Аннотация: Размышления о путях российской истории в связи с книгой М. Веллера и А. Буровского "Гражданская история безумной войны". Вестник Уральского отделения РАН "Наука. Общество. Человек", N 1 (23), 2008
Книга М. Веллера и А. Буровского дает свежий для российского читателя взгляд на Гражданскую войну - без привычных "школьных" шаблонов и стереотипов. Будучи подана в точно рассчитанной рекламной манере, она действительно способна сильно воздействовать на сознание и привлечь внимание многих - по крайней мере, тех, кто еще не утратил интереса к своему прошлому и будущему. В то же время книга получилась весьма серьезной, как по фактическому содержанию, так и по поставленным задачам.
Читательскому интересу способствует стиль, свойственный для М. Веллера, - энергичный и свободный, местами практически разговорный. В этом же направлении работает ряд впечатляющих, но малоизвестных исторических реалий, создающих интригу повествования (здесь скорее заслуга А. Буровского, автора недавней книги о проблемах русского православия "Несбывшаяся Россия"). Достаточно упомянуть партнерские отношения большевиков с Германией, продолжавшиеся и после революции, вплоть до готовности сдать немцам Петроград в 1918 г. (от такого "подарка" те сами отказались). Или трагедию уральских казаков: их большая часть (около 100 000) была истреблена красными в 1920 г., а остатки бежали в Персию.
В российской революционной истории встречаются почти невероятные совпадения и оставшиеся нераскрытыми тайны. Примеры многочисленны: борьба за власть в большевистской верхушке, истинная роль Дзержинского в левоэсеровском заговоре, покушения на Ленина и Урицкого, ранняя смерть Свердлова... Мы никогда не узнаем всей правды. Противоречива также статистика человеческих потерь в ходе революции и войны. Впрочем, фальсификация истории всегда была характерна для России, живущей в условиях безгласности и тотальной несвободы:
Так, одни говорят, что позавчера погибло всего лишь тринадцать человек, в то время как другие называют цифру в тысячу двести, две тысячи, а третьи - в сто пятьдесят: судите сами, насколько неуверены мы во всем, если уж обстоятельства происшествия, случившегося, можно сказать, на наших глазах, навсегда останутся неясными даже для нас самих. (Астольф де Кюстин. Россия в 1839 году)
Поэтому столь важно добраться до корней и понять причины происшедшего. Хотя во введении прозвучал девиз: "роем глубже" (с.5), авторам не везде это удается. В книге скорее дана широкая панорама и собран большой объем материала. А вот его осмысление уже гораздо сложнее, на что есть причины.
Никогда в мировой истории не случалось события, равного российской Гражданской войне по масштабу, густоте, пестроте и стремительности происходившего. Четыре года на одной шестой части земной суши возникали, сливались, разделялись и рушились десятки государств... Гигантская империя в одночасье рухнула и тут же была восстановлена в прежних размерах, но уже как фантастический по замыслам и надеждам социальный эксперимент. (с.7)
Ничего особенно нового Россия, конечно, не придумала - это не ее жанр. Ее талант скорее в том, чтобы брать на себя мученичество во время высоких идеалов, выработанных другими. В отличие от Запада, главный праздник в России - не Рождество, а Пасха, то есть крестные страдания... По словам маркиза де Кюстина, это государство, где немыслимы счастье и свобода. Еще одна цитата из него звучит горькой и страшной иронией: "Я не устаю повторять: чтобы вывести здешний народ из ничтожества, требуется все уничтожить и пересоздать заново".
События российской гражданской войны повторяют на других (временных, а главное пространственных) масштабах судьбы средневековой Европы, библейскую историю Израиля и его соседей, становление великих азиатских империй, особенно Китая... Но последствия происшедшего для мировой истории действительно колоссальны, и здесь русские пожалуй преуспели больше всех.
Россия всегда стремится на рожон. Ей не дают покоя миссия Третьего Рима, проливы и Константинополь... Кажется, еще недавно был пройден печальный опыт Крымской войны и бесславной японской кампании, но в 1914 г. она снова в первых рядках влезает в окопы мировой войны. После этого революция практически неизбежна - розданное оружие должно выстрелить. А уже Февральская революция открыла двери тюрем, на свободу вышли уголовники...
Густое и страшное время. Спрессованы в считанные недели и месяцы великие, кардинальные перемены во всех сферах жизни! Небывалые потрясения, все с ног на голову, немыслимое стало возможным, небывалое стало обыденным. (с.33)
Эта характеристика русской смуты по духу совершенно апокалиптична. С торжеством революции причинно-следственные связи оказываются порванными, исчезает воздаяние, справедливость превращается в посмешище. Тотальное господство "свободы" ведет к хаосу. Мир переходит в сложнейшее состояние, где закона уже нет - ни общечеловеческого, ни метафизического, - а потому все становятся преступниками, хотят ли они этого или нет. Мученики неоднократно меняются местами с палачами; вчерашние жертвы режима многократно превосходят бывших сатрапов в кровавой жестокости.
А.И. Солженицын, разрабатывая свою концепцию истории, много пишет о ее критических, или особых точках, где реализуется одна из нескольких потенциальных возможностей, "внутренне определяется ход событий, не внешние обязательно события, а внутренние, - те, где история поворачивает или решает":
В математике есть такое понятие узловыхточек:длятогочтобывычерчиватькривую, не надо обязательно все точки ее находить, надо найти толькоособыеточки изломов, повторов и поворотов, где кривая сама себя сновапересекает,вот это и есть узловые точки. И когда эти точки поставлены,товидкривойуже ясен. И вот я сосредоточился на Узлах, на коротких промежутках,никогдане больше трехнедель,иногдадвенедели,десятьдней... (Публицистика, т.3,с.194)
И далеко не глуп был Ленин, который точно наносил тактические удары и выбирал момент для захвата власти - "вчера было рано, завтра будет поздно"...
Сейчас детально развиты математические теории катастроф и хаоса, которые как-то описывают критические ситуации. В точке бифуркации система выходит из состояния равновесия и у системы появляется "выбор", в котором присутствует элемент случайности. Здесь нельзя предсказать дальнейшее развитие системы и возможно возникновение хаоса. Впрочем, от всего этого живым людям легче не становится. Почему история выбрала определенное направление в таких поворотных моментах, действительно понять трудно. Но по большому счету причины, наверное, все-таки есть, хотя приходят они из других, недоступных и неведомых нам пространственно-временных измерений бытия, где эти узлы можно распутать...
Вот основные узлы, которые наметил А.И. Солженицын в подготовительным материалах к ненаписанным частям "Красного колеса":
Октябрьский переворот...
Мирные переговоры в Брест-Литовске. Подготовка к выборам в Учредительное собрание. Ультиматум Советского правительства Украинской Раде (декабрь 1917).
Немецкое наступление. Брестский мир (февраль-март 1918).
Создание комбедов, продотряды, начало гражданской войны в деревне. Разгром левых эсеров (июнь-июль1918).
Покушение на Ленина, красный террор (сентябрь 1918).
Капитуляция Австро-Венгрии и Германии, уход немцев с бывших российских территорий. Свержение сибирской Директории, начало правления Колчака (ноябрь 1918).
Верхне-Донское восстание казаков, наступление Колчака (март 1919).
Наступление красных против Колчака. Напряженные бои на Южном (деникинском) фронте. Уход белых из Киева. Наступление Юденича на Петроград (октябрь 1919).
Восстание эсеров в Иркутске, арест Колчака чехами и его выдача красным. Взятие красными Ростова. Бои на южном берегу Дона (январь 1920).
Многотысячные крестьянские волнения в Тамбовской губернии, организация повстанческой армии Антонова. Попытка реформ и строительства Новой России в Крыму. Союз красных с Махно против Врангеля. Принятие Советской Россией польских условий мира (октябрь 1920).
Волнения и забастовки на петроградских и московских заводах, военное положение в Петрограде. Восстание в Кронштадте, первый штурм. Продолжение красного террора в Крыму. Молниеносный захват Грузии Красной Армией(февраль 1921).
Прибытие Тухачевского в Тамбов. Массовые расстрелы повстанцев. Невиданная засуха, начало голода в Поволжье(май-июнь 1921).
Фактически М. Веллер и А. Буровский во многом воспроизводят эти узлы в структуре книги: они подробно обсуждают те же темы, выделяя в своем рассказе ключевые моменты Гражданской войны, когда происходили решающие события.
Человек всемогущ - все может сделать, всем может стать, все перевернуть и сделать по своему желанию свободно! только храбрости и уверенности побольше! И человек ничтожен как пылинка - любого можно в любой момент пристрелить, и ничего... Смерть и убийство стали нормальными деталями времени, просто обстоятельствами такими, такими занятиями обыденными, необходимыми. (с.33)
Однозначные этические оценки теряют смысл в вихрях истории, где утрачены все моральные мерки. Личные качества и намерения человека, увлекаемого разрушительными стихиями, подавляются. Адмирал Колчак, аристократ и интеллигент, устраивает переворот в Омске, в ходе которого расстреливается эсеровское правительство, затем командует армией с помощью истерических угроз и посылает карательные отряды против крестьян. При Деникине, известном мягкостью характера, свирепствует контрразведка. Социалист Петлюра, придя к власти на Украине, планомерно организует еврейские погромы.
Типичное явление Гражданской войны - ее невероятный динамизм. (с.230)
Как убедительно показывают авторы, война вовсе не сводилась к противостоянию двух лагерей - революционеров и контрреволюционеров, красных и белых. Атаман Махно поднимал восстания против красных, три раза объявлялся ими вне закона, но оказал им чуть ли не решающую помощь в борьбе с Деникиным и Врангелем. Штабс-капитан Григорьев становится защитником крестьян на Украине, вступает в союз с красными, затем порывает с ними и погибает от рук махновцев. Дивизия атамана Шкуро, собранная и укомплектованная красными, повернула оружие против них, а затем постоянно колебалась в выборе союзников. Чьи только войска не занимали многострадальный Киев, постоянно переходивший из рук в руки (об этом у Булгакова в "Белой гвардии")...
Еще закон не затвердел,
Страна шумит, как непогода.
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.
(С. Есенин)
Долго такая карусель продолжаться не может, мир снова должен станет детерминированным. Более того, унижение закона затем приводит к его новому торжеству, еще более свирепому. В России, где свободы отродясь не было, а отношение к закону весьма специфично, эти процессы происходили в особо уродливых формах.
В это время, когда царит парадоксальное соотношение свободы и насилия, идеально вписались большевики, которые использовали ситуацию в своих целях. Они увлекали народ не только жестоким принуждением, но и понятной ему коммунистической риторикой и демагогией.
Поначалу русская революция, перенимая внешние атрибуты Великой французской революции (коммуны, народные комиссары, борьба с религией...), выглядела как пародия на нее. Но вскоре стало не до шуток: масштабы жертв оказались неизмеримо больше, а намерения революционеров много серьезнее.
...Все же методичная, бесстрастная и неизменная жестокость мужиков отличается от недолговечного бешенства французов. Для последних их война против Бога и человечества не была естественным состоянием: мода на кровь изменила их характер, и поступки их диктовались разгулом страстей - ибо никогда не были они менее свободны, чем в эпоху, когда все у них совершалось во имя свободы. У русских же наоборот: вы увидите, как они убивают друг друга, ни в чем не изменяя своему характеру; они как будто исполняют свой долг.
У этого покорного народа столь велико влияние общественных установлений на все классы, а безотчетно впитанные привычки столь властно подчиняют себе характеры, что даже самые крайние проявления мести, похоже, упорядочены у русских какими-то правилами. Здесь убийство рассчитано и осуществляется размеренно; люди умерщвляют других людей по-военному, скрупулезно, без гнева, без волнения, без слов, и их спокойствие ужаснее любых безумств ненависти... В этой удивительной стране самые бурные вспышки подчинены какому-то противоестественному порядку; тирания и бунт идут здесь в ногу, сверяя друг по другу шаг.(Астольф де Кюстин. Россия в 1839 году)
Хотя представления французского маркиза о характере русского народа вряд ли были полны и объективны, его мрачные пророчества оправдались. Военный коммунизм с его все разрастающейся бесчеловечной бюрократией и насилием над каждой личностью растянулся на многие десятилетия. Не в первый и не в последний раз, он оказался чуть ли не по сердцу русскому народу: привычка росла и укреплялась во времена опричнины Ивана Грозного, реформ Петра I, военных поселений Аракчеева, режима Николая I...
Русский государственный строй - это строгая военная дисциплина вместо гражданского управления, это - перманентное военное положение, ставшее нормальным состоянием государства. (Там же)
Русская утопия проста. Высоких евангельских идей о Царстве небесном, которыми вдохновлялась, скажем, Мюнстерская коммуна в средневековой Германии, здесь не понадобилось. Борцы за народное счастье в России вечно понимают его и действуют как-то странно. Декабристы обманом выводят солдат на плац против царя, заставляют присягать Конституции как жене императора Константина, планируют жестокую военную диктатуру... С.Г. Нечаев, прототип Петра Верховенского из "Бесов" Достоевского, создатель "Народной расправы" и один из идеологов "Народной воли", пишет:
...Товарищество всеми силами исредствамибудетспособствовать кразвитию и разобщению тех бед и тех зол,которые должны вывести,наконец,народизтерпенияипобудитьегокпоголовномувосстанию... Нашедело-страстное,полное, повсеместное и беспощадное разрушение... Соединимсяслихимразбойничьим миром,этим истинным и единственным революционером в России. Сплотить этот мир воднунепобедимую,всесокрушающую силу - вот вся наша организация, конспирация, задача. (Катехизис революционера)
Коммунисты, следуя всесильному учению Маркса и тоже позаимствовав кое-что у Нечаева, никогда не ограничивали себя моральными соображениями и смело разрубали гордиевы узлы истории. Они быстро избавились от своих попутчиков - анархистов, верховодивших у революционных матросов, и "прекраснодушных" левых эсеров. России свобода оказалась не нужна.
В безграничном стремлении к величайшей и благородной справедливости они стали самыми страшными преступниками в истории. Моря крови воспринимались как необходимая дань счастью... Они сумели заставить работать на себя кадровое офицерство, мобилизовать в армию крестьянство. Они продавали любые национальные ценности... В практической политике они были абсолютно беспринципны, абсолютно всеядны и прагматичны. Принцип был один: победа. А там разберемся. (с.80)
Ленин и его соратники заявляли о намерении развязать гражданскую войну задолго до ее начала, и они сделали для этого все, ничего не боясь и ничуть не жалея миллионы жизней. И это объясняется далеко не только цинизмом: ведь перед ними стояла Высокая Цель - разжечь мировой пожар. Другое дело, что в огне истории впоследствии погибли и сами большевики - в ходе сталинских репрессий.
Горе тому, кто строит дом свой неправдою и горницы свои беззаконием, кто заставляет ближнего своего работать даром и не отдает ему платы его, кто говорит: "построю себе дом обширный и горницы просторные", - и прорубает себе окна, и обшивает кедром, и красит красною краскою. (Иеремия 22:13-14)
Количественное превосходство в гражданской войне решительно оказалось на стороне красных. Начав как малочисленная группа заговорщиков и постоянно меняя тактику, большевики стали крупнейшей политической силой. Затем они с железным упорством выиграли войну, в случае неудач привлекая и мобилизуя все новые тактические резервы, вербуя и предавая союзников. И западные страны удалось умиротворить, даже получать от них помощь, торгуя национальными богатствами и в переносном, и в буквальном смысле. Такая политика позволила долго существовать Советскому режиму, а затем и его преемникам.
А у белых дела шли иначе. Количество добровольцев, готовых защищать законную власть, после октябрьского переворота исчислялось сотнями, а к январю 1918 еле достигло 3000 человек. Денег на спасение Отечества от всей России было пожертвовано 400 рублей. "Атаман [Каледин] сообщил, что фронт защищает 147 офицеров, юнкеров и гимназистов" (с.231). И вот, 23 февраля (!) 1918 года, Добровольческая армия под водительством генерала Корнилова отправляется в знаменитый Ледяной поход - начинает свой исход с Дона, отступая в степь. Лишь изменившееся отношение казаков, вкусивших власти коммунистов, позволило позднее развернуться белому движению.
Дальше были блестящие подвиги, офицерские полки, ходившие в пешую атаку под красные пулеметы... Победы белых обычно кончались тем, что неоткуда было брать резервы, и красные переходили в контрнаступление. Даже бывших царских офицеров в Красной Армии оказалось существенно больше, чем во всех белых и зеленых частях. Здесь сработали жесткие сценарии мобилизации, разработанные Троцким: они включали и расстрелы всех, уклоняющихся от службы красным, а также их семей. А за белыми так и не пошли ни казаки, ни крестьянские массы: они стремились организовать свои армии и защищать лишь собственные территории. Не помогали даже судорожные меры и репрессии Колчака.
Старая Россия не выдержала испытания, Святая Русь оказалась лишь красивым мифом. Можно много говорить об ошибках белого движения, о расстрелах и погромах, разложении и пьянстве в тылу. Как пишут авторы книги, вероятно главная "ошибка" состояла в том, что эти благородные рыцари так и не выдвинули никакой идеи, понятной русскому народу, и не мыслили поступать с ним иначе как с рабами.
И отвечал царь народу сурово и пренебрег совет старцев, что они советовали ему; иговорил онпо совету молодых людей и сказал: отец мой наложил на вас тяжкое иго, а я увеличу иго ваше; отец мой наказывал вас бичами, а я буду наказывать вас скорпионами.И не послушал царь народа, ибо так суждено было Господом...И отвечал народ царю и сказал: какая нам часть в Давиде? нет нам доли в сыне Иессеевом; по шатрам своим, Израиль! (3 Царств 12:13-16)
Как бы то ни было, белые свято верили в правое дело и свою победу, а потому не шли на компромиссы. Они боролись за "единую и неделимую", чем лишали себя поддержки западных союзников и "цивилизованных" государств, отколовшихся от России. Они никому не давали обещаний, а откладывали все реформы на потом - после победоносного завершения войны и созыва Учредительного собрания. В январе 1919 г., в благоприятный для себя момент они принципиально отказались вступить в переговоры с большевиками при посредничестве Антанты. Тогда было вполне возможно заключение мира, и российская история повернулась бы по-другому. Если бы Деникин вместо злосчастного похода на Москву принял план барона Врангеля и соединился с армией Колчака, белые могли бы удержать Сибирь и обустроить свое большое государство. Это был бы не беззащитный "Остров Крым", где Врангель с опозданием начал экономические и демократические реформы...
Но все сложилось так, как сложилось.
И Я излил на них гнев Мой за кровь, которую они проливали на этой земле, и за то, что они оскверняли ее идолами своими.И Я рассеял их по народам, и они развеяны по землям; Я судил их по путям их и по делам их. (Иезекииль 36:18-19)
Русские коммунисты тоже честно пытались выполнить все поставленные задачи. Попытки организовать Мировую революцию действительно имели место, причем большевики приняли активное участие и деньгами, и лично на месте событий. В 1920 г. Троцкий начал полномасштабное наступление на Варшаву и Берлин, а в 1919 г. даже планировал поход на Индию - из Туркестана через Афганистан (помешало только наступление Деникина). Удалось поднять масштабные восстания в Венгрии и в Германии. Однако долгой советской власти в этих странах в то время не получилось.
Отличие от России даже не в том, что спартаковцев поддерживает меньший процент населения... У нас этот процент сперва тоже был очень незначительным. Разница в позиции коалиционного правительства Эберта-Шейдемана: оно не рассуждало о "вине интеллигенции перед народом", о "сермяжной правде" и прочей чепухе. Это правительство ни на секунду не задумалось перед тем, как организовать Национальную гвардию и призвать верные войска войти в нее...
Это правительство не считало себя временным, оно действовало "здесь и сейчас". У его членов хватило решительности отвечать за свои действия не только перед лицом вечности, но и перед собственным народом. Члены этого правительства хотели широких демократических реформ и тут же к ним приступили. (с. 287, 286)
Тем временем история Советской России продолжила свой ход. Действие Пятое "Красного Колеса" Солженицын назвал "Заковкой путей". Пожалуй, наиболее глубоко, жертвенно и трагически эта тема звучит у А. Платонова. Впрочем, еще раньше Салтыков-Щедрин в "Истории одного города" пророчески писал о подвигах, который совершил Угрюм-Бурчеев, решивший разрушить Глупов и построить его заново ("чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение"). И, похоже, этот процесс даже вызывал определенный энтузиазм у народа и его певцов.
И мы пошли под визг метели,
Куда глаза его глядели...
Его уж нет!
А те, кто вживе,
А те, кого оставил он,
Страну в бушующем разливе
Должны заковывать в бетон.
Для них не скажешь:
"Ленин умер!"
Их смерть к тоске не привела...
Еще суровей и угрюмей
Они творят его дела.
(С. Есенин)
После победы Троцкий превращает свои войска в трудовые армии, которые живут в казармах и строем ходят на работу. Свирепствуют чистки, строятся концлагеря. Еще несколько раз робко выглянет свобода, обещанная рабочим и крестьянам. Пройдут забастовки на заводах Петрограда и Москвы, вспыхнет восстание в Кронштадте. Из тактических соображений большевики ненадолго сменят военный коммунизм на НЭП, не прекращая репрессий. Затем власть перейдет от демонического "конкистадора" Троцкого к мастеру бюрократии Сталину и все окончательно будет сковано мертвой хваткой.
И с красной башни циферблат,
Где стрелки больше не скользят,
Глаз не отводит от лица
Чудовищного мертвеца.
(Э. Верхарн. Мертвец)
Все это коммунистическое действо приобрело символически-магическое значение, а исторический материализм оказался только прикрытием. Теперь и время удалось остановить, и российские пространства не помогут: даже в тайге не скрыться от бдительного ока новых властей, которое страшнее всех ужасов царизма.
Здесь повсюду одно и то же, а потому, невзирая на необъятные просторы, в России от края до края все исполняется с дивной четкостью и согласованностью. Если кому-нибудь когда-нибудь удастся подвигнуть русский народ на настоящую революцию, то это будет смертоубийство упорядоченное, словно эволюции полка.
Деревни на наших глазах превратятся в казармы, и организованное кровопролитие явится из хижин во всеоружии, выдвигаясь цепью, в строгом порядке; одним словом, русские точно так же подготовятся к грабежам от Смоленска до Иркутска, как готовятся ныне к парадному маршу по площади перед Зимним дворцом в Петербурге. В результате подобного единообразия естественные наклонности народа приходят в такое согласие с его общественными обычаями, что последствия этого могут быть и хорошими, и дурными, но равно невероятными по силе. (Астольф де Кюстин)
Большевики подтвердили и намного превзошли самые смелые предсказания маркиза о том, что можно сделать с крестьянством и народом в целом. Они вводили тотальную продразверстку, брали в заложники и расстреливали целые семьи и деревни... Заключительная волна крестьянских восстаний, поднявшаяся после поражения белых, была подавлена с невиданной жестокостью. Авторы книги цитируют Троцкого: "Чтобы выиграть Гражданскую войну, мы ограбили Россию". И это надолго предопределило советскую жизнь.
За то и дал Я вам голые зубы во всех городах ваших и недостаток хлеба во всех селениях ваших; но вы не обратились ко Мне, говорит Господь. (Амос 4:6)
Голод был для коммунистов не препятствием, а естественным следствием их политики и еще одним оружием. Как отмечают Веллер и Буровский, нигде, даже под властью атаманов зеленых банд, его не было, - кроме как в областях, контролируемых большевиками. Используя голод 1921-1922 г., советская власть раздавила церковь. Да и представить себе более поздние ужасы коллективизации и массовых репрессий для цивилизованного европейца оказалось невозможно. Здесь опять уместны разве что пророчества Библии.
Ибо продавший не возвратится к проданному, хотя бы и остались они в живых; ибо пророческое видение о всем множестве их не отменится, и никто своим беззаконием не укрепит своей жизни. Затрубят в трубу, и все готовится, но никто не идет на войну: ибо гнев Мой над всем множеством их. Вне дома меч, а в доме мор и голод. Кто в поле, тот умрет от меча; а кто в городе, того пожрут голод и моровая язва... Серебро их и золото их не сильно будет спасти их в день ярости Господа. Они не насытят ими душ своих и не наполнят утроб своих; ибо оно было поводом к беззаконию их. И в красных нарядах своих они превращали его в гордость, и делали из него изображения гнусных своих истуканов; за то и сделаю его нечистым для них. (Иезекииль 7:13-20)
Война закончилась. Все расплатились по своим счетам. Все торговали и предавали друг друга; истинной веры, верности и правды не было ни на чьей стороне. Царская власть ответила за некомпетентность и угнетение своих же подданных; крестьянская масса - за жадность и жестокое равнодушие ко всему, выходящему за пределы своей избы и деревни; православная церковь, надломленная еще при Алексее Михайловиче и Петре Великом, - за идолопоклонство и пресмыкательство перед властью; интеллигенция - за свои фантазии и иллюзии...
Кому и для чего все это было нужно, есть ли высший смысл? Одна из версий, напоминающая библейские хроники столкновений сверхдержав: русский тоталитарный коммунизм был призван собрать страну в ударный кулак и победить германский фашизм, чтобы затем погибнуть самому... Но окончательно он не уйдет, а лишь в очередной раз сменит свое обличье - на новом витке истории.
Будущее мира смутно; но одно не вызывает сомнений: человечество еще увидит весьма странные картины, которые разыграет перед другими эта Богом избранная нация. (Астольф де Кюстин)
Эти предупреждения до сих пор сохраняют актуальность: исторические судьбы не исчерпаны. Что еще готовит будущее России, а Россия миру? Сколько будет крутиться Красное Колесо?
![[]](/img/i/irhin_w_j/weller/weller.jpg)