«Зачем стенать?!» — говорил Учитель, живший в роще Джетавана, и рассказывал по этому поводу историю о некоем мирянине, у которого умер отец. Мирянин со смертью родителя предался отчаянию и скорби и никак не мог утешиться. Учитель, провидя его готовность вступить в Поток и вкусить от плода Истины, в сопровождении молодого монаха пошел в Саваттхи собирать подаяние. Явившись в дом мирянина, гости сели напротив хозяина, и Учитель, поприветствовав его, обратился к нему с такими словами: «Брат, в миру пребывающий, я вижу, ты во власти печали?» На что тот отвечал: «Да, всеблагостный». — «В прежние времена, о братья, мудрые, утратив родителей, не предавались печали!» — заметил Учитель и, уступая просьбам, рассказал о прошлом.

«В далекие времена, когда в Бенаресе правил царь Брахмадатта, Бодхисатта обрел рождение в семье некоего мирянина, и его нарекли Суджатою. Едва лишь достиг он совершеннолетия, как умер его дед. Отец Суджаты исполнился великой печали: забрав прах с места сожжения, он поместил его в усыпальницу в своем саду и всякий раз, приходя туда, почтительно украшал усыпальницу цветами и предавался воспоминаниям об умершем. Погруженный в скорбь, он не мылся, не умащался маслом, не вкушал пищу, не заботился о делах. Видя все это, Бодхисатта говорил: «С кончиною моего деда отец поддался скорби, кто ж другой, как не я, сможет вернуть ему ясность мыслей? Знаю я средство, которое избавит его от печали!»

И вот углядел он за городом мертвого быка и, поднеся ему травы и воды, стал приговарить: «Ешь, ешь, пей, пей!» Видя его за этим занятием, прохожие восклицали: «Почтенный Суджата, в разуме ли ты, что подносишь еду и питье мертвому быку?» — на что Суджата не отвечал ни слова.

Придя к его отцу, прохожие рассказали: «Сын твой лишился рассудка, потчует мертвого быка травой и водой!» Забыв об отце, мирянин забеспокоился о сыне. Он поспешил к нему и спросил: «Что с тобой, дорогой Суджата? С чего это ты подносишь еду и питье мертвому быку?!» — и, сказав так, он пропел два стиха:

Зачем стенать? Зачем, травы нарезав,

«Ешь, ешь», — ты просишь мертвого быка?

Еда, питье поднять быка не в силах.

Рассудка ты лишен наверняка.

На это Бодхисатта пропел два других стиха:

Вот голова его, и хвост его, и уши, —

Вдруг встанет бык, печали вняв моей?

Твой дедушка утратил зримый облик,

Но слезы льешь о нем ты столько дней!

У дедушки же ни головы уже, ни рук, ни ног не видно. Так не утратил ли ты рассудок, рыдая над земляною насыпью?!»

Услыхав такие речи, отец Бодхисатты подумал: «Мудр сын мой! Он знает, что должно знать и в этом и в том мире, и поступил так лишь затем, чтобы наставить меня!» И он сказал: «О дорогой Суджата, премудрый! Я понял, что все явленное непостоянно, и потому не стану больше печалиться! Да избавит от горя отца такой сын, как ты!» И, молвив так, он воздал хвалу сыну:

Поистине, погасло пламя скорби, —

Как будто залит жертвенник водой.

Из сердца моего занозу вынув,

Помог ты обрести мне вновь покой.

О юноша, слова твои услыша,

Я впредь рыдать не буду без конца!.

Так, умудренный, сострадая горю,

Спасает, — как Суджата спас отца!»

Закончив это поучение, Учитель наставил слушавших в четырех благородных истинах и разъяснил суть джатаки, сказав: «В те времена я был Суджатою!» Мирянин же, приобщась к Истине, вступил на благой восьмеричный путь Освобождения.

Джатака о Суджате (269)