Они росли вместе в девятиэтажном доме, выстроенном в конце прошлого двадцатого века. В то время новый дом был современным с особой архитектурой, облицованный голубовато-лазурной керамикой, и небольшими, разными по форме и очень удобными балконами. В некоторые дни с чистым воздухом и хорошей видимостью с последнего девятого этажа вдалеке на западе у горизонта виднелась узкая полоска Средиземного моря. У нас в стране дома старятся довольно быстро из-за климата с высокой влажностью, ветрами, жарой, и не всегда достаточным уходом. По прошествии нескольких лет, когда друзья уже учились в третьем классе, керамика сменила цвет на голубовато-серый, некоторые плитки просто отваливались, хотя дом по-прежнему оставался красив и привлекателен.
Друзья за эти годы сблизились так, что некоторые посторонние принимали их за братьев, Моти и Йоси. Они были одного роста с похожими прическами, потому что мамы-соседки водили их к одному и тому же парикмахеру. Но если приглядеться, то как в известной игре с поиском различий в похожих картинках, можно было найти отличия между друзьями. Например, Йоси носил очки, а Моти нет. Взгляд у них отличался, у Йоси он был обычно рассеянным, задумчивым, у Моти с чуть хитроватым прищуром и легкой усмешкой. Утром перед школой они ели обычно свой любимый корнфлекс с молоком, а в школу мамы давали им похожие простые бутерброды с сыром и какой-нибудь фрукт для здоровья, яблоко, грушу или сливу. Йоси послушно съедал мамину еду, Моти же никогда не ел фрукты, обычно отдавал их Йоси или другим товарищам в классе. Самое же существенное их отличие, но незаметное постороннему взгляду, касалось учебы. Йоси уже с детского сада обожал книги, учить новое, не покидало ощущение, что он голоден без продвижения вперед, без учебы. Моти, напротив, ненавидел учебу, пристрастился к компьютеру, на котором играл день и ночь. После школы и обеда Йоси обычно шел к Моти делать уроки, вернее, он делал уроки и за себя, и за друга, а Моти, отключенный от всего, сидел за компьютером, и только свист виртуальных пуль и разрывы снарядов слышались в комнате. Поначалу Йоси пытался объяснять другу основы математики, но быстро понял, что у того нет ни малейшего желания учить математику, да и другие предметы также. Йоси был мальчиком умным не по возрасту, но он никак не мог понять, как можно не любить учиться и абсолютно не интересоваться учебой. Так незаметно текло время, друзья переходили из класса в класс, доросли до возраста, который у нас называют очень метко и сочно "типеш-эсре". Самым близким переводом может быть переходный придураковатый возраст в тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет.
2
В конце июня начались большие летние каникулы. Можно было ложиться спать и вставать когда хочешь. Дни стояли самые длинные в году, а ночи самые короткие. Мотина семья сильно не отличалась от нормативных израильских семей, мама Эсти в разводе, как половина мам в современных городах, работала медсестрой в неврологическом отделении. Детей по типичной в те годы модели было трое, Моти, его старший брат Эли и младшая сестра Анат. Бывший муж Эсти Ави работал в авиационной промышленности, поддерживал отношения с детьми, почти каждую неделю они бывали у него. Алименты на них платил щедро, так что в семье недостатка не ощущали. В это памятное утро Эсти вернулась домой с дежурства, постучалась в комнату Моти, приоткрыла дверь, обнаружила, что комната пуста. Еще не было десяти часов утра, в каникулы Моти обычно спал до обеда, Эсти сразу же набрала номер его мобильного телефона, однако ответа не получила. Вместе с усталостью от ночного дежурства подкралось волнение, и она тут же позвонила маме Йоси Лимор. Лимор работала секретаршей в компьютерной фирме, сразу же ответила, но ничего про Моти не знала.
"Кажется, они вчера не встречались. Позвони чуть позже Йоси, я уверена, что он еще спит".
Эсти не стала ждать, тут же не переодеваясь, спустилась на лифте, начала звонить Йоси и в дверь, и на его телефон.
Наконец, заспанный, он ответил ей:
"Что-то случилось?"
"Моти у тебя?"
"Нет"
"Вы вчера встречались?"
"Нет".
"Хорошо, проснешься, позвони или зайди".
Вечеринка затянулась за полночь. В реве трансовой музыки слышать кого-то можно было, если кричать в ухо. Поэтому почти не разговаривали. Язык жестов понятен всем. Пили текилу со спрайтом, как ее называют "быстрая текила", смесь в стопочке ударялась по столу, она пенилась от удара, выпивали залпом. Но Моти в свои четырнадцать лет никогда не пил, и стойко отказывался от настоятельных просьб знакомых парней и девушек, ему без выпивки было весело. Одна из девушек вдруг присела к нему на колени. Немного неожиданно, но приятно. Он почти не разбирал ее слов, только через несколько минут в ее изящных пальчиках появилась какая-то розовая таблетка в форме сердца. Моти никогда не принимал лекарств. Девушка налила в одноразовый стаканчик спрайт:
"На выпей", - протянула ему таблетку.
"Что это?"
"Ты не видишь, мое сладкое розовое сердечко. Выпей, тогда наши сердечки будут биться вместе". Девушка поцеловала Моти в щеку и в ухо. Он проглотил таблетку, запил спрайтом. Девушка тут же соскользнула с его колен, потрепала за щеку, шепнула в самое ухо:
"Умница".
Моти улыбался, только успел перехватить взгляд двух парней, которые из дальнего угла комнаты смотрели, также улыбаясь ему. Танцевали без перерыва, лишь подходили к столу взять очередную текилу, или в туалет, или где-нибудь в углу уединиться парочкой. Моти дергался вместе со всеми в ритме транса похоже на куклу. Ему сделалось жарко, очень жарко, хотелось пить. Рядом с ним, выгибаясь, словно змея, танцевала та же девушка, что дала ему странную таблетку. Ему хотелось коснуться ее обнаженного плеча с бретелькой от лифчика. Моти пододвинулся почти вплотную к ней, как бы невзначай тронул плечо, крикнул в ухо:
"Жара, пить умираю!"
Она не ответила, только вытолкнула его плечом из круга танцующих, вместе с ним пошла к столу, налила воду обоим.
"Тебе уже жарко?" - спросила.
"Да, очень" - он залпом осушил стакан.
"А еще что?"
"Еще, я люблю всех. И тебя" - Моти неумело обнял девушку. Ее худощавое тело тоже казалось горячим, как огонь.
"Давай по текиле выпьем за любовь, - предложила она, подавая ему стопочку, - делай как я", и она ударила стопочкой по столу. Одну руку Моти продолжал держать на ее талии, второй же он повторил ее движение, выпил одним длинным глотком пенящуюся жидкость. Он еще не успел вернуть пустую стопочку на стол, как ее поцелуй в губы заставил биться его сердце. Они целовались, а сердце ударялось внутри о грудь, будто птица хотела вырваться из клетки. Он до сих пор не помнил, как ее звали. Она поймала его руку, приложила к своей груди:
"Сейчас чувствуешь, как они бьются вместе?"
"Да, да...", - Моти обнимал ее снова и снова.
"Хочешь я научу тебя пить текилу?"
"Да, все хочу", - в возбуждении повторял он.
Ее кто-то окликнул по имени, и тогда Моти вспомнил, что ее зовут Дана.
"Я занята сейчас", - крикнула Дана, со своей завораживающей улыбкой налила новую порцию текилы без спрайта, протянула ее Моти. Взяла соль и дольку лимона. Села на стул напротив стоящего Моти.
"Смотри". Она правой рукой насыпала немного соли на сгиб своей левой руки. "Вначале ты слижешь эту соль, потом выпьешь текилу, а потом... - Дана засмеялась, - закусишь лимоном". Моти лизнул смуглую нежную кожу ее руки, разом выпил текилу, взглядом искал лимон. Долька высовывалась из ее рта, он потянулся к ней губами, тогда их губы встретились снова, в этот же момент встретились их руки, носы, щеки, оба юных полыхающих тела.
Поэтому Моти не было утром в своей комнате. К обеду он перезвонил маме Эсти, извинился, сказал, что был с друзьями на вечеринке, что все хорошо, что скоро он будет дома. Она только крикнула в телефон: "Дурак!", а потом после паузы, охолонув от эмоций: "Я буду спать после дежурства. Разогрей шницели и рис. Бай".
Уже из дома Моти звонил Дане, но она не ответила, наверное, спала. А часа через два он получил от нее сообщение "Проверь карман джинсов". Он полез к джинсам и нашел там розовую таблетку сердечком. Сейчас же написал ее "Что это?"
"То же, что ты выпил вчера".
"После пяти текил я не помню".
"Тебе было хорошо?"
"Очень".
"Это сердечко зовут "Экстази".
3
Йоси наткнулся в домашней библиотеке на книгу Альбера Камю "Миф о Сизифе". На каникулах он собирался прочитать немало, даже список составил. Кроме Моти у него был еще товарищ, старший товарищ, он называл его гуру. Гуру звали Яков. Он прошел уже армию, наездился по Индии, слыл и здесь и там большим интеллектуалом с немалыми странностями. Во всем имел собственные системы, был строгим веганом*. К Якову прилепилось несколько юных последователей, Йоси к ним не принадлежал, он ел, пил, одевался, как большинство. Своим оптимизмом вместе с позитивным мышлением Яков помогал Йоси, заряжал его силой. Он, кстати, порекомендовал включить в список книг на каникулы Маркуса Зусака "Книжный вор" и Гейла Формана "Если я останусь".
Йоси же в первые дни каникул набрел на Камю. В этот год, а ему уже исполнилось четырнадцать, он изредка начал задумываться о смысле жизни, о ее временности, и конечно же о конце, о смерти. Подобные мысли шокировали его поначалу, правда они оказывались эфемерными, приходили, уходили, не затрагивали глубоко, он справлялся с ними контраргументами, что жизнь длинна и интересна, и у него она будет совершенно особенной, он достигнет своих высоких целей, станет известным, а возможно, научится побеждать смерть, и есть много-много времени впереди.
На первых же страницах "Мифа о Сизифе" он наткнулся на понятия "абсурд". Человеческое существование - абсурд. И далее "Абсурд и самоубийство":
"Есть лишь один поистине серьезный философский вопрос - вопрос о самоубийстве. Решить, стоит ли жизнь труда быть прожитой или она того не стоит...". И далее незнакомые чуднЫе имена Кьеркегор, Ницше, Шестов".
Это был уже настоящий шок. Йоси ходил по квартире взад и вперед, на улице навалилась страшная жара, дома несколько часов без перерыва гудел кондиционер, мама и папа как обычно работали, старший брат ночевал у подруги, кот Сэм спал, Моти не отвечал на телефонные звонки.
Йоси же ходил взад-вперед по комнате и спрашивал себя:
"Для чего все это, эта суета? Кот умрет, мама с папой умрут, брат с подругой умрут, Моти умрет, я тоже умру".
Его мозг отказывался мыслить логически, его чувства бурлили. Словно основа, фундамент рухнули в одно мгновение подобно карточному домику.
"Эта чертова вечная мясорубка жизнь перемалывает всех без разбора. Для времени все едино секунда или миллиард лет. Так для чего? Для кого?"
Он позвонил Якову, враз выплеснул все. После короткой паузы Яков ответил мягким неизменно спокойным голосом гуру:
"Но у тебя то была цель стать ученым".
"Как ты можешь так говорить, когда у самой цели нет цели!" - сорвался Йоси. Сейчас ответ Якова раздражал его.
"Дорогой, я чуть занят. Твои экзистенциалисты не были первыми. Почитай пока царя Соломона. "Все суета сует и всяческая суета. Нет ничего нового под солнцем. Поколение приходит, поколение уходит".
Бешенство Йоси перешло в уныние, в глухую тоску. Он решил напоследок позвонить Моти. И о чудо, друг ответил, чуть заспанным после вечеринки голосом.
"Ты можешь прийти ко мне?" - спросил Йоси.
"Да, но дай хотя бы пол часа, я еле жив после вчерашнего".
"Ладно, приди побыстрее".
И Йоси понял, что он один, абсолютно вселенски один со своими вопросами абсурда и... самоубийства, бессмыслицы со времен царя Соломона. Нет ответов, нет ничего, есть пустота, страх, темнота. Вечная темнота".
4
Моти обнялся с другом, обдав его запахами прошедшей вечеринки, дезодоранта и алкоголя. Он улыбался своей хитроватой улыбкой, они называли друг друга "мой брат", вдруг он обратил внимание на лицо "брата", оно было чернее тучи.
"Что-то случилось?" - спросил.
И не дожидаясь ответа, сказал:
"Я сбегаю в туалет и расскажешь мне".
Он направился в туалет.
"Не ходи туда, пожалуйста, - стал умолять его Йоси, - пожалуйста". И вдруг расплакался, как мальчишка.
Моти не понимал ничего.
"Я сейчас", - кинул он, побежал в туалет. Открыл дверь. Увидел нечто. Он даже не мог про себя выговорить это слово. Петля, виселица. Она висела, приделанная к окну. Моти почти сразу выскочил наружу, кинулся к "брату". Обнял его, начал целовать в мокрое от слез лицо.
"Ну что ты, что. Все хорошо, все нормально. Ну расскажи. Что, зачем?". Не дав Йоси начать, кинулся на кухню, схватил длинный столовый нож, срезал петлю. Он держал ее в руках, дрожа от страха, не выдержал, тоже заплакал. Так они сидели, всхлипывая, пока Йоси не смог поведать свой рассказ этого сакраментального дня.
Наконец, успокоился Моти. Он выслушал рассказ, незаметно опустил руку в карман, вытащил розовую таблетку в форме сердца, подразнил ею "брата".
"Что это?", - спросил тот.
"Экстази. Возьми и все пройдет".
"Я не знаю, что это такое. Надо почитать в интернете".
"Вначале ты ее выпьешь, а потом будем читать. Если жить по читаному, так лучше и не жить, ты прав. На, пей. Держи ее, я принесу воды".
Интернет писал:
"Метилендиоксиметамфетамин, МДМА, полусинтетическое психоактивное соединение амфетаминового ряда, широко известное под сленговым названием таблетированной формы "Экстази".
Входит в число наиболее популярных наркотиков, особенно среди молодёжи.
Он способен вызывать чувство эйфории, открытости и близости к другим людям при одновременном снижении страха и тревожности. Такие устойчивые эффекты, по мнению некоторых исследователей, выделяют экстази среди других психостимуляторов и психоделиков в отдельную группу эмпатогенов*.
Согласно оценкам медиков, относится к группе низкоопасных рекреационных наркотиков, безопаснее алкоголя и табака...".
Прочитали всю пространную статью.
"Блеск, - воскликнул воодушевленно Моти, - а ты боялся, давай посмотрим, что такое психостимуляторы, психоделики, эмпатогены".
Они потратили еще с полчаса на чтение.
"Ну как? - спросил Моти, - выбросим эту гадость?"
Он кивнул на веревку.
"Да, полегчало. Я уже люблю тебя, я люблю весь этот мир. И мне жарко, невероятно жарко", - улыбка, словно солнце из-за туч озарило лицо "брата".
• Веганы - строгие вегетарианцы, не использующие вообще продукты и предметы животного происхождения
• Эмпатогены - вещества, усиливающие эмпатию между людьми
• Психоделики - вещества, меняющие восприятие и вводящие человека в измененное состояние сознания