Круглые настенные часы отстукивают ночные секунды. Она сидит возле койки мужа, устало облокотившись на спинку стула. Борис сопротивляется сну. Его вновь посещает тревожная мысль, и он спрашивает: а если больше не будет рассвета? Ожидание мучительно для обоих. Тогда в полумраке больничной палаты он стал пересказывать те видения, что являются почти каждую ночь.
Валя терпеливо слушает все, что говорит Борис. Ему хочется выговориться. Еще не погасла надежда, что прошлое останется там, позади, и вскоре все снова наладится.
- Теперь мне часто снится прошлое, - тихо говорит он. - Недавно видел тетушку Розу... Странно, ведь я никогда ее не любил, мне не нравится ее дом, и особенно тот дух полыни из чулана: терпкий, с примесью запахов старого белья и плесени. А Роза до сих пор является мне. Бывают сны с какими-то фантастическими образами. Невероятные уродцы! Но как они реальны! Недавно сон вернул меня в те дни, когда я был мальчишкой... Мой день рождения. И Роза во всем черном, как на похоронах, подарила мне плюшевого мишку. У него была плоская морда с поросячьим рылом и огромные выпученные глаза, как у мертвой рыбы. Тогда я закрыл лицо руками от ужаса, чтобы не видеть это чудовище. Заметив мое негодование, Роза во весь рот улыбнулась и сказала: 'медведя зовут Балу, он пришел к тебе, дорогой мальчик, из волшебной страны, возьми его, он твой, он твой первый и последний'. Но я не хотел его видеть, и стал убегать, как от наваждения. А эта кошмарная Роза преследовала меня по каким-то узким коридорам... Боже мой, как все совпадает! Или, может, это было пророчество, - заключает Борис.
Валя пожимает плечами.
- Как долго нет рассвета! - говорит он.
- Обязательно будет, ты подожди, скоро настанет утро, - отвечает она. - Дорогой, тебе лучше не думать о снах.
- Ты права, - соглашается он. - Довольно, нельзя всегда думать о прошлом. Помоги мне, скажи: существует ли на самом деле выход из сна? Если он есть, тогда как отыскать его в этих мрачных закоулках мнимой реальности? Я должен найти выход, и тогда этим видениям придет конец.
- Попробуй, представь себе море, - отвечает она. - Посмотри на этот волнующийся простор. Море отвлечет тебя от дурных мыслей.
Он видит море.
- А потом послушай шелест прибоя, - продолжает она.
- Я вижу море, - говорит он. - Я слышу шум волн.
Его взор устремляется вдаль, до самого горизонта, сверкающего золотистыми бликами в утренней заре.
- Небо расцветает, будто индийский лотос, значит, скоро рассвет, - говорит он и умолкает, почувствовав мучительную боль в груди, которая заставляет содрогаться его тело.
Валя вскакивает, испугавшись болезненной гримасы на лице Бориса, хочет позвать санитара. Но боль отступает. Ему снова легче.
- Теперь ты все знаешь, - шепчет он. - Вернешься в Россию, расскажешь родственникам и всем об угрозе, которую всегда недооценивали, обещаешь?
- Милый, мы вместе вернемся, - говорит она, протирая полотенцем его мокрый лоб. - Вот поправишься, и поедем.
- Ответь, ты обещаешь?
- Да, обещаю.
- Вот и хорошо.
Валя вешает полотенце на спинку койки и садится на стул. Она очень устала, но отчаянно гонит сон прочь. А веки тяжелеют, красные глаза закрываются, руки безвольно лежат на коленях. Дремота окутывает ее туманом и, наконец, одолевает. Измученная женщина незаметно для себя засыпает.
'Три года в этой стране, - думает Борис. - Контракт на химическом предприятии обещал быть успешным'. - Он не раз вспоминал, как все начиналась.
- Мне кажется, мы выиграли лотерею, - говорил он накануне отъезда. - Будет неплохой заработок.
- Не в деньгах счастье, - заметила ему Валя, втискивая свой гардероб в большой чемодан.
- И все же мне повезло, - он подошел к окну, из которого виднелись золотистые купола храма Христа Спасителя, закурил и мечтательно добавил: - неплохо подзаработаю, станем жить по-человечески.
Умаявшись со сборами в дорогу, Валя почти не слушала, натужно застегнула молнию на чемодане и со вздохом спустила его с кровати на пол. Всё.
'Теперь наверняка всё, - замечает он про себя, вернувшись в настоящее. - Все кончено: ребенок, я и этот контракт'.
Воспоминания не дают покоя. Борис поворачивает голову. Валя дремлет, поникнув на стуле. Пусть выспится хотя бы она. Тогда он снова погружается в прошлое. Ему вспоминается тот день в больничной палате, когда он стоял над постелью жены. Они ждали, когда принесут ребенка. И дождались.
- Оставим его здесь! - говорил он, едва оправившись от ужаса.
- Нет, ни за что, - отвечала Валя.
- Я не хочу его, я не могу его видеть, понимаешь?
- Ты грубый, жестокий... Ты эгоист!
- Нет, не эгоист, я думаю о нашем будущем.
- Ты ни о чем не думаешь!
- Послушай, если мы заберем его... нет, ты просто не представляешь, что из этого выйдет.
- Но почему ты так жесток? Ведь он наш, понимаешь? Я не могу его бросить, моего ребенка.
- Ты разве не видишь? Это не ребенок! Это же... Черт знает что такое.
- Нет! - перебила она. - Уходи, я не хочу тебя больше слушать. Ты жестокий!
- Ты пожалеешь об этом.
- Никогда!
Он хотел выйти, как она просила, но остановился и подошел к открытому окну. Яркий солнечный свет лился в палату. В саду пересвистывались два попугая. Борис посмотрел на молодое манговое деревце под окном. Теплый ветерок играл в его курчавой кроне, а листья переливались в солнечных лучах розовым светом. Птицы, деревья, трава и порхающие над цветами бабочки - все чему-то радовались. И он прошептал:
- Ты права. Это моя вина.
- Дорогой, не говори так, - сказала она, всхлипывая. - Прости, я была слишком груба с тобой.
Он обернулся и посмотрел на жену. На щеках ее блестели слезы.
- Тебе не за что просить прощения. Здесь только моя вина.
- Не твоя, не твоя. Не говори так больше!
- Понимаешь, новое оборудование отказало. Это была моя ошибка.
- Твоя?!
- Я не говорил тебе. Я виноват. Но тогда я не думал об опасности. Был незначительный выброс радиоактивного вещества. Да, это все-таки произошло. Я должен был устранить аварию, а то... Трудно сказать, что было бы. Я это сделал.
- Ты поступил по совести. Не каждый нашел бы в себе волю.
- А сколько лет уже прошло!
- Столько, сколько нам отпущено Богом.
- Мы оба наказаны.
Потом она собралась с силами и спросила:
- Что с ним будет, как ты думаешь? - Слезы текли по ее щекам.
Он посмотрел на нее, затем на ребенка, догадываясь, что тот не доживет и до вечера.
- Ты слышишь? Ответь мне. - Она просила его и плакала. - Только скажи, что они за ним присмотрят.
Он хотел ей ответить, но не смог, промолчал.
А потом она выписалась из больницы.
Ему пришла мысль переменить обстановку. Наверное, так будет легче. И надежда вернулась.
- Давай уедем отсюда, - предложила она, будто читала его мысли.
- Куда именно?
- Я бы не против поехать в Мадрас.
- Снова Мадрас?
- Почему нет? Мне там очень понравилось в прошлый раз. Интересный город и красивый пляж. А в окрестностях много древних храмов, в которых мы еще не были.
- Хорошо, поедем в Мадрас, - согласился Борис и добавил: - Ты помнишь того рикшу, которого я нанял тогда? Такой он попался настырный, что каждый день поджидал нас возле подъезда. - Он улыбнулся. - Так вот, однажды, когда ты осталась на пляже, а я ездил в гостиницу, он всю дорогу рассказывал о своей семье, о жене, о бесчисленных детях, которых нужно кормить. Но когда узнал о моей работе, почему-то сделался молчаливым.
- Так, когда ты сможешь ехать? - спросила Валя.
- Может, через две недели, - ответил он.
- Отлично, тогда мы поедем на десять дней.
- Почему именно на десять?
- Так надо.
- Признавайся, зачем?
- Я решила вернуться в школу в начале полугодия.
- Но тебе незачем торопиться, ты могла бы отдохнуть, нам ведь хватает денег.
- Нет, просто я не смогу сидеть одна, я должна работать. Там мои ученики.
- Хорошо, наверно так будет лучше. Поездка на юг поддержит нас и успокоит, - они оба искренне поверили в это.
Тут Борис снова опомнился. Валя спит, чуть склонив голову набок, намаялась она. Ему становится обидно. Она не заслужила этих мучений. Но, что поделать? Потом ему нестерпимо хочется перевалиться на бок, но сил уже нет, и боль караулит, лекарства едва действуют. Надо терпеть. Сон, вроде бы, уступил, теперь одни воспоминания. Они холодом пронизывают сердце, как острая льдина.
Моя милая Валя! Валенька, как хорошо, что мы вместе. Теперь вот в Мадрасе.
Им еще не случалось расставаться. Вместе ездили в отпуск, часто проводили вечеринки с друзьями, навещали родственников и в Индию работать поехали тоже вместе. Его успокаивало ощущение близости родного существа. У нее тонкие черты лица, веки с изящно изогнутыми ресницами, удивительные зеленые, как оливки, глаза. Такой он когда-то увидел ее впервые. Майский вечер в теплом сосновом бору, счастливые мечты, обещания. Волнующие мгновения свадьбы. Они любили друг друга. Придумывали имя будущему ребенку. Она мечтала о девочке. О них говорили: 'Хорошая пара, они созданы друг для друга, вместе им будет легко'.
Наконец долгожданные проблески зари. Показался первый предрассветный луч. И вскоре поднялось, засияло жаркое солнце. Появилась уверенность, что все прошло: и ночь, и сны. Эта мысль прогнала остатки тревоги. Теперь жуткие картины остались позади; они застряли там, в мрачных коридорах недавнего прошлого. Иначе не было бы зари и такого ярко-красного солнца на востоке, которое он так долго ждал. Солнечный луч осветил картину 'Морской горизонт' неизвестного автора. Она висела на стене напротив кровати. С улицы доносились звуки проснувшейся улицы: шум автобусов, такси, пронзительные гудки моторикш, треск мотоциклов и голоса людей. Какое-то время слышался печальный крик чайки, словно она хотела докричаться до спящих, разбудить. И голос ее одиноко врывался в шум улицы.
Было около семи утра. Борис решил остаться в постели рядом с Валей. Теперь ее длинные русые волосы распластались по подушке, когда она встанет, то заплетет их в косу. Лицо ее было смуглым от загара, из-за этого южного загара, она нравилась Борису еще больше. Сейчас он хотел прижать ее и крепко обнять, но удержался, не посмел разбудить. Вчера они допоздна смотрели мелодраму с Амиром Кханом в главной роли. Им обоим нравился этот индийский актер. И он стал думать о вчерашнем фильме. Но тут, проклятье, раздался телефонный звонок. Борис быстро протянул руку и снял трубку.
- Да?
- Сэр, вы просили разбудить. Семь часов.
- Да, но не так рано.
- Сожалею, сэр.
- Ладно, - проговорил Борис. - Да, принесите две чашки кофе в половине восьмого.
- Хорошо, сэр. Как угодно, - ответили ему.
- Он положил трубку.
- Кто это? - спросила она сонным голосом.
- Администратор, - сказал Борис. - Ты договорилась с ним?
- Да, вчера. Я забыла тебе сказать.
- Но зачем так рано?!
- Я хотела пораньше встать. Кажется, мы собирались на экскурсию. Забыл?
- Я думал, сегодня нам некуда торопиться, и мы проведем еще немного времени в постели.
- Но ведь днем будет так жарко.
- Тогда пойдем в ресторан, что на берегу моря, и посидим в тени.
- Какая чудесная фантазия у тебя, когда нужно найти причину, чтобы поваляться в постели, - упрекнула она. - Но я буду вставать.
- Как хочешь, - ответил он, рассматривая потолок.
Сколько дней прошло с тех пор, а кажется, будто вчера это было. Он снова вспомнил посещение больничной палаты жены, томительное чувство ожидания и вдруг пропасть; вместе с ребенком рухнули надежды. Вновь нахлынуло чувство горького разочарования. Он старался не думать о прошлом, закрыл глаза, снова услышал шумный накат волн. Задремал.
Видение наплыло черной тенью, оно приблизилось тихо, крадучись; неожиданно возникло странное ощущение беспомощности, невидимая сила сковала тело; сон окутал, завладел сознанием, и было уже невозможно понять его ход, логику и время, которое перемешалось во множество картин прошлого, созданных непредсказуемым художником - вольным мышлением; картины, будто призраки, выплывали откуда-то из-за мрачного горизонта и устремлялись прочь: один эпизод, за ним другой, совсем как в галерее, но были и такие, что возбуждали неприятные воспоминания, оставляя глубокий след, они были весьма реалистичны; и вот опять эта тьма, вдруг послышался протяжный скрип: начала отворяться дверь, появился угол тусклого света, он становился все шире, пока дверь не открылась настежь, и тогда, прямо по воздуху в комнату вплыло нечто похожее на свинью с четырьмя круглыми глазами и обрубками вместо ног, оно жалобно прохрипело: 'Это я, папа!' Борис повернул голову, Вали рядом не было, как хорошо, что она этого не видит, весь этот кошмар; а урод приближался к его кровати и, видя ужас на лице Бориса, зарыдал от горя и стал раздуваться, словно мыльный пузырь; как вдруг урод взорвался с оглушительным треском, разлетелись его части в разные стороны, и на том месте возникло крохотное существо с огромной отвратительной опухолью вместо головы, этот розовый выкидыш весь в слизи извивался, скалил острые белые зубки, издавал громкие скрежещущие звуки, похожие на те, что производят старые высокие краны в порту Мумбаи, а затем его ужасная опухоль с хрустом разделилась на две части, и оттуда стали вылетать какие-то звери, птицы, ящеры с уродливыми телами и застывшей смертью в глазах; они приближались к кровати, окружали ее и почему-то лопались тоже; Борис хотел закричать, прогнать от себя это видение, но горло что-то сжимало, и он захрипел; сквозь хлопки лопающихся гадов, он услышал, как его позвали, тогда перед ним стали мелькать картины, так быстро, насколько мчал его лифт, все ниже и ниже опускался лифт, и наконец остановился.
- Милый! Что с тобой?
Зловещий мрак рассеялся. Он очнулся. Валя стояла перед зеркалом и, расчесывая волосы, с удивлением глядела на него в отражение.
- Ты так страшно закричал, - объяснила она.
- Да какая-то чушь снится, - проговорил он, переводя дыхание от столь стремительного спуска в лифте.
- Который час?
- Половина восьмого. Нам уже принесли кофе.
После завтрака спустились на улицу. Отель 'Ашока', в котором они остановились, находился на Пантеон Роуд неподалеку от набережной реки Куам, несущей свои мутные воды через город. На ее берегах возвышаются новые высокие здания и теснятся деревянные трущобы - убогие кварталы с маленькими однообразными хижинами, крытыми пальмовыми листьями и похожими на сараи, в которых тоже живут люди. Река течет среди этих зданий и чахлых хибар, разветвляется на два рукава, образуя остров. Дальше, на противоположных берегах реки виднеются правительственная резиденция и стены форта Святого Георга. Затем рукава Куам сливаются в широкий поток, и река с новой силой устремляется дальше, до самого Бенгальского залива.
В эти утренние часы жаркий и душный воздух уже овладел многолюдными улицами Мадраса. Солнце висело над домами и немилосердно пекло.
Они направились через Пантеон Роуд и вошли в туристическое агентство с табличкой на двери: 'Добро пожаловать!'
- Доброе утро! Чем могу вам помочь? - обратился радушный хозяин, когда они подошли к прилавку.
- Дурак, ты уже ничем не поможешь, - сказал Борис по-русски.
- Нас интересуют экскурсии, - тотчас объяснила Валя, неодобрительно глянув на мужа. - Что вы предлагаете?
- Приглашаю вас посетить Мамаллапурам, - сообщил улыбчивый хозяин. - Взгляните на фотографии, - показал на стену, - это пейзажи Мамаллапурам. Там вы посетите побережье с чудесными белоснежными храмами, посмотрите гроты с рельефами на стенах: изображения богов и священных животных. Только там вы узнаете, о чем говорят камни. Вы услышите их древний голос. Если желаете, мы отправим вас в птичий заповедник Ведантанагал. Там красивые места вокруг озера. Вы хорошо проведете время, наблюдая птиц. Удивительные места, поверьте.
- Есть ли что-нибудь поближе? - спросил Борис.
- Конечно, сэр. Экскурсия по Мадрасу с посещением форта, нескольких древних храмов, Парка рептилий Ганди. Это очень популярный маршрут.
- Нет, мы все же поедем в Мамаллапурам, - сказала Валя.
- Но это так далеко, - возразил Борис.
- Когда выезд? - спросила Валя у хозяина, ничуть не колеблясь.
- Завтра в восемь утра.
- А сегодня уже нет?
- Сожалею, мадам, но все заказы принимаются только на следующий день.
- А поедем сами? - предложила она, обернувшись к мужу.
- Ты уверена, что стоит ехать в такую даль? - все еще сомневался Борис.
- Абсолютно, - ответила она и снова обратилась к хозяину: - Как мы сможем добраться до Мамаллапурам?
- Наша компания предлагает замечательные экскурсии. Послушайте, с экскурсией гораздо интересней.
- Понимаю, но у нас самолет, завтра мы возвращаемся в Мумбаи, - объяснила Валя.
- На той стороне, - хозяин махнул рукой, - садитесь в автобус до станции Паррис, а там пересядьте на маршрут Паррис - Мамаллапурам. Автобусы ходят каждые полчаса.
- Отлично, это то, что нам нужно, - обрадовалась Валя.
- Послушай, на поездку уйдет много времени, - запротестовал Борис.
- Но это время не пройдет даром: мы отдохнем и отвлечемся, чтобы нам больше не снились кошмары. Не за этим ли мы направились в это путешествие?
Рейсовый автобус преодолел забитый транспортом перекресток и помчался по Мутт Роуд. Когда он выехал из города, слева от шоссе открылся вид на морское побережье. Это выглядело совсем как на картине 'Морской горизонт' в их гостиничной комнате. Жаркое солнце отражалось в волнах, его лучи переливались на сияющем морском просторе. Высокие волны катились, пенились, разбиваясь о песчаный берег, и медленно сползали обратно. Люди прогуливались по пляжу, отдыхали в тени деревьев. Затем автобус помчал среди кокосовых рощ, и побережье исчезло вдали за густыми дымчатыми зарослями казуаринов. Появился сельский ландшафт: рощи, рисовые поля, пруды, крестьянские хижины в ярко цветущей растительности.
Картинки южной индийской природы занимали Бориса почти всю дорогу. Но вдруг послышался визг тормозов, произошел толчок и затем раздался звон разбитого стекла. Впереди оказался старенький 'Ровер' выпуска семидесятых годов. Пассажиры взволнованно заговорили. Открылись двери, и все поспешили из салона.
Мимо проехал автобус на Мадрас. 'Может, вернуться?' - подумал Борис. Потом сообщили, что скоро будет следующий, нужно подождать минут тридцать. Пассажиры столпились вокруг помятого сзади автомобиля. Удар был достаточно сильным, и в машине раскрошилось заднее стекло, а на бампере автобуса осталась глубокая вмятина.
Поблизости оказалось небольшое селение. С дороги оно было хорошо видно. Вокруг деревни раскинулись кокосовые рощи. Там, среди стволов, серебристыми бликами переливался небольшой пруд. Женщины полоскали и расстилали белье на камнях и зеленой траве, так что с дороги казалось, будто вокруг пруда обильно расцвели сказочные цветы. На деревенских улицах бродили козы; девушки с кувшином на плече подходили к колонке у дороги и набирали воду; во дворе возились ребятишки; дряхлый старик прошел мимо детей, неся плетеную корзину в костлявой руке, слегка наклонившись на правый бок под ее тяжестью, и сплевывал слюну красную от бетеля; где-то залаяла собака; на поляне перед рощей несколько мальчишек гоняли что-то вместо мяча. Авария их не интересовала.
Но вот продавцы кокосовых орехов появились на шоссе незамедлительно. Они подкатили небольшую телегу, нагруженную орехами. Началась торговля. Ловкими ударами большого изогнутого ножа торговец отсекал верхушку ореха, вставлял в отверстие соломинку и подавал покупателю.
Борис купил два ореха и подал один Вале. Они укрылись в тени придорожного фикуса с висящими стеблями и там пили сладковатый сок, наблюдая за играющими на лугу мальчишками. Их смех и веселые крики доносились, будто из далекого беззаботного мира, оставив который, назад уже не вернешься. Но тут к Борису подошел мальчик лет восьми и, протянув руку, стал клянчить: 'Please, sir! Rupee, sir...' Борис достал из кармана несколько рупий и дал их ребенку. Тот поблагодарил и с надеждой пошел к автобусу, где на обочине дороги сидели другие пассажиры.
Борис посмотрел в сторону рощи, а потом легкая улыбка скользнула по его губам.
- Однажды для сокращения пути я направился через такую вот кокосовую рощу, - заговорил он. - Но не прошел и нескольких шагов, как меня окликнул крестьянин и попросил вернуться на дорогу. Он объяснил, что поднимается ветер, и теперь в роще находиться опасно. Я понял, что этому парню не очень хочется возиться с иностранцем, пришибленным кокосовым орехом.
- Ты бываешь слишком самоуверенным и поступаешь безрассудно, - сказала Валя и помешала соломинкой в недрах кокоса.
- Перестань критиковать, ты же знаешь, это не так.
- Это вовсе не критика.
- Тогда ты ошибаешься.
- Нисколько.
Он обнял ее за плечи и прижал к себе.
- Посмотри, как здесь хорошо: зелень вокруг, свежий воздух, а где-то там, за рощей - море. Я бы хотел остаться в этой сельской идиллии на всю жизнь. А тебе не хочется жить в таком месте?
Она ничего не ответила, лишь пожала плечами.
Следующий автобус появился ровно через полчаса. Он замедлил ход, объехал место аварии и остановился. Пассажиры потеснились. Спустя несколько минут набитый людьми автобус уже мчал по шоссе. Оставшийся путь был недолгим.
'Эти столкновения на дорогах случаются ежедневно, ежечасно повсюду, - рассуждал Борис. - Все произошло как-то мгновенно. Но бывает, какая-нибудь авария случается в секунду, другую, а последствия могут длиться целую вечность'.
Потом он вспомнил деревенских ребятишек. 'Они по-своему счастливы, - думал он. - Когда я был мальчишкой, у меня был мяч с автографами баскетболистов районной команды. - Борис отличался высоким ростом, и в школе неплохо играл в баскетбол. - А потом на день рождения родители подарили велосипед'.
Тогда, после обеда, он оставил взрослых с их бесполезными разговорами и занялся новым велосипедом, а потом поехал по улицам, где ощущался запах нагретого асфальта и пыли, которая поднималась в Москве в середине лета. Ехал по проспекту Мира, затем Сущевскому валу на просеки в Сокольниках, где деревья дарили приятную тень. Он потом часто туда ездил кататься на велосипеде с друзьями.
Борис смотрел в окно, не замечая там ничего, погруженный в свои размышления. У деревенских ребятишек мячом служит пустой кокосовый орех. Но они так весело играют, довольствуясь тем, что имеют.
Выйдя из автобуса на центральной площади Мамаллапурама, они направились осматривать пещерные храмы-чайтья с причудливыми орнаментами и серые скалы с рельефами на гладких склонах.
- Как здесь красиво! - восхищалась Валя. - Посмотри, там, дальше, есть вход в пещеру. Или... Да нет же, это всего лишь грот. А вон там, видишь, на камне изображение махараджи из династии Паллав, он сидит в хаудаке на спине слона; направляется на охоту. Интересно, правда? В университете я увлекалась восточной мифологией. Вернусь в школу, обязательно расскажу моим ученикам о том, что я здесь видела. Дорогой, заглянем в этот грот?
- Угу, - согласился он.
Валя взяла Бориса за руку и потянула дальше. Грот был неглубоким, и стены его тоже были украшены рельефами. Внутри горели масляные лампадки перед мурти Ганеши.
- Это храмы седьмого века нашей эры, - продолжала она. - Как хорошо все сохранилось! Легенды, застывшие в камне. Ты только взгляни на этих замечательных слонов! А вон там, видишь? это Рама на колеснице, а с ним его супруга, ее зовут Сита.
Потом они поднялись по высеченным в скале ступеням. Скала у подножия поросла цветущим лантаном и колючими акациями, над которыми кружились большие красивые бабочки. На вершине скалы покоился небольшой храм-ратха с рельефами танцующего Ханумана и колоннами в виде клыкастых чудовищ.
Они долго стояли на открытой площадке. Теплый ветерок веял им в лица, даря ароматы цветов, играл в волосах. Наверное, такого больше не будет.
Борис провел по своей голове рукой и между пальцами остался клок светлых волос. Потом он выдернул еще клок, и потом еще, он выдирал и пускал волосы по ветру. Валя сделала вид, что увлечена пейзажем и не замечает этого, но подумала: 'наверное, все вылезут'.
Зато с площадки открывался вид на окрестности городка. Там, внизу, было озеро с лотосами, их лепестки словно окрашены волшебной зарей. С другой стороны среди зелени виднелись крыши домов и тихие улочки. Вдоль шоссе ютились мастерские, во дворе которых работали подростки под руководством пожилого учителя. Они стучали острыми зубилами по большим каменным глыбам, создавая фигурки слонов, черепах (у которых еще внутри вырезали маленьких слонов и черепах), крокодилов, богов и прочих существ. Стук по камню звонко раздавался по окрестностям. Все эти творения затем попадали в местные сувенирные лавки.
- Ты не проголодалась? - спросил Борис, поглядев на жену.
- Немного, - ответила она.
- Пойдем к центральной площади, там найдем ресторан, - предложил он.
Они стали спускаться с холма, потом направились по узенькой улочке и вскоре вышли к площади, затем повернули направо, прошли мимо рядов сувенирных магазинчиков и там увидели ресторан.
Столики располагались на улице под широкими зонтами. Борис отлучился ненадолго, купить сигарет. Валя заняла столик. Рядом была дорога, по которой проезжали моторикши, двигались группы туристов, плелись горбатые коровы-зебу и торговцы с корзинами бананов, кокосовых орехов или сувенирами-побрякушками.
Потом из подворотни вышла пестрая курица. Квохча и кудахтая, она позвала своих цыплят. За матерью последовали всего два здоровеньких цыпленка - желтых пискливых комочка на тонких ножках. Курица с цыплятами пересекли двор, склевывая что-то съедобное. Затем к мусорной куче, преющей на обочине дороги, подошла белая корова. Она понюхала и стала перебирать носом содержимое помойки. С ней был теленок, такой же горбатый, как мать. Подражая ей, теленок сунул свой нос в помои и там копался, скорее из любопытства, чем из желания есть. Корова поедала отбросы из ресторана, чтобы потом накормить своего теленка молоком. Валя глядела на животных, пока они не скрылись за углом. А в следующую минуту взгляд ее остановился на индианке с ребенком на руках.
Они пришли со стороны площади. На женщине было синее сари с обтрепанным подолом, на руках блестели браслеты, черные волосы заплетены в косу, украшенную белыми цветами индийского жасмина. 'Она молодая, примерно моего возраста', - заметила про себя Валя. Ничего особенного не было в этой индианке, если бы не ребенок. Валя взглянула на него, и сердце сжалось от боли. Он был худой, как мумия, с выпирающими ребрами, и было видно, как ребра двигаются под полупрозрачной синеватой кожей при каждом вдохе ребенка; проступающий позвоночник заканчивался хвостиком; непомерно большая голова клонилась на бок под собственной тяжестью и лежала на материнском плече, тоненькая шея не могла удерживать ее на тщедушном тельце. Большие черные глаза таращились, ничего не выражая. Это было не детское лицо. Маска печали - вот, что это было. Женщина прижимала своего уродца. И он крепко держался ручонками за ее платье. Мать заметила на себе застывший взгляд иностранки и подошла к столику.
- Мэм, прошу вас, подайте для моего несчастного ребенка.
Валя, не задумываясь, полезла в свою сумочку, достала кошелек и насыпала горсть монет в протянутую ладонь индианки.
- Спасибо, мэм, здоровья вам, хорошего здоровья и счастья, - сказала женщина и направилась дальше.
Только она отошла, как на том же месте оказались трое ребятишек. Они протягивали свои ладошки, ожидая подачку. Валя убрала кошелек, мелких денег больше не осталось. Она покачала головой. Дети принялись настойчиво клянчить. Но тут появился Борис.
- Прочь отсюда! - прикрикнул он на мальчишек. Те бросились врассыпную, точно воробьи.
Он сел напротив Вали, закурил и открыл меню. Вскоре подошел официант.
- Пожалуйста, что вам угодно, - сказал он с дежурной улыбкой.
- Ты что-нибудь выбрала? - спросил Борис.
Валя молчала, погруженная в свои мысли.
- Что-то не так? - спросил он.
- Нет, нет, все в порядке, - опомнилась она, - немного устала. Там было так жарко, наверху, - объяснила рассеяно и добавила: - Ты знаешь, здесь только что была женщина с ребенком на руках.
- Ну и что? - он отложил меню и попросил официанта принести два апельсиновых сока и две порции самусса - запеченные в тесте овощи с пряностями.
- Уродливый ребенок, - было продолжила она, но не справилась с собой и опустила глаза.
Он посмотрел на нее мученическим взглядом, затем взял со стола бумажную салфетку, протер лоб и лицо.
- Послушай, мы же договорились, что не будем затевать об этом разговор.
Но она не слушала.
- Как ты думаешь, он выживет? - спросила она.
- Кто? - выдохнул он.
- Этот ребенок.
Борис смутился.
- Дорогая, ты говорила, мы приехали сюда отдохнуть. А теперь сама нагоняешь тоску.
- Извини, но это только в мифах бывает: 'чреда ночи и дня приносит забвение горя'.
Он разозлился, услышав это.
- Зря я согласился на эту поездку. Мы бы прекрасно провели время на пляже. Эта индианка с больным ребенком послана нам в наказание. Я тоже их видел!
- Ты говоришь глупости.
- Нет, не глупости. Не приди она, ты бы не стала думать об этом, разве не так?
- Мы пытаемся убежать от самих себя, а это невозможно, - печально проговорила Валя.
- Несправедливо! - воскликнул он. - Это должно когда-нибудь закончиться. Мы не должны думать об этом каждый день, каждую ночь. Понимаешь?
- Конечно, дорогой.
- Вот видишь, пока ты не заговорила о той индианке с ребенком, все было хорошо. Не нужно этих разговоров. Хватит! - воскликнул он, теряя терпение.
- Хорошо, я больше не буду, - согласилась Валя. - Но завтра мы возвращаемся в Мумбаи. Там будет напоминать все!
Он вздрогнул.
- Я не думал об этом, - признался Борис.
Из ресторана был хорошо виден храм. Борис теперь глядел на его белоснежные рельефы. Потом ему показалось, что каменные боги, высеченные на стенах храма, пришли в движение, и на их прекрасных лицах отразилось выражение глубокой скорби. Внезапно на него нахлынула смертельная усталость, он закрыл лицо руками.
- Знаешь, недавно я видела сон, - проговорила Валя.
Борис открыл глаза, и воззрился на нее пристально.
- Сон?
- Да, я должна сказать теперь. Тогда ночью к моей постели спустился маленький ангел, в руке он держал серебряный рожок. Я сначала удивилась, почему он принес рожок, но потом все поняла. Я услышала его протяжный гудок и проснулась. - Она помолчала, а потом тихо спросила: - Но ведь это неправда, мы всегда будем вместе, нас не разлучат?
- Нет, Валя, прости, мы должны расстаться. Я больше не в силах терпеть, переносить то, что с нами произошло. Я должен идти.
В отчаянии Валя взяла его руку, но его бледные пальцы выскользнули из ее ладоней, словно призрачные.
- Постой! - закричала она, но было уже поздно.
Солнечный свет, наконец, развеял мрак больничной палаты. Валя, просидевшая всю ночь возле Бориса, очнулась ото сна, и едва взглянув на мужа, понимает, что его больше нет.