Lib.ru : Григорьев Константэн. Стихотворения из разных книг

К. ГРИГОРЬЕВ, СТИХОТВОРЕНИЯ ИЗ РАЗНЫХ КНИГ

ПРО МУЖА

Моя любовь нисколько не похожа

На тысячи похожих на нее:

Волшебней взгляд, благоуханней кожа,

И с нею вдохновенней забытье.

Она мила: всегда мы были склонны

Листать вдвоем стихов заветный том,

Но не зайти с ней в модные салоны -

Ревнивец-муж убьет ее потом.

Ну что с того, что вместе мы читаем?

Достойный муж, к чему ревнуешь ты?

Мы с нею только в шахматы играем,

Мы с нею только смотрим на цветы.

Я знаю, у тебя мораль простая -

Со мной сойтись под медленный отсчет

В серебряном лесу, где листьев стая

От выстрела с деревьев потечет.

Я упаду, зажав руками рану,

Жизнь промелькнет в глазах наоборот...

И молча угасать, невинный, стану,

И вдалеке от слез она умрет.

СОН

Расстрел красивой женщины я видел:

Зарею нежной, в пять часов утра

Из глубины тюремного двора

Я прошептал ей: "Кто тебя обидел?"

Она с колен легко и быстро встала

И взором, полным темного огня,

Презрительно окинула меня,

Сказала: "Ты!" - и вдруг захохотала.

Что до меня, то я не удивился,

Хотя едва ли с ней знаком я был.

Мне подали пальто; я закурил,

Махнул рукой и молча удалился.

И во дворе раздались звуки залпа,

И понял я: она не солгала,

И жизнь моя иною быть могла,

Но Ангел Расставания внезапно

Воздел над нами мрачные крыла.

* * *

Прикусывая нижнюю губу,

Глаза ты в поцелуе закрываешь.

Я про тебя расспрашивал Судьбу,

Судьба смеялась: "Ты в любовь играешь".

Какая вдохновенная игра!

Ты вся - весна, вся - ветра дуновенье,

На черепичных крышах флюгера

Предсказывают мне твое явленье.

Ты можешь не ценить моих стихов.

Цена стихам - одно твое вниманье,

Легчайший аромат твоих духов,

Твои слова, твой взгляд, твое дыханье.

Быть может, я и ошибусь в тебе,

Но это дело прошлое, похоже.

И я смотрю в глаза своей Судьбе:

Нет, это не игра, вот только что же?

* * *

Весною, после долгого затишья,

Вдруг получаю весточку от вас:

Дагерротип - божественный анфас! -

И о любви забавное двустишье.

И сразу вспоминается танцкласс,

Наш разговор: "Мальчишка вы бедовый..." -

"Кто вам сказал?" - "Подруги говорят". -

"А вы?" - "Согласна", - откровенный взгляд,

И рук излом, пленительно-медовый,

И в орхидеи сброшенный наряд.

Потом вы утро каждое бросали

В мое окно цветущую сирень...

Мы целовались с вами каждый день -

Сбегая к морю, или на вокзале,

Или в тиши окрестных деревень.

Запомнился мне вашего именья

Заглохший сад в сиянии луны -

Вы были каждым листиком пьяны,

Вы гладили деревья и коренья,

Набухшие от близости весны.

Ах, что тогда кощунством мне казалось,

Теперь так мило! Дивная моя!

Ужели снова пенье соловья

Коснулось вас, и в сердце к вам закралась

Любви неосторожная змея?

Что ж, если так, я скоро буду с вами:

Мне хочется услышать вашу речь,

Обжечь губами жемчуг ваших плеч

И невзначай, - небесными словами,

Волшебница, - в беседку вас увлечь.

...Я подъезжаю к вашему именью,

Дорога мимо кладбища лежит,

Извозчик пьян, лошадка чуть бежит,

Жужжат шмели, и сладкому волненью

Душе моей предаться надлежит.

Однако чувство смутное тревоги

Звенит в почти что летней духоте,

Бросая мне в глаза, назло мечте,

Надгробье, свежий холмик у дороги

И дорогое имя на кресте.

"Останови!" - шепчу я. В туче пыли

Из брички выхожу и вижу: да,

С небес упала горняя звезда...

"Уж, барин, года два как схоронили, -

Бубнит извозчик в спину. - Ах, беда!"

Ах, что со мной? Все вижу как в тумане...

Еще одна из множества утрат!

Я плачу у кладбищенских оград.

Но ведь письмо, лежащее в кармане,

Я получил - с курьером - день назад!

С курьером! Значит - срочное посланье?

Нет, что-то получается не то.

Курьер, я помню, в черном был пальто,

Глазами зыркал, делал приседанья

И всё шутил: мол, я для вас - Никто.

Двустишье перечитываю снова,

Оно приобретает смысл иной,

Зловещий шарм и отзвук неземной:

"Любовь, мой друг, всего первооснова!

Вы, милый, скоро будете со мной..."

ОКСАНА

"Знакомьтесь, господа!" - "Да мы знакомы...". -

"Ну что ж... Оставлю вас наедине!" -

Любезный, как всегда, хозяин дома

Засеменил к хорошенькой жене.

Поручик принужденно рассмеялся:

"Ну, здравствуйте! Надолго ли вы к нам?" -

"Вы знаете, что я сюда не рвался.

Вот и сейчас все больше по делам..." -

"Ну, это вы напрасно! Очень мило

Бывает летом в этакой глуши.

Есть барышни - Оксана и Людмила,

На выданье... Чертовски хороши!

Оксана мне приходится кузиной,

Всё девушка, в аду бы мне сгореть!

Я их оставил только что в гостиной,

Изволите товарец посмотреть?" -

"Ну что ж, идемте". Взявши по бокалу

И беспрестанно кланяясь гостям,

Мы медленно проследовали в залу -

Цветник из юных дев и томных дам.

Пока Людмила пела у рояля,

С Оксаною меня поручик свел:

О, как глаза ее мне просияли,

О, сколько в них я разного прочел!

Надежду, и порыв, и обещанье,

И тайну, и сверкающую даль...

И гордость в них, и с гордостью прощанье,

И нежность в них, и робость, и печаль...

Прочел, как строчки первые романа,

В котором все известно наперед:

Признанье, поцелуй, луна, поляна,

И так - покуда смех не разберет.

Таких Оксан я в жизни навидался -

У всех одно и то же на уме:

Чтоб муж богатый поскорей попался,

Который ревновать бы не умел.

Увы, увы, я болен черножелчьем...

А девушку, возможно, ждет успех:

Так хороша! На шейке дышит жемчуг...

Наверняка фальшивый, как у всех.

Беседа - что: две-три пустые фразы;

За нею вальс... Оксану потеряв,

Я вышел на крыльцо. Поеду сразу -

В особняке заждался старый граф.

Прошла неделя. На коннозаводе

Я встретился с красавицей моей:

"Ах, это вы! а мы кобылу сводим

С орловским рысаком...". - "Каких кровей?"

Она мне что-то с жаром объясняла,

Я силился понять и всё не мог:

Ведь барышня! Стыда как не бывало!

Святая простота или... намек?

Но кто же этак в сети завлекает?

Как раскраснелась... Что же я молчу?

"А где же ваш кузен?" - "Был здесь... не знаю.

Сейчас он вас ударит по плечу!"

Я оглянулся - не было кузена.

"Вы шутите, Оксана, не пойму?"

(Она - дикарка, это несомненно.

Что скажет опыт сердцу и уму?

И опыт шепчет: "Ах, не оступитесь,

У вас есть посерьезнее дела...") -

Оксана улыбнулась: "Не сердитесь,

Ну... ну же..." - и с собою увлекла.

Я подчинился - как не подчиниться?

Вошли в сарай, где не видать лица,

Где белая степная кобылица

Дрожала в предвкушеньи жеребца.

Оксана обняла ее за шею,

О чем-то пошепталась... Я стоял

Растерянно, и - ах, сказать не смею,

О чем в минуты эти размышлял.

Засуетился конюх, дверь открылась,

Раздался смех заводских мужиков.

Что кобылица так насторожилась?

Что подсказал ей крови смутный зов?

Рысак, облитый солнечным сияньем,

Ведомый под уздцы, возник в дверях,

И вмиг, пренебрегая расстояньем,

Набросился... Как выразить в словах?

"Как неудобно! Выйдем для начала", -

Сказал я, ситуацию кляня.

Оксана ничего не отвечала,

Она уже не слышала меня,

Охваченная зрелищем запретным...

В сторонке ухмылялись мужики.

Я понял, что мои призывы тщетны,

И покраснел, и сжались кулаки.

Вот, значит, как? Считать меня за тряпку?

Но видит Бог - и я бываю строг:

Решительно и зло схватил в охапку

Оксану и с конюшни уволок.

В двухстах шагах от конного заводу

Полянка есть в березовом лесу.

Опомнился, когда убавил ходу:

Оксану на руках уже несу.

Поймал себя на том, что вожделею:

Совсем одни, трава зовет прилечь,

Шумит листва, и знаю - не посмею,

Но как влечет открытость этих плеч...

А я-то думал - будет вырываться,

Нет - робко так прижалась и молчит.

Уже пришли. Пора бы распрощаться,

Хоть пошутить... Но сердце так стучит!

И, прислонившись к дереву спиною,

Она жует соломинку и ждет...

Что красота ее творит со мною!

И всё ж роман известен наперед:

Сейчас коснусь груди благоуханной,

На удивленье крепкой и тугой,

И девушка простонет: "Мой коханый" -

И, словно кошка, выгнется дугой,

И буду пить сладчайшую отраву

Из этих уст, покорных и хмельных,

И мы скользнем по дереву на траву -

О, сладость грез! О, пенье птиц лесных!

Я овладею девушкой любимой

Как нежный эльф! О нет, еще нежней!

Сорву цветок, цветок неповторимый

Под слабый крик прелестницы моей...

Вот, мыслями такими распаленный,

К Оксане целоваться я полез, -

Но что ж она глядит так изумленно?

Ведь мы одни, кругом все тот же лес...

Вдруг завизжала, руки оттолкнула,

Вдруг из травы дубинку подняла

И так меня дубинкой звезданула,

Что грянули кругом колокола!

Я рухнул к этим стройным, дивным ножкам

И что-то о любви пролепетал -

Но угасал мой разум понемножку...

Я, кажется, сознанье потерял.

Когда ж очнулся - не было Оксаны,

Сияла в небе полная луна,

И тени протянулись вдоль поляны;

Я сел в траве. Какая тишина!

Чтоб как-то пред собою оправдаться,

Я стал аллегорично рассуждать:

"Оксана - кто? Нетрудно догадаться,

Что, видимо, она - Природа-мать.

Я, судя по всему, - Воображенье,

Согласия у нас не может быть.

Но есть у нас один залог движенья -

Дубинка, то есть маятник Судьбы.

Ну вот, теперь все ясно и чудесно,

И ветерок пошел трепать листву.

Во сколько завтра утром, интересно,

Отходит первый поезд на Москву?.."

АЛМАЗОГРАД

"...Я отогрею сердцем землю,

И в мерзлоту ворвется жизнь.

Алмазы к солнцу я подъемлю!

Алмазоград, лучами брызнь!.."

Вот так поэма начиналась

Лихого сварщика в пальто.

Поэма автором читалась

Однажды в северном ЛИТО.

И заполярные поэты,

Романтики, бородачи,

КивалиЈ слушая все это,

Торшеры душ в ночи включив.

А рядом их сидели музы

С сиянием любви в глазах,

Едва окончившие вузы

Девчата в теплых свитерах.

В тетрадки что-то все писали,

Не смея слова проронить.

Снежинки за окном плясали,

Курили, кто хотел курить.

Руководил объединеньем

Известный северный фантаст -

Сейчас он, кстати, от волненья

Прикуривал десятый раз.

И оттого, что получились

Стихи у этого юнца,

Слезинки радости катились

С пергамента его лица.

За выступавшим наблюдала

Его жена на букву "М",

И за любимым вслед шептала

Любимейшую из поэм.

И вспоминалось ей так живо,

Как в этот край, в наш с вами век,

Для светлых дел, не для наживы

Пришел советский человек.

Построил здесь проспект Хрустальный -

Эх, отступись от нас, зима! -

Чеканкою оригинальной

Украсил все его дома.

Возвел аэропорт Полярный

Из белых строгих чертежей,

Свершая гордо труд ударный

Для новых, будущих людей.

Возвел ряды алмазных фабрик,

Чтобы Дитя-XXI

Пустило радостный кораблик

Однажды по реке Далдын.

Танцколлективы заплясали,

И праздник сам собой возник,

Чтоб в клуб из мрамора и стали

Взглянул Вселенной нежный лик.

И так глядел бы с восхищеньем,

Как мать любуется дитем,

На рук людских произведенья,

Идущие своим путем.

А милый! в пору золотую

Как он робел, сказав ей: "Ты...",

Неся любовь свою большую

И заполярные цветы!

Смеясь, как оправляла юбки,

Разгоряченная впотьмах,

И кимберлитовые трубки

Вертелись у нее в глазах...

Но - стоп. Поэт закончил чтенье,

Взор на фантаста обронил.

Поднялся тот, но от волненья

Руками только разводил.

А все захлопали в ладоши

И ну поэта поздравлять!

Уж сварщика за слог хороший

Хотели на руках качать,

Как речь фантаст завел такую:

"Друзья! стихи, да, хороши,

Но я не оттого ликую,

Что наслаждался от души.

А оттого, что наконец-то

От города в сей добрый час

Могу вручить вот эту нэцкэ

Достойнейшему среди нас,

За то, что выдумал названье

Для места, где мы все живем,

Алмазоградцы! А собранье

Мы послезавтра соберем.

Итак, тебе, питомец Лиры,

Вручу я нэцкэ и - молчи! -

И от двухкомнатной квартиры

Вот эти самые ключи.

Тебе весь город благодарен

На нашей на Далдын-реке!" -

И неожиданно ударил

Его графином по башке.

Поэт успел сказать: "Однако..." -

И на ковер стал оседать.

Так безобразнейшая драка

Внезапно в клубе началась.

Лишь через два часа примерно

Угомонилося ЛИТО.

Поэт затих, и как-то скверно

На нем топорщилось пальто.

Сверкали крупных два алмаза

Уже в глазницах у него,

А нэцкэ, больше став в три раза,

Носилося под звуки джаза

По потолку вниз головой.

Фантаст сначала раздвоился,

Потом их стало пятьдесят,

И все дробился, все дробился -

Уж сотни в воздухе висят.

Кто мог из них передвигаться -

Все стали в черно-синий круг

И в молчаливом странном танце

Усердно заплясали вдруг.

Природа же в оцепененьи

Уставилась на них. В закат

Летел сверкающим виденьем,

Дрожал, пылал Алмазоград -

Кристалл огромный, а в нем - сад.

ВОЛЬНООПРЕДЕЛЯЮЩИЙСЯ

Он, в наглухо застегнутом мундире,

Жару терпел,

С восторгом говорил о командире,

Варенье ел,

Она сидела в белом платье длинном,

Подняв бокал,

И сладко пахло от нее жасмином,

Бокал сверкал.

Приехал он откуда-то с Урала

Три дня назад,

Она с ним забавлялась и играла,

Лукавя взгляд;

Его дразнила "мальчиком" в беседах;

Вчера, - Бог мой! -

Они катались на велосипедах

Перед грозой.

Вольноопределяющийся, стройный, романтичный,

Спасал ее от скуки, как мог:

Вчера залюбовалась на профиль античный -

Вдруг поцелуй уста ей обжег.

Она затрепетала, задохнулась,

Так горяча,

И невзначай рука ее коснулась

Его плеча.

Вот так они, обнявшись, и стояли

Среди берез...

И мысли в голове ее мелькали:

"Зачем подрос?"

Из рощи шли, берез не замечая,

И, пряча взгляд,

Она сказала: "Приходите к чаю,

Муж будет рад".

А новым днем опять она шутила,

Он хохотал,

Уж вечерело, очень жарко было,

Сверкал бокал.

Вольноопределяющийся покраснел, смутился,

Сказал: "А мне ведь завтра на фронт..."

Воцарилось молчание, шмель в цветок садился

И ярко пламенел горизонт.

Читатель! между прочим, я все это

Не сочинил.

И юношу... я помню это лето!

Я сам им был!

Да, да, тех лет события в тумане

Давным-давно...

Не прочитал, не подсмотрел в романе

Или в кино!

Отчетливо и ясно вспоминаю

Мундир, жару,

А женщина? - увижу и узнаю!

И ведь не вру!

К ней подбегу, найдя средь гулких комнат

И анфилад,

Она - и я! она, быто может, вспомнит,

Поднимет взгляд.

- Вольноопределяющийся? Какими судьбами?

Не может быть. Вы разве не сон? -

Тут в руках ее, схваченных моими руками,

Мобильный запищит телефон.

КУЗИНА

Где именье над черной водой,

Умер барин, совсем молодой,

Воспаление легких схватил,

День промаялся, к ночи почил.

Через год седоусый отец

На чердак поднялся наконец,

Разобрал все бумаги его

И решил, что сынок был "того".

Как же раньше он не замечал,

Что сынок слишком часто молчал?

И теперь был отец не готов

К усвоенью таких вот стихов:

"Со стеклянной кузиной вдвоем

Вдоль обрыва мы тихо идем, -

Там, внизу, волны тихо шуршат,

Здесь - цикады легонько звенят.

Мы спускаемся вниз, мы скользим,

К перевернутой лодке бежим

И, усевшись на ней под луной,

Смотрим за набежавшей волной.

А кузина моя все молчит,

Лишь стекло под луною горит -

И тончайшее кружев литье,

И кристаллы в руках у нее.

А ведь нынче-то бал-маскарад!

Отовсюду к нам гости спешат:

Медвежата, цветы и жучки,

И русалки, и лесовички...

Хороводы мы стали водить

И шестами по заводи бить,

Стали весело в прятки играть,

Появляться и вновь исчезать.

Разыгрался-замаялся я!

Только где же кузина моя?

Где там звякает кружев литье? -

Отыскал на качелях ее.

И она мне за тридцать шагов

Улыбнулась, поклясться готов!

Стал ее на качелях качать,

Каждый пальчик-стекло целовать.

Вся застенчивость и чистота,

В чудных бликах ее красота...

Ах! гляжу - мы обратно идем

Со стеклянной кузиною в дом..."

Прочитал седоусый отец

Эти строки тайком, как юнец,

Осторожно сундук отворил,

Осторожно бумаги сложил,

Бормоча: "Что за странный каприз?"

По рассохшейся лестнице вниз

Он спустился и в спальню вошел,

И к кровати своей подошел,

Выпил рюмку, улегся в кровать...

И не мог, разумеется, знать,

Что сейчас под обрывом речным,

Под молочным туманом густым

Над стеклянной могилой сынка

Два стеклянных кружат мотылька,

Ивы плещут стеклянной листвой

Над печальной стеклянной вдовой.

ФЕСТИВАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Истошно возглашать гражданску боль свою...

А. Добрынин

Приехал в Москву империалист

И мультимиллионер,

Приехал оттуда, где пальмы и твист,

Сам Джон Макдональдс-сэр.

Брезгливой ухмылкой рот искривлен,

Монокль, сигара, брюшко,

В пальцах-сосисках зажат миллион,

А также "Вдова Клико".

Дела свои сделал, пыхтя: "Вери гуд",

Влез с головой в казну

И облапошил за пять минут

Нашу с вами страну.

Довольный собою, Макдональдс Джон

Решил пройтись после дел,

На Красную площадь попал вдруг он

И сразу остолбенел.

Народ плясал перед ним гопака,

Кругом - шум, радостный крик,

Солистка ансамбля с АЗЛК -

Марина пела в тот миг

О милых сердцу родных полях,

О дивном СССР,

И так прекрасна была, что - ах,

Полез на сцену наш сэр.

Не знал банкир, что на фестиваль

Студенчества угодил,

На сцену влез с криком: "Колоссаль!",

Противный, как крокодил.

Концерта не дали ему сорвать,

Но после концерта вновь

Сэр Джон Марине стал предлагать

За деньги делать любовь.

Он говорил: "Хочу вас тач-тач,

Вы ошень тут выступайт!

Для всех я - Джон Макдональдс-богач,

Для вас я - Джонни, олл райт?"

Марина гордо вскинула бровь

И отвечала так:

"За деньги у нас не купишь любовь,

Сразу видно - вы враг.

Да, вы - богач, но я тоже коплю

Аплодисментов гром!

И я другого Джонни люблю,

Деньги здесь ни при чем.

Мой Джонни - отличник из МГУ,

С Кубы любимый мой!

Кстати, его я позвать могу,

Иди сюда, дорогой!"

К ней подбежал молодой мулат,

Улыбкой всех ослепил.

Макдональдс Джон отступил назад,

Противный, как крокодил.

Узнав, в чем дело, Джонни другой

Затрясся, взял барабан,

Пошел на врага перед всей толпой,

Как будто шел на таран.

Так бей в барабан, Джонни, давай,

С тобой студенты всех стран!

За Кубу родную, за отчий край

Джонни, бей в барабан!

Сожми свои палочки, громче бей,

Гони его за океан,

Встают за тобой ряды наших парней,

Джонни, бей в барабан!

За то, что в души закрался твист,

Джонни, бей в барабан!

Смотри, убегает империалист,

Роняя свой чемодан.

С позором бежал Макдональдс Джон.

Марина во всей красе

Танцует с Джонни. Ликует он.

Им дружно хлопают все.

Мораль:

Конечно, все это было давно,

Москву мы знаем не ту.

На каждом углу теперь видим одно -

Продажную красоту.

Быть может, среди бесстыжих блудниц

Марины и Джонни дочь -

Та, что пред долларом падает ниц

Буквально каждую ночь.

Но разве ей нравится так поступать?

Чтоб сутенер ее бил?

Чтоб пальцы-сосиски тем целовать,

Кто на ночь ее купил?

"Макдональдсы" тоже и там, и тут...

Я вас как умел развлек,

А милые барышни пусть извлекут

Из этих стихов урок.

ПРОИСШЕСТВИЕ НА ЛЕДОКОЛЕ

В арктических льдах шел атомоход,

Круша, ворочая льды.

Шептал капитан: "Есть полный вперед!

Вишь, занесло куды...

Жене небось хорошо в Крыму

Лежать в горячем песке.

И мне бы к ней, если по уму,

А я тут мерзну в тоске.

Но в черном небе горит звезда,

Как бы вторая жена...

Эй, с неба слазь и давай сюда!

Во как баба нужна...

Кругом сверкает, слепя глаза,

Синий полярный снег.

Но есть заданье, был первым - за,

Советский ведь человек.

Цели я верен, много тружусь,

К полюсу, блин, приду!

Тем, что Герой Соцтруда, горжусь,

Доверья не подведу.

Семьдесят тыщ лошадиных сил

Могут ли подвести?

Нансен тут был, Седов - был,

Пора и "Севморпути"..."

Скудные мысли его прервал

В двери каюты стук.

Со шкафа чуть капитан не упал,

Где коротал досуг.

Вошла Марина, в черных чулках

И в белье золотом,

Взмахнула рукою, вскрикнула: "Ах!" -

И упала ничком.

Отбросил гитару наш капитан,

Со шкафа вниз сиганул,

Но угодил, поскольку был пьян,

Мордой прямо об стул.

Марина без чувств, в белье золотом,

А рядом, в кителе, он.

Лежат себе и не знают о том,

Что пойман Джонни шпион.

Ну то есть как, не Джонни-шпион,

А Джонни его поймал.

Атомоход был этим спасен,

Шпион от страха дрожал.

Джонни хотел схватить барабан,

Чтоб на врага пойти,

Но взял, передумав, электроорган,

Не выключив из сети.

"А ну отвечай, коварный шпион,

Гайку зачем крутил?"

Макдональдс Джон (а это был он)

Заплакал, как крокодил.

И загнусавил, рыдая, сэр:

"План я придумал сам,

Я ненавижу СССР,

Польшу, Кубу, Вьетнам.

С тех пор как спутник ваш полетел,

Гагарин - следом за ним,

Русским я навредить хотел

И красным всем остальным.

Послушай, Джонни, а как насчет

Долларов двадцати?

С деньгами всюду тебе почет,

А ты меня отпусти?"

Он бормотал и брызгал слюной.

Джонни весь побелел,

Поднял орган свой над головой,

Последний вдруг зашипел.

Дымом густым все заволокло,

У Джонни - искры из глаз:

То замыканье произошло,

Свет повсюду погас.

Шпион скакнул во тьму под углом,

Зашелся было смешком,

Но о переборку стукнулся лбом

И свалился мешком.

Оставим героев в этот момент

И спросим: "В чем тут мораль?"

Ну как же - и чуждый есть элемент,
И наши люди - как сталь.

Товарищ, помни - не дремлет враг,

То гайку свинтит, то две.

Мозги у него устроены так,

В его дурной голове.

Теперь о наших - вот капитан.

Зачем он на шкаф полез?

Делал бы дело, не был бы пьян -

Пришел бы к полюсу трезв.

С той же Мариной сколько проблем:

Лифчик, чулки - смешно...

Если уж строго - на корабле

Женщин быть не должно.

Ну а про Джонни можно сказать -

Он, конечно, герой.

Но и ему не поставим "пять":

Слишком горяч порой.

Совет тебе, Джонни - тебе ведь жить

И бороздить океан:

Впредь шпионов надо душить,

А не хватать орган.

Собранней нужно бы всем нам стать,

К цели идти смелей,

Не расслабляться, не отступать,

А достигать, всегда достигать

Полюса жизни своей.

* * *

Нет, все-таки нехорошо, что женщины так нестабильны,

Мужей обманывают сильно... Нехорошо. Нехорошо!

И распадаются союзы, которых не было прочней.

Так - вижу я в потоке дней - поэтов покидают музы,

Меняя их на кошелек потолще и потяжелее.

Таким бы женам да по шее, но то поэтам невдомек.

Они сидят и водку пьют, руками в стороны разводят,

И к ним еще друзья приходят - их тоже жены предают.

Они напьются, слабаки, - вот всё, на что они способны.

А взять топор с усмешкой злобной в могучую ладонь руки

И за измену покарать не могут - их и покидают.

Они ж поэмы накатают и побегут их издавать.

Поэмы о любви былой... Мужья! Уж коли вы - мужчины,

Ножи готовьте и дубины, работайте бензопилой.

Одобрит брака институт приготовления святые,

И проблески ума впервые у ваших жен в глазах мелькнут.

НА ЛОДОЧНОЙ СТАНЦИИ

Леночке

Было лето. Отчего-то зной томил как никогда.

Мы с тобой, толкнув ворота, оказались у пруда.

Мужички там пили водку, кто-то песню затянул,

Заплатив, мы сели в лодку, и я веслами взмахнул.

Было пусто и безлюдно в час полуденный кругом,

Ты мне улыбалась чудно в легком платьице своем.

Так мы плыли и молчали, счастье в тишине храня,

И твои глаза сияли нежно-нежно на меня.

Мимо нас скользили рощи, травы маленьких полей,

Жизнь сейчас казалась проще, и понятней и милей.

А причалив и учуяв острый запах шашлыков,

Понял я, что есть хочу я и быка сожрать готов.

Подошли к палатке, взяли два шампура, сладкий сок

И на стульчики упали - зной и вправду был жесток.

По тарелочкам бумажным осы ползали, жужжа,

К нам под зонт подсела дама, с виду - прямо госпожа.

Из палатки полосатой - не забыть его вовек -

Все таращился восточный длинноусый человек.

Он, конечно, видел ясно, как в один волшебный миг

Ты с улыбкою прекрасной отдала мне свой шашлык.

Задохнулись все от зноя неизвестные цветы.

Щеку подперев рукою, мною любовалась ты.

Всё б я ос жужжанье слушал и цветы бы обонял,

Пил бы сок, шашлык твой кушал, в соус хлеб макал, макал.

...А у вас такое было? Согласитесь, господа,

Вспоминать все это мило. Хорошо ведь летом, да?

"У НАС БУДЕТ МИЛЕНЬКИЙ"

А. Добрынину

Вставив в зубы "Ротманса" окурок,

Я кричал на вас в тени акаций:

"Я вам не какой-нибудь придурок,

Надо было, блин, предохраняться!"

Изжевав и выплюнув окурок,

Глядя зло на кружева и ленты,

Я кричал: "Но я по жизни юрок

И платить не стану алименты!"

С жадностью куря другой окурок,

Топая, как спятивший слоненок,

Я кричал: "Довольно глупых жмурок,

Кто сказал, что это мой ребенок?"

Вы, все это выслушав, беззвучно

Как стояли, так и повалились.

Боже мой, как с вами стало скучно.

А ведь как мы раньше веселились!

"Нет, предохраняться надо было", -

Буркнул я в акациях у пруда.

Облик ваш гримаса исказила,

Я уж ушел на цыпочках оттуда.

В часть чего вы стали юной мамой?

Вы б хоть мое мнение спросили!

Я вас звал своей Прекрасной Дамой,

Но сегодня вы меня взбесили.

ВЛЮБЛЕННЫЙ ЛАБАЗНИК

Я - влюбленный лабазник, я в лавке сижу

И красивую девушку жду дотемна,

И верчу калькулейтор, и в окна гляжу -

Не идет ли она, не идет ли она.

Слышу смех во дворе, слышу - снег заскрипел,

Вот и входит она - та, кого люблю я.

С молодым человеком? Да как он посмел?

...Как снежинки сверкают на шубке ея!

Как прелестна девчонка, как губки красны!

Не работает явно она ни хрена -

Нет, с ногтями такой несусветной длины

Занимается только любовью она.

Я б женился на ней, только все это дичь:

Я же знаю - прошла бы безумная ночь,

И я утром велел бы ей ногти остричь,

Чтоб могла по хозяйству она мне помочь.

Молодой человек начал мне диктовать,

Стал я бегать по лавке, хватая товар,

Суетливо товар этот стал паковать,

Но - считая в уме, каким будет навар.

Вот они и ушли, снова снег заскрипел,

Пару левых червонцев я к сердцу прижал;

Как сказать остроумное что-то хотел,

Чтоб она обратила внимание!.. Жаль.

Ничего, скоро нужную сумму скоплю,

Покупателям глупым хамя и грубя,

И красоточку эту я на ночь куплю...

А любовь? Деньги есть - и полюбят тебя.

АПРЕЛЬ

Вы потревожили мой слух дверным звонком,

Когда я завтракал один в тиши.

С порога начали мне лепетать о том,

Что вот апрель настал... апрель души!

Вы лепетали мне о таинствах весны,

О том, что хочется любви опять,

Но миг признания был крайне тягостным -

Мне нездоровилось, хотелось спать.

Вы лепетали мне: "О, как люблю я вас -

За силу, мужество, за интеллект!"

И слезы капали из ваших ясных глаз,

Шумел за окнами большой проспект.

Я хмуро слушал вас, мне было муторно,

В душе был "убещур" и "дыр бул щир".

Да, ваша правда - я силен и мудр. Но

Вчера с напитками переборщил.

Зачем я пил вчера на дне рождения?

С утра сегодня мне так тяжело,

Винцом поправился - ждал просветления,

Но так оно ко мне и не пришло.

Платок вы комкали, прелестное дитя,

Кусая чувственный, влекущий рот,

Вдруг подошли ко мне, шурша и шелестя

Одеждой пышною, сказали: "Вот!" -

И как-то сразу с вас одежда вся сползла,

Бесстыдно-юную явив красу.

Прикрыв ладонью грудь и встав у зеркала,

Вы ждали, что я вас в постель снесу.

Но вместо этого: "Хотите завтракать? -

Я тупо произнес. - Садитесь, ну?"

Вы подошли к столу и робко сели - глядь,

Уж потянулися рукой к вину.

Мы молча кушали. Лишь вилки звякали,

Тяжеловесные, из серебра.

Я поднял тост за то, чтоб вы не плакали,

И встал из-за стола, вскричав: "Пора!"

Как будто током вас ударило - и вдруг

Ко мне вы кинулись, разлив вино.

"Да что вы, милая, очнитесь, юный друг!" -

Я бормотал, но вы - вы все равно

Меня не слушали, и прямо у стола

Фейерверк устроили забав, проказ...

Мы на пол рухнули, и вот сплелись тела,

А сверху капало вино на нас...

Апрель, апрель, ты - маг, апрель, ты - чародей!

Сопротивлялся я, потом затих.

Но прежде чем свести, апрель, спроси людей -

Как самочувствие вообще у них?

Хотя признаюсь я - похмелье враз прошло,

От ласк ли девичьих иль от вина?

Но как с утра, апрель, мне было тяжело...

Хотя чья в том вина? Моя вина...

Что удивительно - я думал, времена

Большого секса канули вдали.

Но вот - апрель, и с ним - прелестница одна...

Нет, не прошли еще. Нет, не прошли.

* * *

Если бы нам сговориться о том, чтобы женщин не трогать,

Женщины сами, клянусь, трогать бы начали нас.

Публий Овидий Назон, "Наука любви".

Здоровой девушке несвойственна стыдливость,

Как заявил однажды Лев Толстой -

Ей свойственна особая игривость,

Дабы зажечь мужчину красотой.

Здоровой девушке не свойственно ломаться,

Продолжим мы за графом Львом Толстым,

А свойственно внезапно отдаваться,

Охваченной желанием простым,

Прямо на улице, в подъезде, на работе,

В лесу... А что? Не вечно ж ей цвести!

Она могла б отдаться целой роте -

Так начинает всю ее трясти.

Здоровой девушке не свойственно стесняться,

А свойственно от похоти вопить

И за парнями робкими гоняться,

Их догонять и наземь их валить,

Подряд насиловать... Так вот она какая,

Здоровая та девушка? Ну да...

Что ж нас, поэтов, часто упрекают

В отсутствии морали и стыда?

Здоровым юношам не свойственно стесняться -

Любовь и страсть опишем от души,

Всё, всё как есть! Мы все хотим влюбляться,

Природа... В общем, все мы хороши.

* * *

Они по весеннему парку гуляли

Средь шелеста, лунного света, теней...

Она улыбнулась: "Поручик, едва ли

Стихи ваши новые старых сильней.

Нет, нет, не подумайте, я не ругаю,

Но те - чаровали, сияли, влекли,

А новые - как-то сухи... Полагаю,

Меня вы случайно сюда привели?"

Они оглянулись - кругом было тихо,

Лишь где-то невидимый пел ручеек,

Лишь, фыркнув, в траве пробежала ежиха

И свежий в листве пробежал ветерок.

И поняли оба, чтО может случиться,

Но вида не подали, дальше пошли;

Им что-то мешало друг другу открыться,

Они о стихах говорить предпочли.

Поручик задумчиво молвил: "Княгиня,

Мне ваша оценка дороже всего,

Вы - критик чудесный и мне не врагиня,

Все верно - ушло из стихов волшебство,

Зато если раньше я интуитивно

В поэмах своих Красоту отражал,

Теперь вы подметили точно и дивно -

Писать стал я суше... Я к Смыслу сбежал!

Всё-всё - описанья, неясные грезы -

Забросил в угоду я мысли живой.

Я в поздних стихах, как и в опытах прозы,

Отчетливо вижу путь истинный свой!"

Она возражала - он не соглашался,

Она хохотала - конфузился он.

Она не давала поручику шанса

Признаться в любви, хоть и был он влюблен.

Они по весеннему парку гуляли

И спорили. В небе горела луна,

Гуляли они и, конечно, не знали,

Что завтра начнется большая война,

Что лучше они бы друг другу открылись,

Что оба погибнут на днях... а пока

Они шли поляной, вдруг остановились,

Забыли слова, над травою склонились

И вместе рассматривали светлячка.

* * *

Юные девушки, пьющие пиво,

Дым сигаретный пускают лениво...

Что обо мне они думают, сидя

Рядом с парнями своими и видя,

Как я читаю стихи, завывая,

Как я танцую, про все забывая,

Как я пою в черной шляпе эстета -

Что они думают, глядя на это?

Думают: "Прыткий какой, в самом деле.

Ну а каков этот мальчик в постели?

Что ему нравится? В чем его сила?

Чем там природа его одарила?"

Или, напротив: "Какой-то развязный

Этот танцор, маньерист куртуазный...

Голоса нет - да мы лучше бы спели...

Рыжий... А все же - каков он в постели?"

Девушки! Девушки! Как вам не стыдно!

Мне за парней ваших даже обидно,

Думать о них вам, наверное, стоит!

Ваш разброс мыслей меня беспокоит.

Что до меня - я любовник отменный:

Не старомодный, вполне современный,

Ласковый, сильный, ничуть не зажатый,

Щедрый безумно - когда есть деньжата.

Но если раньше я был аморальным,

Был одержимым, горячим, нахальным -

Нынче заметно я остепенился...

Девушки! Я по любви ведь женился

И не могу выдавать вам авансы -

Будь то хоть взгляды, а хоть и финансы.

Кончилось время безумств золотое,

Понял: семья - это нечто святое.

Я удивляюсь: как люди заводят

Много любовниц... Где силы находят?

А ведь любовница - это расходы,

Если следит за капризами моды.

Так, если раньше я был полигамным,

Нынче я, девушки, стал моногамным.

Вот почему я вам глазки не строю

И понапрасну вас не беспокою.

Впрочем, нашлась бы такая девица,

Чтобы сама предложила с ней слиться,

Я бы, возможно... Нет, что я болтаю!

Нет, никогда! я же сам себя знаю!

Много опасностей в связях случайных,

Много боязни в свиданиях тайных...

Поберегусь, обойду искушенья.

Боже, прости мне мои прегрешенья!

Девушки! как вы сегодня прекрасны!

Как для живого мужчины опасны!

Вижу я вас - развожу лишь руками...

Девушки, я только мысленно с вами -

Ах, только мысленно с вами!

А. ДОБРЫНИНУ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

В доме престарелых скоро отбой,

В полутемном зале - поэт-ветеран,

Седой Андрей Добрынин, тряся головой,

Сидит у телевизора, смотрит в экран.

На нем халат и тапки; сегодня ему

Исполнилось - о ужас! - ровно сто лет.

Поэт он знаменитый, и лишь потому

Нянечки ворчат, но не выключают свет.

Он Нобелевской премии лауреат,

Ему разрешено телевизор смотреть.

Нянечки со швабрами идут вдоль палат,

Бормочут: "Не дай Бог вот так помереть".

Вдруг седой Добрынин, тряся головой,

Окошко открывает и лезет в сад,

А там над ним мерцает созвездий рой,

Перед ним поэты-друзья стоят.

Шампанское открыли, раздался смех,

Юные богини окружили его,

Влекут его на ложе любовных утех,

И вот в саду вершится любви торжество.

Нянечки поэта утром найдут,

Лежащего с улыбкой на мокром песке.

Кулак закоченевший его разожмут -

Сережка золотая блеснет в кулаке.

* * *

Девчонка-маньеристка,

Красива и стройна,

Семнадцати годочков,

Горда, нежна, умна,

Ну как так получилось,

Что вдруг ты умерла,

За нас, за маньеристов,

Свою жизнь отдала?

Когда стихи читали

Мы на концерте - вдруг

Из зала к сцене вышел

Один наш бывший друг.

Он криво ухмыльнулся,

Услышав в зале гул,

И, крикнув: "Ненавижу!" -

Гранату в нас швырнул.

Но я успел заметить,

Когда раздался взрыв,

Девчонка к нам рванулась,

Нас грудью защитив.

Ты нас спасла от смерти,

Поэзию любя.

Впилися все осколки,

Девчоночка, в тебя.

Лежишь ты в луже крови,

Сдержать не в силах стон,

К твоим губам, рыдая,

Поднес я микрофон.

Весь зал тогда услышал,

Как ты произнесла:

"За Орден куртуазный,

Друзья, я умерла".

Все в зале зашумели,

Убийца схвачен был.

Завистливый писака,

Он по лбу получил.

Жаль, жизнь твою, девчонка,

Не удалось спасти.

На нас ты смотришь с неба...

Девчоночка, прости!

Нам жаль, что так случилось,

Что вдруг ты померла,

За нас, за маньеристов,

Свою жизнь отдала.

* * *

Очень грустною была девушка Аннет,

Повторяла про себя: "Смысла в жизни нет".

Проклинала этот мир и свою судьбу.

Не хотела жить Аннет и спала в гробу.

Говорила всем она лишь про суицид,

Начитавшись ужасов, плакала навзрыд.

Музыку унылую слушала Аннет,

В комнате покрасила стены в черный цвет.

Вдруг свела ее судьба с пареньком простым,

Улыбнувшись, он сказал: "Тю, чего грустим?

Меня Жориком зовут. Выпьем или как?" -

И сплясал перед Аннет танец краковяк.

Он привел ее к себе, водкой угостил.

Вдруг подумала Аннет: "Жорик очень мил".

И, расслабившись, Аннет быстро напилась,

С Жориком вступив затем в половую связь.

Сладкая, горячая ночь у них была,

Ведь на этот раз Аннет не в гробу спала.

С этим парнем проведя пять ночей подряд,

Изменилася Аннет, полюбив разврат.

Перекрасилась она, стала веселей,

Стала рэйвы посещать (Жорик был диджей).

Все подходят к ней: "Аннет? неужели ты?

Мы не знали, что в тебе столько красоты!"

Парни все теперь хотят с ней потанцевать.

В общем, счастлива Аннет, незачем скрывать.

Светятся глаза у ней, светится душа...

Девушки! любите жизнь! жизнь так хороша!

Не мрачнейте - это вам правда не идет.

Улыбайтесь до ушей - счастье вас найдет!

(Вариант: "Жорик вас найдет".)

ЛЕКЦИЯ О СЕКСЕ

Джентльмены, леди, господа и дамы,

Если все расселись, то закройте дверь.

Ну-с, начнем, пожалуй. Я скажу вам прямо,

Что культура секса возросла теперь.

Уж не знаю даже, как у вас в поселке,

А у нас в столице секса навалом -

Всяческие шопы, надувные телки,

Фаллоимитаторы в шопах за стеклом.

Лихо продаются видео и пресса,

Разные таблетки, чтоб мощней любить.

На Тверской на улице ради интереса

Можно проститутку снять и употребить.

Вижу, возбудился кто-то в первом ряде:

Расстегнул ширинку, вынул свой стручок...

Кто это, скажите, люди, бога радт?

А, понятно - Минька, местный дурачок.

На примере Миньки видим ряд явлений:

Первое - эрекция. То есть член встает.

После бурных фрикций - характерных трений -

Сам себя к оргазму Минька наш ведет.

Так, его уводят. Ну, прощай, болезный.

То, что делал Минька, - мастурбация.

Пусть вершит за дверью акт свой бесполезный,

Ждет его в итоге эякуляция.

Ну, а мы продолжим. Секс - это прекрасно!

Дальше смотрим слайды. Погасите свет!

Что мы с вами видим? Нет, пока неясно.

Наведите резкость. Вот. Итак, минет.

Девушка-красотка лижет толстый фаллос,

На другой картинке в рот его взяла...

Ой! Вы извините, мне тут показалось,

Что меня хватает кто-то. Ну, дела.

Далее мы видим пару лесбиянок,

Видим пару геев. Вот геронтофил.

Это стадо шустрых, милых обезьянок,

И одну такую чешет зоофил.

Копрофаг ужасный кал свой пожирает.

Некрофилы в морге... Ануслинг... Экстаз...

Слушайте, однако! Кто меня хватает?!

Просьба - свет включите! Прекратить показ!

Что? Здесь снова Минька? Как сюда попал он?

Минька, что ты лезешь? Я не голубой.

Уберите дурня! Показал я мало

Слайдов, ну да ладно. Получился сбой.

А теперь отвечу я на те записки,

Что ко мне из зала поступили. Так:

"Лектор, расскажите о длине пиписки.

Сорок сантиметров - много или как?"

Это - да, немало. Я вас поздравляю.

Чаще - восемнадцать, ну там двадцать пять.

Дайте мне водички, что-то я икаю.

Ой, меня хватают, кажется, опять!

Вроде показалось. Стал я нервным с вами.

Ладно, на записки отвечать пора.

"Как засунуть фаллос в анус милой даме?"

"Можно ли сношаться с ночи до утра?"

"Лектор, сообщаю - уж примите меры:

Спит наш председатель со своей сестрой".

"Жду на сеновале. Называюсь Вера.

Я сижу в косынке, справа, ряд второй".

"Лектор, вы женаты? Если нет - я ваша,

С Веркой не ходите - все равно не даст.

Подойду к вам после - Иванцова Маша".

"Лектор, а Чайковский - правда педераст?"

"Дядя, мы тут спорим, есть ли барабашка?

Ждем от вас ответа. Ванька и Димон".

"Слушай, ты, увижу с Иванцовой Машкой -

Съесть тебя заставлю этот микрофон".

"Лектор, предлагаю срочно обменяться:

Вы мне - ваши слайды, а я вам - мопед".

"Лектор, как вы лично любите сношаться?"

"Есть ли жизнь на Марсе, милай, али нет?"

"Вот застигла мужа на предмет измены.

Как его от блядства быстро отучить?"

"Правда, что в столице завелись трехчлены?

От людей обычных как их отличить?"

"Правда ли, что карлик очень сексуален?"

"А почем в столице водка и вино?"

Ох, друзья, вопросов столько, что едва ли

Я на все отвечу. Извините. Но

После дискотеки подходите смело,

Расскажу, что знаю. А теперь - гуд бай.

Что это? Подарки? Ну, вот это дело...

Самогон, серьезно? Ладно, наливай.

ОЧАРОВАНИЕ ФЛИРТА

В поездках, право, есть очарование...

С друзьями сядешь в поезд, и - адью!

Вновь станции мелькают без названия,

Смотрю на них и в тамбуре курю.

Вернусь в купе - а там бурлит веселие,

Там обсуждают дам мои друзья,

И льется без конца хмельное зелие,

И, рассмеявшись в спор вступаю я.

Конечно, разговор идет интимнейший,

Идет допрос - дала иль не дала?

Или ушла, ни с чем поэта кинувши?

Нет, все же было? Было? Ну, дела!

А как? И так, и этак? Удивительно!

Ведь вроде нету девушки скромней...

"Так познакомь нас с нею!" - "Да идите вы!

Ведь я давно вас знаю, кобелей..."

Да, разговор фривольный, без сомнения,

Однако и девчонки ведь о нас

Судачат точно так же с упоением,

Подруг терзают - было? Сколько раз?

А что, ведь все мы сплетники и сплетницы,

И о любви все любим поболтать,

Все - сладкой тайны пленники и пленницы,

Никто из нас один не хочет спать.

Вот поезд прибыл к месту назначения,

С друзьями мы выходим на перрон,

И сразу начинаются мучения:

О Боже мой, красавиц - миллион!

И все стреляют глазками, хихикают,

Какие ручки, ножки... а глаза!

Пред красотой подобною великою

Стоим разинув рот, как тормоза.

А после начинаем приставания,

Вокруг прелестных дамочек скользя...

В поездках, право, есть очарование -

Ведь красотой насытиться нельзя.

Приятно юной девушке понравиться,

Улыбка, легкий флирт - и всё, пока!

Зато из флирта этого появится

Шедевр стихотворный - на века.

ПЕСЕНКА О МАНЬЕРИСТЕ

Из чего же, из чего же, из чего же

Сделана жизнь маньериста?

А из оргий и попоек,

Женских стонов и скрипа коек

Сделана жизнь маньериста.

Из чего же, из чего же, из чего же

Сделана жизнь его близких?

Из скандалов по поводу пьянства

И куртуазного прочего свинства

Сделана жизнь его близких.

Из чего же, из чего же, из чего же

Сделана жизнь его женщин?

А из ревности и рыданий,

Криков "изменщик" и причитаний

Сделана жизнь его женщин.

Потому-то, потому-то, потому-то

Жизнь тяжела маньериста,

Вы поэта пожалейте

И ему рюмашечку налейте,

Ведь жизнь тяжела маньериста.

Он всё время сочиняет,

Денег мало получает -

Денег ему тоже дайте.

Только он ведь ещё попросит -

Мол, для вас он стихом плодоносит,

Но вы его не ругайте.

Он привяжется, как репейник:

"Слушал стихи? Так дай ещё денег" -

Долго канючить будет.

Вы тихонечко уходите

И в его сторону не глядите -

Он про вас и забудет.

... Но после вспомнит - и в стихах

Трусливый ваш уход осудит.

Тра-ла-ла-ла-ла. Ла-ла-ла-ла.

ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ КИБОРГА-ПОЭТА

Я - Константэн, я киберманьерист,

Точнее - киборг, раз полумашина.

Я слушаю металл, как металлист,

И выгляжу я внешне как мужчина.

Обманчив, безусловно, внешний вид:

Под розовой и очень нежной кожей

Хромированный зверь во мне сидит,

На остов человеческий похожий.

Но он есть я, и мы с ним заодно,

И, чтобы жизнь в обоих не угасла,

Я много ем, пью водку и вино,

Ему же подавай для смазки масло.

И девушки довольны мной весьма -

Мне говорят: "Твой поршень - как железный!"

Ведь прихожу я к девушкам в дома

Вершить обряд, приятно-бесполезный.

В моих глазах мелькают цифры в ряд,

И все мои просчитаны движенья.

Как странно, что сей сложный агрегат

Был кем-то создан для стихосложенья.

Из будущего заслан я сюда,

Чтобы узнать людей обычных чувства,

Что есть любовь, что - счастье, что - беда,

И для чего вообще нужны искусства.

Ведь в будущем людей не будет, нет,

Среди машин не выжить человеку...

Когда-нибудь, спустя две тыщи лет,

Андроидка зайдет в библиотеку.

Возьмет кристалл, уставится в него,

Стихи мои прочтет о пылкой страсти -

И вдруг накроет это существо

Волна нечеловеческого счастья.

И вспомнит та андроидка тогда

И первый взгляд андроида-бойфренда,

И то, как он вправлял ей провода

Под тихий джаз вселенского биг-бенда.

А где сейчас он? Очень далеко -

Отправлен на Венеру, в мир туманный...

Андроидка вздохнет - как нелегко,

Когда в пути друг милый и желанный.

Потом прошепчет: "О, вернись скорей,

Любимый, с этой чертовой Венеры!"

И вспыхнет солнце яркое над ней -

Как над людьми давно прошедшей эры.

ТАЙНЫ ТРЕЛЬЯЖА

Вновь ты вертишься у зеркала трельяжного,

В платья разные ты переодеваешься,

Нет занятья для тебя более важного,

Ты всем телом грациозно извиваешься.

Ты всем телом грациозно извиваешься,

Вся ушла в себя, глазеет на тебя наш кот.

Наряжаешься, мой ангел, наряжаешься,

Впрочем, что ты ни одень - тебе всегда идет.

Улучив момент, когда ты всё с себя сняла

И стоишь нагой богинею бесстыжею,

Подойду к тебе я сзади, глядя в зеркала,

Нежно ткнусь тебе в плечо бородкой рыжею.

Улыбнешься ты, когда руками жадными

Я возьму тебя за груди вожделеющее,

Я хочу увидеть взгляд, мной обожаемый -

От внезапного желания темнеющий.

Разверну тебя к себе, пускай твои соски

В черный свитер мой упрутся, отвердеют вмиг.

Здесь, у зеркала, мой ангел, станем мы близки,

Я ворвусь нетерпеливо в сладкий твой тайник.

Глажу тело твое сладкое и сочное,

Мы глядим с тобой на наши отражения:

Отражений наших действия порочные

Возбуждают нас до головокружения.

ИСПОВЕДЬ ГРАЖДАНИНА ТУГОДУМОВА, ИЛИ ВЛАСТЬ СМЕХА

Человек я довольно угрюмый

И живу я с людьми не в ладу,

Но, объят невеселою думой,

На концерт маньеристов иду.

Я придирчиво стул выбираю,

Мрачный дядя - вот-вот укушу.

Я сижу, желваками играю,

Но поэтов невольно прошу:

"Рассмешите меня, рассмешите!

Где прославленный ваш юморок?

Ну-ка, чудо со мной совершите,

Перверните мой темный мирок..."

В зале - гвалт, все вокруг веселятся,

Все довольны и счастливы, но

Я иду в гардероб одеваться,

Бормоча: "Не смешно... Не смешно!"

Ухожу я с концерта угрюмый,

Растворяюсь в морозной пыли,

Вновь объят невеселою думой:

"Маньеристы... И что в них нашли?"

Потечет за неделей неделя,

Буду я вспоминать их стихи,

Улыбаться начну еле-еле:

"Ха-ха-ха. Хо-хо-хо. Хи-хи-хи..."

Постепенно потом, поэтапно

До меня смысл их шуток дойдет,

И начну хохотать я внезапно,

Открывая щербатый свой рот.

И прохожие станут коситься

На меня подозрительно так,

Но я начал теперь веселиться,

Я теперь стал прикольный чувак.

Я в метро хохочу, в магазине

И в бесплатный зайдя туалет,

И глядят изумленно разини

Мне, такому смешливому, вслед.

Да, я стал хохотунчик-парнишка,

Поубавилось сразу проблем.

Я, хихикая мелко, как мышка,

На концерты спешу ОКМ.

Что же раньше я жил как пропащий,

Неулыбчивый, прямо как труп?

Пусть прохожие видят всё чаще

В моем рту мой единственный зуб.

ПРО МАМ ПОЭТОВ

Поверьте, друзья: нам, поэтам, непросто живется,

Мы жаждем свободы, но дело доходит до драм -

Мы пишем стихи, а потом нам за них достается

Не столько от критиков, сколько от собственных мам.

Добрынина жалко - всё чаще его ставят в угол

За то, что стихи озорные он вновь накатал,

А в них рассказал, как ему отдавалась подруга -

За эти стихи наказанье поэт схлопотал.

А если учесть, что о сексе мы пишем немало,

Представить легко, сколько раз мы стояли в углу.

Мне мама моя позвонила и вдрызг разругала

За то, что в стихах проститутке воздал я хвалу.

Я ей возражал - ну а Лермонтов как же, а Пушкин,

А Бунин, Лимонов, Батай, Арцыбашев, Толстой?

Все дружно хвалили она сладких самочек тушки.

О чем же поэту писать? Ведь поэт - не святой.

Досталося мне на орехи в итоге от мамы.

Хоть в угол не ставит - она-то живет далеко.

Мне все ж непонятно... Читают нас юные дамы,

Сеются, относятся к нашим твореньям легко.

А мамы хотят, чтобы мы о березках писали,

Чтоб не было стыдно им, видимо, за сыновей.

Всё хвалят они Пеленягрэ. Ну просто достали!

Мощнее о страсти своей должен петь соловей!

Обычно от мамы стихи свои прячет Добрынин -

Кому же приятно весь вечер в углу простоять?

А я заявляю: "Андрей совершенно невинен -

В том смысле, что он и не может иначе писать!

Товарищи мамы, не надо всей этой цензуры!

Ведь мы - маньеристы, мы - лучшие люди страны!

Мы рвемся любиться, порхают вокруг нас амуры,

Потомкам свой опыт любви передать мы должны".

МИЛЫЕ СОБАЧЕЧКИ

Я встал сегодня очень рано,

С трудом преодолев зевоту,

Умылся под водой из крана

И хмуро двинул на работу.

И в полумраке перехода,

Куда толпа людей втекала,

Собачка никакой породы

Другой собачкой обладала.

Народ собачек сторонился,

Предавшихся внезапно блуду,

Я ж поневоле умилился:

"Эх, всюду жизнь! Любовь повсюду!"

Девчонки рядом улыбались -

А как же тут не улыбаться?

Собачки же вовсю старались,

Не собираясь расцепляться.

Забыв о скуке и зевоте,

Пошел я потихоньку дальше,

Весь день кричал я на работе:
"Природа не потерпит фальши!"

Сгорая от любовной жажды,

Я тут же закадрил девчонку,

Чтобы покрыть ее однажды,

Как тот кобель - ту собачонку.

Да, мне напомнили собачки,

Что день без секса - день пропащий.

Нельзя от жизни ждать подачек,

Жить надо жизнью настоящей.

Не тот понравится девчонкам,

Кто вял, затюкан и пассивен,

А тот, кто в этом деле тонком

Настойчив, ласков и активен.

ЭКСТАЗНЫЙ СОНЕТ

Я в трубку телефонную бухтел:

"Когда, когда сольемся мы в экстазе?

Опять Вы то в "ОГИ", то на фри-джазе,

А я хочу слиянья наших тел!

Давно я Вас к себе зазвать хотел,

Купил вино, резиночки и мази...

Итак? Да на какой Вы, к черту, базе?!

Терпенью моему настал предел.

Прощайте!" Бросив трубку телефона,

Пробормотал я крайне раздраженно:

"Без этих вертихвосток обойдусь.

Вот видео включу с отличным порно

И вскорости, рукой водя упорно,

С самим собой в экстазе - ах! - сольюсь!"

АВГУСТ В ПРОВИНЦИИ

Я страстно целовал Вас, мял шелка

И горячо шептал: "Моя отрада!

Не мучайте меня, прошу, не надо!

Я вырвался на сутки из полка!

Да, вы боитесь мужа-старика,

Но он нас не отыщет в гуще сада!

Ах, август - это время звездопада...

Ловите миг! Ведь ночь так коротка..."

Вы улыбнулись в зарослях сирени,

Передо мной вдруг встали на колени,

Я ахнул: "Да! Вот так! Еще чуть-чуть..."

Чуть позже Вы тряхнули головою,

Я застонал, и теплое, живое

Вам брызнуло на шею и на грудь.

НЕУДАВШИЙСЯ ИМПОТЕНТ

В постели утром я проснулся -

Пусть с бодуна, зато живой.

Я вспомнил пьянку, усмехнулся,

Тряхнул гудящей головой.

Лежала рядышком девчонка,

Я тупо на нее глядел,

Потом придвинулся и тонко,

Изящно ею овладел.

Девчонка, сбросив одеяло,

Все поняла в один момент

И удивленно прошептала:

- Обманщик! Ты не импотент!

Я, мерно двигаясь, ответил:

- Ну да, как видишь, не совсем...

Вчера, когда тебя я встретил,

Я сам не ожидал проблем.

Ну выпил три бутылки водки,

С тобой знакомиться полез...

Всегда в присутствии красотки

Стояк бывал, а тут исчез.

Я, если помнишь, огорчился,

Ну а потом махнул рукой:

Такой вот казус получился,

Я стал мужчина никакой.

Я думал - жить вне секса буду,

Плотнее творчеством займусь.

Я много предавался блуду,

Теперь от блуда отвернусь.

Как хорошо быть импотентом

И никого не вожделеть,

И к женщинам, и к порнолентам

Внезапно сразу охладеть!

- Эй, слушай! Я те охладею! -

Девчонка простонала вдруг. -

Ты помолчи... Я вся балдею...

Давай сильней и глубже, друг!

Такой, как ты, мне парень нужен...

Какой же... Ах! Какой большой...

Не останавливайся, ну же!

Я скоро кончу... Мама! Ой!

Тут мы с партнершею приплыли

К желанным берегам вдвоем,

И с наслажденьем закурили,

И похмелилися вином.

Она вторично захотела -

И получилось все опять,

И понял я, что это тело

Всегда готов уестествлять,

Что импотентом не являюсь,

Все как положено стоит,

Но если сильно набухаюсь,

Тогда, конечно, не стоит.

Читатель, хочешь веселиться?

Тогда бухай, но лишь слегка -

Вон сколько ходит по столице

Голодного молодняка.

И все хотят, сегодня, срочно...

Так будь разумным мужиком -

И удивишь девчонок точно

Невероятным стояком.

Люби подружку раз за разом,

Забыв про отдых и про сон,

И симулировать оргазм

Ей не придется - будет он.

ПРО ЛЕНИВЦА

Хотел бы я ленивцем стать древесным

И в джунглях вяло ползать по ветвям.

Я находил бы крайне интересным

Забраться в крону и повиснуть там.

Висел бы я и спал, и мне бы снилось,

Что я живу в Москве, что я поэт,

И жизнь моя уродливо сложилась,

И денег у меня все время нет.

"Как человеком быть смешно и скушно,

Тем более поэтом и в Москве, -

Подумаю сквозь сон я добродушно,

Покачиваясь медленно в листве. -

Как я доволен участью ленивца!

Еды полно... И самочек смешных...

Здесь все меня считают за счастливца -

Ведь я ленивей всех друзей своих".

РАЗБОРКИ ПОЭТОВ

Две группировки поэтов на стрелку примчались -

Сферы влиянья решили делить пацаны.

"Буккера вам не видать и поездок к славистам", -

Брызжа слюной, говорил метаметафорист.

А маньерист Степанцов отвечал ему внятно:
"Плесень, засунь себе в жопу все эти дела.

Клубы московские - вот наше сфера влиянья,

Также поездки по русским большим городам".

Ну а журналы? - спросил верлибрист неопрятный. -

Я "Новый Мир" или "Знамя" имею в виду.

Это, запомните, наша кормушка, бля буду,

Нам там печататься, воли мне век не видать!"

"Слушай, козел, ты рамсы, очевидно, попутал, -

Сплюнув, Добрынин ощерился, выставил ствол. -

Всех этих ваших журналов не видно в продаже,

И на хера ты нам тут засираешь мозги?"

"Так, ну а телки? - в ответ прошипел неопрятный. -

К вам наши телки бегут, вы моднее, чем мы..."

"Сука, заткни свою пасть, - вдруг вмешался Григорьев, -

Помни, штемпяра, мы девочек вам не дадим.

Сделали правильный выбор девчонки России,

Вашими книжками жопу они подотрут.

Им бы нормальной поэзии, как и поэтов...

Хуй ли уставился? Ты за базар отвечай!"

"Правильно мыслишь, Кастет", - Степанцов ухмыльнулся

И, развернувшись, врага уработал ногой.

Тут же пальбу из стволов маньеристы открыли -

Ясно, в натуре, конкретный замес начался.

Через минуту со стрелки уехали джипы,

Лишь горы трупов остались на площади гнить...

Так маньеристы соперников всех загасили,

Всем показав, кто реально в стихах держит масть.

ПРО ПОПОЧКУ

Все время ищет тем поэт - он тем живет.

Отсутствие идей для нас - что ложка дегтя.

В стихах воспели мы и пальцы, и живот,

И голову, и нос, и волосы, и ногти.

Подумал я - пора и попочку воспеть.

Но что о ней сказать, такой обыкновенной?

Хотя Добрынин мне шепнул: "Костян, заметь,

Что ценят в мужиках все женщины Вселенной..."

Я удивился: "Что? Неужто не предмет,

Которого у дам обычно не бывает?"

Хлебнул Андрей вина и ухмыльнулся: "Нет,

Вот попка, ты поверь, их дико возбуждает.

На обувь поглядят, а после - на нее,

И что-то про себя решают, очевидно.

И нам их не понять, конечно, ё-моё.

Ну а за тот предмет становится обидно".

Запала в душу мне беседа с друганом,

А позже понял я, что он был прав, бесспорно.

Девчонки все мои, упившися вином,

Мне попочку мою хвалили непритворно.

Вот так-то, пацаны. Вы можете дарить

Подругам и стихи, и розы, и одежду,

Но в плане попки нам их не перехитрить -

Коль задница крива, оставь, братан, надежду.

И вывод крайне прост - работать над собой

И попку превратить свою в простое чудо.

Ты скажешь: "Что за чушь? Ведь я не голубой,

За задницей своей ухаживать не буду!"

Не будешь? Не беда - как знаешь, так живи.

Желаю я тебе скорее убедиться,

Что попочка твоя весьма важна в любви -

О ней, о ней одной мечтают все девицы.

ИРОЧКА

Террорист Иван Петров

Был улыбчив и здоров,

Хоть за годы терроризма

Наломал немало дров.

Бомбы всякие взрывал

И листовки раздавал,

И с усмешкой сатанинской

Самолеты угонял.

Он кричал: "Даешь террор!",

Слушал Панков и хардкор,

Но однажды для прикола

Съел гигантский мухомор.

Он потом всю ночь не спал,

Всё рыдал, дрожал, стонал,

Корчился в поту холодном,

Смерть и жизнь осознавал.

К нему девочка пришла

И сказала: "Хватит зла,

Я из-за тебя, Петрова,

В страшных муках умерла.

Ты взорвал меня, Петров,

Было мне лишь пять годков,

Не спасли меня уколы

И старанья докторов.

Терроризм окончен ваш,

Ты сейчас мне руку дашь,

В ФСБ пойдешь со мною

И друзей своих там сдашь".

И пошли они вдвоем

Звездной ночью в черный дом -

Душегубец и девчушка

В белом платьице своем.

В черном доме на диван

Сел и слышит сквозь туман:

"Меня Ирочкою звали,

Помни обо мне, Иван..."

Много лет прошло с тех пор,

Наш Петров, как подлый вор,

В камере лежит холодной,

С Ирочкой ведет он спор.

Он давно сошел с ума,

Он забыл, что есть тюрьма,

Всё, что видит он и знает -

Платье белое и тьма.

Кто там бомбу достает?

Слушай, юный идиот,

Коль пойдешь ты в террористы,

Ирочка тебя найдет.

Тихо ты с ума сойдешь

Или сам себя убьешь,

Что, не веришь? Ну посмотрим.

Это сказочка? Ну что ж.

Ты как Ирочку увидишь,

Всё узнаешь, всё поймешь.

СЛЕПАЯ ДЕВУШКА

Жил на свете мальчишка, в ансамбле играл,

Популярные песни, как мог, сочинял,

И уж так получилось - не смейтесь, молю, -

Что девчонке слепой прошептал он: "Люблю".

Та девчонка слепой от рожденья была,

И, услышав "люблю", слёз сдержать не могла,

И спросила подружку: "Красивый ли он?",

Отвечала подружка: "Как все, кто влюблён...

Губы очень похожи на лепестки роз,

И спадают на плечи кудряшки волос,

В чёрной кожаной куртке, с гитарой своей

Строен он и красив, слёз, подруга, не лей".

Вот настал день концерта в рок-клубе одном

И подруги пришли на премьеру вдвоём,

И слепая решила на праздник такой

Свои туфли надеть золотые впервой.

Эти туфли ей мать подарила, когда

Уходила в больнице от нас навсегда,

Мать сказала: "Надень, как полюбишь кого,

Кроме туфелек, нету у нас ничего..."

На концерте подруга сказала слепой:

"Я пойду за кулисы, там твой дорогой", -

И ушла со словами: "Постой здесь пока..."

С чёрной мыслью собой соблазнить паренька.

Был успешным концерт, паренёк всё сыграл,

И теперь поздравления он принимал,

Окружённый людьми, он от счастья сиял

И подружку слепой даже на руки взял.

А слепая бедняжка на звуки пошла,

И, споткнувшись, упав, зренье вдруг обрела,

И увидела мальчика тут своего

И подружку свою на руках у него.

Хохотала подружка, ей было смешно,

Целовала мальчишку при всех, что грешно.

Всё в глазах помутилось у бывшей слепой,

Нож взяла со стола ослабевшей рукой.

Закричала она изо всех своих сил:

"Для чего я прозрела? Ты мне изменил!

Да, красив ты, зачем же ты подлый такой?

Лучше б я навсегда оставалась слепой!

Зря я туфли надела, зря слушала мать.

Никому в этом мире нельзя доверять,

Ну, а если нельзя здесь любить и дружить,

Значит, незачем мне среди вас, люди, жить!"

И вонзила она острый нож себе в грудь,

И упала бесшумно, лишь вскрикнув чуть-чуть,

И любимый её на глазах поседел,

Всё на туфли её, как безумный, смотрел.

Хоронили девчонку осенней порой,

Скромный гроб забросали землёю сырой,

И девчонка в могилу с собой унесла

Туфельки золотые, что мать ей дала.

Понял наш музыкант, что любовь - не игра,

Это многим влюблённым понять бы пора.

Не вернуть ту девчонку, зови, не зови,

Берегите друг друга во имя любви!

СТОЛИЧНЫЙ ГОСТЬ

В нашем городе тихом над быстрой рекой

С давних пор поселились уют и покой.

Но однажды случилась беда и у нас -

Вот об этом правдивый и честный рассказ.

Оля в городе самой красивой была,

И когда наша Оля по городу шла,

Все мужчины, вздыхая, смотрели ей вслед,

Рисовали художники Олин портрет.

И один из портретов, влюбившись, купил

Паренёк из столицы, у нас он гостил,

Стал девчонку искать он с портрета того,

Хоть не знал, как приезжий, о ней ничего.

Он искал её долго и всё же нашёл,

И цветок нежной страсти в их душах расцвёл,

Эти двое друг другу во всём подошли,

Взявшись за руки, часто по центру брели.

Оля всё, что могла, пареньку отдала,

Но потом вновь столица его позвала,

Обещал он вернуться, как прежде, дружить,

Обещал, что в столице они будут жить.

Шёл за месяцем месяц, полгода прошло,

Оля плакала, так было её тяжело,

А потом из Москвы получила письмо -

Было кровью написано чёрной оно.

Открывал её красавчик ужасную суть.

Он писал: "Ты не вешала крестик на грудь,

Я искал некрещёную день ото дня,

Ты Антихриста вскоре родишь от меня!"

Пару дней прометавшись в бреду и в тоске,

Наша Оля тогда утопилась в реке.

Хоронили всем городом Оленьку мы

И нашли мы письмо от Хозяина Тьмы.

Вы, девчонки, не верьте столичным гостям,

И ходите молиться в святой Божий храм,

Никогда не снимайте свои вы кресты,

И на кладбище Оле носите цветы.

Может быть, эта девушка весь мир спасла

От Антихриста и от вселенского зла?

Скажем ей мы спасибо... Был случай такой

В нашем городе тихом над быстрой рекой.

Оставить комментарий © Copyright Григорьев Константэн (and8804@yandex.ru) Размещен: 22/10/2010, изменен: 22/10/2010. 96k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2	Ваша оценка:

Григорьев Константэн Стихотворения из разных книг

Григорьев Константэн
Стихотворения из разных книг