Калинина Анастасия Владимировна
Слишком много Бьюиков для моей маленькой души

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Калинина Анастасия Владимировна (nastasia.kalinina@gmail.com)
  • Размещен: 31/03/2009, изменен: 31/03/2009. 9k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
    • Оценка: 2.86*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мы подружились осенью, и рада была я тем словам, что ты сказал мне - о том, как пахнут существа, не знающие надежды.

    • Мы подружились осенью, и рада была я тем словам, что ты сказал мне - о том, как пахнут существа, не знающие надежды.

    Saturday, March 24, 2007.

    Слишком много Бьюиков для моей маленькой души

      
       Видела тебя сегодня. После шестидесяти семи дней. В метро-мире, в извечном поиске одинокого метро-мира. Ты стоял, прислонившись грудью к пластмассовой столешнице и считывал информацию, преподнесенную тебе карающей рукой работодателей, профессоров, родственников, грузов дня, мелочью разменненого от перста моей толкающей любви.
       Гнилью смазанная изрядно, так, что рот мой по-прежнему розов, а дыхание светло, я процокала новыми черными сапогами мимо твоих синих джинсов с ремнем. А потом повернулась, и спросила, ну что, как дела. Не смогла просто проколыхать мимо, мне хотелось поговорить с тем, кого я так несчадно долюбила до ручки, и оттолкнула затем в белую рану бравирующего снега. Ты уехал от меня на говнистом бьюике, и между нами остались толпы вопросов и различных видов зеленых сосен, темных по зиме. Вот в тот момент, после стольких дней весны и предшествующей ей манке с неба, стольких дней, когда наши взгляды не сталкивались, почувствовал ли ты накал, еще томящийся в моем броске воззрения на тебя? Забилось ли твое сердце хоть немного быстрее, когда ты посмотрел на мои новые черные сапоги и мои старые карие глаза? Колотнул ли тебя лед, переклинило ли тебя хоть на лошиную долю, переполошилось ли твое сердце? Стало ли грустно, заболел ли нерв, было ли индифферентно, а может нет, напротив, ты всей своей маленькой американской душой захотел вернуть тот момент, когда мы лежали вчетвером в распадающейся на микроны гостинице, и при выключенном свете ты сжал мою руку доверчиво, не стесняясь остальных, и поцеловал меня, инъектировав в меня сумасшествие на долгие года? И притянул ведь к себе мои руки и ноги, как какой-то уже принадлежащий тебе кусок междометия, вырвавшегося из уст от возбуждения.
       Может быть хоть редко, но вечерами ты прокручиваешь наш сценарий, наш Лас-Вегас, наши завтраки в Перкинсе после ночей настоящей любви, которая мне давно уже даже и не снилась? Каким бы не был ответ, и какую бы незначительную тупость я не сказала тебе, стоящему в метро-мире у компа, знай, что на самом деле я хотела сказать тебе о том, что я по-прежнему одинока внутри, и пусть за время нашего небытия бок о бок, как раньше, множество мужчин скапливались как скандинавские мухи у моих дверей, и предлагали увеселения, поездки, и всю жизнь, я до сих пор травмирую себя некоторой тоской по нашей микро-любви. Она инфарктом лелеет мою странную инфантильность, она горячо заставила меня пожалеть о том, как я сказала тебе уходи, а когда вернулась домой поставила весёлую музыку и прыгала по комнате от радости того, что ты наконец ушел. Потом выяснилось, что ты всё-таки любишь свою жену. А что ещё, что ещё ты делал всё это время? Знаешь, что я? Я купила себе диссертацию, я носила тот самый, всё тот же самый атласный халатик, я ела овсяную кашу с жженым сахаром по утрам, и готовила омлеты, я на днях сделала предложение сразу двум представителям воинствующего пола, и думаю даже сочетаться фиктивным браком с обоими. Что ещё? Я ездила в Россию и ломала там драмы, будто в последний раз, я приводила домой мужчин, но секс у меня был лишь однажды, с тем бывшим, который всё никак мне не мог дать того, что дал ты. Да и то это произошло по расчету и нетрезвости. Ничего не помню. А так, в голове, моё тело одиноко точно так же, как и до встречи с твоим ломовым торсом. Я говорила себе, что не стану скучать по тебе, и даже не скучала. Но я помню как это ощущается - быть с тобой, как это сладко стонет в середине дня, в почках и печенках, как это дало мне надежду стать чьей-либо женой, чьей-либо наседкой с сушками и чаем. Рядом с тобой. Я помню твои волосы на своем лице, и какова на вкус твоя невинность и искренность, непобитость жизнью, и я думаю, мне не нужно было говорить, что всё кончено. Еще несколько ночей назад я была на хайвее, на той самой крупной стоянке для траков ай-80, что ты мне показывал, и ела там ужин в три утра с очередным ухажером, что катил меня домой из Чикаго. И мне сделалось нехорошо от ощущения, что нас с тобой не вернуть. Ты не один, у тебя есть мнимая жена, она ненастоящая совсем, но она есть, и что теперь делать? Вернулся в свой мир мясистого американского быта, вижу тебя иногда с утренним кофе в крытой чашке и сигаретой в руках, идущего равнодушно, с одышкой, от машины в здание университета. Скоро я тебя совсем перестану видеть. Но пока...
       Я вожу машину по трассам, обгоняя фуры и ругаясь на них матом. И каждый раз, видя проносящийся мимо говнистый бьюик, я вздрагиваю, думая, что это, может быть, ты! А их так много, бьюков этих. Слишком много бьюиков для моей маленькой души.
       Наша встреча была конфузом. После шестидесяти семи дней друг без друга. Да, я всё ещё считаю эти дни, stupid Russian girl. Заметил, как тряслись мои руки от любви? Мне даже казалось, она прошла, но нет. Какую чушь я порола, заметил? Ты сказал, что нет денег. Я спросила, как каникулы, ты сказал - в тренировках армейских. Рутинная жизнь, какую я тебе и нагадала, выгоняя прочь из своего дома, где нет сливок, а только молоко. Тебе же не нравилось, что у меня нет сливочницы, и лишь молоко? Мне тоже это не нравилось. Помнишь, я сказала тебе - убирайся прочь в свою скучную жизнь! Странно, но я действительно имела это в виду. И что имела, то и ввела. Даже сквозь ясность твоего нынешнего взора, даже через твою улыбку, и голос твой беспечный, я чувствую раздраконненым мозжечком твою скуку, твою жену, твои армейские тренировки, и больше ничего. Скучно ли тебе без наших каждодневных происшествий? Наши отношения топорщатся избыточностью событий, ласк и путешествий сквозь все пятьдесят имеющихся у вас штатов. Мне скучно без того, как ты смотрел на меня с утра, лакая кофе языком, как пёс. От такого взгляда сваливаются замертво. И без твоего стука в мою дверь, когда я пряталась от тебя, а ты меня искал, мне тоже скучно. Уже не говоря о наших посиделках в огромной компании, где никто не знал, какая у нас любовь, а ты выпивал ведро Маргариты и смеялся до упаду. А наши поездки (куда мы только с тобой не ездили!), болтали беспрестанно, слушали Агату Кристи, я научила тебя говорить по-русски "Спокойной ночи, моя девочка". Как я убегала к тебе с работы, не задумываясь о последствиях, лишь завидев твой бьюик, подкативший к моему окну, врывалась в комнату, и мы целовались полчаса без перерыва, прервавшись разве что на секс. После прибегала обратно на работу, мне делали замечания и грозились уволить, но во мне стыло брожение от состоявшейся любви, и болт я клала на их замечания и угрозы. А еще мне скучно от невозможности вернуть ту минуту, когда, совершенно нежданно-негаданно для меня, лежа близко, сворачивая мне голову своим запахом, ты сказал еле сформировавшимся шепотом "I think I love you". Если можно зафигачить себе в память лишь одно воспоминание, и стать рыбкой гуппи с памятью в три секунды, разреши мне оставить в своей пустой памяти момент, когда, в ответ на это, мои благодарные глаза залились слезами, в принципе не свойственными моему существу. Кажется, тогда моя жизнь состоялась. Больше никогда до и впредь мне неведомы были слезы счастья.
       И вот сегодня я спросила, а почему ты не ездил в Канзас-Сити с нами. Ты опасался, что мы снова в это упадем, и поэтому не поехал? Или не разрешила безразличная тебе жена, боясь моих блондинистых волос, как удара саблей? Ты что-то пробурчал. А я сказала, зря, было весело. Снова соврала. Было ни хера не весело. Без тебя эта поездка была полным зеро. Я стояла там одна на балконе с сигаретой, и вспоминала время, проведенное с тобой, и мне показалось, что такого со мной больше уже не будет. Мы всегда с тобой смеялись, обнимались, и мое тело привыкло к этим действиям, а теперь их нет, а легкая сублимация шторит на мне шрамы, как окна. Ты сказал, улыбаясь мне, да, зря не поехал, было бы весело. А я ответила see you later. А ты, сказал see you! улыбаясь нежно, как обычно, как будто бы снова встретимся после класса, и поедем обедать на говнистом бьюике.
       А когда я улыбнулась уходя, что решил ты? Тебя поразила несостоятельность нашего диалога? Тебе хотелось бы повторить его уже совершенно по-новому? Я больше не буду говорить с тобой, ты уставился в компьютер, а я ушла. Прошла через коридор, щелкая зажигалкой. Вышла на улицу, в лицо мне ударил бестелесный теплый ветер. Была совершенно нейтральная весна, из той серии времени года, которое воистину невозможно причислить ни к одному из существующих времен года. Как будто времен года нет, или просто человеки потерялись в вакууме пространств. Я вышла на улицу и глотнула ее пустоты. Я думала родить тебе американо-русских детей с лошадиными мордами, как у тебя, и ямочками на щеках, как у меня. Хочется снова быть счастливой как тогда, хочется держать твою руку. Я от себя эти мысли гоню, но по весне такое невыполнимо. Или хотя бы забыть обо всем, что было и сталось с нами, но, черт возьми, ты приводишь меня в романтическое состояние духа, и мне хочется писать тебе стихи.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Калинина Анастасия Владимировна (nastasia.kalinina@gmail.com)
  • Обновлено: 31/03/2009. 9k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
    • Оценка: 2.86*6  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.