Что нам Антоний и Клеопатра, в Советской священной истории можно найти шекспировских или даже античных героев покруче, важно только быть в правильном времени и месте. Таким был Василий Иванович Чапаев (Чепаев), родившийся в крестьянской семье и называвший себя незаконным сыном дочери казанского генерал-губернатора. До своего избрания он мирно работал в семейной артели, но женился вопреки воле родителей на дочери священника, лишенного сана. За пять лет у молодой семьи появились трое детей. Затем Чапаев взял в свой дом на обеспечение вдову и детей погибшего на войне друга, тем более что первая жена, постоянно изменявшая ему, вскоре бросила детей и ушла к кондуктору железной дороги. Обе эти женщины носили роковое имя Пелагея; им еще предстояло сыграть свою роль.
Пройдя битвы Великой войны и сравнявшись наградами со святым Георгием, в Революции Чапай стал народным героем. С презрением отвергнув премудрости Академии и приводя в бешенство самого Троцкого, он прошел через ряд дальнейших романтических эпизодов. Упомянем только роман с Таней - дочерью вражеского казачьего полковника. В отличие от Андрия, беспутного сына Тараса Бульбы, Чапаев расстался с ней, выбрав родную Дивизию, которая с трепетом наблюдала за подвигами Учителя. Среди эпизодов-посвящений на его Пути следует выделить ранение в голову с вражеского аэроплана (см. фото, слева Фурманов, слева внизу - Петька). Ранение Чапаева в руку, лишившее его возможности управлять конем, можно сопоставить с хромотой Иакова.
Главная Троица нашей истории сформировалась в боевом 1919 году, с прибытием в дивизию Комиссара Дмитрия Фурманова, ранее обучавшегося эзотерической политике в рядах эсеров и анархистов. Вначале он попал под обаяние удалого Героя и внимал его наставлениям. Два Строителя коммунизма трудились в счастливом согласии, воплощая в духовной брани свое святое дело по организации новой жизни, но тут вмешались необоримые силы гегелевской диалектики. Без всякого предупреждения в чапаевскую дивизию прибыла Анна (в просторечии Ная) - бывшая жена Фурманова, некогда брошенная им по причине ревности и прошедшая обучение в тайных мистических школах восточных монастырей. Это явление открыло дорогу вихрю роковых страстей. Анна заняла пост заведующей культпросветом политотдела дивизии и посвятила себя проповеди высоких тантрических учений, которые неотразимо подействовали на Командира. Вспыхнувшая в его душе искра последнего прозрения дала начало драматической мистерии.
Нельзя вечно оставаться в белых одеждах, духовное обновление на Пути неумолимо. Все двойственности ложных человеческих воззрений должны быть преодолены, нравственный переворот происходил и в душе Фурманова. В июне 1919 года он записал: "Несколько дней назад... я стал замечать, что Чапай слишком нежно настроен к Нае. Я молчал, никому и ничего не говорил, все наблюдал, следил за переменою его к ней отношения. Он стал искать уединения с нею, гулял иногда вечером, ехал возле ее повозки, смотрел ей нежно в глаза, ловил взгляды и улыбки, брал за руку - любовался ею. Ко мне сделался холодней в отношениях. Для меня уже несомненно теперь, что он любит Наю. Он не может пробыть, не увидев ее, самое короткое время... Он хотел моей смерти, чтобы Ная досталась ему... Он может быть решительным не только на благородные, но и на подлые поступки".
Завязался тройственный эпистолярный роман, события развивались стремительно. Фурманов перехватил одно из писем, стилизованное под древнерусские учительные книги: "Анна Никитишна. Жду вашего последнего слова. Я больше не могу с такими идиотами работать, ему быть не комисаром, а кучером, и я много говорил с ним о вас, и затем у нас произошла ссора, подробности, если желаете, я передам лично, только не берите ево сторожем, я не могу смотреть, когда он таскается за вами, если желаете последний раз сказать мне несколько слов, то дайте ответ, я чюствую, что мы скоро розтанимся навсегда. Жду Л....й вас. Чепаев". Видно, что учение давалось Фурманову нелегко.
Движущей, хотя и молчаливой силой сакральной истории, придававшей действию необходимую энергию пророчества, была все же Анна, и Фурманов понял это: "А ведь тот грандиозный конфликт создался не без участия Наи. Она была в том Деле, пожалуй что, центральной фигурой... Как ни отмахивайся, как ни подыскивай серьезных оснований, по которым я пытался все время обвинить Чапая, но вижу, что подзадоривала, поджигала меня все время ревность...". Ибо ревность по доме Твоем снедает меня, и злословия злословящих Тебя падают на меня.
Произошедшее далее - незаконченная библейская драма Давида, Урии Хеттеянина и Вирсавии. Фурманов пишет Чапаеву: "Вы посылали меня в цепь к Кутякову, зная, что никогда и не от чего я не отказываюсь. Вы полагали, что Анна Никитична останется с вами, когда же вы узнали, что и она едет со мною, вы почему-то переменили решение... Мне рассказывали, что некогда вы были храбрым воином. Но теперь, ни на минуту не отставая от вас в боях, я убедился, что храбрости в вас больше нет, а ваша осторожность за свою многоценную жизнь очень похожа на трусость".
Ответы Чапаева, обретшего в ходе напряженной духовной практики истинное Самосознание, дышат внутренним благородством и величием: "Вот, товарищ Фурманов, ты мне все говорил, что Мои отношения к вам испортились. Это неправда. А ваши отношения ко мне действительно испортились. Конечно, тут Анна Никитична: у вас разные там мысли насчет Меня. А Я вам однажды сказал, что на жену своего товарища никогда не посягну. Мало ли что у Меня в душе, любить никто не может Мне воспретить. Если бы Анна Никитична сама не хотела, так Я ведь и не стал бы".
Снова дневник Фурманова, отражающий колебания его духовного уровня: "Мне противны были ваши грязные ухаживания за моей женой. Я все знаю, у меня документы имеются в руках, где вы изливаете свою любовь и хамскую нежность... - Он растерялся. Он был совершенно убежден, что я ничего не знаю о его письме к Нае и ее к нему ответе". Некоторые строки из писем выдают причастность героев не только к романтической литературе, но и к алхимическому эзотеризму: "Я стал Вас презирать всего несколько дней назад, когда убедился, что Вы карьерист, и когда увидел, что приставания делаются особенно наглыми и оскорбляют честь моей жены... Ваши прикосновения к ней оставили во мне чувство какой-то гадливости. Впечатление получалось такое, будто к белому голубю прикасалась жаба: становилось холодно и омерзительно..."
В порыве отчаяния Фурманов написал Командиру послание, не уступающее по силам жалобам и проклятиям Иова Праведного, обращенным к Всевышнему: "Эти все документы у меня на руках и при случае я покажу их кому следует, чтобы раскрыть вашу Гнусную Игру... Когда будет нужно, я обнажу документы и расчешу по косточкам всю вашу низость". Жесткий, слегка ироничный ответ Учителя не заставил себя ждать: "Товарищ Фурман! Если нуждаетесь барышней, то приходи, ко мне придут 2 за бригадой, - одну уступлю".
Фурманов сдержал свое обещание и отправил в политуправление армии донесение: "Чапаева считаю беспринципным и опасным карьеристом, в случае провала способным на авантюру". И еще из письма к Фрунзе, где также видны богоборческие мотивы: "Из Чапаева может выйти в будущем хороший работник, но на данной стадии развития и на данном посту Он опасен. Его необходимо изъять месяцев на 8 из среды льстецов и подобострастников, которыми Он окружен и которые Его развращают морально, изъять и поместить в череду честных людей. Отнять у Него на время власть, которою Он упоен до безумия и которая заставляет его верить в Свое всемогущество".
Фрунзе и Куйбышев, владевшие элементарными познаниями в области эзотерики, не давали в обиду Учителя и стремились предотвратить катастрофу. По их приказу Фурманов в августе 1919 года был удален с поля духовной битвы - переведен в Туркестан, но было уже поздно. Из дневника Фурманова: "Я уезжаю. Со мной уезжает и Ная. Чапаев повесил голову, ходит мрачный". Анна уехала вместе с мужем, это спасло их от вскоре наступившей развязки, но только до времени. Чапай же более не щадил себя, но постоянно искал гибели в сражении.
Как бы то ни было, трагедия в Лбищенске (ныне Чапаев) стала внешним обстоятельством, зримым, пусть и не самым важным проявлением космического катаклизма невидимых миров. Опустошительное нашествие ангелов смерти в образе белых казаков, спутавшее пространство и время, не уступает по своей мистериальной наполненности и логической запутанности событиям последних дней евангельской истории. Есть версия, что высшие силы нашли единственный способ погубить неуязвимого Героя: отправили на предательство его жену Пелагею-вторую, вдову покойного друга. Движимая ревностью, она подобно Иуде то ли Далиле обреченно пришла в штаб белых ходоков и открыла им тайну Чапая. Упоминаются также козни Троцкого - тогдашнего Князя мира сего.
Земной путь Героя оборвался на 33-м году жизни; последнего письма Фурманова, где речь шла о примирении и прощении, он не увидел. Тело его не было найдено, возможно - взято на огненной колеснице. Согласно другим данным, смертельно раненый Чапаев повторил судьбу преданного короля Артура. Два ангела-красноармейца положили его на плот, сотворенный волшебством из половинки ворот, и переправили через Урал - на Тот берег, где нет страданий сансары. По преданию, Петька, не сумевший разделить высокую судьбу Друга и Учителя, покончил с собой в надежде небесной встречи.
Фурманов посвятил себя воссозданию образа Учителя в Слове, одновременно пребывая на посту секретаря МАППа (Московской ассоциации пролетарских писателей). Он погиб в 1926 году, когда, заболев ангиной, из последних сил выполнял решения ЦК партии по литературе и обличал на собраниях интеллигентов-двурушников, призывая очистить писательские ряды от носителей ложных учений. У ложа болезни Фурманова собрались его друзья и ангелы-покровители из всех миров. Среди них была и другая Анна, сестра Владимира Ильича Ленина - Анна Ильинична Ульянова-Елизарова. Фурманов не приходил в сознание, но видения и откровения окружали его до конца. "Золотой человек умер", - сказала Анна Ильинична.
Анна стала духовной наследницей мужа (по совместительству - директором Московского драматического театра, а затем ГИТИСа, вплоть до своей безвременной смерти в 1941-м) и подготовила сценарий к фильму братьев Васильевых о Чапае. По поручению т. Сталина, решившего чуть приоткрыть народу мистериальные тайны мировой любви, она ввела в него образ Анки-пулеметчицы, которому отдала все свои лучшие качества и последние силы. Идея была взята режиссерами из украинского журнала "Прапор". Там рассказали о санитарке Марии Поповой, которая во время боя подползла к раненому пулеметчику, а он, угрожая ее пристрелить, заставил стрелять по врагам революции из Максима. Однако Анна настояла, что героиня может носить только ее Имя. Разбирательство между Поповой и Фурмановой насчет этого права прошло в Комитете партийного контроля.
Братьями-разбойниками - Владыками вселенской кармы - были сняты три финала фильма; пока что свет увидел только один из них. Лишь в первом Чапаев гибнет в окончательной нирване. Во втором счастливые Петька и Анка воспитывают детей, излагая им годы спустя спасительное Учение своего Командира. В третьем - Чапай вновь воплощается в образе Калки-аватара на белом коне. Эти версии когда-то реализуются, вероятно уже в будущем мире.
![[]](/img/i/irhin_w_j/tchapaev/778.jpg)