла собой очень любопытную картину. Впереди с телевизором в обнимку бежала бабка Маланья, а за ней с проклятьями, махая кочергой, Узвяков, за ним кума, орущая почему-то:
- Горим! Горим!
Вслед - визжащие ребятишки и лающие собаки, ну и собственно вся деревня, кроме младенцев и немощных стариков.
ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Не принимал участия в погоне еще один человек - двенадцатилетний Сенька Куропятов, хрупкий, ушастый, веснушчатый вундеркинд-изобретатель. В это время он реализовал свою давнюю задумку: разобрал стиральную машину, отцову электробритву, настенные часы и сидел над их останками, соображая, как бы все это собрать вместе, чтобы получилось что-нибудь эдакое невиданное.
И в это время в избу вошли здоровенные атлеты... Сенька ничего про синих не знал и потому показался агентам особенно подозрительным. Они было хотели применить форму допроса 08 дробь 1, при котором человек рассказывает даже то, чего не знает сам, но всех отвлек шум с улицы. Атлеты, а за ними и Сенька выглянул в окно. По дороге бежали вприпрыжку: бабка Маланья, Узвяков, Маланьина кума, хромоногий Потап, участковый милиционер без формы, пьяный Сидор и еще с десяток жителей и жительниц деревни Болымотьево, да ребятня, да собаки, да чья-то сбежавшая со двора недодоенная корова, обезумевшая от яркого зимнего света. И все бы ничего - ну бегут куда-нибудь смотреть новый узвяковский телевизор... Да вдруг откуда ни возьмись, как хорошо натасканная гончая, вспарывая брюхом снег, за толпой помчался странный ящик стального цвета, но с глазом, тремя ногами и хвостом. Вот этот ящик и вывел атлетов из себя. Один из них выхватил из-под мышки пистолет, разбил дулом стекло и дважды выстрелил в ящик. Сенька ахнул от счастья. Вот это да! В его доме по-настоящему стреляют. Такое даже присниться не могло. А ящик, как ни в чем не бывало, продолжал бежать. Тогда атлет насадил на дуло какую-то трубку и в третий раз выстрелил. Звук был другой, и Сеньке даже показалось, что он видел, как из дула вылетела искра и несколько раз поменяла направление, прежде чем воткнуться ящику под хвост. Ящик подпрыгнул, сделал сальто, упал на спину, потом снова вскочил на лапы и тихонько опустился на брюхо. Под глазом разомкнулась дыра, и из лапы повалил густой пар.
Сенька выскочил на улицу. Атлет крикнул вслед:
- Ничего не трогать!
Толпа с телевизором, разогретая азартом погони, не слышала никаких выстрелов и была уже где-то далеко. Атлет сказал Сеньке:
- Хочешь поиграть в сыщиков?
- Конечно, хочу.
- Пробегись по этим следам, - он показал Сеньке на несколько незасыпанных снегом треугольных вмятин. - Узнай, откуда прибежал этот заводной ящик. Сумеешь?
- Обязательно сумею, - Сенька даже выпрямился от такого задания.
- Только ничего не делай, ни с кем не разговаривай, никуда не заходи. Проследи, куда ведут следы и сразу к нам.
Сенька забежал домой, наскоро оделся и бросился по следу. В дальнем конце деревни следы привели его к одинокой заколоченной избушке. Сенька дошел по треугольникам до конца окна и заглянул в него. Там девица расчесывала волосы. Перед ней на столе лежала горка шоколада "Сникерс". Она посмотрела прямо на Сеньку и воскликнула:
- Заходи! Хочешь? - показала взглядом на шоколадки.
Сенька, забыв обо всем на свете, вошел в сени, потом в избу. За столом уже вместо девицы сидел пацаненок, а "Сникерсов" как не бывало. Зато в руках пацан вертел какую-то непонятную штуковину.
- Ты Сенька?
- Ну.
- Сам пришел или тебя Узвяков прислал?
- Ага, буду я еще для Узвякова бегать. Два дяденьки прислали, - ответил он, забыв все наставления атлетов, и поедая глазами штуковину.
- Дай глянуть, а! - и он протянул к ней руку.
- Какие дяденьки? - насторожился мальчишка.
- Обыкновенные, какие. Ну дай! - не отставал Сенька.
- Отвечай на вопросы полнее. Тебя что, в школе не учили? - и мальчишка оттолкнул Сенькину руку.
- Ты че, в глаз захотел! - вспыхнул Сенька. - Не знаешь наших, болымотьевских! - он навалился на мальчишку грудью и замолотил его кулаками, стараясь схватить искомую штуковину. Но только вдруг рука, держащая ее, стала большой, и Сенькин подбородок оказался на чьей-то коленке. Он поднял глаза и увидел здорового мужчину в куртке. Тот взял Сеньку за шкирку и приподнял. Куропятов оробел и заныл:
- Дяденька, я больше не буду. Пустите меня! Мне больно!
Мужчина отпустил его на пол:
- Отвечай, что за дяденьки тебя послали?
- Дяденьки, что стреляли по бегущему ящику.
- Что?... Стреляли?... - мужчина побледнел, и в его глазах что-то замигало. Он быстро нажал кнопку на штуковине и с нее, как бы слетела шкура. На ладони у мужчины лежал аппаратик с множеством рячажков, кнопочек и разноцветных лампочек. Мужчина потыкал пальцем в кнопки. Послышался длинный гудок, затем щелчок и оттуда кто-то заговорил на тарабарском языке. Мужчина выслушал, и сам протараторил так же. Потом он вынул из кармана книжечку и стал листать ее. Аппаратик временно положил на стол. Сенька улучшил момент, протянул обе руки и нажал на все кнопки, на которые мог. Аппаратик вдруг подпрыгнул на месте, что-то в нем заверещало и запахло чем-то едким. Все лампочки погасли. Он вдруг превратился в кусок льда. Лед стал подтаивать, и на столе образовалась лужа. Мужчина онемел. Он растерянно смотрел то на Сеньку, то на лужу.
- Откуда ты знал, как уничтожить малый Синий Совет? - свирепо проревел мужчина, очнувшись от шока.
Сенька отступил назад и на всякий случай проныл:
- Я больше не буду.
- Чего не буду? Не буду! - взорвался мужчина. - У меня больше и нет малого Совета. Я пропал! Ни связи, ни чего.
- Может, я уделаю, - прошептал от страха Сенька.
- Да кто ты такой, в конце концов! - мужчина схватил его за руку. - Ты шпион?
- Не-е-е... - заревел мальчишка, - Сенька я Куропятов.
- Кто тебе велел уничтожить малый Совет? Дяденьки?
- Мне дяденьки велели посмотреть, откуда бежал ящик. Вот я и бежал по следам...
- А про малый Совет они тебе говорили?
- Не говорили. Я сам...
- Что они тебе еще велели?
- Велели рассказать, что я увижу.
Мужчина задумался, затем пытливо посмотрел на Сеньку:
- И что ты им расскажешь?
- Про мальчишку, про Вас, про этот самый Совет.
- А ты знаешь, чтобы ты ничего этого не рассказал, я тебя посажу сейчас в клетку и отправлю в межгалактический зоопарк.
У Сеньки округлились глаза от страха, и он тут же заревел благим матом.
- Тихо! Не ори! - выглянув в окно, прикрикнул мужчина. - Если ты ничего этим дяденькам не скажешь, я тебя оставлю.
- Ничего не скажу... - всхлипывал, сморкался Сенька и тер грязными ладонями лицо.
- А если ты скажешь им совсем другое, я тебя даже награжу.
- Ага! - Сенька очень заинтересовался, и слезы сами собой высохли. - А чем вы наградите?
- Там видно будет, - воодушевился мужчина. - Сейчас вернешься к ним и скажешь, что следы привели тебя к плоской большой тарелочке, которая, как только ты появился, поднялась в воздух и улетела на северо-запад. Понял?
- Ну! - у Сеньки загорелись глаза. - А разве такое бывает?
- Бывает! Бывает! В общем, скажешь, потом придешь за наградой.
- Ага, - восхищенно прокричал Сенька уже в дверях.
ЧЕТВЕРТАЯ ГЛАВА
Бабка Маланья с телевизором стремглав скользнула в свою избу, на ходу придумав избавление от Узвякова. Она оставила дверь открытой, а сама через двор выскочила в огород и двор заперла с огорода, подперла для надежности жердиной. Потом подождала, пока вся толпа набьется в сени, на мост, кухню, горницу... Только собаки и корова остались на улице. Тогда бабка Маланья навесила снаружи на крыльце навесной замок. Теперь из дома можно было выбраться, только разбив двойные окна с зимними рамами. Полдеревни оказалось в Меланьиной западне. А она, схватив телевизор, побежала прятать его в одинокую покосившуюся избушку на краю деревни.
Когда-то в этой избе жил ее племянник Гришка, но потом его в тюрьму посадили за разбой. Через несколько лет после этого приходили к ней с обыском. Гришку искали. Сказали, что он сбежал. Потом прошел слух, что какие-то заключенные захватили ракету и улетели на Луну. Правда это, или неправда, Маланья не знает, но после этого слуха снова пришли с обыском. Искали и у нее, и в избушке, а теперь уже лет двадцать никто не беспокоил. А избушка-то так и стоит с заколоченными окнами.
И вот бабка, совсем выбившись из сил, обхватив телевизор, бежала в племянникову избушку прятать его туда. За бабкой следовала корова, надеясь, что та ее подоит. Собакам Маланья была совершенно неинтересна. Они остались у ее дома облаивать окна, в которые, как на шабаше нечистой силы, выглядывали орущие, визжащие запертые болымотьевцы...
Почти у самой избушки бабка Маланья столкнулась с Сенькой Куропятовым. Бросив в снег телевизор, она расставила широко ноги и развела руки:
- Ты отколь, шельмец, правишь?
Она бы никогда не поймала Сеньку. Но тот был загипнотизирован необычным телевизором. Он тут же бросился к нему, чтобы нажать пару кнопок для интереса. Но был пойман за ухо железной рукой бабки Маланьи. Сенька дико взвыл и затрепыхался, как кролик.
- Ты чего, вражонок, делал в избушке? - кричала Маланья в великой досаде. Сегодня все зарятся на ее добро: и кума, и Узвяков. И теперь вот Сенька - у избушки. Про этого паршивца она знала, что если, где он появится, то там вскоре будет или пожар, или взрыв, или землетрясение. Совсем забыв про телевизор, бабка поволокла Сеньку в избушку, чтобы уткнуть его носом в пакости, содеянные им.
А в это время к избушке подбегал Узвяков. Толпа в маланьином доме выперла его на чердак. Оттуда он вылез на крышу и видел, в какую сторону Маланья потащила его телевизор. Кое-как спустившись вниз, он помчался по ее следам. Он обнаружил телевизор, лежащий до половины в сугробе. Около него стояла корова, задрав хвост, и грустно смотрела на Узвякова. Он отогнал ее, схватил телевизор с огромным желанием отнести его быстрее домой и спрятать его до поры до времени, пока эта полоумная Маланья не успокоится.
А тут из избушки на крыльцо вышла знакомая дама и ласково спросила:
- Куда же ты, Иван Мефодьевич? Зайди.
- А че я там забыл! - грубовато ответил Узвяков.
- Да зайди, не бойся! - не меняла тон дама. - Здесь все твои протеже.
Узвяков озадачился. Что такое протеже, он не знал. Это, видимо что-то из шикарной жизни, которую дама сулила. Название очень красивое.
Он вступил в сени, а затем в комнату и сразу же захотел повернуть назад. Там была бабка Маланья и Сенька Куропятов. Перед ними сидел мужчина в шикарной куртке, который был у него в гостях.
- Ну, вот и все собрались, - с улыбкой сказал мужчина, - удачно сложились все обстоятельства.
- Отпустите меня... - жалобно попросил Узвяков. Он бы и без спроса вышел, но перед дверью выросла какая-то невидимая стена, которая не пускала его. Он уже проклинал себя, что сам же выбрал в компанию Маланью и Сеньку, самых никудышных, по его мнению, болымотьевцев. Назвал-то он их даме назло. И вот теперь расхлебывать приходится. Запустят их втроем, не дай Бог, в тарелочке в космос, Маланья его поедом съест, а Сенька взрыв какой-нибудь учинит. Шикарной жизни теперь, видимо, не дождешься.
- Не беспокойтесь, Иван Мефодьевич, никуда мы вас запускать не собираемся, - прочитал его мысли мужчина. - Вы не находка для нас.
- Еще чего! - заблажила Маланья. - Куды меня запускать-то. Мне и здесь хорошо. А с этими анчутками, - она указала взглядом на Узвякова и Сеньку, - я и тут-то все нервы истрепала. Один того и гляди сничтожит, а другой, вишь, вздумал наследство мое прикарманить.
Узвяков взорвался:
- Ты что, дурная бабка, одно свое мелишь. Это мой телевизор. Мне его привезли!
- Накось выкуси! - раззадорилась бабка Маланья, сунув Узвякову в нос фигу, и кивнула на мужчину. - Он тебе все обскажет.