- Поздно, все устали. Хочется ужинать, уже позвали.
- Перестаньте зевать, протрите глаза и очки. До заката время есть, рискнем понять, решить и разобраться.
- Если не успеем - не будет и самой проблемы.
- Толкните его влево, пусть стоит приличнее. И не валится на стол. Сейчас не до дружеских сентиментов, важна точность.
- Надоел он уже, и заодно все его опасные идеи.
- Хоть бы новое средство сообразил и предложил благородной компании.
- Легкое, надежное и быстродействующее. Можно одноразовое.
- Молчит.
- Фантазии нет, лимит исчерпан, круг пройден, кончился прогресс. С ним теперь просто скучно.
- Посветите свечкой. Выше. И ближе, пусть погреется, потерпит. Следите, чтобы не мерцало. Не такой уж он разный-многоплановый, как нам вкручивал. Не вздрагивайте, с ним почти все ясно. Отчетливое человеческое лицо, даже живое, моргает.
- Только бледное, контраста мало.
- Ты еще синий прожектор закажи.
- Да, так лучше.
- Сначала попробуем о положительном?
- Забылось, дело прошлое. Придется из пальца высасывать, неохота напрягаться.
- Ладно, я начну. Все ж ранее прок с него был. Он старался без выходных, книги листал, журналы почитывал, иногда садился и думал.
- Последнее редко. Нашелся академик-профессор.
- Хотел чего-то хорошего, часто говорил истину.
- Сам не знал об этом наверняка, блефовал. То вдохновенно, то обреченно. Шальная удача ему в плюс не запишется.
- А что, ее много было?
- Кто знает. Он ни с кем не делился. Это, кстати, типичная ошибка.
- Может, он ошибался, где было положено, а остальное для антуража.
- Не всегда решался даже, чтобы сказать простую правду.
- Путался и заговаривался. Такое у него с детства. Не приучили к настойчивости и аккуратности.
- Приучали, но слишком напряженно, перестарались. Остался с малозаметными, но существенными проблемами.
- Здесь не клиника, и не санаторий. Пока.
- Он все хотел намеками, намеками. Как будто нет прямых путей.
- Он всяко пытался. До мягкого упора, тормозил перед барьером. Боялся агрессии - больше, чем тупиков. Сам опускал глаза, голову под топор.
- Вот ничего у него и не вышло.
- Пару раз смолчал от тоски и страха, думал - обойдется. А мы и заметили.
- У него на собраниях голова болела, какая тут доблесть.
- Сидел бы весь день в темной комнате, отдыхал на диване, так у него терпения и внимания не хватило.
- Надо еще разобраться, кто его дергал.
- Пытался спорить как ребенок, когда его никто не спрашивал. Отвлекал и мучил нормальных людей своими вопросами и откровенными замечаниями в святых местах.
- Суетился порядочно, спешил, стремился, руками размахивал, народ распугивал.
- И напрасно все это было: дом пока не обвалился, стоит, разве что дымом заволокло.
- До сих пор штукатурка осыпается, некому стену подправить.
- Сам потом страдал, дыры затыкал, лежал весь вечер в лихорадке, ноги вверх.
- Лучше бы сразу шел на отведенное место, отрабатывал свой долг по частям.
- Или напоследок погулял - все меньше вреда для здоровья.
- Легко распоясывался, пытался кричать на старших, ладно что горло не позволяло. На деловых встречах еще как-то сдерживался, собирался. А возвращался уж вовсе не в себе, сплошной мрак.
- Лицемерил за сомнительный успех. Как водится, без толку.
- Это у него такая любовь к людям.
- Может, зря он экономил на предписанных таблетках? Глядишь, обошлось бы без лишнего шума. И стражников можно не привлекать.
- Так он невменяем! Тогда незачем хлопоты, и протоколов меньше.
- Это понятно, но до заката мы для себя стараемся.
- Раньше надо было выслушать, пока он что-то объяснял.
- Объяснялся туманно, но с претензиями. Давил на общественное мнение. Самовыражался без стеснения.
- Да ладно, если честно: кому его деяния помешали? Или помогли? Удивляли - это да. Если, конечно, выходили наружу.
- Просто поражали. До глубин души и сердца. При условии, что таковые имели место быть.
- И тогда ненадолго. Жизнь-то продолжалась.
- Хоть бы о себе под занавес позаботился, глядишь и другим последнее наставление.
- Не актуально. Пока не распогодится, не устаканится, кто ж его замещать полезет? Большими ведрами не расхлебать, хоть святых архангелов с мечами вызывай.
- Угодив в беду, старался убежать в одиночку.
- Но не смог, не успел. Куда ему. Дыхание и силы надо тренировать, исправные документы и рекомендации иметь.
- Даже этого не сумел. Зачем давал надежды и платил авансы?
- Еще хорошо, что не брал.
- Тут один черт с кочергой и длинным хвостом.
- Болтал много, но это белые облака с дырами. А там пустота.
- Спотыкался, хоть не был опьянен, только дрожал весь, чуть не заикался.
- А потом делал вид, что смеется. От него не дождешься, чтобы по-людски.
- Или рвал рубаху на груди.
- По первому впечатлению не дикий, но глаза и одежда его выдают.
- Пусть переоденется, даже интересно, давно такого не наблюдалось.
- А если мы его не узнаем?
- Или насмерть испугаемся...
- Да он не страшный, это он так. Уже в прошлом году было довольно смешно.
- Говорят, что крупные пари выигрывал. Грозу вызывал, большие корабли в море останавливал.
- Он покупал и собирал монеты и марки ненужных стран, их засыпало песком и пеплом...
- Интересовался наукой, культурой и современным искусством.
- Еще политикой и спортом, тайно желал победы нашим врагам.
- Но ничего для этого не сделал, голое злорадство, по закону не считается.
- Посчитаем. Жалел три копейки на трамвай, а о нас не очень. Подати платил нерегулярно.
- Где же он все успел растратить? Отчаянной игры за ним не замечали, даже на больших престольных праздниках.
- Его уже наказывали, затем дурного практически не творил. По крайней мере, почти не хотел.
- Или затруднялся. Или вообще не мог.
- Так тогда было не до смерти, можно и повторить, для начала еще разок.
- До крови. Пока внешний слой кожи.
- Зрачки реагируют.
- Мифы развеялись в порошок. Где красивые слова и нелепые подвиги?
- Античный герой со шпагой в пиджаке.
- Да и принципов у него давно нет.
- Есть, но скрывает. Начал выражаться осторожнее. Ходит на цыпочках.
- Он так ничего и не понял, только утвердился в своих заблуждениях.
- Наглотался что ли пыли из ветхих книг?
- Надо ему почистить чердак. Хорошая память только обуза.
- Хватал все, что попадало под руки, думал - пригодится, а теперь...
- Вечно лез вперед, теперь попадет с таким багажом в зад.
- Очередь длинная. Постоит, подумает.
- Впрочем, без него тоже не выйти.
- Однако смотрите, прогибается.
- Не безнадежен.
- А если сильнее?
- Всё, бесполезно.
- И еще сам на что-то надеялся, ждал послаблений и лучших времен, прожигал часы и жизнь. Вот и стоит-шатается бычок. Грустит.
- Поделом. Никогда всерьез не учился и не работал, одна видимость биографии.
- Что с него взять. Хоть немного добра наберется?
- Нечего и делить. Все его изделия - в мусор и подальше за город.
- Туда же сырую взрывчатку и недоделанное золото. Быстрее, пока не просохло.
- А бумаги? Это же очевидное доказательство!
- Писать он все-таки не умеет, только на безрыбье.
- Да там не только стиля нет, но и почерка нормального. Карандаш тупой, пергамент полинял. На обертки.
- А мысли не его. Ничего не докажешь.
- Когда мы наконец услышим его голос?
- Ничего интересного, не Шаляпин. И не Цицерон.
- И техникой не владеет. Старую потерял, новую не освоил. Народных фонограмм и цветных портретов в рамках точно не останется.
![[]](/img/i/irhin_w_j/zstenogramma/prisoners_exercising1.jpg)