Гуреев Евгений Михайлович
Памяти поэта Марка Белого - Бориса Корнющенко ("Литературная учеба", # 1, 2005 г.)

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 1, последний от 22/08/2009.
  • © Copyright Гуреев Евгений Михайлович (chekanovandrey@mail.ru)
  • Обновлено: 08/08/2009. 30k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия, Литкритика
  • Литературные заметки и памфлеты
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я хочу быть поэтом,Я хочу быть раздетым

    •     
       Евгений ГУРЕЕВ
        
         

    "ДАЙ О ТЕБЕ ПОДУМАТЬ, ЖИЗНЬ..."

     

    (Памяти поэта Марка Белого)

        
       Начать, как первый раз
    Все сначала,
    Ведь разбитого лба
    Все время мало. (Марк Белый)

     
        
        
        
        
      
      
      
      
      
      
       "Марк Белый (Борис Дмитриевич Корнющенко) родился 18 июня 1966 года. Жил и учился в разных городах России. Окончил школу N 1 в городе Чапаевске. Работал, служил в Армии, снова работал. В начале 1988 года переселился в Самару. Не имея специального образования, с июня 1991 года начал заниматься журналистской деятельностью. Корреспондент ныне не существующей газеты "Молодежная волна", работа в телекомпании "СКАТ", с конца 1992 года -- музыкальный редактор студии "Радио Самара-- максимум",-- таковы вехи его короткой творческой биографии.
       Не имея высшего образования. Марк Белый (этот псевдоним навеян литературными и музыкальными реминисценциями) был человеком широко образованным, хорошо начитанным и информированным. Он был своим в среде молодых интеллектуалов, его знали и уважали самарские хиппи, его музыкальными программами и статьями интересовались за пределами России. Он был человеком и ничто человеческое не было ему чуждо. В одной из газетных статей в 1991 году он писал: "Россия всегда обладала лишь душой: чистой и темной. Все это воплотилось, хоть кладезь, видно, еще полон. С телом же -- загвоздка, так и в музыке". ("М. В. " N 24).
      
                В душе Бориса, тоже чистой и темной, воплотилось многое, свойственное русскому  национальному характеру. В последние годы своей короткой жизни он не случайно устремился к христианскому православному идеалу, к русской идее и ее воплощениям в философии и художественной культуре.
    Не случайными были его стихи, в которых можно найти прямое  предсказание своей трагической гибели. Он любил исследовать пределы дозволенного, видимо, зная. что когда-нибудь перейдет роковую черту, отделяющую жизнь от смерти.
       В ночь с 9 на 10 января 1993 года эта черта оказалась стертой.
    Борис Корнющенко -- Марк Белый -- трагически погиб, попав под трамвай, в возрасте двадцати шести с половиной лет. Что сверкнуло в его сознании в последние секунды жизни, -- мы никогда не узнаем". (Из предисловия Д.И. Корнющенко к сборнику стихов его сына Бориса Корнющенко (Марка Белого)  "Дай о тебе подумать, жизнь...").
        
        

    Я хочу быть поэтом,

    Я хочу быть раздетым

        
       Эти щемящие строчки   предваряют стихи сборника Марка Белого, изданного посмертно его отцом. В них - что-то от А. Рембо.
       Обнаженная открытость его стихов, его души... И такая сложность. Просто и сложно - все в одном поэте. Как бы сложилась судьба этого человека, не погибни он в ту ночь 1993 года? К какой миссии был он предназначен? А не было, наверное,  никакой иной миссии, кроме той, какую он выполнил в своей короткой жизни. В единственно данной ему судьбе. У кого-то несколько судеб (выбирай!) - у него одна. А, значит, - всё же миссия?  Остается понять, в чем она. Может быть, и вот в этих двух строчках, что приведены выше. Эти две строчки - и всё сказано! И в них - всё остальное. Сам поэт -  здесь! - квинтэссенция поэзии. И столь же сложно говорить об этом, как и о черном квадрате Малевича. Что еще заключено в этих строчках? Минуту назад я увидел в них вызов. Не стреляющий стрелами в мир,  а себя открывающий стрелам. Хороший вызов, жертвенный.
       Никогда мне не было так сложно писать о стихах. Какая-то неизмеренная глубина, а вроде бы - все здесь, перед тобой.  Я не смог выразить чего-то еще,  что вижу в этой глубине. Ставлю точку и понимаю: не всё осознал, и вскоре после опубликования этих заметок буду сожалеть, что не так сказал, упустил что-то. Но я рад этой философской глубине, меня тянет в нее. И в следующий раз (когда - то он будет) напишу совсем иначе, другими словами, но о том же самом. Две строчки - и в них вся жизнь? Две строчки, сборник стихов, память друзей и родственников и -  одна персоналия в "Историко-культурной энциклопедии Самарского края", том 1, 1993, с.117, другая - в энциклопедическом словаре-справочнике "Новая Россия: мир литературы", том 1, М. 2002, с.144.
                                                                                         
       Очень короткая жизнь...
      
    Но, кажется, что-то не сделал,
    Что где-то, что-то оставил.
    И голос плачет за дело,
    Которое не исправил....
                   (Марк Белый)
      
     
      
     
       Раздетая свобода его стихов. А они - это он:
                
       Я мог стать, кем ты хочешь
    И кем хочется им.
    Я мог стать кем угодно,
    Но я стану другим. ...
        
        И он стал другим...
        В стихах Марка Белого нет некоторых привычных атрибутов, а поэзия - вот Она! Что такое поэзия? Личность! Сама поэзия - личность.  Оригинальная, яркая, самобытная, простая и неразгаданная. Вершина, которая видна; натянутая струна души; световой луч, идущий до конца, до упора. Словно морская сирена привлекает, и ты бросаешься в ее объятия и не в силах вырваться. Это тайна, которая каждый раз показывает тебе свои  новые грани. Она становится частью твоей души и тебе начинает казаться, что её слова - это твои слова, и ты повторяешь их про себя и цитируешь вслух. Поэзия - как любовь. Когда ее нет, ты спрашиваешь: "Любовь ли это?" Когда она приходит, ты сам говоришь: "Любовь!". Поэзия подобна любви -  Она и сама есть любовь: любовь к дому, к женщине, к Родине, к Истине...
        
                       ***
       Втоптали солнце, мочит дождь
    И новый день бросает в дрожь.
    Мы ждем, когда же ты умрешь
    Над правдою царица-ложь.
    Тебя рождали всем народом,
    А убивали верой в Бога.
    Покрытая костьми дорога,
    Обкомы, взводы, синагога...
    А мне нужна такая вера,
    Чтоб не страшна любая мера.
    Я жить без веры не хочу --
    За веру жизнью заплачу.
                               1990 г.
       Россия - Вера - Бог - На какое место я поставил бы его поэзию в ряду других? Настоящая поэзия не имеет места в ряду. Она - нигде, так как никому не мешает, ни с кем не толкается за право быть первой. Она - всюду, так как открывает себя всем желающим видеть, слышать чувствовать, перекликается с родственной эй поэзией.  Ее не приколешь булавкой, и не выставишь как зоологический экспонат для любителей мертвечины. Она выше того этажа, где всё расставляется по полочкам. И пусть любители арифмометра заносят ее в свои клеточки-схемы - она не там!
      
    ...Через усталость, через отдых
    Судьбе без жалости дам поддых...

     
       "Судьбе без жалости дам поддых...", - это шутка. Это опережение: когда видят опасность, идут ей навстречу. Он постарался забежать вперед и встретился с самим собою - в предчувствиях и стихах. В одном случае стихи покидают автора и начинают жить по своим законам, излучая  свой свет, в них переливаются собственные краски и  звучат собственные мелодии. В другом случае стихи и автор неразрывны. Автор ушел в свою поэзию, слился с ней и иная форма существование - уже не его форма.  Это - о Марке Белом. Одни его стихи зажили своею собственной жизнью, в других -  он сам. В форме этих стихов и пребывает поэт на Земле, в родном городе, в родном Поволжье. 
       Покоя -- вон
    Из всех окон!
    Подумай сам
       Глазами внутрь.
    Там, где меня
    Глушил огонь,
    И там, где мною
    Он потушен.
    Подайте, только не возьму,
    Даю, но только не берите.
    Пытает время красоту,
    Юродствуйте, но берегите.
    И я стою
    На трех ногах:
    На теле, разуме и духе.
    Лишь задыхаться я могу,
       И от дождя
    Мне в горле сухо.
    От хилой жареной любви
    Всегда я слышу запах гнили,
    А я сырую берегу --
    Такой, какой её родили.
                                        1988, июнь.
        
       "На трех ногах", - встать на них и поднять одну...Ребенок в начале - ребенок в конце. И стих-ребенок, повзрослевший в вечность.  И любовь, пришедшая Оттуда, вернется Домой.
      
    Верить в скорость огней,
    Верить в совести святость.
    Мать из всех матерей
    Лишь поймет твою слабость.
    Дай прощение нам,
    Укрощенным тобою,
    Никогда не увиденный
    И не понятый мною.
        
       Мы все Его не понимаем. Но потом наступает ясность, и мы можем обратиться к нему. Когда ясность достигает предела, открываются глубины и мы снова восклицаем: "Не понимаю!" - и наступает высшее понимание, какое только доступно человеку. Тяжелые роды смерти. Каждый из нас отправляется в этот путь: Он и забрал туда всё. Какую-то внутреннюю боль и какое-то прозрение. Ничего не оставил, - а оно есть. Почему? Потому что - соприкосновение двух миров. Он соприкоснул  их. Он не мог иначе. Слишком далеко зашел в своем диалоге с жизнью. До предела. Вернуться было невозможно - он не виноват.
       Он бросил стихи в свое настоящее и в будущее.Его путь - это его путь. Случайность? Но случайностей не бывает. И окликает, предупреждает, успокаивает из своего будущего, в котором его теперь нет на Земле.
      
    Наверно, я любил лишь миф,
    Как мимолетный град надежды,
    Как укрощенный важный скиф --
    Я голый в панцире одежды..

     
                 Опять этот мотив: "голый в панцире одежды". Голый - это душа, панцирь - тело. Он добился своего, сумев дожечь в своих стихах непотушенные свечи. А стихи сами стали свечами и снова  - зажженные. Вернулся, уходя. Уйти в Вечность, значит, уйти в себя - там, где бездонное сердце, там и Бог:
        
        "И нет глупей боятся плахи,
    Когда собою жить сумел....".
        
            "Поговори со мною жизнь". - К жизни обращаются, когда хотят поговорить о смерти. Не о смерти, а о том, что выше ее, что над смертью. И жизнь ответила. Он стал младенцем. Она раздела его и растворила в себе.
      
    Твое имя больше Христа.
    И не светит икона другая.
    Под единой ногою креста
    Мы прощаемся, не прощая.
    И наполнив сутью бокал,
    Я залью ненадежную грудь,
    Не расставшись с тем, что отдал.
    Я опять продолжаю путь.
       Отдал - значит, вернул,  остался продолжать свой путь, ибо суть была - отдать себя. Отдать Себе, Богу,  Жизни.
       Последнее предсмертное стихотворение, которое милиция нашла в кармане пиджака погибшего (а ещё - листочек с Нагорной проповедью, он всегда носил его с собою).
      
    Последний бросок,
    словно пуля в висок.
    Мне хочется
    встать и остаться,
    Но что-то,
    как ветер,
    Толкает меня --
    не сопротивляться.
                          9 января 1993 г.
        
       Бросок - он бросился к одному трамваю и попал под другой. Какой ветер бросил его туда?  Встать с рельсов и остаться в жизни? Но какая сила толкнула не сопротивляться? О чем стихотворение?  Неужели предвидел? Если разговаривал с жизнью, то, может, и записал разговор. Расшифровал ли его в момент записи? Тайна. И совпадения - тайна. Но не случайность. Человек - в центре жизни - и жизнь вокруг него сгущается. Случайностей не бывает. Случайности - для слепых. Для мудрых - тайна. Для понимающих - закономерность
      
    Я убит этим небом,
    Я звездою убит.
    Я убит этим снегом,
    Я об воздух разбит.

     
       "Я убит этим снегом, я о воздух разбит", - так оно и случилось. Антигравитация. Он хотел взлететь, но сначала упал на рельсы. Свершилось. - "Я убит добровольно". Их было двое: он и жизнь.
        
       Марк БЕЛЫЙ.
        
                     ***
       Кто ты, поэт?
    Ты из рода калек?
    Ты -- из рода безродных,
    С землёю -- бездомный?
    Ты -- нарыв на успехе?
    Ты с чужими на "ты"?
    Ты в пыли подорожник,
    А в пустыне -- кусты?
    Ты -- глашатай помоек?
    Ты певец дивных дам?
    Дон-Жуан или стоик?
    Ты паяц в море драм?
    Ты -- один или рота?
    Ты -- родитель иль сын?
    Ты -- вино или рвота?
    Ты безмолвье иль крик?
    Ты один во всех лицах,
    Ты есть жизнь,
    Ты есть смерть.
    Твоей кровью умыта
    Вся земля, что здесь есть.
    Твой покой -- дикий хохот,
    Твои пьянки -- в слезах,
    Твое слово, как грохот
    Отдается в сердцах.
    А в российском поэте
    Особенный лад:
    Мы -- скелет на скелете --
    Хороним русский сад.
        
                    ***
       "И поджег этот дом". (Д. Донн)
        
       И тогда я пришел
    И открыл старый дом ...
    Моя прошлая тень
    Меня встретила в нем.
    Может, прошлого тень,
    Только, что теперь в том:
    Я вернулся, ну, здравствуй,
    Потом все расскажешь!
    Но рассказа не вышло,
    Ибо дом мой молчал.
    Я вернулся домой
    После столь долгих лет.
    В моем доме давно
    Не горит уже свет,
    И почувствовал я --
    Он меня проклинал.
       Никогда и нигде
    Не имел я врагов,
    Я прощал людям все,
    Сам я верил в любовь.
    Что случилось потом,
    До сих пор не пойму,
    Только Бог это может
    Поставить в вину.
    И не знаю, был ли я прав,
    Иль не прав --
    Я поджег родной дом,
    Потом скрылся в кустах.
                        
                                                                 1987
         
        
                                      Хмель
      
    Я убит в феврале
               не ружьем, не кинжалом,
    Не отравлен был ядом,
                        не брошен в петлю.
    Я убит этим деревом.
                    Я убит этим взглядом.
    Я убит этим вечером,
                        Этим днем хороню.
    Я убит этим небом,
                             Я звездою убит,
    Я убит этим снегом,
                       Я об воздух разбит.
    Я убит добровольно,
                   Я закрыл свою дверь.
    Распахните же окна:
           Смерть прекрасна, поверь!
    Время стало,
                обратно считает мой бег.
    Смерть пожизненна --
                              это рожденье.
    Я рожден в феврале,
                      был убит и в завет
    Я назад  не  хочу возвращенья.
                                                 19 88, февраль
        
                             ***
       Не судите её, не судите,
    Все суды не достойны её.
    Не взывайте вы к ней, не молитесь,
    Она верно идет на костер.
    Не судите её, не судите,
    Не ходите за ней по следам.
    Приговоров вы ей не пишите,
    Не подвластна такая судам.
    Не судите меня, не судите,
    Я в ответе на все времена.
    Приговоров вы мне не пишите,
    Перед богом она мне жена.
    Не судите вы нас, не судите,
    Мы едины: я день, она ночь.
    Приговоров вы нам не пишите,
    Мы не можем ничем вам помочь.
    Да, судите, пишите приказы,
    Мы лишь вам обернемся в ответ.
    Чем разлука, сильней нету казни,
    Смерть вдвоем, -- все равно, что рассвет.
        
                          ***
       Бросьте взгляд мне вслед - я ухожу,
       Только обязательно взгляните.
       Лишь взойдет Луна -
       И я уйду. А когда я скроюсь - разойдитесь.
       Поклонитесь Солнцу от меня:
       Я с ним, грешным делом, не простился.
       И с тобою,  черная земля,
       Нам теперь придется породниться.
       Уходя, я не подам руки,
    И друзьям я не оставлю взгляда,
    Я не долюблю всего одну,
    Я не выпью полного бокала.
    Я не оставлю миру ничего,
    Все мое я заберу с собою,
    На пути туда не нужен мне никто,
    Только прожитая жизнь всегда со мною.
                                                     1988, май.
        
       ***
       Моя душа глядит в окно,
    А за окном безумный снег
    Летит вслепую на сугроб.
    Дорога в белом полотне
    Успокоенье дарит мне.
    Я успокоюсь, прикажите,
    Простите, милые, простите,
    Что я хотел пожить восласть,
    Ее ж я не хотел украсть.
    Но если щель в окне я встречу,
    Я позабуду тихий вечер.
    Душе не нужен ваш покой,
    Ее спокойствие -- разбой.
    Я изогнусь змеей в поэте,
    Душа не гибнет на рассвете.
    И, словно обалдевший князь,
    Через восставшуюся грязь,
    Через усталость, через отдых
    Судьбе без жалости дам поддых.
    Душа моя не птичий шорох --
    Моя душа -- проросший порох,
    И каяться лишь буду я
    В горах, где не был никогда.
                                                    1988 г., декабрь
        
                         ***
       Наверно, я любил лишь миф,
    Как мимолетный град надежды,
    Как укрощенный важный скиф --
    Я голый в панцире одежды.
    И вздохом лета пред зимою
    Наполнен был последний день.
    Ты шла вперед -- я за тобою.
    Ты шла святая -- я как тень.
    Вот только ночью -- тень не видно,
    А тень, скрываясь, видит все, --
    Как обернулась у подъезда,
    Как вслед мне бросила лицо.
    Ты можешь быть совсем далече
    И даже хочешь все забыть.
    Быть может, я дожгу все свечи,
    Что мы забыли потушить.
    Но все останется как в сказке
    И в то же время это быль:
    Цветная на глазах повязка,
    А на губах -- трава-полынь.
                                               1988 -- 1990
        
       России
        
       Заплакать хочется навзрыд,
       Уткнуться лбом в стекло.
       А сердце бьется в такт копыт,
       Хоть руки вновь свело.
       Болезнь России - паралич.
       Тебе не назван срок.
       Ты не инфекция, не бич --
    Младенческий порок.
    А от усталости страдаешь.
    Когда опять сумел устать?!
    И снова понял, что Россию
    В который раз не угадать.
    Не угадать её народа.
    Основу всех её основ,
    Который, потерявши Бога,
    Своих понаставлял богов.
    Отдавши веру за идею
    И позабыв про идеал,
    На всю Россию -- портупею
    И всех людей -- в материал.
    Россия -- ты страна холопов?!
    Ты ж била шведов и татар,
    Гнала французов ты галопом,
    Свободен был и млад и стар.
    Но как беды заморской нету,
    Хомут готова надевать.
    Россия -- ты страна Советов?
    Советов жить иль умирать?!
                                                          1991
                    ***
       Будет? Не будет?
    Что было -- то было.
    Бог не забудет.
    Время простило.
      
    Но, кажется, что-то не сделал,
    Что где-то, что-то оставил.
    И голос плачет за дело,
    Которое не исправил.
        
       Нога за что-то задела.
    Рукою что-то поправил,
    Что впереди ничего не увидеть,
    И позади -- не исправить.
    Лишь просто так бы не сгинуть.
      
    Что будет, то будет,
    Не бейся над этим,
    Архангел забудет --
    Дьявол заметит.                             
                                    1992, июнь

                    ***
    Дай о тебе подумать, жизнь,
    Останови свой бег на время.
    Когда вдруг оборвется нить,
    Хочу готовым быть во стремя.
      
    Я говорю тебе без страха,
    Что твой конец мне не предел
    И нет глупей боятся плахи,
    Когда собою жить сумел.
      
    Тебя не покупал я оптом,
    Не торговал тобой с лотка.
    Тебя я взял рожденьем крестным,
    Хоть был крещен через года.
      
    Рожден мужчиной, стал младенцем.
    Увидел свет, прожив года,
    С годами с этими развелся.
    И думаю, что навсегда.
      
    Годов немного я потратил,
    Лишь два десятка с ноготком.
    И пред собою белу скатерть
    Стелю, и это мой закон.
      
    Поговори со мною, жизнь,
    Останови мой взгляд беспечный,
    Ты ведь моя, не кипятись.
    Во времени и ты не вечна.
        
        
        
        
       Я вернулся, ну здравствуй...
        
        
                    Под таким названием в журнале "Литературная учеба", N1, 2005г.,  опубликованы стихи Марка Белого (Бориса Корнющенко), нашего земляка, журналиста и поэта, бывшего корреспондента газеты  "Молодежная волна", сотрудника телекомпании "Скат", музыкального редактора студии "Радио Самара-Максимум", трагически погибшего в январе 1993 года.
                 В этом же номере опубликован и литературный анализ стихов Марка Белого "Дай о тебе подумать, жизнь...", сделанный Е.М. Гуреевым.
                 Публикация в таком престижном журнале как "Литературная учеба" (основан М. Горьким в 1930 г.)  это не только дань уважения талантливому молодому поэту, но и ответ всем тем, кто говорил, что такого поэта не было и нет  в нашей городской литературной жизни.    
                 Название же "Я вернулся, ну здравствуй..." глубоко символично. Это относится и к его единомышленникам по перу: Владимиру Высоцкому, Игорю Талькову, Нике Турбиной и другим, чьей целью в поэзии был поиск смысла бытия человеческого. Известна поэтическая парадигма: "Если ты поэт, то почему еще жив?"  - все они ответили на этот вопрос жизнью. Они уходили  - и возвращались, обстоятельства и люди распинали их - а они воскресали.
       Я пророчить не берусь,
       Но точно знаю, что вернусь,
       Пусть даже через сто веков
       В страну не дураков, а гениев,
       И, поверженный в бою,
       Я воскресну и спою
       На первом дне рождения страны,
                                                   вернувшейся с войны, (Игорь Тальков)
        
                  И Борис Корнющенко тоже вернулся своими строчками  (пусть пока временно), многие из которых звучат как афоризмы. Не каждому поэту посчастливилось иметь строчки, которые можно цитировать. Он многого не успел: и в журналистской деятельности, и в поэзии. Но его строчки врезались в память всех, кто принял его поэзию.
       Кто ты, поэт?
    Ты из рода калек?
    Ты -- из рода безродных,
    С землёю -- бездомный?
    Ты -- нарыв на успехе?
    Ты с чужими на "ты"?
       ...
     А в российском поэте
    Особенный лад:
    Мы -- скелет на скелете --
    Хороним русский сад.
                       ...
                      
                 "Поговори со мною жизнь, Останови свой бег беспечный" - нужно иметь право и смелость так разговаривать с жизнью, ибо этот разговор - на грани жизни и смерти. Точнее сказать - на грани жизни и Вечности. Это не просьба продлить земное существование, это - Выше.  Это продолжение любви к Земле, к России, к ее лугам, лесам и полям: "Смерть пожизненна - это рожденье". В момент  высшего подъема  духа поэт имеет  силы отдавать себя в руки того, кто вручил ему маленькую или большую миссию на Земле.
                   Еще многие будут вступать на этот путь, пока Россия и все человечество не проснутся,  напоминая про подвиг Того, кто первым взошел на крест.
                  "Я хочу быть поэтом, Я хочу быть раздетым" - это о поэзии, это - поэзия, это обнаженная душа, в которую можно стрельнуть, как стрельнули в Игоря Талькова. Так всегда происходит, когда поэт говорит о Боге, о России.
        
       Листая старую тетрадь
       Расстрелянного генерала,
       Я тщетно силился понять,
       Как ты смогла себя отдать
       На растерзание вандалам.
               Россия...                    (Игорь Тальков)
        
       Болезнь России - паралич.
       Тебе не назван срок.
       Ты - не инфекция, не бич -
       Младенческий порок.
       ...
       Не угадать ее народа,
       Основу всех ее основ,
       Который, потерявши Бога,
       Своих понаставлял богов.(Марк Белый)
        
                  Весною прошлого года в городе проходил литературный конкурс памяти Марка Белого и других преждевременно ушедших талантливых поэтов, писавших на высокой ноте духа. На вечер памяти пришли победители конкурса и друзья Бориса. Выступили Ренат Фаттахов и Валерий Щежин. Не было привычного ажиотажа. Все прошло скромно и достойно, как и положено по отношению к поэту, чье сердце было исполнено многочисленны поисков и боли за Россию. В этом году из-за финансовых проблем конкурс провести не удалось.
                 Хотелось бы думать, что когда-нибудь в городе состоится не только конкурс, но и вечер памяти российских поэтов: Марка Белого, Ники Турбиной, Игоря Талькова, Владимира Высоцкого... Но не будем торопить это время.
        
       Посвящается Александру Галичу, Игорю Талькову, Марку Белому.
        
       Лежит не голова -
       Обломанный клинок.
       И голове, как видно,
       Долго не сдержаться.
       Один глоток, один исток,
       Исход один, - ну а в седле держаться!
       А в мире от спокойствия судьбы
       Бежать порой решались люди.
       Покой велик - и всем бы спрятать лбы,
       И милостивы будут судьи.
       И только так, совсем не старо,
       Забыться, задержаться.
       Невольно плыть иль вольному сражаться.
       Стоять на голове, или дрожать в ногах.
       Вот выбор весь. Другого не бывает.
       Твой час пришел. Горячий звон в ушах.
       И кто-то властный песню обрывает.
       Лететь по небу - пасть, так в вышине.
       На землю - стоп, и лишь прощальный взор.
       А в этой скорбной плачущей машине
       Такой безмолвный, длинный коридор.
       А в небесах - ударило в глаза,
       И хриплый стон качается ветрами.
       Из них вдали рождается гроза.
       Примчится, развевая грозными кудрями.
       Пора и ввысь! С богами заодно.
       Пусть ветер свежий волосы полощет.
       Разверзлись небеса. В небесное окно       
       Уходят павшие - и молний длинный росчерк.
        

    Е.М. Гуреев

                                                                                                                                                                                             

                

        
      
  • Комментарии: 1, последний от 22/08/2009.
  • © Copyright Гуреев Евгений Михайлович (chekanovandrey@mail.ru)
  • Обновлено: 08/08/2009. 30k. Статистика.
  • Сборник стихов: Поэзия, Литкритика
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.