к списку саг   в библиотеку

Деяния юного Кухулина

Из книги "Кельты. Ирландские сказания". – Перевод Л. Володарской. - М.: Арт-флекс. – 2000. Стр. 83-94.

Случилось так, что, когда Сетанте, который жил в доме своей матери, исполнилось семь лет, он услышал о дворе короля Конхобара в Эмайн Маха, а также о мальчиках и благородных мужах, которые живут там и большую часть времени проводят в играх и воинских упражнениях.

— Разреши мне поехать туда и тоже поиграть с ними, — попросил он мать.

— Ты еще мал, — ответила Дехтире. — Подожди, пока немного подрастешь, чтобы у тебя хватило сил для дальнего путешествия. А там кто-нибудь поедет ко двору Конхобара и тебя возьмет с собой.

— Слишком долго ждать, — пожаловался малыш. — Я и один справлюсь, а ты расскажи, какой дорогой ехать.

— Маленький ты ездить один. Сначала надо добраться до Слиаб Фуат, а потом уже до Эмайн Маха, где живет король, — старалась урезонить сына Дехтире.

— На восток или на запад от Слиаб Фуат?

Она ответила, и Сетанта тотчас пустился в путь, не взяв с собой ничего, кроме палицы для упражнений, серебряного меча, маленького дротика и копья по руке, а ради развлечения он сначала ударом палицы бросал далеко вперед мяч, потом следом за ним палицу и дротик и бежал во всю мочь, чтобы поймать их, пока они не коснулись земли.

Так он веселил себя всю дорогу до Эмайн Маха, а в Эмайн Маха увидел трижды пятьдесят королевских сыновей, которые в упражнениях постигали военную науку. Он встал между ними, а когда рядом упал мяч, то поймал его между ног и донес до цели, как ни старались королевские отпрыски отобрать его. Изумлению их и ярости не было границ. Фолло-майн, сын короля Конхобара и первый из первых среди его сыновей, заорал, чтобы братья не стояли, опустив руки, а выкинули мальчишку с поля и забили его до смерти.аха, а в Эмайн Маха увидел трижды пятьдесят королевских сыновей, которые в упражнениях постигали военную науку. Он встал между ними, а когда рядом упал мяч, то поймал его между ног и донес до цели, как ни старались королевские отпрыски отобрать его. Изумлению их и ярости не было границ. Фолломайн, сын короля Конхобара и первый из первых среди его сыновей, заорал, чтобы братья не стояли, опустив руки, а выкинули мальчишку с поля и забили его до смерти.

— Он не должен, — кричал Фолломайн, — играть с нами, не испросив прежде нашего заступничества! Откуда он пришел? Чей он сын? Если его отец простой воин, пусть идет вон!

Трижды пятьдесят мальчишек бросились к Сетанте и принялись кидать в него палицы, мячи и дротики, но он, увернувшись от них, сам напал на своих противников и многих положил в драке.

Тут из своего дворца вышел Фергус. Увидав, как лихо защищается малыш, он привел его к Конхобару, который в это время играл в шахматы, и рассказал ему о том, что видел своими глазами.

— Ты беспощаден в игре, — упрекнул мальчика Конхобар.

— Это их вина, — возразил Сетанта. — Я пришел издалека, а как меня приняли?

— Разве ты не знаешь, — спросил Конхобар, — что никто не смеет играть с мальчишеским воинством, не заручившись его защитой и покровительством?

— Я этого не знал, — не стал спорить Сетанта, — а то бы все сделал, как надо.

— Как тебя зовут и чей ты сын? — поинтересовался Конхобар.

— Зовут меня Сетантой. И я — сын Суалтама и Дехтире.

Когда Конхобар узнал, что перед ним его племянник, он обрадовался и попросил своих сыновей принять его в свое воинство.

— Мы согласны.

Но когда началась игра, Сетанта не стал ждать, когда они нападут на него, а сам принялся без пощады валить их на землю, так, что они не чаяли, как им спастись от него.

— Что теперь тебе от них нужно? — спросил его Конхобар.

— Клянусь богами моего народа, — ответил мальчик, — что не устанет моя рука, пока они тоже не попросят у меня защиты и покровительства.

Никто не воспротивился его желанию. Сетанта поселился в доме короля в Эмайн Маха, и самые доблестные воины и самые мудрые советники приложили руку к его воспитанию.

В ту пору на земле уладов жил великий кузнец по имени Кулан, и он задумал дать пир в честь Конхобара. Путь короля

лежал мимо луга, на котором юное воинство играло в свои игры, и, недолго понаблюдав за ним, он подивился, как легко сын Дехтире опережает остальных.

— Этот малыш еще послужит Уладу, — сказал Конхобар. — Позовите его, и пусть он сопровождает меня на пир к кузнецу.

— Сейчас я не могу идти с тобой, — заявил Сетанта, — потому что мы еще не закончили с упражнениями.

— Я не должен тебя дожидаться! — воскликнул король.

— И не надо, — сказал Сетанта. — Я так поспею.

Конхобар отправился к кузнецу. Его с радостью приняли, настелили на полу свежие циновки, потом все затеяли декламировать стихи и петь песни, а когда гости уселись за накрытые столы, то и вовсе развеселились.

Кулан спросил короля:

— Ты больше никого не ждешь?

— Нет, — ответил Конхобар, совсем забыв о племяннике. — А почему ты спрашиваешь?

— У меня в сторожах свирепый пес, — объяснил кузнец. — Если его спустить с цепи, то он разорвет любого, кто посмеет приблизиться к дому, потому что послушен только мне, а сил у него, как у ста псов.

— Спускай его с цепи, — разрешил Конхобар. — Пусть он нас сторожит.

Кулан так и сделал. Пес обежал дом кругом, а потом улегся на свое обычное место, и из страха перед ним ни один человек или зверь не решался подойти к дому кузнеца. Такой он был кровожадный сторож.

Когда мальчики в Эмайн закончили играть и разошлись по своим домам или по домам приемных родителей, Сетанта побежал по следам повозок, укорачивая себе путь при помощи палицы и мяча, как он это делал обычно. Едва он оказался на лугу перед домом кузнеца, как пес заслышал его шаги и принялся громко лаять, так что его было слышно во всем Уладе, а потом прыгнул на мальчика, собираясь разорвать его когтями и проглотить не разжевывая. У Сетанты с собой ничего не было, кроме палицы и мяча, поэтому, завидев бегущего пса, он изо всей силы кинул мяч, который попал псу в открытую пасть и разворотил ему кишки. Сетанта же, недолго думая, схватил пса за задние лапы, ударил о ближайший камень и вышиб из него дух.

Веселившиеся на пиру мужи услышали лай пса, и Конхобар сразу вспомнил о сыне своей сестры.

— В недобрый час отправились мы в путь. Верно, сын моей сестры уже погиб от зубов пса.

После этих слов все, кто был в зале, бросились вон, устроив такую толкучку в дверях, что много прошло времени, прежде чем они выбрались во двор. Первым возле Сетанты оказался Фергус, который подхватил его на руки и усадил себе на плечо, а потом передал Конхобару живым и невредимым, отчего все возвеселились и возрадовались.

Лишь кузнец Кулан, когда увидел мертвого пса, опечалился сердцем. Возвратившись в дом, он сказал Сетанте:

— Не рад я тебе.

— Почему ты не рад мальчику? — спросил его Конхобар.

— В недобрый час он пришел. Или я в недобрый час затеял этот пир, король, — сказал кузнец, — потому что теперь, когда нет со мной больше моего пса, все мое добро пойдет прахом, и не жить мне отныне, как прежде, в тепле и сытости. Ты, малыш, — посетовал он, — забрал у меня доброго члена моей семьи, ибо он стерег мой дом, и мои стада, и все, что у меня есть.

— Не сердись, — попросил мальчик, — я не останусь у тебя в долгу.

— О чем это ты? — не понял Конхобар.

— Вот что я сделаю. Отыщу в Ирландии щенка того же семени, что и убитый мною пес, и буду растить его, покуда он не научится служить, как его родич, а до тех пор я сам буду сторожить твое добро.

— Хорошо сказано! — воскликнул Конхобар.

— Даже я не рассудил бы лучше, — согласился с ним друид Катбад. — Отныне тебя будут звать Кухулин, Пес Кулана.

— Мне больше нравится мое прежнее имя — Сетанта, сын Суалтама, — заявил малыш.

— Не говори так, — возразил друид, — потому что наступит день, и имя Кухулина будет на устах у всех мужей на земле.

— Если так, я согласен.

С тех пор Сетанту стали звать Кухулином. Прошло довольно много времени. Друид Катбад занимался с чениками в своем доме к северо-востоку от Эмайн. Восемь лальчиков были с ним в тот день, и один из них попросил его:

— Можешь ты сказать по своим знакам, не уготовил ли нам яынешний день что-нибудь особенное?

— Если сегодня юноша возьмет в руки меч мужа, — ответил Катбад, — его имя воссияет ярче всех других имен в Ир-шдии. Однако короткой будет нить его жизни.

Кухулин играл в это время во дворе, но, услыхав слова друида, сбросил платье для игр, оделся во все чистое и отправился прямиком к Конхобару в спальню.

— Здравствуй, король.

— Чего ты хочешь? — спросил Конхобар.

— Хочу сегодня же взять в руки меч.

— Кто вбил тебе это в голову?

— Друид Катбад, — ответил Кухулин.

— Если так, то и от меня отказа не будет, — решил Конхобар.

Он дал ему несколько мечей на выбор, но Кухулину ни один не понравился, хотя там были мечи покрепче Конхобарова. Тогда король вручил ему два своих копья, свой меч и свой щит.

В это время пришел друид Катбад и не смог скрыть удивления.

— Неужели мальчик сегодня задумал взять в руки меч?

— Так оно и есть, — ответил король.

— Мне жаль, что сын его матери берется за меч сегодня, — промолвил Катбад.

— Разве не ты прислал его ко мне? — изумился король.

— Ну, нет!

— Ты солгал! — возмутился король.

— Нет, король, — сказал Кухулин. — Катбад вложил эту мысль в мою голову, правда, рядом с ним были другие ученики. Один из них спросил, не знает ли он что-нибудь особенное про сегодняшний день, и он сказал, что тот, кто сегодня в первый раз возьмет в руки меч, прославит свое имя по всей Ирландии, и ни о чем плохом он не говорил, разве только, что этот воин недолго будет жить на земле.

— Я сказал правду, — подтвердил Катбад. — Ты прославишь свое имя, только жизнь твоя будет короткой.

— Мне все равно, — заявил Кухулин. — Даже если бы мне остались до смерти всего один день и одна ночь, но я знал бы, что мое имя и мои подвиги переживут века, я и то согласился бы.

И тогда Катбад сказал:

— Возьми повозку, а мы посмотрим, правильным ли было мое предсказание.

Кухулин взял повозку и разнес ее в щепы. Так же случилось с еще семнадцатью повозками, которые Конхобар держал в Эмайн для мальчишеского воинства.

— Конхобар, — вскричал Кухулин, — эти повозки недостойны меня!

Тогда Конхобар призвал к себе Ибара, сына Риангабара, и тот немедля явился на зов короля.

— Приготовь мою повозку и впряги в нее моих коней для этого мальчугана, — приказал Конхобар.

Что только Кухулин ни делал с королевской повозкой, она все выдержала.

— Эта повозка мне подходит.

— Что ж, — сказал тогда Ибар. — Позволь мне выпрячь коней и отвести их в конюшню.

— Рано еще, Ибар. Поедем на ней туда, где сейчас всё мальчишеское войско, чтобы они пожелали мне удачи.

Так и сделали, и все мальчишки, завидев их, дружно закричали:

— У тебя уже настоящий меч!

— Настоящий, — отозвался Кухулин.

— Теперь ты можешь по-настоящему ранить и убивать! Но жалко, что ты мало пробыл с нами!

— Пора отпустить коней, — сказал Ибар.

— Еще рано, — возразил Кухулин. — Скажи мне, куда ведет широкая дорога, что рядом с Эмайн?

— Она ведет к Ат-на-Форайре, броду Дозора, у подножия Слиаб Фуат, — не замедлил с ответом Ибар.

— А почему его так называют?

— Неужели ты не знаешь? Там сменяют друг друга в дозоре самые славные улады, чтобы ни один недруг не перешел границу.

— Ты знаешь, кто стоит там сегодня? — спросил Кухулин.

— А ты разве не знаешь? Сегодня в дозоре Непобедимый Конал Кернах, первый из первых воинов в Уладе и Ирландии.

— Поехали, — решил Кухулин.

Они пересекли равнину и нашли Конала на берегу реки.

Он спросил:

— Малыш, ты сегодня впервые взял в руки настоящий меч?

— Впервые, — отозвался Ибар вместо Кухулина.

— Пусть он принесет тебе удачу в твоей первой битве, — пожелал Конал мальчику. — Однако не поспешил ли ты, Пес Улада? Ведь ты еще не дорос до службы воина.

— Что ты делаешь здесь, Конал? — спросил его Кухулин.

— Стою в дозоре и стерегу покой Улада.

— Уходи, Конал. Позволь мне постоять на страже всего один день.

— Даже не проси, малыш, — заявил Конал. — Не дорос ты еще биться с настоящим воином.

— Тогда я еду к Лох Эхтранд, и посмотрим, сумею ли я обагрить руки в крови друга или врага.

— Я поеду с тобой и буду защищать тебя.

— Нет, — сказал Кухулин.

— Да, — стоял на своем Конал. — Если ты один отправишься в чужие пределы, улады не простят мне этого.

Конал запряг коней в повозку и отправился следом за Кухулином, потому что Кухулин не захотел его ждать. Заметив догоняющего его Конала, Кухулин подумал: “Если я захочу совершить подвиг, Конал наверняка помешает”. И, подобрав с земли камень с кулак величиной, бросил его в повозку Конала. Камень попал в ярмо, перебил его надвое, отчего повозка опрокинулась и Конал повалился на землю.

— Зачем ты это сделал?

— Я хотел посмотреть, как далеко смогу его бросить, ведь без этого мне не стать настоящим воином.

— Будь проклят твой камень и ты с ним вместе, — не сдержался Конал. — Пусть, кто хочет, рубит тебе голову, а я не поеду дальше.

- Вот и хорошо, — сказал Кухулин.

Конал повернул обратно в Ат-на-Форайре. Кухулин же отправился дальше на юг к берегам Лох Эхт-ранд, когда Ибар сказал ему:

— Послушай меня, малыш, давай вернемся в Эмайн. Теперь там уже варят обед, и тебя ждут колени Конхобара. А мое место, — продолжал он, — между возничими, шутами и гонцами, с ними я ем и с ними дерусь, если выпадает случай.

— Что это за гора впереди? — спросил Кухулин.

— Слиаб Мурне. А наверху Финнкаирн, Белый Каирн.

— Подъедем поближе, — решил Кухулин.

— До него долгий путь, — возразил Ибар.

— Ну и ленивый же ты, — возмутился Кухулин. — Ведь это первое мое приключение, и ты в первый раз едешь со мной.

— И в последний, — заметил Ибар, — ибо не видать нам больше Эмайн.

Они отправились наверх к белым камням.

— Добрый Ибар, — попросил Кухулин, — расскажи мне все, что тебе известно об Уладе, потому что я совсем не знаю владений короля Конхобара.

Ибар показал ему сверху и горы, и долины, и крепости, какие они только могли разглядеть.

— А что это за равнина на юге?

— Равнина Маг Брег с отличными лугами.

— А какие на ней крепости и укрепления?

Ибар назвал Кухулину все крепости, какие знал сам: Тара и

Тальтиу, Клеатнех и Кногба, а еще Бруг Энгуса на реке Бойн да крепость сыновей Нехта Скене.

— Не те ли это сыновья Нехта, что похваляются, будто убили столько уладов, сколько теперь живет в королевстве?

— Те самые.

— Что ж, поехали к ним.

— Неладное ты задумал, — сказал Ибар, — и пусть едет с тобой кто хочет, а я не поеду.

— Живой или мертвый, но поедешь со мной.

— Лучше уж ехать живым, — вздохнул Ибар. — А мертвым я возвращусь оттуда.

Они подъехали совсем близко к крепости сыновей Нехта, и, когда уже были на зеленом лугу, Кухулин соскочил с повозки,

потому что увидел каменный столб с железным обручем, на котором письмена огама гласили: “Ни один воин, будь он при мече, не должен покинуть поле, не сразившись в поединке”. Прочитав письмена, Кухулин вывернул столб из земли и швырнул его в реку.

_ Не понимаю, зачем ты это сделал! — воскликнул Ибар. — Теперь тебе не придется долго искать смерть.

— Добрый Ибар, — попросил мальчик, — позволь мне немного поспать.

— Еще не хватало, — возмутился Ибар, — спать на вражеской земле!

Однако он устроил ложе для Кухулина, и не успел тот лечь, как сразу заснул.

В это время на луг вышел Фойл, сын Нехта, и, увидев повозку, крикнул Ибару:

— Не смей выпрягать коней!

— Я и не выпрягаю. Видишь, поводья еще у меня в руках!

— Чьи это кони?

— Конхобара.

— Так я и подумал. А кто посмел пригнать их на мои земли?

— Малыш, который сегодня в первый раз взял в руки меч воина. Он хочет показать себя и для этого пересек Маг Брег.

— Не видать ему тут удачи, — сказал Фойл. — Был бы он настоящим воином, я бы отрубил ему сегодня голову и не вернулся бы он в Эмайн живым.

— Наверное, ты прав. Ведь он еще ребенок, которому место в доме отца, — согласился с ним Ибар.

При этих словах мальчик поднял голову, и щеки у него побагровели от обиды, да и весь он стал багровым.

— Почему это не видать мне удачи?

— Так я думаю, — отозвался Фойл.

— Скоро ты не будешь так думать! — вскричал Кухулин. — Пойдем к броду, но сначала вернись в крепость и возьми свой меч, потому что не в моих правилах убивать безоружного.

Фойл рассердился и побежал за мечом.

— Ну, теперь берегись, — остерег малыша Ибар. — Ведь это же Фойл, сын Нехта, которого не берут ни копье, ни меч.

- Тем лучше, — ответил ему Кухулин.

Тут примчался Фойл, и мальчик встал против него, держа в руках железный мяч. Он бросил его в Фойла и прошиб ему голову так, что вместе с мячом из затылка вылетели и мозги. А потом Кухулин отрубил Фойлу голову.

Пришел на луг Туахал, другой сын Нехта.

— Похоже, ты хвастаешь своей победой, — сказал он.

— Чем же мне хвастаться? — возразил Кухулин. — Пока всего один воин пал от моей руки.

— Тебе не придется хвастаться, — заявил Туахал, — потому что от меня тебе не спастись.

— Тогда иди за мечом! — вскричал Кухулин. — Только трус ходит безоружным!

Туахал бегом бросился прочь, а Ибар сказал Кухулину:

— Будь осторожнее, ведь это Туахал, сын Нехта; если ты не поразишь его с первого броска или с первого удара, то не поразишь никогда, столь он ловок и искусен в бою.

— Ты мог бы это и не говорить, Ибар, — возразил Кухулин. — Ведь у меня победоносное копье Конхобара. Его еще зовут Ядовитым. Я возьму его в руки, и второго копья мне не понадобится, потому что его раны не излечивал еще ни один лекарь.

В это время вернулся на луг Туахал, и Кухулин, взяв в руки победоносное копье Конхобара, размахнулся и пробил Туахалу щит, раздробил ему три ребра и продырявил сердце. А потом отрубил ему голову, не успел он еще упасть на землю.

Немного прошло времени, прежде чем примчался на луг Файндле, младший из трех сыновей Нехта.

— Глупые мои братья! — воскликнул он. — Разве так надо биться? Ничего, теперь ты будешь иметь дело со мной! Пошли на реку, на то место, где твои ноги не достанут дна.

— Будь осторожнее, — сказал Ибар. — Ведь это Файнле Один Глоток. Прозвали его так, потому что он быстрее ласточки перебирается с одного берега на другой, и пока еще ни один пловец не смог угнаться за ним.

— Ты мог бы это и не говорить, Ибар! — рассердился Кухулин. — Кому, как не тебе, знать реку Калланд в Эмайн Маха! После игр все мальчики бросались в реку поплавать. Я же относил на другой берег по мальчишке на обоих плечах да на обеих ладонях, а сам и ног не успевал замочить.

С этими словами он бросился в воду, где было глубже всего, схватился с Файндле, ударил его мечом Конхобара, а потом снес ему голову и тело оставил в реке.

Расправившись с сыновьями Нехта, Пес Улада и Ибар отправились в их дом, все в нем порушили, а потом, предав его огню, поехали к Слиаб Фуат, не забыв прихватить с собой три головы.

Неожиданно впереди показалось стадо диких оленей.

— Чьи это олени? — спросил Кухулин.

— Ничьи, — ответил Ибар, — потому что это дикие олени, которые живут в лесу возле Слиаб Фуат.

— Поторопи коней, — попросил Кухулин, — чтобы мне получше разглядеть их.

Однако как ни мчались кони, не под силу им было догнать диких оленей. Пришлось Кухулину соскочить с повозки и бежать за оленями, пока два самых могучих не упали, едва дыша, на землю. Кухулин привязал их сзади к повозке.

Кухулин с Ибаром продолжили путь, и над равниной Эмайн они увидали стаю белых лебедей, которые были еще белее, чем лебеди на пруду короля Конхобара, и Кухулин спросил Ибара:

— Откуда эти лебеди?

— Это дикие лебеди, — ответил ему Ибар. — И прилетают они со скал и островов великого моря, чтобы подкормиться на равнине.

— Как ты думаешь, что лучше: поймать их живыми или убить их?

— Конечно же лучше живыми! — воскликнул Ибар. — Многие их убивают, но никто не привозит их живыми.

Кухулин подобрал камешек с земли и метнул его в небо, сбив сразу восемь лебедей. Потом он подобрал камень побольше и сбил шестнадцать птиц.

— Пойди, Ибар, — попросил он, — и принеси их.

— Нет, — отказался Ибар. — Нелегко сейчас остановить коней, а если их не остановить, то меня переедут железные колеса или олени проткнут меня рогами.

— Плохой ты воин, Ибар, — отозвался Кухулин. — Дай мне поводья. Я остановлю коней.

Ибар подобрал всех лебедей и привязал их к повозке, чтобы они не улетели, и до самого Эмайн у них больше не было приключений.

Первой заметила королевскую повозку Леборхам, дочь Аэда, которая исполняла обязанности собеседницы и посланницы короля и которая как раз в это время оказалась в Эмайн.

— Конхобар, сюда едет воин в повозке, — сказала она. — И он вроде в ярости. При нем три окровавленные головы его врагов, а еще к повозке привязаны два оленя и много белых птиц. Клянусь, если не укротить его ярость, много храбрых уладов поляжет от его руки!

— Знаю я этого воина! — вскричал Конхобар. — Он еще совсем мальчик, сын Дехтире, и сегодня в первый раз отправился в чужие земли. Он обагрил руки в крови и никого не пощадит в Эмайн, если мы его не встретим, как надо.

Подумав, они решили послать в поле три раза по пятьдесят женщин с обнаженной грудью. Едва мальчик завидел их, как им овладел стыд, и он спрятал лицо в подушки, лежавшие в повозке. Ярость покинула его, и тогда ему принесли праздничные одежды и воду для мытья. С великими почестями встречали Кухулина в Эмайн Маха.

Таковы деяния юного Кухулина, как Фергус рассказывал о них Айлилю и Медб во время войны из-за быка из Куальнге.