Герой нашего времени
Мир раздирают бури и страсти,
Ноги скользят, дождь в Пятигорске.
Печорин не выстоял на дуэли,
Медленно падает в темную пропасть.
Но нет для героя опасности -
Он ведь недавно читал Кастанеду.*
Только надо успеть
Всё понять и простить,
Глядя на острые скалы
Людям послать счастья.
Руки сжимают затылок,
И как твердя молитву
Перечисляет Печорин любимых,
Спасает каждое имя:
Мери оставила блеск света
Ради Московского университета,
Вера в обойме гламурных писателей,
Роман о Григории издан Вагриусом,
Бэла постигла методы суфиев,
Пулям-кинжалам совсем недоступна.
Освоили контрабандисты
Гуманитарные миссии,
Обрел просветление Вулич,
Закончив с Танатосом битву.
Мудрый Максим Максимович
Один из Бессмертных Китая,
Стал генералом Грушницкий,
Жаль, что он книг не читает!
*Дар Орла, гл.15
Маскарад
Но если он сойдет с ума,
То я за жизнь его ручаюсь.
Неизвестный смеется напрасно
Арбенин сходит с ума
И жизнь имеет везде
Царствует над мирами
Как прежде играет
Беспроигрышно
Счастье постигнув
Прощает долги
Легко проникает в тайны
Даже с небес
Снимает маски
Разве что голова горит
Хочет мороженого
Но оно
Досталось Нине
Горе от ума
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,
Где оскорбленному есть чувству уголок!..
Познав премудрость Софии
Как майю, сансару и горе
Сорвав ее пелену
Преодолев свой ум
Тем более гордость и честь
Не веруя никому
Обретая ясное ригпа
Чацкий смотрит на мир
Сквозь великий разрыв
Предрекает гибель Москвы
Глады и разрушения
Прозревает одновременность
Мчится со скоростью света
Как Сын Человеческий
Вместо убежища
Видит лишь лисьи норы
Ходы между вселенными
Недоросль
Вся эта история
от дня шестого,
немного попрежде Адама:
нам Господь даровал Митрофанушку,
имя ему Отрасль.*
Вон у чулана шеста неделя
дверь еще не навешена:
покамест она существительна.
Ворота в иное открыты,
трое слуг в шесть часов на страже,
как разобрать, где тут гнев и милость, -
кругом родимые свиньи.
Батюшку с матушкой
из головы выбросив,
оставив надежды на брак с Софией,
поверившей в добродетель
и помощь с того света,
отняв власть у матери-церкви,
куда велят уходит Мессия -
служить жизни.
*Зах. 6:12
Женитьба
Теперь предо мною открылся совершенно новый мир, теперь я вот вижу, что все это движется, живет, чувствует, эдак как-то испаряется, как-то эдак, не знаешь даже сам, что делается. А прежде я ничего этого не видел, не понимал, то есть просто был лишенный всякого сведения человек, не рассуждал, не углублялся и жил вот, как и всякий другой человек живет. ...А ведь если рассмотреть - какое множество людей находится в такой слепоте. Если бы я был где-нибудь государь, я бы дал повеление жениться всем, решительно всем, чтобы у меня в государстве не было ни одного холостого человека!
После первого просветления
Увидев круговращение дхарм
Единство живого мира
Отбросить венец из терна
Нарушить приказ государя
Все-таки выпрыгнуть
Пусть уже высоко
Минуя черную лестницу
Оставить пути сансары
Богатство и роскошь церкви
Уйти из сетей бардо
В последний миг
Света и ясности
Когда открыто окно
Шинель
...Существо, переносившее покорно канцелярские насмешки и без всякого чрезвычайного дела сошедшее в могилу, но для которого все же таки, хотя перед самым концом жизни, мелькнул светлый гость в виде шинели, ожививший на миг бедную жизнь, и на которое так же потом нестерпимо обрушилось несчастие, как обрушивалось на царей и повелителей мира...
Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне,
и чтобы защитник мой составил запись.
Я носил бы ее на плечах моих и возлагал бы ее, как венец.
(Иов 31:35-36)
Купив добротного коленкора,
освоив стежки Петровича,
Акакий Башмачкин
острым гусиным пером
точно и безошибочно
копирует буквы Торы -
теперь на живом кармическом теле
новой цельной шинели,
сотканной снизу доверху.*
Пусть прячутся воры
в трещинах каждой черты и йоты,
долой осторожность,
в каббале неуместную.
Его торопят -
вдруг не успеет,
идет на Калинкин мост мессия,
срывающий все покровы
и приводящий мир к пустоте.
Силой проклятия и добродетели
праведный Акакий сумеет добиться
своей платы с процентами
даже с его превосходительства.**
*Ин 19:23-24
**Явления, одно другого страннее, представлялись ему беспрестанно: то видел он Петровича и заказывал ему сделать шинель с какими-то западнями для воров, которые чудились ему беспрестанно под кроватью... то, наконец, даже сквернохульничал, произнося самые страшные слова, так что старушка хозяйка даже крестилась, отроду не слыхав от него ничего подобного, тем более что слова эти следовали непосредственно за словом 'ваше превосходительство'.
Вий
После опасных небесных полетов
спит красавица в церкви темной,
вокруг бурьян и терновник.
Человек сюда не придет,
а от мертвецов и нечистой силы
есть у тебя молитва.
Глядят чужие глаза через сети волос,
мир желаний по стенам встает пузырем,
ловит тебя со всех сторон.
Из-под тяжелых железных век
смотрит царь смерти.*
Хома Брут, не слишком святой,
наполовину седой философ
без рода и племени,
некогда нрава веселого,
не побояться должен
здесь и теперь
увидеть обман первым.
*Дхаммапада 170
Ревизор
Страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба.
(Н.В. Гоголь)
Снимая рывком
Одеяние клоуна
Все еще без царя в голове
Иван Александрович Хлестаков
Как над пропастью
Стоит перед зеркалом
В долгом безмолвии
В своей каморке
В двери и стены ломятся толпы
В гневе Марья Антоновна
Спасут ли от казни его
Тридцать тысяч курьеров
Присланные небесным отцом*
Горят в фейерверке денег
Богоугодные заведения
Мир остановлен
Рушится призрачный город
Дрожит и трясется как лист
Будущей книги судеб
С первым явлением
Кончена легкость мысли
Ждать ли теперь другого**
*Мф. 26:35
**Лк 7:19
Записки сумасшедшего
Светит гамбургская луна,
скорбно стоят депутаты -
указом великого инквизитора
входы и выходы все закрыты.
Навечно под перьями петуха
скрыто истое я,
где ты, Гренада моя,
где ты, моя Испания?
Строго глядит Мавра:
новый покрой платья
и будни тайного короля
не вызывают зависти.
Трудно не быть сумасшедшим
в мире, где правят женщины,
где, любви своей не имея,
ты подлежишь посвящению.
Мертвые души
Учителя народов
В мучительных диалогах
Делят людские души
Что дорогою ценой выкуплены*
Не перестанет торговля
За золотой век будущий
Отважный гробниц расхититель
Павел Иванович Чичиков
Имеющий ключ Давида**
Открыл ржавые двери
Между мирами-эонами
И победил Прокурора
Хоть сам заперт в тюрьме
Как Моисей под горою
Преобразившиеся герои
Вместе с рукописью уходят
Сквозь нарисованный бледный огонь
В последней комнате Гоголя
Ведет всех в свои обители Чичиков
Включая дочь Губернатора
Но на тернистом пути
Стоит Капитан Копейкин
Он их отбивает обратно
Спасется только остаток***
*1 Кор. 6:20
**Откр. 3:7-8
***Рим. 9:27
Тарас Бульба
Двух родных сыновей
Тарас посылает на Сечь,
где шесть десятков куреней с лишком
знают гульбу да пиршества,
и отправляется сам,
чтобы с миром сразиться,
явить козацкую силу, -
едут три грозных всадника
по полю Армагеддона.
Не к счастью во вражеском стане
Иаков любовь находит, -
только далекая Мать святая
его защитит от Исава
и доведет до гроба.
Тарас разжигает огонь войны,
народы разит яростно,
но падет разделенное войско, -
и на рыцарей апокалипсиса
найдется управа.
Сраженный отец в поисках сына
дойдет до Варшавы,
чтоб у пылающих храмов и алтарей
чужим детям нести смерть.
Пусть в светлую жизнь стремятся другие,
минуя острые камни.
Из Русской земли непобедимо,
снова свой царь подымается,
скованный тридцатью ангелами,
чтобы висеть на кресте,
в гуще страстей гореть на костре.
Ведь старая люлька дороже
иных небесных сокровищ.
Кому на Руси жить хорошо
Досталось счастье Грише
родиться на нашей земле.
Вместе с другими святыми
он сам себе выбрал Россию,
поскольку сумел услышать
страданий соленую песнь.
Кипит до неба самого
питаемая жаждою
священная вражда,
летает ангел яростный, -
убогой и загадочной,
своей живущей правдою
Руси нужны заступники.
Качаясь, Гриша с Саввою,
студенты семинарии,
отца домой ведут.
Не кончен пир великий,
три дня, как рухнул город.
Не может спать Григорий,
мечтами переполненный
и силою народною.
Когда ж ему удастся,
пройдя путями торными
просторной колесницы,
стезей высокой мысли,
надежды благородной,
свернуть с этапа страстного,
найти свою дорогу,
пойти тропой свободы?
Война и мир
Пьер и Андрей
Два верных апостола
Бога неведомого
Смотрят прямо на небо
Синее, полное пороха
Черное или сиреневое
Каждому светит его звезда
Надеждой вечное дерево
Знамя в руках крепко
Хотя все дороги
Снегом и ветром измерены
И уходить им под грохот боев
Меж ликов ангелов грозных
В разные стороны
Где-то с высот смеется Кутузов
Машет внизу дубиной народ
Платон Каратаев тихо поет
Руки крестом держит Наполеон
Бывший любимец судьбы и богов
Последних сомнений не знает и он
Но только Наташа ясна и спокойна
Новой жизнью наполнена
Не видя еще пути своего
Анна Каренина
Солнце встает ласковым утром
Развеялся опий
Анна на огненной лошади Фру
Рядом с ней Вронский
Скачут меж турок и сербских позиций
Честь отдают эскадроны
Их не догнать ночным паровозам
Ведь они любят
Пушки молчат, примирение близко
Все живы, никто не умер
Будут спокойны земные сны
Малых детей
И не напрасны труды и мечты
Левина и Каренина
Записки из подполья
нашего подпольного брата
нужно держать в узде
а то прорвется на свет
на позор, на рынок вся правда
как от твоего добра
ударам и пощечинам рад
я погружаюсь в тину
падаю в бездну
кишат и тянут
противоположные элементы
гнушаются мною мои одежды*
твой всеобщий закон не жизнь
это начало смерти
повесть о мокром снеге
в дикой фантазии
или в ясном свете сознания
которое есть страдание
всё продать за одну копейку
рухнет хрустальное здание
града небесного
останется муравейник
мы с тобой снова вместе
и никогда не откажемся
от разрушения мира и хаоса
*Иов 9:31
Преступление и наказание
К месту давнего преступления
Всё за новыми красками
Раскольников возвращается
В гости к Алене Ивановне.
Рвется на тот берег,
В призрачную Америку
Неистовый Свидригайлов.
В духе толкует закон Порфирий,
Миколка жаждет cтрадания,
Дуня стремится к свету.
В круге перерождений
Поможет только Евангелие,
Которое Соня держит
Под тяжким дождем денег
Вместе с крестом Лизаветы.
Идиот
Познав предел сострадания
Испытав глубины самадхи
В жестоком северном городе
Князь Мышкин Лев Николаевич
Поднимается на швейцарские горы
Куда едва достигает
Пепел сожженных денег
Где больше нет времени
Наученный трудным опытом
Князь зря его не теряет
Игнорируя модные
Психологические теории
Изучает у доктора Шнейдера
Пропущенные ступени йоги
В совершенстве осваивает
Практику устойчивой концентрации
Спокойствия и прозрения
Но воочию не проявляет
Всей остроты сознания
Лишь горестно улыбается
Насквозь изнутри видя
Историю минувшего столетия
Деяния Рогожина и Ипполита
Готовится к новому посещению
Советской (или как ее там) России
Теперь уж во славе и силе
Так что прошлое действие
Покажется детским лепетом
Романтичной разминкой
Цветочками святого Франциска
Некоторым философам-аборигенам
Но князь не для них старается
В духовном жаре сгорая
Спасает как прежде Аглаю
Увлекшуюся политикой
И безуспешно учит бесстрастию
Вечную Настасью Филипповну
Бесы
Николай Всеволодович
И Петр Степанович,
Ангелы или бесы
С нечеловечьими силами,
В последнем отчаянии,
Неведомо чьей волей,
В огненном карнавале
Нового Иерусалима
Занимаются миссией России.
Идет такая раскачка,
Что каждый по вере заплачет.
Ради блаженной вечности
Стоит смириться с пощечиной.
Брошены наземь сребренники,
Сказка про Ивана Царевича,
Как и всякая история,
Кончается смертью бога
В образе Николая Ставрогина.
Братья Карамазовы
Время подходит последнее
Звонят к поздней обедне*
Четыре брата
С сибирской каторги
Из тихой лечебницы
Из Оптиной пустыни
С того света
Собравшись в небесном круге
Вместе с отцом
И старцем Зосимой
То ли судят
То ли спасают
Свою Россию
Без почестей и истерики
С намереньем искренним
Не променяв на Америку
Чинят русскую колесницу**
Каждый пробует доступные средства:
Вольный разгул и хаос страсти
Философская интоксикация
Революция с цареубийством
Наполеоновская оккупация
Этих тревожных мероприятий
Свидетели верные Катя и Груша
В трансе присяжные заседатели
Три тыщи пока что лежат в матрасе
Хватит ли их воскресить умерших
Последнее слово скажет Илюша
*Эпилог, гл.2
**Ч.4, гл.13
Подросток
Рожденный против Закона,
Как из сухой земли росток,*
Имея письмо роковое,
Приходит на Русь подросток.
Потомок высокого рода,
Он носит имя святого,
Фамилию Долгорукий,
Однако не сын князю мира сего.
Случится любовь и ненависть
В стремленьи к отцу небесному,
Двойник подле которого, -
Деньги не бог, а полбога,**
И придавить не смогут.
Он ищет сознание силы -
Спокойное, уединенное.
Пусть женщина встала в центр дела
И страсти поддался Версилов,
Еще не погибла идея
И явится в виде новом.
*Ис. 53:2
**Часть III, гл.3
Обыкновенная история
Наставник традиций строгих
духовных школ Петербурга
Петр Иваныч Адуев
обучает практике йоги:
страстью хвалиться нечего,
лишь управляя чувствами,
своей колесницей владея,
обретешь человеческое.
Пройдя испытания женщин,
познав глубину двух ваз,
преодолев искушение
искусством стихосложения,
освоив игру в экзальтацию,
юный аскет Александр
станет героем и мастером,
который святым дарованиям
вовеки не даст угаснуть,
сможет сам проповедовать
дхарму страдания-непостоянства
в городе и деревне.
Базаров
Ученый-алхимик Базаров,
опасных ядов касаясь,
всегда избегал суеверий
и отрицал бессмертие.
Он получил его даром,
без практики ритуалов
и даже чистой науки,
лишь зная одну "штуку".*
Базаров по свету гуляет
в прожженном рабочем халате
и вечную жизнь предлагает -
никто принять не согласен.
Не в моде духовная жертва,
в церквах отцы и святые,
пространство вне времени
не нужно новой России.**
Двинуть бы в сферы горние,
к молчанью бытийных истоков,
но держит его на пороге
тот поцелуй Одинцовой.
*гл.9
**гл.27
Рахметов
Пока не открыта Америка,
В старушке Европе Рахметов
Смело ступает по землям
Славянским, венгерским, немецким.
Накоплена сила бурлацкая
На героическом поприще.
Он сеет пожар революций
И назван мрачным чудовищем.
Оставил Москву с Петербургом
Учитель прямой и строгий,
Один из восьми пророков,
Каких до сих пор немного.
Без дум и забот о последствиях
Нас шакти ведет вперед.
Книги читаем детские,
"А жить - это пройдет".
Увидев его в сиянии,
Всякий случившийся рядом
Стал человек особенный,
Включая прекрасную даму.
Потомок татарских темников,
Проклятию братьями преданный,
Продал свое имение,
Да только остался в идее.
Болят от гвоздей проколы,
В них всякий дурак смотрит.
Исправишь ошибки в йоге -
Воистину станешь свободным.
Премудрый пескарь
Моав от юности своей был в покое, сидел на дрожжах своих и не был переливаем из сосуда с сосуд, и в плен не ходил; оттого оставался в нем вкус его, и запах его не изменялся (Иеремия 48:11).
И будет в то время: Я со светильником осмотрю Иерусалим и накажу тех, которые сидят на дрожжах своих и говорят в сердце своем: "не делает Господь ни добра, ни зла" (Софония 1:12).
И привиделся ему тут прежний соблазнительный сон. Выиграл будто бы он двести тысяч, вырос на целых поларшина и сам щук глотает... И вдруг он исчез... Какая сласть щуке глотать хворого, умирающего пескаря, да к тому же еще и премудрого?
моя бабушка
советский школьный учитель
в назидательных целях
любила рассказывать сказку
о мудром пескаре
который сто лет
жил, прятался и дрожал
только добавляла свой конец:
не имея социальных навыков
тот однажды выбрался
в большой мир
и тут его съела щука
такая судьба:
стараясь ее победить
созерцая бога
во всех ликах
в суровой аскезе
темной пещеры
герой тем самым
упорно шел к ней
стремясь избежать
фатального поворота
я многие годы
делал резкие движения
но только сейчас понял
всю глубину описания
воистину грандиозной
духовной практики
обретения свободы
заключенной в этой истории
История одного города
Грустно начинается
история города,
что избивает пророков.
Пастыри с князьями,
небесные посланцы,
на деле оказались
ворами и разбойниками.
В мире необрезанных,
глупых-неумытых,
победив тысячу,
побежденный женщиной,
на роль царя Давида
без лишних рефлексий
годится Фердыщенко.
Солнце согревает,
без меры хлеб родится,
всё само устроится,
жизнь расцветает
с вавилонской блудницей.
Волки упрямые метят в агнцы,
неотвратимо рулят самозванцы.
Пришли два мессии и забраны на небо,
куда и весь город начал собираться,
шесть церквей сменились за неделю.
Не оттянешь конца времени,
дому быть оставленным пусту,
последнего владыки явление угрюмо.
Ведь в пределах данной вселенной
всякое обращение
к добродетели наказуемо.
Три сестры
Мария, Ирина, Ольга
Три мойры, три парки, три норны
Осенним вечером поздним
Прядут за окном судьбы
Теперь еще неуверенно
Едва различая страдание
Скрывая свою тайну
Ключи к их струнам потеряны*
Но все обязательно сбудется
Царицей каждая станет
Наследует чарам знание
Круша цепь разговоров
Пожар заволок город
В Москву доберется горе
Не замечая причины
Идут сражаться мужчины
Слышны лишь за сценой выстрелы
А в этом доме покойно
Хоть нет никакого выхода
Сыграв свои трудные роли
Вернутся к истокам герои
Им сестры окна откроют
Нить жизни не будет оборвана
Что делать - не все равно
Пока надо только работать*
*Действие четвертое
Вишневый сад
в Эдеме с каждого листика
глядят в ожидании
человеческие глаза*
невидимый мир творится
как хрустальная голограмма
но у корней секира
рубят бесстрастные ангелы
волшебный вишневый сад
время разбрасывать камни
дверь закрывает Лопахин
Варя с надеждой прощается
разбит холодом градусник
до весны, господа
кончена жизнь в доме
быть звездочетом Гаеву
Петя уходит с Аней
выше любви свобода**
отныне конец счастью
наш сад Россия и дальше*
*Действие 2
**Действие 3
Палата N6
Доктор Андрей Ефимыч Рагин
Провозглашает покой нирваны
Пренебрегает внешним
Больной Иван Дмитрич Громов
Овладевает тантрой и йогой
Верит энергии жизни
Каждый следует своему пути
Одна на всех как крепость Палата
Иван Дмитрич просит его отпустить
Но нет на это власти Пилата
Андрей Ефимыч весь век не ведал
Молитв и прочих духовных практик
Было только мгновение
На мысль о бессмертии
Промчалось стадо оленей
Быть может, и этого хватит
Черный монах
И когда произносилось это разъяснение, примерно у шестидесяти монахов горлом пошла горячая кровь; примерно шестьдесят монахов оставили ученичество и вернулись к худшему: 'Трудно, Блаженный! Слишком трудно, Блаженный!', а примерно у шестидесяти монахов мысль стала свободна от всякой тяги.
(Притча Будды о костре)
Высоким вихрем
и быстрым смерчем
черный монах,
миров учитель
во всех временах
через пустыни,
Синай и Аравию
идет по своим отражениям,
блуждает по всей вселенной,
в нирване ему не померкнуть.
Выше добра и зла,
но везде во благо
он дает наставление в дхарме.
Всё есть фантазия,
особенно Я,
однако есть знание,
вечная жизнь и радость,
ей не прийти, если бы Магомет
работал по два часа в день
и лечился от нервов,
ты ускоришь ее на тысячу лет,
когда принесешь жертву.
Разрушена сада роскошь
с радужными цветами,
в клочья порвана диссертация,
всё в пустоту брошено,
жертвою выбрана Таня.
Отчего же ты не поверил,
слабое человеческое тело
утратило равновесие,
ищет его на небесех,
предчувствует новые встречи.
Бесприданница
Смерть победить решившись
Жила безоглядно Лариса
В традициях норн и валькирий
Крутила опасные игры
Среди бандитов и варваров
Под песни цыганского табора
Смотрелась в древнюю бездну
Мечты и судьбы вложила
В порхание и падение
Монеты с ликом орла
Больше не нужно приданого
Жертвой склонив мир дольний
Забыть золотые цепи
В одно мгновение выстрела
Узнала самости боль
Нашла прощение и любовь
Хотя ее нет на свете
Теперь пистолеты на стол
Осталось лишь мелочи выправить
Спасти далеких и близких
От суда и последствий
По ту сторону Волги
На дне
Уходит на дно апостол Лука,
Бродит путями ада -
На небе не хватило земного тепла,
Очень против правды Бога восставал,
Внизу говорят - так и надо!*
Существует в мире человек один,
Адам - это огромно,
В теле его начала и концы,*
Нет для организма иной лечебницы,**
Человек - звучит гордо!*
Лука удаляется, поговорив,
Сзади оставляя мертвых.***
Любить надо только живых,**
Так Плотник велел, то ли Столяр,*
Смерть не боится Слова.**
*Акт 4
**Акт 2
***Мф. 8:22
Двенадцать
И вглядываясь в свой ночной кошмар,
Строй находить в нестройном вихре чувства,
Чтобы по бледным заревам искусства
Узнали жизни гибельной пожар!
(А. Блок, 1910)
Вслед пророчествам Иоанна
И детским тревожным снам
Блок слышит в ночном кошмаре
Скрежет великого колеса
Сансары и дхармы
Треск революций и ритм инволюции
Поступь Двенадцати
Видит в апостольском круге вьюжном
Сквозь бледный венчик искусства
Ярое око Христово
Свет мирового пожара
И последнее слово
Павел Корчагин
Сталь закаляется пылом
Павел в горячке тифа
Видит в бреду сквозь снег
Роют мерзлую землю
Строят узкоколейку
К общему заветному спасению
Но не с той стороны, криво
Грудой навалена карма
Подвигом Павки Корчагина
Капли крови его на знамени
Хотя не хватает знания*
Крутит ветер потоков
Тянет мощью большой город
Наверное Киев
В каменные корпуса, в цеха, к машинам
К тихому шороху шкивов**
Трудно рождение человеческое
Пыткой горят глаза
Можно считать, оно случается
Только один раз
Чтобы не было больно
В грядущей слепящей тьме
Павел и под наркозом
Упорно твердит обет:
Отдать духовные силы
Самому прекрасному в мире
Борьбе за освобождение всех людей**
Разорвется кольцо железное
Эти сумерки не последние
Соединяя Книгу с судьбой
Он возвращается в строй
Отныне с иным оружием
Для нового наступления
В будущей светлой жизни***
*Ч. 2, гл.8
**Ч. 2, гл.3
***Ч. 2, гл.9
Белая гвардия
Последняя ночь расцвела. Во второй половине ее вся тяжелая синева, занавес Бога, облекающий мир, покрылась звездами... Над Днепром с грешной и окровавленной и снежной земли поднимался в черную, мрачную высь полночный крест Владимира. Издали казалось, что поперечная перекладина исчезла - слилась с вертикалью, и от этого крест превратился в угрожающий острый меч. Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. (М. Булгаков)
Белая гвардия в марше над Киевом
В вихрях мелкого снега
Над всем царствует Гетман
Каждому страждущему по учителю
В Доме стопкой двенадцать тарелок
В этом гибельном Городе
Много странных чудес и людей
Кругом в шароварах герои
Грядут комиссары суровые
Близок Антихрист
Троцкий с Петлюрой из ада выходят
Светит Владимирский крест
Здесь по молитве Деве
В ночь последнюю
Умирает и воскресает
Доктор Турбин Алексей
Не прекратить страдание
Только оно реально
Крутится меч херувима
Спорят милость и суд
Скоро погаснут звезды
Откроется занавес Бога
Земля и небо свернутся свитком
А дела и слова не прейдут
Тихий Дон
Осенняя красная ягода
Лесные грибы и орехи
Не утоляют совсем голода
От них бессонница
Сняв старую обувь
Винтовку отбросив
Григорий Мелехов
Смотрит на тихую реку
Теченье все медленней
Он видит с обрыва
Потом сверху
Тонкими льдинами
Плывут континенты
Спешит Григорий
Нести Аксинью
Путь он открыл
Себе и всему народу
На тот спасительный берег
Где живая вода в избытке
И зеленеют деревья
Уже рассекают волны
Усталые лошади
Вслед дети и взрослые
Там они будут дома
Мастер и Маргарита
Исполнена мера страданий,
Снова в Москву на распятие
Ради боли Пилата
Не пойдет Иешуа:
Он посылает Мастера,
Познавшего силу страсти.
Если того не послушают,
В подмогу явится Воланд.
Станут они вдвоем
Тревожить Ивана Бездомного,
Чтобы в образ и слово
Вместить ход страшных событий.
Тогда любовь потаенная
Станет ревностью огненной,
В финале вся адская конница
Пройдет по стране вихрем,
Спасутся только святые,
Коль милости не попросит
Добрая Маргарита.
Дети Живаго
В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди. (Быт. 6:4)
Ты еси Христос, сын Бога Живаго. (Мф. 16:13)
Ты понял, кто это, эта бельевщица Таня?.. Возьми ты это Блоковское "Мы, дети страшных лет России", и сразу увидишь различие эпох. Когда Блок говорил это, это надо было понимать в переносном смысле, фигурально. И дети были не дети, а сыны, детища, интеллигенция, и страхи были не страшны, а провиденциальны, апокалиптичны, а это разные вещи. А теперь все переносное стало буквальным, и дети - дети, и страхи страшны, вот в чем разница...
Кончилось действие причин, прямо лежавших в природе переворота. Стали сказываться итоги косвенные, плоды плодов, последствия последствий. Извлеченная из бедствий закалка характеров, неизбалованность, героизм, готовность к крупному, отчаянному, небывалому. Это качества сказочные, ошеломляющие, и они составляют нравственный цвет поколения. (Б. Пастернак. Доктор Живаго. Эпилог)
Дети Живаго, сыны и дочери
Профессоров, крестьян и рабочих.
Вшита от века в вас сила и твердость,
С этим сознанием действовать проще.
В прошлых столетиях место романтики,
Шире, чем кажется, ваше пространство,
Стоит добавить немного внимания,
Чтобы увидеть краски реальности.
Хоть вы попали в эту историю,
Космос не заперт в обсерватории.
Нет недостатка инструкций для ангелов,
Доктор ушел, но хранятся бумаги,
Есть в глубине основания блага.
Смысл обретают подвиги Гамлета,
Рушатся цепи причин и следствий,
Близится время иных революций.
Хватит аскезы в банках и офисах,
Поздно и ставить спектакли на площади,
Практика духа требует прочности.
Вам ли бояться финансовых кризисов,
Круче проблемы грозят свыше,
Не оставляйте знание книжное!
Золотой теленок
Остап-Сулейман
Берта-Мария Бендер
Собрат Кастанеды
Соперник Гурджиева
Играя восточными силами
Как раскаленное солнце
Разрушил двенадцать престолов
Российского зодиака
Двенадцать колен Израиля
Двенадцать родов Измаила
У верных покорных овец
И богатого брата Иосифа
Серьги и кольца отняты*
Рога и копыта оторваны**
На золотом тельце
Из смертного пламени выехал
Но не ушел в духовное Рио
Заоблачную Румынию
Застрял на границе мира
Отбросив личное счастье
Останется управляющим
Как Моисей в доме Его***
*Исх.32
**Зах.11:16
***Евр.3:6
Москва-Петушки
к своим Петушкам
по милям железным
по крутым этажам
чужого подъезда
жаждет дух восхождения
сквозь миры эфирные
дань каждому демону
по сто миллилитров
просто не забывай
надежду на милость
здесь путь показала
нам Дева Мария*
высшей страстью
движется Веня
всех несчастных
в этом мире трезвее
вино без остатка
отдано-выпито
нет больше чаши
ни с кем поделиться
Красная площадь
лобное место
осталось только
сорок ступеней
и звезды Кремля
откуда пялятся
четверо ангелов
апокалипсиса
нельзя увлекаться
мечтами и снами
Курский вокзал
навсегда за нами
*Евангелие Марии
Доктор Фауст
1. Фауст
Трудна научная работа.
Теряя сон от впечатлений,
Не различая факт и бредни,
В мирах вконец запутан доктор.
У ног его спасенный город,
Но в личной жизни нет покоя,
Не выкроить для счастья время -
Как только выдастся мгновенье,
Его отнимет Мефистофель.
На кафедру прорвался Вагнер,
Побиты колбы и мензурки,
Не завершен проект Гомункул,
Совета жаждет Император,
Спасенья требует Елена,
А блудный сын покинул землю.*
*Часть вторая
2. Маргарита
Пускай помрачены
Умы тюремщиков,
Дрожат и жмутся кони
И, споря о грехах,
Трясут ключами
Виновники ее погибели, -
Отныне и навеки
Свободна Маргарита,
С улыбкой
Восстает из бездны.
Спасенный Фауст,
Немного просветленный,
Пока усталый и несчастный,
Упорно следует за ней.
Теперь ему почти не страшно.
Жалея и любя,
Она ведет его учиться.*
*Часть вторая, финал
3. Мефистофель
Уже в который раз ошибся
Наш бедный мастер Мефистофель
В учениках и ученицах,
Что как святые простофили
Соблазнов неба не избегли,
Презрели мудрый свет закона,
Ушли в возвышенные сферы,
Огня любви приняв дары
Без совершенного познанья,
На облаках взирают сны,
Не кончив половины курса.
По благородному пути,
Не отклоняясь вверх и книзу,
Теперь он снова одиноко
Идет сквозь древние страницы.
Дон Кихот
Рыцарь веры, путь завершив,
утратив свое имя
и обретя просветление,
проповедует тихо
из последней постели:
вы не ходите за мной вслед
меж острыми мельницами,
даже в святой Дульсинее
имейте сомнение.
Каждый теперь сам
выберет странствие,
пусть отдохнет Санча Панса,
этот курс лишь для меня,
доброго пастыря,
бывшего Дон Кихота Ламанчского.
Робинзон Крузо
- Где ты был, Робинзон,
и куда ты попал,
покинув родной дом,
оставив отца и мать,
сразив леопарда и льва,
собравшись в погоню
за дешевым гвинейским золотом?
- После крещения в темных водах
и гибели корабля
я заброшен судьбой один
на дикий унылый остров,
изгнан из мира людей.
Я пещерник, пустынник,
почти сорок лет
лишь со зверями и змеями.
У меня нет надежд на спасение,
но я остался в живых,
не погиб, как все мои спутники
тех двенадцати дней.
Пронзен на кресте стрелами
верный мой раб Пятница.*
Остров отдав испанцам,
но владея богатством,
я буду спасителем сам, -
в Индии и Бразилии,
Татарии и Сибири,
Англии и Китае
проповедовать веру,
освобождая пленных,
и сокрушая идолов,*
только бы вышние планы
довести до финала:
конец благородного Иова
лучше начала!
*Часть вторая
Путешествие Гулливера
Гулливер постигает йогу
учителя Патанджали,
обретает сиддхи,
принимает облики
больше большого
и меньше малого
под пристальным взглядом
богов и титанов,
узнает премудрость Лапуту,
магию Глаббдобдриба,
тайну бессмертия струльдбругов,
общается с инквизиторами
сурового горнего мира,
ищет всему прощение
в тонкой поэтике гуигнгнмов,
выше логоса человека,
но предвидит новые воплощения
в странном образе йеху.
Граф Монте-Кристо
граф Монте-Кристо
от сплина лечится
методом светским
ходит по городу переодетый
в черном жилете и с пистолетом
усталым взглядом провидца
просматривает диспозиции
как бы вклиниться
в судьбы вмешаться
сорит монетами
ищет шансы
пути к фейерверку
буре и страсти
Пер Гюнт
- Сторонкою, Пер Гюнт,
поближе к стенам.
опасны перекрестки,
смерть поджидает слева,
чтоб веером смахнуть
следы красивых слов,
пыль рухнувших надежд
и пуговицы снов.
- Чересполосица основ,
расположение успеха,
взрывают на смех трех слонов,
а вслед с Пер-Гюнтовых счетов
снесут очередную веху.
Потом и горсть идей,
у перекрестков снов
кооперации ловцов,
за пуговицей люди
из гвоздей.
(вместе с beno11)
Три мушкетера
В святом королевстве Франция,
где всякий творит свою заповедь,
лишь три мушкетера пророки:
работают без компромисса
верность Атоса,
сила Портоса,
смирение Арамиса.
Будет рука ранена,
перевязь разовьется,
платок упадет на землю.
В вихрях и молниях страсти,
в ревности пламени
жертвой станет Констанция,s
в покаяньи последнем
тихо вскрикнет миледи,
но спасена королева.
Только такими путями
в безбрежном любви океане
небесный чин лейтенанта
достанется д'Артаньяну.
Вздохнет кардинал Ришелье:
то, что сумел предъявитель сего,
сделано по моему приказанию
и для блага всего государства.
Шерлок Холмс
Расставшись с доктором Ватсоном,
братом Майкрофтом
и профессором Мориарти,
отложив револьвер и кнут,
Шерлок Холмс собирает
тонкие энергии и внимание.
Перед ним скрипка и трубка,
разворачивается дымок
и кундалини пестрой лентой,
пляшут маленькие человечки,
на старой шкатулке
китайский знак четырех,
в ней две таблетки,
жизнь и смерть -
выбери лучшее.
Отныне на Бейкер-стрит
готова плерома,
создан прибор
квантовой когерентности.
Шерлок думает
о спасении всех,
злых и добрых,
для данной реальности,
в целой вселенной.
Патер Браун
Патер Браун носит очки и зонтик,
пристально смотрит в мирское зло,
при этом не очень жалует
ветер с востока
и духовную силу.
Если нечто ужасно для глаза,
просто приди и взгляни,
вера и чудо несовместимы,
только сам человек
творит преступление,
незачем стрелы с неба,
в определенное время
Фламбо перейдет на сторону света.
В черной сутане,
под непрестанным дождем
патер проходит
поле, деревню, город
с проклятой книгой в руках.
Ее раскрывает лишь дома,
на чистых листах проступают
странные письмена.
Доктор Джекил и мистер Хайд
Два змея волшебных,
измученный доктор Джекил
и радостный мистер Хайд,
вечно идут в обнимку
в аду и на небесах,
пьют из одной чаши,
хлебают смеясь и плача,
один и тот же напиток,
что издавна предназначен
для святых и чудовищ,
им бы вместе попасть,
как Генри и Джеймс Баллантрэ,
владетели Дэррисдира,
как Капитан Флинт
и одноногий Сильвер,
на тихий остров сокровищ.
Шагреневая кожа
Как нам быть с правдой алмазной,
предначертанием божьим
на скрижалях шагреневой кожи,
размером меньше салфетки?
Проверяя последние желания,
порывы страсти губительной,
Рафаэль де Валентен,
а с ним и Жюльен Сорель
откажутся от мести и выстрела,
утихнет смертельное пламя Полины,
мадам Реналь и Матильды.
На шаг отступив от барьера,
Пушкин и Лермонтов
выбросят пистолеты,
следуя старцу Зосиме.
Запутавшийся Дориан Грей
совершит воистину доброе дело.
Тогда шестеренки судьбы
смогут хотя бы приостановиться.
Капитан Немо
- Наверно, в этом направлении туннель не имеет выхода.
- Что же тогда делать?
- А тогда всё будет очень просто. Мы вернемся обратно и выйдем через южный выход. Вот и всё!
Несгибаемый инсургент
средь земных существ,
друг всех угнетенных,
борец за польскую вольность,
сын раджи Бандельканда,
в двадцати смертельных сражениях
получивший только десяток ран,
враг одноглазого Полифема
Улисс, ставший Никем
без рода и возраста,
отрезавший связи с сансарой,
нашедший смысл в океане,
ставший его богом -
справедливым Варуной,
всю свою жизнь
вершивший добро
и зло по мере закона,
похоронивший учеников,
начинает снова и снова
восстание темных сипаев,
взрывает таинственный остров
и уходит в могилу
ковчега по имени Наутилус,
на дно творения, -
мастер тантры,
что воздвигает
на южном полюсе
черное знамя
с золотым символом N,
каждый раз спрашивая:
был ли я прав или ошибался?
Капитан Блад
Рука капитана Блада
владеет шпагой и скальпелем -
он даст наставление в вере
хоть королю Иакову.
Однако и суд не отступит -
десять английских фунтов
вполне достойная плата
за золотые реалы
из поднебесной Испании.
Что ж, при таком раскладе
лучше быть вором-пиратом,
чем рабом у плантатора.
Даже в чаду смерти
мечта о свете - на рейде,
в благородном стремлении
вступит в последний бой Арабелла,
и славный доктор до времени
распустит свою команду.
Овод
Покинув Отца навеки
На корабле сомнений
Гонимый святой болезнью
Несчастный Овод
Мучимый ревностью
Король Артур
Восставший из Авалона
Хромой Кришна
Убитый в пяту из лука
Избывший личную кали-югу
Ангел с перекошенным ликом
Скрижали завета разбивший
Движется неумолимо
Быстрее пули
Над стадом коровьим
От веры к вере
Переправляя оружие
Мечту о свободе
По веревке из простыни
Из мира в мир
Человек всюду лишний
Вчера на балу
Завтра в стане разбойников
Но только сегодня
Он наконец задумался
Оставил любовь позади
И отменил свою смерть
Кармен
1. Ева разбудила
Змея под деревом
Двери отворила Суламита
Но любимый повернулся и ушел*
Яркий плащ Иосифа
Знойной Зулейкой
Сзади разорван
Весь мир горит
В пламени сильном
Большие воды любви не потушат
Благо и богатство
Отвергнуты с презрением*
Меня не любишь, но люблю я
Так берегись любви моей
2. Кармен дика нравом
Как погода в горах
Нежданна и переменна
Не скажет ни слова правды
Но ей всегда веришь
Раз выхода нет другого
И не предвидится
Назначена только она
Бросить к твоим ногам
Цветок просветления
А после - Хозе дорога
На виселицу
Страсти ее не сдержать
Бандитам всего Гибралтара
Направит удары ножа
Как силе судьбы надо
Дрожит пикадор под копытом быка
Едва поднеся любимой кокарду**
Кармен желает свободно летать
Навстречу собранной карме
3. Перерожденья связав
Будда сказал:
Змея готова
Скорее пойти в огонь и ад
Чем взять обратно свой яд***
И полюбить нелюбимое снова
*Песнь Песней
**Бант этот прикрепляется к шкуре быка крючком, и верхом галантности является сорвать его у живого зверя и поднести женщине (прим. Мериме)
***Джатака о змеином яде
Мартин Иден
Рожденный в духовной бедности,
Искушенный на подвиг женщиной,
Мартин Иден начинает торжественно
Борьбу за бессмертие,
Сначала земное, потом небесное,
Разрабатывает сюжеты бытия,
Механизмы судеб
Героев своих творений
И сам неожиданно попадает
В долину иллюзий
И смертной тени.
Martin Eden
Означает Эдем.
Как и великий Гоген,
Он должен прибыть
На солнечное Таити,
Где много любящих женщин,
Преобладает вечное.
Нет боли в смерти и бездне,
Сквозь влажный ад,
Всё глубже и глубже,
Вместо блеска всех звезд
Нужно добыть лишь одну жемчужину.
Минуя видения бардо,
Не пропустив ясный свет,
Свое последнее осознание
Он отдает океану.
Бравый солдат Швейк
Сияют теплом и светом
добрые глаза бравого солдата.
Он пройдет все капканы и петли
вселенского медсанбата
между Кайафой, Анной, Пилатом.
На пороге бесславной смерти
любая империя вспомнит о Швейке,
слегка слабоумном, особенно к вечеру,
но находящемся в духовном равновесии.
Пусть дрянь наше дело,
мы не зря рождены -
восстанем все вместе,
чтобы в войне последней,
как наденем ангельские мундиры,
клочья от нас полетели.
Чем больше даст выстрелов неприятель,
тем меньше останется боеприпасов.
Очень сложна игра в сансаре -
как кислотная дискотека,
здесь не ценится ни черта
жизнь отдельного человека.
Процесс
Рядовой гражданин К.,
вплоть до тридцати лет
хватавший жизнь в двадцать рук,
причем не всегда с похвальными целями,
теперь не желает нового начала Процесса,*
задумывается о просветлении,
изучает судьбоносные установления,
суды, законы и ритмы времени,
традиции апостолов и пророков,
входит в храмы различных религий,
беседует со священнослужителями,
да и сам проповедует
офисным и творческим работникам.**
Имея пару упорных спутников,
не собьется с верной дороги,
не застрянет перед Воротами,
ясный свет в окне не пропустит,
а остальное - лишь морок снов.
Замок
И снова я поднял глаза мои и увидел: вот муж, у которого в руке землемерная вервь. Я спросил: куда ты идешь? И он сказал мне: измерять Иерусалим, чтобы видеть, какая широта его и какая длина его. (Зах. 2:1-2)
Испытав жестокость Процесса,
Осилив всяческую добродетель,
Вернувшись издалека
В призрачную Деревню,
Гражданин К.
Ищет справедливость и в Замке,
Подумывает о достойном ответе
(Не стоит искать здесь мести).
Имея стальные нервы
И даже во сне ясное зрение,
Опасным слывя человеком,
Годен к должности землемера
В долине смертельной тени.
С угольником и отвесом
Здесь он нужен для всех.
С платой проблем нет -
Пред ним город кровей,
Вставший на возвышении
Меж синагог и церквей.
Через метель, снег и морозы,
Жар печек, ночные допросы
Мир хижинам,
Свободу женщинам!
Для завершения дела
В раскатах тихого смеха
Хватит двоих помощников
То ли печальных свидетелей
Последнего откровения.
Ему лишь усталость помеха.
Твин Пикс
Блуждая между вигвамами
Вершинами-близнецами
Подобно герою Кафки
Путая явь со снами
Другой правды не зная
Невидимое спасая
Дороги не выбирая
В поисках Лоры Палмер
Латая дыры во времени
Счастья себе не требуя
В предвечный вселенский компьютер
Пойман секретный агент Купер
Из Персии с любовью
О Шаганэ бредит Есенин,
возвращаясь из сказочной Персии.
Там, свой новый мир проповедуя,
к себе приближая смерть,
спит на голой земле
ее председатель
король времени
Велимир Хлебников.
Где-то в пути, на перевале,
поближе к России
Пушкин встречает гроб Грибоедова.
Нам далеко до суфийских дервишей.
Каждый находит свою меру,
силу любви и веры.
Бег
Даже в смелом азарте
Не поменять карты,
Не обратить стрелки,
Ход колеса рулетки,
Не сдвинуть полет кости,
Из кошельков, что носим,
Суммы долгов не сбросить.
Итак без лишней надежды
Пушкин спешит на Черную речку.
Перемешавший звуки и краски
Пьяный Рембо устремляется в Африку,
Теряя вместе с поэзией ногу.
Ищет спасения в святости Гоголь
И в Палестине распятого Господа,
Но сам не может восстать из гроба.
Толстого ловит воспаление легких,
А Достоевский исходит кровью,
Не дописав своей лучшей проповеди.
За Чеховым следует туберкулез
Сквозь Сахалин, Сингапур и Цейлон.
Хемингуэй возвращается с Острова
И взводит курок любимой двустволки,
Не излечившись электрошоком.
Не исчерпав этой силы страсти,
Всем нам приходится вглубь спускаться.
Христос скрывается в Индостане,
Где ангел смерти его ожидает.*
*притча Руми
|
|
Связаться с программистом сайта.