Аннотация: Если весна, я не могу оставаться трезвой.
1
Это целиком и полностью пьяная весна. Некоторые любят чтобы с клубничкой, в клубе избранных, с истомой и свойственным месту надрывом, я же - с вишенкой без кости, пунктуально бестелесной, пресной, поскольку вкус отдан без боя аромату напитка, и вышитой на сердце картой побега. Смутного, нехорошего и счастливого оооо! побега без перекиси. Со скисью.
Это целиком и полностью весна с вишенкой, и нечего добавить. Весна - стакан с полупрозрачным ликером, или равноубогим мартини дель соль, дель мар, дель мир, дель что угодно. Поделим мир с тобой, утопая на глубине бокала. Там концентрация спиртного содержания превышает лимит отзывчивости, провоцируя сердечный криз, как следствие - похмелье, инсульт мозга, инфаркт крыльев, и бьющее наверняка прицельно осознание собственной безграничности. В омуте этого заплывшего, как глазные мешки по утру, ликера, плавает, полусгнивая на ходу, приструненная, но осмелевшая вишенка весенней влюбленности ни во что конкретно.
Это целиком и полностью суббота, таящаяся под шафе, где меня как сливки с прокисшего молока снимает из сна алкогольный холодок, испаряющийся из нагло неприкрытого окна. Если бы существовала страна грёз с таблицей, по которой можно ее рассчитать, она непременно таилась бы слизистой лужей на грани не совсем опустошенного со вчера бокала с холеным коньяком внутри. Никогда не поздно начать, так же как никогда не рано продолжить, какое бы ранее утро не было, свою алкогольную диверсию. Ведь время, когда в душу ломится обманщик-дождь весеннего посева, несравнимо ни с чем. Остается лишь поверить, что эта весна - на всё время, оплакать жертвы года, и соврать себе, будто твоя неполноценность неполноценна.
И что же весна? Есть обнаженное легато, есть метеориты-города, есть любовь чужаков, выгравированная на моей тумбочке в память о затяжном веселье ушедшего, есть переменчивые зацепки на чулках, есть электрический дом, есть не менее электрический совхоз, есть удушье от невосприимчивости, есть крик умирающего постоянства, есть тысячи вещей, способных взбодрить угасшую веру в гендерный рубанок дня.
Я тоже была когда-то счастлива весной, поэтому не стоит заставлять кого-то платить по счетам моей печали. Этой весной ничего не случится, потому что я выбрала так. Это весна подчистую пьяна, и давай уподобимся ей тоже. Пить - это утолить жажду. Жажду жизни, залиться кверху и булькать. Сколько уже я пью? Семь дней, восемь ночей? И мне нравится это всё больше. С утра еще могу что-то писать, а позже, за полдень уже шатаюсь на шпильках, и звоню сукам со своими приколами. Дайте мне любой номер - я без палева позвоню, мне не страшно бояться. ХА!
2
Пожалуй, начну. Голова еще идет кругом со вчерашней ночи, когда я выпила две бутылки вина и очень много коньяка. Но графин с последним так мило подмигивает моей больной голове, отравленной под чистую. Шевелящимися руками я налью себе в стакан терпкой его боли, и опрокину залпом, еще лежа под одеялом. Так начнется мой день. Отрыжка, датированная вчерашним днем, я не ем, а только пью, и это так занимательно, что мне не нужны компаньоны. Пошли на хер компаньоны в ту неделю, когда со мной под руку щедрый, как никогда, и небрежный как сталось, мистер коньяк, в чью подмышку я засуну все свои минорные ноты. Вместе мы разжевали траву, и коньяк ее сплюнул, а у меня на лице эта трава так и сидит.
Я пьяная - некуда больше, но одного залпа мне мало, и я налью себе еще, пока переключаю каналы, и ищу порно-кратические гравюры в спиртовках телека. Но два часа дня - не тот период остановившегося времени, когда их можно отыскать. Тем более, что взгляд на бутылку с выпивкой, и залп в самое горло с обжиганием внутренних органов - порнография существенней любого притянутого за уши визуала. Визуала, однако, стоит притягивать за глаза, а не за уши. И сквернословить о нем также за глаза.
Поздно, надо вставать. Меня так всё смешит, в желудке тяжело, и не думается исключительным образом ни о чем. Как здорово, весенне-алкогольная благодать, хомячкам такое неведомо, поэтому, проклиная всё остальное, благодарю экзистенцию за то лишь, что слепила меня человеком. Ведь как человек, я могу пить из любых сосудов, и с бутылочкой я хромаю, бреду на кухню, чтобы выпить ещё...
Чаю! Тревожно что-то мне было? О чём это я тревожилась перед тем, как начала алкогольный маневр? Дай-ка подумать, деревянная дверь... Дай-ка пораскинуть мозгишками, платяной шкаф с фетром, оттуда прущим, как перья из наседки..! Ах да, та тематика, о которой позабудем. Не наша стилистика, чушь какая-то. Не стоит даже вспоминать о сеем, а тем более зацикливаться на сеем. Я выпью этот день прочь. Я обещаю ему, что я выпью его несчастливые новости прочь. Подобные новости должны перестать поступать, и у них нет другого выбора, поскольку мною блокированы любые каналы информации, кроме одного - густого пития, кокосового ликера, коим мы разбавим чай для пущего веселья. Но алкоголь, как диктор, - отличная находка для любых выпусков новостей - плохо, что мало еще кто это понимает. Он представляет новости легко и размыто, они не бьют по тебе, и не имеют тебя, они обволакивают тебя, и заставляют смеяться над собой, чем бы они ни были.
Тем более, о своем несчастье и ненужности я узнала очень давно, и стоит давно поменять курс своей мысли, но к весне во мне оживают настроения выпить. Нету в жизни веселья? Это иллюзия. Лишняя? Это иллюзия еще большая. Меня шатает, тост хлебный выходит второсортным. И к чему он, кстати, если из чрева холодильника оформляется в моем взгляде калифорнийское вино разлива 99-го. Мммммм...
Ничего не хочу знать. Невежество - благодать. На сегодня у меня в планах опорожнить несколько бутылок белого калифорнийского, и, наполнившись свинским настроением, отмочить еще пару корок болезненно-одинокого содержания, и в этом я, ик, дока! Каждый день я выкидываю интересные штуки, и кто кричал, что человеческий разум несопоставим с дежурствами креатива?
3
Я смеюсь, мне так злорадно смешно. Но, поглощая второсортный хлебец, чувствую себя отвратительно, и меня тошнит на лазурый кафель. Хочется отмыть, но в глазах всё плывёт, и... может быть, это подождет до завтра, а? У меня на сегодня кое-какой другой план, весьма изобразительный, улыбчивый такой, светлоокий. И, с тряпкой в руке, я стою посреди кухни, пустая, как Бродского школьница после аборта, и полосками на руку ложится хилый солнечный свет. Здесь, в городе, солнечный свет весь затлевающий, и полосатый, и хилый.
Что же я хотела сделать с этой тряпкой? Почему она висит на моей руке, будто так и задумано, задумчивая такая? Хм... Я смеюсь во всё горло! Ведь был какой-то план, что-то надо было сделать... Наверное, включить телевизор. Хаха, но не раньше, чем мною будет оценен яичный ликер, что неделю назад был заботливо куплен этой нежной рукой, в которой по неизвестным причинам теперь висит бурая тряпка, словно в крови вся, в крови утопающего. Дело самого утопающего висит в руке самого утопающего! Что может быть чекнутее? Только яичный ликер. Где он, где он, где он... Вот он, вот он, вот он. Нет, это бургундское с желтой этикеткой. Премило. Отвали, неказистая тряпка, не до тебя сейчас. Откидываю в сторону.
Иду за чистым стаканом, но, подскользнувшись о тошноту, спродуцированную десять минут назад затейником-желудком, падаю в самое чрево оной. Ах да... да, вот неприятно-то... Хорошо, что никто не видит. А видит - смотрите, вот я, нимфа, вся в белом и кружевном, в луже неумелой тошноты, совершенно экспериментально отчленившейся из моих органов в память обо всём хорошем, что мы имели честь вместе выпить и сделать. Хаха...
Так вот зачем в моих руках висела бурая тряпка! Вот что, оказывается, мы собирались предпринять. И вот теперь сидим, точнее, я - сижу, а она - лежит на ослепительно кафельном полу. Синяк на претонкой руке - результат растерянного порядка действий. События дня - это манипуляция вещами в такт собственному величию.
Я просижу здесь много минут, иногда потягивая калифорнийское, взятое со стола, что оказался уровнем выше, чем я, поскольку я - на полу, а стол... подождите, он же тоже на полу? Хахахаха, мне не нужны никакие собеседники, мне сегодня так весело, меня просто все смешит. Стол на полу, а я под столом. Где же я, получается? Под полом, который над столом, но при этом не на мне? Ах!
В подобных рассуждениях проведу час-другой, а потом попытаюсь встать, но это так неудобно, поскольку скользко в остатках переваренного того, что было залихватски выпито вчера. Через несколько минут встану, сильно шатаясь, и обнаружу, что калифорнийская бутылка пуста. Ха, ну каким образом? Ну что за чёрт? Конфуз и коллизия, и в чём-то даже казус, излишне сильно напоминающий катарсис. Но было что-то, заставившее меня встать, что-то, имеющее отношение к закончившемуся вину, и крайне привлекательное как на первый взгляд, так и на второй... Только все не вспомнить мне, что же оно такое? Безбожно интересное и рисующее множество перспектив... Думай, думай, голова... Ближе, ближе мысль, теплее, теплее.
Снова падаю, шлёпаюсь, как куличик фарша на сковородку, но на этот раз меня осеняет - я собиралась узнать, как пахнет, и как растекается по живительной глотке кремово-бледно-желтый яичный ликер сладкого вкуса, стынущего на губах как лед, заставляющего рецепторы дрожать от предвкушения, и падать в обморок от прикосновения!
4
И вот я рвусь в бой, сметая всё на своем пути, и дико смеюсь для пущего омертвения. Всюду бутылки, бутылки, падают, разбиваются, пустые, полные, полупустые, полуполные. Или чудится мне уже? Может быть, пол вовсе не населен толпами разбитых бутылок без вожака. Единственное, что признаю в данный момент - я сильно нетрезва. Откуда так? Когда я успела уже сегодня так накачаться?
Нет никаких сил, где же этот вздувшийся, наверное, от своей значимости где-то в углу ликёр? Мне так хочется именно его, что аж голова кругом. Кажется, если не найду его, взорву всё к чертям!! Милый, ну куда же ты спрятался, ну выйди погулять, ну наполни меня своим влажным абсурдом хотя бы на несколько минут. Вечер только начался, и весна еще молодая, и я еще молодая, мне хочется выдуть тебя и не испытывать затруднений совести, посредством тебя я могу ликвидировать свой главный изъян - любопытство. Когда ты со мной, я не хочу думать и исследовать, да, признаться, и не могу. Ты - мой задний мозг, мой ретроспективный прогноз, мои сохраненные файлы, которые я бездумно удаляю, ибо мешают, слов нет. Если весна, я не могу оставаться трезвой.
Раненая в бок неделя скрежещет руками и ногами, а я наслаждаюсь залпом пламенных орудий в мой рот и нос. Вижу бутылку яичного ликера, и открываю ее с показной небрежностью, даже медленностью какой-то, несуразным гонором, вымеривая каждое движение, будто зеркало может застать нас с ним врасплох, и я расплачусь от плохого попадания.
Я сижу на стуле на кухне, передо мной лежит скатерка, но вдруг стул растет вверх, и становится барной табуреткой, а сама я в зале для персон, и бармен угощает меня желтым как ½ осы коктейлем, основа которого - яичный ликер. Глянцевый дискобол отливает на меня островок своего шлейфа, о огонь, прямо на лицо струится блеск его неядовитых коготков, а фосфорицирующая злократией музыка насаждает насильственно, и крайне ненавязчиво свой кемпферид.
Я ловлю веками, ловлю дыханием, я двигаюсь наискосок, я говорю бармену, что сегодня на улице относительно тепло, без осадков, ветер умеренный, шесть десять метров в секунду, с тенденцией к цейлонской болезни. Что, милашка, сыграем в карматрон, любопытствует он. Карматрон. Я опрокидываю живительную желчь ликера слащаво-сладкого, склоняясь придумать метод, применяя который шаг за шагом, можно рисковать и пролонгировать зимовку на весну. Склоняюсь к минорантным методам стохастической глобальной оптимизации. Где-то далеко торговля оружием и самолетостроение. Но здесь, на кухне тепло и отстраненно, и божественная усталость на грани нирванического самопоглощения. Вниз по языку струится яичная гитара, созданная из остатков всего.
5
Полюсы кухни расплываются, зрачки угасают и меня наполняет сладчайшее ощущение утопленника, наслаждающегося водой. Медленный моушн, необременяющий душ пористым желе воды с добавлением китового жира, глубокий слой цементно-сахарного безрассудства, и я во всем этом плыву, двигаясь с особым наслаждением. Станция амнезия. Все кружится и летит. Сегодня отчего бы не спеть соседям, но главное - я сегодня буду посылать имейл сама себе, где я опишу младость весны и голубизну тающего снега, и посоветую себе оставаться легкомысленной шелкопрядкой, и не бояться летних комаров. Они пройдут.
Юстировка моего мозга колоссальна. Ликер, как врач, которому не доверяют, но которого слушают, выявляет его оптические погрешности и приводит его в состояние, обеспечивающее правильное функционирование. Расфокусирован окуляр? Это иллюзия. Надежды нивелированы? Это иллюзия еще большая.
Своим деэмульгаторным взглядом окидываю поверхность окна, и обнаруживаю, что она скрывает в себе содержимое, определимое как внешний мир. Ходят люди, гремят сундуки, дети шевелятся, а влюбленные - животные. Смеюсь и расшатываюсь под фарсом их. Все заплыло настолько, что я кружусь в танго с минеральной водой "Полюстрово". Хочу что-то крикнуть, и кричу в открытую форточку, правда сама не знаю уже чего, но что-то, знаешь ли, знаешь ли, знаешь ли, крайне важное, сугубо консервативное, и что ни на есть злободневное, весеннее, и непременно с вишенкой, только так! Что-то про расход ингибитора коррозии, немного о милиарной аневризме, пару аксиом касающихся гакабортного буксируемого лага, и основные положения дразнения на плотность! Не более того.
В расплывающемся моем взгляде текут недоуменные лица, обратившие свои плоскости наверх, чтобы увидеть мое окно, и меня в нем, прижавшуюся к запотевшему стеклу всем своим содержимым, и выкрикивающую новости и теоремы. Вечер коллаборирует, вечер сводит счеты со мной и кухней, еще недолго, и он пойдет на спад, равно как и я пойду на спад со стула. Но пока еще в бутылке ошпаренный весной ликер, наша химическая песенка не окончена. Она не прекращается.
6
С трудом вижу, что вокруг меня, и это состояние завораживает. Пожалуй, это самое фортунистическое состояние из тех, что можно только себе представить. Мне наплевать на дырявость душ, и холод от тепла. Наплевать на таящие ручейки и птичек по сонным веткам в утрах сидящих. Мне можно не ждать каких-то грубостей в виде телефонных звонков и выплевываемых факсимильных сообщений. Весна есть кружение в размазне своего восприятия действительности, и чем смазаннее последнее, тем солиднее весна.
Ликер закончится, закончится вечер, закончится драконический год, и закончится прелесть содового марта. Закончится отчаяние, и закончатся почести, а также глубокие порезы и несильные вмятины, закончится стих, и придут к остановке лучшие маленькие маяки. В добавление хочу заметить, что луковично-губчатая мышца - это не символ весны, а седалищно-пещеристая - и подавно. Символ весны, если уж в медицинских терминах, - это граафов пузырек, который лопается и оставляет после себя желтое тело. Яичный ликер, и никаких тебе заплаканных наволочек.
Ползком и на ощупь я переползаю к кровати. В голове приятнейшая пустота и круговорот звезд в природе. Проблема бессонницы не стоит, смерч воронки головокружения врезается в момент моментальной отключки, и, когда они взрываются, повстречавшись, из места слияния вылетают синие грачи, и направляются в мое следующее утро, которое начнется так же экзистенциально и со вкусом, как и многие предыдущие.
Удушающая головная боль будет в момент снята годовым запасом заготовленных на спальном столике таблеточек-пастилок. Горесть встречи с утром станет нейтрализована глотком вина из бутылки, что припрятана для подобных эпизодов под кроватью. У меня все под контролем, моя жизнь - удивительное колесо обозрения. Последнее время колесо это акселировано до сумасшедших скоростей и кружится так, что из него выпадают посетители со своей сахарной ватой. Но мне нравятся огни падения и огни сгорания, эдакий некритический отказ.
С утра все будет снова кружится, и времени не будет задуматься о том, что... а о чем, собственно, я УЖЕ не помню, то есть цель в очень существенной мере достигнута. Слава тебе, Король Коньяк! невежество - благодать! С утра биение сердца происходит в голове. В голове моей бьется вишенка, не находя никакого выхода.