Тот особенный день ожидался, как десерт. Хмурая ноябрьская погода с колючим ледяным ветром, с брызгами слякоти из-под колес автомобилей и летящими хлопьями снега нагоняет оторопь, когда смотришь из окна светлого помещения почты и думаешь, что вот сейчас, прямо сейчас, нужно в эту промозглость выйти, сжаться в куртке и шагать с набитой сумкой по адресам, бросая письма, извещения, квитанции, газеты, журналы - все это в ящики, и вдобавок отдать клиенту его посылку - маленькую картонную коробку весом с кирпич. И только мысли о скором отпуске утешают и помогают не сдуться. Да, это верно. Так хорошо думать об отпуске! Это вселяет уверенность. Отработать оставшиеся дни и быть свободным - это прекрасно. Пускай другие работают. А отпуск предполагается особенный. Все давно запланировано и обдумано. Это будет поездка в страну давней мечты. Путешествие в Африку. Само название континента согревало его, будто жаром экваториального солнца... И он собрался и вышел на холод, продолжая думать о ней, об Африке. Он предвкушал ее дивность и вместе с тем не позволял себе расслабиться: только бы не простудиться теперь, не захворать с высокой температурой, не свалиться с давлением. А-то погода безумствует. И это совершенно не на руку. Ведь билеты уже взяты, виза вклеена в паспорт (не хотелось быть отшвырнутым на границе), куплены заблаговременно шорты, сандалии, бейсболка; это когда он случайно попал в магазин на распродажу всего летнего и потом, почти два года, берег эти покупки для ожидаемого тура. И уже сделаны необходимые прививки. Он готовился к поездке тщательно. И сейчас, шагая по мрачным, сырым, холодным улицам, то и дело протирая влажным платком мокрое от снежных плевков лицо, он пытался думать о жарких местах, которые намеревался в скором времени посетить. Он отважно решил, что это должна быть не та Африка, куда устремляются полчища туристов: не Египет, не Занзибар, не Кения. О, нет, это будет самая дикая, малоизвестная часть Африки с ее лесами, пигмеями, водопадами. И, что не менее важно, изобилующая орхидеями, которые увлекали его с детства, как символ тропического рая, красоты и таинственности. К ним он и поныне испытывал особое сладостное влечение. И теперь думал о них, когда опускал очередное письмо в почтовый ящик, дышал на замерзшие красные пальцы и торопился дальше, вперед к согревающей цели. Письма, эти конверты с марками, казались ему знаком его страстных намерений. Они прибывают издалека, напоминают об иных странах и возможностях. Они радуют адресатов. А ведь скоро он и сам явится в далекую чужую страну и станет для местных жителей своеобразным посланником. Собой он для жаркого климата был хорош: худощав, среднего роста, с высоким лбом и лысиной, обрамленной серебристыми волосами. Двигался он быстро, привычный к продолжительной ходьбе по улицам, дворам и закоулкам доверенного ему большого участка. Глаза сохранились в исправности, он видел обстановку до мельчайших подробностей, и был наблюдательным, правда, с возрастом стало труднее читать мелкий шрифт адреса на извещениях, особенно в темных подъездах, но это не смущало его, потому что на лоб он натягивал фонарик и по необходимости включал его - так было лучше. Заметив стаю незнакомых голодных псов, он заблаговременно обходил ее стороной, по соседней улице, а то не дай бог кинутся. Это особенно было бы не хорошо теперь, когда заявление на отпуск подписано и куплены дорогие препараты для профилактики малярии. Через несколько дней он, во что бы то ни стало, должен отправиться в аэропорт. А дальше, переоблаченный в легкое, свободное, светлое он ступит на заветную почву, на которой миллионы лет назад родилось человечество. Его ждет земля вечного лета. Колумбическое предчувствие непознанного. И он уже видел свое томительное ожидание в многолюдном зале аэропорта, где он будет, коротая время, топтаться с места на место, присматриваться к людям разных национальностей, прибывших из тех стран, марки которых он с любопытством разглядывал долгие годы работы на почте. Он будет смотреть в большие окна, за которыми взлетают самолеты и будет терпеливо считать минуты до объявления посадки на свой рейс. Ах, почему между континентами нет хотя бы маленького мостика, чтобы не лететь так дорого, а ехать на велосипеде? Эта смешная мысль развлекла его. Стайка синиц в кустах посмеялась вместе с ним. А ванильное томление от ожидания счастья вызывало волнительное сердцебиение. И он снова, как в детстве с иллюстрированными книгами и журналами о дальних странах, грезил тенистыми кущами, пропитанными пряными ароматами, населенными черными аборигенами с копьями и всюду порхающими бабочками, нежная красота которых так привлекает своим поэтическим очарованием. Сейчас же, торопливо переходя от дома к дому сквозь ненастье, навстречу бойкому ветру, опасаясь скользких дорожек, он чувствовал счастье от того, что предстоящая встреча с дорогим тропическим богатством стала теперь возможной после затянувшихся лет ожидания этого зыбкого, хрупкого, мерцающего случая. Наконец он очутится в мире из прочитанных книг. Он знал, что это единственный шанс, данный ему свыше, но и не без его стараний, конечно, - шанс отправиться в путешествие, потому что вряд ли когда-нибудь еще удастся накопить так много денег, вряд ли хватит сил и здоровья на повторное, вряд ли он осмелится ждать еще долгие годы. И он еще крепче схватился за ремешок почтовой сумки, висевшей через плечо, словно это могло уберечь его от падения на скользком тротуаре. Эта поездка так невероятна и бесценна! Сейчас или никогда. Расставшись, наконец, с посылкой в частном доме, где его чуть не порвал в клочья злой домашний кот, пока хозяйка заполняла извещение (как назло долго не могла найти свой паспорт), он поспешил прочь, с облегчением думая, что все-таки легко отделался и от посылки, и от кота, который оставил красные царапины на ноге. И потом уже очень быстро он разделался со всей остальной почтой. В первый раз в своей жизни он вырвется на волю, покинет родной город, отправится в неизведанное. Это новое обстоятельство и пугало и радовало. Весь мир он изучил по конвертам с марками и открыткам, так что знал такие экзотические названия и насмотрелся таких удивительных видов разных мест, куда не забирался даже опытный турист. Именно в такие глубины тянуло его больше всего. Он желал посетить еще и те географические закоулки, откуда никаких открыток и прислать-то не могли - глушь, райская природа, чистый воздух - мир, где ценят совсем иные вещи - вот, куда он стремился. До пятидесяти лет он упрямо думал об Африке. Мысленно бродил по ее лесным тропам, исследовал необыкновенных жуков, пантомимой общался с местным населением, наготу которых прикрывала только набедренная повязка из листьев. В его воображении рисовалась дикая, самобытная, полная тайн, красивая земля. Он с улыбкой вспоминал, как в раннем детстве приучал себя к печному жару, чтобы, когда приедет в Африку, быстрее свыкнуться с ее жарким климатом. И однажды, размечтавшись у печи, он чуть не подпалил свой толстый шерстяной свитер, но бабушка (он тогда гостил у нее в деревне) бросилась к нему на выручку и строго наказала впредь не приближаться к открытому огню. А сколько раз Африка снилась! Снились даже объемные куски из прочитанных книг и просмотренных фильмов. И в сновидениях этих он выступал в главной роли. Ложась спать, он ждал очередного выпуска таких грез. Они нравились ему легкостью постижения тайн. Они готовили его к тому, что он может встретить наяву, когда приедет в Африку. Год за годом он не оставлял своей мечты. Но поездка по разным причинам откладывалась. Семья, росли дети, старела жена. Только он по-прежнему оставался ребенком. Он терпеливо откладывал деньги, учил французский, следил за здоровьем. Он умел копить, это значило не пить спиртного, не курить, занашивать одежду до дыр, ходить всюду пешком. И сохранил молодость духа, здоровье и волю к дальнему путешествию. Ел он только то, что готовила жена, а в кафе не ходил. Она давно смирилась с непреодолимой навязчивой идеей мужа. И привыкла чувствовать себя покинутой. Она всегда знала: рано или поздно он все равно уедет в свою мечту и потому к предстоящей разлуке относилась с печальным смирением. Я давно устала его вразумлять. Пусть катится к своим орхидеям. Хоть на все четыре стороны. Прослезилась она лишь, когда увидела его билеты, визу в паспорте и сертификат о прививке от лихорадки, но сохранила спокойствие, потому что сын и дочь уже выросли и хорошо устроились в жизни, они достаточно зарабатывают и, если мать останется вдовой из-за не вернувшегося от людоедов отца, беспомощной не кинут. Так что скатертью ему дорожка. А он, проработав на почте долго и честно, наконец скопил достаточную сумму в долларах и тогда понял - пора. И тотчас зачем-то возникло сомнение: деньги большие, можно было бы машину купить, хоть завтра. На минуту он тяжело задумался. Машина. Но вдруг опомнился: нет, не прощу себе этого. Тяжело давались ему деньги, копить было трудно, и потому он очень боялся разочарования. Надо быть целеустремленным человеком, - убеждал он своих детей, - тогда все задуманное получится. Теперь он считал себя хозяином своей судьбы, хотя на самом деле это еще не решенный вопрос: может быть, это судьба так распорядилась. Возвращаясь на почту с опустевшей сумкой сквозь мрак непогоды, он был доволен тем, что день проходит удачно, без серьезных происшествий, а кошачьи царапины - пустяк, он смажет их йодом. Впрочем, там далеко, пигмеи знают толк в лекарственных травах. И он, кроме всего прочего, рассчитывал изучить их образ жизни в гармонии с природой, узнать пользу растений, научиться быть счастливым по месту рождения. А потом он так увлекся задачей, что же есть в Африке кроме бананов и кокосовых орехов, что едва не угодил под мотоцикл, когда переходил скользкую дорогу. В последнюю секунду мотоциклист объехал его, слегка толкнув в бок, и он устоял. Вечером после работы он решил уже никуда не ходить. Тем более надо еще раз проверить список вещей в дорогу, чтобы ничего лишнего не таскать и ничего важного не забыть. Да, все-таки придется сходить завтра в аптеку: бактерицидный пластырь наверняка в Африке пригодится.
***
Долгожданный день, наконец, наступил со всей его торжественной, довольно нервной и волнительной атмосферой. Жена зачем-то сунула в чемодан его заштопанные носки. Дорога, как и предполагалось, была долгой и утомительной. Но самолет приземлился благополучно. Полетный страх развеялся. А потом по выходу из салона обдало печным жаром экваториального солнца. Вспомнилась бабушка с его подпаленным свитером в руках. Царство ей небесное. Из аэропорта он переехал на такси в гостиницу. Первые дни он провел в городе. Влажная тепличная жара, свежий ветерок с Атлантики, шум переполненных людьми и машинами улиц - первые его впечатления. В те дни он был в этнографическом музее, где с особым увлечением рассматривал экспонаты из быта пигмеев, собранные в отдаленных регионах страны. Был на заросших руинах рынка работорговцев, где еще уцелели каменные кормушки и поилки для отловленных в лесах людей, и особенно впечатлили его те столбы, к которым приковывали рабов цепями, пока белые покупатели осматривали, выбирали, торговались, и он ужасался жестокости той эпохи. Был в ботаническом саду, чтобы познакомиться с богатством местных растений; и вот они орхидеи - властительницы его дум. Как хороши они в естественной обстановке! Старая мечта раскрывалась перед ним, как добрая сказка, увлекая его все дальше и глубже. Это был не Гумилев в Африке, не Ливингстон в Африке, не Юнкер в Африке, не Стэнли в Африке, не Аттенборо в Африке, не Сенкевич в Африке, это теперь он сам был в Африке! И он заторопился из пыльной городской суеты на свободу, в леса, к реке, где его дожидались радушные дикари. На другой день, наняв в туристической компании проводника, они вдвоем отправились в мир его страстных грез. Гид с классическим прозвищем "Бой" был высоким, крепким, двадцати пяти летним знатоком пигмейских деревень. У него была такая черная кожа, что в темноте казалось, будто футболка и шорты движутся самопроизвольно, а над ними ярко сверкают белки глаз. Головным убором ему служила собственная курчавая шевелюра, такая пышная, что в ней плутал ветер. Рейсовым автобусом они проехали почти всю страну и вышли в зеленом городке, спрятанном среди лесистых холмов, здесь переночевали в гостинице и на другое утро в моторной лодке направились вверх по реке в такую глушь, которая не могла даже присниться. В этом царстве первобытной природы, в этом раю, он рассчитывал провести несколько замечательных дней своего необычного отпуска. Река была спокойной. Лодочник легко управлялся с ее течением. Огромные кучевые облака напоминали взбитые сливки, куличи, зефир развешанные в дикой синеве недосягаемого простора. По пути, в трех сотнях метрах от реки, в лесу был водопад. Бой предложил посетить его, прежде чем они отправятся дальше к пигмеям. И он согласился. Хорошо, сделаем тут остановку. Рыжая, скользкая, ухабистая тропа медленно ползла среди африканских дебрей. Она была значительно истоптана. Лес над ними смыкался плотным шатром. Он выдыхал ароматы цветов, дарил прохладную тень и был наполнен сотнями звуков: пением птиц, звоном насекомых, воплями обезьян и прочими необъяснимыми голосами. Туристы наследили тут основательно. Он доверчиво шагал за Боем. Кроссовки отяжелели от налипшей к подошвам глины. Зато на сердце было легко. Он был воодушевлен окружающей красотой и ожиданием новых ярких впечатлений. Любил я этот девственный мир давно, размышлял он попутно, этот мир представлялся мне раем. И теперь все складывается удачно. Да, это она, удача, сопутствует ему. И хорошо было бы, чтобы она не покидала до конца путешествия. Увидав большую красочную бабочку, он проводил ее бесстрастным взглядом и подумал: вот бы сюда в детстве. Путешествовать вообще лучше начинать с детских лет, когда мир кажется таким необъятным и полным чудес, таким, что и жизни не хватит, чтобы его весь познать. А теперь он многое воспринимает с уже остывшим любопытством. Жара слишком утомляет, тропа ужасно скользкая, и больше не интересно рассматривать каждый необычный цветок, птицу, пальму. Он отважно следовал за молодым гидом, тяжело дыша, спотыкаясь и чертыхаясь, а между этим тихо возмущался тем, как ошибались авторы в прошлом, когда сочиняли про джунгли небылицы о змеях, людоедах и паразитах. Хоть бы одну гадюку встретить. Ничто не угрожало в лесу. Адреналиновые приключения отменялись. Напротив, все было изысканно приятно, как в саду Эдема. А впереди ждет красивый водопад. И он уже давно слышит шум падающей воды. За очередным поворотом шум сделался оглушительным. Почти уже пришли. И он увидел его: широкая искрящаяся стена воды свешивалась с каменного карниза, обросшего по берегам кустами и лопухами, а внизу она разбивалась на миллионы брызг, в которых мерцала чудесная радуга. И она была совсем близко. Только протяни руку, и радуга коснется ладони своим разноцветным переливом. Под водопадом образовалось большое озеро, из которого вытекал бойкий ручей, он устремлялся вдоль тропы, резво подпрыгивая на камнях, и потом сворачивал куда-то в лесную чащу. Никого не было здесь. И они с Боем, раздевшись догола, вошли в прохладную воду. Хотелось выкупаться, смыть с тела жар, пот и усталость пройденного маршрута. Плескаясь и отфыркиваясь, он чувствовал себя лет на тридцать моложе. А потом, лежа на спине и покачиваясь на колеблющейся воде, он щурился и улыбался сверкающему между ресниц солнцу. И вновь он с упоением испытывал удивительную благость своего счастья оказаться посреди Африки. Он купался теперь в собственной мечте. Судьба была благосклонна. А может все-таки это его собственное упорство ломает предначертанное свыше и движет его совсем не по тому, заранее определенному, курсу? Этого знать не дано. А впереди ждала деревня пигмеев. Туристические группы время от времени посещали эти края. Местные жители давно привыкли к людям из другого, неизвестного им, мира, где говорят на непонятных языках, носят странные одежды и выглядят не по-человечески - особенно те что, словно мертвая рыба, бледные. Когда он с Боем и лодочником причалили к берегу, поднялись по крутому склону, то вскоре из кущи послышались напевные голоса людей. А едва подошли к деревне, как мигом оказались в окружении множества маленьких детей в перепачканных и дырявых одеждах, они, эти дети, что-то просительно щебетали и протягивали руки. Впрочем, для них был приготовлен мешок с конфетами, печением и вафлями. Получив угощение, дети не отступали, прятали в карман и снова подставляли ладошки, чем вызвали путаницу. Самым старшим и хитрым досталось больше положенного. Мешок быстро опустел. Теперь следовало прийти на поклон к вождю. Визит был согласован заранее по телефону, поэтому в деревне гостей ждали, и ждали с нетерпением. Каждый приезд туристов вырывал лесных жителей из обыденности и превращал этот день в большой праздник. Вождь племени знал по-французски, чтобы общаться с представителями власти, когда это необходимо. Он был маленького, даже по местным понятиям, роста, очень крепкого сложения, среднего возраста, с курчавой порослью на груди, голове и подбородке. Он единственный был в национальной одежде - в одной набедренной повязке из растительных волокон, больше похожей на юбку. На шее висело ожерелье из речных ракушек. Гостей он встретил, сидя на троне, плетенном из веток и палок и украшенном вьюнками, он был установлен посреди расчищенной площадки в тени хлебного дерева. Перед троном в шаге от него лежало короткое бревно, через которое никому не позволяется переступать, кроме помощника. Позади трона стояла длинная скамья, вырубленная из ствола дерева - это для приближенных. Вокруг росчисти, среди деревьев виднелись маленькие хижины, построенные из палок и глины, и плотно крытые высохшими листьями. Когда чужестранцы показались на виду, вождь поднялся с трона и сделал несколько шагов им навстречу. После приветствий за руку, и приятных слов, вождь вернулся на свое насиженное место. Теперь полагалось вручить подарки. Как-то раз в деревню привезли телефоны с оплаченным интернетом. А сейчас было много шоколада, а также футболки, штаны, свертки яркой ткани, ножницы, иголки, нитки, мачете. Все это Бой доставал из больших пакетов и отдавал вождю, а тот с благодарностью принимал и передавал помощникам. К этому времени почти вся деревня собралась вокруг площадки улыбающейся, говорливой, веселой толпой. Мужчины были в спортивных штанах и футболках - все очень заношенное, не знавшее стирки, женщины - в разноцветных юбках и блузках, дети постарше - в шортах, а малыши - и так сойдет. Вся эта ветхая одежда висела на смуглых телах жителей совершенно ненужным тряпьем. В такой одежде они выглядели неряшливо и не походили на детей леса. Это обстоятельство смутило путешественника, ожидавшего встречи с первобытной культурой, которая много полезных знаний сохранила для цивилизации. И все-таки обстановка была торжественная. Вождь племени с достоинством исполнял свои обязанности по приему гостя. И русский пришелец тоже чувствовал себя воодушевленным. Сейчас, в эти счастливые минуты, он вновь представлял себя неутомимым почтальоном. Нужным для всех человеком. Он словно бы привез посылки в далекую африканскую деревню и теперь, раздавая их, радует местное население. И жители, эти пигмеи, выказывали свой восторг так искренне, что и сам он, глядя на их сияющие физиономии, чувствовал себя невероятно счастливым. После этой приятной церемонии, получив разрешение вождя на фотосъемку, нужно было устроиться здесь гостить, привести себя в порядок и отдохнуть с дороги. Но прежде этого вождь обязан был показать приезжим свою деревню. Он поднялся с трона и, шелестя юбкой, засеменил по дорожке, уводя дорогих посетителей, свою пеструю свиту и любопытных детей в направлении гостевой хижины. А остальные жители разошлись готовиться к праздничному вечеру. В домике для визитеров путешественники оставили свои вещи. Затем осмотрели маленькую деревню, перездоровались со всеми стариками, изучили растущие повсюду лекарственные травы, попробовали нападавшие с деревьев плоды манго, а на берегу реки изучили особенности лова креветок с помощью небольших плетеных ловушек. После этого вождь попрощался до вечера. Теперь пришло свободное время для отдыха. Вечером, с наступлением темноты, на тронной площадке были ужин у большого костра, затем танцы и пение под ритмичный бой барабанов. Ели вареный рис, рыбу, печеную лесную дичь, фрукты. Танцевали гуськом по условному кругу. Это было особенно весело, когда выпили немного виски, принесенного помощником из тайных запасов вождя. Спиртного хватило всем. Не ожидая такого угощения, гость сделал всего лишь глоток. После чего осмелел и вплелся в цепочку танцующих. Этакий высокий белый и худой шест. Выглядел он смешным. Старики и дети, глядя на него со стороны, покатывались со смеху. Вождь, сидя на троне, несколько раз порывался примкнуть к танцующим, но его желание пресекал первый помощник. После танцев все женщины и дети, сидевшие на земле, принялись исполнять незамысловатые повторяющиеся куплеты, сопровождая их хлопками в ладоши. Несколько мужчин танцевали посреди площадки что-то дикое: притоптывали, выгибались телом, покачивали руками. В какой-то момент маленький пузатый мальчик поставил перед гостем глиняный кувшин для пожертвований. И он бросил в него несколько франков, оказавшихся в кармане шортов, этого было вполне достаточно. Этакая червоточина портила все впечатление от путешествия. Еще по дороге к пигмеям, он заметил, как быстро, до тревожного озноба быстро, словно ветром выдувает из его бумажника франки. Нужно было всюду их давать. Но счастье погружения в картины из снов усыпляло его бдительность, и он не скупился на эту сдобную явь. Он много платил Бою. Совал в руку каждому полицейскому на посту, чтобы те дали разрешение следовать дальше к намеченной цели, а такие посты были на маршруте у въезда и выезда проезжаемых городов и сел, и те полицейские чувствовали свою важность, проверяли документы пассажиров, получали деньги и не вручали квитанций. Он не предвидел таких трат у каждого столба. Неожиданно дорого обошлись подарки для пигмеев. И тогда он почувствовал себя невольным "donneur" . Еще вчера мысль, что денег не хватит, напугала его до мурашек, словно бы в лицо дунуло холодным арктическим ветром. И сегодня после знакомства с деревней, улучив тихую возможность в хижине, он, оглядевшись по сторонам, достал из глубин рюкзака всю сумму денег, отсчитал и отложил неприкосновенный запас на обратный путь. Так стало спокойнее. Каждый день жизни в этом селении был наполнен интересными событиями. И это очень радовало. Он ходил с мужчинами в лес поохотиться с копьем и луком. Женщины учили его жарить в масле бамбуковых червей. Знахарь показывал, как готовить лечебные отвары из трав и для чего их потом применять. А дети уговаривали его поиграть с ними в мяч. И он, не жалея суставов, играл. Все это тоже вдохновляло его. Он делал записи в блокноте, фотографировал и страстно желал до всего добраться. Но уже на все не хватало денег. И в один из тех дней он с негодованием вынужден был отказаться от похода с пигмеями на вершину соседней горы, чтобы умилостивить духов подношениями и проводить спать солнце. Бой описывал это событие как самое яркое и красочное. Но, увы. Теперь необходимо экономить. Выпало слишком много трат, и мысль остаться без денег мигом охлаждала все благие порывы, словно прикосновение куска льда к разгоряченному телу. А местные жители давно уже не были такими дикими, как он читал в детстве, они тоже хотели приобщиться к тем благам, что дает заманчивая, богатая, обаятельная цивилизация. На деньги они, спустившись по реке на лодках, могли приобрести в городе все что угодно. И это знание было не менее полезно, чем умение плести корзины, изготавливать одежду, ритуальные украшения и прочие предметы для скромного быта в лесу. На третий день жизни среди пигмеев, по возвращении из похода с охотниками, он вдруг стал свидетелем странного разговора молодой пары. Бой перевел для него следующее: "Я добыл, а ты приготовь", - сказал мужчина и бросил перед встречающей его женой тушку не разобрать, какого лесного зверя. Женщина посмотрела на добычу, взяла ее за лапу, перевернула с бока на бок и печально удрученным тоном промолвила: "Я не знаю, что с этим делать". - "В интернете поищи", - ответил на это муж. А на следующий день в деревню прибыли несколько моторных лодок полных шумными, праздными, богатыми туристами из Европы. И сразу сделалось неуютно, суетливо, пыльно. Бой посмотрел на своего озадаченного клиента и пожал плечами. А тот изобразил на лице маску сожаления. Теперь он почувствовал себя забытым и ненужным. И часто ловил на себе холод насмешливых и заносчивых взглядов нагрянувших иностранцев. Картина сна, эта зыбкая атмосфера первобытности окончательно разрушилась, развеялась, пропала. Сделалось через чур тесно. Долго же я собирался в Африку, думал он, печально взирая на толпу гуляющих туристов с порога своей хижины. Так долго, что все те увлекательные книги, все те красивые фильмы о жизни первобытных племен безнадежно устарели. И это его открытие было удручающим. Дикари уже не те. Он увидел здесь, как портит душу завидный пример чьей-то богатой жизни. Обманчивые представления о Европе как о мире чудес. Как уродливы попытки приобщиться к европейскому благополучию. И как потом угнетает неизбежное разочарование. Все это бессмысленно, когда облик, как ни старайся, не соответствует содержанию. Это до какого же трепета хочется попробовать напялить, натянуть, втиснуться в шкуру сладкой жизни, приобщиться к ней даже ценой комичного подражательства. Что ни говори, но совсем не хороша эта пародия. Он сник с некоторым чувством досады. Познавать мир надо бы в молодости. И все-таки сбывшаяся мечта об Африке утешала его. Но уже вчера ему приснились роскошные сугробы, почтовые ящики на заборе, душевное пение метели. А потом представилось, как на вокзале сквозь толпу спешит его встретить жена, и от этого видения он растрогался до мурашек. Ему захотелось домой. В то время как пигмеи были заняты гостями, он приказал Бою немедленно собираться, а лодочнику - заводить мотор. Вскоре они незаметно исчезли из деревни, пока ее жители получали подарки, показывали лекарственные растения, танцевали и пели для восторженной заморской публики, а дети с умоляющими глазами ставили перед ней кувшин для донатов .