Дорога извивалась среди березовых сопок. По ней неторопливо, словно опасаясь за каждым поворотом встречных машин, катил небольшой глазастый автобус. В салоне возле окна сидел Борис - студент третьего курса. Он ехал домой в Усть-Большерецк на каникулы. Два года прошло с тех пор, как Борис приезжал к отцу последний раз, когда тот был ранен в какой-то ссоре. Борису тогда пришлось бросить занятия на две недели и мчать домой сломя голову. Все обошлось: отец вскоре поправился, но промысла своего, несмотря на протест сына, так и не бросил.
После утреннего дождя лес во всех окнах поблескивал в солнечных лучах, будто приветливо подмигивал возвращающемуся другу. Корявые березы, темные пятна стелящегося кедрача, красные огоньки плодов рябины притягивали взгляд Бориса. Облака непослушным стадом разбрелись по небу. Солнце, выпустив свои жаркие лучи, пекло Борису лицо, заливало глаза, и он щурился. Занавесок на окнах не было, но ему это не мешало. Он забылся в мыслях о возвращении. Последние месяцы родные улицы, дом, лес все чаще грезились ему и звали во сне приехать. Там, в поселке, ждали школьные друзья. Когда-то они вместе исследовали таинственные закоулки этих полудиких мест, ходили по грибы, ловили в реке рыбу. Отец тоже, наверное, заждался. Как он теперь живет один? Мать, сельская учительница химии, много лет назад погибла на реке от медведя.
И вот он приехал. Во дворе навстречу Борису кинулся Узон. Наконец и его желание сбылось. Узон был из породы лаек, темно-серый, с пушистым хвостом и белой мордой. Пес, радостно повизгивая и тявкая, заплясал вокруг Бориса, потом лизал его руки, лицо, утоляя свое старое сердце безграничной преданностью любимому человеку. Борис обнял его, отпустил и стал гладить. Узон распластался перед ним на земле брюхом кверху и, продолжая поскуливать, взметал хвостом пыль. Жаловался. В прежние дни они с Борисом во всех походах были вместе, а теперь без него скучно.
Дверь была заперта. Замок почему-то оказался новый. И Борис в сопровождении Узона пошел искать отца на огороде. Палисадник вокруг дома зарос. В окна упирались разросшиеся ветви малины. Вдоль забора густой стеной стояла смородина. На грядках вытянулся укроп, его зонтики были уже с семенами. Отец действительно копался на участке, где росла капуста, и сына не видел. Борис окликнул его и торопливо двинулся через ровные грядки с маленькими бледно-зелеными кочанами - хотелось, наконец, обнять отца. Тот был высокий, крепко сложенный, с грубоватым загорелым лицом, коротко, "под ежика", стриженый. Сейчас на нем была синяя майка и давно заношенные джинсы. Он выпрямился, обернулся и, опираясь на лопату, стал смотреть на шагающего к нему сына, замечая про себя, какой Боря стал длинный и худой. Они поздоровались за руку. Затем Борис вдруг спохватился, взялся за лямки рюкзака, снял его с плеч, вынул из его нутра бумажный сверток и вручил отцу. Тот развернул сверток, и в его руках оказался охотничий нож с резной деревянной ручкой в виде дельфина.
- Нравится? - спросил Борис.
- Неплохо, - проговорил он, удовлетворенно взглянул на сына и, добавив: - Ты проходи пока в дом, я сейчас приду, - достал из кармана связку ключей.
В доме было прибрано. Отец порядок любил. А вот ремонта давно не делалось. Потолок в кухне, особенно над печью, был грязно-серый, как пасмурное небо. Коричневый пол местами истерт до голой доски. Но Борису было приятно, что обстановка в комнатах осталась прежней. Та же мебель, тот же запах сырости и вяленой рыбы, и пол поскрипывал старыми мелодиями. Солнце стояло в окнах, на полу горели прямоугольники отраженного света, исчерченные ветками кустов из палисадника. Борис махом скинул рюкзак на койку, достал из него чистое белье, полотенце и пошел в ванную.
С отцом они встретились немного погодя на кухне.
- Что у нас на обед? - спросил Борис, выходя из ванной и застегивая на себе рубашку.
- Рыба, - коротко бросил отец.
- И все?
- Если хочешь, там, в кладовке, должна быть еще перловка.
- Ну разве это еда? - ухмыльнулся Борис и, пригладив челку ладонью, отправился к холодильнику.
Открыв его, он оглядел пустые полки, заглянул в морозильную камеру, достал оттуда замусоленный кусок сливочного масла с прилипшим к нему длинным рыжим волосом и сказал:
- Ну ладно, я сейчас в магазин сбегаю, - бросил масло назад в морозилку и закрыл холодильник.
- Бутылку принеси, - живо отозвался отец, - я денег дам.
- Может, без нее? Тут их целая рота. Выстроились как на параде.
- Так то ж пустые.
- Обойдемся.
- Неси, говорю.
Отец направился в прихожую, залез в карман своей поношенной куртки и вынул из него бумажник.
Борис тем временем заглянул в хлебницу, нашел там забытый сухарик и, сунув его в рот, пошел собираться.
В прихожей отец протянул ему деньги, но он отмахнулся.
- Не надо, деньги у меня есть. Я ведь работаю. - Присел на корточки, чтобы зашнуровать ботинки. - От охраны складов пришлось отказаться еще в мае. Там график неудобный. А потом сессия, практика, и вот каникулы. Вернусь, месяц-другой поработаю дворником, а в сезон устроюсь на котельную. Там, говорят, хорошо платят.
Отец положил деньги обратно в бумажник, спрятал его в карман и со вздохом проговорил:
- У меня тоже пока не сезон.
Борис направился к двери, мимоходом поглядел на себя в зеркало и ушел.
Оставшись один, отец отправился в кухню, сел за стол, закурил и стал ждать. Пока был не сезон, он ходил по заявкам односельчан и ремонтировал бытовые приборы. Однажды довелось посмотреть электрический чайник у одинокой майорши. Овдовела она год назад, и с тех пор в ее доме, за что ни возьмись, все стало ломаться. Вернув к жизни чайник, отец начал чуть ли не каждый день захаживать к майорше по любому поводу. Благо у нее оказалось много приборов, их все нужно было проверить и взять на контроль, чтобы не ломались. В ответ майорша тоже стала приходить в дом к отзывчивому мастеру на все руки. Так у них возник негласный, но прочный союз. В день приезда Бориса майорша в доме не появилась. Получив телеграмму о приезде сына, отец попросил ее немного обождать.
Вернувшись из магазина, Борис взялся готовить обед. Начистил картошки, поставил ее вариться на электрическую плиту. Затем открыл банку говяжьей тушенки, нарезал помидоры с огурцами и замешал их в салат со сметаной. Поставил на стол бутылку водки для отца, а для себя минеральной воды. При виде бутылки отец оживился и пошел к шкафчику за стаканами. К чаю Борис купил плитку шоколада, батон, сливочное масло и сыр.
Когда все было готово, он разложил аппетитно дымящуюся картошку с тушенкой по тарелкам, посыпал зеленым луком, укропом и нарезал хлеб. Отец откупорил бутылку, разлил водку по стаканам, сел напротив сына:
- Давай выпьем за твой приезд.
- Я вообще-то не пью, - сознался Борис, неохотно поднимая свой стакан.
- Ну, за твой приезд разок можно, - рассудил отец. - Ты ведь теперь редко у меня бываешь.
Борис кивнул, и они с неловким молчанием чокнулись. Затем отец махом опрокинул в рот стакан и принялся за картошку. Борис, отпив глоток, поморщился, торопливо закусил помидором и отставил стакан в сторону.
- Чего там, в ваших университетах, это дело не одобряется? - щуря правый глаз, кивнул отец на бутылку.
- Да нет, это я сам такой непьющий, - ответил Борис, - а то денег не сэкономить.
Картошка удалась, так что потребовалась добавка. Борис положил отцу и выскреб остатки себе.
- Может, еще? - наливая себе водки, спросил отец.
- У меня тут есть, - ответил Борис.
- Ох-ох-ох, - вздохнул отец, ставя бутылку посреди стола, и с горечью добавил: - Ничего хорошего твоя учеба не даст. Ненужная выйдет специальность. Я-то надеялся, ты выберешь занятие подостойней. Будешь в море ходить. Как твои приятели. А ты ерундой занялся.
- Не говори так, - с обидой в голосе произнес Борис. - Это я уже слышал.
- Слушай, слушай, пока не поздно, может, еще передумаешь, а? - Тут он вопросительно поглядел на сына и вновь стал разливать водку по стаканам. - Скоро путина, без денег не останешься. Нормальным человеком заживешь. Уважать все будут. Семьей обзаведешься. Все у тебя будет. Что плохого-то?
- Не вижу я себя в этом вашем деле. - Борис хотел еще что-то сказать, но нужные слова никак не приходили на ум. - Пап, ведь ты всегда меня упрекаешь, - наконец проговорил он. - А я вот упрямый.
- Да уж, это есть, - качнул головой отец. - Ты хотя бы сходи, посмотри на приятелей своих. Все, как из армии вернулись, на промысел подались. Люди как люди.
- Не ожидал от них такого, - с негодованием отозвался Борис. - А ведь мы когда-то вместе по лесам ходили, муравейники изучали, выпавших из гнезд птенцов выкармливали, даже в школьной стенгазете против браконьеров статьи писали.
- Так вот, повырастали они да за ум взялись, - заметил на это отец. - Жить ведь как-то надо. А ты бестолковый. Позор на мою душу. С людьми не хочется о тебе говорить. Неловко.
- Ты всегда мной недоволен, - сказал Борис. - Помнишь, я таскал в дом саламандр? Они, между прочим, древнейшие существа и заблаговременно предсказывают подземные толчки. Если бы за саламандрами установили наблюдения, то людей можно было бы заранее вывозить из опасного района. Разве плохо?
Отец пожал плечами.
- А в походы с друзьями ходили - плохо? - продолжал Борис. - В университет поступил - тоже плохо?.. А помнишь, я твою рыбу из сетей выпустил?
- Дураком ты был, таким и остался, - в упор посмотрев на сына, хмуро произнес отец.
- Какой же я дурак, когда в университет без всякой помощи поступил! - возмутился Борис. - Экзамены вовремя сдаю, учусь без троек. Разве это плохо?
- Мне было бы хорошо, если б ты настоящим делом занялся, - повторил отец.
И вновь между ними повисла напряженная пауза. Борис поднялся из-за стола, подошел к раковине, набрал воды в чайник и поставил его на плиту кипятиться. А когда вернулся на место, снова заговорил:
- Пап, а знаешь, почему я в тот раз твою рыбу выпустил?
- Мальчишкой был несмышленым.
- Нет. Потому что она с икрой была. Как вообразил себе, сколько мальков зря погибнет, сколько ценных рыб может на свет не родиться, и пожалел их. Вот почему выпустил.
- Я же говорю, дурак, - снова хмыкнул отец.
- Ты не понимаешь, ведь я еще тогда подсчитал, сколько рыб вот так погибает, и как мало ее через десять лет здесь останется, - с возрастающим волнением продолжал Борис. - Послушай, придет время, и тебе ловить здесь будет нечего, если не прекратится такой бесконтрольный промысел.
- На мою долю хватит, - махнул вилкой отец. - А оттого, что не буду ловить рыбу, ее больше не станет. Никто здесь к твоим, Боря, доводам не прислушается. Никогда.
- Вот я и говорю, через десять лет в этих местах и делать будет нечего. Рыбы-то не останется, всю переловите. Придется тебе тогда опять электриком устраиваться.
- Этому вас в университете учат?
- И не только. Еще мы рассчитываем, сколько рыбы можно из водоемов изымать без ущерба для всей популяции. Чтобы она всегда была, и через пять, десять и двадцать пять лет.
- Чего будет через двадцать пять лет, меня не волнует. Может, землетрясение, может, всех нас волною накроет, а может, вулкан взорвется. Сейчас жить надо. Вот моя идея.
- Да кто же так рассуждает? Тебе, значит, сейчас хорошо, а что детям и внукам останется - неважно, так?
- Ты сначала заведи детей и внуков, а после поговорим, когда поймешь, что на ученую зарплату семью не прокормить.
- Вот выучусь, работать стану, семья появится, тогда...
- Вот что, сын, - перебил его отец, - тревожно мне за тебя. Добром твое слепое упрямство не кончится. Так и знай.
- Ничего, я-то справлюсь.
- Это все мать, царство ей небесное. Она тебя таким воспитала. И сама сгинула.
- Мама ни при чем.
- Меня не слушала.
- Я сам наукой увлекся.
- Говорил ей, ничего хорошего в этих походах нет.
- Зато она научила меня различать лекарственные растения.
- Теперь, вижу, поздно вразумлять.
- Это ведь от мамы я впервые узнал, как в природе все крепко взаимосвязано.
- Убеждал, не балуй мальчишку. Потом в жизни трудно будет. Скажи мне спасибо...
- Спасибо.
- Ты ведь на этой рыбе вырос, - сурово посмотрел на Бориса отец. - Откуда бы еще у нас взялись деньги на все это? На дом, телевизор, мебель, машину? Ты уже взрослый человек. Ты задумывался об этом хотя бы раз?
- Я тогда не понимал, что рыба твоя - браконьерская, - Борис хитро прищурился. - А ты ведь первоклассный мастер. Мог бы в солидной конторе работать, электроприборы ремонтировать. Или на заводе японские телевизоры собирать.
- Помолчи, - угрюмо проговорил отец. - Тоже мне, телевизоры. Там зарплату не дают месяцами.
- Рыбачить можно и по-спортивному, с лицензией.
Тут вскипела вода для чая. Борис спохватился, выключил плиту, затем подошел к настенному шкафчику и, взяв с полки кружки, бодро произнес:
- Я вот выучусь, в рыбной инспекции стану работать, буду следить, чтобы лососей в наших реках не переводилось.
- Страшно мне за тебя, Боря, страшно, - тяжело вздохнул отец. - Пойми раз и навсегда, наш народ просто так ничего не уступит. И закон тебе в этом не подмога.
- Это потому, что подход к людям неверный, - продолжал свое Борис, разливая по кружкам чай. - С человеком говорить надо, а не тыкать в лицо законом. Учить людей надо, и они поймут, как на самом деле поступать выгодно.
- Тщетно государство вкладывает деньги в ваше образование, - покачал головой отец. - Сколько инспекторов тут перебывало, мало, что ли? В земле теперь лежат. В прошлом году троих не стало. В этом году пока только одного в иной мир отправили. И убийства те раскрывать не будут.
- Ведь честный лов никто не запрещает, - возразил Борис, ставя перед отцом его кружку. - И никакого риска.
- Да ты не слышишь, что я говорю! Убивают за твой закон, вот так!
- Я это знаю, - невозмутимо проговорил Борис. - И меня этим не испугаешь.
- Нет, не понимаешь ты, к чему я это говорю, - многозначительно посмотрел на него отец.
- Понимаю. Браконьерствовать я бы тебе, конечно, не позволил. Но и без рыбы не оставлю. Ведь ее можно по правилам добывать. На жизнь хватит.
- Значит, однажды и против отца родного пойдешь?
- Я этого не говорил, - улыбнулся Борис.
- Ладно, посмотрим, - сказал отец, поднимаясь из-за стола. - Всему свое время, - и отправился в свою комнату, размышляя при этом: - "Нет у нас ничего общего, и не будет. Как чужой он мне. Зря тратил на него время".
Оставшись один, Борис допил чай, наскоро убрал со стола и пошел разбирать привезенные вещи.
Вот четыре большие пачки фотографий: кое-что из студенческой жизни, практика на заводе по воспроизводству ценных видов рыб и пейзажи Приморья. Хотел отцу рассказать, как правильно инкубировать икру, поднимать личинок и малька, приучать молодь к жизни в естественной среде, чтобы потом они, взрослые, в родные реки возвращались на нерест. Да отец без особого внимания перелистал фотографии, как игровые карты, махнул рукой и завалился на диван подремать.
"Ребятам покажу, им-то будет интересно", - подумал Борис и пошел собираться.
Друзей он нашел там, где и ожидал. Из родительских домов те еще никуда не переехали. Но если бы и переселились куда-нибудь, все равно бы разыскал. А друзья и не рассчитывали уже свидеться вновь. Один, оказалось, женился. Второй тоже собирался. Остаток дня друзья провели в кафе. Борис показывал фотографии, рассказывал о себе, и при этом почему-то не решался говорить о своей будущей специальности. Хотя тому, что Борис станет учиться на биолога, приятели не удивлялись: это дело им казалось естественным для него, и было решено еще в детстве. О своем промысле друзья старались не упоминать. При расставании Борис обещал, что будет думать, как сделать так, чтобы люди были сыты, и рыба не переводилась в реках. Друзья только посмеялись над ним.
Солнце уже скрылось за сопками. И небо там все еще удерживало в себе дневной свет, но с востока неумолимо надвигалась фиолетовая тень. Улицы медленно погружались в синие сумерки. С разных сторон доносилась бойкая перекличка петухов. Борис шел домой в печальной задумчивости, словно разочарованный в своих лучших ожиданиях. Чувствовал он, что не осталось тут никакой надежды. Она осталась где-то в прошлом вместе с детскими мечтами. Куда же все подевалось? Отчего это произошло? Теперешняя жизнь деревни казалась ему чужой. Будто всеми овладела злая обыденность.
Подходя к дому, он вдруг услышал визг и жалобные причитания старого Узона. Что-то случилось?! Борис ускорил шаг.
Во дворе отец, удерживая пса на короткой цепи, бил его палкой. Несчастный Узон скакал перед ним, тараща испуганные глаза, и горестно подвывал. Оправившись от потрясения, Борис кинулся к отцу и схватил его руку, занесенную для очередного удара. Отец оглянулся, посмотрел в глаза сына и, стиснув зубы, попытался освободить руку, но не сумел ею двинуть - слишком крепко удерживал ее Борис. С минуту, шумно сопя, оба дико смотрели в упор друг на друга. Глаза их горели злобой. У отца в напряжении резче выступили скулы, от тяжелого дыхания заходили ноздри, от гнева потемнело лицо. Борис холодно взирал на него и стискивал его запястье железной хваткой так, что даже жилы на руке проступили. Сейчас он впервые в жизни осознал силу своего превосходства перед этим человеком. Ничего подобного между ними еще не бывало.
- Брось палку, - потребовал он.
Отец сверкнул на Бориса презрительным взглядом, разжал пальцы и выпустил из руки палку. Она стукнулась о землю перед носом Узона - пес все это время льнул к ногам Бориса и скулил от боли и страха. Отпрянув от палки, Узон забился в истерике и захрипел: цепь душила его, затягиваясь вокруг шеи.
- Ты за что его бьешь? - проговорил Борис, отпуская руку отца.
Чувствуя слабость, тот выпустил цепь, и она с тяжелым звоном свалилась на землю. Гремя цепью, Узон полез в свою будку и высунул голову наружу, с замирающим сердцем ожидая, что будет дальше.
- За что? - повторил Борис.
Но и теперь отец не ответил. Молча повернулся и побрел в дом.
Борис подошел к будке. Узон, виновато виляя хвостом, выбрался наружу и лизнул его руку. Борис сел перед ним и стал отвязывать цепь, успокаивая друга добрыми словами. Когда цепь была отброшена в сторону, Узон лег перед молодым хозяином, позволяя ему осмотреть, нет ли где травмы. Но ничего серьезного Борис на нем не обнаружил, погладил пса по голове и проговорил, едва не заикаясь от волнения:
- Два старика поладить не можете. А то заберу тебя с собой. Будем вместе на котельной работать. Я буду за температурой следить, а ты - по ночам охранять.
Затем Борис направился к дому.
Отец понуро сидел на табурете в кухне, положив локти на подоконник, и смотрел в темное окно.
Заметив, что отец еще не ужинал, Борис принялся готовить макароны с тушенкой.
- Узона я с собой возьму, - заявил он, включил плиту и стал набирать в кастрюлю воду. - Будет в котельной жить. Там в прошлом году собака сдохла, а новой еще не обзавелись.
- Оставь, - пробормотал отец, вынимая из пачки сигарету.
- Тогда скажи, за что его бил?
- По заслугам, - холодно проговорил отец и закурил.
- Что же он натворил?
- Он - вор.
- Что?!
- Вор, говорю.
- Что-то не верится.
- Я забил петуха нам на ужин, общипал, пошел за водой, вернулся, а петуха уже и нет. Пошел искать. Гляжу, Узон за сараем копается. И петух у него. Прятал, сукин сын.
- Все воруют. Друг у друга тащат. Потому что голодные. Ты когда его в последний раз кормил? - сердито уставился на отца Борис. - Забыл, наверное? Узон раньше никогда не воровал. Ты ведь его не кормишь, вот он и стащил петуха.
- Один раз не проучишь - в привычку войдет, - буркнул отец.
- Будешь кормить, никакая привычка не появится. А бить необязательно. Узон умный, он слова понимает.
- Разве мало слов я наговорил, чтобы человека выучить? - Отец отвернулся от окна и уставился в пустой стол. - Все без толку. А тут - собака.
- Это ты меня выучил? - вспыхнул Борис.
- Учил и не выучил, - вздохнул отец.
Когда макароны сварились, Борис переложил их в сковороду с разогретой тушенкой и стал перемешивать ложкой. Когда ужин был готов, он начал накрывать на стол. Разложив макароны по тарелкам, наполнил доверху миску для Узона и поставил ее на подоконник, чтобы макароны остыли. Отец тем временем достал недопитую с обеда бутылку и стаканы:
- Выпьем.
- Нет, я пить не буду, - отказался Борис. - На сегодня довольно. И вообще, знаешь что, я не стану здесь задерживаться, завтра утренним автобусом уеду. Но еще вернусь. Вернусь, когда специальность получу.
- Дело твое, - равнодушным голосом отозвался отец.
- И порядок я здесь наведу, - твердо проговорил Борис, взял миску для Узона и вышел во двор.
С тех пор минуло три года. На реку Быстрая из Петропавловска была направлена научная экспедиция. Сотрудники института исследовали численность лососевых, чтобы составить рекомендации по охране ценных нерестилищ. База ученых располагалась в Усть-Большерецке.
Осень в тот год торопилась и нагрянула неожиданно. Задул холодный ветер, небо нахмурилось, полили дожди. В три дня пожелтели березы, ольха и осины. По утрам плыл туман и держался до полудня, а то и дольше.
В это время шел промысел. Инспекция рыбоохраны едва справлялась, контролируя ситуацию на водоемах. А однажды произошла еще и стычка членов экспедиции с браконьерами. Один сотрудник был ранен, другой убит. Обстановка стала еще более напряженной, но исследовательскую работу прекращать было нельзя. Через некоторое время в экспедицию на замену погибшего коллеги приехал молодой специалист-ихтиолог. Его звали Андрей. Целый день его бригада проводила на водоемах, а по вечерам все собирались на базе. И вот наступил последний день их работы в этих краях. Бригада решила отметить окончание экспедиции в поселковом кафе, одноэтажном кирпичном здании. Когда в больших окнах гас дневной свет, зажигали лампы, и становилось уютно при их желтоватом освещении.
Посетителей в тот вечер было немного. Семь научных сотрудников из Петропавловска и несколько местных мужчин, один из которых сидел в одиночестве возле окна и выпивал.
Андрей сразу его приметил. Тот устало сгорбился, опираясь локтями на стол, и неподвижно глядел на входную дверь, глубоко погруженный в свои мысли. Взгляд его потухших глаз был необыкновенно печальным. Но особую трагичность лицу придавали горькое выражение опущенных губ и выступающие уголки скул над упругими щеками. Весь он казался потерянным, одиноким, забытым. На какое-то время за разговором с коллегами Андрей потерял этого человека из виду, а обнаружил немного погодя, когда вышел на крыльцо.
Было прохладно. Третий день природа будто проливала слезы. Не горестно рыдала, а словно бы сдержанно - уныло моросил дождь.
Андрей запахнул куртку, закурил и сел на скамейку рядом с тем угрюмым мужчиной. Тот пристально глядел в темноту, словно чего-то от нее ждал. Несмотря на промозглый холод, голова его была не покрыта, и серая куртка распахнута. Он украдкой взглянул на молодого человека и вдруг заговорил:
- И каков прогноз вашей науки?
Андрей ждал подобного вопроса. Местные жители всякий раз при встрече с кем-нибудь из "научников" этим интересуются. О рыбе тут говорят в первую очередь.
- Исследования проведены. Результаты будут известны чуть позже. Но уже сейчас ясно: без охраны местных нерестилищ рыбы скоро не останется.
- Мой сын тоже так говорил, - вздохнул мужчина. - Беспокоился о рыбных запасах. Даже учился по этому вашему делу.
- И как его успехи? - поинтересовался Андрей.
- Сорок дней как похоронил.
Андрей покачал головой.
- Соболезную, - тихо проговорил он.
Мужчина перевел на него рассеянный взгляд и добавил:
- Примерно твоих лет был.
Тогда Андрей осторожно поинтересовался:
- Вы - отец Бориса?
Мужчина утвердительно кивнул.
Андрей докурил свою сигарету, бросил в урну и, не говоря больше ни слова, вернулся в кафе.