Неоконченную историю о Дядьке я завершил на той ноте, на какой окончил в пересказе мне её истинный автор. Много лет спустя, в израильской русскоязычной прессе мне на глаза попалась статья, повествующая о шариатском суде на чеченской войне. Рассказывалось, как чеченские старейшины судили группу пленных русских солдат, и приговорили их (пленных!) к публичному отсечению головы. Среди имён казнённых значилось имя моего знакомого. Поэтому я по-прежнему храню в тайне подлинное имя автора этой истории, ибо ни в коем случае не могу допустить, чтобы имя этого замечательного человека хоть как-то ассоциировалось с таким мерзким пережитком варварства, как шариатский суд. Память категорически отказывается содержать совместно золото и грязь, блеск и тьму.
Таким образом, окончить историю Дядьки в авторском исполнении оказывается объективно невозможно. Но здесь закрадывается сомнение: правильно ли ставить точку в этой истории именно в данном пункте? Не достоин ли этот фактический эпизод конкретной человеческой жизни ранга более значительного; не может ли он нести в себе познавательные качества художественного типа, а, по-другому, не может ли заурядный биографический штрих жизни одного человека стать мерилом для оценки эпохи?
Родилась мысль показать Дядьку не в авторизованном, сугубо индивидуальном виде, а в художественной обобщённой форме, другими словами, завершить неоконченную историю посредством силы воображения. Тобто перевести образ главного персонажа в разряд художественного, вдохновенного продукта. Хотя и в прошлом изображения героя не могло обойтись без воображения, - как моего, редакторского, так и его, авторского, - но образ при этом не мог выйти за пределы определённых реальных границ и прецедентов. Художественный же тип тяготеет больше к виртуальной схеме, питаясь соками творческой фантазии. Кстати сказать, значимость любого писателя, как творца изящной словесности, определяется не верностью и точностью натурального описания героя в виде конкретного психологического образца, а глубиной и шириной выведения тех человеческих качеств, которые доступны только во вдохновенной консистенции, и даются как свойства художественного типа человеческой души.
Но при этом сплошь и рядом допускается грубейшая ошибка, такая обширная и глубинная, что даже официально признаётся литературным стилем вплоть до мировоззрения. В особой степени это обстоятельство присуще советской литературе, культивирующей так называемый социалистический реализм (соцреализм). Эта ошибка проявляет себя в качестве соцреалистической куклы, известной под названием типа положительного героя. Положительный герой в соцреализме - это носитель эстетического идеала, его поведение, воззрение являются в той или иной степени образцом для читателей. Как написал один из авторов бесчисленных курсовых работ на эту тему в интернете: "Мне представляется, что положительным можно назвать героя, который может признавать свои ошибки, способен к состраданию и не боится показаться смешным, он становится положительным не установкой, внушением "я положительный герой", напротив, он всячески избегает внушения, он убеждает...". Однако постоянно упускается главное, что образ положительного героя в соцреализме суть не столько эстетический, сколько идеологический идеал, и кумиром тип положительного героя делает вовсе не набор позитивных психологических черт, а предвзятая идеология диалектического материализма.
Персонаж Дядьки может претендовать на роль художественного типа только в том случае, если избежит этой ошибки предвзятого подхода, и если он будет представлен в целокупном виде органического сочетания положительных и отрицательных критериев, в силу чего лишается стандартно-шаблонной функции. Таков мой авторский замысел повести "Дядька" в новой интерпретации. Но жанровая трансформация повести неизбежно требует качественного изменения её содержательной части. Это обстоятельство означает, что динамика сюжета развивается на фоне событий, имеющих не локальное и узко местное значение, а определённое общественно-гражданское звучание.
Стержневым явлением, вокруг которого закручивается сюжет повести, служит акт гибели сына Дядьки - Владимира Прозоровского (Прозора), который рассматривается в следующей апории: смерть Прозора есть одна из множества нелепостей, присущих каждой войне, либо она суть результат осознанной злой воли, попросту говоря, убийство, имеющее свою внешнюю причину. Последнее, таким образом, представляется типичной научной проблемой, которая по всем базовым признакам деликатно названа "внеуставными отношениями", и для понимания которых необходимо прибегнуть к специальному аналитическому средству.
Как сказано в (http://precedent.tv/rubrikator-statej/ne-zhdali/1273-oficery-lvne-ustavar), 2012) "Внеуставные отношения - известный бич российских вооруженных сил. О необходимости профилактики этой напасти нам говорят уже не первый десяток лет, однако безуспешность борьбы не так давно был вынужден констатировать сам министр обороны. Тщетность всех усилий лишний раз подчеркивает то, что без постыдных прецедентов не обходится даже в офицерской среде". Содержательный статус внеуставных отношений определяется следующим образом: "Основными причинами нарушений уставных правил взаимоотношений между военнослужащими являются: ухудшение качественного состава призывников, значительная часть которых приходит в армию с уже сформированными установками на жестокость и насилие; недостаточная работа должностных лиц по наведению твердого уставного порядка, слабый контроль за личным составом; разрыв между офицерским и рядовым составом, незнание истинного положения дел в солдатских казармах; неумение должностных лиц противопоставить нарушениям уставных правил взаимоотношений систему профилактических мер, согласовать действия командиров, штабов, органов воспитательной работы, медицинской и юридической служб; несоответствие мер дисциплинарного воздействия тяжести совершенны проступков; попустительство нарушителям и непривлечение их к уголовной ответственности за преступления против личности военнослужащих; снижение интенсивности боевой подготовки и ее влияния на сплочение воинских коллективов, а такие большие физические и эмоциональные нагрузки на личный состав, вызванные его острым некомплектом; слабая воспитательная работа по формированию у военнослужащих, чувства дружбы и войскового товарищества, созданию в воинских коллективах здоровой морально-психологической атмосферы; отсутствие четкой системы по вводу в строй нового пополнения" (http://armyrus.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=771&Itemid=2185)
Но даже беглый поверхностный обзор отличительных черт внеуставных отношений показывает, что случай Прозора не имеет доступа к их смысловому содержанию, - это качественно иное явление, ибо здесь речь идёт о жизни и смерти человека. Тогда как то, что называется "внеуствными отношениями" на деле есть не что иное, как противоречие и несоответствие между индивидуальным личным и коллективным общим, между теми, кто командует и теми, кто подчиняется; внеуставные отношения суть неизбежные и обязательные проявления системы, основанной на принципе насилия.
Любая система обладает аксиологическим (ценностным) характером, прежде всего, как средство упорядочивания и способ организации реальной действительности, что осуществляется через свод правил, регулирующих иерархическую соподчинённость и порядок деятельности системы. Этот свод правил и законообразных предписаний называется уставом, так что неправильно ограничивать поле внеуставных отношений только воинской службой, и тем более, российской: они всегда есть там, где система строится на подчинении одного другим.
Что же касается советской армии, то здесь устав отражает ту систему насилия, какая была внедрена в государственное правление страны в виде классовой ленинской идеологии. Крах советского режима - это крушение устава советской армии, в котором были заложены границы и пределы этой ленинской системы насилия (на философском языке она называется системой воинствующего материализма или диалектического материализма). Распад устава советской армии, связанный с крушением советской системы, приводит к появлению особого вида внеуставных отношений, которые получили название духовного и нравственного беспредела. Именно беспределом отличаются отношения, возникшие на развалинах советской системы, от обычных и традиционных внеуставных отношений, и именно беспределом является гибель, а точнее, убийство, Прозора.
В этой связи следует отметить ещё один штрих феномена развала советского режима, хотя прямого отношения к теме внеуставных отношений он не имеет. По своей сути, данный нюанс кажется таинственным моментом, ибо аналитическая мысль ещё не касалась его сущности, но в сюжете повести "Дядька" он играет немаловажную роль. Наиболее яркой, а, точнее, громкой, нотой в хвалебной мессе советского образа жизни пропаганда отмечала тезис интернационального единения народов всей Земли, стереотипом которого выставлялось братство и дружба народов Советского Союза. Однако буквально на следующий день после обвала коммунистического правления содружество народов СССР превратилось в свору злобных псов, в ярости набросившихся друг на друга: Фергана, Карабах, Абхазия, Осетия, Молдова, - и это перечень только самых крупных межэтнических столкновений. Последние отличались общей особенностью: при взаимной вражде они дружно поносили русский народ. В онтологии "Рассказы о чеченской войне" есть прекрасный рассказ Виктора Дьякова "Письмо", где опытная мать в письме поучает своего сына, воевавшего на чеченской войне: "...У кавказских народов, у горских в первую очередь, насилие над женщинами другой нации никогда не считалось преступлением. За насилие над соплеменницей у них по законам кровной мести положена смерть, даже ухаживание, легкий флирт чреват самыми тяжелыми последствиями. Потому они и "отыгрываются" на других женщинах, на тех, за кого некому или не принято мстить. Это является одной из основ их менталитета, в то же время служившей для них щитом от советской уравниловки, национальной обезлички. Они и в советское время при равных условиях были зажиточнее нас, а сейчас легче воспринимают рыночную стихию. Из средневековья проще войти в капитализм, нежели вернуться из нашего "социализма". Ни Российская империя, ни СССР, ни нынешняя Россия для них не являлись и не являются их страной, потому они всегда жили только для своих семей, родов, тейпов. Мы же всегда жили ради государства и заботу о самих себе перепоручали ему, надеясь, что оно нас защитит и накормит... Но помни -- они все нас ненавидят, даже если это и вполне благообразные внешне люди. Не верь им, им их "египетская тьма" всегда милее нашей, российской. Ненависть к нам наследуется ими из поколения в поколение, независимо от них самих, между нами столько крови и взаимных унижений. По-хорошему, мы не должны жить в одном государстве, но до осознания этого в нашем обществе еще очень далеко. Да, обрусели, притерлись к нам многие нерусские народы, Кавказ никогда не притрется. А на равных мы не сможем сосуществовать, всегда будем друг друга унижать, мы на государственном уровне, а они нас на бытовом"
В 2000 году в Чечне произошло событие, навеки вошедшее в историю чеченской войны под названием "Дело полковника Буданова" На сайте (http://ups-wau.livejournal.com/1766.html) сказано:
"Эта дикая история всколыхнула всю страну: по словам начальника Генштаба Анатолия Квашнина, участвующий в проведении контртеррористической операции полковник Буданов изнасиловал и убил восемнадцатилетнюю девушку, жительницу села Танги. Говорят, что обнародовать этот факт и сурово наказать офицера распорядился сам Владимир Путин, и впервые военное командование поспешило вынести сор из избы. Впрочем, ход расследования этой варварской выходки был жутко засекречен - военная прокуратура будто воды в рот набрала. Появились версии: а может, не насиловал? а может, не он вовсе убивал? а может, это снайперша чеченская была? Кто-то оправдывал полковника, кто-то клеймил последними словами - что произошло на самом деле, не было известно. Сейчас "МК" стали известны все подробности того рокового дня. Мы возвращаемся к этой страшной теме, чтобы расставить точки над "i". Воскресный денек 26 марта в штабе 160-го гвардейского танкового полка, расположившегося у селения Танги (в 4 км южнее Урус-Мартана), обещал быть веселым. Война для забайкальских танкистов заканчивалась -- вскоре они должны были вернуться на зимние квартиры. Впрочем, основной повод был не в радости от предстоящего возвращения домой - ехать-то еще не завтра. 26-го командир полка Юрий Буданов праздновал двухлетие своей дочери. Пьянка, учитывая пристрастие к алкоголю молодого полковника (два месяца назад досрочно присвоили), обещала быть грандиозной. За стол в полевой офицерской столовой сели в обед, в два пополудни. Собралось все командование полка: сам "кэп" и его замы - подполковник Арзуманян, начштаба подполковник Федоров, вооруженец подполковник Бобряков, воспитатель майор Силиванец, тыловик подполковник Селихов. Все свои. Присутствие четырех офицеров из управления Сибирского военного округа, приехавших в полк для инспекторской проверки, никого не смущало - все-таки на войне собрались, после боев, когда и выпить не грех. Опять-таки старое армейское правило: кто не пьет -- может заложить, а значит, пить должны все. Причем много. Темп задал Юрий Буданов, которого здоровьем бог не обидел -- бутылка командиру что слону дробина. Выпили за командирскую дочку, за самого командира, за погибших товарищей, чтобы за самих третий тост не поднимали. А дальше пошло-поехало. Справедливости ради отметим, что от праздничного стола загулявшие офицеры иногда отрывались. Полковник Буданов дважды наведывался в соседнее Танги -- развлечься. Он врывался в село на трех боевых машинах и устраивал там "зачистки" с обысками домов и задержаниями местных жителей. Ни приказа из штаба, ни запроса у вышестоящего командования на проведение "операции" не было, Полковником двигал боевой пыл и жажда мести всем чеченцам без разбора. Заодно нужно было пополнить запасы быстро иссякавшего спиртного. Искать водку у чеченцев бесполезно, законы шариата запрещают им употребление спиртного. Глава сельской администрации Шамиль Джамбулатов, попытавшийся было это объяснить, получил по физиономии. Командир полка, которому не понравилось, что "какой-то чеченец" пытается ему возражать, избил главу в присутствии жителей села и своей охраны из роты связи. Веселье в штабе продолжалось. К семи вечера проснулся боевой зуд у начштаба. Подполковник Иван Федоров запросил у командира "добро" на огневой удар по селению Танги: "Дмитрич, давай нае...ем по "чехам", что они там выхлебываются? В целях, так сказать, проверки боевой готовности". Буданов был добр: "Мочи, Иваныч, че их жалеть!" Пошатывающийся начштаба побрел выполнять боевую задачу.-- 3-з-залпом по противнику осколочными п-п-пли! Огонь, вашу мать! -- разбушевался подполковник Федоров в расположении разведроты, пушкам которой предстояло стереть обиду командира полка на непочтительных чеченцев. Исполняющий обязанности командира разведчиков старший лейтенант Багреев, видя, в каком состоянии находится командование полка и какие приказы ему отдаются (разведчик лучше других знал, что вооруженных боевиков в Танги нет), распорядился произвести выстрелы не осколочными, а кумулятивными снарядами - чтобы избежать жертв со стороны местных жителей. Но Федоров хоть и был пьян, сообразил, какие снаряды полетели в село. Выхватив нож, он с руганью бросился на старшего лейтенанта. Тот благоразумно удалился с глаз начштаба, благо, что в таком состоянии он не мог за ним гоняться. Наказывали строптивого старлея совместными усилиями. Багреева вызвали в штаб, где его жестоко избили сам командир полка и начальник штаба, Удовлетворившись, полковник Буданов приказал связать командира разведроты бойцам комендантского взвода и бросить непокорного старлея в зиндан -- глубокую яму, затянутую сверху колючей проволокой. Багреев просидел там около суток. К ночи пьянка стала стихать - пить уже не могли и завалились спать. Командир полка продолжал бодрствовать. Спиртное всегда действовало на него возбуждающе, Буданов становился агрессивным и вспыльчивым, подчиненные старались в такие моменты (а в последнее время полковник пил практически ежедневно) не попадаться ему на глаза. Около часа ночи ему надоело сидеть в штабе, где похрапывали собутыльники и не было новых развлечений. Командир приказал "седлать" БМП: "Едем в Танги", - пояснил он экипажу боевой машины с бортовым номером 391, который уже привык к неожиданным пьяным выходкам Буданова. Визит в село был недолгим -- взяли девочку. Восемнадцатилетнюю Эльзу Кунгаеву Буданов заприметил еще во время предыдущих "зачисток". С "чеченской сучкой" не церемонились, ее выхватили из дома, бросили внутрь БМП и привезли прямо к командирскому вагончику. Что творилось в вагоне командира полка в ту роковую ночь, описывать не стоит -- такие рассказы не для слабонервных. Говоря сухим языком расследования, "находясь в состоянии алкогольного опьянения. Буданов Ю.Д. изнасиловал и убил гражданку Э. Кунгаеву". Факт изнасилования подтвержден заключением судебно-медицинской экспертизы. Все закончилось к четырем часам ночи. Буданов вызвал экипаж БМП номер 391 и приказал увезти труп подальше и закопать. "Концы в воду, и никому ни слова, а то..." -- дохнул он перегаром в лица обалдевших солдат. Тело девушки вывезли за три километра от расположения полка и зарыли в землю... Бурный финал этой истории наступил на следующий день. Похмелье у участников застолья было тяжким -- все знали, что произошло что-то страшное, но боялись узнавать подробности. В это время в штабе группировки "Запад" уже узнали от местных жителей, что произошло в танковом полку полковника Буданова. Еще не веря в возможность такого дикого поступка и надеясь в душе, что все это окажется хотя бы наполовину неправдой, в Танги вылетел генерал-майор Герасимов, Первая же минута показала, что надежды генерала были напрасны. Находящийся в состоянии аффекта Буданов отрицал свою причастность к убийству девушки с,,, пистолетом в руке. Он направлял оружие на генерала Герасимова и грозил ему смертью - похоже, полковник боялся признаться самому себе в страшном преступлении. Потом он неожиданно выстрелил из пистолета себе в ногу, Еще не протрезвевший начштаба Федоров воспринял выстрел как сигнал к действиям - он поднял по тревоге разведроту и приказал окружить и защищать грудью командира полка от офицеров из группы генерала Герасимова. Казалось, еще чуть-чуть -- и он отдаст приказ стрелять на поражение... Обошлось хоть с этим. Полковника Юрия Буданова, начальника штаба подполковника Ивана Федорова и экипаж БМП арестовали. Заработала военная машина по расследованию, наказанию, предотвращению, доведению и успокоению. Проведены беседы с солдатами и офицерами, на собрании преступные действия командира и начштаба осуждены, организована работа по разминированию окрестных дорог и полей, местным жителям и семье погибшей оказана помощь продуктами питания (представляю, сколько отвалили муки и бензина!). В результате от имени жителей и администрации Танги министру обороны пошло письмо "с просьбой считать конфликт исчерпанным". В общем, все закончилось, и теперь, надо полагать, подлежит забвению. До новой выходки какого-нибудь буданова. Так проще. Не нужно напрягаться и что-то делать с армией, воюющей в Чечне, Не нужно обращать внимание на физическую и психоэмоциональную усталость офицеров и солдат, на их психические травмы и реактивное состояние, которое может толкнуть на преступление. Не только в Чечне, но уже и после войны, по прошествии многих лет, как это было и до сих пор случается с "афганцами"".
Но оказалось, что данное описание есть информация одной версии, а иная легенда гласит прямо обратное. Полковник Буданов допрашивал чеченскую женщину-снайпера, которая отказывалась давать показания, а в гневе кричала: "Я вас убивала и буду убивать всех подряд...Найду твою дочь и её кишки на автомат намотаю". Офицер в ярости схватил женщину за горло, - она отбивалась, и в аффекте Буданов задушил женщину. Таким образом, в одном случае полковник Буданов, - по словам журналистки Анны Политковской, "убийца, мародёр, насильник и лжец", а в другом - благопристойный военный, справно исполняющий устав, но невольно подпавший под действие аффектации. Аналогично произошло с подполковником Владимиром Глебовым, командиром 119-го парашютно-десантного полка, который одновременно был представлен к званию Героя России, а военной прокуратурой объявлен уголовным преступником за "убийство мирных жителей с особой жестокостью". Но, если уголовное дело В.Глебова лопнуло и тихо почило в архивной пыли, то дело Ю.Буданова получило резонанс во всём мире. Полковник был лишён звания, всех наград и присуждён к тюремному сроку. На свободу Буданов вышел досрочно, а через 2 года был убит чеченским боевиком.
Итак, зло растворяется в добре, а добро распыляется во зле, - таковым являет себя беспредельное бытие, наступившее после краха советской идеологии при отсутствии альтернативы этого воззрения.. Данное беспредельное бытие включает в себя все возможные внеуставные отношения и пресловутую "дедовщину" - тиранию старослужащих над новобранцами, а отдельный человек и его жизнь при этом абсолютно ничего не значит. Поэтому убийство Владимира Прозоровского, сына Дядьки, своими однополчанами не есть чем-то необычным, случайным или нелепым, а суть вполне рутинная акция, к которой пригодна шекспировская ремарка: "Что можно жить с улыбкой, и с улыбкой быть подлецом".
- ХХ -
Фактом, окончательно развеявшим наши сомнения в том, что мой сын Вовка был убит своими однополчанами, явилась встреча Глебом на турнире по карате своего бывшего сослуживца, старшего лейтенанта, причастного к тем событиям. Под хмелём он рассказал, что Вовка и Глеб были отправлены за языком в чеченский кишлак Карамангаль вовсе не для выполнения боевого задания. Они не должны были возвращаться живыми: кишлак считался одним из укреплённых пунктов, откуда не возвращались без трупов, их рейд не сопровождался страховкой или разведкой, а время было назначено в намаз, когда все духи собираются вместе в мечети. Но Вовка и Глеб выполнили задание без потерь, а Вовку тут же направляют на другое задание, и также на передовую, в распоряжение капитана Лукина, где служит сержант Бурьянов. Глеб, провожавший Вовку, говорил, что тот выглядел понуро, и меня больно задели слова Глеба о том, что Вовка был окутан предчувствиями.
По настоянию Глеба наш рейд мы начали с сержанта Бурьянова, обитавшего в городе Киселёвске в Кузбассе. Кузбасс представляет из себя самое унылое место России, а город Киселёвск - самую унылую часть Кузбасса. Редко где захламление и надругательство человека над природой выставлены с такой вызывающей откровенностью: терриконы, карстовые провалы, заброшенные горные выработки, круглосуточно дымящие трубы, струи пара из шлангов, специфический астматический угольный воздух и запах, многочисленные свалки технических отходов, - главные приметы кузбасского рельефа. Город Киселёвск называют в печати аббревиатурой УНШ (Управление строительства новых шахт), в киселёвских разрезах проходили апробацию новые схемы эксплуатации угольных месторождений, а потому городская территория заслуживает названия лобного места природы.
Похоже люди, обитающие на поверхности кузнецкой земли, склонны к покаянию, и я всегда поражался известной людской готовности подпасть под чары раскаивающегося грешника. И ценой своих жизней в изобилии, большем, чем где-либо в другом месте, кузбасские шахтёры каются за изощрённую и извращённую жестокость, какую они причиняют земным недрам в виде шахт, штолен, штреков, иначе, зачем во всемирной паутине объявлять, что "Киселёвск - город тружеников, новаторов и героев", когда в реальности в нём проживает и размножается племя бурьяновых. Когда мы собирались в Кузбасс, я пытался вспомнить хоть одну достопримечательность этого края, и не мог. А уже на месте я узнал об уникальной доморощенной диковине, - это дворец культуры в посёлке Тайга с нежным названием "Любавушка", где изготовляют одежду из дерева, - одежда и любавушки на фотографиях смотрелись бесподобно. Но не этим славится Кузнецкий край, а изуверским отношением к природе и шахтёрскими смертями.
Мелкие незадачи посыпались на нас в Кузбассе, как из рога изобилия. С немалыми усилиями мы приобрели в городской гостинице двухместный номер на четвёртом этаже. Когда нам показали этот номер, у Глеба невольно вырвался вопрос: "Клопы тут есть?". К счастью, кровососов не было, но признаки запущенного, крайне неопрятного быта были налицо: трещина в умывальнике, отсутствие тёплой воды в ванне, электропотроны с вывинченными лампочками, проржавевшие металлические койки с панцирными сетками времён Второй мировой войны. Оказалось, что Глеб не знает личного имени сержанта Бурьянова, - Бурьян и Бурьян, это название сорняка настолько точно определяло ничтожную сущность сержанта, что ни у кого не возникало нужды узнать его настоящее имя.
Поэтому для розыска этого Бурьяна пришлось обратиться в паспортный стол города Киселёвска. В городе обитало 13 семейств Бурьяновых, из них 8 особей мужского пола. Но получить этот список оказалось не так просто: начальник паспортного стола заломил за него такую сумму денег, что я в негодовании выскочил из кабинета, забыв его обматерить. Зато Глеб получил эту опись за коробку конфет у молоденькой заместительницы этого же начальника. Я объяснил Глебу: Кузбасс не только территориальная глубинка России, но и исторический реликт, - здесь ещё сохранились боярские нравы: всё получается через подношение.
Предстояло обойти всех в списке по дворам и квартирам. Но там несказанно повезло: во второй же квартире мы столкнулись с расплывшей тёткой, с толстыми щеками, из которых торчал нос-клювик, с близкорасположенными юркими глазёнками, - копией Бурьяна. Тётка действительно оказалась матерью Бурьяна. От неё ощутимо попахивало спиртным. Бабка была очень словоохотлива, видимо, истосковалась в одиночестве, и разговорить её не предстояло труда. Она сообщила нам имя Бурьяна - Евгений Викторович. Глеб крякнул, услышав это имя, и я понял его удивление: у подонка оказалось такое красивое имя. Старуха рассказала, что месяца три тому назад приехал человек в военном, привёз с собой какие-то бумаги, какие Бурьян подписывал, и они уехали в армию. Я подхватил тему и представил нас, как сослуживцев Бурьяна, которые заехали к ней, чтобы передать подарок от сына, и достал две купюры среднего достоинства. Бабка схватила деньги и тут же направила Глеба за водкой и селёдкой. Глеб водку не пил, старуха сунула ему альбом с семейными фотографиями. Я же разделил застолье с матерью Бурьяна.
Я поинтересовался отцом Бурьяна. Тётка фыркнула:
- Дрянь! Он меня научил пить водку. Работал машинистом поезда. А ревнивый был, как сумасшедший, и сильно колотил меня, - за дело и без дела. А заодно и Женьку.
Я спросил:
- А что, были основания?
Старуха не без кокетства повела плечами:
- Жутко любила я щекотать яйца мужичкам. Когда мой утоп по пьянке, я только обрадовалась, и стала жить на свободе. Бывало, что за день у меня были три разных мужика. Это только мордой я не задалась, а во всём остальном у меня был полный ажур, - мужики липли ко мне. Мужичку что нужно в постели? Мужичку в постели нужна тёпленькая дырочка, а совсем не "очаровательные глазки".
Водка оказывала заметное размягчающее влияние на мать Бурьяна: на толстых щеках проступали лопнувшие кровеносные сосуды, глазки округлились и наполнились слизистой влагой. Старуха разоткровенничалась.
- У меня с Женькой была особая механика. Я затаскивала мужика к себе в дом, раздевала его в столовой и тащила в спальню. Пока мы барахтались в спальне, Женька шмонал одежду мужика, - брал всё ценное, окромя документов. Документы нам были ни к чему. Когда в спальне я получала своё главное удовольствие, я издавала условный знак, - в спальню вламывался Женька и истошно кричал: "Батя идёт!". Мужик вскакивал, как ошпаренный, в спешке одевался и исчезал. Бывало, убегали, даже не одевшись как следует. Но ко мне никогда никаких претензий не предъявляли. Меня иногда называли даже "мадам Бурьянова". Ценные вещи мы продавали и жили припеваючи.
Я спросил:
- Бурьян учился?
Старуха тряхнула головой:
- До восьмого класса. А потом выгнали, за драку или за кражу. Не знаю. Я в школу никогда не ходила. Так он и ботал по фене.
- А что это?
- Занимался воровством. Временами было трудно. Я была уже не молода, - на мужиках много не наберёшь. Работы не было. Кругом были бедные люди. И когда Женьку забрали в армию, я вздохнула с облегчением. Мне выпала льгота за сына-кормильца, и Женька присылал посылки с войны, иногда по килограмму: сувениры, браслеты, часы, телефоны, украшения и драгоценности.
Алкоголь поднимал уровень самомнения старухи, и передо мной рисовалась омерзительная картина того, как грех бахвалился в своей непогрешимости. В этой особе было что-то удивительно неприятное - внутренняя мерзость, сочащаяся из каждой поры, и, казалось, источающая специфический запах. Отвращение заполняло меня тяжёлым чувством, и мне противно было смотреть и слушать разболтавшуюся полупьяную бабу ещё и потому, что она живо напомнила мне о чудовищно страшном происшествии, о котором мне рассказал ещё ранее Глеб. Долгое время я находился под угнетающим впечатлением этой истории, в реальность которой я отказывался верить, пока не узнал о случае с полковником Будановым.
Основательно пьяные сержант Бурьянов и три его подчинённые рыскали на БТР по чеченскому селу в поисках дополнительного спиртного. Они вломились в крайний дом села, согнали во двор его обитателей, - трёх малолетних девочек, самой младшей из которых было 8 лет, их мать, бабушку и дедушку, - и стали требовать водки под угрозой расстрела. Но в чеченском доме никогда не бывает спиртного. Одуревшие от алкоголя солдаты заперли взрослых в подвале, а девочек изнасиловали. Однако, когда выветрился пьяный кураж, насильники запаниковали, ибо было известно, что их ожидало, если известие о содеянном разнесётся по селу. Бурьян бросился каяться начальству. И начальство нашло выход: залп дивизиона "Града" снёс с лица земли крайний чеченский домик вместе со всеми уликами, обитателями и пострадавшими. Бурьяну и его банде нечего было предъявить в качестве состава преступления. Но покровительство системы не уберегло Бурьяна от дурной славы, и шлейф ничтожества и презрения тянулся за Бурьяном во всех подразделениях, куда его переводили по службе.
Глеб рассказывал, сколько труда ему стоило удержать моего Вовку от драки с Бурьяном, - этот подонок был всё же старше по званию. В конце Вовка публично заявил: "За чеченских девочек я из тебя душу вытрясу, выродок!" Мне нельзя забывать об обещании своего сына, но впоследствии оказалось, что об этом же думал и Глеб. После беседы с матерью Бурьяна я погрузился в пучину тягостных раздумий. Неужели человеческое зло обладает генетической природой и передаётся по наследству, ведь мать и сын Бурьяновы есть единое абсолютное человеческое зло? Или оно дано в качестве расплаты за разрушение природы, и этот бурьян произрастает в поле всяческих кузбассов и донбассов?
Я взял у матери Бурьяна воинский адрес её Женьки, а Глеб самовольно прикарманил большую фотографию Бурьяна из альбома, мы сытно пообедали в городской пельменной, и присели в запылённом скверике. Я спросил Глеба:
- Тебе не кажется странным, что Бурьян вновь вернулся в армию?
Глеб ответил:
- Именно это мне и кажется самым странным. Причём вернулся не сам, а по приглашению. Несомненно, что Бурьяну система предназначала такую роль, что за ним был отправлен персональный эмиссар. И эта роль не есть та, что он исполнял ранее, как ударную силу по осуществлению власти начальства. Мы с тобой публично ткнули Бурьяна мордой в грязь, и после такого конфуза никакой новобранец не будет бояться этой ударной силы. Система очень просто могла найти замену обанкротившемуся "ударнику". Я полагаю, что система привлекла Бурьяна на роль палача.
Я удивился:
-Что это такое?
- Не могу сказать тебе точно. Я сам никогда палача не видел, но у нас о нём говорили много. Это вроде наёмного убийцы или киллера, которого система держит для особых случаев и крупных провокаций. Самая засекреченная особа в армии. Но коль скоро так, то почему Бурьян удостоился отдельного приглашения? Уж не потому ли, что у него был практический опыт по этой части, и он уже проявил себя на этом поприще? Вспомни, что Прозор был откомандирован в подразделение, где служил Бурьян, где и погиб. Тебе не хочется сделать вполне определённый вывод? К тому же Бурьян был неплохим снайпером.
Я во все глаза смотрел на Глеба, - его логика меня парализовала почти целиком, и я был сражён не верностью логических выведений, а фактом самого их наличия. Ибо оно означало, что предпринятый нами рейд, будучи по своей сущности всё же авантюрным поступком, приобретал целенаправленный характер, имеющий вид не иллюзии и грёзы, а конкретного конечного действия. Я сказал Глебу:
- Нам надо допросить Бурьяна.
С такой задачей мы прибыли в часть, где по контракту служил Бурьян. Точнее, непосредственно в расположение части мы не могли попасть, а прибыли в посёлок городского типа, отделённый от военного городка мощным забором и вооружённым КПП. И оттуда нам предстояло извлечь Бурьяна. За перевалом располагалась территория, где находились вооружённые чеченцы, и посёлок, таким образом, был вроде пограничной зоны, но сами военные действия тут не происходили. В посёлке, вытянувшемся вдоль грейдерной дороги, идущей из районного центра, было теснейшее кафе с баром, которое называлось забегаловкой, продуктовый магазин, однокомнатная почта. На противоположной стороне дороги размещалась автобусная остановка, где стоял круглый стол со скамейкой - прибежище для игроков в домино, а также телефонная будка. Всё, что происходило в посёлке прямо или косвенно было связано с военнослужащими или военным городком: уходящие в увольнительную солдаты пропивали свои деньги в поселковой забегаловке или ехали на автобусе в районный центр Шатой.
Добираясь до этого посёлка, в автобусе мы познакомились с местным жителем, который назвался смешным именем Петька-Чёрт. Небольшого роста, сухощавый мужчина средних лет, необычайно подвижный и разговорчивый, Петька-Чёрт был для нас удачным знакомством и служил кладезем нужных сведений и очень информированным гидом. В любом пограничном селении есть свой, всё умеющий и всё знающий, Петька-Чёрт, прирождённый контрабандист, доставляющий всё, что угодно и куда угодно, - своим со стороны чужих, и чужим со стороны своих, лишь бы хорошо платили. Мы представились ему натуралистами-минералогами, ищущие в горах поисковые признаки касситерита - оловянного камня. За соответствующую плату Петька-Чёрт поселили нас у себя в доме. Он убеждал нас приобрести у него оружие, - дескать, небезопасно ходить по горам не вооружённым. Я перекинулся взглядом с Глебом, и мы молчаливо пришли к выводу, что оружие нам не помешает. Я заказал у Петьки-Чёрта пистолет Макарова, из которого ещё не стреляли и который нигде не был зарегистрирован. Вечером того дня Петька-Чёрт принёс мне пистолет Макарова с двумя обоймами патронов за бешеную цену.
Первые два дня для поддержания имиджа искателей оловянного камня мы с Петькой-Чёртом бродили по окрестностям посёлка и военного городка. Он показал нам заброшенную горнолыжную трассу и руины сгоревшей таможни. Сама трасса с началом войны пришла в полную негодность, местные жители поддерживали в готовности лишь узкоколейку, по которой ходила дрезина до того пункта в горах, где начинаются глубокие ущелья, поскольку два раза в год они устраивали охоту на дикого кабана - вепря.
Но особенно нас впечатлили развалины здания, которое местные жители называют таможней, хотя на таможню оно менее всего походило. Обгоревшие руины этого здания располагаются в стороне от обжитых строений, на склоне пологого холма, поросшего густым колючим кустарником. Два верхних этажа были уничтожены огнём и разграблены хозяйственными людишками, которые на верхних этажах добывали кирпич, а на нижнем, сохранившимся, выламывали рамы, косяки и фрамуги со всех окон и дверей. Стекол не было нигде, как и электропроводки, и только на покосившемся крыльце каким-то чудом включалась электрическая лампочка.
Первый этаж этой руины рассекался сквозным коридором на две части: по одну сторону располагались смежные комнаты, некоторые с балконами, выходившие во внутреннее заросшее футбольное поле с гандбольными воротами, по другую - глухая стена, а в конце коридора на всю высоту стены находился оконный проём с выбитыми стёклами и широким каменным подоконником, который с внешней стороны был положен на каменистую землю. Последним назначением этой таможни был, видимо, вещественный склад, и все комнаты завалены целыми и поломанными стульями, столами, диванами, шкафами. Крыльцо в три ступеньки выходило на широкую поляну, свободную от кустарника, на которую с основного грейдерного шоссе шла извилистая дорога, больше похожая на тропинку, длиной 1-1,5 километра. Всё это в совокупности делало таможню идеальным местом для беседы с Бурьяном, - к такому выводу единодушно и молча, мы пришли оба с Глебом. Но как заманить Бурьяна в эту "исповедальню"
Бурьяна мы увидели в первый же день, когда он вечером заявился в забегаловку в компании троих дружков в солдатской форме. Они расположились в центре зала и шумно напивались, - чувствовалось, что они ощущали себя хозяевами. К закрытию бара все были изрядно пьяны, и более всех Бурьян. Двое подхватили Бурьяна и удалились в сторону КПП. Бармен Андрей, с которым мы, прежде всего, поспешили наладить доверительные отношения, рассказал, что бурьяновская компания довольно часто посещает забегаловку, тогда как обычно солдаты заглядывали по увольнительным, один раз в месяц. Так что, встретиться с Бурьяном наедине для нас было непростой задачей. Но выход нашёлся простой, - его подсказал Петька-Чёрт, и не между прочим, а сознательно, ибо думаю, что Петька-Чёрт догадывался о наших истинных намерений насчёт Бурьяна. Петька-Чёрт был чертовски сообразительной особой.
Молодые солдаты, измученные на военной службе сексуальной нуждой, в свои увольнительные набрасывались не только на алкоголь, но и на доступных женщин, видящих в этом единственное средство для существования себя и своих семей, ибо работы в посёлке не было вовсе. Петька-Чёрт подсказал: "Мужика нужно удить на бабу", и указал на человека, который может этому поспособствовать - Капитолину (Капу), видимо, являющуюся бандершей у этих женщин. Капа, с которой нас свёл бармен Андрей, была широкоплечей и широкоскулой женщиной, на вид где-то под сорок. Макияжем она явно не злоупотребляла, да и тот нанесла крайне неряшливо. Почти всю помаду с небрежно накрашенных губ она уже сьела. Черты лица не слишком запоминающиеся, нормальный нос, нормальная чёлка, необычной её делала, пожалуй, волевая и властная линия сведенных тонких красивых бровей.
Я показал Капе фотографию Бурьяна:
- Знаешь его?
Она бросила беглый взгляд на фото и с явным пренебрежением отодвинула её:
-Бурьян.
Я сказал: "Нам надо встретиться с ним с глазу на глаз. Можешь помочь?"
- Ты хочешь, чтобы мои девочки заарканили Бурьяна для вас?
-Да.
-А ты можешь сказать, для чего тебе нужно встретиться с Бурьяном?
-Нет.
- Значит, дело серьёзное. Но это ваше дело. Меня это не касается. Но заполучить Бурьяна не выёдет: все девчонки посёлка обходят Бурьяна десятой дорогой.
- Почему?
- У него вирус.
-Что-что такое?
-Вирус СПИДа.
Мы с Глебом были ошарашены, хотя в отношении Бурьяна это не удивительно.
-Откуда ты знаешь?
-Девчонки из лазарета сказали. Хотя они нацелены на офицеров, но тоже охраняются.
-Но мы не просим, чтобы твои девчонки спали с этим подонком.
- Бурьян много раз подбивал клинья под всех девочек в посёлке. И если сейчас обратиться к нему, то вызовет у него подозрение. И он не явится на встречу, или же явится со своей бандой костоломов. Вас это устраивает?
- Конечно, нет.
- Хотя, стоп! Я вспомнила. У нас есть Валька - великая вертихвостка. В своём городе она стравила грузин и армян, и дело дошло до стрельбы. Сюда она приехала к тетке, чтобы переждать скандал. Попробуй её направить на Бурьяна. Я приведу Вальку завтра к десяти утра.
На следующее утро Капа пришла с высокой худой девушкой с сумрачным взглядом. Она была одета в капюшон с меховой выпушкой, который не снимала, хотя в забегаловке было тепло. Валька смотрела только на Глеба, хотя он не принимал участи в разговоре, а говорила она со мной и Каппой.
Я начал:
-Нужно, чтобы ты привела Бурьяна на таможню.
Девушка отрицательно покачала головой:
-А если вы захотите пришить этого Бурьяна, то я буду соучастницей? Нет, я не согласна.
Вступилась Капа:
- Не дури, Валька. Какое нам дело, что они хотят от Бурьяна? В крайнем случае, скажешь, что хотела потрахаться с Бурьяном на таможне, а он напился и уснул, - ты его и бросила на таможне. Даже к лучшему, что они уберут Бурана, - он со своим вирусом для нас как бельмо на глазу. Никакая девчонка не пойдёт к Бурьяну, но он может снасильничать. И тогда зараза коснётся всех....Соглашайся, Валька. Я помогу тебе. А они хорошо заплатят.
Я сказал:
- Так точно, - И достал деньги. - Вот, Валентина, тебе на такси, и половина за работу, остальное после исполнения. - Я обратился к Капе: "Это тебе за услуги".
У Капы глаза заиграли, и она уверенно произнесла:
-Вдвоём с Валькой мы справимся с Бурьяном.
Я с уважением смотрел на эту суровую и, видимо, мудрую женщину. Заключила сделку Капа:
- Сегодня суббота. Бурьян обычно по субботам напивается в забегаловке. А вы, - обратилась она к нам, - ждите вечером на таможне.
Вечером я с Глебом сидел на крыльце таможни. Лёгкая дымка в августовском небе скрывала звёзды, но почти полная луна заливала бледным, бескровным светом тяжёлый, непроницаемо чёрный горный краевид. Каким-то плевком ярится горящая лампочка на крыльце. Я сижу на нижней ступеньке, а Глеб стоит на верхней, опёршись на перила. Мне хорошо виден на фоне луны острый профиль его лица. В голову лезут какие-то дурацкие мысли. Почему я не вижу, чтобы Глеб, несомненно, носитель мужественного облика, пользовался женским вниманием? Хотя, зная бешенный ревнивый нрав моей Галки-Сороки, это и хорошо. Но, с другой стороны, имея в виду уровень женского тщеславия Галки, я знаю, что она была бы очень довольна, чувствуя себя собственницей того, на что другие женщины обращают внимание.
На тёмном горизонте блеснула светлая искорка и тут же исчезла. Блестящая точка появилась снова и снова пропала. Я с Глебом насторожился: появление светлых сигналов свидетельствует, что с главного шоссе на нашу дорогу свернула машина. Вместо точки возник луч света и погас.
- Едут, - сказал Глеб, и тут же раздался звук работающего мотора. Вскоре, сердито буравя темноту прожекторами ослепительных фар, к крыльцу подъехала легковая машина с шашечками такси. Водитель заглушил мотор, но из машины не вышел. Выпорхнула Валька и прокричала нам:
- Забирайте свою падаль!
Глеб открыл заднюю дверь и в удивлении воскликнул:
- Он, что, мёртвый?!
- Нет. Мы с Капой усыпили его снотворным.
Я с Глебом с трудом извлекли из машины жирного Бурьяна и погрузили Глебу на плечи. И он понёс неподвижного Бурьяна в дом.
Я подошёл к Вальке:
- Давай, Валентина, будем рассчитываться. - И вытащил пачку денег, - Здесь вторая половина по договору и премия за прекрасно выполненную работу. Поделись с Капой.
Но Валька денег не взяла.
- Денег не надо. Дай мне погулять до рассвета с тем парнем, - Она мотнула головой в сторону скрывшегося Глеба.
Я опешил:
- Ты что, с ума сошла? Мы так не договаривались.
Я чувствовал, как во мне закипает гнев. Валька, неподвижно глядя на меня, говорила:
- Здесь не с кем даже погулять. Нормальных парней нет, - сплошные уроды, наркоманы и алкаши. Знаешь, как у нас поют: "стоят девчонки, стоят в сторонке, платочки в руках теребят. Потому что на десять девчонок, по статистике - 3 голубых, 3 алкоголика, 2 наркомана и 1 нормальный, но женат".
Что-то в тональности её речи меня тронуло, какая-то нота безысходности, и мой гнев улетучился. Я коснулся её руки.
- Дорогуша моя! Не переживай так, - ты молода, красива, парни ещё надоедят тебе. У меня есть дочь, такая, как ты. Этот Глеб её муж.
Валька тихо ойкнула.
- А ты не горюй. Только беги отсюда. Как можно скорее беги из этого гадюшника. Приезжай к нам, поможем тебе. Возьми адрес.
Я передал ей свою визитку. Валька взяла деньги и сказала:
- Извини, дед. Я не знала. Ну, я поехала. Спасибо тебе.
- Это тебе спасибо. Тебе и Капе...Стой! А ты знаешь этого водилу?
Я указал на шофера такси, который всё время, не выходя, сидел за рулём.
- Нет.
- Как же ты поедешь с незнакомым мужиком ночью одна? Хочешь, я тебя провожу?
- Не волнуйся, дед. Он получит то, что хочет, если я захочу. А если я не захочу, он получит то, чего не хочет.
Она протянула мне левую руку, где с внутренней стороны локтя, был закреплён длинный узкий обоюдоострый кинжал-финка. Мне оставалось только мотать головой в восхищении.
- Ну, ты - лихая девочка! Успехов тебе. - И я поцеловал её в лоб.
В одной из комнат таможни Глеб, светя себе фонариком, которым мы запаслись предусмотрительно, соорудил из валявшихся вокруг матрацев, ложе, куда уложил неподвижного Бурьяна, связав ему руки и ноги. В противоположном углу комнаты таким же способом я сделал постель себе и Глебу.
На следующее утро мы отыскали в хламе, которым были завалены комнаты в таможне, целые стол и четыре стула, позавтракали вкусными лепёшками и банкой тушенки "Завтрак туриста". Я выпил рюмку водки из бутылки, а Глеб пил апельсиновый сок. После этого обратили внимание на Бурьяна, который постоянно кряхтел и стонал, высказывая неудобство своего положения со связанными руками и ногами. Глеб развязал ему руки и ноги, и усадил его на стуле. Но Бурьян ещё не пришёл в себя со вчерашнего приёма снотворного, и продолжал спать, свесив голову на грудь. Когда я влил ему в глотку водку из пластмассового стаканчика, он начал оживать. Относительно скоро и даже быстро пришёл в относительно нормальное состояние.
Когда он увидел Глеба. Его глазки расширились до пределов, дозволенных природой:
-Филимончик?! Какими судьбами? Что ты тут делаешь?
Глеб, глядя исподлобья на Бурьяна, отвечал:
- Пришёл по твою душу.
-Чё?
- Помнишь, Прозор говорил, что он вытряхнёт из тебя душу за чеченских девочек? Вот я и пришёл трясти твою душу.
- Ты чё, чокнутый? Какие девочки, какой Прозор, когда его давно нет?
- Прозора нет, но есть его отец.
Глеб указал на меня, и я увидел, как лицо Бурьяна покрывается бледным налётом, а от панического страха задрожали его руки и подбородок. Бурьян, кажется, начинает понимать, что всё происходящее не сон и не случайное стечение обстоятельств, а то, чего он боялся всё время своей жизни - возмездия. И, как всякая трусливая натура, он сбивается на наглость, козыряя показной храбростью.
- Мне плевать на Прозора, отца Прозора и на тебя. Отпусти меня, иначе ты сильно пожалеешь.
Глеб вплотную приблизился к Бурьяну и прокричал ему в лицо:
-Ты стрелял Прозора?! Говори.
Бурьян отшатнулся:
- Никого я не стрелял. А надо было тебя завалить ещё тогда, в кишлаке.
От удара Глеба нос-клювик Бурьяна словно лопнул, кровь хлынула во все стороны, как будто кто-то пролил сок. Бурьян упал на колени. Я схватил его за шиворот, и снова водрузил на стул. Второй удар Глеба был ещё страшнее: Бурьян, вскинув ноги вверх, перевернулся через голову вместе со стулом, и распластался на полу. Я ударил его ногой в бок, - Бурьян зашевелился и, шатаясь, поднялся на четвереньки, тряся головой, и разбрызгивая кровь, сопли и какую-то длинную слизь. Глеб прошипел:
- Говори, гадина!
Бурьян, задыхаясь, хрипло пробурчал:
- Не бей. Всё скажу...
Но говорил он не всё: пытался юлить, валил всё на посторонних лиц и обстоятельства, выдумывал и врал. Нам пришлось ещё пару раз применять приёмы ближнего боя, пока Бурьян не отправился в глубокий нокаут. Его глаза, не мигая, смотрели в потолок, а слюна, вытекающая изо рта, стала розовой и липкой. Он напоминал комара, застрявшего в паутине. Потерявшего сознание бурьяна мы отнесли на его место в углу, на кучу матрацев. Уселись за столом и молча смотрели друг на друга. Я выпил водку из пластикового стаканчика, а Глеб употреблял апельсиновый сок. Из своей полевой аптечки я достал бутылочку спиртового раствора иода и дезинфицировал порезы на костяшках пальцев, оставшиеся от "беседы" с Бурьяном.
По крупицам и косноязычно Бурьян изложил происшедшее с убийством Прозора, и оно предстало перед нами в виде, достаточном для общего понимания. Убийство Прозора было предусмотрено и вставлено в план боевой операции, которую осуществлял батальон капитана Лукина, где служил Бурьян. Прозора определили снайпером, и он получил особое задание, для чего копал свой отдельный окоп на склоне высотки. А метров 10-15 выше по склону Бурьян и три солдата копали большой окоп для командного пункта, откуда капитан Лукин давал сигнальную ракету для начала атаки дивизиона Градов. Всем раздали маскировочные халаты с капюшоном. Прозору капитан Лукин вручил отдельный комплект халата, где в верхней части капюшона здесь была придела фосфорическая метка, которую на свету видно не было, а в темноте она ярко светилась. Об этом втайне Бурьяну сказал капитан Лукин. Начало атаки было назначено на 4 часа утра. Когда капитан Лукин выпускал сигнальную ракету, Бурьян с командного пункта стрелял по метке в окопе Прозора. Смерть Прозора была зафиксирована как жертва артиллерийского обстрела.
Мы молчали, но каждый знал мысли другого. Наконец, я сказал:
- Нет, Глеб, нет. Бурьян убил моего сына и я его застрелю. Но я не могу стрелять в сонного человека, - я хочу видеть его глаза. Пусть Бурьян пока отходит. А ты не должен забывать, что за тобой Галка и дети-близнецы. На всякий случай у тебя должно быть неоспоримое алиби, и ты сейчас пойдёшь в посёлок, в магазин.
Я достал из-за пояса пистолет Макарова, передёрнул затвор и положил его в карман. Глеб вскричал "Дядька...", но захлебнулся, не зная, что сказать, а только ткнулся головой мне в плечо. Я погладил его по голове.
- Бурьян, - продолжал я, - только пешка, шестёрка, хотя числится палачом. Главный исполнитель и производитель - капитан Лукин. И капитан Лукин сейчас у нас главная головная боль.
- Да, - сказал Глеб.- О капитане Лукине у нас много говорили.
Глеб ушёл, и вместе с ним испарилась вся моя самоуверенность. Меня, уже который раз, охватывает тяжёлая волна сомнений, но на этот раз такая огромная, что я пронял, что, если я не найду себе оправдания, я убью не убийцу, а себя. Кто я - убийца? Легальный убийца и у меня нет прав на жизнь? Лозунг "убийца профессионального убийцы" уже не греет меня, - это повод, но не довод. Я взмок от пота, меня знобило. Я вышел на балкон, на свежий воздух.
Я чувствовал, что со мной творится что-то неладное: хотя оно давило на меня изнутри, я ощущал его как внешнее насилие. Я не хочу этого. Я убиваю убийцу моего сына, - так когда-то я определил свой мотив перед Ниной Фёдоровной. Я жалею, что тогда не знал слов Микки Спиллейна из романа "Ночь одиночества": "Нет ничего плохого или греховного в том, что убиваешь убийцу. Давид ведь тоже убил Голиафа. Не надо стыдиться, когда борешься с дьяволом. Главное понять это, а когда поймёшь и примешь, можешь счастливо продолжать жить и получать удовольствие от такой борьбы". Тогда убедить Нину Фёдоровну было важнее, чем убедить себя. И это мне ближе, - здесь веет благородный дух возмездия. Здесь же вопиют несчастные чеченские девочки, - они ещё не жили, а этот подонок сделал их несчастными. Конечно, убийце и ублюдку Бурьяну прощения не может быть, но является ли убийство адекватной акцией возмездия? Этого я не знаю.
Я чувствовал, как признаки реальной жизни теряют со мной связь, и я погружаюсь, или возношусь в странное и отвлечённое состояние, которое называется, кажется, нирваной. Моя память отключается, и я не знаю, что было со мной в этом состоянии и сколько времени оно продлилось. Придя в себя, я осязал себя словно после какого-то сумбурного и тревожного сна, в пересохшем рту чуялась колючая горечь, и я постоянно сплёвывал, слегка кружилась голова. Я вышел в комнату. Тут меня поразил столбняк: Бурьяна на месте не было. Он сбежал. Он обманул меня и Глеба, искусно имитируя потерю сознания, и ускользнул. Я ещё не вышел из столбнячного состояния, когда пришёл Глеб.
- Глеб, - сказал я убитым голосом, - я упустил его. Он сбежал.
Я ждал от Глеба бранных слов, но он молчал и неподвижно глядел на пустые матрацы. На его щеках вспыхнул румянец, резко проступил красный шрам на лбу. Он вдруг схватил меня за руку и потянул к выходу.
- Скорее! Я, кажется, знаю, где он...
Мы бежали, и на ходу Глеб рассказал, что, когда он выходил из магазина, около телефонной будки на противоположной стороне улицы было непонятное оживление. Он вроде видел Бурьяна, но не поверил и не обратил внимание. Бурьяна мы увидели сразу: он сидел за круглым столом с кирпатым солдатом и пил водку. Удивительно, как можно сидеть за одним столом с человеком, лицо которого так избито и изуродовано, как у Бурьяна. Бурьян мог бы спрятаться от нас, - правда, мы бы всё равно его нашли, - но Бурьян остаётся Бурьяном: он не мог уйти от дармовой выпивки. Одну бутылки они опорожнили, во второй осталось чуть больше половины. Оба были очень пьяны. Мы с Глебом с двух сторон подсели к Бурьяну. Я заставил Бурьяна выпить ещё полстакана водки, и мы потащили его, как куль, на таможню. Неподвижного Бурьяна мы уложили на его место на матрацах. Я посмотрел на часы: было четыре часа дня. Я прилёг на свой матрац, и моментально погрузился в сон, как будто упал в обморок.
Проснулся я аж на рассвете следующего дня, проспав более двенадцати часов. Но очнулся я оздоровлённым. В противоположном углу комнаты похрапывал Бурьян, видимо, также приходя в себя после вчерашней попойки. Но мой слух раздражали неприятные лязгающие металлические звуки, доносящие снаружи. Я встал, прошел в коридор и заглянул в оконный проём. То, что я увидел, повергло меня в дрожь: на дальней части поляны стояли друг против друга два бронетранспортёра, упершись стволами. Вокруг них метались какие-то тени. БТР стоял и на внутренней площадке, на футбольном поле.
- СОБР, - сказал Глеб, оказавшийся рядом.
- Что это? - спросил я
- Спецотряд быстрого реагирования
Я оправился от удивления и спокойно сказал:
- Этот гнус Бурьян вчера сообщил по телефону своему начальству о нас. Это по нашу душу.
- Похоже на то, - ответил Глеб также спокойно. И мы с ним переглянулись. Я невзначай задел ногой грязную подушку, лежащую на подоконнике оконного проёма с выбитыми стёклами. Тотчас хлестнул выстрел, и пуля впилась в подушку. Я инстинктивно отскочил вглубь коридора.
- Снайпер, - сказал Глеб.
Я взял длинную палочку, и пошевелили подушку, - реакция была молниеносна: два выстрела и две пули вонзились в подушку. Меня осенило.
- Глеб, - сказал я. - Разбуди Бурьяна и скажи ему, что я хочу его замочить, а ты предлагаешь ему сбежать к своим через это окно. Я буду на балконе.
Вначале до меня донеслись хриплые звуки резких мужских голосов, которые иногда поднимались до матерных криков. Эта перепалка длилась минут десять. Затем наступила тишина. Вдруг раздались два хлёстких выстрела, затем ещё один, и потом ещё один.
Я вышел в коридор. На полу, скрючившись, лежал Бурьян, и из-под него расползалась чёрная лужа крови. Рядом стоял Глеб и смотрел на меня, - его хладнокровие было непередаваемым, и он твёрдо проговорил:
- Собаке собачья смерть. Прозор, твой наказ мы выполнили. - А несколько спустя также спокойно сказал: "Теперь будут расправляться с нами".
Я твёрдо сказал:
- Со своими мы не будем отстреливаться. Но у нас есть два пути: первый - сдаться в плен и смириться с тем, что будет. Так сказать, довериться судьбе. И второй - самим решить свои жизни, чтобы избежать суда над нами. Всё же часть задачи мы выполнили: прямой убийца Вовки наказан. Какой путь выбираем?
Я достал из кармана пистолет Макарова и положил на стол. Глеб не думал ни мгновения.
- Решение должен принимать ты, Дядька, я подчинюсь любому твоему слову.
Я задумчиво глядел на этого парня, с которым так сроднился, и произнёс:
- Будем сдаваться.
Немного погодя я вновь проговорил:
- Глеб, мы не знаем, что с нами будет при сдаче. Давай сейчас попрощаемся.
Глеб кивнул, и, положив руки ему на плечи, я сказал, глядя в глаза:
- Глеб, ты всегда был мне родным сыном, заместо Вовки. Я тебя благодарю за это.
Глеб взял мои руки, лежащие у него на плечах, в свои, и произнёс:
- Дядька, у меня не было отца, роднее тебя. Своего биологического отца я даже не хочу сравнивать с тобой. Спасибо тебе за это.
Мы крепко обнялись. Глеб снял с себя белую майку, привязал её к длинной палке и высунул в оконный проём. Тотчас раздались два выстрела, пули прошили это капитулянтское знамя, и лопались о каменные стены. Раздался грубый голос из мегафона:
- Выходить по одному, с поднятыми руками и оружием!
Я первым вышел на крыльцо, подняв руки с пистолетом. Следом шёл Глеб с поднятыми руками. В мегафон объявили:
- Бросить оружие на землю.
Я бросил пистолет. Раздалась команда: "Вперёд!". Из кустов выходили вооружённые люди и окружали нас, направив на нас автоматы. Мы двигались к спаренным БТР, где небрежно опершись, стоял высокий военный с капитанскими звёздами, окружённый группой людей. И вдруг из этой группы раздался вопль:
- Глеб!
Глеб вскинул голову, всмотрелся и сказал тихо:
- А, это ты, Зима? Привет
- Как ты здесь очутился?! - Солдат был ошарашен встречей и стал объяснять своим: "Это Глеб Филимонов. Мы с ним боролись на Олимпиаде. Это он вышиб меня из финала. У него был тренер... Стой! - заорал он, уставившись на меня. - Это он?
- Он, - ответил я.
Зима был так поражён встречей, что не говорил, а кричал:
- Командир! Это не духи, и не чечня. Это наши: Глеб Филимонов с тренером. Я их знаю, я с ними боролся.
Стальные глаза капитана буравили меня и Глеба
- Ксива есть?
Я отдал ему наши паспорта. Капитан медленно просматривал их.
- Что здесь делали?
Я отвечал:
- В позапрошлом году на войне погиб мой сын - рядовой Владимир Прозоровский. У меня есть достоверные сведения, что его убили свои. Мы ищем убийцу моего сына и того, кто отдал приказ его стрелять.
- Почему фамилии разные?
- Его мать ушла от меня к другому и поменяла фамилию детей.
- Нашли убийцу?
- Да. Сержант Бурьянов
-Бурьян? Это не тот ли, что с чеченскими девочками...
- Он самый
- Шваль паскудная!
Эта реплика раздалась из толпы окружавших нас солдат. Капитан внимательно посмотрел в ту сторону.
- А где Бурьян?
- Там валяется, в доме
- Вы его пришили?
- Нет, его пришили вы
- Мы?!
- Бурьян хотел бежать от нас и попал под огонь ваших снайперов. А снайперы у тебя отменные, капитан.
Капитан задумчиво смотрел на меня. Затем командным голосом произнёс:
- Сержант Зимин! - Отозвался знакомый Глеба. - Отправляйся на таможню и оцени обстановку. Определи калибр.
Зимин ушёл. На поляне воцарилась гнетущая тишина, - ситуация из тех, от которых седеют волосы. Сердце у меня колотилось бешено. Если не определят калибр пули, которой был убит Бурьян, снайперским, на нас, меня и Глеба, ляжет обвинение в похищении, избиении и убийстве военнослужащего российской армии. И в таком случае нам ничего не поможет. Глеб стоял бледный, сцепив кисти рук, опершись на какую-то подставку. В жизни мне не приходилось переживать более напряжённых мгновений. Солдаты уселись на землю вокруг капитана, меня и Глеба, почти все курили, и с интересом ждали.
Появился Зимин. Подходя к капитану, он сказал Глебу:
- Ты хорошо побоксировал с Бурьяном. - И обратился к командиру: "Товарищ капитан! Калибр наш".
Мне показалось, что вздох облегчения прошёл по всей толпе солдат, и ещё мне показалось, что лёгкая улыбка проскользнула у капитана, когда он сказал:
- Сержант Сельский, ефрейтор Фоменко. Стреляли?
- Так точно, товарищ капитан. Два раза.
Мы были спасены, и я ликовал. Но моё торжество тут же прекратилось, когда капитан с лёгким недоумением произнёс:
- Что я должен написать в объяснительной по поводу этого трупа?
Действительно, что он, командир, может сказать по поводу снайперского огня по сержанту российской армии в отсутствии террористов? Капитан оказался в стеснённом положении, и я считал, что в такую ситуацию он попал, спасая нас. Поэтому мой долг - найти и дать нужный совет, или же подсказать выход для командира в этой непростой обстановке. И я обратился к капитану:
- Командир, можно слово?
- Говори.
- Бурьян - выродок даже среди ублюдков, он недостоин быть захороненным по-человечески. И тебе не нужен труп Бурьяна. Здесь есть узкоколейка, по которой ходит дрезина в горы, до ущелий. Тут место трупа Бурьяна. А духи давно охотятся за Бурьяном.
Стало тихо. Меня несколько поразило, что задумались не только капитан, но и все его солдаты. Из этой толпы раздался голос:
- У деда котелок работает!
Я повернулся на голос, снял шапку, и указал пальцем на свой лоб:
- Постучи здесь, чтобы не сглазить.
Коротко хохотнули. Атмосфера заметно потеплела, - я уже не ощущал враждебного интереса к себе и Глебу со стороны собровцев. Капитан приказал:
- Сержант Коваль! Возьми трёх человек, возьми брезентовую накидку, заверни туда тело Бурьяна. На БТР отвези к дрезине, а на дрезине доставь тело в ущелье и там сгрузи.
Солдаты поднялись на крыльцо и прошли в дом. Вскоре они появились вновь, неся с трудом большой свёрток, и скрылись в кустах. Взвыл мотор БТР, стоявшего на футбольном поле, и, вздымая клубы пыли, БТР умчался по дороге в посёлок. Я тихо спросил капитана:
- Не боишься, что могут сдать?
Не поворачиваясь ко мне, так же тихо он ответил:
- Это мои люди. Я в них уверен.
Капитан продолжал меня расспрашивать:
- Ты узнал, что твоего сына замочил Бурьян. Но ведь Бурьян мог действовать и по приказу.
- Я знаю. Приказ отдавал капитан Лукин. Вот его я и хочу спросить, почему он приказал убить моего сына.
- Что? - удивился капитан, и все солдаты с интересом зашевелились. - Не капитан, а майор Лукин. С его заданием мы прибыли сюда. Точнее, с таким заданием майор Лукин обратился в СОБР, а моё начальство командировало нас сюда.
- Так точно, - ответил я - Бурьяну удалось сбежать от нас, но мы его сразу поймали. Однако он успел по телефону сообщить о нас своему начальству. Вот вы и появились. Спорю, что вам было приказано ликвидировать двух террористов.
- Не двух, а трёх.
- Вот паскуды, они, значит, и своего Бурьяна решили убрать.
Среди солдат начался какой-то гомон, вначале неясный, затем более протестующий, определённый. Послышались раздражительные реплики: "Что за дела, командир!", "Нас, что, за падлу держат?", "Мы должны своих мочить!" Капитан молча слушал эти выкрики, а затем твёрдо произнёс:
- Ясно! Кончай базар! Мы не станем полицейскими силами.
Я внимательно смотрел на капитана, - что-то в нём магнетически притягивало мой взор. В общем, он был видной фигурой: хороший мужской рост, развитая мускулатура тела, хотя и не особо рельефная. В его движениях были те небрежность и изящество, которые характерны для уверенных в себе сильных людей, и та лёгкая естественность и свобода, присущие физически развитым людям. Но главное, что всё это казалось мне знакомым, и что-то напоминало. Далеко не сразу я сообразил, что это были черты того образа, который сформировался у меня под влиянием слов Нины Фёдоровны, показывающих моего Вовку как врождённого лидера и главаря. А у капитана я обнаружил особое качество его верховенства: он не командовал, а руководил. Свои приказы он отдавал, когда его подчинённые выговаривались. И это обстоятельство меня более всего интриговало: неужели в российской армии, погрязшей в "дедовщине", зарождается новый тип воинской дисциплины?
Волнения улеглись. Собровцы занялись своими делами. Глеб и Зимин показывали друг другу приёмы рукопашного боя, как я определили, по системе Алексея Кадочникова. Две пары солдат боролись прямо в пыли, на земле. Остальные, видимо, рассказывали скабрезные истории и весело гоготали. Всё это напоминало живую возню шустрых щенков. "Господи! - ёкнуло у меня сердце - Дети! Мальчишки! И какая сволочь послала их на смерть, и творить смерть?!"
Один из них задал мне вопрос:
- Дед, у тебя есть ещё сыновья?
- Дочь есть. Глеб её муж.
Зимин в восторге хлопнул Глеба по плечу и спросил
- Она красивая?
Глеб серьёзно ответил:
- Она самая красивая женщина в северном полушарии на данный момент.