Словами: «Как некогда шакал...» Учитель — он жил в ту пору в роще Велувана — начал свой рассказ о Девадатте, и вот как это случилось. Хотя Девадатта и возвысил себя в глазах царя Аджатасатту, его уже не почитали, как прежде, и не одаривали богатыми подношениями. С той поры как был укрощен насланный на Просветленного слон Налагири, слава Девадатты пошла на убыль и подношения ему оскудели. И вот раз бхиккху, сойдясь в зале собраний, толковали о Девадатте, говоря: «Этот Девадатта, братия, вкусил великой славы и щедрых даров, да только ненадолго!» Вошедший в залу Учитель спросил их, о чем они беседуют, и монахи ответили ему. Учитель, заметив на то: «И в прежней жизни, братия, все происходило в точности так же — и тогда почести, воздаваемые Девадатте, и подношения ему день ото дня скудели!» — поведал им историю о днях минувших.

«В стародавние времена в Бенаресе правил царь Брахмадатта, Бодхисатта же был его домашним жрецом. Сведущий во всех трех Ведах и искушенный в восемнадцати других видах знания, царский жрец владел еще чудодейственным заклинанием. Заклинание это давало власть над всем в мире, однако требовало сосредоточенного размышления.

И вот однажды Бодхисатте пришло на ум, что надо бы повторить где-то это заклинание вслух. Отправился он тогда в уединенное место, сел на камень и принялся произносить слова заклинания, твердо зная, что никому из должно не наставленных передавать того заклинания не следует, — потому-то он и повторял его в тихом месте. Вышло, однако, так, что рядом лежал в своей норе некий шакал. Он услыхал слова заклинания и запомнил их. Случилось же такое оттого, что в прежнем рождении шакал тоже был брахманом и знал это могущественное заклинание.

И вот, когда Бодхисатта, собираясь уйти, поднялся со словами: «Ну, теперь-то я помню заклинание наизусть!» — шакал выскочил из своей норы и, крикнув: «Эй, брахман! Я заучил твое заклинание лучше, чем ты сам!» — помчался прочь. Бодхисатта некоторое время гнался за шакалом, взывая: «Эй, шакал, остановись — ты наделаешь много дурного! Держите его, хватайте!» — но все было напрасно — шакал скрылся в лесу. Там он встретил шакалиху и легонько куснул ее. «Ну, что тебе, господин?» — тявкнула шакалиха. «Знаешь ли ты меня?» — спросил шакал. «Не знаю!» — отвечала шакалиха. Шакал тогда прочел заклинание и силой его подчинил своей власти несколько сот шакалов, а также всех слонов, лошадей, львов, тигров, кабанов, оленей и прочих четвероногих тварей. И стал шакал царем всех зверей, взял себе имя Саббадаттха, Клыкастый, а шакалиху сделал своей старшей женой. Потом лев взобрался на спины двух слонов, ставших рядом, а на льва вместе с шакалихой взгромоздился шакал Саббадаттха, царь зверей, и четвероногие воздали ему великие почести.

Слава вскружила шакалу голову, гордыня обуяла его, и решил он завоевать царство бенаресское. И вот, сопровождаемый четвероногими тварями, подступил шакал к Бенаресу — и на целых двадцать йоджан растянулось его воинство. Став неподалеку от города, направил шакал царю послание: «Отдай царство или сражайся за него!» И объятые страхом жители Бенареса наглухо затворили городские ворота и заперлись в крепости. Бодхисатта же пришел тогда к царю и сказал: «Не бойся, великий царь! Биться с Саббадаттхой, царем шакалов, — мой удел, ибо, кроме меня, никто не сможет с ним сразиться!» Он успокоил царя и горожан и, сказав: «Пойду-ка спрошу шакала, как собирается он завоевать наше царство!», взошел на дозорную вышку над городскими воротами и крикнул: «Саббадаттха! Скажи, а как же ты завоюешь это царство?!» — «Очень просто, — отвечал шакал, — я прикажу львам рычать таким страшным рыком, что бенаресцы испугаются и крепость падет!»

«Только-то и всего!» — подумал тогда Бодхисатта. Он спустился с дозорной вышки и повелел бить в барабаны по всему городу Бенаресу, что протянулся на двенадцать йоджан, и оповестить жителей о том, чтобы они забили уши гороховой мукой. Горожане, повинуясь приказанию, затолкали в уши муку и закупорили их так, что не слышали друг друга. И мало того, что себе, — они заткнули также уши всем котам и прочим четвероногим, жившим в городе. Бодхисатта же, вновь взойдя на дозорную вышку, позвал: «Эй, Саббадаттха!» — «Чего тебе, брахман?!» — откликнулся шакал. «Так как же ты собираешься захватить эту крепость?» — снова спросил Бодхисатта. «Я же сказал: заставлю львов рычать и тем напугаю жителей, а после, растерзав их, займу город!» — ответил шакал. «Ну, так вот, — молвил на то Бодхисатта, — шакалу не заставить львов рычать: благородные львы, чьи лапы желты, а гривы — как у предводителя львов, не станут слушать такого старого шакала, как ты!» Тогда шакал, обуреваемый гордыней, вскричал: «И другие львы уподобятся тому, на спине которого я восседаю и которого тотчас же заставлю рычать!» — «Что ж, — молвил Бодхисатта, — заставь, если сможешь!»

И тогда шакал топнул ногой по спине льва, на котором сидел верхом, и повелел льву издать рык. И лев, склонив морду к уху одного из слонов под собой, выгнулся и трижды разразился оглушительным ревом, повергающим в трепет все живое. Перепуганные слоны сбросили шакала на землю себе под ноги, ненароком наступили ему на голову и раздавили всмятку. И тотчас на том самом месте шакалий царь Саббадаттха испустил дух. Другие же слоны, услыхав рычание льва и перепугавшись до смерти, бросились бежать и в суматохе передавили друг друга. И вышло так, что прочие четвероногие — от кабанов и оленей до зайцев и котов — все погибли, раздавленные. Только львы уцелели и, бежав оттуда, скрылись в лесах. Вся же земля в округе двенадцати йоджан являла собой вид огромной груды мяса.

Тогда Бодхисатта сошел с дозорной вышки, приказал распахнуть городские ворота и под барабанный бой оповестил бенаресцев: «Пусть все высыпят муку из ушей, а жаждущие мяса пусть наберут его сколько захотят!» И жители города, наевшись вволю свежатины, оставшееся мясо насушили и навялили про запас. С того самого времени, говорят, люди и научились вялить мясо впрок».

И, заканчивая свое наставление в дхамме, Учитель истолковал джатаку и связал перерождения, спев такие исполненные высшей мудрости стихи:

«Как некогда шакал в гордыне ненасытной

Царем клыкастых стать под небом возмечтал, —

Таков и человек, что окружился свитой:

Не боле он велик, чем среди львов шакал!»

«Шакалом в те времена был Девадатта, царем бенаресским — Сарипутта, домашним же жрецом царя был я сам», — добавил к тому Учитель.

Джатака о шакалихе (241)