Калинина Анастасия Владимировна
Не надо, Невада

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Калинина Анастасия Владимировна (nastasia.kalinina@gmail.com)
  • Размещен: 06/08/2009, изменен: 06/08/2009. 7k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я обожаю тебя, город грехов, ты подарил мне естественное отрешение от инфраструктуры миров. И эти тучи посреди огней Луксора и Нью-Йорка, и Венеции, и Парижа - это не тучи серпантина, это глаза большого брата, обглядешего все аллеи и бульвары насквозь.
    •   Что не началось, всё кончается... Заносится над балдеющим городом грехов как плюющийся нож гильотины тупая тупая тупая тупая американская горка, чтобы на самом острие, пустив прыщи дрожи по позвонкам твоей спины, эхом провалиться в катетерное путешествие по аллеям Лас Вегаса, штат Невада. В прохладной ночи искомого ноября, обхватив перила руками, для забвения и зачерствения, я зависла - понаблюдать за отторжением страха с высоты двадцать девятого этажа пропахшей парфюмом гостиницы, нахохлившейся мезонином балконной вмятины. Наглая ложь, оскверняющая былое, падает косо около меня, падает косо, да оголодало висит на разных перилах, на моей черной кожаной юбке, на кокосовом орехе луны, на плечиках накрахмаленной рубашечки с веерами. Я в Лас Вегасе, штат Невада, здесь вокруг пустыня, но самая главная пустыня штата Невада - во мне самой. В самой мне, во мне, во мне, всё протухло, здесь цветут кактусы, и ящерки обдают струей желчи окостенелое пространство, здесь хочется пить, в моей душе, но пить можно только эту желчь, радость дорогая.
      Повелось так еще с прошлого года, что я захаживаю сюда посмотреть на город сверху, и на жар детей, катящихся в яму американской горки, что над Вегасом разверзлась, и не ведает стыда. Если колит апатия и страх, если тебе 22 года и не больше, если в пятничный вечер ты заказываешь водку с ред буллом и пьешь, глядя вслед уносящимся на горке людям, место это как нельзя кстати ошарашивает букет твоей мякоти. Мягкотелая девочка, я не ведаю, почему приехала сюда нагноиться и воспеть свое лишенное индивидуальности тело, чтобы прогнать тоску, чтобы в корветах умчаться по аллее звезд, чтобы мужчины рассыпались как песок пустынь. И не ведаю, я работаю в ночные смены в ажурном струящемся ресторане, а когда наступает утро, прохожу по бульвару в поисках искаженной детали, что невинно дополняет устройство исполнения желаний. Я стою в своем желании, будто в ряби, уже так давно совершенно одна, и от звуков человеческих голосов, бурлящих в воронке бара, подпрыгиваю в поднебесье. Я совершенно разбита, будто из меня извлекли крепящие обороты, и лень является моим единственным двигателем Прочь Отсюда. Одиночество в Лас Вегасе есть дорога Прочь Отсюда в овальное навсегда, но меня прикрепили сюда, как наклейку на банан, и, несносная персона, я жду, пока банан сгниет, чтобы соскользнуть с его протухшей мякоти снова в тот день и час, где японский мальчик пел мне баллады о мгновениях, и я позволяла себе думать о них свысока. Кисло в моей душе, девочки. Никто не идет навстречу. Больно нам с вами играть в рулетку, праздно шататься, и думать о своем. Мне в жизни не было одинокее, чем здесь. Города такие одинокие, и мне стыдно за них. Колонны и пальмы, плиссированные огни и жесть стен - они специально ввинчены в узор города, чтобы подчеркнуть девальвацию твоего статуса и дефлорацию воздуха, которым дышишь. А пока я наблюдаю за американской горкой и резвящимися пешеходами, я отдыхаю от деструктуризации собственных амбиций. Пока я опираюсь своим напитком о рыхлые перила, то вниз смотрю. Пока город бешено бьется под моей шпилькой в сером низу, я отхожу от собственной несостоятельности завести друзей и соорудить карьеру, и чувствую теплоту по отношению к созвездиям, что музицируют в отсутствии облаков. В небо бьет луч Луксора, и завтра снова ровно в пять, проспавшая весь день, я выйду на алый воздух, и попрусь на работу, как мистерия. Пока размышляю о бесконечности дня, появится она.
      Она опустила плечи в каменную бутылку. Она появится как шорох из пороховниц, что не выстрелят печалью. Она - другая девочка, с похожей мыслью, исказившей лицо и смазавшей тем самым макияж, грустно посмотрит и скажет привет по-русски. В штате Невада я одиноко оглянусь, как человек, уже три месяца не проронивший ни слова для других. Мы сойдемся на полутонах. Она приткнулась к лазоревой лампе и села на карниз, и так же уставилась в пропасть лучей на американские горки. Она предложила вместе смотреть всему вслед.
      - А откуда ты?
      - А откуда ты?
      - А давно ты приехала?
      - А давно ли ты?
      - Холодает, да?
      - Холодает, да.
      А я разучилась разговаривать, и почему мы начнем беседовать, я не знаю. Просто вечер такой, он мне бьет по гортани, он просит меня что-нибудь проронить изо рта. Меня тошнит вниз на карманные эскалаторы. Я проронила изо рта эту бренную тошноту. Та разорвалась на излете. Я сяду, а ты стой. Она вытерла мне шарф узорным платком, и мы начали. Мы начали беседовать, и полил безоктавный дождь. Мы закончили беседовать, когда растаял взмах.
      - Ты не держись, не держись руками за перила. Но ты держись в жизни, голову держи высоко. Это надо сделать хотя бы потому, что большой брат смотрит на тебя.
      На тебя. На меня. Большой брат, это наш микстурный Лас Вегас. Я обожаю тебя, город грехов, ты подарил мне естественное отрешение от инфраструктуры миров. И эти тучи посреди огней Луксора и Нью-Йорка, и Венеции, и Парижа - это не тучи серпантина, это глаза большого брата, обглядешего все аллеи и бульвары насквозь. Синие-пресиние, глубокие и больные глаза. Вперившись в них, я не знаю болезни, не знаю отчаяния, не знаю боли, ведь не всякая боль болит, не всякая жалит. Сегодня прекрасный вечер, говорит она, чтобы начать смотреть в эти глаза, и потихоньку вытирать из них слезы сожаленья.
      - Ты знаешь, не чудесно ли, что моменты, в которые хочется вернуться, существуют?
      - Мне вот пел песни один мальчик, это было в Японии, на лазурном берегу чего-то, и я была тогда гораздо цельнее, чем сейчас.
      - Тебе ко скольки на работу завтра?
      - А тебе ко скольки?
      - Осколки?
      - Да, осколки.
      Оскобли меня. Она возьмет меня за руку, такая же потерянная здесь, и одинокая девочка, но только она живет в доме, где много людей, а я недалеко от Фримонт стрит, в обособленной квартире с разверзшимся в центре диваном в квартале ключей.
      Она постаралась уйти незаметно, догадавшись, что я умалишенная, и чтобы не расстроить. Но уйти она совершенно не могла, потому что умалишенность наша коррелировала.
      Вечер пропал. Он спасён. Мы выпили столько водки, сколько может себе позволить только озябшая дура на перекрестке американских городов с землей. Я становлюсь на цыпочки и вонзаюсь взглядом в нетребующие ничего глаза большого братика. За спиной столько путешествий, я исколесила всю планету, чтобы найти глаза столь отстраненные в наблюдении за каждым моим жестом, исполняемым с нескрываемой ленцой.
      - С кем ты пойдешь ко сну?
      - А ты с кем?
      - Как тебя зовут?
      - А тебя?
      Сигареты. Смешки. Я слишком давно не была дома. Впереди еще такой длинный путь. Однако, стоит продолжать движение, ведь он смотрит на тебя, ты в нём, а в пятничный вечер улицы Лас Вегаса так полны ноября.
       Ноябрь 2006.
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Калинина Анастасия Владимировна (nastasia.kalinina@gmail.com)
  • Обновлено: 06/08/2009. 7k. Статистика.
  • Рассказ: Проза
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.