Lib.ru/Современная литература: Ирхин Валентин Юрьевич. Памяти С.В. Вонсовского

Мне посчастливилось общаться с Сергеем Васильевичем в последние годы его долгой и насыщенной событиями жизни, - когда я начинал свою работу в ИФМ. Наша семья дружила с семьей Татьяны Семеновны Шубиной, приемной дочери С.В., так что и раньше были короткие встречи с этим прекрасным и обаятельным человеком. Все эти эпизоды прочно остались в моей памяти. О многом я пишу и со слов Зинаиды Семеновны Шубиной, которые дополняют воспоминания самого С.В.

Сергею Васильевичу многое дало воспитание в семье - духовно богатой и с очень интересной историей (об этом в первой части Воспоминаний и в книге Бориса Путилова "Магнит души"). Он с трогательным вниманием относился к родителям, а затем и к собственной большой семье, приемным детям и внукам.

Наверное, главный подвиг его жизни - то, что он взял на себе все заботы о семье безвременно погибшего друга и учителя - Семена Петровича Шубина. С.В. сопровождал Любовь Абрамовну на свидания с арестованным С.П. Шубиным (на ул. Ленина 17), ждал ее в сквере вблизи площади 1905 года... Вряд ли бы удалось выстоять без поддержки М.Н. Михеева - многолетнего директора ИФМ, который не избежал временного снятия с должности за принципиальную позицию. И самого С.В. увольняли из ИФМ, но здесь помог Р.И. Янус, на несколько месяцев взявший его к себе в экспериментальную лабораторию.

С.В. счел своим долгом оставить детям фамилию и национальность своего друга и учителя - Семена Петровича Шубина. При оформлении документов в трудное время сталинского режима (1952 год!) очень помогла служащая загса. Удивительным образом, много лет спустя ее дочь, ничего не знавшая об этом, стала женой Андрея Шубина.

Вскоре после войны мама Семена Петровича была актирована и освобождена из лагеря как умирающая (диагноз рака, к счастью, затем не подтвердился). Вплоть до реабилитации, в крупных городах она могла жить только нелегально, причем проверки паспортного режима милиция проводила постоянно, во всех квартирах. Будучи "засекреченным физиком", С.В. не боялся приглашать ее к себе, и она подолгу жила вместе с его семьей. В первый приезда ее несколько дней ждали на вокзале....

В военное время, выполняя оборонные заказы вместе с Р.И. Янусом, С.В. работал в Нижнем Тагиле. Домой приезжали только на выходные, часто привозя с собой так необходимую для жизни картошку. Полностью истощенный, С.В. отлеживался на кровати, почти все время дремал. А жили все в одной комнате - остальные были заняты эвакуированными.

После войны жизнь постепенно налаживалась и смягчалась. Тогда институт располагался на краю города, дальше уже начинался лес. Жизнь была интересная. Сотрудники там же разводили огороды, их дети собирали лук, приносили на обед в институтскую столовую. Будучи темпераментны и увлекающимся, С.В. азартно, как маленький ребенок, играл в волейбол с друзьями и родными, причем для укрепления сетки использовались всевозможные предметы женской одежды. Вместе с ближайшими друзьями - М.Н. Михеевым и Я.С. Шуром - собирались на застолье, и громко пели песню "Крутится, вертится шар голубой..."

Отдыхали ученые тоже дружно, вместе с семьями. Однажды заняли целый самолет (тогда они были небольшими, всего 15 мест), отправляясь отдыхать на Кавказ, в поселок Леселидзе. Отдыхали и в южноуральской деревне Воздвиженке. Собирали там, в диких местах, огромные грибы и ягоды, ловили необыкновенно больших рыб, не ведая, что эти природные красоты - следствие радиоактивного заражения под Челябинском...

С.В. был большим патриотом Урала и родного ИФМ, даже не допускал мысли уехать на работу в Москву. Как часто шутила Любовь Абрамовна, у него были две любые темы: "Какой хороший УНЦ" и "Физика - мать всех наук". Последние слова и вынесены в эпиграф к книге.

Известна деликатность С.В., его рыцарское отношение к женщинам, которые всегда отвечали ему любовью. С.В. был гостеприимным хозяином, любил пошутить, рассказывал анекдоты, всегда милые и старомодные. Он очень любил поэзию, во все поездки брал с собой тетрадочку с выписанными стихами. Когда она становилась потрепанной - переписывал, и так несколько раз. Часто читал наизусть стихотворение "Заблудившийся трамвай" Гумилева - тогда поэта почти запрещенного, мало кому известного. Вот собственное стихотворение С.В., написанное в молодости, вероятно в 1930-е годы:

Холодные тучи нависли так низко,

Свинцовый покров их нельзя разорвать.

Не верю, что счастье бывало так близко,

Печальные думы не в силах прогнать!

Так хочется ласки и света...

Тоскую о призрачном счастье.

Душа одинокая жаждет привета,

А в сердце - глухое ненастье...

Холодные тучи нависли так низко,

Свинцовые капли стучат под окном.

Не верю, не верю бывалому счастью,

А думы печальные все о былом...

С.В. очень любил классическую музыку, особенно Рахманинова, сам играл на фортепьяно (этому он учился в детстве), сам пробовал сочинять. Известный в семейном кругу музыкальный этюд С.В.в его собственном исполнении звучит в документальном фильме "Выбывший оставил вещи...".

Будучи увлеченным автолюбителем, С.В. обычно сам водил машину и на своей Волге любил ездить по окрестностям города. Лето он проводил на даче на Шарташе, где регулярно снимал дачу (свою так и не получил, несмотря на все научные заслуги); сюда его семья приглашала гостей.

Многие физики - друзья и знакомые моего отца, Юрия Павловича Ирхина - были, как и он, учениками С.В. и говорили о нем с неизменной теплотой. Впрочем, вряд ли стоит дублировать здесь воспоминания самого С.В. и заметки Миши Кацнельсона, очень хорошо рисующие стиль научной работы и общения С.В. с учениками. Поэтому - только несколько дополняющих мыслей и деталей.

Важнейшим человеческим качеством С.В. доброта, которой многие пользовались и часто злоупотребляли: он был просто физически не способен причинить человеку боль отказом, когда его о чем-то просили. Он много помогал в тяжелое советское время своим коллегам и ученикам - не только способствуя решению материальных проблем, но и морально, "прикрывая" своим колоссальным авторитетом, защищая от давления власти. К сожалению, далеко не все они продолжали навещать С.В и поддерживать с ним отношения, когда он ушел с высоких постов и болел.

Сам С.В. никогда не был членом комсомола и партии. Его неоднократно вызывали с настоятельными предложениями вступить в КПСС. Противостоять давлению с его мягким характером было непросто, но он каждый раз вспоминал слова Любови Абрамовны: "Как ты будешь смотреть мне в глаза?"

Административные и депутатские обязанности оставляли С.В. мало времени на занятия наукой (и тем более свободного времени), но вход в его кабинет был всегда открыт для учеников. Разговаривать с ним было легко и просто - он был внимателен к любому собеседнику, независимо от его должностей и регалий.

Многое дали мне книги и записи Сергея Васильевича. Когда я заменял С.В. в Уральском университете и продолжал читать разработанный им курс для студентов Гуманитарного университета, его конспекты оказали неоценимую помощь. Я чувствовал всю мощь классического стиля преподавания, который сейчас нечем заменить...

Последние годы жизни С.В. посвятил работе над своими воспоминаниями и учебником "Современная естественно-научная картина мира". Несмотря на ослабевшее зрение и постоянные сильные боли, Сергей Васильевич упорно работал, не жалея сил, которых оставалось немного. Чтобы сохранить свои тексты, он осваивал персональный компьютер, в чем ему особенно помогал Герман Германович Талуц (пригодилось и умение играть на пианино вслепую). Живя на Шарташе, он вставал в семь утра и печатал, печатал. Рядом уже не было его жены - Любови Абрамовны, которая была ему неоценимым помощником...

Первоначально С.В. планировал написать учебное пособие по естествознанию для Гуманитарного университета, одним из основателей которого был С.В. Но книга быстро вышла за эти рамки: он чувствовал необходимость передать не только свои знания физики, но и культурные традиции своего поколения.

С.В. сумел увлекательно, но не снижая уровня, изложить многие сложные концепции современной физики: фундаментальные симметрии, проблему "великого объединения" всех взаимодействий, теории суперсимметрии и суперструн... Однако "Картина мира" важна нам не только с учебной точки зрения, но и как свидетельство духа безвозвратно уходящего времени. Эта книга получила высокую оценку и в Екатеринбурге, и среди гуманитариев Москвы и Санкт-Петербурга. Е.В. Косилова (философский факультет МГУ) написала в своей рецензии:

Перед нами чрезвычайно содержательная и в научном, и в философском смысле книга, адресованная всем, кто не хочет ограничивать свои интересы узкой областью. К сожалению, масштаб читательской аудитории, будучи потенциально широким, на практике, скорее всего, широким не будет. С.В. Вонсовский, мечтавший сделать современную физику понятной для гуманитариев, не отдавал себе, по-видимому, отчета в том, насколько далеко разошлись науки и как трудно современному гуманитарию понять даже очень облегченный естественнонаучный материал...Уже не говоря о том, как сильно упал общий уровень образования, даже по сравнению со второй половиной 20 века. Тем не менее, существование этой книги дает одну из возможностей сохранения естественнонаучных и гуманитарных знаний для передачи их будущим поколениям. (Вестник УрО РАН, N 3 (17), 2006)

К счастью, пессимистические прогнозы не совсем сбылись. Хотя этого действительно было трудно ожидать заранее, простота и ясность изложения, характерные для "старомодного" стиля С.В., сделали свое дело. Книга дважды издана и пользуется большим спросом, широко цитируется в интернете, разобрана на рефераты прагматичными студентами...

Будучи крупной личностью, С.В. во многом остался не понятым. Даже в беседах с учениками он нечасто позволял себе откровенность в мировоззренческих вопросах. Было бы неправильно судить о мировоззрении Сергея Васильевича по его немногочисленным публикациям, касающимся философских вопросов: на них наложило свой отпечаток тяжелое время, пережитое нашей страной - тогда почти никто не мог избежать душевного надлома под прессом советской идеологии. По его собственному выражению, приходилось писать "по известным тогда стандартам, с непрерывными реверансами в сторону КПСС".

Уже в первые годы перестройки С.В вступил в дискуссию с известной публикацией В.Н. Тростникова "Научна ли "научная картина мира"?" (Новый мир, 1989, N 12), отстаивая физическую картину мира от необоснованных упрощений. Статья Тростникова - одна из первых своего направления, очень эмоционально, местами наивно написанная, но далеко не из худших... Кое что из мыслей С.В. звучит актуально на фоне невежественного религиозного фундаментализма, готового подорвать школьное образование. Вместе с тем, насколько отличается критика С.В. по тону от ругани "противоположной" стороны - некоторых современных "борцов с лженаукой", даже не осознающих своего невежества в гуманитарных сферах.

Мне представляется, что физика в ее современном состоянии может полностью убедить нас в правильности мировоззрения, построенного на диалектическом материализме. Разумеется, я не ратую за запрещение иных точек зрения, я против сколько-нибудь неуважительного к ним отношения, в частности, и к взглядам, которые с такой страстностью отстаивает В. Н. Тростников...

Я непримиримый материалист, но в заключение хочу повторить, что всегда с глубоким уважением отношусь к эрудированным оппонентам-философам, которые искренне верят в свою правоту, и всегда готов вступать в строго принципиальный, доброжелательный диалог.

Однако дело на этом не кончилось: духовный труд С.В., его работа над собой продолжалась. Он много читал, обдумывал; в его воспоминаниях можно найти и выписки из Нового Завета: "...когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал, а как стал мужем, то оставил младенческое. Теперь мы видим как бы через тусклое стекло, гадательно, тогда же лицом к лицу, теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан..." В наступающее новое время, когда наша жизнь круто менялась, С.В. сумел многое переосмыслить. Несколькими годами позднее (в январе 1994) он напишет своему близкому другу Т.П. Козляковской:

И вот то, что я написал в ответ на статью [Тростникова] из "Нового мира", - это тоже еще отрыжка от рабства. И вот, может теперь... я найду в себе силы душевные, чтобы изгнать все рабское, что сохранилось внутри меня. В чем я согласен с тобой полностью - это с тем, что должна быть какая-то идея. Здесь может быть много разных путей. Здесь и наука, и искусство, и религия. Все они ставят свои цели. Самое главное, это чтобы общество было высоко интеллигентным, вот, наверно, это самое главное, мой друг.

Один из последних представителей российской интеллигенции, С.В. призывает быть открытым новому, постоянно двигаться к истине и духовной свободе - на всех доступных путях. Эти строки звучат как завещание не только крупного ученого, но и настоящего Человека российскому обществу. Они созвучны словам академика М.Л. Гаспарова - гуманитария, крупнейшего отечественного филолога, также недавно ушедшего из жизни:

Говоря о высотном лабиринте выработки культурных вкусов, подчеркнем еще одно: путь по нему бесконечен, нет такой ступеньки, на которой можно было бы остановиться с гордым чувством, что она последняя и выше ничего нет. Это важно, потому что советская школа семьдесят лет исходила из противоположного: подносила учащимся только бесспорные истины. Они менялись, но всегда оставались истинами в последней инстанции -- будь то в физике или истории, в математике или литературе. Школа изо всех сил вбивала в молодых людей представление, что культура -- это не процесс, а готовый результат, сумма каких-то достижений, венец которых -- марксизм. А когда человек с таким убеждением останавливается на любой ступеньке и гордо смотрит сверху вниз, то это уже становится общественным бедствием: ему ничего не докажешь, он сам всякому прикажет. Подчеркиваю, на любой ступеньке: застынет ли человек в своем развитии на Агате Кристи, или на Тургеневе, или на Джойсе, это все равно. Такая школа была порождением своего общества. Старая гимназия готовила питомцев к университету, а затем к служебной карьере, новая готовила (и готовит) их неизвестно для чего. Наше хозяйство никогда не знало, сколько каких ученых сил ему нужно сию минуту, а подавно через десять лет. Какая может быть полнота раскрытия индивидуальных вкусов и склонностей выпускника, который будет брошен общественной необходимостью неведомо куда? (Гаспаров М. Л. Прошлое для будущего./ Записи и выписки. -- М., 2008, с. 208)

В рукописи последней главы своего учебника Сергей Васильевич привел заключительные слова Нобелевской лекции А.Д. Сахарова, к которому относился с огромным человеческим уважением. Они, вероятно, выражают также научно-философскую и этическую позицию самого Сергея Васильевича:

Я защищаю также космологическую гипотезу, согласно которой космологическое развитие Вселенной повторяется в основных своих чертах бесконечное число раз. При этом другие цивилизации, в том числе и более "удачные", должны существовать бесконечное число раз на "предыдущих" и "последующих" к нашему миру листах книги Вселенной. Но все это не должно умалять нашего священного стремления именно в этом мире, где мы, как вспышка во мраке, возникли на одно мгновение из черного небытия бессознательного существования материи, осуществить требования разума и создать жизнь, достойную нас самих и смутно угадываемой цели.

В обращении к молодым участникам ХXVII Коуровки Сергей Васильевич написал: "Дорогие мои! Успехов вам. Будьте верными любимой науке. Будьте щедрыми, делитесь своими знаниями. И пусть вас уважают и как прекрасных ученых, и как не менее прекрасных людей". Таким был и сам Сергей Васильевич.

Ирхин Валентин Юрьевич Памяти С.В. Вонсовского

Ирхин Валентин Юрьевич
Памяти С.В. Вонсовского