Аннотация: Эта реферативная статья - дополнение к работе "Отличный взгляд на мир (от других)". Предназначена для более подробной иллюстрации принципов синтеза меметики, теории деятельности и теории социальных эстафет (куматоидов).
О синтезе меметики, теории деятельности и теории социальных эстафет
Реферативная статья
Ю.С.Хохлачев
"Как отмечает М.А. Розов, теория социальных эстафет предлагает единую онтологию для всех социальных явлений, подобно тому, как атомно-молекулярные представления о строении вещества или представления о генах задают онтологию в естественных науках.
По мысли М.А. Розова, способ существования любого социального явления - это некоторая социальная эстафета; онтология социальной реальности - это мир социальных эстафет, мир воспроизведения деятельности по непосредственно демонстрируемым образцам:
"Человек живет в мире социальных образцов, задающих ему основные траектории его поведения. Наиболее очевидный и в то же время красноречивый факт - это наша речевая деятельность, навыки которой передаются от поколения к поколению не через посредство грамматик и словарей, а на уровне демонстрации непосредственных образцов.
Это значит, что каждый речевой акт независимо от воли говорящего выполняет по крайней мере две функции: функцию коммуникации и функцию образца, обеспечивающего воспроизведение аналогичных актов.
Но речевая деятельность ничем в этом плане не отличается от любой другой. Все, что делает человек, любой акт его поведения, если он находится в поле зрения окружающих, влияет или способен влиять на них двояким образом: во-первых, своими конечными результатами в виде каких-то изменений среды, а во-вторых - в целом как опыт, как образец для воспроизведения.
Это в равной степени относится и к производству, и к науке, и к сфере повседневной жизни, и к политике, и к искусству. Последовательное воспроизведение образцов образует социальную эстафету, которая наподобие волны несет социальную информацию от человека к человеку, от поколения к поколению". [1]
В своих работах М.Розов, анализируя речевую деятельность, подробно рассматривает проблему конвенциональных знаков:
"Казалось бы, все ясно: гуманитарные науки в отличие от естественных имеют дело с текстом, а текст надо понимать. "Ни одно явление природы не имеет "значения", - пишет М.М. Бахтин, - только знаки (в том числе слова) имеют значения. Поэтому всякое изучение знаков, по какому бы направлению оно дальше не пошло, обязательно начинается с понимания". [2]
"Рассмотрим еще один эпизод выявления "морфологии" семиотических образований, который вполне можно считать классическим. После работ Г. Фреге собственные имена принято рассматривать как связку следующих трех элементов: имя как таковое, денотат, и смысл. Традиционная иллюстрация: имя "Вальтер Скотт" обозначает, т.е. имеет в качестве денотата известного шотландского писателя, а плюс к этому выражает определенный смысл, который отличает его от других имен, имеющих тот же денотат, например, от имени "Автор Уэверли".
"Грубо говоря, - пишет А. Черч, излагая концепцию Фреге, - смысл - это то, что бывает усвоено, когда понято имя, так что возможно понимать смысл имени, ничего не зная о его денотате, кроме того, что он определяется этим смыслом". В примечаниях он добавляет, что смысл - "это постулированный абстрактный объект с определенными постулированными свойствами".
Не очень ясно, но пока нам этого достаточно. Нередко все сказанное изображают графически в виде треугольника, где имя, смысл и денотат выступают в качестве вершин. Все это внешне очень напоминает структурную химическую формулу, но только внешне, ибо ни о какой реальной структуре не может быть и речи. Имя "Вальтер Скотт" постоянно воспроизводится, оно воспроизведено и в настоящей статье, шотландский писатель, выступающий в роли денотата этого имени, давно умер, а смысл, т.е. "постулированный абстрактный объект", - это нечто из сферы нашего сознания. Представьте себе вполне реальный сегодняшний корабль с командой, набранной из матросов Колумба, и с капитаном Немо во главе!" [3]
И далее:
"Но вернемся к так называемому треугольнику Фреге. Его парадоксальность не случайна, ибо, если знак - это куматоид, то его строение надо искать не в мире отношений вещей типа имени и денотата, а в мире социальных эстафет. Куматоид, как уже отмечалось - это некоторая социальная программа, которая имеет свое содержание и строение.
Описание знака по схеме Фреге - это описание содержания программы, ибо фактически речь идет о том, что с помощью конкретного имени мы обозначаем (можем или должны обозначать) некоторый предмет, имея на то определенные основания.
Но как устроена эта программа, как она существует? Этот вопрос традиционно ускользает из сферы внимания. А между тем именно здесь и надо искать то, что мы назвали "устройством зеркала". Важно подчеркнуть, что речь идет отнюдь не об одной эстафете.
Представьте себе, что в вашем присутствии какого-то незнакомого вам человека назвали по имени. Достаточно ли вам этого, чтобы в дальнейшем правильно воспроизводить полученный образец? Как вы поняли, что произнесенное слово - это именно имя? Вам, вероятно, известны образцы имен, употребляемых в русском языке. А потом, что это значит "образцы имен"?
Именем то или иное слово или группу слов делает способ их употребления. А это значит, что вы уже должны быть участником эстафет именования. Только в контексте этих эстафет вы способны правильно воспроизводить вновь полученный образец.
Короче, речь идет о некоторой эстафетной или нормативной структуре, о некоторой, как пишут Р.Уэллек и О.Уоррен "стратифицированной системе норм". [3]
В перечисленных работах М.Розов убедительно показывает, что конвенциональные знаки представляют собой эстафетные структуры.
Рассмотрим деятельность в форме социальных эстафет с точки зрения циркуляции в сообществе семантической информации.
При участии индивида в любой социальной эстафете происходит процесс, называемый интериоризацией:
"Интериоризацией называют, как известно, переход, в результате которого внешние по своей форме процессы с внешними же, вещественными предметами преобразуются в процессы, протекающие в умственном плане, в плане сознания; при этом они подвергаются специфической трансформации - обобщаются, вербализуются, сокращаются и, главное, становятся способными к дальнейшему развитию, которое переходит границы возможностей внешней деятельности". [4]
В русле представлений о мозге, как о генераторе виртуальной реальности [5], процесс интериоризации можно определить как создание модели данной социальной эстафеты в виртуальной реальности мозга.
Далее эта модель может быть реализована индивидом в форме новой социальной эстафеты:
"Как уже отмечалось, слова естественного языка мы используем, как правило, следуя непосредственным образцам словоупотребления. Но образцы сами по себе не задают четкого множества возможных реализаций. Все существенно зависит от ситуативного контекста, от практической ситуации.
Иными словами, в практике словоупотребления слово вообще не имеет строго определенного содержания. А это уже означает, что понимающий подход, претендующий на вербализацию этого "содержания", не столько его фиксирует, сколько конструирует заново. Описывая эстафетные структуры, в рамках которых слово употребляется, мы не определяем еще его содержания, а строя содержание, строим тем самым и новую эстафетную структуру". [2]
Отличие меметического подхода заключается в том, что рассматривается не вся речевая деятельность, включающая также и материальные компоненты, а исключительно информационная составляющая этого процесса. Другими словами, рассматривается только
функция коммуникации, которая осуществляется посредством речевой деятельности и репликация в этом процессе семантической информации в форме мемов.
Что касается социальных эстафет, не включающих или частично включающих речевую деятельность, то они далеко не всегда бывают вербализованы, как по причине невозможности вербализации, так и по причине нецелесообразности такой вербализации.
В работе "Философия науки и техники" [6] М.Розов пишет:
"Нетрудно показать, что в научном познании мы имеем дело не с одной или несколькими, а со сложным многообразием традиций, которые отличаются друг от друга и по содержанию, и по функциям в составе науки, и по способу своего существования. Начнём с последнего.
Достаточно всмотреться более внимательно в дисциплинарную матрицу Куна, чтобы заметить некоторую неоднородность. С одной стороны, он перечисляет такие её компоненты, как символические обобщения и концептуальные модели, а с другой, - ценности и образцы решений конкретных задач. Но первые существуют в виде текстов и образуют содержание учебников и монографий, в то время как никто ещё не написал учебного курса с изложением системы научных ценностей. Ценностные ориентации мы получаем не из учебников, мы усваиваем их примерно так же, как родной язык, т. е. по непосредственным образцам. У каждого учёного, например, есть какие-то представления о том, что такое красивая теория или красивое решение задачи, изящно поставленный эксперимент или тонкое рассуждение, но об этом трудно говорить, это столь же трудно выразить на словах, как и наши представления о красоте природы.
Известный химик и философ М. Полани убедительно показал в конце 50-х годов нашего века, что предпосылки, на которые учёный опирается в своей работе, невозможно полностью вербализовать, т. е. выразить в языке. "То большое количество учебного времени, - писал он, - которое студенты-химики, биологи и медики посвящают практическим занятиям, свидетельствует о важной роли, которую в этих дисциплинах играет передача практических знаний и умений от учителя к ученику. Из сказанного можно сделать вывод, что в самом сердце науки существуют области практического знания, которые через формулировки передать невозможно". Знания такого типа Полани назвал неявными знаниями. Ценностные ориентации можно смело причислить к их числу.
Итак, традиции могут быть как вербализованными, существующими в виде текстов, так и невербализованными, существующими в форме неявного знания. Последние передаются от учителя к ученику или от поколения к поколению на уровне непосредственной демонстрации образцов деятельности или, как иногда говорят, на уровне социальных эстафет. <...> Что бы ни делал учёный, ставя эксперимент или излагая его результаты, читая лекции или участвуя в научной дискуссии, он, часто сам того не желая, демонстрирует образцы, которые, как невидимый вирус, "заражают" окружающих".
И далее:
"В дальнейшем мы будем говорить об эстафетах во всех тех случаях, когда деятельность не может быть воспроизведена без соответствующей демонстрации, независимо от того, сопровождается это речевыми актами или нет. Иными словами, эстафета имеет место везде, где не существует точных описаний, достаточных для воспроизведения деятельности без вмешательства каких-либо демонстраций. При таком понимании подавляющее большинство наших акций, в том числе и в науке, воспроизводится на уровне эстафет.
Отдельно взятая эстафета - это элементарный социальный куматоид. Правда, ниже мы покажем что эстафеты не существуют и не могут существовать изолированно, но с некоторыми оговорками все же можно говорить об отдельных эстафетах и их связях друг с другом, об эстафетах простых и сложных. Очень распространённый вид такой связи состоит в том, что одна эстафета обеспечивает условия реализации для другой".
"Учёный, с одной стороны, работает с опорой на непосредственные
образцы, являясь участником соответствующих социальных эстафет, но с другой, -
он вынужден вербализовать свой опыт, вербализовать те образцы, в которых он
работает, т. е. сделать все это достоянием централизованной
социальной памяти" (В работах [7], [8] такая память обозначена термином
"семантический метагеном" - Прим. Ю.Х.).
В свете сказанного под рефлексией рационально понимать переход от непосредственных образцов к вербальным описаниям, т. е. процесс вербализации образцов. Представьте себе эстафету, участники которой, не имея возможности постоянно демонстрировать друг другу акты своей деятельности, в рамках которой могут иметь место разного рода "мутации", начинают эти акты описывать. К каким последствиям это приведёт, как для самих участников, так и для внешнего наблюдателя? Во-первых, перед каждым из участников встанет проблема выбора: действовать по образцам или по описаниям? Во-вторых, наряду с непосредственными эстафетами появятся эстафеты частично или полностью вербально опосредованные. В-третьих, возникнет естественный вопрос: насколько адекватны и однозначны получаемые описания и что сулит переход к опосредованным эстафетам? Наконец, в-четвёртых, у наблюдателя, желающего описать происходящее, появляются методологические трудности, связанные с тем, что система сама себя описывает".
В работе "Проблема истины в свете теории социальных эстафет" [9] Розов показывает, что знание возникает именно в таком процессе:
"Образцы сами по себе, образцы производственной деятельности или образцы словоупотребления - это не знания, они, в частности, не являются ни истинными, ни ложными. Я предполагаю, что знание возникает за счет описания этих образцов, за счет их вербализации.
Мы имеем здесь грандиозный скачок в развитии Социума, ибо образцы деятельности, образцы производственных операций всегда локализованы в пространстве и времени, а знание, особенно знание, зафиксированное средствами письменности, - это прямой путь к построению централизованной социальной памяти. Непосредственные образцы при этом не теряют своего значения хотя бы по двум причинам.
Во-первых, нам необходим язык, а он воспроизводится и живет на уровне социальных эстафет.
Во-вторых, описание любой деятельности сводится к указанию каких-то более элементарных действий, образцы которых должны быть в арсенале каждого участника коммуникации".
"Элементарный акт деятельности представляет собой набор человеческих действий, направленных на изменение определенных элементов окружающей среды с целью получения заранее заданного продукта. Деятельность, следовательно, всегда предметно ориентирована, т.е. представляет собой действия с определенными предметами и всегда имеет целенаправленный характер.
На этом можно было бы и закончить характеристику деятельности, если бы не одно очень важное обстоятельство. Отдельно взятые элементарные акты в изложенном выше понимании не имеют и не могут иметь самостоятельного существования. Они социально детерминированы и существуют только в составе некоторого социального целого.
Рассмотрим это более подробно. Отдельные акты деятельности, которые мы повсеместно наблюдаем вокруг себя и которые сами постоянно реализуем, возникают не случайно и вовсе не являются проявлением нашей биологической природы. Они есть реализация определенных социальных программ, освоение которых и делает нас людьми.
Простейшая форма или способ существования этих программ - это социальные эстафеты, т.е. воспроизведение деятельности или поведения по непосредственным образцам. В рамках социальных эстафет мы получаем навыки речи, осваиваем элементарные способы деятельности, приобретаем способность создавать и понимать письменные тексты, развиваем логику мышления...
По сути дела, социальные эстафеты лежат в основе воспроизведения всей, как материальной, так и духовной культуры человечества [10]".
Рассмотрим теперь возможность формализации универсумов деятельности и социальных эстафет.
В работе "Исходные представления и категориальные средства теории деятельности" [11] Г. Щедровицкий пишет:
"По традиции, поскольку само понятие деятельности формировалось из понятия "поведение", деятельность как таковую в большинстве случаев рассматривали как атрибут отдельного человека, как то, что им производится, создается и осуществляется, а сам человек в соответствии с этим выступал как "деятель". И до сих пор большинство исследователей - психологов, логиков и даже социологов, не говоря уже о физиках, химиках и биологах, - думают точно так; само предположение, что вопрос может ставиться как-то иначе, например, что деятельность носит безличный характер, кажется им диким и несуразным.
Но есть совершенно иная точка зрения. Работы Гегеля и Маркса утвердили рядом с традиционным пониманием деятельности другое, значительно более глубокое: согласно ему человеческая социальная деятельность должна рассматриваться не как атрибут отдельного человека, а как исходная универсальная целостность, значительно более широкая, чем сами "люди". Не отдельные индивиды тогда создают и производят деятельность, а наоборот: она сама "захватывает" их и заставляет "вести" себя определенным образом. По отношению к частной форме деятельности - речи-языку - В.Гумбольдт выразил сходную мысль так: не люди овладевают языком, а язык овладевает людьми.
Каждый человек, когда он рождается, сталкивается с уже сложившейся и непрерывно осуществляющейся вокруг него и рядом с ним деятельностью. Можно сказать, что универсум социальной человеческой деятельности сначала противостоит каждому ребенку: чтобы стать действительным человеком, ребенок должен "прикрепиться" к системе человеческой деятельности, это значит - овладеть определенными видами деятельности, научиться осуществлять их в кооперации с другими людьми. И только в меру овладения частями человеческой социальной деятельности ребенок становится человеком и личностью.
При таком подходе, очевидно, универсум социальной деятельности не может уже рассматриваться как принадлежащий людям в качестве их атрибута или достояния, даже если мы берем людей в больших массах и организациях. Наоборот, сами люди оказываются принадлежащими к деятельности, включенными в нее либо в качестве материала, либо в качестве элементов наряду с машинами, вещами, знаками, социальными организациями и т.п.
Деятельность, рассматриваемая таким образом, оказывается системой с многочисленными и весьма разнообразными функциональными и материальными компонентами и связями между ними".
(См. также Г.П.Щедровицкий, "Теория деятельности и ее проблемы" [13])
Определив деятельность в качестве системы (универсума), Щедровицкий, тем не менее, не предложил метода, который позволил бы эту систему формализовать и, соответственно, построить модель данной системы.
Теория социальных эстафет Розова позволила несколько упорядочить универсум деятельности, представив его как универсум социальных эстафет (куматоидов). Однако оказалось, что универсум эстафет также невозможно формализовать.
Вот как эта проблема представлена у Розова в работе "О соотношении естественнонаучного и гуманитарного познания (Проблема методологического изоморфизма)":
"Допустим, мы пишем: "Стол имеет горизонтальную поверхность". Строго горизонтальную или нет? Можно сказать: "Все зависит от обстоятельств". Но такой ответ означает, что мы просто отказались дать точное описание стола. Можно, однако, дать и такую формулировку, которая заведомо удовлетворит нас при всех обстоятельствах: "Стол имеет идеально горизонтальную поверхность". Исключено, чтобы кто-либо в той или иной ситуации забраковал стол на том основании, что он слишком горизонтален. Вот мы и решили задачу точного описания, беда только в том, что мы теперь не можем продемонстрировать ни одного реального образца номинации "это - стол", ибо описанных столов просто не существует.
Иными словами, имея образцы и действуя соответствующим образом, мы не можем точно зафиксировать правило нашего действия, т.е. содержание образцов, ибо оно объективно не определено. А при попытке предусмотреть все возможные вариации и сформулировать общее правило действия, мы не можем предъявить образец реализации этого правила, ибо оно в принципе нереализуемо.
Можно сформулировать принцип дополнительности для гуманитарных наук и несколько иначе. Имея дело с социальными эстафетами, мы можем описывать либо сам эстафетный механизм трансляции опыта, либо содержание образцов. В первом случае речь идет о механизмах социальной памяти, во втором, - о том, что в ней записано.
Нетрудно видеть, что противопоставляя практическое употребление слова или понятия его точному описанию, мы противопоставляем именно механизм и содержание памяти. Получается так: либо мы фиксируем факт воспроизведения определенных образцов поведения, не имея возможности сформулировать точное правило, либо, напротив, формулируем это правило, но тогда не можем указать соответствующих образцов.
Последнее, кстати, можно понимать двояким образом.
1. Сформулированное правило нигде практически неприменимо, ибо предполагает сильную идеализацию.
2. Речь идет о том, что мы должны отказаться от указания тех образцов, в рамках которых указанное поведение фактически осуществлялось, т.к. сама формулировка правила предполагает наличие совсем других образцов, не тех, содержание которых мы якобы описывали.
Иными словами, описание механизмов и содержания социальной памяти дополнительны. Принцип дополнительности в таком понимании, несомненно, важен для всех гуманитарных наук, которые постоянно сталкиваются с задачей точной формулировки тех или иных норм".
Отличие меметического подхода в том, что из социальных эстафет
(воспроизведения деятельности или поведения по непосредственным образцам) можно
выделить информационную составляющую и рассматривать преобразования и
распространение этой составляющей. Более того, выделение из деятельности
информационной составляющей даёт возможность частично формализовать полученный
таким образом универсум и на этой основе построить модель такого универсума.
В работах [7], [8] такой универсум семантической информации обозначен термином
"семантический метагеном".
Вернёмся, однако, к процессу вербализации образцов. Очевидно, что вербализация образцов - это процесс, обратный процессу интериоризации.
В терминах меметики данный процесс можно представить следующим образом: в результате вербализации образцов появляется некий текст, содержащий семантическую информацию в форме техномемов, социомемов или их сочетаний.
Напомним, что термином "техномемы" обозначаются мемы, содержащие информацию об устройствах и способах воздействия на физический мир, а термином "социомемы" - мемы, обеспечивающие информационное взаимодействие в сообществах (в т.ч. - в специализированных). [7]
Однако мемы - это не только результат вербализации образцов.
Современные информационные технологии (в отличие от того времени, когда создавалась теория эстафет) позволяют передавать образцы деятельности не только с помощью вербализации этих образцов. Появилась техническая возможность фиксировать и передавать по каналам связи практически любые (за некоторыми исключениями) образцы реальной деятельности и, соответственно, отделить информацию о деятельности от самого факта деятельности.
Перефразируя Розова, можно сказать, что в нынешних условиях именно информация в форме мемов (содержащаяся в эстафетах, но отделённая от самих эстафет) "лежит в основе воспроизведения всей, как материальной, так и духовной культуры человечества".
В.Левченко в работе "Эволюция биосферы до и после появления человека" [12] представляет структуру информационных сообщений, включающих не только вербализованную составляющую:
"...информационные сообщения (не только мемы) могут иметь, по крайней мере, две компоненты, выполняющие различные функции. Это, во-первых, "чистые" данные и, во-вторых, инструктирующие сведения, подсказывающие способы интерпретации этих данных; в случае общения мыслящих существ - это весьма часто контекстуальные сведения.
Та часть сведений информационного сообщения, которая формирует контекст или - шире - инструктирует каким образом обрабатывать и использовать некоторую группу сходных по какому-то признаку данных, обозначена термином "инструктон".
Инструктоны являются необходимыми компонентами таких информационных сообщений как мемы. При этом инструктоны способствуют интерпретации передаваемых данных, выраженных теми или иными знаковыми средствами (с помощью слов, букв, фигур, цифр и т. д.). Однако инструктоны сами могут быть зашифрованы как данные, например, записаны словами.
Процесс обмена информацией между животными происходит при помощи информационных сообщений, названных промемами. Промем содержит некоторую группу данных и инструктон, но не подразумевает культурную трансмиссию, обязательность мышления и разумность. Т.е. "языки" промемов - это языки подсознательного, до- и внесознательного".
Некоторые типы мемов могут иметь материальное воплощение. Так материальное воплощение единичного техномема или комплекса техномемов - это конкретный инструмент воздействия на "определенные элементы окружающей среды". Это самые разнообразные инструменты, машины и механизмы, а также способы воздействия на внешний мир.
Функция другого типа мемов - одной из разновидностей социомемов - передача моделей самых разных общественных явлений - от научных теорий, как формализованных моделей внешнего мира, - до бытовых моделей взаимоотношений в сообществах.
В работе "Метамеметика" [8] представлена общая схема структуры Цивилизации на основе синтеза меметики и теории социальных эстафет (куматоидная меметика).
1. Цивилизация представляет собой функционально целостную структуру, состоящую из автономных псевдоорганизмов - социальных куматоидов.
2. Универсум социальных куматоидов представляет собой иерархическую фрактальную структуру. Или близкую к фрактальной.
3. Социальные куматоиды представляют собой функционально целостные псевдоорганизмы, включающие индивидов.
4. Куматоиды - универсальная форма существования живых и социальных структур, выработанная в процессе эволюции как способ противодействия деструктивным факторам.
5. Вся семантическая информация, необходимая для создания и функционирования социальных куматоидов, а также для формирования у индивидов сознания содержится в метагеноме в форме мемов и мемокомплексов.
Данная схема нуждается в уточнениях. Далеко не все социальные куматоиды можно назвать псевдоорганизмами. Под псевдоорганизмами здесь понимаются социальные куматоиды, представляющие собой устойчивые коллективные структуры, которые образуют основу данного сообщества: предприятия, организации, учреждения, социальные институты и т.п.
Критерием отнесения конкретного социального куматоида к разряду псевдоорганизмов является существование в метагеноме мемокомплекса, позволяющего воспроизвести (реплицировать) данный куматоид.
Именно существование в составе метагенома "генетической" информации, определяющей структуру данного вида куматоидов, а также его способность куматоидов к самовосстановлению на основе данной информации и позволяет утверждать, что в данном случае имеет место нечто большее, чем просто аналогия с живыми организмами.
Проведённый анализ позволяет сделать вывод о том, что перед нами не аналогия, а гомология.
Некое подобие социального куматоида в форме псевдоорганизма можно увидеть уже в работе В. Левченко:
"... человек превращается из биологического существа в нечто подобное биомашине, у которой "биологическая начинка" снабжена и (или) пользуется множеством средств, являющихся усилителями физиологических возможностей. Это, например, приспособления, позволяющие более эффективно эксплуатировать окружающую среду, медицинские препараты, протезы, компенсирующие недостаточность функций естественных физиологических механизмов, средства защиты от неблагоприятных условий - одежды, жилища, - а также усилители возможностей мозга - библиотеки, компьютеры и т.п.
При таком подходе следует обсуждать уже не эволюцию человека, а эволюцию связанных информационным обменом разумных биомеханизмов, принадлежащих виду "Homo mechanicus", или (если использовать традиционную для биологии латынь) - "Homo machinalis". Нет нужды предполагать, что такое возможно где-то в фантастическом будущем, населенном супер-биороботами; будущее уже наступило, причем довольно давно, но мы - люди, слишком занятые собственными делами, - не слишком это осознали". [12]
Однако в результате синтеза меметики, теории деятельности и теории социальных эстафет стало возможным намного более широкое обобщение:
"Биологические куматоиды (живые организмы) содержат всю необходимую информацию о собственной структуре в своём геноме. Но отдельный организм представляет собой лишь комбинацию генов, уже существующих в генофонде данного вида. Кроме того, в генофонде каждого вида имеется часть генов, общих для всех живых организмов, входящих в биосферу. Таким образом, информационную составляющую всех организмов, входящих в биосферу, можно представить как совокупность всех существующих генов, конкретная комбинация которых и определяет конкретный организм.
Структура информационной составляющей социума - метагенома представляет собой с такой точки зрения практически полную аналогию информационной структуры биосферы. Вся информация о структуре социальных куматоидов содержится в метагеноме. Информационная составляющая каждого конкретного социального куматоида представляет собой уникальный мемокомплекс, состоящий из мемов, уже существующих в метагеноме. Эти же мемы могут также входить и в другие мемокомплексы.
Классами в такой аналогии можно считать социальные куматоиды, связанные с мыследеятельностью (термин теории деятельности), т.е. деятельностью касающейся моделей реальности, и социальные куматоиды, связанные с деятельностью, относящейся к реальным объектам.
Виды, соответственно, - это разновидности куматоидов, информационная основа которых - социомемы, и разновидности куматоидов, информационная составляющая которых связана с практической деятельностью (комплексы техномемов и социомемов).
Такая аналогия позволяет представить метагеном не аморфным образованием, состоящим непосредственно из мемов, а упорядоченной структурой, состоящей из мемокомплексов, содержащих информацию о самых разных социальных куматоидах и их сочетаниях.
Непреодолимым психологическим препятствием для обнаружения упорядоченных структур мемов, аналогичных хромосомам, стала принципиальная нелокализованность всей семантической информации, содержащейся в метагеноме. И только анализ с использованием теории куматоидов позволил сделать вывод, что аналогом хромосом для мемов являются мемокомплексы, содержащие информацию о социальных куматоидах.
Существование части материальных воплощений сложных мемокомплексов поддерживается социумом в форме куматоидов. Именно социум обеспечивает сохранение соответствующих структур, частично или полностью заменяя составляющие куматоид "материалы", в т.ч. и входящих в данный социальный куматоид индивидов. При этом материальные воплощения отдельных техномемов, т.е. вещи, подлежащие замене по мере физического или морального износа, также становятся частью таких социальных куматоидов.
Теория социальных эстафет конкретизирует механизм взаимодействия мемов с их материальными воплощениями. Однако теория эстафет не охватывает весь комплекс процессов циркуляции семантической информации в сообществах. Синтез теории мемов, теории деятельности и теории социальных эстафет позволяет получить существенно более полную картину информационных взаимодействий в сообществах".
Литература:
1. Алексеев К.И. Представления о реальности в психологии в
свете теории социальных эстафет.
http://rozova.net/?page_id=77
2. Розов М.А. Проблема понимания и объяснения в гуманитарных
науках.
http://rozova.net/?page_id=77
3. Розов М.А. О соотношении естественнонаучного и
гуманитарного познания (Проблема методологического изоморфизма).
http://rozova.net/?page_id=77
4. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. М., 1975.
5. Дойч Д. Структура реальности. М., 2001.
6. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия
науки и техники. М., 1996.
http://lib.rus.ec/b/100452/read
7. Хохлачев Ю.С. Отличный взгляд на мир (от других).
http://lit.lib.ru/h/hohlachew_j_s/text_0010.shtml
8. Хохлачев Ю.С. Метамеметика.
http://lit.lib.ru/h/hohlachew_j_s/text_0040.shtml
9. Розов М.А. Проблема истины в свете теории
социальных эстафет.
http://rozova.net/?page_id=77
10. Розов М.А. Социум как волна. (Основы концепции
социальных эстафет). Феномен социальных эстафет. Сборник статей.
Смоленск, 2004.
http://rozova.net/?page_id=77
11. Щедровицкий Г.П. Избранные труды. // Исходные
представления и категориальные средства теории деятельности. М., 1995.