Горлов Василий Александрович
Билет В Одну Сторону, Или Вся Жизнь За 666 Минут

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 6, последний от 02/03/2015.
  • © Copyright Горлов Василий Александрович (vasily50gorlov@yandex.ru)
  • Размещен: 20/11/2014, изменен: 21/11/2014. 264k. Статистика.
  • Повесть: Проза
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.63*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если у каждого человека имеется ангел-хранитель, то должен быть и свой бес-искуситель. Однажды герой повести замечает у себя на кухне незнакомого мужичка...

    • БИЛЕТ В ОДНУ СТОРОНУ,

    ИЛИ ВСЯ ЖИЗНЬ ЗА 666 МИНУТ

      
       Choo, choo train chuggin' down the track
       Gotta travel on, never comin' back
       Oh, oh got a one way ticket to the blues.
       Jack Keller & Hank Hunter, One Way Ticket
      
       Запыхтел паровоз, побежали колёса,
       И вояж начался. Не вернуться назад:
       Мой билет в один конец в Страну Печали.
       Д. Келлер и Х. Хантер, "Билет в один конец"
       Перевод В. Горлова
       Егор Клаутов с детства берёг одно воспоминание, с которым никогда ни с кем не делился. В их квартире, расположенной в большом и широко известном в Москве сталинском доме (может даже, самом первом из этого семейства архитектурных красавцев-уродцев), был длинный, изогнутый кишкой коридор. Разумеется, по нему было удивительно приятно бегать - кто ж в четыре или пять лет передвигается иным способом? Прабабушка называла за это своего легконогого потомка "метэором"... Однажды случилось нечто удивительное. Гоша стремительно нёсся по коридору, как вдруг ощутил, что единожды не прикоснулся ступнёй к вкусно пахнувшему мастикой дубовому паркету, а совершил очередной шаг, оттолкнувшись будто от воздуха! Ощущая переполнявший душу восторг (откуда это у маленького мальчика?), он много раз повторял дистанцию, но тщетно: закон гравитации, о котором малыш, разумеется, не имел ни малейшего понятия, из раза в раз исправно срабатывал. Странное дело: глубоко веруя, что в тот удивительный день с ним случилось чудо (или, как минимум, необъяснимое явление природы), Клаутов никому о том случае не рассказывал, ни будучи ребёнком, ни повзрослев. В детстве, возможно, интуитивно понимал, что произошедшее отчего-то не подлежит огласке, а позже боялся прослыть чудиком, фантазёром или, того хуже, неловким вруном.
       Став взрослым, Клаутов пару раз повторил сей трюк, пробегая во сне вдоль высокого берега Москвы-реки под Звенигородом, - туда его в детстве вывозили на дачу. Путь пролегал в сторону моста мимо затона, который деревенские почему-то называли "омутом". Там он когда-то (или только что?), еще не доросши до плавок, возился в песке. С неестественной скоростью проносясь вдоль реки, Егор неожиданно ощущал, что шаги его становятся всё шире и шире, и вот он уже не столько отталкивается от земли, сколько парит над желтеющей среди травы тропинкой и растущими вдоль неё колючими кустами ежевики. Не передать ощущения легкости и радости от того бега-полёта... Как говаривал один мой приятель, я б давно уже летал, кабы не забывал при пробуждении, как это делается.
       Для чего я всё это рассказал? А Бог его ведает! Как говорится, "музыка навеяла"...

    1

       Клаутов открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на циферблате часов, с яростью перфоратора зуммеривших у изголовья. Проснуться от звука этого пыточного орудия, уже само по себе стресс, а уж с бодуна... Прислушиваясь к колотящемуся сердцу и вяло себя не одобряя, Егор прихлопнул проклятый будильник и откинулся на подушку, так и не разглядев, который час. Это ж надо было так набраться, чтобы включить его в ночь на субботу!
       Наутро после корпоратива он пребывал в том состоянии, которое очень точно передавал его любимый анекдот про некоего похмельного бедолагу: лежит страдалец в постели, и тут в приоткрытую дверь спальни просовывает мордочку котёнок. В нерешительности смотрит на хозяина и, как бы спрашивая разрешения, ставит на порог лапку. Несчастный, измученный обезвоживанием и отравленный ацетальдегидом и муравьиной кислотой, поднимает больную голову и в отчаянии молит: "Ну не топай, падло, не топай!". Н-да... Что ж он так вчера нарезался? Пошарив рукой, Егор нащупал бутылку минералки, но та - разумеется - была пуста. Ёлки-палки, придется вставать!
       Постанывая и отчаянно себя жалея, Егор пошлёпал на кухню. По дороге вспомнил, чт? учудил накануне в застольном разговоре с шефом, отчего спина его моментально покрылся потом от острого чувства неудобства. Достал из холодильника "ессентуки N4", надолго припал к горлышку. Оторвался аккурат в тот момент, когда внутренний голос явственно посоветовал не мучиться, а "сходить к похметологу", сиречь вместо обычного утреннего творожка с чаем немедленно принять пятьдесят грамм под яишню или там, под пельмешки. Почёсываясь, вступил в дискуссию: нет, лучше подождать обеда, иначе весь день полетит коту под хвост. Однако медики утверждают, что боль терпеть нельзя, авторитетно возразил внутренний голос: себя надо беречь! Но ведь он же собирался в эту субботу поработать, а так получится, "с утра выпил - весь день свободен". Зато в голове перестанет бухать. И можно будет взять томик Стаута и просидеть до вечера в любимом кресле. А на обед к отбивной на косточке нажарить картошки и под соточку употребить, да с солёным огурчиком... Чего он мучается, это ж чистой воды гомеопатия, лечение подобного подобным: бухнуть, чтоб не бухало!
       Вяло пререкаясь, Клаутов, тем не менее, налил воды в старый помятый котелок (рука никак не поворачивалась его выбросить) и поставил на огонь. Когда он забулькал, достал из морозилки пельмени. Отсчитав тринадцать штук, поколебался и добавил ещё пару: хотя мысль о еде и вызывала активный протест, но задуманный курс лечения требовал дать желудку хоть какую-то работу. Натурально, по всплытии пельменей, вынул из камеры глубокой заморозки бутылку и вздрогнул от неожиданности: со стороны окна раздался скрипучий голос, с пафосом продекламировавший:
       - "To drink, or not to drink, that is the question...". ["Пить или не пить, вот в чём вопрос" (англ.). Парафраз известнейшей, пожалуй, цитаты из "Гамлета": "Быть или не быть ..."] Правильное решение, Гоша. И, конечно, тринадцати было бы маловато...
       Егор нервно повернул голову. Он готов был поклясться, что всего мгновение назад там никого не было. А теперь на угловом диване у окошка вальяжно сидел некий рыжеватый мужичок, ростом и чертами лица неуловимо напоминавший его гендиректора. Пощипывая аккуратно подстриженную щетинку, густо торчавшую из глубины ушей, он усмешливо наблюдал за Клаутовым. Мама родная, допился! Уже и недотыкомки мерещатся...
       Мужичок досадливо поморщился.
       - Имей же совесть, Егорушка! Никакой я не мелкий бес.
       - А кто? - понимание абсурдности ситуации и самого этого вопроса, всё же не сдержало природной любознательности Клаутова.
       - В отличие от недотыкомки (зелёного чертика, розовых слонов и так далее), я относительно реален. Но, с другой стороны, не очень. Или более чем реален - как хочешь. И заметь, мой друг: прямого отношения к "белочке" не имел, не имею и иметь не намерен! - в знак своего принципиального подхода к последнему утверждению, незнакомец даже пристукнул для убедительности по столешнице. - "Попей, попей - увидишь чертей" - не про меня сказано. За других не отвечаю...
       Ответ был несколько туманен и не совсем по существу, но Клаутова, отчего-то, вполне устроил. Мозги его проворачивались со скрипом и тяжело, как шестерни ржавой лебёдки: не имеешь отношения, и ладно... Совершенно бездумно, он занялся приготовлением нехитрого соуса (чуток разведённый уксус, горчицы от души, чёрный перец; пельмешку слегка надкусить и на мгновение погрузить, чтоб пропиталась, после чего немедленно отправить вдогонку за рюмкой...). Разбалтывая божественную смесь, неожиданно понял: да он же спит и видит сон, вот в чём всё дело!
       - Нет, дружочек, не спишь! Посмотри на вещи реально.
       Всё, это - глюки. Только теперь Клаутову стало по-настоящему не по себе. Вспомнилась байка подруги его матери, работавшей во время ?но в ленинградском тогда
       ещё филиале ИВАНа (Института востоковедения Академии наук). Эта специалистка по японской филологии рассказывала, что европейскому уму непросто вместить в себя столь чуждые, как китайская или японская ментальности, и что ее коллеги в результате нередко тихо "сбрендивают". Так, однажды некая учёная дама, сидя за столом, не отрываясь от книги, раскрыла над собою зонт: за окном зачастил мелкий питерский дождик...
       - Да, ёлки-палки, - в голосе незнакомца послышалась досада, - будь мужиком: я такой же "глюк", как твои пельмени! Кстати, они сейчас разварятся. Чтобы убедиться в моей реальности, дай мне один из них, и налей рюмку. Негостеприимно, да и вредно кирять в одиночку: вот так и спиваются, начинают фонари с корнем вырывать...
       Всё-таки, сплю, - окончательно смекнул Егор, относительно успокоился и послушно выполнил просьбу Глюка - не обделив и себя. Лишь бы не забыть всю эту хренотень, когда проснётся... Будет чего Лидке рассказать!
       Приняв присутствие незнакомца на своей кухне как данность, Клаутов перестал на сию тему заморачиваться. Удивляясь яркости и реальности сновидения, завёл застольную беседу. Для начала, отчего-то крайне почтительно, осведомился:
       - Позволительно ли поинтересоваться вашим именем?
       Рыжеватый мужичок, остро взглянув на Егора, не ответил, а отправил в рот содержимое запотевшей рюмки. Чудовищно сморщился, тонкие ноздри затрепетали, как бы выказывая крайнюю степень отвращения, если не начало рвотного спазма. Затем морщины расправились, и он выдохнул:
       - Хорошо! - Закусил пельмешком, одобрительно кивнул. Нахально подцепил с тарелки Егора ещё один. Прищурился. - Откуда знаешь, что со мною следует говорить почтительно?
       Клаутов не обиделся: похоже, Рыжий взял себе за правило не отвечать на вопросы. Не отвечает, и не надо, не больно-то и хотелось... А вот повторить - это да, было бы в самый раз. Но... сто граммов с утра?
       - А чё, где пятьдесят грамм, там и соточка! - подмигнул Глюк и потянулся за бутылкой.
       Да он же читает его мысли! - до Клаутова, наконец, дошло очевидное. Но если это не сон, то...
       - Зови меня Глюк, - неожиданно предложил рыжеватый. - Настоящее моё имя тебе никогда не выговорить: эти длиннющие древнееврейские имена собственные с обилием гласных и удваивающимися буквами... Ну вот, опять у тебя в голове мешанина чёрт знает из чего! Ну, скажи на милость, причём здесь Моссад?
       Егор конфузливо опустил голову. Действительно, какое отношении к появлению у него на кухне этого типа могла иметь израильская секретная служба? Однако же он сам сказал: "древнееврейские имена"... Творец всего сущего по имени не то Саваоф, не то ДОСААФ... Библия?!
       - Уже теплее, - одобрительно кивнул Глюк и поморщился: - только это, давай, не упоминай всуе. Никаких ДОСААФов! Не порти послевкусие от пельменя и водочного напитка...
       - Так кто же ты... вы?
       - Вот ведь недоумок на мою голову! - скорбно посетовал Глюк. - Не догоняешь? А про ангелов-хранителей когда-нибудь слышал?
       Клаутов с сомнением посмотрел на глумливую физиономию вертевшего в пальцах пустую рюмку Глюка, и без малейших раздумий не поверил.
       - И правильно сделал, Егор Петрович! Из меня ангел-хранитель, что из тебя китайский богдыхан. Ну, давай-ка, напрягись. Даром, что ль, шеф вчера хвалил тебя за умение логически мыслить? Тем более, что наводку я тебе уже дал: не терплю, когда поминают Его. Что, никак не допетришь? Ладно, объясняем для непонятливых: ежели каждому человеку даден ангел-хранитель, то для симметрии у каждого-всякого должен быть и свой...
       - Бес-искуситель! - ошеломлённо прошептал Егор.

    2

       - Именно что, - с важным видом подтверждающее кивнул Глюк. - Заведено, что за правым плечом каждого смертного невидимо стоит ангел-хранитель, а за левым - такие, как твой покорный слуга. Недаром вы, забыв что-то и вернувшись, суеверно плюёте через левое плечо. Представь, сколько нам - практически безвинно - слюны достаётся за шесть-семь десятков лет жизни человека! - Скорбно покачав головой, каким-то старушечьим тонким голоском пожалился: - С ног до головы многажды бессудно оплёваны...
       "Шок осознания" - вот то чувство, которое буквально пронзило Клаутова. Всё сразу встало на свои места: и внезапное появление Глюка, и его способность читать мысли, и знание Егорова прошлого, не говоря уж о способности уговорить совершить то, чего не следовало бы делать... Интересно, если этот бес индивидуального пользования знает прошлое Клаутова то, может быть, ему доступно и его будущее? Забавно было бы порасспрашивать, да ведь, наверно, не скажет, чертяка...
       - "Бес" - наиболее употребимый на сегодня термин, - откашлявшись, продолжал уже лекторским тоном Глюк. - В прошлые века в качестве прозвища беса или черта использовались такие милые анахронизмы, как "луканька" и "не-наш" (их использовали, чтобы нас "не накликать", т.е. ненароком не пригласить в гости). "Луканька", видимо, от "лукавый", а происхождение словечка "не-наш" в объяснении не нуждается. Из той же серии морока, мара, ляхой, игрец, шиликун, шишига, отяпа и другие столь же забавно звучащие сегодня слова. Отдельно остановлюсь на "мороке". Помимо замены слов "бес" и "черт", м?рок, морока имели значение "мрак" и, можешь себе представить, "обаяние" (думаю, того типа, что у Челентано или Бельмондо). А глагол "морочить" - прикинь связь с "обаянием" - в исконном смысле означает "обманывать хитростью"...
       Читая эту свою не лишённую интереса лекцию, бес с хитрым видом крутил в руке едва початую литровую бутылку. Внезапно он подмигнул Егору и неожиданно сильным, чистым тенором по всем правилам бельканто пропел первые слова Мефистофеля в опере Гуно:
       Вот и я!
       Ну, чем удивлён ты?
       Право же, я совсем не страшен!
       Допев, встал и поклонился, как артист на сцене. Помахал бутылкой:
       - Ну, ещё по маленькой? - Клаутов, погружённый в круговерть своих мыслей, отмахнулся. - Ну не хочешь, как хочешь, а я накачу. - Изобразив радостное предвкушение, сложил большой и указательный пальцы, оттопырив прочие, отчего кисть стала походить на петушиную голову. Не сказал, а проскандировал: - С от-вра-щеньицем!
       Махнув без закуски стопарь, Глюк проделал обычные свои мимические упражнения и гнусаво затянул мимо нот, отчего-то с акцентом плохо знающего русский язык иностранца:
       Был бы я богатий, был бы я богатий,
       И была б богатия жена...
       Пил бы, пил бы, чёрт я полосатий,
       Буль-буль-буль бутилочку вина!
       Допев, наставительно поднял указательный палец с не совсем чистым, по-женски длинным ногтем:
       - Накат доложен быть постоянным!
       До Егора внезапно дошло, что луканька последовательно морочит своему "подшефному" голову - так леший кругами водит заблудившегося по лесу. Чтобы прекратить это, он решил задать давно мучивший его вопрос. Попутно отбросив неуместное в свете вновь открывшегося "выканье", поинтересовался:
       - Слушай, какого ляда тебе от меня надо? И вообще, насколько я понимаю, вашему брату полагается для людей оставаться невидимыми...
       - Много ты понимаешь! - презрительно хмыкнул Глюк, пропустив мимо ушей отход от "версальского политеса", на соблюдении которого только что настаивал. - Это ангелу-хранителю не дозволяется вступать в непосредственный контакт со смертными, и предписывается "во всех без изъятия случаях анонимно направлять опекаемого так, чтобы тот полагал, будто действует по наитию". "Свобода выбора", понял?! Догматизьм, дьявол его забери вместе с бюрократией, она у нас, чтоб ты знал, тоже есть: писать в кабинете бумажки приятнее, чем работать на земле с таким контингентом, как вы, людишки. Они по обычаю сами себе придумывают работёнку: за пять тысяч лет насочиняли несметное количество свитков, в которых никто, кроме шишиги-крючкотвора, и не разберётся. - Глюк горестно покивал, и для окончательного внесения в вопрос ясности процитировал: - "В виде исключения, необходимость применения которого в обязательном порядке следует в четырёхдневный срок подтвердить в арбитраже при предъявлении двух свидетелей, Хранитель может явиться во сне, но непременно таким образом, чтобы подшефный не запомнил его внешности". Всё, понимаешь, заформализовано до невозможности! Особливо по Департаменту ангелов...
       - Мы же, - тут искуситель расправил плечи и посмотрел орлом, - освобождены от такого рода ограничений и вольны в своих действиях, хотя следует признать, что большинство коллег предпочитают отрабатывать хлеб свой по инструкции, "в форме внутреннего голоса, коий рекомендуется в качестве предпочтительной методы". Тебе, смертному, не понять, сколь огромна разница между "наитием" и "внутренним голосом". Это как работа под прикрытием - так тебе, любителю детективов, доступнее. Конечно, формально работать легче... А надумаешь проявить творческий подход и предложишь объекту сделку... выпьем? - неожиданно оборвал себя Глюк и ухватился за "литруху".
       Ага! - только и успел подумать Клаутов, разумеется, знавший в общих чертах сюжет "Фауста" (дочитать до конца неадаптированный полный текст бессмертного произведения Гёте немыслимо для среднестатистического современного человека). Глюк, тем не менее, вполне разобрался в сумбуре Егоровых мыслей, в полуоформленном виде вскипевших в его подсознании.
       - Отнюдь! - шиликун, он же шишига, строго погрозил пальцем свободной руки. - Подпаивать тебя никто не собирается: ты же не алкоголик-пенсионер, у которого грех не отжать квартиру, да и я не "чёрный риэлтор"... И уверяю: никаких устаревших штучек с предоставлением по бартеру неких услуг взамен бессмертной души - с отложенным платежом, подписанием договора кровью и каверз, предусмотренных в дополнениях и примечаниях, напечатанных мелким шрифтом в конце. Это всё варварство, мелкое жульничество и средневековая мистика. Не веришь? Спорим на твою душу, что я предлагаю всего лишь тест-драйв!
       Клаутова торкнуло: прокололся, гад, всё-таки ему нужна Егорова душа! Глюк, впрочем, тут же - если к нему применимо сие выражение - открестился от подобного предположения:
    - Не обращай внимания! Про душу я по привычке, профессиональный вывих, понимаешь. Помнишь, как в старом шансоне: "Привычки вора удивительно сильны". Давай, бухнём и всё обсудим...
       Вновь благоразумно отказавшись от очередного предложения принять на грудь (ищи дурака в другом месте!), Клаутов попробовал сосредоточиться и понять, причём тут test drive, пробная поездка на автомобиле для оценки его качеств. Хотя конечно, дьявольская хитрость и изрядное коварство в этом тесте наличествуют: предлагая покататься, продавцы авто откровенно соблазняют потенциального покупателя: одно дело, облизываясь, издали благоразумно смотреть на сверкающее чудо, и совсем другое - сесть на вкусно пахнущее кожею сиденье и вдавить педаль газа. Да ещё, если тут же можно оформить автокредит...
       - Гром и преисподняя, этот упёртый смертный снова готов меня подозревать чёрт-те в чём! - обиделся бес. - Подозрительный, прям как участковый на пенсии... Сам посуди, воробышек мой пуганный: можно же покататься и не покупать. Ну, ты понял: свобода воли.
       Звучало логично и оттого убедительно. Правда, существовало одно "но": что будет, если Егор "купит"? Впрочем, ничто не мешало поинтересоваться о чём, собственно, идёт речь.
       - Наконец-то в тебе проснулось здоровое любопытство! - по обыкновению, бес не стал дожидаться, когда Клаутов сформулирует свой вопрос. - Скажи-ка, дядя, ведь недаром... Тьфу ты, шут меня забери! Скажи-ка, Егорушка, ведь были в твоей не такой уж пока еще длинной жизни ситуации, которые вспоминать стыдно и тошно, которые хотелось бы пережить заново, но совершенно по-другому? Были, были, уж я-то знаю, - Глюк не стал дожидаться очевидного ответа. - Взять хотя бы вчерашний день... Ну что ты от пьяной лихости полез к гендиректору выяснять, совладелец ты или не совладелец, имеешь право или не имеешь? - У Клаутова снова, как давеча, по дороге на кухню, повлажнела спина. - Знаешь ведь, что вписан в число пайщиков рекламной компании номинально, "для мебели". И какого лешего лишний раз дразнить вороватого хорька? Вчера-то, под наркозом, он веселился. А сегодня, с похмелья, поди, уже придумывает, как бы тебя в очередной раз прижучить. И свистюлей огребёшь, и ещё долго потом будешь вспоминать, как перед этим ничтожеством унижался. Поговорил бы с ним хоть о бабах, что ли, старый козёл это любит... Разве не хотелось бы исключить сей позорный эпизод из вчерашнего дня, заменив его чем-нибудь более приличным? То-то, хотелось бы... И, между прочим, всё поправимо. Если договоримся...
       - И тест-драйв... - Егор пропустил мимо ушей многозначительное "если договоримся", настолько его увлекла неожиданная перспектива пережить заново и по-иному некоторые моменты его жизни.
       Глюк самодовольно улыбнулся. Плеснул хлебного вина себе и, не спрашивая, Клаутову. Чокнулся с его рюмкой (Егор по-прежнему игнорировал все заходы беса на предмет того, чтобы "усугубить"), и продолжил недоговорённое Егором:
       - ...И тест-драйв - это предложение пару-тройку раз вернуться в прошлое, и кое-что там исправить - по твоему выбору. А понравится - получишь возможность переписывать свою жизнь заново хоть до посинения. Ну, за успех нашего совсем не безнадёжного дела!
       Что и говорить, предложеньице было из тех, от которых трудно, да что там, невозможно отказаться! У Егора аж дух захватило. Не отдавая себе в том отчёта, он уже согласился, поскольку начал размышлять, какой эпизод своей жизни первым он хотел бы "подвергнуть редактированию". Ясен перец, не вчерашний ерундовый разговор с гендиректором - слишком мелкотравчато для такой редкой возможности, это даже не из пушки по воробьям. Подумаешь, мышонок принял на грудь лишнего, и пошёл коту Ваське морду бить. Ладно б, в первый раз... Так что же выбрать?
       Глюк мешал сосредоточиться, назойливо предлагая различные и абсолютно неприемлемые варианты, вроде того, что "пять лет назад, восьмого марта, перед тем, как поехать к Людке, перекусить сыром, а не колбасой". Колбаса тогда оказалась того-с, и вместо интимного вечера с достойным финалом, Клаутов по приезде "на точку" несколько часов не слезал с горшка, а опроставшись в конце концов и страшно обессилев, бесславно ретировался домой. В результате роман не получил развития и скоропостижно завершился. А ведь Егор относился к связи с Людой серьёзно, и даже мысль о новой женитьбе не казалась тогда совсем уж невозможной. Всё было совсем не так, как с развесёлой шалой Ленкой, "уволенной" незадолго до того: ишь, завтракая на Егоровой кухне, нагло произнесла крамольную фразу: "Какой хороший вид из нашего окна!"...
       Да-с, трагикомическая оказия, случившаяся в финале знакомства с Людкой, подсказала Клаутову неотразимый приём, который безотказно помогал отпроситься с работы или не пойти в ненужные гости. Люди скрывают обычно свои кишечно-желудочные переживания, и поэтому риск, что тебе не поверят, сведётся к минимуму коли, страшно смущаясь, доверительно сообщить, что тебя "несёт со страшной силой" или, если обстоятельства позволяют, употребить латинский медицинский термин "prosrАlis". Помнится, как-то раз...
       - Эй, - Глюк щёлкал пальцами попеременно перед левым и правым глазами Егора, - вернись к действительности! Тебе нужно решить конкретный вопрос, а ты пустился в бессмысленные воспоминания. Не могу же я провести у тебя на кухне весь день...
       - А что, тебе не один хрен, торчать у меня за левым плечом или сидеть напротив? - огрызнулся Клаутов. - Можно подумать, что стоя разглядывать мой затылок лучше, чем сидя трескать халявную водку и видеть меня анфас. Ты же должен постоянно быть при мне! А сейчас ты меня всё время отвлекаешь. Так дело не пойдёт: или я спокойно и на трезвяк придумаю, как воспользоваться твоим дурацким тест-драйвом, или ну его к чёрту!
       - Даже у беса-искусителя могут быть свои заботы, - обиженно ответствовал Глюк, - и, между прочим, отчего бы мне не находиться одновременно в двух разных местах: я это умею, хотя университетов не оканчивал и не имею ни малейшего представления ни о вашей квантовой механике, ни о принципе неопределённости Гейзенберга. Тьфу ты, дьявол, язык сломаешь...
       Глюк с отвращением сплюнул, злобно ощерился, а потом ослепительно улыбнулся:
       - Ну, раз ты такой тугодум, даю тебе на размышление ровно шестьсот шестьдесят шесть минут, и ни секундой больше!
       С этими словами бес исчез, при этом на кухне явственно потянуло серой - как будто кто-то сжёг одновременно с десяток спичек. Егор механически посмотрел на часы. Превратившийся в посиделки завтрак затянулся далеко за полдень: стрелки висевших на стене старинных ходиков показывали без шести минут час. Ловко! Случайно или нет, но искуситель обещал вернуться в самое подходящее для него время, ровно в полночь...

    3

       Разумеется, в тот день ни о какой работе не могло быть и речи. Что бы Клаутов ни делал - мыл посуду после данного в честь Глюка завтрака, принимал душ, сидел в кресле в компании Ниро Вульфа и Арчи Гудвина, готовил обед и так далее, голова его была занята одним: какие эпизоды из своей не бедной на события жизни избрать для "редактирования". Да-с, как говорится, есть что вспомнить, да нечего рассказать детям!
       Вот, скажем, Саша, она же Александра, она же Александрина, университетская любовь Егора. Саша была счастливой обладательницей серьёзного, но в то же время и весёлого характера, а её рыжеватые волосы вместе с огромными зелёными глазами оказывали прямо-таки колдовское воздействие на однокурсников. Клаутов не был исключением, и все пять лет студенческой жизни тихонько про себя недоумевал: как же так получилась, что она выбрала его - а выбирать из кого у них на физфаке было! Сашка, кстати сказать, однажды объяснила, как это произошло, но Егор так и не понял, в шутку это было сказано, или всерьёз. Однажды они с ребятами - выпендриваясь, конечно, перед девчонками - поспорили, кто выпьет больше кружек пива. Ёмкости были полулитровыми, и опорожнять их полагалось по возможности залпом, во всяком случае, не отрываясь. С Клаутовым случился казус (если б он сам этого не испытал, ни за что б не поверил, что подобное возможно): наклонившись за очередной кружкой, Егор ощутил, как у него из носа полилось пиво! "Очень у тебя дурацкий вид был в тот момент", - не слишком логично обосновала свой тогдашний выбор Александрина.
       Да-а, а потом произошла нелепая ссора, выпуск, началась уже без дураков по-настоящему взрослая жизнь, и они потеряли друг друга. Или не искали? Человеку свойственно перекладывать вину на окружающих или "непреодолимые" обстоятельства...
       Астрономы, как это ни удивительно, оказались никому не нужны, Егор в конце концов переквалифицировался в рекламщики, а Саша - по слухам - уехала к родителям в Тулу и выбрала бухгалтерскую стезю, подтвердив тем самым, что выпускник физфака нигде не пропадёт и везде пригодится. Клаутов женился, а Сашка, как рассказывали общие знакомые, оставалась бобылкой. И вот, Клаутов с супругой Катериной вдвоём дома за столом отмечают первую годовщину свадьбы. Звонит телефон. Егор берёт трубку и слышит голос Александрины. Ситуация, ёлы-палы, такая, что даже не выйдешь в другую комнату!
       - Привет, это я.
       - Привет.
       - Узнал?
       - Конечно.
       - Как дела?
       - Нормально. А у тебя?
       - Тоже нормально. Ты не рад?
       - Отчего же... очень приятно...что звонишь.
       Кто хоть раз не бывал в том дурацком положении, когда разговор приходится вести исключительно нейтральными словами, и всячески - из конспиративных соображений - избегать употребления глаголов в прошедшем времени, которые в нашем языке имеют родовые окончания?
       - Дура я, что позвонила! Ведь знала же, что не нужно!
       Короткие гудки.
       Через несколько лет Клаутов узнал грустную историю Сашиной жизни. Со склада предприятия, где она трудилась главбухом, утащили какую-то секретную продукцию на страшную сумму, и в организации этого преступления за неимением лучшего кандидата местные доблестные пинкертоны заподозрили Александрину. С неё взяли подписку о невыезде, вывели за штат и предложили доказать, что она честный человек. Саша не вынесла позора (и одиночества?), сплела из бельевой верёвки петлю и совершила непоправимое. В прощальной записке она просила никого не винить, но Егор с той поры постоянно думал о том, что было бы, сложись их последний разговор по-другому? И почему, собственно, ещё тогда, сто лет назад, после выпуска, он не поехал в Тулу и не забрал Александрину с собою? Есть ли во всей этой истории какая-то доля его вины, или нет? Переписать бы кое-что в прошлом, глядишь, и человек был бы жив...
       Егор грубо выругался и отправился на кухню, помянуть Сашу. Вспомнилось Глюково "накат должен быть постоянным!". Не иначе, как этот шишига снова из-за плеча пытается направлять его мысли и поступки. Ну, и хрен с ним, но рюмку Егор выпьет! Закусив ложкой мацони, решил, что следует побриться. А историю с Александрой отложить пока в сторону, на припас, очень уж все кардинально переменится, если что...
       Тщательно растирая по лицу пену, задался вопросом: а может, не надо было жениться на Катьке? Ведь были же другие варианты, и в ретроспекции они выглядят, как минимум, не хуже. А что, если б в тот день он не стал искать приключений и обзванивать подружек? Их, что не удивительно в выходной, не оказалось дома, никого, кроме одной... Кто ж знал, что через пару месяцев она позвонит и сообщит, что Гоше предстоит стать отцом. А ведь мог отправиться на дачу к Андрюхе, лыжи, то-сё, пульку расписать, и "никаких баб-с", поскольку первое правило этой игры гласит: "преферанс не терпит скатерти и жены". Егор на мгновение оживился, но потом погас: тогда не было б Петьки. Конечно, какая-другая (и Александра, Царство ей Небесное, в том числе), родила б ему ребёнка, куда бы делась! Может быть, даже и лучше, но не такого, как Петруччо! Клаутов уже давно был в разводе, состоявшемся по его инициативе и, безусловно, не потому, что хозяйкой его благоверная была никакой: не чистюля и не грязнуля, и уж точно, не кулинарка. Просто, вышел срок. А ведь, казалось бы, таким браком ему следовало дорожить: непреложным условием его была договорённость, что Клаутов имеет право на личную жизнь - в разумных пределах, каковые очерчивали правила "не наглеть", "не афишировать", "в дом не водить" и "вести себя так, как будто я у тебя одна". Самое интересное, что со стороны его благоверной подобное жизнеустройство не было какой-то жертвой: Катерине важнее всего был статус замужней женщины со всеми привилегиями оного, что же до ревности, то она искренне не понимала, что это такое. Как, впрочем - не без оснований подозревал Егор - ей не слишком-то знакомо было и чувство любви.
       Так что расстались они достаточно спокойно и достойно, благодаря чему Егор сохранил с Екатериной приличные отношения и имел возможность безлимитного общения с сыном, которого обожал. Другое дело, что по разным причинам встречи эти были нечастыми... Нет, сей сюжет редакции не подлежал: Катерина, так Катерина!
       Неожиданно в памяти полыхнуло воспоминание. От жгучего стыда и страшного недовольства собой внутри всё скрутило и перекорёжило. Рука непроизвольно дёрнулась, и Клаутов зашипел от боли: там, где скула переходит в шею, заалел порез. Вот же, чёрт его раздери, "кажинный раз на эфтом самом месте!". Что ж, воспримем очередное кровопускание как искупительную жертву...
       Разведясь, Егор преодолел многочисленные рогатки, придуманные родимым государством и его небескорыстными слугами-столоначальниками, и официально перебрался к деду, не став дробить (или как теперь говорят, "дербанить") многокомнатное "родовое гнездо", принадлежавшее ещё его прабабке, и тем навредить (чтоб не сказать, нагадить) родне и, в первую очередь, Петруччо и его матери.
       Довольны были все, и не в последнюю очередь Клаутов самый старший, страдавший от одиночества и с годами всё более нуждавшийся в уходе. Сожительствовали они со стариком, в целом, дружно, но периодически "искрили", не без этого. Дед, человек замечательный во всех отношениях, всегда был вспыльчивым, достаточно упрямым и властным, и гонял в детстве Гошу только так. Старость, как известно, не красит. Нередко с годами положительные стороны нашего характера каким-то неведомым образом мельчают, если не исчезают совсем; отрицательные же остаются до смерти и непременно усиливаются - вспомним кошмарных стариков, смотрящих на нас с офортов Франсиско Гойи. Дед, конечно, до конца оставался милым человеком и никак не походил на персонажей "Капричос", да и тираном никогда не был, но привычно "строил" Егора, словно забыв (или не принимая в расчёт), что тот далеко уже не мальчик, и что не очевидно, кто от кого больше зависит. Разумеется, это постепенно накапливалось, вызывало отпор, и не всегда адекватный. Похоронив старика, Егор неожиданно осознал, что периодически взрываясь, он словно бы мстил деду за свои полузабытые детские обиды: во всяком случае, некое садистское удовольствие - в чём Клаутов не признался бы никогда и никому - крича на деда и обзывая его нехорошими словами - он получал.
       Одна такая сценка - а было то их всего две или три - произошла во время застолья, когда навестить друга зашел старинный приятель старика, Горохов. Оба они - Горохов и дед, в далёкие советские времена имели отношение к торговле оружием. Клаутов знал его с детства и очень любил, и тем неприятнее, что Георгий Всеволодович стал свидетелем всего этого безобразия. А начиналось всё очень даже здорово: старые кони вспоминали минувшие дни, и слушать их было страшно интересно.
       В тот раз, помнится, Георгий Всеволодович живописал своё пребывание в Мозамбике, где он, если пользоваться их специфическим сленгом, какое-то время "сидел" советником.
       - Петрович, - таким образом Горохов с самого раннего детства обращался к Егору, - а знаешь ли ты, что такое "портативная сауна"?
       - Нет, - честно признался тот и заулыбался, в предвкушении очередной байки.
       - Вот и я не знал. В Мозамбике все свои покупки я совершал по каталогу из Конго - ближе там ни черта в то время не было. И вот, вижу однажды: портативная сауна, и не дорого. Правда, картинки нет, чему я с дуру не придал значения. Дай, думаю, куплю: здесь-то и так жарко, но в Москве точно пригодится. Сказано - сделано. Получаю посылку, маленький такой свёрточек. Сауна?! Открываю, а там руководство в пару страничек и тоненький пластиковый костюм. Что за оказия? Читаю: "Наденьте изделие, плотно застегните на руках, ногах и шее, и приступайте к косьбе своего газона. Потоотделение наступает через несколько минут"...
       Отсмеялись. Выпили по глоточку принесённого Гороховым "Джонни Уокера". Дед ткнул в Егора пальцем:
       - А знаешь ли ты, внук, что с твоим тёзкой мы познакомились под баобабом?
       - Да знает он, сколько можно об одном и том же рассказывать?
       ...Клаутов действительно знал эту историю. В стране, куда судьба закинула будущих друзей, случился военный переворот - вещь для третьего мира обычная и в те годы, и сейчас. Белые, как водится, "во избежание" драпанули. Машины, в которых ехали Клаутов старший и Горохов, уже около границы тормознули "революционеры". Местным водителям накостыляли, а пассажиров прямо на месте приговорили к расстрелу. "И вот, Петрович, спасла нас с твоим дедом неизбывная привычка расстреливать ближнего, прислонив его к чему-нибудь. А в буше или там, в вельде, и прислонить-то не к чему. Однако вдали рос баобаб. Вот к нему нас и повели. Пока вели, пока то да сё, появился джип с офицером, который когда-то учился в Москве, в академии. В общем, отпустил он нас с миром. Так выпьем за тот баобаб и за спасительный обычай ставить к стенке!"...
       - Лучше, мужики, - продолжал Горохов, - я расскажу вам кое-что из географии, точнее, топонимики. За что купил, за то и продаю, за точность и истинность руку на отруб не дам. Но что-то в этом есть... Как, Петрович, называется столица Мозамбика?
       - Мапуту.
       - А как называлась при португальцах? - это был не вопрос для записного любителя кроссвордов.
       - Э... Лоренцу-Маркиш, если не ошибаюсь.
       - Правильно! И название-то какое красивое, Лоренцу-Маркиш... Так вот, обретя независимость, славные мозамбикцы решили вернуться к корням, отказавшись от проклятого наследия колониализма. Сказано - сделано, и стал их главный город прозываться Мапуту, - довольно хмыкнув, Георгий Всеволодович хлебнул виски и продолжил. - Якобы по названию реки, на которой он расположен. А на самом деле... - как всякий хороший рассказчик, Горохов умел держать паузу, что позволяет повышать градус напряжения аудитории.
       - Ну не томи, да?! - с акцентом кавказца из анекдотов вскричал, наконец, Егоров дед.
       - А на самом деле на том месте спокон века стояла деревушка, скорее всего, безымянная. Где-нибудь в XVI веке в виду этого селения высадились португальцы. Изголодавшиеся по женской ласке, мариманы дружно пустились во все тяжкие, в результате чего подцепили дурную болезнь, отчего прозвали несчастливую деревню "Ма Путу", что в переводе с португальского (!) означает "плохая... хм, вульва".
       - Не мож-жет быть! - протянул потрясённый дед, а Клаутов покатился.
       - Еще как может! - не согласился Горохов, - даже не знающему португальского, знаком этот латинский корень: "путу", "путана". Вот что бывает, когда бездумно возвращаются к корням!
       Даже сейчас, спустя столько лет, Егор не удержался, фыркнул: уж больно прикольная история! С бритьём, между тем, было покончено как, впрочем, и с приятной частью воспоминаний о том дне.
       Под конец застолья Клаутов, что называется, "взбрыкнул" и отказался заворачивать в бумагу свежевымытую сковородку, хранившуюся в дедовой квартире в духовке (на горячее подавалась холостяцкая яичница с колбасой, болгарским перцем, помидорами и обжаренным, нарезанным толстой соломкой чёрным хлебом). Пока старик жил один (он давно был вдов), сия важная часть кухонной утвари им не использовалась и предполагалось, что именно в упакованном виде хирургически чистые сковороды не будут привлекательными для тараканов. С появлением же Егора порядки изменились, и горячая еда готовилась в доме ежедневно. Но требование о завёртывании сковород следовало неукоснительно соблюдать! Пустяки, скажите вы? Ну-ну, особенно если учесть, что подобных "пустяков" в ежедневном быту набиралось с полдюжины... Короче говоря, именно в тот день Клаутов взбунтовался, за что был послан по совершенно определённому адресу с присовокуплением других обидных слов. Неожиданно для самого себя, он переадресовал туда же и деда. Старик рассвирепел настолько, что потерял дар речи. С тех пор Егора преследовали дедовы глаза, в которых кипели смешанные в равных пропорциях глубочайшая обида и бессильная ярость...
       Да, стерпеть бы, стерпеть бы тогда! Многое отдал бы Клаутов за то, чтобы переиграть заново ту отвратительную сцену. Однако, решил он, на тест-драйв она не тянет: все померли, ничего не изменится. Так же, как и не удавшееся последнее свидание с Гороховым. Тот пережил своего друга, и Егор периодически поздравлял его по телефону с праздниками. Жил Горохов на проспекте Вернадского в кооперативной "деревне", и как-то раз, собираясь в ту степь на переговоры с рекламодателем, Клаутов решил на обратном пути навестить и Горохова. Уточнил по телефону адрес (очень давно был в гостях с дедом и, разумеется, забыл) и поехал. Натурально, прикупил по дороге бутылёк Джонни Уокера. Дома с указанным старым торговцем оружием номером, не оказалось. И то сказать: чтобы поточнее вспомнить свой адрес, Георгий Всеволодович пытался разыскать квитанцию из прачечной, да не нашёл. В конце концов Егору показалось, что он набрёл на нужный дом, но идти расхотелось: страшила встреча с рамоликом, которого он помнил и любил совсем другим человеком. Больше он не звонил, не поздравлял и не делал новых попыток свидеться, и совесть Клаутова за это если и не грызла его, то чувствительно покусывала...

    4

       Мысли Егора логично обратились от деда к отцу. Отец Клаутова пошёл по стопам своего родителя: добывал, как он выражался, для страны валюту, "с прибылью сбывая за бугор багинеты и митральезы". [Устаревшие названия штыков и пулемётов.] Если для родоначальника этой короткой династии коммерция была вторична, поскольку в стране главенствовала идеология, то продолжатель дела был уже чистой воды купцом. При том оба - в силу специфики товара - совершали свои негоциации в тесном контакте со спецслужбами, сиречь, с военной и политической разведками. Вот эта-то деликатная материя и дала толчок для новых размышлений Егора.
       Всё началось с того, что отчего-то вспомнилась золотая пора окончания школы и поступления в институт. К слову сказать, приличный аттестат Клаутов получил с трудом, поскольку, будучи прирождённым "физиком", на дух не переносил "лирику". Предметы школьной программы по точным наукам не составляли для него труда, а вот историю он мог зубрить до посинения, но все равно больше "трояка" не светило. К тому ж он был изрядным златоустом и грамотеем: косноязычные сочинения писались с трудом, а уж расстановка запятых вообще превращалась в невыполнимую задачу. Посему, как привычно шутил Егор, кабы не учительница физики, учиться бы ему в школе до пенсии! На экзамене по истории (слава Богу, ЕГЭ тогда ещё не ввели!) Тамара пометила крохотной точкой билет, ответ на который Клаутов вызубрил наизусть, а на сочинении лично расставила в его опусе знаки препинания. Что делать, Егор любил физику, и его волновала пышногрудая училка, которая видела тягу Гоши к своему любимому предмету, и безошибочно - как все женщины - чувствовала, что нравится своему симпатичному любимцу. Могла ли физичка оставить Клаутова в беде?
       Да, отшумел выпускной вечер, и пришла пора решать, где учиться дальше. Собственно говоря, в чистом виде сам по себе подобный вопрос не стоял: Гоша видел себя исключительно астрономом, а значит - только физфак университета! Но поступить в МГУ непросто, а в случае пролёта грозила армия. По неволе задумаешься и, как трусоватый козёл из русской сказки, "приужахнешься да присполохнешься". В сей судьбоносный момент очень кстати Гошу к серьезному разговору пригласил родитель.
       - Ну как, по-прежнему собираешься стать астрономом? - неверным ударением отец подчёркивал своё ироничное отношение к выбору сына: "звездочёты", полагал он, в текущий исторический момент могут заработать исключительно на суп с чечевицей. (Как в старом анекдоте по кавказца, которому некий студент мешал пересчитывать большие купюры, спрашивая, как пройти в библиотеку. "Слюшай, - отвечал тот, - дэло нужно дэлат, дэло!") Сегодня, считал родитель, наступило время тех, кто считает деньги, а не звёзды.
       - Ну, вроде да... типа того.
       - "Типа того", - очень похоже передразнил своё чадо папаша. - Хозяин - барин! Но... вот есть один вариант. Причём, заметь, я его не рекомендую, а всего лишь озвучиваю: решать тебе, а в нём, как полагается, имеются свои плюсы и минусы.
       - ?
       - Что ты скажешь о РУДН?
       - Что, - с невероятным презрением переспросил Егор, - в лумумбарий?
       [Уничижительная эта "обзывалка" имеет долгую историю. Она возникла в среде московского студенчества в шестидесятые годы прошлого века, когда Н. Хрущёв вновь созданному вузу присвоил имя конголезского "борца с колониализмом" Патриса Лумумбы. Дело в том, что Университет дружбы народов расположился поблизости от Донского монастыря, где в то время ещё работал крематорий, который окружал сохранившийся и по сей день колумбарий.]
       Отец досадливо поморщился.
       - Ты хоть дослушать-то можешь? - Страдальчески закатив глаза и глубоко вздохнув, Егор согласился, что да, придётся. - Давай рассмотрим гипотетическую картину. Ты поступаешь в РУДН, хорошо там учишься, и пять лет хороводишься с ребятами, скажем, из Африки (или другого континента, это уж как сочтут нужным твои кураторы). Всё как и полагается: футбол, танцульки, КВН, вечеринки, девчонки и всё такое прочее. Затем тебе помогают устроиться может в МИД, может в Аэрофлот, может в Мингеологии или ещё куда. Отсиживаешься в карантине и кой-чему подучиваешься, а потом приезжаешь в долговременную командировку в некую африканскую страну. За это время твой друг Мбото-Мбото, с которым ты вместе лечился от гонореи, уже стал министром и зятем местного президента (в его экваториальной стране люди с высшим образованием на вес золота!). Вы "случайно" встречаетесь в ночном клубе. - О, Гоша, сколько лет, сколько зим! - О, Мботик, ты совсем не изменился! Итог: старая дружба закономерно вспыхивает с новой силой, а в сухом остатке от комбинации у тебя появляется ценный агент. Усёк?
       - Ты хочешь сказать, что вся работа в РУДН построена именно на... этом?
       - Отнюдь! Хороший, большой, честный вуз с отличной репутацией и традициями - это очень важное условие, и только! Но у РУДН есть специфика: он охотно принимает ребят со всего мира. Спрашивается: как же это обстоятельство не использовать в некоторых специфических интересах страны? Речь-то идёт всего лишь о нескольких человечках, назовём их спецстудентами...
       - И много их?
       - Извини, я работаю в другом ведомстве, не знаю. Но учти: штучный товар тем и отличается от ширпотреба, что выпускается или маленькими партиями, или вообще в одном экземпляре.
       Идея "прошелестеть" мимо вступительных экзаменов и гарантированно получить студенческий билет, захватила Егора. Ради такого можно было пожертвовать и астрономией. В конце концов, возможность повидать дальние страны, романтика явок-паролей... Словно услышав последние мысли сына, родитель добавил:
       - Я дам тебе телефончик, позвони. Некто Юрий Иванович. Он ждёт твоего звонка. Но не забывай, что Героями России становятся единицы; в разы больше тех, кто оказываются порой в чрезвычайно затруднительных и неприятных ситуациях. Ладно бы тюряга в жёсткой, но всё же цивилизованной Америке или узилище-профилакторий в либеральной Европе. В Нидерландах вон все камеры одноместные, с биде и интернетом, за хорошее поведение отпускают на выходные домой, да ещё раз в месяц полагается на часок проститутка. Заметь: за счёт государства, и сравни с обычной таксой в Квартале Красных фонарей, где берут пятьдесят евро за пятнадцать минут...
       А теперь представь себе бессрочную каторгу где-нибудь в Южной Зажопии, среди ядовитых змей и крокодилов! Как отец, я должен об этом предупредить. Решать же тебе: ты у нас теперь шибко взрослый, "сам с усам". Звонить - коли надумаешь - следует завтра, до полудня. Назовёшь свою фамилию, и обо всём договоришься. Не забудь мне потом рассказать, чем сердце успокоилось! Если, конечно, время выберешь...
       Предупреждение о тропической каторге Гошу порадовало не сильно, но он решил всё же позвонить: интересно же, да и всегда можно откатить назад - если что. К тому же, памятуя о выпускном, Клаутов до дрожи в прямой кишке боялся вступительного сочинения: в МГУ расставлять за него запятые и многоточия никто уже не будет. Да, блин, альтернативочка: или в армию, или в разведку!
       Конечно, романтика... Вспомнился рассказ деда. Тот, постоянно разъезжая по миру, время от времени выполнял разовые поручения спецслужб. Как-то ему поручили наградить некую даму, которая, работая под прикрытием Интуриста, трудилась на родимую разведку в столице одной большой страны. Наградили её дивной красоты и страшенной ценности перстнем. Внешность разведчицы вполне соответствовала награде. Да-а... Надев перстень, женщина полюбовалась игрой камней и с вздохом сняла: скромная совслужащая не может обладать подобной роскошью. Впрочем, добавила она с лёгкой улыбкой, если товарищ Клаутов заглянет к ней на ужин, она не откажет себе в удовольствии вечерок поносить своё сокровище на пальце. Дед, кстати сказать, так и не раскололся, случилось ли что-нибудь меду ним и той дамой, только посмеивался да расправлял пальцем несуществующие усы...
       Егор, благодаря деду, был знаком также и с двумя "взаправдашними", как говорят дети, разведчиками. Один, Алексей Евгеньевич, длительное время резидентствовал в некоей чопорной европейской столице, формально возглавляя представительство всё того же Аэрофлота. Тем чуднИе выглядела его привычка, практически каждую свою фразу заканчивать громогласным одиночным "ё!" или реагировать произнесением указанного звука на чьё-то меткое словцо. Он умел заразительно хохотать, и ему ничего не стоило разговорить любого собеседника, да и сам любил завернуть какую-нибудь интересную байку. Играя под простачка, Алексей Евгеньевич, разумеется, был далеко не примитивен. Одно время Егор просто души в нём не чаял, а подобное отношение к человеку в огромном большинстве случаев заканчивается разочарованием - даром, что вторая заповедь Господня настоятельно советует не сотворять себе кумира.
       Алексей Евгеньевич был не дурак выпить, и поддав, не всегда бывал сдержан на язык (увы, сия черта не прошла мимо кадровиков, и нашла отражение в его личном деле, которое читал дед). Указанное обстоятельство было причиной того, что он неприлично долго носил полковничьи погоны. Дед по своим каналам (а в знакомцах у него ходили бо-ольшие люди!) споспешествовал своему другу в получении звания генерал-майора, и тот, неприлично сразу же после того, как Клаутов-самый-старший вышел на пенсию, как-то незаметно, но энергично отошёл в сторону и растворился без остатка. Даже не пришёл, поганец, на дедовы похороны! Вообще, во время прощания с дедом, Егор осознал (во время панихиды в голову вечно лезут какие-то дурацкие посторонние мысли!) что, если хочешь многолюдных похорон, помирать следует в трудоспособном возрасте: пенсионеры никому не нужны, кроме родни и старинных друзей, давно ставших родственниками... Да, что-то его не в тую степь понесло! Клаутов открыл очередную бутылку "ессентуков" и снова обратился мыслями к "шпионскому" эпизоду в своей жизни. В памяти всплыли воспоминания о втором, лично ему знакомом "бойце невидимого фронта".
       Дед после школы поступил в МАИ, но с началом советско-финляндской войны 1939-1940 гг. его "в добровольно-обязательном порядке" перевели в лётную школу. После демобилизации в 1946 году он вернулся в авиационный институт, но вскоре ушёл: самолюбивому молодому фронтовику было тяжело тягаться с однокурсниками, пересевшими в аудитории со школьной скамьи. В конечном итоге дед поступил в существовавший тогда Институт внешней торговли, где близко сошёлся с одним из однокашников, Михаилом. По окончании учёбы того пригласили на беседу в МГБ, Министерство госбезопасности, и предложили продолжить учёбу в их спецшколе. С тех пор друзья-не разлей вода стали встречаться всё реже и реже, пока их пути не разошлись окончательно. Что делать, специфика службы: всегда начинают с того, что рвут старые связи...
       В одну из случайных последних встреч дед узнал, с чего началась служба Михаила. Ему предложили работу в какой-то третьеразрядной стране, и гордый отличник заявил, что заслуживает большего, а не такую дыру. Кадровик с ним согласился, и отправил блестящего выпускника на несколько лет гонять "лесных братьев" по болотам и чащобам Прибалтики. Сию познавательную миниатюру Егор услышал, когда они вдвоём с дедом ждали у накрытого стола Михал Михалыча: тот после десятилетий молчания, что называется, "прорезался" и напросился в гости. Видно, вышел в запас.
       Пили, разумеется, вискарь. По мере опустошения бутылки напряжение и некоторая скованность проходили, и беседа становилась всё интереснее. Старый разведчик много чего рассказал: как он участвовал в разоблачении известного американского шпиона, как сам работал в Штатах и так далее. Больше всего Клаутова порадовал рассказ о том, что Михал Михалыча больше всего поразило по приезде в долговременную командировку в Тель-Авив, куда его направили достаточно скоро после снятия епитимьи в виде прогулок с автоматом по лесным чащобам. "Бросил вещи, и пошёл побродить по городу. Вдруг слышу - пение. Пошёл на звук. Мама моя родная! Девки в цветастых платочках, парень с гармошкой, сидят на ступеньках синагоги и поют "Рябину кудрявую"!
       Послевкусие от той встречи осталось двойственное, но больше неприятное: по дороге к метро (дед строго наказал проводить гостя до станции), то ли под влиянием "Джонни Уокера", то ли по укоренившейся привычке, старый разведчик принялся Гошу вербовать. Мол, бросай всё к такой-то матери и иди к нам. Типа, в спецшколе из тебя сделают мужчину, научишься стрелять из всех видов оружия, водить любые марки автомобилей и прочее. Дёшево и смешно. Второй, так сказать, заход на тот же самый аэродром. А первый, после окончания школы, закончился следующим образом.
       ...Егор позвонил и представился. Юрий Иванович постным голосом предложил подъехать в приёмную комиссию и подать документы.
       - Как все? - упавшим голосом уточнил наивный "сам с усам", и получил сокрушительно разочаровывающий ответ: - Разумеется, как все.
       - А гарантии, что меня зачислят? - Гоша был страшно горд в этот момент своей взрослой предусмотрительностью.
       - Таких гарантий вам никто не даст, - сухо ответили с другой стороны телефонного провода, - приезжайте, сдавайте документы, а потом найдите меня.
       Приведённая беседа стала переломным моментом: если гарантированного студбилета не будет, то гори синим огнём эта долбаная разведка вместе с её дурацкой романтикой, настоянной на миазмах африканской каторги! Да здравствует чистая наука в лице астрономии, которая у древних греков удостоилась даже специальной покровительницы, музы Урании! На сердце у Клаутова даже полегчало: два последних дня он ощущал себя предателем и "подлым трусом Леопольдом".
       Только много позже, повзрослев, Егор понял, что неведомый Юрий Иванович просто не мог по телефону прямо ответить на заданный ему незнакомым простаком нелепый вопрос. А если бы ответил?

    5

       Глядишь, трудился бы сейчас в какой-нибудь экзотической стране и был бы, поди, минимум, майором, а то и подполковником, то есть, во всех случаях, старшим офицером. Егор отложил книгу, которую уже давно держал в руках, но так ни строчки и не прочёл. Представил себе картинку: он (почему-то в пробковом шлеме и рубашке цвета хаки) попивает с огромным чёрным Мбото-Мбото джин со льдом...
       Голова была неподъёмной, как двухпудовая гиря, очень хотелось лечь и закрыть глаза. А что ночью делать будете, Егор Петрович? Нет, в нынешнем несвежем состоянии киснуть дома малополезно и, как говорят политики, "контрпродуктивно". Пожалуй, следует провентилировать лёгкие и нагулять какой-никакой аппетит. К тому ж минералка в холодильнике закончилась, да и хлебушка неплохо было бы прикупить свежего: не крошившийся при резке, долго не черствевший и отчаянно вкусный хлеб остался в далёком Егоровом детстве. Где вы, длинные тонкие батоны по двадцать две копейки? Отрежешь от такого сантиметров двадцать, лучше с горбушкой, распилишь пополам, но не до конца, уложишь пару ломтей вкусно пахнущей ветчинно-рубленой колбасы, мазнёшь горчичкой... Клаутов гулко сглотнул, заложил за щёку мятную сосульку и, покряхтывая, выбрался на улицу.
       Выйдя из дома, повернул налево, в парк. Был конец сентября. Стояла сухая, тёплая для этой поры погода. Пахло свежестью с восхитительной отдушкой первых прелых листьев. "Очей очарованье"... Лет в восемнадцать Клаутов в климатическом вопросе (как и во многих других) Пушкина не понимал, предпочитая скучной, дождливой и грустной осени весеннее буйство или летнюю негу. Но теперь, приблизившись к сорока, неожиданно ощутил, что Александр Сергеевич, как и подобает гению, смотрел глубже.
       Раньше, до сегодняшнего утра, Егору как-то не приходило в голову, что человеческая жизнь - не просто череда переходящих друг в друга дней, вечеров и ночей, которые заполнены самыми разными происшествиями, происходящими в большинстве своём по воле случая, а цепочка взаимосвязанных событий, значительная часть которых определяется нашими поступками и решениями. Далеко не всегда эти события прямо вытекают одно из другого, порой некий твой шаг или выбор забывается, утопает в зыбучем печке времени, но спустя годы "выстреливает", и обнаруженная нынче Егором закономерность рано или поздно проявляется.
       Вот, скажем, в конце концов он нашёл себя в рекламном бизнесе. Ему достаточно интересно и - поскольку каждый успех оплачивается дополнительно - азартно работать, появился достаток, позволяющий не только достойно жить и содержать сына, но и помогать в случае нужды друзьям и родственникам. Да-а, если б только не вороватый вампир-гендиректор... Но всего этого не было бы, стань он "спецстудентом" лумумбария! Было бы что-то другое, тоже, возможно, вполне завидное, но другое. Подавшись в своё время в астрономию, Клаутов предопределил своё благополучное будущее рекламщика. Парадоксальное это умозаключение перестаёт казаться таковым, если проследить цепочку событий и сделанных им выборов на пути от студенческой скамьи до кресла заместителя руководителя успешной рекламной фирмы.
       ...Экзаменаторы МГУ оценили знания Егора в области русского языка и литературы на "отлично"! Это была первая в его жизни пятёрка за сочинение, и надо же, именно оно оказалось вступительным! После завтрака с шишигой Клаутов вправе был задаться вопросом, не стала ли эта отметка результатом действий Того, кто стоял на экзамене за его правым плечом? И оказать Гоше помощь Хранителю было тем легче, поскольку после того, как тот стал абитуриентом, родители наняли ему репетитора, с которым было написано несколько сочинений. По счастливой случайности, одно из них было посвящено произведениям Горького. Все цитаты крепко сидели в голове, и писал Егор про романтику Алексея Максимовича, как учили: объёмом не больше двойного листа, короткими точными фразами и большими буквами. "Не делай вид, что твоя фамилия Толстой!" Материалистам для объяснения достаточно репетитора, но кто-то же озаботился, чтоб тема была знакомая, а расстановка знаков препинания правильная? Ну, а точных дисциплин Клаутов не боялся. К тому же, по невероятному стечению обстоятельств, одна из задач на экзамене по физике, оказалась аналогичной той, которую они разбирали в своё время с Тамарой в кружке любителей физики. Простым ли совпадением объяснялось подобное везение? Ответить на сей вопрос положительно легче всего...
       Клаутов учился легко. Ещё задолго до защиты дипломной работы, на четвёртом курсе, его научный руководитель, профессор Александр Левонович Симонян, как о деле решённом, заговорил об аспирантуре. Александр Левонович был известным учёным, и попасть к которому в ученики стремились многие студенты и аспиранты Отделения астрономии физфака. Легенды ходили о тех семинарах, которые он устраивал у себя на даче, собирая вокруг мангала преданных учеников (предварительно потрудившихся в огороде и на участке - "для аппетита". Популярность профессора объяснялась и тем, что "своих" Симонян никогда не "сдавал", буде у них случатся проблемы с учебной частью или деканатом; помогал он и с трудоустройством - если человек решал посвятить себя науке или преподаванию. По совместительству Александр Левонович заведовал лабораторией в Государственном астрономическом институте имени Штернберга (ранее именовавшемся Астрономической обсерваторией Московского Университета).
       Где-то после зимней сессии пятого курса судьба (или демон-искуситель?) вывела Егора на очередную жизненную развилку, которая могла увести его от астрономии прочь. Инструментом соблазна выступила инспектор, ведшая курс Клаутова. Евгения Тихоновна была преисполнена к Гоше самых добрых чувств, поскольку менее, чем за год до этого он, по её мнению, спас жизнь её дочери Гале, учившейся на том же курсе и даже на том же отделении, что и Клаутов.
       Дело было так. После четвёртого курса, в конце мая, они поехали на практику, в Крымскую лабораторию ГАИШ. Студенческая практика в Крыму: мечта, кто понимает! А уж если ты едешь с любимой... - чудесная эта поездка случилась ещё до их разрыва с Александрой. Одно омрачало Егорово счастье: Саша и Галя были подружками, поэтому ему не столь часто, как хотелось бы, удавалось остаться с Александриной наедине, за что Клаутов мысленно называл разлучницу "диэлектриком". Как-то раз в выходной, подругам взбрело в голову "совершить восхождение" - обсерваторию окружают пологие, метров шестисот в высоту, поросшие лесом холмы-переростки или горы-недомерки, кому как нравится. Народ их не поддержал, а Митька Хенкин к месту рассказал анекдот о том, что "израильские альпинисты первыми в мире обошли Эверест"...
       Вспомнив Хенкина, Егор радостно улыбнулся. Хороший, смешной был парень. Но с таким мухоморным характером, что даже у шефа не хватило связей для того, чтобы его устроить на приличную работу. Промаявшись пару лет, он уехал в Штаты и сейчас профессорствует в престижнейшем университете. Егор поддел ногой кучку красно-жёлтых кленовых листьев и снова перенёсся в своих воспоминаниях в Крым...
       Клаутову выбирать не приходилось, и он отправился в горы в качестве шерпы при двух дамах. [Шерпы - народец, обитающий в районе Эвереста; его представители обслуживают приезжих альпинистов в качестве носильщиков и проводников. Так, у первого официально признанного покорителя самой высокой вершины мира, новозеландца Эдмунда Хиллари, спутником был шерпа Норгей Тенцинг] Обратный маршрут по требованию Александры проложили таким образом, чтобы вернуться в городок по кусочку степи, каким-то чудом образовавшемуся в этой лесистой местности. Там решили сделать привал и поужинать. Само собой, в рюкзачке у Клаутова побулькивало также и массандровское вино. Вот тогда-то и случилась беда: Галю куснула сколопендра, укус которой по весне сравним с укусом, эдак, двадцати пчёл. Всё осложнилось потому, что у Гали началась острая аллергическая реакция, и девушка стала задыхаться. Практически на себе притащил тогда Клаутов дочку Евгении Тихоновны в медпункт.
       И вот однажды кто-то из однокашников "обрадовал" Егора известием, что его срочно хочет видеть инспектор курса (кто был студентом, понимает, что добра от подобных вызовов не ожидают). Но всё оказалось не так страшно, даже наоборот: добрейшая Евгения Тихоновна решила облагодетельствовать "спасителя" дочери: накануне к ней обратились из Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии с просьбой направить к ним для работы толкового парня. (В то время сия контора именовалась несколько по-другому, как точно, Клаутов запамятовал, поскольку вечно у нас всё реформируют и переименовывают, да это и не суть важно!).
       - Ты, конечно, не с кафедры метрологии, но общий курс сдал на "отлично", поэтому всё равно знаешь о ней больше любого тамошнего чиновника. Сходи, побеседуй.
    - Но я же астроном, Евгения Тихоновна! В аспирантуру собираюсь...
       - Да что ты, как маленький, заладил: астроном, астроном... Даже средненький федеральный чиновник получает, как три профессора! Плюс соцпакет, плюс разные полезные связи, плюс пенсия госслужащего. Да любой твой однокурсник ноги бы мне целовал за такое предложение!
       Аргументы про соцпакет и пенсию не произвели и не могли произвести впечатления на двадцатидвухлетнего Егора. Только чтобы не обижать желавшую ему добра женщину, он взял телефон "заказчика" и обещал подумать. К удивлению Клаутова, Евгению Тихоновну неожиданно поддержала Саша, в волнении ожидавшая в коридоре результатов неожиданного вызова в деканат. (Всё это происходило как раз накануне их ссоры и, можно сказать, в значительной степени её спровоцировало - хотя одной причины у подобных событий не бывает). Сашины доводы звучали более существенно: мол, на какие деньги Гоша собирается содержать семью (сразу после выпуска они собирались пожениться) и "покупать" ребёнка? В итоге будущий глава семейства сдался и, позвонив, отправился на беседу в Росстандарт.
       Будущий работодатель оказался приятным человеком лет сорока, кстати сказать, кандидатом технических наук. Поговорили они тогда очень мило и, судя по всему, новоявленный кандидат в чиновники его будущему непосредственному начальнику понравился. Что же до работы... Интересной её назвать Гоша не рискнул бы, чего не скажешь о зарплате, которую обещали "для начала". А вот заместитель руководителя агентства, курировавший в том числе и метрологию, Клаутову активно не понравился: надутый бурбон, сразу же перешедший на "ты" и допускавший в разговоре обороты типа "мы залазили в архив" и "твоё состояние здоровья". На прощание "бурбон" поинтересовался, готова ли у Клаутова дипломная работа. Узнав, что написан обзор литературы и основных теорий, имеющих отношение к исследуемой проблеме, повелел: "Принеси тэкст, я хочу посмотреть, как ты пишешь!".
       Скрепя сердце Егор в тот же день отвёз требуемое. Насчёт грамматики и орфографии он не боялся: с появлением Александры у него появился личный корректор, а всё остальное не могло вызвать нареканий, да и вряд ли было шибко понятно "бурбону". Саша просто светилась от счастья и была в тот день необыкновенно нежна, а вечером пылка. В ожидании (для неё, напряжённо-радостном, для него - обречённом) прошло пять дней. Наконец, решился позвонить. Заведующий отделом, принимавший его в агентстве, извиняющимся голосом сообщил, что начальству не понравилось, как Егор пишет. На вопрос, что именно пришлось замруководителя не по вкусу, завотделом, запнувшись, процитировал: "У этого парня совсем нет своих мыслей, на каждой странице сноски!". Но, поспешил утешить Гошу собеседник, возможно, всё же удастся взять его на работу с испытательным сроком, но на другую, меньшую должность.
       Егор кипел от возмущения: "бурбон" не видел разницы между академическим обзором литературы и посконным "тэкстом" справок и проектов решений. Работать под этим тупицей?! Продаться за копейки на "меньшей должности"? С глубоким внутренним облегчением Клаутов поблагодарил и отказался. Мол, он подумал, и выбрал науку...

    6

       Неожиданно Егор почувствовал голод. Значит, пора завершать "моцион" и идти в магазин. Изменив курс, он двинулся мимо кафешки, притулившейся рядом с прудом, минутах в десяти неспешного фланирования до выхода из парка. Вспомнил: здесь подают окрошку, и неистово взалкал. Это было именно то, что нужно на данном этапе мировой истории!
       ...Саша, услышав об отказе Клаутова работать в Россстандарте, надулась и перестала с ним разговаривать. Егор, разумеется, полагал, что это ненадолго, а оказалось, навсегда (если не считать не сложившегося общения по телефону). Симонян откуда-то узнал, что Егор ради астрономии отказался от выгодного места. "Уважаю, - сказал он, - но предупреждаю, что государство платит кандидату наук меньше, чем водителю троллейбуса, не говоря уж про машиниста метро". После чего предложил место младшего научного сотрудника в своей лаборатории и заочную аспирантуру, которую Клаутов и окончил, защитив в срок диссертацию.
       Потекла размеренная академическая жизнь, главными характеристиками которой (любимую работу выведем за скобки: все астрономы - фанатики) были хроническое безденежье, выражавшееся в смешных зарплатах и, практически, нулевом финансировании, и нескончаемая и не всегда подковёрная борьба за место под тусклым и негреющим солнцем девяностых годов. Говоря конкретнее, в лаборатории Симоняна вызревала смута. Если воспользоваться термином термодинамики, "рабочим телом" в указанном процессе выступала группа старших научных сотрудников, которых добряк Александр Левонович вытащил по старой памяти в Москву из Ульяновска, Крыма, с берегов Байкала и даже из уссурийской тайги с благой целью облегчения им подготовки и защиты докторских диссертаций. Катализатором же стала красивая и коварная Амина Алтынкулеева из Крымской обсерватории, иногда внушавшая - стыдно признаться - Гоше страх. Казалось, она обладала раздвоенным змеиным языком, как никто умея вывернуть наизнанку чьи-то речи или действия, превратив их из безобидных, в отвратительные и злокозненные. К тому же Амина обладала даром находить самые обидные слова, чтобы потом ещё "разоблачить" и "пригвоздить". Указанная дама внушила коллегам, что для того, чтобы пробиться в Москве им, иногородним лишенцам, следует держать совместный фронт против всех прочих, а гарантировать победу в неравной борьбе может только завоевание сильных позиций в руководстве.
       Стратегической целью "революционеров" стало свержение завлаба Симоняна, которого обвинили в плагиате, моральной и финансовой нечистоплотности и грубости. Понятно, всё это было чистой воды враньём и подтасовками. Так, за грубость выдавались известные всем кавказская экзальтированность Александра Левоновича и любовь его к острому словцу, а за "харассмент" - старомодная привычка говорить дамам комплименты и целовать ручку. Для подстраховки, путчисты постарались привлечь в свои ряды и всех прочих сотрудников лаборатории, но успеха не имели: Левоныча любили. Особо Амина обхаживала Егора, поскольку любой мог подтвердить, что сей мнс - не просто любимый ученик Симоняна, но и, можно сказать, будущий продолжатель его дела. Уж если б и он подписал многочисленные письма в ректорат, Минобразования, президиум РАН и прочая, и прочая, им было бы больше веры...
       Клаутов злобно отодвинул от себя опустевшую тарелку из-под окрошки. Много лет уже прошло, а острое недовольство тем, как он повёл себя в той, совершенно новой для него ситуации, не отпускало. Говоря попросту, он изрядно струхнул. Ситуация представлялась ему шахматным цугцвангом, когда любой ход ухудшает позицию: по причинам морально-этическим и даже прагматическим (шефа, лучше Александра Левоновича быть не может!) он никак не мог встать в ряды противников завлаба; с другой стороны, присоединись он к ним, Симонян, в случае реабилитации, никогда не простит измены. Вместе с тем, совсем не было уверенности, что интриганы не победят: подобные пакости, отчего-то, скорее удаются, чем срываются. В этом случае, даже если ни один из членов хунты не сядет в кресло Симоняна, победители припомнят Клаутову всё, в том числе, и отказ присоединиться. Ну, а если бы, паче чаяния, обе стороны сыграли вничью, то арбитражу в лице какой-нибудь межведомственной комиссии понадобился бы жертвенный барашек - иначе не бывает. Кого заклать легче, матерого эсэнэса, имеющего стаж работы в обсерватории, расположенной в уссурийской тайге, солидарную поддержку в лице таких же зубров, или младшего научного сотрудника, только-только со студенческой скамьи? Нет, поддаваться на уговоры Алтынкулеевой было ещё опаснее, чем в открытую поддержать Симоняна!
       Егор тогда выбрал трудновыполнимое: попробовал остаться в стороне и сохранить нейтралитет, всячески при этом выказывая благожелательность по отношению к Симоняну и деловую готовность миролюбиво сотрудничать по научным вопросам с "инсургентами". Конечно, оставлять учителя в беде было предательством, в чём Егор не хотел признаваться самому себе тогда, да и сейчас, спустя годы, давалось ему это с трудом. Для камуфляжа своего подловатого поведения он придумал словечко-уродец "незащита" и, проводя сей курс, публично старался отмалчиваться, хотя почти каждый день в лаборатории разгорались совсем неакадемические скандалы, во время которых Амина демонстративно стенографировала в толстенном "кондуите" каждое слово завлаба.
       Само собой, беседуя с глазу на глаз с членом таки созданной по "делу профессора Симоняна" комиссии, каковым был, почему-то, директор Московского планетария, Клаутов горячо опровергал все обвинения в адрес профессора, но это не снимало груза с его души и не обезболивало свербящую совесть. Как говорится, срам шилом не прикроешь...
       Комиссия, разумеется, ничего "криминального" не нарыла, хотя четырёхмесячное "доказывание, что он не верблюд" стоило Симоняну инфаркта. Одной из своих целей путчисты достигли: профессор был выведен из игры и отправлен в почётную и даже завидную ссылку: он получил двухлетний контракт на выполнение исследований в принадлежащей Калифорнийскому технологическому институту Паломарской обсерватории. Однако в главном они просчитались: как правило, по сложившейся практике (тридцатые-сороковые годы не в счёт), крайне редко кто-либо из подписантов письма против руководителя садится в кресло устранённого ими шефа. И это понятно: людишки по своей природе таковы, что только почувствуй они прямую выгоду, тут же начнут в целях карьерного роста друг на друга писать, и ни один начальник не будет чувствовать себя в безопасности. Поэтому управленческое решение (о чём не мог знать совсем ещё сопливый тогда Клаутов) в таких случаях традиционно: доносчик-кляузник, если только действия его совсем уж не вопиющи, не получает кнута, но и пряника тоже. Короче говоря, на лабораторию "посадили" человека "сбоку", в том конкретном случае, профессора физфака всё того же МГУ Якова Исаевича Горкина.
       Дойдя в своих блужданиях по коридорам прошлого до нового завлаба, Клаутов усмехнулся. У Горкина была слабость: Яков Исаевич был необыкновенно, дьявольски тщеславен; скажем, наиболее применяемым им словечком по отношению ко всему, что профессор делал или придумывал, было наречие "гениально". Этому грешку он был обязан своим прозвищем, которым за глаза пользовались не только студенты, но и коллеги. Как-то раз, во время встречи с приехавшими в ГАИШ американскими учёными, Горкин по своему обыкновению распушил хвост и скромно признался, что "моя команда называет меня вторым, русским Эйнштейном". На беду профессора это, в общем-то, безвредное вранье стало известно на факультете, и с тех пор Горкин превратился в "Цвайштейна". [Кто не знает: оригинальное звучание фамилии творца теории относительности - "Айнштайн". Айн, цвай, драй...]
       Приволочив из магазина несколько бутылок минералки и узбекскую лепёшку, Егор принялся за чистку картошки (меню было составлено ещё утром!). Монотонная эта процедура нелюба большинству мужчин, но нельзя отрицать, что она весьма способствует плавному течению мысли.
       ...В своей политике Горкин исходил из простого соображения: гениев не бывает много по определению, в поле видимости достаточно его одного, и поэтому быстро поставил на место своих старших научных сотрудников, затеяв внеочередную аттестацию. А для того, чтобы закрепить победу, лично выхлопотал у ректора приказ о переводе Амины Алтынкулеевой в докторантуру, являющуюся, практически, недостижимой мечтой всех соискателей этой высокой учёной степени. Таким образом, Амина стала единственной, кто хоть что-то выиграл от описанной интриги; впрочем, не остался в накладе и хитроумный Горкин, не только навсегда обезглавивший коллектив протестантов, но и превративший Алтынкулееву в человека, лично ему обязанного.
       Дальше началось самое интересное. В один прекрасный день Яков Исаевич призвал к себе Егора и сообщил, что у него "созрел гениальный план". Для начала осведомился, хочет ли тот заработать. Услышав утвердительный ответ, разразился речью. Надо, торжественно вещал он, пользоваться тем, что в стране нынче капитализм. Надоело сидеть без денег? Заработай! Короче говоря, Горкин надумал создать маленькую издательскую фирму, и предложил своему мэнээсу в ней поучаствовать. Мол, работать будем на площадях ГАИШ, сэкономим - арендовать офис не надо, и так далее. Но ведь существует Издательство МГУ, осторожно возразил Клаутов, как с ним конкурировать? Они издают научную и учебную литературу, с невероятным для учёного презрением ответил Яков Исаевич. Они же пойдут другим путём! На этот счет Горкин имел очередную гениальную идею.
       - Детективы! - профессор воздел указательный палец с таким видом, как будто только что опроверг теорию Эйнштейна-первого.
       - С нуля конкурировать с уже закрепившимися на рынке издателями... - осторожно высказал сомнение Егор. - Потом, нужен первоначальный капитал: на оргтехнику, оплату типографии, авторские гонорары, наконец. Да и как попервоначалу привлечь этих самых авторов?
       Горкин погас. Повесив длинный с горбинкой нос и нахохлившись, он стал похож на закручинившего грифа...
       Картошка была порезана тонкой соломкой и потихоньку заскворчала на большой сковороде (при жарке в несколько слоев и на небольшой, она "парится" и не получается красивой и поджаристой). Можно было уже отбивать мясо: пусть минут двадцать полежит в тепле посоленное и поперченное, вкуснее будет
       ...Да, тогда смешно получилось: Егор экспромтом выдвинул идею, которую Горкин тут же принял, а спустя пару дней заговорил о ней, как о своей. Разумеется, гениальной. Самое интересное то, что Цвайштейн (хотя и не знал об этом) выступил своего рода соавтором Клаутова. Глядя на потухшего завлаба, Егор в очередной раз подивился, до чего же тот тщеславен. В тот самый момент он неожиданно осознал лежащее, что называется, на поверхности: привычное и бездумно до того используемое к случаю слово "тщеславие", состоит их двух корней, "тщета" и "слава". "Тщета" означает отсутствие смысла, суетность и так далее из того же ряда. По ассоциации вспомнился классический роман Теккерея. Вслед за тем наступило прозрение: уж если что-то и издавать, так это современную "Ярмарку тщеславия", какую-нибудь книжку, типа "Элита российской астрономии", с фотографиями, то да сё. Ну и с платным участием, само собой!
       Яков Исаевич моментально расправил крылья и выдал несколько уточнений. Чистых звездочётов маловато, надо делать справочник по всем физикам. Потом пойдут химики, и так далее. Тиражи микроскопические, но в рекламе будем писать, что аж пять тысяч - благо, теперь правила соблюдаются не так строго, и без указания тиража в самой книжке можно обойтись. Размещать будем биографии на двух языках (переводить станут сами участники, отредактировать текст обойдётся дешевле, чем с ноля переводить); объясним, что двуязычие сборника поможет найти гранты и работу на Западе - "взятки давать будут, Гоша, чтоб их включили!". Далее, фотографии: черно-белые и цветные, последние раза в четыре дороже. Один экземпляр будем давать бесплатно, кто захочет больше ("а они захотят, Егорушка, поверь мне!"), будут выкупать, свыше пяти экземпляров - со скидкой, и так далее. Изложив основные идеи уже своего бизнес-плана, Горкин достал портмоне, вытащил из него хранившуюся там на счастье редкую двухдолларовую купюру с портретом третьего президента США, и со словами "Молодец! Держи свой первый гонорар в издательстве "Старбридж", вручил её Клаутову. Старбридж, Звёздный мост, это было так по-астрономически!
       Прижимая отбивную к сковороде лопаткой (и лишний жир быстрее вытапливается, и корочка образуется, пальчики оближешь!), Егор улыбался. Работа над первым изданием "Элиты" была полна смешных эпизодов. Вот, скажем, потенциальным участникам направлялась информация о проекте. Для ускорения рассылки "прелестных писем" решили использовать не почту, а факс, чудо технической мысли для начала девяностых: далеко не все ещё знали, что это такое, и не везде они были. Клаутов и два лаборанта обзванивали секретарей руководителей научных и учебных учреждений по всей стране, объясняли суть вопроса и просили принять по факсу материалы. Как-то он позвонил в некий далёкий провинциальный город, и попросил включить факс. Связь работала отвратительно, приходилось кричать, и всё равно они понимали друг друга с трудом. "Факс, - в третий раз надрывался Гоша, факс у вас есть?". Секретарша наконец-то услышала, и обескураживающе ответила: "Нет его, уже две недели, как профессор Факс уволился!" Хорошо хоть, трубку не повесила...
       Да-с, и вот, спустя несколько лет, пути Егора как-то пересеклись с директором некоего рекламного агентства. Бойкий астроном-издатель приглянулся бизнесмену ("ты уговоришь эскимоса прикупить снега!"), и тот пригласил его к себе. Таким вот образом подсознательное нежелание учиться в УДН (ничто ведь не мешало съездить туда, и лично поговорить с неведомым Юрием Ивановичем!) вкупе с поступлением на физфак и отказом становиться федеральным госслужащим предопределили судьбу будущего "зубра" рекламного бизнеса Петра Клаутова. Обдумывая и оценивая эту цепочку событий, Егор дивился: действительно, как мало в нашей жизни по-настоящему случайного!

    7

       Общеизвестно, что мясо у косточки самое вкусное. Одни объясняют это особой его нежностью, поскольку около самой кости не бывает мышц, другие считают, что специфический смак мясу придают находящиеся там лёгкий жирок и соединительная ткань. Клаутов полагал, что право на жизнь имеют оба суждения, но следует учитывать также и более тонкую материю: когда воспитанный человек бросает вилку и нож и, держа рёбрышко в руке, впивается в него зубами, а обглодав, с наслаждением еще и обсасывает, в нём срабатывает генная память многочисленных хищных предшественников homo sapiens, вплоть до плотоядных динозавров...
       Егор увлечённо занимался рёбрышком, а мысли его, следуя по своим прихотливым тропинкам, меж тем неожиданно обратились к гендиректору. Тот внаглую крысятничает, регулярно запуская руку в кассу, которую почитает своим вторым - нет, первым! - кошельком, в результате чего со страшной силой недоплачивает нескольким системообразующим сотрудникам-акционерам и, в частности, главному генератору идей, ему, Клаутову. А на просьбу увеличить "оклад содержания", по-хамски предлагает: "Сначала придумай, за что тебе платить больше". Возможно, пытаясь отчасти снять недовольство по поводу этой хронической недоплаты, но скорее стремясь выглядеть эдаким "отцом семейства", гендиректор взял было за правило угощать узкий круг работников в летнем ресторанчике, расположенном по соседству с офисом. Правда, в последнее время жаба его основательно придушила, и недавно он предложил расплачиваться за общий обед всем по очереди. Ну её, эту идею "фирмы-семьи": подчинённым - гендиректор свято был убеждён в этом - он платил свои деньги, которые сам заработал! Хотя бы таким образом, пусть совсем уж по мелочи, но отбить назад кровное... Ладно, Бог с ним, будем думать о приятном. Какое, ёлки-палки, барбекю готовит шеф-повар того ресторанчика, серб Слободан!
       "Бог с ним" не получилось, и остаток обеда оказался изрядно подпорчен: мысли Егора то и дело возвращались к гендиректору или "шефу", как он сам себя всерьёз называет. Чего стоит одно только его историческое указание своему помощнику, моментально вошедшее в фольклор агентства: "Позвони в типографию и скажи, что шеф в бешенстве!". У Клаутова накопилось много претензий к этому капризному, завистливому и лживому человеку с замашками диктатора. Однако сотрудничая с ним, Егор, несмотря на вороватую жадность гендиректора, всё же зарабатывал достаточно, чтобы в своей частной жизни чувствовать себя комфортно - особливо, по сравнению с бывшими коллегами-астрономами. Поэтому он скрепя сердце принимал на себя все эксцессы, вызываемые мухоморным характером "шефа", памятуя о глубокой мысли Лиса из Маленького принца: "А на той планете есть охотники? - Нет. - Как интересно! А куры там есть? - Нет. - Нет в мире совершенства...!". Когда-нибудь он, конечно, уволится. Но постарается сделать это разумно. Об этом (но совершенно по другому поводу) говаривала одна его подружка: "женщина как обезьяна, никогда не отпустит ветку, пока не схватится за другую".
       Если Клаутова хватало ещё на то, чтобы кое-как терпеть до поры характер и методы руководства "инкассатора", как они между собой называли начальника, то развитое чувство самоуважения не позволяло прощать гендиректору кое-чего, о чём тот и понятия не имел. Этим "кое-чем" было собственное грехопадение Егора, в котором, понятное дело, виновен был исключительно "шеф"! В большинстве людей, как правило, обнаруживается талант масштаба великого Фёдора Никифоровича Плевако - в тех случаях, когда возникает нужда оправдать самого себя, возложив вину на кого-то другого. Однако вернёмся к размышлениям нашего героя, уже заканчивавшего мыть после обеда посуду.
       В большинстве случаев, потенциальные клиенты рекламных фирм обращаются туда сами: продвинуть новый или наоборот, лежалый товар, раскрутить некий бренд, просто засветиться на рынке, найти спонсора и так далее. Понятно, что чем шире круг серьёзных рекламодателей, тем выше доходы. Поэтому в агентстве, где работает Егор, заведён порядок: работник, инициативно "надыбавший" нового клиента, получает, в зависимости от размеров суммы, определённый процент от стоимости контракта. И вот как-то, в минуту очередной тяжёлой обиды, Клаутову пришла в голову гениальная - как тут не вспомнить Цвайштейна?! - мысль: а что, если кое-каких клиентов "передавать" своим знакомым из других агентств? Благо, в рекламном мире у него со временем установились обширные связи, а вознаграждение - даже при условии, что его надо разделить на двоих - будет всё равно выше, чем у болезненно скупого "шефа". Последний, кстати сказать, был искренне убеждён, что знает, кому сколько полагается зарабатывать. Вернее, кому сколько дать денег за работу, нередко даже одинаковую.
       Сказано - сделано. Новый источник финансовых поступлений не был регулярным, но в годовом исчислении приятно округлял бюджет. Что было постоянным, так это нарастающее чувство вины...нет не перед фирмой или, тем более, гендиректором, но перед собой. Клаутов всегда считал себя честным человеком, а тут как-то неожиданно осознал, что занимается не просто плутовством: это было, увы, пусть и непрямое, но воровство. Естественно, он пытался заглушить угрызения совести, что отчасти удавалось: всё дело в трактовке. Мол, восстановление справедливости, "экспроприация экспроприаторов", "вор у вора дубинку украл" и так далее. Однако, как не крути, подобный способ "подработки" (эвфемизм, позволявший Клаутову ощущать свою сугубую честность) был нарушением если не буквы, то духа восьмой заповеди Божией и, таким образом, смертным грехом. Вот этого-то своего уподобления вороватому "шефу", Егор оному и не прощал.
       Домывая сковородку из-под картошки, Клаутов окончательно понял: чистая совесть - чистой совестью, и конечно же, быть честным человеком похвально и приятно, но переигрывать с помощью Глюка сюжет со своей "подработкой" он не станет. Всё равно, представься подобный шанс по новой, он им снова воспользуется. Во-первых, жалко отказываться от лишних денег, во-вторых, с волками жить - по-волчьи выть, и в-третьих, с несправедливостью же надо как-то бороться?
       Неожиданно для себя, Егор открыл холодильник и налил стопку. Мельком озаботился вопросом, не Глюк ли, часом, предложил ему "накатить"? А, всё одно не хорошо! Махнул, закусил столовой ложкой мацони и запил минералкой. Захватив "ессентуки" с собой и напевая "был бы я богатий...", отправился к любимому креслу: пора уже было хорошенько полениться: для чего же, в конце концов, придуманы выходные? Открыл Рекса Стаута и углубился в описание взаимоотношений Арчи Гудвина с его невероятной подругой-миллионершей. Да-а, сногсшибательных и умных миллионерш у него никогда не было! Впрочем, малопривлекательных и не слишком мозговитых тоже.
       Многие мужчины предпочитают иметь дело с неумными женщинами. В большинстве случаев это закомплексованные и не блещущие интеллектом неудачники, ищущие компенсации и отдохновения от жизненных невзгод в заведомо неравноправных отношениях со слабым партнёром. Гораздо реже среди них попадаются большие умники, надеющиеся в необременительной связи со, скажем так, дурочкой, найти разнообразие, развлечение и возможность расслабиться после общения с себе подобными. Встречаются и "прагматики", полагающие, что жена - для размножения, а любовница - для удовольствия, поэтому в первом случае от живого инкубатора особого ума - в отличие, скажем, от здоровья - не требуется, а во втором он не просто желателен, а необходим, поскольку тет-а-тет с пустышкой быстро утомляет, а часто менять подружку и накладно, и хлопотно.
       В студенческой молодости Клаутову было совершенно всё равно, какой у очередной подружки IQ, была бы милашкой с весёлым характером и не ломалась. Из таких, как он, на курсе образовалась неформальная группа "ходоков". Нередко они, как это называлось, "выступали" вместе - это когда очередная новая знакомая приходила к одному из них с подружками или приглашала в гости, многообещающе сообщив, к примеру, что приглашены также две её бывшие одноклассницы...
       Неформальным лидером Содружества половых бандитов (так они себя называли) был студент кафедры физики полупроводников, некто Борис Головин. Это он обучил Егора неписанным правилам Содружества. Так, придя в гости к девушкам, не полагалось разом выгружать из портфеля принесённую выпивку, попервоначалу, доставали по одной: "Если будут динамо крутить, встанем и пойдём в другое место; не будем же мы со стола бутылки обратно в портфель собирать!". Ох, весёлое было время... На факультете о них гремела заслуженная слава. Уже будучи аспирантами, они с Головиным - тот жил в общежитии - завалились к каким-то смазливым третьекурсницам. Представились: Борис, Егор. Выпили, пошли анекдоты, откуда-то взялась гитара. В какой-то момент приятель обратился к Гоше по фамилии. Одна из девиц чуть не взвизгнула от восторга и торжественным тоном произнесла историческую фразу: "Так, с Клаутовым я познакомилась. Теперь бы ещё увидеть Головина..."
       С годами Егор начал всё больше ценить утончённость и ум - при прочих равных. Каждую из своих знакомых - намекая на то, что они для него леди Совершенство - Гоша теперь называл Мэри Поппинс. Правда, для этого были еще два, неназываемых резона. Первый заключался в некотором предпочтении Клаутова в отношении конституции избранниц, напрямую связанном с фамилией героини популярного фильма. Вторая причина была практической и сугубо приземлённой: сколько мужиков спалилось, назвав по невнимательности даму сердца именем другой женщины? То-то! Пару раз и сам он накосячил подобным образом. А вот ежели каждой присваивать имя "Мэри" и неукоснительно им пользоваться, такого рода афронты будут полностью исключены.
       Первой из удостоившихся "почётного звания" Мэри (Александрина не в счёт, она стояла особняком), была Лера, с которой на закате его пребывания в ГАИШ, у Клаутова случился служебный роман. До чего же она была умна и хороша! Егор грустно улыбнулся и со вздохом в очередной раз отложил книжку. Похоже, с бессмысленными попытками почитать сегодня, пора завязывать...
       Лера появилась на горизонте Егора, когда её взяли стажёром в отдел исследований Луны и планет (именно туда, кстати сказать, благодаря некоторым дипломатическим маневрам Горкина, пришлось вернуться после защиты докторской приснопамятной Амине Алтынкулеевой). "Старбридж" в то время вовсю трудился над справочником "Элита российской химии", последнем издании, в подготовке которого поучаствовал Клаутов перед тем, как уйти в рекламный бизнес. Однажды к нему зашёл стрельнуть денежку коллега - с некоторых пор Егор слыл в ГАИШ Крёзом. [На всякий случай: так звали баснословно богатого царя древней Лидии]. Просто взять деньги и уйти было неловко, и знакомец завязал беседу ни о чём. Между прочим, он сообщил, что у них в отделе новенькая. "Сумасшедшей красоты девица, но задавака". "На понтах, типа уйди-уйди"? "Да нет, как тот чукча, который объяснял, посему Ленин не русский, не еврей и не калмык, а родом из тундры". Клаутов вопросительно поднял брови, и приятель, хохотнув, процитировал: "сибко умный, однако"!
       Клаутову до смерти надоело редактировать однообразные типовые рассказы "элитных" химиков о себе, любимейших и учёнейших. Поэтому он с радостью "объявил перерыв" и отправился на "смотрины". Пришёл, увидел, пропал. До "победил" было далеко. Но, как оказалось, не безнадёжно, и спустя несколько месяцев крепость пала. Победа была полной, но не окончательной: Лера оказалась дамой замужней, причём категорически отказывалась развестись (Егор же, как тогда говорили, настолько "запал" на неё, что не просто готов был изменить принципам, а мечтал отвести предмет своего обожания в ЗАГС). Собственно, это и стало причиной их расставания: Клаутов в конце концов насмерть обиделся, категорически не желая делить Леру с мужем.
       История имела продолжение. Уже работая в рекламном агентстве, Егор как-то узнал от одного из своих бывших коллег по ГАИШ (разумеется, они поддерживали приятельские отношения, хотя "по совместной работе" дружить и сподручнее, чем "по совместным воспоминаниям"), что Лера таки развелась. К этому моменту пылкое чувство его каким-то образом успело свернуться, превратившись в приятное воспоминание, обида же осталась. Спустя еще какое-то время, аккурат во времена первой чеченской кампании, она позвонила. Разговор был короток:
       - Клаутов, женись на мне! - безо всяких там "здравствуй" и "как дела?"
       У Гоши на миг перехватило дыхание, ведь несколько лет назад он так страстно этого хотел. Возможно, Клаутов неосмотрительно и ответил бы согласием (о чём наверняка бы вскоре пожалел!), но за прошедшие годы он успел заматереть, да и стародавний отказ развестись всё еще воспринимался как оскорбление его любви. Поэтому Егоров ответ был сух, если не оскорбителен:
       - Не возражаю! С одним только условием: если объяснишь, зачем это нужно тебе, и зачем нужно мне.
       - Я подумаю.
       Разумеется, Лера больше не звонила. Месяца два Клаутов вздрагивал при каждом телефоном звонке, а потом как-то сразу успокоился, и вся эта история выветрилась у него из головы. Сказано ведь, что в реку нельзя войти дважды. Но и это ещё не всё: примерно год спустя Борька Головин, во время одного из совместных "выступлений", походя сообщил, что Лера уволилась из ГАИШ и устроилась на испытательный срок в какую-то газету. (В лихие девяностые, люди нередко круто меняли род деятельности - взять того же Егора). Ну а дальше, кто-то из начальников, скорее всего в шутку, посоветовал стажёрке для ускорения зачисления в штат, на деле доказать свою профпригодность: поехать в Чечню и взять интервью у некоего недоступного для российских газетчиков предводителя боевиков. Подобная эскапада вполне была в стиле Леры, и она, не сказав никому ни слова, поехала в Грозный. В итоге несостоявшаяся "журналюга" пропала...
       ...Егор не курил уже больше десяти лет. В былые годы у него уходило до двух пачек в день - в зависимости от количества работы (страница на машинке = пяти сигаретам) и наличия в суточном меню алкоголя (в процессе пития одна закуривалась от другой, что наутро оборачивалось острым перекуритом). Потом он полдня маялся, перхал, кашлял, харкал (бывало, и кровью) и торопливо отходил в сторонку, когда при нём закуривали. И так - до первой чашки кофе, потом все начиналось сначала. Финал был совершенно неожиданным и, по-своему, мистическим. В один прекрасный день (он точно запомнил, это было 3 сентября) Клаутов проснулся и с удивлением обнаружил, что курить совсем не хочется! А потом, уже на улице, какой-то прохожий закурил, и выяснилось, что запах табака вызывает теперь у Гоши стойкий рвотный рефлекс! Как говорится, ныне, и присно, и во веки веков. Как отрезало: знать, выкурил всё, что в этой жизни было отпущено...
       Да, блин, "Былое и думы"! Егор вышел на балкон, предварительно пошарив в баре. Там, между флаконом коньяку ереванского розлива, недавно привезённого друзьями из Армении (кому за сорок, согласится: в старые времена продукт "Арараттреста" был, всё-таки, вкуснее!) и парой бутылок виски, в фарфоровой сигаретнице россыпью хранилось время от времени забываемое подвыпившими гостями курево. Воспоминания о сгинувшей где-то в Чечне Лере подвигли Клаутова на то, чтобы с расстройства задымить. "С расстройства" - ещё мягко сказано! Егора как пыльным мешком шандарахнуло: получалось, что в гибели Леры могла быть доля и его вины! До сего дня это не приходило ему в голову, а теперь выходило, что таких его потенциальных жертв (вместе с Александрой) насчитывается уже пара. Чёрт возьми, сие в два раз больше, чем может себе позволить приличный человек...
       Конечно, отнюдь не факт, даже совсем не факт, что Лера бросила астрономию и ушла в журналистику из-за Гошиного отказа на ней жениться. Но не очевидно, что тот разговор не послужил последней соломинкой, которой не хватало для того, чтобы чаша весов при выборе ею жизненного пути не склонилась в сторону газеты, что и привело Леру в конце концов в Ичкерию, как тогда называли Чечню дудаевцы. Ёлы-палы: женился бы на одной, могла бы и не повеситься; женился бы на другой, глядишь, и не пропала бы без вести... Внезапно Клаутов ощутил, как в его кровь впрыснулась изрядная доза озверина: да что он, в конце концов, собес, что ли, на всех жениться?!
       Двух затяжек хватило на то, чтобы раскашляться и ощутить страшенное головокружение. Борясь с подступающей тошнотой, с секундным раскаянием (насорил!) выбросил сигарету вниз и вернулся в комнату. Сглатывая жидкую слюну и глубоко дыша, молитвенно застыл, ибо чувствовал: только шевельнись - немедленно вырвет. Когда немного отпустило, решил, что минералкой тут не отделаешься, и промаршировал к холодильнику. После никотиновой горечи водка показалась сладкой, как ситро. Глотнул вдогонку "ессентуков", загрыз редиску и вернулся в кресло. Нестерпимо хотелось закрыть глаза. Подчинившись, Егор откинулся на высокую спинку. Голова тут же "поехала", и он ощутил, как погружаться в какую-то сонную одурь. В затухающем сознании снова закрутилась дурацкая строчка "был бы я богатий...", но на этот раз не в виде навязчивого мотива, а в гнусавом исполнении Глюка.

    8

       ...На первую годовщину свадьбы Катька приготовила любимый Егоров холодец и баранину, запечённую в горшочке с баклажанами, обесшкуренными помидорами, острым перчиком и чуточкой картошки. Холодец был правильный: очень мясной, без пустой "медузы" сверху, слоя жира снизу и сервирован с забористым домашним, а не импотентским польским хренком, который хоть половником ешь... Чего Гангрена умела, так это кашеварить! Друзьям он так и объяснял свой выбор: когда-никогда, а жениться приходится... так его Дульцинея хоть готовить умеет! Разумеется, не это было главной причиной их брака. Главная причина гукала в кроватке по соседству, имея от роду уже без малого полгода. Ничё такой, клаутовский получился!
       Клаутов провозгласил тост ("За нашу дружную ячейку общества и храбрую женщину, милостиво согласившуюся стать моей женой") и осуществил первую стопку. Ещё тёплый "бородинский" хлеб чудесно оттенял хреново-чесночную прелесть ледяного - только из холодильника - говяжьего холодца, желированного поросячьими ножками. В конце концов, если уж приходится праздновать первый семейный "ебилей", то хоть пожрать...
       Зазвонил телефон, и Егор не без досады встал и пошлёпал за трубкой. Странно, но он сразу узнал этот голос.
       - Привет, это я.
       - Привет.
       - Узнал?
       - Конечно.
       - Как дела?
       - Нормально. Нам срочно нужно встретиться. Сегодня я очень занят...
       - Я в Москве всего на два дня. Завтра сможешь?
       - В любое время. Серьёзные решения лучше всего принимать с утра. Часов в одиннадцать, сможешь подъехать на Воробьёвы горы?
       - И ты ещё спрашиваешь? Alma mater... Встретимся в 11 часов на Смотровой площадке. На голове у меня будет соломенная шляпа, в правой руке - журнал огонёк за 1957 год. Пароль: "Do you speak English?" Отзыв: "Мы сами не местные". Целую.
       Клаутов, не отвечая, незаметно отключил трубку и, услышав длинный гудок, бодро произнёс: "Давай, Петрович, до завтра! И имей в виду: за тобой обед в ресторане по моему выбору". Бросил телефон на стоявший рядом со столом диван и небрежно пояснил, казалось, особо не прислушивавшейся к разговору Катерине: "Перец один. Я его свёл в своё время кое с кем, пришла пора получить должок. Давай, еще по чуть-чуть под холодец, и волоки баранину!". Из кухни доносились дразнящие запахи, и откладывать такое гурманство больше не было никакой возможности. Ну, любил Гоша смачную жрачку, велик ли грех? Когда жена ушла за горячим, Клаутов откинулся на спинку стула и прикрыл глаза: всё в жизни складывалось хорошо, вот и Александра прорезалась...
       Егор на мгновение провалился в полусон-полуявь - это было то, что психологи называют ИСС - изменённое состояние сознания, простейшим и всем знакомым видом которого является алкогольное опьянение; эзотерики ассоциируют ИСС с трансами, осознанными снами, астральными путешествиями и прочим "внетелесным опытом". С двух рюмок Егор бы тверёз, как стёклышко, но неожиданно и как-то отстранённо удивился. Ёлы-палы, что же деется: с чего это Катька, которая даже сосиски начинает варить в холодной воде, вдруг стала кулинаркой? Тут что-то не то... Внезапно пришло озарение: да это же всё Глюковы штучки, пресловутый "тест-драйв"! Что-то он торопится, не стал дожидаться, когда Гоша сам выберет в своей жизни "избранное"... "Пил бы, пил бы, чёрт я полосатий, буль-буль-буль бутилочку вина!"
       - Ты что, заснул? - Катерина вошла в комнату и увидела мужа с закрытыми глазами.
       - Да нет, просто как питон, с наслаждением переваривал, - ответствовал встрепенувшийся Клаутов, в тот же миг забыв о своём ненароком сделанном открытии.
       ...Уже поздним вечером, перед сном, Егор счёл своевременным и справедливым предложить супружнице свои сексуальные услуги - чтобы как-то отблагодарить её за устроенную "лукулльщину" и подвигнуть на новые кулинарные подвиги. Катя, к его удовольствию, отказалась. Слегка для приличия понастаивав, он с чувством исполненного долга отвернулся к стенке и, погрузившись в мечтания о завтрашнем свидании, незаметно для себя уснул.
       Отпроситься у Горкина на вес день не было проблемой: Цвайштейн искренне полагал, что в научных коллективах нельзя устанавливать казарменные порядки, а сотрудникам следует доверять (если же они доверия не достойны, то гнать их в шею без сожаления). Из приведённой установки с неумолимой логикой вытекала и вторая: коли администратор начинает рьяно бороться за трудовую дисциплину, то ему просто больше нечего делать, и как учёный он закончился. Ко всему этому Егор был не обычным его подчинённым, но и партнёром по прибыльному бизнесу. Поэтому без особых хлопот уже без четверти одиннадцать Клаутов стоял на Смотровой площадке. Саши еще не было. Облокотившись о мраморные перила, он бездумно смотрел на открывающуюся отсюда роскошную панораму, которая золотой осенью становится вообще сногсшибательной. На него нахлынули воспоминания, и в памяти зазвучала бессмертная строчка из Высоцкого: "Где мои семнадцать лет?"
       Клаутов так задумался, что ощутил присутствие Александры только в тот момент, когда она тронула его за локоть. Обернулся. Эта чертовка всегда умела удивлять! Вот и сейчас она была в допотопной соломенной мужской шляпе, которую осовременила, по-ковбойски завернув поля. Из кармана Сашиного старообразного пылевика - будь Гоша проклят! - действительно торчал донельзя потрепанный экземпляр "Огонька" непривычно большого формата. Страшным шёпотом она осведомилась:
       - "Do you speak English?"
       - "Мы сами не местные", - плаксивым голосом нищенки ответил Егор, и не удержался, добавил классическое: - поможите, люди добрые, кто сколько может!
       Сашка была удивительно хороша в этом своём почти карнавальном наряде. Она относилась к тем редким женщинам, которые могут позволить себе надеть всё, что угодно, и будут выглядеть стильно и современно. И - Клаутов не мог этого не отметить - по ней было совершенно незаметно, что со дня их последней встречи прошло пять с лишним непростых лет. Ему даже показалось, что рыжеватые волосы стали ещё шелковистее, а невозможные зелёные глаза еще больше позеленели... Или он просто соскучился?
       Отдышавшись от поцелуя, Егор не удержался, первым делом спросил:
       - Откуда у тебя этот потрясный колпак?
       Александра, манерно оттопырив мизинец и безымянный палец, поправила свой головной убор и томным голосом спросила:
       - Как, тебе не нравится моя nouveau bonnet? [По-французски, "новая шляпка"] Пожалуйста, не оскорбляй дорогой моему сердцу раритет. - Не выдержала, фыркнула, и уже нормальным голосом продолжила: - Я остановилась у Галки. Она как раз вчера разгребала антресоли. Эта сумасшедшая шляпа - её деда, пыльник - бабки Евгении Тихоновны. И "Огонёк", смотри, действительно за 1957 год! В то время в этом журнале часто печатались детективы с продолжением. За "Огоньком охотились. Народ собирал номера и хранил: криминальные романы тогда публиковались нечасто, всё больше про любовь на стройке или на уборке урожая. А здорово я придумала эту "машину времени"?
       - Как говорится, в своём репертуаре. Но тебе идёт.
       - Ага, как говорила моя бабулька, "подлецу все к лицу"
       - Насчёт подлеца не согласен, а вот то, что тебе всё идёт - это точно. Потом напомни, когда-нибудь обсудим, как будет "подлец" женского рода... Куда двинем? Приказывай!
       - Давай спустимся вниз и побродим, как когда-то. Пошуршим листиками...
       Сентиментальное путешествие в невозвратную студенческую пору захватило обоих. По началу говорили, перебивая друг друга, при этом чуть ли не каждая фраза начиналась словами "а помнишь..." Утолив жажду совоспоминания, заговорили обо всём прочем. Переговорить предстояло о многом, поэтому - как обычно и бывает в подобных случаях - болтали о пустяках. Дурачась, Клаутов называл Сашу "булгахтером".
       - Просвети меня, милый мой булгахтер: вот есть дебет-кредит, имеется сальдо, а что такое "бульдо"?
       - Как бы тебе, звездочёту, подоступнее объяснить...? Шашлык-машлык знаешь?
       - А как же! - радостно заржал Гоша и тут же рассказал старинный не анекдот даже, а шутку, жалобным голосом спросив: "Доктор, я могу умереть?" и бодрым тоном ответив: "А как же!!".
       - Ну вот, - Александра не дала себя сбить с мысли, - "бульдо" - это тоже самое, что "машлык".
       Поздно вечером, возвращаясь домой, Егор итожил прожитый день, пытаясь сформулировать ответ на сакраментальный вопрос "что же мы имеем в сухом остатке?". В сухом остатке мы имели ясное осознание того простого факта, что ничего за минувшие годы не прошло, и он по-прежнему жить не может без Александрины. Сашка всё так же "лишает его дыхания" (это когда при поцелуе забываешь дышать, что происходило у Клаутова далеко не со всеми его подружками). На предложение исправить историческую ошибку и, все-таки, пожениться, Саша ответила отказом Вот ведь чёрт подери: всего-то двум женщинам в жизни предлагал свою фамилию, и обе отказались, причём вторая продолжает это делать до сих пор! Мотивировала она своё решение банально и просто: не хочет разбивать семью, и вообще: "на чужом несчастье своего счастья не построишь". Может, оно и так, но ему-то что делать? Анонимный лузер во времена царя Гороха придумал/придумала эту дурацкую поговорку, а ему теперь мучиться? "Ладно, будем встречаться раз в год, - обречённо проговорила Саша, - может, когда-нибудь вопрос разрешится сам собой". "Ага, - горько пошутил в ответ Гоша, - вот так один привёз жену в роддом и всё спрашивал: "Доктор, может, рассосётся?"
       Клаутов настолько теперь не представлял себе свою жизнь после того, как завтра утром помашет вслед поезду, который увезёт любимую женщину в её дурацкую Тулу, что в один момент даже пожалел, что Саша ему вообще позвонила. Уж лучше спокойно и не слишком счастливо без неё, чем несчастливо с ней. Это почти как, прости Господи, с собакой: когда в Страну Большой Охоты отправилась его любимая такса, Егор страшно переживал и думать не мог, чтобы завести новую - лучше совсем без питомца, чем ещё раз перенести подобное расставание. Может, сравнение и не совсем точное но, отчего-то, именно оно пришло тогда ему на ум...
       Мрачный и подавленный, Клаутов явился домой. Им владели два желания: махнуть соточку, и чтобы родимая жёнушка уже легла спать (вот уж чего совсем ему в тот вечер не хотелось, так это общения с Дульцинеей Гангреновной). Случился однако, форменный облом: мало того, что Катерина не спала, так еще и затащила мужа на кухню со словами "нам надо серьёзно поговорить"; когда же Егор с тяжким вздохом полез в холодильник за граммулей, остановила его, заявив, что "разговор лучше вести на трезвую голову".
       - Квасу хоть выпить можно? - мрачно поинтересовался Клаутов и начал неторопливо, во избежание появления пены, по стенке наливать в высокий стакан "жидкий хлеб". Ему не столько хотелось пить, сколько требовалось время для адаптации к новой мизансцене: ревнивая жена устраивает скандал. Какая ж сука увидела их с Сашкой и настучала Катьке? И с чего та, против обыкновения и вопреки договорённостям, решила устроить сцену? Тихо наливаясь злобой, Егор сделал глоток и не предвещающим ничего хорошего тоном пророкотал: - Ну?
       Катя, судорожно дыша, молчала. Клаутов поднял глаза и с изумлением увидел, что лицо благоверной отражает занятную и непривычную смесь эмоций: волнение, страх и виноватость. Ба, похоже ему предстояло не оправдываться, а прощать. Это значительно, как говаривала гардеробщица в ГАИШ, "лучшейше"! Решил проверить свою догадку, а заодно принять таки общеукрепляющего. Встал, налил "сто грамм для дам". Не услышав ни слова протеста, заглотил, и ещё более низким голосом повторил:
       - Ну?
       Вместо того, чтобы начать говорить, Катерина расплакалась. Это вообще никуда не годилось: Клаутов не переносил женских слёз, не имел представления, как их прекратить и, ощущая полную свою беспомощность, неизменно злился. Сдерживая себя, пробормотал что-то вроде "ну-ну" и погладил супружницу по голове. Этого, как оказалось, делать не следовало: та залилась пуще прежнего. Беззвучно проартикулировав нечто непечатное, только для того, чтобы что-то сказать, спросил:
       - Случилось что?
       В ответ воспоследовал монолог, произносившийся поначалу сквозь слёзы и судорожное всхлипывание. Впрочем, достаточно скоро Катерина успокоилась. Всё, что Клаутов услышал, было невероятно! Для начала Дульцинея призналась, что никогда не любила Егора (подумать только, какая новость!), хотя всегда ценила его отношение к себе и ребёнку. Оказывается, её постоянно грызло чувство вины за то, что она "насильно его женила" (вот это, действительно, было неожиданно - если только было правдой). Далее прозвучало поразительное по глубине открытие, что "жить в браке без любви - безнравственно, даже если сохраняешь его ради детей". Хм, мысль была перспективной... В этом месте своего выступления Катя потребовала, чтобы Егор налил и ей. Однако! Становилось всё интереснее...
       Опрокинув (видимо, для храбрости) стопарик, Катя выдала:
       - Клаутов, я встретила человека, которого... с которым... буду счастлива.
       Егор чуть не поперхнулся. Нет, не от удивления - хотя, сказать, что он был поражён, значило бы, не сказать ничего. У него в голове беззвучно взорвался многоцветный салют, на фоне которого заискрилась только одна мысль: ПОЛУЧИЛОСЬ! Безнадёга, в которую погрузили Клаутова слова Александры о невозможности счастья, построенного на чужом несчастье, о встречах раз в год, внезапно и бесповоротно растворилась без осадка. Так вот оно какое, счастье!
       Теперь нужно было поломаться, разыграть сценку под названием "Не уходи, я всё прощу" (только б не переиграть, а то ещё передумает, и получится афронт, как у Чехова в "Пропащем деле"!). Позиция "соблазнённого и покинутого" будет очень полезна во время неизбежных при разводе разборок: можно будет сэкономить хотя бы на алиментах...
       ...В утреннем поезде Москва-Тула оказалось на одного пассажира меньше, чем могло бы быть.

    9

       Немереное количество жидкости дало о себе знать: Клаутов вынырнул из той мути, в которую его погрузил Глюк с ощущением, что в следующую секунду описается. Да и шея затекла... Покряхтывая, выбрался из объятий кресла и, поспешая, зашлёпал, куда звала натура. Помывши руки, зашёл на кухню за очередной бутылочкой "ессентуков". По ассоциации вспомнилась выученная в своё время наизусть (женский персонал очень прикалывался, когда Егор к месту цитировал) цитата из Ломоносова.  "Но как все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому. Так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте". Ещё стоя у холодильника, открыл и хлебнул минералку - чтоб прибавилось жидкой материи, для поддержания авторитету Михайло Васильевича. Мораторий же на алкоголь решил, посоветовавшись с самим собой, пока сохранять. Сказано - сделано: тут же налил полстаканчика, ибо приподнятое настроение, сложившееся у него во время счастливого финала в той, другой реальности, пока сохранялось и требовало выхода. Да и вообще: день после корпоратива - кривой день.
       Первый опыт тест-драйва удался, что ж тут скажешь. Вопреки всему воссоединиться с любимой женщиной и восстановить, таким образом, историческую справедливость - дорогого стоит. А главное - всем хорошо. В том числе и Дульцинее. А насчёт Петруччо можно будет договориться, даром, что Катерина выступила инициатором, и должна будет проявлять уступчивость. Во всяком случае, минимальное, что Клаутов намерен потребовать, это сохранение безлимитного статуса общения. А там видно будет, может, Катька родит от "любимого мужчины" и у них с Александрой получится забрать сына в свою семью. Интересно, что за чудак готов принять от Егора эстафетную палочку?
       Клаутов, сам того не замечая, уже раздумывал об изменении своего прошлого, как о деле решённом хотя, спроси его тот же Глюк, сложилось ли у него уже какое-либо мнение по указанному вопросу, ответ был бы отрицательным. Люди часто принимают важные решения подсознательно, причём сразу, как только перед ними возникает заслуживающая размышлений проблема, а потом только делают перед самими собой вид, что все тщательно обмозговывают, подбирая, на деле, аргументы в пользу своей, уже сформировавшейся, позиции. По дороге к креслу Егор наугад вытащил с полки одну из книжек Юлиана Семёнова (Стаут что-то не пошёл), которая оказалась романом "ТАСС уполномочен заявить..." Что ж, он к нему сто лет не возвращался, можно и полистать. На второй странице снова захотелось закрыть глаза. Подспудно Клаутов ожидал нечто подобное. Как и в прошлый раз, он не стал сопротивляться и откинулся на спинку кресла. Голова знакомо закружилась, и началось погружение в иную реальность. Последнее, что Егор ощутил (вернее, услышал) в этой - была строчка из дурацкой песенки Глюка в его же исполнении, всё то же "был бы я богатий..."
       ...Затеяв прижигать марганцовкой гнойную головку прыща, так некстати вылезшего на самом кончике носа, Егор в действительности тянул время. Ему не столько приспичило навести красоту, сколько хотелось оттянуть звонок в УДН неведомому Юрию Ивановичу. Хотя, само собой, идти на столь важную встречу с этой пылающей "розой любви" не хотелось. После очередного прикосновения к коже смоченной в густом до черноты растворе спички, начало щипать. Это был знак, что пора заканчивать. Вздохнув, побрёл к телефону. Набирая номер, Гоша страстно желал, чтобы на той стороне провода ему сказали, что Юрий Иванович заболел или неожиданно уехал в командировку. Не потому, что Егор не хотел поступать в "лумумбарий" - с этим он был готов примириться, лишь бы не загреметь в ряды "несокрушимой и легендарной". Говоря попросту, Клаутову было страшновато и как-то неудобно, что ли.
       Юрий Иванович оказался на месте. Поднял трубку и вместо обычного "алло" постным голосом назвал свою фамилию: "Виноградов", что со стопроцентной уверенностью позволяло заключить, что он носит (или в недавнем прошлом носил) погоны. Когда Егор представился, голос Юрия Ивановича заметно потеплел.
       - А, Егор! Рад, что ты позвонил. Правильное решение. Давай, прямо сейчас, не откладывая, подъезжай в приёмную комиссию и подавай документы. Адрес знаешь?
       - Подавать, как все? - разочарованно переспросил Клаутов.
       - Разумеется, как все. - Виноградов хмыкнул и насмешливо спросил: - Прикажешь сделать это за тебя мне? Знаешь, англичане говорят: чтобы узнать вкус пудинга, надо его съесть. Чтобы выиграть в лотерею, неплохо бы купить соответствующий билет. А чтобы стать студентом, надобно для начала подать в приёмную комиссию документы. Усёк?
       - Усёк.
       - Ну, лады. Давай, аллюр "три креста"! К вечеру мне придётся улететь на несколько дней из Москвы.
       - А гарантии, что меня зачислят? - Гоша решил продемонстрировать взрослую предусмотрительность.
       - Чудак-человек! - добродушно рассмеялся Виноградов, - кто ж даёт такие гарантии, тем более, по телефону? Хватит болтать - это я тебе, как твой будущий руководитель говорю. После того, как сдашь документы, сразу ко мне. Посмотрим друг на друга, и поговорим. Вопросы?
       - Разрешите выполнять? - блеснул знанием уставной фразеологии враз повеселевший Клаутов: назвав себя его "будущим руководителем" Виноградов, по существу, прозрачно намекнул нахальному абитуриенту, что гарантии имеются...
       Ожидая своей очереди среди других претендентов на вожделенный студенческий билет, Егор изучил список факультетов УДН, после чего его настроение ещё более повысилось: там был не только факультет физико-математических и естественных наук, но даже учебно-научный институт гравитации и космологии! Конечно, не физфак МГУ с его ГАИШ, но на безптичье и ж.па соловей! Как говорится, не мытьём, так катаньем. Зато прошелестим мимо вступительных которые, видимо, станут рутинной формальностью. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
       Виноградов, судя по табличке на двери его скромного кабинета, трудился помощником проректора по кадровой и документационной деятельности. Невысокий, сухонький, с бесцветным незапоминающимся лицом, он в полной мере соответствовал одному из важных критериев профпригодности для избранной им профессии. Радушно встретив Егора, он первым делом поинтересовался здоровьем отца, а затем попросил рассказать о себе. Слушать он умел, как никто, а уточняющие вопросы задавал только тогда, когда Гоша пытался уйти от ответа и начинал петлять.
       - Не понял, Егор, к нам ты идёшь, чтобы избежать призыва? Или по какому другому резону?
       По понятной причине именно на этот вопрос Клаутову отвечать хотелось меньше всего. Соврать Виноградову внаглую не получится - это Егор уже понял; значит, следует сказать полу-, даже четвертьправду, сыграв в откровенность.
       - Юрий Иванович, люди хотят в армию, в основном, по двум причинам: получить специальность (типа, электрик, водитель или ещё что) или стать в будущем кадровыми военными. Ну, бывают еще экстремалы, желающие попрыгать с парашютом, поплавать по морям и так далее. Это всё не моё: я всегда любил физику и хотел стать астрономом. В УДН такая возможность имеется. С другой стороны, я знаю нескольких друзей отца, которые служат Родине, будучи разведчиками... - в этом месте важно было не переиграть. - Я всегда восхищался ими, и хотел бы походить на них... - тут Виноградов сморгнул, но Гоша не разобрал, по какой причине. - Когда отец предложил мне связаться с вами, представилась возможность совместить и то, и другое. - В финале спича требовалось добавить нечто эдакое, что придало бы еще большей достоверности уже изложенному, и что старый вояка должен был ожидать от зелёного юнца. Егор смущённо улыбнулся и с улыбкой "признался": - Ну, и ваще, интересно: путешествия, перестрелки...
       Юрий Иванович хмыкнул, махнул рукой, потом не выдержал, рассмеялся.
       - Эх, малёк, "перестрелки"...! - Резко посерьёзнел. - Ладно, считай, о главном мы с тобой договорились. Спокойно, без дураков готовься к экзаменам, и за результат не беспокойся. Теперь об астрономии. Твоя будущая работа будет связана с... общением с иностранными однокашниками, - по крайней мере, попервоначалу. Ну-ка, напрягись и ответь, сколько в развивающихся странах астрономов? То-то... Выбирать будешь из двух факультетов, экономического и инженерного. Исходя из многих соображений - если напряжёшь серое вещество, поймёшь каких, - рекомендую выбрать инженерный. И документы твои я распоряжусь переложить туда... Вопросы? - Вопросы, конечно, были, но - назвался груздем, полезай в кузов! Поэтому Клаутов отрапортовал, что вопросов нет.
       ...В учебных и научно-популярных фильмах частенько используется приём, называемый "рапидной съёмкой". Она позволяет как замедлять, так и ускорять экранное время. Все видели на экране на глазах распускающийся цветок, летящую пулю или стремительно передвигающихся людей, в какой-то момент - по воле режиссера - начинающих двигаться в обычном темпе. Именно таким в этот "заезд" было дальнейшее бытие Клаутова в иной реальности.
       ...Сессия. Экзаменационная аудитория. Егор силится вспомнить хоть что-то, чтобы ответить на первый вопрос билета. Два других волнений не вызывают. Через проход от него готовится закадычный приятель, Дото (Клаутов уже даже забыл, что закорешил с ним по подсказке Виноградова). По отчаянию, написанному на добродушной чёрной, как ночь физиономии, и закатывающимся фарфорово-белым белкам африканца, можно понять, что у того дела обстоят и того хуже. Делу может помочь гениальная "шпора", написанная на листе ватмана и уменьшенная до размеров спичечной этикетки, она покоится с тыльной стороны руки Егора, упрятанная под часовой ремешок. Но Циклоп (самый кровожадный из всех преподов!) по обыкновению внимательнейшим образом следит за экзаменуемыми на предмет списывания, и при малейшем подозрении безжалостно выставляет в коридор (при этом при пересдаче больше "уда" получить не реально). Клаутов подмигивает Дотику, и тот разыгрывает сценку под названием "мне плохо". Он встаёт со своего места, шатается, хватается за сердце, задыхается. При его двухметровом росте и ста двадцати килограммах веса всё это выглядит устрашающе. Циклоп вскакивает, открывает окно, расстёгивает на гиганте рубашку и наливает в стакан воды. На всё это требуется не так уж много времени, но Клаутову его хватает. Дото меж тем сообщает, что ему лучше, отказывается идти в медпункт и отправляется на своё место, где его уже ожидает чудо-шпора. Клаутов отвечает быстро, напористо и отказывается от дополнительных вопросов. Протягивая руку за зачёткой, в которой уже "выписан" "хор", неловко опрокидывает кувшин с водой. Снова суета, чертыханья и извинения. Раскаивающийся Клаутов выходит из аудитории за шваброй и оглядывается. Луноликий Дотик сияет. Значит, успел!
       ...Осенний бал в МГУ. В числе других отличников, Клаутов получил пригласительный билет на этот традиционный праздник, и теперь с совершенно особым чувством - ведь физфак столько лет был его мечтой - рассматривал интерьеры Главного здания. Готовясь к балу, Егор целую неделю ежевечернее, под насмешливые комментарии отца, брал у мамы уроки вальса. Чёрт бы побрал эти старинные танцы: их действительно надо уметь танцевать!
       Оркестр заиграл "Сказки венского леса". В натёртом до блеска узорчатом паркете отражаются огромные люстры. Просто какой-то первый бал Наташи Ростовой, да и только! Хотя, вроде бы, Штраус родился попозже, да какая разница... Клаутов быстрым шагом направился к группе девушек, стоявших недалеко от лестницы. Одну из них он заприметил с первого взгляда, и теперь важно было, чтобы никто её у него не перехватил. Заприметив как минимум двух конкурентов, Егор ускорился и, совершенно нахально оттолкнув ещё одного, непонятно откуда вывернувшегося, церемонно поклонился и пригласил красавицу на танец.
       Когда прозвучали последние такты вальса, Клаутов был уже по уши влюблён. В этой девушке всё было необычно, от имени - Александра - до манеры двигаться, говорить, одеваться. Она, бесспорно, была умна и, самое главное, училась на астрономическом отделении физфака! Как говорится, стопроцентное попадание в яблочко! Когда бал закончился, они ушли вместе.

    10

       Возвращение Клаутова в свою реальность происходило всё легче и легче, без былого мучительного "выныривания" из сонной мутной одури. Видно, сознание начало адаптироваться к этим "путешествиям". Вот и сейчас Егор как бы разом "включился". По губам его блуждала счастливая улыбка. Действительно, значит, чт? на роду написано, обязательно произойдёт. Коль было ему суждено встретить и полюбить Александрину, это обязательно случится, поступи он хоть в МГУ, хоть в Рыбный институт! Предопределение не обманешь. Как говорит мудрый русский народ, не мытьём, так кАтаньем... Что ж, в управлении собственным прошлым действительно что-то есть!
       В животе неожиданно заурчало. Однако ж как там у Дениса Давыдова в "Песне старого гусара"? Э...вот: "...Жомини да Жомини, а об водке ни полслова". В данном случае, возвышенное возвышенным, но не следует забывать и о низменном и бренном. В смысле, уже смеркается, и пора бы что-нибудь зажевать. Как говаривал старина Вини-Пух, Егор себя почувствовал одиннадцатичасово. А что за перекус в похмельный день без доброй чарки? Клаутов сварганил знатный сандвич из половинки разрезанной пополам городской булки с уложенными внутрь сосисками, обильно смазанными злобной отечественной горчицей (никаких французских её подобий, сладеньких и с парфюмерными отдушками!). На тарелку рядом с ним он положил крепенький солёный огурчик, который ни в коем случае нельзя резать, только кусать! Подумав, добавил пару пёрышек зелёного лука. Налил стаканчик "зелена вина" - всё в одном колере, композиция, что надо. Да, жизнь прекрасна и удивительна!
       Покусывая свой чудо-сандвич и прихлёбывая из стаканчика, Клаутов взялся за "ТАСС уполномочен заявить". Да-с, Африка, место столкновения интересов главных игроков на мировой шахматной доске... Вспомнился рассказ деда. В конце шестидесятых он в баре аэропорта какой-то африканской страны коротал время до рейса в Вену и схлестнулся с американским полковником. Тот был сильно на газах и, увидев на столике пачку "краснопресненских" - старший Клаутов курил их везде и всегда, прицепился к нему с дурацким вопросом: какого чёрта вам, русским, нужно в Африке? Дед сразил потенциального противника контрвопросом: какого ж лешего нужно здесь американцам? Неотразимый довод русского сразил полковника, и он предложил выпить "за встречу". Объявили рейс, и американец категорически потребовал, что платить будет он. Дед отошёл в сторонку, приготовив на всякий случай свои тощие доллары. Американец небрежно бросил официанту бумажку и вознамерился уйти. Тот что-то залопотал, по видимости, "маловато будет". Доблестный вояка харкнул ему в лицо и потопал вон. Африканец, к удивлению деда, смиренно утёрся и принялся собирать посуду. "Американская классика", подумал дед. В конечном итоге весь мир для них - толпа туземцев. В самолёте они сидели рядом, а в Вене спускались по трапу в обнимку. Полковник объяснил офицерам, встречавшим его в подъехавшем к самому трапу джипе: это русский, отличный парень и очень похож на нас. Московский рейс только через два часа, так что он будет их гостем...
       Всё хорошее на свете когда-нибудь заканчивается; действие сего неумолимого всемирного закона распространялось и на Егоров сандвич. Проглотив последний кусок, Клаутов почувствовал, как опять "поехала" голова. Предвкушающее улыбнувшись, он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла.
       ...Последний день в спецшколе. Располагается она совсем недалеко от Москвы, добираться надо на прямом автобусе от Речного Вокзала, или доехать от него же до Бутаково (сразу за мостом на Ленинградке, после которого начинается область), и пересесть на химкинский автобус. Места, надо сказать, потрясающие, их даже называли "подмосковной Швейцарией". Выходить надо перед поворотом на Новогорск, около дома отдыха Управделами Президента. Там ещё будет указатель на курсы "Выстрел" - место это облюбовано людьми в погонах еще с тридцатых годов. Но если вы в спецшколу, то вам в другую сторону. Нужно пройти вперёд по "огрызку" Куркинского шоссе вдоль глухого, сплошь зелёного забора до неких ворот. Вывески, разумеется, нет, но знающий человек по цвету краски этой "Новогорской стены" поймет, к какому ведомству относится хозяйство, которое она скрывает от посторонних глаз.
       "Хозяйство" располагается в старом смешанном лесу с густым подлеском, протянувшимся по длинному и крутому склону вниз, к долине реки Сходни - самое комариное место! Клаутов и его куратор, Юрий Владимирович (ни фамилии его, ни звания Егор не знал, но по многим приметам выходило, никак не ниже подполковника), сидели на открытой веранде старого деревянного дома который, собственно, и был учебным корпусом. Веранда была меблирована старой плетёной мебелью - такая порой попадала в кадр на довоенных фотографиях былых вождей. Пили чай с осыпанными маком сушками.
       - Что ж, коллега, неплохо б и обмыть твой выпуск! Как считаешь?
       Егор оценил, что куратор впервые назвал его "коллегой", и скромно согласился, что да, повод имеется.
       - Знаешь ли ты, Егор, что такое "кофе по-сахалински с коньяком"? Нет? Приготавливается он следующим образом. В стакан наливается кофе, под завязку, почти что с мениском. Затем его нужно начать медленно вращать, - Юрий Владимирович поднял стакан чаю и показал, как, - пока на поверхности не образуется вороночка. Когда это произойдёт...
       - В неё вливается коньяк? - догадался Егор.
       - Нет, - рассмеялся Юрий Владимирович, - резким движением кофе выливается к чёртовой матери, и в стакан наливается коньяк!
       Снова показав, как, куратор достал из кармана пиджака плоскую фляжку и налил на два пальца себе и поспешившему опорожнить свой стакан Клаутову.
       - Ну, за начало твоей службы! - после паузы, похрустев сушкою, продолжил: - По-хорошему, по окончании школы полагается отпуск. Во время него холостые лейтенанты - вне зависимости оттого, в каком роде войск служат - как правило, женятся, а женатые отправляются на юга, где поспешают с первым ребёнком. Кстати, когда позовёшь на свадьбу? Твоя, кажется, астроном? - Егор смутился, но Юрий Владимирович понял это по-своему. - В нашем деле без жены нельзя, сам знаешь: холостых на медовую капельку вербуют только так!
       - Мы завтра собирались заявление подавать.
       - Вот и хорошо: я позабочусь, чтобы вас завтра же и расписали...
       Егор представил себе, что он услышит по поводу "дурацкой спешки". Отсутствие платья и туфель станет серьёзной темой дискуссии, но далеко не единственной. "Свадьба у порядочной женщины бывает один раз в жизни, и провести её надо так..." Он открыл было рот, чтобы попросить об отсрочке, но куратор его перебил.
       - Знаю, знаю что собираешься сказать мне, и что ты услышишь сегодня вечером. Но ситуация, брат, диктует темп: в Замбезиленде объявлены внеочередные парламентские выборы, а тебе из соображений "санитарии и гигиены" следует войти в доверие брата-близнеца твоего двухметрового чёрного однокашника до того, как тот станет зятем нового премьер-министра. В Замбезиленде, как ты знаешь, наряду с прочим имеются богатые залежи урана, а там, где в земле спрятан этот металл, почему-то всегда полно цереушников. А эти ребята, не в обиду будет им сказано, не только умеют работать, но и подозрительные донельзя, сил нет!
       ...Всё сложилась самым естественным путём и очень быстро. Прилетев в столицу Замбезиленда Мивасамбу (на суахили "Mji wa samba", "Город львов"), Клаутов получил три дня на обустройство быта: жене прибывшего в долговременную командировку работника российского торгпредства следовало приехать в уже оборудованную квартиру. На второй день, разъезжая по магазинам в поисках всего необходимого хотя бы на первое время, Егор наткнулся на пробковый шлем и обмер. Еще в детстве, начитавшись Буссенара и Хаггарда, он страстно возжелал заполучить сей экзотический головной убор. Денег, само собой, было не густо, но упустить такое?! Примеривая шлем перед зеркалом, Клаутов встретился взглядом с африканцем, стоявшим за его спиной и с большим неодобрением взиравшим на белого покупателя. Ба, да это ж друг сердечный, Дото! Тот, наконец, тоже признал старого студенческого корешка. После положенных объятий, похлопываний по спине и прочего, Дото потребовал, чтобы Егор "немедленно вернул эту штуку продавцу". "Зачем?", - не понял Клаутов и, как ребёнок, прижал драгоценное приобретение к груди. "В сознании африканцев пробковый шлем остался как один из символов колониализма и неравенства, - пояснил выпускник РУДН. - Если выйдешь в нём на улицу, - никто не гарантирует твоей безопасности!". Несмотря на уверения Егора, что тот не собирается использовать шлем в качестве головного убора, Дото заставил вернуть покупку, а потом потащил в ресторанчик спрыснуть встречу. Если кто и наблюдал на всякий случай за вновь приехавшим европейцем, всё выглядело более, чем естественно - ибо таковым и было. Если во всём описанном и просматривалось нечто удивительное, так это Егорово везение: плюс ко всему в итальянском кабачке Дотошку поджидал ещё и брат. В его присутствии перешли на суахили - в силу понятных причин, Курва русского не понимал, зато в совершенстве владел английским: предусмотрительный отец, послав одного брата в Москву учиться на инженера, другого отправил в Лондон, где тот изучал медицину.
       По возвращении из России Дото стал заместителем министра развития - очень неплохой пост для двадцатипятилетнего молодого человека. Брат возглавлял аппарат партии Демократического развития, лидером которой был его тесть, по всем прикидкам, в недалёком будущем премьер-министр Зимбабвеленда. "И тогда, Гоша, я стану министром, - весело сказал Дото, - братец - вице-премьером. И тебя, мой русский побратим, не забудем, и завалим торгпредство выгодными сделками. Верно, Курва?" "Брат мне много о вас рассказывал, - ослепительно улыбнулся тот, - его друг - мой друг!" Тем более, что вы - ты - ещё и кровный брат Дото (перед вечеринкой по поводу получения дипломов, Клаутов и его африканский друг, в знак побратимства сделали на предплечьях правых рук надрезы и "поделились" кровью).
       ...Внимание американцев Клаутов все же привлёк - об этом во время одной из дружеских пирушек поведал Дото. Его как-то вызвали к министру, в кабинете которого находился начальник разведки и контрразведки, а также некий молчаливый белый, который за всё время той встречи не произнёс ни слова. Министр развития и главный разведчик дотошно расспрашивали Дото и его связях с Клаутовым, но в итоге казались вполне удовлетворёнными его объяснениями. Однокашник, он и в Африке однокашник! "Хвост", однако, какое-то время за ним ещё походил. Но, поскольку главным и единственным пока заданием Клаутова было активно дружить с высокопоставленными братьями, чем он усердно и занимался, интерес к его фигуре постепенно угас. Одновременно Егор знакомился со своими должностными обязанностями заместителя торгпреда по общим вопросам. По сути их не было, поскольку должность создавалась "под него", но торгпред периодически нагружал Клаутова разовыми поручениями, чтобы тот "не засвечивался" благодаря очевидному безделью - перед чужими и своими.
       Однажды Егору, исключительно благодаря наличию у него влиятельных знакомых (после превращения партии Демократического развития из оппозиционной в правящую), было поручено предварительно проработать вопрос о возможности концессии на разработку большого уранового месторождения. Заказчиком выступал концерн Розанова-Генкина, российского монополиста в этой отрасли. В случае успеха Клаутову совершенно легально гарантировалось большое материальное вознаграждение - это была новация Министерства экономического развития, пытавшегося осовременить работу торговых представительств, доставшихся России от СССР. Егор не знал, радоваться подобному развитию событий или печалиться: старожилы торгпредства сочли новичка выскочкой и протеже "мохнатой лапы", стали с ним на всякий случай неискренно дружелюбными, но "в душе, - пользуясь выражением М. Зощенко, - затаили хамство". Впрочем, не только в душе: как-то резидент сообщил Егору, что на него уже поступил первый "сигнал". Впрочем, что в советских, что в российских загранучреждениях атмосфера всегда была тяжёлой. И ещё: урановая концессия аукнулась Клаутову также и тем, что его снова всегда и везде стала сопровождать "наружка", Бог его ведает, чья: туземная, цереушная или MI5 (Зимбабвеленд входил в Британское Содружество).
       ...Александру на восьмом месяце беременности, вместе с другими женщинами из небольшой российской колонии, пришлось отправить в Москву. В Зимбабвеленде, бывшем до того в регионе оазисом стабильности, стало неспокойно: на юге страны начались волнения, то ли сопровождаемые какой-то новой, смертельно опасной болезнью, то ли эпидемия спровоцировала волнения - было пока неясно. Самое печальное, что Клаутову по делам урановой концессии, надо было поехать именно на юг. Посоветоваться, стоит ли туда сейчас соваться, Егор надеялся в разговоре с вице-премьером - кто, как не Курва, владел наиболее полной информацией? Не изменяя сложившейся привычке встречаться со своими людьми "случайно", Клаутов тем же вечером отправился в Английский клуб, записными завсегдатаями которого были почти все представители местной элиты, в том числе и Дото с братом.
       Господина министра развития он нашёл в библиотеке. Присев рядом, поинтересовался, как дела. Дото пожаловался, что не очень: волнения, да ещё этнического свойства, всегда ни к чему. Егор неплохо знал исключительно новейшую историю Африки, поэтому попросил объяснить. Выяснилось, что на территории современного Зимбабвеленда несколько тысяч лет назад жили племена бушменов . Примерно две тысячи лет назад появились пришедшие с севера готтентоты, которые оттеснили бушменов на юг. Примерно ещё через тысячу лет, из Центральной Африки пришли племена банту, в свою очередь, вытеснившие на юг готтентотов.. Вот так исторически юг и стал неспокойным регионом. "Не езди пока туда, - посоветовал Дото, - как у вас говорится, "себе дороже". А насчёт эпидемии поговори с братом, он всё же медик. Я жду его: мы договорились поужинать вместе. Закусим втроём. Сегодня будет передняя нога слона, завёрнутая в листья и десять часов тушёная в кострище под углями. Любимая еда наших древних богов, и ты скоро поймёшь, почему. Я угощаю!"
       Курва, однако, не пришёл. Видно, действительно ситуация в стране складывалась непростая. Диковинное блюдо (Егору мнилось, оно упоминалось в одном из романов не то Буссенара, не то Майн Рида) действительно, оказалось бесподобным. А уж под кьянти... Ближе к одиннадцати вечера в блаженном состоянии отяжелевшей сытости и лёгкого подпития, он вернулся к себе. Будучи в игривом настроении, пожелал филёрам, почти в открытую ходившим вдоль фасада, "спокойной ночи" и предупредил, что до утра никуда выходить не намерен. Поднявшись к себе на второй этаж, чуточку поразмышлял, не принять ли перед сном ночной колпачок, и решил не усугублять, ибо известно: "сегодня хорошо, завтра будет хуже!". Начал раздеваться. В этот момент ему показалось, что во входную дверь еле слышно поскреблись. Не зажигая в прихожей лампы (чтобы глазок не засветился; иной раз, заглянув в него и тем самым затенив, можно схлопотать в глаз свинцовую "соринку"), изучил стоявшего перед дверью. Это был Курва, но совсем не такой, каким Клаутов привык его видеть: всегда щеголеватый корректный африканец был небрежно одет, по лицу текли струи пота, кипенно-белые белки глаз налиты кровью. Егор открыл дверь и протянул руку к выключателю.
       - Не зажигай свет! - почти выкрикнул Курва.
       - Что случилось? - не на шутку встревожился Клаутов. Затем его осенила догадка: - Неужели в стране переворот?
       - Нет, не переворот, но ненамного лучше.
       Егор проводил полночного гостя в гостиную, налил стакан ледяной воды и поинтересовался, не хочет ли тот подкрепиться чем-нибудь покрепче. Курва не отказался. Сделав солидный глоток, полушепотом спросил:
       - Ты ничего не заметил около дома, когда возвращался?
       - Да нет... разве что топтуны, так они с некоторых пор снова ходят за мной.
       - Эти пасли не тебя, а меня. Вернее, и тебя, и меня.
       - Своего вице-премьера?!
       - Для ЦРУ я обычный черножопый.
       - Для ЦРУ? - как попка переспросил Егор.
       - Не перебивай! У нас мало времени: сейчас агенты снесутся со своим начальством и начнётся штурм. Я - внеплановый носитель гостайны США, а теперь - после того, как ускользнув от преследователей, я некоторое время провёл с тобой, и ты тоже.
       - Спасибо большое! - не смог удержаться от сарказма Клаутов. - Но как ты себе представляешь штурм квартиры обладателя иностранного дипломатического паспорта?
       - Не штурм, а попытка вооружённого грабежа. Уверяю тебя, полиция представит преступников. Вернее, их трупы. Но - к делу! Держи, - он протянул Клаутову небольшой металлический баллон, похожий на те, что содержат газ для заправки зажигалок. - обращайся с этой штукой с величайшей осторожностью: она состоит из двух бронированных колб и содержит образцы чрезвычайно вирулентного вируса и вакцины от него. Генная инженерия сегодня творит чудеса. Вирус - генетика может всё или почти всё! - поражает только эбеновых чернокожих, проживающих в Центральной и Южной Африке. Образцы я получил два часа назад, не спрашивай, как, и всё это время едва уходил от погони, имевшей задание меня ликвидировать. Сам понимаешь, разработчики этой гадости не могут позволить уйти страшной улике, а нас с тобой оставить в живых. Обращаться к властям бессмысленно и невозможно: живыми из этого дома никого не выпустят, а упустят случайно - пристукнут на пороге российского посольства или резиденции премьера Замбезиленда или ещё где - дело случая: им всё равно. В такой игре все ходы хороши.
       В ночной тишине отчётливо послышалось, как завозились в замке входной двери. Ничего, помучаются: Клаутов лично поставил привезённый из Москвы "хитрый" замок. Разумеется, давно было подготовлено средство "срочной эвакуации": в тихой части города на чужое имя арендован гараж, где стоял заправленный бензином и всем необходимым для длительного путешествия ленд-ровер. Само собой, Егор заранее продумал также маршрут аварийного отхода - для того случая, если аэропорты континента будут для Клаутова закрыты. Если что, пробиваться надо на север, в Гвинею: в Конакри заходят российские рыболовные суда, а до прибытия "плавсредства" можно будет отсидеться в посольстве - если вообще удастся добраться до побережья. Замок затрещал, а ручка закрутилась, как взбесившаяся стрелка часов.
       - Теперь последнее, - прошептал Курва, надевая на руку невесть откуда взявшийся кастет. - Я выпрыгну из спальни в двор, там нас ждут в первую очередь. В темноте сразу не разберут, сколько человек пытаются бежать, и к ним подтянутся на помощь люди, стерегущие улицу. Я шумну, устрою потасовку. Выжди три минуты и выпрыгивай через окно гостиной. Напротив, через улицу...
       - Знаю, перебил его Егор: - Вилла с садом, забор не высокий. Через сад можно выйти на другой квартал. А уж там, как повезёт. Давай, обнимемся!
       ...То утро Клаутов никогда не забудет: посол пригласил его к себе и сообщил, что имеются две новости, приятная и неприятная. Сердце Егора ёкнуло, но он мужественно попросил начать с неприятной. Скорбным голосом посол поведал, что БМРТ (большой морозильный рыболовный траулер), получивший приказ зайти в порт Конакри и взять на борт Клаутова, задержится на...сутки. Егор выдохнул, а довольный дипломат рассмеялся. Приятная же новость заключалась в том, что - голос посла зазвенел обертонами Левитана - ему поручено довести до сведения Егора Петровича, что накануне подписан секретный приказ о присвоении Клаутову Е.П. звания Героя России.

    11

       В голове Клаутова ещё звучали торжественные такты, странным образом сочетавшие музыкальную тему гимна России и синкопированную мелодию осточертевшего уже шансона "Был бы я богатий...", когда он вдруг ощутил некий досадный диссонанс. Вернувшись в свою реальность, осознал: звонит телефон. Это было обидно: хотелось растянуть момент торжества и, может быть, дожить там даже до церемонии награждения. Вдруг на грудь (костюм должен быть непременно синий!) Звезду ему прикрепил бы Сам? Беззвучно матерясь, поплёлся на кухню за забытой там трубкой. Поднёс к уху, выругался, теперь уже в голос: автомат в очередной раз предлагал услуги конторы под незатейливым названием "Стоматология для вас". А слабо назвать клинику "Стоматология для нас"? Честнее б было... Узнать бы, какая сволочь включила его домашний номер в базу данных для рекламы. И отчего эта вонючка звонит исключительно тогда, когда трубки рядом нет, а бежать к телефону ну, совсем не с руки? Вернулся в кресло. Закрыл глаза, и тут же - не успев дослушать про "богатию жену" - открыл, но уже там.
       ...В тот день должно было быть всего три пары, да к тому ж третью ещё и благополучно отменили: заболел препод, читавший историю и методологию физики. Появление Митьки Хенкина отвлекло Клаутова со товарищи от обсуждения серьёзнейшей проблемы: куда направить стопы, в кино или к Штерну. "К Штерну" означало запастись бутылкой-другой дешёвого винца и осуществить их на пленере под сигарету, в каком-нибудь укромном местечке, которых хватало в окрестностях ГАИШ имени П.К. Штернберга (зима в тот год была мягкой). Да, значит, Митька сообщил Егору, что его хочет видеть инспектор курса, добрейшая Евгения Тихоновна.
       Кто бы спорил, тётка она хорошая и незлобивая, но порядочный студент (сиречь, не ботан, который посещает все лекции, семинары, практикумы, спецкурсы и в зачётке которого исключительно одни "пятёрки") по определению ничего хорошего для себя от подобных свиданий не ждёт. Вот, скажем, в сентябре, на третьем курсе, Клаутов, как и все, поехал на картошку. Сельхоздесанту выдали армейские бушлаты, которые по истечении надобности, по возвращении были сданы на склад. В том же году, перед зимней сессией Клаутова вызвали к проректору по АХЧ, и он, слегка недоумевая, но почти безмятежно, явился. "Когда сдашь имущество?!", - гневно вопросила толстогузая тётка, одна из подручных "главного учёного физфака". С тех пор эта сказка про белого бычка продолжалась ежегодно. Перед каждой сессией Егору грозили отчислением за покражу бушлата, а он доказывал, что чист перед АХЧ. Не-ет, расслабляться при вызове к руководству нельзя, и по дороге в учебную часть Клаутов лихорадочно вспоминал все свои мелкие прегрешения, по ходу дела сочиняя "отмазки". Как известно, "Пограничник! Будь бдителен: лучше перебдеть, чем недобдеть"...
       Изощрённая фантазия Клаутова не смогла однако придумать ничего, что хотя бы рядом лежало с тем, что он услышал от инспектора курса. Евгения Тихоновна предложила ему работу ("через полгода у тебя защита диплома, самое время начинать трудоустраиваться"). Оказалось, что ей звонили из Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии и просили подобрать для них "смышлёного человечка". Евгения Тихоновна выделяла Гошу из общей массы, поскольку он - как она себя уверила - спас её дочку, студентку того же курса, протащив на себе девушку после укуса сколопендры несколько километров до ближайшего медпункта. Дело было на практике в Крыму, и с той поры инспектор чувствовала себя обязанной.
       - Ты, конечно, не с кафедры метрологии, но общий курс сдал на "отлично", поэтому всё равно знаешь о ней больше любого тамошнего чиновника - даром, что физфаковец. Сходи, побеседуй. И это...особо языком на факультете не болтай.
       - Но я же астроном, Евгения Тихоновна! В аспирантуру собираюсь...
       - Да что ты, как маленький, заладил: астроном, астроном... Даже средненький федеральный чиновник получает, как три профессора! Плюс соцпакет, плюс разные полезные связи, плюс пенсия госслужащего. Да любой твой однокурсник ноги бы мне целовал за такое предложение! Записывай телефон, и auf Wiedersehen! Вон, твоя Александра уже два раза заглядывала. И чтоб завтра же доложил, что и как. Клаутов позвонил, договорился о встрече и теперь держал свой путь на Ленинский проспект, 9, где размещался Росстандарт.
       Коммунальный транспорт располагает к размышлениям. Всё-таки мы, "мускулины" и "фемины", очень разные, что бы ни говорили сексуально неудовлетворённые феминистки, толерантные, сдвинутые на всю голову по поводу равных прав европейцы или американцы, придумавшие для защиты этого самого равенства всякую хреновину в виде "сексизма", "харассмента" и Бог знает чего ещё! Придя к этому утверждению, Клаутов не имел в виду пусть и важные, но частности: различающееся эмоциональное устройство, иначе налаженную работу механизма памяти, неодинаковое по интенсивности использование мужчинами и женщинами правого и левого полушарий головного мозга и так далее. Создавая нас, полагал он, мать-природа запрограммировала принципиальное несходство полов в самой основе.
       Взять ту же историю с Росстандартом. Сашка была помешана на звёздах также, как и Егор. В этом плане их альянс был идеальным: не просто возлюбленные, но единомышленники, одинаково впадавшие в экстаз, сидя у телескопа. И что же? Едва успокоившись, Александрина (она отчего-то уверила себя, что Клаутова по причине "покражи бушлата" отчисляют из университета), стала убеждать Егора, что нужно без раздумий соглашаться с предложением Евгении Тихоновны. Мол, двух астрономов в одной семье будет многовато, а задуманный ребёнок родителям-аспирантам не по карману. Дескать, у её дитяти должен быть папаша, способный его и накормить, и обогреть, и в жизни определить. И нечего тянуть: потрясающе заманчивое предложение может уплыть в чужие руки. Пора, наконец, почувствовать себя взрослым и вести себя соответственно. Короче, Егор должен решить: или она, или астрономия. Во как! Он не узнавал свою Сашу, откуда что взялось? Всё, что их до того объединяло, оказалось второстепенным и осыпалось от соприкосновения с реальной жизнью, и проявилось сущностное: мужчина - если отбросить лирику как порождение цивилизации - нужен женщине прежде всего для продолжения рода и создания лучших условий для выживания детей. В этом плане матриархат был, по-своему, честнее...
       Предполагаемый непосредственный руководитель, Юрий Олегович Чистяков, оказался вполне вменяемым человеком, даже кандидатом технических наук. Разумеется, старым: опираясь на вскользь сделанное замечание о его учёбе в аспирантуре, Егор вычислил, что Чистякову слегка за сорок. То есть почти в два раза старше Гоши, а значит, Мафусаил или вроде того. Чистяков, расспросив соискателя об учёбе и научных пристрастиях, рассказал затем вкратце о будущих служебных обязанностях Клаутова. Тот, как ни старался, не смог согнать с лица скептически-разочарованного выражения. Заметив это, Юрий Олегович ошарашил Егора вопросом: знает ли без пяти минут выпускник физфака МГУ, что такое "кружАла"? Выпускник и чемпион курса по решению кроссвордов, не знал. Оказалось, что это - стандартные калибры, которые были введены во времена Иоанна Грозного в русской армии для диаметра пушечных ядер. "Кружала, мой друг, были первыми российскими стандартами!". Он оказался неплохим педагогом, этот Юрий Олегович, ибо, сначала заинтересовав Гошу, затем новым вопросом позволил соискателю проявить сообразительность.
       - Ну, а кто следующий, по вашему мнению, озаботился в отечестве стандартами?
       Как известно, если просят назвать фрукт, то первым делом вспоминают яблоко, если поэта - то Пушкина. А уж если речь заходит о царях, то после Ивана IV непременно называют Петра I. Егор не стал оригинальничать.
       - Да, именно Петр Великий, радея о расширении торговли с Европой, ввел некие условия по качеству отечественных товаров, которые учитывали требования иностранных рынков. Он же организовал для проверки кондиций древесины, льна, пеньки и прочего добра специальные комиссии в Петербурге и Архангельске. Ну, а в 1893 году на базе Депо образцовых мер и весов была создана Главная палата мер и весов, которую, между прочим, возглавлял Менделеев. Понятно, молодой человек, в каком учреждении вам представляется возможность трудиться?
       Некоторый интерес, проснувшийся у Клаутова во время исторического экскурса, угас. Непроизвольно он сморщил нос и вяло произнёс:
       - Бумажная работа...
       - Да, беготни мало, - согласно кивнул Чистяков. - Но от работы нашего ведомства зависит очень многое. Грубо говоря, всё, от вилки до космического корабля, изготавливается с использованием технических регламентов и стандартов, хранителем и разработчиком которых является наша контора. А еще Росстандарт руководит деятельностью Государственной метрологической службы, Государственной службы времени, частоты и определения параметров вращения Земли, - вам, как астроному, это должно быть близко, - а также многими другими службами. Это интересно, ответственно и...неплохо оплачивается.
       Вот с этого и надо было начинать, господин начальник! Обычно люди - что естественно - устраиваясь на работу, мечтают получать побольше. Егор же питал надежду, что сумма вознаграждения за "бумажную работу" будет относительно невелика, и неумолимая Александра согласится, что продаваться за небольшие деньги смысла не имеет. Поначалу Клаутов разочарован не был: Юрий Олегович назвал предлагаемый ему должностной оклад, и тот не выглядел чем-то фантастическим (хотя, положа руку на сердце, Егор и предполагать не мог, что скромные услуги молодого специалиста оценят такой цифрой!). Но затем пошло перечисление так называемых накруток - на отдых, "кормовые", доплата за секретность и прочее, и Клаутов понял, что пропал...
       Затем Чистяков повёл его к заместителю руководителя Росстандарта: требовалось получить высочайшее "добро". По дороге он сообщил, что при определении должностных обязанностей Егора будет учтено, что тот по образованию и пристрастиям астроном, и что соискание им ученой степени на физфаке будет не только приветствоваться, но и учитываться при продвижении по службе. Кто бы сомневался: Егор активно захотел там работать!
       Высокий начальник Клаутову не понравился с первого взгляда и, похоже, неприязнь эта была взаимной. Большой Шеф сходу начал тыкать, говорил через губу, страшно неграмотно ("в тысячах километрах от нас...", "хочу подчеркнуть о том, что..."). В конце недлинной беседы попросил доставить ему какой-нибудь написанный Егором "тэкст": мол, хочет посмотреть, как тот пишет. Хочет посмотреть - нет проблем: в тот же день Клаутов доставил Чистякову уже написанное им (и проверенное на предмет ошибок Сашей!) введение для своей дипломной работы, про которую его научный руководитель Симонян говорил, что она будет поглубже иных кандидатских. Так что ещё одна проверка Егора не волновала, а что они с "шефом" друг другу не глянулись - не беда: в каждодневной жизни важнее взаимоотношения с непосредственным начальством!
       Дни проходили за днями, но Росстандарт молчал. Наконец, снедаемый тревогой (как сказал бы Митька Хенкин, Егор таки да, захотел там работать!) Клаутов решил позвонить сам, ибо известно: лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Чистяков казался смущённым. Сообщил, что Большому Шефу не понравился "тэкст": мол, у этого парня нет своих мыслей, сплошные ссылки на других авторов. Возмущение Егора не имело границ, и его первым побуждением было послать всё к чёрту и благополучно вернуться к привычным академическим будням. Поэтому до него не сразу дошёл смысл последующих слов Юрия Олеговича, который предложил Клаутову иную, на первых порах меньшую должность. Это новое предложение тоже поначалу вызвало обиду и отторжение, но что-то удержало Егора от того, чтобы гордо объявить, что он выбирает науку. Вместо гордого отказа он поинтересовался, о чём, собственно, идёт речь. В ответ Чистяков предложил подъехать к нему и переговорить: "запомни, - неожиданно он перешёл на "ты", - телефон создан для того, чтобы отказывать".
       Спустя пару часов выяснилось, что речь идёт о должности стажёра. Деньги, конечно, были совсем другие, а вот перспективы... Стажёрствовать Клаутову предстояло месяцев 6-8. Ну, с полгодика или вроде того можно и потерпеть. А дальше?
       - Понимаешь, Большой Шеф - очень упрямый человек, и пока он здесь, тебе ничего больше не светит, - откровенно поведал Чистяков.
       - Тогда о чём мы говорим? - выразил недоумение Егор.
       - Наша контора подчиняется Минпромторгу, - слегка понизив голос, начал объяснять Чистяков. - Большой Шеф - вась-вась - с министром. Поэтому даже руководитель нашего Агентства не может ничего с ним поделать. Однако министры - что бы они о себе не думали - не вечны... Понимаешь?
       - Не очень. То есть понимаю, но не...
       - Объясняю, - теперь уже Чистяков говорил почти шёпотом, - не позднее, чем через восемь месяцев на пенсию уйдёт вице-премьер-куратор нашего министерства. Уж поверь мне, ибо знаю, о чём говорю: вслед за ним уйдёт и нынешний министр промышленности и торговли. После этого в двадцать четыре часа отсюда вылетит и Большой Шеф - уж директор постарается. Ну, а к этому времени некто Клаутов поднатореет в наших делах, и у меня появится возможность не просто перевести его из стажёров в специалисты...
       Егор не был марсианином и давно понял, что Чистяков высоко метит, и исподволь собирает свою команду лично ему преданных людей. Одним из них, по мысли Юрия Олеговича, и мог бы стать Клаутов. Да с нашим удовольствием! Клаутов встал, вытянулся в струнку:
       - Если будущий Большой Шеф приказывает, кандидату в стажёры остаётся только подчиняться!
       ...Клаутов велел водителю высадить его у Главного входа в знаменитую сталинскую высотку МГУ. Студенты им пользуются нечасто, а для начальства - в самый раз! Накануне профессорА физического факультета избрали Клаутова своим деканом, а сегодня, в актовом зале Главного здания, ректор официально представит его научной и педагогической общественности. Посмотревшись в зеркальную стену, Егор Петрович увидел седоватого, моложавого мужчину. Да, он, конечно, правильный промежуточный ход сделал, уйдя после защиты докторской из правительства в Президиум РАН. И старость, как говорится обеспечил, и связями оброс, и теперь ещё лет двадцать-тридцать сможет отдать науке. Отложенный спрос, так сказать... Права была покойница Евгения Тихоновна: ноги её целовать надо было, а он, несмышлёныш, поначалу кочевряжился!

    12

       Егору совсем не хотелось покидать пустоватый вестибюль парадного входа в Главное здание Университета, однако время вышло, и иная реальность выпихивала его, хотя он, как Ивашка на лопате у Бабы-Яги, и упирался изо всех сил. Вместе с осознанием того грустного факта, что он вернулся в свой мир, Клаутову впервые в тот долгий день всерьёз пришла мысль о том, что управление собственным прошлым, штука ст?ящая. Ведь, если задуматься, таким образом из жизни исключается сама возможность совершить ошибку, поскольку любая из них, самая непоправимая, при желании исправляется в мгновение ока. О чём ещё можно мечтать?
       Другое дело, останется ли жизнь самой собою, если человек перестанет натыкаться на её острые углы и потеряет возможность со временем стать мудрым "тёртым калачом"? Недаром же говорят, что промашки не случаются только у тех, кто ничего не делает, а безошибочным является исключительно тот, кого Глюк непочтительно называет ДОСААФом. А ведь только набив себе шишек, мы научаемся терпимо относиться к ближнему своему, что, собственно, и превращает прайд в племя. Получается, что Homo sapiens равнозначно Homo errans [человек ошибающийся]. И не отличает ли человека от бездушной машины именно способность совершать маленькие и большие огрешки? Кто-то внутри Клаутова задал неудобный вопрос: а не может ли быть так, что смертных делает людьми не столько способность совершать ошибки, хотя и не без этого, сколько то, что совершив поступок, вы способны его оценить?
       С другой стороны, продолжал рассуждать Егор, отмахнувшись от не встраивавшегося в его рассуждения вопроса и не обратив внимания на местоимение "вы", стоит ли заморачиваться на всю эту "хвилософию", коли великий остроумец князь Талейран - коего Клаутов весьма уважал - сформулировал парадоксально-точное: это дураки учатся на собственных ошибках, а умные учатся на ошибках дураков? Так будем же вдвойне умными: извлечём пользу из собственных ошибок, но так, как никто до нас этого не делал: просто вычеркнем их из жизни, переиграв всё заново! Впрочем - Егор был осмотрительным человеком - до полуночи оставалась ещё куча времени, а значит, как рекомендовал старый анекдот про выучившего русский язык японца, "торопидзе надо нету!"
       В комнате стало совсем уже темно, но Клаутов света не зажигал, интуитивно чувствуя, что он помешает колдовскому перенесению из одной реальности в другую. Закрыл глаза и начал ждать перехода. Ничего не происходило, и зародилось беспокойство, что "тест-драйв" завершён. Проходила минута за минутой, но заветный лейтмотив молчал, и Егор понял, что на этот раз, действительно, все. В подтверждение правильности сего умозаключения, у него в голове что-то щелкнуло, как в старинном радио, и гнусавый голос Глюка сообщил, что халява закончилась, и в распоряжении Клаутова осталось шестьдесят шесть минут. "66", Егору отчего-то вспомнилось название старинной карточной игры, в которую они в далёком его детстве играли с прабабкой. Д-с, времени оставалось совсем немного. Итак, надо решать: быть или не быть? Неожиданно для себя фыркнул: вспомнилась байка Бориса Головина про мифического однокурсника, якобы на полном серьёзе цитировавшего на уроке английского Шекспира "в подлиннике": "Кубыть о нот кубыть, вот в чём весь квещен!" Зажегши торшер, хлебнул минералки.
       А чего думать, трясти надо! Ведь, положа руку на сердце, Егор давно уже принял решение воспользоваться услугами Глюка. А "продажа души" - это средневековая мистика и атрибут романтической литературы! Впрочем, в подобных материях ничего с уверенностью утверждать нельзя. Откуда-то выползла мыслишка: что ж, пусть даже и ценой бессмертной души, зато он поспособствует увеличению количество добра и счастья в жизни других: кого-то минует смерть, кто-то обретёт семейную гармонию, да и ты сам - пусть даже перед неминуемым и страшным концом - но попользуешься какое-то время плодами сей небезвыгодной негоциации! "Светя другим, сгораю сам"... А что, аргумент! Только как-то слишком уж пафосно: Данко, блин, да и только...
       Ладно, как говорил Лаврентий Павлович, "папитка - нэ питка"! Душа на кону, не душа, но подвох какой-то всё равно должен быть, иначе какая же это коммерция? Не гуманитарную же помощь товарищ Глюк оказывает Егору. Поэтому надо постараться недотыкомку ненаглядного как-нибудь объегорить. Во-во: Егор объегорит... Вопрос, как? Именно на поиски ответа и потратим оставшиеся шестьдесят шесть минут. Можно попробовать...
       - Ничего не получится, - решительно возразил некто, - не стоит и пытаться.
       Приятный музыкальный голос, казалось, раздавался внутри головы Клаутова. Тот ничуть не изумился: воскресеньице выдалось т? еще, и способность Егора удивляться оказалась исчерпанной.
       - Почему не получится? - вслух спросил Клаутов и спохватился: - Кто ты?
       - Не получится потому, что общение с...Глюком, скажем так, - это всегда игра с нулевой суммой.
       Клаутов отметил, что Голос - в точности так же, как и помянутый им Глюк - проигнорировал просьбу представиться. Ему хватило трёх вдохов-выдохов для того, чтобы сообразить, что на это раз он имеет дело с Ангелом Хранителем. Что же до теории игр, о которой Егор, будучи выпускником физфака, не мог не слышать, то действительно, там что-то было, что можно применить к сегодняшней ситуации...
       - Не напрягайся, всё равно не вспомнишь, поскольку крайне высокомерно проигнорировал сей раздел высшей математики. Цитирую: "В гробу я видел эту долбаную теорию игр: она нужна экономистам, а нам, астрономам, по барабану! Пойдём лучше к Штерну, бухнём..."
       Как ни странно, Клаутов тут же вспомнил тот эпизод. Был ясный апрельский денёк, в воздухе пахло арбузом. Переполняло беспричинное ощущение радости, гормоны играли. И сидеть в пыльной аудитории, слушать скучную лекцию "для эрудиции"?
       - Ну да, - подтвердил Хранитель, - а потом с "женским персоналом" затеяли в зоопарк. Кстати сказать, зверей дразнить не хорошо. Так вот, - ангельский голос зазвучал с академической сухостью, - игры с нулевой суммой есть подвид игр с постоянной суммой, сиречь таких, где игроки не могут увеличить или уменьшить фонд игры. В этом случае сумма всех выигрышей равна сумме всех проигрышей при любом ходе. А говоря попросту, всегда один выигрывает, а другой проигрывает. В нашем случае победителем - если затевается игра - выступает нечистый.
       - Всегда? - уныло-недоверчиво переспросил Клаутов.
       - Всегда! - отрезал Хранитель. - Думаешь, случайно в мировой литературе отсутствуют серьёзные произведения, в которых смертный вступает в торг и берет верх над лукавым? Сам понимаешь, гоголевский Вакула с его скачками и пушкинский Балда с баламутящей море верёвкой выводятся за скобки. А из вышесказанного следует непреложный вывод: в сотрудничестве с представителем Абсолютного Зла ничего хорошего не может получиться по определению! Никакого тебе "увеличения количества добра и счастья", ну и, само собой, не может быть также и речи о долговременном "пользовании плодами" подобного договора. Не веришь?
       - Н-ну... - перед мысленным взором Клаутова пронеслись восхитительные картины жизни в иной реальности, показанные ему намедни Глюком.
       - Не "нукай", коли не запрягал! - как-то совсем уж по-простонародному отреагировал Ангел Хранитель. - То, что ты видел, было прельщением. А я тебе покажу то, что могло бы быть на самом деле.
       Клаутов бросил взгляд на часы. До полуночи оставалось всего тринадцать минут, успеет ли Хранитель выполнить своё обещание? В тот же миг сорокаваттная лапочка торшера мигнула, зажглась ослепительной звездой. Её свет завертел Клаутова, как огромный водоворот, приподнял, как пушинку и бросил в некий чёрный колодец, открывшийся в центре огненной воронки...

    13

       ...Отец рассказывал Егору, что во времена его молодости в фарш сырокопчёной колбасы обязательно добавляли конину, отчего та приобретала неповторимый вкус и аромат. Клаутов, горожанин в пятом поколении, содрогнулся: сработала генная память. В отличие от степняков, у которых единственным источником белкА была конина и кобылье молоко, русский землепашец питался от земли, поэтому жизнь кормилицы-лошадёнки, была для поколений наших предков столь же священна, как жизнь говяд для вегетарианствовавших индийцев. К сему неожиданному умозаключению Клаутова подтолкнул вид праздничного стола, который - первый год совместной жизни, как никак - был сервирован Катькой в её классическом "фирменном" стиле: нарезки засалившейся брауншвейгской колбасы и резковато пахнувшей сёмги, отварной картофель и свежие овощи, само собой, хлеб, масло, водка для мужчин (ждали одного гостя) и красное сухое для неё. С минуты на минуту должны были доставить горячие осетинские пироги с мясом и капустой: Дульцинея с кухонной плитой была не то, что на "вы", а едва знакома...
       Время для праздных размышлений образовалось потому, что Катя отчего-то завозилась на кухне, куда её отправил Егор, использовав для этого подсмотренную в одной семье шутку. Будучи позванным к столу, он орлиным взором осмотрел описанное "разнообразие" и нарочито строго заметил: "Кой-чего не хватает!". Катерина растерянно осмотрела полупустую столешницу. - "Чего?" - "Не видишь?" - "Н-нет..." - "Встань на стул и посмотри сверху". - "Ты что, с ума сошёл?" Егор пародийно изобразил гнев и грохнул рукой по столу: "Муж я тебе, или не муж?! Немедленно лезь на стул!" Дульцинея хмыкнула, послушно встала на стул и к вящему восторгу Клаутова, действительно увидела: "Ой, соли нет!"
       Наконец, соль была доставлена, и "народное ликование" началось, хотя Борис, однокашник Егора по университету, задерживался. Клаутов провозгласил тост ("За нашу дружную ячейку общества и храбрую женщину, милостиво согласившуюся стать моей женой") и осуществил первую стопку. Не пожрать, так хоть выпить: в конце концов, годовщина свадьбы - тоже повод. Неожиданно запиликал домофон. Со словами "гость опаздывает, - налей по первой, и он появится", Егор вышел в прихожую, снял трубку и со страшным псевдогрузинским акцентом потребовал: "Скажи парол!" (Старый анекдот, популярный некогда в их студенческой компании: ночью на советско-турецкой границе погранИц услышал чьи-то шаги и проявил требуемую уставом бдительность. В ответ из темноты прозвучало: "Парол!" - "Прахады!", - удовлетворённо разрешил часовой) К изумлению Клаутова, трубка - после длинной паузы - отозвалась не баском Бориса, а совершенно незнакомым хриплым голосом, но вполне себе с нужным акцентом: "Пираги привьёз!"
       После ухода смущённого курьера, хохотали до слёз. В общем, посидели неплохо, хотя Борис так и не пришёл (но позвонил по мобильному и сообщил, что "неожиданно наклюнулись две шкуры и не желает ли Гоша выступить вместе?). Гоша, понятное дело, желал, но не имел возможности. С горя он махнул полную рюмаху, и в это время снова зазвонил телефон, на этот раз городской. Егор не без досады встал и пошлёпал за трубкой. Странно, но он сразу узнал этот голос.
       - Привет, это я.
       - Привет.
       - Узнал?
       - Конечно.
       - Как дела?
       - Нормально. Нам срочно нужно встретиться. Сегодня я очень занят.
       - Я в Москве всего на два дня. Завтра сможешь?
       - В любое время. Серьёзные решения лучше всего принимать с утра. Часов в одиннадцать, сможешь подъехать на Воробьёвы горы?
       - И ты ещё спрашиваешь? Alma mater... Встретимся в 11 часов на Смотровой площадке. На голове у меня будет соломенная шляпа, в правой руке - журнал огонёк за 1957 год. Пароль: "Do you speak English?" Отзыв: "Мы сами не местные". Целую.
       Клаутов, не отвечая, незаметно отключил трубку и, услышав длинный гудок, бодро произнёс: "Давай, Петрович, до завтра! И имей в виду: за тобой обед в ресторане по моему выбору". Бросил телефон на стоявший рядом со столом диван и небрежно пояснил, казалось, особо не прислушивавшейся к разговору Катерине: "Перец один. Я его свёл в своё время кое с кем, пришла пора получить должок. Давай, еще по чуть-чуть, и будем финишировать: завтра трудный день. Когда укладывались, Егор, поразмыслив, счёл себя в тот вечер обязанным - исключительно для приличия - предложить Дульцинее свои услуги (что было вполне безопасно: после рождения ребёнка Катерина неизменно была холодна, став одной из тех женщин, у которых вечно "болит голова". К удивлению Клаутова, на этот раз она довольно горячо ответила согласием. Вот чёрт, добродушно ругнулся он про себя, и исполнил. Ладно, завтра будет шанс сравнить...
       Егор всю ночь ворочался, а пытаясь позавтракать, окончательно убедился, что волнуется. Так всегда бывало по утрам в день экзамена: в рот ничего не лезло, хотя под ложечкой после бессонной ночи и посасывало. Тайком выбросив победивший его бутерброд с копченой колбасой, Клаутов проглотил несколько ложек сметаны (её хоть жевать не надо!), запил чаем и побежал на работу. Соврав Горкину, что у него назначена встреча с потенциальным рекламодателем (каковым была некая фирма по производству реактивов, которую он уже давно безуспешно сватал в "Элиту российской химии"), Егор отправился на место встречи, ходя до часа свидания оставалось добрых пятьдесят минут.
       Облокотившись о парапет, Клаутов бездумно смотрел на панораму Москвы. В воздухе плыли паутинки - примета осени. Затем взгляд опустился ниже, к великолепному багрянцу Воробьёвых гор. Времени ещё было "до... и больше", поэтому решил спуститься вниз и совершить небольшое сентиментальное путешествие в не такое уж далёкое прошлое. Как это называла Александрина? "Листиками пошуршать..."
       Глядя на коричневатую воду Москвы-реки, Егор вспоминал их совместные прогулки, как во время этих променадов он страшно ревновал Сашку: встречные мужики бесстыдно на неё пялились, а иные ещё и оглядывались (известно, что вид "сзади" изрядно отличается от "вида спереди"). Как там было у Высоцкого: "В охоту драка мне, ох, в охоту!". Несколько раз действительно чуть не доходило до потасовки, но Александра чудесным образом умела утихомиривать страсти, её бы, да в руководители "голубых касок" ООН! Хотя, конечно, нет: ей самое место среди не моделей даже, (на подиуме интеллект не достоинство, а недостаток!), но на сцене: умна, утончённа и удивительно хороша... А как она умело подбирала одёжку? Из простых, казалось, вещей (бюджет живущего в общежитии студента ограничен), снабжённых неожиданными деталями, получались стильные и моднющие ансамбли. Помнится, на традиционном Осеннем бале... Клаутов посмотрел на часы, оборвал свои воспоминания и заторопился наверх: Саша не терпела опозданий, и не очень-то прощала их другим.
       Уф-ф, повезло: часы на главном здании МГУ показывают 10-59. Егор окинул взглядом Смотровую площадку, но Саши не увидел. Впрочем, это не удивительно: у тротуара стояла вереница автобусов, по хорошей погоде привезших человек сто туристов. Злорадно улыбнувшись, Клаутов принялся составлять изящный, остроумный и в меру язвительный памфлет "О вежливости королей, такоже и королев". Четверть часа спустя интерес к литературным упражнениям начал угасать, вытесняемый беспокойством. Ещё через десять минут беспокойство сменилось стойким убеждением, что с Александриной случилось несчастье. Именно в тот момент Егор услышал долгожданное "Do you speak English?" и ощутил, что его тронули за рукав. Накатило невероятное облегчение. Улыбаясь до ушей и гнусавя "мы сами не местные", обернулся.
       Человек не всегда властен над своей мимикой. Вот и Клаутов не смог - хотя и очень старался - удержать на лице радостную улыбку; ему оставалось надеяться, что из-под неё хотя бы не проступило разочарование. Егору улыбалась облачённая во всё чёрное женщина, очень похожая на его университетскую любовь, но не Сашка! Та была тростиночкой, а эта изрядно обабилась; они с Сашей были одногодками, а дама, стоявшая перед ним, выглядела лет на семь старше Клаутова; студенческая любовь Егора умела добиваться отличных результатов с помощью минимума косметики в то время, как многослойная штукатурка "знакомой незнакомки" не могла скрыть следов раннего увядания. И ещё. Вы замечали, что некоторые профессии придают своим обладателям специфическое выражение лица? Взять того же компьютерщика, таможенника или полицейского... Так вот, при взгляде на Александру, каждый безошибочно бы узнал в ней главного бухгалтера, строгого и неуговариваемого, презирающего всех, кто не понимает разницы между сальдо и бульдо.
       Видимо, Александра всё же смогла что-то прочесть на лице Егора, поскольку устало спросила:
       - Ты не рад?
       Клаутов почувствовал себя свиньёй, приобнял "подругу дней своих суровых" и максимально тепло сообщил:
       - Ещё как рад! Куда двинемся?
       - До ближайшей лавочки пока. Ноги гудят: давно не ходила на каблуках.
       Егор опустил глаза и снова постарался не измениться в лице: Саша была в ботфортах на высоченных шпильках! Специально на свидание надела, подумал он. А так-то, на работу, конечно, в лодочках бегает... Слушая вполуха чириканье спутницы, Клаутов исподтишка её разглядывал. Блестящие леггинсы, короткая стёганая курточка, не прикрывающая заметно оплывшую "поппинс", в руках лаковая сумочка с фальшивой пряжкой Louis Vuitton, в коротко стриженных волосах заколка в виде павлиньего пера. На шее намотан золотой шарф с золотистою же бахромою. И это - икона стиля физфака МГУ?! Куда же всё делось, ведь и десяти лет не прошло... Да, перефразируя Окуджаву, "Ах, провинция, что ж ты, подлая, сделала?".
       - Ты что-то сказала?
       - Ты меня совсем не слушаешь? - обиженно спросила Саша.
       - Ну, что ты! Просто задумался, вспоминал, как мы с тобой гуляли по Воробьёвым горам, - соврал Егор.
       - А, - понимающе улыбнулась Александра. - Говорю, давай, пройдёмся немножко, нагуляем аппетит, а потом куда-нибудь завалимся, кутнём.
       Егор против воли посмотрел на Сашкины сапоги, делавшие её похожей на представительницу известной профессии, фальшивый лаковый "Луи Виттон" и содрогнулся. Он, конечно, не сноб, но в приличное место с такой дамой не пойдёт. Может, в какую-нибудь сетевую фигню? Сейчас их много развелось! Александра меж тем, потеснее придвинувшись к Егору, принялась рассказывать, как все эти годы пыталась забыть его, но не получалось, потому, что...
       Сашин монолог ответных реплик не требовал, поэтому под журчание её голоса можно было подумать о своём. Например, о том, что надо бы позвонить Борису и осведомиться, как он вчера выступил, и достойна ли подружка подружки того, чтобы обратить на неё внимание. Действительно, надо встряхнуться и устроить что-нибудь эдакое! Да... Интересно, что за духи у Александры? Поначалу они показались Клаутову вполне приличными, но теперь в них определённо ощущается избыточная сладость: такие на его вкус больше подходят почтенным матронам. И многовато она их на себя льёт, мягко выражаясь... Затем пришла гениальная мысль: а зачем вообще им куда-то заваливаться и кутить? Можно же просто погулять, и разойтись?
       Александра положила Егору голову на плечо. Мурлыканье её стало совсем еле слышным, и это было хорошо - не отвлекала. Да-с, существует расхожее суждение, что свобода является эквивалентом или даже синонимом возможности делать только то, чего тебе хочется. Когда-то, по молодости лет, Егор разделял это мнение. Но с некоторых пор к нему пришло понимание, что подобное определение является и неполным, и не совсем верным. Полная, настоящая свобода заключается в том, чтобы не делать того, чего тебе не хочется! А коли так, неожиданно для себя заключил он, на фига козе баян? Она и так весёлая. В смысле, зачем продлевать эти посиделки, если нынешняя Александра ничем не напоминает прежнюю? С принятием нелёгкого решения задышалось как-то легче. Клаутов посмотрел на часы и ойкнул:
       - Мама родная, уже начало второго! Извини, мне надо бежать на работу!
       - Что? Уже? Вот так...? - испуганно вскинулась Саша, а потом, видимо, всё поняла и погасла. - Что ж, иди! Спасибо, что нашёл время встретиться!
       Клаутов, ожидавший нечто в роде душераздирающей сцены из индийского фильма, облегченно вздохнул, благодарно чмокнул Александру в лоб и энергично зашагал в сторону ГАИШ. Какого чёрта согласился он на эту встречу? Расстался в итоге с одним из самых славных своих воспоминаний, да еще и зазря расстроил эту получужую тётку. На повороте аллеи бросил взгляд назад. Александра сидела, опустив голову. Плечи ее тряслись.

    14

       ...Егор с досадой разглядывал себя в зеркале. Вполне симпатичный молодой человек, наедине с собою можно даже признать что, как минимум, интересный. Во всяком случае, вниманием девчонок не обделён, и не только ровесниц... И тут - нА тебе! На самом кончике носа пламенеет отвратительный прыщ с гнойной головкой, из тех, которые сосед по лестничной площадке называет "хотимчиками". Что ж, хороший повод оттянуть неизбежный звонок неведомому Юрию Ивановичу: вдруг скажет, немедленно выбегай, а тут требуется ювелирно поработать с марганцовкой.
       Процесс многократного нанесения на прыщик спичкою малюсенькой капли раствора марганцовки неспешен: требуются аккуратность и время, поскольку повторять операцию можно только после высыхания предыдущей капли, иначе всё расплывётся. Занимаясь сим кропотливым трудом, Клаутов не без удовольствия вспоминал двадцатипятилетнюю "старуху", сделавшую его от дачной скуки прошлым летом мужчиною. (В свои неполные восемнадцать он искренне полагал, что после двадцати пяти наступает старость, а после сорока - дряхлость; пенсионного же возраста люди воспринимались как временно не вымершие динозавры.) Дело было ночью, в саду под кустом крыжовника, который страшно кололся. А трава была влажная от росы...
       - Виноградов, - услышал Егор в трубке постный голос и понял, что имеет дело с военным.
       На всякий случай уточнил:
       - Юрий Иванович?
       - Он самый.
       - Моя фамилия Клаутов, Егор.
       - А, Егор Петрович... Через два часа я уезжаю в командировку, так что хватай такси и рви когти сюда. Подойдешь к председателю приёмной комиссии, она будет в курсе и примет документы без очереди. Потом ко мне. Вопросы?
       Всё складывалась не совсем так, как Егор себе это представлял. Поэтому растерялся.
       - А какие гарантии, что я поступлю?
       - Гарантии дают при покупке пылесосов. Ты теряешь время. У меня всё! - в трубке раздались коротки звонки.
       Егору и так-то не шибко хотелось звонить, встречаться с Юрием Ивановичем и вообще учиться в РУДН. Если б "железно" прошелестеть мимо трудностей вступительных экзаменов, это одно дело. Но его по-взрослому предусмотрительный вопрос не прошёл. А теперь... Но получалось, что он вроде бы пообещал приехать. Теперь, если Егор не появится у Виноградова, отец на него всех собак спустит: мол, подвёл меня, ведёшь себя кое-как, вернее, как кисейная барышня: люблю-не люблю, хочу-не хочу... Ладно, "рвём когти", если что, документы можно будет по-тихому и забрать! Уже в такси Егору в голову пришла успокоительная мысль: если председательница приёмной комиссии "будет в курсе" то, может быть, это добрый знак? Хотя не факт: между "принять у Клаутова без очереди документы" и "принять Клаутова без экзаменов" кой-какая разница есть!
       Сдача документов прошла быстро. Их принимала сама председательница, дама того возраста, который Клаутов по молодости лет определял несколько метафизически, по армейскому принципу "от обеда и до забора": "лет тридцать-шестьдесят". Егор еще больше приободрился от того, что она не спросила, на какой факультет он собирается поступать (в спешке не удосужился даже посмотреть их перечень). Окончательно же подняло настроение открытие, что в РУДН можно таки стать астрономом: абитуриент за соседним столом именно с этой целью поступал в "лумумбарий", намереваясь попасть в учебно-научный институт гравитации и космологии. Похоже, всё не так уж плохо и складывается!
       Виноградов оказался помощником проректора по кадровой и документационной деятельности. Невысокий, сухонький, с бесцветным незапоминающимся лицом, в общем, никакой. Когда Клаутов, постучавшись, вошёл в его кабинет и представился он, не отвечая на приветствие, посмотрел на часы, удовлетворённо кивнул и как бы нехотя похвалил:
       - Молодец, оперативен. Почему хочешь у нас работать?
       Юрий Иванович столь стремительно взял быка за рога, что Егор растерялся. По дороге, сидя в такси, он по сложившейся привычке моделировал ситуации и продумывал ответы на самые разные вопросы, что помогало выживать с школе: в ожидании головомойки от классной или от директора, было полезно хорошенько подготовиться, чтобы складнее врать и выйти из очередной передряги с наименьшими потерями. Но к подобному началу разговора он готов не был. Прямой вопрос требовал прямого ответа, "ля-ля" здесь не канало. Совершенно не зная, что ответить, Гоша вытянул губы трубочкой, что должно было показать всю напряжённость работы его мысли. Как бы подыскивая слова, огляделся вокруг. Стены скромного обиталища помощника проректора украшали портрет главы государства и литого металла государственный герб. И тут Клаутова осенило.
       - Беру пример с отца. Хочу послужить Державе. - Егор ожидал поощрительной улыбки, похлопывания по плечу и соответствующих слов одобрения. Но не тут-то было!
       - А отчего думаешь, что получится? И вообще: служить Отечеству можно на любом месте, в том числе и занимаясь астрономией.
       Вот чёрт, откуда он знает? Наверняка, папаша рассказал. Кто его за язык тянул? А этот привязался, зануда. Окей, не нравлюсь - заберу документы, и вся любовь! Ощущая, что "проект не удался", решил под занавес созоровать.
       - А вы меня испытайте!
       - Ну, без этого вообще ничего не получится. И не единожды, чтоб ты знал. Испытать, говоришь? Вообще-то я предпочитаю ребят повзрослей, после армии. Ну, да ладно, хорошие люди за тебя просили... - с сомнением посмотрев на Клаутова, Виноградов открыл сейф, достал какую-то бумагу, по виду, типовой бланк. Ознакомься, ежели согласен, впиши свою фамилию, разборчиво подпишись обычной своей, а не специально для этого случая придуманной подписью, и поставь число.
       У Егора отчего-то забилось сердце. Попробовал вчитаться, с первого раза не получилось. Глубоко вздохнул и попробовал ещё раз. После первой строчки пришёл в восторг, а вот потом...

    ОБЯЗАТЕЛЬСТВО

      
       Я, фамилия _____________________имя____________________ отчество ______________________ , студент
       _____ курса РУДН добровольно обязуюсь информировать ректорат РУДН о настроениях в среде студентов означенного вуза, о совершённых ими или планируемых противоправных действиях, предоставлять иную информацию по требованию представителя ректората, а также выполнять порученные им задания.
       Принимаю на себя агентурное имя "Звездочёт".
       Уведомлен, что разглашение содержания настоящего обязательства является уголовным преступлением, предусмотренным ст. 283, 1 УК РФ (Разглашение государственной тайны).
      
       Агентурное имя было уже вписано, очевидно, рукой Виноградова. Ишь, не сомневался, значит? Интересно знать, почему. Но...стать стукачом?! Клаутов покраснел от негодования, поднял глаза и увидел, что Юрий Иванович внимательно за ним наблюдает и снова уткнулся в бумагу, чтобы не выдать своего настроения. Так-так, сам напросился на проверку, вот и расхлёбывай! Отказаться? А поступит ли он в МГУ и не загремит ли в РККА? И вообще, говорят, что ведомство, представитель которого сидит через стол от него, злопамятное и мстительное... Тем более, что не с частью даже, а с намёком на его, ведомства, секреты он всё же познакомился: спецстуденты для последующей работе в разведке за границей... Да, ни ухом, ни рылом, и попал, как кур во щи!
       Нет, горячиться не надо. Самое главное содержится вот здесь, "я...студент I курса РУДН", а всё остальное по сравнению с этим - корень квадратный из минус единицы. Всего-то: вписал свою фамилию, расписался и стал студентом. В конце-то концов, можно и не "стучать", или "стучать, но не очень". Да, противно, да, стыдно и позорно. Но через пять лет он покинет alma mater, и никто уже никогда - кроме кадровика, в ведении которого будет его личное дело - не узнает об этом детском грешке. А, была не была!
       - Юрий Иванович, у вас ручки не найдётся?
       - Отчего же не найдётся? Бюрократ я или не бюрократ? - Виноградов резко изменился, стал улыбчивым и разговорчивым. - Вот, держи. Молодец, что не стал чистоплюйничать. Считай, первую проверку прошёл. А то попадаются, знаешь, шибко принципиальные. Хотят жить в безопасности, но даже пальчик свой ухоженный к её созданию и поддержанию приложить брезгуют. А ты станешь одним из моих помощников в этом деле. А когда окончишь университет - перейдёшь на другой уровень, национальной безопасности. Это ведь как две стороны монеты, аверс и реверс: разведка и контрразведка, Внутренняя Служба и Внешняя. И очень часто, заметь, люди переходят из одной в другую. Я вот мальчишкой начинал на Западной Украине, из схронов бандеровцев выкуривал, а потом поездил по миру, да. Сейчас вот, в отставке. Но в нашей профессии бывших не бывает, это ты знаешь...
       Ну, давай ближе к делу. Я тебя, извини, определяю на инженерный факультет: после него тебя можно будет использовать под любой крышей. А астронома - только в качестве придворного астролога... Так что Галилеем ты не станешь, уж извини, - Юрий Иванович развел руками. - Но зато и с судом инквизиции не познакомишься, гы! На экзаменах тебя подстрахуют, но на Бога надейся, а сам не плошай! Усёк? Ну всё, мне пора уезжать. Первого сентября после занятий жду тебя у себя. Привет папаше!
       Дальше началась уже знакомая Клаутову "рапидная съёмка".
       ...Как писали в ремарках к старым пьесам, "те же и там же". Егор, заглядывая время от времени в подготовленную к встрече бумагу, докладывает.
       - Ходят осторожные слухи, что у нигерийских ребят, их зовут... Эваншиха и Акин, можно купить гашиш. Но они очень осторожны, и продают узкому кругу людей, которым доверяют. Я попробовал приобщиться, но Акин сделал вид, что вообще не понимает, о чём идёт речь. Так что информация непроверенная, но слушок упорный. Семён Семёнов, якут из 7-й группы, пытался сбыть необработанный алмаз - чтобы расплатиться по долгам. Где-то в общаге... простите, в общежитии, пока не удалось установить конкретно, у кого, имеется портативная рулетка и, по слухам, идёт крупная игра. Первокурсник Оздоев - его не следует путать с однофамильцем с нашего курса - предлагает почитать литературу по истории ислама, изданную на русском языке в Эмиратах. Пока всё.
       - Молодец! За информацию хвалю, а вот за это... - Виноградов двумя пальцами вынул из руки Клаутов листок с "тезисами", скомкал и бросил в хирургически чистую пепельницу, - тебя следовало бы выпороть. Никогда не следи на бумаге, всё должно храниться вот здесь, - Юрий Иванович постучал себя по лбу. - Представь, что ты потерял эту бумаженцию, и засветился. Что будет? Тебя ославят в университете как стукача, и на карьере разведчика придётся поставить крест. Это раз. Студком поставит вопрос о твоём отчислении, просьбу придётся удовлетворить, и из студента ты немедленно превратишься в призывника. Это два. Ну и вчерашние однокашники в довершение всего тебя хорошенько отметелят, устроив для собственной безопасности, "тёмную". Или наймут кого... Это три. Усёк? - с этими словами Виноградов поджёг злосчастную бумажку.
       - Усёк, - убитым голосом ответствовал Егор.
       - Ну и лады. Теперь внимание, ставлю задачу. У тебя на курсе есть паренёк из Замбезиленда, звать Дото... Ты чего разулыбался?
       - Простите. Но когда вы назвали этого двухметрового амбала "пареньком"...
       - Не отвлекайся! Значит, тебе нужно будет с ним подружиться. - Юрий Иванович встал, открыл сейф, достал оттуда несколько крупных купюр. - Вот деньги на первое время. Пять штук возьми себе на мелкие расходы - заслужил - а остальные прокути с этим Дото. Чтоб тебе было понятнее: у Дото на родине остался брат-близнец, он женат на дочери лидера оппозиционной партии, которая рано или поздно станет правящей. Так что твоя настоящая цель не Дото, а Курва.
       Клаутов широко раскрыл глаза и не удержался, снова прыснул.
       - За что вы его так, Юрий Иванович?
       - Ну что за мальчишество, право слово! - Виноградов сделал вид, что осерчал, хотя на самом деле вполне рассчитывал произвести именно тот эффект, что и произвёл. - У народов, говорящих на суахили, чтоб ты знал, такой обычай: близнец, появившийся на свет первым, получает имя Курва, вторым - Дото. Объясняю для непонятливых: суахили входит в языковую семью банту, которая не имеет ничего общего с языками славянскими, в каждом из которых можно найти сей столь близкий тебе неприличный корень. Ещё вопросы есть?
       ...Осенний бал в МГУ. В числе других отличников, Клаутов получил пригласительный билет на этот традиционный праздник, и теперь с совершенно особым чувством - ведь физфак столько лет был его мечтой - рассматривал интерьеры Главного здания. Главные события происходили на втором этаже, где играл оркестр и по зеркальному паркету в вальсе кружились пары. Егор сразу заприметил эффектную, гордо державшуюся девушку, которая всем, пытавшимся её пригласить, отказывала. Два тура он присматривался, а потом решительно подошёл.
       - Разрешите вас пригласит!
       Девушка, улыбаясь уголками аппетитных губ, непонятно спросила:
       - Не боитесь?
       - Рядом с вами не боюсь никого и ничего!
       Девушка, пожав плечами, пождала руку. Её звали Саша, она училась на астрономическом факультете физфака МГУ и было не только чудо, как хороша, но и умна. Ощущая, что пропадает, Клаутов пригласил её и на следующий тур. Но станцевать его не удалось. При первых тактах музыки Гоша ощутил на своём плече чью-то неласковую руку. Резко обернувшись, увидел здорового качка, с неприязнью на него смотревшего. Саша слегка побледнела и скороговоркой заговорила:
       - Мальчики, познакомьтесь. Это - мой большой друг, Гриша. А это - Егор, он учится в РУДН и мечтал стать астроном...
       - Вали отсюда, - не предвещавшим ничего хорошего тоном распорядился "большой друг". И, уже не обращая внимания на Клаутова, обратился к Саше: - Что ж ты, ласточка моя, танцуешь неизвестно с кем?
       Егор чувствовал себя полным идиотом. Уйти было невозможно, оставаться - тоже: в случае неминуемой схватки этот Григорий ему бы точно навалял. Да и вообще, не драться же он сюда пришёл? Клаутов не успел придумать пристойный вариант ретирады. Соперник снова к нему обратился:
       - Придурок, ты ещё здесь? Тогда пойдём, спустимся в туалет, чтобы нам никто не помешал!
    Григорий стряхнул с себя запричитавшую Сашу, железной рукой впился в бицепс Егора и потащил его к лестнице. В туалете произошло то, что и должно было произойти: после второго удара Клаутов оказался в нокдауне. "Большой друг" не стал добивать лежачего и ушёл. Кое-как остановив кровь из разбитой губы, Гоша побрёл домой. На остановке автобуса познакомился со студенткой пединститута, тоже побывавшей на Осеннем балу, и тоже ушедшей пораньше: её никто не приглашал на танец. Егор не стал выражать ей сочувствия: он бы тоже не пригласил. Тем не менее он отчего-то вызвался её проводить, поднялся наверх (родители уехали в отпуск), напился и остался на ночь. В положенный срок Клаутов начал чесаться. Диагноз был отнюдь не смертельным, но малоприятным: фториаз, он же лобковый педикулёз.

    15

       "Дачи", - невнятно буркнул динамик автобуса, Клаутов соскочил на землю и в приподнятом настроении - это был последний день его школярства - потопал по асфальту вдоль бесконечного забора, вернее, заборов, переходящих один в другой. С левой стороны шоссе текла обычная, понятная каждому и открытая глазу повседневная жизнь; бытие, протекавшее справа, было невидимо, и потому таинственно. Странное это разделение подчёркивала и местная растительность: кустики да разбросанные там сям деревца слева, и огромные, тесным рядом стоящие вековые ели с голыми, похожими на крысиные хвосты верхушками, справа.
       И отчего это в автобусах почти сплошь неисправные динамики? Когда Егор еще только готовился к поступлению в спецшколу, в отделе кадров сказали кратко: проезд автобусом N 343 от метро "Речной Вокзал". Буквально на второй день учёбы, более опытный коллега научил: "Если опоздаешь на 343-й, садись на любой, идущий до *удаково (первая буква в употреблённом им названии была "м"), а там пересядешь на 27-й химкинский маршрут". Егор переспросил, получил уверения, что остановка именно так и называется, и не поверил. Тем же вечером, по дороге домой, подъезжая к интересующему его месту, прислушался. Явственно Клаутов услышал только "уаково", и засомневался. И надо же, уже на следующий день Гоша опоздал на прямой автобус! В отчаянии бегал он от очереди к очереди, задавая один и тот же вопрос: "этот автобус идёт до *удаково"? Люди шарахались... Сойдя, чтобы пересесть на химкинский автобус, Егор с ужасом прочёл название остановки: "Бутаково". Оказалось, что это был традиционный розыгрыш новичков спецшколы, нечто вроде того, как на флоте салагам приказывают отпилить ножовкой якорную лапу или кувалдой "вбить поглубже кнехт".
       Клаутов и его куратор, Юрий Владимирович, расположились на открытой веранде старого деревянного дома который, собственно, и был учебным корпусом. Веранда была меблирована старой плетёной мебелью - такая порой попадала в кадр на довоенных фотографиях былых вождей. Молчаливая тётка из пищеблока, которая помнила ещё, наверное, Зою Космодемьянскую, молчаливо поставила на круглый стол, тоже плетёный, два стакана чаю в металлических подстаканниках и тарелку с осыпанными маком сушками.
       - Ну-с, коллега, поговорим о делах насущных... - Клаутов, услышав новое для себя обращение, приосанился. - По-хорошему, по окончании школы полагается отпуск. Но ситуация, брат, диктует темп: в Замбезиленде объявлены внеочередные парламентские выборы, а тебе из соображений "санитарии" следует войти в доверие брата-близнеца твоего университетского однокашника Дото до того, как тот станет зятем нового премьер-министра. В Замбезиленде, как ты знаешь, имеются богатые залежи урана, а там, где в земле спрятан этот металл, плюнь в любую сторону, и почему-то попадёшь в цереушника. А тебе крайне желательно не слишком щекотать их подозрительность! - Неожиданно Юрий Владимирович вспомнил, что выступает как бы в роли хозяина: - Ты пей, пей чай, пока он не остыл! Вишь, денёк-то прохладный!
       Клаутов решил, что в статусе "коллеги" ему можно и пошутить:
       - Дык, если зябко, да по случаю окончания школы, может, мы чего-нибудь покрепче чая употребим? - он знал, что в буфете это самое "что-нибудь" имеется.
       - Тебе лишь бы "употребить", - сдвинул брови куратор. - Шибко любишь это дело, смотри, многие и покрепче тебя на дне рюмки обнаруживали приказ об отчислении, а то и похуже! Это пока молодой, думаешь, что любого перепьешь, а сам будешь как кремень... - Егор покраснел и насупился. - Хотя, конечно, без алкоголя в нашем деле никак. Не подпои ты тогда Бабурина, не разговори, глядишь, в первой же командировке стал бы он кротом-инициативщиком...
       Дело в том, что надежда Клаутова на то, что с окончанием университета завершится также его карьера осведомителя-провокатора, не оправдалась. Помощник проректора РУДН по кадровой и документационной деятельности передал его с рук на руки начальнику учебной части спецшколы, и там Егор благополучно "постукивал" уже на новых товарищей. И не без успеха, как полагало руководство. Причём, былое отвращение к этому занятию, к моменту получения диплома инженера-механика сменилось отношением к нему как к рутине, а к моменту поступления в спецшколу обратилось в нечто вроде охотничьего азарта.
       ...Неожиданно Юрий Владимирович смягчился:
       - Ладно, пойдём в дом и примем по маленькой. Действительно, что-то стало холодать!
       "По маленькой", к некоторому разочарованию Егора, оказалось всего по сто грамм коньяку "по-русски", то есть под лимон с сахарным песком (утверждают, что сию классическую коньячную закуску придумал и ввёл в европейский питейный обиход Николай I). Рюмки были большие, пили по-русски, а не лизали, поэтому хватило всего на два тоста: "с окончанием" и "за будущие успехи". Раскурив сигарету, куратор спросил:
       - Когда позовёшь на свадьбу? Тебе уже, практически, пора паковать вещи, а без жены в нашем деле, как без чемодана! Холостой - невыездной, понял? Вербовщики, чтоб нашего брата словить, первым делом на крючок вешают женские трусики... Не проявляешь инициативу ты - придётся проявить её мне. Чтоб завтра же подал заявление в ЗАГС, а уж моё дело сделать так, чтобы в тот же день и расписали! Это - приказ!
       Егор был захвачен врасплох. Он понимал, что изменить свой холостой статус придётся, но надеялся, что ещё будет время подобрать подходящую пару. На тот момент, если честно, никого из "женского персонала", горящего желанием осчастливить его браком, не просматривалось: все старые связи, как и было рекомендовано, были прерваны, а случайные контакты...ну, сами понимаете! Да и от старых подружек, что толку? Кто замужем давно, а незамужние... Сваливается вдруг на голову давно пропавший Гоша Клаутов, красавец писанный да каканный. Пошли, говорит, завтра распишемся! Да любая нормальная баба чумовоз вызовет, и - в Кащенко!
       Куратор по своему понял игу мимических мышц Егора.
       - Что, коллега, едва получил погоны, и уже готов оспорить первый приказ?
       - Никак нет, готов! Разрешите выполнять? Приглашаю вас завтра на свадьбу! Место и время уточним позже.
       - Выполняйте! - деланно строго распорядился куратор, а потом усмехнулся и к изумлению Егора потянул из кармана фляжку. - Ну, за такое дело грех не выпить!
       ...Свою женитьбу Клаутов назвал "жертвою Родине", самого себя - "жертвою долга", а благоверную, используя формулировку Ильфа и Петрова, "жертвою аборта". Тогда, вернувшись домой после памятного разговора с куратором он, во исполнение приказа, с трубкою мобильника в руке, досконально изучил свою Большую Записную Книжку (функцию эту выполнял каталожный ящичек, полнёхонький карточек, в которых были указаны имя, год рождения, адрес и телефон, а также спецификация: масть, рост, объём бюста и прочее, вплоть до любимого напитка). Итог обзвона был плачевен: ни одного кадра! А он-то, развёз губу, что подпишет хотя бы штуки две-три, чтобы было из кого выбирать. В конечном итоге набрал Зойку - ту, от которой подхватил фториаз. (От вошек Егора избавил Борис, имевший большой опыт самолечения подобных и прочих напастей: раздел догола, подстелил газету и извёл на поражённые места целый баллончик ядовитейшего спрея от тараканов; кровососы сыпались только так!) Как Клаутов и ожидал, страшненькая Зоя до сих пор оставалась бобылкой. К его удивлению, она без труда вспомнила студента Гошу, но никак не могла поверить, что её не разыгрывают. Некоторые "однополчане" (в том числе и куратор) пришли на свадьбу с жёнами. К удивлению Егора, Зойка проигрывала не многим из них. Напрашивались интересные предположения об "историях любви" новых коллег, но он не стал их развивать.
       ...Уже через десять дней они прилетели в столицу Замбезиленда Мивасамбу. Новый работник российского торгпредства Клаутов получил три дня на обустройство быта. На второй день, разъезжая по магазинам в поисках всего необходимого хотя бы на первое время, Егор наткнулся на пробковый шлем и обмер. Еще в детстве, начитавшись Буссенара и Хаггарда, он страстно возжелал заполучить сей экзотический головной убор. Денег, само собой, было не густо, но упустить такое?! Поторговавшись, купил. Ёлки-палки, там на самом деле наличествовала сердцевина алоэ!
       Тем же вечером столкнулся в ресторане с Дото и Курвой. Они действительно были удивительно похожи, как два окошка чёрного горького шоколада от одной плитки. Дотошку он смог отличить только по лучезарной улыбке, которой тот встретил старого друга. Впрочем, его старший брат (разница составляла 7 минут) немедленно сообщил, что побратим его брата - его брат. В общем, хорошо посидели, и топтуны - их пускали за всеми приезжими европейцами - не должны были ничего заподозрить, потому, что всё произошло чрезвычайно естественно, поскольку и было истинной случайностью.
       На официальной работе у Клаутова всё было "нормально". Это означает, что хорошего больше, чем плохого. Хорошим было то, что у заместителя торгпреда по общим вопросам было достаточно свободного времени и для себя лично, и для основного вида деятельности; что ему, ввиду наличия связей (посол, торгпред и, разумеется, резидент были в курсе миссии Егора) поручили в том числе представлять интересы могучего российского монополиста; наконец, установив связи с интересующим инстанции потенциальным агентом влияния, Клаутов выполнил задачу первого этапа, и теперь должен был только поддерживать дружбу, что было не обременительно и приятно: пей-гуляй за казённый счет. К минусам относились зависть коллег (вылившаяся вскоре в "сигнализирование") и очередное явление "скелета из шкафа": во время бесед в процессе представления, один из секретарей посольства предложил Егору "информировать руководство о настроениях коллег, тем более, что вы сами относитесь к органам, уже имеете навык и показали в прошлом неплохие результаты". Ну, ёлы-палы: "кажинный раз на эфтом самом месте!" Азарт азартом, но Клаутов понимал, что со стукачеством надо завязывать: рано или поздно оно могло плохо для него кончиться. Но малопочтенная роль негласного осведомителя прилипла к нему, похоже, пожизненно. Однако во всём этом была и смешная сторона: "сигналы" на Клаутова поступали тому же самому секретарю посольства, который предложил Егору стать информатором. При встречах он давал их почитать, что было забавно. Менее забавным было то, что посольский чиновник не уничтожал их, а аккуратно подшивал...
       Егор с энтузиазмом взялся за подготовку концессионного соглашения между концерном Розанова-Генкина и правительством Замбезиленда (в случае успеха Клаутову совершенно легально гарантировалось очень большое материальное вознаграждение). Речь шла о разработке богатейшего уранового месторождения, расположенного на юге страны. С приходом к власти партии Демократического развития, долго буксовавший (явно не без влияния американцев) проект сдвинулся с места - не без помощи, надо признать, братьев-близнецов: в новом правительства Дото стал министром развития, а Курва - вице-премьером.
        Как и у большинства африканских стран, границы Замбезиленда были проведены достаточно произвольно, по линейке, поэтому в этническом плане его отличала поразительная пестрота. Так, доля двух самых больших народов страны, относящихся к семейству банту, бемба и тонга в совокупном населении не составляла и 1/3. На юге жили готтентоты, бушмены и многие другие племена, названия которых Егор не запомнил бы и под угрозой расстрела. Как раз на юге располагались залежи урана, и именно в том регионе периодически вспыхивали межэтнические столкновения. Вот и сейчас с юга шли тревожные сообщения: Союз семи племён начал вооружённую борьбу и кое-где теснил правительственные войска. Да ещё какая-то эпидемия, по слухам новое и чрезвычайно опасное заболевание. Правда, Курва, который получил в Лондоне образование медика-эпидемиолога, говорил, что к белым этот вирус равнодушен. Но, как говаривал Егоров дед, "легко питаньице, да серится с трудом!" Ко всем, может, и равнодушен, а если Клаутов ему придётся по вкусу? Дело в том, что хлопоты по поводу концессии требовали его поездки в район залегания руд, а тут - такая оказия...
       Кто сказал, что понедельник - день тяжёлый? Для Егора первый майский понедельник выдался отличным. Во-первых, под предлогом угрозы эпидемии, отправил беременную Зойку на родину и теперь, слава Богу, свободен. А то жить в Африке, и не попробовать "шоколадку"?! Во-вторых, дождь, шедший, практически, непрерывно в течение нескольких месяцев и страшно действовавший на нервы, закончился аккурат к этому дню. В третьих, в Москве тоже узнали про вооружённые действия и эпидемию в Замбезиленде, и прислали Клаутову чрезвычайно интересное письмо за подписью Розанова. В нём говорилось о десятипроцентном увеличении вознаграждения наличными и выдачи - в случае успешного завершения проекта - серьёзного пакета привилегированных акций российско-замбезилендского горнодобывающего предприятия. В конце сообщалось, что проект находится под угрозой из-за активизации конкурентов. Клаутова просили активизировать усилия и в обязательном порядке срочно выехать на место. Что ж, когда таким образом оформляют просьбу, отказать невозможно!
       Будучи предусмотрительным человеком, Егор тщательно подготовился к поездке. Разумеется, взял рекомендательные письма за подписью министра развития и вице-премьера. Готовя машину, новенький "ленд-ровер" к трёхсоткилометровому броску, взял припасов как для путешествия в несколько раз более длинного. Не имея гарантии, что вернётся в Мивасамбу (нельзя исключить возможность того, что придётся удирать от повстанцев через границу), прихватил с собой также и всё самое ценное из личных вещей - благо, б?льшую часть барахла отправил вместе с супружницей.
       На рассвете во вторник отправился в путь. Клаутов любил водить машину и удивлялся, когда слышал от людей, что они устают за рулём. Сидишь расслабленный, голова приятно-пустая, смотришь на разворачивающийся перед тобой пейзаж - красота! В то утро хорошо мечталось: с деньгами корпорации и акциями можно будет чувствовать себя в жизни увереннее, а по выслуге лет (до неё правда, семь вёрст до небес, и всё лесом!) уютно устроиться где-нибудь при бизнесе.
       На обед остановился в небольшом городке. Видно, белые там бывали нечасто, полгорода сбежалось, чтобы поглазеть на Егора. Хозяин ресторанчика лично обслуживал редкого клиента. Перекусив, Клаутов поинтересовался дорогой и обстановкой. Ресторатор или, скорее, корчмарь сообщил, что всё, вроде, спокойно, но посоветовал на всякий случай воспользоваться объездной дорогой. Клаутов поблагодарил и последовал совету. Движок ровно урчал, вокруг, куда ни взгляни, буйно цвёл, напоенный дождями вельд. За отсутствием необходимости, Егор почти не смотрел в зеркало заднего вида. Повинуясь однако рефлексу водителя, он периодически бросал взгляд назад. В один прекрасный момент Клаутов обнаружил, что его нагоняет армейский джип. Импульсивно он вдавил в пол педаль газа, но потом отпустил и начал притормаживать. Чего бояться-то? А начнёшь удирать - вполне можно схлопотать очередь по колёсам.
       Оба автомобиля остановились один за другим. Только разглядев, что за разномастная компания высыпала из оливкового джипа-преследователя, Егор понял, что, не попытавшись уйти от преследования, возможно, совершил самую большую ошибку в жизни. Главарь повстанцев потребовал документы. Обнюхав каждую страницу, стал чуть менее враждебным: против русских - в отличие от англичан и американцев - местные ничего не имели, главным образом потому, что никогда не слышали про такую страну. Поколебавшись, попросил предъявить багаж. Клаутов с чистой душой открыл чемодан. А что в сумке? Не утруждая себя ответом, Егор открыл и сумку. Поверх всего в ней лежал белый пробковый шлем с белым же назатыльником...
       Когда "шпиона" и "колонизатора" прислонили к баобабу, а расстрельная команда вразнобой начала передёргивать затворы стареньких "калашей", в последней надежде Клаутов бросил тоскливый взгляд на дорогу. Дорога была пуста.

    16

       ...Зима пятого курса была промозгло-слякотной, из тех, когда москвичи, вместо того, чтобы бодро протрусить по улице одну остановку, нагуливая красные щёки и пряча нос от морозца, предпочитают проехать эти самые двести метров в чихающем, кашляющем и сморкающемся автобусе. А потом безвинно обзывают погоду "гриппозной"... Подхватил свой дежурный вирусок и Клаутов. "Простуда", авторитетно поставил диагноз Желю ИвАнов, однокурсник из Болгарии, свято веривший, что наряду с пневмонией, ангиной, ОРВИ, гриппом и прочими напастями подобного рода существует и такое специфическое заболевание. Тогда, помнится, к общему удовольствию сошлись на том, что болгарским учёным удалось доказать существование "простудифилиса". Короче говоря, именно по причине недомогания, в жаркой дискуссии о том, как провести неожиданно высвободившееся время (заболел лектор), Клаутов вяло (перманентно текущий нос не располагает к длинным и жарким речам) защищал идею отправиться в кино, где тепло и сухо, и оппонировал предложению "булькнуть зачуток на пленэре". Вот тут-то и появился Митька Хенкин, чтобы выступить - хотя ничуть о том и не помышлял - глашатаем судьбы. "Тебя, Егор, - с понятным сочувствием в голосе возвестил он, - разыскивает инспектор курса".
       Н-да: не было печали, да черти накачали! В школе мы трепетали, когда нас вызывал завуч или, не дай Бог, директор. Опасались, как правило, не зря: обычно администраторы от образования вспоминают о конкретном школьнике исключительно тогда, когда собираются объявить ему что-нибудь неприятное. В вузе администраторы кучкуются в деканате, и привычки у них те же. Вернее, работа. А у порядочного студента рыльце в пушку всегда, и за пять лет учёбы он обязательно обзаводится хотя бы одним хвостом, вступая посредством этой важной части тела в родство с зайцем. А наш меньший ушастый брат боится встречи с совой почти также, как студент с инспектором...
       При этом человеческие отношения у Егора с Евгенией Тихоновной были хорошие: на том же курсе училась её дочь Галя, которую тот как-то на крымской практике спас от анафилактического шока после укуса весенней сколопендры. Галя, к сожалению, была подружкой Александры. "К сожалению" потому, что являла собой образчик весьма привлекательной бабёнки, и Клаутов её непременно бы оприходовал (тем более, что постоянно получал от Гали на сей счёт вполне конкретные авансы). Но он не был сумасшедшим и прекрасно понимал, что та, получив желаемое, немедленно побежит к Саше с сообщением, что "твой Гоша такой же козёл, как и все мужики!". Перепихнуться по случаю на стороне при наличии постоянной девушки - дело святое, почётное и даже необходимое, но из-за пяти минут птичьего счастья с Галкой ставить под удар отношения с Александриной?! Вот и сейчас она увязалась за ними (Саша посчитала нужным сопровождать Егора в его "крестном пути" в деканат, а подружка тут же присоседилась). В общем-то, Клаутов ничего протии девушки не имел, но и в "диэлектрике" не нуждался. Тем более, в диэлектрике-провокаторе...
       Оставив болельщиц в коридоре, Егор вошёл в комнату инспекторов. Евгения Тихоновна была на месте и одна. Ответив на приветствие, она задала совершенно неожиданный вопрос-утверждение:
       - У тебя же по метрологии было "отлично"?
       - Так точно, Евгения Тихоновна! - с весёлым облегчением отрапортовал Егор.
       - Уже думал, чем займёшься после защиты диплома?
       - Так точно! - повторно швейканул Клаутов: радость от того, что вздрючки не предвидится, ещё не прошла. - Собираюсь в аспирантуру.
       - А что скажешь, если я предложу тебе хорошее место в Федеральном агентстве по техническому регулированию и метрологии?
       - То же самое, Евгения Тихоновна. Я астроном, а не чиновник.
       - Он ещё ломается! - по-театральному всплеснув руками, обратилась инспекторша к несуществующей аудитории. - Я из-за него совершаю должностной проступок... - увидев на физиономии студента недоумение, сбилась с тона и пояснила: - Мне звонили из управления кадров Росстандарта и просили толкового выпускника. По-хорошему, я должна была бы рекомендовать кого-то с кафедры метрологии, но... Галка уговорила предложить тебе. Только не говори ей, что я тебе об этом сказала... - И что же, - Евгения Тихоновна вернулась к мелодраматическому тону, - вместо того, чтобы пасть мне в ножки, этот человек начинает ломаться! - Дверь в комнату инспекторов приоткрылась, и в щели показался испуганный глаз Александрины. - Кыш! - махнула на неё рукой инспекторша и слегка устало продолжила. - Будешь успешным человеком, нормальным мужем и отцом. Или - станешь нищету плодить вместе со своей Александрой или ещё с кем... Записывай телефон, и никому на курсе не болтай.
       Чтобы побыстрее закруглить никчёмный разговор, Клаутов безропотно записал продиктованный Евгенией Тихоновной номер, поблагодарил и вышел к поджидавшим его подружкам. Стараясь не глядеть на Галину, не вдаваясь особенно в подробности, коротко рассказал о поступившем предложении. Слушая его, Саша всё шире улыбалась. Когда Егор замолчал, глубоко вздохнула и поинтересовалась:
       - И что решил?
       - А чего тут решать? Александр Левонович говорит, что моя дипломная - почти готовая кандидатская. И что, теперь её в урну, и бежать бумажки перекладывать?
       - А обо мне ты подумал? Ведь надо будет купить квартиру (Александра была родом из Тулы и жила в общаге), ребёнка тоже на твою аспирантскую стипендию не заведёшь... - Галка, чтобы не участвовать в "семейной разборке", отошла в сторону.
       - А обо мне, моих интересах и желаниях, ты не подумала? И вообще: ещё десять минут назад ты ничуть не возражала, чтобы наша семья была "глубоко астрономической", - выражение это было придумано одним из их общих друзей.
       - Всё меняется, Егор. И ты должен измениться и повзрослеть. И перестать постоянно паясничать. Короче, решай: или телескоп, или я!
       С этими словами Александра круто повернулась и ушла. Первым порывом Клаутова было её догнать, он даже сделал пару шагов, но потом резко остановился. Ишь ты: "или телескоп, или я". Ничего себе, любящая девушка. Что-то до фига она себя оценила... Не-ет, милочка, начинать семейную жизнь с ультиматумов - поищи дурака в другом месте! Быстро остывая, Егор решил, что тактически неграмотно будет идти на поклон, пусть сама проявит покорность. Ну день, ну два повыпендивается, и успокоится. Повернулся к стоявшей у окна Галке. Та с лукавой усмешкой почёсывала шею в районе ключицы. Только сейчас он заметил, что первые две пуговки кофточки были расстёгнуты. Взгляд невольно упёрся в соблазнительную ложбинку между двумя вызывающе торчавшими грудями.
       - Хочешь... - девушка держала паузу достаточно долго, чтобы до Клаутова дошла двусмысленность вопроса, - я напою тебя золотым корнем на спирту? Отличная профилактика при простудных заболеваниях.
       - Хочу! - трудно сказать, что больше подтолкнуло его на положительный ответ, вожделение или обида на "диктатора" Александру.
       - Ну, и замечательно: мать не вернётся домой раньше пяти.
       К метро шли пешком. На переходе красный свет заставил задержаться на островке безопасности. Они стояли очень близко и, когда Галя, подняв лицо, потянулась к Егору, ему не оставалось ничего, кроме как поцеловать её дразнящие губы. Глаза Клаутова были открыты, поэтому в окне проезжающего мимо троллейбуса он разглядел бледную, в упор смотрящую на него Александру...
       Человеческий мозг парадоксален. Галка отправилась в душ, и Клаутов наслаждался удивительным умиротворением в своей "срединной части", - обычное дело после успешно осуществлённого "птичьего счастья". То ли золотой корень был виноват, то ли старинный романс, но именно под доносившееся из колонок "У меня жена была, она мне изменила. Изменила только раз, а потом решила: Эх, раз, ещё раз..." Егор странным образом передумал и твёрдо вознамерился в назначенный час позвонить а Росстандарт. Чем чёрт не шутит?
       На следующий день, уже подъезжая к штаб-квартире агентства, Клаутов понял, причём тут был романс. Ещё тогда, на островке безопасности, поняв, что придётся порвать - а что в той ситуации оставалось делать? - с без пяти минут женой Сашей, он внутренне изготовился по принципу "эх раз...", расстаться и с другой константой его тогдашнего существования - астрономией. Похоже, всё это вызревало подспудно, и Галка выступила лишь катализатором процесса, но каким замечательно-соблазнительным катализатором!
       Егора принял Юрий Олегович Чистяков, заведующий отделом, в котором открылась вакансия. Говорил он живо и интересно, а когда назвал сумму ежемесячного вознаграждения (плюс премии и разные симпатичные бонусы), у Клаутова захватило дух. Егор тут же решил, если всё сложится, с первой же зарплаты купить Гале что-нибудь приятное: надо же отблагодарить человека за то, что надавила на мамашу, и та предложила работу в Росстандарте именно ему! Говоря попросту, он страстно возжелал там работать, а что до астрономии... В конце концов, массу открытий в этой науке сделали любители - взять того же музыканта Уильяма Гершеля, немца еврейского происхождения, получившего от британского короля Георга III звание Королевского Астронома. По сути, только астрономия позволяет непрофессионалам всерьёз конкурировать с дипломированными специалистами. Что ж, выпускник отделения астрономии физфака МГУ, референт государственной службы Клаутов тем более сможет исключительно для души, но с толком проводить ночи у телескопа...
       Оставалось встретиться с заместителем директора агентства. Но с Большим Шефом беседы не получилось, возможно, Клаутов тому не глянулся. Быстро попрощавшись с потенциальным новичком, Шеф попросил доставить ему какой-нибудь "тэкст" с тем, чтобы посмотреть, как Егор пишет. Что ж, понятно: работа предстояла, в основном, бумажная. В тот же день "довезя" обзор литературы, уже начисто написанный для дипломной работы, Клаутов принялся ждать. Впрочем, ждали они вдвоём, чтобы не сказать втроём. Егор ежедневно встречался в Галей (с ней было интересно, особенно на контрасте с Сашей: ту отличала сугубая серьёзность, хотя она и обладала здоровым чувством юмора; подруга же её была хулиганкой и приколисткой. Галка стала фанатичной болельщицей в его битве за "кусочек федерального пирожка". А втроём потому, что Евгения Тихоновна, явно одобряя выбор дочери, тоже волновалась за результат. Нередко тёще успешный зять бывает нужнее, чем её дочери успешный муж...
       Спустя несколько дней снедаемый беспокойством Клаутов позвонил Чистякову. На вопрос "Как мои дела?" Юрий Олегович не ответил, предложив приехать и продолжить беседу. Егор счёл это плохим знаком, но утешился мыслью, что, если бы тот хотел послать его подальше, так бы по телефону и сделал, не тратя времени на встречу. Войдя к Чистякову, Клаутов по выражению лица хозяина кабинета понял, что худшие опасения, скорее всего, оправдались. Чистяков с расстроенным видом поведал, что Большой Шеф отказал: ему не понравилось в "тэксте" большое количество ссылок, что на его просвещённый взгляд "свидетельствует об отсутствии у автора собственных мыслей". Егор возмущённо выпучил глаза и приготовился произнести гневную филиппику в адрес тупого начальства, но Чистяков махнул рукой, мол, всё понимаю, но ничего сделать не могу.
       - Правда, есть вариант. Большой Шеф - очень упрямый человек, и пока он здесь, тебе (как-то незаметно Чистяков перешёл на "ты") ничего не светит, - откровенно поведал Юрий Олегович. - Но я своей властью заведующего отделом могу взять тебя стажёром. Временно, до ухода нашего бурбона на пенсию, продлится это месяцев шесть. Твоей главной задачей будет не попасться ему случайно на глаза. Платить будут, понятное дело, поменьше, но всё равно "оклад содержания", как говорили в старину, будет завидным для любого твоего однокурсника. Ну и, - непонятно добавил он, - возможны варианты.
       - "Истина всегда конкретна", - Егор к месту вспомнил одну из фразочек деда.
       Юрий Олегович рассмеялся.
       - Ого, Ленина цитируем! Если хочешь конкретики, изволь...
       Цифра оказалась действительно недурной, и Клаутов согласился. К работе пришлось приступить со следующей недели, но, поскольку дипломная была уже готова, проблем не возникло. Где-то на третьем месяце службы Егор почувствовал, что начинает потихоньку разбираться, что к чему. Себя он в разговорах с друзьями уже величал "матёрым делопроизводителем" и "младшим помощником большого столоначальника" (Чистяков сделал его чем-то вроде личного референта). Более того, непосредственный начальник периодически подбрасывал Егору довольно приличные суммы денег, иногда целевым образом, на костюм и обувку (мой человек должен выглядеть прилично), часы (такие, как у тебя, носят только пенсионеры Первой конной) и так далее, или просто "для удовлетворения культурных запросов". Поначалу Клаутов пытался отнекиваться: мол, не заслужил, на что неизменно слышал в ответ "кабы было не за что, не давал бы" и "свои люди, сочтёмся". Однажды Егор, нутром чувствовавший, что здесь что-то не то, поинтересовался природой получаемых денег и, услышав в ответ несколько туманное "у меня есть доступ кое к каким фондам", не то, чтобы успокоился, но заставил себя "не заморачиваться". Известно ведь: меньше знаешь, лучше спишь...
       Однажды, задержавшись в "местной командировке", Клаутов пропустил своё обеденное время и оказался в столовке во внеурочный час. Уткнувшись в газету, он хлебал тепловатую солянку. Неожиданно услышал вопрос, можно ли подсесть к нему. Поднял голову и обмер: над ним высился Большой Шеф и благодушно улыбался.
       - Как дела? - начал застольную беседу "бурбон". - И вообще, как ты здесь оказался?
       - Через неделю у меня защита диплома. - Егор решил "сгонять дурку" и ответить только на первый вопрос.
       - Диплом - это хорошо! Но почему ты не захотел работать в агентстве?
       Клаутов чуть не подавился.
       - Я не захотел?!
       - Ну да, Чистяков тогда пришёл ко мне и сказал, что ты передумал и выбрал науку.
       Ё-моё, дела! Ситуацию следовало обдумать, на что требовалось время и спокойная голова. Сейчас же следовало что-то ответить, и Егор сходу бухнул:
       - Вот, теперь передумал!
       - Вот и хорошо. Мне понравилось, как ты пишешь: сразу понятно, что хочешь сказать. А то некоторые такое накрутят, что только гадать приходится, поддерживают они какую-нибудь идею, или категорически отвергают. Да еще слов умных в тэкст насуют, мол мы не хухры-мухры, мы грамотные. А все умные слова, меж тем, еще древние греки сказали... Ты это, передай Чистякову, чтоб не телился и сегодня же нёс на тебя представление: завтра с министром уезжаю в Сочи, на совещание по импортозамещению.
       Неторопливо вышагивая в сторону своего рабочего места, Клаутов пытался сумбур в своей голове привести хоть в какую-то систему. Так, значит, "бурбону" (в общем-то никакой он не бурбон, а вполне вменяемый мужик-то!) написанный Егором текст понравился. Получается, он дал "добро" на приём в агентство Клаутова. А Чистяков это похерил. Зачем? Хотел получить лично преданного "раба". Иначе, какой смысл? Для того ж и деньги доплачивал... Всё равно, как-то очень уж сложно! А что теперь? Как под ним работать, когда вскроется, что непосредственный начальник - лжец? Нет, Клаутову никак нельзя говорить, что он разговаривал с заместителем руководителя. Но и отмолчатся нельзя. Во, блин, попал!
       В итоге Егор сообщил Чистякову, что, судя по всему, попался на глаза "бурбону", но смылся, и что, мол, ему теперь делать? Юрий Олегович и глазом не моргнул. Сообщил, что за прошедшие полгода убедился в надёжности Клаутова, причём "во всех отношениях", и сейчас же пойдет к Большому Шефу исхлопатывать для него место референта. Мол, это почти безнадёжно и для него, Чистякова, лично небезопасно, но он готов рискнуть. Что ж поделаешь, альтернативы нет: Егор не выполнил просьбы, не уберёгся и попался на глаза Шефу. У Юрия Олеговича ещё хватило совести попенять Клаутову, что тот его подставил. Вернулся он достаточно скоро и с довольным видом сообщил, что представление подписано и что с Клаутова причитается.
       ...Через пару дней состоялось "введение Егора в Систему". Погода была хорошая и Чистяков предложил Егору прогуляться. Тот к тому времени остыл, решив зла на начальника не держать, и с удовольствием согласился.
       - Ты знаешь, - лишь только они вышли из ворот, заговорил серьёзным тоном Юрий Олегович, - что наша контора - выражаясь в общем плане - осуществляет функции по оказанию государственных услуг, управлению государственным имуществом в сфере технического регулирования и метрологии. Так?
       - Так, - подтвердил насторожившийся Егор: интуиция подсказала ему, что разговор будет серьёзным.
       - Ну, ещё мы организуем экспертизу проектов национальных стандартов и много чего прочего. Так? - не дожидаясь на этот раз подтверждения, Чистяков продолжил: - Теперь прикинь, слова-то какие: "оказание государственных услуг", "управление государственным имуществом", "организация экспертизы"... Они тебе ни о чём не говорят?
       - Ну...
       - Ты ж умный парень! А умному человеку, услышь он про экспертизу или управление государственным имуществом, сразу становится понятно, что наряду с общественным, тут можно соблюсти и свой личный, так сказать, приватный интерес. Понятно ли объясняю?
       Так вот о каких "фондах" говорил Чистяков, подкармливая Егора! Вернуть деньги (хотя где взять такую кучу бабла?) и изобразить из себя недогадливую целочку: "ах, что вы, это неприлично, я и в мыслях не держала..." и выглядеть круглым дураком? Клаутов решил сделать "промежуточный ход".
       - Боязно, Юрий Олегович!
       Чистяков расхохотался.
       - Не боятся только дауны. А ты бойся: меньше ошибок наделаешь. Но вообще-то причин для страха нет: во-первых, Система, в которую я тебя приглашаю, функционирует без сбоев, а, во-вторых, под моим руководством неприятных неожиданностей просто не бывает и быть не может!
       ... - Егор Петрович, кофе?
       - Давай, душечка, не томи. Ни с кем не соединяй и, тем более, не пускай.
       Секретарша, покачивая пухлыми бёдрами, поставила поднос на журнальный столик. Там уже стояла бутылка Hennessy и пара пузатых рюмок. Самое то, чтобы обмыть последнюю в его карьере госслужащего сделку. Поди, не кисло: в объёмистом кейсе у Клаутова под столом стояло два мильона евриков! Теперь можно вернуться и в науку... Взяв в руки коньяк, Егор Петрович услышал в приёмной звуки борьбы и придушенный Зиночкин голос "Не пущу!"
       Увидев в дверях троих серьёзных мужчин, Клаутов ощутил спазм прямой кишки, от которого повлажнели исподники. Бессильно, в страшной тоске (в его возрасте восемь-десять лет - приговор, немногим лучше пожизненного) вспомнил покойного Чистякова: "Система, в которую я тебя приглашаю, функционирует без сбоев"...

    17

       ...Уже знакомое ощущение полёта в никуда в чёрном колодце. Кружение в водовороте света, постепенно превращающегося из полыхания нестерпимо яркой звезды в подслеповатое свечение родимого торшера, уютно бросающего на круглый журнальный столик жёлтый круг света худосочной сорокаваттной лампочки. Приехали! Клаутов механически посмотрел на часы и не поверил своим глазам: они показывали всё те же 23-47! Получается, часы сломались? Или как всегда, в самый неподходящий момент, "здохла" батарейка...
       - Нет, - в голосе Хранителя послышались успокаивающие нотки, - часы в полном порядке. Просто...пока ты был там, здесь для тебя время остановилось. Оно вообще по-разному течёт в мире смертных и...других. Так что у нас по-прежнему имеется тринадцать минут для того, чтобы поговорить - перед тем, как ты примешь окончательное решение. Ты ведь хочешь меня о чём-то спросить?
       "Хочешь", было не тем словом. Вопросы просто пенились у Клаутова на губах, и, как почти всегда в таких случаях бывает, он начал не с самого главного. И даже не с вопроса.
       - Наверно, мне следует поблагодарить тебя. Я о многом передумал сегодня... понял, что ты всю жизнь помогал мне и удерживал от неправильных шагов...
       - Не больно-то тебя удержишь! Честно говоря, ты не самый симпатичный из смертных.
       - Я?! - с неприкрытой обидой переспросил Клаутов: он полагал себя если не эталоном белизны и пушистости, то в целом приличным человеком.
       - Нет, Пушкин! Не хотелось бы тратить время на констатацию очевидного, но изволь. Ты трусоват, подловат, вороват и так далее. Но не записной злодей, поскольку все эти отрицательные черты не получили настоящего развития. Ты, скорее, "никакой" со знаком минус. Таких большинство, но не каждому выпадает шанс стать настоящим мерзавцем. К тому же, ты слишком много пьёшь, твои отношения с женщинами далеки от рыцарских, и даже тех немногих, кому всерьёз говорил, что любишь...
       - Я их действительно любил! - возмущённо вытаращил глаза Егор.
       - Нет, скорее, ты любил свою любовь к ним. То же самое и по отношению к сыну...
       - В Петруччо - единственный смысл моей жизни!
       - Да? А когда ты в последний раз с ним встречался? Молчишь. То-то!
       - Что ж ты со мной возишься, если я такой плохой?
       - Во-первых, подшефных не выбирают. Во-вторых, ты отмечен. - Клаутов был сбит с толку. Что значит, "отмечен"? Хранитель не стал дожидаться, когда Егор сформулирует вопрос. - Помнишь коридор в квартире своей прабабки? И тот бег-полёт? Возможно, если окажешься достоин, на тебя будет возложена некая миссия... Всё, тему закрыли, я и так уже сказал больше, чем собирался. Ни о чём другом спросить не хочешь?
       - Ты сегодня заговорил со мной из-за Глюка и его тест-драйва? Но ведь вам, если верить бесу, предписывается "во всех без изъятия случаях анонимно направлять опекаемого так, чтобы тот полагал, будто действует по наитию".
       - Смотри-ка, упомнил! Но имей в виду: Глюку нельзя верить, ибо обязательно обманет, хотя бы и в мелочах, пусть даже это ему ничего не принесёт - просто, из любви к искусству. Поэтому "без изъятия" - его фантазия: существует же такое распространённое понятие, как форс-мажор. Оным и явилось твоё общение с Искусителем. Ты же шахматист! Бес решил сыграть острый ферзёвый гамбит, и начал свою партию ходом d4 - лично предстал перед тобою. Я был просто вынужден ответить d5 и предостеречь своего подшефного, сиречь, тебя. Вступая в жизнь, человек компостирует вручённый ему при рождении билет в один конец, без права выйти на полустанке или, тем более, пересесть на встречный поезд и вернуться назад. Только вперёд, всё остальное - от лукавого!
       - И что же, шишига показывал мне ложные картины возможной реальности из желания запудрить мозги и повеселиться над доверчивым смертным?
       - Да ведь, Егорушка, ты действительно доверчив, как дитя малолетнее, если подобные мысли приходят тебе в голову! Конечно, бесу нужна твоя душа - чтобы он ни врал, прости Господи, про своё бессребреничество. Душа - главный приз, и плату за свою мерзкую деятельность они получают подушно!
       Чёрт дёрнул Клаутова за язык спросить:
       - А Хранители?
       После небольшой паузы, свидетельствовавшей, что Ангел "не услышал нетактичного вопроса", Хранитель продолжил:
       - Своё отношение к религии ты определяешь как "не атеист". (Кстати сказать, тебе не кажется, что это достаточно трусливо и в этическом плане схоже с "незащитой", которую ты изобрёл, чтобы не занимать активную позицию в столкновении между коллегами по лаборатории и Симоняном?) В общении наедине с собой, ты по-страусиному не отвергаешь и не признаёшь существование высших сил, но в случае острой нужды подчиняешься прячущемуся в каждом человеке инстинкту и обращаешься за помощью к некоему, придуманному тобою для самого себя, абстрактному "Богу". При этом "душа" для тебя всего лишь отвлечённый поэтический образ, а её бессмертие - меньше, чем пустой звук. Между тем понятие "бессмертная душа" является необходимым компонентом любой веры, а на её отрицании заждется безверие. Но ведь что-то, мой дорогой, весом в двадцать один грамм, отлетает от каждого человека в момент перехода в иной мир? Именно на такую величину каждый смертный делается легче сразу же после того, как сделает последний вдох. И это - экспериментально подтверждённый факт, и тебе, как физику...
       - Ну, скажем, последний выдох, - Клаутов выдал первое пришедшее на ум, и самое естественное на первый взгляд объяснение.
       - Не получается. Как-нибудь на досуге займись арифметикой исходя из того, что кубометр воздуха весит 1293 грамма, а средний вдох-выдох составляет 500 миллилитров. Выходит, что он "тянет" всего на 0,65 грамма. Но мы отвлекаемся: на часах уже без пяти полночь!
       Бросив взгляд на циферблат, Егор ужаснулся и скороговоркой выпалил:
       - Почему попытки набело переписать некоторые сюжеты моей автобиографии оказались безуспешными? Другими словами, почему то, что происходит (пусть даже и самое ужасное), всегда лучше того, что "могло бы быть"?
       - Хм, это вопрос не ко мне. Тут я, как говорится, ростом не вышел. Но суждение высказать готов. Придётся прибегнуть к аналогии. Представим себе, что обычная сельская дорожка - это двухмерная модель вашего трёхмерного мира. Вспомни, на даче тебе приходилось выплескивать на землю ведро воды...
       - Тысячу раз!
       - Ну, вот. Пролей воду, и она начнёт растекаться самым естественным и удобным для неё путём. Будем поэтому считать его условно лучшим. Примем, что вылитая вода - некое событие в твоей жизни вместе с его последствиями, та самая единственная реальность, имеющая быть в привычном тебе пространстве-времени. Теперь, если снова набрать такое же количество жидкости и повторить операцию в том же месте, она потечёт похоже (ведь все эти впадинки, бугорочки, наклоны и прочие неровности никуда не делись!), но не совсем так же: будут мешать следы первого, лучшего "пролива". Если быть последовательным, то следует признать, что новый, изменённый путь (попытка пережить некое событие по-другому), отличаясь от первоначального, самого удобного, будет условно хуже. Это - та самая, иная реальность. Усвоил?
       Егор ответил не сразу, поскольку смотрел на циферблат. Оставалось всего две минуты. Впрочем, главное он понял: не верь, не бойся, не проси. Неожиданно осознал: получилась отшлифованная за десятилетия формула поведения зэка на зоне. Может, и не случайно: ведь над каждым из нас, так или иначе, есть свой "гражданин начальник", а до "начальничка над начальниками" семь вёрст, и всё лесом, не докричишься... И свобода наша, как он это понял во время неудавшегося свидания с Александрой, построена на отрицании несвободы: истинная свобода, практически никому недоступная, - не делать того, чего не хочешь! А ведь ничего путного на отрицании не построишь...
       В голове Клаутова, наконец, всё сложилось. Как пример в алгебре, когда ужасное и неудобоваримое смешение букв и цифр, в итоге сокращается до симпатичного a + b: рассчитывай в жизни только на себя, ни о чём не жалей, а там будь, что будет!
       Цифры на часах в неуловимую долю секунды из 23:59 превратились в 00:00. Полночь! Словно открылась дверь огромного холодильника: в комнате заметно понизилась температура. Мигнули все работающие лапочки, и сам собою включился DVDишник. Не имея в своём нутре ни одного диска, взбесившийся бытовой прибор бодро грянул "Был бы я богатий!" Всё-таки у Глюка со вкусом было напряжённо... Пахнуло серой, и прямо перед Клаутовым образовался его Бес Искуситель.
       Шишига был одет в чёрное трико с блёстками (некое подобие циркового одеяния персонажа Георга Отса в старом фильме "Мистер Икс"). Правда, был он без маски, но кутался в короткий плащ - сами понимаете, с алым подбоем. Всё же он был донельзя банален, этот самый младший слуга Прародителя Зла! Не хватает, чтобы запел, - подумал Егор, и Глюк, словно в концерте по заявкам радиослушателей, тут же затянул "Вот и я..."
       - Ну что, Егорушка, надумал? - слащаво поинтересовался Глюк, переведя дух после нелегко давшегося ему бельканто.
       Егор прислушался к себе и с удивлением констатировал, что до сих пор вербально не сформулировал своего отношения к предложению беса. То есть эмоционально он был готов послать его подальше, но в словесную формулу эта готовность, до поры хранившаяся у него в подкорке, отлита ещё не была. Где-то там же шевельнулась и ещё некая мысль, но Клаутов её торопливо - до поры - придавил. Чтобы ни о чём серьёзном не думать - Егор не забывал об умении своего собеседника читать мысли - он предложил для начала накатить и торопливо поставил блок, фальшиво запев с середины знаменитую арию Германна: "Сегодня ты, а завтра я..." (известно, что петь и одновременно мыслить затруднительно).
       Глюк радостно потёр ладошки и согласился. Распевая уже "Yesterday all my troubles seemed so far away..." (Битлз Клаутов знал лучше Чайковского), Егор повёл дорого гостя на кухню. Поставил рюмки на холодильник, достал бутылку. Ощущая, что сейчас подумает и всё испортит, со всей дури затянул "Из полей доносится налей..." и розлил напиток. Чокнулись. Предвидя успешное завершение сделки, Глюк радостно кинул в себя дозу. Глаза шиликуна вылезли из орбит, и с громким пшиком он лопнул, оставив после себя отвратительно вонявшее облачко сероводорода. "Не любит, ох не любит!", - процитировал Егор старый анекдот, и бережно убрал обратно бутылку святой воды, подаренной ему на прошлое Крещение богомольной соседкой...
      
       Утром после завтрака (творог со сметаной и чай), Клаутов неожиданно ощутил, что давно не звонил сыну. Только встал, чтобы пойти за трубкой, как та зазвонила сама.
       - Пап, привет. Не разбудил?
       - Отнюдь. Как дела?
       - Да нормально, - чувствовалось, что сын мнётся. - Слушай, такое дело... только не смейся.
       - Да не буду, излагай.
       - Ты не поверишь: сегодня я бежал по коридору, и один раз шагнул, не коснувшись пола!
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       61
      
      
      
      
  • Комментарии: 6, последний от 02/03/2015.
  • © Copyright Горлов Василий Александрович (vasily50gorlov@yandex.ru)
  • Обновлено: 21/11/2014. 264k. Статистика.
  • Повесть: Проза
    • Оценка: 7.63*5  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.