«Тыквы на воде не держатся...» — так начинал Учитель, живший в роще Джетавана, историю о шестнадцати великих снах.

«Однажды ночью спящему махарадже Косалы в последнюю стражу ночи привиделись шестнадцать великих снов. Трепеща от страха, он пробудился и подумал : «Что же мне они предвещают, эти сны?!» Объятый ужасом смерти, махараджа, сидя на постели, дождался рассвета. Когда же настал новый день, к нему приблизились брахманы и домашние жрецы и почтительно вопросили: «Хорошо ли почивал, махараджа?» — «Где там хорошо, наставники, — ответил махараджа. — Нынче в последнюю стражу ночи мне привиделись шестнадцать великих снов, и с тех пор меня не покидает страх. Растолкуйте мне эти сны, наставники!» — «Выслушав тебя, мы сможем узнать истину», — отозвались наставники. Поведав тогда об увиденном, царь спросил: «Что мне предвещают эти сны?»

Брахманы принялись в возбуждении ломать руки. «Что это вы руки ломаете?!» — вопросил царь. «Дурные сны тебе приснились, махараджа». — «Что ж возвещают они?» — «Одно из трех зол: угрозу царству, угрозу жизни или угрозу богатству!» — «Есть ли средство их отвести?» — «Вообще-то средства нет, но ради тебя, махараджа, мы постараемся его отыскать. Иначе что проку от нашей учености?!»

«Что ж вы намерены делать?» — спросил царь. «Везде на пересечении четырех дорог мы совершим жертвоприношения, о махараджа», — сказали брахманы. Испуганный царь молвил: «Жизнь моя в ваших руках, почтенные! Поторопитесь вернуть мне покой!» Брахманы, подумав; «Ждут нас большие деньги и вкусная еда в изобилии», — радостно сказали: «Не тревожься, махараджа!» — и покинули царские покои. За городом они соорудили жертвенный алтарь и, хотя уже наловили множество самых лучших животных и птиц, предназначенных для жертвоприношения, то и дело прибегали во дворец с разными просьбами. Узнала про это царица Маллика, пришла к царю и спросила: «Скажи, махараджа, зачем это брахманы все ходят взад да вперед?» — «Хорошо тебе живется, — молвил царь, — ядовитый гад вполз мне в ухо, а тебе и неведомо!» — «Что случилось, махараджа?» — «Приснились мне дурные сны! Брахманы же, провидя в них угрозу, решили отвратить ее совершением жертвенного обряда, ради этого и приходят сюда с просьбами!» — «А советовался ли ты, махаражда, о том, как отвратить зло, с первейшим среди брахманов в мире людей и в мире богов?» — «Кто же, дорогая, считается первейшим из брахманов в обоих мирах?» — «Неужели ты не ведаешь, кто он, первейший на Земле и на Небе, всеведущий, сияющий блеском добродетели, исполненный благости великий брахман?! Только он, Бхагаван, может знать, что сулят сны, ступай же спроси его, о махараджа!» — «Да будет так, государыня!» Царь отправился в монастырь, приветствовал Учителя и сел рядом. «Что привело тебя, махараджа, в столь раннюю пору?» — ласково спросил Учитель. «Почтенный, — отвечал царь, — я увидел в последнюю стражу ночи шестнадцать великих снов и, трепеща от страха, поведал их брахманам. Те же сказали: «Дурные это сны, махараджа. Чтобы отвратить зло, которое они сулят, надобно совершить жертвоприношения на всех перекрестках», — и стали готовиться к обряду, потому множество живых существ обуреваемо ныне страхом смерти. Ты же, первейший в мирах и людей и богов, которому открыто прошлое, настоящее и будущее, ты, Бхагаван, поведай мне, что возвещают эти сны!» — «Верно, махараджа, — ответил Великосущий, — кроме меня, нет никого ни на Земле, ни на Небе, кто мог бы поведать тебе о внутреннем смысле снов или о том, что они предвещают; я все тебе скажу, ты только назови сны в том порядке, как они тебе снились!» — «Да будет так, почтенный», — согласился царь и перечислил сны по порядку:

Приснились мне быки, деревья и коровы,

Впряженные телки, и лошадь, двуголова,

И золотой сосуд, шакалиха, кувшины,

И в лотосах весь пруд — темны его глубины, —

Еще был рис, сандал, пустые калебасы, —

Но тыквы на воде не держатся и часу.

Потом увидел я, как скалы проплывали,

Огромных черных змей лягушки поедали,

И свита дивных птиц вокруг простой вороны,

И что волкам грозят бараны, разъяренны!

Вкратце рассказав про свои сны, царь спросил затем Великосущего: «Как понимать, о почтенный, первый из увиденных мною снов: четыре черных быка, темных, словно краска для глаз, вознамерясь вступить в бой друг с другом, явились на царский двор — каждый со своей стороны света; пришли и люди, желая поглядеть на бой быков; но быки лишь поревели, помычали и разошлись, так и не начав боя?»

Великосущий ответил: «Махараджа, этот сон не сбудется ни при твоей, ни при моей жизни. В грядущем же, во времена властителей и подданных, пренебрегающих дхаммой, в мире, где будет мало добра и много зла, в мире, который идет к гибели, в таком мире грозовые тучи не прольются обильным дождем, у них подломятся ноги, посевы одолеет засуха, настанет великий голод. Затем небо со всех сторон затянут тучи, обещающие дождь; женщины поспешат внести в дом разбросанные на солнце стебли риса и других злаков, потом из домов выбегут мужчины, неся корзины и заступы, чтобы укрепить дамбы на полях; но вся эта суета будет напрасной, тучи прогремят громами, посверкают молниями и разойдутся, не пролившись дождем, как те быки, так и не начавшие боя. Вот что возвещает этот сон. Тебе же он ничем не грозит, он относится к будущему. Брахманы толковали его, алкая благ земных».

Разъяснив первый сон, Учитель повелел: «Расскажи теперь второй сон, махараджа!» И царь сказал: «Второй из моих снов, о почтенный, был таким. Из земли появились внезапно крохотные деревца и кустарники; едва достигнув вершка, они зацвели и покрылись плодами. Что предвещает мне этот второй сон, Великосущий?»

Великосущий ответил: «Твой второй сон, махараджа, станет явью в предвестии конца мира, в пору сокращения человеческой жизни, когда не достигшие еще возраста девы предадутся плотским утехам и, познав очищение и зачатие, народят многочисленное потомство; чада их уподобятся плодам на тех деревьях. Тебе же, махараджа, нечего страшиться. Рассказывай третий сон!»

Царь сказал: «Я видел, почтенный, как коровы пили молоко телят. Что предвещает мне мой третий сон, Великосущий?»

Великосущий ответил: «И этот твой сон даст плоды лишь в пору, когда люди перестанут почитать старцев, когда они, не являя почтения ни к отцу с матерью, ни к свекру со свекровью, будут главенствовать в доме, пожелают — дадут пищу и одежду престарелым, не пожелают — не дадут. Не имея ничего, они станут жить, уповая на милость детей своих, словно коровы, которые пьют молоко телят. Но тебе нечего страшиться. Рассказывай четвертый сон!»

«Мне привиделось, почтенный, будто люди распрягали идущих с грузом крепких и сильных взрослых быков и заставляли тащить телеги молодых необъезженных бычков; те же, не в силах сдвинуть телег с места, сопротивлялись и стояли, будто вкопанные. Что сулит мне четвертый сон, Великосущий?»

Великосущий так ответил царю: «И этот сон свершится только в будущем — в пору правления отринувших дхамму властителей: ведь в те времена пренебрегшие дхаммой ничтожные властители перестанут относиться с должным почтением к великомудрым придворным, искушенным в ведении дел, преуспевающим, не нуждающимся ни в чьей поддержке; перестанут назначать в суды и в собрания, где обсуждается дхамма, премудрых и сведущих в законах престарелых советников. Вопреки всему они будут оказывать честь тонцам, поручая им восседать в залах судов. Те же, несведущие в государственных делах, не умеющие действовать надлежащим образом, окажутся неспособными нести бремя возложенной на них чести — управлять государством — и низвергнут это бремя. Престарелые мудрые советники, обидясь на пренебрежение, не станут помогать в делах, говоря: «Что нам до этого?! Мы люди сторонние, обращайтесь к допущенным во внутренние покои юнцам-любимчикам». Некому будет заниматься во множестве скопившимися делами. Ждет тех властителей полная неудача. Бее произойдет так, как во сне, когда распрягли крепких взрослых быков, а молодым бычкам доверили ношу, которую они не в силах сдвинуть с места. Тебе, махараджа, бояться нечего. Рассказывай пятый сон!»

Царь молвил: «Почтенный, мне снилась лошадь с двумя пастями: с двух сторон ей подносили сено, и она хватала его обеими пастями. Что предвещает пятый сон, Великосущий?»

Великосущий объяснил: «Плоды и этого сна созреют лишь в будущем — в пору жизни пренебрегших дхаммой властителей: ведь в те времена они, слабоумные, назначат в суды алчных неправедных законников; исполненные скверны, не питающие ни к чему уважения, восседая в собраниях и верша суд, станут эти законники принимать дары от обеих тяжущихся сторон, будто лошадь, поедающая сено двумя пастями сразу. Так что и этого сна не страшись, махараджа! Рассказывай шестой сон!»

Царь молвил; «Мне снилось, будто люди, протерев золотую, в сотню тысяч ценою посудину, подносят ее старому шакалу, упрашивая: «Помочись сюда!», и тот мочится. Что сулит мой шестой сон?»

Великосущий объяснил: «И этот сон станет явью в грядущую пору — ведь в те времена властители, хотя и цари по рождению, но не преданные дхамме, перестанут доверять отпрыскам родов, благородных по рождению, не будут оказывать им чести, безродных же возвеличат; семьи великих придут в упадок, семьи низких — возвысятся. И лишенные средств к пропитанию люди благородных семейств в надежде пропитаться станут отдавать своих дочерей замуж за безродных. Предлагать дев, взращенных в благородных семьях, в жены безродным — все равно что просить шакала помочиться в золотую посудину. Можешь и этого сна не страшиться. Рассказывай седьмой!»

Царь сказал: «Снилось мне, почтенный, будто некий человек вил вервие, и оно ниспадало к его ногам. Под скамьей же, на которой сидел человек, возлежала некая голодная шакалиха, тайно пожиравшая вервие. Что предвещает мой седьмой сон?»

Великосущий объяснил: «Последствия и этого сна скажутся в будущем — в ту пору, когда женщины станут привержены к плотским утехам, крепким напиткам, украшениям, к бродяжничеству и мирским удовольствиям. Тогда как их мужья работой в поле и выпасом скота постараются нажить какое-нибудь имущество, те, дурно воспитанные, станут пить хмельные напитки со своими любовниками, украшать себя цветочными гирляндами, умащать свои тела маслами и благовониями; они оставят всякую работу по дому, даже самую неотложную, будут лишь глазеть на мужчин сквозь щели в заборах; зерно, которое надобно сеять, они, смолов, пустят на приготовление яств, — словом, будут объедать и обкрадывать своих мужей, действуя подобно голодной шакалихе, пожирающей свиваемое вервие. Для тебя же в том нет ничего страшного. Рассказывай восьмой сон!»

Царь рассказал: «Мне снился, почтенный, наполненный до краев кувшин, который стоял у входа во дворец, среди пустых кувшинов; со всех сторон света сюда стекались люди разных сословий, они старались наполнить полный уже кувшин; вода выливалась и бежала через край, но они продолжали наполнять полный кувшин, будто не было вокруг пустых. Что предвещает мой восьмой сон!?»

Великосущий растолковал: «И этот сон станет явью лишь в будущем: ведь в те времена мир придет в упадок, царская власть ослабеет, цари впадут в бедность: ни у кого из них не будет в казне больше сотни тысяч монет, и они принудят своих подданных работать на себя. Тем придется оставить собственные дела и только для царя сеять злаки, выращивать овощи, охранять посевы, жать, молотить, выращивать сахарный тростник, таскать его, перерабатывать, варить патоку, разбивать цветники, сажать сады; собрав урожай, они свезут его в царские амбары, на пустые нее свои амбары и не взглянут: вот так наполняли в твоем сне и без того полный кувшин. Тебе же нечего страшиться. Рассказывай свой девятый сон!»

Царь молвил: «Почтенный, мне приснился пруд — глубокий, с пологими спусками к воде, поросший лотосами; отовсюду к нему собирались двуногие и четвероногие и пили воду. Посреди пруда вода была мутной, у берегов же, где ее пили люди и звери, она была незамутненной, прозрачной и свежей. Что возвещает мой девятый сон?»

Великосущий объяснил: «Последствия и этого сна скажутся лишь в будущем — в ту пору, когда цари перестанут следовать дхамме, а жизнь их, отягощенная страстями, нечестивыми поступками и помыслами, заблуждениями и страхом, преисполнится скверны, в судилищах дела не будут разбираться в соответствии с дхаммой, цари начнут принимать подношения, сделаются корыстолюбивыми, нетерпеливыми к своим подданным; жестокие и свирепые, они будут выжимать соки из народа, давя его, словно сахарный тростник в давильном прессе, приумножая свои богатства, облагая подданных всевозможными поборами. Вконец обнищавшие, жители покинут города и деревни и устремятся на окраины царства, середина страны обезлюдеет, на окраинах же соберется множество народу, как в пруду из твоего сна, где посередине вода мутная, а по краям — прозрачная. Но тебе и этот сон ничем не грозит. Рассказывай же десятый сон!»

Царь поведал: «Почтенный, мне снилось, что в горшке варится рис, и казалось, будто его разделили на части, и каждая варится отдельно, поэтому в одном месте он совсем разварился, в другом — не доварился, и только в третьем — сварился, как должно. Что предвещает мой десятый сон?»

Великоеущий разъяснил: «И этот сон станет явью лишь в грядущие времена, когда цари перестанут следовать дхамме. Вместе с ними будут пренебрегать дхаммой и все их приближенные, и брахманы, и домохозяева, и жители городов, и крестьяне, и даже отшельники и мудрецы. А вслед за ними и боги-хранители: божества, коим они приносят жертвы, духи деревьев и владыки эфира. В царстве царей, презревших дхамму, поднимутся буйные, свирепые ветры, сотрясая дворцы небожителей: небожители разгневаются и не позволят тучам изливать дождь. А если и позволят, то не во всем царстве и не сразу, и дожди эти не принесут пользы ни возделанным, ни засеянным полям. И как во всем царстве, так и в каждом месте, в каждой деревне, над каждым прудом, над каждым озером дожди не прольются сразу и в полной мере: в одном месте урожай погибнет от избытка влаги, в другом — засохнет на корню, в третьем, где прошли обильные и своевременные дожди, будет превосходным; и так в одной земле, в царстве одного царя, станут сеять злаки, но урожай везде будет разный — словно рис в том горшке. Для тебя же в этом нет никакой опасности. Рассказывай одиннадцатый сон!»

Царь рассказал: «Почтенный, мне снилось, будто благородный сандал, ценою в сто тысяч монет, сменяли на несвежее пахтанье. Вот мой одиннадцатый сон, что он возвещает?»

Великосущий истолковал: «Плод и этого сна созреет лишь в будущем, когда вера придет в упадок. Ведь в ту пору появится множество жадных до земных благ и бессовестных монахов: они, даже наставляя других в изложенных мною основах дхаммы, осуждающей вожделение к мирским благам, станут делать это ради благ сего мира: ради одежды, пищи, крова и целительных снадобий; ослепленные жаждою суетных благ, они примут сторону наших противников — приверженцев святых мест и лесных обитателей, — и будут призывать к обретению нирваны, но проповеди их не принесут плодов; да и проповедовать они будут лишь затем, чтобы люди, прельщенные сладкой речью, одарили их дорогой одеждой, пищей, кровом и целительными снадобьями! Иные из них, усевшись посреди улицы, или на перекрестке, или у входа в царский дворец, или в иных местах, начнут проповедовать за медные деньги; итак, разменивая в своих проповедях на мирские блага — одежду, пищу и прочее, а также на медные деньги — изложенную мною дхамму — бесценную, ибо ведет к нирване, — они станут поступать подобно тем, кто выменивает благородный сандал, ценою в сто тысяч монет, на несвежее пахтанье! Тебе же этот сон зла не сулит. Рассказывай двенадцатый сон!»

Царь поведал: «Почтенный, мне снилось, будто высушенные тыквы-горлянки тонут в воде. Что этот сон предвещает?»

Великосущий объяснил: «Последствия и этого сна скажутся лишь в грядущем — в ту пору, когда цари перестанут следовать дхамме и весь мир придет в упадок. Цари тогда будут почитать не благородных от рождения отпрысков достойных родов, а возвысят безродных, и те обретут величие, великие же обеднеют. И в царских собраниях, и во дворцах, и в собраниях советников, и в судах — повсюду будут слышаться речи одних лишь подобных пустым тыквам-горлянкам безродных, и будет это походить на бульканье воды, вливающейся в пустые горлянки. В собраниях общины, везде и всюду, где собираются все члены общины, и там, где сходятся лишь некоторые из них, и в местах, где общинники разбирают дела касательно чаш для сбора подаяний, одежды, келий и прочего, будут слушать лишь тех, чьи деяния исполнены скверны, а не скромных монахов! Настанет пора, когда всяк уподобится пустой тыкве, идущей ко дну! Тебе бояться этого не следует. Рассказывай же тринадцатый сон!»

Царь молвил: «Почтенный, мне снились каменные скалы, огромные, как самые высокие строения, и будто эти скалы плыли по водам, как суда. Что возвещает этот сон?»

Великосущий объяснил: «Плод и этого сна созреет лишь во времена грядущие, когда отринувшие дхамму властители возвысят безродных, и те станут повелевать, благородные же обнищают. Никто не будет почитать благородных, на безродных будут взирать с уважением, ни во дворцах, ни в собраниях советников, ни в судах к словам искушенных в законах отпрысков благородных родов, подобных каменным скалам, не станут прислушиваться, и, говоря про них: «Что они там болтают?!» — безродные подвергнут их осмеянию. И в собраниях монахов — во всех местах, что поминались ранее, достойных не будут почитать, и речам их никто внимать не станет. Наступит время, когда речи мудрых уподобятся плывущим по водам скалам. Но ты и этого не страшись. Рассказывай четырнадцатый сон!»

Царь сказал: «Почтенный, мне снилось, будто лягушата, такие же крохотные, как едва распустившиеся цветы медового дерева, в мгновение ока настигали огромных черных змей и, искрошив их, словно стебли голубого лотоса, на мелкие кусочки, пожирали. Что этот сон предвещает?»

Беликосущий растолковал: «Плоды и этого сна созреют лишь в будущем — в пору гибели мира. Ведь в те времена мужья, подверженные низменным страстям и греховным желаниям, попадут под власть самых младших из жен. И жены эти будут распоряжаться всем, что есть в доме, — и работниками, и слугами, и быками, и коровами, и буйволами, и золотом, и серебром. Спросит, к примеру, муж, где та или иная серебряная вещь, или вещь золотая, или где одежда, или еще что-нибудь, на все услышит один ответ: «Где надо, там и есть; что тебе до этого? Чересчур любопытен стал. Все надо тебе знать: что есть у меня в доме и чего нет». Так всяческими оскорблениями да разными обидными словами жены утвердят свое господство над мужьями, приравняв их к зависимым и слугам. Вот что предвещает твой четырнадцатый сон. Тебе же бояться нечего, а теперь рассказывай свой пятнадцатый сон!»

Царь поведал: «Почтенный, мне снилась обладающая всеми десятью пороками ' ворона с деревенского пастбища, окруженная царскими фламинго с золотистым оперением, прозывающимися «золотыми»; что возвещает этот сон?»

Великосущий объяснил: «И этот сон станет явью лишь в будущем — в пору правления бессильных царей, кои ни обращаться с боевыми слонами не умеют, ни прочих военных талантов не имеют и потому будут терпеть поражения в битвах. И те цари, боясь лишиться своего господства, царства и всего прочего, чем владеют, не станут доверять власть равным им по рождению отпрыскам благородных семейств, примутся возвышать льнущих к ноге хозяина слуг, банщиков, цирюльников и им подобных. Отпрыски же благородных родов и семейств, лишенные опоры при дворе, дабы заработать себе на пропитание, станут пресмыкаться перед власть предержащими, не ведающими ни рода, ни племени, ни отца своего. Все будет, как в твоем сне, когда золотые царские фламинго прислуживали вороне! Тебе же нечего страшиться, рассказывай свой шестнадцатый сон!»

Царь рассказал: «Наяву, почтенный, тигры пожирают баранов, мне же снилось, будто бараны хватают тигров и, скрежеща челюстями, их пожирают; волки, завидев издали барана, напуганные до смерти, дрожа от страха, разбегаются и прячутся в густом кустарнике! Что предвещает этот сон?»

Великосущий ответил: «Плод и этого сна созреет лишь в будущем — в пору правления отринувших дхамму властителей. Ведь в те времена безродные, сделавшись царскими любимцами, обретут власть, благородные же от рождения будут забыты и впадут в нищету. А те царские любимцы, сделавшись могущественными, в судах и иных подобных местах потребуют у высокородных землю, одежду и прочее имущество, доставшееся им от предков, говоря: «Все это — наше!» Высокородные, возражая: «Не ваше, а наше!», попробуют затеять тяжбу. В судах жениных подобных местах высокородных накажут плетьми, изобьют палками и, ухватив за загривок, вышвырнут вон, говоря: «Не знаете вы, видно, своего места, что тягаетесь с нами?! Доложим о том царю — вам руки-ноги обломают и других мучений натерпитесь!» Высокородные испугаются, сами принесут свое имущество и, говоря: «Это ведь ваше!» — станут упрашивать безродных его принять и затем, трепеща от страха, разбегутся по домам.

Так же и монахи, исполненные скверны, начнут, к великой своей радости, притеснять монахов достойных, добродетельных, и те, не находя иного прибежища, скроются в лесах.

Теснимые низкородными благородные отпрыски достойных родов и добродетельные монахи, гонимые нечестивыми, преисполнятся страха, словно волки перед баранами, такая настанет пора. Тебе же нечего бояться: ведь и этот сон сбудется лишь в грядущем. Брахманы не ради всесовершенной дхаммы и не из любви к тебе, а надеясь добыть большие богатства, толковали сны — ослепленные жадностью и пристрастием к мирским благам и к земным существованиям, пророчествовали они!»

Так Учитель истолковал все шестнадцать великих снов, сказав: «Не только ныне и не только тебе, великий царь, снились эти сны: они снились и царям прежних времен, и тогда, как и ныне, брахманы из всех средств, могущих предотвратить зло, которое сны вещали, превыше всего ставили жертву; покуда, следуя указаниям мудрых, не пошли и не спросили Бодхисатту, и тот растолковал им те сны точно так же, как эти», — и, молвив так, Учитель в ответ на просьбу царя поведал тому о прошлом.

«Некогда во времена правления в Бенаресе царя Брахмадатты Бодхисатта обрел рождение в семье кашмирского брахмана. По достижению зрелости он покинул дом ради подвижнической жизни мудреца-отшельника и, обретя высшее Знание и величайшие совершенства, поселился близ Гималаев. Здесь он и жил, предаваясь благочестивым размышлениям.

А в ту пору в Бенаресе царю Брахмадатте приснились такие же сны, и он просил брахманов истолковать их. И брахманы стали готовиться к жертвоприношениям. Среди придворных жрецов был юноша-ученик, обладавший разумом и преуспевший в познании. Он спросил наставника: «О Учитель, ты наставил меня в трех Ведах, разве не сказано в одной из них: «Убийство даже единственного живого существа не есть благочестивое деяние!» Наставник ответил на это: «Дорогой мой, но ведь, свершив жертву, мы обретем большое богатство, ты же, как видно, обретешь царское богатство!» — «Ну что ж, наставник, — сказал ученик, — делай свое дело, я тебе помогать не стану!», и ушел бродить по царскому саду.

А Бодхисатта, узнав обо всем случившемся, подумал: «С приходом моим в мир людей многие освободятся от уз, привязывающих их к миру явлений!» — и взвился в воздух, потом опустился в царском саду и сел на священное каменное возвышение, золотой статуе подобен. Юноша приблизился к Бодхисатте, почтительно его приветствовал и, присев рядом, вступил с ним в разговор. Бодхисатта, выказывая свое расположение к юноше, поговорил с ним о вещах приятных, а затем спросил: «А что, юноша, соблюдает ли ваш царь дхамму, управляя государством?» Молодой послушник ответил: «Сам государь предан дхамме, почтенный, а вот жрецы побуждают его ступить на неверный путь: царь просил брахманов истолковать приснившиеся ему шестнадцать снов, те же, говоря: «Совершим жертвоприношения!», принялись готовиться к обряду! А что, почтенный, не растолкуешь ли ты царю все его сны, дабы избавить великое множество живых существ от страха!»

Бодхисатта сказал на это: «О юноша, так ведь ни я не знаю царя, ни он меня; но если б он сам пришел сюда и спросил, я бы ему все объяснил!» Юноша ответил: «Почтенный, я приведу царя, если только ты подождешь несколько мгновений!» Получив согласие Бодхисатты, он отправился в царские покои и, представ перед царем, молвил ему: «Великий государь! Некий умеющий передвигаться в воздушных сферах подвижник опустился на землю в твоем саду и обещает растолковать значение приснившихся тебе снов!» Услышав такие речи, царь тотчас же в окружении огромной свиты отправился в сад; почтительно приветствовав подвижника, он сел рядом и обратился к нему с такими словами: «Говорят, почтенный, ты можешь растолковать мои сны?» — «Да, великий государь», — ответил Бодхисатта. «Так растолкуй же!» — попросил царь. «Растолкую, великий государь, — ответил Бодхисатта, — как только расскажешь мне, что за сны тебе снились», — «Да будет так, почтенный!» — обрадовался царь и стал называть сны:

Приснились мне быки, деревья и коровы,

Впряженные телки, и лошадь, двуголова,

И золотой сосуд, шакалиха, кувшины,

И в лотосах весь пруд — темны его глубины, —

Еще был рис, сандал, пустые калебасы, —

Но тыквы на воде не держатся и часу.

Потом увидел я, как скалы проплывали,

Огромных черных змей лягушки поедали,

И свита дивных птиц вокруг простой вороны,

И что волкам грозят бараны, разъяренны!

Он рассказал их в том же порядке, что и царь Пасенади.

«Довольно, — сказал Бодхисатта, — ты можешь не бояться дурных последствий этих снов». Успокоив царя и освободив от уз множество живых существ, Велико-сущий вознесся и, утвердясь в небесном пространстве, воззвал к царю и наставил его в пяти заповедях, говоря: «Отныне, о великий царь, никогда больше не доверяй брахманам и не губи во имя жертвоприношений живые существа!»

Наставив царя в дхамме, Бодхисатта по воздуху перенесся к своей обители. Царь же прожил жизнь, твердо следуя заветам Бодхисатты: раздавая милостыню и творя другие добрые дела, — и с кончиною перешел в следующее рождение согласно накопленным заслугам».

Завершив это поучение в дхамме, Учитель повторил : «Тебе нечего страшиться твоих снов, отмени только жертвоприношения!» Сохранив жизнь множеству существ, Учитель разъяснил суть изложенного и увязал нынешние рождения с прежними, говоря: «В ту пору Ананда был царем, Сарипутта — юным послушником, подвижником — я сам».

Джатака о великих снах (77)