Ирхин В.Ю., Кацнельсон М.И.
Уставы небес (изд.2)

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Ирхин В.Ю., Кацнельсон М.И. (Valentin.Irkhin@imp.uran.ru)
  • Размещен: 28/03/2007, изменен: 02/12/2014. 707k. Статистика.
  • Монография: Религия, Эзотерика
  • Книги
  • Иллюстрации/приложения: 2 шт.
    • Оценка: 1.51*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Во втором издании сделаны некоторые исправления и дополнения. С целью повышения четкости изложения объем заметно сокращен, но общая структура книги (16 глав) сохранена. М.: Айрис-пресс, 2004.

    • Уставы небес

    16 глав о науке и вере

    Знаешь ли ты уставы небес,

    утвердишь ли на земле их закон?

    Иов 38:33

      
       Эта книга весьма необычна по форме изложения и поставленным целям. В ней проведен сравнительный анализ естественнонаучных и традиционных религиозных взглядов на проблемы, волнующие каждого мыслящего человека на рубеже тысячелетий: критерии истинности знания, пространство и время, сознание и физическая Вселенная, начало и конец мира. Являясь известными специалистами в области теоретической физики, авторы без единой формулы рассказывают о самых последних достижениях естественных наук (квантовая механика, космология...). С другой стороны, они широко привлекают и цитируют важнейшие религиозные, философские и эзотерические первоисточники, большинство из которых практически недоступны массовому читателю. Излагая все эти трудные вопросы, авторы не теряют чувства юмора. Благодаря широкому охвату материала и объективному изложению различных точек зрения, книга может послужить хорошим введением для всех, кто стремится к углубленному самообразованию, духовному росту и личному пониманию (а в крайнем случае - справочным пособием для любящих блеснуть эрудицией).
      
    []

    Оглавление

      
       1. Введение
       2. Мир и человек в традиционных религиях
       3. Альтернативные и нетрадиционные факторы современного западного мировоззрения
       4. Формирование и современное состояние европейской науки
       4.1 Наука средневековья и переход к Новому времени
       4.2 Современная наука
       5. Познание, истина и ее критерии
       6. Законы природы и религиозный Закон
       7. Чудо
       8. Символы в науке и религии. Слово и число
       8.1 Числа
       8.2 Слово и символика букв
       8.3 Математика как символическая система
       9. Первоэлементы и атомизм
       10. Выводы из квантовой механики: субъект и объект
       11. Пространство и взаимодействие
       12. Внутренние миры человека, сознание и мозг
       13. Энергия
       14. Свет
       15. Время
       15.1 Творение, цикличность и начало времени
       15.2 Необратимость
       15.3 Эволюция и конец времени
       Заключение
       Литература
      
       1. Введение
       Вот что я вижу и что приводит меня в смятение. Куда бы я ни поглядел, меня везде окружает мрак. Все, являемое мне природой, рождает лишь сомнение и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего, отмеченного печатью божества, я утвердился бы в неверии; если бы на всем видел печать творца, успокоился бы, полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы преисполниться уверенности, и сердце мое скорбит... Я по-прежнему не понимаю, что я такое и что я должен делать, не ведаю ни своего положения, ни дома (Б.Паскаль, Мысли).
       Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях (От Матфея 10:27).
       - Родится ли истинная вера у существ, если они услышат такого рода речи?
       - Не говори так... Тщательное изучение подобного рода речей сможет породить разум, исполненный веры, если к этим речам они будут относиться как к истине (Алмазная сутра).
      
       Естественнонаучная картина мира, основанная на постулате о существовании объективных законов природы, не зависящих от человека, сыграла важную роль в построении технической цивилизации, в которой мы живем. Она преобладала в сознании европейцев в течение некоторого не слишком долгого времени (в основном на протяжении "рационалистического" XIX века, после разрушения традиционной религиозной картины). Как сейчас вновь становится очевидным, такая картина является не единственной и имеет весьма ограниченную область применения.
       Я чрезвычайно далек от того, чтобы посягать на права науки. И даже на права "рационализма" - при единственном условии: лишь бы он не покидал пределов, в коих он остается - рациональным... Наука с большой буквы, - имеет право и обязанность снимать с изучаемого предмета проекции на свои экраны и работать с этими проекциями. Но вот мировоззрение, заслуживающее такого имени, не может иметь дело с проекциями. Оно потому и "миро-воззрение", что силится "взирать" на мир, а не на методологические экраны. "Научное мировоззрение" - это contradictio in adiecto. Напротив, "целостное мировоззрение" - это плеоназм: какое же это, спрашивается, мировоззрение, если оно не целостное? (С. Аверинцев)
       Все чаще раздаются требования вернуться к реальным, "традиционным" ценностям, в основе своей - духовным.
       Только религия, которая в своем наивысшем проявлении не есть догма, духовенство или ритуал, способна этически подготовить современного человека к несению бремени великой ответственности, неизбежно вызываемой прогрессом современной науки, и восстановить в нем ту веру, которая позволяет ему завоевать личность теперь и сохранить ее в будущем... Если возможна точка зрения за пределами физики, то нам следует мужественно смотреть в лицо такой возможности, даже если она способна нарушить или склонить к изменению наш нормальный образ жизни и мысли (Мухаммад Икбал, Возможна ли религия?).
       В то же время рационализм и сциентизм настолько глубоко "пропахали" психику современного человека, что подобные призывы сами по себе вряд ли произведут тот эффект, на который они были рассчитаны.
       На протяжении XVIII в. выросла печально известная пропасть между верой и знанием. Вере недоставало опытного подтверждения, науке же недоставало души (К.Г. Юнг, AION).
       На протяжении прошлого столетия и частично предшествующего общепризнанной была непримиримость конфликта между знанием и верой. Среди передовых умов превалировало мнение, что настало время все больше заменять веру знанием... Это правда, что убеждения лучше всего поддерживаются опытом и ясным сознанием... Однако убеждения эти, необходимые и определяющие для нашего поведения и суждений, нельзя обнаружить исключительно на твердой стезе науки (А. Эйнштейн, Science and Religion).
       Можешь поверить мне: сегодня даже люди религиозные в большинстве своем настолько заражены научным мышлением, что не осмеливаются взглянуть, что же это такое горит у них глубоко в сердце... Но вот что странно: мы закрыли все это, как подозрительный колодец, но какая-то оставшаяся капля этой жутковатой чудесной воды все-таки прожигает дыру во всех наших идеалах. Ни один из них не идеален вполне, ни один не делает нас счастливыми (Р. Музиль, Человек без свойств).
       Существенную помощь в этой ситуации может оказать сравнительный анализ научных и религиозных взглядов. Такой анализ с привлечением по возможности объективной аргументации и является одной из основных целей этой книги.
       Основная черта научного мировоззрения - это вера в возможность познания "мира как он есть", абстрагируясь от того, кто именно познает этот мир. Логически эта вера столь же недоказуема, как и любая вера вообще; основные положения любого мировоззрения всегда постулируются (иногда это делается в неявной форме). Что бы ни говорили о критериях истины профессиональные мыслители, для "человека с улицы" истинность науки доказывается ее практической эффективностью. Он твердо знает, что наука дала ему возможность стремиться к обладанию (а иногда и реально обладать) телевизорами, автомобилями, стиральными машинами, обеспечила его лекарствами, средствами от перхоти и тараканов. Меньше всего мы бы хотели иронизировать над успехами той же научной медицины, действительно спасшей множество человеческих жизней. К сожалению, наука также привела к появлению очень эффективных способов эти жизни отнимать. Самое же главное - это невозможность уйти от вечного вопроса:
       Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? (от Матфея 16:26).
       Для того, чтобы создавать лекарства и транзисторы, необходимо мыслить и понимать, а понимание науки как раз отсутствует в широких массах. (Мы употребляем слово "мыслить" в обыденном смысле; в то же время, один из наиболее влиятельных современных философов, М. Хайдеггер, полагал, что сила науки как раз в том и состоит, что она не имеет никакого отношения к мышлению). Мысля, человек с неизбежностью натыкается на "вечные" вопросы о природе пространства, времени, жизни и т.п. - как раз те вопросы, которые традиционно рассматривались в различных религиозных системах. К тому же, попытки полностью изгнать субъективный "человеческий фактор", забыв о том, кто исследует мир, не могут быть успешными даже чисто логически.
       Отрицание субъективного бессмысленно и внутренне противоречиво, поскольку абстрактные идеи создаются людьми.
       Пусть она (наука) занимается растениями, животными и звездами, но поистине богохульством было бы обращаться так же с человеком, подрывая тем самым этические и религиозные устои (С. Кьеркегор, цит. по: Дж. Холтон, Тематический анализ науки).
       В настоящее время наблюдается подъем интереса к традиционным концепциям, а также бурный расцвет гуманитарных наук, в особенности психологии. Благодаря отказу от абсолютного противопоставления субъекта и объекта, эти науки позволяют обратиться к потребностям человека, выходящим за рамки материальных. Однако буквальное повторение старого уже невозможно - мы подходим к новому витку развития. Как реакция на "чересчур" полное разделение наук на естественные и гуманитарные, радикально различающиеся своими методами, все больший интерес вызывают "пограничные" области исследования (биофизика, синергетика, социология, парапсихология). Как бы то ни было, естественные науки далеко не исчерпали своих резервов, и их связи со многими областями культуры только углубляются.
       Несмотря на отмеченную принципиальную неполноту, к началу XXI века естественные науки образуют стройное и в основном завершенное здание (в частности, в отличие от начала прошлого века, говорить о "кризисе физики" не приходится), и попытки "подкопа" под него кустарными средствами наивны. Не являясь специалистами в области философии и гуманитарных наук, мы можем отметить недостаточный уровень понимания естественнонаучных вопросов гуманитариями, что делает их легкими жертвами наукообразно (например, математически) оформленных и нередко недобросовестных спекуляций.
       С другой стороны, среди ученых-естественников часто возникает отторжение с ходу любых идей о "духовных факторах" и пренебрежительное отношение ко всему, выходящему за рамки их кругозора, В ряде случаев причиной этого является тривиальное непонимание отличия задач религии от науки, образного и символического языка религиозных текстов и т.д. Такая поверхностная позиция и взгляд "свысока" чреваты неразличением истинной духовности и подделок под нее, которое ведет к опасному отсутствию иммунитета по отношению к последним. Придерживающиеся же традиционных религиозных убеждений ученые-физики обычно ограничиваются простой констатацией согласованности науки и религии без серьезной аргументации. Впрочем, в конечном счете такие вопросы действительно должны решаться каждым человеком заново путем личных усилий (и набитых шишек), однако для этого нужна достаточно полная и адекватная информация.
       Имеющиеся попытки осмысления ситуации в современной науке в широком ракурсе как правило основаны на "модных" восточных философских подходах. Например, изложение в известной книге физика-теоретика Ф. Капры "Дао физики" опирается на индобуддийскую философию и даосизм. Как правило, восточные учения оказываются понятыми поверхностно. По-видимому, это неизбежно: для по-настоящему глубокого проникновения в них нужны радикальная смена понятийного аппарата и разрыв с западной традицией, которая всегда присутствует в сознании или в бессознательном европейца. Пользуясь "чужими" подходами, западный человек не использует свое главное преимущество - личность, сформировавшуюся в христианской культуре. Кроме того, игнорирование библейской традиции неверно и по существу - при правильном осмыслении она также содержит все необходимые элементы для построения любой "метатеории". Мы попытались восполнить этот пробел и продемонстрировать глубокие собственные корни европейской науки, одновременно излагая и восточную точку зрения (с опорой на оригинальные тексты) - в значительной мере, для демонстрации параллелей на "светском" уровне. В ходе обсуждения естественных наук основное внимание мы уделяем физике, о которой можем судить достаточно профессионально.
       Хотя классическая физика успешно работала в своей ограниченной области описания, в квантовой механике ситуация существенно усложнилась. Старая картина по-видимому действительно оказалась даже внутренне неполной, поскольку возник ряд глубоких парадоксов, связанных с "вторжением" субъекта-наблюдателя в законы природы. По нашему мнению, оптимистические заявления о завершенности новой научной картины мира в настоящее время необоснованны - реально здесь больше поставлено проблем, чем найдено решений. В ряде случаев нам кажется необходимым указать на незаконные (по крайней мере, сейчас) претензии естественных наук и разграничить область их полномочий от других сфер реальности, поскольку "простые" объяснения, основанные на применении неадекватного аппарата и языка, часто ведут к глубоким заблуждениям.
       В этой книге мы не ставим целью выдвижения революционных идей, а тем более новой объединяющей концепции (несколько более откровенно и, соответственно, более рискованно мы высказываемся в другой нашей книге "Крылья Феникса. Введение в квантовую мифофизику", к которой мы и отсылаем самых отважных читателей). Скорее мы считаем своей задачей объективное изложение различных (особенно традиционных) точек зрения, которые, по нашему мнению, могут быть полезными для будущего развития науки или для активного формирования личного понимания читателя. Этим объясняется и достаточно концентрированное изложение (подробные комментарии сделали бы наш труд многотомным), сопровождаемое обилием цитат и не ведущее к простым однозначным выводам.
       Неосмотрителен вверяющий тайну перу своему, если не утаил от заурядного ума и не заставил более разумно потрудиться и попотеть прежде, нежели уразумеет ее. От начала всего проплывает в потоке этом целая флотилия мужей мудрых, что путями многими труднейшие части мудрости от большинства укрывают, дабы не вместили их. Одни знаками и стихами много тайн поведали. Другие - словами загадочными и образными (Р. Бэкон, De mirabili potestate artis et naturae).
       Для некоторого облегчения восприятия мы цитируем как научные и религиозно-философские, так и художественные тексты, тем самым апеллируя не только к логическому, но и к образному мышлению (по словам Л. Кэрролла, в книжке должны быть если уж не картинки, то разговоры). Во втором издании книги количество цитат существенно сокращено, так что можно обратиться к первому, если покажется мало.
       Поскольку обсуждаемые в книге проблемы зацепляются друг за друга, нам не всегда удается сохранить линейную логику изложения (впрочем, это соответствует модному сейчас жанру гипертекста). Мы сознаем, что выбранный жанр не является легким и требует существенных усилий при чтении. Впрочем, надеемся, что каждый читатель сможет найти что-то интересное и полезное для себя даже при первом беглом просмотре материала, а затем отыщет новые увлекательные маршруты по этому лабиринту. Благодаря большому числу ссылок и обширной библиографии, из него есть выходы к полным версиям первоисточников (такой поворот действительно означал бы некоторую заслугу авторов).
       Список литературы включает далеко не все использованные источники, а лишь книги, непосредственно относящиеся к теме нашего труда, и доступные в настоящее время издания важнейших текстов. Ссылки на издания, не входящие в список литературы, по возможности оформлены более подробно (по крайней мере, при первом упоминании). В цитатах сохранен курсив и часто орфография оригиналов. Некоторые комментарии к ним мы даем в круглых скобках, а свое эмоциональное отношение иногда выражаем восклицательными знаками (!).
       Наконец, на всякий случай напоминаем, что обсуждение очень серьезных вопросов с абсолютной внешней серьезностью было бы ошибкой.
       Если объем или тон произведения начинают вызывать мысль, что автор хочет подняться до итоговых сообщений, срочно показать, что ему грозит совершенно противоположное - остаться с ничтожными результатами (Х. Кортасар, Игра в классики, 137).
       В главах 2 и 3 мы даем краткий обзор как традиционных религиозных, так и нетрадиционных "мистических" представлений, необходимый для наших целей (включая философию буддизма, оккультные учения). Читатель, не слишком интересующийся чисто религиозно-философскими проблемами (или, наоборот, чувствующий себя в них уверенно - это может относиться к гуманитариям), может пропустить эти разделы при первом чтении и затем обращаться к ним по мере необходимости.
       В главе 4 обсуждается зарождение и современное состояние европейской науки как духовного и социального явления. Рассматриваются мотивации научного исследования и их современный кризис в массовой науке.
       В главах 5-7 мы обсуждаем вопросы об объективной, субъективной и религиозной истине, методах передачи научного и мистического знания и опыта, религиозный Закон и законы природы, проблему чудесного.
       В главе 8 анализируются символика букв и чисел, другие символические системы (герметизм, каббала, алхимия), язык математики и особенности научного мышления. На этом заканчивается изложение "аппарата", и мы начинаем рассматривать фактическую сторону научного мировоззрения.
       В главе 9 затронуты вопросы, связанные с микромиром: строение вещества, атомизм, первоэлементы. В главе 10 рассматриваются мировоззренческие проблемы, возникшие в связи с квантовой механикой, в частности, проблема взаимоотношений субъекта и объекта. Опять же, для более детального знакомства с этими вопросами можно порекомендовать "Крылья Феникса".
       В главах 11-12 мы трактуем понятия пространства, обсуждаем внутренние миры человека, проблему соотношения сознания, тела и мозга.
       В главах 13-14 рассматриваются различные понимания энергии в религии, восточной философии, физике, истории, психологии, лингвистике, а также свет и его символика.
       В главе 15 обсуждаются космологическое, термодинамическое и психологическое понятия времени, эволюция и необратимость, происхождение и судьба Вселенной.
       Такие вопросы, как творение мира и роль сознания человека, являются сквозными и затрагиваются во многих главах. Мы лишь кратко касаемся этических проблем, поскольку они требуют отдельного рассмотрения.
       Помимо различных текстов, в той или иной мере ставших вечными, в работе над книгой неоценимую помощь оказали многие ныне живущие конкретные люди. Здесь мы не будем перечислять их, так как, по формулировке Флоринды Доннер в посвящении к книге "Сон ведьмы", это те, "чьи имена не могут быть названы".
      
       2. Мир и человек в традиционных религиях
       Слова мудрых - как иглы и как вбитые гвозди, и составители их - от единого пастыря (Екклесиаст 12:11).
       Скажи: "О люди писания! Вы ни на чем не держитесь, пока не установите прямо Торы и Евангелия и того, что низведено вам от вашего Господа" (Коран 5:72(68)).
       И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей (Откровения 22:18-19).
       Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (От Луки 17:21).
       Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его? (Иов 7:17-18)
       - Что есть человек? - тихо стонал он, - что есть человек? (Ф. Дюрренматт, Судья и его палач)
      
       Чтобы установить исходный пункт и основу для дальнейших (иногда весьма расплывчатых и неоднозначных) рассуждений о многообразии воззрений современного человека, мы начнем с обсуждения религиозного подхода, стремящегося решить наиболее глубокие вопросы бытия. В отличие от критического научного подхода, важнейшую роль во всех духовных традициях играет авторитет священного писания (и, в следующую очередь, предания). В Писании отражено исходное откровение, легшее в основу религии и развертывающееся в ходе ее исторического развития. Поэтому даже для элементарного аутентичного знакомства с религиозными представлениями необходимо обратиться не к сведениям из вторых и третьих рук, а к оригинальным каноническим текстам. В западной (иудео-христианской) традиции основной Книгой является Библия (в переводе с греческого это слово и означает "книги"). Наибольшим авторитетом в иудаизме пользуется Тора - первые пять книг Библии, записанные Моисеем (по преданию, посредством Торы создан мир). В христианстве наиболее почитаемы четыре евангелия, но Ветхий Завет безусловно сохраняет свое значение.
       Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности (2 Тимофею 3:16).
       В исламе главное место занимает арабский текст Корана, хотя авторитет Торы и Евангелия не отрицается.
       Безусловность авторитета Писания утверждается и в иных религиях, в частности, в индуизме. Здесь четыре священные Веды (независимо от исторических датировок) считаются единым целым, существующим извечно. На их основе развиваются обширные комментаторские традиции.
       Ни одно из речений Писания не может быть отвергнуто, но будучи услышанным, оно должно присоединяться к ранее установленным, даже если [последние] сами по себе лишены противоречий и образуют целое (Шанкара, комментарий к Брахма-сутре).
       Хотя буддисты отвергли авторитет индуистских Вед, они быстро сформировали свой собственный обширный канон (в традиции северного буддизма - махаяны - он долго продолжал развиваться). Входящие в его состав сутры часто имеют исторически позднее происхождение, но все равно трактуются как слова, переданные от Будды, а потому цитируются как основной аргумент не только в религиозных, но и в философских и психологических трудах буддийских ученых. В Алмазной сутре обращение к каноническому тексту ставится выше любых религиозных добродетелей и благих дел:
       Субхути, пусть добрый муж или добрая женщина будут жертвовать жизнью столько же раз, сколько песчинок в Ганге, а какой-нибудь человек проповедует людям пусть даже только одну гатху в четыре стиха, извлеченную из этой сутры, и счастье его будет во много раз больше.
       Следуя всем этим традициям, ниже мы будем понимать тексты как данное, а не подвергать их критическому анализу (предоставим это увлекательное, но неконструктивное занятие тем, у кого избыток свободного времени). Правильное использование текста можно проиллюстрировать следующим высказыванием М. Мамардашвили.
       Текст есть зеркало, коррегируя по которому мы проходим Путь. Не начав строить текст, то есть продуктивным воображением не начав собирать что-то, ... я ничего не пойму.
       Несмотря на широкий круг обсуждаемых далее учений, отметим, что для западного читателя восприятие восточных традиций будет как правило более поверхностным, чем библейской. До реального изучения восточных текстов на Западе преобладал подход к Востоку "свысока". Подобные рассуждения можно встретить, например, у Гегеля:
       Восточная философия тоже рассматривает определенное содержание, но это рассмотрение совершенно бессмыссленно, несистемно (Лекции по истории философии).
       В наше же время, как это ни парадоксально, восприятие восточных учений (особенно на популярном уровне) зачастую становится легче, чем понимание своей традиции, поскольку оно происходит более рационально. В этой связи Л. Шестов, комментируя слова Лейбница "наша вера должна основываться на разуме, в противном случае, почему стали бы мы предпочитать Библию Корану или древним книгам браминов?", пишет:
       Может быть, разум отвергнет Коран, но ведь, наверное, если ему будет предоставлено выбирать между Библией и священными книгам браминов, он не колеблясь отдаст предпочтение последним, ибо Библия не боится идти вразрез с самоочевидностями, в то время как мудрость браминов из самоочевидностей исходит (Афины и Иерусалим).
       Мы, однако, попробуем переломить эту тенденцию, широко обращаясь к Библии.
       Священные книги различных религий и духовных учений говорят о сотворении и строении мира как целого. В Библии история творения мира излагается два раза - в Быт.1 и Быт.2, причем в еврейском оригинале используются разные имена Бога (Элохим и Яхве), обычно переводимые на европейские языки как Бог и Господь. С общей для христианства и иудаизма книгой Бытия перекликается евангелие Иоанна:
       В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла [другой перевод: не приемлет] его (От Иоанна 1:1-5).
       Картину, согласную с библейской, рисует священная книга ислама - Коран:
       Поистине, Господь ваш - Аллах, который создал небеса и землю в шесть дней (7:52 (54)).
       Сотворил Он небеса и землю истиной (16:3).
       Говоря о едином Творце, зороастризм упоминает и двойственность творения:
       Место, время и вера Ормузда были, есть и всегда будут... Ахриман, который во тьме, невежестве, страсти разрушения и бездне был, есть, но не будет... Между ними была пустота, то есть то, что называют "воздух", в котором теперь смешались друг с другом два духовных [начала], ограниченное и безграничное, то есть верхнее, то что называют "бесконечный свет", и бездна - "бесконечная тьма" (Бундахишн).
       Наиболее священными в традиции индуизма являются ведические гимны (многочисленные комментарии к ним даны в прозаических упанишадах и менее авторитетных текстах).
       Не было не-сущего, и не было сущего тогда.
       Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним.
       Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой?
       Что за вода была - глубокая бездна?
      
       Не было ни смерти, ни бессмертия тогда.
       Не было ни признака дня, ни признака ночи.
       Дышало, не колебля воздуха, по своему закону нечто Одно.
       И не было ничего другого, кроме Него.
      
       Мрак был сокрыт мраком вначале.
       Неразличимая пучина - все это.
       То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту,
       Оно Одно было порождено силой жара.
      
       Вначале на Него нашло желание.
       Это было первым семенем мысли.
       Происхождение сущего, в не-сущем открыли
       Мудрецы размышлением, вопрошая в [своем] сердце.
      
       Поперек был протянут их шнур.
       Был ли низ? Был ли верх?
       Оплодотворители были. Силы растяжения были.
       Порыв внизу. Удовлетворение наверху...
       (Ригведа 10.129)
       Наконец приведем китайский даосский отрывок.
       Свет спросил у небытия: "Ты действительно существуешь? Или на самом деле ты не существуешь?" Небытие не отвечало. Не получив ответа, Свет стал всматриваться в его облик: темное, неразличимое, смотришь - не видишь его формы, слушаешь - не слышишь его голоса. Хочешь схватить - не можешь, вглядываешься в даль его - не видно края. И Свет сказал: "Великолепно! Кто бы мог достичь этого! Я могу быть и не быть, но не могу абсолютно не быть" (Хуайнаньцзы).
       Разумеется, глубина всех этих текстов несопоставима с любыми "светскими" (в том числе научными) рассуждениями и мировоззрениями, которые с религиозной точки зрения являются второстепенными.
       В повествовании Библии нет ровно никакой ни астрономии, ни геологии, ни вообще науки. Совершеннейшей глупостью и полной беспредметностью надо считать попытки богословов "разгадать" повествование Моисея с точки зрения современных научных теорий (А.Ф.Лосев, Диалектика мифа).
       Сделаем, однако, несколько замечаний в рамках наших скромных задач сравнения религиозных представлений с научной картиной. Во первых, поражают тесные смысловые и даже дословные параллели различных священных книг, которые далеко не всегда могут быть объяснены историческими связями. Например, говорится о поляризации первоначального небытия (хаоса) с образованием неба и земли (иногда под ними понимают духовный и материальный мир); важную роль играет символика воды, света и тьмы, ветра (духа). Даже в исходных текстах "языческих" политеистических религий основные образы те же (см. также обсуждение в приложении к книге А.Меня "Магизм и единобожие"):
       Не существовало еще небо и не существовала земля. Не было еще ни почвы, ни змей в этом месте. Я сотворил их там из Нуна, из небытия (Гелиопольская версия египетского мифа о творении).
       Аналогичные мифы о творении существуют у народов Африки, Полинезии и т.д. Все эти совпадения говорят в пользу определенной объективной истинности приведенных текстов даже для атеиста.
       При желании и наличии образного мышления можно увидеть в обсуждаемых отрывках предвосхищение современных научных идей, например, Большого Взрыва, теории относительности (пространство и время оказываются относительными категориями) и даже концепции суперструн; ниже мы коснемся этих аналогий. Однако подчеркнем еще раз, что такой чересчур прямолинейный подход ведет, мягко говоря, к снижению уровня с обеих сторон - религии и науки; в этом же смысле ограниченное значение имеет сравнение различных религий. В то же время заметна и существенная разница с научными теориями: приведенные описания не являются чисто объективными, поскольку присутствует Субъект творения - Бог, а также, уже на самом раннем этапе - человек.
       Последовательность творения, описанная в первой и второй главах книги Бытия, разная - во втором варианте человек выходит вперед. Этот факт (если исключить вульгарное светское мнение о произвольной компоновке Библии редакторами) чаще всего трактуется как важность точки зрения человека. С другой стороны, Библия весьма скупо говорит о "внешних" деталях космического мироздания. Более подробные сведения на эту тему, включая описания ада и рая, есть в апокрифических еврейских и христианских книгах, например, в Книге Еноха:
       И я видел, как выходят звёзды небесные, и сосчитал врата, из которых они выходят, и записал все выходы их, - о каждой из них особо, по числу их, их именам, их связи, их положению, их времени и их месяцам, - так, как показал мне это ангел Уриил, который был со мною. Всё показал он мне и записал мне; их имена он также записал для меня, и их законы и их отправления (Енох 5:33).
       Зато в канонических буддийских текстах космография разработана во всех подробностях:
       Мир долгое время пребывает в состоянии рассеяния, когда остается лишь акаша [эфир, пространство психического опыта]; затем вновь благодаря энергии [совокупных] действий живых существ в акаше начинают веять очень легкие ветры как знаки, предвещающие будущее появление вместилищ. ... Затем эти ветры, все более усиливаясь, образуют круг ветра, после чего возникают круг воды, Великая земля из золота, континенты, [гора] Сумеру и т.д. Первым появляется дворец Брахмы, затем остальные [дворцы до сферы бога смерти] Ямы; однако [все это происходит] после развертывания круга ветра. И так благодаря развертыванию вместилищ развертывается и этот мир. Тогда одно из многочисленных существ, умершее последним [в прошлую кальпу - мировой период] в Лучезарной сфере, рождается в пустом дворце Брахмы. Другие живые существа, также умершие в этой сфере, рождаются среди Жрецов Брахмы и ниже - в сфере [богов], контролирующих [наслаждения], магически созданные другими. И так в указанной последовательности [живые существа] рождаются на [континентах] Уттаракуру, Годания, Пурвавидеха и Джамбудвипа, среди претов, животных и в адах. Закономерность здесь следующая: тот, кто погибает последним, появляется первым (Абхидхармакоша, буддизм, раздел 3, Учение о Мире, 90).
       Вместо Бога здесь действует закон кармы (действия, причинности), так что мир создается сознанием живых существ (Брахма - лишь первое из рождающихся существ, которому кажется, что оно - творец). Буддийский космос включает бесчисленные системы миров. Отдельный мир состоит из трех слоев (лок): камалоки - царства желания, рупалоки - царства форм, арупалоки - царства без форм и включает шесть состояний живых существ: богов, людей, асуров (титанов-богоборцев), претов (голодных духов), животных и обитателей многочисленных адов. Однако, в отличие от индуизма, эта сложная схема всегда понималась буквально (онтологически) только в "народной" религии, а монахами использовалась символически - как объект для медитации.
       Можно отметить также выделенность китайской философии, где понятие Бога отсутствует, а вместо него вводится понятие Дао. С психологической точки зрения эта философия намного дальше от западного человека, чем религии Индии и даже буддизм (правда, миссионеры-иезуиты пытались переводить Дао как Бог). Но и в китайской философии в центре стоит человек (благородный муж), который как космический фактор объединяет Небо (тянь) и Землю (ди), способствуя их гармонии:
       Человеку присущи качества неба и земли, в нем совокупляются светлое и темное, сливаются дух и душа, смешиваются совершенные ци [энергии] пяти стихий (Ли цзы - конфуцианская книга ритуалов).
       Во всех обсуждаемых религиях и учениях говорится о Едином:
       Я Господь, и нет иного; нет Бога кроме Меня; Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня, дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет кроме Меня; Я Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия (в оригинале: зло); Я, Господь, делаю все это (Исаия 45:5-7).
       Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, - но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им (1 Коринфянам 8:5-6).
       Тогда Видагха Шакалья стал спрашивать его: "Яджнавалкья, сколько же существует богов?" Тот ответил согласно тому нивиду [стихи из хвалебного гимна, содержащие список богов]: "Столько, сколько упомянуто в нивиде вишведевам [боги, происходящие от Вишну] - три и три сотни и три, и три тысячи". "Так, - сказал тот, - сколько же в действительности богов, Яджнавалкья?" "Тридцать три". "...?" "Шесть"... "Три". "...?" "Два". "...?" "Один с половиной". "Так, - сказал тот, - сколько же в действительности богов, Яджнавалкья?" "Один".... "Каков один с половиной?" "Тот, кто дует...Ведь это все возрастало в Нем, поэтому - один с половиной". "Каков один Бог?" "Дыхание (Атман). Он - Брахман, Его зовут: То" (Брихадараньяка упанишада).
       Таким образом, в индуизме множественность богов понимается как проявление многочисленных аспектов единого Бога и соответствует определенному уровню постижения истины. По-видимому, религия древнего Египта в этом смысле была близка к индийской. Что касается "классического" язычества Греции, то оно также трансформировалось в философию Единого на путях платонизма и неоплатонизма (см. описание космологии в диалоге Платона "Тимей" и книгу Прокла "Первоосновы теологии"; в последней Бог сопоставляется единому, а боги - множественному, сфере чисел); детальные сравнительно доступные комментарии даны в книгах А.Лосева.
       Слово "зло" (евр. ра) в приведенных выше словах пророка Исайи 45:7 то же, что и в Быт.2:9 ("дерево познания добра и зла"), причем "добро и зло" - фразеологический синоним для "всё". Зло и страдание может быть сопоставлено с недозволенным смешением, хаосом. Согласно еврейскому толкованию, причиной появления добра и зла было грехопадение: до него человек не знал добра и зла, но знал истину (в отличие от иудаизма, в христианстве большое значение обычно придается грехопадению других сущностей, которое предшествовало человеческому). Таким образом, свобода выбора между добром и злом отлична от истинной свободы в библейском смысле. В христианстве этот вопрос тесно связан с личностью человека, которая неотделима от личности Христа.
       Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете (От Иоанна 8: 36).
       Как и Ветхий, Новый Завет содержит утверждения о преодолении любого дуализма (двойственности):
       А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем (К Ефесянам 2:13-16).
       В качестве еще одного комментария к очень трудному месту Ис.45:7 приведем отрывок из пролога к "Сильмариллиону" Р.Толкиена, где говорится о Божественной музыке, творящей мир, и попытках Мелькора внести в нее диссонанс.
       Тогда Илюватар заговорил, и Он сказал: "Могущественны Аинур, и самый могущественный среди них - Мелькор, но он не должен забывать, и все Аинур тоже, что Я - Илюватар. Я покажу вам то, что сотворило ваше пение, дабы вы могли взглянуть на свои творения. И ты, Мелькор, увидишь, что нет темы, которая не исходила бы от Меня, потому что тот, кто пытается сделать это, окажется не более, чем Моим орудием в создании вещей более удивительных, чем он сам может представить себе".
       В суфийской традиции ислама вопрос о добре и зле обсуждается следующим образом.
       Полюс не может выявить себя иначе, чем через другой полюс.
       Но ведь несравненный Шах не имеет себе противоположного.
       Поэтому он сотворил два знамени: белое и черное.
       Один - Адам, другой - Иблис-совратитель.
       И между ними обширное поле битвы,
       На котором не прекращаются сражения.
       (Руми)
       Для зороастризма характерен дуализм доброго и злого, но и он имеет относительный характер. Здесь добрый и злой боги Ахурамазда (Ормузд) и Анхра-манью (Ахриман) - могут выступать как два сына единого бога времени Зервана (в другой версии Ахриман - один из сыновей Ахурамазды). Первый брат - результат молитвы и жертвоприношения Бога с целью творения (этот аспект находит параллели в ведическом индуизме), второй - результат сомнения в смысле бытия; такое же сомнение видят некоторые комментаторы Библии в отсутствии слова "хорошо" относительно второго дня творения, когда была создан материальный мир (см. работу М. Бубера "Образы добра и зла", где проведено сравнение иудаизма и зороастризма). Таким образом, зло опять лишается онтологической сущности, а Ахриман выступает скорее как символ отрицательных побуждений в душе человека:
       Все добрые мысли, все добрые слова, все добрые дела я совершаю сознательно. Все злые мысли, все злые слова, все злые дела я совершаю бессознательно (Авеста).
       Как подчеркивают практически все религии и учения, начиная с иудаизма и кончая буддизмом, конкретная этическая ответственность в этом мире лежит на человеке.
       Доколе Я в мире, Я свет миру (От Иоанна 6:5).
       Не называй Бога правосудным, ибо в делах твоих не видно Его правосудия... Где Его правосудие? Мы были грешники, и Христос умер за нас (Исаак Сирин, слово 90).
       Сказал р.Моше Лейб:
       ...Для чего создано безбожие? Даже оно бывает полезно, когда нужно оказать помощь. Ибо если приходит человек и просит помощи, недостаточно сказать ему: "Положись на Господа", нужно действовать так, будто нет Бога и во все мире некому помочь тому человеку, кроме тебя (М. Бубер, Хасидские предания).
       Как уже говорилось в начале главы, в индуизме (как и в позднейшей западноевропейской философии) этот вопрос ставится на прочную рациональную основу.
       Из всего существующего во вселенной один только человек является объектом этики. Он знает, что имеет отношение к двум мирам - миру бесконечного и миру конечного. Действие бесконечного в конечном - это не просто поэтический образ, а трезвая истина философии. (С. Радхакришнан, Индийская философия, т.2, с.553).
       Здесь речь идет о ведантическом освобождении через знание. В то же время нужно помнить, что
       Если, достигнув знания, мы не в состоянии будем хранить его при помощи человечности, мы обязательно потеряем его (Конфуций).
       В христианском предании тема зла в мире и связанная с ней проблема теодицеи (оправдания благости Бога несмотря на наличие зла) получила широкое освещение, хотя, конечно, не была исчерпана. Многие из христианских святых, начиная с Дионисия Ареопагита, Иоанна Златоуста и бл.Августина, говорят о зле как о несуществующем (не-сущем), не исходящем от Бога:
       Зло есть не что иное, как отклонение от добра, а посему зло вторично по отношению к добру (Иоанн Златоуст).
       Зло не является сущностью, добро же сущностью является (Фома Аквинский).
       В Библии об этом говорится в неканонической книге Премудрости Соломона (1:13-14). Комментируя это место, Василий Великий пишет:
       Если зло не является несотворенным и не является сотворенным Богом, откуда берется его природа? То, что зло существует, не станет отрицать ни один из живущих в мире. Что же нам тогда сказать? Что зло есть не живая одушевленная сущность, но состояние души, противоположное добру, и берет оно начало в легкомысленных людях, из-за их отпадения от добра... Каждый из нас должен признать, что он сам и есть создатель всего зла в себе.
       Аналогичные утверждения делаются и в других традициях.
       Сущее есть абсолютное добро.
       Если оно содержит хоть каплю зла, оно не Сущее
       (Махмуд Шабистари)
       В даосизме важную роль играет двойственность принципов инь и ян (которые лежат в основе китайской "натурфилософии") - женского и мужского, земли и неба, луны и солнца, пассивного и активного, темного и светлого, смерти и жизни и т.д. и, но здесь она не имеет антагонистического характера: указанные пары категорий взаимно превращаются и дополняют друг друга.
       Помимо онтологического смысла, из более глубоких смыслов священных текстов следует выделить следующий: они описывают не только однократное творение мира, но и путь развития каждого человека, приходящего в мир, в особенности стадии его духовного роста ("внутренний" смысл Писания); при этом все категории творения приобретают символическое значение. В этом смысле творение каждый раз происходит заново.
       Вот, Я делаю новое; ныне же оно явится; неужели вы и этого не хотите знать?
       Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце (Исаия 43:19,65:17).
       Таким образом, обсуждаемые тексты могут служить основой гуманитарных наук, особенно психологии. В Талмуде (трактат Санхедрин) читаем:
       Сотворен был только один человек. Это должно служить указанием, что: тот, кто губит хотя бы одну человеческую душу, разрушает целый мир, и тот, кто спасает одну душу, спасает целый мир; не может один человек возгордиться перед другим человеком, говоря: мой род знатнее твоего рода; каждому человеку следует помнить, что для него и под его ответственность создан мир.
       Глубокая аналогия макрокосма и микрокосма - человека в том или ином виде присутствует во всех религиях (например, в индуистских текстах говорится о Пуруше, в китайской философии - о первочеловеке Пань-гу). С этой точки зрения, повторное описание творения человека в Библии трактуется в иудаизме как творение сначала одного прачеловека - Адама Кадмона, а затем - индивидуальных душ. В христианстве мы имеем следующее осмысление этой темы:
       И вы - тело Христово, а порознь - члены (1 Коринфянам 12:27; см. также Иоан.17:20-23, Рим.12:4-5).
       Вопрос о человеке как микрокосме обсуждался многими св.отцами и мистиками различных традиций:
       Рассмотри отдельные части: мускулы похожи на глыбы земли; кости на камни; вокруг сосудов находятся маленькие камешки; посмотри также на ветвеобразные кровеносные сосуды, это извилистые течения ручьев. Мягкие волосы - мхи, головные волосы - это дерн; сокровенные залегающие массы мозга - это рудоносные каналы плоти (Тертуллиан).
       Вообще же точное наблюдение себя самого дает тебе достаточное руководство и к познанию Бога. Ибо, если внемлешь себе, ты не будешь иметь нужды искать следы Зиждителя в устройстве Вселенной, но в себе самом, как бы в малом каком-то мире, усмотришь великую премудрость своего Создателя (Василий Великий).
       Человек создан по подобию большого мира, но он его уменьшенный вариант... Составные части Адама подобны составным частям большого мира (аль-Газали).
       Таким образом, "познание себя" позволяет познать Бога, окружающий мир и всю Вселенную.
       В берущих основу в Библии (авраамических) религиях - иудаизме, христианстве и исламе - Бог отличен от мира и человека (трансцендентен). Более четко это противопоставление в иудаизме и исламе, хотя и здесь, в отличие от греческой философии, Бог и человек находятся в тесных диалогических отношениях. Кроме того, в этих религиях существуют мистические традиции и направления - каббала и суфизм; впрочем, часто считается, что последние выходят за рамки частных религий. Приведем несколько цитат.
       Душою моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во внутренности моей с раннего утра (Исаия 26:9).
       Мы сотворили уже человека и знаем, что нашептывает ему душа; и Мы ближе к нему, чем шейная артерия (Коран 50:15 (16)).
       Как бы зрачок в глазу - Господь в душе людской:
       Искать Его вовне - безумье, труд пустой.
       (Ади-Грантх, священный текст религии сикхов)
       В христианстве пропасть между Богом и человеком преодолевается благодаря воплощению Христа. В Новом Завете говорится о присутствии внутри человека всех ипостасей св.Троицы.
       Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас (К Ефесянам 4:6).
       Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? (1 Коринфянам 3:16)
       А Христос - как Сын в доме Его; дом же Его - мы, если только дерзновение и упование, которым хвалимся, твердо сохраним до конца (К Евреям 3:6).
       Целью христианина является обожение - по известному святоотеческому изречению, "Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом". В православии проблема трансцендентности и имманентности Бога решается на основе положения о различии сущности Бога и его энергий, которое мы неоднократно будем обсуждать в нашей книге (см. главы 7,13,14).
       Принципиальную позицию в вопросе о первичности внутреннего мира человека занимает и буддизм:
       Живые существа изначально обладают сознанием Будды, вне живых существ нет никакого сознания Будды. Для омраченного Будда есть живое существо. Для просветленного живое существо есть Будда (Сутра Помоста Шестого Патриарха).
       В адвайта-веданте (предельно недуалистическое толкование Вед Шанкарой, которое считается вершиной индуизма) Бог является единственной реальностью. При этом провозглашается тождество индивидуальной души (дыхания, духа) - Атмана и безличного Бога - Брахмана (на другом языке - тождество субъекта и объекта). В то же время подход веданты, вопреки частому мнению, не означает пантеизма:
       Вездесущий, внутри и снаружи, Тот, Который весь движущийся мир заставляет казаться [тем, что он есть], Он, вечный, светит как жар в раскаленном железном шаре. Вечный не есть движущийся мир; Он отличен от него. Тем не менее, все, что не Он, - ничто и само по себе недействительно. Все, что кажется чем-нибудь иным, чем Вечный, есть обман, подобный миражу в пустыне (Шанкара, Атма-Бодха, 61-62).
       Интересно, что те же образы можно найти в христианском предании.
       Каким образом Божественное пребывает во плоти? Как огонь в [раскаленном] металле, не путем перехода [одного в другое], но путем передавания. Ибо огонь не переходит [не превращается] в металл, но, оставаясь сами собою, передает последнему собственную силу, не умаляющуюся такой передачей и наполняющую всю массу [металла], которая становится причастна ему (Василий Великий, О святом рождестве Христовом).
       При этом и в индуизме подход адвайта-веданты не является единственным. Например, в веданте Рамануджи и вишнуизме (в частности, кришнаизме) признается относительная двойственность личного Бога и человека. Такая же дискуссия между различными школами индуизма шла по вопросу о сохранении индивидуальной личности человека после его освобождения и соединения с Богом. Эти вопросы являются центральными для всех религий, и вряд ли мы можем предложить в нашем труде окончательный ответ на них.
      
       3. Альтернативные и нетрадиционные факторы современного западного мировоззрения
      
       Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать. Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания. И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это - томление духа (Екклесиаст 1:15-17).
       Правда не скроет собой лжи. Кривое не заслонит прямое.
       Одна стрела сбивает одного орла. Две стрелы - это уже слишком много.
       Когда добрый человек проповедует ложное учение, оно становится истинным.
       Когда дурной человек проповедует истинное учение, оно становится ложным.
       На Пути нет хоженых троп. Тот, кто им идет, одинок и в опасности (Дзен).
       Совсем недавно один московский физик А.В. после нескольких моих бесплодных попыток обнаружить у него метафизическое мышление сказал: "А ведь как было бы хорошо, А.М., если бы вы, буддист, объяснили бы нам, евреям, как вы с вашей точки зрения видите положение евреев в стране". Сначала я подумал: "Господи! Да ведь для меня, как буддиста, не может быть ни русских, ни евреев, ни страны, ни положения. Да ведь и для них, как для евреев, не должно существовать ничего, кроме Торы и Воли Господней". А потом я подумал: "Господи! Да ведь я такой же буддист, как они - евреи..." (А.М. Пятигорский, Заметки о "метафизической ситуации").
      
       Теперь мы перейдем к обсуждению духовных факторов западного мировоззрения (как современных, так и исторических), выходящих за пределы его первоначальной основы. Эта основа является библейской (иудео-христианской).
       Высшие принципы наших устремлений и суждений даны были еврейско-христианской религиозной традицией (А. Эйнштейн, Science and Religion).
       Очень важно, что личность в современном понимании возникла только с появлением христианства
       Я берусь сделать христианином каждого, кого мне удастся приобщить к категории "единицы"... В качестве "единицы" он один, один во всем мире, один перед лицом Бога (С. Кьеркегор).
       Эти обстоятельства признаются даже "передовыми" западными психологами, которые видят свою задачу в освобождении человека от иудео-христианских оков.
       С другой стороны, современное мироощущение западного человека (в частности, гуманитарной интеллигенции) даже в религиозном плане уже не является чисто христианским, а в результате двусторонних контактов с Востоком существенно впитало буддийские элементы, часто в искаженном виде (особенно последнее относится к первому знакомству с буддизмом через теософов). Поэтому мы остановимся на гносеологии буддизма (как уже говорилось, онтология в нем занимает подчиненное место), который на первый взгляд резко отличается от традиционных религий. Здесь важен санскритский термин дхарма (на языке пали - дхамма), имеющий много значений: закон, учение, добродетель, элемент, качество, вещь, явление. Дхаммапада, которую иногда называют буддийским евангелием, начинается словами: "Дхаммы обусловлены разумом, разум - их лучшая часть, из разума они сотворены". Таким образом, провозглашается ценность знания. Буддийское учение говорит о необходимости все проверять на личном опыте и ничего не принимать на веру (однако вера в "религиозном" смысле, понимаемая как особое чистое состояние сознания и не связанная с характерными для индуизма ритуалами, остается в буддизме важнейшей добродетелью). В то же время оно требует постоянного приложения энергичных осознанных усилий; старые западные представления о "пассивности" буддизма основаны на том, что эта активность направлена преимущественно внутрь. Впрочем, и христианин не должен забывать, что "Тот, Кто в вас, больше того, кто в мире" (1 Иоан. 4:4) и "Царство Божие внутри вас" (Лк. 17:21).
       Одна из трех корзин буддийского канона (Трипитаки) посвящена Абхидхарме - теории дхарм, в частности, метафизике и психологии, которые тесно переплетены в силу общности термина "дхарма" для физических и психических элементов. Личность человека также представляет собой совокупность пяти груд-скандх и не является чем-то устойчивым и реальным (здесь используется образ повозки, которая разбирается на части). Нужно признать, что современные ламы понимают специфику своих европейских учеников и, несмотря на теоретическое отрицание личности буддизмом, рекомендуют им сохранять и укреплять свое личностное ядро как важный инструмент освобождения. Буддизм может служить мощным инструментом теоретической психологии, и ламы часто переходят на ее язык, привычный для западного человека. Кроме того, они в "миссионерских" целях часто свободно оперируют европейскими научными теориями о пространстве, времени и фундаментальных взаимодействиях (см. книги в списке литературы). Например, в "необуддизме" Дандарона делается попытка синтеза классического буддизма с западной философией и физикой.
       В ходе дискуссий со своими оппонентами буддийские ученые достигли значительных успехов в диалектике (пожалуй, больших, чем Гегель). Как показал один из основоположников буддизма махаяны (Великой Колесницы - пути бодхисаттвы) Нагарджуна, последовательное применение фундаментального для индуизма и буддизма закона кармы (см. гл.6) приводит к выводу о несуществовании бога-творца. Это доказательство в некотором смысле противоположно известному онтологическому доказательству бытия Бога. Хотя сам Будда Шакьямуни не давал однозначного ответа на вопрос о Боге и душе человека, как и на другие метафизические вопросы, предупреждая об опасности крайностей догматизма и нигилизма (срединный путь!), вывод об отсутствии Бога закрепился в буддийском учении.
       "Три главные идеи являются достоянием всякой религии: бытие Бога, бессмертие души и свобода воли; без них не может быть построено учение о нравственности". Таково учение Канта и с ним европейской науки, равно как таково убеждение широких слоев образованных людей. И вот, однако, существует религия, которая ярким пламенем живой веры горит в сердцах миллионов своих последователей, которая воплощает в себе высочайшие идеалы добра, любви к ближнему, духовной свободы и нравственного совершенства, - которая облагородила и, вместе, внесла цивилизацию в жизнь народов Азии, - и эта религия не знает ни Бога, ни бессмертия души, ни свободы воли. И мало того, что буддизм не знает Бога, самая идея верховного существа, которое для чего-то, - не то для забавы, не то для какого-то хвастовства своею силой - создает весь волнующий и страдающий мир из ничего, - эта идея кажется буддисту странной, нелепой (Ф.И. Щербатской, Философское учение буддизма).
       В центре буддийского мироздания - человек, который один может выйти из колеса перерождений и достичь освобождения - обитателям других миров, даже богам, оно недоступно.
       Одна из основных рабочих концепций буддизма - иллюзорность мира:
       Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти (Дхаммапада 170).
       Все вещи не имеют реальности, поэтому нужно освободиться от идеи реальности вещей. Тот, кто верит в реальность вещей, живет в совершенно нереальном мире. Тот, кто может обрести истинную реальность в самом себе, освобождается от иллюзорности феноменального мира, обретая истинное сознание (Сутра Помоста).
       Нагарджуной было разработано учение о шуньяте - пустотности. Понятие шуньи, однако, является весьма сложным и отражает скорее не онтологическую пустоту и несуществование, а всеобщую относительность и условность, взаимную зависимость категорий (дхарм). Махаяна, в отличие от раннего буддизма, отрицает субстанциональность самих дхарм, сводя их к образно-знаковому. Учение Нагарджуны является строго монистическим и утверждает неразличимость субъекта и объекта, сансары (цепи перерождений) и нирваны. Исторически оно предшествовало упомянутой теистической адвайта-веданте Шанкары и оказало на нее сильное влияние. С другой стороны, в отличие от раннего буддизма, махаяна, по существу, уже приближается к "обычным" религиям - космос предстает как тело Будды, который в некотором смысле занимает место Бога. Интересно, что философу и логику Нагарджуне принадлежит ряд молитвенных гимнов.
       Не менее сложной является категория буддийской нирваны ("безначальное, несотворенное, необусловленное, нерожденное"), которая лежит за пределами противоположности понятий существования-несуществования и вовсе не предполагает полной пассивности. В махаянской системе Махамудра (медитация на природе ума) ум и явление (объект и продукт ума) нераздельны и сливаются в единство формы и пустоты - сверкающее без объекта. Следует также подчеркнуть высокую этику буддизма. Например, тому же Нагарджуне принадлежат высказывания: "Сострадание выше пустоты" (по другой версии - "Пустота наполнена состраданием"); "Тот, кто соблазнился пустотой - погибший человек".
       Провозглашенные Буддой четыре благородные истины (всеобщность страдания, его происхождение, возможность его преодоления, благородный восьмеричный путь к этому) также не являются абсолютными. Они переосмысляются на различных этапах постижения Учения (при переходе к махаяне, а затем к сутрам Праджняпарамиты - запредельной мудрости) и для разных типов буддийских "святых" - архатов, бодхисаттв, пратьекабудд. Учение Будды считается единым в силу общего источника, хотя и содержит многочисленные направления (понятие ереси буддизм применяет только к небуддийским учениям). Противоречия с "народным" буддизмом, где карма и перерождение понимаются достаточно просто, трактуются как различие между абсолютной и относительной истиной.
       Две истины указаны в наставлении о дхарме у буддистов:
       Истина, связанная с миром, и истина с точки зрения высшего смысла...
       Те, кто не знают различия между этими двумя истинами,
       Не знают и глубокой сущности учения Будды.
       (Нагарджуна, Мадхьямика-карики 24)
       Сам закон кармы тоже перестает действовать для будд (впрочем, с "психологической" стороны он не действует и для тех, кто еще не знаком с ним, т.е. не является в полной мере человеком, ср. с Рим.7:7-11).
       По сравнению с подходом традиционных религий и учений, в ином ракурсе предстает проблема познания в гностицизме, который формировался одновременно с христианством и испытал сильное влияние восточных религий и греческой философии, особенно платонизма. Гностики отвергли авторитет еврейских Писаний (Ветхого Завета) либо перетолковали их совершенно неожиданным образом. Вопрос о соотношении гностицизма и христианства достаточно сложен. Сами гностики первых веков н.э. часто считали себя христианами. Их тексты содержат многочисленные параллели с каноном, однако упор делается на внутренний смысл, доступный "избранным". В настоящее время наиболее популярны найденные в Наг-Хаммади в 1945 г. апокрифические евангелия Фомы и Филиппа (первое из них многие библеисты считают, наряду с каноническими евангелями, отражающим подлинные слова Христа; второе относят к традиции ересиарха Валентина).
       Иисус сказал: Блаженны единственные и избранные, ибо вы найдете царствие, ибо вы от него [и] вы снова туда возвратитесь (Евангелие от Фомы 54).
       На первый план в гностицизме часто выступает идея зла в мире как результата "ошибки" при творении, которая ведет к практическому дуализму; при этом конструируются сложные иерархические схемы строения мира (многочисленные эоны), постулируется различие бога-творца (демиурга, олицетворяющего зло) и истинного Бога.
       Мир произошел из-за ошибки. Ибо тот, кто создал его, желал создать его негибнущим и бессмертным. Он погиб и не достиг своей надежды. Ибо не было нерушимости мира и не было нерушимости того, кто создал мир (Евангелие от Филиппа 99).
       Мифология архонтов - персонифицированных сил зла, властвующих в мире (соответствующая онтология подробно разработана в религии манихейства, см. трактат Кефалайа), имеет аналогии и в современном сознании.
       Двое интеллигентов беседуют, выходя из подъезда. Дождь, грязь, слякоть, мерзость.
       - Вот подонки. Что хотят, то и делают! (Советский анекдот)
       Напомним также популярную песню более раннего исторического периода:
       Вихри враждебные веют над нами,
       Темные силы нас злобно гнетут.
       Впрочем, наряду с утверждением двойственности, в гностицизме, как и в восточных учениях, провозглашается ее преодоление (см, напр., Евангелие от Фомы). Удачный комментарий здесь можно найти у глубоко исследовавшего гностицизм русского философа Л.П. Карсавина.
       Не было Хаоса вне Полноты, и не силы иные боролись с Пистис Софией. И не было злым Божество, и не был злым ни один из эонов Его. Так и великий [ересиарх] Василид не раз повторял: "Все готов я признать; не признаю лишь того, что Божество жестокосердо". Но Хаос - ничто, пустота. То же, что обстоит Софию как вещные силы, что угрожает ей как сила с ликом льва - лишь разъятость ее, по сущности же - сама она. И сама она - все архонты двенадцати эонов, сама - Своевольный Трехсильный. Но, удержать не в силах единство свое, видит она себя разъятой на части, и кажется ей, что все враждует друг с другом и с нею. Подумай - ведь каждый из нас в глубине есть София. И разве не обстоят нас мысли наши и чувства, как что-то иное? ... Разве ты не измыслил себе Ялдабаофа, какого-то грозного, злого и темного бога? (София земная и горняя)
       Освобождение от порочного мира в гностических учениях мыслится не через социальную активность, а путем личного мистического познания - гнозиса.
       Иисус сказал: Небеса, как и земля, свернутся перед вами, и тот, кто живой от живого, не увидит смерти. Ибо Иисус сказал: Тот, кто нашел самого себя, - мир не достоин его (Евангелие от Фомы 115).
       Гнозис подразумевает не рациональное знание, которое может быть только промежуточным этапом, а внутреннее озарение. Однако позднее он часто терял свое "мистическое" содержание и вырождался в обычное философствование. Аналогично, высокие этические порывы основателей великих гностических систем (вместе с тем, чреватые дуализмом) часто принимали у их последователей форму абстрактных и неоправданно усложненных схем мироздания. Критику подобных схем можно найти в трудах отцов и учителей христианской церкви, и в этом смысле она вполне справедлива. Гностические ("манихейские") идеи, становясь основой массовых движений, часто приводили к очень тяжелым последствиям; в качестве примера можно вспомнить трагическую историю богомилов, альбигойцев (катаров) и других средневековых еретических течений. Подобные идеи также лежат в основе некоторых выдающихся литературных произведений: ряд исследователей указывает в этой связи на "Мастера и Маргариту" М.А. Булгакова. В наше время дуалистические концепции выродились уже до полного безобразия в массовой культуре (битва "добра" и "зла" во многих фантастических и приключенческих книгах и фильмах, вульгарно использующих серьезную символику).
       Добро должно быть с кулаками. Мы знали это давно, но все же чего-то не хватало! И вот книга, которую вы ждали столько лет, - добро с кулаками и большим х...! Похождения Святослава Лютого. (В Пелевин. Generation П).
       Гностические тексты часто представляют большой интерес как раз в связи с проблемами науки и философии. В канонических текстах эти вопросы затрагиваются значительно менее подробно в силу их относительной неважности для проблемы спасения (по словам Галилея, Библия говорит о том, как попасть на Небо, а не о том, как небеса вращаются).
       Следует вспомнить также герметические учения, которые приписываются Гермесу Трисмегисту (Трижды величайшему) - легендарному изобретателю письма и основателю всех наук, включая астрологию, алхимию, различные виды магии, медицину, теологию, философию. Эти учения, исторически известные с поздней античности (хотя предание говорит об их происхождении от богов, а традиция приписывает их знание мудрецам древнего Египта и Вавилона), сочетают идеи эллинистического пантеизма и гнозиса и действительно сыграли важнейшую роль в формировании европейской науки (см. главы 4, 8).
       Гермес - бог воров и мошенников, но и бог откровения, давший свое имя целому направлению философии - герметическому. Психологическим моментом величайшей значимости представляется в исторической ретроспективе предложение гуманиста Патрици папе Григорию XIV поставить в церковном учении на место Аристотеля герметическую философию. В то мгновение соприкоснулись два мира, которым в будущем - Бог знает, после каких событий! - суждено объединиться (К.Г. Юнг, Дух Меркурий).
       Внешнее сходство с гнозисом имеют и каббалистические мистические подходы, развитые в рамках иудаизма и впоследствии (начиная со средневековья) широко использовавшиеся и христианами, особенно алхимиками. В трактатах каббалы (Сефер Йецира, Зогар) предлагаются сложные схемы творения мира путем последовательных эманаций Эйн-Соф - Единого. Символически они изображаются деревом Сефирот, включающим все атрибуты (имена) Бога. Следует, однако, отметить, что исходно каббала остается в рамках ортодоксии иудаизма и не преследует "практических" целей, а служит лишь средством постижения Писания путем проникновения в его скрытые смыслы. При этом традиция разрешала заниматься каббалой лишь после длительной подготовки
       В иудаизме подчеркивается, что Писание должно изучаться ради него самого; иногда, впрочем, каббалисты ставили задачу помочь Богу в осуществлении процесса тиккун - "исправления мира". Кроме того, образы каббалы имеют метафорический характер и не должны пониматься буквально. В частности, понимание перерождения в каббале не менее сложно, чем буддийское.
       Душа, воплотившаяся в новое тело, может быть составлена из элементов душ нескольких живших прежде людей, причем личность каждого из них оказывает влияние на формирование "я" вновь рожденного человека. Великая душа не переселяется целиком в новое тело, но разветвляется, получая сразу несколько телесных воплощений, в каждом из которых она призвана выполнить особую задачу в определенной сфере бытия (А. Штейнзальц, Роза о тринадцати лепестках).
       Отметим, что в христианстве этот круг вопросов связывается с памятью рода. Приведем соответствующий отрывок из современного апокрифа.
       Огромное тело Адама лежит не в пространстве, а во времени [см. ниже гл.15], но нелегко обуться в чудо и из слов смастерить лопату. Поэтому не только душа Адама переселяется во все последующие поколения (и переселение душ - это всегда лишь переселение одной единственной души - души Адама), но и все смерти потомков Адама переселяются и возвращаются в смерть Адама... (М. Павич, Хазарский словарь, ср. 1 Кор. 15).
       В настоящее время известен ряд оккультных (occultus - тайный, сокровенный) и теософских подходов, например, теософия Е. Блаватской, Агни Йога Рерихов, опирающиеся на каббалу и восточные источники; антропософия Р. Штайнера, апеллирующая к христианской традиции. В теософии гностический подход подвергся упрощению: она заявила претензии на объединение всех мировых "экзотерических" религий и учений путем выделения из них "эзотерических" элементов - истинного тайного знания, которым якобы всегда владели посвященные:
       Цель этого труда может быть определена так: доказать, что Природа не есть "случайное сочетание атомов" и указать человеку его законное место в схеме (!) Вселенной; спасти от извращения архаические истины, являющиеся основою всех религий ... наконец, показать, что оккультная сторона Природы никогда еще не была доступна науке современной цивилизации (Е.П. Блаватская, Тайная Доктрина, Предисловие).
       В теософии декларируется испорченность дошедших до нас канонических священных текстов (в этом смысле она смыкается со "светской" библейской критикой) и их приспособленность только к определенной исторической эпохе (эволюционистский подход); взамен предлагаются новые откровения. Ряд теософских школ считают исходным текстом двухтомную "Тайную Доктрину" (подзаголовок - синтез науки, религии и философии), которая содержит большой объем информации из разных источников, как научных, так и мистических. Эта информация не может быть огульно отвергнута и в ряде случаев наводит на серьезные размышления, несмотря на то, что в комментариях Блаватской есть и много очевидных для современного читателя ошибок.
       К сожалению, в практике теософии в результате стремления к унификации чистые краски отдельных религий смешиваются в серую массу, где трудно отделить истину от лжи. Основываясь на мельчайших деталях сомнительных откровений, теософы в корне переосмысливают космогонию и историю человечества (Атлантида и т.д.). Таким образом, в отличие от гнозиса и каббалы, теософские схемы мироздания трактуются уже буквально. Хотя в книгах Блаватской и присутствуют символические толкования, они носят в основном онтологический характер, а не раскрывают внутренний мир человека. В не менее искаженном свете представлен в практической теософии буддизм (например, прямолинейное понимание перерождения и закона кармы). Несмотря на то, что основоположники теософии предостерегали от "внешних" применений оккультизма (его исходная цель - духовное самосовершенствование человека вне рамок "экзотерической" религии), на практике это предупреждение часто игнорируется.
       Когда глупец на свое несчастье овладевает знанием, оно уничтожает его удачливый жребий, разбивая ему голову (Дхаммапада).
       Из более поздних построений, приближенных по форме к европейской науке, отметим концепции известного русского философа и оккультиста первой половины нашего века П.Д. Успенского, изложенные в книге "Новая модель Вселенной". Успенский был учеником знаменитого мистика и духовного учителя Гурджиева, который оказал большое влияние на европейский оккультизм XX века, и дал наиболее логичное изложение системы последнего в книге "В поисках чудесного". Система Гурджиева внешне также использует оккультный язык (лучи творения, вибрации, октавы, совокупность "тел" и "центров" человека). С другой стороны, в отличие от теософских систем, она более богата, менее "серьезна" и содержит элементы мистификации, как и все методы его "работы" (последняя понимается в суфийском смысле и имеет целью пробуждение человека от привычной спячки).
       Для полноты упомянем иерархическую картину мироздания русского мистика Д. Андреева (она описана в книге "Роза Мира"), которая в основном вписывается в гностические рамки. В качестве его предшественников можно указать Данте и Сведенборга. Интересно, что Сведенборг (1688-1772) перешел к мистике и теологии после интенсивных занятий естественными науками, оставив несколько десятков томов сочинений по математике, астрономии, минералогии.
       Как уже говорилось, все больший вес в современном общественном сознании приобретает психология, постепенно оттесняющая естественные науки на второй план. По словам В. Паули (цит. по K.V. Laurikainen, р.150), физика и психология - дополнительные науки в том же смысле, в котором корпускулярная и волновая картины - дополнительные описания мира атома (см. гл.9,10). Здесь мы не можем останавливаться на всех направлениях и достижениях психологии, а затронем лишь некоторые отличия ее методов от естественнонаучных. В качестве главного отличия можно отметить отказ от требования рассматривать только полностью воспроизводимые явления и смелое использование "субъективного фактора".
       Заметный вклад в формирование современной парадигмы (мировоззрения) принадлежит основоположнику одного из направлений психоанализа - аналитической психологии К. Юнгу. После долгого периода тесного сотрудничества он разошелся со своим учителем З. Фрейдом из-за попыток Юнга выйти за узкие рамки механистического и редукционистского фрейдизма, где главная роль отводится нижним слоям индивидуального бессознательного. При построении своего учения, где главную роль играют понятия коллективного бессознательного и его первичных образов-архетипов, Юнг опирался на богатый личный мистический опыт (см. его книгу "Воспоминания. Сновидения. Размышления", Киев, 1994), что и послужило одной из причин разрыва с Фрейдом. Этот же фактор определил гностический характер мировоззрения Юнга:
       Пусть читателя не смущает, что мое изложение звучит как гностический миф. Мы продвигаемся теперь в психологические сферы, в которых коренится гносис. Выражение христианского символа - это гносис, а уж компенсация бессознательного - и подавно он (Введение в религиозно-психологическую проблематику алхимии).
       В одном из интервью Юнг ответил на вопрос о вере в Бога: "Мне трудно говорить о вере. Я просто знаю". Он утверждает, что психологические феномены (явления души - псюхе) суть реально существующие и познаваемые. Именно потому они способны овладевать массами. В своих книгах Юнг постоянно подчеркивает ограниченность своего психологического метода при анализе религиозных проблем. В то же время он отвергает "метафизические" концепции. В работе "Ответ Иову" Юнг поясняет это так:
       "Физическое" - не единственный критерий истины. Существуют ведь еще душевные истины, которые с точки физической не могут быть ни объяснены, ни доказаны, ни оспорены. ... Хотя высказывания сознания могут оказаться обманом, ложью и иным самоволием, с высказываниями души этого случиться не может никак: они, указывая на трансцендентные по отношению к сознанию реальности, всегда делают это главным образом через нашу голову. ... Поэтому их следует рассматривать не только как объекты, но и как субъекты, подчиняющиеся собственным законам.
       Перейдем теперь к вопросу о магии, которая ставит задачу управления миром с помощью различных технических приемов. Элементы магической картины мира присутствовали на всех этапах развития человечества. Здесь мир предстает как полный духов и неведомых сил, которые можно эффективно использовать для практических целей.
       Знаем мы это или нет, но в каждом из нас скрыта чудовищная противоположность между человеком, который служит Богу, и человеком, который Богу приказывает (К.Г. Юнг, Парацельс как духовное явление).
       Впрочем, в шаманских традициях магия тесно переплетена с религией (см., напр., М.Элиаде, Шаманизм). Однако для таких традиционных культур, как и в случае привычных для нас цивилизаций, возможны вырождение и упадок. По-видимому, древние цивилизации Египта и Междуречья в значительной степени были основаны на использовании магии, которая заменяла нашу "материальную" технику, связанную с механизмами. Понятие магии подробно обсуждается в работах русского религиозного философа П.А. Флоренского, который понимал ее как общение с любыми силами (исключая христианские таинства) и их использование; в широком смысле сюда может быть включена и наука. Как пишет он в книге "Столп и утверждение истины", безблагодатная религия роковым образом перерождается в черную магию.
       "Магические" приемы использует и современная психология, например, метод нейролингвистического программирования (НЛП) - классификация и сознательное использование в целях управления человеком стандартных способов, которыми люди бессознательно кодируют и передают свои сообщения друг другу. При этом информация может передаваться и через неизвестные каналы восприятия. В предисловии к книге "Структура магии" основоположники НЛП Р. Бендлер и Д. Гриндер пишут:
       В наши дни мантия чародея чаще всего обнаруживается на плечах динамичных по своей природе практиков психотерапии... Наблюдая за их работой, испытываешь чувство полного недоумения, тем не менее, магия этих психотерапевтических колдунов и чародеев, подобно магии колдунов и чародеев всех времен и народов, сведения о которых, передаваемые из поколения в поколения, дошли до наших дней, - обладает определенной структурой.
       Современное отношение к таким методикам является достаточно прагматичным и оптимистичным. Л. Кроль пишет о создании метода НЛП:
       Родители считали: был бы успех, неважно какой - в психотерапии, бизнесе, обучении - а промоделировать его и выделить эликсир - наше дело... Гомункулусов тоже не опасались: они остались в мрачных фаустовских временах, побежденные предшествующим поколением, отдельных представителей которого предстояло промоделировать, взяв у них все лучшее (им самим, по-видимому, уже не нужное) (Из предисловия к книге Р. Дилтса "Стратегии гениев").
       Хотя практическая эффективность используемых техник не вызывает сомнения, отрыв от более "возвышенных" традиционных ценностей и упор на логические схемы, а не на духовные источники и интуицию чреват опасностями. По мнению американского антрополога и философа Г. Бейтсона, работы которого легли в основу метода НЛП, магия является таящим соблазн вырождением науки или религии и отличается от последней целью, направленной вовне (а не на внутреннее изменение самого себя). В качестве основной причины кризиса современного миропонимания Г. Бейтсон видит декартовский дуализм разума и материи, приведший к утрате целостности:
       ...Я отвергаю современный материализм с такой же силой убеждения, как и кокетство со сверхъестественным. ... Интересно, что один предрассудок может вести к другому. К примеру, Артур Кестлер, начавший с марксизма, отверг эту метафизическую веру и перешел к вере в теорию синхронистичности [Юнга, см. гл. 4]... Нам нужна пересмотренная философия или эпистемология [система познания] для уменьшения нетерпимости, разделяющей эти два лагеря. "Чума на оба ваши дома!" - восклицает, умирая, Меркуцио (Ангелы страшатся, с.63, 68, 72).
       В настоящее время очень популярно осмысление магической традиции умершим в 1998 году американским мистиком Карлосом Кастанедой. Сам он называл себя антропологом, лишь излагающим учение своего наставника - индейца из племени Яки дона Хуана Матуса. Оставляя в стороне вопрос о реальности существования Дона Хуана и наличии мистификации в сочинениях Кастанеды, отметим, что в них можно найти элементы как традиционных восточных, так и оккультных учений. В то же время Кастанедой описан реальный духовный опыт (в том числе его болезненные стороны), который находит отклик у многих "ищущих". В длинной серии этих книг точка зрения постоянно меняется, так что одни и те же вопросы рассматриваются на новом уровне, а само учение последовательно переопределяется как путь охотника, воина, мага, шамана, человека знания. Важную роль играет также понятие "видения". Дон Хуан проводит своего ученика через ряд испытаний (например, опыты с галлюциногенами, путешествие по мирам сновидений), а после завершения каждого этапа обучения говорит о необходимости его отбросить и забыть. В противоположность теософии, у Кастанеды достаточно четко поставлена конечная цель - обретение свободы. Выгодное отличие составляет также сильно развитое чувство юмора Дона Хуана.
       На определенном этапе с проблемой магических сил (сверхъестественных способностей, сиддх) встречаются и те, кто следует традиционным восточным религиям и учениям, содержащим элементы йоги, т.е. какой-либо системы самосовершенствования. В классической йоге Патанджали (Йога-сутра) эти силы считаются препятствием, отвлекающим от задачи освобождения, и их нужно отбрасывать. С другой стороны, в тантрическом буддизме утверждается, что при правильном понимании концепции шуньяты и под руководством настоящего учителя-ламы сиддхи могут использоваться как движущая сила и ускорять движение к освобождению (при этом все результаты должны бескорыстно отдаваться на благо всех живых существ). В то же время делается предупреждение о том, что нарушение этих правил и ошибки, как и в оккультизме, могут привести к падению в ад (хотя и временному). Элементы магии активно используются и в позднем даосизме (следует упомянуть также даосскую алхимию, состоящую в выращивании бессмертного зародыша внутри человека).
       Впрочем, возможность реального использования даже традиционных восточных систем для западного человека вообще сомнительна. Хотя высокий духовный полет не является для него экзотикой и имеет эквиваленты в научном, философском и художественном творчестве, он не склонен к последовательному прохождению этапов йоги "снизу вверх". В работе "Йога и запад" Юнг пишет:
       Раскол западного ума с самого начала делает невозможным сколько-нибудь адекватное использование возможностей йоги... Для европейца подавление собственной природы, и без того искаженной, добровольное превращение себя в некое подобие робота, показалось бы чистейшим адом. ... Я готов сказать каждому: "Изучай йогу, и ты многому научишься, но не пытайся применять ее". ... Со временем Запад изобретет собственную йогу, она будет опираться на фундамент, заложенный христианством.
       В качестве примера подлинного проникновения в восточную культуру Юнг приводит пример синолога Рихарда Вильгельма, отмечая трагичность его жертвенной миссии - знакомства Европы с духовными сокровищами Китая, итогом которой был духовный кризис и смертельная болезнь ("Памяти Рихарда Вильгельма"). В качестве же в значительной мере негативного примера можно указать на преломление в западной массовой культуре дзенской традиции, из которой были усвоены в основном раскованность и внешняя грубость, в то время как практически игнорируются серьезные энергичные усилия (в частности, постоянная тренировка ума), предшествующие "мгновенному просветлению".
       Знающие нашего времени прибегли к намеку как к способу наведения могущего и хотящего знать на знание. Но намек крайне опасен для идиота, ибо он постарается увидеть в нем подтверждение, положение, правило или, что страшнее всего, руководство к действию. В то время как реальная цель намека - изменить направление твоей интенции к знанию. И уж конечно он, идиот, никогда не будет в состоянии увидеть намек в том, что является по форме полной противоположностью намеку, то есть в откровеннейшем, до грубости, высказывании или в чрезмерно прямом, почти парадоксальном утверждении. Этим, возможно, объясняются неудачи и провалы на Западе тех восточных религиозных учений, где намек играет важную роль, ну, таких, скажем, как суфизм, согчен [дзогчен, направление тибетского буддизма] или дзен-буддизм. Для понимания намека недостаточно быть созерцательным - надо уметь быть еще и пластичным (А.М. Пятигорский, Философия одного переулка).
       Попытка всеобъемлющего религиозно-философского синтеза была предпринята в "интегральной йоге" философа и мистика индуистской традиции нашего века Шри Ауробиндо Гхоша (1872-1950). На своем личном опыте он исследовал все планы сознания (физическое, витальное, астральное, ментальное) и располагающееся "выше" (разумеется, условно) сверхсознательное, включая нирвану (не путать с буддийской!), космическое сознание и уровень Абсолюта. Согласно этому подходу, ограничение подсознанием и игнорирование сверхсознания - главный недостаток обычного психоанализа. В отличие от классической йоги, в духовной практике Шри Ауробиндо придавал основное значение "нисходящей силе", которая должна осуществить глубокую трансформацию всех "планов" сознания человека, включая физический, где и возникают наибольшие трудности.
       Вы можете чувствовать, что слились с Космическим Я, можете чувствовать экстатическую любовь и Ананду [божественную радость], но во внешних частях природы вы будете мыслить интеллектом или в лучшем случае интуитивным разумом... Вы никогда не уйдете от физических мучений, а борьба за жизнь с болезнями и смертью будет причинять вам прежние страдания... Успех нашей йоги возможен только в случае изменения внешнего человека. Это труднее всего. Мы добьемся своего, только изменяя физическую природу, низведя высший свет на самые низшие уровни природы. Там разворачивается битва (On Himself, 26).
       Шри Ауробиндо поставил задачу духовного преобразования всего человечества с помощью такой "работы". Однако практически эти идеи остались неосуществленными - последние десятилетия своей жизни Шри Ауробиндо провел в затворе, а после его смерти (и особенно после смерти Мирры Ришар - Матери, продолжившей эту работу) основанный им духовный центр (Ашрам) превратился в обычное для Индии место паломничества. Это лишний раз продемонстрировало ведущую роль личности основателя движения, а не его учения.
      
       4. Формирование и современное состояние европейской науки
       И предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем (Екклесиаст 1:13).
       Как идею, как некое предчувствие или желанный идеал мы находим прообраз Игры еще в древности, например у Пифагора, затем на закате античной культуры - в гностических кругах эллинизма, не реже у китайцев, еще позднее - в периоды наивысших подъемов духовной жизни арабско-мавританского мира, после чего следы ее предыстории ведут через схоластику и гуманизм к математическим академиям XVII и XVIII столетия, вплоть до философов романтизма и рун из магических мечтаний Новалиса (Г.Гессе, Игра в бисер).
      
       В этом разделе мы попытаемся продемонстрировать сложность и неоднозначность как процесса формирования привычной для нас западной светской картины мира, так и ее современного состояния, включая и достижения, и понесенные утраты. Для начала отметим, что западная наука, о некоторых чертах которой (претензии на объективность) уже говорилось во Введении, в каком-то смысле представляет собой уникальное явление.
       Наука ищет доказательств, не зависящих от личности исследователя, даже когда предметом исследования является сам человек... Между прочим, эта черта является результатом медленного развития, особенно западной мысли (А.Эйнштейн).
       Наука Востока, как правило, опирается на древнюю традицию, и говорить о ее развитии едва ли правомерно. Например, даже современная буддийская наука (Тибет) слабо отличается от древней и средневековой: главную роль в ней играют дисциплины, связанные с человеком (астрология, медицина). Кроме того, мировосприятие Востока является достаточно цельным, и проблема антагонизма Афин и Иерусалима (рационального философского знания и веры) там никогда остро не вставала.
       Наука античности по существу сводилась к математике и натурфилософии и, вопреки распространенному мнению, резко отличалась по своим задачам от науки Нового времени (ниже мы постараемся показать, что утверждение о "темных веках" европейского средневековья необоснованно).
       Между греческой наукой и наукой современного Запада существует не просто различие, а прямо-таки бездонная пропасть. Отличительная особенность христианского мира - та исторически сложившаяся в нем, и только в нем одном, всеохватность жажды знания, непреклонная настойчивость в поисках истины, которая воплотилась в нашей науке. То, что такая наука с ее универсальностью, не признающей никаких границ, и с ее внутренним единством возникла только на Западе и только на христианской почве, есть бесспорный факт... Для грека предмет познания - космос, то есть Совершенное и Упорядоченное...; все прочее для него ничто, материя... Но если мир есть Творение Божие, тогда все, что есть, достойно познания... (К.Ясперс, Ницше и христианство, с.59-62).
       Для характеристики мироощущения древних греков можно вспомнить мистическую философию Пифагора; в качестве редкого примера мышления, близкого к современной физике, можно привести разве что Архимеда.
       Основной интеллектуальный потенциал еврейского народа всегда был направлен на изучение и комментирование Торы с целью правильного ее исполнения, а не связанные с ней науки считались напрасной тратой времени. Арабская наука, впитавшая достижения античности и культуры Востока и бурно развивавшаяся в средние века, имела синкретический характер и была тесно связана с религией ислама и толкованием Корана (а также трудов Аристотеля). Авторитетом не только для исламского мира, но и для европейских схоластов был последователь Аристотеля Аверроэс (Ибн-Рушд, 1126-1298). Он считал человеческий разум основным средством общения с Богом и ставил философию выше религии. С другой стороны, в исламе встречается и резкая критика философии, в том числе ее соединения с религиозным законом (см. гл.6).
       Свеча религии сожгла греческую философию,
       Поэтому свечой философии нельзя освещать религию.
       (Аттар)
       Хотя европейская наука долго "училась" у более культурных арабов, которые сохранили и передали ей наследие античности, со временем она шагнула гораздо дальше. Но было ли это направление правильным?
      
       4.1 Наука средневековья и переход к Новому времени
      
       Что общего между Афинами и Иерусалимом, Академией и Церковью, еретиками и христианами? (Тертуллиан)
       Мне становилось все труднее вылущивать мир магии из того, что мы называем сегодня миром точных измерений. Я вновь сталкивался с людьми, о которых еще в школе говорили, что они несут свет математики и физики в дебри суеверий, и обнаруживал, что свои открытия они делали, опираясь, с одной стороны, на лабораторию, а с другой - на каббалу. ... Вскоре мне в руки попались подлинные тексты, где рассказывалось о том, как физики-позитивисты прямо с университетской скамьи спешили на десерт посетить сеансы медиумов и собрания астрологов и каким образом Ньютон открыл закон всемирного тяготения, веря в существование оккультных сил (я вспомнил его исследования о космологии розенкрейцеров) (У.Эко, Маятник Фуко).
       В конце концов, он мог бояться смерти.
       Он точно знал, откуда взялись черти.
       Он съел дер дог в Ибн-Сине и в Галене.
       Он мог дас вассер осушить в колене.
       И возраст мог он указать в полене.
       Он знал, куда уходят звезд дороги.
       Но доктор Фауст нихц не знал о Боге.
       (И. Бродский, Два часа в резервуаре)
      
       Для того, чтобы хотя бы частично решить задачу объяснения уникальных черт европейской науки, нам нужно попытаться понять средневековое мышление, формировавшееся вместе с христианской цивилизацией. Первоначально (до XII-XIII в.) католичество, стоявшее в центре культурной жизни Западной Европы, ориентировалось на "субъективную" философию бл.Августина (354-430), для которой характерен глубокий психологизм (например, в "Исповеди" дано блестящее описание становления личности христианина), а онтология основана на неоплатонизме.
       Средневековая схоластика, часто несправедливо осмеиваемая, позволила критически осмыслить ряд категорий и методов и подготовила почву для европейского рационализма. Например, рационализм св.Ансельма Кентерберийского (1033-1109) проявился в попытке доказать бытие Бога (онтологическое доказательство) и необходимости Его воплощения. Для схоластики характерны дедуктивное мышление и установление авторитетов: на уровне сверхъестественного знания - св.Писания и Предания, а на уровне философии - текстов Платона и Аристотеля. Аргументами в дискуссии служили цитаты, которые играли роль единиц формального языка (наших алгебраических символов). Таким образом, схоластика была противоположна как опытной науке, так и мистическому познанию. Некоторые схоласты, сознавая логическую противоречивость авторитетных текстов, смело опровергали законы аристотелевой логики (подробнее см. раздел 8.3, а также обсуждение в книге Л.Шестова "Афины и Иерусалим").
       В зрелой схоластике происходит переориентация на Аристотеля, что позволяло строить более четкую и конкретную логику понятий, но и вело к определенным ограничениям. Учение Аристотеля вошло в средневековую философию и культуру благодаря трудам знаменитого теолога, философа и алхимика Альберта Великого (1193?-1280, монах-доминиканец, за широту познаний получивший титул doctor universalis, уже в наше время признан святым католической церковью). Он оказал большое влияние на св.Фому Аквинского (1225-1274, doctor angelicus - ангельский доктор), учение которого (томизм) в дальнейшем стало официальной доктриной (согласно энциклике папы Льва XIII от 1879 г. - "вечной философией") католической церкви и активно используется ею сейчас. В частности, Фома провозглашал примат разума над волей. Для его сочинений (хотя он положительно относился к астрологии и алхимии), в противоположность ранним схоластам, характерен упор на здравый смысл:
       Самый интеллектуальный свет в нас есть не что иное, как некое подобие, через причастие к нему, того несотворенного света, в котором заключаются все вечные истины.
       Современные последователи Фомы - неотомисты отличаются достаточно рационалистическим подходом; в нашем веке из католических кругов вышел ряд серьезных ученых.
       Девятнадцатый век ухватился за романтику францисканства, потому что в нем самом романтики не было. Двадцатый хватается за разумное богословие томизма, потому что в нем самом нет разумности. В чересчур благодушный мир христианство вернулось в образе бродяги; в мир, сходящий с ума, оно возвращается в образе учителя логики... Мы начинаем наконец догадываться, что XVIII век считал себя веком разума, а XIX - веком здравого смысла, то XX может назвать себя разве что веком нездоровой бессмыслицы. В таких случаях миру необходим святой, но прежде всего необходим философ (Г.К.Честертон, Святой Фома Аквинский).
       Среди поздних схоластов наиболее известны Дунс Скот (1266?-1308, doctor subtilis - тонкий доктор) и У.Оккам (1285?-1349, doctor invincibilis - непобедимый доктор). Первый из них - последователь Августина; ему принадлежат слова "верую, Господи, ... но, если возможно, сделай так, чтобы я знал". Второй ввел принцип бритвы Оккама - "сущности не следует умножать без необходимости". Оккам также решительно защищал номинализм (реальное существование только единичных субстанций, а не общих понятий) и отстаивал теорию двойственной истины - разделение теологии и философии (истинное в одной области может быть ложным в другой; напомним, что с двойственностью истины, т.е. наличием разных уровней понимания, мы встречаемся и в буддизме). В концепции Оккама вера и воля получали приоритет перед разумом.
       Научная мысль средневековья созревала в монастырях. Зачатки науки были связаны с "оккультными" (в современном понимании) дисциплинами - астрологией и алхимией; впрочем, как отмечают М.Элиаде и другие авторы, алхимики упорно преследовали свои цели и едва ли интересовались посторонними для них природными химическими феноменами. Несмотря на широкое распространение этих наук (а, возможно, как раз вследствие его), их отношения с церковью часто были напряженными.
       Основоположником индуктивного и экспериментального методов естествознания часто считается Роджер Бэкон (1220?-1292?, doctor mirabilis - чудесный доктор) - монах-францисканец, который занимался многосторонним опытным изучением природы, особенно оптикой, механикой, астрономией, конструированием механизмов (как реальным, так и мысленным; им предлагались даже проекты воздухоплавания). Он преследовался за свои теологические взгляды и на некоторое время был заключен в монастырскую тюрьму. Интересно, что несколько столетий спустя большой вклад в индуктивный метод внес его однофамилец Фрэнсис Бэкон (1561-1626). Именно к этим столетиям относится формирование науки в нашем понимании.
       Наша наука возникает из Логоса, который не замыкается в себе, но открыт для "Алогона" (иррационального) и сам проникает в него... Необходимая констелляция сложилась к четырнадцатому веку, когда мощь веры еще не начала слабеть, но содержание ее уже было поколеблено. Это было время последнего значительного углубления христианских импульсов, время высочайшего духовного напряжения, когда происходившая в самых сокровенных глубинах человеческой души борьба вывела на свет новую науку (К.Ясперс, цит.соч., с.62,66).
       Остановимся теперь подробнее на иррациональных источниках европейской науки. Проникновение герметической философии в западное мировоззрение произошло рано и было связано с философом и мистиком Раймондом Луллием (1232?-1315, doctor illuminatus), который много взял у еврейских и арабских мыслителей. Его главный труд носит название Ars magna (великое искусство) и включает, в частности, трактат Arbor scientiae (дерево познания); намеки на Луллия, в частности, на изобретенную им "логическую машину" для получения универсального знания есть в третьем из "Путешествий Гулливера". У истоков христианской каббалы стоят Пико делла Мирандола (1463-1494; его "Речь о достоинстве человека" стала манифестом Ренессанса), Иоганн Рейхлин (1455-1522) и Агриппа Неттесхаймский (1485-1535). Агриппа был одним из прообразов Фауста, а его книга "Об оккультной философии" и дала начало слову "оккультизм". Младшим современником Агриппы был алхимик и врач Филипп фон Гогенгейм (Парацельс, 1493-1541), которого считают одним из главных представителей (а иногда даже основателем) эзотерического учения розенкрейцеров. К.Г. Юнг называет Парацельса отцом естественных наук и подчеркивает двойственность его духовной жизни, приводя в работе "Парацельс как духовное явление" ряд подтверждающих это цитат из его трудов.
       Парацельс оставался еще в лоне католической церкви, но жил уже во времена Реформации, начатой Лютером. Протестантизм положил начало свободному, т.е. без опоры на авторитеты, исследованию Писания (а затем и других областей). С другой стороны, нужно отметить, что отношение Лютера к разуму было весьма критическим. Провозгласив внутреннюю свободу христианина, Лютер в полемике с гуманистами и католической церковью решительно отрицал свободу воли ("свободная воля сама по себе у всех людей - это царство сатаны"); он также называл порождением сатаны философию Аристотеля и резко отзывался о теории Коперника.
       Для эпохи Возрождения характерен интерес к античности. Для многих гуманистов Пифагор - отец точных наук; растет интерес к магии чисел и фигур. Коперник (1473-1543), Кеплер (1571-1630), а затем Лейбниц (1646-1716) во многом основывались на пифагорейской философии и открыто признавали свою связь с этой традицией.
       Иоганн Кеплер получил теологическое образование и лишь после долгих колебаний отказался от духовной карьеры. За свой индивидуализм он был изгнан из лютеранской общины, но не присоединился и к католической церкви. Двойственность мировоззрения Кеплера подчеркивается современными историками науки.
       Сразу же за лютеранским Богом, открывающимся ему непосредственно в словах Библии, стоял пифагорейский Бог, воплощенный в доступной наблюдению непосредственности природы, а также в математической гармонии солнечной системы, устройство которой Кеплер сам проследил, - Бог, "которого я могу распознать при созерцании Вселенной, как если бы она была создана моими собственными руками" (Дж. Холтон, Тематический анализ науки, с.67).
       Законы Кеплера (в частности, вращение планет по эллиптическим орбитам) впервые позволили обосновать гелиоцентрические представления (ранее теория круговых орбит Коперника была отвергнута Тихо Браге (1546-1601), так как она хуже согласовывалась с астрономическими данными, чем геоцентрическая теория эпициклов Птолемея). Однако наиболее важным своим достижением Кеплер считал не эти законы, а простые гармонические соотношения между максимальной и минимальной скоростью данной планеты.
       Хотя для Кеплера планеты все еще двигаются своими духами, а герметическая философия сохраняет свое влияние, уже с его именем можно связать переход науки на привычный нам математический язык. В статье о Кеплере современный физик В.Паули говорит о начале разрушения целостного средневекового мировоззрения:
       Идеи [Иоганна Кеплера] знаменуют важный промежуточный этап между прежним магико-символическим и современным количественно-математическим описанием природы. Многое из того, что позднее было критически отделено друг от друга, в те времена еще составляло единое целое, мировоззрение еще не делилось на религиозное и научное. Религиозные высказывания, почти математический символ Троицы, отдельные положения оптики того времени, серьезные достижения в теории зрения, в частности, указание на то, что сетчатка должна быть воспринимающим органом глаза - все это содержится в одной книге "Дополнение к Витело"... Кеплера восхищала старая пифагорейская идея о "музыке сфер", игравшая в его время немалую роль и в алхимии... У Кеплера планеты еще были живыми существами, наделенными индивидуальной душей... И все же отказ от представления об одушевленности материального мира у Кеплера уже начался (В. Паули, Физические очерки).
       С другой стороны, изложение Галилея (1564-1642) в "Диалоге о двух системах мира" уже вполне рационалистично и местами напоминает по стилю современные учебники; впрочем, тогда знание еще не разделялось на естественнонаучное и гуманитарное, и "Диалог" часто рассматривается как выдающееся произведение итальянской словесности. Следует, однако, отметить, что подход Нового времени к науке привел и к некоторому сужению горизонта. В отличие от схоластов, стремившихся вслед за Аристотелем хотя и к умозрительному, но достоверному знанию, новый метод говорил лишь о познании некоторых математически описываемых явлений. На деле научная картина мира оказалась не "либеральной", а достаточно жесткой в сравнении с другими подходами.
       Говорили: идите к нам, у нас - полный реализм, живая жизнь; вместо ваших фантазий и мечтаний откроем живые глаза и будем телесно ощущать окружающее. И что же? ... Оказывается - полный обман и подлог. Оказывается: на горизонт не смотри, это наша фантазия; на небо не смотри - никакого неба нет... глазам не верь, ушам не верь... Батюшки мои, да куда же мы это попали? Какая нелегкая занесла нас в этот бедлам, где чудятся только одни пустые дыры и мертвые точки? Нет, дяденька, не обманешь. Ты, дяденька, хотел с меня шкуру спустить, а не реалистом меня сделать. Ты, дяденька, вор и разбойник (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
       Несмотря на тесную связь науки и теологии в Западной Европе, нужно отметить, что причиной преследования инквизицией Джордано Бруно (1548-1600) и Галилея явились не их научные исследования и взгляды, а именно теологические концепции и особенно политические интриги, жертвой которых пали многие выдающиеся люди этого по-своему жестокого времени. Главным обвинением против Бруно был не спор о вращении Земли, а его воззрения о таинстве евхаристии (пресуществления). Этой темы, возможно невольно, коснулся и Галилей своими атомистическими теориями в применении к качествам вещества (согласно исследованиям историка П. Редонди, главную роль в его обвинении сыграла книга "Пробирщик" (1623), на которую поступил донос в инквизицию).
       Часто их обоих называют "мучениками" в науке, хотя для Джордано Бруно астрономия была лишь средством выражения своих философских и теологических идей. Галилея же судили отчасти потому, что ему ошибочно приписывали цели Джордано Бруно (Д.С. Лернер, Э.А. Госселин. Галилей и призрак Джордано Бруно, В мире науки, 1987, 1).
       В то же время экспериментальный метод Галилея никогда не подвергался сомнению церковью. Как и Джордано Бруно, выдающийся врач Мигель Сервет преследовался католической церковью за активную политическую деятельность; затем он был казнен протестантами Женевы за отрицание догмата о св.Троице.
       Основные черты рационалистической философии Рене Декарта (1596-1650) состоят в упоре на самосознание (а не внешний опыт) и в дуализме разума (духа) и материи, породившем трудную проблему их связи. Несмотря на механистическое воззрение, он оставался верующим человеком, хотя его отношения с католической церковью были непростыми (по тем же причинам, что и у Галилея). Декарту и Лейбницу принадлежит вероятностный подход к описанию физических объектов, выходящих за внутренний мир человека, о котором только и могло быть получено достоверное знание.
       Одним из самых ярких деятелей периода формирования современной науки был Блез Паскаль (1623-1662). Сделав ряд крупных открытий в математике и физике, он обратился к религиозной философии и мистике. Осознав ограниченность философии и "научного" метода, Паскаль отверг новый европейский рационализм и стал предшественником современных иррационалистических философских систем, провозглашающих приоритет существования перед сущностью (экзистенциализм). В то же время, его влияние на формирование именно научного мировоззрения оказалось (к сожалению?) не слишком существенным; предпочтение, как обычно, было отдано более оптимистически настроенным (и менее глубоким?) мыслителям.
       Весьма сложной является и крупнейшая фигура европейской научной революции - Исаак Ньютон (1643-1727). Будучи глубоко религиозен, он, хотя и занимал должность в колледже св.Троицы (Тринити), придерживался самостоятельных еретических антитринитарианских убеждений, близких к арианству. Следует также отметить влияние на Ньютона группы "кембриджских платонистов", особенно Генри Мора (1614-1687), который познакомил его с герметизмом. Отсутствие философских утверждений в научных трудах Ньютона обусловлено скорее нежеланием вступать в опасные теологические споры, чем равнодушием к метафизическим проблемам. Как бы то ни было, философские взгляды Ньютона имели далеко идущие последствия.
       До тех пор, пока в европейской культуре в основе представлений о природе как божественном творении лежала ортодоксальная тринитарная концепция, ничто не могло разрушить антропоцентричность средневекового образа Вселенной. И лишь после того, как из фундамента христианского мироздания было удалено представление о Сыне-богочеловеке как ипостаси, единосущной Отцу, Троица Афанасия была заменена единым Богом антитринитариев-деистов, "распались концы" старой Вселенной. Ее заменил бесконечный однородный изотропный универсум, предельно чуждый антропоцентризму и антропоморфизму. Самый серьезный, решительный удар старой Вселенной был нанесен антитринитарием Ньютоном: будучи связан еще с теологией, его образ мира уже не является христианским (Л.М. Косарева, Рождение науки Нового времени из духа культуры, М., 1997, с.357).
       Ньютон сделал свои основные открытия в области физики и математики в молодом возрасте и публиковал их часто с опозданием на десятки лет в полемике с Лейбницем и Гуком (этому примеру следовали позднее ряд других крупных ученых - Кавендиш, Гаусс, Хевисайд). Большую часть своей жизни он посвятил толкованию апокалиптических книг Библии (впрочем, достаточно рационалистическому) и алхимическим исследованиям. Существует ряд легенд и собственных утверждений Ньютона о достигнутых им успехах в алхимии; здесь его предшественником был Роберт Бойль (1627-1691). Эти факты (однако в крайне "светском" осмыслении) можно найти, например, в Британской энциклопедии и в книге С.И.Вавилова "Исаак Ньютон". Как пишет в ньютоновской биографии Дж.Кейнс (J.Keynes), Ньютон был последним из великих магов, а не первым из великих ученых. По словам Вестфалля (R.S.Westfall, Force in Newton's Physics, 1971, цит. по работе М.Элиаде "Кузнецы и алхимики", в кн.: Азиатская алхимия), "современная наука есть результат брака герметической традиции с философией механики". В указанной работе Элиаде можно найти и другие ссылки на академические труды, подтверждающие эпиграф к разделу (цитату из У.Эко).
       В то же время не подлежит сомнению и оригинальный стиль Ньютона. Следуя во многом математическому методу Декарта, он не применял его до логического конца, а удачно сочетал с индуктивным методом, что и определило успех новой натурфилософии. Субъективность картины мира, построенной в результате работ Ньютона и его последователей, подчеркивается В.Паули ("в семнадцатом столетии они зашли немного дальше, чем следовало", что и привело к детерминистической системе организации мира, см. K.V. Laurikainen, р.55).
       Попытки историософского осмысления формирования науки можно найти, например, в трудах О.Шпенглера, который разработал концепцию относительно независимых "культур" (постепенно вырождающихся в "цивилизации"), сменяющих друг друга в ходе исторического развития. В частности, он проанализировал связь господствующих в науке, принадлежащей к той или иной культуре, мировоззренческих установок (говоря современным языком, парадигм) со свойственными этой культуре тенденциями не только в религии, но и в живописи, музыке и т. д.
       Итак, не может быть сомнений, перед нами полная идентичность в последних основаниях формы физики с математикой, религией и большим искусством... Сила, двигающая массы, вот что изобразил Микеланджело на потолке Сикстинской капеллы, вот что вознесло фасады соборов, начиная с первого примера "Il Gesu" вплоть до мощной выразительности у Делла Порта и Мадерна, что вознесло фугированный стиль со времен Орландо Лассо до колоссальных звуковых масс церковной музыки XVIII в., что наполняет мировым событием расширенную до бесконечности сцену Шекспировых трагедий и что, наконец, Галилей и Ньютон заколдовали в формулы и понятия (О. Шпенглер, Закат Европы, т.1, с.518, 519).
       Указание на связь науки с религией здесь кажется достаточно глубоким, хотя сама религия при этом рассматривается скорее как "феномен культуры". В целом такой подход представляется достаточно интересным для анализа некоторых проблем социологии и психологии научного творчества. В то же время любой субъективный подход, ставящий во главу угла обстоятельства повседневной жизни творцов культуры и оставляющий в стороне содержательную часть науки, по-видимому применим лишь для обсуждения сравнительно второстепенных вопросов. В крайних своих проявлениях такой метод может быть использован для деления науки на арийскую/неарийскую, пролетарскую/буржуазную и т.д.
       Вполне возможно различать католические, протестантские и атеистические понятия силы. Спиноза, как еврей, следовательно душевно принадлежавший еще к магической культуре, не был в состоянии вообще принять фаустовское понятие силы. Оно отсутствует в его системе. Удивительный признак интенсивности исконных понятий проявляется в том, что Герц, единственный еврей среди больших физиков нынешнего времени, один из всех сделал попытку решить дилемму механики путем исключения понятия силы (там же, с. 550).
       На самом деле, как обсуждалось в гл. 2, реальное отличие "еврейского" (библейского) подхода от западного технократического (который как раз и близок к магии) заключается в том, что в качестве высшей ценности рассматривается человек. Сила всегда - на стороне Нимрода, который в традиции иудаизма противопоставлен Аврааму.
      
       4.2 Современная наука
       Но разве не проклятье тот факт, что со времен появления науки и христианство и человек тешатся самообманом, доказывая себе самоочевидные истины, пыжатся от удовольствия, умножая эти доказательства - только тем и живут! (А. Рембо, Невозможное)
       Я призрак истин сплавил в стройный бред (М. Волошин).
       Их век выносит на-гора, и - марш по свету,
       Одно отличье - номера, другого нету!
       О, этот серый частокол - двадцатый опус,
       Где каждый день, как протокол, а ночь, как обыск,
       Где все зазря, и все не то, и все непрочно,
       Который час, и то никто не знает точно.
       (А. Галич)
      
       По мере того как наука все больше и больше доказывала свою практическую эффективность и полезность, она все дальше и дальше отходила от своих религиозных, мистических и магических корней, все больше и больше претендовала на роль "единственно верного" мировоззрения. XVIII век вошел в историю европейской мысли как "век Просвещения", век ломки традиционных мировоззрений, роста материалистических и атеистических настроений, которые, начиная с этого времени, начинают ассоциироваться с "научностью". Складывается новая, "научная" мифология:
       Я категорически протестую против... лженаучного предрассудка,... что наука побеждает миф... Если брать реальную науку..., творимую живыми людьми в реальную историческую эпоху, то такая наука не только сопровождается мифологией, но и реально питается ею, почерпая из нее свои исходные интуиции... Когда "наука" разрушает "миф", то это означает только, что одна мифология борется с другой мифологией (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
       В век Просвещения окончательно закрепилась тенденция, возникшая в эпоху Возрождения: внимание "интеллектуальной элиты" Западного мира оказалось окончательно перенесено с высших "потусторонних" реальностей на тварный мир:
       Средневековье основано на примате трансцендентных реальностей, Новое же время превращает эти реальности в субъективные идеи. Отсюда весь рационализм, субъективизм и индивидуализм Нового времени (А.Ф.Лосев, Диалектика мифа).
       Однако полностью разорвать пуповину, связывающую науку с магией и неортодоксальными религиозными взглядами, так и не удалось. Рецидивы оккультизма и мистики в научной среде, конечно, не являются случайными. Неоднозначные явления этого рода происходили и при рождении новой физики на границе XIX-XX веков. Можно вспомнить спиритизм, месмеризм, исследования многочисленных излучений (физическими из них оказались только рентгеновские и гамма-лучи), в которых принимали участие и крупные ученые (например, Крукс, Бутлеров). Достаточно решительные претензии заявляет здесь классика оккультизма.
       [Наука забывает, что] все наиболее яркие личности в науке были алхимиками, астрологами и магами, о чем свидетельствуют Парацельс, Ван Гельмонт, Роджер Бэкон и другие. Но постоянство никогда не было отличительным свойством современной науки. Она свято верила во все, что сейчас отрицает, и отрицала все, во что верит сейчас, начиная от циркуляции крови и кончая паром и электрической энергией... Последняя четверть нашего [XIX] века являет небывалый всплеск оккультных исследований, и магия опять обрушивает свои могучие волны на скалы церкви и науки, которые она медленно, но верно разрушает (Е.П. Блаватская, Каббала и каббалисты в конце XIX века).
       Прямое продолжение эти идеи получили в оккультизме третьего рейха, где они были соединены с "обычной" военной техникой (см. Л.Повель, Ж.Бержье "Утро магов"). Согласно ставшей знаменитой фразе из этой книги, "гитлеризм - это магия плюс бронированные дивизии".
       Научная революция в начале XX века, прежде всего связанная с созданием теории относительности и квантовой механикой, во многом перевернула представления науки о мире. Следует подчеркнуть, что, вопреки распространенному мнению, современная естественнонаучная картина не основана на классической физике. Лишь квантовая механика с ее новыми фундаментальными законами позволила что-то понять в микромире и одновременно поставила перед учеными ряд трудных проблем Мы излагаем содержание этих новых теорий ниже, в главах 9 и 10 (квантовая физика) и 11, 14 и 15 (теория относительности). Здесь будут кратко рассмотрены связанные с этим изменения на "метауровне", то есть не в сумме наших знаний о мире, а в методах познания и стиле научного исследования. Пересмотру подверглись такие основополагающие понятия как пространство, время, причинность и даже (в квантовой физике) основополагающий постулат о возможности полного разделения субъекта и объекта познания. Впервые в постньютоновскую эпоху естествоиспытатели стали всерьез обсуждать и анализировать гуманитарные проблемы, такие как возможности и ограничения познания, связанные с использованием языка (боровский принцип дополнительности, см. гл. 10). Претензии материализма и позитивизма на роль философских учений, "естественно" ассоциированных с наукой, подверглись жесткой (и, с нашей точки зрения, совершенно справедливой) критике. Эйнштейн, Бор, Паули, Гейзенберг изучали и интенсивно цитировали мыслителей "идеалистической", религиозной и даже прямо мистической направленности. Впрочем, массы "рядовых" научных работников продолжали исповедовать сугубо прагматический подход к науке, рассматривая "идеалистические выверты" корифеев скорее как проявление милых чудачеств, свойственных гениям.
       Научный подход Эйнштейна, стоявшего у истоков революции в физике, существенно отличался от ньютоновского положения hypotheses non fingo, которое он считал устаревшим ("Счастливый Ньютон! Счастливое детство науки!"). В творчестве Эйнштейна основную роль, по крайней мере, на эвристическом уровне, играло не "строго научное мышление", состоящее из математических выкладок и интерпретации результатов конкретных экспериментов, а наглядные образы (например, связанные с распространением света, см. гл.14). В своих исследованиях он всегда следовал собственной интуиции и проявлял невероятное упорство в попытках создания Единой теории поля, несмотря на отсутствие какой бы то ни было эмпирической основы и "социального заказа" для такой деятельности в его время. Несмотря на свою всемирную славу, вторую половину жизни он был по-видимому почти в полной интеллектуальной изоляции от "физического сообщества", увлеченного приложениями только что созданной квантовой механики к решению конкретных проблем.
       На самом деле, если следовать недавней биографии Эйнштейна, написанной Пайсом, Эйнштейн мог бы после 1925 г. заниматься рыбалкой. Действительно, он не добился крупных достижений, хотя его проницательная критика [квантовой механики] была чрезвычайно полезной (Р.Пенроуз, в кн.: С. Хокинг, Р. Пенроуз. Природа пространства и времени).
       В действительности Эйнштейн и в этом опередил свое время. Фундаментальная работа Эйнштейна, Подольского и Розена ("парадокс ЭПР"), опубликованная в 1935 году и посвященная анализу природы квантовой реальности, десятилетиями воспринималась массовым "физическим сообществом" как образец заумного философствования, лишенного конкретного научного смысла и связи с экспериментом (если не прямо как пример старческого маразма, перед которым беззащитны даже гении). В последние 20-30 лет ситуация изменилась радикально; сейчас статья ЭПР - одна из самых цитируемых работ в области теоретической физики, на ней основаны такие "модные" направления как квантовая телепортация, квантовая криптография и т.п. (подробнее см. главу 10 и в особенности нашу книгу "Крылья Феникса").
       По-видимому, на Эйнштейна оказала влияние (возможно, не всегда осознанное) религиозная мистическая традиция иудаизма (в удачном сочетании с блестящей логикой талмудистов), которая передавалась через предшествующие поколения:
       Еще будучи довольно скороспелым молодым человеком, я живо осознал ничтожество тех надежд и стремлений, которые гонят сквозь жизнь большинство людей, не давая им отдыха... Выход отсюда указывался прежде всего религией, которая насаждается всем детям традиционной машиной воспитания. Таким путем я, хотя и был сыном совсем нерелигиозных (еврейских) родителей, пришел к глубокой религиозности, которая, однако, уже в возрасте 12 лет резко оборвалась... Для меня ясно, что утраченный таким образом религиозный рай молодости представлял первую попытку освободиться от пут "только личного", от существования, в котором господствовали желания, надежды и примитивные чувства (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т. 4, с. 259, 260).
       Религиозная основа мировоззрения Эйнштейна признается и в книге современного психолога-практика Р.Дилтса, где, однако, с помощью техники НЛП (см. главу 3) делается попытка сделать доступным стиль мышления этого гениального ученого "для массового потребителя".
       Ряд других крупнейших деятелей научной революции XX века, прежде всего В. Гейзенберг и В. Паули, придерживались "идеалистических" и "мистических" взглядов, о которых подробно рассказывается в главах 8 и 10. В частности, В. Гейзенберг был сторонником платоновской философии, а В. Паули - сторонником взглядов К.Г. Юнга, совместно с которым он даже опубликовал книгу. В философии Платона Гейзенберга привлекала основополагающая концепция примата общих идеальных принципов (для Платона - идеи, для Гейзенберга - абстрактные математические понятия, в частности, выраженные языком теории групп) над экспериментально исследуемой "физической реальностью". В. Паули рассматривал физику и психологию как дополнительные (и в определенном смысле равно фундаментальные) способы описания реальности, воскрешая в каком-то виде средневековую алхимическую концепцию Anima mundi (мировой души). Он также подчеркивал несовместимость квантовой физики с классическим идеалом причинности, подчеркивая фундаментальное значение таких "субъективистких" концепций как свобода и воля. Первооткрыватель квантового мира М. Планк, хотя и не исследовал специально философские вопросы естествознания, во всяком случае, не был материалистом и позитивистом. Его тексты несомненно характеризуют его как убежденного верующего христианина.
       С другой стороны, заметным фактором того времени было давление со стороны официальной советской идеологии и желание сделать свои идеи более доступными для ученых социалистических стран (тогда достаточно авторитетных и многочисленных благодаря государственной поддержке). Н. Бор и М. Борн старались идти на уступки материалистической философии, по крайней мере, в вопросах терминологии. В то же время, они, безусловно, не были ни материалистами, ни позитивистами. М. Борн писал в письме Эйнштейну:
       Но я сержусь за то, что ты упрекаешь меня в позитивистских идеях; этого как раз мне только не хватало. Этих парней я терпеть не могу (цит. по: Эйнштейновский сборник 1972, М., Наука, 1974, с. 48).
       Н. Бор всю жизнь глубоко интересовался творчеством такого религиозного философа как С. Кьеркегор, а также восточными религиями. Получив в конце жизни за научные заслуги дворянство, он выбрал в качестве герба известный китайский символ ян-инь. Интерес к восточной философии проявлялся и у других известных физиков, например, у Д. Бома (автора неортодоксальной интерпретации квантовой механики, в последнее время привлекающей большое внимание), который практиковал индуистскую традицию. Нобелевский лауреат физик И. Раби писал о Р. Оппенгеймере (одном из создателей атомной бомбы):
       Я понял его [Оппенгеймера] проблему... Его проблемой было самоотождествление [личность, identity]... Оппенгеймер желал любых переживаний [experience]. В этом смысле он никогда не концентрировался. По моим ощущениям, если бы он изучал Талмуд и еврейский, а не санскрит, он стал бы более великим физиком (цит. по: R. Rhodes, Dark Sun, N.Y., 1995, p. 241).
       Для Раби, как видим, самоочевидно значение "правильной" религиозной традиции для эффективности научного творчества.
       Обсуждать философские поиски и взгляды ведущих деятелей советской науки, пожалуй, не вполне корректно. Разделяя судьбу других общественных явлений, наука не могла формироваться в условиях свободного выбора, что вело к ряду трагических противоречий.
       Потеря корней и утрата традиции невротизируют массы, готовя их к коллективной истерии, а коллективная истерия требует коллективной терапии, состоящей в уничтожении свободы и установлении террора. Те государства, где властвует рационалистический материализм, имеют тенденцию превращаться не столько в тюрьмы, сколько в сумасшедшие дома (К.Г. Юнг, AION, с.207).
       Марксизм, как и всякое развитое учение, в принципе давал возможность обсуждения серьезных вопросов, примыкая в конце концов - через Маркса и Гегеля - к достаточно глубокой, хотя и искаженной, иудео-христианской традиции. Однако реально (особенно начиная с сороковых годов) официальный "марксизм" представал в настолько неприглядной форме, что (в значительной мере в силу подсознательного протеста) большинство советских исследователей придерживалось позитивистских взглядов. Подобные взгляды едва ли способствовали их научному творчеству, об истинных механизмах которого сейчас можно только гадать (по-видимому, революция в России, устранив социальные преграды, действительно позволила освободить творческий потенциал, накопленный за много поколений в патриархальном обществе). Впрочем, постановка мировоззренческих вопросов в советских научных кругах едва ли была на уровне даже стандартного философского позитивизма, который обсуждается в гл.5.
       Мне не приходилось видеть другого человека со столь цельным (для нас горькая ирония - В.И., М.К.) мировоззрением. Дау часто повторял, что он - последовательный марксист. Вспоминаю семинар, на котором вспыхнула дискуссия о снежном человеке... "Но, Дау, - взывал один из адептов, - почему этого не может быть?". "Потому, - был ответ, - что вы хотите верить. Снежный человек - ваше суеверие. А суеверие интеллигента в тысячу раз отвратительнее, чем суеверие невежественной бабки!" (В.Л. Покровский, в сб.: Воспоминания о Л.Д. Ландау, М., Наука, 1988, с. 201).
       Здесь обращает на себя внимание не столько пренебрежительный и агрессивный тон Ландау (который действительно напоминает стиль и лексику классиков марксизма-ленинизма), сколько уровень обсуждаемых проблем ("Мне бы ваши заботы, Мария Ивановна..." - из школьного анекдота).
       Вообще, независимо от социально-политических условий тех или иных стран, в наше время узкая специализация профессиональных ученых, занимающихся естественными науками, привела к резкому сужению их кругозора. Например, адекватное понимание символического языка священных текстов в этой среде утрачено почти полностью; буквалистское же понимание (например, пренебрежительные высказывания о "библейских сказках") ведет зачастую к очевидным недоразумениям при общении с гуманитариями. При этом (по крайней мере, у "среднего" научного работника) отсутствует осознание того, что наука в сущности тоже является не прямым описанием реальности, а некоторой символической системой (подробнее см. гл.8). В этом смысле опять можно говорить о расколе научного общественного сознания на "элитарное" (Эйнштейн, Гейзенберг, Паули...) и "массовое".
       Массовое сознание мотивировано в основном таким сложным, но неспецифическим для науки феноменом как мода. Профессионалу очевидно, что массовые миграции физиков из "тяжелых фермионов" в "высокотемпературную сверхпроводимость", потом в "манганаты с колоссальным магнитосопротивлением" и т.п. в действительности не связаны напрямую с практической важностью этих областей (хотя она и используется как аргумент для финансирующих организаций и, отчасти, для самоуспокоения). Если говорить о реальных применениях в технике XX и начала XXI века, то, скажем, ферромагнетизм несопоставимо важнее физики низких температур (в частности, сверхпроводимости), однако признание физического сообщества, включая высшие отличия, такие как Нобелевские премии, находят скорее работы в последней области. Интересно отметить, что, несмотря на затрачиваемые обществом колоссальные усилия и привлекаемые в науку огромные человеческие ресурсы, крайне редко удается добиться полного понимания изучаемой проблемы. Скорее "господствующие" объяснения меняются по законам моды: пятнадцать лет назад носили зеленые шляпки (объясняли высокотемпературную сверхпроводимость фононным механизмом), потом перешли на красные (спиновые флуктуации), сейчас снова носят зеленые, потом перейдут на синие, и т.д.
       Все это можно, разумеется, сказать и более возвышенным языком. Современный авторитетный философ-науковед И. Лакатос выдвинул концепцию "исследовательской программы" как ключевого понятия, описывающего эффективность тех или иных научных направлений. В несколько вульгаризованной (но все-таки не искажающей основную идею) форме можно сказать, что успешная исследовательская программа обеспечивает работой большое количество людей и позволяет защитить большое количество диссертаций. Развитие науки можно представить как своего рода дарвиновский естественный отбор среди таких программ, где "истинность", вообще говоря, не при чем. Так, в работе "Фальсификация и методология научно-исследовательских программ" Лакатос обсуждает "старую" полуклассическую боровскую теорию атома как пример исключительно успешной программы, резко критикуя с этой точки зрения современную квантовую механику.
       Как бы то ни было, очень многие серьезные авторы отмечают симптомы глубокого кризиса современной естественной науки. В целом, наука как духовный и социальный феномен сталкивается с теми же болезнями, что и религия. Сюда относится, например, образование различных клановых школ-сект узкой направленности, которые с ходу отвергают чуждые мнения. Кроме того, появляются новые "отрасли" науки, посвященные исключительно внутренним проблемам языков программирования, компьютерного оформления документов, игр в виртуальном пространстве и т.д. В этих играх постепенно забывается и утрачивается роль человека.
       Но даже он нам дать не сможет
       Того... чего в него не вложит
       Рука лукавого жреца.
       (Н.Матвеева. Компьютер)
       Проблемы компьютеризации не являются, впрочем, исключительно атрибутом современной науки.
       По команде этого ученого мужа каждый ученик взял железную рукоятку, которые в числе сорока были вставлены по краям станка; после того как ученики сделали несколько оборотов рукоятками,... профессор приказал тридцати шести ученикам читать образовавшиеся строки...; если случалось, что три или четыре слова составляли часть фразы, ее диктовали остальным четырем ученикам, исполнявшим роль писцов... Эта работа могла бы быть, однако, еще более улучшена и значительно ускорена, если бы удалось собрать фонд (!) для сооружения пятисот таких станков в Лагадо и сопоставить фразы, полученные на каждом из них (Дж.Свифт, Путешествия Гулливера).
       Один из крупнейших физиков современности Р. Фейнман назвал подобную выродившуюся науку "наукой самолетопоклонников", имея в виду некую секту тихоокеанских островитян. Религия этих островитян сводится к ритуалам, смысл которых им полностью непонятен (подражание вполне осмысленным - в своей области - действиям авиадиспетчеров). "Ритуальные" действия самолетопоклонников находят аналогии не только в естественных, но и в гуманитарных науках, особенно при их массовом применении. Например, различные психологические методики на практике часто сводятся к чистой технике и отрываются от духовных корней. Вообще, массовое вовлечение неподготовленных людей в любую духовную практику (к которым по большому счету относится и наука) чревато утратой понимания ее исходного смысла.
       Нынешние адепты совершенно не понимают Дхарму и уподобляются баранам, обнюхивающим и облизывающим все, что попадается на их пути... Такие последователи вступают в общину монахов с ложным сознанием, поднимая шум и скандал. Они не достойны называться людьми, по-настоящему покинувшими свой дом, а воистину являются обыкновенными домовладельцами (Линцзи-лу - беседы дзенского патриарха).
       Более тривиальные, но не менее реальные опасности для науки вызваны измельчанием мотивации (житейское преуспеяние вместо стремления к истине).
       Но я заметил отсутствие одной черты во всех науках самолетопоклонников... Это научная честность, принцип научного мышления, соответствующий полнейшей честности, честности, доведенной до крайности. Например, если вы ставите эксперимент, вы должны сообщать обо всем, что, с вашей точки зрения, может сделать его несостоятельным... Если вы подозреваете, что какие- то детали могут поставить под сомнение вашу интерпретацию - приведите их... Итак, главный принцип - не дурачить самого себя... Здесь надо быть очень внимательным. А если вы не дурачите сами себя, вам легко будет не дурачить других ученых. Здесь нужна просто обычная честность... Люди... так стремятся к новым результатам в рекламных целях (чтобы получить больше денег), что готовы обесценить сами эксперименты, составляющие единственный смысл их деятельности (Р. Фейнман, Успехи физ. наук, 1986, т. 148, с. 509).
       В историческом плане этот аспект кризиса науки связан, по-видимому, с изменением ее статуса во время Второй мировой войны, причем особую роль здесь сыграли американский и советский атомные проекты.
       Почти во все предыдущие эпохи в науку шли только те, кого не пугала суровость труда и скудость результатов... Честолюбивые люди, относящиеся к обществу недостаточно лояльно, или, выражаясь более изящно, не склонные терзаться из-за того, что тратятся чужие деньги, когда-то боялись научной карьеры как чумы. А со времен войны такого рода авантюристы, становившиеся раньше биржевыми маклерами или светочами страхового бизнеса, буквально наводнили науку. Нам пришлось отказываться от многих старых представлений. Мы все знали, что у ученых есть свои недостатки. Среди нас были педанты, любители спиртного, честолюбцы, но при нормальном положении вещей мы не ожидали встретить в своей среде лжецов и интриганов (Н. Винер, Я - математик, с. 260).
       Можно себе представить (и, к сожалению, подкрепить эти представления историческими примерами), во что превратилась бы религия, если бы стремление к житейскому преуспеянию стало бы основной мотивацией священнослужителей. Таким образом, основной постулат современной науки о возможности жесткого разделения субъекта и объекта познания подвергается серьезному испытанию не только в связи с проблемами квантовой механики. Само будущее науки сейчас в значительной степени определяется не ее внутренними трудностями, противоречиями и т.п., а тем тривиальным, на первый взгляд, обстоятельством, что науку делают люди, отягощенные всеми предрассудками и моральными болезнями своей эпохи и общества. В "массовой" науке, где все поставлено на поток, постепенно теряются ее личностные основы.
       Моральные качества выдающейся личности имеют, возможно, большее значение для данного поколения и всего хода истории, чем ее чисто интеллектуальные достижения. Последние зависят от величия характера в значительно большей степени, чем это обычно принято считать (А.Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4, с.193).
       В связи с дороговизной серьезных экспериментальных установок и широким распространением компьютеров становится все труднее проверять результаты, полученные другими исследователями, и все меньше желающих этим заниматься. Если говорить о теоретической физике (идейной основе современного естествознания), можно еще отметить неоднозначное влияние прогресса математического аппарата на качество научной продукции: становится все легче публиковать работы, "очень похожие на настоящие", но по существу бессодержательные (ситуация, аналогичная вырождению религии в сторону формальной "каббалистической" магии). Все это неизбежно приводит к росту доли неправильных и бесполезных работ в общем числе публикаций и, в тенденции, может обессмыслить научную работу как таковую.
       Кризис наук состоит не в границах их умения, а в сознании их смысла. С распадом целого перед неизмеримостью знания встал вопрос, стоит ли оно знания. Там, где знание, лишенное целостного мировоззрения, лишь правильно, оно ценится по причине технической пригодности. Оно погружается в бездонность того, что, собственно говоря, никого не интересует... Не имманентное развитие науки в достаточной мере объясняет кризис, а лишь человек, которого затрагивает научная ситуация. Не наука сама по себе, а он сам в ней находится в состоянии кризиса. Историко-социологическая причина этого кризиса заключена в массовом существовании. Факт превращения свободного исследования отдельных людей в научное предприятие привел к тому, что каждый считает себя способным в нем участвовать, если только он обладает рассудком и прилежанием... Огромное количество печатной научной продукции становится, наконец, в ряде областей выставкой хаотического потока, по существу, непонятых уже capita mortua [мертвая голова] некогда живого мышления в головах людей массы (К. Ясперс, Смысл и назначение истории, с.370-371).
       В такой ситуации нам кажется не лишним напомнить о связи науки с другими формами познания и о всей серьезности тех вопросов, которые современная наука затрагивает. Особенно остро этот вопрос стоит в России, где традиционная позитивистская установка ведущих естественнонаучных школ, будучи примененной к проблемам обыденной жизни в усложнившейся социально-экономической ситуации, зачастую вырождается в вульгарный цинизм и, по нашему мнению, является одной из причин переживаемых сейчас трудностей. Сами по себе материальные проблемы, связанные с социальной политикой, конечно, возникают не впервые.
       Того государя следует осудить за глупость, в чьем царстве нищенствуют прославленные мудрецы, обладающие знаниями, которые достойны быть переданы ученикам, и творящие прекрасные песни, каждое слово которых украшено согласно шастрам (Бхартрикари, Шатакараям).
       Когда без вины убивают ученых, вельможа может оставить свое государство.
       Когда без вины избивают народ, то ученые могут переселяться (Мэн-цзы).
       С другой стороны,
       Если бы люди науки отреклись от мира, склонились бы перед ними головы притеснителей и пошел бы за ними народ. Но они расточили свои знания для сынов мира, чтобы добиться таким путем удела из того, что в руках их, унизились они и стали презренными перед людьми (Фудайл ибн Ийад).
       Впрочем, не исключено, что мы столкнулись с гораздо более глобальным явлением. Продолжать свое развитие в том же направлении наука может лишь оставаясь объектом массовой профессиональной деятельности, а массовость неизбежно приводит к резкому снижению достоверности и полезности публикуемой информации. Уместно спросить, не достигнуты ли уже пределы современной науки в ее традиционной форме.
       Всеобъемлющая, приводимая в движение подлинно экзистенциальной страстью наука необходимо связана с исторически обусловленной структурой - с особой, "глубокой" душой. Она покоится на чрезвычайно хрупком фундаменте, который не позволяет надеяться на ее долговечность и не гарантирует ее продолжения, хотя бы в следующем поколении... Основу ее составляет сложнейшее соединение мотивов, так что при исчезновении даже одного из них она либо начинает хромать на одну ногу, либо становится пустой наукообразной оболочкой; вот почему на протяжении всех столетий нового времени настоящая наука встречалась так редко, а теперь встречается все реже... Даже исследователи, еще делающие открытия в своих специальных областях, бессознательно, по инерции продолжающие еще некоторое время движение, начавшееся под воздействием неведомых им сил - даже эти ученые не знают, что такое наука... Мир без Бога на закате науки (К. Ясперс, Ницше и христианство, с.67-69).
       С другой стороны, современная ситуация в европейской культуре в целом характеризуется падением престижа физики и возвратом "нетрадиционных" наук, который в значительной степени вызван тягой к утраченной духовности и целостности. В результате часто поднимаются вопросы, выходящие за рамки рационалистических представлений. Этими вопросами много занимался К.Г. Юнг. В частности, он применил подход, основанный на идее синхронистичности (т.е. непричинной корреляции событий, см. также гл.7), к анализу больших подборок астрологических гороскопов. Хотя результаты оказывались значительно лучше статистических оценок, сам процесс отбора гороскопов (в частности, ожидания экспериментатора), сильно влиял на результат, а при увеличении размеров выборки и максимально случайном отборе определенных выводов сделать было уже нельзя. Таким образом, субъективный фактор оказывается решающим - астрологические прогнозы предстают близкими к практике гадания (что, впрочем, не означает их неэффективности). В то же время "объективные" физические предпосылки астрологии, которые в последнее время формулируются в наукообразных терминах (космическое излучение, влияние планетарных соединений на излучение протонов солнцем и т.д.), оказываются неподтвержденными. Об отсутствии таких предпосылок говорит и смещение знаков Зодиака (расположение которых в астрологии считается неизменным) в результате прецессии, составившее с начала нашей эры уже почти 1/12 полного круга, а также разнообразие противоречащих друг другу астрологических систем. С другой стороны, на современном языке астрологический подход может пониматься как феноменологический метод анализа периодических процессов.
       Ряд работ Юнга посвящен алхимии (разумеется, не понимаемой вульгарно как поиски золота). Для Юнга алхимия - не только мать химии, но и предшественница современной психологии. Он формулировал цель алхимии как переживание бессознательного в алхимических символах и создание единства двух разделенных природ человека - соединение физического с духовной истиной (объект алхимика - как вне, так и внутри него, как физическое, так и психическое).
       В настоящее время можно констатировать разрыв между биофизикой, использующей привычные физические методы исследований, и психологией, особенно трансперсональной. Еще в большей степени это относится к парапсихологии, хотя в ней также накоплен большой объем материала. Проблема "биологического поля", которое предполагается ответственным за экстрасенсорные явления, до сих пор не только не решена, но даже четко не поставлена. По-видимому, обычные физические поля только сопровождают биополе, но не определяют наиболее важные аспекты его информационного и энергетического воздействия. Результаты опытов по видению и измерению ауры и т.д. в действительности также основаны на введении некоторой субъективной (индивидуальной) шкалы восприятия и не поддаются переводу на традиционный научный язык.
       Для "физического" объяснения парапсихологических явлений часто без всяких реальных оснований привлекаются биоплазма, виртуальные фотоны, нейтрино, микролептоны и т.д. В последнее время модным стало использование понятия торсионного поля, теория которого детально изложена в книге Г.И. Шипова "Теория физического вакуума". Сознание в таких построениях несколько произвольно определяется как "полевая форма жизни" - взаимодействие материальных объектов с торсионным полем. Философскую часть упомянутой книги можно характеризовать как переход к упрощенным (даже в оккультном смысле) схемам. Не вдаваясь в вопрос о математической правильности этой теории, укажем, что она в лучшем случае может играть роль "феноменологии", но вряд ли способна объяснить физические явления, приписываемые "торсионным генераторам" и т.д., поскольку уравнения типа теории гравитационного поля Эйнштейна дают наблюдаемые эффекты лишь в сверхсильных полях.
       Наглядный пример попытки нетрадиционного применения математической методики представляет собой "новая хронология" академика А.Т. Фоменко и др., где история человечества переосмысляется на основе данных астрологического типа. Возможно, авторам этого подхода действительно удалось обнаружить ряд новых корреляций между историческими событиями разных эпох. Однако эти корреляции имеют не причинный, а "синхронистический" характер и не дают никаких оснований для "научных" выводов в стандартном смысле слова. Отметим, что многие авторы, обладавшие гуманитарной культурой, ранее проводили аналогичные нумерологические изыскания:
       Если взять число лет, равное числу дней в месяце, то мы будем иметь правящие людом могучие времена 27, 28 и 29 лет, каждое с особой судьбой и особым жезлом.
       28 лет управляет сменой поколений. Смена поколений волны.
       Несколько примеров: Пушкин родился через 28е2 после Державина, Чебышев через 28 после Лобачевского, Герцен через 28е6 после Мазепы. Петр Великий через 28 после Мазепы; оба встретились при Полтаве; Эльбрусы своих поколений Карамзин и Чаадаев тоже встретились через 28; Волынский через 28е2 после Никона. Пугачев через 28е7 после Иоанна Грозного...
       Каждое поколение держит в руках игрушку, в которой разочаровывается следующее, и ищет новой. Слово, мосты, законы, изнеженность, проклятие жизни, робкое оправдание жизни (В. Хлебников, Спор о первенстве).
       Адепт традиционализма ("традиционного" эзотеризма, резко критикующего оккультизм и теософию) Рене Генон (1886-1951) высказывает крайне пессимистический взгляд на современную западную фундаментальную науку, обвиняя ее в потере единства и главных составных частей. Еще более резко он выступает против попыток современной "реставрации" (в том числе подходов типа К.Г. Юнга). Широкое развитие экспериментальных наук, ограниченных миром материи, Генон интерпретирует как отказ от настоящего знания "высшего порядка". Признавая реальность достижений прикладных наук, в них он подчеркивает негативные разрушительные аспекты. Хотя критика Генона в ряде случаев справедлива, стоит отметить, что его анализ лежит вне языка современной физики (например, отрицается существования атомов и т.д.).
       Очень серьезен также неоднократно обсуждавшийся выше вопрос о связи науки с неортодоксальными религиозными взглядами, а в историческом плане - даже с магией и колдовством (теперь этот вопрос особенно актуален как в России, так и в западном обществе в связи с ажиотажным интересом к паранауке).
       Ученый преуспел, а чародей потерпел неудачу; и обстоятельство это настолько разделило их в обыденном сознании, что обычный человек не понимает, как наука родилась. Многие верят и даже пишут, что в XVI в. магия была пережитком средневековья, который и собиралась смести новорожденная наука. Те, кто изучал этот период, так не думают. В средние века колдовали мало, в XVI и XVII вв. - очень и очень много. Серьезный интерес к магии и серьезный интерес к науке родились одновременно... И магия, и прикладная наука отличаются от мудрости предшествующих столетий одним и тем же. Старинный мудрец прежде всего думал о том, как сообразовать свою душу с реальностью... Магия и прикладная наука думают о том, как подчинить реальность своим хотениям (К. Льюис, Человек отменяется).
       Помимо опасности для конкретного человека, в связи с рассмотренным выше "техническим" аспектом магии возникает глобальная угроза механистичности и бездуховности.
       Древние знали нечто, что мы, похоже, забыли. Все средства постижения цели обернутся лишь тупыми инструментами, если за ними не стоит живой дух (А.Эйнштейн).
       Мы полагаем поэтому, что механически понимаемый "возврат" к традиции способен лишь усугубить кризис современной науки. Рассмотренные выше попытки такого возврата апеллируют не к духовным, а к магическим аспектам традиции.
       Надеюсь, в свое время мы [бесы] так научимся разбавлять науку эмоциями и мифами, что вера в нас (под измененным названием) проберется и обоснуется в них, тогда как душа человека останется закрытой для веры во Врага [т.е. в Бога; текст написан от имени беса]... Если нам когда-либо удастся создать изделие высшего качества - мага-материалиста, не только использующего, но и почитающего то, что он туманно и расплывчато называет "силами", отрицая при этом невидимый мир, мы будем близки к победному концу (К. Льюис, Письма Баламута).
       "Прагматическое" язычество, несомненно, "хуже" (опаснее) материализма, потому что дает больше возможностей, которые легко могут быть использованы в дурных целях, а также укрепляет человеческую глупость и чувство собственной важности.
      
       5. Познание, истина и ее критерии
       А Господь Бог есть истина (Иеремия 10:10).
       И познаете истину, и истина сделает вас свободными (Иоан.8:32).
       Если читающий мои записки не убоится опасностей и будет идти прямо, как по лезвию ножа, его не остановит даже восьмирукий ната, его будут молить о пощаде все патриархи Запада и Востока. Но если он поддастся сомнениям, он уподобится человеку, который смотрит из узкого окошка на скачущего мимо всадника: не успеет он глазом моргнуть, а истины уж и след простынет (Хуэйкай, Застава без ворот).
       Это клич Хворобья! Продолжайте считать,
       Только в точности, а не примерно.
       Это - песнь Хворобья! - повторяю опять.
       Если трижды сказал, значит верно.
       (Л.Кэрролл, Охота на Снарка)
      
       И наука, и религия (точнее, религии) предлагают некоторые картины мира, которые считаются в определенном смысле "истинными". Прежде чем сравнивать содержательную сторону утверждений науки и религий по поводу пространства, времени, Вселенной, жизни и т.д., важно сопоставить научные и религиозные методы познания и критерии, по которым то или иное утверждение признается истинным. Удобно начать рассмотрение этого вопроса с расхожего мнения, что "наука основана на эксперименте". Это мнение действительно отражает одну из сторон науки (но только одну!), однако нуждается в расшифровке и подробных комментариях.
       Экспериментальный метод изучения природы имеет специфику по сравнению, скажем, с простым наблюдением. Последнее до сих пор широко используется в "описательных" науках, таких как зоология или этнография, где в идеале важно как можно меньше вмешиваться в наблюдаемый процесс (например, в зоологии при наблюдении за поведением животного в естественных условиях важно не потревожить его; претензия состоит в познании животного "как оно есть"). При постановке эксперимента мы, напротив, стараемся контролировать условия таким образом, чтобы выделить и изучить какой-то один фактор. Упрощая, можно сказать, что наблюдение - это синтетический метод исследования Эксперимент же - это аналитический метод (например, мы пытаемся изучить какой-то один аспект поведения животного путем создания искусственной ситуации, в которой, предположительно, должен проявляться именно этот аспект). Как подчеркивал Э. Шредингер, современная западная наука (в частности, механика Ньютона), вопреки господствующему мнению, возникла не столько из попыток объяснить результаты эксперимента, сколько из попыток объяснить результаты астрономических наблюдений (законы Кеплера). Экспериментальный метод гораздо более эффективен в смысле получения большого количества информации. Однако, если говорить о достоверности этой информации, то есть об истинности результатов, с ним связаны определенные опасности. Все дело в том, что выделение того или иного фактора в эксперименте всегда основано на предположениях, что важно, а что неважно для изучаемого явления.
       Я, например, не припомню, каким образом было выделено влияние широты места на чувствительность глаза или иных органов от прочих влияний: температуры, давления, времени года, времени дня, влажности воздуха, направления и силы ветра и прочих физически измеримых факторов, и обеспечено сохранение постоянства факторов физиологических, как, например, сыт или голоден субъект, чем питался, что и сколько пил, как действовал желудок, не имел ли каких радостей или огорчений, и пр. В таких случаях требуется несколько миллионов или даже несколько миллиардов наблюдений, чтобы случайные изменения параметров во всем множестве их возможных сочетаний компенсировались и можно было бы иметь хотя бы некоторое доверие к результату (А.Н. Крылов, Мои воспоминания, Л., Судостроение, 1984, с.334-335).
       По словам Эйнштейна, "только теория решает, что именно можно наблюдать [в эксперименте]". Особенно важно это помнить, говоря о современных экспериментах, которые практически всегда являются косвенными. Кроме того, широкое использование вычислительной техники обычно представляет результаты эксперимента в псевдо-наглядной, а в действительности условной форме. Реально, когда мы говорим о том, что научное знание основано на эксперименте, необходимо иметь в виду, что проверяется всегда совокупность наших представлений об окружающем мире, и она должна быть в разумной степени непротиворечивой:
       Конечно, нет логического пути, приводящего к созданию теории; существуют лишь осуществляемые на ощупь конструктивные попытки, контролируемые посредством тщательного анализа познанных фактов...
       На опыте можно проверить теорию, но нет пути от опыта к построению теории (А. Эйнштейн, цит. по: Эйнштейновский сборник 1972, М.: Наука, 1974).
       В научных исследованиях часто выдвигается требование повторяемости и воспроизводимости результата эксперимента и т.д. Иногда такая воспроизводимость считается главным признаком, отличающим науку от "лженауки", и (вряд ли обоснованно) распространяется даже на гуманитарные дисциплины. В действительности, это требование возможно не только для науки.
       А что сон повторился фараону дважды, это значит, что сие истинно слово Божие, и что вскоре Бог исполнит сие (Бытие 41:32).
       Следуя Л.Кэрроллу (см. эпиграф), такое требование формулируется как "правило трех раз" (по-русски - "Бог троицу любит").
       Три человека удостоверяют, что черепаха - это черепаха (Дзен).
       В своей "Кибернетике" Н.Винер предложил использовать это правило при сложных расчетах на компьютерах. Кроме того, он предположил, что соответствующие дублирующие системы имеются в нейронной системе мозга. Условие воспроизводимости очень часто не выполняется в парапсихологии, где результаты зависят от субъекта наблюдения (см. главы 4,7). На самом деле, в явлениях, где невозможно четко отделить субъект от объекта, воспроизводимость должна пониматься в более строгом смысле: сравнивать можно лишь результаты, полученные в сходных внешних условиях при сходном психическом состоянии участников эксперимента. В "стандартной" науке это требование звучит анекдотически (скажем, что сказать о физическом явлении, которое наблюдается лишь при определенной степени опьянения всех участников эксперимента?). В исследованиях, связанных с психикой человека, оно, тем не менее, отражает существо дела. Непонимание этого часто приводит к тяжелым недоразумениям.
       По-видимому, реальным критерием для включения новых данных в научную картину мира служит трудно формализуемое, но интуитивно вполне ясное каждому "работающему" ученому требование "согласованности" этой картины (ее конгруэнтности - в том смысле, как этот термин используется в современной психологии). Грубо говоря, если здание науки строится из красных обожженных кирпичей стандартного размера, деревянный кирпич, или слишком длинный кирпич, или слишком толстый - будет "отвергнут строителями" (Мф.21:42). Но, может быть, именно этот кирпич и украсил бы все здание или даже встал во главу его угла? В этой связи уместно процитировать древний христианский текст - "Пастырь" Гермы:
       Действительно, строилась квадратная башня теми шестью юношами, которые пришли с нею... Камни, извлеченные со дна, сразу клали в здание, потому что они были гладкие и ровные и так плотно примыкали один к другому, что соединения их нельзя было заметить, и башня казалась возведенной из одного камня. Камни же, принесенные из земли, не все использовались для строительства. Некоторые из них строители откладывали, потому что были они шероховаты, или с трещинами, или светлы и круглы и не годились для здания башни. А некоторые камни они раскалывали и отбрасывали далеко в сторону.
       Далее в цитируемом тексте говорится, что отброшенные камни могут быть использованы ("спасены"), но уже не в этой башне. Здесь можно увидеть намек не только на иные миры, но и на научные революции...
       Исходя из критерия конгруэнтности, данные парапсихологических исследований никогда не будут включены в научную картину мира, так как не согласуются с ее исходной базовой установкой о возможности жесткого разграничения субъекта и объекта и познания "мира как он есть" безотносительно к тому, кто его познает. Но означает ли в данном случае "ненаучность" таких исследований - их бессмысленность и заведомую ложность результатов? Французская академия наук в конце XVIII века постановила не рассматривать как антинаучные проекты вечных двигателей (пока все хорошо...), а также сообщения о камнях, падающих с неба (а как же метеориты?!). По словам одного из крупнейших современных физиков Р. Фейнмана,
       Кстати, не все то, что не наука, уж обязательно плохо. Любовь, например, тоже не наука. Словом, когда какую-то вещь называют не наукой, это не значит, что с нею что-то неладно: просто не наука она, и все.
       Конгруэнтность может рассматриваться как необходимый признак истинности (хотя и это нуждается в тщательном рассмотрении; должна ли истина быть непротиворечивой?), но заведомо не как достаточный. К тому же, он, опять же, не специфичен именно для научного познания. По словам Будды,
       Ученик может сказать так: "Из уст самого Блаженного я слышал, от него самого я принял. Вот - истина, вот - закон, вот учение Учителя." Слыша такое слово, сказанное бpатом, никогда, о братья, не восхваляйте сказавшего так, но и никогда не встречайте его слова хулой или глумлением... Возьмите писание и сличите сказанное с правилами Устава. И если те слова не согласны с Писанием, если не совпадают они с правилами Устава, вы примите такое решение: "Верно, - это не слово Блаженного и ошибочно понято оно тем монахом." И тогда братья, вы отбросьте то слово. Если же, братья, оно согласно с Писанием, и совпадает с правилами Устава, вы примите такое решение: "Верно, - это слово Блаженного и истинно оно понято тем монахом." Так, братья, вы усвоите себе верное отношение (Махапаринирвана сутра).
       Поскольку никакое конечное число экспериментов не может гарантировать правильность теории (через конечное число экспериментальных точек можно провести бесконечное множество кривых), австрийский философ К. Поппер предложил считать критерием научности какого-либо утверждения принципиальную возможность его экспериментального опровержения (критерий фальсифицируемости). Подтверждение же теории в конечном числе экспериментов, строго говоря, ничего не доказывает. Этот критерий действительно позволяет отличить научные утверждения от, скажем, философских концепций, которые никогда не могут быть строго опровергнуты - их можно лишь "правильно" или "неправильно" понимать и применять.
       В марксистской философии критерием истинности, в том числе и научного знания, считалась практика. Впрочем, в действительности этот критерий гораздо старше марксизма:
       Некто спросил: что такое изучение явлений?
       Су Шань отвечал: одеться и поесть.
       Если теорию удается использовать с ожидаемыми результатами, она является правильной. Во многих случаях применимость этого критерия не вызывает сомнений. Скажем, изобретение транзистора подтверждает правильность наших представлений об энергетическом спектре электронов в полупроводниках, взрыв атомной бомбы - правильность представлений о делении ядер и т.д. В то же время, заведомо неправильные (по крайней мере, по современным меркам) теории также иногда позволяют прийти к практически правильным выводам.
       Марс указал мне, что чума переносится крысами, тварями Луны. Именно Луна, покровительница всего темного и дурного, и была всему виной...
       Я помчался на поле, где лежали больные, и попал к ним как раз в то время, как они молились:
       - Эврика, люди добрые! - крикнул я и бросил им под ноги дохлую крысу, которую я взял на мельнице. - Вот ваш настоящий враг. Звезды наконец мне его открыли...
       ... Как бы то ни было, чума прекратилась и отступила от нашей деревни. С того дня, как Марс открыл мне на мельнице причину болезни, от чумы умерло всего три человека... Я доказал свое первоначальное утверждение: Божественная Астрология... позволяет мудрым мужам сражаться даже с чумой (Р. Киплинг, Сказки Пака).
       При изготовлении булата практически полезной оказалась теория, согласно которой сильный раб, если заколоть его раскаленным клинком, отдаст ему свою силу. Опять отметим, что открыть секреты, подобные секрету булата, иногда оказывается не по силам современной науке, хотя строго научный подход к проблеме, конечно, существует. В данном случае он состоит в рассуждениях о закалке, мартенситном переходе, обогащении азотом и углеродом и т. д., однако желаемых практических результатов можно при этом и не добиться (кочующая по авторефератам диссертаций фраза о том, что "целью работы является получение материалов с заранее заданными свойствами" является стандартным объектом шуток в профессиональных кругах). В общем, здесь скорее нужно говорить о критерии практики в смысле "фальсифицируемости": если устройство, созданное на основе какой-то теории, не работает как ожидается, теория скорее всего неверна. К тому же этот критерий слишком узок: скажем, большинство физиков не сомневаются в правильности общей теории относительности, хотя об ее практическом использовании в обозримом будущем не может быть и речи.
       Другим "эмпирическим" критерием истинности физической теории является ее математическая красота:
       Нужно сначала высказать несколько общих положений о точках зрения, или критериях, с которых можно критиковать физические теории. Первый критерий очевиден: теория не должна противоречить данным опыта... Во втором критерии речь идет... о предпосылках самой теории, о том, что можно было бы кратко, хотя и не вполне ясно, назвать "естественностью", или "логической простотой" предпосылок... Этот критерий, точная формулировка которого представляет большие трудности, всегда играл большую роль при выборе между теориями и при их оценке... Второй критерий можно кратко охарактеризовать как критерий "внутреннего совершенства" теории, тогда как первый относится к ее "внешнему оправданию" (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т. 4, с. 266, 267).
       Важность математической красоты физической теории подчеркивалась П. Дираком, предложившим свое знаменитое уравнение, описывающее электрон, исходя из эстетических и формальных соображений. Подробнее об этом говорится в гл. 8, посвященной математике. Отметим лишь, что этот критерий является достаточно субъективным (скажем, тот же Дирак считал отвратительной процедуру перенормировок в квантовой теории поля; дальнейшее развитие науки показало исключительную важность концепции "перенормируемости"). В целом, наука так и не смогла выработать единый, применимый во всех ситуациях и не знающий исключений критерий истинности своих собственных утверждений. Поэтому неудивительно широкое распространение в научной среде позитивистских взглядов, когда проблема истинности подменяется проблемой "общезначимости" (но еще Галилей говорил, что в науке мнение одного может быть важнее мнения тысячи), "экономичности описания" и т.д. Хотя позитивизм можно рассматривать как по-своему естественную реакцию на слишком легковесные "натурфилософские" спекуляции в духе Гегеля (не говоря уже об Энгельсе), отрицание существования объективной истины психологически чрезвычайно неблагоприятно для успешной научной работы.
       В целом создается впечатление, что современная наука и тесно связанная с ней европейская философия Нового времени так и не смогли предложить убедительную альтернативу взглядам своих основоположников, которые, в сущности, отстаивали самоочевидность истины.
       Что касается меня, то я никогда не сомневался в том, что истина является столь ясным трансцедентально понятием, что невозможно его игнорировать; конечно, мы всегда каким-то образом проверяем весы, прежде чем ими воспользоваться. Но об истине мы ничего не узнали бы, если бы не знали ее уже по натуре (Р. Декарт, цит. по: М. Мамардашвили, Картезианские размышления, с. 91).
       В конечном счете, вера в способность человека познать истину коренится в религиозных взглядах: Бог создал мир и человека таким образом, что человек способен познать мир. К близким выводам приходят и наиболее глубоко мыслящие современные ученые. Широко известен афоризм Эйнштейна "Бог изощрен, но не злонамерен", названный Н. Винером "больше, чем афоризмом, положением, выражающим основы научного метода". Имеется в виду, что мир является "честным противником" ученого и не оказывает активного сопротивления попыткам его познать: наука - это разгадывание загадки, а не война с природой.
       Потребность в познании является неустранимой для религиозного человека. Разумеется, в первую очередь речь идет не о научном познании, а о познании Бога, Который и составляет единственную Истину и Реальность. Требование "поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе" прямо содержится в Новом Завете (Иоан. 4:23). По словам раннего учителя церкви Климента Александрийского, если бы можно было отделить познание Бога от вечного спасения и ему было бы нужно выбрать между познанием Бога и вечным спасением, он выбрал бы познание Бога (Строматы, цит. по: Л. Шестов, Афины и Иерусалим).
       Религиозный подход к проблеме познания в корне отличается от позитивизма и агностицизма. За словами "Бога не видел никто никогда" (Иоан. 1:18) в том же новозаветном стихе следует: "Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил". Подход индуистской веданты основан на освобождении через истинное знание.
       Мы отвечаем, что Брахман известен. Брахман - всезнающий и наделенный всеми способностями, чья сущностная природа есть вечная чистота, разум и свобода, - существует... Более того, бытие Брахмана известно на том основании, что он составляет "я" каждого. Ибо каждый осознает существование [собственного] "я" и никогда не думает: "я не есмь." И это "я" есть Брахман (Шанкара, комментарий к Веданта-сутре).
       Впрочем, и здесь нет однозначности. Согласно учению Будды, наоборот, существование "я" (атмана) является серьезнейшим проявлением иллюзии (неведения, тщеславия), от которого необходимо освободиться.
       Об освобождении через познание истины говорит и Евангелие (см. эпиграф к главе). Основную роль в правильном познании играет вера.
       Исполненный веры обретает мудрость [знание]... Но невежественные, лишенные веры, неуверенные - те идут к погибели. Для сомневающихся нет ни этого мира, ни иного, ни счастья (Бхагавадгита 4:39-40, ср. с Рим.14:23).
       Вера имеет ряд аспектов, которые кажутся на первый взгляд не соответствующими обычному словоупотреблению. Их можно рассмотреть на примере цитат из Дхаммапады (в санскрите для слова "вера" имеются несколько терминов):
       Того, кто живет без созерцания удовольствий, сдержанного в своих чувствах и умеренного в еде, полного веры и решительности, - именно его не может сокрушить Мара, как вихрь не может сокрушить каменную гору.
       У того, чья мысль нестойка, кто не знает истинной дхаммы, чья вера колеблется, - мудрость не становится совершенной.
       Человек, который не (!) верует и знает несозданное... - поистине благороднейший человек.
       Веру и непосредственное знание связывал (по существу, отождествлял) и Гегель. Вера является также необходимой предпосылкой начала любого (в том числе научного) исследования.
       Исследование, если оно не основывается на положениях, в истинности которых нельзя усомниться, является невозможным. Но это не означает, что человек просто принимает эти положения на веру... Если я ставлю эксперимент, я не сомневаюсь в существовании прибора, который стоит передо мной. Я могу сомневаться в чем угодно, только не в этом. Если я произвожу вычисления, я принимаю как само собой разумеющееся, что цифры, написанные мной на бумаге, не могут сами по себе исчезнуть. Я также всегда доверяю своей памяти, причем доверяю ей полностью. Уверенность во всем этом сродни моей уверенности, что я никогда не был на Луне (Л. Витгенштейн, О достоверности, 337).
       С этой точки зрения, опасной иллюзией является достоверная "реальность" повседневного быта и светской жизни, которая основана на "непосредственном" восприятии и поэтому часто противопоставляется более высоким пластам культуры, требующим духовных усилий. В популярной книге В. Пелевина "Generation П", между прочим, рассказывается о том, что все ведущие мировые политики, бизнесмены и другие, как сейчас модно говорить, "ньюсмейкеры", вообще не существуют в реальности - это просто телевизионные изображения, разработанные средствами компьютерной графики. Оптимист, однако... это был бы еще не самый худший случай.
       Для христианства главным в познании являются не усилия человека, а действие Духа. По словам Серафима Саровского, цель христианской жизни - стяжание Духа Святого. В то же время,
       Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь (!), а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа (От Иоанна 3:8).
       Параллель можно найти в священном тексте индуизма:
       Этот Атман [дыхание!] не постигается ни толкованием, ни рассудком, ни тщательным изучением - кого избирает этот [Атман], тем он и постигается, тому этот Атман открывает свою природу (Катха упанишада 1.2.23).
       Символическое противопоставление видения и слышания (откровения) неоднократно встречается в Библии.
       И говорил Господь к вам [на горе] из среды огня; глас слов [Его] вы слышали, но образа не видели, а только глас ...Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день, когда говорил к вам Господь на [горе] Хориве из среды огня, дабы вы не развратились (Второзаконие 4:12-16).
       Веды, самая важная часть индуистского канона, называется шрути - услышанное; буддийские сутры начинаются словами "так я слышал". Правильный ответ, который не смог дать Адам и его потомки, постепенно переставшие слышать голос Бога, дается многими праведниками и пророками.
       Начиная с Авраама (Быт.17:3), праведники падают на свое лицо, слушая Бога.
       Итак вера от слышания, а слышание от слова Божия (Рим.10:17).
       Помимо внутреннего откровения, христианство не отрицает возможность и даже необходимость внешнего познания Бога через тварное:
       Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы (К Римлянам 1:20).
       Официальная позиция римско-католической церкви (которая последнее время активно участвует в общественной жизни), изложенная в папских энцикликах, состоит в том, что научное и религиозное познание не противоречат друг другу, хотя откровению Писания принадлежит ведущая роль. По словам известного католического мистика св. Бонавентуры,
       Истина нашей веры находится не в худшем положении, чем все другие истины, но всякая другая истина, могущая быть оспариваемой разумом, может быть им же защищаема, следовательно, таким же образом и истина нашей веры (цит. по кн. Л. Шестова "Афины и Иерусалим").
       В ведантическом индуизме проводится различение внутреннего знания своей подлинной природы и познания иллюзорного внешнего мира:
       Ибо знание пробудившегося, который [осознал себя] вездесущим [атманом], отнюдь не простирается на [внешние] сущности (Гаудапада, Мандукья-Карики, 4:99).
       Похожие утверждения можно найти и в христианской традиции, в частности, у св. Григория Паламы (1296-1359), по-видимому, последнего великого православного богослова:
       Поэтому мы не мешали бы обучаться внешней науке желающим из тех, кто не избрал монашеской жизни, но всю жизнь заниматься ею никоим образом не советуем никому, а ожидать от нее каких-либо точных познаний о божественных предметах и вовсе запрещаем, потому что от нее нельзя научиться ничему надежному о Боге (Триады в защиту священнобезмолвствующих 1.1.12).
       В буддийском тексте "Вопросы Милинды" Будде (в отличие от Бога) приписывается не "актуальное", а "потенциальное" всеведение, так что получение информации требует усилия и конечного (хотя и малого) времени:
       Да, государь, Блаженный всеведущ, но Блаженный не располагает своим знанием-видением постоянно и непрерывно. Всеведущее знание Блаженного связано с исследованием; исследовав, Блаженный узнает все что угодно.
       Христианство провозглашает личностную и проверяемую истину (в то время как абстрактный вопрос Пилата "Что есть истина?" остается без ответа).
       А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете. Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня (От Иоанна 14:4-6).
       Верующий в Сына Божия имеет свидетельство в себе самом; не верующий Богу представляет Его лживым (1 Иоанна 5:10).
       Слова "Я есмь истина", повторенные исламским мистиком ал-Халладжем, стали причиной его преследований и казни ортодоксальными мусульманами. Утверждения о внутреннем критерии истины можно встретить и у философов:
       Всякий, кто имеет истинную идею, знает также, что истинная идея заключает в себе высшую достоверность, ибо иметь истинную идею - это значит ни что иное, как сполна или наилучшим образом постигать вещь, и сомнение в этом познании возможно лишь в том случае, когда идея считается чем-то немым, подобно картине на доске, а не модусом мышления, т.е. самим познающим (Спиноза, Этика).
       Против "объективной" внешней истины, против принудительных "метафизических" истин протестовали многие западные мыслители (см. обзор в книге Л. Шестова "Афины и Иерусалим", а также обсуждение вопроса о законе в гл. 6).
       Понимание истины "субъективно" и в буддизме.
       О, Ананда, ты должен быть светильником самому себе. Полагайся только на себя и не рассчитывай на помощь со стороны. Уверенно держись истины, словно светильника и убежища, и не ищи убежища где-либо вне себя (Махапаринирванасутра, излагающая предсмертные слова Будды).
       При этом истина понимается не в логическом смысле и не выражается универсально и однозначно. В некотором смысле буддийский подход является "прагматическим":
       Все словесные учения существуют просто для лечения болезней. Поскольку болезни не одинаковы, не одинаковы также и средства. Вот почему иногда говорится, что будда есть, а иногда - что будды нет.
       Истинные слова лживы, если они порождают самоуверенные мнения. Лживые слова истинны, если они отсекают заблуждения. Поскольку болезни нереальны, для них существуют только нереальные средства (Бай-чжан).
       Хотя вопрос о рациональной логике является здесь второстепенным, в религиозных традициях и учениях ему также уделяется внимание. Системы индийской и буддийской логики богаче европейской (например, четырехзначная логика "да", "нет", "и да , и нет", "ни да, ни нет"; закон противоречия считается неприменимым для сверхчувственных представлений), но и они часто ниспровергаются в буддизме и ведантическом индуизме:
       Есть вопросы из области мнений, который Блаженный оставил без ответа, не разъяснил, отклонил: вечен мир или невечен; конечен мир или бесконечен; одно ли и то же душа и тело, или тело - одно, а душа - другое; существует ли татхагата после смерти или не существует; или и существует, и не существует; или ни существует, ни не существует... Почему, сын Малункьи, это мною не разъяснено? В этом нет смысла, это не служит брахманскому житию, отвращению, бесстрастию, пресечению, умиротворению, постижению, просветлению, упокоению (Малая сутра о Малункье).
       Утверждая, что атман "существует", "не существует", "существует и не существует", или же "не существует и не не-существует", глупец набрасывает покров [на идею атмана], говоря об "изменчивости", "постоянстве", о них обоих вместе, а также об их совместном отсутствии (Гаудапада, Мандукья-Карики, 4:83).
       Вообще, выход за пределы оппозиций и движение к Единому является целью многих религиозно-философских учений. Следует отметить, что в одном из современных направлений, исследующем основания математики - интуиционизме - обычные законы логики (в частности, закон исключенного третьего - "либо А, либо не А") также не считаются применимыми для бесконечных множеств. Использование необычных систем логики обусловлено не формальными упражнениями, а "утилитарными" (но в то же время часто достаточно высокими) соображениями - поисками путей реализации духовных потребностей человека. Коме того, нужно помнить о различии формальной логики и реальной жизни:
       Полагающиеся на словесные доказательства обязательно будут опровергнуты, пусть и не сейчас, от твоих доводов; ведь "всякое слово борется со словом"... Мы называем истинным воззрением не знание, добываемое рассуждениями и умозаключениями, а знание, являемое делами и жизнью, единственное не просто истинное, но прочное и непоколебимое (Григорий Палама, Триады, 1.1.1, 1.3.13).
       Утверждением ничего нельзя утвердить. Отрицанием ничего нельзя отвергнуть (дзен).
       Альтернативные системы логических построений известны и в западных традициях. Слова о том, что Бог ни существует, ни не существует, можно найти у Николая Кузанского, который следовал традиции Дионисия Ареопагита. Талмудический подход свободно оперирует с противоречивыми высказываниями и суждениями. При этом развивается мощная логическая схема, включающая иерархию авторитетов. Такой подход может иметь и практические применения (юриспруденция, где важную роль играет система прецедентов).
       Не вывел ли р. Ионатан триста юридических решений из стиха "имя жене его Мегетавеель, дочь Матреды, сына Мезагава" (Бытие 36:39)...? (Зогар 2.145)
       В частности, Талмудом заинтересовались японские практики бизнеса.
       Как уже говорилось, для европейской культуры более привычна аристотелева логика. В согласии с "Метафизикой" Аристотеля Фома Аквинский утверждал:
       Только то исключено из всемогущества Бога, что противоречит сущности разума (!), а именно, что нечто одновременно существует и не существует или что бывшее стало небывшим,
       что, разумеется, необязательно (и даже нельзя!) понимать в примитивном "богохульном" смысле, так как сам человеческий разум сотворен Богом.
       С другой стороны, многие средневековые схоласты не чувствовали себя скованными законами аристотелевой логики и даже законом противоречия. Св.Петр Дамиани (1007-1072; к нему восходят слова "философия - служанка теологии") писал:
       Вот, к утверждению, что Бог не может восстановить деву после падения, будто бы последовательно, прибавляют: разве Бог может сделать так, чтобы бывшее стало небывшим? Как если бы раз [навсегда] было установлено, что если дева порочна, уже более невозможно стать ей чистой. Что, конечно, по отношению к природе истинно и правомерно утверждать; не может быть, чтобы одному и тому же чего-либо случилось и быть, и не быть [одновременно]. Ведь одно другому противоположно, так что если одно, другого быть не может ... Однако эта невозможность ... никак не касается божественного всемогущества. Ведь тот, кто дал начало природе, легко, если пожелает, устраняет природную необходимость (О божественном всемогуществе).
       В этом смысле можно сказать, что схоластика, в отличие от философии Аристотеля, выдержала соревнование с упомянутыми выше логическими построениями буддистов. Позднее на подобные темы много размышлял Декарт:
       Но я не думаю, что о какой бы то ни было вещи можно утверждать, что Бог не мог ее сделать; так как основание истины и блага зависит от его всемогущества, то я не посмел бы даже сказать, что существует гора без долины или что один и два не составляют трех; я скорее скажу, что Он дал мне такой разум, который не мыслит горы без долины и не видит другой суммы единицы и двух, как три (цит. по книге Л. Шестова "Афины и Иерусалим").
       Во многих традиционных подходах критерий истины - авторитет (в частности, таков критерий истины в трудах Генона: он знает, поскольку является посвященным, то есть прошел соответствующие ступени "инициации"). Подобный критерий является самосогласованным и не подлежит рациональной критике: всегда можно сослаться на недостаточную компетентность критикующих и их низкий статус в иерархии (в рамках такой логики подобные аргументы действительно серьезны). К сожалению, в реальной истории скорее приходится считаться с непогрешимым авторитетом различных вождей и, шире, "начальства", а не мистиков-интеллектуалов:
       Лучше любых аргументов и доводов мировоззрение защищает полиция (С. Лем, Звездные дневники Ийона Тихого).
       Впрочем, вопрос о роли мистиков в таком историческом процессе тоже не столь прост (см., напр., Л. Повель, Ж. Бержье, Утро магов, Киев: София, 1994; Н. Гудрик-Кларк, Оккультные корни нацизма, Евразия, 1993).
       Остановимся теперь на вопросе о личном познании в рамках мистического опыта. Проблема его подлинности детально разрабатывалась в практике православного монашеского умного делания (безмолвной молитвы), см. сборник отрывков из сочинений греческих отцов "Добротолюбие". Основные принципы "техники безопасности" здесь - трезвость и смирение, отклонение возникающих образов, следование указаниям наставника. С другой стороны, руководство "Духовные упражнения" крупного католического мистика и основателя ордена иезуитов св.Игнатия Лойолы основано на медитации с понимаемыми иконографически образами (например, распятого Христа). Следует отметить, что противоречия между ними не настолько радикальны, как это часто считается (кстати, один из составителей "Добротолюбия", афонский монах Никодим Агиорит перевел на греческий и "Духовные упражнения"). В частности, практика Лойолы, как и "умное делание", подразумевает глубокое смирение и с самого начала предлагаются "правила для ощущения и распознавания различных движений, возбуждаемых в душе; хороших, чтобы их принимать, и дурных, чтобы их отбрасывать". Здесь вовсе не строятся образы Бога, а "в размышлении о предмете невидимом... рекомендуется душу свою вообразить в тленной плоти".
       В книге "Старец Силуан", содержащей жизнеописание и поучения афонского православного подвижника нашего века, в отношении духовных явлений утверждается принцип "Не отвергай и не принимай":
       "Не принимая", христианин ограждает себя от опасности демоническое действие или внушение счесть за Божественное... "Не отвергая", человек избегает другой опасности, а именно: божественное действие приписать демонам и через то впасть в грех "хулы на Духа Святого"... Вторая опасность страшнее первой, так как душа может привыкнуть отвергать благодать, и возненавидеть ее, и настолько усвоить себе состояние богопротивления, что так определится и в плане вечном, благодаря чему грех сей "не простится ни в сем веке, ни в будущем" (см. Мф.12:23-33).
       Впрочем, в православной литературе можно найти и другое мнение:
       Тот, кто знаком с этим [еп. Игнатия Брянчанинова] православным учением, не может не взирать с изумлением и ужасом на легкость, с которой современные "христиане" доверяют видениям и явлениям... Им [католикам и протестантам] стало совершенно чуждо самое (?!) существенное христианское свойство - недоверие к собственным "добрым" мыслям и чувствам (С. Роуз, Душа после смерти, СПб, 1995, с.79).
       Хотя проблема "различения духов" действительно серьезна, такая позиция чревата нетерпимостью и, в конечном счете, неверием.
       В познании Бога с помощью обычных органов чувств и разума религиозный подход часто утверждает своеобразный "агностицизм":
       Единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может (1 Тимофею 6:16).
       В слепую тьму вступают те, кто чтут незнание. Словно еще в большую тьму - те, которые наслаждались в знании. Поистине, говорят, что [это] отлично от знания, отлично от незнания... Тот, кто знает обоих вместе - и знание и незнание, переправившись через смерть с помощью незнания, достигает бессмертия с помощью знания (Иша упанишада 9-11).
       Наиболее глубоким в православии считается апофатическое (отрицательное) богословие, основанное на трудах легендарного Дионисия Ареопагита - афинянина, упоминаемого в Деяниях апостолов (исторически эти тексты относятся к V в.). Здесь свойства Бога, Который запределен всему сущему, определяются только отрицательно (аналогично "не то, не то" индуистских упанишад), и Он даже оказывается за пределами категорий существования и несуществования. Приведем отрывки из сочинений Дионисия, содержащие парадоксальные формулировки:
       Мрак исчезает при свете, а тем более при ярком свете; незнание изгоняется познаниями, а тем более большими познаниями. Понимая эти слова в самом прямом, а не в переносном смысле, убежденно утверждай, что стремящимся к познанию света и сущего недоступно неведение Бога; что этот Мрак Его скрывается при любом свете и затмевает любое познание. И если кто-либо, увидев Бога, понял то, что он видел, - не Его он видел, а что-либо сущее и познаваемое; Бог же в своем сверхъестественном бытии превосходит ум и сущее, и потому вообще не есть ни что-либо познаваемое, ни что-либо существующее, а существует сверхъестественно и сверхразумно познается ... Полное неведение и есть познание Того, Кто превосходит все познаваемое (Письмо Гаию Монаху).
       Эти положения в православном богословии были развиты в целостную систему взглядов св. Григорием Паламой, одним из ведущих представителей исихазма (умного делания - молитвенной практики монахов). В дискуссии с ученым монахом Варлаамом Калабрийским (который, стоя на рационалистических позициях, близких к западному богословию, вообще отрицал возможность познания Бога) Палама утверждал реальность молитвенного созерцания. Исходя из догмата о Фаворском свете Преображения, он разработал положение о нетварных энергиях, которые может воспринимать человек (см. также обсуждение в главах 13,14). При этом Палама использовал такое толкование "божественного мрака" Дионисия Ареопагита: "Бог выше не только знания, но и непознаваемости", хотя "если виденье выше отрицанья, то слово, толкующее это виденье, остается ниже отрицательного восхождения" (Триады, 1.3.4).
       Переход на определенном этапе от рационального знания к мистике был характерен для многих теологов. Главный труд Фомы Аквинского "Сумма теологии" остался незаконченным из-за резкой смены интересов после личного мистического озарения, происшедшего незадолго перед смертью: все написанное им казалось ему теперь ничтожным. Впрочем, вопреки расхожему мнению, на достаточно глубоком уровне внутреннее понимание и внешнее знание могут быть скорее дополнительными, а не взаимоисключающими:
       Когда философ и суфий встретились, Авиценна сказал: То, что я знаю, он видит.
       Абу Саид заметил: То, что я вижу, он знает (Салик Хамзави).
      
       6. Законы природы и религиозный Закон
       Но кто вникнет в закон совершенный, закон свободы, и пребудет в нем, тот, будучи не слушателем забывчивым, но исполнителем дела, блажен будет в своем действии (Иакова 1:25).
       В основе всего современного мировоззрения лежит иллюзия, будто бы так называемые законы природы суть объяснения природных явлений (Л.Витгенштейн, Логико-философский трактат, 6.371).
       Закон ученый открывает
       Другой приходит - отменяет
       А тот хватает пистолет
       И гада в сердце убивает
       Поскольку вот - закона нет
       Кроме страсти человечьей
       И милосердия
       (Д.А. Пригов)
      
       Современная наука основана на предположении, что существует относительно небольшое число фундаментальных законов природы, каждый из которых применим в огромном числе конкретных случаев. Впервые такая идея была реализована в "Математических началах натуральной философии" И. Ньютона. Им были сформулированы "три закона Ньютона" (из которых первые два в действительности были известны ранее и применялись к рассмотрению конкретных проблем Галилеем, Гуком, Гюйгенсом и другими) и закон всемирного тяготения. Величайшее значение "Математических начал..." состоит не столько в конкретных сформулированных законах, сколько в разработке общего метода, который позволил выводить из них огромное число ранее известных, а также новых фактов и закономерностей. В частности, Ньютону удалось математически обосновать законы движения планет, открытые ранее Кеплером в результате обработки данных астрономических наблюдений. Тем самым Ньютон сформулировал идеал для западной науки: все огромное многообразие явлений природы должно объясняться на основе ряда фундаментальных математически формулируемых положений. Сами эти положения менялись в ходе развития науки.
       В конце XIX века чисто механическую ньютоновскую картину мира сменила электромагнитная теория Максвелла, а в список основных законов природы добавилась система четырех "уравнений Максвелла". В XX веке ньютоновская механика и теория тяготения были заменены в области физики макромира более фундаментальной физической теорией - общей теорией относительности Эйнштейна. Для описания свойств микрообъектов понадобилась квантовая механика со своими законами - уравнение Шредингера в нерелятивистской квантовой механике, уравнение Дирака, описывающее электрон с учетом эффектов теории относительности, принцип тождественности микрочастиц и связанный с ним принцип запрета Паули и т.д. Ряд законов, ранее казавшихся фундаментальными (начала термодинамики), удалось вывести из законов классической и квантовой механики (основополагающие идеи здесь были высказаны в конце XIX века австрийским физиком Л. Больцманом и американцем У. Гиббсом). Были открыты новые виды взаимодействий микрочастиц и соответствующие законы, сформулирована (и частично выполнена) программа построения "единой теории поля", на повестке дня стоит объединение квантовой физики и общей теории относительности, однако сам подход не менялся.
       Целью стремлений ряда поколений ученых после Ньютона был список, по возможности короткий, самых-самых главных законов - нечто вроде Моисеевых Десяти Заповедей для природы. Правда, более или менее успешно эту программу удавалось реализовать только в области физики. Законы химии (скажем, Периодическая таблица Менделеева, представления о валентности) действуют скорее как тенденции. Во всяком случае, количественная точность их предсказаний несопоставима с точностью, с которой работают физические законы, например, закон сохранения заряда (точность 10-20) или принцип эквивалентности инертной и гравитационной массы (точность выше 10-12).
       Разумеется, сказанное относится не ко всем законам физики. Английский математик Р. Пенроуз в "Новом разуме императора" выделяет класс "великолепных" (superb) физических теорий, законы которых и имеют такую высокую точность. Это - евклидова геометрия (как физическая теория, описывающая свойства реального пространства), классическая механика (применимая для "обычных" тел, движущихся со скоростями, много меньшими скорости света), теория относительности, квантовая механика и квантовая электродинамика. В то же время многие важные физические законы выполняются лишь приближенно. Из многочисленных законов сохранения (и связанных с ними принципов симметрии, см. гл.13) некоторые считаются точными и универсальными (законы сохранения энергии, импульса, момента импульса, уже упоминавшийся закон сохранения электрического заряда), другие выполняются лишь в определенных процессах (скажем, закон сохранения четности, то есть симметрия правого и левого, нарушается так называемыми слабыми взаимодействиями), третьи вообще носят грубо приближенный характер ("нарушенные" симметрии в физике элементарных частиц). Все это, в общем, не противоречит кардинальной идее европейской науки о том, что законы тем точнее и совершеннее, чем они ближе к "основам".
       Грубо приближенный характер законов химии и биологии, по сравнению с точностью физических теорий класса superb, принято объяснять их недостаточно фундаментальным характером. Предполагается, что законы химии сводятся к более фундаментальным законам квантовой механики и электродинамики: современные методы расчета электронной структуры в принципе позволяют объяснить все закономерности образования химических соединений из атомов. Однако при реальных попытках расчета химических процессов исходя из законов квантовой механики используется огромное количество приближений, которые сами по себе нуждаются в объяснении.
       Что же касается законов геологии или тем более биологии, их количественная формулировка совсем затруднительна, так что в целом, по стандартам физики, в этих науках надо говорить скорее об эвристических правилах и тенденциях. Конечно, и в этих науках существует возможность делать достоверные предсказания (например, о невозможности рождения кошки от лошади), но, в отличие от физики, здесь нет достаточно полного списка фундаментальных, математически формулируемых общих законов. Впрочем, как уже отмечалось, и в физике используется множество нестрогих правил, моделей, эмпирических закономерностей, и т. д. Тем не менее, в профессиональный "символ веры" большинства научных работников входит утверждение, что все эти правила, а также законы химии, геологии и биологии не могут противоречить фундаментальным физическим законам и в принципе выводимы из них. Этим и объясняется уникальное положение физики в современном естествознании. Как и любая вера, вера во всемогущество физических законов не может быть обоснована строго логически:
       Процесс индукции состоит в том, что предполагается простейший закон, который требуется привести в соответствие с нашим опытом. Но этот процесс имеет не логическое, а чисто психологическое обоснование. Разумеется, нет оснований предполагать, что в действительности осуществится этот простейший случай. Что утром взойдет солнце - гипотеза; а это значит, мы не знаем, взойдет оно или нет.
       Из того, что произошло одно, принудительно не следует, что должно произойти другое. Существует только логическая необходимость. В основе всего современного мировоззрения лежит иллюзия, будто бы так называемые законы природы суть объяснения природных явлений. Так, перед законами природы останавливаются, как перед чем-то неприкосновенным, - словно древние перед Богом и Судьбой. Причем в обоих подходах есть верное и неверное. Старый, конечно, ясней, поскольку он признает некий четкий предел, в то время как в новых системах может создаться впечатление, будто все объяснено (Л. Витгенштейн, Логико-философский трактат, 6.363, 6.37).
       В действительности, для успешной практической деятельности металлурга или химика-органика, или тем более биофизика и биохимика не слишком существенно утверждение (само по себе, вероятно, правильное), что в принципе можно вывести все их правила и рецепты из уравнений квантовой электродинамики. На уровне мировоззрения вопрос о границах применимости физических законов может решаться по-разному (химия - безусловно; биология - вероятно; социология, психология... - здесь, видимо, о сводимости к физике будут говорить лишь "сциентистские фундаменталисты"). Приведем очень показательные слова крупнейшего американского физика Р. Фейнмана:
       Грядущая великая эра пробуждения человеческого разума принесет с собой метод понимания качественного содержания уравнений. Сегодня мы еще неспособны на это... Сегодня мы не можем сказать с уверенностью, содержит ли уравнение Шредингера и лягушек, и композиторов, и даже мораль или там ничего похожего даже и быть не может... Поэтому каждый из нас может иметь на этот счет свое особое мнение (Фейнмановские лекции по физике, вып.7, М., Мир, 1977, с.270).
       Здесь следует различать два уровня: вера в существование какого-то конечного "перечня" фундаментальных законов природы, из которого выводятся все остальные утверждения науки, и вера в то, что такой перечень уже известен и сформулирован. Подавляющее большинство физиков, математиков и астрономов до начала XX века верило в то, что этот список содержится в "Математических началах натуральной философии":
       Счастливец Ньютон, ибо систему мира можно установить лишь однажды (Ж. Лагранж).
       Теперь мы знаем, что такая программа "ньютонизации" всей физики и, тем более, всего естествознания оказалась невыполнимой (квантовая механика, теория относительности и т. д.). Не исключено, что и те подходы, которые кажутся нам самыми глубокими и самыми фундаментальными сейчас, тоже несут на себе чересчур сильный отпечаток конкретных исторических условий и даже личных особенностей творцов науки. Приведем яркое высказывание, восходящее к школе одного из наиболее известных современных мистиков, которое поучительно и для научных работников:
       Весь мир - это некое грандиозное магическое действо, непрерывное магическое представление. А земная диаграмма, все эти ингредиенты, которые мы с таким тщанием втиснули в рамках законов, и все эти наши непогрешимые формулы - просто условность: ибо можно изменить нынешний земной ритуал, если, сбросив чары, притягивающие нас к внешним явлениям-следствиям, мы обратимся к самой их причине, пребывающей вне их, в другом мире, мире самого Мага. Есть история об одном индийском брамине, который каждый день, отправляя ритуал, был вынужден привязывать своего кота, чтобы тот не мешал совершению ритуальных действий. Брамин умер, умер кот, и теперь уже его сын, заботясь о "точном" соблюдении ритуала, купил кота и с примерной аккуратностью привязывал его каждый раз во время жертвоприношения! Кот перешел от отца к сыну как необходимый элемент эффективного проведения ритуала. Возможно, что к нашим "абсолютно бесспорным" законам привязаны такие вот коты (Сатпрем, Шри Ауробиндо или Путешествие сознания, с.282).
       Пользуясь этой метафорой, можно сформулировать два основных подхода к вопросу о законах природы. Первый состоит в том, чтобы верить в возможность "отвязать всех котов" и постичь фундаментальные законы "мироздания как оно есть", то есть отделить субъект познания и его объект. Эта вера лежит в основе современной науки; ее историческое происхождение и связь с традиционным мировоззрением подробно рассматривается в гл. 4. Другой, противоположный, подход состоит в утверждении, что в наших законах нет ничего, кроме рецептов "как правильно привязывать котов". Согласно этой точке зрения, законы природы - это сетка, которую человек "накладывает" на мир для своего удобства, в природе же как таковой никаких "законов" вообще нет ("карта не есть территория"). Подобные взгляды характерны для приверженцев "холистического" мировоззрения, к которым относятся, например, американский философ Г. Бейтсон и представители ряда направлений современной психологии:
       Предельный метафизический секрет, если мы осмелимся высказать его такими простыми словами, состоит в том, что во Вселенной нет границ. Границы являются иллюзиями, порождениями не реальности, а нашего составления карты реальности и ее "редактирования". И хотя в том, чтобы составлять карту территории, нет ничего дурного, путать карту и территорию - это роковая ошибка (К. Уилбер, Никаких границ, с.41).
       Так как причинность при этом, вообще говоря, тоже отрицается, кажется логичным привести комментарий к подобным высказываниям, написанный на сто лет раньше комментируемого текста:
       Он с собою взял в плаванье Карту морей,
       На которой земли - ни следа;
       И команда, с восторгом склонившись над ней,
       Дружным хором воскликнула: "Да!"
       Для чего, в самом деле, полюса, параллели,
       Зоны, тропики и зодиаки?
       И команда в ответ: "В жизни этого нет,
       Это - чисто условные знаки.
       На обыденных картах - слова, острова,
       Все сплелось, перепуталось - жуть!
       А на нашей, как в море, одна синева,
       Вот так карта, приятно взглянуть!"
       (Л.Кэрролл, Охота на Снарка)
       "Холистические" взгляды восходят к некоторым (часто упрощенно понятым) тенденциям буддийской и даосской мысли (см. ниже). Их широкое распространение на Западе можно рассматривать как в какой-то мере естественную и оправданную реакцию на засилье аналитических, "расчленяющих" научных подходов (иногда расчленяющих в буквальном смысле, как, скажем, при лечении психических заболеваний лоботомией - радикально успокаивающей методикой рассечения лобных долей мозга, которая вызвала вначале большой энтузиазм, хотя затем и была отвергнута). Помимо трагических злоупотреблений подобными "естественнонаучными" методами в психиатрии и вообще медицине, естественный протест вызывают экологические последствия научно-технической революции (сам Г. Бейтсон часто характеризовал свою философию как экологическое мышление), а также роль околонаучных "консультантов" в порождении (а не разрешении) экономических, социальных и политических проблем.
       С другой стороны, отрицание всякого объективного смысла законов природы является, пожалуй, чересчур сильным лекарством от этой болезни. Нигилизм в любых своих проявлениях чрезвычайно опасен (затронутая здесь весьма серьезная этическая проблематика выходит за рамки данной книги). Логически подобный "нигилистический" подход неопровержим (см. также приведенную выше цитату из Л. Витгенштейна). Однако психологически он по-видимому почти не совместим с успешной научной работой, по крайней мере, на достаточно глубоком уровне. Важность веры в существование объективных, т.е. не зависящих от человека законов как предпосылки для научной работы неоднократно подчеркивал Эйнштейн:
       Там, во вне, существовал большой мир, существующий независимо от нас, людей, и стоящий перед нами как огромная вечная загадка, доступная, однако, по крайней мере, отчасти, нашему восприятию и нашему разуму. Изучение этого мира манило как освобождение... (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4, с.260).
       Как уже говорилось, такая вера определяла и все мировоззрение Эйнштейна:
       Знать, что существует сокровенная реальность, которая открывается нам как высшая красота, знать и ощущать это - вот ядро истинной религиозности.
       Сама по себе наука не может обосновать веру в существование законов природы; это - нечто, являющееся предпосылкой науки как таковой. Поэтому очень важно проанализировать, как трактовалось понятие закона в традиционных мировоззрениях. В действительности вопрос о Законе, действующем в мире, актуален не только для науки, но и для всех религиозных систем; при этом его смысл расширяется, включая не только "физические", но и этические моменты. Религии говорят о божественном, т.е. нечеловеческом происхождении и законов, действующих в обществе (см. также диалог Платона "Законы").
       Отношения человека с Законом не являются однозначно простыми. С одной стороны, религиозный Закон признается благим и святым. С другой стороны, Закон суров и обвиняет человека: он основан на негативных формулировках.
       Что же скажем? Неужели от закона грех? Никак. Но я не иначе узнал грех, как посредством закона. Ибо я не понимал бы и пожелания, если бы закон не говорил: не пожелай... Посему закон свят, и заповедь свята и праведна и добра. Ибо мы знаем, что закон духовен, а я плотян, продан греху (К Римлянам 7:7-14).
       Закон, как правило, оказывается недостаточным для спасения.
       Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей, одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними (К Евреям 10:1).
       Однако незыблемость Закона утверждается и в христианстве:
       ... И не может нарушиться Писание (От Иоанна 10:35).
       Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все (От Матфея 5:17-18).
       Иота здесь может пониматься буквально как буква еврейского алфавита йод.
       Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем (К Римлянам 3:31).
       Не оставайтесь должными никому ничем, кроме взаимной любви; ибо любящий другого исполнил закон (К Римлянам 13:8).
       Закон Торы является законом Любви (Лев.19:18, Мф.36:40), которая движет мир, "солнце и светила" (Данте). Еще один вариант осмысления, который близок к гностическому (в высоком смысле слова), можно найти в одной их рукописей евангелия от Луки.
       В тот же день Он [Иисус] увидел человека, работавшего в субботу, и Он сказал ему: "Человек! Если ты знаешь, что делаешь, ты благословен, но, если не знаешь, ты проклят как преступивший закон" (Лука 6:4, Codex D).
       Отметим, что это предупреждение касается в том числе занятий духовными (и тем более магическими) практиками.
       О святости иудейского Закона говорится и в посланиях ап.Павла. По Павлу, для язычников роль закона, записанного в сердцах, играет совесть (Рим. 2:14-15). Закону противопоставляются Дух, благодать и Евангелие:
       Но ныне, умерши для закона, которым были связаны, мы освободились от него, чтобы нам служить Богу в обновлении духа, а не по ветхой букве (К Римлянам 7:6).
       И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать, ибо закон дан чрез Моисея; благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа (От Иоанна 1:16-17).
       Тем самым в христианстве Закон занимает некоторое "промежуточное" положение между природным и духовным: он "преподан через Ангелов, рукою посредника" (Гал. 3:19), неизбежно искажается людьми (Кол. 2:18) и становится смертоносным.
       Сие только хочу знать от вас: через дела ли закона вы получили Духа, или через наставление в вере? ... Подающий вам Духа и совершающий между вами чудеса через дела ли закона сие производит, или через наставление в вере? ... А все, утверждающиеся на делах закона, находятся под клятвою. Ибо написано: проклят [всяк - вставка из Септуагинты], кто не исполняет [постоянно всего], что написано в книге закона. А что законом никто не оправдывается пред Богом, это ясно, потому что праведный верою жив будет. А закон не по вере; но кто исполняет его, тот жив (!) будет им (К Галатам 3:2-12, ср. Втор. 27:26, Иак. 2:10).
       Закон же пришел после, и таким образом [точнее: чтобы] умножилось преступление. А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать (К Римлянам 5:20).
       Здесь толкование, данное Павлом и основанное на Септуагинте, меняет буквальный смысл еврейского текста, ужесточая его (подробнее см. М. Бубер, Два образа веры). Впрочем, в общебиблейском контексте противоречие закона и веры на высоком уровне снимается: вера есть "уверенность в невидимом" (Евр. 11:1), созерцание высших законов.
       Павловские противопоставления были резко усилены М. Лютером, который подчеркивал карающую и устрашающую роль Закона и бесполезность дел Закона в деле спасения. Он страстно обличал не только иудеев, но и католиков за стремление "оправдаться Законом". Ужас и бессилие человека перед Законом (и в то же время его завораживающая притягательность как цели поисков) отражаются в художественных текстах, которые опираются на иудео-христианскую традицию. Данной теме (если отвлечься от тривиальных "социальных" толкований) посвящен ряд произведений Ф. Кафки (например, притча "Перед Законом", впоследствии вошедшая в роман "Процесс"). Подобное отношение легко переносится и на "светские" человеческие законы.
       За веки сомкнутые спрятавшимся взглядом
       Громады черные строений вижу я,
       Что некий рок воздвиг и понаставил рядом,
       Как образ вечности в тоске небытия.
       Здесь, в лабиринте их, среди угрюмых башен,
       Юриспруденции торжественный гранит
       Людьми придуманных законов воплотит
       Прямоугольный смысл, который хмур и страшен.
       (Э.Верхарн, Законы)
       Лютер писал, что Закон, господствуя над телом человека (Рим.7:18-24), не имеет право беспокоить его совесть, которая подвластна только Христу.
       Христианин - это не тот, кто не имеет или не чувствует греха. Это тот, кому Бог, по его вере во Христа, не вменяет его греха... Если дать христианину надлежащее определение - это тот, кто свободен от всех законов и ничему не подчиняется ни внутренне, ни внешне (М. Лютер, Лекции по "Посланию к галатам", Минск, 1997, с.159).
       Противопоставление Закона и Духа в христианстве (особенно в протестантизме) не вполне совпадает с противопоставлением Ветхого и Нового Заветов, поскольку в православии и католичестве выработан собственный Закон, основанный на Предании. В истории западной цивилизации (например, в средние века) на первый план часто выдвигался кодекс чести, который на практике мог доминировать над официальными законами и вступать в противоречие как с требованиями библейского Закона, так и с евангельскими заповедями; при этом абсолютную ценность теряла и человеческая жизнь.
       Блюдет запреты тот,
       Кому их малодушье нарушить не дает,
       И я отнюдь героем не назову его.
       (Песнь о нибелунгах)
       В новейшей истории мы, к несчастью, неоднократно встречались с ситуациями, когда исчезали и барьеры, связанные с честью и совестью.
       В мусульманской традиции, наряду с арабским текстом Корана, который считается атрибутом Бога, большая роль принадлежит преданию сунны и законам шариата. Выполнение религиозных предписаний является неотъемлемой составной частью жизни каждого правоверного. В истории ислама, как и других религий, часто происходили трагические столкновения между мистиками и ревнителями закона (например, казнь суфия ал-Халладжа).
       Знайте, что под словами "чтобы все, что ни скажете, стало дозволенным" разумеется следующее: чтобы стали дозволенными те слова, которые произнес шейх Джунейд Багдади: "В моем плаще нет никого, кроме Аллаха",... или те, которые произнес Мансур Халладж: "Я есмь истинный!"... Что же до нас, чье постижение еще не столь совершенно и кто еще не избавился от грубого и утонченного, то нам не следует произносить подобных слов, ибо, произнося их, мы погрешаем против Закона. А стезя Закона, хотя она и долга, свята, тогда как стезя Истины, хотя она и кратка, преисполнена опасностей. Для нас недопустимо оставлять молитву или отвергать Закон, ибо Закон и Истина суть одно... Итак, достигнув совершенства, познай и постигни суть единения, после же исполняй дела Закона, и да не выйдешь ты за его ограду! Ибо Закон подобен оболочке, Истина - мозгу; мозг без оболочки гибнет... Кто взыскует Господа, пусть нерасторжимо соединит Закон, Путь, Истину, Постижение и тогда станет совершенным. Если же он отвергнет от себя Закон, то попадет в число заблудших, и пусть он даже наделен умением летать по воздуху либо ходить по воде, либо пожирать огонь - все это лишь обманчивые чары и блуждание по ложным путям (Хамса Фансури, Тайны постигших, 16 в.).
       Весьма многопланова трактовка закона в буддизме. Один из важнейших смыслов буддийской категории "дхарма" - закон. Канон буддизма занимает многие сотни томов (и монахи все равно знают его наизусть). Закон понимается в буддизме также как закон кармы. В не вполне адекватных западных категориях это закон причинно-следственной связи (буквальный перевод слова карма - действие, деяние):
       Вследствие причин существует мир, вследствие причин бывают все вещи, и все существа зависят от причин и ограничены ими. Они стабильны как вращающееся колесо повозки - стержнем своей оси (Сутта Нипата 654).
       Слово "дхарма" означает также учение Будды, долг и истину. В буддизме махаяны Будда, давший Закон (повернувший колесо Дхармы), выполняет и роль творца и спасителя мира
       Куда бы ни падали капли дождя - все обретает свежесть и зацветает...
       Так и Будда является миру подобно огромной туче,
       Покрывающей тенью своей все сущее,
       И, являя себя миру, Он - ради всего живого на земле -
       Распределяет и объявляет Истину, в согласии со всеми законами.
       "... Я являюсь в мир,... чтобы даровать воду всем
       Иссушенным зноем существам, чтобы избавить их от несчастий,...
       Я чужд предубеждений и ограничений; Я равно проповедую Закон...
       На высокородных и простолюдинов, на высших и низших,
       На послушных и нарушителей закона,...
       На каждого в равной степени изливаю Я свой Закон-дождь неустанно."
       (Лотосовая сутра 5, ср. с Нагорной проповедью, Мф.5:45, а также Ис.45:8)
       Будда подчеркивает опасность слишком простого понимания Закона:
       Не говори так, Ананда, не говори так! Глубок смысл этого учения о возникновении явлений под действием причин. Из-за непонимания этого учения, из-за незнания его это поколение превратилось в запутанный клубок, в слежавшийся моток пряжи, уподобилось траве под названием мунджа и тростнику, лишилось возможности избежать удела разрушений, скорбного пути, низвержений, нескончаемого круга (Пратитьясамутпада сутра).
       В теософских учениях, кроме закона кармы, вводится "закон перевоплощения". Однако, как отмечалось в гл.3, такие представления являются недопустимым упрощением. Можно провести аналогию с понятием первородного греха в христианстве. Едва ли закон кармы можно напрямую связать с европейскими научными представлениями о передаче информации, поскольку в физике последняя не сохраняется, а рассеивается согласно второму началу термодинамики (впрочем, на языке квантовой физике карма может быть отнесена хранятся не к нашему классическому "термодинамическому" миру, а к "вышним" квантовым мирам, см. "Крылья Феникса"). В то же время в буддизме необходимость избытия кармы ничем не может быть отменена (хотя в махаяне говорится о спасении всех живых существ бодхисаттвами). Отметим здесь, что апостол Павел решает проблему кармы достаточно радикально.
       Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе... Где же то, чем бы хвалиться? уничтожено. Каким законом? законом дел [т.е. кармы!]? Нет, но законом веры. Ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона (К Римлянам 3:21-28).
       В будизме законы оказываются лишь временным средством на пути к освобождению.
       Представление о Законе, стоящем над человеком, является общим для всех традиционных религий. По-видимому, именно к ним и восходит вера в существование фундаментальных законов природы. В то же время, как мы видели, для большинства религий Закон является лишь частичным отражением высшей реальности, и следование Закону не является путем к спасению. Можно провести аналогии между основанном на ритуале подходе к религии ("обрядоверии") и формалистическим пониманием науки, когда некие конкретные исторически сложившиеся воззрения рассматриваются как истина в последней инстанции. Такое формалистическое понимание оправдано для искусственных систем, созданных человеком (например, шахматы). Правила игры и шахматный кодекс действительно являются "самыми фундаментальными законами" для этой модели реальности. Изменить же законы природы путем принятия соответствующих постановлений не в силах человека.
       - Мне хотелось бы поглядеть на заход солнца.... Пожалуйста, сделайте милость, повелите солнцу закатиться...
       - Если я прикажу какому-нибудь генералу порхать бабочкой с цветка на цветок, или сочинить трагедию, или обернуться морской чайкой, и генерал не выполнит приказа, кто будет в этом виноват: он или я?... Будет тебе и заход солнца. Я потребую, чтобы солнце зашло. Но сперва дождусь благоприятных для этого условий, ибо в этом и состоит мудрость правителя (А. де Сент-Экзюпери, Маленький Принц).
       В восточной традиции закон кармы как правило оказывается сильнее Бога (или богов). Вопрос о соотношении Бога и религиозного Закона в иудео-христианской традиции более сложен. Тема всемогущества Бога подробно обсуждалась схоластами (см. гл.5). С другой стороны, для этой традиции характерны утверждения о неизменности Закона:
       Верую с полным убеждением, что вся Тора, ныне находящаяся в наших руках, та же самая, которая дана была Моисею, нашему наставнику, да почиет над ним мир.
       Верую с полным убеждением, что эта Тора не будет изменена и что от Творца, да будет благословенно имя Его, не будет уже другой Торы (Маймонид, Тринадцать принципов веры).
       Наиболее глубокие мыслители, принадлежавшие к западной традиции, полагали, что Бог мог сотворить любой мир, в том числе и логически невозможный с точки зрения человека. Однако, сотворив мир определенным образом, Он налагает тем самым ограничения на возможное и невозможное. Эта мысль подчеркивается в сказках К. Льюиса, где действует Аслан - воплощение Бога в образе льва:
       Люси увидела... заголовок: "Как сделать невидимое видимым". Она прочитала про себя заклинание, чтобы не сбиться на длинных словах, произнесла его вслух, и сразу поняла, что оно сработало.... Она протянула руки и кинулась вперед, ибо в дверях стоял сам Аслан, Царь царей, огромный, теплый, пушистый, как всегда...
       - Ах, Аслан! - сказала она. - Как это хорошо, что ты пришел!
       - Я был здесь все время, - сказал он, - но ты сделала меня видимым.
       - Ну что ты! - сказала она. - Не смейся надо мной. Разве я могу заколдовать или околдовать тебя?
       - Можешь, - сказал Аслан. - Неужели ты думаешь, что я не подчиняюсь своим собственным законам? (К. Льюис, Покоритель Зари)
       В несколько вульгаризованной форме та же идея выражена учеником известного мистика и оккультиста Г. Гурджиева:
       Мы много говорили об идее чуда, о том, что Абсолютное не может проявить свою волю в нашем мире, что эта воля проявляется только в виде механических законов и не может проявиться в их нарушении. Не помню, кому из нас пришла на ум хорошо известная, хотя и не очень почтительная школьная история, в которой мы усмотрели иллюстрацию к этому закону. Речь шла о семинаристе-переростке...
       - Ну, приведи мне пример чего-нибудь, чего не мог бы сделать Господь, - обратился к нему епископ-экзаменатор.
       - Это нетрудно, ваше преосвященство, - отвечал семинарист, - даже Сам Господь не может простой двойкой побить козырного туза.
       ... В этой глупой истории больше смысла, чем в тысяче богословских трактатов. Законы игры составляют суть игры, и нарушение их разрушило бы всю игру (П. Успенский, В поисках чудесного, с.112).
       Каноническая же точка зрения в иудео-христианской традиции исходит из того, что Бог безусловно выше законов природы. Обсуждение этой стороны проблемы естественно подводит нас к следующей теме - к анализу традиционных и естественнонаучных взглядов на чудеса.
      
       7. Чудо
       Дай мне уразуметь путь повелений Твоих, и буду размышлять о чудесах Твоих (Псалтырь 118:27).
       Ты гонишься за мною, как лев, и снова нападаешь на меня и чудным являешься во мне (Иов 10:16).
       Для объяснения фантастических событий мы пытались привлечь соображения - хотя и фантастические, но тем не менее лежащие внутри сферы наших современных представлений. Это не дало нам ничего... Ничего интересного с вами не произошло. Нечем здесь интересоваться, нечего здесь исследовать, нечего здесь анализировать. Не о том надо думать, каким именно прессом вас давят, а как вести себя под давлением... Отныне каждый из вас - один. Никто вам не поможет... Ни академики, ни правительство, ни даже все прогрессивное человечество (А. и Б. Стругацкие, За миллиард лет до конца света).
      
       При сопоставлении религиозного и научного мировоззрений камнем преткновения для многих ученых-"естественников" является вопрос о чудесах. Дать строгое определение понятия "чудо", приемлемое для представителей разных мировоззрений, по-видимому невозможно (впрочем, строгие определения в духовной сфере вообще бессмысленны или даже вредны). На уровне обыденного сознания можно сказать, что чудеса - это события, нарушающие "естественный ход вещей". Однако общепризнанного представления о том, что такое реальность и какой именно ход вещей можно считать "естественным", не существует. Действительно, задумаемся о том, как происходит восприятие мира с помощью органов чувств и физических приборов (особенно современных сложнейших электронных устройств, выдающих обманчиво наглядный результат на экране компьютера). Очевидно, что наше восприятие - результат весьма сложного преобразования, обработки и интерпретации реальности в рамках определенной модели (на психологическом языке НЛП - карты мира), которая далеко не однозначна и различна для разных эпох и культур.
       Это обстоятельство очевидно в "гуманитарной" культуре и в искусстве. Классическая европейская "реалистическая" литература и живопись, как и западная наука, занимает весьма ограниченное место в истории. С одной стороны, ей противостоят традиции житийной литературы и иконописи, мифы и волшебные сказки, а с другой - модернистское искусство и современная массовая иррациональная культура (например, литература фэнтези). Кроме того, мистика занимает большое место даже в творчестве русских писателей-реалистов ("Пиковая дама" Пушкина, "Черный монах" Чехова, не говоря уж о Гоголе и Достоевском).
       В соответствии с этим разные люди понимают по-разному и смысл понятия чуда. Чудом можно считать сам факт существования нашего мира и человека, и это будет очень глубоким утверждением, которое повторяется в разных традициях:
       Весь мир есть чудо, большее и превосходнейшее, нежели все, чем он наполнен (бл.Августин).
       Мистическое - не то, как мир есть, а что он есть (Л.Витгенштейн, Логико-философский трактат, 6.44).
       Чудо! Чудо! Он остался человеком!... Гляди: это человек, человек идет по дорожке со своей невестой и разговаривает с ней тихонько (Е.Шварц, Обыкновенное чудо).
       К чудесам можно отнести пророческие откровения, научное и художественное творчество. Здесь мы, однако, будем рассматривать то, что можно назвать чудом в более простом смысле. Рассказами о таких чудесах полны священные книги всех мировых религий. Общеизвестны евангельские рассказы о насыщении тысячных толп пятью хлебами и двумя рыбами (Мк.6, Мф.6), превращении воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской (Иоан.2), хождении по воде (Иоан.6), чудесных исцелениях, воскрешении Лазаря (Иоан.12) и многие другие. Совершенно особое значение в христианстве имеет чудо Воскресения. Важно, однако что это чудо должно пониматься не только во внешнем, но и во внутреннем смысле (см. раздел 15.1). О многочисленных чудесах рассказывается и в Ветхом Завете.
       И сказал Господь Моисею: "Что ты вопиешь ко мне? скажи сынам Израилевым, чтобы они шли, а ты подними жезл свой и простри руку твою на море, и раздели его, и пройдут сыны Израилевы среди моря по суше"... И простер Моисей руку свою на море, и гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею, и расступились воды. И пошли сыны Израилевы среди моря по суше: воды же были им стеною по правую и по левую сторону. Погнались египтяне, и вошли за ними в средину моря все кони фараона, колесницы его и всадники его... И сказал Господь Моисею: "Простри руку твою на море, и да обратятся воды на египтян, на колесницы их и на всадников их". И простер Моисей руку свою на море, и к утру вода возвратилась в свое место; а египтяне бежали навстречу воде. Так потопил Господь египтян среди моря (Исход 14).
       Следует обратить внимание на "естественнонаучные" подробности в этом отрывке - упоминание о восточном ветре, и т.д.; ниже мы поговорим об этом подробнее. Примеры нетрудно множить, но сказанного по-видимому достаточно для понимания, почему многие ученые-естествоиспытатели заявляют: "Конечно, я не могу поверить во всю эту чепуху". Разумеется, можно для формального примирения науки и религии объявить все подобные места Библии (и аналогичные места из священных книг других религий) аллегориями. Б. Спиноза довел такой рационалистический метод до предела в своем "Богословско-политическом трактате". Впрочем, аллегорическое, точнее - символическое, толкование Писания не чуждо и святоотеческой традиции (см., напр., комментарии св. Григория Нисского или трактат св. Максима Исповедника "О различных затруднительных местах Св. Писания"). Оно, однако, не снимает проблемы. Во-первых, вряд ли подобная "аллегоричность" сможет примирить с "библейскими чудесами" неверующего. Во-вторых, авторитетная религиозная литература (например, православные жития святых) зачастую содержит рассказы о чудесах, происходивших в относительно недавние времена. Кроме того, сообщается о чудесах, имеющих место прямо сейчас: чудотворные иконы; сошествие благодатного огня в Иерусалиме на Пасху. Легко привести и многочисленные примеры чудес, не связанных с христианством, - например, совершаемые индийскими йогами, тибетскими ламами.
       Последовательная "естественнонаучная" (а точнее - сциентистская) позиция состоит в признании всех подобных сообщений вымыслом. Обосновать ее, однако, непросто. В конце концов, физик в процессе обучения никогда не проделывает лично всех экспериментов, о которых рассказывается в учебниках, и его вера в справедливость многих фактов его науки основана так или иначе на вере в авторитет (учебников, преподавателей, Нобелевских лауреатов, мнения "физического сообщества" и т. д.); ситуация здесь аналогична преданию, созданного в рамках некоторой религиозной традиции.
       Традиция является могучей силой не только в католической церкви, но и в естествознании (Ф.Энгельс, Диалектика природы).
       При этом в мире явно меньше людей, которые лично наблюдали рождение анти-сигма-минус-гиперонов, чем людей, лично наблюдавших благодатный огонь. Вообще, вопрос о достоверности естественнонаучного (и любого другого) знания совсем не прост, и многие авторитетные мыслители нашего времени, достаточно далекие от религии, высказываются здесь не в пользу наивной уверенности в непререкаемую правоту науки:
       Следует ли мне говорить: "Я верю в физику" или же "Я знаю, что физика истинна?". Меня учат, что это происходит при таких обстоятельствах. Это открыли путем экспериментов. Разумеется, все это нам бы ничего не доказало, если бы данный опыт не был окружен другими, вместе с ним образующими систему... В зале суда, безусловно, было бы признано истиной высказывание физика, что вода кипит при 1000C. Ну а если бы я не доверял этому высказыванию, что я мог бы сделать, дабы пошатнуть его? Поставить собственные опыты? Что они доказали бы? А что, если бы это утверждение физика оказалось суеверием и строить на нем суждение было бы столь же абсурдно, как и предпринимать испытание огнем?... Судья мог бы даже сказать "Это истина, насколько ее способен знать человек". Но что дало бы это дополнение?... Положениями физики я руководствуюсь в своих действиях, разве не так? Должен ли я сказать, что у меня для этого нет достаточных оснований? Не это ли мы как раз и называем достаточным основанием? (Л.Витгенштейн, О достоверности 23.4)
       Прежде чем обсуждать вопрос о чудесах, явно противоречащих законам природы, необходимо подчеркнуть, что в большинстве случаев (даже достаточно скандальных со сциентистской точки зрения) такого противоречия вообще нет.
       Чудо вовсе не в том, что законы природы нарушены или что оно не объяснимо средствами науки. Явление, совершенно точно вытекающее из системы мирового механизма, может быть иной раз гораздо большим чудом, чем то, о котором неизвестно, какому механизму и каким законам природы оно следует (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
       Дело в том, что законы природы, как они формулируются в современной физике, включают в себя не только уравнения, но и определенные правила отбора начальных/граничных условий (или, наоборот, утверждение о допустимости любых решений). В большинстве случаев, когда речь идет о "чудесах", обсуждаемых в различных религиях, а также о магии, колдовстве и т.п., имеются в виду события, формально не противоречащие "уравнениям", но маловероятные в смысле "начальных условий" (стечение обстоятельств, приводящее к далеко идущим последствиям, как, например, в истории помазания Саула на царство, 1 Цар. 9; впрочем, такие ситуации можно найти и в античном сюжете об Эдипе и в пушкинских "повестях Белкина").
       Некий натуралист приехал издалека, чтобы увидеть Баал Шема. При встрече он сказал: "Мои исследования показывают, что в соответствии с законами природы Красное море должно было расступиться в тот самый час, когда его пересекали дети Израиля. Так где же здесь чудо?" Баал Шем ответил: "Разве ты не знаешь, что природа сотворена Богом. И сотворил Он ее так, что в тот самый час, когда дети Израиля пересекали Красное море, волны его должны было расступиться. Это и есть великое чудо!" (М.Бубер, Хасидские предания).
       К этой же категории относятся случаи ясновидения, невероятные совпадения, в частности, оправдывающиеся астрологические и другие предсказания - очень трудно при этом сказать, какой именно закон природы нарушается, но ясно, что происходит (если происходит) что-то в высшей степени маловероятное. Тем не менее, наблюдаемые сложные связи событий, выходящие за пределы обычной причинности, надо как-то описывать, вводя новые "нефизические" законы. Как обсуждается ниже в главах 11 и 15, пространство и время по-видимому представляют собой гораздо более сложные сущности, чем это считается в современном естествознании, так что соответствующая взаимосвязь явлений не сводится к близости в обычном геометрическом пространстве и линейном времени.
       В Боге наши здешние расстояния ни в коем случае не являются расстояниями... Поэтому все, что взаимно отстоит во времени в этом мире, находится перед лицом Бога одновременно; и то, что - будучи противоположным - отстоит одно от другого, там соединено; и что здесь различно, там тождественно (Н.Кузанский, О возможности-бытии, соч., т.2, с.149).
       Следует отметить, что отношение опытных людей к подобным "поразительным" событиям является достаточно спокойным и трезвым - как к определенным знакам на пути, а не как к чему то чрезвычайно увлекательному и становящемуся самоцелью.
       Чудеса связаны с проблемой причинности, а причинность, по мнению суфиев, связана с проблемами пространства и времени. Многие события считаются чудесами только вследствие того, что людям кажется, будто они не подвластны законам времени или пространства или того и другого вместе. Для людей, проникших в область высших измерений, необъяснимых чудес больше не существует... Следовательно, суфии относятся к чудесам спокойно, считая их следствием работы определенного механизма, который будет оказывать воздействие на человека в той мере, в какой он будет находиться в гармонии с ним (Идрис Шах, Суфизм, с. 365).
       Проблема "невероятных" совпадений, с которыми встречается в своей жизни практически каждый человек, интересовала создателей квантовой механики, в особенности Н.Бора. Анализ этой проблемы в терминах современной науки, исходящей из жесткого противопоставления субъекта и объекта, невозможен. В то же время, чудесное в смысле невероятного заведомо существует, по крайней мере, как феномен психической жизни. Как обсуждалось в гл.4, для его описания К.Г. Юнг ввел понятие синхронистичности, противопоставляемое каузальности (причинности). Юнг определил синхронистичность как параллельность времени и смысла психических и психофизических событий в отсутствие причинной связи между ними. Исследуя это явление экспериментально, он статистически проанализировал эксперименты с угадыванием одной из 25 карт Рейна с различными символами (см. также обсуждение исследований Рейна в книге Дж.Мишлава), а также психокинетический эффект - влияние наблюдателя на падение игральных костей. Оказалось, что положительные результаты получаются независимо от удаленности угадывающего от места эксперимента, а угадывание возможно как до, так и после перетасовки карт или бросания костей, т.е. существует предвидение. Таким образом, имеет место психическая относительность пространства и времени, причем принцип причинности не выполняется. Выяснились плохая воспроизводимость результатов и большая роль субъективного фактора: результаты оказывались много лучше, если "измерения" выполняются с энтузиазмом, и ухудшались по мере потери интереса, хотя прямое влияние на эксперимент исключалось. В этой связи Юнг цитирует знаменитого алхимика и мага средневековья Альберта Великого:
       Человеческой душе присуща определенная способность изменять вещи... Когда душу человека охватывает сильная страсть любого рода, то, и это можно доказать экспериментальным путем, она [страсть] подчиняет вещи [магическим] образом и изменяет так, как ей угодно. ... Любой, кто хочет научиться секретам, как делать и уничтожать эти вещи, должен знать, что любой человек может магически повлиять на любую вещь, если его охватит сильная страсть ... и он должен совершить это с теми вещами, на которые указывает душа, в тот момент, когда страсть охватывает его. Ибо душа ... сама выхватывает самый важный и самый лучший астрологический час, который также управляет вещами, годящимися для этого дела.
       По-видимому, близкая ситуация имеет место и для других случаев экстрасенсорного восприятия и воздействия. Разумеется, все эти идеи неприемлемы для большинства представителей "ортодоксальной" науки.
       Даже в физике, химии и астрономии не всегда удается повторить условия эксперимента. Как быть с биологией или психологией, где объекты отличаются друг от друга? Можно ли и там требовать повторяемости и воспроизводимости результатов? Да, можно и нужно - без этого нет науки! Разумеется, здесь гораздо труднее поставить недвусмысленный эксперимент, но зато не требуется той неслыханной точности, которая необходима была, чтобы обнаружить астрономические отклонения от классической механики. В этих науках, по крайней мере на их современной стадии, часто довольствуются не количественными, а качественными результатами (А.Б. Мигдал).
       Пытаясь объяснить (или, скорее, описать) наблюдаемые корреляции, Юнг ввел понятие "смыслового поля", которое он отождествил с китайским Дао. В результате дискуссий Юнга с выдающимся физиком В. Паули было предложено также описание в терминах четверки, содержащей две пары: пространственно-временной континуум - сохранение энергии (эта пара здесь удобнее обычного пространства-времени) и причинность - синхронистичность.
       К.Г. Юнг также проявлял большой интерес к китайской Книге Перемен (И Цзин), по его выражению - экспериментальному основанию классической китайской философии. Юнг пишет, что эта философия преследует цель оценки ситуации как целого (детали рассматриваются на космическом фоне взаимоотношения инь и ян) и опирается на иррациональные функции сознания - чувства и интуицию, а не на логику и разум, которым такая цель просто непосильна (в этом месте Юнг проводит параллели со своей психологической классификацией). В отличие от западного эксперимента, который заключается в постановке точного правильного вопроса, в гадании по И Цзин устанавливается как можно меньше правил, чтобы "Природа могла отвечать в полную силу". Технически оно осуществляется путем случайной сортировки 49 стебельков тысячелистника или шестикратного подбрасывания трех монет, в результате чего получается одна из 64 возможных гексаграмм, которая толкуется по И Цзин. Разумеется, ответ будет крайне двусмысленным, и для его актуального понимания нужна духовная работа. Таким образом, гадание отражает скорее скрытое внутреннее состояние человека, чем объективную реальность, и позволяет представить это состояние как внешнее.
       Невозможность описания явлений, связанных с магией, на основе критериев воспроизводимости, принятых в естествознании (т.е. "объективистски"), отмечалась и многими другими авторами.
       Занятия магией связаны с интенсификацией работы эмоционального центра. Магические явления не могут происходить в холодной атмосфере лаборатории. Когда работа эмоционального центра интенсифицируется до определенного предела, появляется искра, и человек становится свидетелем и участником сверхъестественного события (Идрис Шах, Суфизм, с. 373).
       Именно поэтому очень большие сомнения (чтобы не сказать сильнее) вызывают модные рассуждения о "биополе" и парапсихологических явлениях, понимаемых в рамках более или менее прямой аналогии с физическими. Математический аппарат физики не приспособлен для рассмотрения явлений, существенно вовлекающих психику и сознание (подробнее об этом говорилось в гл. 4).
       Напомним, что до сих пор речь шла о чудесах как о событиях маловероятных. По отношению к таким чудесам, трудности сопоставления естественнонаучного и религиозного (либо магического) подходов состоят не столько в наличии формальных логических противоречий - их может и не быть- сколько в психологической установке. Современная наука, как неоднократно подчеркивалось, основана на предположении о возможности жесткого разделения субъекта и объекта познания. Поэтому, оставаясь в рамках современного естественнонаучного мировоззрения, психологически невозможно допустить, что какие-то природные процессы (ветер отогнал воду, упал камень со скалы, рухнул подгрызенный термитами амбар) происходят с какой-то целью, видеть в них Промысел Божий или злонамеренную волю колдуна. На более глубоком уровне это проявляется в отношении к категории случайности. Литературным комментарием здесь могут служить первая глава "Мастера и Маргариты" М. Булгакова ("Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится") и повесть Лермонтова "Фаталист". Комментарием "от противного" (местами весьма глубоким) являются и некоторые места в произведениях С. Лема (Глас Господень, Кибериада, Идеальный вакуум, и др.).
       Возьмем того горбуна, о котором шла речь. Живет он в блаженном невежестве, веря, что горб его играет в деле Творения роль прямо-таки космическую. Если ты растолкуешь ему, что причиной тому лишь атомная промашка, ты сделаешь его навеки несчастным, и только (Альтруизин).
       Ирония по поводу понятия Божественного Промысла здесь сочетается с честным анализом трудностей, прежде всего психологических, порождаемых естественнонаучным обожествлением случайности. Мучительные раздумья по этому поводу можно найти и в "Записках из подполья" и "Братьях Карамазовых" Достоевского. Вообще, придавая случайности онтологический статус, как это принято в современной физике, трудно не придти к глобальному пессимизму (см. также раздел 15.3).
       С религиозной точки зрения, случайностей не существует, особенно в том, что касается жизни человека:
       Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены (Мф.10:29-30).
       Господь же в видении ночью сказал Павлу: не бойся, но говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто не сделает тебе зла (Деяния 18:9-10).
       В буддизме ход событий управляется не Богом, а законом кармы (действия, причинности, см. гл.6).
       Если кто-нибудь говорит или делает с нечистым разумом, то за ним следует несчастье, как колесо за следом везущего... Если кто-нибудь говорит или делает с чистым разумом, то за ним следует счастье, как неотступная тень (Дхаммапада 1-2).
       Буддийские "святые" постепенно освобождаются от кармы.
       Человек, который... разорвал привязанности, положил конец случаю, отказался от желаний, - поистине благороднейший человек (Дхаммапада 97).
       Четыре свойства, государь, Татхагате ненарушимо присущи, вот они: даянию, предназначенного или приготовленному для Блаженного, никто помешать не может; свечения на сажень вокруг Блаженного никто погасить не может; всеведению Блаженного, драгоценному знанию никто повредить не может; и жизнь у Блаженного отнять никто не может (Вопросы Милинды, с.172).
       Впрочем, некоторые внешние проявления "случайности" (особенно в этом мире) остаются, но и они обретают смысл (в истории ниже - кармическое воздаяние еретику Девадатте с последующим искуплением).
       - Действительно поранило ногу Блаженному осколком скалы. Однако этот осколок скалы свалился не сам по себе, его свалил Девадатта во время покушения. Девадатта , государь, многие сотни тысяч рождений копил злобу на Блаженного. Охваченный этой злобой, он скинул с горы огромный камень, величиной с дом, целя им в Блаженного. Но тут из-под земли выросли две скалы и задержали камень. При ударе от камня отвалился осколок, он отлетел куда-то в сторону и попал Блаженному по ноге.
       - Следовало бы и осколок задержать, почтенный Нагасена; задержали же камень те две скалы.
       - Даже если задержишь, государь, иное все же протечет, просочится и ускользнет прочь. ... Как мельчайшая цветочная пыльца, государь, летит невесть куда, поднятая порывом ветра, и оседает, где придется, вот точно так же, государь, осколок тот откололся при ударе камня о скалы, отлетел невесть куда в сторону и попал Блаженному по ноге... Только неблагодарный, подлый Девадатта пострадал оттого, что этот осколок попал Блаженному по ноге (Вопросы Милинды, с.189).
       Для обычного (т.е. реально - для каждого) человека следование духовному пути не отменяет трагичности жизни.
       - Почтенный Нагасена, есть изречение Блаженного: "Великий Маудгальяяна - вот кто первый из обладателей сверхобычных сил среди монахов - моих слушателей". И считается, однако, что он был жестоко избит дубьем, что ему проломили голову, переломали все кости, порвали ему мышцы и жилы, все вплоть до мозга костей, и что оттого он и скончался, упокоился. ...Неужели он сверхобычными силами не смог отбить покушение на самого себя? У него же всему миру с богами впору искать защиты [ср. с Евр.11:36-39, жизнью Серафима Саровского]...
       - Даже из двух непостижимых [вещей], государь, одна окажется сильнее и мощнее другой. ... Вот точно также, государь,... именно плод деяния [т.е. кармы] берет надо всем верх и распоряжается и, если возобладало деяние, все прочее силы не имеет... Поэтому, государь, достопочтенный, великий Маудгальяяна и не смог собраться со сверхобычными силами, когда его избивали: тогда возобладало деяние (Вопросы Милинды, с.195).
       Не менее сложно и грустно восприятие человеческой жизни и судьбы в оккультных и нетрадиционных учениях.
       Он и я шли однажды через очень крутое ущелье, как вдруг громадная глыба отделилась от каменной стены, покатилась вниз с огромной силой и грохнулась на дно каньона в 20-30 ярдах от того места, где мы стояли. Ввиду ее величины, падение этой глыбы было впечатляющим событием. Дон Хуан ... сказал, что сила, которая правит нашими судьбами, находится вне нас самих и не обращает внимания на наши действия или волеизъявления. Иногда эта сила заставляет нас остановиться на нашем пути и наклониться, чтобы завязать шнурки наших ботинок, как только что сделал я. И заставив нас остановиться, эта сила заставляет нас приобрести точно определенный момент. Если бы мы продолжали идти, этот огромный валун самым определенным образом раздавил бы нас насмерть. Однако в некоторый другой день, в другом ущелье та же самая руководящая сила снова заставит нас остановиться, чтобы нагнуться и завязать шнурки, в то время, как другая глыба отделится в точности над тем местом, где мы будем стоять. Заставив нас остановиться, эта сила заставит нас потерять точно определенный момент... Дон Хуан сказал, что ввиду моего полного отсутствия контроля над своими силами, которые решают мою судьбу, моя единственная свобода в этом ущелье состоит в моем завязывании моих ботинок безупречно (К.Кастанеда, Второе кольцо силы).
       Вообще, по мере роста понимания представление о магии видоизменяется, удаляясь от внешних чудесных проявлений и приближаясь к осознанию смысла обычной человеческой жизни.
       - Мне кажется, что ты очутился тогда, на дороге, в нужное время и на нужном месте потому, что... из-за того, что это должно было случиться. И твоя "Сила" здесь ни при чем. Это просто случилось с тобой. Из-за твоей... пустоты.
       Помолчав немного, он сказал:
       - Все это не слишком противоречит тому, чему меня учили на Роке, когда я был еще мальчишкой: истинная магия заключается в том, чтобы делать только то, что ты должен делать. Но ты говоришь о большем. Не поступать, а быть вынужденным поступить... (У.Ле Гуин, Техану).
       События, факты и явления, которые один человек сочтет совершенно естественными, другой воспримет как чудесные. Современному человеку трудно воспринять приводимый ниже фрагмент всерьез - скорее он покажется отличной шуткой, но это явно не соответствует намерениям автора процитированного текста:
       В целях возвеличения лютеранской веры о жене Меланхтона рассказывают такую историю.
       Однажды пригрозил ей чародей Фауст, что по его слову все колбасы, что были у нее в доме, улетят от нее прочь. Она же, веруя твердо, ответила на это: "не сомневаюсь, что Господь истинный сумеет охранить мои колбасы от чародея Фауста". И, по рассказам лютеран, чары его оказались бессильными перед большой верой этой маленькой женщины (Иоганнес Насс, в кн.: Легенда о докторе Фаусте, М., Наука, 1978, с. 21).
       Похожую историю рассказывали о св.Фоме Аквинском. Монахи разыгрывали его, крича, что на улице летает осел, и смеялись, когда он доверчиво бежал смотреть. Он с достоинством отвечал, что летающий осел - гораздо меньшее чудо, чем монах, говорящий неправду.
       В некоторых случаях, когда мы говорим о чуде, речь идет о событиях, с точки зрения современной науки не просто маловероятных, но и невозможных. Сюда относятся телепортация, то есть мгновенное перемещение в пространстве, антигравитация, левитация и т.д. (впрочем, грань здесь провести непросто - всегда можно сказать, что молекулы данного тела стали двигаться согласованно благодаря какому-то стечению условий; противоречий с законом сохранения энергии при этом не возникает). Практика чудотворства является обычной в Индии. Наименее серьезным здесь считается уровень факиров, которые владеют "стандартным" набором чудес. Однако не пренебрегают чудесами (материализация предметов, одновременное присутствие в разных местах, исцеления и т.д.) и учителя, объявляющие себя воплощениями Бога (Саи Баба и др.). В современной индуистской традиции таким чудесам часто даются наукообразные (по терминологии, а не по сути) объяснения.
       Различные чувственные стимулы, на которые реагирует человек - тактильные, зрительные, слуховые, вкусовые и обонятельные - производятся различными вибрациями электронов и протонов. Эти вибрации. В свою очередь, регулируются праной, "жизнетронами", тонкими жизненными силами, энергиями, более скрытыми, чем внутриатомная; они разумно насыщены пятью различными идеосубстанциями. Гандха Баба, овладев пранической силой при помощи некоторых практических методов йоги, мог направлять движения "жизнетронов", заставляя их изменять свою вибрационную структуру и объективировать желаемый предмет или результат. Его запахи, фрукты и другие чудеса были подлинными материализациями земных вибраций, а не внутренними ощущениями, созданными гипнотическим внушением (Йогананда, Путь йогина, М., 1993, с.24).
       В весьма древней и авторитетной "Йога-сутре" Патанджали изложена методика овладения сверхъестественными силами - сиддхами на пути раджа-йоги.
       Вследствие подчинения уданы (вид жизненной энергии) преодолеваются такие препятствия, как вода, трясина, колючки... Вследствие подчинения саманы возникает яркое свечение... Благодаря санъяме [стадия медитации] на связи между телом и акашей [пространством, эфиром] или вследствие сосредоточения сознания на легкости, как у ваты, возникает способность передвижения в акаше (3:39-42).
       Аналогичные сверхобычные способности достигаются путем даосских и тантрических буддийских практик. Впрочем, отношение к чудесам, и особенно к специальному стремлению творить их путем овладения сиддхами, на Востоке не является однозначно почтительным. Будда запрещал своим ученикам демонстрировать сиддхи мирянам, поскольку, не будучи специфичны для буддизма, они ничего не давали для проповеди Учения. По словам дзенского мастера Линьцзы, "внешней практикой занимаются только упрямые дураки".
       Хуан Бо однажды встретил монаха и пошел с ним гулять. Когда они подошли к реке, Хуан Бо снял шляпу, отложил посох, пытаясь понять, как они смогут пересечь реку. Но монах прошел над рекой, не касаясь воды ногами. Когда Хуан Бо увидел это чудо, он закусил губу и сказал: "О, я не знал, что он может это, иначе я бы столкнул его прямо на дно реки" (Чжан Чжэн-Цзы, Практика дзэн).
       Есть ряд версий этой истории - например, зачем нужно тратить десять лет, чтобы научиться ходить по воде, если можно переплыть реку с помощью лодки за десять минут (этот пример еще раз демонстрирует связь магии и техники). Подобные мысли можно встретить в любых мистических традициях.
       Если ты ходишь по воде, ты - просто щепка, если ты летаешь по воздуху, ты - не более чем муха; обрети сердце и стань настоящим человеком (Суфизм).
       Такого рода чудеса безусловно не могут быть согласованы не только с конкретными результатами, но и с духом современной науки. Так же безусловно, что, строго логически, из этого не следует их ложность. У чудесного мифов есть и своя логика, не связанная пространством, временем и причинностью; первичным здесь является целеполагание (развитие сюжета) и "абсурдом была бы вера в недопустимость или в невозможность существования абсурдов" (Я.Э. Голосовкер, Логика античного мифа). Во всяком случае, чудесное такого рода, как и юнговская синхронистичность, существует как феномен психической жизни человека. Существует ли оно только как психический феномен - вопрос не вполне корректный, так как почти все развитые мировоззрения, кроме выработанного западноевропейской наукой в Новое время, не признают резкого разделения психического и физического, субъекта и объекта. Обычно в связи с чудесами говорится о "переплетении" сознания чудотворца и мира. Другая идея, широко используемая в оккультизме - вмешательство сил из разных планов (пространств). В рамках своей иерархической системы Г.Гурджиев дает следующее определение чуда:
       Проявление законов одного космоса в другом и составляет то, что мы называем чудом. Другого рода чудес не бывает. Чудо это не нарушение законов и не явление, стоящее по ту сторону законов. Это явление, которое происходит в соответствии с законами другого космоса. Для нас эти законы непостижимы и неизвестны; поэтому они и воспринимаются как чудесные (П. Успенский, В поисках чудесного, с. 237).
       Похожие определения можно найти и в философской литературе (например, в "Диалектике мифа" А.Ф. Лосева). При этом важно, что человек не принадлежит только этому миру. Так, известна китайская история (У Чэнэнь, Путешествие на Запад) о том, как императору явился во сне дракон и просил защиты: на следующий день его должен был убить первый министр. Выполняя свое обещание, император целый день сидел с министром за шахматами. К вечеру последний утомился и на секунду задремал. В тот же момент с неба упала голова убитого им дракона.
       Вообще говоря, не очевидно, что "научная" постановка вопроса здесь полезна; возможно, более адекватно и конструктивно, например, метафорическое "объяснение магов" Кастанеды в терминах "остановки мира", перехода в другие миры путем "сдвига точки сборки" на поверхности кокона восприятия человека (считается, что такое происходит при манипуляциях филиппинских хилеров). Следует отметить, что проблема обмана и "гипноза" со стороны факиров и экстрасенсов имеет оборотную сторону. Часто предубежденный наблюдатель не столько "срывает" эксперимент, сколько в силу внутренних блоков восприятия (которые полностью парализуют возможность взаимопонимания) "в упор" не видит демонстрируемых ему необычных явлений, например, телекинеза.
       "Ученый", видящий в чуде только одно "психическое внушение", ни слова не говорит о самом предмете, а его высказывание имеет только значение ругани и беспомощного озлобленного междометия (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
       В религиозной традиции обычно обсуждаются более сложные аспекты проблемы, чем возможность совершения чудес, которая сама по себе не вызывает сомнений. Хотя часто встречается мнение, что в христианстве чудеса утратили свой смысл после Христа, чудотворение как один из даров духа упоминается в посланиях ап. Павла (1 Кор.12:9-10, 28-31).
       Если чудеса и происходили столь редко со времени возникновения христианства, то это вина не христианства, а христиан (М. Элиаде, Миф о вечном возвращении).
       С другой стороны, этот дар - далеко не самый важный (1 Кор.13:2). В современном христианском богословии (особенно в протестантизме) чудеса Христа уже не играют столь большой роли, как в массовом сознании средневековья. Не следует переоценивать их значение и для раннего христианства. Например, современник Иисуса Аполлоний Тианский совершал не меньше чудес (вплоть до вознесения), но его деятельность представляет интерес лишь для узкого круга гностиков. Впрочем, мы часто упрощенно представляем себе мировоззрение таких легендарных персонажей.
       По-твоему, магами надо звать любомудров Пифагорова толка, да заодно уж и Орфеева. А вот по моему, магами пристало именовать философов какого угодно толка, ежели притязают они на святость и праведность... Магами персы именуют тех, кто прилежит святости, а стало быть, маг или служит Богу, или по природе своей божествен, а ты - никакой не маг, зато безбожник! (Письмо Аполлония Тианского к Евфрату)
       В Деяниях Апостолов упоминается другой авторитет гностицизма - Симон Маг и многие странствующие чудотворцы, см. Деян.19:13. Соотношение "внешнего" чуда и свободы человека обсуждается в поэме о Великом Инквизиторе, которую рассказывает брату Алеше Иван Карамазов.
       Основным источником чудес в религии является вера.
       Истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (От Матфея 17:20).
       Одно из толкований этого места можно найти в гностическом евангелии:
       Иисус сказал: Если двое в мире друг с другом в одном и том же доме, они скажут горе: Переместись! - и она переместится
       Иисус сказал: Когда вы сделаете двух одним, вы станете Сыном человека, и, если вы скажете горе: Сдвинься, она переместится (Евангелие от Фомы 53, 110).
       "Двое в одном доме" здесь - внутренний и внешний человек (ср. Еф.2:14-16, цит. в гл.2).
       Происхождение и роль чудес в "народной" религии демонстрируется следующим текстом, который, следуя буддийской традиции (стремление к пониманию), смело вторгается c классификациями в самые "возвышенные" проблемы.
       - Почтенный Нагасена, у всех ли чайтий [с мощами] упокоившихся [в нирване] бывают чудеса, или же только у некоторых бывают чудеса?
       - Чудеса у чайтьи упокоившегося бывают, государь, в трех случаях силою твердой решимости. Вот в каких случаях: во-первых, государь, сам святой из милосердия к богам и людям еще при жизни твердо решает: "Пусть у чайтьи будут такие-то чудеса"... Далее, государь, некое божество из милосердия людям может являть чудеса у чайтьи упокоившегося: "Пусть это чудо всегда будет поддержкой для истого учения..." Далее, государь, если мужчина и женщина, полные веры и приязни, умные, способные, одаренные, сильные разумом, приносят с искренним намерением гирлянду цветов, или ткань, или что иное и в твердой решимости кладут это у чайтьи, [надеясь], что произойдет [чудо], то тогда силою их твердой решимости чудеса у чайтьи упокоившегося случается чудо... Если же решимости не было, государь, то и чудес не будет - даже у чайтьи святого, уничтожившего тягу, достигшего шести сверхзнаний и бывшего господином своей мысли. Если не видно чудес, государь, нужно заглянуть в житие, и по его безупречности вполне можно убедиться, удостовериться и уверовать, что этот сын Просветленного действительно упокоился в нирване (Вопросы Милинды, с.285).
       С другой стороны, надежды современного человека на "чудеса" науки и техники в действительности часто достаточно иррациональны, Например, действие модных методов лечения и лекарств бывает в значительной мере "психотерапевтическим" (что опять же не означает их неэффективности), а в дальнейшем (по мере утрата исходного творческого импульса их авторов и энтузиазма пациентов) они уже перестают помогать.
       Таковы люди в наших краях. Они требуют от врача невозможного. Старую веру они утратили, священник заперся у себя в четырех стенах и рвет в клочья церковные облачения; нынче ждут чуда от врача, от слабых рук хирурга. Что ж, как вам угодно, сам я в святые не напрашивался; хотите принести меня в жертву своей вере - я и на это готов, да и на что могу я надеяться, я, старый сельский врач, лишившийся своей служанки? (Ф.Кафка, Сельский врач)
       Религия обычно противопоставляет истинные чудеса магии, которая может служить целям обольщения (Откр.13:14). Этим вопросам большое внимание уделяется в иудаизме, где практика чудотворения также была широко распространена среди мистиков-каббалистов. Здесь очень сложен вопрос о целях совершения чудес и допустимых средствах (с чем связана проблема ответственности).
       Ясновидец организовал тайные ритуалы, в которых сыграл основную роль и которые он и несколько других цадиким... провели с целью превращения наполеоновских войн в последнюю предмессианскую битву Гога и Магога. Все три руководителя этой мистической процедуры скончались в течение следующего года... Магия, которую Баал Шем [основатель хасидизма] держал в узде, вырвалась здесь на свободу и сделала свое разрушительное дело (М.Бубер, Хасидские предания).
       В Талмуде рассказано, как р.Шимон бен Иохай (легендарный автор Зогара), стремясь добиться отмены антиеврейского закона, прибегает к помощи беса, который вселяется в дочь римского императора. Несколько более "мирная" история об указе против евреев приводится М.Бубером: раввин опрокидывает тарелку с супом, и в это же время австрийский император опрокидывает чернильницу на подписанный указ. Еще более тонкие вопросы обсуждаются в следующей притче из Талмуда, где, казалось бы, абстрактные казуистические споры о Законе между еврейскими мудрецами приводят к трагическому конфликту с вмешательством "сверхъестественных" сил.
       Однажды возник большой спор между учеными по закону о "чистом" и "нечистом". Рабби Элиэзер был одного мнения, прочие ученые другого. Каких доказательств ни приводил р.Элиэзёр, ученые оставались при своем. "Слушайте же! - воскликнул р.Элиэзер. - Если мнение мое верно, пусть вон то рожковое дерево подтвердит мою правоту!" В ту же минуту невидимою силой вырвало с корнем дерево и отбросило его на сто локтей. Это, однако, не убедило его противников. "Чудо с деревом не может служить доказательством" - заявили они. "Если прав я, - сказал далее р.Элиэзер, - пусть ручей подтвердит это!" При этих словах вода в ручье потекла обратно. "И ручей ничего не доказывает" - настаивали на своем ученые. "Если прав я, пусть стены этого здания свидетельствуют о моей правоте!" Накренились стены, угрожая обрушиться, но прикрикнул на них р.Иешуа: "Там, где ученые спор ведут, не вам вмешиваться!" И стены, из уважения к р. Иешуе, не обрушились, но, из уважения к р. Элиэзеру, и не выпрямились, - так навсегда и остались в наклонном положении. "Пусть наконец само небо подтвердит мою правоту!" - воскликнул р.Элиэзeр. Раздался Бат-Кол [голос с неба]: "Зачем противитесь вы словам Элиэзера? Закон [галаха] всегда на его стороне". Встал р.Иешуа и говорит: "Не в небесах Тора. Мы и Бат-Колу не подчинимся!"
       Встретился после этого р.Натан с Илией-пророком и спрашивает: "Как отнеслись на небе к этому спору?" Отвечает Илия: "Улыбкою озарились уста Всевышнего - и Господь говорил: Победили Меня сыны мои, победили Меня!" (Талмуд, трактат Бава-Мециа).
       Э.Фромм ("Психоанализ и религия") дает гуманистическое толкование этой притчи в категориях автономии человеческого разума. Однако дальнейшее развитие событий показывает, что дело не так просто. Скорбная молитва обиженного р.Элиэзера имеет столь большую силу, что происходят стихийные бедствия и его друзья-обвинители гибнут. Во время предсмертной болезни р.Элиэзера все ученики снова приходят к нему, и отлучение снимается. Согласно толкованию р.Штейнзальца, галаха р.Элиэзера оказывается слишком хороша для этого мира людей.
       В заключение подчеркнем, что и в "светских" аспектах деятельности ученых любых научных направлений и убеждений в связи с вопросом о чудесах возникают далеко не только тривиальные проблемы их признания либо непризнания. Сюда относится ряд этических проблем, которые, например, обсуждаются в книгах С.Лема ("Звездные дневники Ийона Тихого", "Кибериада" и др.) и Стругацких ("За миллиард лет до конца света", "Пикник на обочине" и т.д.). Вообще, соблазн легких чудес не отменяет смысла обычной деятельности человека, в том числе науки.
       ...Во время этого первого периода... они (ученики) с необычайной легкостью осуществляли поразительнейшие эксперименты-переживания, божественные проявления стали обычным явлением, и, казалось, законы природы немного отступили... Если бы работа продолжалась в том же духе, то это привело бы Шри Ауробиндо и Мать к основанию новой религии... Но однажды, когда Мать описывала Шри Ауробиндо одно из последних необычных происшествий, он с юмором заметил: Да, это очень интересно, вы будете совершать чудеса, которые прославят нас на весь мир, вы можете перевернуть земные события вверх дном... Но это будет творчество глобального разума, а не высочайшая истина... - Через полчаса, - говорила Мать, все было кончено... я уничтожила все, порвала связи между богами и учениками, все разрушила... С того времени мы начали снова и на новом основании.
       "Чудеса по заказу", или вмешательство высших сил сознания, могут лишь позолотить пилюлю, но не достичь сути вещей. С точки зрения изменения мира они являются бесполезными. Настоящий вопрос, настоящее дело, как говорила Мать, заключается не в том, чтобы изменять материю извне посредством мимолетных "сверхъестественных" вмешательств, но в том, чтобы изменить ее изнутри, надолго, создать новый физический фундамент... Все чудеса - это не что иное, как признание нашего бессилия (Сатпрем, Шри Ауробиндо, с.279-280).
       О том же говорит и другой современный индийский мистик, Шри Рамана Махарши:
       Жадно вымаливать никчемные оккультные силы [сиддхи] у Бога, готового отдать Себя, Кто есть все, значит выпрашивать тарелку пустого прокисшего супа у великодушного филантропа, готового пожертвовать всем, что у него есть...Люди видят многое и гораздо более удивительное, чем так называемые сиддхи, однако они не дивятся этому, ибо оно встречается ежедневно. При рождении человек меньше этого светильника, но затем он растет и становится великим борцом, всемирно известным художником, оратором, политиком или мудрецом. Люди не считают это чудом, но восторгаются, если кто-то сделает так, чтобы труп заговорил (Будь тем, кто ты есть, с. 229).
       Закончим этот непростой разговор доброй хасидской притчей "По пути поколений".
       Ружинский рабби рассказал:
       Баал Шем-Тов хотел спасти жизнь дорогого ему ребенка, который тяжело заболел. Велел отлить свечу чистого воска, взял ее в лес, привязал к дереву и зажег. Потом стал молиться. Свеча горела всю ночь. Утром мальчик был здоров. Когда захотел мой прадед, Маггид из Межерича, ученик Баал Шем-Това, сотворить такое же исцеление, он не знал, как настроил себя Баал Шем-Тов на ту молитву. Сделал все, как его учитель. Исцеление удалось. Когда захотел рабби Моше Лейб из Сассова, ученик ученика Маггида, сотворить такое же исцеление, он сказал: "Мы уже не в силах сделать даже так. Но я расскажу о том событии, а Господь Благословенный да поможет". И исцеление удалось опять.
      
       8. Символы в науке и религии. Слово и число
       ...Последний [Бог], приступая к построению космоса, начал с того, что упорядочил эти четыре рода [огонь, воду, землю, воздух] с помощью образов и чисел (Платон, Тимей 53 c).
       Наша наука [математика] одновременно граничит и с физикой, и с философией; для этих двух наших соседок мы и работаем... С одной стороны, математике приходится размышлять о себе самой, а это полезно, так как, размышляя о себе, она тем самым размышляет о человеческом уме, создавшем ее... Но все же главные силы нашей армии приходится направлять в сторону противоположную, в сторону изучения природы... (А. Пуанкаре, Наука и метод).
      
       ]В настоящей главе мы рассмотрим функции символов и основные символические системы, которые составляют язык науки и других способов познания человеком себя и окружающего мира. В науке Нового времени основной символической системой стала математическая. Одной из наших целей здесь будет анализ соотношений между математикой и другими, более древними системами, а также обсуждение психологического и онтологического статуса математических понятий. С другой стороны, нам по необходимости придется много говорить и о роли, которую играют в науке и религии слова обыденного языка и образы, не выразимые в словесной или математической форме.
      
       8.1 Числа
       - Всякое число ведь мы относим к области бытия?
       - Если только вообще что-нибудь следует признать бытием (Платон, Софист, 238а).
       Я - обезумевший в лесу Предвечных Числ,
       Со лбом, в бореньях роковых
       Разбитым о недвижность их!...
       Как знать, реальность или тени
       Они? Но холоден, как лед,
       Их роковой закон гнетет
       Чудовищностью нарушений.
       (Э.Верхарн, Числа)
      
       Западноевропейская наука, сформировавшаяся к XVII веку, постулирует два главных метода познания мира: экспериментальный и теоретический, причем последний понимается, в идеале, как описание природных явлений на языке математики ("математика - это язык", У. Гиббс):
       Философия записана в грандиозной книге, постоянно раскрытой перед нашими глазами (я разумею Вселенную), но которую нельзя понять, не выучив прежде ее языка и букв, какими она написана. Язык этой книги - математика, а буквы - треугольники, окружности и прочие геометрические фигуры (Галилей, цит. по Х.Борхес, О культе книг).
       Отметим, что сам по себе образ, использованный Галилеем, можно найти уже у отцов Церкви, говоривших о двух Книгах - Священном Писании и Книге Природы ("весь сей мир, сия великая и преславная книга Божия", Григорий Богослов).
       Идея о математических образах (числах и геометрических фигурах) как имеющих отношение к сущности мироздания является еще более древней. В европейской традиции ее принято возводить к Пифагору (VI в. до н.э.) и его школе. Параллели можно найти в Библии и в восточных традициях. Здесь мы сконцентрируемся в основном на обсуждении символики чисел; геометрические символы будут более подробно обсуждаться в главе 9.
       Одно сказал Бог, два вот услышал я, ибо мощь Богу (Псалтырь 61:12, один из возможных переводов).
       Дао рождает одно, одно рождает два, два рождает три, а три - все существа. Все существа носят в себе инь и ян, наполнены ци и образуют гармонию (Дао Дэ Цзин 42).
       По древнегреческому преданию, числа были даны смертным людям титаном Прометеем.
       Я научил из первой из наук,
       Науке числ и грамоте.
       (Эсхил, Прометей прикованный)
       Платон различал два рода чисел: идеальные (качественно различные и не сводимые друг к другу) и математические (см. об этом подробно: А.Ф. Лосев, Очерки античного символизма и мифологии). Математические числа понимались как некоторые сущности, промежуточные между идеями и вещами, своего рода посредники между идеальным и материальным миром. Ниже мы увидим, что подобных воззрений до сих пор придерживаются некоторые математики и физики.
       Каждому числу, большему единицы, эзотерические традиции приписывали внутренний символический смысл. Особый смысл пифагорейская традиция придавала числу четыре, которое символизирует устойчивость, "статическую" целостность (в отличие от динамической целостности тройки).
       Как и в системе Пифагора, важную роль математическая (не только числовая, но и геометрическая) символика играет в платонизме. В диалоге Платона "Тимей" атомы первоэлементов (земля, вода, воздух, огонь) описаны как правильные многогранники, а их взаимопревращаемость обосновывается возможностью разложить многогранник на треугольники и составить из них другой многогранник (см. следующую главу). В пифагореизме и каббале точка означает единицу, единое, божественное:
       Издали - это высшая точка, стоящая в Его чертоге, о которой сказано "Стерегите". "Бойтесь Моей святости" - это точка, стоящая в центре, которой нужно бояться более всего, потому что ее наказание это смерть, как сказано: "Прегрешающие в ней, умирают". Кто они эти прегрешающие? Это те, кто вошел в пространство окружности и квадрата и согрешил. Потому сказано "Бойтесь!" Эта точка называется "Я" и на неё есть запрет раскрывать ее (Зогар).
       Как круг, так и квадрат (связанный со священным числом четыре) символизируют организованный мир (космос), отграничивая его от внешнего хаоса. Пересекающий эти фигуры крест (с этим символом связан и математический знак плюс) ведет к дальнейшей организации священного пространства, выделяя центр. Круг часто считается более священным; иногда он противопоставляется квадрату как женское мужскому. Символика круга и квадрата как правило сочетается в главном медитативном объекте индуистской и буддийской янтра-йоги - изображении мандалы, которая представляет собой модель мира-психокосма. На индивидуальной работе по построению мандалы (как вне, так и внутри себя) основаны терапевтические и развивающие методики некоторых современных западных психологов, начиная с К.Г. Юнга. Геометрическая символика широко использовалась в средневековой алхимии:
       Джон Ди (1527-1607) размышляет следующим образом: "Вполне разумным будет предположение, что четыре прямые линии, расходящиеся в противоположных направлениях из одной, отдельной точки, символизируют тайну четырех элементов... Источником вещей и существ является точка и монада"... Точно так же, как земля соответствует треугольнику, а вода - линии, так огонь соответствует точке... Точка символизирует свет и огонь, а также Божество, поскольку свет есть "образ Божий" или "пример Божества"... Золото обладает "простотой", близкой к простоте круга (символа вечности) и неделимой точки. Золото имеет "круглую форму"... (К.Г. Юнг, Mysterium Coniunctionis, с.63, 64).
       Идея о необычайно важной (магической) роли чисел была широко распространена у многих древних или "нецивилизованных" (в европейском смысле) народов. С ней тесно связан запрет на перепись населения, пересчет скота, и т.д. (см. также известный некогда мультфильм "Козленок, который умел считать до десяти" с его рефреном "Ой... Теперь он и тебя сосчитал..."). Такое отношение к счету ярко проявляется в некоторых местах Библии (перепись в Израиле, проведенная царем Давидом и вызвавшая гнев Божий, см. 2 Цар. 24:1-10, 1 Пар. 21:1-7).
       Вера в "социальную" магию чисел (не обязательно вредоносную) характерна также для учения Платона:
       Мы признаем наиболее удобным то число, которое обладает наибольшим количеством последовательных делителей... число же 5040 имеет целых 59 делителей, последовательных же - от единицы до десяти. Это очень удобно и на войне, и в мирное время для всякого рода сделок, союзов, налогов и распределений (Платон, Законы V, 738a-b).
       Эту мысль Платона обсуждает Г. Вейль в статье "О символизме математики и математической физики":
       С точки зрения величины нет особой разницы, будет ли число жителей города 5040 (= 7! - семь факториал) или 5039 (простое число); с точки зрения теории чисел между ними расстояние как от неба до земли... Если в идеальном платоновском городе ночью умрет один житель и число жителей уменьшится до 5039, то город сразу придет в упадок (Г. Вейль, в кн.: Математическое мышление, с.68).
       Магии чисел Вейль противопоставляет принцип непрерывности Лейбница, согласно которому "числа входят в объяснение природы благодаря тому, что они имеют характер величин, а не благодаря теоретико-числовым свойствам". Далее, однако, Вейль отмечает, что в квантовой физике нумерология (магия чисел) снова вступает в свои права.
       В современную физику "нумерология" проникает через теорию групп: наблюдаемые физические свойства определяются некоторыми наборами целых чисел - размерностями представлений групп симметрии. Этот метод, введенный в квантовую физику главным образом Вейлем и Вигнером, весьма эффективно работает в проблемах атомных спектров, устойчивости атомных ядер (наиболее стабильны и часто встречаются ядра с "магическими" числами протонов и нейтронов), классификации элементарных частиц. Целые числа естественно возникают как номера квантовых состояний. Например, состояние электрона в атоме характеризуется четырьмя числами: так называемым главным квантовым числом n = 1,2,3,..., орбитальным квантовым числом l = 1,2,...n - 1, магнитным квантовым числом m = -l, -l + 1,...l - 1, l и спиновым квантовым числом, принимающим значения +1/2 и -1/2. При этом энергия электрона в атоме зависит лишь от некоторых из них. Так, в пренебрежении взаимодействием электронов друг с другом энергия зависит лишь от главного квантового числа; на соответствующих уровнях может находиться 2n2 = 2, 8, 18... электронов. Эти магические числа, как впервые понял Н. Бор, определяют длины периодов в таблице Менделеева. В свою очередь, они довольно таинственным образом связаны со свойствами группы вращений в четырехмерном пространстве.
       Аналогичным образом, "магические числа" нейтронов и протонов в ядре определяют его устойчивость. Тот факт, что во Вселенной имеется достаточно много гелия, кислорода, кальция, железа (с атомными весами 4, 16, 40, 56), определяется, в конечном счете, повышенной устойчивостью ядер этих элементов, то есть квантовой "магией чисел". Целые числа, связанные с некоторыми непрерывными группами симметрии, также определяют свойства элементарных частиц. Не случайно пифагорейско-платоновская вера в магию чисел так восхищала одного из создателей квантовой механики В. Гейзенберга (см. гл.9).
       С целыми числами мы сталкиваемся и в биологии. Белковая молекула состоит из 20 видов аминокислот, а ее синтез определяется набором четырех типов оснований-нуклеотидов (аденин, гуанин, тимин, цитозин), которые располагаются вдоль молекулы ДНК. Каждая аминокислота кодируется с помощью трех нуклеотидов. Иногда проводится аналогия этого генетического кода с гексаграммами китайской гадательной книги Ицзин (полное число сочетаний троек из четырех нуклеотидов как раз равно 43 = 64, то есть числу гексаграмм).
       Число хромосом у данного биологического вида фиксировано; в частности, у человека 46 хромосом. Гены обеспечивают строго фиксированные числовые значения характеристик животных и растений до значений порядка 25-30 (количество пальцев, зубов, позвонков и т.д.). Различные "каббалистические" системы связывают числовые признаки человека с характеристиками мироздания (макрокосма). Следующий отрывок, хотя и является пародийным, повторяет серьезные толкования, встречающиеся как в "эзотерических" западных, так и в даосских китайских текстах.
       Нет архетипов, существует тело. Живот внутри прекрасен, потому что там созревает ребенок... А теперь давай перейдем к магическим числам, которые обожают твои авторы. Один - это ты, потому что другого такого нет, у тебя один... нос, одно сердце, сам видишь, сколько важных вещей существует в единственном числе. Два глаза, уха, две ноздри... Число три наиболее магическое, потому что наше тело его не знает, в нем нет ничего в количестве трех, это должно быть очень таинственное число, которое мы приписываем Богу, где бы мы ни жили. Однако давай поразмыслим: у тебя есть одна хорошенькая штучка, у меня есть одна хорошенькая штучка - сиди и молчи, свое остроумие оставь при себе, - так вот, если эти две штучки сложить, на свет появится еще одно существо, и нас будет трое... И дальше: две ноги и две руки - это четыре, ну и четыре - тоже хорошее число, ты вспомни: у животных по четыре лапы, маленькие дети ползают на четвереньках, о чем хорошо знал сфинкс. О пяти не стоит даже говорить, у нас пять пальцев на руке, а если посмотришь на свои две руки, то увидишь еще одно священное число - десять... А теперь посмотри на свое тело и сосчитай все части, торчащие из туловища... итого шесть, но у женщины - семь (У. Эко, Маятник Фуко, гл.63; по цензурным соображениям, цитата дана в сокращении).
       Еще один аспект "научной" нумерологии - установление соотношений между фундаментальными мировыми константами (заряд и масса электрона, гравитационная постоянная, скорость света, постоянная Планка), которым также много занимались современные физики, например, П. Дирак и в особенности А. Эддингтон. При этом предполагалось, что все безразмерные физические константы не могут быть произвольными, а должны определяться из каких-то математических постоянных (типа числа ю, нулей Бесселевых функций и т.п.). В настоящее время эта идеология не пользуется особой популярностью и вытеснена "антропным принципом", согласно которому существуют различные Вселенные с различными значениями безразмерных физических констант, но лишь в небольшой их части возможна разумная жизнь (см. главу 15). Упоминание "конструктивной" роли числа можно найти и в библейской традиции:
       Не невозможно было бы для всемогущей руки Твоей, создавшей мир из необразного вещества, наслать на них множество медведей или свирепых львов, или неизвестных новосозданных лютых зверей, или дышащих огненным дыханием, или извергающих клубы дыма, или бросающих из глаз ужасные искры, которые не только повреждением могли истребить их, но и ужасающим видом погубить. Да и без этого они могли погибнуть от одного дуновения, преследуемые правосудием и рассеваемые духом силы Твоей; но Ты все расположил мерою, числом (!) и весом... Весь мир пред Тобою, как колебание чашки весов, или как капля утренней росы, сходящей на землю (Премудрость Соломона 11:18-23).
       На Востоке числа, имеющие большое число делителей (108 или 216 - стандартное количество бусинок в четках), считаются "священными" и широко применяются в духовной практике и различных оздоровительных системах, например в цигун, пранаяме (число повторений молитв, мантр, движений и физических упражнений, дыхательные ритмы). Число 108 может расшифровываться как произведение 12 (число знаков Зодиака) на 9 (число планет плюс две фазы Луны), тем самым символизируя небо. Книга Перемен (Ицзин), как уже отмечалось, содержит 64 гексаграммы, которые описывают полный цикл эволюции.
       Связь некоторых из первых натуральных чисел и наглядных символов-образов устанавливается в различных "эзотерических" системах, например, в системе Пифагора, каббале, арканах Таро. Впрочем, на практике такие упражнения могут вести к суевериям (например, различные расшифровки апокалиптического "числа зверя" 666). Поразительные по своей нелепости нумерологические изыскания связаны с египетскими пирамидами (их историю и детальный критический разбор можно найти в книге В. Замаровского "Их величества пирамиды", М., Наука, 1986, гл.12). Разумеется, упоминая об этом, мы не ставим целью продемонстрировать глупость любой нумерологии: в конце концов, как отмечалось выше, некоторые явно нумерологические законы - скажем, особая стабильность так называемых "магических ядер" - могут быть обоснованы строго научно. В то же время, представляется уместным напомнить и о связанных с нумерологией опасностях ложного понимания (несмотря на реальность предпосылок!).
       В наши дни широкую известность получили попытки использования компьютеров для анализа Торы каббалистическими методами с целью извлечь скрытую в ней информацию о строении и истории мира. Бестселлером стала книга Майкла Дрознина "Библейский код", где описаны результаты анализа путем выборок каждой пятидесятой буквы. В результате были воспроизведены данные о важнейших исторических событиях и великих людях вплоть до нашего времени. Не вдаваясь в дискуссии о достоверности полученных результатов (напоминая эксперименты К.Юнга, внешне они впечатляют и активно применяются для пропаганды Торы в технократических кругах), отметим, что эти исследования не встретили поддержки большинства ортодоксальных раввинов. Печальная история о применении каббалистических и оккультных идей вкупе с компьютером также описана в романе популярного писателя У.Эко "Маятник Фуко":
       ... Как только ты начинаешь кромсать глину, пусть даже электронную, то становишься демиургом, а тот, кто берется сотворить мир, идет на компромисс с заблуждением и со злом.
       Нумерология используется не только для поиска скрытых числовых кодов, но и для толкования (по крайней мере, под определенным углом зрения) некоторых мест священных текстов. Для "расшифровки" больших чисел используется разложение на простые сомножители либо сложение цифр в десятичной записи, либо более тонкие математические соображения. Четвертая книга Моисеева (Числа) и ряд отрывков из других книг, целиком посвященные исчислению народа Израиля, часто служат объектом символических и духовных толкований. Приведем несколько примеров, где подчеркнуто явно упоминаются конкретные числа.
       Когда Я пять хлебов преломил для пяти тысяч человек, сколько полных коробов набрали вы кусков? Говорят Ему: двенадцать. А когда семь для четырех тысяч, сколько корзин набрали вы оставшихся кусков. Сказали: семь. И сказал им: как же не разумеете? (От Марка 8:19-21)
       Волшебная семерка - семь дней творения, семь энергетических центров человека, семь апокалиптических церквей - этапов духовного восхождения, семь очей Бога (Зах. 4:10); "астрологическое" число двенадцать (число колен Израиля и христианских апостолов)
       Симон Петр пошел и вытащил на землю сеть, наполненную большими рыбами, которых было сто пятьдесят три; и при таком множестве не прорвалась сеть (От Иоанна 21:11).
       Число сто пятьдесят три может трактоваться как сумма натуральных чисел от 1 до 17 и характеризовать некую полноту, подобно тому как 10 =1+2+3+4. Отметим, кстати (если это кому-то в чем-то поможет), что "число зверя" 666 - это сумма последовательных натуральных чисел от 1 до 36. Квадратный корень из последнего числа дает, например, количество разновидностей кварков (шутим, шутим...).
       Символика чисел часто совпадает в разных традициях. Например, число четыре ассоциируется с материальным миром (четыре стороны света, четыре первоэлемента-стихии, см. гл.9), число пять - с пятью органами чувств человека. Науке о символическом смысле чисел - арифмологии посвящен ряд трактатов пифагорейцев и платоников (см., напр., А.Ф. Лосев, История античной эстетики).
       Ибо есть у вас пять деревьев в раю, которые неподвижны и летом и зимой, и их листья не опадают. Тот, кто познает их, не вкусит смерти (Евангелие от Фомы 22).
       Даже в тех случаях, когда нумерология не имеет объективного смысла, несомненна ее субъективная важность. Отметим, что очень тонкое интуитивное ощущение свойств целых чисел характерно для некоторых математиков - для них оно составляет важнейший элемент мышления. По воспоминаниям современников, такими способностями обладал гениальный индийский математик Рамануджан. Иногда значение, придаваемое тому или иному числу, объясняют "естественными" свойствами человеческой психики. Широко известно, например, принадлежащее американскому психологу Дж.А. Миллеру объяснение выделенности "священного числа" семь: столько независимых блоков информации (например, цифр в последовательности, предметов и т. д.) человек может держать в памяти одновременно (см., например, С. Роуз, Устройство памяти, М., Мир, 1995). Другое естественнонаучное объяснение основано на астрономии: семь "планет" (включая Солнце и Луну), видимых невооруженным глазом; ср. со средневековым алхимическим стишком: Семь металлов создал свет// По числу семи планет...
       В индийской и буддийской историографии, хронологии и космологии, а также в "эзотерических" традициях каббалы и гностицизма встречаются гигантские числа (продолжительность мировых периодов, размеры вселенной, количество эонов-миров). В одной из индийских версий мировые сутки состоят их четырех юг (сатья, трета, двапа и кали) и всего составляют 255 620 000 лет, 360 таких суток составляют год Брахмы, а сто таких лет - век Брахмы. В циклических концепциях каббалы великий юбилей (буквально по Библии юбилей - 50 лет) составляет 50 000 лет либо 18 000 малых юбилеев. Согласно буддийской традиции, общее число дхарм, формирующих мир и определяющих его состояние, конечно и равно 84 000. Часто такие числа имеют символическое (а не буквальное, как обычно предполагается в оккультной литературе) значение. В буддизме десятка - множитель мира животных, сто - мир людей (ср. с русским словом чело-век), тысяча и далее - миры богов, где время течет очень медленно. Для пояснения приведем также цитату из гностического апокрифа:
       Десятки правят сотнями, сотни тысячами, тысячи - десятками тысяч. Это образ бессмертных... Размышление для десятков, сотен есть учение, и сотни есть советы, и десятки тысяч силы (Евгност Блаженный. Наг-Хаммади, ср.Дан. 7:10, Енох 40).
       До сих пор при обсуждении смысла понятия числа имелись в виду натуральные, то есть целые положительные, числа. Понятие рационального числа возникло довольно естественно как отношение целых чисел. Числа более сложной природы естественно возникают в задачах геометрии. Например, уже пифагорейцам было известно элементарное доказательство того, что квадратный корень из двойки - отношение диагонали квадрата к его стороне - не является рациональным числом. История не сохранила имени математика, впервые открывшего этот факт; существует легенда, что после оглашения открытия он был убит (выброшен с корабля в море) потрясенными коллегами. Несмотря на столь решительные меры, скрыть тайну либо сделать это число рациональным не удалось. Такие числа очень долго воспринимались как "ненастоящие", что и соответствует буквальному смыслу слова "иррациональный". Правда, уже Евдокс (IV в. до н.э.) в своей теории пропорций близко подошел к современной концепции иррационального числа как "сечения" множества рациональных чисел.
       Величайшие в награде шаги, которые делает человек, чтобы заполнить промежуток в ряду (Исламский хадис).
       Однако аккуратная формулировка идеи сечения и введение иррациональных чисел в науку "на законном основании" произошло лишь в XIX в. (это достижение связано прежде всего с именами немецких математиков Р. Дедекинда, К. Вейерштрасса и Г. Кантора). Тем не менее, даже после этого некоторые крупные математики продолжали по-прежнему скептически относиться к иррациональным числам.
       Еще более странными выглядели "трансцендентные" числа, которые (в отличие от упомянутого корня из двух) даже не могут быть корнями никаких алгебраических уравнений с целочисленными коэффициентами. Известно высказывание выдающегося математика XIX века Л. Кронекера: "Господь Бог создал целые числа; все остальное - дело рук человеческих". Он же сказал другому известному математику, Ф. Линдеману, по поводу доказательства последним трансцендентности числа ю (отношения длины окружности к ее диаметру, связанного с классической проблемой квадратуры круга): "Что толку от вашей прекрасной работы? Стоит ли браться за решение подобных проблем, если подобные иррациональные числа вообще не существуют?" (цит. по: М. Клайн, "Математика. Утрата определенности", с. 269). Вместе с тем, эмпирически мыслящие математики на протяжении многих лет смело пользовались не только иррациональными, но даже и еще более абстрактными комплексными (в частности, мнимыми) числами для решения конкретных задач, не дожидаясь строгих обоснований. Внутренней основой для такой деятельности была по-видимому присущая человеческой психике "архетипическая" идея непрерывности, не сводимая (психологически!) к идее целого числа (подробнее об этом см. в конце главы). В религиозной традиции эта идея ассоциируется со стихией божественной благодати (в противоположность "дискретному" закону).
       Того, кто соединяет ряд, Аллах соединит со своей милостью, а кто разрывает ряд, Аллах оторвет от своей милости (Исламский хадис).
       Следует отметить, что широкое введение в математику комплексных чисел в начале XIX века сопровождалось дискуссиями с учеными, боровшихся против формального алгебраического символизма (мнимая единица i) и отстаивавших "геометрический реализм".Правда, уже У. Гамильтон (1805-1865) понимал действия над комплексными числами вполне в современном духе как формальные операции над парами вещественных чисел (x,y). Он же придумал систему гиперкомплексных чисел - кватернионов, задаваемых четверками вещественных чисел (четверка Пифагора, Платона и Юнга!). При действии с кватернионами нарушался один из законов обычной арифметики - перестановочность (коммутативность) умножения. Кватернионы оказались очень важными объектами: развитие теории Гамильтона привело к появлению векторного анализа, без чего, в свою очередь, Максвелл не смог бы сформулировать основные уравнения электродинамики. Кватернионы (в виде так называемых "матриц Паули") играют также большую роль в квантовой механике при описании спина - внутренней степени свободы электрона, являющейся аналогом классического момента вращения (подробнее см. гл.10). Геометрически кватернионы связаны с преобразованиями (вращениями, сдвигами, растяжениями-сжатиями) в трехмерном пространстве Таким образом, алгебраический и геометрический подходы, как и в случае с комплексными числами, в действительности равно необходимы и важны. О соотношении этих двух подходов с точки зрения психологии мы поговорим в разделе 8.3.
      
       8.2 Слово и символика букв
       Слово только оболочка,
       Пленка, звук пустой, но в нем
       Бьется розовая точка,
       Странным светится огнем.
       (Арс.Тарковский, Слово)
       Так я слышал однажды: Победоносный пребывал в Раджагрихе на горе Гридхракуте вместе с большим собранием монахов-бхикшу, с 1250 монахами и с великим собранием бодхисаттв. В это время Победоносный обратился к достопочтенному Ананде, сказав так: "Ананда, восприми, на благо и спасение всех живых существ эту запредельную мудрость в одну букву, а именно букву А". Так проповедовал Победоносный. Преподобный Ананда, большое собрание монахов, великое собрание бодхисаттв и вся вселенная со всеми богами, людьми, асурами и гандхарвами возрадовались и восславили проповедь Победоносного
       (Сутра Победоносной Запредельной Мудрости в Одну Букву).
      
       Вплоть до Нового времени пифагорейско-платоновские идеи о глубинном смысле математической (геометрической и числовой) символики оставались "на обочине" европейской и ближневосточной мысли. По-видимому, убеждение в большей важности "слова" по сравнению с "числом" было общим для христианской, иудейской и исламской традиций, основанной на авраамических религиях Откровения. Напротив, числа играют фундаментальную роль в философии древнего Китая, где типичны высказывания "числа управляют миром". Этот факт, по-видимому, отражает глубокое различие двух цивилизаций. Священные тексты Библии, в огромной степени предопределившие развитие западной культуры, до сих пор оказывают важное (хотя иногда бессознательное) влияние на жизнь каждого отдельного человека.
       Зародыш мой видели очи Твои; в Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было (Псалтырь 138:16).
       Тогда я сказал: вот, иду; в свитке книжном написано о мне: я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце (Псалтырь 39:8-9).
       В иудаизме исключительно большое значение придается исследованию Торы (первых пяти книг Библии - Пятикнижия Моисеева) и ее оригинального (древнееврейского) языка. Еврейская легенда гласит (цит. по дополнениям к книге Ш. Агнона "В сердцевине морей", М., 1991):
       Написали старцы царю Талмаю Тору по грецки [имеется в виду Септуагинта - перевод Библии на греческий язык , сделанный в 3 в. до н.э. по приказу Птолемея], и день этот был тяжек Израилю, как день, когда согрешили с золотым тельцом, ибо не переводится в Торе все требуемое... Окончили они перевод 8-го числа месяца тевета, и на три дня померк свет, и мгла застила солнце.
       Действительно, важность священного языка и алфавита для развития и сохранения духовной культуры не вызывает сомнений; в качестве одного из формальных аргумента здесь может быть привлечено "числовое содержание" (см. ниже). Ряд исследователей отмечают роль греческого и латинского переводов Библии (Септуагинты и Вульгаты) в различии формирования восточной и западной христианских цивилизаций (справедливости ради нужно отметить, что создатель Вульгаты бл.Иероним при переводе пользовался еврейским текстом и тем самым "избежал" влияния греческой философии).
       Что касается православия Восточной Европы, Кирилл и Мефодий создали на основе Септуагинты не только перевод Библии, но и новый сакральный язык - церковнославянский. Многие деятели культуры отмечают серьезные разрушительные последствия упрощения орфографии (в частности, ликвидации "ненужных" букв) после революции в России, хотя с прагматической "светской" точки зрения эти потери непонятны.
       Несомненно важным фактором для современной науки (а в более общей постановке - для всей западной культуры) является широкое использование английского языка, фактически ставшего международным (в средние века такую роль играл латинский язык; позднее в течение некоторого времени в научном общении доминировал немецкий).
       Роль наиболее глубоких символов, которую у Пифагора и Платона играли числа и геометрические фигуры, в еврейской традиции принадлежит буквам еврейского языка. В мидраше говорится:
       В момент сотворения мира, огненным резцом выгравированные на августейшей короне Господа, двадцать две буквы еврейского алфавита вдруг сошли со своих мест и разместились перед ним. Затем каждая буква сказала: "сотвори мир через меня".
       Подробно роль каждой буквы в мироздании обсуждается в книге Зогар. Даже отдельным буквам Торы приписывается невероятное могущество. Согласно другому мидрашу,
       "Хорошо весьма" (см. Быт.1:31) - "тов ме'од". Но у мудрецов наших хранился свиток Торы с опиской: "тов мавед" - "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хороша смерть". Прочесть такой свиток - рухнет мир (цит. по указанной книге Ш. Агнона).
       Аналогичным образом, в индуизме творение осуществляется слогом Аум (Ом). Менее важна роль слова в буддизме, особенно в дзен ("Что невыразимо в словах, неистощимо в действии"); впрочем, никакое противопоставление не бывает абсолютным, ср. с 1 Кор.4:20 и сутрой в эпиграфе.
       Установление числовых значений каждой буквы алфавита (что может быть сделано для всех "священных" языков - еврейского, греческого, латинского и церковнославянского) позволяет ставить вопрос о числовом коде (гематрии) каждого слова либо отрывка текста. Наиболее подробно эта техника "работы" со священными текстами развита в каббале. Аналогичная изощренная система "работы" с арабскими священными текстами была разработана в суфийской традиции. В качестве одного из приемов используется сложение числовых значений арабских букв, обратный переход от числа в десятичной системе к буквам и использование всех перестановок согласных в корне слова для нахождения новых смыслов (особенно в священных текстах).
       С другой стороны, у суфиев можно найти и такие высказывания:
       Форма не осведомлена о сущности духа, слово это одно, а дух - это нечто другое. К чему подсчитывать буквы Корана и исследовать внешнее его содержание, какой смысл пересказывать легенды его сотворения. Буквы, хотя существуют с духом вместе, подобны рисунку на берегу моря (Санаи).
       Несомненно, знай, что всякая буква из Писания является идолом, а идол, несомненно, есть твоя завеса (Аттар).
       Важно иметь в виду, что символика букв в суфизме, как и символика чисел у Пифагора, использовалась часто лишь в "педагогических" целях - как попытка "выразить невыразимое" (подробнее эта сторона дела рассматривается в гл. 10):
       Достаточно серьезной является проблема языков с упрощенной орфографией и грамматикой, искусственно созданных людьми (с религиозной точки зрения следовало бы добавить - а не Богом) первоначально в целях межнационального общения (эсперанто, волапюк и т.д.). Ни один из этих языков не нашел широкого реального применения, но позднее близкие идеи были использованы для создания языков общения с компьютерами. В рассказе Х.Л. Борхеса "Аналитический язык Джона Уилкинса" подробно изложена (со ссылками на такие авторитеты, как Лейбниц) еще более продвинутая техника построения слов. В ней, после детальной классификации всех понятий, применяется прямая аналогия с десятичной (или двоичной) записью чисел. Предельный случай "математического" подхода к языку дает известный анекдот о том, как в скучающей компании все анекдоты были повторены настолько много раз, что оказалось удобным их пронумеровать и в дальнейшем при рассказе называть только номер. Еще более радикальный метод отмены языка изложен в "Путешествиях Гулливера" - лапутянские ученые просто предложили заменить слова вещами, предъявляя их друг другу в безмолвном диалоге.
       Символика букв и алфавита играет важную роль практически во всех развитых религиях - от христианства до индуизма:
       Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть и был и грядет, Вседержитель... Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний (Откровение 1:8,22:13).
       Творениям Я - начало, конец, а также середина, о Арджуна... Я же - и речь одаренных словом. Из букв Я есть буква А. Я же - двойственность в сочетаниях букв. Я - также вечное время (Бхавадгита 10:32-33).
       Приведем также отрывок из христианского апокрифа:
       И он показал Ему ясно все буквы от альфы до омеги и много задавал вопросов. А [Иисус] посмотрел на учителя Закхея и спросил его: Как ты, который не знаешь, что такое альфа, можешь учить других, что такое бета. Лицемер! Сначала, если ты знаешь, научи, что такое альфа, и тогда мы поверим тебе о бете. И Он начал спрашивать учителя о первой букве, и тот не смог ответить Ему. И тогда в присутствии многих слышавших ребенок сказал Закхею: слушай, учитель, об устройстве первой буквы и обрати внимание, какие она имеет линии и в середине черту, проходящую через пару линий, которые, как ты видишь, сходятся и расходятся, поднимаются, поворачиваются, три знака того же самого свойства, зависимые и поддерживающие друг друга, одного размера. Вот таковы линии альфы. Когда учитель Закхей услышал, сколь много символов выражено в написании первой буквы, он пришел в замешательство таким ответом и тем, что мальчик обучен столь великому, и сказал тем, кто был при этом: Горе мне, я в недоумении, я, несчастный, я навлек позор на себя... Я не могу вынести суровость Его вида, я совсем не могу понять Его речи... Может быть, Он рожден еще до сотворения мира (Евангелие детства 6:4-9, 7:1-5).
       Данный фрагмент очень напоминает эпиграф к разделу (впрочем, смысл этой сутры несколько иной - подразумевается выход за пределы любой двойственности к единому невыразимому). Подобный взгляд на природу символа дает рассказ Х.Л. Борхеса "Алеф".
       Как мы уже неоднократно отмечали, говорить о важных вещах исключительно серьезным тоном было бы ошибкой. Поэтому - еще пара цитат, демонстрирующих общезначимость данного вопроса:
       Перед Иа на земле лежали три палочки, на которые он внимательно смотрел. Две палочки соприкасались концами, а третья палочка лежала поперек них. Пятачок подумал, что это, наверно, какая-нибудь Западня....
       - Ты знаешь, что это такое?
       - Нет, - сказал Пятачок.
       - Это "А"... Кристофер Робин сказал, что это "А" - значит, это и будет "А". Во всяком случае, пока на это кто-нибудь не наступит, - добавил Иа сурово... Оно означает Учение, оно означает Образование, Науки и тому подобные вещи, о которых ни Пух, ни ты не имеете понятия. Вот что означает "А"! ... Слушай меня, маленький Пятачок. В этом Лесу топчется масса всякого народа... Они разгуливают тут взад и вперед и говорят "Ха-ха!" Но что они знают про букву "А"? Ничего. Для них это просто три палочки. Но для Образованных, заметь это себе, маленький Пятачок, для Образованных - я не говорю о Пухах и Пятачках - это знаменитая и могучая буква "А" (А.А. Милн, Винни-Пух и все-все-все).
       - Ты, конечно, отличишь А от Я? - спросила Черная Королева.
       - Отличу, - отвечала Алиса.
       - И я тоже, - прошептала Белая Королева. - Будем отличать вместе. Хорошо, милочка? Открою тебе тайну - я умею читать слова из одной буквы! Видишь, какая я умная! Но не отчаивайся! И ты со временем этому научишься! (Л. Кэрролл, Алиса в Зазеркалье)
       Еще раз напомним, что умение находить смысл ("читать") не только в каждой букве, но и "иоте и черте" (Мф. 5:17-18, см. гл.6) реально необходимо при работе со священными текстами.
       В большинстве культур буквы (греческие, латинские, т.е. римские, славянские...) использовались и для обозначения чисел. Однако использование арабских (в действительности индийских) цифр и десятичной записи резко упростило арифметические вычисления. С другой стороны, возврат букв в науку произошел после широкого внедрения алгебры (а это как раз арабское изобретение!). Алгебраическая символика позволила во много раз сократить громоздкие словесные доказательства и рассуждения, использовавшиеся средневековыми математиками. Огромное значение для естественных наук имело широкое использование языка формул. Многие обозначения для физических величин и фундаментальных констант (энергия Е, скорость света с) уже прочно утвердились и воспринимаются как единственно возможные. Разумеется, с точки зрения чистой логики или математики (но не психологии!) такое убеждение абсурдно. Интересно, что один из наиболее "прагматически" настроенных великих физиков нашего времени, Э. Ферми, считал введение удачных (с психологической точки зрения?) обозначений делом первостепенной важности в теоретической физике. Две разные символики математического анализа (обозначения производных и интегралов от функций) были предложены Ньютоном и Лейбницем. Более удобной оказалась вторая из них (с помощью символа дифференциала - буквы d); символика Ньютона была слишком тесно связана с наглядным физическим пониманием производной как скорости изменения чего-то. Впрочем, некоторые крупные математики (в частности, В.И. Арнольд) считают, что удобство лейбницевских обозначений было достигнуто ценой их чрезмерной абстрактности.
       Вообще говоря, для "западной" (в частности, библейской) традиции характерно отношение к "магии чисел" как к более слабой по сравнений с "магией слова". Такое различие связано с первичной (онтологической) ролью слова в Библии (Быт.1, Ин 1:1). "Магия слова" обсуждается не только в религиозных традициях, но и в "паранауках" и оккультных подходах различного уровня.
       Словом преобразуется жизнь, и словом же жизнь усвояется духу...
       Слово - конденсатор воли, конденсатор внимания, конденсатор всей душевной жизни... Термин как слово слов, как слово спрессованное, как сгущенный самый существенный сок слова есть такой конденсатор душевной жизни преимущественно...
       Все, что известно нам о слове, позволяет утверждать высокую степень заряженности его оккультными энергиями нашего существа, в слове запасаемыми и отлагающимися вместе с каждым случаем его употребления. В прослойках семемы слова хранятся неисчерпаемые залежи энергий, отлагавшихся тут веками и истекавшими из миллионов уст (П. Флоренский, Магичность слова, в кн.: У водоразделов мысли, с.252, 264, 270).
       В современной литературе, пожалуй, наиболее ярко представления о могуществе слова и власти имени выражены в тетралогии Урсулы Ле Гуин о Земноморье. Основа волшебства в созданном ее фантазией мире - это знание истинных имен предметов на истинном языке (это - родной язык драконов; они могут даже лгать на нем; для человека же это невозможно в принципе). Представление о подлинных именах восходит еще к Библии и кораническим сказаниям, согласно которым имена всему сущему были даны Адамом либо сообщены ему Богом. Особое значение в иудаизме приписывается именам Бога (четырехбуквенное Имя - тетраграмматон - настолько свято, что его нельзя произносить), а в христианстве - имени Иисуса Христа (на его повторении основана практика иисусовой молитвы).
       Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деяния 4:12).
       В ведической традиции имена даются древними певцами-риши, которые тем самым делают тайное проявленным, хотя священная Речь остается доступной лишь для избранных. Категория имени и формы (нама-рупа) является одним из элементов процесса познания мира (становления) в буддизме. Несмотря на развитые в махаяне религиозные молитвенные практики - обращения к буддам и боддхисаттвам, здесь отношение к имени в конечном счете более прагматично.
       Когда ко мне приходят живые существа, я [моим] глазом Будды вижу, остры или тупы их корни веры и другие [корни], и сообразно [с тем, насколько живые существа близки] к месту переправы [на тот берег], в разных местах [называю себя] неодинаковыми именами... (Лотосовая сутра 16)
       Мысль о важности имени можно встретить и в современной философской литературе.
       Число никогда не поднимается до уровня слова. Слово никогда не возвышается до имени (О. Розеншток-Хюсси, Бог заставляет нас говорить, с. 18).
       Соотношение слова и числа (в частности, различие их функций) в иудео-христианской традиции и, в более широком смысле, в западной культуре прекрасно выражено в известном стихотворении Н.Гумилева "Слово". Об ограниченности числовых и геометрических представлений говорит Г. Гейне:
       Поскольку идеи проявляются в нашем духе и природе, они могут быть очень хорошо выраженными числами; но все же число остается всегда знаком идеи, а никак не самой идеей. Мастер еще сознает это различие, ученик же забывает о нем и передает своим ученикам лишь числовую иероглифику, голые шифры, живое значение которых никому уже не известно... То же относится и к прочим элементам математической формы. Духовное в своем вечном развитии не терпит никакого фиксирования; как и в числе, оно столь же мало может быть фиксировано в линии, треугольнике или круге (К истории религии и философии в Германии).
       Преимущества обыденного "естественного" языка, как и символа в высоком смысле слова, обусловлены его многозначностью.
       - Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, - сказал Шалтай высокомерно (Л. Кэрролл, Алиса в Зазеркалье).
       Связанные с этим обстоятельством недостатки строгого логико-математического языка отмечает и ученый-естествоиспытатель:
       Первичным языком, который вырабатывают в процессе научного уяснения фактов, является в теоретической физике обычно язык математики, а именно - математическая схема, позволяющая физикам предсказывать результаты будущих экспериментов... Но и для физика возможность описания на обычном языке является критерием того, какая степень понимания достигнута в соответствующей области... Логический анализ приносит с собой опасность слишком большого упрощения. В логике внимание направлено на специальные языковые структуры, на однозначное связывание посылок и заключений, на простые схемы рассуждений. Всеми другими структурами в логике пренебрегают. Эти структуры могут получаться, например, благодаря ассоциациям между определенными промежуточными значениями слов... Тот факт, что любое слово может вызвать в нашем мышлении многие, только наполовину осознаваемые движения, может быть использован для того, чтобы выразить с помощью языка определенные стороны действительности более отчетливо, чем это было бы возможно с помощью логической схемы (В. Гейзенберг, Физика и философия. Часть и целое, с.104-106).
       В то же время, математика как язык обладает своими уникальными особенностями и преимуществами, дисциплинируя ум:
       Начала математического познания отчетливы, но в обыденной жизни неупотребительны, поэтому с непривычки в них трудно вникнуть; зато всякому, кто вникнет, они совершенно очевидны, и только совсем дурной ум не способен построить правильного рассуждения на основе столь самоочевидных начал (Б. Паскаль, Мысли, с. 281).
       Но даже эта "очевидность" таит в себе опасности, связанные с сужением кругозора.
       Всякий, изучающий математику, приходит в такой восторг от точности охватываемых ею наук и ясности их доказательств, что о философах [в широком смысле] у него начинает складываться благоприятное мнение... Это очень большое несчастье... Мало существует людей, занимающихся математикой и не становящихся при этом вероотступниками и не скидывающих с голов своих уз благочестия (Газали, Избавляющий от заблуждения).
       Как бы то ни было, сейчас математические понятия не кажутся нам столь самоочевидными, как во времена Паскаля. Проблемы, связанные с более тонкими особенностями языка математики, рассматриваются в последнем разделе этой главы.
      
       8.3 Математика как символическая система
      
       Стало быть, ум математический будет правильно работать, только если ему заранее известны все определения и начала, в противном случае он сбивается с толку и становится невыносимым, ибо правильно работает лишь на основе четко сформулированных правил (Б. Паскаль, Мысли).
       Быть может, прежде губ уже родился шепот,
       И в бездревесности кружилися листы,
       И те, кому мы посвящаем опыт,
       До опыта приобрели черты.
       (О. Мандельштам)
      
       Существуют истины, слишком высокие для того, чтобы быть выраженными не только в числах, но и в словах. Они могут быть (если могут) выражены лишь в образах - не рассказаны, а показаны. В этом едины как древние тексты:
       Истина не пришла в мир обнаженной, но она пришла в символах и образах. Он не получит ее по-другому. Есть возрождение и образ возрождения. Следует воистину возродить их через образ. (Евангелие от Филиппа 67),
       так и один из наиболее влиятельных философов XX века:
       6.521. Решение жизненной проблемы мы замечаем по исчезновению этой проблемы. (Не потому ли те, кому после долгих сомнений стал ясен смысл жизни, все же не в состоянии сказать, в чем состоит этот смысл).
       6.522. В самом деле, существует невысказываемое. Оно показывает себя, это - мистическое (Л. Витгенштейн, Логико-философский трактат).
       В то же время,
       Когда есть образ, есть и заблуждение. Если же смотреть на это с точки зрения образа, который не есть образ, то тогда и распознаешь Так Приходящего (Алмазная сутра).
       Образное и символическое мышление и интуиция, вопреки распространенному среди гуманитариев мнению, играют большую роль в научном творчестве, особенно если оно происходит на достаточно высоком уровне:
       Он стал поэтом, для математики у него было слишком мало воображения (Д.Гильберт об одном из своих бывших учеников).
       Соотношение образного (интуитивного) мышления и логики можно проиллюстрировать на примере истории открытия уравнений электромагнитного поля Максвеллом. При их "выводе" для описания электромагнитных явлений в среде-эфире он пользовался очень сложными механическими аналогиями (например, зацепляющиеся шестеренки), которые впоследствии оказались ненужными подобно строительным лесам. В конечном счете, по словам Герца, теория Максвелла есть система уравнений Максвелла. Тем не менее, было бы вряд ли возможно создать эту теорию без использования наглядных (не математических) символов и образов.
       Особенно роль символа подчеркивает православная традиция (например, для нее характерна развитая символика богослужения).
       Символическое созерцание умопостигаемого посредством зримого есть одновременно и духовное ведение и умозрение видимого через невидимое (Максим Исповедник, Мистагогия, ср. Рим.1:20).
       Здесь мы подходим к общему представлению о символе, которое играет огромную роль не только в религии, но и во всех отраслях человеческого восприятия, поскольку позволяет сделать его "многомерным".
       В противоположность схеме и аллегории тут [в символе] мы находим полное равновесие между "внутренним" и "внешним", идеей и образом, "идеальным" и "реальным"... Символ есть самостоятельная действительность. Хотя это и есть встреча двух планов бытия, но они даны уже в полной, абсолютной неразличимости, так что уже нельзя указать, где "идея" и где "вещь" (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
       Развитой символической системой, часто использовавшейся в средневековье, была алхимия. Алхимические символы часто встречаются в научных трактатах и личной переписке ученых того времени. Зашифрованные символами сообщения имели целью не столько сохранить приоритет, сколько выразить невыразимое (без снижения уровня) более простыми средствами. Впрочем, проблемы понимания алхимических текстов, смысл которых практически полностью утерян для нас, возникали и у современников:
       Несмотря даже на то, что поглощал их писания одно за другим, бессменно склоняясь снова и снова над трудами мудрецов, я не нашел в них сути того, что сии мудрецы провозглашали в своих сочинениях. Я изучал алхимические книги двояко, стараясь уразуметь в них и то, что говорит в пользу мужей, их написавших, и то, что говорит против них, но установил, что эти книги никчемны, бессмысленны и бесполезны (Альберт Великий, Малый алхимический свод).
       К.Г. Юнг посвятил ряд своих работ (Психология и алхимия, Aion, Mysterium Coniunctionis, Дух Меркурий и др.) психологической интерпретации алхимической символики. По его мнению, она выражает свойственные человеческой психике архетипы, т.е. фундаментальные представления, принадлежащие сфере "коллективного бессознательного". Алхимики играли с чрезвычайно мощными и опасными символами: поиск Философского Камня был буквально вопросом жизни и смерти.
       Более подробное обсуждение связей между современной наукой и алхимией, герметизмом и пифагорейской философией приведено в гл. 4. Дух европейской науки до сих пор несет на себе печать всех этих факторов - переход от языка каббалы и алхимии к более простому языку математики, произошел достаточно поздно. С точки зрения психологии, современная математическая символика отличается прежде всего меньшей эмоциональной насыщенностью. Она более "нейтральна" и, вероятно, именно это позволило ей стать "общезначимой".
       До тех пор, пока именно заклинания связывают материальный мир неба и земли воедино, астрология и магия не могут стать астрономией и техникой. Любая арифметическая задача оставалась религиозной обязанностью, с ликованием выполняемой жрецами во время соответствующих церемоний... Сегодня мы констатируем, что 2 и 2 равняется 4, не повышая голоса. Сущность математической символики и заключается в том факте, что во время установления математических истин голос не повышается. Фигуры, кривые, треугольники и задуманы так, чтобы быть понятыми без всяких эмоций... Но это великое новшество. Никогда прежде язык не использовался без сильнейшего возбуждения. Шаман говорил с пеной у рта. Жрецы в храмах лежали в изнеможении (О. Розеншток-Хюсси, Бог заставляет нас говорить, с. 183).
       Общераспространенность математической символики и ее максимальная "независимость от культуры" по-видимому свидетельствует, что базовые понятия (архетипы) числа, континуума и т. д. действительно являются эмоционально нейтральными. Возможно, они целиком принадлежат к высшим этажам человеческой психики (то, что по картографии сознания С. Грофа связано с трансперсональным уровнем, см. гл.12) и в минимальной степени "зацеплены" за низшие слои (секс, агрессия...). Впрочем,
       Стиль любой зарождающейся математики полностью зависит от той культуры, в котрой она возникает, от особенностей народа, над ней размышляющего (О. Шпенглер, Закат Европы. О смысле чисел).
       В связи с переходом от средневековой науки, базирующейся на астрологии и алхимии, к современной математике, следует упомянуть переплетение "магического" и естественнонаучного языка в трудах врача, математика и астролога Дж. Кардано (1501-1576), описавшего свое решение кубического уравнения в сочинении Ars magna (великое искусство). Его биография напоминает авантюрный роман, а творческая деятельность полностью определялась влиянием мистического опыта. Современный английский математик Р. Пенроуз в особенности подчеркивает заслуги Кардано как одного из создателей теории вероятности, а также как математика, впервые использовавшего комплексные числа. Кроме того, начиная с Кардано можно проследить ту линию, которая в конце концов, через работы Абеля и Галуа о разрешимости алгебраических уравнений, привела к появлению современной теории групп, играющей столь большую роль в квантовой физике.
       Галилей в "Диалоге о двух системах мира" (см. Избранные труды, М., 1964) объявляет тайны пифагорейских чисел баснями. Однако его кардинальная идея о тайнах природы, записанных на языке математики (см. цитату в начале главы) по происхождению несомненно восходит к пифагорейской традиции. С этого времени математическая символика почти полностью вытесняет каббалистическую, алхимическую и другие "средневековые" символические системы. Успехи ньютоновской теории тяготения, прежде всего, вывод законов Кеплера (см. гл. 4), закрепили положение математики как "царицы наук" (известное выражение К. Гаусса). Математический анализ, созданный трудами И. Ньютона, Г. Лейбница, И. Барроу, Х. Гюйгенса и других ученых XVII века, оказался исключительно эффективным средством решения самых разных задач. На протяжении XVIII века огромное количество важных результатов было получено Л. Эйлером, Ж. Лагранжем, П. Лапласом и многими другими математиками, механиками и астрономами.
       Несмотря на "прикладное" значение математики, в настоящее время она представляет собой самостоятельную науку с собственными объектами исследования и эстетическими критериями. Начиная с XIX века, центр тяжести в развитии математики постепенно смещается в сторону более четкого анализа используемых понятий, роста строгости и развития "культуры" математического доказательства. Этот процесс сопровождается некоторыми издержками:
       На достаточно большом удалении от своего эмпирического источника и тем более во втором и третьем поколении, когда математическая дисциплина лишь косвенно черпает вдохновение из идей, идущих от реальности, над ней нависает смертельная опасность. Ее развитие все более и более определяется чисто эстетическими соображениями; она все более и более становится искусством для искусства... Я убежден, что "эмпирическая" подпитка была необходимым условием сохранения неувядаемой молодости и жизнеспособности математики в прошлом и что аналогичное утверждение останется в силе и в будущем (Дж. фон Нейман, цит. по: М. Клайн, Математика. Утрата определенности, с.338).
       Вместе с тем, математика продолжает сохранять свою "непостижимую эффективность в естественных науках", давшую название знаменитой статье Е. Вигнера:
       Математический язык удивительно хорошо приспособлен для формулировки физических законов. Это чудесный дар, которого мы не понимаем и которого не заслуживаем. Нам остается лишь благодарит за него судьбу и надеяться, что в своих будущих исследованиях мы сможем по-прежнему пользоваться им (Е. Вигнер, Этюды о симметрии, с. 197).
       Рискуя несколько шокировать "сциентистски" настроенного читателя, можно тем не менее отметить очевидную аналогию между верой современного ученого в "непостижимую эффективность математики" и верой человека традиционного общества в магию чисел. Примеры такой эффективности действительно многочисленны и впечатляющи. Можно указать, например, на основное уравнение, описывающее свойства электрона - уравнение Дирака. Оно было установлено Дираком в 1927 г. из соображений "математического изящества" и не только прекрасно описало все известные к тому времени свойства электрона, но и привело к предсказанию существования античастицы электрона - позитрона, впоследствии подтвержденному экспериментально. Еще более ярким примером является общая теория относительности (современная теория тяготения), созданная Эйнштейном в 1915 г. как достаточно формальная математическая конструкция почти без всякой экспериментальной основы и блестяще подтвержденная всеми последующими экспериментами и астрономическими наблюдениями. Однако, если мы захотим понять эти успехи, это может оказаться делом не более простым, чем объяснить, каким образом пересчет девушек племенами дикарей (см. работы Дж.Фрэзера) может повредить их здоровью. "Самое непостижимое в мире - то, что он постижим" (А. Эйнштейн), причем зачастую - постижим на математическом языке.
       Ряд крупных исследователей, пытающихся всерьез понять статус математических понятий и причину их эффективности, склоняется к тому или иному варианту платонизма. Так, выдающийся английский ученый - специалист в области математической физики Р. Пенроуз посвятил значительную часть своих книг "Новый разум императора" и "Тени разума" (см. список литературы) аргументации в пользу реального существования мира математических идей. Математические понятия, выражающие "гармонию" мира, вечны и неуничтожимы подобно платоновским идеям:
       В настроенной лире гармония - это нечто невидимое, бестелесное, прекрасное и божественное, а сама лира и струны - тела, то есть нечто телесное, сложное, земное и сродное смертному. Представь себе теперь, что лиру разбили или же порезали и порвали струны, - приводя те же доводы, какие приводишь ты, кто-нибудь будет упорно доказывать, что гармония не разрушилась и должна по-прежнему существовать. Быть того не может, скажет такой человек, чтобы лира с разорванными струнами и сами струны - вещи смертной природы - все еще существовали, а гармония, сродная и близкая божественному и бессмертному, погибла, уничтожилась раньше, чем смертное. Нет, гармония непременно должна существовать, и прежде истлеют без остатка дерево и жилы струн, чем потерпит что-нибудь худое гармония (Платон. Федон).
       Близких взглядов на сущность математических идей и понятий придерживался В. Гейзенберг (см. книгу "Физика и философия. Часть и целое"). Другой выдающийся физик, В. Паули, полагал, что более правильным образом для того, чтобы охарактеризовать статус математических понятий, являются юнговские архетипы. В отличие от платоновских идей, они имеют динамический характер и не могут рассматриваться как вечные и неизменные, однако также принадлежат к некоторой реальности за пределами индивидуальных сознаний (см. книгу К. Лаурикайнена).
       В средние века вопрос об универсалиях (идеальных, общих понятиях) обсуждался в бурных и долгих спорах схоластов - реалистов и номиналистов: первые отстаивали их реальное (онтологическое) существование, а последние признавали их только в мышлении (как имена, символы единичных сущностей). Эти споры так ни к чему и не привели, а крайние точки зрения были осуждены церковью (особенно в связи с догматами о причастии и св. Троицей). Взгляды на математику Пенроуза и его единомышленников могут быть сопоставлены со средневековым реализмом.
       "Номиналистский" подход в вопросе об основаниях математики состоит в предположении, что математические понятия являются результатом обобщения и абстрагирования свойств реального физического мира. Таких взглядов придерживаются некоторые крупные современные математики, такие как В. Арнольд. Согласно его высказываниям во многих популярных статьях, математика - это раздел теоретической физики (временно вышедший из моды, в связи с чем у людей появляется время для шлифовки результатов до "математической строгости"), а математические факты - по существу, такие же экспериментальные результаты, как и факты естествознания. При всей привлекательности подобных взглядов для авторов как профессиональных физиков, следует все-таки сделать оговорки о роли эксперимента в самой физике; критика расхожего предрассудка "наука основана на эксперименте" дана в пятой главе. Никакое конечное число экспериментов не способно убедить нас ни в том, что три высоты треугольника пересекаются в одной точке (следствие тождества Якоби в векторной алгебре), ни в квантовании электрического заряда. Проблема состоит в том, что мы не понимаем механизмы "абстрагирования" в естествознании; тем более трудно понять природу математических абстракций. В то же время, следует отметить бесспорную важность "номиналистских" взглядов для преподавания математики:
       Коммутативность умножения можно понять, только пересчитывая по рядам и шеренгам выстроенную роту солдат или же вычисляя двумя способами площадь прямоугольника. Все попытки избежать этого вмешательства реального мира в математику - сектантство, которое восстанавливает против себя любого разумного человека и вызывает у него отвращение к этой науке, к умножению и к любым доказательствам (В. И. Арнольд, Вестник РАН, 1999, т.69, с.553).
       Логически возможен и "субъективно-идеалистический" подход, рассматривающий математические конструкции как произвольные творения человеческого ума, однако в этом случае вопрос о причинах "непостижимой эффективности" математики по-видимому не может быть даже разумно сформулирован. Как и вообще в современной науке, наиболее распространен сейчас по-видимому "позитивистский" подход, когда вопросы о мировоззренческом статусе используемых понятий и методов считаются ненаучными и бессмысленными. Применительно к математике, такой подход состоит в рассмотрении математических теорий как некоторых формальных конструкций:
       В этом смысле математика рассматривает отношения в гипотетически-дедуктивном плане, не связывая себя никакой конкретной материальной интерпретацией. Ее интересует не истинность аксиом, а лишь их непротиворечивость... "Математика - это наука, извлекающая определенные следствия" - сказал Б. Пирс в 1870 г., и это определение оставалось в моде на протяжении нескольких десятилетий. Мне кажется, что оно содержит весьма скудную информацию относительно подлинной природы математики... (Г. Вейль, Математическое мышление, М.: Наука, 1989, с. 21).
       К подобным формалистическим подходам относится прежде всего аксиоматический метод, который пропагандировался и развивался на рубеже XIX и XX веков выдающимся немецким математиком Д. Гильбертом. Известно его шутливое (?) высказывание, что при изложении евклидовой геометрии можно везде заменить слова "точки", "прямые" и "плоскости" на "столы", "стулья" и "пивные кружки" (через два стола можно провести стул, и притом только один). В широко известном списке "проблем Гильберта" присутствовала даже проблема аксиоматизации физики. Аналогичный подход развивался Расселом и Уайтхедом по отношению к самой математике. По словам Б.Рассела,
       Тот факт, что вся математика есть символическая логика, является одним из величайших открытий нашего времени (Принципы математики).
       Такой подход сразу после своего возникновения вызвал резкие возражения ряда крупнейших математиков, прежде всего, А. Пуанкаре:
       Настоящее математическое рассуждение есть настоящая индукция, во многих отношениях отличная от индукции физической, но, как и она, идущая от частного к общему. Все усилия, направленные на то, чтобы опрокинуть этот порядок и свести математическую индукцию к правилам логики, закончились без успеха, и эту неудачу трудно скрыть под маской особого языка, недоступного профанам (А. Пуанкаре, О науке, с.402,403).
       Будущее развитие математики и логики действительно показало недостаточность гильбертовского подхода даже в пределах математики (не говоря уже об "аксиоматизации физики", см. гл.6). Мы имеем в виду прежде всего знаменитую теорему Геделя, согласно которой даже в арифметике натуральных чисел существуют утверждения, неопровержимые и недоказуемые на основе любого конечного набора аксиом. Близкое (и в действительности эквивалентное) утверждение состоит в существовании алгоритмически неразрешимых задач, то есть таких задач, которые в принципе не могут быть решены никаким компьютером, действующим на основе фиксированного набора правил. (Известно много конкретных примеров таких задач; скажем, не существует общего способа определить, можно или нельзя вымостить всю плоскость без зазоров, используя только многоугольные плитки из заданного конечного набора.) Тем самым, математика неизбежно должна быть содержательной и "человеческой" (или, согласно платонистским взглядам, сверхчеловеческой), но ни в коем случае не "компьютерной", то есть бездумно выводимой из фиксированного набора правил:
       Вы [сторонники взглядов Рассела и Гильберта] даете нам не крылья, а детские помочи. Но тогда мы имеем право требовать, чтобы эти помочи не давали нам падать. В такой помощи - единственное их оправдание. Если ценное имущество не приносит крупных доходов, то нужно по крайней мере, чтобы оно было в надежных руках. Нужно ли следовать вашим правилам слепо? Конечно, да, иначе нам могла бы помочь разобраться в них одна только интуиция. Но в таком случае необходимо, чтобы эти правила были непогрешимы; слепое доверие можно питать только к непогрешимому авторитету. Для вас это необходимость. Вы должны быть непогрешимы, или вас не будет (А. Пуанкаре, О науке, с.390).
       В то же время, сама по себе постановка проблем о возможностях и границах аксиоматизации и о соотношении математики и логики оказалась исключительно плодотворной. Аксиоматический подход не только способствовал более глубокому пониманию структуры и статуса математики как целого, но и подготовил, в конечном счете, компьютерную революцию конца XX века. Компьютер, лишенный, по определению, интуиции (лучше сказать - души...) способен работать только с формализованными понятиями. При правильном понимании и применении формализация того, что может быть формализовано, и основанная на ней компьютеризация могут способствовать духовному развитию, освобождая человека от выполнения несвойственных ему функций.
       Различие подходов и мировоззрений в вопросе об основаниях математики особенно ярко проявляется при рассмотрении проблем, связанных с идеей бесконечности. "Стандартная" математика XX века базируется на теории множеств, разработанной в XIX веке Г. Кантором (а говоря более технически - на так называемой системе аксиом Цермело-Френкеля). Согласно Кантору, существуют разные степени (мощности) бесконечности: бесконечность счетных множеств, таких, как ряд натуральных чисел, бесконечность континуума, например, отрезка единичной длины (ту же мощность имеют множества точек ограниченных и неограниченных тел в пространстве любой размерности), и бесконечности более высокого порядка. Последние могут быть получены как множество всех подмножеств исходного бесконечного множества.
       Линия состоит из множества точек, плоскость - из бесконечного множества линий; книга - из бесконечного множества плоскостей; сверхкнига - из бесконечного множества книг (Х.Л. Борхес, Книга песка).
       Теория множеств Кантора очень далеко ("бесконечно далеко") выходит за рамки чувственного опыта. Вообще говоря, никакие суждения относительно бесконечных множеств не могут быть эмпирически проверяемы:
       Всякая теорема математики должна быть доступна проверке. Когда я высказываю эту теорему, я утверждаю, что все проверки, которые я испробую, приведут к желаемому результату, и даже если одна из этих проверок требует труда, превосходящего человеческие силы, я утверждаю, что если много поколений сочтут нужным заняться этой проверкой, то и в этом случае она удастся. Теорема не имеет другого смысла; это остается верным и тогда, когда в ее формулировке говорится о бесконечных числах; но так как все проверки могут быть проведены только для конечных чисел, то отсюда следует, что всякая теорема, относящаяся к бесконечным числам или вообще к тому, что называется бесконечным множеством... не может быть ничем иным, как сокращенным способом формулирования предложений, относящихся к конечным числам (А. Пуанкаре, О науке, с. 466).
       Большие сомнения у многих математиков вызывала, например, аксиома выбора Цермело (если имеется любой набор множеств, конечный или бесконечный, то всегда можно образовать новое множество, выбрав по одному элементу из каждого множества, входящего в набор). С ее использованием доказываются весьма странные утверждения, скажем, теорема Банаха-Тарского. Согласно этой теореме, любое выпуклое тело можно разрезать на конечное число кусков таким образом, что, переставив их, мы получим выпуклое тело любого другого размера. Можно упомянуть также теорему Хаусдорфа, согласно которой для удвоения шара в указанном смысле достаточно разрезать его всего на четыре куска. Очевидно, что мир, описываемый аксиоматикой Цермело-Френкеля, не может быть нашим физическим миром, где ничего подобного сделать нельзя. Причина - в физической нереализуемости процедура разрезания пространства, в то время как любой разрезаемый (равно как и разрезающий) предмет, состоит из дискретных сущностей - атомов (подробнее см. следующую главу). Тем самым, вопреки обсуждавшемуся выше "номиналистскому" подходу к математике, по крайней мере теория множеств не является частью теоретической физики и не только не основана на эксперименте, но и явно противоречит ему.
       С другой стороны, отказ от аксиомы выбора (и, тем более, от аксиоматического подхода вообще) существенно обедняет классическую математику. Возможно, правильный выход из этого тупика (согласно неоплатоническим "реалистским" взглядам) состоит в допущении, что канторова теория множеств описывает платоновский мир математических идей, некоторые из которых имеют соответствие в нашем физическом мире.
       В то же время, канторова теория по-видимому не противоречит структуре человеческого мышления. Можно думать, что понятие континуума как некоторой первичной сущности, не сводимой к счетным множествам, действительно присуще человеческой психике. Каждый человек обладает, вероятно, зачатками топологического мышления, основанного на идее непрерывности. Г. Вейль говорил (Математическое мышление, с. 24-41) об абстрактной алгебре и топологии как двух альтернативных способах математического мышления (по выражению Вейля, "за душу каждого математика борются ангел топологии и бес абстрактной алгебры"). На уровне физиологии различные виды мышления связываются с полушариями человеческого мозга (правополушарное мышление - непрерывное, образы, топология, левополушарное мышление - логическое, символы, буквы, слова, дискретное, алгебра). Мы детально обсуждаем эти вопросы в "Крыльях Феникса", гл.8.
       До некоторой степени противопоставление "счетного" мышления, основанного на понятии (натурального) числа, и топологического мышления, основанного на понятии непрерывности, соответствует различию количественного и качественного подходов. Современная математика является не только количественной, но и все больше развивает методы качественного анализа. Здесь уместно привести слова Руми:
       Вы принадлежите к миру измерений, но пришли вы оттуда, где нет никаких измерений. Закройте первую лавку, пора открывать вторую.
       Как мы отмечали выше, речь здесь идет о топологии, качественно исследующей свойства пространств и многообразий. С ней связаны такие дисциплины, как созданная Пуанкаре качественная теория дифференциальных уравнений, теория бифуркаций и теория особенностей гладких отображений; приложение этих теорий к широкому кругу естественнонаучных и даже социальных проблем получило известность под названием теории катастроф. Качественная сторона математики подчеркивается и в известном высказывании А. Пуанкаре:
       Математика - это искусство называть разные вещи одинаковыми именами.
       Слово "имена" (возможно, употребленное бессознательно) подчеркивает связь математики с определенной символической системой. "Символическая" основа естественных наук обсуждается в работах П.Флоренского.
       Совокупные усилия [физиков и философов - Маха, Авенариуса, Гельмгольца...] утвердили общество в мысли, что действительно физическая теория есть не более как символическое описание, упрощенное и упорядоченное описание, хотя, кстати сказать, доныне еще не стало ясным, чего именно описание есть физика...
       Метод познания природы, по Герцу, заключается в следующем: "... Мы создаем себе внутренние образы или символы внешних предметов и создаем мы их такими, чтобы логически необходимые последствия таких образов были всегда образами естественно необходимых изображаемых в них предметов" (П.Флоренский, Наука как символическое описание).
       По словам В.Паули (см. K.V. Laurikainen, р.59), реальность символична по самой своей природе (в том смысле, как использовал слово "символ" Юнг). При этом, как отмечалось выше, математические символы скорее всего связаны с высшими (трансперсональными) уровнями человеческой психики. По-видимому, в этом ключе можно трактовать на языке современной психологии обсуждавшиеся выше "платонистские" представления о существовании особого "божественного" мира математических идей. Правда, юнговское понятие архетипа не вполне соответствует платоновскому представлению об идее: "платоновская идея статична, архетип является динамическим" (см. Laurikainen, цит. соч.). Говоря иными словами, платоновские идеи (по крайней мере, в том виде, как их понимает Пенроуз) рассматриваются как некоторые вечные сущности, не зависящие от человеческого сознания. С точки же зрения современных психологических подходов (аналитическая и трансперсональная психология и т.д.), общие понятия (идеи, архетипы) скорее должны рассматриваться как возникающие при взаимодействии индивидуального сознания с морем бессознательного. Соответствующая символика подробно рассматривается в гл. 12. Тогда математические понятия есть некоторые образы, "высвечиваемые" индивидуальным сознанием в этом море. Тем самым, эти образы зависят как от сверхиндивидуальной (трансперсональной) реальности, так и от свойств человеческого ума. При таком подходе "некомпьютерная" часть математики (в том числе все, связанное с существенным использованием понятий континуума и актуальной бесконечности) оказывается разновидностью мистического опыта.
       Можно соглашаться с этими представлениями или нет, но любое честное размышление о статусе математических понятий должно давать какой-то ответ на вопрос о причинах эффективности математики при описании свойств физической Вселенной. Насколько нам известно, до сих пор никому не удалось дать удовлетворительное объяснение этому чуду (без кавычек!) в рамках материалистического подхода ("теория отражения" В.И. Ленина). Позитивистский же отказ от объяснений вряд ли способен по-настоящему удовлетворить мыслящего человека. Закончим эту главу характерной цитатой, выражающей мнение одного из крупнейших математиков и философов начала Нового времени и, в то же время, мнение выдающегося философа - нашего современника:
       Декарту неоднократно приходилось отвечать на следующий вопрос: может ли атеист быть математиком? Математиком, уверенным в точности и правильности своих доказательств, и он упорно каждый раз отвечал: не может! (М. Мамардашвили, Картезианские размышления, с.52)
      
       9. Первоэлементы и атомизм
       Разводит огонь в очаге - каждый свой -
       Каждый смертный под кровом своим,
       И Четыре Ветра, что правят землей,
       Отовсюду приносят дым.
       (Р.Киплинг, Очаги)
       Может статься, ты вправду целей
       В пляске атомов, свалке молекул,
       углерода, кристаллов, солей,
       чем когда от страстей кукарекал.
       (И. Бродский)
      
       Помимо изучения макрокосма (наблюдаемого "мира вокруг нас"), наука ставит вопрос о строении и законах микромира (молекул, атомов, субатомных частиц). Последние могут существенно отличаться от привычных нам законов, действующих для видимых невооруженным глазом объектов. В настоящей главе мы рассмотрим как традиционные, так и современные научные представления об элементарных "кирпичиках", определяющих строение и свойства материи.
       Представление о существовании мельчайших частиц вещества - атомов и молекул - является одним из важнейших положений современной физики.
       Если бы в результате мировой катастрофы все накопленные научные знания оказались бы уничтоженными и к грядущим поколениям живых существ перешла бы только одна фраза, то какое утверждение, составленное из наименьшего количества слов, принесло бы наибольшую информацию? Я считаю, что это атомная гипотеза (можете называть ее не гипотезой, а фактом, но это ничего не меняет): все тела состоят из атомов - маленьких телец, которые находятся в беспрерывном движении, притягиваются на небольшом расстоянии, но отталкиваются, если одно из них плотнее прижать к другому. В этой фразе, как вы убедитесь, содержится невероятное количество информации о мире, стоит лишь приложить к ней немного воображения (!) и чуть соображения (Фейнмановские лекции по физике, вып.1, М., Мир, 1977, с.23-24).
       Наука давно уже не рассматривает атомы как неделимые частицы (скажем, как абсолютно твердые шарики). Известно, что они состоят из более мелких частиц - электронов и находящегося в центре атома тяжелого ядра; последнее, в свою очередь, состоит из протонов и нейтронов. Однако планетарная модель атома, описывающая его как миниатюрную солнечную систему, оказалась несостоятельной: согласно классической теории электромагнетизма, электроны, играющие роль планет, должны были бы излучать энергию и неизбежно упасть на ядро за микроскопически малые промежутки времени. Кроме того, такая модель не может объяснить полной тождественности атомов данного химического элемента (ведь орбиты электронов могут располагаться на любом расстоянии от ядра). Решение этих проблем дала лишь квантовая механика, которая описывает движение электрона в атоме как стоячую волну с помощью набора целых квантовых чисел (опять пифагорейская гармония!).
       Европейская традиция размышлений о природе "первоматерии" (из чего все состоит) восходит к атомизму древней Греции. Общим местом в греческой философии было сведение материи к четырем первоэлементам: огню, воде, земле и воздуху; мыслители разных школ лишь ставили на первое место один из этих элементов. Символика первоэлементов так или иначе присутствует во многих религиозных и "эзотерических" традициях и имеет архетипический смысл.
       Росток мой - от воды небытия,
       От пламени скорбей - душа моя,
       Как ветер, я кружу, ищу по свету -
       Где прах, в который превратился я.
       (О. Хайям)
       Иногда (например, у Аристотеля и в некоторых восточных учениях) добавляется пятый элемент - эфир. Элемент огня часто символизируется опирающимся на основание (мужским) треугольником или пирамидой, ему ставится в соответствие красный или оранжевый цвет. Воде сопоставляются волнистые линии или "женский" треугольник с вершиной вниз, зеленый и синий цвета. Элемент земли изображается квадратом или кубом, его цвет - желтый, коричневый или черный. Символы воздуха - круг, полумесяц; цвета - голубой (небесный) или золотой (см. также раздел 8.1). Четырем стихиям могут быть сопоставлены и четыре масти игральных карт. В китайской философии огонь и воздух считаются активными мужскими элементами (ян), а земля и вода - пассивными женскими (инь).
       В алхимии четыре элемента связываются с четырьмя состояниями материи (твердое, жидкое, газообразное и "тонкое"). Кроме того, вводятся три "принципа": сера или мышьяк (активное, мужское начало), ртуть или меркурий (пассивное, женское начало) и соль (их связь); их сакральный смысл - дух, душа и тело. Эти принципы символизируют качества материи: сера - цвет, сухость, горючесть, твердость, а ртуть - блеск, плавкость, летучесть. Семь металлов (золото, серебро, ртуть, свинец, олово, железо, медь) сопоставлялись семи планетам (Солнцу, Луне, Меркурию, Сатурну, Юпитеру, Марсу, Венере).
       Представление о четырех первоэлементах (стихиях) не чуждо и иудео-христианской (библейской) традиции. В текстах этим стихиям сопоставляются четыре стороны света (направления ветра).
       А что ты видел ее сидящею на скамье - это означает твердое положение, так как скамейка имеет четыре ножки и стоит твердо, да и мир поддерживается четырьмя стихиями (Пастырь Гермы 1.3.13 - ранний христианский текст).
       Тогда сказал Он мне: изреки пророчество духу, изреки пророчество, сын человеческий, и скажи духу: так говорит Господь Бог: от четырех ветров приди, дух, и дохни на этих убитых, и они оживут (Иезекииль 37:9, см. также Зах.2:6, Дан.7:2).
       Согласно некоторым комментариям к Торе, о сотворении четырех стихий говорится уже в первом стихе Библии (Быт.1:1). В частности, слово "небеса" (шамаим) может расшифровываться как соединение эш (огонь) и маим (вода).
       Проблема первоэлементов в применении к миру и человеку затрагивается и в святоотеческой литературе (например, у Григория Нисского, Иустина Философа).
       С неодушевленными [существами] человек имеет сходство в том, что обладает телом и состоит из четырех стихий (Иоанн Дамаскин, Точное изложение православной веры).
       Представление о четырех неразрушимых стихиях, сохраняющих память, использовалось для обоснования христианского догмата о будущем телесном воскрешении. Ряд апокрифов, популярных в древней Руси, обсуждает на этом языке антропологическую тематику (см. также обсуждение вопроса о микрокосме в гл.2).
       Григорий (Богослов) рече: от коликих частей Адам сотворен бысть? - Ото осми частей: первая вся то от земная тело, второе от камени кости, от моря кровь, от солнца очи, от облака мысли, от ветра дух, от огня теплоту, душу Господь вдохну (Беседа трех святителей).
       Символика первоэлементов многозначна и может приобретать духовный смысл.
       Хозяйство мира - из четырех видов, в хранилище их содержат: из воды, земли, воздуха и света. И хозяйство Бога подобно этому из четырех: из веры, надежды, любви и знания. Наша земля - это вера, в которую мы пустили корень, вода - это надежда, которой [мы] питаемся, воздух - это любовь, благодаря [которой] мы растем, а свет - [это] знание, [благодаря] которому мы созреваем (Евангелие от Филиппа 115, ср. с 1Кор.13:13).
       В большинстве школ Греции первоэлементы понимались как способные к взаимному влиянию и превращению.
       Огонь живет смертью земли, воздух живет смертью огня, вода живет смертью воздуха, земля - смертью воды (Гераклит, см. также Платон, Тимей 49).
       Вопрос, на который должен был ответить античный атомизм, формулировался так - из чего состоят сами первоэлементы. Здесь существовали два основных подхода: теория неизменных неделимых материальных атомов Левкиппа и Демокрита (впрочем, насчет их материализма все же необходимы оговорки) и идеалистический атомизм Платона.
       Демокрит (V в. до н.э.) был колоритной личностью и отличался большой проницательностью, из которой он и исходил в своих теоретических построениях:
       Однажды к нему пришел Гиппократ, и Демокрит велел принести молока, а посмотрев на молоко, сказал, что оно от черной козы, которая родила в первый раз; и Гиппократ изумился его проницательности. Девушку, сопровождавшую Гиппократа, в первый день он приветствовал словами "Здравствуй, девушка!", а на следующий день: "Здравствуй, женщина!" - и в самом деле, в ту самую ночь девушка лишилась невинности...
       Мнения его были следующие. Начала Вселенной суть атомы и пустота... Ничто не возникает из несуществующего, и ничто не разрушается в несуществующее. Атомы бесконечны по величине и количеству, они вихрем несутся по Вселенной и этим порождают все сложное - огонь, воду, воздух, землю, ибо они все суть соединения каких-то атомов, которые не подвержены воздействиям и неизменны в силу своей твердости. Солнце и луна состоят из таких же телец, гладких и круглых, точно так же, как и душа; а душа и ум - одно и то же (Диоген Лаэртский, О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов, кн. 9; 42,44).
       Наиболее полное развитие учение Демокрита получило у Эпикура; в художественной форме оно выражено в знаменитой поэме Лукреция Кара "О природе вещей". Самый, пожалуй, нетривиальный вклад Эпикура в атомизм состоял в идее о спонтанных отклонениях атомов от прямолинейных траекторий (clinamen), что позволило ему согласовать атомизм с очевидным для него фактом наличия свободной воли. Понятие clinamen является очень глубоким и имеет очевидные соответствия в современной статистической физике. Связь "случайных" процессов в движении атомов с проблемой необратимости, предсказуемости и свободы подробно обсуждается в гл. 15.
       Хотя противопоставление "линии Демокрита" и "линии Платона" типично для советской традиции, следующей В.И. Ленину, более частым является сравнение Платона с Аристотелем, континуальная концепция которого противостояла атомизму на протяжении всего долгого развития западной науки. Особую роль в платоновской атомистической системе играли абстрактные геометрические понятия, в частности, правильные многогранники. Наиболее детальное изложение этих идей дано Платоном в диалоге "Тимей", где четыре правильных (платоновских) многогранника соответствуют четырем первоэлементам: октаэдр - воздуху, тетраэдр - огню, куб - земле, икосаэдр - воде. Додекаэдр по-видимому соответствовал "пятому элементу", который Бог использовал, чтобы создать Вселенную. Интересно, что два последних многогранника имеют оси симметрии пятого порядка, которые, как мы знаем теперь, не реализуются в обычных кристаллах. Согласно теории строения жидкостей Дж. Бернала, наличие локальных осей симметрии пятого порядка (икосаэдр!) является важнейшим отличием структуры жидкостей (вода!) от структуры кристаллов. Важно еще раз подчеркнуть, что эти "элементы" (а скорее - математические сущности) не понимались как неизменные и могли взаимно превращаться друг в друга (правильные многогранники можно разложить на грани, затем на треугольники, а из них собрать другие многогранники). О близости этой концепции современному пониманию элементарных частиц (в отличие от теории Демокрита) писал В. Гейзенберг:
       Современная физика выступает против положения Демокрита [о неизменности атомов] и встает на сторону Платона и пифагорейцев. Элементарные частицы не являются вечными и неразложимыми единицами материи, фактически они могут превращаться друг в друга... В современной квантовой теории едва ли можно сомневаться в том, что элементарные частицы в конечном счете суть математические формы, только гораздо более сложной и абстрактной природы [чем платоновы многогранники] (В. Гейзенберг, Физика и философия, с.36,37).
       Таким образом, учение Платона созвучно идеям современной физике об основополагающей роли математических понятий, прежде всего - соображений симметрии (формализуемых в рамках теории групп, см. также гл.8).
       Концепцию Платона уместно сравнить и с современными естественнонаучными (физическими) взглядами на проблему первоэлементов. В качестве таковых давно не рассматриваются атомы: их сложное строение достаточно убедительно было показано в конце XIX - начале XX вв. (открытие электрона, радиоактивности, атомного ядра и т. д.). Частицы, считавшиеся "элементарными" в середине века (например, составные компоненты атомных ядер - протон и нейтрон), как оказалось, также имеют сложное строение. Оно проявляется, например, в опытах по рассеянию на ядерных частицах электронов сверхвысокой энергии, которые показывают наличие внутри протона и нейтрона "точечных" образований (партонная модель Р. Фейнмана). В настоящее время принято отождествлять эти составные части "бывших" элементарных сильно взаимодействующих частиц (адронов) с кварками - введенными М. Гелл-Манном гипотетическими "истинно элементарными" частицами с дробным зарядом. В первоначальной модели Гелл-Манна и Цвейга речь шла о трех типах кварков; в настоящее время принято считать, что все адроны состоят из кварков шести типов. Электрон же, нейтрино и некоторые другие частицы, не участвующие в сильных ядерных взаимодействиях (так называемые лептоны), как и кварки, считаются истинно элементарными, причем число типов лептонов равно числу типов кварков (симметрия!). Кваркам были приписан "цвет": три кварка, входящие в состав протона или нейтрона, в силу принципа запрета Паули должны иметь разные цвета; наука о взаимодействии кварков была названа хромодинамикой.
       Скинию же сделай из десяти покрывал крученого виссона и из голубой, пурпуровой и червленой шерсти, и херувимов (!) сделай на них искусною работою (Исход 26:1).
       Кроме того, было введено понятие "аромата" (тип кварка), а также новые квантовые числа: странность, очарование, прелесть... Разумеется, причина выбора этих терминов интересна в основном с психологической стороны. Впрочем, мы до сих пор не понимаем по-настоящему, как работают математика и другие символические системы в естественных науках (см. гл.8), а потому и не можем с полной уверенностью судить о том, в какой мере произвольны те наглядные образы, с помощью которых люди создают успешные естественнонаучные теории.
       В соответствии с общей направленностью книги, мы не будем приводить здесь подробно соответствующий научно-популярный материал сам по себе, однако отметим параллели между теорией кварков и описанными выше традиционными представлениями. Прежде всего, в полном соответствии с приведенными выше словами В. Гейзенберга, современная физика явным образом перекликается с идеями Платона о лежащих в основе материи правильных многогранниках. Кварки возникли исторически как чисто математические объекты, как некие состояния, образующие, говоря более формальным языком, базис неприводимого представления некоей группы симметрии. С этой точки зрения действительно можно сказать, что соображения симметрии (правильные платоновские многогранники) определяют структуру и свойства первоэлементов. Более того, описанные в "Тимее" взаимные превращения атомов путем перестановки составляющих их (многогранники!) треугольников вызывают явные ассоциации с современными представлениями о превращениях элементарных частиц путем перераспределения составляющих их кварков. Другая интересная параллель состоит в том, что кварки не могут существовать в свободном виде - опять же подобно платоновским треугольникам, которые не являются объемными телами, а лишь формируют их. Согласно современным представлениям, кварки не могут существовать в свободном виде. Дело в том, что при увеличении расстояния между "обычными" частицами (например, электронами) взаимодействие между ними ослабевает; в то же время, энергия взаимодействия между кварками с увеличением расстояния растет. Наглядно можно представить себе кварки как точечные объекты, соединенные некоторой струной. При приложении достаточно количества энергии струну можно разорвать, но при этом в месте разрыва возникает пара кварк-антикварк. Грубо говоря, разорвать кварки так же невозможно, как и отделить друг от друга северный и южный полюса магнита. Это явление получило название конфайнмента (в переводе с английского - удержание, захват). В этом смысле кварки выступают как символы, а не материальные объекты.
       Кому вы страшны? - сказала Алиса. (Она уже выросла до своего обычного роста.) - Вы ведь всего-навсего колода карт (Л. Кэрролл, Алиса в стране чудес).
       Следует подчеркнуть еще раз, что кварки внутри протонов и нейтронов в определенном смысле видны непосредственно (как партоны).
       Долгое время в качестве альтернативы кварковой гипотезе рассматривалась концепция так называемого бутстрапа (зашнуровки), согласно которой все элементарные частицы в определенном смысле являются "равно фундаментальными" и "состоят друг из друга". Аргументом здесь служит возможность взаимных превращений: если приложить достаточно энергии, на ускорителе из данной частицы можно "выбить", как молотком, любую другую частицу (при выполнении определенных законов сохранения). Мировоззренческий смысл концепции бутстрапа и особенно ее близость к даосским, индуистстким и буддийским концепциям подробно рассмотрены в популярной книге Ф. Капры "Дао физики". Однако, насколько можно судить, эта идея сейчас кажется "неконкурентоспособной" по сравнению с теорией кварков. Последняя же, как мы видим, скорее вызывает более традиционные для европейского мышления ассоциации.
       Перейдем теперь к другому кругу вопросов, связанных с атомизмом, а именно к диалектике дискретного и непрерывного. Серьезные логические трудности, связанные с демокритовской концепцией неизменных материальных атомов, отмечал, в частности, А.Ф. Лосев:
       Но что такое атом? Если он материален, то он имеет форму и объем, например, кубическую или круглую форму. Но куб имеет определенной длины сторону... Сторону... можно разделить, напр., пополам, и, следовательно, атом делим, и притом до бесконечности делим. Если же он неделим, то это значит, что он не имеет пространственной формы, а тогда я отказываюсь понимать, что такое этот атом материи, который не материален. Итак, никаких атомов нет как материальных частиц, или они делимы до бесконечности (Диалектика мифа).
       В приведенном отрывке непрерывность пространства является для Лосева самоочевидной. При этом формулируется вопрос о том, из чего состоит само пространство, который в действительности неразрешим в рамках атомистических представлений (хотя и связан с ними):
       Необходимо отметить, конечно, что введение пространственно-временного континуума может считаться противоестественным, если иметь в виде молекулярную структуру всего происходящего в микромире (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т. 4, с. 223).
       В современной физике атомизм дополняется понятием поля, которое детально рассматривается в гл. 11. Однако сама по себе антиномия дискретного и непрерывного является неустранимой:
       Вообще кажется сомнительным, может ли теория поля объяснить атомистическую структуру вещества и излучения... Большинство физиков, несомненно, ответят убежденным "нет", ибо они считают, что квантовая проблема должна решаться принципиально иным путем. Как бы то ни было, нам остаются в утешение слова Лессинга: "Стремление к истине ценнее, дороже уверенного обладания ей" (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т.4, с.356).
       В теории элементарных частиц понятия непрерывности и дискретности оказываются взаимно дополнительными (корпускулярно-волновой дуализм, подробно рассматриваемый ниже в гл.10). Так, сам по себе электрон дискретен, т.е. наблюдается всегда целиком, как и квант света - фотон (например, в виде вспышки на экране, покрытом необходимым составом). С другой стороны, вероятность нахождения микрочастицы в данной точке пространства описывается непрерывной "волновой функцией".
       Спор между концепциями непрерывности и дискретности материи шел на протяжении всей истории европейской науки. В средние века, когда доминировала философия Аристотеля, атомистическое учение считалось в Западной Европе "эпикурейской ересью". На это были серьезные теологические причины, связанные с таинством причастия и догматом пресуществления (принят Тридентским собором), согласно которому в сколь угодно малом количестве хлеба после пресуществления его субстанции присутствует все тело Христа. Как говорилось в гл.4, именно эта проблема стояла в центре борьбы инквизиции с неортодоксально мыслящими философами Нового времени.
       Ньютон, внесший важный (даже, возможно, решающий) вклад в математику непрерывности - математический анализ, в то же время писал в своей ранней работе "Некоторые философские вопросы":
       Существует наименьшее расстояние, наименьшая степень движения и наименьшая длительность... Наименьшая степень движения совершается в неделимый момент времени (цит. по Л.М. Косаревой).
       Впрочем, Ньютон заведомо не был сторонником взглядов Демокрита, признавая, в частности, возможность взаимных превращений атомов:
       Каждое тело может преобразовываться в тело другого какого-либо рода, проходя все промежуточные ступени качеств (И. Ньютон, Начала, первое издание, Гипотеза III).
       Это убеждение было тесно связано с его практическим усилиями по превращению "неблагородных" металлов в золото.
       Другой основоположник математического анализа - Лейбниц твердо стоял на позиции "природа не делает скачков" (nature non facit saltum). В то же время в основе его философской системы лежала теория "истинных атомов" - монад, которые имели скорее "логическую" природу и считались нематериальными, неделимыми и неповторимыми (т.е. все различными).
       Обсуждение проблемы дискретного и непрерывного берет начало еще с античных парадоксов (апорий). Например, апория об Ахиллесе и черепахе фактически сводится к вопросу о возможности бесконечного деления отрезка пути. В рамках современных "математически строгих" подходов возникают такие парадоксы, по сравнению с которыми бледнеют чисто логические (скорее даже психологические) трудности, отмеченные в приведенной выше цитате из Лосева. Согласно теореме Банаха-Тарского (гл. 8), любой шар (например, размером с апельсин) можно разрезать на конечное число кусков таким образом, что, сложив их в другом порядке, мы получим шар другого размера (например, размером с Землю). Важно подчеркнуть принципиальное различие между формальной процедурой разрезания и склеивания пустого пространства и соответствующей физической процедурой для реальных тел, состоящих из атомов. Конечно, число атомов, входящих в состав Земли и апельсина, мягко говоря, отличается, а сама процедура по этой причине физически нереализуема.
       История атомизма Нового времени была достаточно драматической. Ряд крупных ученых, прежде всего, Оствальд и Мах, стояли на антиатомистических позициях. Накал полемики был настолько велик, что приводил к человеческим трагедиям. Так, непризнание работ крупнейшего австрийского физика Л. Больцмана по обоснованию термодинамики на базе атомистической теории послужило одной из причин его самоубийства в 1906 г. Неопровержимым физическим аргументом в пользу атомизма оказалась (или показалась) теория броуновского движения, предложенная в 1905 г. А. Эйнштейном и М. Смолуховским, и ее экспериментальное подтверждение Ф. Перреном. Другим важнейшим аргументом в пользу атомизма было открытие элементарного неделимого заряда в опытах Милликена. Интересно, однако, что в проведенных одновременно опытах Эренхафта наблюдались заряды, равные 1/3, 1/5... заряда электрона (хотя позднее при поисках кварков эти результаты не были воспроизведены). Это лишний раз подтверждает, что, вопреки расхожим представлениям, критерием истинности в физике являются не просто результаты экспериментов (которые могут противоречить друг другу), а нечто более сложное (см. гл.5). Стоит отметить, что, согласно современным представлениям, в системе многих взаимодействующих электронов последние иногда могут вести себя как "квазичастицы" с дробным электрическим зарядом (так называемый дробный квантовый эффект Холла в физике полупроводников). Подобные эффекты, однако, не отменяют того факта, что заряд любой изолированной частицы кратен элементарному заряду.
       В настоящее время отдельные атомы можно просто-напросто увидеть с помощью таких устройств как ионный проектор или туннельный микроскоп, так что на уровне физики вопрос об их существовании решен окончательно. Отрицание существования атомов в работах некоторых современных мыслителей, таких как Р. Генон или А.Ф. Лосев, требует, при условии внимательного и благожелательного отношения к их концепциям, заведомо не буквального истолкования. То же самое следует, видимо, сказать (если говорить об авторах противоположной, материалистической направленности) и по поводу знаменитого высказывания В. И. Ленина об электроне, который "так же неисчерпаем, как и атом".
       Перейдем к обсуждению менее известных на Западе (по крайней мере, до последнего времени) восточных атомистических представлений. В китайской традиции строение и развитие материального мира тесно связывается с числовой символикой. В традиционной китайской философии вводится пять элементов (у-син) - дерево (му), огонь (хо), земля (ту), металл (цзинь), вода (шуй). На взаимном превращении этих пяти первоэлементов (эти превращения определяют взаимное влияние энергетических каналов) основана китайская медицина. Между элементами устанавливаются активирующие связи "мать-сын", а также сдерживающие (угнетающие) связи. Дерево активирует огонь и угнетает землю (житейский смысл здесь понятен), огонь, соответственно, землю и металл, земля - металл и воду, металл - воду и дерево, вода - дерево и огонь. Элементам сопоставляются "органы" человека (печень, сердце, селезенка, почки, легкие, желчный и мочевой пузырь, тонкий и толстый кишечник, желудок, а также так называемый тройной обогреватель) и соответствующие энергетические каналы - меридианы; при этом органы понимаются скорее как функциональные системы.
       В зороастризме (религии Ирана, где основу хозяйства составляли скотоводство и земледелие, многократно упоминаемые в Авесте, как, впрочем, и в Ведах) вводится шесть элементов: огонь, вода, земля, металл, растения и скот.
       В индийской философии вводится пять "великих элементов" (махабхут): земля (притхиви), вода (джала), огонь (агни), ветер (вайю), пространство или эфир (акаша); в ведийской религии этим элементам сопоставляются боги.
       Поистине, из этого Атмана возникло пространство, из пространства - ветер, из ветра - огонь, из огня - воды, из вод - земля, из земли - травы, из трав - пища, из пищи - человек (Тайттирия упанишада, II.1.1).
       Этот отрывок можно также сопоставить с библейской последовательностью творения (см. Быт.1-2). Индийские классификации включают как материальные, так и нематериальные элементы.
       Эти пять нерасчлененных элементов и их проявление - тонкое тело - составляют вместе то, что называют 'Hiranyagarbha'. Материальное тонкое тело имеет семнадцать частей, а именно пять жизненных сил, десять органов восприятия и действия, разум и интеллект. Об этом говорится как о тонком теле Атмана (Шанкара, Пятиричность).
       Помимо пяти "грубых" элементов-махабхут, в йоге рассматриваются соответствующие "тонкие" элементы: запах, вкус, свет, прикосновение, звук. К еще более "тонким" элементам относятся разум и интеллект (манас и буддхи). Кроме того, в индуизме вводится понятие трех гун: раджас (активность), тамас (инертность) и саттва (благость; она связывается с равновесием двух первых гун).
       Атомизм, близкий к древнегреческому, подробно развивался в одной из ортодоксальной систем индийской философии - вайшешике. Атомам каждого из первоэлементов приписывались разные качества: атомам земли - запах, вкус, цвет, осязаемость; воды - вкус, цвет, осязаемость; огня - цвет, осязаемость; воздуха - только осязаемость; эфир (акаша) сопоставлялся с органом слуха. Концепция этой школы критикуется в исходном тексте веданты - Брахма-сутре. Шанкара полемизировал со школой вайшешика, опровергая учение об атомах как основе мира (согласно веданте, иллюзорный мир может иметь реальную причину - Атман, а не наоборот). В отличие от теории Демокрита, где душа состоит из атомов, в индийской философии часто предполагается, что души и атомы вечно сосуществуют. По этому поводу различные школы вели дискуссии.
       Ряд особенностей имеет и "атомистическая" концепция буддизма. Подробная классификация дхарм-элементов (см. обсуждение понятия "дхарма" в гл.3) дана в первом разделе Абхидхармакоши (энциклопедия Абхидхармы, составленная ученым Васубандху в V в.), который называется "Анализ по классам элементов". Всего дхарм по этой версии насчитывается 84 000 типов. Причинно-обусловленные дхармы подразделяются на пять групп (скандх): материи (рупа), чувствительности (ведана), понятий (санджня), формирующих факторов (самскара) и сознания (виджняна). Однако уже определение "материи" радикально отличается от привычного европейцу: "Материя - это пять органов чувств, пять видов объектов и непроявленное". Хотя параллели легко найти в греческой философии, отличие также важно - в индобуддийской традиции, включая и атомизм школы вайшешика, атомы движутся не по естественным детерминистическим законам, а по "этическому" закону кармы. К необусловленным дхармам относятся нирвана, Учение буддизма и пространство. Впрочем, напомним, что "все дхармы пусты".
       В третьей части Абхидхармакоши (85) говорится об атомах: "Атом, слогофонема, момент - пределы [делимости] материи, слова и времени" и даются соответствующие образные определения. Например, щелчок пальцами занимает шестьдесят пять моментов. Аналогичные определения можно встретить и в античной и средневековой науке: по Бэде Достопочтенному (VIII век), 1 час соответствует 22560 моментам времени. Здесь подразумевается скорее минимальный промежуток времени, воспринимаемый человеком, а не физически неделимый интервал (подробнее см. раздел 15.1). В классификацию Абхидхармы (как и в индуистских школах) входят махабхуты - великие элементы-стихии: земля (твердость), вода (связуемость), огонь (теплота), ветер (подвижность); иногда вводится пятый элемент - пространство, так что устанавливается соответствие с пятью китайскими первоэлементами; в качестве шестого элемента может рассматриваться сознание, роль которого в понимании концепции первоэлементов первостепенна.
       Материя не разлагалась на элементы, а в ходе понимания символов, в движении от знания к пониманию исчезала материя и появлялись элементы как "понимательный" субститут знания материи. Таким образом, элементы или стихии являются нам в качестве конкретных символов такого состояния (а не структуры!) сознания (М.К.Мамардашвили, А.М.Пятигорский. Символ и сознание).
       Махабхутам сопоставляются ткани и процессы человеческого тела (см. книгу В.Н.Пупышева). Несмотря на "символическое" понимание махабхут, практическое значение всех этих теорий не вызывает сомнений, например, они лежат в основе тибетской медицины. При этом махабхуты являются не физическими или химическими компонентами, а понятиями "тонкой материи", которые определяются их энергетическими функциями и взаимными переходами. Рассуждения о различных видах "тонких" энергий можно встретить в различных направлениях восточной философии и медицины, а в упрощенном виде - в оккультных подходах. Простой пример нематериального "энергетического" (магического?) воздействия дает гомеопатия, где, после многократного разведения активного вещества, в лекарстве может не оставаться ни одного его атома. Тем не менее, существуют многочисленные свидетельства ее практической эффективности.
       Как и в буддизме, "атомистическое" учение можно найти в каббале, причем здесь также устанавливается связь с природой человека:
       Двадцать две буквы образованы из трех букв-матерей, семи двойных и двенадцати простых. Три буквы-матери алеф, мем, шин представляют воздух, огонь и воду (аэр, маим, эш)... Семь двойных бет, гимель, далет, каф, пе, реш, тау составляют слова жизнь, мир, знание, богатство, прелесть, семя, господство. Они называются двойными, потому что при помощи перестановки букв превращаются в слова, имеющие противоположное значение... Двенадцать простых ... Их основание следующее: зрение, слух, обоняние, речь, питание, действие, перемещение, гнев, смех, размышление, сон, размножение... Эти двенадцать букв суть по существу двенадцать членов человека (Сефер Йецира).
       В Притчах Соломона упоминается о "начальных пылинках вселенной" (8:26, вариант перевода). В манихейской космогонии вводится пять светлых стихий (воздух, огонь, ветер, вода, свет) и пять темных (дым, темный огонь - пожар, ветер тьмы, яд, тьма). Темные стихии и материя порождают силы зла - архонтов (ср. Еф.6:12), которые распределяются по всем областям мира. В теле человека насчитывается 8 400 000 архонтов, из них 28 главных. Архонты-звезды осуществляют также тираническое правление над миром, а также телом и душой (но не духом) человека: все органы тела связаны со знаками Зодиака (см. коптский манихейский трактат Кефалайа). Представления о взаимосвязи мира атомов и мира звезд и планет типичны для современного оккультизма; см., например, высказывания Г. Гурджиева:
       Расширение сознания происходит не в одном направлении, скажем, в направлении большого космоса; направляясь вверх, оно одновременно направляется и вниз... Если, допустим, человек начал чувствовать жизнь планет, если его сознание переходит на уровень мира планет, он одновременно начинает чувствовать и мир атомов, их жизнь, так как его сознание переходит и на этот уровень... И большее, и меньшее требуют для своего познания сходных перемен в человеке (П.Д. Успенский, В поисках чудесного, с.236, 237).
       Здесь важно отметить возможность психологического истолкования связи микро- и макрокосма (речь идет о развитии сознания). Подробнее "атомистика" Гурджиева обсуждается ниже.
       В конечном счете, "атомистические" подходы в традиционных религиях подчеркивают единство мира.
       "Принеси сюда плод ньягродхи [символ космического дерева жизни]". "Вот он, почтенный". "Разломи его". "Он разломан, почтенный". "Что ты видишь в нем?" "Эти маленькие семена, почтенный". "Разломай же одно из них". "Оно разломлено, почтенный". "Что ты видишь в нем?" "Ничего, почтенный". "Поистине, дорогой, вот - тонкая [сущность], которую ты воспринимаешь; поистине, дорогой, благодаря этой тонкой [сущности] существует эта большая ньягродха... И эта тонкая [сущность] - основа всего существующего, То - действительное, То - Атман. Ты - одно с тем, Шветакету" (Чхандогья упанишада 6.12).
       [Тот], который един, лишен цвета, посредством многообразной силы творит, [согласно своей] скрытой цели, различные цвета. Это, поистине, огонь, это ветер, это и луна. Это, поистине, чистое, это Брахман, это вода, это Праджапати (Шветашватара упанишада).
       При правильном понимании символов подобные места можно найти и в Библии:
       От начала (!) для добрых создано доброе, как для грешников - злое. Главное из всех потребностей для жизни человека - вода, огонь, железо, соль, пшеничная мука, мед, молоко, виноградный сок, масло и одежда: все это благочестивым служит в пользу, а грешникам может обратиться во вред (Сирах 39:31-33).
       Ибо чаша в руке Господа, вино кипит в ней, полное смешения, и Он наливает из нее. Даже дрожжи ее будут выжимать и пить все нечестивые земли (Псалтырь 74:9).
       Для сравнения опять приведем слова ученого-физика.
       Поэт сказал однажды: "Весь мир в бокале вина". Мы, вероятно, никогда не поймем, какой смысл он в это вкладывал, ведь поэты пишут не для того, чтобы быть понятыми. Но бесспорно, что, внимательно взглянув в бокал вина, мы поистине откроем целый мир. В нем и физические явления (искрящаяся жидкость, испарение, меняющееся в зависимости от погоды и вашего дыхания, блеск стекла) и атомы (о которых нам говорит уже наше воображение). Стекло - это очищенная горная порода; в его составе кроются секреты возраста Вселенной и развития звезд. А из какого удивительного набора реактивов состоит это вино! Как они возникли? Там есть закваска, ферменты, вытяжки и разные другие продукты. Ведь в вине скрывается большое обобщение: вся жизнь есть брожение... Сколько жизни в этом кларете, если он навязывает нашему сознанию свой дух, если мы должны быть столь осторожны с ним! Наш ограниченный ум для удобства делит этот бокал вина на части: физику, биологию, геологию, астрономию, психологию и т.д., но ведь природа на самом деле никакого деления не знает! (Фейнмановские лекции по физике, вып.1, М., Мир, 1977, с.71)
       Представления о строении микромира, аналогичные восточным, сохранились в оккультизме, где они часто сочетаются с уже устаревшими естественнонаучными взглядами. В то же время, с символической (психологической) точки зрения такие построения содержат рациональное зерно. Полезно в этой связи также провести некоторые параллели с современной психологией. В "эзотерической" психологии (см, напр., А.И. Зеличенко, Психология духовности, М., 1996) четырем первоэлементам сопоставляются типы психологических состояний: земле - тяжелые, вязкие, навязчивые состояния; воде - плавные, текучие состояния; воздуху - состояния парения, свободного, легкого творчества (но и хаотичность, беспорядочность); огню - состояние интуитивного прозрения, мистического озарения, экстаза. В соционике (науке о классификации психологических типов человека) четырем юнговским психологическим функциям (логика, эмоциональность, сенсорика, интуиция) сопоставляются четыре "физических" понятия - материя, энергия, пространство и время (см., напр., Е. Филатова, Соционика для вас, Новосибирск, 1994).
       В схеме "мироздания", которую объяснял своим ученикам Г. Гурджиев (см. П.Д. Успенский, "В поисках чудесного"), все возможные состояния материи и духа (начиная с металлов и минералов и кончая людьми различного духовного уровня и Богом-абсолютом) связываются с различными частотами вибраций - типами "водорода", "углерода", "азота", "кислорода" (эти термины употребляются не в традиционном физико-химическом смысле). Само понятие атома у Гурджиева, как и обычно в оккультной литературе, также существенно отличается от естественнонаучного:
       Под атомом какого-то вещества понимается мельчайшее количество этого вещества, которое сохраняет все его химические, космические (!) и психические (!) свойства. Ибо помимо своих космических свойств любое вещество обладает также психическими свойствами, т.е. некоторой степенью разумности (!). Поэтому понятие "атом" относится не только к элементам, но и ко всем сложным формам материи, выполняющим определенные функции во вселенной или жизни человека. Существует атом воды, атом воздуха (атмосферного, пригодного для дыхания человека), атом хлеба, мяса, и т.д. (П. Успенский, цит. соч., с. 204).
       Разумеется, сопоставлять такие взгляды с физическими и химическими, мягко говоря, затруднительно. В то же время, представителям естественнонаучного мировоззрения, вероятно, полезно узнать, что достаточное количество людей в XX веке придерживались и придерживаются аналогичных взглядов, причем в некоторых отношениях подобный подход демонстрирует свою высокую практическую эффективность - так же, как и тибетская медицина, гомеопатия, и пр. Все это заставляет еще раз задуматься о том, является ли практика критерием (научной) истины (см. главу 5). В действительности в подобных схемах, как и в средневековой алхимии, физическая и химическая терминология используется скорее для описания психологии человека, от которой никуда не уйти.
       В таком настроении Ульрих раскрыл свою работу, прерванную много недель и даже месяцев назад, и взгляд его тут же упал на то место с гидродинамическими уравнениями, дальше которого он не пошел. Он смутно помнил, что стал думать о Клариссе, когда на примере трех главных состояний воды попытался продемонстрировать новую математическую возможность; и Кларисса отвлекла его тогда от этого. Но порой память восстанавливает не слово, а атмосферу, в которой оно было произнесено, и Ульрих вдруг подумал: "углерод", и у него ни с того ни с сего возникло чувство, что он продвинулся бы вперед, если бы только знал сейчас, во скольких состояниях встречается углерод; но вспомнить это не удалось, и вместо этого он подумал: "Человек бывает в двух состояниях. Мужчиной и женщиной" (Р. Музиль, Человек без свойств).
       Эксперименты психиатра С. Грофа (см. далее в гл.12) продемонстрировали возможность психологического проникновения человека в микромир. Такое погружение имело место и в мистическом опыте традиции Шри Ауробиндо (см. книгу Сатпрема "Разум клеток"), который в принципе достаточно хорошо воспроизводим, хотя, конечно, и требует осмысления.
      
       10. Выводы из квантовой механики: субъект и объект
       Посылает слово Свое на землю; быстро течет слово Его; дает снег, как волну; сыплет иней, как пепел (Псалтырь 147:4-5).
       Пошевелись - и появится тень. Осознай - и родится лед. Но если не двигаться и не сознавать, неминуемо окажешься в норе дикой лисы (Дзен).
       Не говори: я скроюсь от Господа; неужели с высоты кто вспомнит обо мне? Во множестве народа меня не заметят; ибо что душа моя в неизмеримом создании? Вот, небо и небо небес - Божие, бездна и земля колеблются от посещения Его. Равно сотрясаются от страха горы и основания земли, когда Он взирает (Сирах 16:16-19).
      
       Как уже говорилось, крупнейшими событиями в физике начала XX века было создание теории относительности и квантовой механики. "Мировоззренческий" статус этих двух великих теорий различен: если теория относительности является в определенном смысле завершением классической физики, то квантовая механика, по мнению ряда исследователей, поставила вопросы, которые не могут адекватно обсуждаться в рамках традиционного естественнонаучного мировоззрения, сложившегося начиная с XVII века. Его основным постулатом является возможность четкого разделения субъекта и объекта познания и связанное с этим резкое противопоставление "материи" и "сознания". Явную философскую формулировку этого постулата принято связывать с именем Декарта, а примером его успешного применения к описанию части "реальности" (очень, правда, ограниченной) на многие века стали "Математические начала натуральной философии" Ньютона. Некоторые авторы называют такую фундаментальную мировоззренческую установку "ньютоновско-картезианской парадигмой". Обсуждаемый "дуализм" (эмпирическая эффективность и полезность которого вне сомнения) радикально отличает естественнонаучную картину мира от других, как представляется, более глубоких подходов. Развитие квантовой физики заставило поставить вопрос о возможной недостаточности и исчерпанности данной парадигмы даже в рамках самого естествознания. Это, по-видимому, вообще самое важное, что произошло с нашим мировоззрением в результате развития науки за последние триста лет. В силу особой значимости этих вопросов мы рассматриваем их в отдельной книге ("Крылья Феникса. Введение в квантовую мифофизику"), здесь же ограничимся формулировкой основных тезисов.
       Ключевым моментом в раннем развитии квантовой механики (1900-1925) является осознание "корпускулярно-волнового дуализма" как универсального свойства материи. Существуют хорошие популярные изложения физической сути корпускулярно-волнового дуализма (см., например, прекрасные книги Р. Фейнмана "Характер физических законов" и "КЭД: странная теория света и вещества"), мы лишь приведем ряд относящихся к делу фундаментальных физических фактов.
       Во многих экспериментах свет ведет себя как волна, демонстрируя типичные проявления "интерференции" и "дифракции". Примером интерференции могут служить цвета тонких пленок - скажем, радужные цвета бензиновой пленки на поверхности воды, переливающиеся и изменяющиеся при изменении угла зрения. Дифракция - это, в частности, отклонение света от прямолинейного распространения при прохождении его через маленькие отверстия, известное с XVII в. В то же время, в ряде других явлений (например, фотоэффект - выбивание светом электронов из металла) свет ведет себя как пучок частиц - световых квантов, или фотонов. "Зернистое", то есть дискретное, строение света в определенных условиях буквально видимо невооруженным глазом (опыты С. И. Вавилова, см. его популярную книгу "Глаз и Солнце", М., Наука, 1981). Такое же "двусмысленное" поведение - иногда волновое, иногда корпускулярное - присуще и другим микрообъектам, например, электронам, нейтронам и т.д. Математическое описание такой ситуации возможно различными способами, из которых по-видимому самым глубоким является фейнмановский формализм "интегрирования по траекториям". Утверждается, что электрон представляет собой частицу, т.е. неделимый объект, проявляющийся всегда только как целое и характеризуемый вполне определенными значениями электрического заряда, момента вращения (спина), массы и т.д. Однако под действием заданных внешних сил он движется не по вполне определенной траектории в соответствии с ньютоновской механикой, а с определенными вероятностями по всем траекториям сразу. Все, что мы можем найти - это вероятность его нахождения в данной точке в данный момент времени. При этом интерференционные (волновые) явления обусловлены тем, что эта вероятность не равна сумме вероятностей движения по каждой траектории: складываются не вероятности, а комплексные числа, называемые амплитудами вероятности; суммарная вероятность есть квадрат модуля суммарной амплитуды. При этом бессмысленно говорить о значении скорости электрона в данной точке пространства, поскольку он движется одновременно во многих (и даже в бесконечно большом числе) направлений. Итак, если мы обнаружили (с помощью счетчика заряженных частиц), что электрон в данный момент времени находился в данной точке пространства, мы принципиально не можем сказать, чему была равна и куда была направлена в этот момент его скорость. В то же время, мы можем, применяя экспериментальную установку другого типа, измерить скорость электрона - но тогда мы принципиально не сможем сказать, где именно он находился в момент этого измерения.
       В других ситуациях, не связанных напрямую с движением частиц, квантовая механика также ограничивается лишь вычислением вероятностей различных событий. Например, она может в принципе рассчитать, с какой вероятностью ядро радиоактивного изотопа распадется в определенный день с 10 утра до 5 вечера, и эти статистические предсказания при наличии достаточно большого числа ядер будут точны (скажем, если указанная вероятность была 20%, то в 5 вечера действительно останется лишь 80% ядер данного типа от числа бывших в 10 утра). Но она принципиально не может ответить на вопрос, когда именно распадется данное конкретное ядро, и распадется ли оно вообще в указанный промежуток времени. Более того, утверждается, что ответ на этот вопрос невозможен принципиально.
       Разумеется, такая ситуация представляет собой серьезный вызов классическому идеалу строгой причинности. В рамках "ньютоновско-картезианской парадигмы" казалось бесспорным, что в принципе можно предсказать или объяснить любое явление, если знаешь достаточно детально все причинно-следственные связи в системе. Квантовая же механика утверждает, что вопрос о причине распада данного конкретного ядра ровно в полдень (если такое событие произошло) не имеет смысла - оно могло распасться на час раньше, или на час позже, или вообще не распасться в заданный промежуток времени, и невозможность для нас ответить на вопрос о точном времени этого события принципиальна, то есть не устранима никаким более детальным исследованием этого ядра и его окружения.
       Важно подчеркнуть, что в тех случаях, когда квантовая механика "соглашается" отвечать на тот или иной вопрос, ее ответы неизменно подтверждались всеми до сих пор выполненными экспериментами. В то же время, на ряд вопросов, традиционно считавшихся вполне допустимыми (например, о значении координаты и скорости электрона в данный момент времени), она ответа не дает. В такой ситуации не приходится говорить о "неправильности" квантовой механики, но кажется уместной постановка вопроса о ее "неполноте", то есть неокончательном характере и существовании более фундаментальной теории, способной дать ответы на вопросы, которые лежат за пределами квантовой физики. Такую позицию, в частности, занимал первооткрыватель корпускулярно-волнового дуализма А. Эйнштейн. Известно его высказывание "Бог не играет в кости", означающее отказ признать чисто статистическую теорию за истину в последней инстанции.
       Квантовая механика заслуживает всяческого уважения, но внутренний голос подсказывает мне, что это не настоящий Иаков. Теория дает много, но к таинствам Старого она не подводит нас ближе. Во всяком случае, я убежден, что Он не играет в кости (из письма А. Эйнштейна М. Борну 4.12.26, Эйнштейновский сборник 1972, М.: Наука, 1974, с. 7).
       Наиболее глубокий анализ причин этих затруднений концептуального характера был дан Н. Бором в ходе разработки его знаменитого "принципа дополнительности". Согласно Бору, коренная причина наших затруднений состоит в том, что в действительности все термины "волна", "частица" и т.п., которые мы используем для описания свойств микрообъектов, например, электрона - это слова обычного языка, сформировавшегося в процессе освоения окружающего нас мира макрообъектов. Электрон не похож ни на волну, ни на частицу и, строго говоря, не имеет аналогов в мире нашего повседневного опыта - но мы вынуждены тем не менее описывать его в соответствующих терминах.
       Впрочем, подобная ситуация возникает в науке и философии не впервые. Как пишет А. Лосев, несмотря на абсолютный объективизм философии Платона, изложенная в "Тимее" космология строится исключительно на понятии вероятности. В этом диалоге мы при желании можем найти предвосхищение ряда идей квантовой механики.
       Нелегко сказать о каждом из них [четырех элементах], что в самом деле лучше назвать водой чем огнем, и не правильнее ли к чему-то одному приложить какое-нибудь из наименований, чем все наименования, вместе взятые, к каждому, ведь надо употреблять слова в их надежном и достоверном смысле... Положим, некто, отлив из золота всевозможные фигуры, бросает их в переливку, превращая каждую во все остальные; если указать на одну из фигур и спросить, что же это такое, то будет куда осмотрительнее и ближе к истине, если он ответит "золото" и не станет говорить о треугольнике и прочих рождающихся фигурах как о чем-то сущем, ибо в то мгновение, когда их именуют (!), они уже готовы перейти во что-то иное, и надо быть довольным, если хотя бы с некоторой долей уверенности (!) можно допустить выражение "такое" (48d-50b)... Здесь-то мы и полагаем начало огня и всех прочих тел, следуя в этом вероятности, соединенной с необходимостью; те же начала, что лежат еще ближе к истоку, ведает Бог, а из людей разве что тот, кто друг Богу (53 d).
       У физика, профессионально занимающемся основами квантовой механики, слова Платона "...в то мгновение, когда их именуют, они уже готовы перейти во что-то иное" могут вызвать ассоциации с известным понятием "коллапса волновой функции" в процессе измерения (именования!) и с описывающей этот процесс квантовой теорией измерений, построенной крупнейшим математиком Дж. фон Нейманом. Эта теория представляет собой "конструктивную" математическую форму боровского принципа дополнительности. Согласно теории фон Неймана, состояние квантовой системы может изменяться двумя способами: либо в процессе "плавной" эволюции в соответствии с основным уравнением квантовой механики - уравнением Шредингера, либо скачком, в процессе измерения. Отметим для будущего обсуждения природы времени (гл. 15), что лишь второй тип изменений приводит к необратимости.
       Итак, согласно принципу дополнительности, любая попытка конкретизовать описание реальности приводит к его неполноте и к сужению самого понятия реальности. "Волна" и "частица" - мы обречены интерпретировать реальность в этих терминах, позаимствованных из мира макрообъектов, а остальное "ведает Бог, а из людей разве что тот, кто друг Богу". Стало почти общим местом говорить о параллелях между принципом дополнительности и восточными религиозными и философскими системами, в частности, даосизмом:
       Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао. Имя, которое названо, не есть постоянное имя (Дао Дэ Цзин 1,4)
       (см. также книгу Чжуанцзы, гл.2). Однако такие идеи широко обсуждались и на Западе тысячелетия назад:
       Имена, которые даны вещам земным, заключают великое заблуждение, ибо они отвлекают сердце от того, что прочно, к тому, что не прочно, и тот, кто слышит [слово] Бог, не постигает того, что прочно, но постигает то, что не прочно. Также подобным образом [в словах] Отец, и Сын, и Дух святой, и жизнь, и свет, и воскресение, и церковь, [и] во всех остальных - не постигают того, что [прочно], но постигают, что не прочно, [разве только] познали то, что прочно (Евангелие от Филиппа 11-12).
       Они также затрагиваются в современной аналитической философии:
       То, что мир является моим миром, обнаруживается в том, что границы особого языка (того языка, который мне только и понятен) означают границы моего мира. Мир и жизнь суть одно. ... Субъект не принадлежит миру, а представляет собой некую границу мира. ... О чем невозможно говорить, о том следует молчать (Л.Витгенштейн, Логико-философский трактат).
       Тема имени обсуждалась в разделе 8.2. В исламе (например, у Ибн Араби) имена представляют собой сферу, промежуточную между абсолютным бытием и материальным миром (ограниченным бытием). Эта тема подробно рассматривается и в канонической христианской традиции (можно вспомнить, в частности, средневековую дискуссию реалистов с номиналистами о существовании универсалий - общих понятий - в реальности или только в мышлении; впрочем, этот вопрос также восходит к Платону). Здесь также уместна аналогия с апофатическим богословием, восходящим к легендарному Дионисию Ареопагиту и детально разработанному в Восточной Церкви (см. главу 5):
       ... Богословы и славословят его [Богоначалие] то как безымянное, то как достойное любого имени. Безымянным они почитают его по той причине, что само Богоначалие в одном из таинственных явлений символического богоявления, порицая вопросившего его: "Как имя твое?", ответило "Что ты спрашиваешь об имени моем? Оно чудно" (Суд.13:18). В самом деле, не странно ли имя, которое превыше всякого имени, безымянности, "превыше ... всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем" (Еф.1:21)? А многоименным они почитают его, поскольку следуют его же определениям: "Я есмь Сущий", "Жизнь", "Свет", "Бог", "Истина" (Дионисий Ареопагит, О божественных именах, 1.6).
       Кто говорит, тот кроме имен, взятых с предметов видимых, ничем иным не может слушающим изобразить невидимого (св. Ефрем Сирин).
       Иными словами, при попытке говорить о свойствах Бога мы вынуждены использовать слова обыденного языка - других у нас нет, но так как Бог неизмеримо отличен от всего тварного, эти слова к нему не применимы. Можно лишь говорить о том, чем Бог не является:
       А то, что мы говорим о Боге утвердительно, показывает нам не естество Бога, но то, что относится к естеству... Ибо если познание имеет предметом своим вещи существующие... то, что превышает бытие, то выше и познания (св. Иоанн Дамаскин).
       Сходство научного познания и познания Бога, разумеется, чисто методологическое: в обоих случаях речь идет о трудностях при описании выходящего за пределы нашего чувственного опыта в терминах, связанных с этим опытом. Но в богословии решение этой проблемы на рациональном уровне невозможно в принципе:
       Пресущественная природа Божия не может быть ни выражена словом, ни охвачена мыслью или зрением, ибо удалена от всех вещей и более чем непознаваема... Нет имени, ни в сем веке, ни в будущем, чтобы ее назвать, ни слова - найденного душою и выраженного языком, нет какого-нибудь чувственного или сверхчувственного касания, нет образа, могущего бы дать о ней какое- либо сведение кроме совершенной непознаваемости...
       (св. Григорий Палама).
       Описание же микромира в терминах обыденного языка возможно, но при этом необходимо использовать дополнительные картины, каждая из которых охватывает лишь часть реальности. Мы не можем описывать в наглядных образах электрон - он не похож ни на что знакомое, но мы можем описывать так действие электрона на классические объекты-приборы: скажем, говорить об отклонении стрелки измерительного устройства. Тем самым соотношение квантовой и классической физики оказывается очень сложным. С одной стороны, классическая физика является предельным случаем квантовой в том смысле, что если мы переходим к рассмотрению достаточно массивных тел, больших расстояний и т.д., вероятность движения объекта по единственной траектории, определяемой законами Ньютона, стремится к единице, а по всем остальным - к нулю. В то же время, сам язык (координата, скорость и т.д.) является чисто классическим, и заменить его нечем. Поэтому существование классических объектов (приборов) необходимо для квантовой механики. Ситуация здесь в корне отлична от теории относительности, которая целиком содержит классическую механику как частный случай, соответствующий движению со скоростями, малыми по сравнению со скоростью света.
       Основанная на принципе дополнительности Бора и подчеркивании роли измерительных приборов интерпретация квантовой механики была разработана Н.Бором, В.Гейзенбергом, В.Паули, Дж. фон Нейманом и другими в последовательную концепцию, получившую название копенгагенской интерпретации. Она пользуется поддержкой большинства исследователей, хотя альтернативные интерпретации обсуждаются до сих пор (многомировая интерпретация Эверетта., трансакционная (transactional) интерпретация Крамера, интерпретация Д. Бома и др.). Здесь мы ограничимся обсуждением только этой "канонической" интерпретации. Отметим лишь, что эвереттовская интерпретация вызывает также весьма содержательные с гуманитарной точки зрения ассоциации, которые мы рассматриваем в "Крыльях...", гл.13.
       Копенгагенская интерпретация по-видимому с трудом может быть согласована с ньютоновско-картезианской парадигмой, поскольку использование тех или иных измерительных приборов, определяемое свободным выбором экспериментатора, высвечивает разные, дополнительные, аспекты реальности - или даже создает их (!), так что возникает вопрос о роли сознания. По этому вопросу существуют разные точки зрения. Уместно привести ряд мнений выдающихся физиков:
       Так как можно рассматривать инструменты наблюдения как продолжение органов чувств наблюдателя, я рассматриваю непредсказуемое изменение состояния при одиночном наблюдении... как нарушение идеи о возможности изоляции наблюдателя от внешних физических событий (В. Паули, из письма Н. Бору 15 февраля 1955, цит. по K.V. Laurikainen, The Message of the Atoms, p. 42).
       Идея реальности материи, вероятно, являлась самой сильной стороной жесткой системы понятий XIX века; эта идея в связи с новым опытом должна быть по меньшей мере модифицирована (В.Гейзенберг, Физика и философия, с. 124, 125).
       По не совсем ясным причинам на явление сознания в научных дискуссиях наложено табу. Тем не менее, как видно из проведенного фон Нейманом блестящего анализа квантовомеханического измерения, даже сами законы квантовой механики со всеми их следствиями нельзя сформулировать без обращения к понятию сознания (Е. Вигнер, Этюды о симметрии, с.161,162).
       Такие физики как А. Эйнштейн, Э. Шредингер, Л. де Бройль отрицали копенгагенскую интерпретацию именно по этой причине (говоря принятым здесь языком, из-за несовместимости с ньютоновско-картезианской парадигмой). Сам факт несовместимости был тем самым ясен и для них:
       Как бы то ни было, претензия заявлена. Новая наука самонадеянно присваивает себе право третировать все наше философское воззрение... Можно, конечно, считать, что в конце концов полный набор всех наблюдений, которые уже были сделаны и когда- либо еще будут сделаны, представляет собой реальность - единственный предмет, с которым имеет дело физическая наука... Однако подобное утверждение, высказанное по отношению ко всем наблюдениям, проведенным в рамках квантовомеханической теории, не имеет разумного основания и не может претендовать на философскую серьезность... Я хочу ясно сказать, что отныне и впредь беру на себя ответственность за свое упрямство. Я иду против течения. Но направление потока изменится (Э. Шредингер, Избранные труды по квантовой механике, с. 295).
       Критическая позиция, занятая Эйнштейном и Шредингером, была чрезвычайно конструктивной. Пытаясь доказать неполноту или ошибочность копенгагенской интерпретации, они предложили знаменитые мысленные эксперименты, известные как "парадокс Эйнштейна-Подольского-Розена" (ЭПР) и "парадокс шредингеровской кошки", чрезвычайно способствовавшие если не прояснению ситуации, то, по крайней мере, ее гораздо более глубокому пониманию. Подчеркнем, что речь идет о парадоксах не в смысле внутренних логических противоречий (таких противоречий в копенгагенской интерпретации по-видимому нет), а в смысле несовместимости ее выводов со "здравым смыслом".
       Перейдем к рассмотрению парадокса шредингеровской кошки. Этот парадокс призван продемонстрировать, что копенгагенская интерпретация в действительности ставит под сомнение детерминизм не только для микрообъектов, но даже и для макрообъектов. Учитывая ту роль, которую принцип дополнительности отводит существованию классических приборов, последнее действительно затрагивает самые основы этой интерпретации. Рассматривается следующая мысленная ситуация. В герметически закрытый ящик поместили кошку (со всеми системами жизнеобеспечения, запасом пищи и т.д.). В том же ящике находится жуткое устройство: ампула с синильной кислотой и молоточек, способный ее разбить под действием электрического сигнала. Сигнал возникает при срабатывании счетчика Гейгера на один радиоактивный распад (технически это возможно), и тут же поблизости есть ядро радиоактивного изотопа. Согласно квантовой механике, никто не может сказать, когда именно распадется ядро. Оно находится в квантовом состоянии, которое, как говорят, является суперпозицией (наложением) состояний распавшегося и не распавшегося ядра. Тем самым, никто не может сказать (пока не вскроет ящик), жива кошка или нет. По всем законам квантовой механики, она находится в суперпозиции состояний живой и мертвой кошки. Значит, если верна стандартная интерпретация квантовой механики, бегло изложенная выше, кошка является живой и мертвой одновременно. В заостренной форме этот мысленный эксперимент призван показать следующее: для любого макроскопического объекта (в данном случае его примером является кошка) можно создать такую ситуацию, когда его состояние однозначно определяется состоянием микрообъекта, и если детерминизма нет на микроуровне, его не будет и на макроуровне. Это явно противоречит тому интуитивно очевидному, по Шредингеру, обстоятельству, что мы вправе требовать от науки достоверных предсказаний, по крайней мере, для макрообъектов (такова же была и позиция Эйнштейна, см. обсуждение в "Крыльях...", гл.11).
       Подчеркнем еще раз, насколько серьезна затронутая проблема. Согласно принципу дополнительности Бора, само существование квантовой механики возможно лишь в меру существования классических объектов. Задача квантовой механики состоит в том, чтобы описывать движение микрообъектов. Но в каких терминах описывать? В терминах амплитуды вероятности, но амплитуды вероятности чего? Пусть для определенности речь идет об амплитуде вероятности для электрона иметь определенное значение координаты в данный момент времени. Но у электрона нет координаты, так как по своей природе он способен двигаться сразу по всем траекториям. Чтобы вообще понимать, о чем мы говорим, мы должны постулировать существование классических объектов - измерительных приборов, которые в определенных условиях с достоверностью измеряют координату, импульс и другие классические характеристики. Если считать эти приборы тоже квантовыми объектами, которые то ли сработают, то ли нет в соответствии с вероятностными законами - все окончательно запутывается, и утверждениям квантовой механики вообще невозможно придать никакого разумного смысла. В то же время, мысленный эксперимент Шредингера показывает, что большие размеры и масса прибора еще не гарантируют "классичности". Даже макрообъект может быть поставлен в такие условия, которые вроде бы проявляют его квантовую, вероятностную природу.
       Таким образом, мы приходим к главному вопросу: почему в квантовом мире существуют классические объекты? Что обеспечивает достоверность некоторых (в действительности очень многих!) утверждений об окружающем нас мире? Вопрос этот является весьма сложным (и, безусловно, очень важным!). Здесь мы изложим вариант ответа, который в настоящее время представляется наиболее правдоподобным большинству физиков, занимающихся квантовой механикой (в том числе и авторам).
       В действительности наиболее радикальным разрывом с прежними представлениями в квантовой механике является не само по себе использование вероятностей. И в классической механике наши возможности точного решения задачи во многих случаях ограничены самой природой задачи, скажем, для систем с неустойчивым движением, когда сколь угодно малая неопределенность начальных условий нарастает со временем, приводя к практической невозможности строгих предсказаний. При этом использование вероятностного языка не только возможно, но и неизбежно. Однако, в классическом случае всегда складываются вероятности независимых событий. В квантовом же случае складываются амплитуды. Именно это и приводит к появлению интерференционных, то есть волновых, явлений. Нет ничего особенно радикального в утверждении, что в наглухо закрытом ящике лежит либо живая, либо мертвая кошка - как нет ничего радикального в утверждении, что монетка упадет с равными вероятностями либо орлом, либо решкой. Все парадоксы квантовой механики связаны с тем, что эти состояния интерферируют. Так вот, наиболее распространенное решение парадокса кошки состоит в следующем. Если мы рассматриваем строго изолированную от внешнего мира систему, то никакой ошибки в рассуждении Шредингера нет. Чтобы разобраться в предельном переходе от микрообъектов к макрообъектам, мы должны несколько изменить постановку задачи и рассмотреть открытые системы, взаимодействующие с окружением. Оказывается, взаимодействие с окружением разрушает квантовую интерференцию, превращая тем самым квантовую систему в классическую, причем тем быстрее, чем больше масса системы. Для такого объекта как кошка достаточно уже очень слабой "неизолированности", чтобы полностью разрушить квантовые эффекты. В итоге классические системы, в том числе измерительные приборы, существуют потому, что они взаимодействуют с окружающим миром. Кстати, полностью изолировать какую-то систему в нашей Вселенной невозможно даже в межгалактическом пространстве - никуда не деться от реликтового излучения, заполняющего весь мир (см. главу 14). Взаимодействие макрообъектов с окружением и связанные с этим эффекты разрушения квантовой интерференции сейчас изучаются на так называемых сверхпроводящих квантовых устройствах (СКВИДах), малых магнитных частицах или магнитных молекулах и других объектах, и соответствующие эксперименты по- видимому подтверждают изложенный здесь подход. Таким образом, доказать нелепость копенгагенской интерпретации при помощи парадокса кошки не удается.
       Прежде чем перейти к обсуждению парадокса ЭПР, необходимо сделать некоторые пояснения (мы будем рассматривать здесь не оригинальную формулировку парадокса, обсуждаемую в статье Эйнштейна, Подольского и Розена 1935 года, а более наглядный вариант, предложенный впоследствии Д. Бомом). Большинство микрочастиц в определенном смысле подобны волчку, то есть обладают внутренним моментом количества движения - спином. При этом, как и в классическом случае, справедлив закон сохранения полного момента количества движения для изолированной системы. Однако специфика квантовой механики проявляется и здесь. Оказывается, что невозможно одновременно измерить проекции спина на три взаимно перпендикулярные оси и тем самым определить его точное направление в пространстве. Можно измерить проекцию спина электрона на любую ось, но при этом она может принимать только два значения - вверх или вниз. Теперь перейдем к изложению самого парадокса. Пусть мы имеем в начальном состоянии два электрона с суммарным спином, равным нулю (это означает, что равна нулю проекция на любую ось). Такое состояние действительно можно приготовить (экспериментально удобнее иметь дело не с электронами, а со световыми квантами - фотонами, но суть дела при этом не меняется). Пусть затем эти электроны разлетелись достаточно далеко, и их заведомо можно считать невзаимодействующими. Измерим проекцию спина первого электрона на ось z; пусть она оказалась направленной по оси. Тогда, в силу закона сохранения полного момента количества движения, спин второго электрона должен быть направлен против этой оси. Мы можем измерить теперь проекцию спина второго электрона на какую-нибудь другую ось, скажем, ось x, получив при этом результат "по оси" или "против оси". Для определенности предположим второе. Тогда в момент измерения состояние первого электрона скачком изменилось: из состояния направлением спина вдоль оси z он перешел в состояние с направлением спина вдоль оси x. Таким образом, мы изменили состояние первого электрона, вообще не оказывая на него воздействия! Это скорее напоминает магические процедуры (типа воздействия на человека посредством манипуляций с его изображением), чем результат физического эксперимента.
       В 1965 г. Дж. Белл придал парадоксу ЭПР строгую количественную форму. Пусть мы измеряем одновременно проекции спинов первой и второй частицы на различные направления и определяем вероятности различных значений пар проекций. Сделаем очень естественное, на первый взгляд, предположение, что выбор ориентации прибора, применяемого для измерения компоненты спина одной частицы, не влияет на спин другой. (Напомним, что расстояние между частицами может быть сколь угодно велико, а никакие физические воздействия не могут распространяться быстрее света, так что наше решение измерять проекцию спина второго электрона на конкретную ось никак не может повлиять на происходящее в этот же момент времени с первым электроном.) Белл показал, что при использовании только этого предположения можно вывести некоторое неравенство, согласно которому некая комбинация вероятностей различных исходов меньше 2. Если же вычислить эту комбинацию, считая справедливой стандартную квантовую механику (не копенгагенскую интерпретацию, а сам математический аппарат, в котором никто всерьез не сомневается!), то для нее получается значение, большее 2. Впоследствии это нарушение "неравенств Белла" было проверено экспериментально. Тем самым, представление о физической реальности, независимой от процедуры измерения (то есть от свободного выбора экспериментатора!) вроде бы можно опровергнуть в физическом эксперименте.
       Существуют многочисленные обсуждения связи ЭПР-экспериментов (и других идей и образов квантовой механики) с возможностью непричинных воздействий на систему, а также с явлениями, которые исследуются, например, в парапсихологии; К.Г. Юнг использовал здесь понятие синхронистичности, или акаузальной связи различных событий (см. гл.7). Строго говоря, формальных оснований для таких обобщений в настоящее время нет. Сам Юнг ссылался, в частности, на обсуждения с В. Паули, который не отрицал возможность такого подхода (дело происходило до открытия неравенств Белла и их экспериментальной проверки, но, разумеется, после работы ЭПР). Как пишет Лаурикайнен (p. 55), "для Паули, свобода, характерная для индивидуальных событий, есть наиболее важный урок квантовой механики. Он часто ссылался на философию Шопенгауэра, базовыми элементами которой были воля (Wille) и представление (Vorstellung), т. е. (иррациональная) свобода выбора и (рациональная) идея".
       На основе принципа дополнительности Бором также рассматривалась проблема свободы воли. Разумеется, обсуждение этого вопроса должно проходить глубже, чем известная из советских учебников критика "реакционных идеалистических взглядов о свободе воле электрона". Как бы то ни было, квантовое описание состояния системы, до проведения измерения (выбора) включающее всю полноту возможностей, дает некоторые естественнонаучные аналогии с религиозно-философскими проблемами свободы, грехопадения и т.д. (подробнее см. "Крылья Феникса"). Ключевое утверждение состоит в следующем. Для квантовой системы выбор невозможен и не нужен: она движется (или, шире, изменяется) всеми способами одновременно. Если угодно, это есть некий аналог истинной свободы, которая выше выбора: любой выбор есть ограничение. При этом такая чисто квантовая эволюция является обратимой. Необратимый акт измерения "запирает" систему в некотором подпространстве состояний. При желании здесь можно усмотреть аналогии с грехопадением, "запершим" человека в физической Вселенной и облачившего его в "ризы кожаные" или "тело смерти", о которых говорят Ветхий и Новый Заветы.
       Наконец, кратко коснемся так называемого квантового эффекта Зенона. Название связано со знаменитой апорией (парадоксом) древнегречеческого философа Зенона "Стрела": движения нет, так как его можно представить как последовательность положений покоя. В квантовой механике эта апория в определенном смысле прямо соответствует реальному положению вещей. Как уже отмечалось, невозможно предсказать, распадется или нет в данный момент времени нестабильная квантовая система. Так вот, оказывается, в ряде случаев (говоря более технически, речь идет о системах с дискретным энергетическим спектром) квантовая механика приводит к следующему выводу: непрерывное отслеживание состояния системы блокирует распад! Иными словами, пока проводятся непрерывные измерения, имеющие целью проверить, находится ли система еще в возбужденном состоянии, она будет там находиться. Это по-видимому еще более яркая иллюстрация влияния процесса наблюдения на так называемую "реальность", демонстрирующая всю неоднозначность последнего понятия.
       Центральным вопросом в современных спорах об интерпретации квантовой механики является вопрос о "реальности" волновой функции (см., например, книги R. Penrose и J. S. Bell в списке литературы). Для копенгагенской интерпретации (Н. Бор, В. Гейзенберг, В. Паули, М. Борн) характерна трактовка волновой функции как меры нашего знания/незнания о состоянии системы. К. Лаурикайнен так резюмирует взгляды В. Гейзенберга и М. Борна по этому вопросу: "квантовая механика описывает наше знание атомного мира, а не атомный мир сам по себе" (цит. соч., p. 55). При таком подходе никаких трудностей с пониманием парадокса ЭПР и родственных ему явлений нет вообще:
       Предположите, что некоторое лицо N ездит из Ленинграда в Москву и обратно, проводя в среднем одинаковое время в каждом из этих городов. В Москве и Ленинграде сидят наблюдатели и производят, скажем, ежедневно "наблюдения", а именно, констатируют наличие или отсутствие N. Длительная статистика покажет им, что вероятность нахождения в каждом из городов равна 1/2. Но если мы примем в расчет только те наблюдения ленинградского наблюдателя, при которых произведенные в тот же день наблюдения москвича дали 1, то мы получим, что вероятность пребывания в Ленинграде равна нулю. Вот и вся редукция волнового пакета (Л. И. Мандельштам, Лекции по оптике, теории относительности и квантовой механике, М.: Наука, 1972, с. 348).
       Трудность, однако, возникает в другом месте: получается, что закон физики (уравнение Шредингера) говорит нечто не о физическом мире "как он есть сам по себе", а о мере (нашего) знания/незнания, т.е. о вещах вполне субъективных. В. Паули был в этом отношении вполне последовательным, говоря о физике и психологии как двух дополнительных (в боровском смысле) способах описания реальности, равно фундаментальных и несводимых друг к другу. Он писал даже о символическом характере квантовой реальности (см. цит. выше книгу Лаурикайнена). Для большинства физиков такой подход оказался, однако, чересчур радикальным. Нежелание "допустить" в физику понятие сознания приводит к выводу о физической реальности волновой функции. Впрочем, некоторые сторонники такой точки зрения отдают себе отчет в том, что современная квантовая механика допускает такую интерпретацию только с большими натяжками и выражают надежду на изменение ее основных законов (например, при учете квантово-гравитационных эффектов). Интересная программа такого будущего развития предложена в книгах Р. Пенроуза "The Emperor's New Mind", "Shadows of the Mind". По нашему мнению, недостатком этой конструкции является недооценка роли диссипативного окружения. Как обсуждалось выше на примере "шредингеровской кошки", при учете окружения многие парадоксы, которые Пенроуз считает неразрешимыми, естественным образом снимаются в рамках существующего формализма.
       Возможны различные спекуляции при применении квантовой механики к Вселенной как целому. Отметим, что при таком широком применении трудности возникают с любыми законами физики (например, известный старый вывод из второго начала термодинамики о "тепловой смерти" Вселенной). Однако в квантовом случае трудности усугубляются. Как из парадокса шредингеровской кошки, так и из квантового эффекта Зенона можно сделать вывод, что разрушение квантовой интерференции и фиксация Вселенной в одном определенном состоянии (то есть создание "порядка" из хаоса квантовых вероятностей) могла бы осуществляться при наличии "наблюдателя" (или Наблюдателя) за ней.
       Кто воистину знает? Кто здесь провозгласит?
       Откуда родилось, откуда это творение?
       Далее появились боги посредством сотворения этого [мира].
       Так кто же знает, откуда он появился?
      
       Откуда это творение появилось?
       Может само создало себя, может нет -
       Тот, кто надзирает над этим [миром] на высшем небе,
       Только Он знает или же не знает.
       (Ригведа 10.129)
       Конкретно, речь идет о том, можно ли рассматривать физическую Вселенную как замкнутую систему. Любая религия безусловно дает на этот вопрос отрицательный ответ. Согласно религиозной традиции, творение мира "извне" продолжается:
       Даешь им - принимают, отверзаешь руку Твою - насыщаются благом; скроешь лице Твое - мятутся, отнимешь дух их - умирают и в персть свою возвращаются; пошлешь дух Твой - созидаются, и Ты обновляешь лице земли (Псалтырь 103:28-30).
       Кто кроме Его промышляет о земле? И кто управляет всею вселенною? Если бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, - вдруг погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах (Иов 34:13-15).
       Отец Мой доныне делает, и Я делаю... Истинно, истинно говорю вам: Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего: ибо, что творит Он, то и Сын творит также (От Иоанна 5:17,19).
       В мистических традициях ислама считается, что мир ежесекундно творится и разрушается Аллахом (интересно, что здесь можно провести формальную аналогию с аппаратом квантовой механики, где эволюция системы описывается на языке операторов рождения и уничтожения частиц в данной точке пространства и в данный момент времени).
       Мы создали вас, и почему вам не поверить? Видели ли вы то, что извергаете семенем, вы ли творите это, или Мы творцы? Мы распределили вам смерть, - и Нас не опередить! - с тем, чтобы заменить вас подобными, и воссоздать вас в том, как вы этого не знаете (Коран 56:57-61).
       Как уже отмечалось, в православной догматике важную роль играет понятие божественных энергий (см. главы 2,13,14), которые, согласно св. Григорию Паламе, не принадлежат тварному миру. Их постоянное действие в тварном мире означает незамкнутость последнего. Формулировка, что только Богом держится мир, является, как мы видели, безусловно традиционной. На более "современном" физическом языке можно сказать так: квантовая интерференция для всей Вселенной как целого, означающая хаос вероятностей, непрерывно разрушается Наблюдением, которое удерживает Вселенную в определенном состоянии.
       Аналогичные до некоторой степени положения можно найти и в других религиозных системах. Однако вопрос о роли субъекта (или Субъекта) наблюдения может решаться по-разному. Абсолютное противопоставление субъекта и объекта здесь вряд ли оправдано, и особенно оно не характерно для восточной философии (впрочем, как видно из приведенной выше цитаты из Дионисия Ареопагита, аналогичные положения присутствуют и в христианстве). Как уже говорилось в гл.2, полное тождество Бога и индивидуальной души провозглашается в адвайта-веданте Шанкары, откуда и происходит ведантистское понимание Свидетеля:
       Я есмь Атман, Свидетель всего(!), Я обладаю природой Чистого Сознания. Я не являюсь ни Неведением, ни даже его проявлением, Я есмь только Брахман, Вечно Чистое, Вечно Просветленное, Вечно Бдящее, Вечно Свободное - Абсолютное Существование. Я есмь Абсолютное Блаженство, Единое без второго и Глубочайшее Сознание (трактат Пятиричность).
       К той же школе принадлежит учение современного индийского мистика Шри Рамана Махарши:
       Веданта говорит, что вселенная появляется в поле зрения одновременно с видящим... Без видящего нет объектов видения. Найдите наблюдателя, и творение окажется включенным в него... Шанкару критиковали за его взгляды на майю [иллюзию], не понимая существа вопроса. Он показал, что (1) Брахман реален (2) вселенная нереальна и (3) вселенная есть Брахман. Шанкара не останавливался специально на втором утверждении, ибо третье объясняет остальные два. Оно означает, что вселенная реальна, если воспринимается как Атман, и нереальна, если понимается отдельной от Атмана. Следовательно, майя и реальность - одно и то же (Будь тем, кто ты есть, с. 250, 251,253).
       Для мистиков, в том числе христианских, взаимное созерцание и действие Бога и человека становится конкретно ощутимым и выходит за пределы филсофских концепций.
       Око, которым я взираю на Бога, есть око, которым Бог взирает на меня. Мое око и око Божье едины в видении, и в ведении, и в любви (Мейстер Экхарт).
       Я знаю, что без меня Бог не сможет прожить и мгновение. Уйди я в небытие, и Он перестанет существовать (Ангелус Силезиус).
       Глубокое осмысление вопроса о реальности и наблюдателе предлагает буддийский подход (который, как обсуждалось в гл. 4, тесно связан с психологией - и этот психологизм ставился ему в упрек Шанкарой). В махаяне часто говорится, что единственная реальность - это наш ум (напомним также известный дзенский ответ на вопрос о Будде: "это сознание и есть Будда"). Школа йогачаров вводит понятие единого источника (сокровищницы) сознания - алая-виджняны. Однако и эта концепция опровергается школой мадхьямика, созданной Нагарджуной. В результате остается лишь Открытое пространство. Близкий подход можно найти в книгах индийского мистика и философа Кришнамурти (см., напр., его беседы с Д. Бомом).
       Разумеется, приводя эти цитаты, мы достаточно далеко отходим от естественнонаучной проблематики. Важно, однако, подчеркнуть, что физики, пытающиеся всерьез понять положения и методы собственной науки (а не воспринимающие их лишь как набор рецептов по проведению вычислений, родственный поваренным книгам), вынуждены задумываться над очень непривычными для себя вопросами о роли сознания, в том числе человеческого, в формировании законов природы.
      
       11. Пространство и взаимодействие
       В Северном океане водится рыба, имя ей Кит. Сколько тысяч ли он величиной - неведомо. [Этот Кит] превращается в птицу, имя ей - Феникс. Сколько тысяч ли длиной его спина - неведомо (Чжуанцзы, гл.1, Странствия в беспредельном).
       "Каков источник этого мира?" "Пространство - поистине все существа выходят из пространства и возвращаются в пространство, ибо пространство больше их, пространство - последнее прибежище"... В нем заключены оба - небо и земля, оба - огонь и ветер, оба - солнце и луна, молния и звезды; и то, что есть здесь у него, и то, чего нет, - все это заключено в нем... Поистине, то, что зовется пространством, проявляет имя и образ (Чхандогья упанишада 1.9, 8.1, 8.14).
       Я вижу эти ужасающие пространства вселенной, которые заключают меня в себе, я чувствую себя привязанным к одному уголку этого обширного мира... Я вижу со всех сторон только бесконечности, которые заключают меня как атом, я как тень, которая продолжается только момент и никогда не возвращается (Б. Паскаль, Мысли).
      
       В нескольких следующих главах мы детально обсудим категории пространства и времени. Для материалистической философии, к которой были приучены несколько поколений советского народа, эти категории просты и самоочевидны.
       Основные формы всякого бытия суть пространство и время; бытие вне времени есть такая же бессмыслица, как бытие вне пространства (Ф. Энгельс).
       Мы же займемся демонстрацией крайней запутанности этих вопросов, привлекая разнообразные литературные источники.
       В современной физике (после появления теории относительности) обсуждаемые понятия принято объединять и рассматривать совместно, и на это, как мы увидим, есть глубокие причины, которые были поняты еще в древности.
       "Гарги, то, что над небом, то, что землей, что между небом и землей, что зовется и прошедшим, и настоящим, и будущим - это выткано вдоль и поперек на пространстве". "А на чем же выткано вдоль и поперек пространство?" "Поистине, Гарги, брахманы называют это Непреходящим. ... Поистине, по воле этого Непреходящего, Гарги, занимают свое место небо и земля. Поистине, по воле этого Непреходящего, Гарги, занимают свое место мгновенья, часы, дни и ночи, половины месяца, месяцы, времена года, годы" (Брихадараньяка упанишада).
       Тем не менее, обычное восприятие пространственных и временных соотношений человеком совершенно различно.
       Воображаемое деление на время и пространство установлено в мире подобно [такому же делению] сознания. Да и кто пожелал бы установить иначе природное [устройство] для живых существ? (Бхартрихари, Вакья-падия)
       Поэтому в настоящей работе, посвященной именно соответствию естественнонаучной и гуманитарной картин мира, уместно рассмотреть пространство и время отдельно. В данной главе мы обсудим некоторые вопросы, связанные с понятием пространства, которые с давних пор были предметом пристального внимания как философов и теологов, так и научного исследования.
       Глубокое определение онтологической роли пространства было дано еще Платоном (в нем можно найти некоторые параллели с буддизмом, см. цитаты в гл.12).
       Есть еще один род, а именно пространство: оно вечно, не приемлет разрушения, дарует обитель всему рождающемуся, но само воспринимается вне ощущения посредством некоего незаконного умозаключения, и поверить в него почти невозможно (Тимей 52 a-b).
       Вообще, размышления о природе и свойствах пространства очень характерны для греческой мысли периода античности.
       В основе античного познания в качестве априорной формы лежит телесность в себе, чему в Кантовой картине мира точно соответствует абсолютное пространство... Вся античность без исключения воспринимает числа как единицы меры, как величины, длины и поверхности... Вся античная математика есть в основе своей стереометрия (О. Шпенглер, Закат Европы, с. 121).
       Геометрия как наука о пространстве фактически была первой естественной наукой в современном понимании:
       Что касается понятия пространства, то очевидно, ему должно предшествовать понятие телесного объекта... Два телесных объекта могут либо касаться, либо находиться на расстоянии один от другого. В последнем случае можно, ничего не меняя, поместить между ними третье тело, в первом же случае это невозможно. Эти пространственные отношения, очевидно, реальны в том же смысле, как и сами тела... По-моему, понятие промежутка, не зависящее от особого выбора заполняющего его тела, служит отправным пунктом для понятия пространства вообще. ... Поскольку геометрия понимается как учение о закономерностях взаимного расположения практически твердых тел, ее можно рассматривать как древнейшую отрасль физики (А. Эйнштейн, Собр. научн. трудов, т. 2, с. 276, 277).
       Впрочем, вскоре после того, как в древней Греции появилась современная математика и геометрия была изложена аксиоматически в "Началах" Евклида, понимание нераздельной связи геометрии с реальностью было постепенно утрачено. В конце концов И. Кант провозгласил в конце XVIII в. субъективность понятия пространства, окончательно оторвав его от физической реальности:
       Пространство вовсе не представляет свойства каких- либо вещей самих по себе, а также не представляет оно их в их отношении друг к другу, иными словами, оно не есть определение, которое принадлежало бы самим предметам и оставалось бы даже в том случае, если отвлечься от субъективных условий созерцания... Пространство есть ни что иное, как только форма всех явлений внешних чувств, т.е. субъективное условие чувственности, при котором единственно и возможны для нас чувственные созерцания (И.Кант, Критика чистого разума, М., Мысль, 1994, с. 52).
       Я могу воспринять падение тела, даже не подумав о причине этого падения, но я не могу воспринять то, находятся ли вещи вне друг друга или рядом друг с другом, воспринять, не имея заранее представления о пространстве как чувственной форме созерцания, только посредством которой я и могу впервые воспринять вне друг друга положение вещей (из письма Канта Осману, цит. по.: М. Мамардашвили, Кантианские вариации, с.72,73).
       Субъективность пространства и времени - глубокая идея, которая обсуждается и в традиционных учениях, и к ней мы вернемся ниже в гл.12. Кант, как видно из приведенных цитат, понимал ее скорее гносеологически, чем онтологически. Речь идет прежде всего о том, что понятие пространства не может быть "выведено" из опытных данных, но, напротив, должно предшествовать любому опыту. Любые факты воспринимаются и осмысливаются как уже происходящие в пространстве.
       При таком понимании слова "субъективность" нет противоречия между взглядами Канта и позицией многих естествоиспытателей и математиков (включая самых великих, таких, как Гаусс и Эйнштейн), настаивавших на объективности и реальности пространства, то есть на независимости его существования и свойств от ума человека. Конечно, при этом ум не может предписывать самому себе те правила и формы, по которым он познает мир.
       Но, скажут, есть все-таки настоящая прямая, т.е. по учебнику геометрии [евклидовой]. - В том то и дело, что такая постановка возражения лишена смысла: прямая не есть вещь, а - наше понятие о действительности. И если мы не можем раскрыть конкретное содержание этого понятия, объем же применения его равен нулю, то такого понятия нет... (П.А. Флоренский, Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях, с.16-17).
       Взгляды Канта на пространство оказались в значительной степени "скомпрометированы" среди физиков и математиков тем обстоятельством (несущественным для глубинного смысла его философии), что он считал положения евклидовой геометрии самоочевидными, то есть внутренне присущими человеческому мышлению. Открытие в начале XIX века внутренне непротиворечивых неевклидовых геометрий (Н.И. Лобачевский, Я. Бойяи, К. Гаусс) и разработка Б. Риманом более общего подхода к геометрии, включавшего как евклидову, так и неевклидовы ситуации в качестве частных случаев, нанесло серьезный удар по таким взглядам. Встал вопрос о геометрии реального (физического) пространства. При этом Лобачевский, Гаусс и Риман считали, что этот вопрос должен в конечном счете решаться экспериментально; Гаусс даже проводил геодезические измерения высокой точности с целью проверить теорему евклидовой геометрии о равенстве суммы углов треугольника 180 градусам. Разумеется, при таком подходе прямая воспринимается как нечто существующее "объективно", вопреки предостережению Флоренского, но в полном соответствии с практикой геодезических и астрономических измерений. В самом деле, в этих случаях отрезками прямых считаются траектории светового луча в пустоте или в однородной прозрачной среде; да и прямизна обычных линеек тоже проверяется "на свет". Тогда геометрия действительно оказывается разделом физики.
       Другой подход к геометрии был предложен А. Пуанкаре. Согласно Пуанкаре, любая геометрия - это чисто логическая конструкция, экспериментальной проверке всегда подлежит лишь совокупность "геометрия+физика". Так, если бы в своих геодезических измерениях Гаусс обнаружил отклонения от геометрии Евклида (чего в действительности не произошло), мы все равно могли бы сохранить последнюю в неприкосновенности, изменив законы оптики, то есть отказавшись от закона прямолинейного распространения света в однородной прозрачной среде:
       Если мы теперь обратимся к вопросу, является ли евклидова геометрия истинной, то найдем, что он не имеет смысла. Это было бы все равно, что спрашивать, какая система истинна - метрическая или же система со старинными мерами, или какие координаты вернее - декартовы или же полярные. Никакая геометрия не может быть более истинна, чем другая; та или иная геометрия может быть только более удобной (А. Пуанкаре, О науке, с. 41).
       Логически это неопровержимо. Речь может идти лишь о "неконструктивности" такого подхода и его несоответствию принципу "бритвы Оккама": зачем вводить такой объект, как евклидова прямая, если в физическом мире ему ничего не соответствует? С другой стороны, согласно платонистским взглядам на математику (см. гл. 8), подход Пуанкаре вполне оправдан, так как математические понятия, в том числе и понятия евклидовой геометрии, относятся тогда к некой "высшей" реальности и их статус не может зависеть от свойств физической (или астрономической) Вселенной. В любом случае здесь затрагиваются очень серьезные проблемы, которые вряд ли имеют простые общепризнанные решения.
       В философии понятие мирового пространства может обсуждаться в иных аспектах. Здесь, как и в науке, остро ставится проблема конечности или бесконечности мира. Казавшиеся когда-то революционными идеи о бесконечном пространстве сейчас представляются слишком простыми (как мы увидим ниже, в том числе и с точки зрения науки).
       Существует некое единое общее пространство, единая, необозримая безмерность, которую смело можно назвать Пустотой (Вакуумом); в ней находятся бесчисленные небесные тела, подобные тому, на котором мы живем и произрастаем. Мы утверждаем, что это пространство бесконечно... В нем существуют бесконечные миры, подобные нашему собственному (Дж. Бруно, De l'infinito universi et mondi).
       У современного человека такая картина, чреватая дурной бесконечностью, вовсе не вызывает энтузиазма.
       Смысл Империи, Публий, в обессмысливании пространства... Когда столько завоевано - все едино... И программы эти космические - то же самое. Ибо чем они кончаются? Когортой на Сириусе, колонией на Канопусе. А потом что? - возвращение. Ибо не человек пространство завоевывает, а оно его эксплуатирует. Поскольку оно неизбежно. За угол завернешь - думаешь, другая улица. А она - та же самая: ибо она - в пространстве... Все - метры квадратные. Или, если хочешь, кубические. А помещение есть тупик, Публий... Нужник, Публий, от Персии только размером и отличается. Хуже того, человек сам и есть тупик. Потому что он сам - полметра в диаметре (И. Бродский, Мрамор).
       А.Ф. Лосев резко протестует в "Диалектике мифа" против подхода Джордано Бруно и отстаивает неоднородность реального пространства. Подобная критика геометрического понятия пространства содержится и в трудах Р. Генона. С другой стороны, философия буддизма (особенно в трактовке для "западного" читателя) в связи с задачей освобождения подчеркивает безграничность мира. В книге К. Уилбера "Никаких границ", написанной в целом с "восточных" позиций (однако в преломлении, типичном для Америки 60-х), подчеркивается заслуга Ньютона - внедрение в науку (а через нее - в массовое сознание) представления о безграничном абсолютном пространстве.
       Психологическое понятие о пространстве может существенно отличаться от геометрического. При этом тесно связанными оказываются явления жизни, далеко расположенные геометрически, а логическая последовательность событий, происходящих с данным человеком, оказывается как бы предопределенной (ср. также с понятием синхронистичности по Юнгу, гл.7). Здесь может быть проведена формальная аналогия с траекториями в фазовом пространстве, которые, как известно из классической механики, никогда не пересекаются. Подробнее этот вопрос рассматривается в следующей главе.
       Вернемся к той роли, которую играет понятие пространства в различных разделах физики. Исторически первая последовательная физическая теория, механика Ньютона, базируется на понятии абсолютного пространства, играющего роль некоторой "арены", на которой происходят все физические процессы. Взаимодействие тел осуществляется непосредственно на расстоянии через это пространство. Такой подход, будучи (до поры до времени) необычайно успешным в формальном отношении, резко противоречит наглядным представлениям о взаимодействии тел как исключительно локальном (контактном) явлении и в действительности не удовлетворял самого Ньютона:
       Предполагать, что тяготение является существенным, неразрывным и врожденным свойством материи, так что тело может действовать на другое на любом расстоянии в пустом пространстве, без посредства чего- либо передавая действие и силу - это, по-моему, такой абсурд, который немыслим ни для кого, умеющего достаточно разбираться в философских предметах (И. Ньютон, Письмо к Бентли, цит. по: Б.И. Спасский, История физики, т.1, М., Высшая школа, 1977, с. 145).
       Аналогичные идеи о существовании активной среды можно найти и в восточных священных текстах:
       Протягивая нить, иди вслед за светом воздушного пространства!
       Обращай внимание на полные света пути, созданные молитвой!
       Тките без узлов работу воспевающих!
       Стань Ману, породи божественный род!
       Привяжите привязи к осям, о занятые Сомой.
       (Ригведа X.53.6)
       ..."Кто знает эту нить и внутреннего правителя, тот знает Брахмана, тот знает богов, тот знает веды, тот знает существ, тот знает Атмана, тот знает все ... ". "Я знаю, Гаутама, эту нить и этого внутреннего правителя". "Всякий может сказать: Я знаю, я знаю. Расскажи то , что ты знаешь". "Поистине, Гаутама, эта нить - ветер. Поистине ветром, Гаутама, [словно] нитью, связаны и этот мир, и тот мир, и все существа" (Брихадараньяка упанишада).
       Использование ветра как символа пространства не ограничено национальной традицией:
       Скажи мне, чертежник пустыни,
       Сыпучих песков геометр,
       Ужели безудержность линий
       Сильнее, чем дующий ветр?
       (О. Мандельштам)
       Напомним здесь слова Платона: "Бог - геометр".
       Основанный на отказе от понятия дальнодействия, т.е. "полевой" подход к взаимодействию тел, отстаивавшийся, в частности, Декартом, не мог быть развит в XVII в. в последовательную теорию из-за отсутствия как экспериментальных фактов, так и соответствующего математического аппарата - дифференциальных уравнений в частных производных. Соответствующая картина мира была разработана в XIX веке (главным образом усилиями М.Фарадея и Дж.К.Максвелла) в связи с изучением электрических и магнитных явлений. По сравнению с ньютоновской картиной действия на расстоянии, радикально меняется физическое описание взаимодействия между электрическими зарядами: первый заряд создает возмущения электромагнитного поля, заполняющего пространство, это возмущение распространяется с конечной скоростью, равной скорости света в вакууме, через конечное время достигает второго заряда и оказывает воздействие на характер его движения. Дальнодействие как таковое оказывается исключенным из физики. Пространство уже не рассматривается как нечто инертное и лишенное свойств, а представляется заполненной некой всепроникающей средой с особыми свойствами - эфиром; возмущения этой среды и есть электромагнитные волны. В то же время, попытки построить конкретную механическую модель эфира, игравшие очень большую эвристическую роль при создании Максвеллом классической электродинамики, привели к постулированию столь странных свойств эфира, что в конце концов потеряли всякий смысл: представить себе существование среды с таким набором свойств оказалось не проще, чем рассматривать электромагнитное поле как некоторую самостоятельную, не сводимую к механике, реальность.
       В форме, приданной максвелловской электродинамике Г. Лоренцем, за эфиром осталась одна-единственная функция: быть привилегированной системой отсчета. Однако многочисленные эксперименты, поставленные с целью обнаружить эффекты движения Земли относительно эфира, неизменно давали отрицательный результат. В конце концов это привело к формулировке (независимо А.Эйнштейном и А.Пуанкаре) специального принципа относительности - утверждения о невозможности обнаружить абсолютное движение никакими экспериментами. В результате эфир оказался ненаблюдаемым, и это понятие было изгнано из физики. За этот шаг пришлось заплатить радикальным пересмотром старых понятий о пространстве и времени. Проведенный Эйнштейном детальный анализ понятия скорости и тесно связанных с ним понятий длины и промежутка времени привел к выводу об относительности последних, то есть, например, о зависимости длительности какого-то процесса, измеренного движущимися часами, от скорости их движения.
       Следует подчеркнуть, что в теории относительности время и пространство формируют единый четырехмерный континуум, в котором со временем связана четвертая мнимая (в математическом смысле!) координата. Это утверждение на самом деле носит достаточно формальный характер, и никто никогда не понимал его в смысле физической тождественности временной и пространственных координат. В теории относительности имеет место очень важное разделение между событиями, связанными времениподобными интервалами (это означает, что существует такая система отсчета, в которой эти события происходят в одной и той же точке пространства) и пространственноподобными интервалами (это означает, что существует такая система отсчета, в которой эти события происходят в один и тот же момент времени); причинно связанными между собой могут быть только события первого типа. Различие между времениподобными и пространственноподобными интервалами является абсолютным и играет в теории относительности ту же роль, что различие между временем и длиной в ньютоновской физике. Дальнейшее обсуждение этих вопросов дано в гл. 14.
       Важным выводом теории относительности является утверждение о том, что скорость света в вакууме - это предельная скорость распространения любых взаимодействий в природе. Таким образом, теория относительности принципиально исключает мгновенное дальнодействие. Нелишне отметить, что это положение столь прочно укоренено в основах современной физики, что любые попытки строить, скажем, теории мгновенно действующего "биополя" для объяснения парапсихологических явлений по образцу "нормальной" физической теории поля следует признать несостоятельными. Мы не обсуждаем здесь вопрос о реальном существовании такого дальнодействия, а хотим лишь подчеркнуть, что язык современной физики безусловно неприспособлен для описания соответствующих феноменов, если они существуют (здесь уместно еще раз напомнить о введенном Юнгом различии между причинностью и синхронистичностью).
       Из существования предельной скорости распространения взаимодействий следует несуществование абсолютно твердых тел, так как последнее, по определению, должно перемещаться лишь жестко, т.е. как единое целое. В то же время, выше подчеркивалось, что гипотеза о существовании твердых тел лежит в основе геометрии. Таким образом Эйнштейн пришел к выводу, что пространство-время может описываться лишь такой геометрией, которая имеет дело с локальными характеристиками. Такая геометрия была построена еще в XIX веке Риманом и описывает пространство, свойства которого изменяются от точки к точке по определенным законам. В частности, может меняться кривизна этого пространства. В инерциальной системе отсчета геометрия пространства-времени евклидова (точнее, псевдоевклидова из-за мнимости временной координаты). Но мы не можем знать, инерциальна ли наша система отсчета как целое - мы знаем лишь то, что происходит здесь и сейчас. А в малых областях пространства движение по инерции неотличимо от свободного падения под действием тяготения (явление невесомости). Следовательно, пространство и время оказываются "перепутанными" c явлениями тяготения (гравитации), что и составляет суть общей теории относительности Эйнштейна.
       Согласно ОТО, гравитация - это искривление пространства-времени. Наглядно можно представить себе пространство и время в виде туго натянутой пленки с координатными и временными осями (в четырехмерном псевдоевклидовом пространстве, так что наглядность тут относительна). Любое материальное тело деформирует эту пленку, а другое тело "скользит" по этой деформированной пленке, и это и есть всемирное тяготение. Хотя теория тяготения Ньютона формально может быть выведена из этой картины как предельный случай слабой гравитации и медленных движений (с небольшими поправками, которые приводят к таким наблюдаемым эффектам как смещение перигелия Меркурия, отклонение лучей света вблизи поверхности Солнца, и др.), сам дух теории тяготения Эйнштейна совершенно иной - это типичная теория близкодействия. Для нашей темы наиболее важно, что уравнения гравитационного поля Эйнштейна связывают характеристики пространства-времени с распределением и движением материи. Еще более радикальный подход предполагает так называемый принцип Маха, согласно которому все законы физики определяются распределением материи во Вселенной; впрочем, сыграв лишь роль "строительных лесов" при создании ОТО, он не входит в современную физическую картину мира.
       Одним из важнейших приложений ОТО было создание релятивистской космологии - физической теории, описывающей всю Вселенную (иногда, ради осторожности, говорят "наблюдаемую часть Вселенной или Метагалактику"). Соответствующие результаты уместно будет рассмотреть в гл. 15, посвященной природе времени. Здесь мы упомянем подтвержденное астрономическими наблюдениями явление - превращение на определенной стадии эволюции тяжелых звезд в "черные" дыры, т.е. замыкание на себя пространства и времени в сильном гравитационном поле.
       Там, внутри, в глубине,
       Протяженность уходит, сжимается,
       Сливается с бесконечностью.
       И вот уже нет ничего - только шар,
       Беспредельный, невидимый,
       В котором чудовищной плотью
       Пульсирует чернота.
       (Э. Гильвик, Догорающий костер)
       Аналогичным образом, уравнения ОТО допускают решение для Вселенной как целого в виде не имеющей границ (но, возможно, конечной) сферы в четырехмерном пространстве. Все точки такой Вселенной равноправны. Хотя этот образ может показаться слишком сложным, подобные представления о мире не являются новейшим достижением.
       Природа - это бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность нигде (Паскаль).
       Близкие высказывания встречаются и у более древних авторов:
       Бог есть умопостигаемая сфера, центр коей находится везде, а поверхность нигде (Асклепий, герметический текст).
       Тесное переплетение свойств пространства и времени со свойствами гравитации в ОТО привело Эйнштейна к идее, что на более глубоком уровне существует связь пространства-времени и с другими фундаментальными физическими полями, то есть к программе геометризации физики, которой он посвятил последние 30 лет своей жизни. Хотя те конкретные варианты "единой теории поля", которые он разрабатывал, не были успешными, сама программа оказалась чрезвычайно плодотворной. До некоторой степени она реализована в современной теории "калибровочных полей", которую действительно можно понимать как геометрию в некотором фиктивном пространстве (см. популярную книгу Р. Утияма, К чему пришла физика. М., Знание, 1986). Сейчас перед физикой стоит задача объединения всех фундаментальных взаимодействий, включая гравитацию. На эту роль претендует, в частности, теория суперструн (см. П. Девис, Суперсила, М., Мир, 1985). Некоторые ее выводы, касающиеся природы пространства, поистине революционны (в частности, из нее следует, что пространство и время должны иметь не менее шести дополнительных переменных, которые, однако, "компактифицированы", то есть свернуты в кольцо длиной порядка 10-33 см). Существование только трех "макроскопических" пространственных измерений в нашем мире (или наблюдаемой части Вселенной) может быть связано с антропным принципом: при меньшем числе измерений жизнь была бы невозможной, при большем - планетные системы стали бы неустойчивыми. Впрочем, широкое обсуждение этих результатов представляется преждевременным в силу практически полной оторванности теории суперструн от реального физического эксперимента.
       Кто восходил на небо и нисходил? кто собрал ветер в пригоршни свои? кто завязал воду в одежду? кто поставил все пределы земли? какое имя ему? и какое имя сыну его? знаешь ли? (Притчи 30:4).
      
       12. Внутренние миры человека, сознание и мозг
       Поистине, сколь велико это пространство, столь велико и пространство внутри сердца (Чхандогья упанишада 8.1).
       Это - море великое и пространное: там пресмыкающиеся, которым нет числа, животные малые с большими; там плавают корабли, там этот левиафан, которого Ты сотворил играть в нем (Псалтырь 103:25-26).
       Что я скажу про беспредельность мира?
       Поймешь меня иль не поймешь?
       Скажу я: "Мир во мне" - позор для мира,
       "Мир вне меня", но это ложь.
       (Кабир)
      
       Вопрос о соотношении сознания и материи, который считается в марксизме "основным вопросом философии", уже был затронут в гл.10 в связи с обсуждением "парадоксов" квантовой механики. Там мы рассматривали, выражаясь на философском языке, скорее "гносеологическую" сторону этого вопроса; здесь будут затронуты онтологические аспекты - взаимосвязь сознания, тела и мозга, внешнего и внутреннего мира, и т.п.
       Идеи дополнительности сознания и материального мира в европейской философии Нового времени берут начало с ее основоположника, Декарта. Они являются одной из важнейших отличительных черт именно западной мысли. В то же время большинство школ и направлений буддийской и индуистской традиции настаивают на отсутствии всякого дуализма, безусловном примате сознания и даже на несуществовании (нереальности) материального мира (подробнее см. в гл. 3). Последующее развитие западной науки привело к преодолению дуализма прямо противоположным способом - ссылки на существование сознания и его свойства вообще исчезли из естественных наук, прежде всего из физики. Лишь создание квантовой механики изменило ситуацию. Если говорить о сегодняшнем этапе, то можно заметить, что не только развитие квантовой механики, но и достижения современной космологии приводят некоторых ученых к осмыслению роли сознания человека. По словам В.И. Вернадского, космос проходит через сознание живого существа. В современной научной литературе можно найти такие мысли:
       Не может ли быть так, что сознание, как и пространство-время, имеет свои собственные степени свободы, без учета которых описание Вселенной будет принципиально неполным? Не окажется ли при дальнейшем развитии науки, что изучение Вселенной и изучение сознания неразрывно связаны друг с другом и что окончательный прогресс в одной области невозможен без прогресса в другой? После создания единого геометрического описания слабых, сильных, электромагнитных и гравитационных взаимодействий не станет ли следующим важнейшим этапом развитие единого подхода ко всему нашему миру, включая и внутренний мир человека?... Вероятно, было бы лучше... честно признаться, что проблема сознания, так же как и связанная с ней проблема жизни и смерти человека, не только не решена, но на фундаментальном уровне почти совершенно не изучена (А.Д. Линде, Физика элементарных частиц и инфляционная космология, с. 248).
       Хотя слово "фундаментальный" понимаются здесь в обычном для стандартной западной науки "светском" смысле, в целом изменение позиций по сравнению с последней очевидно. Поэтому в вопросе о сознании и внутреннем мире человека вновь актуально сопоставление современных научных взглядов с традиционными представлениями. Конкретнее, в этой главе мы продолжим обсуждение понятия пространства с упором на "психологию", то есть на восприятие пространственных образов и соотношений человеком. При таком подходе уместнее исходить не из физико-математических, а из религиозных взглядов о пространстве (смысл которых, разумеется, не сводится к психологии, а значение далеко выходит за ее пределы).
       На первый взгляд, представления о пространстве, развиваемые в традиционных религиозных системах, резко отличаются от естественнонаучных. В отличие от физического (мирского) пространства, священное пространство имеет центр, с которого начинается творение мира и где наш мир пересекается с иными измерениями.
       Иаков же вышел из Вирсавии и пошел в Харран, и пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовьем, и лег на том месте. И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. ...Иаков пробудился от сна своего и сказал: истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его (Бытие 28:10-18, ср.Иоан.1:51).
       Приведенные библейские слова ставят задачу, общую для всех людей.
       Открытие священного пространства позволяет обнаружить "точку отсчета", сориентироваться в хаотичной однородности, "сотворить Мир" и жить в нем реально. Напротив, мирское восприятие пространства поддерживает однородность, а следовательно, относительность пространства (М.Элиаде, Священное и мирское, с.23).
       В индобуддийской традиции центр мира (мировая ось) символизируется горой Меру (Сумеру). В иудеохристианской традиции такая роль принадлежит Иерусалиму и его храму:
       Вот закон храма: на вершине горы все пространство его вокруг - Святое Святых; вот закон храма! (Иезекииль 43:12, ср. Иоан.4:20-24)
       В христианстве важнейшую роль играет также крест на Гологофе, в исламе - черный камень Кааба. Во внутреннем пространстве человека этому центру соответствует сердце (разумеется, не в стандартном анатомическом смысле). Представление о важности сердца укоренилось во всех религиозных и духовных традициях (см., напр., Мф.15:18-19). Приведем слова современного индийского мистика:
       Не физическим, но духовным является Сердце... Сердце - центр, из которого берет начало все...
       Но вам следует пытаться скорее иметь, чем локализовать его переживание. Когда человек хочет видеть, ему бесполезно [знать], где расположены глаза... Человек, спрашивающий о положении Сердца, рассматривает себя существующим с телом или в теле... С абсолютной точки зрения Сердце... не может иметь определенного особого места в физическом теле. На каком основании? Тело само является просто проекцией ума, а ум - это не что иное, как слабое отражение лучезарного Сердца (Шри Рамана Махарши, Будь тем, кто ты есть, с.44-45, 118-119).
       Символика сердца очень важна также и в православной традиции, а именно в духовной практике "умного делания" (исихазма, см. гл.5), подробно описанной в "Добротолюбии". В наиболее завершенном виде она богословски разработана св. Григорием Паламой.
       В самом деле, если Макарий Великий, наученный действием благодати, нас тоже учит, что ум и все помыслы души заключены в сердце как в своем органе, а Нисский - что ум, поскольку он бестелесен, не внутри тела, то мы, приводя к единству это кажущееся различие и показывая отсутствие противоречия, говорим, что хотя ум, в согласии с Григорием Нисским, находится не внутри тела в том смысле, что он бестелесен, но одновременно, в согласии со святым Макарием, он в теле, а не вне тела в том смысле, что связан с телом и непостижимо управляет первым плотским органом, сердцем. Поскольку один святой помещает его вне тела не в том смысле, в каком другой - внутри тела, никакого расхождения между ними нет: ведь и говорящий, что божественное не пространственно, поскольку бестелесно, не противоречит говорящему, что Слово Божие некогда вошло вовнутрь девственного и пренепорочного чрева (Триады II.2.29).
       Следует обратить внимание на характер аргументации Паламы: телесное (и пространственное) оказывается связанным с бестелесным (и внепространственным) через Боговоплощение.
       Центр священного пространства изображается (причем не только в христианской традиции, см. обсуждение символики в гл.8) точкой пересечения линий креста (четырехконечного на плоскости, шестиконечного в трех измерениях). Подобная символика часто фигурирует и в художественной литературе.
       В Триле, где я вырос, мы узнаем тайну Троицы в природе. Простирающийся перед нами мир имеет три измерения. Длина это линия, отделяющая сущее от несущего. Ширина это поверхность, показывающая, каким образом одна вещь сущего уживается с другой. Глубина это тропа, ведущая от сущего к нашему собственному телу (Д. Линдсей, Путешествие к Арктуру, СПб, 1993).
       О "четвертом измерении" - глубине - говорит апостол Павел (Еф.3:16-19). Религиозная трактовка пространства проявляется в иконографии (см., напр. обсуждение "обратной перспективы" П. Флоренским и др. - расходясь вглубь иконы, линии пространства выделяют его центр, который лежит по нашу сторону от изображения).
       В восточных учениях понятие пространства также имеет гораздо более широкий смысл, чем физический, и тесно связано с сознанием человека и психологией:
       Когда люди свернут пространство словно кожу, тогда [и] без распознавания Бога наступит конец [их] страданиям (Шветашватара упанишада).
       Ограждающий уступал Поднебесную Умеющему Свернуться, а тот молвил:
       - Я стою в центре пространства, в центре времени. Зимой одеваюсь в шкуры, летом - в тонкую ткань из травы. Весной пашу и сею, даю телу потрудиться, осенью собираю урожай, даю телу отдохнуть. С восходом начинаю трудиться, с заходом - отдыхать. Среди неба и земли [мне] привольно, в сердце, в мыслях - доволен собой. Что мне делать с Поднебесной? Увы! Плохо ты меня знаешь.
       Отказавшись [от Поднебесной], тут же ушел, удалился далеко в горы, а куда - неведомо (Чжуанцзы, Передача Поднебесной).
       Особенно важную роль понятие пространства играет в буддизме, где оно считается непорожденной дхармой (см. также гл.10).
       Идея об открытии новых пространств ... коренится в глубоко ощущаемой потребности найти альтернативу чувству ограничения и заточения, которое каждый из нас испытывает в повседневной жизни. Если мы воспользуемся новыми "фокусными установками" и увидим, как они работают, мы можем прийти к всеобъемлющему пониманию, которое само есть определенный вид пространства. ... Пространство не только выше и за пределами нас; оно внутри нас и окружает нас. Объекты никогда в действительности не являются "застывшими, затвердевшими". Как внутри, так и снаружи объектов есть пространство, место для деятельности, и таким образом объекты подвижны даже в существовании (Тартанг Тулку, Время, пространство, знание).
       В Библии также можно найти места, связанные с психологией восприятия пространства и символикой духовного пути:
       Море расположено в пространном месте, чтобы быть глубоким и безмерным; но вход в него находится в тесном месте, так что подобен рекам. ... Кто пожелал бы войти в море и видеть его, или господствовать над ним, тот, если не пройдет тесноты, как может дойти до широты? Для них Я сотворил век; но когда Адам нарушил Мои постановления, определено быть тому, что сделано. И сделались входы века сего тесными, болезненными, утомительными, также узкими, лукавыми, исполненными бедствий и требующими великого труда (ср. с Мф.7:13-14). А входы будущего века пространны, безопасны, и приносят плод бессмертия. ... Праведники потерпят тесноту, надеясь пространного, а нечестиво жившие, хотя потерпели тесноту, не увидят пространного (3 кн. Ездры 7:3-18).
       Символика моря (нижние воды, подсознательное, бури и волнения душевной жизни, ср. с буддийским потоком бытия) поясняется, например, в отрывке из Генона, где делается и предупреждение об опасности "мистических" погружений:
       У нас уже был случай говорить о символизме посвящения "мореплавания", осуществляющегося через Океан, который представляет собой психическую область, когда речь идет о ее пересечении, избегая всех опасностей ради достижения цели; но что можно сказать о том, кто бросается в этот Океан, не имея другого стремления, кроме как утонуть в нем? Именно это, и очень точно, означает так называемое "слияние" с космическим сознанием, которое на самом деле есть ничто иное, как ансамбль, спутанный и не поддающийся различению, всех психических влияний, которые, хотя некоторые могут воображать себе иное, абсолютно ничего общего, конечно, не имеют с духовными влияниями, даже если и случается, что они более или менее сходны с некоторыми из их внешних проявлений... Совершающие эту фатальную ошибку просто забывают или игнорируют различие между "высшими Водами" и "низшими Водами"; ... вместо того, чтобы сконцентрировать свои усилия, направив их к неформальному миру, они рассеивают их в неопределенном, меняющемся и текучем разнообразии форм тонкого проявления..., не подозревая того, что принимаемое ими за полноту "жизни" в действительности есть только царство смерти и безвозвратного распада (Р. Генон, Царство количества и знамения времени, с. 247-248).
       Присущее человеческой психике представление о мире, в том числе о его пространственных характеристиках, оказывается очень сложным, включая образы "иных миров". Различные буддийские тексты, такие как Тибетская книга мертвых, История Чойджид-дагини (М., Наука, 1990), а также христианские источники содержат богатую информацию о мистическом и посмертном опыте, связанном с восприятием этих миров.
       Когда остановится твое дыхание, тебе явится то, что тебе показал твой учитель, что называют исходной яркостью первого бардо. Это абсолютная суть бытия; открытая и свободная, как пространство, светящаяся пустота; чистый обнаженный ум без центра и границ. Познавай же, пребывая в этом свете... (Тибетская книга мертвых).
       Ученику, не сумевшему войти в Ясный Свет, последовательно предстают многочисленные образы - будды, затем мирные и устрашающие божества. Но и здесь он сохраняет возможность освобождения, если поймет, что все это - порождение его сознания.
       В христианском предании и в гностических апокрифических текстах говорится о восхождении по воздушным мирам.
       Устранив третью власть, душа поднялась выше и увидела четвертую власть в семи формах. Первая форма - это тьма; вторая - вожделение; третья - незнание; четвертая - смертная ревность; пятая - царствие плоти; шестая - лукавство плоти; седьмая - яростная мудрость. Это семь господств гнева. Они вопрошают душу: "Откуда идешь ты, убивающая людей?" - или: "Куда направляешься ты, поглощающая пространства?" Душа ответила и сказала: "Что хватает меня, убито; что опутывает меня, уничтожено; вожделение мое пришло к концу, и незнание умерло. В [мире] я была разрешена от мира и в отпечатке отпечатком свыше. Узы забвения временны. Отныне я достигну покоя времени, вечности, в молчании" (Евангелие от Марии).
       Сложнейшая схема строения мира, состоящего из множества отдельных миров, населенных странными существами, излагается в книгах Кастанеды. Аналогичные схемы часто встречаются в оккультной литературе (примером может служить "Роза мира" Д. Андреева), а также составляют основу огромного числа "фантастических" произведений; первооткрывателем темы "параллельных миров" в серьезной литературе, по-видимому, является Г.Дж. Уэллс ("Люди как боги"). Вообще, в связи с современными психологическими исследованиями и широким обсуждением в печати парапсихологических феноменов типа НЛО все большее внимание привлекает вопрос о "ненаучных" аспектах строения нашего мира: существовании нефизических параллельных пространств и т.д. Несмотря на крайнюю несерьезность подавляющего числа публикаций по этой теме, сама постановка проблемы имеет глубокие основы. Упоминания о множественности миров можно найти в Библии:
       В доме Отца моего обителей много (Иоан.14:2).
       Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и миры [эоны; в синодальном переводе неточно - веки] сотворил (К Евреям 1:1-2).
       По Корану Аллах - господин миров; один из титулов Будды - Почитаемый В Мирах; в священной книге сикхов Ади-Грантх сказано:
       Из нижних миров и небес создал Он миров миллионы;
       Выбиваются люди из сил в стремлении всех их освоить.
       В силу сложности современных представлений о пространстве, эта тема возникает и в научной литературе:
       За счет квантовых эффектов Вселенная может расщепиться на несколько топологически несвязанных, но глобально взаимодействующих друг с другом частей. Подобные процессы могут произойти в любой точке нашей Вселенной (А.Д. Линде, цит. соч., с. 256).
       Как обычно, онтологический аспект имеет соответствия в мире людей, что важно для гуманитарных наук.
       В каждом человеке существует его собственная космология, и кто может заявить, что лишь его теория правильна? (А.Эйнштейн)
       Отмечая плюрализм и широту воззрений современной физики после открытий Эйнштейна (в этом он, пожалуй, ее переоценивает), известный литературовед М. Бахтин призывает к такому же подходу в оценке художественного творчества:
       Множественность самостоятельных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов действительно является основною особенностью романов Достоевского. Не множество характеров судеб в едином объективном мире в свете единого авторского сознания развертываются в его произведениях, но именно множественность равноправных сознаний с их мирами сочетается здесь, сохраняя свою неслиянность, в единство некоторого события (Проблемы поэтики Достоевского, М., 1979, с.6).
       По буддийской Абхидхарме имеется огромное количество психокосмических миров, большинство из которых являются нечеловеческими (см. также упомянутые выше книги Кастанеды):
       Тысяча четырех континентов, лун, солнц, местопребываний богов чувственных [сфер] и миров Брахмы рассматривается как малая [вселенная, состоящая] из тысячи [миров]. Тысяча таких малых вселенных - это средняя вселенная, состоящая из двух тысяч миров. Тысяча таких [средних] вселенных... - это вселенная, состоящая из трех тысяч великой тысячи миров. Все эти [вселенные] разрушаются и возникают одновременно.
       В то же время в Алмазной Сутре сказано:
       О Превосходнейший в мире, когда Так Приходящий проповедовал о трех тысячах больших миров, то это бьли не-миры, это и именуют мирами.
       Как упоминалось в гл.2, в буддизме и индуизме различают чувственный мир, мир форм и мир без форм, которые соответствуют различным уровням медитативной практики. В платонизме обсуждается мир первичных абстрактных идей (см. гл.8).
       О множественности и даже бесконечном числе миров писали эпикурейцы и их последователи, включая Джордано Бруно. С другой стороны, Платон пишет о недопустимости раздробления мира в "Тимее" (31 a-b). Аналогичные рассуждения есть у отцов Церкви. В то же время по толкованию евангельской притчи (Лк.15:3-7) св.Григорием Нисским, наш мир - это сотая потерянная овца, которая важнее остальных 99, оставленных на высотах, т.е. духовных миров. Согласно каббалистическим представлениям (см., напр., А. Штейнзальц, Роза о тринадцати лепестках), наш мир составляет лишь малую частью обширной системы тесно взаимодействующих миров. В то же время, он является отражением и перекрестком всех иных миров, нефизические сущности которых вынуждены приспосабливаться к его пространственно-временной ограниченности, и любое действие в материальном мире оказывает большее влияние на все мироздание, чем действие в духовных мирах. Приведем комментарий из иудейского мидраша к третьей главе книги Бытия, который также может здесь служить хорошим предупреждением:
       И начал змей хулить Господа, говоря: "Он сам вкусил от этого дерева - и создал мир. А вам, людям, сказал: "Не ешьте от него", ибо опасался, чтобы вы не стали тоже творить миры".
       Модной теме НЛО посвящена работа Юнга "Современный миф о небесных знамениях". Оставляя открытым вопрос о "физической" реальности НЛО (хотя в ряде случаев она вроде бы подтверждается), Юнг подчеркивает, что он не имеет большого значения:
       Вокруг НЛО создается настолько впечатляющая легенда, что... мы должны считать само явление на 99% порождением психической деятельности. Если даже непосредственной причиной рождения мифа становится неизвестный физический феномен, это вовсе не обесценивает его психологической значимости. ... НЛО явились поводом, благодаря которому смогло проявиться скрытое содержимое сферы бессознательного.
       В науке гипотеза множественности миров обсуждается при формулировке "сильного" антропного принципа, согласно которому в разных вселенных или частях нашей Вселенной могут действовать разные физические законы (подробнее см. раздел 15.3). Такая гипотеза вводится и в упомянутой в гл.10 "многомировой" интерпретации квантовой механики Эверетта и др., согласно которой каждый акт измерения "расщепляет" мир на бесконечное число новых миров, так что пространство состояний оказывается гораздо шире, чем наблюдаемое физическое пространство. Как подробно обсуждалось в гл.10, каждое квантовое измерение "запирает" систему в некотором подпространстве состояний, в соответствии с определенным результатом измерения. В многомировой интерпретации все остальные результаты измерения тоже "имеют место" в некоторой расширенной Вселенной. В современной научной литературе эта интерпретация иногда связывается с определяющей ролью мозга и сознания (many-minds interpretation, см., напр., H.D. Zeh, The Problem of Conscious Observation in Quantum Mechanical Description, Found.Phys.Lett., v.13, p.221 (2000)). При этом мозг рассматривается как квантовая система, исходно пребывающая одновременно в бесконечном числе состояний. Внешняя Вселенная, играя роль диссипативного окружения, "запирает" мозг и сознание в определенной "картине мира". Эти вопросы мы подробно рассматриваем в "Крыльях Феникса", гл.13.
       Картография "внутренних миров" человека была экспериментально исследована в работах американского психиатра Станислава Грофа (см. также Дж. Лилли, "Центр циклона", Киев, 1993). Эксперименты проводились с использованием психоделических препаратов типа ЛСД, а после их запрещения - с использованием интенсивного холотропного дыхания и других приемов введения в транс (разумеется, в первую очередь ставились не "научные", а терапевтические цели: погружение в далекое бессознательное часто помогало вывести наружу неосознанные проблемы человека и достичь реального облегчения его страданий). Испытуемые последовательно проходили сенсорный барьер, индивидуальное бессознательное (в основном описываемое фрейдовским психоанализом), промежуточный уровень рождения и смерти, наконец, трансперсональное (коллективное бессознательное). Грофом были описаны четыре базовые пренатальные матрицы бессознательного (БПМ, natalis - относящийся к рождению) - шаблоны, описывающие процесс рождения человека: "океаническое" блаженство в лоне матери, ощущение угрозы и безвыходности - начало рождения, борьба за выживание, переживание пика страданий - смерти и яркого света - возрождения.
       Первый срок отбывал я в утробе,
       Ничего там хорошего нет.
       (В.С. Высоцкий. Час зачатья я помню неточно...)
       БПМ находят тесные аналогии с образами рая и ада (а также промежуточных обиталищ типа чистилища) в различных традициях.
       ... Описания "мытарств" образуют модель (!) истязаний, которым подвергается душа после смерти, а индивидуальный опыт может значительно отличаться (С. Роуз, Душа после смерти, с.200).
       Подобно анализу статистики опыта клинической смерти, проведенному Р.Моуди (см. его известную книгу "Жизнь после жизни"), Гроф обнаружил определенную универсальность трансперсонального опыта (точнее, измененных состояния сознания). В ряде случаев имели место "встречи" с различными существами и духами; отождествление с другими людьми, группами людей, цивилизациями, животными, растениями; переход на "суженный" уровень сознания органов тела, клеток, молекул; внеземные переживания, ощущение планетарного и космического сознания, понимание пустоты (шуньи) буддизма; вспоминание опыта предков и "прошлых жизней"; сверхчувственное восприятие, не ограниченное пространством и временем (последнее подтверждалось независимым наблюдателем). Практически все эти разновидности внутреннего опыта были ранее описаны мистиками. Интересно, что выход в "нефизические" пространства связан и с восприятием математических пространств, более сложных, чем обычное трехмерное:
       ЛСД-пациенты, искушенные в математике и физике, неоднократно сообщали, что во время психоделических сеансов они достигали вдохновенных прозрений различных концепций и построений, которые невозможно представить или визуализировать в обычном состоянии сознания. Имеется в виду, например, римановская геометрия n-мерного пространства, пространство Минковского, неевклидова геометрия, коллапс законов природы в черной дыре, специальная и общая теория относительности. Искривление пространства и времени, безграничная, но самозамкнутая вселенная, взаимозаменяемость массы и энергии, различные порядки бесконечностей и нулей - все эти сложные понятия математики и физики были субъективно пережиты и качественно по-новому осмыслены некоторыми из пациентов (С. Гроф, За пределами мозга, с.60).
       Вернемся теперь к вопросам жизни и смерти человека. Представители восточных религий иногда утверждают, что эксперименты Грофа являются прямым доказательством восточной концепции перевоплощения. Однако, строго говоря, из них нельзя сделать никаких теологических выводов. Чтобы пояснить это, приведем отрывок из диалога архиепископа Иоанна (Шаховского) "О перевоплощении":
       Теософ: Но как же, конкретно, христианская мысль представляет себе такие феномены как воспоминание человеком мест, виденных им раньше, где он никогда раньше, в этой своей жизни, не был?
       Христианин: Это явление не сложно, а целиком объясняется тем, что человеческий дух, отражающийся сейчас на земном сознании человека, живет вне времени и пространства, и потому может как вспоминать бывшее, так и предвидеть будущее, ибо все земное, как бывшее, так и будущее, есть в то же время и единый миг настоящего, т.е. вечного.
       Критике могут быть подвергнуты и прямолинейные трактовки "посмертного" опыта:
       - Что является смертью, дон Хуан?
       - Я не знаю, - сказал он, улыбаясь. ... Я имел "Тибетскую книгу мертвых" у себя в машине... и сидел почти все утро, читая и объясняя ему некоторые части книги. ... Когда я кончил, он посмотрел на меня. - Я не понимаю, почему те люди говорят о смерти, как будто смерть подобна жизни, - сказал он мягко. ...
       - Может быть, это способ, каким они понимают ее. Как ты думаешь, тибетцы "видят"?
       - Едва ли. Когда человек научился "видеть", то нет ни одной вещи, которую он знает, которая существует. ... Во всяком случае, то, о чем они говорят, - это не смерть. ... Может быть, тибетцы действительно "видят", и в таком случае они должны были понять, что в том, что они "видят", вовсе нет смысла, и они написали эту кучу чепухи потому, что это не имеет никакой разницы для них; в таком случае, то, что они написали, - вовсе не чепуха.
       (К. Кастанеда, Отделенная реальность)
       В связи с обсуждаемыми явлениями с новой силой встает старый вопрос о соотношении тела человека (в частности, его мозга) и сознания. Описание мозга как хранилища информации в ячейках памяти приводит к пессимистичным выводам о старении человека из-за ограниченности объема памяти и возможности обучения (см., напр., Н.Винер, Кибернетика, с.197). Сейчас уже ясно, что это описание несправедливо (хотя имеются доказательства локализации в определенных участках мозга таких простых функций, как терморегуляция, дыхание). Более обосновано голографическое описание, согласно которому информация заключена в возбуждениях мозга, делокализованных по всей его коре. В популярных сейчас моделях "нейронных сетей", в частности, модели Хопфилда, считается, что образы запоминаемых объектов соответствуют некоторым "притягивающим множествам" (аттракторам) всей сети, а не последовательности нулей и единиц, записанных в ее части (как в современных компьютерах).
       Иногда мозг уподобляют колоссальной вычислительной машине, отличающейся от привычных компьютеров лишь значительно большим числом составляющих его элементов. Считается, что каждый импульс возбуждения переносит единицу информации, а нейроны играют роль логических переключателей в полной аналогии с устройством ЭВМ. Такая точка зрения полностью ошибочна. Работа мозга должна основываться на совершенно других принципах. В мозге нет местной структуры связей между нейронами, которая была бы подобна электрической схеме ЭВМ. Надежность его отдельных элементов (нейронов) гораздо ниже, чем элементов, используемых для создания современных компьютеров. Разрушение даже таких участков, которые содержат довольно большое число нейронов, зачастую почти не влияет на эффективность обработки информации в этой области мозга. Часть нейронов отмирает при старении организма. Никакая вычислительная машина, построенная на традиционных принципах, не сможет работать при таких обширных повреждениях (А.Ю. Лоскутов, А.С. Михайлов, Введение в синергетику, с.181).
       В современной науке, в том числе гуманитарной, широко используется модель двух полушарий мозга. Их не обязательно понимать буквально (физиологически), но скорее следует рассматривать как две подсистемы, две проекции реальной работы мозга. Левое полушарие работает в двоичной кодировке и тем самым действительно играет роль компьютера. Правое полушарие работает с аналоговыми, волновыми процессами, голографическими образами. Тем самым, корпускулярно-волновой дуализм глубоко заложен в структуре человеческой психики (см. "Крылья Феникса", гл.9).
       Голографическое (голономное) описание может быть применено и к более широкому кругу явлений во Вселенной (см., напр., книги С. Грофа), что соответствует переходу к волновой картине в квантовой механике (см. гл. 10). Согласно этой картине, каждая точка пространства (как и осколок голограммы) содержит информацию о всей Вселенной.
       Каждая субстанция (монада) выражает всю Вселенную, но одна отчетливее, чем другая, вообще каждая относительно и в зависимости от ее особенной точки зрения (Лейбниц).
       Знай, что мир есть с начала и до конца зеркало (!),
       В каждом атоме - сотни сияющих солнц.
       Если ты рассечешь сердце одной капли воды,
       Из него появится сотня чистых океанов.
       (Махмуд Шабистари, Цветник тайн, 1311 г.)
       Проблема соотношения мозга и сознания в большинстве традиций решается совершенно "дикими" для современного человека способами. Во всяком случае, ответ на вопрос В. И. Ленина ("Материализм и эмпириокритицизм") - мыслит ли человек при помощи мозга? - не столь самоочевиден, как это, по-видимому, казалось автору. По Платону (как и в оккультных системах), происхождение человека начинается не с тела, а с "уплотнения" души и образования мозга; старость и смерть начинаются с его расслабления и распада (см. Тимей 73 b,c; 81 d,e). Ряд традиций проводит аналогии мозга со Вселенной
       Бог провидел, что необходимо мир устроить так, чтобы у каждой твари мозг был, так сказать, всегда окружен многочисленными оболочками. Весь мир, как наверху, так и внизу, устроен по этому принципу, начиная с первичного сакрального центра и вплоть до самых отдаленных пластов. Все они - оболочки друг для друга, - мозг в недрах мозга, дух в недрах духа, скорлупка внутри скорлупки. Первичный центр - это свет сокровенной просвечиваемости, утонченности и чистоты немыслимой. Эта сердцевина расширяется, становясь "дворцом", который выступает в качестве оболочки для центра и тоже является сияющей непознаваемостью. "Дворцовый" покров непостижимости внутренней точки, хотя сам по себе тоже непознаваемое сияние, всегда не столь утончен и прозрачен, как первичная точка. Дворец расширяется в собственную оболочку, в первичный свет. Отсюда начинает разворачиваться вовне расширение за расширением, где каждое последующее образует для предшествующего некий покров, вроде оболочки мозга... Точно так же все происходит и внизу: по этому же образу и подобию и человек сочетает в мире сем мозг и оболочку, дух и тело, - все это во имя совершенной организации мира сего (Зогар).
       Еще более радикальной, чем модели типа "нейронных сетей", является точка зрения, что мозг - не носитель сознания, а скорее играет роль радиоприемника.
       Бом: Я полагаю, что разум в своем существовании зависит от мозга, который может указывать на отсутствие гармонии, но мозг не имеет ничего общего с содержанием разума...
       Кришнамурти: Разум не может функционировать, если мозг поврежден.
       Б.: А если разум не функционирует, существует ли он? Разуму для его существования как будто требуется мозг.
       К.: Но мозг - это всего лишь прибор.
       Б.: Который указывает на гармонию или дисгармонию.
       К.: Но он не является творцом разума.
       Б.: Нет... Мозг не создает разум, но он является прибором, который помогает разуму функционировать (Д. Бом, О самом важном, с.22).
       Рассматриваемое как категория идеального, сознание не может быть ограничено "материальным" физическим пространством (а также временем). Само слово со-знание предполагает отсутствие таких ограничений. Как пишет философ М. Мамардашвили, мы не можем локализовать живое вещество сознания (в смысле Вернадского) под черепной коробкой конкретной человеческой особи.
       По обыденной привычке мы, как правило, вписываем акты сознания в границы анатомического очертания человека. Но, возможно, существенным, каким-то первичным образом сознание размещено вне индивида и представляет собой какое-то пространственно-подобное или полевое образование (М. Мамардашвили, Как я понимаю философию, с.73).
       Аналогичной точки зрения придерживался крупнейший математик Курт Гедель.
       По-видимому, точка зрения Геделя состоит в том, что разум не ограничен "вычислительной" способностью и даже не ограничен конечностью мозга... Гедель отверг аргумент Тьюринга о том, что нет разума, отдельного от материи, назвав это предрассудком нашего времени. Видимо, для Геделя было очевидно, что физический мозг должен вести себя как вычислительное устройство, но разум - нечто за пределами мозга (R. Penrose, Shadows of the Mind, p.128)
       (еще раз напомним об ограниченности компьютера дискретной математикой, которая не позволяет в полной мере воспроизвести непрерывные "волновые" процессы). Такая точка зрения также имеет экспериментальные основания (например, данные по внетелесному восприятию) и находит подтверждения в мистическом опыте.
       Лучший отдых для мозга - это когда мышление происходит вне тела и выше головы (или в пространстве, или же на других уровнях, но именно вне тела). Во всяком случае так было у меня; ибо как только это происходило, тут же наступало чрезвычайное успокоение; с тех пор я чувствую напряжение тела, но мозговую усталость - никогда (Шри Ауробиндо, цит. по Сатпрему).
       Еще одним аргументом в пользу безграничности сознания может быть исследование возможностей памяти человека.
       Все это происходит во мне, в огромных палатах моей памяти. Там в моем распоряжении небо, земля и все, что я смог воспринять чувством, - все, кроме забытого. Там встречаюсь я сам с собою и вспоминаю, что я делал, когда, где и что чувствовал в то время, как это делал... Велика она, эта сила памяти, слишком велика! Это святилище величины беспредельной! Кто исследует его глубины? И, однако, это сила моего ума, она свойственна моей природе, но я сам не могу полностью вместить себя. Ум тесен, чтобы овладеть собой же. Где же находится то свое, чего он не вмещает? Ужели вне его, а не в нем самом?
       Далее, когда я произношу "забывчивость", я также знаю, о чем говорю, но откуда мог бы я знать, что это такое, если бы об этом не помнил? Я ведь говорю не о названии, а о том, что это название обозначает; если бы я это забыл, то я не в силах был бы понять смысл самого названия (Бл.Августин, Исповедь, 10.8,16).
       Реально "забывание" связано с трудностями воспроизведения, а не с какими-либо физиологическими процессами. Ряд свидетельств показывает, что память человека практически неисчерпаема, и при определенных обстоятельствах (например, под гипнозом) он может вспомнить все события своей жизни (а иногда и не только их). Психологам известны многие реальные случаи абсолютной памяти (см., например, С. Роуз, Устройство памяти, М., Мир, 1995). По буддийской традиции, во время своего просветления Будда, "сосредоточив, очистив и прояснив свое сознание", вспомнил все свои прошлые жизни, переходя через смерти, рождения, возникновение и распад миров. Затем он увидел перерождения всех других живых существ и тем самым обрел всеведение.
       Следует отметить, что однозначная связь мозга с мышлением характерна только для поздней рационалистической западной традиции; даже Аристотель отводил мозгу вспомогательную роль инструмента, охлаждающего кровь, а основную роль в психике приписывал сердцу. Символика сердца как средоточия ума обсуждалась в этой главе выше в связи с центром священного пространства. В восточных духовных практиках подчеркивается роль в мышлении всего тела; например, в даосизме можно встретить рекомендацию "думать животом" и т.д.
       Давнюю историю имеет вопрос о дуализме души и тела, которому посвящали свои труды многие философы и теологи. Можно вспомнить, например, сократовское доказательство бессмертия души, основанное на том, что болезни души не ведут к ее гибели (в отличие от обычных болезней, ведущих к физической смерти). Однако, как мы сейчас понимаем, дело обстоит гораздо сложнее - душа и тело тесно взаимосвязаны. Во многих религиозных традициях, особенно восточных, делаются горькие и пренебрежительные высказывания о теле как орудии и сосуде греха, причине страданий.
       Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе; потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу... Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий Закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим.7:18-24).
       Взгляни на сей изукрашенный образ, на тело, полное изъянов, составленное из частей, болезненное, исполненное многих мыслей, в которых нет ни определенности, ни постоянства. Изношено это тело, гнездо болезней, бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом - смерть (Дхаммапада 147,148).
       При этом решить задачу освобождения от тела просты образом (например, путем самоубийства) нельзя - действует закон кармы, ведущий к перерождениям.
       - Почтенный Нагасена, мило ли монахам тело?
       - Нет, государь, монахам тело не мило.
       - Что же вы, почтенный, носитесь с ним, возитесь с ним?
       - Скажи, государь, случалось ли тебе как-нибудь, когда-нибудь получать удар копьем?
       - Да, почтенный, случалось.
       - Ведь рану и мазью смазывают, и маслом умащают, и мягкой тканью перебинтовывают... Что же, государь, мила тебе рана? (Вопросы Милинды)
       Однако, как правило, противопоставление тела духу (и тем более "бессмертной душе", вообще отсутствующей в построениях буддизма) - лишь определенный этап понимания и духовной практики. В том же буддизме тело - драгоценный инструмент освобождения. На работе с телом основан ряд систем йоги, методики тантры.
       При сем монах живет, созерцая тело в теле, пылко, безупречно постигая и осознанно, сумев преодолеть в этом мире корысть и бедствия (Сатипаттхана-сутра).
       В буддизме махаяны говорится о преображенном ваджрном (алмазном) теле. В Древнем Египте задача сохранения единства души и тела решалась путем мумификации и строительства пирамид. В книгах Кастанеды формулируется (и достигается Доном Хуаном и его группой!) цель ухода из этого мира вместе с телом. Впрочем, специально задача телесного бессмертия ставится, пожалуй, лишь в даосизме и некоторых магических практиках.
       Ни в коем случае нельзя отрицать роль тела и в христианской традиции. Несмотря на свою "греховность", оно освящается Боговоплощением:
       Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти [в том числе каждого конкретного человека!], есть от Бога; а всякий дух, который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух Антихриста... Дети! вы от Бога, и победили их; ибо Тот, Кто в вас (!), больше того, кто в мире (1 Иоанна 4:2-4).
       Преображение и воскресение Христа - это прообраз и обещание спасения плоти от действия законов этого мира, в частности, от смерти, обращенное к любому человеку:
       А если Христос в вас, то тело мертво для греха, но дух жив для праведности. Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскресивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные тела Духом Своим, живущим в вас (1 Коринфянам 8:10-11, см. также 1 Кор.15:42-44).
       Как обсуждалось выше, в православном "умном делании" (в некотором отличии от католической мистики, см.гл.5) особо подчеркивается необходимость удерживать ум внутри тела (сердца), чтобы избежать его "воспарения" и случайных блужданий.
       Замечаешь, брат, что даже если не духовно, а просто по-человечески разобрать дело, все равно выходит, что для желающих принадлежать самим себе и сделаться подлинно "монахами" ["едиными"] по внутреннему человеку, обязательно нужно вводить ум внутрь тела и сдерживать там (Гр. Палама, Триады, I.2.7).
       Поразительную аналогию можно найти в следующем буддийском пассаже из "Вопросов Милинды" (см. также: Дхаммапада 299).
       Отсюда уходить не нужно,
       Верх бытия вам ни к чему.
       Здесь и теперь в своем же теле
       Должны вы обрести победу.
       Напомним, что трансформация физического тела (плана) является наиболее трудным и важным этапом в интегральной йоге Шри Ауробиндо.
       Состояние сознание оказывает влияние на материальный мир (подробнее об этом см. в гл.7). Следующее буддийское рассуждение, хотя и не привычно для европейца, основано на чистой логике.
       Тот, кто находится в состоянии остановки сознания, не может быть ни сожжен огнем, ни утоплен в воде, ни унесен ветром, ни ранен ножом, ни убит кем бы то ни было. - Почему он обладает таким свойством? - Потому что этот тип йогического сосредоточения ничем не может быть нарушен (Махавибхаши - комментарий к Абхидхармакоше).
       В книге Сатпрема рассказывается о том, как ураганный ветер не мог проникнуть через открытое окно в комнату, где работал Шри Ауробиндо, из-за его исключительной "концентрации сознания"; подобные чудесные истории можно найти во всех традициях.
       Для человека современной западной культуры гораздо привычнее обратная постановка вопроса - о влиянии "материальных" факторов на состояние сознания. Самыми мощными из этих факторов являются наркотики и психотропные вещества типа ЛСД, мескалина и др. Применение химических средств для "расширения сознания" имеет очень давнюю историю. Напиток сома, о составе которого существуют различные гипотезы, и соответствующее божество воспевались еще древними индийскими риши.
       Ростом я превзошел небо,
       Превзошел эту великую землю -
       Не напился ли я сомы?
       На небе одно мое крыло,
       Другое поволок я внизу -
       Не напился ли я сомы?
       (Ригведа Х.119)
       (Сюда же относится использование шаманами мухоморов и т.д.) Такая практика нашла своих видных защитников и теоретиков на Западе во второй половине XX века, см., например, книги О. Хаксли "Врата восприятия", "Небеса и ад", а также труды Т. Лири и других апологетов "кислотной культуры" 60-х годов (под кислотой подразумевается ЛСД, то есть диэтиламид лизергиновой кислоты). Помимо очевидных и общеизвестных отрицательных последствий медицинского и социального характера, такая практика (которая лишь иногда может сыграть роль "спускового крючка") сомнительна и неэффективна и в "метафизическом" смысле. Вряд ли правильно решать духовные проблемы чисто материальными средствами и вламываться с отмычкой туда, куда, используя название книги Г. Бейтсона, страшатся ступить ангелы. Даже в книгах Кастанеды, где подробно описано использование психотропных "растений силы", довольно быстро говорится о необходимости отбросить этот метод.
       Вообще, вопросы взаимного влияния материи (тела) и сознания имеют остропрактический характер; в частности, они чрезвычайно важны для медицины. Открытие Килгора Траута (героя романа К. Воннегута "Завтрак для чемпионов") - "Наше здоровье зависит от гуманности наших идей" - не столь уж фантастично и с научной точки зрения (в той мере, в какой медицину можно считать наукой; в действительности она является, или, по крайней мере, должна являться, чем-то гораздо большим). Во всяком случае, утверждение о сильнейших физиологических эффектах духовных практик в рамках различных традиций можно рассматривать сейчас как банальность, хотя они вовсе не ограничиваются этой целью.
       У святого, государь, мысль освоена, вполне освоена, послушна, вполне послушна, покорна и подвластна ему. Если он ощущает телесную боль, он крепко держится за [мысль]: "Это бренно", привязывает мысль к столбу сосредоточения, и привязанная к столбу сосредоточения мысль не дрожит и не трепещет, стоит и не рассеивается, но тело его, пронзаемое приступами боли, гнется, свивается, в дугу закручивается. Вот причина, государь, почему святой испытывает одну боль - телесную, но не душевную (Вопросы Милинды).
       В этом отрывке речь идет не об отключении болевой чувствительности (в отличие от индийских йогов и святых, находящихся в религиозном экстазе). Рассматриваемый вопрос имеет и трагическую сторону - изменения сознания могут быть причиной обострения чувствительности и очень мучительных телесных состояний, болезней и даже смерти, поскольку человек теряет приспособленность к этому миру. Примеры, к несчастью, многочисленны - жизнь св.Франциска, Кришнамурти, Рамакришны и других мистиков. Вообще, если представления о нетривиальной роли сознания в физике только начинают с трудом пробивать себе дорогу, в науках о человеке (физиология, медицина и др.) их уже нельзя игнорировать - это просто может оказаться опасным для здоровья людей.
      
       13. Энергия
       ...Ибо мы Им живем и движемся и существуем (Деяния 17:28).
       И Я вкладываю в Ничто Негасимый Пламень, и он станет сердцем Мира, Что Будет (Дж.Р.Р. Толкиен, Сильмариллион).
       Один день жизни обладающего кипучей энергией лучше столетнего существования ленивого и лишенного энергии человека.
       Подобно хорошо тренированной лошади, тронутой кнутом, будьте энергичным и одушевленным. С помощью веры, добродетели и энергии, самоуглубления и изучения дхаммы вы, вдумчивые, исполненные знания и безупречные в поведении, освободитесь от этого великого зла (Дхаммапада, 112, 144).
      
       Понятие энергии является одним из самых важных в науке и имеет очень большую смысловую нагрузку. Оно многократно обобщалось даже в истории конкретной естественной науки - физики. Закон сохранения энергии обычно формулируется как постоянство энергии в замкнутой системе. Это утверждение в настоящее время считается одним из самых надежно установленных законов природы, справедливым как в классической, так и в квантовой физике, то есть как для микрообъектов, так и для макрообъектов.
       Закон сохранения энергии исторически возник в механике. Уже Галилей применял его, но скорее интуитивно... Он указывал, что достигнутая при падении скорость тела позволяет ему подняться на первоначальную высоту, но не выше. Гюйгенс обобщил это положение для центра тяжести системы падающих тел. Лейбниц придал этому принципу в 1695 году такую форму: произведение силы на путь дает увеличение "живой силы" (vis vita)... К 1800 году было уже твердо установлено, что в системе материальных точек, между которыми действуют центральные силы, живая сила зависит только от конфигурации и от некоторой функции сил, определяемой этой конфигурацией. Термин "энергия" для живой силы применил в 1807 г. Томас Юнг, а понятие "работа" - в 1826 г. Жан Виктор Понселе (М. фон Лауэ, История физики, М., ГИТТЛ, 1956, с. 98).
       Тем не менее, если бы применимость закона сохранения энергии ограничивалась механикой, он имел бы статус важной и красивой, но вполне частной теоремы, вряд ли заслуживая большего внимания, чем, скажем, другой закон сохранения - момента количества движения. Уникальность закона сохранения энергии в естествознании связана с тем, что он количественно формулирует одну из наиболее древних и глубоких натурфилософских идей - идею взаимосвязи всех явлений в природе.
       Суть дела состоит в следующем. В механике энергия сохраняется только в специальном случае так называемых консервативных сил. Если же в системе важны процессы трения, имеется сопротивление воздуха или жидкости, происходят неупругие столкновения с изменением внутренней структуры сталкивающихся тел и т.д., и механическая энергия не сохраняется. Однако, оказывается, при этом можно добавить некоторую другую форму энергии - тепловую - так, что сумма механической и тепловой энергии по-прежнему будет сохраняться. Если важны электромагнитные процессы (например, излучение света или радиоволн), сумма механической и тепловой энергии сохраняться не будет. При этом будет сохраняться сумма механической, тепловой и электромагнитной энергии. Если в системе происходят химические реакции, необходимо учесть еще один специфический вклад в энергию - внутреннюю энергию участвующих в реакции молекул, и т. д. Итак, всегда можно добавить нечто к уже известным формам энергии ("живая сила", то есть кинетическая энергия + потенциальная энергия + тепловая энергия + электромагнитная энергия +.....) таким образом, что сумма оказывается неизменной в ходе исследуемого процесса. Собственно говоря, именно закон сохранения и используется для определения новых форм энергии.
       Исторически осознание закона сохранения энергии в столь общей форме происходило очень трудно. Безусловно, не случайным является то обстоятельство, что никто из "авторов" закона сохранения энергии не был профессиональным физиком: Юлиус Роберт Майер (1814-1878) был врачом, Джемс Прескотт Джоуль (1818-1889) - владельцем пивоваренного завода и ученым-любителем, Герман Гельмгольц (1821-1894), внесший большой вклад в ряд разделов физики, механики и математики, все-таки прежде всего был физиологом. Майер пришел к этому закону (1841) исходя из чисто медицинских наблюдений (над изменением цвета крови у людей в тропиках).
       Производя многочисленные кровопускания на рейде в Батавии, Майер заметил, что "кровь, выпускаемая из ручной вены, отличалась такой необыкновенной краснотой, что, судя по цвету, я мог бы думать, что попал на артерию". Он сделал отсюда вывод, что "температурная разница между собственным теплом организма и теплом окружающей среды должна находиться в количественном отношении с разницей в цвете обоих видов крови, т.е. артериальной и венозной... Эта разница в цвете является выражением размера потребления кислорода или силы процесса сгорания, происходящего в организме" (П.С. Кудрявцев, Курс истории физики, М., Просвещение, 1982, с. 201).
       В истории западной науки после Ньютона случай открытия закона физики исходя из наблюдения над человеческим организмом является беспрецедентным. Несмотря на то, что Майер сформулировал свои результаты во вполне конструктивной для физиков того времени форме (в частности, он первым определил из измерений теплоемкости газов механический эквивалент теплоты), ему так и не удалось опубликовать свои результаты в физических журналах. Они были обнародованы в немецком фармакологическом журнале и в брошюре, изданной Майером за свой счет. Последующая жизнь Майера была очень тяжелой (постоянная травля со стороны "научного сообщества", заключение в сумасшедший дом, попытка самоубийства, после которой он остался на всю жизнь хромым). Джоуль выполнил впоследствии (независимо от работ Майера) систематические экспериментальные исследования, основываясь на открытом им явлении нагревания проводников при пропускании электрического тока. Наконец, Гельмгольц дал наиболее детальный и систематический вывод закона сохранения энергии, рассмотрев, в частности, статические гравитационные, электрические и магнитные поля. Однако даже его работа, написанная вполне традиционно для физики и математики середины XIX в., была отвергнута физическими журналами и вышла в 1847 г. отдельной брошюрой. Мы останавливаемся на этих подробностях, чтобы подчеркнуть, что не только неуместное "философствование" (в духе, скажем, средневековой инквизиции или "марксистских" идеологов советского периода), но и принципиальное отрицание любых широких обобщений в науке может быть тормозом в ее развитии и даже приводить к личным трагедиям. Впрочем, к концу XIX века закон сохранения энергии был уже общепризнанным, получив статус первого начала термодинамики. Открытие энергии электромагнитного поля и эквивалентности масса-энергия в теории относительности Эйнштейна окончательно укрепили физиков в мысли о фундаментальном характере этого закона.
       Великая научная идея редко внедряется путем постепенного убеждения и обращения своих противников, редко бывает, что "Савл становится Павлом". В действительности дело происходит так, что оппоненты постепенно вымирают, а растущее поколение с самого начала осваивается с новой идеей (М. Планк, Избранные труды, М., Наука, 1975, с. 594).
       В то же время, за последнее столетие неоднократно предпринимались попытки отказаться от закона сохранения энергии или, по крайней мере, ослабить его формулировку (например, считая, что он выполняется лишь в среднем - предположение Бора, Крамерса и Слэтера, предшествующее окончательной формулировке квантовой механики). Каждый раз, однако, такие попытки не выдерживали экспериментальной проверки. Так, теория Бора-Крамерса-Слэтера оказалась опровергнутой опытами немецкого физика В. Боте, использовавшего специально разработанную им технику - метод совпадений - и подтвердившего сохранение энергии и импульса в индивидуальных микропроцессах. Впоследствии Н. Бор вернулся к гипотезе о несохранении энергии в микромире в связи с трудностями с объяснением закономерностей так называемого бета-распада (одного из типов радиоактивности), однако высказанная В. Паули гипотеза о существовании новой элементарной частицы - нейтрино - спасла закон сохранения энергии. Таким образом, в настоящее время закон сохранения энергии рассматривается как один из самых фундаментальных законов физики.
       Во избежание недоразумений подчеркнем, что абстрактное понятие полной энергии не имеет столь большой практической ценности, как это могло бы показаться на первый взгляд. Например, в тепловых процессах может быть использована лишь так называемая свободная энергия (полной утилизации тепловой энергии препятствует второе начало термодинамики, см. ниже главу 15). Знаменитая формула Эйнштейна E = mc2 , устанавливающая эквивалентность массы и полной энергии, лишь соблазняет колоссальными недоступными запасами энергии, которые содержатся даже в малых количествах любого вещества. Использование большей части этой "энергии покоя" невозможно из-за другого закона сохранения - закона сохранения барионного заряда: если не рассматривать процессы с участием антивещества, то общее количество ядерных частиц - протонов и нейтронов - измениться не может. В процессах деления тяжелых ядер или синтеза легких высвобождается лишь энергия связи протонов и нейтронов друг с другом. Скажем, в цикле реакций синтеза ядра гелия из четырех ядер водорода, который является основным источником звездной энергии, в энергию превращается около 0,7% массы; впрочем, и это энерговыделение несопоставимо превосходит энергетический эффект химических реакций, например, горения. Полное превращение энергии покоя в другие формы (например, в энергию излучения) возможно лишь в двух ситуациях: при аннигиляции вещества и антивещества и при падении вещества в черную дыру. Предполагается, что именно процессы последнего типа ответственны за чудовищное энерговыделение ядер "активных" галактик и, возможно, квазаров (см., например, популярную книгу И.С. Шкловского, Проблемы современной астрофизики, М., Наука, 1988).
       Последнее время регулярно появляются сообщения о плохо воспроизводимых "парапсихологических" феноменах, по видимости нарушающих сохранение энергии (например, действующие модели вечных двигателей; в качестве авторитетов здесь привлекаются такие ученые, как Н. Тесла и Н. Козырев). При этом несохранение энергии трактуется как нелокальность или "связь с другими мирами", говорится о получении энергии из потока времени или из вакуума. Возможность получения энергии из параллельной Вселенной составляет "научную" основу научно-фантастического романа А. Азимова "Сами боги". Впрочем, на наш взгляд, самое интересное в этом произведении фантастики - это вполне реалистическое описание нравов и обычаев современного физического сообщества. "Нет сказок лучше тех, которые сочиняет сама жизнь" - одному из авторов как-то пришлось выступать в роли эксперта по Делу Об Извлечении Энергии Из Вакуума (и денег из вышестоящих организаций)... Для описания подобных эффектов, не сводимых к известным физическим взаимодействиям (речь об энергии, а не о деньгах), вводят свои "кванты" (микролептоны, виртуальные нейтрино) или физические поля (торсионные); делаются попытки спекулировать на упомянутых идейных трудностях общей теории относительности. Как подробно обсуждалось в гл.4, такие подходы вряд ли совместимы с духом современной физики. Ее математический аппарат, как и вся структура современной науки, вообще не приспособлены к описанию явлений, где, предположительно, решающую роль играет сознание и несправедливо основное предположение о возможности изучать объект независимо от субъекта. Впрочем, квантовая физика, вероятно, подошла уже к рубежу, за которым необходимо отказываться от этого предположения (см. главу 10) - но все-таки еще не перешла его. Таким образом, "квантовые" подходы к парапсихологии (которым отдал дань и такой известный физик, как лауреат Нобелевской премии Б. Джозефсон), на наш (субъективный!) взгляд кажутся преждевременными. Еще раз подчеркнем, что мы говорим здесь не о реальности самих явлений (особенно с учетом неоднозначности самого понятия реальности), а лишь об уместности "наукообразных" спекуляций на эту тему, да еще с явным коммерческим привкусом.
       Тем не менее, на психологическом уровне аналогии между "научным" и "ненаучным" пониманием энергии кажутся как раз уместными, глубокими и интересными. Если резюмировать естественнонаучный взгляд на "энергию", то это - нечто такое, что может переходить из одной формы в другую, не возникая и не уничтожаясь, и обеспечивает возможности некоторых процессов (движения тел, химических или ядерных реакций, излучения электромагнитных волн...). В этой связи кажется действительно оправданным (по крайней мере, на качественном уровне) говорить о психической энергии, о "пассионарности" по Л.Н. Гумилеву и т.д. как о чем-то, переходящем из одной формы в другую и обеспечивающим психические, социальные, этногенетические процессы.
       Конечно, о буквальном применении физики в психологии или социологии речь не идет. Так, в работах Вернадского, на которого часто ссылаются по этому поводу, говорится об отличии энергии живого от физической, химической и других "обычных" видов энергии. Начиная с Майера понятия энергии и силы в применении к живому (а тем более мыслящему) "веществу" далеко не сводятся к физическим. Однако в гуманитарных науках эти понятия еще более обобщаются:
       Есть силы в собственном и точном смысле слова, сообщающие ускорения и производящие изменения характеристик действительности, но тем не менее не механические и даже не физические... Сила красоты существует нисколько не менее, нежели сила магнита или сила тяжести (П.А. Флоренский, Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях, с.49).
       Здесь Флоренский имеет в виду вполне простую и понятную вещь: подобно тому как сила магнита или сила тяжести может вызывать или изменять движение физических тел, сила красоты способна вызывать или изменять движение (в широком смысле слова) человека или группы людей, или даже общества в целом.
       На самом тривиальном уровне, аналогом закона сохранения энергии применительно к человеку являются утверждения, что "из ничего и выйдет ничего" и "за все нужно платить". Для более детального феноменологического описания явлений, связанных с человеком, часто используется понятие кармы (действия, "энергии [совокупных] действий живых существ", см. гл.3,6), в некотором смысле обобщающее понятие энергии.
       Закон кармы... есть закон сохранения моральной энергии (С. Радхакришнан, Индийская философия).
       Именно под власть кармы попадают все, пускающиеся в небезопасные "оккультные" опыты, сопровождаемые "бесплатными" (в смысле физических законов) чудесами. Разумеется, ни о какой формализации, количественном "подсчете заслуг и грехов" речи все-таки быть не может - закон кармы гораздо более сложен и по-разному проявляется на разных уровнях.
       Понятие энергии в философии христианства в значительной степени основано на учении Аристотеля, который обозначал им актуальность вещи в отличие от ее потенциального бытия.
       Энергия есть естественная сила, которою изъясняется каждая сущность. Энергия есть естественная и первая вечно движущаяся сила разумной души, то есть, вечно движущийся ее разум, естественным образом из нее изливающийся (Иоанн Дамаскин, Точное изложение православной веры).
       При этом "учители Церкви дословно говорят, что только небытие лишено энергии" (Соборное определение 1351 г. против Варлаама и Акиндина). Григорий Палама (см. гл.5) постулировал различие сущности и энергий Бога ("энергия есть сам Бог, Бог же не есть его энергия"):
       Впрочем славу и сияние даже в тварной природе никогда не назовешь сущностью; как же тогда можно считать божественную славу сущностью Бога, - Бога, Который, будучи неприобщаем, невидим, неосязаем, по сверхсущей силе делается приобщаем, доступен, явен и в созерцании становится един дух (1 Кор.6:17) с чистыми сердцем (Гр. Палама, Триады, 2.3.66).
       Эти, кажущиеся достаточно абстрактными, построения в действительности имеют прямое отношение к важнейшему практическому вопросу любой религии - проблеме личного спасения. Основная задача христианина - обожение (по св. Серафиму Саровскому, "стяжание Духа Святого") - решается именно через причастность к Божественным энергиям, действующим в мире (но нетварным, то есть не принадлежащим ему!). В то же время по сущности Бог остается несопоставимым ни с какой тварью. Аналогичным до некоторой степени образом проблема трансцендентности и имманентности Бога решается и в других традициях, скажем, в учении крупнейшего исламского (суфийского) мыслителя Ибн Араби о "Третьей Вещи", радикально отличной как от Аллаха, так и от тварного мира, и осуществляющей взаимодействие между ними. До некоторой степени аналогичные представления можно найти уже у Платона (мир идей), а также в иудаизме и индуизме.
       Как от костра, сложенного на земле и ограниченного костровищем, рассеивается свет, так же и вся вселенная - это рассеянная энергия великого Брахмана. И как различен - более или менее - свет, рассеиваясь дальше или ближе от костра, - такие же различия есть в энергии безличного Брахмана. Брахма, Вишну и Шива - это его основные энергии. Им подчиняются божества, божествам подчиняются якши, якшам подчиняются люди скот, дикие птицы и рептилии, а деревья и растения - это младшие из энергий (Вишну Пурана 1.22).
       Во многим традициях энергия и сила символически связываются с женским аспектом (см. обсуждение в книге Т. Шипфлингера "София-Мария. Целостный образ творения", М., 1997). Эта тема нашла отражение и в художественной литературе:
       - А нет ли у тебя средство сделать Герду всесильной?
       - Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. Неужто ты сам не видишь, как велика ее сила? Подумай, ведь ей служат и люди, и животные! (Г.Х. Андерсен, Снежная королева)
       В иудаизме Шехина - одно из имен Бога, выражающее его присутствие в мире (неопалимая купина, огненный столп, облако на горе Синай, ковчег, храм - после его разрушения Шехина удаляется в изгнание). В индуистской и буддийской тантре праджня (мудрость) тесно связана с понятием энергии. Шакти - творческая энергия божества, супруга (женская ипостась) бога Шивы - включает аспекты мудрости, силы, гармонии и совершенства:
       Шакти есть корень всего существующего. Именно из нее появляются вселенные, и именно она поддерживает их; и в конце времени именно в нее снова вольются все миры (Тантра-таттва).
       Это не означает, что какая-то маленькая часть Бога отделяется от Него и формирует вселенную. Действует Его шакти, и в результате одной фазы подобной активности космос проявляется (Шри Рамана Махарши, Будь тем, кто ты есть, с. 272).
       Помимо космического процесса, шакти определяет функционирование человека как микрокосма. Одной из основных целей йоги является пробуждение в теле человека (внизу позвоночника) энергии шакти - кундалини, которая, поднимаясь, стремится встретиться в верхних центрах (чакрах) или головном мозге с сознанием - Шивой. Другой термин для энергии в индийской традиции - прана, которая связана с дыханием и имеет ряд разновидностей.
       Очень сложным является вопрос о соотношении энергии (в том числе нетварной божественной) и духа, который обсуждался в паламитских спорах (см. книгу "Синергия").
       При всем том Святой дух выше действующей в Нем и от Него богодействующей жизни как своей собственной природной энергии, которая сходна с ним, но не в точности (Гр. Палама, Триады 3.1.9).
       Мы проиллюстрируем эту тему отрывками из неканонической библейской книги:
       Познал я все, и сокровенное и явное, ибо научила меня Премудрость, художница всего. Она есть дух разумный, святый, единородный, многочастный, тонкий, удобоподвижный, светлый, чистый, ясный, невредительный, благолюбивый, скорый, неудержимый, благодетельный, человеколюбивый, твердый, непоколебимый, спокойный, беспечальный, всевидящий и проникающий все умные, чистые, тончайшие духи. Ибо премудрость подвижнее всякого движения, и по чистоте своей сквозь все проходит и проникает. Она есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя: посему ничто оскверненное не войдет в нее. Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его. Она - одна, но может все, и, пребывая в самой себе, все обновляет, и, переходя из рода в род в святые души, приготовляет друзей Божиих и пророков; ибо Бог никого не любит, кроме живущего с премудростью. Она прекраснее солнца и превосходнее сонма звезд; в сравнении со светом она выше; ибо свет сменяется ночью, а премудрости не превозмогает злоба (Премудрость Соломона 7:21-30).
       Волю же Твою кто познал бы, если бы Ты не даровал премудрости и не ниспослал свыше святаго Твоего Духа? (Премудрость Соломона 9:17)
       (напомним, что в христианской традиции Премудрость связана с Логосом-Христом). Бл. Августин отличает несотворенную и сотворенную Премудрость (Sophia Creata).
       Но как свет возжигающий отличается от света возжигаемого, столь же велика разница между Тобой, высшей творящей Премудростью и той Премудростью, что сотворена...
       Эта София от Тебя, о Боже, но нечто совсем иное, нежели Ты (Liber meditationum XIX).
       Практическим психологическим и медицинским аспектам энергии большое внимание уделяется в восточных учениях. Китайская медицина ставит своей задачей установление гармонии инь и ян ("женского" и "мужского" аспекта) в меридианах человеческого тела, по которым течет энергия-ци.
       Тело - это вместилище духа и энергии. Коли духа и энергия пребывают в теле, то здоровье у нас крепкое и силы много. А если духа и энергия рассеиваются, то мы умираем. Желая сберечь свое тело, нужно прежде всего привести к покою духа и энергию. Энергия - мать духа, а дух - сын энергии. Желая упокоить дух, нужно прежде всего тренировать изначальную энергию (Сунь Сымяо, О сбережении духа и тренировке энергии).
       В тантрических направлениях буддизма учение о пустотности (шуньяте) дополняется развитием мудрости (праджни) и йогой - работой с энергией. В буддийской медицине различаются болезни, вызванные внешними (природными) и кармическими причинами; последние не лечатся даже "нетрадиционными" методами ("карма сильнее Будды"). "Академические" буддийские тексты Абхидхармы подробно рассматривают как "гуманитарный", так и "естественнонаучный" аспекты проблемы.
       Жизнеспособность - это жизненная энергия, присущая трем сферам существования. Именно она - опора внутреннего тепла и сознания.
       - Но что в таком случае служит опорой жизнеспособности?
       - Это - тепло и сознание.
       - Но тогда ... что из них прекращается первым?
       - Основой жизни служит действие; до тех пор пока жизнь стимулируется действием, она продолжает длиться...
       ...Смерть наступает вследствие исчерпания жизненной энергии, но не добродетели (Абхидхармакоша 2.45).
       Важную роль понятие энергии играет в психоанализе.
       Мы предполагаем - и этому научили нас другие естественные науки, - что в психической жизни действует некоторый вид энергии; но мы не имеем данных, которые позволили бы нам подойти ближе к познанию ее по аналогии с другими видами энергии. Мы, видимо, признаем, что нервная, или психическая энергия существует в двух формах: одна имеет свободу передвижения, а другая, напротив, связана (З.Фрейд).
       Проблема излечения (восстановления психических сил человека) здесь решается путем снятия блоков в подсознании. Наоборот, кодирование создает такие участки в бессознательном (Ид). Тело или Ид считаются источником либидо (психической энергии). В классическом психоанализе либидо генерируется и разряжается квантами - порциями.
       Еще одно направление, вышедшее из психоанализа - учение В.Райха, который пропагандировал лечение неврозов с биофизических позиций, применяя телесные процедуры и гипервентиляцию с целью освобождения запертой энергии. Райх ввел (и даже сближал с понятием Бога) понятие оргона - изначальной пульсирующей космической энергии, которая поддается физическим измерениям. Впоследствии он сконструировал и применил в терапевтических целях аккумуляторы оргона, представлявшие собой закрытые ящики, куда помещался человек; подобная техника описана также Кастанедой. Понятие личной силы является одним из центральных в цикле книг этого автора.
       Необходимость экономии энергии за счет ограничения нецелесообразных привычных (механических) действий и внутренних напряжений подчеркивается в книгах Гурджиева и Кастанеды. Гурджиев использует образ "часовой пружины": запас жизненных сил человека определяется "заводом", но скорость его использования можно регулировать. По Кастанеде, определенный запас энергии человека получен с рождения, но количество его личной силы определяется "стратегией воина".
       - Не имеет никакого значения, где человек вырос, - сказал он. - определяющим в том, как человек делает что-либо, является личная сила. Человек является только суммой своей личной силы. И эта сила определяет, как он живет, и как умирает.
       - Что такое личная сила?
       - Личная сила - это чувство, - сказал он. - что-то вроде того, как быть удачливым. Или это можно назвать настроением. Личная сила - это нечто такое, что приобретаешь в независимости от своего происхождения. Я уже говорил тебе, что воин - это охотник за силой, и что я учу тебя, как охотиться за ней и хранить ее. Трудность с тобой, что является трудностью и со всеми нами, состоит в том, чтобы тебя убедить. Ты должен верить, что личная сила может быть использована, и что ее можно хранить, но до сих пор ты не был в этом убежден (Путешествие в Икстлэн).
       Единственная вещь, которая сберегает для нас энергию - это наша безупречность (Сила безмолвия).
       Проблема "оптимального" расхода творческой энергии, кризисов, подъемов и спадов действительно имеет очень большое и вполне "практическое" значение. Истории известно множество выдающихся ученых, писателей, художников, испытавших надлом и потерявших способность к творческой работе (а в наиболее трагических случаях - физическое или психическое здоровье и даже жизнь) в результате перенапряжения. С.Кьеркегор, умерший от истощения сил в 41 год, записал в своем дневнике:
       У меня недостает физических сил для лености, духовных же хватает как раз на работу.
       С другой стороны, известны многочисленные примеры, когда успешная творческая деятельность (как интеллектуальная, так и связанная с физическим трудом) ведет к притоку энергии и позволяет поддерживать активность и долголетие даже у физически слабых от природы людей.
       Обсуждая подобные вопросы, мы, как и в других случаях, далеко отходим от научной (в узком смысле) проблематики, с которой начали эту главу. Тем не менее, гуманитарное (и даже житейское) значение таких понятий как сила и энергия, оказывается в действительности тесно связанным с их использованием в физике. Прослеживание таких связей, собственно, и является одной из целей этой главы. Подобные понятия по-видимому глубоко укоренены в психике человека и составляют существенную часть его познавательного "инструментария", действует ли он как естествоиспытатель или "просто" как человек, проявляющий активность в самых разных формах, включая наиболее "низменные" и связанные с телом.
       Основная причина современного вызова целомудрию - в представлении людей, что они "собственники" своих тел, этих глубоких и опасных владений, где пульсирует энергия, создавшая миры (!) (К. Льюис, Письма Баламута).
      
       14. Свет
       Вы - свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного (От Матфея 5:14-16).
       [Душа] и дух произошли от воды, огня и света, которые сын чертога брачного [...] Огонь - это помазание, свет - это огонь. Я не говорю об этом огне, у которого нет формы, но об ином, форма которого бела, который является светом прекрасным и который дает красоту (Евангелие от Филиппа 66).
      
       Свет - одно из важнейших понятий в жизни каждого человека, и в то же время один из важнейших объектов изучения науки. Размышления над природой света породили (иногда наряду с другими проблемами, а иногда - как основной фактор) важнейшие разделы математики и физики: вариационное исчисление (принцип наименьшего времени Ферма в оптике), классическую электродинамику, теорию относительности, квантовую теорию. Говоря здесь о свете, мы имеем в виду, согласно современным физическим представлениям, любое электромагнитное излучение - от радиоволн до гамма-лучей. С этой оговоркой можно сказать, что свет является по существу единственным источником наших сведений о Вселенной, кроме Земли (и некоторых планет и спутников Солнечной системы, где побывали исследовательские космические аппараты). Все данные о звездах, их химическом составе, магнитных полях и т.д., все сведения о межзвездной и межгалактической среде, космологическая информация (например, о существовании и свойствах реликтового излучения) являются исключительно спектроскопическими. Значение света и связанной с ним символики как в религиозных системах, так и в науке, связано и с той ролью, которую играет зрение в постижении мира человеком. Интересно, что для млекопитающих в целом (в отличие от птиц) доминирование зрительного канала получения информации не характерно: основным чувством для большинства из них является обоняние либо слух. Любители фантастики могут поразмышлять над тем, какую науку могли бы создать разумные крысы или собаки, руководствующиеся в основном обонянием, или дельфины, воспринимающие мир "на слух". Во всяком случае, если удалить образы, связанные со светом и зрением, из человеческой науки, от нее мало что останется.
       Совершенно исключительную роль - и исторически, и содержательно - вопрос о природе света играет в теории относительности. Судя по воспоминаниям самого Эйнштейна, главным исходным пунктом его размышлений о природе пространства и времени, начиная с семнадцатилетнего возраста, послужил анализ мысленного эксперимента: как будет восприниматься световой луч, если "оседлать" его, то есть двигаться со скоростью света? Тогда, казалось бы, мы бы наблюдали изменяющуюся в пространстве, но не во времени (то есть статическую) картину электромагнитного поля. Но и опыт, и физическая интуиция, и уравнения Максвелла говорят о невозможности этого. Следовательно, "оседлать" световой луч нельзя. Подобные соображения и привели Эйнштейна в конце концов к формулировке постулата о независимости скорости света от (равномерного и прямолинейного) движения системы отсчета, относительно которой эта скорость измеряется.
       Часто построение теории относительности связывают с широко известным опытом Майкельсона-Морли. Этот опыт ставил своей целью обнаружить движение Земли относительно гипотетической абсолютной системы отсчета - эфира с помощью явления интерференции (наложения света от различных источников). Однако его отрицательный результат исторически сыграл очень небольшую роль (см. статью Дж. Холтона "Эйнштейн, Майкельсон и решающий эксперимент", Эйнштейновский сборник 1972, М., Наука, 1974, с.104-211). Тем самым, этот пример не может быть использован в поддержку взглядов о решающей роли прогресса в развитии экспериментальной, в частности, измерительной, техники, в развитии науки (см. гл. 5). Важно подчеркнуть, что размышления о природе света вполне укладываются в рамки религиозной (в том числе иудейской) традиции; игнорирование данного факта и попытка описать мышление Эйнштейна в чисто "светских" терминах - и даже свести его к набору рецептов! - является, с нашей точки зрения, серьезным недостатком интересной книги Р. Дилтса "Стратегии гениев". Главный "рецепт" по-видимому состоял все-таки в глубоком (хотя, возможно, не вполне осознанном и безусловно не вполне ортодоксальном) религиозном мировоззрении Эйнштейна (см. гл.4).
       Согласно специальной теории относительности, созданной Эйнштейном и А. Пуанкаре, процессы, связанные с распространением света, совершенно уникальны: в определенном смысле они протекают вне времени (интересно, что в религиозных традициях свет также связывается с покоем, см. цитаты ниже, напр., из евангелия Фомы). Собственное время светового сигнала всегда равно нулю!
       Время - это то, что не дает свету достигнуть нас. Нет большего препятствия Богу, чем время (Мейстер Экхарт).
       О, как же я хочу,
       Нечуемый никем,
       Лететь вослед лучу,
       Где нет меня совсем.
       (О. Мандельштам)
       Световой сигнал соединяет события, которые лежат в пространстве-времени на так называемом "световом конусе", где нет ни пространства, ни времени - можно сказать, что для света такие события как его испускание и поглощение происходят в одной точке в один момент времени! Для внешнего наблюдателя пространственные и временные координаты этих событий могут отличаться очень сильно. Например: свет, испущенный другой галактикой сотни миллионов лет назад (и на расстоянии в сотни миллионов световых лет от Земли), воспринимается сетчаткой глаза астронома здесь и сейчас. При любом толковании слова "мистика" трудно не объявить это свойство света мистическим, хотя речь идет о вполне строгом выводе конкретной естественнонаучной теории.
       Размышления над природой света сыграли решающую роль в создании второй великой теории современной физики - квантовой механики. Сам "квант действия" (постоянная Планка) был введен Максом Планком в 1900 г. именно для описания свойств теплового излучения. Эта величина, наряду со скоростью света, является фундаментальной постоянной современной физики. Именно на примере света был впервые открыт (А. Эйнштейном в 1905 г.) корпускулярно-волновой дуализм, впоследствии оказавшийся общим свойством всей материи (см. гл.10). Наконец, основное уравнение квантовой механики - уравнение Шредингера - было установлено Э. Шредингером (в 1926 г.) на основе размышлений над оптико-механической аналогией, предложенной в XIX веке У. Гамильтоном. Вспомним еще отмечавшуюся выше исключительную роль спектроскопических (то есть, в конечном счете, оптических) методов исследования в астрономии и химии. Тогда становится совершенно ясно, что роль изучения света в истории науки была действительно выдающейся.
       В то же время, символика света является одной из центральных практически во всех религиозных традициях. Важнейшая роль света обусловлена тем, что он занимает промежуточное положением между Богом и творением, материальным и нематериальным миром. Приведем в качестве иллюстрации подборку цитат (заведомо неполную) из священных книг различных религий.
       На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком? (Иов 3:23)
       Я образую свет и творю тьму (Исаия 45:7).
       Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Иоанна 1:5).
       Еще на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма: а ходящий во тьме не знает, куда идет (От Иоанна 12:35).
       Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов, у Которого нет изменения и ни тени перемены (Иакова 1:17).
       Ночь прошла, а день приблизился: итак отвергнем дела тьмы и облечемся в оружия света (К Римлянам 13:12).
       Аллах - свет небес и земли. Его свет - точно ниша; в ней светильник; светильник в стекле; стекло - точно жемчужная звезда. Зажигается он от дерева благословенного - маслины, ни восточной, ни западной. Масло ее готово воспламениться, хотя бы его и не коснулся огонь. Свет на свете! Ведет Аллах к Своему свету, кого пожелает (Коран 24:35).
       За тьмою видя высший свет, видя высший блеск, мы достигли солнца, бога среди богов, света наивысшего (Чхандогья упанишада, 3.17.7)
       Без Него не светит ни солнце, ни луна, ни звезды, ни молния, ни огни земные. Он -единственный свет, дающий свет всем другим. Он светит - и все светится (Катха упанишада).
       Солнце сияет днем, луна светит ночью. Воин сияет в доспехах, брахман сияет при размышлении. Но день и ночь напролет ярким блеском сияет просветленный (Дхаммапада 387).
       Согласно Ис.45:7, Бог творит и свет, и тьму. В комментарии Рамбама указывается, что в этом отрывке употреблены два разных глагола. Поэтому, строго говоря, творится тьма, а свет "производится" - ограничивается и приобретает форму. В каббале также говорится о первичности света, а творение рассматривается как результат его ограничения. Во многих учениях упоминается завеса (покрывало), отделяющая и защищающая мир и человека от прямого божественного света (см. также 1 Кор.11:4-15, 13:12, 2 Кор 3:7-18, 4:3-6, Ис.29:10).
       Поистине, существует семь тысяч завес света и тьмы, скрывающих Господа. Если бы Он позволил поднять эти завесы, свет величия Его лика истребил бы, стер с лица земли все живое (Исламский хадис).
       Пусть вечно разделяет нас
       Глухой завесой Тьма,
       Чтоб Око Божие и Глас
       Нас не свели с ума.
       (Р.Киплинг, Молитва Мириам Коэн)
       В христианстве эта завеса (с которой связана символика святая святых храма, брачного чертога), разрывается Христом (см. Евр.10:19-20).
       В гностических учениях противопоставление света и тьмы обостряется.
       Если некто становится сыном чертога брачного, он получит свет. Если некто не получил его в этих местах, он не сможет получить его в том месте. Того, кто получил свет сей, не увидят и не смогут схватить. И никто не сможет мучить такого [человека], даже если он обитает в мире, а также когда он уходит из мира. Он уже получил истину в образах. Мир стал эоном, ибо эон для него - плерома. И он таков: он открыт ему одному, он не скрыт в зле и ночи, но скрыт в дне совершенном и свете священном (Евангелие от Филиппа 127).
       Аналогична ситуация и в таких дуалистических религиях, как манихейство (члены еврейской общины Кумрана, склонной к дуализму, также называли себя сынами света). Мир, в котором захвачены искры светы (человеческие души), оказывается отделенным от истинного Бога плотной завесой, которая создана силами зла и неведения.
       Символика света и тьмы в применении к познанию подробнее обсуждается в гл.5. Удивительные аналогии с широко известным отрывком из вступления к евангелию Иоанна ("И свет во тьме светит, и тьма не объяла его") можно найти в буддийских текстах:
       ...Оппонент возразил: "Средства достоверного познания устанавливают и сами себя, и других, как об этом сказано: Огонь освещает и сам себя и другие предметы... (см. Ньяя-сутра 2.1.19)". Это предположение не годится, ибо неверно, что огонь освещает сам себя. И неверно, что его восприятие аналогично горшку в темноте. Если, по твоему высказыванию, этот огонь освещает самого себя, так же как и других, то тогда он будет и сжигать самого себя. Если же, по твоему высказыванию, этот огонь освещает и самого себя, и других, то тогда и темнота будет скрывать и самое себя, и других, подобно огню. В огне нет темноты, как и во всем другом, где есть огонь. Каким же образом он освещает? Ибо свет есть изгнание тьмы. Неверно положение, что огонь, возникая, уже светит. Ибо, возникая, огонь еще не соприкасается с темнотой. Если бы этот огонь устранял темноту даже без соприкосновения с ней, то тогда вот этот находящийся здесь огонь устранил бы тьму во всех мирах вселенной (Муламадхьямика-карика 15.33-39).
       Аналогичные идеи высказывал Спиноза, следуя в данном отношении еврейской традиции:
       Как свет обнаруживает и самого себя, и окружающую тьму, так и истина есть мерило и самой себя, и лжи (Спиноза, Этика 2.43).
       Огромное значение в традиционном христианстве, особенно в православии, имеет Фаворский свет Преображения. Стяжание Фаворского света в результате монашеского подвига рассматривалось как зримый признак благодати в православной традиции (исихазм):
       Когда святые мужи видят в самих себе этот божественный ... они видят одежды своего обожения, потому что благодать Слова наполняет их ум славой и сиянием высшей красоты, как на Фаворе Божество Слова прославило божественным светом единое с ним тело (Св. Григорий Палама, Триады в защиту священнобезмолвствующих, 1.3.5).
       У начинающих подтверждением того, что они идут за Господом, служит возрастание смирения, у прошедших полпути - удаление от споров, у совершенных - возрастание и изобилие божественного света (Св. Иоанн Лествичник, цит. по: Триады 1.3.49).
       Вопрос о природе Фаворского света стоял в центре паламитских споров XIV века. Мы неоднократно обращались к этому исключительно важному вопросу (см. главы 5,10,13), а здесь обсуждаем лишь те аспекты, которые имеют прямое отношение к символике света.
       Определенные параллели к понятию о нетварном свете можно найти и в нехристианских религиях (см. также обсуждение понятия энергии в гл.13). В индуизме Атман отождествляется с вездесущим светом.
       В ком неведение уничтожено познанием Атмана, для того эта мудрость, сияя подобно солнцу, раскрывает Высочайшего (Бхагавадгита 5:16).
       Имя одного из главных будд махаяны - Амитабхи - означает Безграничный Свет. В буддийской тантре имеется специальная йога ясного света.
       Для восприятия мира человеком огромное значение имеют краски - семь различаемых им цветов радуги.
       Бог - красильщик. Как хорошие краски, которые называют истинными, умирают вместе с тем, что окрашено ими, так и то, что окрасил Бог. Ибо бессмертны краски его, они становятся бессмертными благодаря его цветам (Евангелие от Филиппа 43).
       С физической точки зрения эти цвета - от фиолетового до красного - соответствуют последовательному увеличению длины волн. Формально все цвета могут быть получены из трех базисных, так как восприятие цвета глазом человека связано с наличием трех видов элементов-колбочек. В действительности, вопрос о цветах далеко выходит за пределы естественнонаучной тематики. Даже физиологическое действие цветов гораздо сложнее тривиальных физических предсказаний, основанных на вычислении длины волны и энергии световых квантов. Желто-оранжевые цвета кажутся теплыми, а фиолетово-синие - холодными; зеленый цвет успокаивает, а красный возбуждает. На последовательном выборе цветов основан тест Люшера, который позволяет определить психологические характеристики и состояние человека. Ассоциации определенных цветов с числами и буквами часто встречаются в поэзии.
       А - черно, бело - Е, У - зелено, О - сине,
       И - красно... Я хочу открыть рожденье гласных.
       А - траурный корсет под стаей мух ужасных,
       Роящихся вокруг как в падали иль в тине,
       Мир мрака; Е - покой тумана над пустыней,
       Дрожание цветов, взлет ледников опасных.
       И - пурпур, сгустком кровь, улыбка губ прекрасных
       В их ярости иль в их безумье пред святыней.
       (А. Рембо, пер. Н. Гумилева)
       Главный каббалистический трактат Зогар (книга сияния) подробно осуждает разные формы света (см. также Платон, Тимей, 67е-68с) и символику цветов.
       Приди, взгляни. Это четыре свечения. Три из них сокрыты, и одно - открывается. Свет светящий [белый]. Свет сияющий [красный]. И они светят, словно сияние незамутненных небес. Свечение пурпура, вбирающего в себя все свечения [голубой]. Свечение, которое не светит [черное, зеркало], вглядывается в них и воспринимает их и они, эти свечения, проявляются в нем - словно лампада против солнца. И три сокрыты, как уже говорилось, и пребывают над тем, которое открывается, и тайна этого - глаз. Закрой глаз свой и поверни (!) зрачок свой, и откроются те светящиеся цвета, что сияют. И лишь закрытым глазам дана власть видеть их, ибо цвета высшие сокрытые существуют над теми, которые видны и не сияют (Зогар 2.23).
       Очевидно, этот отрывок имеет в первую очередь внутренний смысл, говоря о строении души человека.
       В алхимическом процессе "Великого Делания" (синтеза философского камня) правильной (в том числе технологически) считалась следующая последовательность трех главных цветов, принимаемых камнем: черный, белый и красный. Иногда вводился четвертый цвет (перед красным) - фиолетовый или желтый; эти четыре цвета сопоставлялись четырем сторонам света (север, запад, юг, восток), временам года и металлам (свинец, серебро, железо, медь).
       В медитативных техниках буддизма широко используется визуализация лучей света различных цветов. В буддийской мандале каждому направлению сторон света и ее центру сопоставляется дхьяни-будда (будда созерцания), первоэлемент и цвет:
       Акшобхья - восток - воздух - синий;
       Ратнасамбхава - юг - огонь - желтый;
       Амитабха - запад - вода - красный;
       Амогхасиддхи - север - земля - зеленый;
       Вайрочана - центр - пространство - белый.
       Подобная символика возникает и в "Тибетской книге мертвых". Согласно этой "инструкции" по смерти и новому рождению (а реально - по медитативной практике в этой жизни), в первый момент после смерти человек может увидеть абсолютную реальность - чистый ясный свет, а затем - будд различных цветов. Близкие идеи можно найти даже в текстах иудейской традиции:
       Сказал рабби Элимелех:
       До того как душа приходит в этот мир, ее проводят по всем мирам. Наконец, ей показывают великий свет, который при сотворении мира освещал все, но когда извратил человек свой путь - был сокрыт от него. Зачем же показывают этот свет душе? Чтобы она стремилась постепенно приблизиться к нему в своей жизни на земле (М.Бубер, Хасидские предания).
       Вопрос о творении (начале) нашего мира, с которым мы уже сталкивались и к которому еще вернемся в последней главе, тесно связан с понятиями энергии и света (и сказал Бог: "Да будет свет", Быт.1:3). Как правило, в популярной литературе "творение" связывается с моделью Большого Взрыва, которая основана на теории расширяющейся Вселенной Фридмана (см. гл.15). Согласно этой модели (в ее современном варианте), в моменты времени, близкие к Взрыву, вещество во Вселенной было не только очень плотным, но и очень горячим. В течение первых нескольких минут Вселенная представляла из себя кипящий котел элементарных частиц, когда закладывались наиболее существенные физические характеристики нашего мира. Здесь не место обсуждать соответствующие вопросы, и мы отсылаем читателя к популярной литературе, например, к книгам И. Д. Новикова и С. Вайнберга.
       Модель Большого Взрыва получила экспериментальное подтверждение, когда в 1965 г. американские радиоастрономы А. Пензиас и Р. Вильсон открыли так называемое реликтовое радиоизлучение. Оно не связано ни с какими конкретными источниками (звезды, галактики), заполняет всю Вселенную и соответствует тепловому излучению тела, нагретого до температуры около 3 К. Это излучение было предсказано моделью горячей Вселенной, предложенной российско-американским физиком Г. Гамовым в 40-е годы.
       В результате очень сложных процессов Вселенная оказалась заполненной горячей полностью ионизованной плазмой, состоящей почти исключительно из водорода (75%) и гелия (25%). При этом она находилась в тепловом равновесии с собственным излучением. В ходе дальнейшего расширения и остывания началось образование электрически нейтральных атомов водорода. Так как газ, состоящий из атомов, почти прозрачен для излучения (в отличие от сильно ионизованной плазмы), с этого момента излучение "отцепилось" от вещества и в дальнейшем медленно остывало. (Мы неоднократно подчеркивали весьма относительную ценность прямых аналогий между священными текстами и представлениями современной науки; тем не менее, на ассоциативном уровне, уместно вспомнить "и отделил Бог свет от тьмы"). При этом, в соответствии с законами теплового излучения, его энергия сосредоточивалась во все более и более длинноволновой части спектра, пока в современную эпоху это реликтовое (то есть оставшееся от раннего этапа формирования Вселенной) излучение не оказалось радиоволновым. Исследование реликтового излучения подтверждает эту картину и рассматривается как наиболее прямое доказательство существования "начала времени", которое и получило название Большого Взрыва.
       Ты одеваешься светом, как ризою, простираешь небеса, как шатер (Псалтырь 103:2).
       Господь облачился в ослепительно белые ризы, от которых потоками хлынул свет, засиявший от края до края вселенной (Берешит Раба).
       Интересно, что выражение "от края до края" соответствует физической реальности ранней Вселенной: горизонт событий, определяемый распространением света, был очень мал (см. книгу Вайнберга).
       Внешняя аналогия классической (т.е. не квантовой) теории "Большого взрыва" с библейскими представлениями о творении мира поразительна, и некоторые богословы, особенно католические, рассматривают ее как прямое естественнонаучное подтверждение сотворенности Вселенной (впрочем, с точки зрения верующего человека истина, данная в Откровении, не нуждается в таких подтверждениях, и они могут иметь лишь апологетическую ценность). Как мы увидим ниже в гл.15, такая прямолинейная трактовка ставится под сомнение квантовой теорией гравитации. В то же время некоторые современные православные авторы, ссылаясь на учение св. Василия Великого, Григория Богослова и Григория Нисского, отождествляют Большой взрыв не с сотворением мира, а с грехопадением. Согласно этим взглядам, наша Вселенная есть результат распада первоначального безгрешного мира (см. книгу еп. Василия (Родзянко), Теория распада Вселенной и вера отцов).
       Хотя трактовка грехопадения в разных традициях различна, везде считается, что природа человека после него меняется - он уже не может воспринять и выдержать первоначальный свет.
       Когда Адам, наш первый отец, жил в саду Эдема, он был одет, как это есть на небе, в одеяние сотканное из Верховного света. Когда он был изгнан из сада Эдема и должен был приспособиться к нуждам этого мира, ... Бог сделал Адаму и его жене одежды из кожи, которые они и надели (Зогар, комментарий к Быт. 3:21).
       Свет, сотворенный Предвечным в первый день творения, был такой чистоты и силы, что человек мог видеть от конца до конца Вселенной. С появлением на земле греха и порока дивный свет этот начал тускнеть и, наконец, отнят был всевышним у земного мира и приуготован для праведников в загробной жизни (Талмуд, трактат Хагига).
       Символика света при описании творения широко используется в книге Зогар. Ряд трудов современных философов и теологов сознательно или бессознательно использует образы каббалы, подробно развитые Исааком Лурия (1534-1572): процесс ограничения божественного света (цимцум), приведший к образованию пустого пространства; катастрофа разбитых сосудов, вместивших слишком сильный свет; рассыпавшиеся осколки; заключение душ в скорлупы-оболочки (клипот); искры света, погруженные во тьму материи. Зогар говорит:
       Существовали древние миры, которые погибали, как только они нарождались; миры оформленные и неоформленные, называемые искрами - ибо они были подобны искрам, из-под молота кузнеца разлетающимся во всех направлениях. Некоторые из них были первичными мирами, которые не могли долго существовать, ибо Ветхий Днями - да будет свято имя Его - еще не облекся в форму Свою, рабочий [т.е. первочеловек - Адам Кадмон] не стал еще небесным человеком.
       Упомянутые "искры" напоминают о черных (на самом деле - ярко светящихся, вспомним еще раз черный свет книги Зогар и "Тимея") мини-дырах, которые играют существенную роль на ранних этапах развития Вселенной в некоторых теориях ее эволюции (см. книгу Хокинга "Краткая история времени").
       Отметим также индуистское сравнение индивидуальных душ с искрами единого костра - Брахмана.
       Подобно тому, как из пылающего огня разлетаются во все стороны искры, так из этого Атмана разлетаются по своим местам жизненные силы, из жизненных сил - боги, из богов -миры (Каушитаки упанишада).
       Современные (строго научные!) представления квантовой космологии достаточно сложны и удивительным образом находят свои параллели в древних текстах. Вселенные (обратите внимание на множественное число!) рождаются в результате квантовых флуктуаций пространственно-временной "пены" с характерным планковским размером 10-33 см. Подавляющее большинство их тут же "схлопывается", и лишь очень немногие раздуваются до макроскопических размеров, превращаясь во Вселенные типа нашей. Законы физики в этих Вселенных могут быть различны, и большинство из них непригодно для нетривиальной эволюции, а тем более зарождения жизни (см. обсуждение антропного принципа в гл. 15).
       Сосуды стеклянные и сосуды глиняные появляются с помощью огня. Но сосуды стеклянные, если они разбиваются, создаются снова, ибо они появляются от дуновения. Сосуды же глиняные, если они разбиваются, уничтожаются, ибо появляются они без дуновения (Евангелие Филиппа 51, ср. с Иер.18:4-6, Рим.9:21).
       Разумеется, все, относящееся к судьбам миров, относится и к каждому человеку.
       Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа. Но сокровище сие мы носим в глиняных сосудах, чтобы преизбыточная сила была приписываема Богу, а не нам (2 Коринфянам 4:6-7).
       В иудейских мидрашах повторное описание творения в Библии (Быт.1 и Быт.2:4, см.гл.2) комментируется так:
       Миров многое множество созидал и разрушал Всевышний, - созидал и уничтожал, пока не была сотворена вселенная. И сказал Господь: "Те миры не годились, а в этом все прекрасно".
      
       15. Время
       Измеряя измеряй время в себе самом (3 Ездры 9:1).
       Каким же образом уменьшается или исчезает будущее, которого еще нет? Каким образом растет прошлое, которого уже нет? Только потому, что это происходит в душе, и только в ней существует три времени (бл. Августин, Исповедь, кн.11).
       Там внутри смерть, но не бойтесь. Зажмите часы в ладони, двумя пальцами возьмите головку завода, слегка приподнимите. И вот начинаются новые сроки, на деревьях распускаются листья, мелькают лодки, догоняя и обгоняя друг друга, время, раскрываясь веером, полнится само собою, из полноты его выплескивается воздух, прибрежные ветры, тень женщины, запах хлеба (Х. Кортасар, Инструкция, как правильно заводить часы).
      
       Вопрос о смысле и природе времени так или иначе встает перед каждым человеком на протяжении его жизни. Он тесно связан с такими фундаментальными проблемами как сотворенность/несотворенность мира, различие между прошлым и будущим (и, в связи с этим, "заданность" будущего, то есть предопределение), соотношение "космического" (сакрального, мифологического) времени и времени исторического (мирского) и т.д. Поэтому естественно, что времени уделялось очень большое внимание во всех сколько-нибудь разработанных религиозных и философских системах. При этом обсуждалось, является ли время чем-то реально существующим, либо оно лишь определяет отношение между объектами.
       Также и времени нет самого по себе, но предметы
       Сами ведут к ощущенью того, что в веках совершилось,
       Что происходит теперь и что воспоследствует позже.
       И неизбежно признать, что никем ощущаться не может
       Время само по себе, вне движения тел и покоя.
       (Тит Лукреций Кар, О природе вещей, 2.485-498)
       Неподвижного времени, которое можно было бы воспринимать чувствами, нет, и движущееся время не воспринимается; как же можно говорить о времени, которое не воспринимается... Если время существует только по отношению к объектам, то откуда возьмется время вне объектов. Мы отрицаем бытие объектов, тем более существование времени (Нагарджуна).
       Что касается естественнонаучных представлений, то, как обсуждалось в предыдущих главах, теория относительности Эйнштейна разрушила концепцию абсолютного времени, утвердившуюся было в классической физике. Мы остановимся на всех упомянутых вопросах с точки зрения как современной науки, так и традиционных взглядов.
      
       15.1 Творение, цикличность и начало времени
       Осел, ходя вокруг жернова, сделал сто миль, шагая. Когда его отвязали, он находился все на том же месте. Есть люди, которые много ходят и никуда не продвигаются. Когда вечер настал для них, они не увидели ни города, ни села, ни творения, ни природы, ни силы, ни ангела. Напрасно несчастные трудились (Евангелие от Филиппа 52).
       Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти (Евангелие от Фомы 19).
       Один день жизни видевшего начало и конец лучше столетнего существования человека, не видевшего начала и конца (Дхаммапада 115).
      
       Далеко не во всех культурах понимание прошлого и будущего совпадает с современным европейским. Как правило, мифологическое время осмысляется как циклическое - например, махаюги индийской религии, чередующиеся с ночами Брахмы, периодическая смена веков по Гесиоду и Овидию (а затем в стоицизме и гностицизме), смена эпох после рагнарека (гибели богов) в германской мифологии. Во многие мифы цикличность проникает через описание смерти и воскрешения бога, которые связываются с годовым и другими ритмами (дионисийское возвращение).
       До некоторой степени, происхождение идеи циклического времени можно связать с естественной сменой времен года, а также с данными астрономических наблюдений. В целом картина движения небесных тел, наблюдаемая с Земли, является "почти-периодической", то есть результатом наложения многих периодических процессов с несоизмеримыми периодами. Если ограничиться наблюдением за наиболее яркими и "важными" для данной культуры небесными телами (планетами, прежде всего, Венерой, ярчайшей звездой северного неба - Сириусом и т. д.), то можно говорить о периодическом повторении этой картины - космическом годе (Год Бытия Тота в Древнем Египте - 1460 лет, год Мардука в Вавилоне - 1805 лет, и др., подробнее см. Э. Авени, "Империи времени"; В.Е. Ларичев, "Колесо времени", а также работы М. Элиаде). Именно это обстоятельство определяло ощущение времени в древности. В сочетании с астрологической идеей о влиянии небесных явлений на земную жизнь, оно естественно приводит к заключению о циклической повторяемости исторических событий ("Платонов год"). Психологически представления о временных циклах (повторяемости обстоятельств и событий) тесно связаны с различными концепциями перерождения (реинкарнации).
       Идею "вечного возвращения" можно встретить и у Ницше.
       Все вещи вечно возвращаются, и мы сами вместе с ними, мы уже существовали бесконечное число раз и все вещи вместе с нами... Связь причинности, в которую вплетен я, опять возвратится, - она опять создаст меня! Я сам принадлежу к причинам вечного возвращения. Я снова возвращаюсь с этим солнцем, с этою землею, с этим орлом, с этою змеею - не к новой жизни, не к лучшей жизни, не к жизни, похожей на прежнюю: я буду вечно возвращаться к той же самой жизни, в большом и малом, чтобы снова учить о вечном возвращении всех вещей (Так говорил Заратустра).
       При обсуждении этой идеи (см. эссе Борхеса "Циклическое время", "Доктрина циклов") часто используются рассуждения, напоминающие доказательство теоремы возврата Пуанкаре - перебор всех возможных состояний системы. По-видимому, реального значения такие построения не имеют - время возврата получается слишком большим и несопоставимым даже с временем жизни Вселенной.
       Не только в восточных текстах, но и в библейской традиции, и в Коране можно найти идеи цикличности развития мира и многократного творения:
       Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем (Екклесиаст 1:6-9).
       Ибо вот, Я творю новое небо и новую землю, и прежние уже не будут воспоминаемы и не придут на сердце... Ибо, как новое небо и новая земля, которые Я сотворю, всегда будут пред лицем Моим, говорит Господь, так будет и семя ваше и имя ваше (Исаия 65:17, 66:22).
       В тот день, когда Мы скрутим небо, как писец свертывает свитки; как Мы создали первое творение, так Мы его повторим по обещанию от Нас. Поистине, Мы действуем! (Коран 21:104)
       И ночью прославляй Его и при обратном (!) движении звезд (Коран 52:49).
       Согласно индийской религии, в поддержании мирового порядка главную роль играет ведический ритуал. Выполняющий его человек осуществляет риту (дхарму) - универсальный (физический, социальный и нравственный) космический закон развертывания и сохранения мира, преобразования хаотического состояния в упорядоченное (аналогичную роль ритуал играет у народов Полинезии и др., см., напр., работы М. Элиаде). Этот закон властвует над богами и людьми. Когда ритуал перестает соблюдаться, начинает преобладать зло и мир клонится к упадку. Последняя юга вырождения - калиюга - заканчивается сгоранием мира, и происходит переход к золотому веку (сатьяюге) следующей кальпы. В отличие от ранней ведической религии, в буддизме и ведантизме рита сменяется кармой - суровым законом воздаяния и ставится задача освобождения, т.е. преодоления времени, которое в конечном счете иллюзорно:
       Карма, закон всеобщей причинности, которая, оправдывая человеческое существование и объясняя исторический опыт, могла быть источником утешения для добуддийского индийского сознания, сама со временем становится символом "порабощения" человека (М. Элиаде, Миф о вечном возвращении).
       В буддизме цепь перерождений (сансара) не имеет начала, но, согласно четырем благородным истинам (правда, в простом понимании) может иметь конец. Как уже говорилось, утверждение о неизбежности циклического перерождения принадлежит к относительной истине и (вопреки европейскому пониманию буддизма) не обязательно понимается фатально.
       В китайской философии время также циклично, но материальный мир существует вечно и непрерывно.
       Жань Цю спросил Конфуция: "Можно ли узнать, что было прежде неба и земли?"
       - Можно, - ответил Конфуций. - В древности [было] то же, что и ныне. ... Нет ни древности, ни современности, ни начала, ни конца... Разве было вещью то, что родилось прежде неба и земли? Вещество в вещах - это не вещь. Вещи не могли родиться прежде вещей. Совершенно так же были вещи, совершенно так же появлялись вещи - без конца. Подражая этому, и мудрец также всегда бесконечен в любви к людям.
       В платонизме, в отличие от восточных учений, подчеркивается роль Бога-творца (демиурга):
       Когда же космос отделился от Кормчего, то в ближайшее время после этого отделения он чувствовал себя прекрасно; по истечении же времени и приходе забвения им овладевает состояние древнего беспорядка, так что в конце концов он вырождается... Потому-то устроявшее его Божество, видя такое нелегкое его положение и беспокоясь о том, чтобы, волнуемый смутой, он не разрушился и не погрузился в беспредельную пучину неподобного, вновь берет кормило и снова направляет все больное и разрушенное по прежнему свойственному ему круговороту: Он вновь устрояет космос, упорядочивает его и делает бессмертным и непреходящим (Платон, Политик, 273 d,e).
       По поводу начала времени, творения и эволюции могут быть высказаны и несколько неожиданные точки зрения. Согласно Талмуду, мир был сотворен (около 6000 лет назад, как говорит еврейское летоисчисление) уже старым.
       Вопрос о направлении времени (из прошлого в будущего) также не самоочевиден. Например, поведение героев Старшей Эдды определено пророчествами, будущее им открыто во всех деталях (хотя в критические моменты они его забывают). "Золото Рейна" (сокровище Нибелунгов) носит свое название потому, что оно в конечном счете будет похоронено в реке. Тесное динамическое взаимодействие настоящего, прошлого и будущего рассматривается в китайских философских и практических гадательных системах, основанных на Книге Перемен (И Цзин).
       Грядущее вовеки нерушимо,
       Как прожитое. Все, что ни случится, -
       Лишь потайная буква на странице,
       Заговоренной и неразрешимой,
       А книга - время...
       (Х.Л. Борхес, За чтением Ицзин)
       Библейские пророчества обычно сохраняют свободу человека и не связаны с прямым предсказанием будущего (исключение составляет книга Даниила, которую иудаизм относит не к пророкам, а просто к писаниям). Однако такие темы возникают в связи с апокрифами и книгами Сивилл и Нострадамуса, которые в некоторой степени также можно отнести к западной библейской традиции. В христианстве широко используется понятие прообразов (предобразов).
       Не хочу оставить вас, братия, в неведении, что отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего (!) камня; камень же был Христос (1 Кор. 10:1-4).
       Даже в "материалистической" физиологии и психологии используется понятие "опережающего отражения", введенное П.К. Анохиным; с предвидением тесно связано понятие интуиции. В современной физике (теории относительности) направленность времени (т.е. последовательность событий от прошлого к будущему) для всех наблюдателей обеспечивается существованием максимальной скорости передачи взаимодействия - скорости света.
       Разные понятия времени могут сосуществовать в одной и той же культуре. Например, регулярно повторяющийся литургический год в христианском богослужении символизирует процесс священной истории Ветхого и Нового завета. Соотношение линейного и циклического времени в иудаизме обсуждается в книге А.Штейнзальца "Роза о тринадцати лепестках" и его статье "Время в еврейской традиции" (в качестве символа времени используется спираль). Современный философ Розеншток-Хюсси считал даже заповедь о субботнем дне главнейшей из всех Моисеевых заповедей, понимая ее как переход от циклического времени к линейному. В мифологии Толкиена ("Властелин колец" и особенно "Сильмариллион") эльфы живут в циклическом времени (погибая, они уходят, как и герои греческих мифов, на блаженный Запад - Валинор, чтобы вновь возродиться в Средиземье), а люди - в линейном.
       Различные традиции содержат богатую символику времени. Гимн Времени из Атхарваведы (19:53) гласит:
       Семь колес везет это Время.
       Семь - ступицы его, бессмертие - ось.
       В буддизме также вводится колесо времени - калачакра; колесо символизирует и путь живых существ в сансаре (последовательность перерождений из одного мира в другой). С другой стороны, спасительное колесо Дхармы (учения) было повернуто Буддой.
       Как и для пространства, для времени используется символ шестиконечного креста (шесть направлений - шесть дней недели, центр - воскресение), восходящий к Клименту Александрийскому. Три времени (прошлое, настоящее и будущее) иногда сопоставляются его трем "геометрическим" измерениям. В этом случае четвертому измерению может быть сопоставлено статичное пространство (см. К.Г. Юнг, AION). Еще одним символом времени является трезубец.
       Вообще, вопрос о психологическом времени, которое может существенно отличаться от однородного и линейного "физического", крайне важен. Скорость хода психологического времени зависит от его насыщенности событиями и существенно различна в разные периоды жизни. Его неоднородность обсуждалась в трудах Локка, Бергсона и других философов, а также во многих произведениях художественной литературы.
       Если вы хотите говорить о подлинно реальном времени, то оно, конечно, всегда неоднородно, сжимаемо и расширяемо, совершенно относительно и условно. Кто же не переживал три секунды как целый год и год как три секунды?... Апокалиптические ожидания в прошлом объясняются именно сгущением времен, близким к окончанию времени и потом рассасывавшимся. Время, как и пространство, имеет складки и прорывы (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
       - Только ЛСД... Сначала круто, но потом обязательно будет несколько секунд вечных мучений в аду. - Как это - несколько секунд вечных мучений? - Это только пережить можно. М-да. А можно и не пережить (В. Пелевин, Generation П).
       Наркоман устроился на работу в зоопарк, ему доверили кормить черепах. Наутро клетка пуста, он оправдывается: Только я дверцу приоткрыл, они ка-ак ломанутся... (Анекдот).
       Согласно некоторым источникам, время резко "уплотняется" в момент смерти человека, когда он способен пережить как заново большие промежутки прошлого, так и варианты будущего (см., напр., рассказы А. Бирса "Случай на мосту через Совиный ручей" и Х.Л. Борхеса "Тайное чудо").
       Одна из методик НЛП состоит в построении "линии времени" для данного человека (см. книгу Андреасов "Сердце мозга"), которая может иметь сложную топологию, включая повороты и петли. Технически это выполняется путем мысленного размещения в визуальном поле последовательности картин определенных стандартных событий, привычных в жизни человека (например, подъем, чистка зубов), с определенными интервалами (день, неделя, год...). Неблагоприятными симптомами считаются уход линии за спину человека и ее петли.
       А кому будет принесена его книга из-за спины, тот будет звать гибель и гореть в огне... Ведь он думал, что не вернется обратно (Коран 84:10-14).
       Линия времени может быть "построена" как в прошлое, так и в будущее, что используется для диагностики и разрешения психологических проблем и даже коррекции прошлого и будущего. Последнее достигается "изменением модальностей" - усилением яркости картин, превращением их в трехмерные, сменой цветов, деформацией линии в пространстве.
       Сложность восприятия времени в человеческой культуре иллюстрируется тем, что во многих европейских языках есть несколько грамматических настоящих, прошедших и будущих времен: простое, продолженное, совершенное (перфект), предпрошедшее, а также их различные комбинации. Напротив, в древнееврейском языке отсутствует настоящее время, что делает невозможным однозначное толкование священных библейских текстов.
       В религиозном мистическом опыте восприятие времени может радикально меняться и трансцендироваться:
       Для тех, у кого вдоволь света, для тех, чей разум не затемнен, знание прошлого и будущего ничем не отличается от [обычного] непосредственного восприятия (Бхартрихари, Вакья-падия).
       Татхагата знает и видит знаки трех [временных] миров такими, каковы они есть: нет рождений и нет смертей, нет отступления назад и нет продвижения вперед... Нет трех миров, как три мира видятся. Все это Татхагата видит ясно, без ошибок (Лотосовая сутра 16).
       Я сам - вечность, когда я покидаю время и пребываю в Боге, а Бог - во мне (Ангелус Силезиус).
       Жители планеты Тральфамадор (К.Воннегут, Бойня номер пять) свободно путешествуют во времени и "умеют видеть разные моменты совершенно так же, как мы можем видеть всю цепь Скалистых гор". Выход за пределы линейного времени нередко имеет место в сновидениях. Подобные психические явления также наблюдались в упомянутых в гл.12 экспериментах С.Грофа.
       Есть модусы психоделических переживаний, в которых время кажется замедленным или необычно ускоренным, течет в обратную сторону или полностью трансцендируется и прекращает течение. Оно может выглядеть идущим по кругу или по кругу и линейно сразу, может следовать по спиральной траектории или проявлять специфические паттерны отклонения и искажения. Довольно часто время трансцендируется как самостоятельное измерение и приобретает пространственные характеристики: прошлое, настоящее и будущее по сути накладываются одно на другое и сосуществуют в настоящем моменте (За пределами мозга, с.35).
       Согласно учению буддизма время состоит из квантов-дхарм. Аналогичные представления имелись в античном атомизме (см.гл.9). Вот что пишут о структуре времени современные философы:
       В той мере, в какой мы рассматриваем содержательность сознания со стороны психических механизмов как протекающую во времени, мы обнаруживаем, что время дискретно. Следующий момент времени нам не известен из предыдущего. Точно так же, как в смерти: зная, что мы умрем, мы никогда не знаем момента смерти. Это событие, которое произойдет, так же дискретно, как дискретно проходят единицы времени для осуществления и развертывания какой-то содержательности сознания. С точки зрения дискретности времени, то есть отсутствия связи между моментами времени, должен быть понят факт, который мы бы назвали "случайностью мысли" (М.К.Мамардашвили, А.М.Пятигорский. Символ и сознание).
       Дискретность времени находит подтверждение как в медитативном опыте буддистов и исламских мистиков-суфиев, так и в современных психологических исследованиях. С другой стороны, психологическое пространство непрерывно. В связи с этим уместно отметить, что один из крупнейших математиков и механиков XIX века, У. Гамильтон, считал алгебру наукой о времени, в противоположность геометрии как науки о пространстве (см. Ф. Клейн, Лекции о развитии математики в XIX столетии, М., Наука, 1989, с. 206). Связанное с этим противопоставление алгебраического (дискретного) и топологического (континуального) мышления подробно обсуждалось в гл. 8.
       Перейдем теперь к вопросу об историческом времени. В индийской традиции, в отличие от западной, как правило, не устанавливается определенной хронологии и строгих датировок. Например, часто говорится о легендарных мифических личностях-полубогах, которые жили вне реального времени, многократно перерождаясь на протяжении нескольких столетий (Шанкара, Нагарджуна). В буддизме сам Будда Шакьямуни историчен, но обычно этот факт считается не важным по сравнению с вечностью Учения (это подчеркивается в махаяне).
       Напротив, принципиально важна историчность основателей "пророческих" религий (зороастризма, иудаизма, христианства); соответствующая концепция "осевого времени" разработана К.Ясперсом. Согласно христианскому Символу Веры, "Сын Божий, Единородный, иже от Отца рожденный прежде всех век", в то же время существует в истории ("распятаго же за ны при Понтийстем Пилате"). Таким образом, христианство, в отличие от ритуальной ведической религии, оказывается прочно привязанным к историческому времени:
       Каждый христианин становится таковым лишь благодаря тому, что он пригвожден к парадоксу - необходимости основывать свое вечное блаженство на событии во времени (С. Кьеркегор).
       С другой стороны, в библейской традиции (иудаизм и христианство) время тварного мира "переплетено" c Вечностью, так что конкретные исторические события истории Израиля, понимаются как имеющие священный, и, в определенном свете, вневременной смысл. Следует отметить условность дат священного календаря. Например, празднование христианского Рождества 25 декабря (по старому или по новому стилю) установлено без реальных исторических оснований; даты пасхальных праздников не совпадают у иудеев, православных и католиков. Однако нужно помнить, что, по известному изречению, "к престолу Бога молитвы доходят одновременно". Особенно важно, что исторический смысл не отменяет личного:
       Мы справляем здесь во времени праздник вечного рождения, которое Бог Отец непрестанно совершал и совершает в вечности. И празднуем это самое рождение, совершившееся во времени (!) и в человеческой природе. Рождение это совершается всегда, говорит Августин. Но если оно происходит не во мне, какая мне от этого польза? Ибо все дело в том, чтобы оно совершилось во мне (Мейстер Экхарт, Духовные проповеди и рассуждения).
       Христос мог родиться хоть тысячу раз в Вифлееме, но если Он не родится в тебе, то ты погиб навечно (Ангелус Силезиус).
       Уникальность понимания времени в христианской культуре подчеркивается в работах М.Элиаде:
       Для христианина Иисус умирает и воскресает перед ним hic et nunc [здесь и теперь]. Через Крестные муки или Воскрешение христианин рассеивает мирское время и вливается во время изначальное и священное (Мифы, сновидения, мистерии).
       Христианство - это религия человека современного и исторического, который одновременно обрел личную свободу и линейное время (вместо времени циклического) (Миф о вечном возвращении).
       Последняя мысль встречается и в трудах христианских богословов, напр., Александра Меня. Таким образом, на Западе "колесо пало, побежденное Крестом" (Х.Л. Борхес, Богословы). Однако эту победу нельзя оценивать однозначно, что подтверждается дальнейшим развитием западной цивилизации.
       Гностический подход к вопросу о наступлении христианской эры обсуждается в работах К.Юнга "AION", "Ответ Иову". По мнению М. Элиаде, возврат к дохристианскому пониманию для современного человека реально невозможен.
       Страх перед историей, появившийся на уровне архетипов и повторения, можно было вытерпеть. Со времени "изобретения" веры в иудео-христианском смысле слова (для Бога все возможно) человек, ушедший от уровня архетипов и повторения, отныне может защищаться от этого ужаса лишь с помощью идеи Бога. ... С этой точки зрения христианство, бесспорно, оказывается религией "падшего человека", поскольку современный человек бесповоротно включен в историю и прогресс, а история и прогресс оба представляют собой падение, влекущее за собой окончательную утрату рая архетипов и повторения (М. Элиаде, Миф о вечном возвращении).
       "Время" в понимании естествоиспытателя (или историка) имеет некоторый начальный момент. Что касается философских и религиозных систем, четко о начале времени, созданного Богом, можно сказать только в западной традиции - платонизме и христианстве:
       Итак, время возникло вместе с небом, дабы, одновременно рожденные, они и распались бы одновременно, если наступит для них распад; первообразом же для времени послужила вечная природа, чтобы оно уподобилось ей, насколько возможно... Такими были замысел и намерение Бога относительно рождения времени; и вот, чтобы время родилось из разума и мысли Бога, возникли Солнце, луна и пять других светил, именуемых планетами, дабы определять и блюсти числа времени (Платон, Тимей, 38 с).
       Интересна ситуация в зороастризме, где история конечна во времени, но верховный бог Зерван символизирует бесконечное время: В христианстве Бог является Предвечным, но существует не во времени:
       Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (К Евреям 13:8).
       Мессия, Сын Божий, был избран и сокрыт в Боге еще до сотворения мира (Книга Еноха).
       Ты не во времени был раньше времен, иначе Ты не был бы раньше всех времен. Ты был раньше всего прошлого на высотах всегда пребывающей вечности... Года Твои не приходят и не уходят, а наши, чтобы прийти им всем, проходят и уходят... Всякое время создал Ты, до всякого времени был Ты, и не было времени, когда времени вовсе не было (Бл.Августин, Исповедь).
       Бог в лоне своего настоящего заключает все сразу, и времена, и места. ... Не вчера и не завтра, но вечное сегодня присуще всемогущему Богу, коего ничего не покидает и не достигает (П. Дамиани).
       Согласно книге Притч (8:22-30, см. обсуждение в гл.6, 13), Премудрость (София) сотворена прежде всякого бытия.
       В отношении человеческой судьбы в Библии (и в еще большей степени - в исламе) неоднократно поднимается тема предопределения:
       Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем, но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться (От Матфея 26:24).
       Ибо кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями. А кого Он предопределил, тех и призвал, а кого призвал, тех и оправдал; а кого оправдал, тех и прославил (К Римлянам 8:29-30).
       Поистине, то, что вам обещано, наступит, и вы это не в состоянии ослабить! (Коран 6:134)
       При обсуждении вопросов о вечности вне времени, всеведении Бога и предопределении возникает ряд логически трудных и даже нравственно мучительных проблем (например, оправдание страданий Авраама, Иова и Христа, воскрешение детей Иова - кьеркегоровское повторение), которые смело обсуждались схоластами, а затем протестантскими теологами и русскими религиозными философами.
       Как мы поэтому справедливо можем сказать, что прежде чем Рим был сотворен, он не был сотворен, так же, не противореча, мы можем сказать: Бог может и после сотворения мира сделать его несотворенным (П. Дамиани, цит. по книге Л. Шестова "Афины и Иерусалим").
       Иисус будет в смертельных муках до конца мира: нельзя спать в это время (Б. Паскаль, Мысли).
       Христианское и иудейское богословие, как правило, подчеркивает творение мира ex nihilo (из ничего; так обычно понимается слово бара - "сотворил" в Быт.1:1).
       Посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего и что так произошел и род человеческий (2 кн. Маккавейская 7:28, греческая Библия).
       С другой стороны, осмысление этого утверждения может быть достаточно сложным, а в другой неканонической книге читаем: "для всемогущей руки Твоей, создавшей мир из необразного вещества" (Премудрость Соломона 11:18). Согласно многим священным текстам, мир как целое сотворен именно из хаоса (см. цитаты в гл. 2). Что касается библейской картины происхождения мира, то к словам ве-хаарец хойту тоху ва-боху - "земля же безвидна и пуста" (Быт.1:2) есть следующий вариант комментария:
       Слово хойта - "была", являясь глаголом прошедшего времени, означает, что земля уже существовала до этого. Снег был посреди воды и от его таяния произошел ил. Затем сильный огонь ударил по нему и сотворил в нем мусор. Таким путем он был преобразован и стал "хаосом" (тоху), обителью слизи, гнездилищем мусора, а также "бесформенностью" (боху). Боху - более тонкая часть, отфильтрованная от тоху и покоящаяся на ней. Слово тьма в тексте намекает на сильный огонь. Эта тьма покрыла тоху, то есть мусор, и поддерживалась им (Зогар 1.16).
       Во время становления христианства идеи множественности миров, а также концепция предсуществования душ развивались в трудах одного из ранних учителей Церкви Оригена (185-254):
       Конец мира есть лишь относительный конец. Вселенная должна всегда существовать и движение возобновляться. Когда жизнь (какого-либо мира) подходит к концу, остаток искупается другим способом - нематериальным и очистительным огнем, после чего тварный дух получает свой окончательный вид. ... Материя, покинутая одними, служит затем для других, и так происходит вечный круговорот.
       Подобные идеи осмыслялись и отцами церкви, на многих из которых (особенно Григория Нисского и Евагрия Понтийского) оказал влияние Ориген.
       Могут ли рассмотренные традиционные воззрения о природе времени быть сопоставлены с естественнонаучными? До создания общей теории относительности и основанной на ней релятивистской космологии просто отсутствовал предмет для сопоставления, так как мало-мальски глубокое понимание времени было пределами возможностей естествознания. Уравнения Эйнштейна, связавшие свойства пространства-времени с распределением энергии и импульса материи, впервые в истории науки дали возможность осмысленно поставить вопрос о "космическом времени". В первой работе по релятивистской космологии (1917 г.) Эйнштейн рассмотрел статическую модель Вселенной в виде искривленного в четырехмерном пространстве шара (трехмерный аналог поверхности сферы) со свойствами, не зависящими от времени. Для того, чтобы получить такое решение, ему понадобилось видоизменить свои исходные уравнения, добавив к силам всемирного тяготения "силы всемирного отталкивания", действующие на очень больших расстояниях и описываемые так называемой космологической постоянной. В 1922 г. российский математик А. Фридман продемонстрировал неустойчивость решения Эйнштейна и построил существенно более общий класс решений, в которых свойства Вселенной (ее радиус кривизны) зависели от времени. Так возникла концепция расширяющейся Вселенной (стандартная модель), которая получила распространение после открытия в конце 20-х годов американским астрономом Э. Хабблом явления "разбегания галактик" - удаления их друг от друга со скоростью, пропорциональной расстоянию между ними.
       Я смотрю в окно и вижу небо и вижу звезды Галактики, которые разбегаются от меня и удаляются от меня все дальше и дальше (У. Уитмен).
       Из решения Фридмана следовало существование момента времени, в который радиус кривизны Вселенной равен нулю, а плотность вещества бесконечна - так называемая космологическая сингулярность. Модель Фридмана основана на ряде частных предположений о распределении вещества во Вселенной. Однако в 70-е годы английские математики и физики Р. Пенроуз и С. Хокинг доказали неизбежность существования сингулярности при достаточно общих условиях. Таким образом, общая теория относительности Эйнштейна приводит к практически неизбежному выводу о существовании некоторого начального момента времени, продолжение за который (в смысле вопроса "что было до того?") невозможно и бессмысленно. Данные по реликтовому радиоизлучению (гл.14) дают оценку для этого момента времени - 13-15 миллиардов лет назад. Напомним, что в традиционных подходах точка действительно является символом начала творения (гл. 8).
       Есть некая точка, которая является началом счета и не подлежит исследованию...
       Когда мой ум сосредотачивается на наивысшем, есть все же и то, что выше его, что никогда не может быть постигнуто и понято, начальная Точка, которая полностью сокрыта, которая произвела то, что произвела, оставаясь непознаваемой, и озарила то, что озарила, оставаясь нераскрытой (Зогар 1.65).
       В индуистской традиции сюда же относится мифология золотого яйца Брахмы.
       Общая теория относительности Эйнштейна принципиально не может описать то, что происходило в непосредственной окрестности Большого Взрыва. Причины этого лежат в неучете квантовых явлений. Дело в том, что сильные гравитационные поля искажают течение времени, согласно же принципу неопределенности квантовой механики, измерение очень коротких промежутков времени неизбежно приводит к большой неопределенности энергии. Энергия, в свою очередь, является источником гравитационного поля, замедляющего время. Основанные на этих соображениях оценки показывают неприменимость теории Эйнштейна при рассмотрении промежутков времени меньших 10-43 сек и, соответственно, пространственных расстояний меньших 10-33 см (это так называемые планковские единицы времени и пространства, которые строятся из соображений размерности путем комбинирования трех фундаментальных постоянных современной физики - постоянной Планка. скорости света и гравитационной постоянной). Поэтому для рассмотрения непосредственной окрестности сингулярности, когда радиус кривизны пространства сопоставим с планковской длиной, нужно пользоваться квантовой теорией гравитации. Хотя полной и последовательной теории такого рода в настоящее время не существует, предпринимаются многочисленные попытки построить квантовую теорию Большого Взрыва.
       Лучшее популярное изложение этих вопросов дано в знаменитой книге С. Хокинга "Краткая история времени". В сильно упрощенной форме взгляды Хокинга можно изложить в следующем виде. В ранней Вселенной характеристики пространства-времени испытывают квантовые флуктуации, связанные с соотношением неопределенностей, и Вселенная постоянно "туннелирует" между различными состояниями. Для описания процессов квантовомеханического туннелирования традиционно используется переход к мнимому времени, введенном в квантовую механику Л.Д. Ландау в 1932 г. В этом мнимом времени нет никакой сингулярности и никакого начального момента. Иными словами, при приближении к точке сингулярности классической теории наше физическое время исчезает и превращается в мнимое время, которое имеет конечную протяженность и не содержит особых (например, краевых) точек. Интересно, что мнимое время на языке теории относительности соответствует реальной пространственной координате. По выражению Хокинга,
       ...Когда это происходит, мы можем сказать, что время полностью опространствлено, еще точнее говорить не о пространстве-времени, а о четырехмерном пространстве (цит. по И. Пригожин, И. Стенгерс, Время, хаос, квант, с. 239).
       Здесь возникают неожиданные аналогии с представлениями традиционализма о превращении времени в пространство в конце каждого цикла мирового развития:
       Превращение времени в пространство, собственно говоря, реализуемо лишь в "конце мира"...Конец цикла является "вневременным", так же, как и его начало... В "первоначальном состоянии", или, что то же самое, в "центре мира"... время превращается в пространство (Р.Генон, Царство количества и знамения времени с.166, 167, 169).
       Взаимное превращение времени и пространства (энергии, движения и событий, явлений) происходит и в обычной жизни. В некотором смысле оно имеет место при создании живописных полотен (изображение движения, см. работы П. Флоренского) и художественных текстов. По словам М. Бахтина,
       В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории (Формы времени и хронотопа романа).
       Аналогичный процесс возникает и при создании других настоящих (например, философских) текстов.
       Я называю текст фиксированным объектом, потому что процесс думания с его временными характеристиками (такими, как длительность) на этом заканчивается и уступает место пространству текста с его пространственными характеристиками (А.М. Пятигорский, Мифологические размышления).
      
       15.2 Необратимость
       Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается (Иов 14:1-2).
       Ты возвращаешь человека в тление и говоришь: "возвратитесь, сыны человеческие!" (Псалтырь 89:4)
       Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия (От Луки 9:62).
      
       Одним из наиболее фундаментальных свойств времени в естественнонаучной картине мира является его необратимость, то есть принципиальное различие между прошлым и будущим. Этим временная "координата" отличается от пространственных измерений.
       Всегда можно вернуть потерянное пространство, но никогда нельзя наверстать потерянное время (Наполеон Бонапарт).
       Прошлое можно помнить (знать), но на него нельзя повлиять, будущее же знать невозможно, но на него можно влиять. Как уже отмечалось в связи со скандинавской мифологией, такое понимание времени не является самоочевидным и в действительности несвойственно большинству традиционных культур. В данном разделе мы постараемся продемонстрировать, что дело обстоит еще хуже, чем думал Наполеон.
       - Если бы ты знала Время так же хорошо, как я, - сказал Болванщик, ты бы этого не сказала. Его не потеряешь! Не на такого напали!... Мы с ним поссорились в марте... С тех пор оно для меня палец о палец не ударит! А на часах все шесть... (Л. Кэрролл, Алиса в стране чудес).
       Трудность проблемы необратимости времени для современной науки связана с тем обстоятельством, что почти все фундаментальные физические законы являются обратимыми. Слово "почти" означает очень небольшое нарушение обратимости времени для некоторых процессов, обусловленных так называемым слабым взаимодействием элементарных частиц. Эта необратимость по-видимому играла важную роль на ранних этапах эволюции нашей Вселенной, то есть в эпоху, близкую к Большому Взрыву. Согласно идее А. Сахарова, именно она в конечном счете ответственна за преобладание в нашей Вселенной вещества над антивеществом. Тем не менее, в современной Вселенной почти все определяется электромагнитными и гравитационными взаимодействиями, а их законы полностью обратимы. Это резко противоречит необратимости почти всех процессов, протекающих в реальном мире на макроуровне (например, переход механической энергии в тепло при трении, денатурация белка при нагревании, расширение газа в пустоту, и т. д.). Такой ход процессов постулируется одним из наиболее надежно установленных законов природы - вторым началом термодинамики. Согласно его формулировке, предложенной Р. Клаузиусом, можно ввести некоторую функцию состояния системы, называемую энтропией. При некоторых (очень немногих) процессах энтропия сохраняется; в принципе они обратимы. Практически при всех реальных процессах энтропия возрастает; процессы с убыванием энтропии невозможны.
       Нелегкую проблему вывода второго начала термодинамики из обратимых законов механики и электродинамики поставил и попытался решить в конце XIX века Л. Больцман. В общих чертах его подход к проблеме состоит в признании вероятностного (статистического) смысла второго начала. Согласно Больцману, процессы, запрещенные вторым началом, на самом деле возможны, но чрезвычайно маловероятны. Рассмотрим в качестве примера расширение газа в пустоту. Обратный процесс, когда газ собирается снова в баллон, из которого он выпущен, не противоречит закону движения молекул. Однако он произойдет таким образом только если строго обратить скорости всех молекул. Уже небольшая ошибка в обращении движения (скажем, из-за малого, но конечного взаимодействия с окружением) приведет к тому, что газ не соберется в баллон. В природе реализуются только "грубые" состояния, возможность реализации которых слабо чувствительна к таким ошибкам. Проблема микроскопического обоснования второго начала термодинамики с точки зрения классической физики тесно связана таким образом с устойчивостью движения (в квантовой физике источником необратимости, согласно теории измерений Дж. фон Неймана, являются измерения, то есть неконтролируемая процедура взаимодействия микрообъекта с прибором). Соответствующая математическая теория была разработана во второй половине XX века трудами А. Колмогорова, Я. Синая, Д. Аносова, В. Арнольда, С. Смейла и других математиков.
       Для того, чтобы в рамках ньютоновской механики понять природу необратимости времени, то есть различия между прошлым и будущим, необходимо поставить вопрос иначе - не об индивидуальной траектории частиц системы, а о поведении пучка близких траекторий. Предположим, что координаты и скорости всех частиц в некоторый момент времени известны со сколь угодно малой, но конечной погрешностью. В современной механике эволюция системы описывается как движение точки в многомерном фазовом пространстве (в котором по осям отложены компоненты координат и скоростей всех частиц - т.е. 6 осей на каждую частицу). Тогда движение начинается в некотором "гиперпараллелепипеде", стороны которого - это величины погрешностей, и мы можем проследить за эволюцией всей области. Если силы, действующие в системе, консервативны (выполняется закон сохранения энергии), то, согласно теореме Лиувилля, объем области в процессе движения остается постоянным. В то же время ее диаметр, то есть расстояние между ее наиболее удаленными точками, может, как оказывается, расти, причем очень быстро. Исходная "клякса" в фазовом пространстве, грубо говоря, расплывается и утончается, причем показатель, определяющий скорость расплывания, называют колмогоровской энтропией. Такое поведение характерно не для всех систем (скажем, оно не имеет места для излюбленного в школьной физике гармонического осциллятора или при движении планеты по орбите под действием гравитации). Однако эта ситуация и не экзотика: она возникает уже для одной частицы, которая движется по части плоскости, ограниченной кривой с участками, "выпуклыми внутрь", и отражается от стенок по законам упругого удара ("биллиард Синая"). Для систем, состоящих из большого числа частиц, расплывание уже "типично" - они как правило обладают конечной колмогоровской энтропией. Это означает, что малая погрешность в задании начальных данных приводит к большой погрешности в результате (две сколь угодно близкие траектории системы со временем разойдутся сколь угодно далеко). Именно для таких систем и можно обосновать второе начало термодинамики.
       Как все же относиться к тому факту, что реально необратимое поведение макрообъектов является следствием обратимости законов, действующих на микроуровне? Бельгийский физико-химик И. Пригожин в конце концов пришел к выводу о фундаментальной роли необратимых процессов:
       Итак, мы приходим к выводу, что нарушенная временная симметрия является существенным элементом нашего понимания природы... Стрела времени не противопоставляет человека природе. Наоборот, она свидетельствует о том, что человек является неотъемлемой составной частью эволюционирующей Вселенной (И. Пригожин, От существующего к возникающему, с.252).
       Пригожин фактически дополняет фундаментальные законы природы требованием, чтобы процессы, противоречащие второму началу термодинамики, были строго запрещены. Тогда, как он показывает, для систем с неустойчивым движением (подобным биллиардам Синая), можно ввести "внутреннее время", описывающее необратимые изменения состояния таких систем. Отметим, что аналогичные идеи в рамках классической механики ранее высказывал астроном Н. Козырев.
       Вольноотпущенник Времени возмущает его рабов.
       Лауреат Госпремии тех, довоенных годов
       ввел формулу Тяжести Времени. Мир к этому не готов.
       (А.Вознесенский, Астрофизик)
       Пригожин считает существенным недостатком современного естествознания как раз непонимание фундаментальной роли необратимости, особенно обращая внимание на "атемпоральную" позицию Эйнштейна:
       Отрицание времени было искушением и для Эйнштейна, ученого, и для Борхеса, поэта. Оно отвечало глубокой экзистенциальной потребности... Физика, для того, чтобы иметь в глазах Эйнштейна какую-то ценность, должна была удовлетворять его потребности в избавлении от трагедии человеческого существования (И. Пригожин, И. Стенгерс. Время, хаос, квант, с. 260).
       Стремление Пригожина привести физическую картину мира в большее соответствие с повседневным опытом человеческой жизни, где различие между прошлым и будущим в самом деле играет решающую роль, все-таки приводит не к обогащению, а к обеднению картины мира. Вероятно, в действительности обратимость микроскопических законов движения является неким намеком на более глубокий уровень реальности, на котором нет столь привычного для нас различия между прошлым и будущим, в соответствии с "искушением" Эйнштейна. В то же время, указание Пригожиным на связь времени с трагедией человеческого существования кажется очень глубоким и имеет аналогии во многих религиозных и опирающихся на традицию философских системах (см., напр., подробное обсуждение в беседах Д. Бома с Дж. Кришнамурти). Греческий бог времени Кронос (Сатурн) пожирает собственных детей. В индуизме божество времени Кала (либо его женская ипостась - богиня Кали, олицетворяющая божественную энергию - шакти) ассоциируются со смертью и разрушением.
       - Как воды рек стремительно и шумно несутся в великий океан, так устремляются те могучие воины, цари Земли, в Твои отверзтые, палящие уста..., чтобы, исчезнув в них, найти там смерть. Все поглощая впереди и позади и со всех сторон, пламя бессчетных Твоих языков испепеляет всех... Что сокрыто в Тебе - я стремлюсь познать. Но Твой нынешний образ ужасает меня.
       - Я - Время, что несет отчаяние в мир, что истребляет всех людей, являя свой закон на Землю. Никто из воинов, которые, готовясь к битве, строятся в ряды, не ускользнет от смерти. Ты один (!) не перестанешь жить (Диалог Арджуны и Кришны, Бхагавадгита 11:29-32).
       В традиционных религиях ограничение человека пространством и временем обусловлено грехопадением.
       Он сказал: "Низвергнись! Одни из вас враги для других. Для вас на земле местопребывание и пользование на время" (Коран 7:23(24)).
       Особенно остро и конкретно, как уже говорилось в разделе 15.1, ставится проблема освобождения от времени в буддизме. Предельно трагическое отношение ко времени характерно для гностицизма, где говорится о заброшенности и изгнании душ в пространство (эоны) и время.
       Я [Спаситель] скитался по мирам и поколениям... В этом мире я пребываю тысячи мириадов лет и никто не узнал, что я был там (Мандейский текст).
       Не менее обостренно и тонко воспринималась тема зависимости от времени в западной традиции, в частности, российской интеллигенцией (вспомним знаменитую строку Пастернака "у времени в плену"). Не последнюю роль здесь сыграли трагические события ХХ века.
       Георгий Иванович [Гурджиев] любил повторять: "Знатоки времени знают свое время и оттого не зависят от времени вообще" (А.М. Пятигорский, Философия одного переулка).
       Ты - сам часы. А не тот, кто на них смотрит... Вот во что верим мы, римляне. Не зависеть от Времени - вот свобода (И. Бродский, Мрамор).
       В книге "Страх и трепет" С. Кьеркегор связывает понятие веры с движением (скачком) за пределы временности, конечности. О возможности преодоления времени писал философ О. Вейнингер.
       Этику можно выразить так: действуй вполне сознательно, т.е. поступай так, чтобы в каждый момент Ты был целиком в деле, чтобы там заключалась вся твоя индивидуальность... Если человек в единственном случае поступает с сильным напряжением воли так, что вкладывает в этот момент всю универсальность самого себя (и мира, ибо он ведь микрокосм), - тогда он побеждает время, становится Богом (О. Вейнингер, Афоризмы).
       Вопрос о природе необратимости с естественнонаучных позиций подробно обсуждается в упоминавшейся книге С. Хокинга "Краткая история времени". Согласно Хокингу, можно ввести три "стрелы времени" (по терминологии Эддингтона): космологическую, определяемую расширением Вселенной, термодинамическую (рост энтропии, т.е. беспорядка) и психологическую, определяемую субъективным ощущением (память человека относится к прошлому, а не к будущему). Связь этих трех понятий времени несамоочевидна. В диалоге Платона "Политик" (269d, 270d-е) о ней сказано так:
       Бог то направляет движение Вселенной, сообщая ей круговращение сам, то предоставляет ей свободу - когда кругообороты Вселенной достигают подобающей соразмерности во времени; потом это движение самопроизвольно обращается вспять... На всех животных тогда нападает великий мор, да и из людей остаются в живых немногие. И на их долю выпадает множество поразительных и необычных потрясений ... Возраст живых существ, в каком каждое из них тогда находилось, сначала таким и остался, и все, что было тогда смертного, перестало стареть и выглядеть старше; наоборот, движение началось в противоположную сторону и все стали моложе и нежнее: седые власы старцев почернели... гладкими стали и тела возмужалых юнцов, с каждым днем и с каждой ночью становясь все меньше, пока они вновь не приняли природу новорожденных младенцев и не уподобились им как душой, так и телом. Продолжая после этого чахнуть, они в конце концов уничтожались совершенно.
       Аналогичные описания "обращения" хода времени содержит описание Страны Блаженства в "Трудах и днях" Гесиода. Согласно буддийской Абхидхарме, в периоды деградации продолжительность человеческой жизни падает от бесконечной до десяти лет, а в периоды подъема - возрастает (см. также отрывок из сутры "Львиный рык миродержца" в разделе 15.3, а также апокалиптические описания в 3 кн. Ездры, 5:52, 6:21).
       В простой модели эволюции Вселенной Хокингу удалось получить смену роста энтропии ее падением с началом сжатия Вселенной (т.е. с поворотом космологической стрелы, см. ниже раздел 15.3), но в дальнейшем, после более общего анализа, он отказался от этого вывода. Исходя из аналогии мозга с компьютером, ячейки памяти которого при получении информации переходят из неупорядоченного состояния в упорядоченное, Хокинг заключил, что психологическая стрела времени совпадает с термодинамической (похожие рассуждения можно найти в "Кибернетике" Н. Винера). Однако в предыдущих разделах мы видели, что такая аналогия, принижающая роль человеческого сознания, сомнительна и неполна. Таким образом, этот вопрос остается открытым. Он тесно связан с такими проблемами, как возможность ясновидения, достоверность пророчеств и т.д. (см., например, замечания в разделе 15.1).
       - Ничего не понимаю! - протянула Алиса. - Все это так запутано!
       - Просто ты не привыкла жить в обратную сторону, - добродушно объяснила Королева. - Поначалу у всех кружится голова... Одно хорошо. Помнишь при этом и прошлое, и будущее.
       - У меня память не такая, - сказала Алиса. - Я помню только прошлое.
       - Значит, у тебя очень скверная память! - заявила Королева (Л. Кэрролл, Алиса в Зазеркалье).
       Другой выдающийся физик и математик, Р. Пенроуз, связывает существование "стрелы времени" с особым характером начальных условий при Большом Взрыве (см. его книгу "Новый разум императора"). По мнению Пенроуза, наша Вселенная создана в необычно "гладком" состоянии. В процессе эволюции это состояние "портится" - например, возникают черные дыры, обладающие колоссальной энтропией. При эволюции Вселенной из "точки общего положения" в ней было бы приблизительно равное число черных" и "белых" дыр, причем существование белых дыр приводило бы к уменьшению энтропии и нарушению второго начала термодинамики. При этом важно подчеркнуть, что процессы с участием белых и черных дыр вовлекают такие колоссальные количества энтропии, что на их фоне рост энтропии в "обычных" физических, химических и биологических процессах пренебрежимо мал.
       Вопрос о термодинамической стреле времени связан с давним парадоксом "демона Максвелла". В своих рассуждениях о природе второго начала термодинамики Дж. Максвелл рассмотрел следующую мысленную ситуацию. Предположим, что мы имеем газ в сосуде, разделенном перегородкой с маленьким отверстием, у которой дежурит крошечное хитрое существо - демон, пропускающий слева направо только молекулы, двигающиеся с большой скоростью, а справа налево - с малой. В результате этой деятельности температура в правой половине сосуда будет расти, а в левой - падать. Весь этот процесс в принципе может быть использован для совершения полезной работы за счет энергии хаотического теплового движения молекул, а потому противоречит второму началу термодинамики. В чем же ошибка нашего рассуждения?
       Если в качестве демона рассматривать некое механическое устройство и учесть, что его молекулы тоже неизбежно вовлечены в процесс хаотического теплового движения, то можно показать, что работать такое устройство не будет (популярное изложение см. в книге Р. Фейнмана "Характер физических законов"). В то же время, если под демоном понимать разумное существо, способное к осмысленным действиям, парадокс остается. Разрешение его возможно лишь при учете более тонких соображений (впервые высказанных Л. Сциллардом) о том, что процессы сбора, переработки и хранения информации о состоянии молекул сами по себе сопровождаются ростом энтропии. Если даже свести все потери энергии к минимуму, окажется, что уменьшение энтропии Вселенной в результате действий демона как минимум компенсируется увеличением энтропии его мозга. Детальный анализ (см. статью Ч. Беннета в списке литературы) показывает, что, как это ни парадоксально, главная причина невозможности успешной работы демона состоит в необходимости забывания им полученной случайной информации о системе.
       Кроме смерти, нет ни одного нормального процесса, который бы полностью очищал мозг от всех прошлых впечатлений, а после смерти нельзя заставить мозг действовать снова. Из всех нормальных процессов всего ближе к непатологическому очищению сон (Н. Винер, Кибернетика, с.197).
       Данную проблему можно было бы обойти, если бы демон обладал бесконечной памятью. Во всех этих рассуждениях мозг, как и в анализе Хокинга, уподобляется компьютеру с хранением информации в двоичном коде. Насколько нам известно, вопрос о возможности нарушения второго начала демоном с мозгом, устроенным по типу моделей нейронных сетей, в строгой постановке не исследовался. Тем более неясен этот вопрос в свете более общих "трансперсональных" подходов, обсуждавшихся в гл. 12 (вспомним здесь проблему открытости мира и сознания).
       Другой чрезвычайно интересный (и до конца не проясненный) вопрос, связанный со вторым началом термодинамики - это вопрос о роли начальных и граничных условий к законам физики. По-видимому, впервые он был поставлен в четкой форме в 1909 г. В. Ритцем в полемике с А. Эйнштейном. Сами по себе основные законы электромагнетизма - уравнения Максвелла - обратимы, однако реально мы всегда рассматриваем в качестве допустимых лишь часть возможных решений, соответствующих так называемым запаздывающим волнам, и отбрасываем опережающие волны. Так, для колеблющегося заряда запаздывающие решения уравнений Максвелла соответствуют волнам, распространяющимся во все стороны от заряда, а опережающие - сходящимся к заряду. Уравнения Максвелла действительно имеют такие решения, но мы их обычно отбрасываем как не соответствующие реальности, что и является истинным источником необратимости. Отметим еще, что использование опережающих решений лежит в основе упомянутой в гл.10 трансакционной интерпретации квантовой механики, согласно которой каждый акт измерения в определенном смысле изменяет прошлое системы.
       Вопрос об однозначности и определенности прошлого (а не только будущего) может быть поставлен и по отношению к человеческой истории. В частности, здесь можно спросить, так ли уж важна историческая достоверность священных текстов (например, Библии), или они имеют более важные функции (см. гл.5, 8). Сюда же относится вопрос о правильном понимании древних мифов, преданий и летописей.
       Этический аспект необратимости обсуждался О. Вейнингером, который противопоставлял ограниченность власти человека только над настоящим всемогуществу Бога (для Него вечность и настоящее сливаются).
       Односторонность времени... и есть причина отвращения к возвращающимся, вращательным формам движения. Эта форма движения, как оказалось, не этична. Причина односторонности времени должна, следовательно, лежать в области морали... Безнравственно дважды сказать одно и то же... Безнравственно желать изменить прошлое... Ложь - это желание власти над прошлым... Жизнь невозвратима; нет обратного пути от смерти к рождению. Проблема односторонности времени - это вопрос о смысле жизни (Проблема времени).
       Утверждение Вейнингера о безнравственности желания изменить прошлое, к сожалению, блестяще подтверждено историческим опытом XX века. Переписывание прошлого в связи с политической конъюнктурой широко практиковалось, в частности, в России - как в советский период, так и, с противоположных позиций - в постсоветское время. Эта тема является одной из основных в знаменитом романе Дж. Оруэлла "1984", в котором тоталитарное государство непрерывно занимается фальсификацией всех источников в соответствии с сиюминутной "линией Партии", а неизбежные при этом нестыковки и противоречия успешно объясняются происками врагов.
       Влияние будущего на прошлое является излюбленным сюжетом научной фантастики; размышляли на эту тему и более "серьезные" авторы. В феноменологических подходах, развивавшихся Пригожиным и др., влияние "будущего" определяется так называемым аттрактором - состоянием, к которому стремится система. Дискуссионность всех этих вопросов показывает, что даже в рамках чисто естественнонаучного подхода проблема необратимости (взаимосвязи прошлого и будущего) далека от удовлетворительного решения.
       Настоящее и прошедшее,
       Наверно, содержатся в будущем,
       А будущее заключалось в прошедшем.
       Если время суще в себе,
       Время нельзя искупить.
       ...Несбывшееся и сбывшееся
       Приводят всегда к настоящему.
       Эхом в памяти отдаются шаги
       В тупике, куда мы не свернули
       К двери в сад, которую не открывали.
       (Т.С. Элиот)
      
       15.3 Эволюция и конец времени
       Что за смех, что за радость, когда весь мир горит? Покрытые тьмой, почему вы не ищете света? (Дхаммапада, Глава о старости, 146)
       Аллах сжимает и щедро дает и к Нему вы будете возвращены (Коран 2:245).
       Когда наступит великая смерть, осуществится великая жизнь (Дзен).
       Кто говорит, что... начало тождественно концу, а конец есть мера начала, - да будет анафема (V Вселенский Собор, 553 г.).
       С той дурной карусели,
       что воспел Гесиод,
       сходят не там, где сели,
       но где ночь застает.
       (И. Бродский, Строфы)
      
       Вопрос о механизмах эволюционного развития является одним из самых сложных (и, пожалуй, одним из наиболее важных) в современной науке. Последняя исходит из признания факта появления все более и более сложных структур во Вселенной с течением времени: от однородной горячей водородно-гелиевой плазмы к галактикам, звездам и планетам; от неживой материи к живым организмам, и, наконец, от "примитивной" психики животных - к разуму. Надо, однако, подчеркнуть, что только первый из отмеченных здесь "скачков" в эволюции материи действительно достаточно хорошо изучен естественнонаучными методами (см., напр., книгу Я.Б. Зельдовича и И.Д. Новикова "Строение и эволюция Вселенной").
       Решение Фридмана (раздел 15.1), в зависимости от плотности вещества во Вселенной, дает три варианта эволюции - бесконечное расширение (пространство искривлено как поверхность седла и бесконечно; дальнейшая эволюция такой Вселенной, напоминающая тепловую, точнее, "холодную" смерть, обсуждается в работе Ф. Дайсона "Время без конца: физика и биология в открытой Вселенной", впрочем достаточно оптимистичной), расширение с последующим сжатием и сгоранием (пространство конечно и замкнуто, время - отрезок, имеющий начало и конец, что соответствует восточной концепции циклов), и "промежуточный" вариант, когда пространство евклидово (плоское). Вопрос о выборе модели зависит от распределения вещества во Вселенной - здесь многое определяется количеством "темной" материи, обнаруживаемой в астрономических наблюдениях по косвенным данным; физическая природа ее в настоящее время неясна. По-видимому, плотность вещества в целом близка к критической, и скорость расширения мала: при слишком быстрой эволюции Вселенной просто не хватило бы времени для формирования галактик, звезд и планет.
       Согласно последним данным, наиболее вероятен сценарий с бесконечным расширением Вселенной, при этом в определенном смысле возрождается концепция космологической постоянной Эйнштейна (раздел 15.1). В то же время Вселенная не отождествляется с ее наблюдаемой частью (для которой используется термин Метагалактика) и допускается возможность разных условий в разных метагалактиках.
       В настоящее время представляется более правдоподобным, что Вселенная в целом будет существовать вечно, нескончаемо порождая новые и новые экспоненциально большие области, в которых законы низкоэнергетического взаимодейcтвия элементарных частиц и даже эффективная размерность пространства-времени могут быть различны. Мы не знаем, может ли жизнь неограниченно долго развиваться в каждой отдельной такой области, но мы знаем наверняка, что жизнь снова и снова будет зарождаться в разных областях Вселенной во всех своих возможных видах... Действие все еще продолжается и, скорее всего, оно будет продолжаться вечно. В разных частях Вселенной разные зрители наблюдают его бесконечные вариации (А.Д. Линде, Физика элементарных частиц и инфляционная космология, с. 262).
       Теперь уместно перейти к подробному обсуждению важного мировоззренческого обобщения современной науки, которое получило название антропный принцип. По формулировке американского физика Дж. Уилера, "не только человек приспособлен к Вселенной, но и Вселенная приспособлена к человеку". В частности, масса нейтрона чуть больше, чем сумма масс протона и электрона, и поэтому в обычных условиях атом водорода стабилен (соответствует минимуму энергии), а нейтрон - нет. Если бы соотношение масс было обратным (что не противоречит никаким из известных в настоящее время фундаментальным физическим законам), Вселенная состояла бы главным образом из нейтронов, и ни химия, ни биология в известных нам формах не существовали бы. Ниже мы приведем и другие примеры, которые свидетельствуют, что структура Вселенной весьма чувствительна к значениям фундаментальных констант, причем их заметное изменение делает существование человека невозможным. Как отмечалось в гл. 11, в свете антропного принципа можно объяснить даже факт трехмерности пространства.
       Для человека, верящего в Божественный промысел, антропный принцип выглядит очень естественно. Современная наука, начиная с Дарвина старающаяся объяснять целесообразность в природе случайным перебором возможностей, выдвинула концепцию множественного рождения метагалактик, лишь незначительная часть которых имеет условия, благоприятные для разумной жизни. По формулировке российского космолога А. Зельманова, "мы являемся свидетелями процессов определенного типа, потому что процессы другого типа протекают без свидетелей". Впрочем, и здесь возникают ассоциации не столько с позитивистской "дарвиновской" наукой, сколько с каббалистическими "искрами" и с "сосудами стеклянными и глиняными" (см. гл. 14).
       Лепящий черепа таинственный гончар
       Особый проявил к сему искусству дар:
       На скатерть бытия он опрокинул чашу
       И в ней пылающий зажег страстей пожар.
       (О. Хайям)
       Ключевую роль в эволюции Вселенной после отделения вещества от излучения (гл.14) играет известное в классической механике явление гравитационной неустойчивости. Грубо говоря, так как гравитация - это всегда притяжение, случайное возрастание плотности вещества в какой-то области пространства неизбежно приведет к дальнейшему возрастанию плотности и к расслоению первоначально однородного распределения вещества. Таким образом, возникают скопления галактик, затем галактики, и, наконец, звезды. В конечном счете, именно за счет гравитационной энергии внутренности протозвезд разогреваются до температур, когда становятся возможными термоядерные реакции и начинается химическая эволюция Вселенной - приготовление тяжелых элементов.
       Вначале звезды представляют собой водородно-гелиевые шары, сжавшиеся и разогревшиеся до такой степени, что в их центральной области начинаются термоядерные реакции, то есть процессы слияния легких ядер в более тяжелые с выделением большого количества энергии. Единственным типом таких реакций в звездах первого поколения является так называемый "протонный цикл", в результате которого из четырех протонов (ядер водорода) синтезируется одна альфа-частица (ядро гелия). Когда весь водород "сгорает", звезда превращается в красный гигант. Когда весь водород "сгорает", звезда превращается в красный гигант и начинается цепочка сложных реакций синтеза, в процессе которых возникают самые стабильные ядра - ядра железа. При определенных условиях звезда заканчивает свое существование в виде вспышки Сверхновой, в результате которой синтезируются элементы тяжелее железа (вплоть до трансурановых), и все "наработанные" в процессе эволюции элементы рассеиваются в космическое пространство.
       Элементы, из которых состоят планеты земного типа (в частности, образующие химическую основу жизни), в основном формируются в процессе эволюции звезд следующего поколения. При этом ключевой является реакция слияния трех ядер гелия в ядро углерода (по ряду причин слияние двух ядер гелия не приводит к появлению устойчивых ядер). Вероятность таких процессов столкновения трех частиц, вообще говоря, мала. Ф. Хойл и Э. Солпитер показали, что углерод синтезируется в звездах в заметных количествах только благодаря "случайному" обстоятельству (антропный принцип!): из-за особенности энергетической структуры ядра углерода этот процесс носит резонансный характер. Если бы значения фундаментальных физических констант существенно отличались от реализующихся в нашей Вселенной, вероятность синтеза углерода и более тяжелых элементов была бы намного меньше. В такой Вселенной, состоящей почти целиком из водородно-гелиевой смеси, жизнь в ее земных формах была бы безусловно исключена.
       Разумеется, многие важные детали космогонических процессов до сих пор неясны, но принципиальных трудностей здесь по-видимому нет. В то же время, вопрос о эволюции живого и особенно о происхождении жизни является чрезвычайно трудным, а сама возможность его корректного рассмотрения в рамках естественных наук не доказана, хотя материалистически настроенные биологи и психологи и проявляют здесь оптимизм. Если все-таки попытаться отделить доказанное от предполагаемого, то можно отметить, что с самым ранним этапом эволюции (еще химической, а не биологической!) дело обстоит относительно благополучно. По-видимому, достаточно надежно продемонстрирована возможность появления весьма сложных органических соединений в условиях, предположительно соответствующих атмосфере и гидросфере первобытной Земли. С другой стороны, обстоятельства решающего шага - появления самовоспроизводящихся структур из белков и нуклеиновых кислот - неясны совершенно. Дарвиновская гипотеза об естественном отборе как основном механизме прогрессивной биологической эволюции также вызывает ряд вопросов. Основная проблема здесь, по существу, является количественной - хватает ли времени существования Земли (не более 4,5-5 миллиардов лет) для превращения первичного бульона, состоящего из относительно простых молекул, в современную биосферу, включая человека, кальмара, муравьев, капусту и т.д.
       Математическое рассмотрение показывает, что скоординированные мутации нескольких признаков крайне маловероятны и требуют астрономического числа поколений, особенно для типичного случая, когда признаки не доминантны, а рецессивны. Однако именно такие мутации необходимы для формирования уникальных составных структур организма (например, глаза), а также сложных форм инстинктивного поведения. В итоге дарвиновский механизм отбора, вероятно, не способен объяснить формирование таких составных признаков "по частям", поскольку полезными и целесообразными они становятся только как целое. Поэтому физики и математики (например, Г. Вейль, Дж. фон Нейман) часто занимают здесь гораздо более скептическую позицию, чем большинство биологов и биофизиков, которые обычно ограничиваются феноменологическим описанием эволюции на языке простых дифференциальных уравнений.
       Мне рассказывали о беседе математика и квантового теоретика фон Неймана с одним биологом по этому вопросу. Биолог был убежденным приверженцем современного дарвинизма, фон Нейман относился к дарвинизму с недоверием. Математик подвел биолога к окну своего кабинета и сказал: "Вы видите вон там на холме прекрасный белый дом? Он возник случайно. В течение миллионов лет геологические процессы образовали этот холм, деревья вырастали, сохли, разлагались и снова вырастали, потом ветер покрыл вершину холма песком, камни туда забросило, наверное, каким-то вулканическим процессом, и они случайно вдруг легли друг на друга в определенном порядке. Так все и шло. Естественно, в ходе истории Земли благодаря этим случайным неупорядоченным процессам возникало большею частью все время что-то другое, но однажды через много, много времени возник этот дом, потом в него вселились люди и живут в нем сейчас". Биологу было, разумеется, немного не по себе от такой логики (В. Гейзенберг, Физика и философия, с.236).
       Эта цитата напоминает известное талмудическое предание (мидраш), где в доказательство сотворенности мира р.Акива показывает свиток с прекрасным каллиграфическим текстом и говорит, что это всего лишь клякса, которую он нечаянно пролил из чернильницы. Впрочем, надо сказать что к "обычной" дарвиновской эволюционной теории критически относились и такие выдающиеся биологи как Тимофеев-Ресовский, Любищев и другие.
       В последнее время, прежде всего усилиями И. Пригожина и его школы, а также многочисленных "синергетиков" был получен ряд интересных результатов в области теории формирования так называемых диссипативных структур. Было показано, что в открытых термодинамических системах (то есть обменивающихся энергией и веществом с внешним миром), далеких от состояния термодинамического равновесия, возможно возникновение неоднородных (например, периодических) распределений концентрации, температуры и т.д. При этом ход времени может быть связан с эволюцией (самоорганизацией) системы.
       Безусловно, демонстрация принципиальной возможности существования нетривиальных долгоживущих состояний физико-химических систем является большим достижением. Теория диссипативных структур затрагивает чрезвычайно серьезный вопрос о происхождении порядка из хаоса, сложного из простого. В то же время, неявно подразумевающаяся цепочка рассуждений во многих работах этого направления (вот мы объяснили, откуда берутся конвективные ячейки Бенара; теперь предоставляем читателю в качестве самостоятельного упражнения понять, что такое жизнь) временами производит впечатление некоторой легковесности. Некоторые биологи (см., напр., Э.С. Бауэр, Теоретическая биология, М.-Л., 1935) полагают, что функционирование живой клетки обусловлено не внешними неравновесными потоками, а внутренними причинами, которые и определяют продолжительность ее жизни и смерти. С этой точки зрения деятельность клетки по "нарушению" второго начала термодинамики за счет потенциала генетической информации напоминает демона Максвелла.
       Что же касается третьего скачка - происхождения (человеческого) разума, сама возможность естественнонаучного анализа этой проблемы кажется нам сомнительной - как ввиду отсутствия серьезных подходов, так и в силу философских трудностей, связанных с проблемой первичности сознания. Переходя к обсуждению с гуманитарной стороны, начнем с замечания, что эволюция духа человека более адекватно описывается на языке образов и символов.
       Мы прошли разряды насекомых с наливными рюмочками глаз.
       Он сказал: природа вся в разломах, зренья нет - ты зришь последний раз.
       Он сказал: довольно полнозвучья - ты напрасно Моцарта любил,
       Наступает глухота паучья, здесь провал сильнее наших сил.
       И от нас природа отступила - так, как будто мы ей не нужны,
       И продольный мозг она вложила, словно шпагу, в темные ножны.
       И подъемный мост она забыла, опоздала опустить для тех,
       У кого зеленая могила, красное дыханье, гибкий смех...
       (О. Мандельштам)
       Представления об эволюции встречаются как в оккультных (например, теософских) теориях, так и в некоторых религиозных текстах. В частности, в отличие от ортодоксального ислама, который строго следует положению о сотворенности мира, многие суфии обсуждали концепции эволюции.
       Процесс созидания спускался вниз, пока не достиг земли. Первое, что было создано на земле - минералы, затем растения, затем животные, затем человек. Аллах сделал последнего представителя каждого из этого вида созданий первым для последующего вида. Например, последний из минералов стал первым растением - грибом, а последнее растение - первым животным, то есть пальмой, тогда как первым человеком стала обезьяна (Ибн ал-Араби, Путы для готовящегося вскочить).
       В таких подходах, однако, вводится и представление об обратном процессе инволюции - нисхождении в материю и уплотнении духа. С точки зрения традиционных восточных воззрений, грехопадение имеет место в начале очередного цикла, а инволюция (нисхождение духа в материю) может происходить постепенно. Например, в буддийских текстах можно встретить такие места:
       ...После потопа [последовавшего за пожаром в конце предыдущей кальпы] воды схлынули, земля выступила наружу, а вся ее поверхность была покрыта пленкой, более благоуханной, чем амброзия. ... Юные боги этого неба спустились на землю и увидели, что она покрыта пленкой. Они омочили пальцы в ней и попробовали ее на вкус. ... Тела их отяжелели, а материя, из которой они состояли, сделалась костями и плотью. Они утратили могущество и разучились летать (Экоттарагама, см.также Абхидхармакоша 3.97-98).
       Именно как деградация трактуется происхождение современных рас людей и животных от более духовных и разумных человеческих рас в теософии Блаватской. Утверждение о том, что обезьяна произошла от человека, можно встретить и у таких серьезных философов, как А.Ф. Лосев. По современным научным данным, "общий предок" человека и обезьяны значительно превосходил своим развитием современных приматов (за исключением человека или, выражаясь более осторожно, за исключением, по крайней мере, некоторых людей).
       Концепции грехопадения развиваются также в антропологических работах:
       Предок или изначальный человек ничего не знал о смерти, страдании или работе: он жил в мире с животными, мог с легкостью попасть на небо и непосредственно встретиться с Богом. Произошла катастрофа и прервала эту связь между небом и землей; и это было началом современного состояния человека, характеризующееся ограниченностью во времени (!), страданием и смертью (М. Элиаде, Мифы, сновидения, мистерии).
       Впрочем, в ряде текстов ограниченности существования человека, вызванной грехопадением, приписывается конструктивный смысл.
       Если бы Адам не согрешил, он не породил бы детей со стороны дурного побуждения, а породил бы детей со стороны святого духа. Но теперь, поскольку все люди порождены со стороны дурного побуждения, жизнь их преходяща, и век короток, потому что в них есть частица "другой стороны". Но если бы Адам не согрешил и не был бы изгнан из сада Эдемского, он не произвел бы потомство со стороны святого духа - потомство святое, как ангелы небесные, которое обрело бы вечную жизнь (Зогар, Берешит 61а).
       Традиционные мировоззрения говорят скорее об органическом росте и раскрытии (как физическом, так и духовном), чем об эволюционном развитии. Соответствующие утверждения можно найти во многих учениях.
       То, что не существует в начале и в конце, не существует и в середине (Гаудапада, Мандукья-Карики 2:6).
       Блажен тот, кто существует до того, как он появился. Ибо тот, кто существует, был и будет (Евангелие от Филиппа 57).
       Вернемся теперь к обсуждению человеческой истории. В отличие от "пессимизма" (впрочем, часто ложно понимаемого) восточных учений, западная философия Нового времени, особенно в век Просвещения, придерживалась оптимистических концепций линейного прогресса разума и цивилизации (хотя ранее в средние века на понимание истории большое влияние оказывала идея астрологических циклов). Наиболее отчетливо такой подход проявился в философии истории Гегеля и Маркса. Однако в нашем веке (после мировых войн) стало очевидно, что этот оптимизм неоправдан. Концепции периодического кризисного развития занимают важное место даже в современной экономике. Стоит также еще раз упомянуть концепцию этногенеза Л.Н. Гумилева, где главную роль играет эволюция каждого этноса через стадии подъема, стагнации, упадка и гибели. При этом используются (правда, не совсем в обычном для физиков смысле) "энергетические" категории - пассионарность, ее толчки, обусловленные космическими излучениями, и т.д.
       Философ, теолог и палеонтолог Тейяр де Шарден (1881-1955) рассматривал органическую эволюцию как прогрессивное движение по направлению к Богу, направляемое сознанием (отметим здесь отличие от более ортодоксальных иудейских и христианских концепций, где скорее говорится не о эволюции материи, а о эволюции возможности твари воспринимать энергии Бога). Зло и страдания он понимал как космический процесс, связанный со вторым началом термодинамики:
       В самом общем и коренном значении слова смерть (т.е. распад) начинает обнаруживать себя практически уже в атоме (!). Входя в саму физико-химическую природу материи, она всего лишь выявляет на свой манер структуральную атомистичность Вселенной. Поэтому невозможно выйти из "смертного состояния" (и тем самым из сферы действия первородного греха), не выходя из самого мира... Если в мире есть первородный грех, то он может быть в нем только повсюду и всегда, от самых первых форм до самых отдаленных туманностей (П. Тейяр де Шарден, Божественная среда, с. 221).
       С религиозной точки зрения наш мир нельзя считать замкнутой системой (см. также гл.10); при этом "божественный источник" правильнее рассматривать как "внутренний", а не "внешний". В качестве силы, противостоящей энтропии, Тейяр де Шарден выдвигал духовную ("радиальную") энергию:
       Подобно тем раскаленным струям, которые пронзают самые твердые металлы, дух, притягиваемый Богом, проникает в мир и движется вперед... На всякое проявление веры и доверия Бог отвечает тем, что различными способами оказывает особое воздействие на скрытые пружины причинности (там же, с. 100, 102).
       Когда эволюция исчерпает свой потенциал, должно произойти новое сверхъестественное вмешательство - Парусия (второе пришествие Христа).
       Как уже упоминалось в гл.3, путь трансформации человечества на клеточном и даже внутриатомном уровне "изнутри" при помощи нисходящей силы был предложен и практически испробован Шри Ауробиндо и Матерью:
       Есть своеобразное состязание на пути к трансформации, - говорила Мать, - соревнуются двое: человек, который стремится преобразовать свое тело по образу божественной Истины, и старая привычка тела разлагаться. И весь вопрос в том, что наступит раньше - преобразование или разложение. ... Необходимо, чтобы одно-единственное человеческое существо завершило работу в течение одной жизни. Осуществленное хоть раз, это достижение может быть передано и другим (Сатпрем, Шри Ауробиндо или Путешествие сознания, с.286-287).
       К проблемам смысла существования и судьбы человечества неизбежно обращаются многие западные ученые. При этом чисто научный подход не дает оснований для оптимистических выводов.
       Таким образом, вопрос о том, толковать ли второй закон термодинамики пессимистически, зависит от того значения, которое мы придаем вселенной в целом, с одной стороны, и находящимся в ней местным островкам уменьшающейся энтропии - с другой. Запомним, что мы сами составляем такой островок уменьшающейся энтропии и живем среди других таких островков... Мы в самом прямом смысле являемся терпящими кораблекрушение пассажирами на обреченной планете. Все же даже во время кораблекрушения человеческая порядочность и человеческие ценности не обязательно исчезают, и мы должны создать их как можно больше (Н. Винер, Кибернетика и общество, с.51, 52).
       Пессимизм может связываться не только с законами природы, но и с "человеческим" (социальным) фактором.
       Я - царь Соломон. Я бедный царь Соломон. Некогда я был сказочно богат, мудр и благочестив. От моей власти содрогались троны. Я был князем мира и справедливости. Но моя мудрость подточила мое благочестие, и когда я перестал бояться Бога, моя мудрость уничтожила мое богатство. И ныне мертвы мои города и пусто царство, которое мне было доверено. Вокруг только синее мерцание пустынь, и где-то вдали вокруг маленькой желтой безымянной звезды одиноко и бессмысленно кружит радиоактивная Земля (Ф. Дюрренматт, Физики).
       В приведенных цитатах легко увидеть перекличку с апокалиптическими книгами, написанными на рубеже нашей эры, в том числе неканоническими книгами Библии.
       Тогда я умолял его и сказал: думаешь ли ты, что я доживу до этих дней? и что будет в эти дни? На это отвечал он, и сказал: о знамениях, о которых ты спрашиваешь меня, я отчасти могу сказать тебе, а о жизни твоей я не послан говорить с тобою, да и не знаю (3 книга Ездры 4).
       Эта мысль повторяется в канонических евангелиях (ср. Мк. 13:32-37).
       В завершение космологической темы приведем, аналогично гл.2, цитаты из канонических текстов, описывающих гибель мира (конец времен).
       И истлеет все небесное воинство (звезды); и небеса свернутся, как свиток книжный; и все воинство их падет, как спадает лист с виноградной лозы, и как увядший лист - со смоковницы (Исаия 34:4).
       И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. ... И Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет... И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря (ср. с гл.12) уже нет. ... И сказал Сидящий на престоле "Се, творю все новое" (Откровение 10:5-6, 20:11, 21:1,5).
       И когда дунут в трубу единым дуновением, и спасена будет земля и горы, и раздроблены единым дроблением, - вот в тот день падет падающее, и небо расколется, и будет оно в тот день слабым (Коран 69:13-16).
       Эсхатологические описания в Евангелиях касаются и социальных аспектов, но, в отличие от более поздних философских разработок, утопии здесь нет и близко. "Прорицание вельвы" из Старшей Эдды, рассказывающее о битвах в конце мира, содержит очевидные параллели с апокалиптическими местами Нового Завета. Далее в этом тексте говорится о начале нового цикла (впрочем, как мы видели, о новом творении сказано и в библейских и коранических текстах):
       Видит она [вельва]: вздымается снова
       из моря земля, зеленея, как прежде;
       падают воды, орел пролетает (ср.Быт.1),
       рыбу из волн хочет он выловить.
       В индуизме кальпы созидания и разрушения соответствуют дню и ночи Брахмы - творца мира. В буддийской традиции все живые существа (но не души!) покидают разрушенный мир, чтобы затем, в соответствии со своей кармой (которой и определяется все будущее "творение"), возродиться в следующей кальпе.
       Конец кальпы - по причине оружия и болезней, а также голода, соответственно семь дней и месяцев и лет. Существует три [вида] разрушений: огнем, водой и ветром. Их верхний предел - соответственно три сферы йогического сосредоточения: вторая и следующие из-за сходства [присущих им] несовершенств. Их нет на четвертой ввиду неколебимости. Она не вечна, так как ее дворцы возникают и исчезают вместе с живыми существами. Семь - посредством огня, одно - водой. После того, как произошли семь таких [разрушений] водой, вновь - семь [разрушений] огнем. После этого - разрушение ветром (Абхидхармакоша, раздел 3, Учение о Мире, 99-102).
       Интересно, что текстуально близкие детали описанных разрушений имеются в апокрифических иудейских и христианских апокалипсисах. Можно еще раз отметить, что в буддийских текстах описание гибели мира тесно переплетено с описанием уровней медитации; аналогично по содержанию начало Тибетской книги мертвых, изображающей процесс умирания человека. При этом буддийское мироощущение далеко от фатально трагического даже в отношении социума:
       У людей, что будут жить по десять лет, о монахи, друг на друга, друг против друга будет на уме лютая злоба, лютая свирепость, лютое ожесточение, лютые душегубные помыслы - и у матери к сыну, и у сына к матери, и у отца к сыну, и у брата к брату... Настанет "пора мечей": они друг в друге увидят зверей, в руках у них острые мечи окажутся, и с мыслями: "Вот зверь! Вот зверь!" - будут лишать друг друга жизни. И вот, о монахи, некоторым людям так подумается: "Что нам до всех, что всем до нас!.." Заберутся они в заросли травы, заросли кустарника, заросли деревьев, речные протоки, расселины скал и проживут там семь дней, питаясь лесными корешками и плодами. А спустя семь дней выйдут они... и вместе вздохнут: "Хорошо, что ты жив, хорошо, что ты жив!" И тут, о монахи, этим людям подумается: "...Что, если мы теперь станем совершать благие дела?..." Воздержатся они от смертоубийства и станут этой благой дхармы придерживаться. И от приверженности к благим дхармам у них и жизненный век, и красота прибывать станут... Их дети станут жить по двадцать лет... У людей, что будут жит по сорок тысяч лет, дети станут жить по восемьдесят тысяч лет (Сутра Львиный рык миродержца).
       Приведенные описания (при соответствующем понимании символики) напоминают возможную картину гибели звезд и Вселенной в различных физических моделях эволюции (сжатие и сгорание, сменяющие расширение Вселенной, и т.д.). Впрочем, здесь снова главное - не онтология (подчеркивается роль сознания), а понятие времени весьма условно. В частности, апокалиптическое ощущение "последних времен" появлялось в общественном сознании неоднократно, особенно на протяжении средневековья, и вряд ли сейчас оно способно ввергнуть в панику человека, наделенного пониманием. Важно еще отметить, что в традиционных религиях "космический" пессимизм сочетается с личностным оптимизмом.
       Снаружи - студеная ночь пустыни. Эта, другая ночь - внутри - разгорается все жарче.
       Пусть ландшафт покрыла колючая корка, здесь у нас мягкий сад.
       Континенты взорваны, города и селения - все
       превращается в сожженный почерневший шар.
       Услышанные нами новости полны скорби об этом будущем,
       но настоящая новость здесь, внутри,
       состоит в том, что вообще нет никаких новостей.
       (Руми, Диван)
       В христианстве, где смысл существования и свобода обретаются через веру ("мое знание пессимистично, моя вера - оптимистична", А. Швейцер), об этом говорится следующее:
       Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет (!) жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел (!) от смерти в жизнь. Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже (!), когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут (От Иоанна 5:24-25).
       С концом старого мира наступает и конец истории - возвращение к Богу.
       А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и силу. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои. Последний же враг истребится - смерть, потому что все покорил под ноги Его. Когда же сказано, что Ему все покорено, то ясно, что кроме Того, Который покорил Ему все. Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем (1 Коринфянам 15:24-28).
      
       16. ЗАКЛЮЧЕНИЕ
       - Не толкуй мои слова превратно, - сказал священник, - я только изложил тебе существующие толкования. Но ты не должен слишком обращать на них внимание. Сам Свод законов неизменен, и толкования только выражают мнение тех, кого это приводит в отчаяние (Ф. Кафка, Процесс).
       И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы (1 Коринфянам 2:4).
       Принимая наставления, ты должен постигать их исток, не меряй их собственными мерками.
       В хорошем разговоре не все говорится.
       Речь - клевета. Молчание - ложь. За пределами речи и молчания есть выход.
       Искусный мастер не оставляет следов.
       По закону не дозволяется пронести иголку, частным образом проедет целый экипаж (Дзен).
      
       Целью настоящей работы было сопоставление естественнонаучной картины мира с традиционными религиозными взглядами и некоторыми "светскими" гуманитарными системами. Мы попытались привлечь широкий круг в той или иной степени поучительных источников, включая канонические и не очень канонические тексты. Где-то в глубине души нами двигало желание дать толчок читателю и оказать воздействие на его внутренний мир, а не только предоставить внешнюю информацию. Однако мы старались не навязывать собственную точку зрения (хотя, разумеется, она неизбежно наложила отпечаток на подбор цитат и порядок изложения). При этом мы исходили из принципов
       Все испытывайте, хорошего держитесь (1 Фессалоникийцам 5:21).
       Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною (1 Коринфянам 6:12).
       Такой подход может вызвать неудовольствие многих "ревнителей" традиций и законов (Гал.4:17), причем упреки будут раздаваться с разных сторон, каждая из которых будет требовать более жестких и однозначных выводов и указаний. Здесь уместно снова процитировать ап. Павла.
       А вкравшимся лжебратиям, скрытно приходившим подсмотреть за нашею свободою, которую мы имеем во Христе Иисусе, чтобы поработить нас, мы ни на час не уступили и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась у вас. И в знаменитых чем-либо, какими бы ни были они когда-либо, для меня нет ничего особенного: Бог не взирает на лице человека. И знаменитые не возложили на меня ничего более... только чтобы мы помнили нищих, что и старался я исполнять в точности (К Галатам 2:4-10).
       Имея в виду все вышесказанное, все же в заключении кажется целесообразным высказаться с чуть большей отчетливостью. Нам представляется, что гуманитарно ориентированным читателям может быть полезно узнать о современном состоянии науки, которая в своем развитии столкнулась уже не только с возможностью, а с необходимостью рассматривать вопросы, ранее целиком относившиеся к компетенции философии или теологии. По-видимому, любое добросовестное обсуждение этих вопросов в наше время должно предполагать знакомство с естественнонаучной картиной мира. Такое знакомство тем более актуально, что в очень многих современных книгах эта картина излагается искаженно (чаще всего, впрочем, не намеренно, а в силу недостаточной компетенции). Прежде всего мы имеем в виду "естественнонаучные" подходы к парапсихологии и родственным явлениям и трактовка данных современной физики во многих книгах оккультной направленности. Разумеется, ошибки почти неизбежны при любом популярном изложении, но мы надеемся, что, будучи физиками-профессионалами, мы по крайней мере смогли избежать грубых ошибок.
       Второй важной задачей для нас было попытаться привлечь внимание читателей-"естественников" к вопросам, выходящим за рамки стандартного естественнонаучного или технического образования (наиболее радикально настроенные авторы полагают даже, что интерес к этим вопросам несовместим с успешной профессиональной деятельностью, с чем вряд ли согласились бы Бор, Гейзенберг, Эйнштейн или Паули). Отношения науки и религии чрезвычайно сложны и безусловно далеки от идиллических, но, при мало-мальском знакомстве с историей, их заведомо нельзя свести к тезису о "несовместимости" занятий наукой и веры в Бога, да еще со ссылкой на судьбу Джордано Бруно и Галилея. Если уж принять такую логику, то тогда можно найти не меньшие основания поставить вопрос о несовместимости с наукой материализма и атеизма, со ссылкой на судьбу Н.И. Вавилова, С.П. Шубина и многих других жертв режима, бывшего официально атеистическим и материалистическим.
       Атеизм есть догмат, а не наука. Атеизм есть вид догматического богословия и является предметом исследования истории религии (А.Ф. Лосев, Диалектика мифа).
       По словам Ф. Бэкона,
       Малое знание удаляет от Бога, большое знание приближает к Нему.
       Кроме того,
       Атеизм - признак силы ума, но только до известной степени (Б. Паскаль, Мысли).
       Однако было бы неправильным отрицать особенности постижения Бога, характерные для современной ситуации, и называть бессмысленным весь пройденный нами путь. Бог настолько больше мира, что виден (при желании и умении смотреть) из любой точки, в любом направлении. Почему бы и не через науку? По словам А. Эйнштейна,
       Я утверждаю, что космическое религиозное чувство является сильнейшей и благороднейшей из пружин научного исследования... В наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди.
       Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, - это ощущение таинственности. Оно лежит в основе религии и всех наиболее глубоких тенденций в искусстве и науке. Тот, кто не испытал этого ощущения, кажется мне если не мертвецом, то во всяком случае слепым (Собр. научн. трудов, т.4, с.128, 129, 178).
       Что касается слов С. Хокинга о том, что достижения естественных наук привели к "унижению для философии с ее великими традициями от Аристотеля до Канта", мы попытались показать, что мысль человека не начинается с Аристотеля и не кончается Кантом. Еще важнее, что кроме философии (Афин) в традиции западной культуры существует Иерусалим. Более того, кругозор современной науки весьма ограничен, поскольку в ходе "исторического прогресса" она не только много приобрела, но и слишком многое забыла. В осознании этих потерь кроется и источник оптимизма.
       Знай, что все замечательные науки, известные нам -
       лишь два или три букета из Сада.
       Мы посвящаем себя этим двум или трем,
       поскольку захлопнули для себя двери Сада.
       (Руми, Маснави 6)
       Задача расширения кругозора, включающая синтез научных и религиозных представлений в цельное мировоззрение, остается тем самым актуальной. Более того, ее решение необходимо для продолжения существования и полноценной жизни человечества.
       Язык является трояким: он используется по отношению к вещам, он используется для того, чтобы обратиться к людям, и он используется тогда, когда мы слушаем Бога. И это должен быть один и тот же язык... На одном и том же языке я должен говорить: "Господь мой пастырь", "Два и два равно четырем" и "Как поживаете", и мое душевное здоровье зависит от моей способности чередовать их... Для этого нам и нужны наука, молитва, разговор - все три, иначе люди погибнут. И сегодня они погибают от избытка математики, от бомб, созданных наукой (О. Розеншток-Хюсси, Бог заставляет нас говорить, с. 187-188).
       Однако такой синтез должен брать лучшее, а не худшее (формальное) из исторической науки и религии и происходить в первую очередь не на социальном, а на личном уровне (построение храма внутри себя).
       Пока вера не станет неверием [или: ересью], а неверие - верой,
       Не будет на свете истинных мусульман.
       Пока не рухнут медресе и минареты,
       Наше святое дело не будет завершено.
       (Абу-Саид ибн Аби Хайра, ср. Иоан.4:20-24)
      

    Литература

       После трапезы я попросил Исаию вернуть миру утраченные книги: он сказал, что ни одна важная книга не утрачена. То же сказал Иезекииль (У. Блейк, Бракосочетание рая и ада).
       Составлять много книг - конца не будет, и много читать - утомительно для тела (Екклесиаст 12:12).
       В начале беседы он снабдил Алексея Спиридоновича обстоятельной библиографией по интересовавшему его вопросу, но потом список книг вежливо отобрал и вместо него дал адрес водолечебницы с усовершенствованными душами (И. Эренбург, Необычайные похождения Хулио Хуренито).
      
       Н.В.Абаев. Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае (в приложении - Сутра Помоста и др. тексты). Новосибирск, Наука, 1989.
       Августин. О граде Божием. Минск, 2000.
       Э. Авени. Империи времени. София, 1998.
       Авеста в русских переводах. СПб, 1998.
       Агада (сказания, притчи, изречения из Талмуда и мидрашей). М., 1993.
       Ст.Андреас, Кон.Андреас. Сердце мозга. Екатеринбург, 1993.
       В.П.Андросов. Нагарджуна и его учение. М., Наука, 1990.
       Ансельм Кентерберийский. Сочинения (в приложении - трактат П.Дамиани "О божественном всемогуществе"). М., Канон, 1995.
       Апокрифические апокалипсисы. СПб, Алетейя, 2000.
       Апокрифы древних христиан. М., Мысль, 1989.
       Г.Бейтсон, М.К.Бейтсон. Ангелы страшатся. М., 1994.
       Ч.Беннет. Демоны, двигатели и второе начало термодинамики. В мире науки, 1988, 1, с.52.
       Б.И.Берман. Библейские смыслы. М., 1997.
       Дж.Ф.Бирлайн. Параллельная мифология. М, 1997.
       Д.Бом. О самом важном. Беседы Д.Кришнамурти с Д.Бомом. М., Либрис, 1996.
       Н.Бор. Собр. науч. трудов, т.2, М., Наука, 1971.
       М.Борн. Размышления и воспоминания физика. М., Наука, 1977; Эйнштейновская теория относительности. М., Наука, 1972.
       М.Бубер. Два образа веры. М., Республика, 1995; Хасидские предания. М., Республика, 1997.
       Буддийский взгляд на мир, под ред. Е.П.Островской и В.И.Рудого, СПб, 1994 (обсуждается буддийская и китайская космология).
       Будь тем, кто ты есть! Наставления Шри Раманы Махарши. СПб, 1994.
       С.Вайнберг. Первые три мнуты: современный взгляд на происхождение Вселенной. М., Энергоиздат, 1981; За рубежом первых трех минут. Успехи физ. наук, 1981, т. 134, с. 333.
       Васубандху. Абхидхармакоша. Раздел 1,2. М., 1998; Раздел 3,4. М., 2001; Раздел 5,6. В сб.: Йога, М., 2002.
       Г. Вейль. Математическое мышление. М., Наука, 1989.
       В.Вернон, К.Ректор. Холодинамика в вашей жизни. М., 1995.
       Е.Вигнер. Этюды о симметрии. М., Наука, 1971.
       Н.Винер. Кибернетика и общество. М., Иниздат, 1958; Я-математик. М., Наука, 1967; Кибернетика. М., Наука, 1983.
       Л.Витгенштейн. Философские работы, т.1,2. М., 1994.
       Вопросы Милинды. М, Наука, 1989.
       Всемирное Писание. Сравнительная антология священных текстов. М., Республика, 1995.
       В.Гейзенберг. Физика и философия. Часть и целое. М., Наука, 1989.
       Рене Генон. Кризис современного мира. М., 1991; Царство количества и знамения времени. М., Беловодье, 1994.
       Гермес Трисмегист и герметическая традиция Запада и Востока, пер.К.Богуцкого, М., Алетейа, 1998.
       А.А.Гриб. Неравенства Белла и экспериментальная проверка квантовых корреляций на макроскопических расстояниях. Успехи Физ.Наук, т. 142, с. 619, 1984.
       С.Гроф. За пределами мозга. М., 1992; Путешествие в поисках себя. М., 1994; Психология будущего. М., 2001.
       Л.Н.Гумилев. Этногенез и биосфера земли. Л., 1990; Этносфера. История людей и история природы. М., 1993.
       Э.Гуссерль. Феноменология внутреннего сознания времени. М., Гнозис, 1994.
       Б.Д.Дандарон. Мысли буддиста. Черная тетрадь. СПб, 1997; Письма о буддийской этике. СПб, 1997.
       Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. СПб, 1997.
       Р.Дилтс. Стратегии гениев. Т.2. Альберт Эйнштейн. М., Класс, 1998.
       А.П.Дубров, В.Н.Пушкин. Парапсихология и современное естествознание. М., 1989.
       Дхаммапада. СПб, 1993.
       Знание за пределами науки, под ред.И.Т.Касавина, М., Республика, 1996.
       Зогар, фрагменты из книги, пер. М.Кравцова, М., 1994.
       Я.Б. Зельдович, И.Д. Новиков, Строение и эволюция Вселенной, М., Наука, 1975.
       Зороастрийские тексты. М., 1997.
       Вяч. Вс. Иванов. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т.1. М., 1999.
       В.Ю.Ирхин, М.И.Кацнельсон. Крылья Феникса. Введение в квантовую мифофизику, Екатеринбург, Изд. УрГУ, 2003.
       Н.В.Исаева. Шанкара и индийская философия. М., Наука, 1991; Слово, творящее мир. М., 1996 (книга содержит переводы трактатов Бхартрихари и Гаудапады).
       Ф.Капра. Дао физики. СПб, Орис, 1994; Уроки мудрости. М., 1996.
       Л.П.Карсавин. Малые сочинения. СПб, Алетейя, 1994.
       Кефалайа (Главы). Коптский манихейский трактат. М., 1998.
       С.Я.Килин. Квантовая информация, Успехи физ. наук, 1999, т. 169, с.507.
       М.Клайн. Математика. Утрата определенности. М., Мир, 1984; Математика. Поиск истины. М., Мир, 1988.
       Классическая йога, пер. Е.П.Островской, В.И.Рудого, М., Наука, 1992.
       Книга Зоар / Пер. и пояснения М.Лайтмана. М., 2002.
       Н.А.Козырев. Причинная или несимметричная механика в линейном приближении. Пулково, 1958.
       Л.М.Косарева. Рождение науки Нового времени из духа культуры. М., 1997.
       Н.Кузанский. Сочинения, т.1,2. М., Мысль, 1980.
       Дж.Кэмпбелл. Тысячеликий герой. М, 1997.
       В.Е.Ларичев. Колесо времени. Новосибирск, Наука, 1986; Мудрость змеи. М., Наука, 1989.
       А.Д.Линде. Физика элементарных частиц и инфляционная космология. М., Наука, 1990.
       А.Ф.Лосев. Бытие, имя, космос. М., Мысль, 1993; Очерки античного символизма и мифологии. М., Мысль, 1993; Миф, число, сущность. М., Мысль, 1994; Хаос и структура. М., Мысль, 1997.
       А.Ю.Лоскутов, А.С.Михайлов. Введение в синергетику. М., Наука, 1990.
       К. С.Льюис. Любовь. Надежда. Страдание. М., Республика, 1992.
       В.Г.Лысенко. "Философия природы" в Индии: атомизм школы вайшешика. М., Наука, 1986.
       М.К.Мамардашвили. Как я понимаю философию. М., Прогресс, 1990; Картезианские размышления. М., Прогресс, 1993; Кантианские вариации. М., Аграф, 1997; Стрела познания. М., 1996; Психологическая топология пути. СПб, 1997.
       М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский. Символ и сознание. Метафизические расуждения о сознании, символике и языке. М., 1999.
       А.Мень. Истоки религии. М., 1991; Магизм и единобожие, М., 1991.
       Ф.Меррелл-Вольф. Пути в иные измерения. София, 1993; Математика, философия и йога. София, 1999.
       В.В.Мильков. Древнерусские апокрифы. СПб, 1999.
       Мистическое богословие (книга включает труды Дионисия Ареопагита и работы В.Н.Лосского). Киев, Путь к Истине, 1991.
       Дж.Мишлав. Корни сознания. Киев, София, 1995.
       Ю.Б.Молчанов. Четыре концепции времени в философии и физике. М., Наука, 1977.
       Мудрецы Китая. Ян Чжу, Лецзы, Чжуанцзы, пер. Л.Д.Позднеевой, СПб, 1994.
       В.В.Налимов. Спонтанность сознания. М., 1989. В поисках иных смыслов. М., 1993.
       Г.Николис, И.Пригожин. Познание сложного. М., Мир, 1990
       И.Д.Новиков. Как взорвалась Вселенная. М., Наука, 1988; Куда течет река времени. М., 1990.
       Ориген. О началах. Самара, 1993.
       А.Пайс. Научная деятельность и жизнь Альберта Эйнштейна. М., Наука, 1989.
       Св.Григорий Палама. Триады в защиту священнобезмолвствующих. М., Канон, 1995.
       Д.Панин. Теория густот. М., Мысль, 1993; Механика на квантовом уровне. М., Физматлит, 1993.
       В.Паули. Физические очерки, М., Наука, 1975.
       Б.Паскаль. Мысли. Малые сочинения. Письма, М., АСТ, 2003.
       М.Планк. Религия и естествознание. Вопросы философии, 1990, 8, с.25.
       Платон. Собрание сочинений, т.1-4, М., Мысль, 1994.
       И.Пригожин. От существующего к возникающему. М., Наука, 1985.
       И.Пригожин, И.Стенгерс. Время, хаос, квант. М., 1994.
       Прокл. Первоосновы теологии. М., 1993.
       Психологические аспекты буддизма, под ред. Н.В.Абаева. Новосибирск, Наука, 1991 (книга включает сутры праджняпарамиты).
       А.Пуанкаре. О науке. М., Наука, 1983.
       В.Н.Пупышев. Тибетская медицина. Новосибирск, Наука, 1991.
       Пути за пределы эго. Трансперсональная перспектива, под ред. Р.Уолша и Ф.Воон, М., 1996.
       А.М.Пятигорский. Избраннные труды. М., 1996.
       С.Радхакришнан. Индийская философия (2 т.). М., 1993.
       Ранние отцы церкви. Мужи апостольские и апологеты. Антология. Брюссель, 1988 (книга включает Дидахе и Пастырь Гермы).
       Б.В.Раушенбах. Пристрастие. М., 1997.
       Епископ Василий Родзянко. Теория распада Вселенной и вера отцов. М., 1996.
       О. Розеншток-Хюсси. Бог заставляет нас говорить. М., Канон, 1998.
       Дж.Руми. Сокровища воспоминания. Суфийская поэзия. Пер. Л. Тираспольского. М., Диас, 1998.
       Сатпрем. Шри Ауробиндо или Путешествие сознания. Л., ЛГУ, 1989; Разум клеток. Киев, 1992.
       Синергия. Проблемы аскетики и мистики православия, под ред.С.С.Хоружего, М., 1995.
       Старец Силуан. Жизнь и поучения. М., 1991.
       М.Т.Степанянц. Философские аспекты суфизма. М., Наука, 1987; Восточная философия. М., 1997.
       Д.Т.Судзуки. Мистицизм христианский и буддистский. Киев, София, 1996.
       Сутра о цветке лотоса чудесной дхармы, пер. А.Н.Игнатовича. М., 1998.
       Тейяр де Шарден. Феномен человека. М., Наука, 1987; Божественная среда, М., 1992.
       Тибетская книга мертвых (с дополнениями К.Юнга, С.Роуза и П.Флоренского). СПб, 1992.
       Е.А.Торчинов. Религии мира. Опыт запредельного. СПб, 1998.
       Чогьям Трунгпа. Преодоление духовного материализма. Киев, София, 1994.
       Тартанг Тулку. Время, пространство и знание. М., 1994.
       К.Уилбер. Никаких границ. М., 1998.
       Р.А.Уилсон. Квантовая психология. Киев, София, 1998; Психология эволюции. Киев, София, 1998.
       Упанишады (3 т.), пер. А.Я.Сыркина. М., Наука, 1992.
       П.Д.Успенский. Новая модель Вселенной. СПб, 1993; В поисках чудесного. СПб, 1992.
       У.А.Фаулер. Нобелевская лекция, Успехи физ. наук, 1985, т. 145, с. 441
       Р.Фейнман. Характер физических законов. М., Мир, 1968; КЭД: странная теория света и вещества, М., Наука, 1988.
       П.А.Флоренский. У водоразделов мысли. М., Правда, 1990; Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. М., Прогресс, 1993.
       С.Л.Франк, Религия и наука. Посев, Франкфурт, 1967.
       С.Хокинг. От большого взрыва до черных дыр. Краткая история времени. М., Мир, 1990.
       С.Хокинг, Р. Пенроуз. Природа пространства и времени. М., 2000.
       Дж.Холтон. Тематический анализ науки. М., Прогресс, 1981.
       Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской). Избранное. Петрозаводск, 1992.
       Чжан Чжэн-Цзы. Практика дзэн. Красноярск, 1993.
       Г.К.Честертон. Вечный человек. М., 1991.
       Идрис Шах. Суфизм. М, 1994. Путь суфия. М, 1993.
       С.Я.Шейнман-Топштейн. Платон и индийская философия. М., Наука, 1978.
       Л.Шестов. Соч. в 2 т. М., Наука, 1993.
       Г.И.Шипов. Теория физического вакуума. М., НТ-Центр, 1993.
       И.С.Шкловский. Вселенная, жизнь, разум. М., Наука, 1987; Проблемы современной астрофизики. М., Наука, 1982.
       О.Шпенглер. Закат Европы. Новосибирск, Наука, 1993.
       Э.Шредингер, Избранные труды по квантовой механике. М.: Наука, 1976
       А.Штейнзальц. Роза о тринадцати лепестках. М., 1990.
       Ю.К.Шуцкий. Китайская классическая книга перемен Ицзин. М., 1993.
       Ф.И.Щербатской. Теория познания и логика по учению позднейших буддистов, т.1,2. СПб, 1995
       А.Эйнштейн. Собр. науч. трудов, т. 1-4. М., Наука, 1966, 1967.
       М.Элиаде. Космос и история. М., 1980; Священное и мирское. М., МГУ, 1994; Аспекты мифа. М., 1995; Мифы, сновидения, мистерии. М., 1996; Миф о вечном возвращении. М., Алетейа, 1998; Шаманизм, Киев, София, 1998; Азиатская алхимия. М., Янус, 1998; Священные тексты народов мира, М., Крон-пресс, 1998; Йога: бессмертие и свобода. СПб, 1999.
       К.Г.Юнг. Архетип и символ. М., 1991; Психологические типы. М., 1995; О современных мифах. М., 1994; Феномен духа в искусстве и науке. М., Ренессанс, 1992; Дух Меркурий. М., Канон, 1996; Ответ Иову. М., Канон, 1995; Синхронистичность. М, Рефл-Бук, 1997; Психология и алхимия, М, Рефл-Бук, 1997. Mysterium Coniunctionis. М, Рефл-Бук, 1997; AION, исследование феноменологии самости. М, Рефл-Бук, 1997.
       К.Ясперс. Смысл и назначение истории. М., Политиздат, 1991; Ницше и христианство. М., 1994.
       J. S. Bell, Speakable and Unspeakable in Quantum Mechanics. Cambridge University Press, 1993.
       J.G. Cramer. Transactional interpretation of quantum mechanics. Review of Modern Physics, v. 58, p. 647 (1988).
       D. Giulini, E. Joos, G. Kiefer, J. Kupsch, I.-O. Stamescu, H. D. Zeh, Decoherence and the appearance of a classical world in quantum theory. Springer, Berlin, 1996.
       F.J. Dyson. Time without end: physics and biology in an open universe. Review of Modern Physics, v. 51, p. 447 (1979).
       K.V. Laurikainen. The Message of the Atoms. Essays on Wolfgang Pauli and the Unspeakable. Springer, Berlin, 1997.
       R. Penrose. The Emperor's New Mind. Oxford University Press, 1989; Shadows of the Mind. Oxford University Press, 1994.
       A. Peres. Quantum Theory, Concepts and Methods. Dordrecht, Kluwer, 1993.
       Quantum Mechanics versus Local Realism, ed. by F. Selleri, N.Y., Plenum Press, 1988.
       L. Thorndike. A History of Magic and Experimental Science, vol. 1-8. Columbia University Press, New York, 1923-1958.
       W.H.Zurek. Decoherence, einselection, and the quantum origins of the classical. Review of Modern Physics, v. 75, p. 715 (2003).
      

    Об авторах

       Ирхин Валентин Юрьевич родился в 1960 г. в г. Екатеринбурге. Доктор физико-математических наук (1992 г.), главный научный сотрудник Института физики металлов Уральского отделения РАН. Работает в области физики твердого тела, в особенности электронной структуры сильнокоррелированных систем и квантовой теории магнетизма. Им опубликовано около 120 научных статей в ведущих российских и международных журналах.
       Кацнельсон Михаил Иосифович родился в 1957 г. в г. Магнитогорске. Доктор физико-математических наук (1985 г.), профессор, лауреат премии Ленинского Комсомола. В настоящее время - профессор теоретической физики Наймегенского католического университета (Нидерланды). Известен своими работами по магнетизму, теории электронных и решеточных свойств металлов, квантовой механике; является автором более 200 научных статей и ряда монографий.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Ирхин В.Ю., Кацнельсон М.И. (Valentin.Irkhin@imp.uran.ru)
  • Обновлено: 02/12/2014. 707k. Статистика.
  • Монография: Религия, Эзотерика
    • Оценка: 1.51*4  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.