Из рта у нее выскочила очередная жаба, и Наталья, на миг окаменев лицом, вдруг неожиданно и даже участливо спросила: Ира, ты, случайно, не беременна?
Она ничего не ответила, через силу выдавила "извини" и отвернулась налить себе кипятка. День еще только начинался, но было так паршиво, что даже жить хотелось не особо, а уж работать и подавно. Мучительно болела голова, и организм единым фронтом бунтовал против подложенной свиньи - подарка, о котором она не просила. Тело отказывалось подчиняться, и больше всего ей хотелось улечься на родную кровать и лежать так до скончания века, чтобы никто не беспокоил, никто, даже он.
В последнее время ее раздражали все: коллеги, продавщицы в магазинах, водители-придурки, но он раздражал больше всех. Она не знала, что делать, порой срывалась и закуривала, тушила сигарету после пары затяжек и подолгу сидела в кресле, закинув ноги на подлокотник и укрывшись пледом. В ранней ночи комнату освещал лишь жиденький свет фонарей.
Спала она плохо, и утро встречала, склонившись над унитазом. Потом садилась на край ванны и долго полоскала рот, чистила зубы, снова и снова плескала в лицо ледяной водой. По счастью, мама была в гостях у сестры до самого Рождества, иначе давно бы уже обо всем догадалась или спросила бы в лоб, как делала регулярно: Ира, ты не беременна? Но все общение сводилось к телефону, а для ритуального вопроса время еще не приспело.
Она боялась принимать лекарства, поэтому мыслить связно было порой тяжело, а порой почти невозможно. Но в конторе кипел предновогодний аврал, и расслабиться никому не давали. Спасало лишь отсутствие соседки по кабинету - поскользнувшись в гололед, та сломала руку, - да еще наработанный за годы автоматизм и яблоки, спрятанные в нижнем ящике стола, который она с недавних пор стала закрывать на ключ.
Дни тянулись беспросветно, и она никак не могла понять, что же ей делать со своей судьбой. Мысли, как мельничные ослики, вышагивали по кругу, и плыла перед глазами надоевшая сухая земля со следами копыт. Устав от этого занудного кошмара, Ира отложила решение до праздников, в крайнем случае - до маминого приезда.
Между тем Новый год придвинулся вплотную, и встречать его оказалось как-то негде. С тем, кто ей так подкузьмил, все давно было ясно: жена, дочки, не вырваться, не уйти, - Ира не без горечи свыклась с таким раскладом за время их связи, - но лучшая подруга уезжала в Таиланд, и это огорчало. В большую компанию тоже не хотелось: не было сил покупать подарки и тусоваться, но от перспективы сидеть дома одной становилось не по себе, и, когда она, выбрав меньшее из зол, протянула уже было руку к телефону, чтобы сказать, что заедет ненадолго, у нее на столе вдруг запел и задрожал мобильник. Номер на экране она не узнала и ответила безлично-вежливо, думая, что звонят по работе, но тут же улыбнулась невольно, услышав мурлыканье душки-Андрюшки:
- Ирчик, привет! Как дела, как здоровье? Ты на Новый год где? - Она замялась и пробормотала, что вот как раз собиралась звонить Юле, но там слишком много народа и вообще, - как вдруг Андрюшка неожиданно предложил:
- А ты приезжай к нам! Мы тихо-спокойно на даче, пятеро мальчишек, мучить тебя не будем... Согреем, накормим, спатеньки уложим - хочешь?
Она мгновение подумала и согласилась.
В этом году последний день декабря был будним, и ехать в гости Ира решила прямо с работы. Дорога, правда, несколько растянулась: сначала пришлось для вида пригубить с коллегами шампанского - остатки она вылила в хилый и без того цветок на окне своего кабинета, - а потом ехать к метро забирать пятого гостя, который, однако, пришелся кстати, так как нужно было кое-чего докупить к столу. По коварному зимнему шоссе Ира ехала осторожно, и до места они добрались только часу в девятом.
У дачи она с облегчением вылезла из машины и вдохнула морозный воздух. Денис, забрав тяжелые пакеты, понес их к дому, а она, стоя перед открытым багажником, слушала, как скрипит снег под его ногами и доносится откуда-то ровный гул: то ли ветра, то ли электрички. Тявкнула несколько раз собака, и тут же из дома вырвались мужские голоса: приветствия, восклицания - слишком громкие, слишком эмоциональные, странно звучащие для непривычного уха.
Денис вернулся за вещами, она закрыла машину и пошла к распахнутой двери. Андрюшка ежился в проеме, радостно ей улыбаясь. Они расцеловались и вошли в нагретый дом, где пахло дымом, одеколоном и елкой. Снимая пальто, она вынула из кармана телефон и привычно глянула на экран, но сети не увидела. Ее не было видно ни в гостиной, куда Ира зашла поздороваться с остальными, ни на кухне, где Андрей наливал ей обещанный чай. Она засунула плоский корпус в брючный карман, надеясь, что почувствует вибрацию вызова, даже если за праздничным шумом будет не слышно сигнала.
Ее усадили в мягкое кресло и обложили "думочками". Ребята суетились: накрывали на стол, подбрасывали дров в камин, что-то резали на кухне. Они взволнованно болтали, перебивая друг друга и часто смеясь, а она дрейфовала бездумно, наслаждаясь теплом и уютом, и казалось ей, что вокруг рассыпается звонкая дробь бубенчиков. Ей нравились запахи хвои и дыма, совсем не городские, какие-то душевные, и проблемы, неотступно терзавшие ее последнее время, вдруг отступили куда-то вдаль, будто она сменила жизнь, будто это был сон, будто находилась она не в полсотне километров от собственной квартиры, а в другом измерении с новыми правилами игры.
Она просидела так недолго - вскоре комната наполнилась шумом и все стали усаживаться за стол, - но ей стало легче: ослабилась где-то внутри тугая пружина и раздражение на всех и вся стаяло, как снег под весенним солнцем. К своему удивлению, она даже поела с аппетитом, тем более что готовить Андрей умел отлично. Пить ее не заставляли, так как в этом кругу все знали страшную тайну, но каждый раз ребята с готовностью звякали рюмками и бокалами об ее стакан, и ей это было приятно.
Без четверти двенадцать поднялась суета, и она вспомнила про мобильник. Сеть так и не проявилась.
Хлопнула пробка, пробили куранты, с новой силой зазвенели фужеры, все загомонили и стали целоваться и поздравлять друг друга с Новым годом. Ира выпила немного "брюта" и пошла к телефону в прихожей, слегка рыгнув по пути, - благо, никто не заметил. С мамой она поговорила быстро, положила трубку на рычаг и осталась стоять у тумбочки, задумчиво глядя на вешалку. В прихожую заглянул Андрей, и она сказала:
- Ты знаешь, я пойду, наверно, выйду на улицу: что-то сеть не ловится.
- Да у кого ж она ловится?! В Новый год вечно линии перегружены - се ля ви!
Он всмотрелся в нее повнимательней и предложил:
- Хочешь, я с тобой схожу?
- Да нет, я недалеко, пройдусь тут немного по дороге. Я сегодня не буду долго сидеть, хорошо? Что-то я устала с работы...
- Нет проблем - ложись, когда хочешь. Погоди, я тебе свитер свой принесу, потеплее.
Она послушно облачилась в мужской пуловер, надела пальто и сапоги и вышла на улицу. Холод покрыл лицо колючими поцелуями, но это сразу ее взбодрило. На небе сверкали звезды и порой дальние вспышки фейерверков, снег озарял сиянием ночь, подмигивала сигнализацией машина, и на душе было грустно и покойно.
Ира не знала, где можно поймать сеть, и решила пойти вправо - к шоссе, ведущему в город. Она осторожно ступала по скользкой колее, держа перед собой телефон, как компас. Подсветка все время гасла, а сеть никак не появлялась. Вдруг сбоку, в лесу, она увидела холм и, подчиняясь внезапному порыву, принялась взбираться на него как одержимая, то и дело проваливаясь по щиколотку сквозь хрупкий наст. Наконец она добралась до вершины, и - о чудо! - увидела на экране две черточки. Она поспешно напечатала "С Новым годом!", добавила двоеточие и круглую скобку - конспирация не дозволяла нежных слов - и нажала "отправить". Сообщение ушло, связь не исчезла, и она решила на всякий случай подождать еще минут пять. Грея замерзшие пальцы в рукавах, Ира прислушивалась к звукам вокруг. Хлопки фейерверков и крики в окрестностях почему-то смолкли, и лес наполнился тишиной. Потрескивая корой, высились вокруг суровые сосны, и одиночество казалось нерушимым. Она даже вздрогнула, когда трель телефона сообщила о пришедшей весточке - от подруги, из Таиланда. Ира быстро послала ответ и стала спускаться с холма, чтобы не закоченеть совсем.
Уже подходя к дому, она сообразила, что могла бы, собственно, проехать до шоссе на машине, чтобы не мерзнуть ночью в лесу, и мысленно отругала себя за тупость. Но теперь метаться было поздно, и Ира решила вернуться в дом, не ожидая новогодних чудес. Она давно привыкла не рассчитывать на немедленный отклик с его стороны, но ожидание с надеждой все равно никуда не делись, их просто втиснули в темный угол, и они дремали там на подстилке и порой скулили тихонько, а порой и выли в голос.
Вновь оказаться в тепле было блаженством, но тоска уже вцепилась в душу, как клещ. С ней за компанию явилась усталость, и страстно захотелось пойти поспать до утра спокойно.
Заслышав, как хлопнула дверь, ребята высыпали гурьбой в коридор, наперебой восклицая: Иришка, ты жива, где гуляла, мы уже беспокоиться начали, на улице холодно, а ты куда ходила? Повесив пальто на крючок, она ответила: да, хорошо, спасибо, холодновато, так, по дороге недалеко. И добавила: ребята, вы меня извините, ничего, если я уже спать пойду, не обижайтесь, устала как собака. Они понимающе закивали и загомонили на разные голоса: ну что ты, конечно, конечно, отдыхай, нет проблем, а потом все дружно обратили взоры на Андрюшку, ожидая хозяйских распоряжений. Тот подмигнул и отозвался:
- Иришку я положу отдельно в маленькой комнате: в моем доме чтоб никакого разврата!
Все рассмеялись, но тут же стихли, увидев Ирино лицо. Забрав сумку из гостиной, она, пересилив себя, улыбнулась и пожелала всем спокойной ночи. Поднимаясь вслед за Андреем на второй этаж, ощутила, как закипают в горле незваные слезы. Она сдерживалась изо всех сил, но, уже войдя в комнату и пытаясь ответить на обращенные к ней слова, едва смогла просипеть "да все нормально", и тут голос ее сорвался. Она умолкла, пытаясь восстановить дыхание, но ей это не удавалось. Внезапно ее захлестнула жалость к самой себе, шкаф, в который она уперлась взглядом, своенравно исказился, и глазам стало горячо. Она сделала глубокий вдох, не удержалась от всхлипа, и Андрей притянул ее к себе. Он гладил ее по волосам, по спине, и приговаривал, утешая: ну прости меня, Иришка, прости дурака, ты же знаешь, мозгов-то у меня нет совсем, ну не плачь, малыш, ты просто устала, все будет нормально, не плачь, отдохни до утра, утро вечера мудренее...
Когда судорожные рыдания немного ее отпустили, она успела проговорить: да-ты-тут-ни-причем-дело-не-в-этом, но он прервал ее, сказав: тише, тише, я знаю, завтра все наладится, вот увидишь, не плачь, мой хороший, водички тебе принести, или ты, может, чаю хочешь?..
Когда Андрей вышел, пожелав ей спокойной ночи, она разделась, словно в забытьи, погасила свет, легла в постель и уснула почти мгновенно.
Наутро Иру разбудил солнечный свет, проникавший в комнату сквозь незашторенное окно. Она быстро сбегала в санузел и забралась обратно под одеяло, бережно хранившее уютное тепло. Так пролежала она в сладкой полудреме около часа, пока голод в конце концов не выгнал ее на кухню, из которой уже слышались голоса и звяканье посуды.
Как ни странно, чувствовала она себя неплохо - может быть, сказался свежий воздух, - только вот лицо слегка опухло от слез. Ей налили чаю, сделали бутерброд, предложили остатки праздничной еды и справились о здоровье. Было непривычно, что кто-то заботится о ее завтраке, и Ира даже немного устыдилась своего ночного срыва, но об этом, похоже, никто не думал, и она снова успокоилась, наслаждаясь безмятежностью первого январского утра. На пушистых ветках за окном серебрился снег, в камине горел огонь, и начавшийся год казался ей в эти минуты не столь безнадежным.
Мальчишки оставались здесь еще на пару дней, и ей совсем не хотелось уезжать, но дома ждала некормленная кошка, и выбор был предрешен. Спасибо этому дому, поедем к другому. Все ребята вышли ее провожать, наперебой советовали ехать осторожно и махали ей вслед до тех пор, пока она могла их видеть. Затем дача скрылась за деревьями, дорога запетляла по зимнему лесу, и после очередного поворота машина вдруг выехала на заснеженную поляну, сверкавшую на солнце, как драгоценное покрывало, - и тут запищал мобильник. Она затормозила и посмотрела на экран - руки почему-то дрожали. Сообщение было от него: с Новым годом, мои родные! Люблю, целую, твой я. Ира дважды его перечитала. Она не хотела радоваться, но ничего не могла с собой поделать: сидела под шум мотора с телефоном в руке, бессмысленно улыбалась, глядя на сияющие сугробы, и думала одно и то же: оставлю, пусть будет так...