Письма Альки обнажали острые грани не только его душевных откровений, но и моих тоже. Продираясь к нему через свои противоречия, сомнения, я вглядывалась в себя сквозь призму писем уже небезразличного, но пока еще, как я думала тогда, недоступного для меня человека.
Минск - Минск
Олег - Тане
Родная!
Я знаю одно: человеческое чувство - святыня. Я это знаю и поэтому обязан относиться к твоим чувствам бережно. Вот что странно: я не могу совладать с мыслью о том, что я, принеся тебе радость, а ты утверждала это не раз, в ответ получал горечь тяжелейших раздумий над тем, что лучше - всепрощение или честность?
Любящие друг друга люди не могут привлекать в мир своих чувств тех, кто уже относится к третьим лицам. Неважно, что в свое время эти лица были первыми. Теперь они за порогом отношений, даже если следы их присутствия еще остались в душе. Так уж в человеческой природе устроено.
Я хочу, чтобы ты меня поняла. Поняла, насколько мне горько и как я мучаюсь от сочувствующих взглядов близких мне людей, знающих, как мне тяжело. Меня ничего не пугает, разве только то, что я - люблю впустую! В этот роковой для меня день я понял, насколько тягостен миг, когда человек предает идеалы, запечатленные в строчках ранних, полудетских, но прекрасных в своей наивности рассказов, стихов, когда свежесть ощущений юности не запятнана ни гневом, ни местью, ни корыстью.
Настал день, когда я осязал безумную невероятность счастья, ко-гда я утопал в словах, поцелуях, вздохах, объятиях... Тогда я гордился, что твое излечение от застарелой болезни - раздвоенности - наступило. Лекарством была искренность и свежесть радости, которая захлестывала нас обоих.
И вот прошло четыре дня... Бог мой! Эти четыре дня!!! Горькая и вместе с тем сумасшедшая надежда, которая вдохновляла весь мой мир, утопла в этих же словах, в таких же вздохах, поцелуях, объятиях, но теперь адресованных другому человеку, который, казалось бы, перейдя в разряд третьих лиц, оказывается, так и не расстался с привилегиями лица первого. И я за один миг чужого наслаждения потерял свою сумасшедшую надежду, эти удивительные руки, эти громадные от слез глаза, этот горячий шепот. Я потерял все, что свалилось на меня накануне как дар за терпение и любовь.
Ощущение было таким, будто я мог бы спокойно уйти в мир иной и не жалеть ни о чем. Ведь ты же вошла в меня! Ты же влилась в мои
уставшие мускулы, обняла отяжелевшую от забот и горя голову. Я радовался еще совсем недавно, как радуется человек, в одиночестве проведший долгие месяцы в океане и наконец увидевший землю.
Мое первое разочарование не пришло тогда, когда оно случилось. Я мог надеяться на честность, и, право же, все нужно было делать честно, ибо потом, когда дни прошли, я обнаружил, что ты вросла в меня прекрасным кораллом. Мог ли я ожидать, что женщина, которая смотрит на меня такими глазами, способна назавтра забыть мои глаза, в которых надежда просто криком кричала!
Как трудно шли эти дни. Я встретился с Т., и 19 часов моего общения с ним дали мне все! Я понял, что счастье - это когда ты совсем-совсем точно знаешь, на что человек способен. Что он такой, а не иной, что ты сам вовсе не в плену "могучих страстей", а во власти всесильной правды, фактов. Да, я могу сказать определенно: я встретил человека, который не мог ни в чем соперничать со мной. И горе мое было неизбывным потому, что этот человек так долго вершил твою судьбу, а ты верила в его аморфное начало!
Горе мое было в том, что я наверняка знал, что этот человек неизбежно воспользуется моей слабостью (любящие - беспомощны!) и оскорбит мои чувства, прибегнув к хамству. Однако меня поддерживала надежда, что ты этого не допустишь, не дашь повода для дешевых игрищ тривиального ума. И не только надежда. Я умолял тебя не давать повода к тому, чтобы ум этого человека извлек из своих дремучих извивов свое право и власть над тобой. Увы! Мои надежды остались тщетными.
Нет-нет! Ты пыталась. Ты храбро пыталась избавить меня от мучительного созерцания его власти над тобой. И все же он торжествовал, а я... надеялся. Ты снова дала увлечь себя в мир, насквозь пропитанный банальностями. Вглядываясь в свою душу, я снова и снова вопрошал: "Любит? Не любит? Меня ли?" Не может же так поступать человек, который дорожит другим человеком. Ведь любят не лицо, не глаза, не руки... Вернее, не столько все это, сколько все то, что входит в смысл емкого слова "душа". В ней и честь, и гордость, и счастье, и нежность, и радость, и сумасшедшая, совершенно отчаянная надежда!
Так хотелось счастья! О, как этого хотелось в дни тяжелейших раздумий над жизнью, над судьбой сына Ильи, над всем, к чему шел я столь трудными путями. Я знал тогда, что тебе тоже этого хочется отчаянно, и я с исступлением маньяка нес тебе все, чем был богат сам. Ты нуждалась в тепле и нежности. Я нес это тебе. Я нес тебе доверчивость и наивность безумца, знающего, что радость - это прежде всего искренность, честность чувств. Это принадлежность миру дорогого человека. Я знал, что любимая - это женщина, которая нуждается в повседневной поддержке. И каково было мое счастье, когда ты стала... моей!
Я не мог скрыть восторга и... заболел от счастья. Я болел исступленно, и порой мне казалось, что от земли я отрываюсь, несусь к тебе... Нет, с тобой! К той заветной черте, у которой начинается правда о нас. Эта истина для меня - твоя радость, искренность, твое творчество и обещания, ставшие, уже было ставшие реальностью...
В те минуты я был с тобой - фанатиком, и совершенно невозможно было представить, что я - нелюбим. А оказывается, я действительно не был... любим. И теперь это звучит для меня чудовищно и больно. Но я признаю с трезвостью и реализмом выздоравливающего человека, что так было и есть... Почему?
Как случилось, что, когда я принес в твой мир прекрасные надежды, Т. получил их "отзвук"? Я просто раздавлен мыслью, что такое могло случиться. Ты провела часы с этим человеком, а я в то же самое время писал тебе письма, потрясавшие меня: "Что-то тяжко на душе. Хочется поговорить с тобой... Ты почему-то всегда очень осторожно говоришь о любви..." По нелепой случайности я писал тебе это письмо, когда ты была... с ним. Кому я писал это письмо?
Я смертельно устал... Я не заслуживаю всего этого... Но главное, я не заслуживаю тех тщеславных мыслей, которые проносились в голове этого человека. Ты забыла о том, что существует очень хрупкий мир, хранить который - и твой долг тоже. А впереди у меня снова тяжелейшие раздумья. Он, Т., пришел, когда я исступленно молил богов, чтобы они обратили твое лицо ко мне. А он взял и отобрал счастье этого дорогого мне времени созерцания тебя.
Ты позвала Т., а я понесся к тебе в своих фантазиях, туда, к вам... Теперь я боюсь своих фантазий. Я не в силах справиться, отбросить те картины, которые она мне рисует. Я - в колючих терниях сомнений...
Я люблю тебя бесконечно и не скоро оправлюсь от всего, что ты принесла мне, моя прекрасная чадушка! Зачем, зачем ты все это натворила?
Прощай! Олег.
16/ VI / 1970. Наша комната... Да нет, это уже не наша комната. Когда ты меня ждала, помнишь, писала е м у, на подоконнике, на кухне, то ли рассказ, то ли какой-то всплеск эмоций. Помнишь? И это тоже чудовищно больно. Больно до крови...
Это письмо пружиной вытолкнуло меня из странного оцепенения, в котором я тогда пребывала. Перечитывая его снова и снова, я подавленно молчала. Десяток раз тянулась моя рука к телефону и снова падала в бессилии. Я, конечно же, понимала двойственность своего положения, но согласиться с упреками Альки не хотела. Он был до странности прав и неправ одновременно. Тогда я шла к Т., чтобы еще и еще раз справиться со своими сомнениями, продолжая оставаться в сетях нашей с ним "личной истории". И одновременно я, как рыба, выброшенная на берег, раскрыв рот, хватала все, что давал мне уже мой и только мой Алька. Он был мне дорог, я все чаще и чаще именно так и считала, потому что не могла забыть ни минуты проведенного с ним времени! Оно избавляло меня от сомнений, вливало в ум и чувства жизненную энергию, которой фонтанировал мой светлый, новый человек.
Спустя почти три недели после того, как было написано это горькое письмо, я без предварительных звонков - на удачу! - пришла к нему в ту самую комнату, где он жил отшельником, спасаясь от назойливой своры милиции, которую науськивали на него мои неугомонные родители. Я пришла и... выдержала его неистовые, жестокие, но справедливые упреки.
Было безумно тяжело слушать его! Именно тогда - я это отлично помню - почему-то уверенно и даже почти угрожающе сказала ему, вытирая слезы: "Будет все просто: я умру рано, родив тебе троих детей, которых ты будешь воспитывать сам, потому что я, как ты сейчас видишь, ни на что не годна!"
Что это было? Всхлип, похожий на обиду, или раскаяние, правда с намеком на будущие его страдания, которыми он и так был полон во все времена своей жизни? Не знаю. Не знаю! Только очнулась я в его сильных руках и увидела перед собой серые глаза мужчины, который упрямо любил меня и бесконечно звал охрипшим от настойчивости голосом...
На исходе девятого года нашей жизни я озадаченно вспоминаю об этом. По квартире действительно бегают трое детей... Правда, умирать я не собираюсь, делю все радости и тяготы с моим дорогим человеком, и оказывается, в этой жизни еще что-то умею делать нужное для всех нас, юргашечек.
...В тот далекий, ясный, пахнущий уже увядающими липами день жаркого августа мы и зачали нашего первенца Алюню. Правда, я догадалась об этом позже... И еще! Я отдала бы все, чтобы именно в ту минуту завершились все мои нелепые сомнения, а его счастливый шепот: "моя - жена..." был бы мною тогда услышан. Но этого не случилось. Я продолжала блуждать по лабиринтам любви. Но и туда доходили письма моего дорогого человека...
...Ты же знаешь, что мое душевное состояние в основном зависит от того, как ты себя чувствуешь. Моя нежность к тебе безгранична. Как только я получаю подтверждение того, что ты расцветаешь как личность, как только я вижу, что человеческое в тебе побеждает в борьбе слепых стихий и внутренних противоречий, - я радуюсь твоему успеху, потому что моя борьба за тебя оплачивается твоей цветущей дерзостью мысли и чувств. Я хочу одного: чтобы наша жизнь была насыщена доверием и радостью, а все то, что ты ищешь в жизни, было бы заполнено поиском одного - истины. Истины в человеке. Истины в чувствах. Истины в понятии Добра и Зла...
...Ты бесконечно талантлива, но вся печаль в том, что у тебя очень мало культуры, которая требует энергичного вмешательства воли, разума в "разработку залежей" ценных минералов, которые ты в себе несешь. При всей моей возможной и невозможной предубежденности к Т. я совершенно уверен в том, что твой интеллект (я ценю его бесконечно и верю в его мощь) был бы уничтожен. Это случилось бы неизбежно, так как культура требует серьезных усилий... Я был в отчаянии не столько от каких-то эгоистических изломов твоего характера, сколько от предзнаменования гибели талантов ума, дарованных тебе природой.
Я бесконечно люблю тебя. И ты знай это всегда, что бы со мной ни случилось.
Тогда или раньше, уже и не вспомню, я назвала его "ромашкой". Он ужасно зарос, и его длинные русые волосы обрамляли голову, спускались к ушам, почти касались плеч. Он добавлял: "...за решеткой", намекая на осторожность, которую вынужден был тогда соблюдать, живя без прописки, затравленный моими родителями, в этом ужасно для него негостеприимном городе.
Он тут же подхватил это прозвище и стал комментировать идеи семейного геральдического знака, в котором я предложила ромашку сделать главным "действующим лицом". Он восторженно подхватил мою идею написать на голубой ленте лозунг: "В радости - истина!"
Я тогда рассмеялась над его фантазиями и убежала в университет, а через день, заскочив на почтамт к окошку "До востребования", получила его письмо:
...Надо, чтобы связь лозунга: "В радости - истина!" с ромашкой была очевидной. А может быть, вернуться к старым традициям: эдакий пузатенький герольд с трубой у пухлых губ! То есть главная деталь: кудрявый пацан с раздутыми щеками трубит в горн: "В ра-а-а-адости истина-а-а-а!!!" Младенец - истина. "Устами младенца глаголет истина". Помнишь? Труба, горн - эмоциональный акцент: радостный звук истины... А вот куда же деть ромашку? Правильно! Пока - за решетку, чтобы никто, не дай Бог, не украл! Она (или он? Ромашка это - я?) еще пригодится, правда?
...Самое большое количество писем было все-таки в нашей уже семейной переписке. Олег ездил в Саратов повидать сына, когда мальчик по каким-то причинам не мог приехать в Минск, или в Краснодар. Я мечтала побывать на Кубани, но занятость мешала. Главная моя забота - аспирантура, диссертация - отнимала все время. Я уже сдала все кандидатские экзамены, "по уши" влезла в диссертацию, и было решено, что летом лучше всего ему с детьми уезжать в Краснодар.
Олег разработал десятки сценариев уникальных деловых игр и, "сдав" детей родителям, мотался в поисках заработка по краснодарским заводам, организуя сеансы управленческих игр. Так продолжалось три или даже четыре года.
Однажды мать повезла меня с Игорешей и Алюней в Абхазию, к своим родственникам, а Олег, "на пару" с Ярославом, отправился в Краснодар. Где расставания, там и письма! Теперь сижу, перечитываю их, снова погружаясь в глубину, снова ищу "...значенья слов и взглядов...".
Минск - Саратов
Таня - Олегу
Здравствуй, Алька!
Ну вот, можно считать, еще один день закончился. Сейчас полдесятого вечера. Мальчишки спят. В квартире тишина. Раньше мне хотелось, чтобы наступила, наконец, тишина. А сейчас - очень уж тихо. И ты не ворчишь. И телевизор, как назло, заглох. По радио - сплошные оперные арии. Постигаю истину - в труде спасение. Сейчас для разминки пишу тебе, а потом - за свои научные изыскания.
Целый день "висю" у матери над душой: звоню, проверяю Алькин режим. Раз уж решили "дать мне облегчение", доверить бабушке с дедушкой старшего, а мне опекать вместе с детсадовским персоналом только Игоря и Ярика, буду держать "ухо востро"! Так оно и есть: ни черта (pardon!) родители не придерживаются режима. Вот сейчас звонила, говорю: "Уже 5 минут десятого. Альке пора спать". Мать мне отвечает: "Он с дедом на балконе. Сидят, разговаривают. Минут через пятнадцать уложу". Тоже мне - совет долгожителей, буддийские монахи, уединились для постижения мудрости...
Я оторвала в календаре все листики до 9 сентября и сложила их отдельной стопочкой. Дни, которые прошли, - справа, а которые еще остались, - слева. Сейчас правая пачка - тоненькая, а левая - толстая. Она толстая, но незаметно подтаивает и скоро станет тонюсенькой... Но до этого еще целая неделя в августе и неделя - в сентябре. Всего две недели. Ты только не считай меня бессовестной: я скучаю совершенно без всяких тайных призывов. Просто неудачно так - в этом году мы не видели Ильку, а Илька - нас. Так что ты расскажи ему про братанчиков побольше и посмешнее и постарайся нащелкать множество Илюшек - чтобы Алька до следующего года этими фотографиями держался. Да, слушай, писем от тебя нет и нет. А я очень хотела, чтобы ты рассказал, как тебя встретили Илька, Лена, Анна Наумовна. Как они устроились на новой квартире, что там за друзья во дворе - в общем, все твои первые впечатления. Я почему прошу, ведь ты подробно не расскажешь. А если будешь писать, то и расскажешь, и сам потом перечитаешь.
Я знаю, что ты ужасно всем озабочен, устаешь, но хотя бы страничку вечером нацарапай - я буду ждать сама, а об Ильке буду читать малышам: они тебя каждый вечер вспоминают. Алька твердо знает, что ты уехал к Илюше, а значит, ты недалеко, почти дома. Он только спросил, когда ты приедешь. Я сказала: "Через три недели". Он поинтересовался: "Это долго?" Я говорю: "Долго, но не очень". Он немножко скис, но на этом успокоился.
Игореша вечером, около семи, подходит к двери, задирает мордашку и поет: "Па-па! Па-па!..." Ведут они себя отлично. Игореша - веселый, мы с ним играем, "дружим". Только услышит музыку, сразу просится на руки: танцуй с ним! Сегодня, пока играли польку, он так кружился, что сел на попку и мотает головой, как лошаденка.
Мама купила им три трикотажных свитерочка. Один небесно-голубой (это принцессе Алюне), два - цвета опавших листьев (светлая ржавчина). Вот в "ржавых" мы и ходим гулять. В этом свитере Игорь "загорается" - щеки розовые, реснички и брови золотые, а голова чуть ли не рыжая! Алюня остается пепельным блондином, только глаза становятся синие, на лбу и под носом появляется "интересная бледность".
Кстати, Алька, ключи твои я так и не нашла. Завтра перетрясу шкафы. Может быть, там? Постарайся вспомнить - не потерял ли ты их? Илюшке от нас приветы и поцелуи. Какой он стал, напиши! Что в нем нового появилось? А что исчезло? Лене и А.Н., к слову и при случае, тоже приветы от меня.
...Сегодня видела сон из периода оккупации Италии. Карабинеры, зенитки, прожекторы, залив, южная ночь и чистая итальянская речь, чуть глуховатая и шепотом! Может, на этот раз скажешь, что, если меня загипнотизировать, я заговорю по-итальянски? Оказывается, не надо меня гипнотизировать! Мне достаточно просто задремать, и я уже...Grаcia, итальянка. Сегодня думала о цыганских танцах. Что особенного? А знаешь что? Цыгане - единственный народ, который в танцах ничего не изображает: ни трудовой процесс (сбор урожая и пр.), ни животных (павлины, слоны и т.п.), ни сценки из таборной жизни. Ничего. Танец у них всегда - выражение любви, и только! А знаешь, это здорово! Наверное, только танцем любовь и выразишь. Как-то ты мне рассказывал о цыганском таборе и цыганских танцах...
Есть еще японская пословица: "Женщина, которая не умеет танцевать, не умеет любить". Ах, Юрганов, хватит болтать о любви. О ней не говори - о ней все сказано, как в той песне.
Хотелось бы не очень под старость написать о тебе большую, красивую, романтическую книгу. Да ты ведь зазнаешься и пропадешь от гордости. Верно? Это я тебя на "мушку беру". Чувствуешь? Целую крепко в светлую головушку. Не зазнавайся, Юргаша. Пиши мне хотя бы на почтовых открыточках.
Я скучаю, но еще не очень. Вот когда совершенно заскучаю, ты уже приедешь. Так что грустить вроде и ни к чему. Пожалуйста, не ходи поздно по улицам. И один. Будь умницей. Спокойной тебе ночи, мой хороший.
Твой кораблик.
Минск - Саратов
Таня - Олегу
омашка! Уж не за решеткой ли ты? Ужасно скучаю. Не волнуюсь, ибо обещала тебе не волноваться. Но с огромным нетерпением жду письма или открытки. Целую миллиард раз. У меня все в порядке. Галка нашла мой конспект, представляешь? Посмотрела своим зорким глазом и заметила тетрадь, которая завалилась на кухне у аквариума. Вот молодчина, а?
Посылаю тебе денежку, отдадим в сентябре Таисе. Если еще "выцарапаю" у маман - ко дню рождения Ильки подкину. Но в принципе это тебе на подарок Ильке: цветы, торт и пр. Если нужны будут деньги - звони.
У меня есть Мишкин телефон (приветы им, кстати)... От сынуль - целования и просьбы: "Папа, папа..." Любят тебя. Это они в меня пошли такие.
Пиши!!!
Таня. Разумеется, еще сто тысяч раз целую.
Минск - Саратов
Таня - Олегу
Ясноликий!
Трепетно пишет тебе стриженая Мать Детей Твоих. Напрасно я думала, что нервы мои крепки, а фантазия от Бога - убога. Увы и ах! Нервы мои тоньше той самой тонкой паутинной пряжи, которую плетет в кладовке наш искусный домашний паук Том. А фантазия моя ярче перьев инкского вождя и трепещет при малейшем дуновении ветра, вспышке света, шорохе листвы.
Можешь представить теперь себе, как зазвучала, затрепетала и разбилась вдребезги бессмертная, но уже умершая от страха Душа Твоей Любимой, когда не далее как в ночь с четверга на пятницу (когда сбывается все роковое!..) громоподобный звон колокольчика у нашей двери в полвторого ночи сорвал твою юную и неокрепшую духом жену с одинокой супружеской постели.
...Дорогой, слушай, зачем шлешь срочные телеграммы на ночь глядя? Людей не жалко? Ай-яй-яй, дорогой, нехорошо пугать женщину. Посмотри - ни жива, ни мертва, как горная козочка под диким луком охотника - вся трепещет.
Молодец, что приехал, молодец, что благополучно, молодец, что целуешь, но зачем срочную телеграмму даешь, слушай! Сам не спишь, людям спать мешаешь. Жене сердце портишь - думай, дорогой, думай, когда домой ехать будешь, думай: не давай срочную, давай простую - хорошую телеграмму. И, главное, чтоб днем приходила, а не ночью. Это ж умереть от одного страху можно! Вай-вай...
Итак, драгоценный мой и незабвенный Путешествующий Супруг, как ты понял, дни мои проходят, я вяну, старею и чахну, ничто не радует моих глаз, и они выцветают. Ничто не вызывает у меня улыбки, а тем паче смеха, и голос мой тускнеет. Ничто и никто не призывает меня в объятия - и совсем скоро стану я бесчувственным средним "оно". Умру решительно и скоропостижно! В монастырь... Да разве дети дадут! Разве дети... Ах, разве это дети?!
В пятницу мы проспали в детский сад. В субботу (принцесса Алюня у "бабини") мы с рыжим Огонечком и не тигром Яриком храпанули до 10 утра по "нашему Гринвичу". Спали сладко. Шуршал дождик: вымывал, лизал наш скучный дом, как оглохшую от старости большую собаку лижет дымчатый и веселый щен. Вот этот щен нас и убаюкал. Сегодня у нас в окнах - сплошная Прибалтика. Туманно, сыровато, хмуро. Низкое небо. Сырой густой воздух. А у меня сонное благодушие медведицы, улегшейся на зиму в берлогу. Сухо. Тепло. Медвежата мои спят в кроватках. Берлога моя вымыта. Часики тикают. Аду - наш чернокожий друг из Африки, прислал, как и обещал, открытку. Тебя он называет Юрган, а меня - Мадам. Сообщает, что "...все в порядке у меня с моими родителями..." На конверте штамп Верхней Вольты. Открытка же "Printed in France", то есть сделано во Франции. Аду крепко нас целует и добавляет: "Ждите письмо..." Вот такие у него каникулы.
Вчера выстирала все, что "подозревалось" на стирку. Завтра решила гладить - мать заберет Огня, а я переглажу все белье и приведу в порядок наши детские шкафы. Эта кампания называется "Будет все, как у белых людей". А сегодня у меня - день отдыха и чтения. Вот пишу тебе письмо, а вечером буду заниматься - я-то теперь выспалась.
Хочешь новые Алькины хохмы? "Мама, а ты у нас дама?" Показывает на холодильник и говорит: "Мама, знаешь, что это? Это Рев! Рыжий! Ратор! В нем звери ездют!"
А вот Игорешкина хохма. Лежит он на коврике без штанов и молотит ногами. Я говорю: "Игореша! Простудишь пистолетик!" А он раздвигает ножки и делает так: "Бах! Бах! Бах!" Стреляет, раз уж при пистолете. Вот я и говорю: разве это дети? Это же...
...Галка К. хотела с тобой посоветоваться насчет своих дел. Она делала какой-то опрос, но в итоге не знает, что важно, а что нет. Хотела проверить полученные итоги "в высшей инстанции", а "инстанция" укатила на Волгу. Но ей, как она говорит, "не жизненно необходимо".
Супруг! Не вообрази себе жену свою нечесаною! Или в мятых панталонах! Это - грех. Жена твоя умыта, надушена, румяна, вчера только выкупана - вся новая, полная сил, надежд и на детей не кричащая! Таким образом, жена твоя находится в совершенно соответствующих ипостасях.
Итак, в двери ко мне никто не ломится. На улицах меня не преследуют. Тайной переписки ни с кем не веду. От мужа я получила московскую открытку, только муж мой срисовал в почтовом индексе двойку неправильно и задержал получение. Муж! Срисовывай правильно, ибо почты я жду неистово!
Целуем, лобызаем, чмокаем, смиренно прикасаемся устами и увядаем от тоски. Чада и жена.
Всем персональные приветы и поклоны. Таня.
Минск - Саратов
Таня - Олегу
Здравствуй, Алька!
Твой звонок был для меня неожиданностью - громко, поздно (у вас там небось была полночь, Герман?). И поговорили впопыхах. Я даже не успела спросить, как тебя Илька встретил? Ты уж извини! Отчаянный человек! Купить приемник мальчишке... Люблю тебя за это! С деньгами справимся, не боись! Знаешь, предлагаю вместо классического: "Деньги не пахнут!" ввести в обиход: "Деньгами не пахнет!". Оно современнее, ближе к жизни, правда? Как ты думаешь, сколько бы мне дали в "Литгазете" за эту остроту? Неужели трешку?
Но, дорогой мой, неунывающий супруг! Ты сделал святое дело, когда позвонил мне в эту вашу саратовскую полночь! Звуки небесные твоего грешного и веселого голоса влились в мое существо таким теплом и побежали по всем жилкам, достигнув блестящих островов маникюра и педикюра. Ничто не может сравниться с этим теплом и тем настроением, которое ты подарил мне. Разве что тепло янтарного и теплого кубинского рома, когда его подносишь к губам в серебряном наперстке...
Ночь я спала спокойно, и мягкий лунный свет, пробиваясь сквозь фантастические цветы и заросли на легких шторах, капризно набросил сеть на мое усталое тело, утонувшее в белоснежном облаке подушки, согретое ворсистыми лапками верблюжьего одеяла.
И знаешь, что мне снилось? Удивительно, но мне снилась... Чукотка. Она была вся в розовом снегу и лежала, переливаясь, как огромная перламутровая раковина. Снег на берегу шуршал. Глубинно-синее тихое море подкатывало к снегу и, шипя, входило в него. И опять, как будто его кто-то оттаскивал, отползало. Но это ты увидишь, когда приедешь на Чукотку. А я видела еще и то, что ты никак не увидишь, потому что было это во сне. Море это и ясное зимнее небо были необычны. И знаешь почему? Потому что в них не было холода. В них была только ясность, было скучное солнце, был прохладный воздух, а на кончиках волн - это самое главное - вместо белой пены легко плыл белый снег. Не лед, а снег! И это, снежное, шуршало, волны терлись друг о друга, сквозь снег проглядывала глубина. Все было северным - даже розовое тугое солнце. Только не было холода, была только свежесть.
И тут я увидела у самой воды высокую длинноногую девочку. В нежно-розовом свете ее смуглые ноги казались темно-золотистыми. Фигурку ее облегал пушистый, белее снега, маленький купальник, а за плечами билась под ветерком тоже пушистая, короткая, искристо-розовая мантия. Смуглое ее лицо разгорелось, под сведенными бровями блестели агатовые горячие глаза, а черные косы были хитро уложены на легкой головке, и какой-то снежный, пушистый, холодный цветок венчал все это.
И вот эта девочка обернулась к морю и, ступая по снегу смуглыми ногами, дотрагиваясь до хрустящего льда розовыми пятками, вошла в воду, начала купаться в снежных волнах, а затем выбежала, такая же яркая, свежая и горячая. И всех, кто пугливо стоял на берегу, начала манить рукой. Ужасно хочется пойти за ней в это торжественное, праздничное, зимнее море.
...Вот такие я вижу сны, а тут вдруг орет Огонечек и я несу его пописать. Потом он не успокаивается, закатывает ор, и я кладу его к себе. Он обнимает меня за шею, и мы с ним засыпаем. Он сопит, а я чувствую на губах запах и пух его головки. Так мы беспробудно качаемся в гамаке Морфея до полдевятого. А в полдевятого Ярик, возмущенный своим мокрым одиночеством, возвращает нас в реальность. Реальность хмуро-солнечная. Дождь собирается, да вот никак не соберется...
Целую тебя, Алюня. Таня.
Саратов - Минск
Олег - Тане
Здравствуй, моя драгоценная супруга!
Получил я твои исповеди и живо представил, как ты там сидишь, весь дом спит и спят ребята, а ты сидишь и пишешь. Потом, наконец, ложишься спать и ты, и вот надо же! К тебе приходят сны дивной красоты. Завидую. Хочется прикоснуться лбом к твоей голове и тоже их увидеть. Но это потом, когда приеду и не лбом коснусь, а губами, так будет точнее, верно?
Как же было здесь? Все было очень здорово и радостно! Я приехал ночью и очень устал. Решил отоспаться и пошел в гостиницу. Там я снял недорогой номер, встал под душ и почувствовал бодрость необыкновенную! Даже стыдно стало: вроде молодой еще, а на покой тянет! Нехорошо!
Пошел к Мишке. Он как раз напротив гостиницы живет. Пришел. Он - седой совершенно! Жена у него в больнице уже три месяца - резус отрицательный, давление большое. На сохранении. Волнуется... Проговорили с ним часов до трех ночи. Уполз спать в свою гостиницу. Просыпаюсь и с утра иду к сыну. Ноги трясутся, сердце скачет. Подхожу к двери, звоню. Открывает Анна Наумовна. "Ой! Олег!!! А я совсем не одета! Илюша, Илюша! Папа приехал!" Я вижу, выходит из комнаты некто с огромными глазищами, смуглый, в трусах. Оказывается, это так вырос мой Илья! Поцеловались и стали осматривать "фатеру". Жилье на 5 с плюсом. Все обставлено со вкусом, чисто, уютно. Две комнаты, кухня. Мать Лены тает от восторга, вся светится счастьем. Седая, худая, без зубов, но светится счастьем.
Отличный район. Все - рядом. Лены дома не было. Ушла на рынок. Сели на кухне. А.Н. тут же сварганила завтрак. Илюшка ко мне тихонько привыкает. Вдруг обращается ко мне: "Папа, а вы когда приехали?" Что за чертовщина? На "вы" с отцом... Поделился своим недоумением с А.Н. Она смеется. Оказывается, Илья был полтора месяца в Самаре у ее сестры, там все говорят родителям "вы", так принято. Приехал оттуда неделю назад и никак не может отвыкнуть "выкать". Отлегло... Стало даже забавно.
Пришла Лена... Как только увидела меня, на мать и накинулась: "Ну, что я говорила? Приехал! А ты твердила - нет да нет!" Оказывается, у них спор вышел, мать говорила, что я, дескать, не приеду, а Лена, наоборот, была уверена в обратном. И тут же достает из сумки "Старку", особую водку, сделанную по старинному рецепту. Она - редкость, как неандерталец на проспекте! "Вот, - говорит, - я как знала, что ты приедешь".
Стала она просто огромной. Толстая, круглая, с одышкой. Вот тебе и диета! Сели, выпили. Обстановка в квартире превосходная. На кухне есть все, в комнате - тоже. Родственники и друзья подкинули разное, так что "квартирный вопрос" решен просто здорово! Дом новый и еще не проверен на "морозоустойчивость". Так что зима для него будет первым экзаменом.
Я сразу стал устранять недоделки. Так, по мелочам. Потом взял Илюшку, и мы долго ремонтировали его велосипед, а когда справились, пошли гулять. Он сиял от счастья. Оказывается, велосипед простоял почти 4 месяца! Уже поздно вечером отправился я к Мишке.
Утром снова к Ильке. Пошли на пляж, искупались, побесились, позагорали. Аппетит нагуляли просто волчий! И ел парень ну прямо за троих! Купил шахматы, учу его играть. В общем, он, как мне показалось, не изменился. Однако все-таки несколько затюкан, обидчив. Лена уж очень несдержанна. Кричит. Кричит дерзко, как-то неприятно и, главное, все по мелочам. Илья этого страшно не любит, а у нее не получается по-другому. Срывается она с самого миролюбивого тона в крик - мгновенно! Это меня огорчает страшно. Говорили с ней об этом. Аккуратно, осторожно... Признается, что не может, не получается, что парень стал непослушным. Это и понятно. У него уже рефлекс - на крик мамы реагировать равнодушием или упрямством. Вот и происходит между ними странное противоборство. Конечно, это очень опасно, хотя Илья, вне всякого сомнения, мать любит. Добр, чуток и внимателен.
По дому, как всегда, ничего не делает. Ни-че-го! Постель убирает бабушка... Иногда она даже его, одиннадцатилетнего парня, одевает! Тоже говорил об этом с тревогой. Все понимают, но, уверен, все останется по-прежнему.
Конечно, я вовсе не пытаюсь "долбить" и "права качать", но все увиденное угнетает меня ужасно. С Ильей поговорил, вроде бы пытается исправиться: начинает постель застилать, с мамой разговаривать сдержаннее, но назавтра все повторяется. От многолетней привычки так сразу не избавишься...
Безумно честолюбив, однако для реального самоутверждения обычно довольствуется малым, не требующим усилий. Эта малость - 3 с плюсом или 4 балла в учебе. Если не удается достичь и этого рубежа, особо не страдает, а к 5 даже не стремится...
Забавный парень. Хочет стать шофером и уже запланировал поступать на курсы шоферов. Вчера нарисовал большой корабль с парусами. На корабле лозунг: "Долой пролетариат!!!" Оказывается, он думал, что этим словом обозначают "врагов советской власти". Вот так!
Любит играть в оловянных солдатиков, в войну. За этим занятием готов проводить все время. Не скучно ему! Купил сыну кучу машинок, самолетов, танков. Играет с наслаждением. И вдруг узнаю, что он хочет давно и безнадежно железную дорогу! Об этом я и написал тебе в открытке. Попытайся достать денег... Не реально, наверное, да? Словом, я так, на всякий случай. А вдруг удастся. Расплатимся... Я восхищен твоим финансовым героизмом и просто думаю, а вдруг!
Здесь железной дороги нет в продаже, а в Минске их до черта! За неделю бандероль дойдет? Попробуй! Его радость - тебе подарок. Билет на самолет уже купил.
Все у меня здесь хорошо, но две проблемы не дают покоя: Мишкина квартира и телефон для Лены. Хожу по инстанциям, твержу, доказываю. Поднял все свои старые связи. Ох, трудное дело. А так - похудел, окреп, загорел... Получается - отдыхаю...
Ты, моя прелесть, не представляешь, как я люблю тебя, и сил нет тебе все это выразить. И если бы можно было меня превратить в море с надписью: "Океан любви", была бы катастрофа: людям не осталось бы суши. Береги себя, прости за баламутную телеграмму. Хотел успокоить, а вышло - наоборот. Но сердце твое все-таки билось чаще? Правда чаще? Это совсем так, когда я рядом и целую тебя, верно?
Деток обними, каждому скажи от меня что-то очень-очень папино...
Алька.
Мои письма в Краснодар были частыми, да и я получала оттуда щедрые послания о жизни наших гавриков. Дети - с бабушкой-дедушкой, а папа на заводах и фабриках, "играет" с начальством разного калибра в деловые игры. В это время мама, то бишь я, в Минске готовится и сдает кандидатские экзамены, пишет диссертацию. Таковы наши будни, да и праздники тоже...
И все-таки мы умудрялись отдыхать вместе. Съездили на озеро Нарочь всем нашим большим семейством! В деревню, рядышком с городком Березино. Как уложим днем деток спать, так и сами на боковую. Зато ночью, когда дети угомонятся, мы и наговоримся всласть, и воздухом озерным, речным надышимся вволю!
...И все-таки письма из Краснодара и в Краснодар - особая глава нашей с Олегом эпистолярной жизни. Чего здесь только нет: зарисовки с натуры, деловые размышления о деньгах и расходах, "бодрые отчеты" о моих бдениях за книгами и статьями. У нас была электрическая пишущая машинка, на которой я "шлепала" уже с приличной скоростью. Олег купил себе портативную, с которой ездил в Краснодар. Конечно, нужна она была не только чтобы печатать мне письма, но и для подготовки документации к деловым играм.
Тогда же я "освоила коллажи" и приспособила этот метод графического озорства под письма. Когда от сбора газетного материала для диссертации "крыша едет", беру из печатного мусора самые нелепые "измы", приклеиваю их на лист писчей бумаги, кое-что добавляю свое и получается веселое и почти полностью типографски изготовленное послание. Сейчас перебираю их. Самой весело и смешно. Как удалось сохранить все, ума не приложу!
Итак, снова письма... На этот раз самые мои любимые.
Минск - Краснодар
Таня - Олегу и детям
Дорогие мои Юргашечки, здравствуйте!
Уже 12 часов ночи, но я решила написать вам длинное письмо, потому что в коротком невозможно выразить весь восторг, в который привели меня ваши фотографии, рисунки и письма. А в субботу смотрела папину передачу "Акценты", и вдруг почудилось, что вы рядом. И так мне стало славно и радостно, что я даже вкалывала все воскресенье на научной ниве и плюхнулась спать только в половине второго ночи, потому что стали стыть пятки, а не потому что хотелось спать.
Сначала о папиной передаче. Это было замечательно: ровная, задушевная, гармоничная, профессиональная беседа. Жаль только, что оператор очень невоспитанно показывает крупным планом затылок ведущего, а не милое лицо говорящей бабушки-психоневролога. Но это в двух-трех местах. А больше замечаний совершенно никаких. Да и это замечание вызвано только повышенной потребностью некоторых зрительниц видеть прозрачные глаза ведущего в тени длинных и густых ресниц.
Среди собеседников нашего папы была мадам-адвокат, подобная вулкану. Даже когда она молчала, от нее летели искры. Говорила она хоть и сухо, но точно и живо выражала свои мысли, чего не скажешь о мужчине по имени Геннадий Михайлович. Такое впечатление, что его челюсти склеились от жвачки. Куклы - прелесть! Таких я еще не видела. Особенно покоряла "равноправная женщина". Она сумела смутить даже нашего деда, который отворачивался от экрана телевизора, потупив очи, когда оператор подавал крупным планом ее поролоновые (или из чего там ЭТО делают у кукол) груди. Рыжий Адам - прелесть, и Господь тоже. То, что он не лысый, а с черной лохматой шевелюрой и без "сияния", делает его очень близким и знакомым. Отличная передача. Только... папы Олега там очень уж мало было!
Сижу, смотрю на фотографии... Даже не ожидала, что слова ваши так быстро сбудутся. Зинаиде Никитичне очень идет эта прическа "а ля Любовь Орлова". Нам очень понравилось. Дети! Постарайтесь сохранить этот победный бабушкин вид - ведь все дело в настроении! Очень хорошо, что у всех веселые лица.
Заметила: Борис Александрович, то бишь дедушка, с Ильей обнаруживают фрагментарное сходство. У Б.А., кажется, усы?! Или это только на фото? В лице дедушки угадывается Восток?
Миль пардон, кэп, благородная мисс не знает, как выразить... Big Happy! Strong! Smiling! Seaman! Ocean-man! An old sea-cap! ... Such gentleman!
В остальном у меня не хватает слов!
Алюня, спасибо тебе за письмо, мой хороший зайчик! Как растут твои зубки? Улыбайся больше - тогда они к солнышку вылезут. Целую тебя в глазки. Как поживает Федор Иванович? Не жарко ему, хвостом не машет? Опять целую тебя в носик.
Игорюня! А почему это ты держишь себя за ушко на фотографии? Натворил что-нибудь? Целую тебя в одно ушко и в другое и в нос. За то, что ты у нас такой веселый, и за то, что помогаешь папе.
Ярик, роднуля! Мне очень понравилась фотография: "Бди!" Ах ты моя хорошая Буратинка! Целую тебя в реснички-хитрюшки и в носик-вопросик! Помогай братьям, ты же у нас очень сильный. Не попадай в карцер!
Папа Олег! Я работаю с перерывами на обед, но без выходных - это работа над собой. И на службе я строчу беспрерывно в своих тетрадочках. Разобрала и наклеила языковой материал четырех газет за полгода. Это стопка величиной в табуретку! Подбираюсь ближе к делу и все время думаю о том, с каким результатом я должна вас встретить. От писем в восторге! Обожаю вас всех азиатски! И просто тихо скучаю без вас.
По возможности загорайте, купайтесь, впитывайте солнышко - потому что здесь, в Минске, настоящая осень: ходим в плащах, в брюках и под зонтиками. Каждый день дожди и холодно. Летние платья ни разу не надевала.
Доходят ли до вас мои письма? На какое число будете брать билеты? Целую всех вас, роднули.
Мама.
Краснодар - Минск
Олег - Тане
Здравствуй, наша ненаглядная краса, мама!
Мы получили от тебя два письма и читаем их уже четвертый день. Все никак не начитаемся.... Прежде всего о Ярике. Растет парень не по дням, а по часам. Хорошо ест, спит. Правда, ему страшно хочется, чтобы его немного поуговаривали, потому что это все-таки его оружие, которым он хочет воспользоваться в полной мере. Когда я дома, я его уговариваю, в шутку, конечно, но когда бабушка или дедушка "пасут" его, тут уж не до уговоров. Поэтому со стариками ведет он себя вполне прилично. К тому же, как ты знаешь, мой брат, дядя Саша, человек весьма строгий и с конкретными требованиями порядка и точности, не дает Ярославу покапризничать. Но это даже хорошо!
Сначала бабушка Зина никак не могла приспособиться к Ярику. То он ей "спасибо" не скажет, то откажется помогать, то еще что-нибудь из ряда вон выкинет. Она обратилась ко мне за разъяснениями. Я сказал ей, что процесс воспитания детей - дело всего народа и поэтому что она считает нужным ему привить, пусть и прививает. Она успокоилась и перестала относиться к нему, как к хрустальной вазе. Тогда-то Ярик, хоть и "через не хочу", стал поливать огород, собирать опавшие яблоки, мыть посуду, помогать бабушке, так что все довольны.
Ярик побывал у твоей сестры Лены. Там - вольница, и через полторы недели, когда он вернулся под бабушкино крылышко, обнаружилось, что прежние полезные привычки исчезли. Однако все быстро вошло в норму... Вот так и подтверждается древний постулат учеников: "Если я не воспитан, то в этом виноваты взрослые!" То есть я хочу сказать, дорогая наша небесная краса мама, что Ярик не прикроется этим высказыванием ни теперь, ни когда вырастет, потому что я - свидетель: все взрослое население краснодарской семьи Юргановых его воспитывает изо всех сил!
Но, любимая моя жена, мать наших с тобой детей, добытых в страстных совместных усилиях, не подумай, пожалуйста, что Ярика здесь только и делают, что "воспитывают"! Нет. Он купается и загорает, смотрит телевизор и ходит в кино, играет с местными ребятишками в "войнушку" и ест помидоры с огурцами, лакомится арбузами и дынями, спит и днем, и ночью. Рано утром прибегает ко мне в комнату, где шкаф с дедушкиной библиотекой, и садится изучать "Детскую энциклопедию".
Так протекают его детские годы, правда, весьма отличные от детских лет Багрова-внука, но, тем не менее, годы вполне внуческие, дет-ские. Я, например, ему завидую. В этом письме Ярик нарисовал тебе подводное царство и подводную лодку. Очень старался и всем сообщил, что на этой подводной лодке ты, если захочешь, можешь немного поразвлечься. Так что не упусти шанс, садись в эту лодку, она, кстати, одноместная, и... путешествуй!
А теперь и я собой погоржусь. Ты знаешь, радость моя, я, взявши подряд на проведение деловых игр в городе, уже заработал приличные деньги и вышлю их тебе уже завтра. Отдай наши долги. Я заработаю еще.
Когда я заканчиваю игровые сессии, мне чаще хочется плакать, чем радоваться. Уровень мышления моих подопечных: мастеров, всевозможных начальников (а я провожу деловые игры именно с этим контингентом)- весьма низкий. Порой они мыслят настолько примитивно, что у меня не остается никаких сомнений: люди, которыми они руководят, имеют все основания их не уважать и даже уходить с производства, которым они руководят.
Однако я совершенно убежден, что в этом грустном обстоятельстве сами эти руководители виноваты лишь наполовину. Их обучением практически никто не занимается всерьез. То есть их учат "чему-нибудь и как-нибудь". Эти руководители не имеют навыков и знаний, их мышление рыхло и в лучшем случае обнаруживает лишь бытовой практицизм. Вышестоящее начальство уповает на нижестоящее, а последнее - на "верхний этаж". "Нижний слой" начальства ругает верхний, а тот, в свою очередь, возвращает заслуженное раздражение снова "вниз".
Готовясь к деловым играм, я провожу время в цехах, на собраниях, в беседах с рабочими и бригадирами, начальниками подразделений и крупных отделов. Собрав сюжеты, составляю задачи на основе производственной жизни этого же предприятия. Мои сюжеты отражают, как правило, актуальные проблемы предприятия, которые узнаваемы всеми моими учениками. Тем более печально видеть, что решения, которые конструирует в процессе деловой игры нижний ярус управления, примитивны. Они сами это осознают, разводят руками, мол, понимаем, глупо, но так нас учит жизнь, обстоятельства, в которых мы работаем...
Читаю и лекции. Бурную реакцию вызывают темы по служебному этикету. Люди слушают очень внимательно, а потом неизменно говорят: "Вы бы нашему начальству об этом сказали!" Однако самое высокое начальство на мои лекции не ходит.
Совсем недавно на одном предприятии дискуссия шла три часа! Можешь представить себе, горячо любимая моя жена, что три часа 10 человек из числа управленцев крупного здешнего завода... говорили! О чем? Я предложил тезис и учил методам его защиты и развития в системе аргументаций и убеждения: "Людей надо беречь, надо относиться к ним с уважением, несмотря на все трудности и сложности производства, несмотря на издержки в их поведении, которые они порой демонстрируют руководителю".
Контртезис начальника, противостоящий первому мнению, звучал так: "Когда у меня, то есть управляющего, будет достаточное количество людей, когда мне создадут нормальные условия труда, когда, наконец, закончится проблема дефицита сырья и комплектующих, я буду иначе относиться к своим работникам". Схлестнулись две позиции, аж искры посыпались!
Неистребимость противоречия между тем, что хочется, и тем, что можется, удавкой хватает за горло тех, с кем я работаю. Их позиция в основном проста: слова должны соответствовать делам, обещания должны полностью базироваться на объективном расчете, дело должно питать слово и цементировать его, потому что слово у нас - копейка. Ничего не стоит!
Я получил твое последнее письмо и прочитал его с большой радостью. Ты у меня действительно редкостная умница, и, поверь, признаваться тебе в любви мне, старому, хромому сатиру, совсем не опасно и не зазорно! Как хорошо, что ты работаешь, радуешься своим успехам и приближаешь миг, который заставит тебя окончательно признать, что голова тебе дана вовсе не зря! Сколько лет я призывал тебя к уважению своих природных талантов - и, наконец, ты согласилась со мной! Мне, ей-богу, приятно признаться в том, что ты стала активно двигаться к своим сокровищам семимильными шагами, потому что мы объединились с тобой в единый кулак, который ударит по всякой нечисти - лени, пошлости. Именно так я думаю, когда читаю твои письма.
...Всем приветы громадные. Пожелания мои остаются в силе: береги себя и помни, что ты все-таки пойдешь на работу и надо хотя бы выспаться хорошенько!
Получил из Абхазии письма от наших "гавриков" - Альки и Игоря. Сообщаю об этом с радостью, потому что всегда приятно осознавать, что дети тебя вспоминают, и, более того, не забывают, что мужчина, благодаря которому они появились на свет, зовется папой. Посылаю тебе их письма. Очень мило и хорошо все, что они сообщают, правда?
Целую, обнимаю, люблю... Алька.
16 августа. Краснодар.
Минск - Краснодар
Таня - Олегу
Мой дорогой и прекрасный Олег!
Сегодня я неожиданно получила от тебя в подарок бандероль с замечательным платьем. Оно действительно мне идет и очень милое. Спасибо тебе за то, что ты представляешь меня загорающей и отдыхающей. Во всяком случае, в этом платье у меня действительно вид южной шпаны, сбежавшей из-под маминого строгого глаза. Цвет мне очень идет, карманчики тоже веселые.
Мне радостно осознавать, прелесть моя, что ты хранишь обо мне такие славные воспоминания. Надев это платье, я действительно представила себя миниатюрной булочкой с пышными формами и блестящими коленками. Но, увы! в действительности я несколько меньше в объеме и значительно выше ростом. Поэтому, мой дорогой, я сохраню это платье как кусочек краснодарского солнца, которое ты прислал мне в подарок. А также буду при вечернем свете надевать его и таким образом воображать себя продвинутой к тому идеалу, для которого оно было тобой куплено.
О научных делах. Полностью переделала статью о методике и шкале жанров. Напечатала 13 страниц одного только обоснования. Можно и шире, но это я сделаю в диссертации, а это вариант для статьи. Все идет хорошо. Ох, не сглазить бы! Методикой газеты, композицией газетных жанров и вообще многим никто не занимался. Это признание было написано в "Вестнике МГУ" за 1977 год!!!
Работать очень интересно и совсем не утомительно. Устают только глаза. И очень не хватает времени.
Обратила внимание, что исследования по жанрам сплошь и рядом описательные, а не аналитические. Все прекрасно усвоили программу предмета "Русский язык" и упражняются. Есть интересные работы, но это в основном статьи и брошюры, разбросанные и фрагментарные. В общем, представление я имею. Сейчас пробегаю теорию жанров по диагонали, чтобы проверить свою интуицию. Да, иду интуитивно-логическим путем. Он в такой ситуации самый верный. Одновременно штудирую "Словарь лингвистических терминов" и "Литературоведческий словарь". Это важно, потому что моя работа - на стыке. Надо набраться терминов, чтобы быть во всеоружии. Работы УЖАСНО МНОГО. Воистину, пока не начнешь работать, реальный объем представить невозможно. Но - буду делать. Глава диссертации - это же только 30 страниц, я успею больше, конечно. Но когда дойду до примеров, дело пойдет медленнее. Тут уж я ни при чем! Вообще-то работаю.
С 1 августа буду в отпуске. Значит, дней десять чистых до вашего приезда у меня будет. К тому времени я, возможно, буду писать уже прямо на машинку по порядку. У нас стоит жара: плюс тридцать! Балкон открыт настежь. По квартире гуляет легкий ветерок, кругом чисто, потому что с утра я затеяла уборку, и вот сейчас, в начале первого, все закончила и до пяти просижу в библиотеке. Воды горячей у нас нет, поэтому после библиотеки поползу к матери мыться. Оттуда, часиков в десять, приду домой, в чистые и пустынные апартаменты.
Как вы там? Алюня почему-то мне ничего не пишет, чай, грамотный уже! Не болеет ли? Его последнее письмо вдохновляет меня на подвиги, особенно когда сижу в библиотеке. Ваши фото стоят по всей квартире, и я на них поглядываю, правда, только поздно вечером, потому что раньше дома не появляюсь. Целую всех мальчишек: Ильку, Альку, Огня, Ярусю. Ильке еще и персонально жму лапу.
Пишите мне. У вас же есть время. И вообще, драгоценный супруг мой, необыкновенное создание природы, я взяла для тебя из нашей библиотеки афоризмы (кажется, Лихтенберга). Там есть много чудесных мыслей, но ни одна из них не греет так мое сердце, как те лучики и улыбки, которые я нахожу в твоих торопливых почтовых посланиях.
У меня иногда возникает ощущение, что я, как ребенок, жду от тебя чудес...
Всем поклоны и приветы. Всех целую. А тебя еще и обнимаю нежно.
Между делами сочинила для деток песенку.
Четыре капитана
Вставали утром рано,
Чтоб отдыхать у бабушки и отдыхать у дедушки,
Стоять на травке мокрой,
Смотреть в цветные стекла.
Четыре капитана
Достали из кармана
И спрятали от бабушки, и спрятали от дедушки
Четыре вкусных жвачки
На случай - качки.
Четыре капитана
Служили без обмана
И помогали бабушке, и помогали дедушке,
Не плакали, не дрались,
А в море отправлялись.
Четыре капитана
В четыре океана
От бабушки уплыли, от дедушки уплыли
В ладошках тишины
В цветные сны.
Здоров ли Игореша, а то я его видела во сне голеньким...
Целую. Мама.
Но однажды папа Олег с Ярославом остались в Минске, а мы, то есть я с Алюней и Игоречком, укатили в Абхазию, на родину нашей бабушки, в городок Гудаута. Тогда папа не смог составить нам компанию: держали лекции в институтах, авторская его телепрограмма "Акценты". Не захотел он расставаться и с Яриком, хотя, наверное, просто решил помочь нам с бабушкой успешно "воевать" с меньшим составом команды семейного крейсера "Павел Корчагин".
Об этом "крейсере" расскажу потом, но в этот раз команда была разделена обстоятельствами: Ярик - боцман - коротал дни "плавания" с папой в Минске, а капитан-лейтенант - Алюня и мичман - Игореша махнули на Черное море в Абхазию...
Минск - Гудаута
Олег - Тане
Здравствуйте, дорогие!
Собрались мы с Яриком в кино ("Хочу в кино!!!" Ну, раз такое дело...), проходим мимо почтового ящика, который для меня теперь вроде сундучка волшебного стал. Смотрю: письмо! Ярику-то что: "Хочу в кино!", а мне письмо почитать охота. Не стал с сыном ссориться, положил конверт в карман, прыгнули мы в трамвай и поехали в кинотеатр "Пионер". Купил билет, и пока ждали своего сеанса, распечатал конверт, начал читать ваше послание.
Я страшно рад, что у вас все хорошо, вы отлично устроились и даже живете на улице, которая носит имя родни вашей бабушки. Все, стало быть, отлично. Теперь слушайте приказ командования: никаких болезней! Мы, например, следим за прогнозом погоды и знаем, что у вас там: то ли дождь, то ли облачность, то ли солнечно.
Второй приказ: отдыхать на все 200 процентов!
Теперь о нас. Как только вы улетели, а мы остались, я взял Ярика под бока и, заливая ему о том, что самолет наш еще кушает керосин и скоро будет готов, сумел без рева привезти домой. Едва мы приблизилось к порогу нашего дома, как Яр стал орать: "Самолет улетит без нас, надо идти на аэродром, а то самолет улетит без нас!" Еле-еле убедил его, что надо заправиться самим, а потом п-ть (уточню: сокращенно - покакать) и п-ть (еще раз уточню: сокращенно - пописать), потому что делать это на голову честнуму народу нельзя, обидится. Это для Ярика оказалось самым веским аргументом, и мы быстро поднялись на наш пятый этаж.
Едва мы открыли дверь, как Ярик, лукаво глядя на меня, сообщил: "Мама и дети спрятались в комнате, и, как только я покакаю, непременно их разыщу". Я был просто сражен его юмором, но сделал вид, что шутку его понял, и согласно закивал.
Сел он в туалет и стал читать журнал, буркнув мне, что "здесь есть про самолеты". Я стал готовить обед, постель, чтобы уложить его спать. Как только Ярик вышел из туалета, он заявил, что "готов лететь", уже забыв, что собирался искать в шкафах маму и братиков. Я заметил, что "голодных в самолет не пускают", и усадил его за стол. Он быстро поел и сказал, что "пора уже идти на ародром". Я спросил его, не знает ли он, какой ему зададут вопрос на "ародроме". Он ответил: "Знаю", но я был любопытен и настаивал: "Скажи!" Он замолчал и долго собирался с мыслями. Тогда я высказал свою "версию" этого вопроса: "Мальчик, а ты спал?" Ярик немедленно возмутился: "Я не мальчик! Я - Ярик!" Видимо, понимая, что деваться некуда, он встал со стула и с горькими рыданиями поплелся в детскую комнату. Я вслед ему, не обращая внимания на рев, быстро и легко согласился: "Так и есть. Ты - Ярик, но, к счастью, еще и мальчик". Он неожиданно перестал плакать и задумался, ему сочетание "Ярик-мальчик" явно понравилось. Раздел я его без эксцессов и положил на большой диван-кровать. Он улегся поудобнее и сказал, вздохнув: "А завтра мы полетим?" - "Может быть", - философски заметил я, так как твердо решил: если врать, то не слишком нахально моему Ярику.
Утром он проснулся и, обнаружив себя в своей кроватке (я его перенес и делаю это каждую ночь, потому что засыпать он хочет только со мной на диване), спросил с недоумением: "А где мои братики?", но я держался стойко: "А кто ж их знает, куда делись твои братики!" Потом меня осенило и я предложил ему дождаться вечера, может быть, братики как раз к вечеру и явятся.
О маме он пока не вспоминает. С моим предложением он согласился, и мы дошли до детского сада уже без дискуссий. Вечером, когда мы уже почти добрались до двери нашей квартиры, Ярик спросил с недоумением: "А где братики и мама?" Я неопределенно пожал плечами и пробормотал: "Не знаю, может быть, они уже дома?" Однако, войдя в квартиру и никого не видя, сын с восхищением произнес: "Ну, как спрятались!!! Я их никак не могу найти!!!" Я согласился с ним и приготовился к щекотливым вопросам, мол, будем искать или подождем, пока они сами появятся? Но вопросов не последовало. Ярик озабоченно прошествовал в туалет, поскольку "нужда" оказалась выше желания найти родственников.
Усевшись в "кабинете задумчивости", он спросил оттуда: "Ну что, не появляются?" Я промолчал, красноречиво уронив кастрюлю. По-видимому, Ярик понял, что я занят на кухне, и умолк. Потом он вышел, вымыл руки и, усевшись за стол, молча съел свой ужин. Я усадил его за "уроки". В этот раз у нас была география, и он с увлечением разбирался, где север, а где юг. Тут позвонил дед, и Ярик обстоятельно стал ему рассказывать, что есть на севере, что на юге. Деда быстро утомила его географическая эрудиция, и он без всяких сантиментов повесил трубку.
Подкрался вечер, и мы стали готовиться ко сну. Ярослав снова поставил вопрос ребром: "Где братики и мама?" Тогда, пребывая в отчаянии от его упорства, я сказал: "Ты не слушался родной матери не раз и не два!.. Обижал братьев - Олега, Игоря Юргановых. И вот итог: они уехали от тебя!"
Однако в "педагогический капкан" попался не Ярик, а я сам. Он на секунду умолк, глаза его стали отчаянными, полными откровенной трагедии... и он заревел горько и печально. Он обнимал подушку, аки любимую, но бросившую его женщину, и повторял: "Я больше не буду! Пусть они меня простят, я буду хорошим, зачем они уехали..."
Я бросился спасать положение и "включил" психологические трюки. "Кто уехал?" - "Братики!" - "Они не уехали!" - "А где они?" - "Кто ж их знает!" - "Они не обижаются?" - "Нет!" - "А когда ж они вернутся?" - "Скоро!" - "Когда я проснусь?" - "Все может быть!" и т.п.
Он моментально успокоился и заснул. Наутро он ничего не вспомнил про вчерашнее, и теперь у нас с ним как репортаж о футболе: "Где мама и братики?" - "Да кто ж их знает!" - "А они спрятались?" - "Может быть..." - "Пойдем искать?" - "Как хочешь..." И так по сей день.
Бывают у нас и гости. В четверг с Яриком сидела Галя, а я ушел на лекции в институт. Потом пришла Люда, ее подруга, тоже посидела с ним, пока я разбирался со своими студентами. Ярик быстро привык к тете Люде и, когда лег спать, потребовал, чтобы она к нему подошла и пожелала ему спокойной ночи.
Заходил Валера - художник-иллюстратор моей второй книги. Был он с женой, и Ярик ее буквально очаровал. Правда, меня он огорчил, так как при гостях "ходил на ушах".
Так и живем. У меня все в порядке, хотя мобилизоваться что-то трудно в твое отсутствие. Пишите мне, не ленитесь. Алька, рисуй! Вовсю идут дела с "Акцентами". Скоро запись программы. Рад, что дети ведут себя на 5 с плюсом. Это прекрасно! Танечка, как идет прибавка в весе? Праздничное ли у тебя настроение? Целую. Папа.
Нам так понравилось в Абхазии, что мы решили немного "расхулиганиться" и прихватить десяток дней сентября, хотя в минских школах уже начался учебный год! Мы успели получить еще одно письмо от папы Олега с описанием его "бдений" с младшим сыном.
Минск - Гудаута
Олег - Тане
Здравствуйте, дорогие!
Ужасно рад получить от вас весточку. Тоскливо тянутся дни ожидания вашего возвращения к родным пенатам. Почтовый ящик стал моим личным врагом, потому что чаще всего пуст. Но вот сегодня радость. Милая моя женушка! Рад безмерно, что ты отдыхаешь "по-черному", и очень доволен, что у вас там все чудесно проходит. Насчет школы не волнуйся, парни у нас бравые, быстро всех догонят в классе!
Хочу сразу же утешить тебя, моя прелесть, что все у нас устроилось прекрасно. Ярик здоров. Я - здоров. Денег - куры не клюют, так как получил агромадный гонорар за свою книгу. Она вышла как раз через день после вашего отъезда. Отвечаю на все твои вопросы положительно: долги раздал, продукты купил, вкуснищ уйма, питаемся до отвала и даже не стесняемся с Яриком побаловать себя деликатесами.
Но погода у нас ужасная. Представь, уже заморозки. Берегусь и я, и Ярослав. Одеваемся тепло, не волнуйся. Мы тоже отдыхаем. В субботу, например, у Гали К. был день рождения. Пригласила она и нас с Яриком, и мы прибыли с цветами и тортом. Провели у нее роскошный вечер.
Вокруг меня там цвела клумба из одиноких роз, чье благоухание прямо зависело от моей щедрой поливки. "Воды" во мне достаточно, ты же знаешь, и я не скупился на комплименты, репризы, шутки и пр.
Ярик совсем расшалился. Все пытался оседлать Галкину собаку Юньку, помнишь ее симпатичную болонку? От Гали тебе привет передаю свежий и горячий. Она ждет тебя с нетерпением. Мой соавтор Коля П. тоже передает тебе привет. С новыми идеями ко мне не пристает, так что можешь на него не сердиться. Восторженно рассказывает мне, как его "трудовой коллектив" встречает нашу с ним книгу.
С режиссером сдали очередной номер "Акцентов", называется интригующе: "Юношеская любовь и этикет добрачных отношений". Скорее всего, выйдет 8 октября. Ты уже будешь здесь, посмотрим, ладно?
Новая моя книга пока идет со скрипом. Но самое любопытное, что я затеял совершенно новую книгу и пишу ее, как помешанный. Называется она "Мгновения тишины". Это короткие афоризмы, максимы, раздумья. В книге несколько рубрик: "Человек", "Воспитание", "Мужчина и женщина", "Отношение людей друг к другу", "Любовь". Работа идет просто сумасшедшими темпами. Уже готовы две вещицы, а всего их будет штук триста.
Хочу доставить тебе маленькое удовольствие, а заодно проверить, понравится ли тебе? Раздел "Любовь".
Мораль в любви нередко похожа на мать, всегда готовую прийти на помощь своему ребенку. Она сопровождает любовь всегда. Она ее бережет, лелеет...
Умирает любовь - мать-мораль безутешна. Она скорбит, стенает, проклинает...
Случается так, что любовь бросает свою мать - мораль. Бежит от ее требовательного взора. А если любовь заболевает, если, отвергнутая, гибнет под тяжестью жестоких осложнений, тут же она устремляется на поиски морали. Она зовет ее: "Помоги!" Взывает: "Верни!", "Утешь!", "Накажи!"
Так и живут они по сей день... И чему удивляться? Любовь - дитя морали.
А это из раздела "Воспитание".
В потребности ребенка любить своих родителей есть начало его любви и к себе, и к другим людям. Но если эта потребность не питается уважением родителей друг к другу, любовь их ребенка к самому себе становится главным условием его существования, но тогда любовь к другим, увы, маловероятна...
Раздел "Отношение людей друг к другу".
Человек, жаждущий сразить собеседников решительностью и максимализмом, похож на цветущий кактус.
Эта работа очень увлекла меня тем, что я впервые почувствовал, как велик и тяжек труд создания предельно кратких мыслей. Приедешь, прочтешь, потолкуем. Самому мне кажется это интересным занятием не потому, что просто увлекает меня. Я экзаменую себя, свой опыт и ум на четкость взглядов, точность мышления и глубину мировоззрения. Мне казалось, что в целом-то у меня со всем этим полный порядок. Но когда я стал работать над "Мгновениями тишины" (кстати, как название?), понял, что заблуждаюсь...
...Твоя фотография стоит на моем рабочем столе. На меня смотрят такие любящие глаза!
Мне радостно оттого, что ты есть, что ты приедешь, что я снова буду говорить тебе те ласковые глупости, в которых нельзя отказывать любящему сердцу. Не надо тебе огорчаться ни по какому поводу. Это -мой запрет, ибо нет в нас с тобой ничего такого, что заслуживает этих огорчений. Я верю, что впереди еще годы и годы взаимных нежных признаний, которые не иссякнут, пока мы живы... А молоды мы будем всегда, ибо и старости не дано наложить вето на нашу любовь. Не так ли?
Обнимаю тебя, моя прелесть, целуй деток. Спасибо им, что не забывают папку. Рисунки - чудесны. Ярик и я в полном восторге от фотографий.
Еще раз обнимаю вас, и передайте всем огромный привет.
Ваш папа. Детей расцелуй и растолкуй им, что папа тоскует безумно, но героически ждет их возвращения домой.
Целую. Алька.
Гудаута - Минск
Таня - Олегу
Здравствуйте, Яринька и папа!
Получили ваше письмо. Читали-перечитывали несколько раз... В деревне наши дети всем понравились. Кавказцы щелкали языками и говорили: "Хорошие дети, красивые дети". Все, как сговорились, удивлялись цвету волос: "Абхазцы или русские?" Бабушка говорила: "И те, и другие". Они кивали: "Глаза светлые, в нашу породу". Я молчала. Что возражать, когда кругом глаза светлые. Нашлись очевидцы, которые говорили, что у меня тоже раньше были светлые волосы. Игоречек "взял" глазками, Алик - своей независимостью...