Словами: «Кто веру в сны, приметы, знаки...» — Учитель — он жил тогда в Бамбуковой роще — начал рассказ о брахмане, который предсказывал судьбу по одежде и кускам ткани.

Был, говорят, в Раджагахе некий брахман, исполненный суеверий и предрассудков. Брахман этот стоял на ложном пути и не разумел сути трех драгоценностей. Жил он в большом богатстве, достатке и благополучии. Но вот однажды к нему в сундук с одеждой залезла мышь и попортила носильную пару. Брахман незадолго перед тем совершил омовение и потребовал, чтобы ему принесли чистое платье. Тут-то ему и доложили, что мышь прогрызла дыры в его платье. Задумался брахман. «Если оставить эту одежду, испорченную мышью, у себя в доме, — размышлял он, — случится большое несчастье, ибо это столь же дурная примета, как увидеть черноухого. Невозможно отдать ее кому-нибудь из детей либо подарить слугам или работникам: ведь каждый, кто станет ее носить, навлечет страшное несчастье на всех окружающих. Велю-ка я отнести ее на то место, куда сваливают мертвецов. Но как поручить это дело слугам или работникам? Ведь они могут позариться на одежду и взять ее себе, тогда уж беда неминуема. Поручу-ка я все это сыну».

Призвал он к себе сына, рассказал ему обо всем и дал такой наказ: «Смотри, дорогой, не прикасайся к одежде руками: возьми ее на палку и так отнеси на то место, куда сваливают мертвецов. Потом вымойся с ног до головы. Ну, ступай!» Ион отослал сына.

В тот самый день Учитель встал ото сна рано поутру. Он обозрел внутренним взором мир, ища готовых вступить на благой Восьмеричный Путь, увидел, что те двое брахманов — отец и сын — вполне созрели для погружения в Поток, и, будто охотник, преследующий оленей по оленьей тропе, поспешил к тому месту, куда сваливали мертвецов, и уселся там, излучая присущее лишь Пробужденному шестицветное сияние. В это время к воротам подошел молодой человек; как ему наказал его отец, он нес на кончике палки ту самую носильную пару — с таким видом, будто тащил змею, пойманную в доме. И спросил его Учитель: «Что это ты делаешь, юноша?» «Да вот, дружище Готама, — непочтительно ответил тот, — в одежде мышь прогрызла дырки, и носить ее теперь не к добру — все равно что видеть черноухого. Эта одежда теперь опаснее сильнейшего яда. Мой отец побоялся послать кого-нибудь другого: а вдруг этот человек позарится на одежду и возьмет ее себе? Вот он и отправил меня. Поэтому-то я и пришел сюда, дружище Готама. Сейчас я выброшу эту одежду и пойду вымоюсь с ног до головы». «Что ж, бросай!» — сказал Учитель. Юноша кинул одежду. Учитель тотчас же, у него на глазах, подобрал ее, приговаривая: «Она нам сгодится». Юноша умолял его: «Дружище Готама, Это дурная примета, не бери, не бери ее», — но Учитель, не слушаясь его, подхватил злополучную одежду и направился в сторону Бамбуковой рощи.

Юноша что было духу помчался домой и сказал отцу: «Я выбросил одежду на свалку, но там ее со словами: «Пригодится нам», — подобрал подвижник Готама. Сколько я его ни отговаривал, он унес одежду с собой в Бамбуковую рощу». Слыша такое, брахман решил: «Эта одежда предвещает ужасное несчастье, нет хуже приметы! Даже подвижника Готаму ждет неминуемая гибель, если только он се наденет. Случись такая беда, все меня осудят. Лучше дать подвижнику Готаме множество других платьев, лишь бы он позволил выбросить эту пару». Прихватив с собой множество платьев, он поспешил вместе с сыном в Бамбуковую рощу. Завидев Учителя, он остановился перед ним, чуть поодаль, и спросил его: «Правду ли говорят, дружище Готама, что ты подобрал на свалке, куда егозят мертвецов, носильную пару?» «Правду, брахман», — ответил Учитель. «Дружище Готама, — продолжал брахман, — эта носильная пара проклята; если ты будешь ею пользоваться, погибнешь сам и всю общину погубишь. Если уж тебе нужно верхнее или нижнее платье, сделай милость, возьми себе все эти одежды, а ту, что подобрал, вели выбросить». И молвил ему тогда Учитель: «О брахман, — мы ведь монахи, отрешившиеся от всего мирского, и должны довольствоваться отрепьями, которые либо попадаются на свалке, куда свозят мертвецов, либо валяются посреди улицы, в мусорных ямах, в местах омовений, на больших дорогах или еще где. Что до тебя, то ты ведь не только ныне, но и прежде еще был таким же суеверным». И, уступая просьбам брахмана, Учитель, разъясняя сказанное, поведал ему о том, что было в прежней жизни.

«Во времена стародавние в городе Раджагахе, что в стране Магадха, жил царь, который правил царством Магадха в соответствии с дхаммой. Бодхисатта же в ту пору появился на свет в семье брахмана с северо-запада. Когда вырос, он сделался отшельником и, овладев всеми ступенями прозрения и всеми совершенствами, поселился в Гималаях. Однажды отшельник спустился с Гималаев, переночевал в царском саду в городе Раджагахе, а на следующий день отправился бродить по улицам, прося подаяния. Царь, увидав отшельника, велел привести к себе во дворец, усадил, накормил на славу и взял с него слово, что он останется жить в его царском саду. С тех пор Бодхисатта жил в саду у царя, кормился же он прямо во дворце.

Здесь надобно сказать, что в ту же самую пору проживал в городе Раджагахе некий брахман по прозвищу Дутса-лаккхана, «Гадающий по тканям». И у него в сундуке хранилась носильная пара — ну, а дальше все было точно так, как в прежнем рассказе: одежду попортила мышь, и брахман послал своего сына на то место, куда свозят мертвецов, велев ему выбросить одежду. Молодой человек пошел на свалку. Бодхисатта упредил его, уселся у входа и, когда юноша бросил на землю носильную пару, подобрал ее и ушел к себе в дворцовый сад. Юноша поспешил назад к отцу и рассказал обо всем. Отец испугался, что по его вине погибнет святой, которому покровительствует царская семья, пошел к Бодхисатте и принялся молить его: «Святой отец, выброси ты эту одежду, не губи себя!» Бодхисатта же тогда открыл брахману дхамму, сказав: «Для нас годится и та рвань, которую выбрасывают на свалку. У нас нет суеверий и предрассудков, мы не верим в приметы, потому что пи Будда, ни Паччека будда, ни Бодхисатты никогда не одобряли предрассудков и веры в приметы. Мудрые люди не должны верить предсказаниям, приметам и тому подобной чепухе». Постигнув дхамму, которой учил его отшельник, брахман отрекся от ложной веры и обратился к Бодхисатте, как к прибежищу. Что до Бодхисатты, то он не выходил уже более до конца дней своих из глубин сосредоточенного размышления и тем подготовил себя к возрождению в мире Брахмы».

Завершая свой рассказ о прошлом, Учитель, будучи уже теперь Пробужденным, решил явить брахману истинную суть дхаммы и спел такой стих:

Кто веру в сны, приметы, знаки

отвергнет, — вздора нет нелепей! —

Тот, двойственность страстей отринув,

порвет перерождений цепи.

Этим своим стихом Учитель наставил брахмана в дхамме и разъяснил ему четыре благородные истины. Вняв этому разъяснению, брахман и его сын вступили на благой Восьмеричный Путь. Учитель же так истолковал джатаку: «Нынешний отец с сыном в ту пору тоже были отцом и сыном, отшельником же был я сам».

Джатака о приметах (87)