Утренний концерт птиц пожалуй самое впечатляющее событие дня. Вначале подают голос одна-две мелкие птички, как бы не решаясь еще возвестить о рассвете, да и сам рассвет впереди, он только приближается. Вдруг в хор включаются новые сильные и разнообразные голоса, по рассветному необычно воркует дикий голубь, похоже то ли на филина то ли на кукушку. А люди радуются дню, тоже создавая свой утренний концерт из льющейся воды, шаркания домашних тапочек, стуков посуды, заводящихся машин.
Шимон вышел из дома, задержавшись всего на несколько минут. Каждое утро уже много лет старался он выехать на работу до главных пробок. Крупные капли ночной росы рассыпались по крыше его "Рено". Он обошел машину со всех сторон. Заднее правое колесо показалось ему низковатым, надо было проверить в нем воздух.
-Сейчас как выеду из города на первой же заправке померю давление-подумал Шимон и устроился около руля. Заученными движениями он застегнул ремень, потом включил радиотэйп, наконец завел двигатель. Опустил до половины оба передних стекла. Утренний свежий воздух влился внутрь словно вино, распространяя смесь аромата земли с вечнозелеными деревьями.
Шимон всегда пьянел от утра с будоражащими запахами и птичьим концертом. Он почти выехал на шоссе, когда вспомнил о колесе. Хотел повернуть, но не успел перестроиться в правый ряд, и поток движения уже вынес его машину.
-Хорошо, через пару километров будет еще одна заправка. Сейчас я ее не пропущу -отметил он, показывая правый поворот, уже начиная маневр. В первый момент ему показалось, что в машину кто-то выстрелил. Раздался хлопок, похожий на взрыв. "Рено" подпрыгнул словно лягушка, завалился на бок. Шимона ударило головой, тотчас он потерял сознание.
Впервые память вернулась к нему в полутемной комнате. Кровать, на которой он лежал, окружала однотонная зеленоватая занавеска. Рядом на высоком никелевом штативе висели два пакета, один темно-красный, а второй прозрачный. Тикали то ли часы, то ли какой то прибор. Боли не было, но ощущение чужеродности своего тела сразу же заполнило Шимона. Он тихо почти беззвучно застонал. Сестра подскочила мгновенно, что то спрашивала. Голос то он слышал, но смысла не понимал. Она приблизилась к его уху и спросила
-Болит?
Шимон отрицательно качнул головой, тут же, будто обессилив от этого слабого движения, закрыл глаза. К вечеру силы вернулись к нему, но с ними пришла и боль. Он позвал сестру.
-Расскажите, что было?- прошептал вопросительно Шимон.
-Завтра, ладно. А сейчас я добавлю вам обезболивающее.
Сестра завозилась около системы, и через несколько секунд боль ушла. Шимон снова провалился в небытие. Он путал день и ночь, иногда открывал глаза и видел перед собой лица жены, брата, детей, друзей, товарищей с работы, босса. Потом они куда-то девались, уходили, менялись, появлялись вновь. Вокруг было много запахов. Он их обонял с остротой раненой собаки. Пахли лекарства, пластик систем для инфузий, латекс перчаток, простыни. Волнами прокатывался запах больничной еды. Словно шлейф тянулся за проходившими сестрами или врачами, шлейф духов, одеколонов, косметики, дезодорантов. Почему-то в один из моментов остро вспомнился запах утра, деревьев, воли...
Произошло все тогда с будничной простотой. На большой скорости резину проколотого колеса быстро размочалило. От гула машин Шимон не слышал этого характерного звука, а то бы его острый натренированный к посторонним звукам слух опытного водителя конечно выручил бы его. Но так сложилось, что разлетелось заднее колесо, не оставив Шимону шанса. Оказывается "Рено" перевернулся через крышу и повредил еще две машины в правом ряду. Сотрясение мозга вместе с множественными переломами почти сразу лишили Шимона сознания. Крови потерял немало, поэтому давление долго не восстанавливалось. А еще через три дня потребовалась операция. После нее Шимон остался без правой руки.
-Черт, хоть бы левую вместо правой убрали-подумал он- мне с детства не везло. Например, другие дети скрывали что-то от родителей, а мои всегда знали правду или догадывались по лицу, на котором все было ясно написано. На войнах другим ничего, а я с каждой возвращался раненный. При всем том, он не впадал в депрессию, а успокаивал самого себя:
-Хорошо что жив остался. Левой рукой я научусь управляться не хуже других, работающих двумя руками. Есть люди, которые даже ногами и ртом рисуют. Шимон видел их картины. Тогда казалось это таким далеким нереальным, а сейчас он сам..преодолел будничную страшную границу между здоровым полноценным человеком и инвалидом.
Когда оставил наконец больницу, вышел на стоянку, сел в машину жены вдруг понял, что он не может ей управлять. Это было первое сильное разочарование. Он не подал вида, даже пошутил над собой. Когда приехали домой, Ронит накрыла на стол, выставила его любимые мемуляим*(фаршированные овощи). Сделали лехаим*(выпили за здоровье). Дети были немного не в своей тарелке.
-Иди в душ, тебе надо отдыхать-сказала Ронит. Шимон управился с майкой и джинсами. Заглянул на себя однорукого в зеркало и еле сдержал рыдания.
-Тебе помочь?-тактично поинтересовалась Ронит.
-Да, нет, справляюсь.
-Хорошо, я уберу пока со стола. Если надо, позовешь...
Шимон включил воду.
-Вроде бы все нормально и в то же время все не так. Даже она разговаривает со мной по-другому. Как с маленьким. Сю-сю-сю. И дети как то странно себя ведут. Я от них удалился всего за пару недель.
Что из этого было правдой, а что мерещилось воображению, неведомо. Но мешало "оно" Шимону, этакий фантом инвалидности, поселился в нем надолго, на недели, на месяцы.
Гл.2.
Ночь выдалась тяжелой. Сон повторился. Он ведет машину. И вдруг тормоза не работают. Шимон вдавливает педаль до отказа, а машина продолжается нестись. Он напряжения правая нога, нет...почему то правая рука болит тянущей выворачивающей внутренности болью...Он проснулся...нет руки..а боль не отпустила его на яву. Шимон пошел умылся левой рукой, получилось совсем неплохо. Налил в баре виски "Джек Даниэл", и не разбавляя их, сделал два больших глотка. На дне бокала осталась еще янтарная влага. Подождал несколько минут и допил ее.
Хотелось позвонить своему другу Дорону. Но в такие часы не звонят даже самым близким друзьям. Тогда Шимон как бы про себя начал беседовать с Дороном.
-Ты помнишь как нас тогда обстреливали в Ливане. Было страшно. Или не очень. Но мы были молоды и полны надежд. Да, когда вместе не так страшно. А сейчас я один, Дорончик. И мне ох как страшно! Скажи мне, что делать?
Шимон выпил еще немного виски. Боль отступила.
-Дорончик, я же не могу бездельничать. Надо работать. А где, как? Я должен учиться жить почти заново. Завязывать шнурки, застегивать пуговицы. Водить машину. Дорончик, я же должен еще любить жену и уметь делать секс без правой руки...Ах, Дорончик, Дорончик...А самое страшное мне зайти в чей-то кабинет с пустым болтающимся рукавом рубашки. Врачи и психолог говорят, что с протезом будет намного легче. Но для мозгов-то еще протезов не придумали. Для мозгов люди придумали виски...
Шимон вышел на балкон. Теплая ночь, как одьялом окутала его. Он заглянул вниз со своего шестого этажа и вслух произнес:
-А почему бы и нет...
Мысль не новая. Она посещала за жизнь почти каждого человека. Особенно, когда он был одинок и никому не нужен. Но от двойной порции виски Шимон расслабился, зевнул, пошел досыпать.
На старую работу Шимона звали. Босс принял его в своем кабинете, сел рядом, доверительно закрыв дверь.
-Послушай, я тебе подходящую должность нашел. Контроль качества. Знаешь, как на это место хотел Арик. Все последние дни меня осаждал, пока я не сказал ему, что место забронировано для одного человека в фирме-для Шимона.
И босс как бы в завершении сделки положил руку на плечо Шимона. Но Шимон сидел молча, как бы застыл в каталепсии*(болезненная неподвижность).
-Мордехай, во первых спасибо, спасибо огромное.
Ладонь его единственной руки вдруг легла на колено босса. Никогда за пять лет совместной работы он не позволял себе такой фамильярности. В этом неординарном жесте, и в необычных благодарностях было нечто, вызвавшее замешательство босса. Он также замолчал, сразу потеряв свой подчеркнуто бодрый тон.
-Мордехай-продолжал Шимон-не осуждай меня, но я не могу принять твоего предложения, пока не могу...Знаешь как Арик обрадуется...Сделай ему приятное.
Выходя из кабинета, Шимон чувствовал, как что-то зреет внутри него. Он не мог сам себе определить, что же зреет. Когда он отказывался от работы несколько минут назад, он как бы отказывался от прежней своей жизни, размеренной, достаточно устойчивой, включавшей то, что зовется благополучием- работа с зарплатой и социальными условиями, семья с женой и детьми, небольшой, но устойчивый круг друзей, времяпровождение с регулярным посещением родственников, поездками на природу, еженедельными семейными покупками в супермаркете, чтением газет, вечерними новостями. Спонтанно, неосознанно еще он начал уходить из этого кажущегося незыблемым, круга. Шимон пока не знал куда он идет и зачем, но он сделал сегодня шаг в сторону.
Гл.3.
Ронит укоряла его за уход с работы уже не первый вечер. Наверное потому что она была права Шимон злился, уходил в себя. И в этот раз он в сердцах крикнул ей
-Оставь меня!
Ушел в спальную, начал нервно расхаживать. Когда проходил мимо высокого зеркала, всмотрелся в себя. Как будто выглядел он неплохо. Сохранил военную выправку после своей командирской карьеры. Все таки полковник в отставке. Живота у него не было. Широкие плечи. Волосы короткие с проседью, только на висках уж совсем белые. Но лицо было не его Шимона. Он привык к своему лицу волевому, без тени сомнений. Такому лицу верят солдаты и подчиненные, да и сам Шимон верил в себя, сильного, уверенного, стабильного. Теперь глаза потухшие. Около углов рта появились морщины. Он не смотрел ниже своего правого плеча, где не было того, что должно было быть-руки.
Натянул джинсы, одел сандалии, наконец...протез и спустился на лифте вниз. Сейчас ему нужен был Дорон. Шимон связался с другом по мобильному телефону.
Дорон в противоположность Шимону был грузен, круглолиц с выпуклым брюшком. Во времена их совместной службы Дорон ставил выправку друга солдатам в пример и добродушно подшучивал над своей совсем не мужественной фигурой. В последние годы постоянное сидение за компютером да пиво добавили Дорону еще с десяток лишних килограммов. Встретились у их любимого места "Гиннес".
-Ну рассказывай, дружище. Он загрохотал своим басом
-пойдем к бару, там веселее.
И еще не успел забросить свое тело на высокий табурет, как пол литра темного пива с солеными крекерами уже стояло напротив. Мощный динамик мешал друзьям говорить, так что Шимон попросил сделать потише.
-Вижу что ты уже с новой рукой. Поздравляю!-продолжать грохотать Дорон.
Если бы эту фразу сказал кто-нибудь другой, то Шимон бы взорвался от негодования. Такова природа человека из уст одного чувствовать цинизм и насмешку, а от близкого надежного друга воспринимать слова истинной радости.
-Да, правда неплохо- Шимон поиграл пластиковым протезом, демонстрируя свои первые еще робкие успехи.
-Давай сделаем ле хаим. За тебя! Жизнь продолжается, дружище! И Дорон поднял кружку с "Гинесом". Две кружки столкнулись над столом, и пауза повисла до тех пор пока они пили пиво. Дорон отпил вдвое больше Шимона. На дороновской полубороде-полущетине остался пенный след. Волосами он ощутил его и облизнулся как кот, обтерся салфеткой.
-Как Ронит, дети?
-Дети нормально. А с Ронит неважно, хотя последнее время я бы сказал терпимо. Теперь я хочу тебя спросить. Знаешь что меня мучает после того как перестал работать? Потеря чувства собственной важности. Я у Костанеды вычитал-Надо преодолеть чувство собственной важности. А у меня сейчас другая крайность-Мне все время кажется, что я никому не нужен. Если я завтра вдруг уйду в иной мир, то абсолютно ничего не шелохнется в этом мире.
-Дурачок, во первых шелохнется, даже содрогнется лучше сказать, вся моя сто килограмовая туша. Тебе уже должно быть приятно-Дорон захохотал, вызвав гомерический хохот друга. -А во-вторых и по большому счету ты прав. И ты и я и все мы наверно значим намного меньше, чем нам бы этого хотелось. Я хоть и технарь и толстый флегматик, но вижу, что тебе надо заботиться о ком-то, кто еще меньше значит, короче, кому еще хуже тебя в жизни. Поверь мне-эффективное лекарство. Ну да ладно философствовать, давай закончим первую и по второй закажем.
Их разговор потек ненавязчиво, с выпитым пивом перелетая с предмета на предмет и ни на чем не задерживаясь. Позже обычно никто не может вспомнить о чем же говорили.
Но когда они попрощались и разошлись, в ушах Шимона неотступно звучало -тебе надо заботиться о ком то, кто еще меньше значит, короче, кому еще хуже тебя в жизни.
Наутро Шимон сделал свой обычный комплекс упражнений, включающий ежедневное увеличение повторов. Сегодня он даже не замечал нагрузки. Он думал об одном. Он продолжал думать о том же и во время душа, и когда пристегивал, ставший привычным протез, и когда одевался. Во время завтрака набатом звучала фраза- тебе надо заботиться о ком то, кто еще меньше значит, короче, кому еще хуже тебя в жизни.
После завтрака он сел на телефон. С некоторых пор он понял, что по телефону и компьютеру можно сделать намного больше, чем посещая присутственные места. Список на сегодня был достаточно велик:
--
Общество по поддержке больных раковыми заболеваниями
--
Добровольная организация по борьбе с болезнью Альцхаймера
--
Организация по поддержке детей-инвалидов
--
Общесто больных СПИДом
--
Общество больных врожденным параличом
--
Жертвы терактов и их семьи
--
Помощь изнасилованным
--
Добровольная помощь в армии
Шимону посчастливилось довольно быстро.
Глава 4.
Сара Мориц прошла концлагерь и всю жизнь молила бога, что он оставил ее в живых. Нет, она не верила в него по-настоящему, самозабвенно. А когда задумывалась, то протестовала, как это он всемогущий допустил фашизм с его главным извергом Гитлером. Сара имя его, Гитлера, никогда всуе не повторяла, даже про себя называла бывший ШИКЕЛЬГРУБЕР. А бога вспоминала ежедневно, по несколько раз фразами- с божьей помощью или слава богу. Жила она одна, детки с внуками разьехались по разным странам. Но на одиночество не жаловалась. Дни ее были заняты мелкими заботами по дому, да с возрастом делалось все медленнее и медленнее. Несколько месяцев назад Сара почувствовала себя нехорошо. Вначале думала, что после семидесяти так должно быть. Но день ото дня становилось ей все хуже, закончилось диагнозом , словно судебным приговором.
Сару направили на лучевую терапию. Она аккуратно лечилась, хотя ей как бы между строк дали понять, что хорошего ждать не приходится. В один из этих дней ей позвонили в дверь.
-Сейчас, подождите!
Сара засуетилась пытаясь ногами попасть в домашние туфли. А когда открыла дверь, на пороге стоял мужчина лет пятидесяти.
-Здравствуйте, меня зовут Шимон.
-Ой, милый мой, заходите пожалуйста. Я уже поняла, что вы из битуах леуми (национальное страхование). Извините за балаган.
Я от лечения такая слабая, не убираюсь. Ко мне приставили филипинку помогать, так только два раза в неделю пока.
Шимон не стал ее разубеждать-Пусть считает, что я от битуах леуми. Да и мне удобнее, не надо ничего обьяснять.
-Вы такой представительный-восхищалась старушка.
-Хорошо, что она плохо видит, какой я-подумал он.
-Вы женаты?
-Да, я... Шимон не успел договорить.
-Конечно, что это я. Такой красавец чтоб был неженат. Сейчас я чай поставлю..
-Сара, я к вам пришел, чтоб помогать, а вы суетитесь. Идите лягте, я пока подмету в комнате. Вы же будете развлекать меня рассказами. Только вначале скажите где швабра, да потом мне ведро понадобится с тряпкой.
Ладно, про что вам рассказывать, жизнь долгая была...
Шимон перебил Сару-
-Вы мне эти штучки бросьте-жизнь была. Жизнь продолжается, Сара.
-Да, спасибо за напоминание. Она продолжается. С нами или без нас. Так о чем рассказать?
-Я у вас на руке номерок заприметил, про него и расскажите.
-А вы серьезный. И рассказ хотите нешуточный.
-Сара, конечно нешуточный. Да и время у нас у обоих есть. Я не могу быстро убираться. Как нибудь расскажу вам тоже, почему не могу.
Рассказ Сары.
Моя старшая дочка с семьей уже много лет живет в Нью-Йорке. Внуки взрослеют. Иногда такие вопросы задают. Еще дедушка, мой муж, был жив. Так внук, его Саймон зовут, спросил как то, когда к нам приезжали
-Дедушка, а ты много людей во время войны убил?
Муж хмыкнул, но ответил честно
-Наверное много внучок, я же не видел. Стрелял из миномета. Где мина разрывалась, там и убивала. Для этого и стреляли.
Не любил вспоминать. Называл даже ее не как все- БОЙНЯ.
Так Саймон ко мне пристал
-А ты бабуля, многих убила?
Я раньше никому не рассказывала, а тут пришлось. Призналась, как убила одного своими руками. За всю жизнь одного человека...До сих пор противно и стыдно, я же муравья не могу раздавить, если вижу, то обхожу. Но тогда выхода не было.
-Шимон, дайте мне воды..просит Сара -что-то разволновалась я сегодня.
Шимон снимает резиновую перчатку, идет на кухню, приносит Саре питья.
-Это виноградный сок, Сарале. Я купил для вас. Пейте его больше, говорят что в виноградных косточках много веществ, полезных при облучении.
Сара села, а Шимон смотрел, как она пьет. Почему то от жалости слезы подступили к глазам, но он усилием воли подавил их, наигранно веселым тоном, подбадривая не только Сару и себя тоже, сказал
- Сара, мы еще многих переживем, а врагам всем кузькину мать покажем! Я в Ливане знаете каким героем был.
-Да вы и сейчас герой, мой милый!
-Так, я не хотел сегодня говорить, но придется. Возьмите очки. Вот они. Шимон принес лежащие без очечника в каких то веревочках очки без одного стекла, помог Саре одеть их, попросил ее
-Сара, посмотрите внимательно сюда.
-Что это, мой друг?
-То что осталось от моей правой руки с осени прошлого года. Перевернулся на машине и из бравого отставного полковника, любимца всех женщин, превратился за секунду в безрукого инвалида. А то, что вы видите никакая не рука, а протез.
И Шимон постучал для убедительности по пластику. Искусственный неживой звук словно пробудил Сару. Она беспомощно огляделась, как будто в комнате еще кто- то был, и вдруг, припала к правому колену Шимона, вплотную прижатого к ее кровати и зарыдала во весь голос, не сдерживаясь.
Шимон не умел успокаивать, терялся от таких проявлений чувств, и не нашел ничего лучшего как пробормотать-
Сарале, все будет нормально..Ну давайте продолжайте рассказ...
Так это еще до лагеря произошло, когда они орудовали в нашем городке. Мне около одинадцати лет было. Однажды около пустыря в траве я нашла пистолет, кажется "Вальтер". Хорошо, что осень уже наступила, одевались в пальто, я его в карман спрятала. Недели две крепилась, никому не рассказывала. А потом своей лучшей подружке Яне рассказала. Я почти не умела им пользоваться, а она на два года старше меня, хотела показать что все знает, вынула обойму, полную патронов и говорит-
-Давай по разу выстрелим.
Я боялась, отвечаю
-Услышат нашу стрельбу.
А она меня уговаривает
-Сейчас постоянно стреляют, и наши и они, так никто не заметит. Пошли в лес.
В конце концов я согласилась. А через несколько дней мне его пришлось применить...
Сара вновь разволновалась. Шимон добавил ей сока, заставил выпить. Она с трудом осилила треть стакана, откинулась на подушку, тяжело дыша.
-Сейчас, милый, сейчас-как бы просила прощение у Шимона, а он продолжал уборку.
В этот первый вечер полковник в отставке вернулся домой полуживой. Тело его болело, а особенно место где крепился протез. Он снял его и не раздеваясь упал на софу.
Глава 5.
Слудующим утром Шимон как много месяцев назад слушал утренний птичий концерт. Он не торопясь пил кофе, втягивая ноздрями его терпкий аромат. Он вновь стал жить, то есть ощущать самые простые вещи и наслаждаться ими. Сегодня он не торопился, вдвойне приятное состояние. Было около десяти утра, уже и его пластиковая рука элегантно стояла на месте. Шимон решил, что дойдет до Сары пешком, ему полезно двигаться. Для начала перезвонил ей, а затем зашел в "Суперфарм" и купил очки в оправе розового цвета. В подарок ему дали красивую тесемочку, на которой полагалось висеть очкам на шее их хозяина. Один из самых главных для нее предметов-подумал Шимон-ведь мир и так сузился, пусть бедняжка хоть почитает вдоваль.
Дверь ему открыла не Сара. Он уже по мелким быстрым шагам понял, что это не она. Заглянули в глазок и не спрашивая, открыли дверь. Девушка-азиаточка приветливо улыбалась. Со страшным акцентом сказала
-Здравствуйте. Заходите.
-Сарале, привет. У меня для вас сюрприз. Хотите отгадать, какой?
-А, это вы, здравствуйте. Познакомьтесь, девушку зовут Ли.
Шимон по возможности старался не протягивать руку при приветствии, но филипинка улыбаясь подала свою, пришлось справиться левой. Он успел разглядеть ее маленькую, но крепкую ручку с красивыми накрашенными ноготками. -Наверное в перчатках работает, чтоб сохранить маникюр-подумал он.
-Ну. Будете отгадывать?-настаивал Шимон, поворачиваясь к Саре.
-Яблоки? Я очень хочу больших зеленых яблок.
-Пока нет, Сарале-ответил он, а в это время шепнул Ли, чтоб она купила яблок. Ли тихо выскользнула из дома.
-У вас еще две попытки.
-Я сдаюсь, мой милый.
-Ладно, я вас пощажу, но в следующий раз никаких скидок не ждите. Смотрите.
И Шимон протягивает футляр.
-Я вам купил не простые, а розовые. Сара вначале не поняла, но разглядев и поняв, захохотала..
- Именно, розовые очки, Сарале. Их вам не хватало, все остальное у вас есть. Они хохотали уже оба, а очки Саре очень даже подошли. В эту секунду как тень вошла Ли с пакетом яблок. Шимон ей что-то шепнул, громко сказав Саре
- Вот и еще ваша мечта сбылась, смотрите. Ли внесла большую старомодную фарфоровую тарелку с причудливо нарезанными яблоками.
-Спасибо, спасибо...
Теперь уже Сара что-то шепнула Ли. Молодая филипинка пригласила Шимона пить чай на кухню.
-Идите мой друг, она мне такие чаи заваривает, в жизни не пила.
На кухне Сары царил порядок, естественно поддерживаемый Ли. Они сели за стол не напротив друг друга, а почти рядом у угла стола. Ли разливала чай в чашки, путая слова, объясняла Шимону про особенные цветы, которые добавлялись для аромата. Она их привезла с собой с Филиппин. Несмотря на ее слабый язык, Шимон понимал почти все, да и настроение у него первый раз после осенней аварии было приподнятым. Он даже не вспоминал про свою руку. Ли все время приветливо улыбалась, подливала чай, просила Шимона кушать печенье. Вдруг он поймал себя на том, что смотрит на Ли, как на женщину. С осени такого с ним не случалось.
Глава 6.
Дня через два состояние Сары ухудшилось. Ли позвонила ему и щебечущим языком стала звать его
-Приезжайте, приезжайте сейчас, быстрее!
Шимон влетел в квартиру Сары задыхаясь-
-Жива?
-Да. Я испугалась
ответила Ли.
Сара полусидела на высоких подушках и кашель сотрясал все ее сухое, съеживающееся день ото дня тело.
Они напоили ее теплым чаем. Через несколько минут ей стало чуть лучше. Ли пошла хлопотать на кухне, а Шимон сидел около Сары и держал ее руку.
-Мой друг-наконец выговорила она с трудом-выньте из верхнего ящика в шкафу тетради. Да, да, эти в черной обложке...Несите их сюда...У меня нет много времени, да и сил осталось мало. Я раньше писала, почти до прошлого месяца. Знаете, одиночество способствует размышлениям. Стихи, воспоминания, сказки. Возьмите их, почитайте. Скажите мне, только честно, понравилось ли. Я их не давала читать никому, стеснялась. Нет вру, раз давала своей покойной подружке. Так она сказала мне-Не занималась бы ты глупостями. Так вы мне скажите-так ли это плохо, и действительно может я время свое зря убивала. Да еще одно, когда я уйду, позаботьтесь как сможете о Ли. Она редкая девушка. Если бы вы были не женаты, может я что другое вам бы посоветовала.
Шимон пошел за покупками. Уже в супере поймал себя на мысли нет не о Саре, а о Ли. -Сара сказала, если бы вы были неженаты. Бедная она не знает, как женат я последние месяцы. На самом деле связь с Ронит почти прервалась. Они как чужие. И мысль оставить семью и жить отдельно подкатывала часто по ночам. Один раз Шимон даже разрешил себе остановиться у витрины компании по покупке и аренде жилья. Но как бы отогнав эту мысль, пошел дальше.
Сейчас в дополнении к списку покупок он купил бутылку красного вина и букет цветов.-Для Сары-подумал он. Нет для Ли уже. Все таки Шимон был человек компромиссов, как любой человек. Он купил два букета цветов. Красные розы для Ли, а белые хризантемы для Сары.
Вечером закрывшись в своем кабинете, начал читать дневники Сары. Писала она просто без затей, как будто разговаривала с ним. Когда он закончил первую тетрадь часы показывали полночь. Одна их сказок для детей кончалась так:
Я вам сделаю праздник дети,
Я куплю вам все сласти на свете,
Поведу вас куда вы хотите,
Побегите со мной, полетите!
Без перерыва Шимон продолжал вторую тетрадь:
Летит по жизни бабочка, порхая и порхая,
Скользит по жизни бабочка, куда скользит, не зная,
Легко как-будто бабочке, но это впечатление,
Ах, дайте, дайте бабочке чуть счастья и везения!
Последнее стихотворение Сара написала полтора месяца назад, уже зная о своей болезни:
Ах нити памяти, так тонки и печальны,
Касаются души, расплескивая боль,
Тревожат тени образ нереальный,
Как будто прошлое играет в жизни роль.
И словно явь с неузнанными снами,
В которых спутаны места и времена,
Мы чувствуем, что скоро станет с нами
И где останутся все наши имена.
Продолжится теченье. Очень странно
Не видеть рядом, уходящих вдаль,
Рассеившихся облачком туманным,
Оставившим лишь долгую печаль.
Закрыв Сарины дневники, Шимон нервно заходил по комнате. Стояли самые длинные дни, конец июня. Уже приближался рассвет, снова запели первые птицы.
Он почти не спал. Часа два-три не больше. Вскочил с постели, полный сил. Позвонил Дорону.
-Дорончик, у меня есть просьба. Мне срочно за пару дней нужно напечатать маленькую книжку.
-Дружище, за пару дней книжки не печатаются, ты же знаешь.
-Но это исключительный случай. Ты про Сару помнишь, я тебе рассказывал. Думаю она долго не выдержит, вчера уж больно плохо ей было. Я хочу для нее книгу сделать. Чтоб она успела ее увидеть.
-Ну хорошо, у меня есть место, может там сделают быстро. Но придется заплатить за срочность.
-Я заплачу сколько надо, Дорончик.
-А кто делает редакторскую работу?
-Я сегодня сделаю.
-Ты шутишь, дружище.
-Ты помнишь, я после армии в газетке подвизался. Мне говорили, что язык у меня неплохой. Надеюсь справиться. Да и выхода другого у меня нет. Кто же как не я сделает Саре книгу.
Этот долгий словно два дня день подходил к концу. Вечерело. Сегодня ему пришлось поработать своей левой рукой наверное больше, чем за всю жизнь. Правил рукописи Сары. Он даже протез не одевал. Не выходил из дома. Почти не ел. Звонил только раз, разговаривал с Ли, справился о здоровье их подопечной. Сегодня, кстати, ей было лучше. Наконец-то, рукопись лежала перед ним готовая, вся в пометках, вырезках. Дорон дал ему адрес и имя директора. Утром он сам повезет ее печатать.
Саре вызывали скорую помощь. После уколов и вливаний она выглядела чуть лучше, но была абсолютно измотана борьбой за жизнь. Седые волосы слиплись на лбу от пота, и Ли умыла ее, сменила рубашку. Шимон поминутно звонил в типографию. Ему каждый раз отвечали связаться еще через час, а рабочий день уже катился к концу-было около шести часов вечера.
-Девочка, иди отдохни, ты целый день не отходишь от меня, иди, иди, мне лучше.
Сара слабо улыбнулась.
-И вы бы, мой друг, шли отдохнуть.
Она обратилась уже к Шимону.
Шимон и Ли послушно вышли из комнаты на кухню.
-Ли, вы что собираетесь делать, когда...
Шимон запнулся, поняв что сказал лишнее.
-Не поняла?
-Я хотел спросить, как подарим Саре ее книгу. Завтра надеюсь, она будет готова.
-Ааа, теперь поняла.
Ли улыбнулась-
-Вы завтра будете ее читать нам вслух.
Следующее утро Шимона началось раньше обычного. Около пяти утра еще до пения птиц заверещал мобильный. Он хриплым со сна голосом сказал-
-Слушаю.
После короткой паузы раздался голос Ли-
-Все. Вы можете приехать...
Он знал про этот миг наперед. Он ожидал его. Но было больно, ах как невероятно больно. Спина внизу где то около крестца онемела. Голова опустела. В ней только крутилась будто по замкнутому кругу мысль -Книгу не успели почитать.
На похоронах было немного людей. Несколько соседей, подружек Сары. Одна из ее теток с племянником. Детям и родственникам сообщили, но никто не успел прибыть из-за границы. Когда могилу засыпали, положили цветы, большинство разошлись. Остались только Ли и Шимон. Полковник опустился на землю на колени, положил сверху книгу, придавил ее камнем. Ли подала ему розовые очки Сары. Шимон пристроил их на книге.
-Ну вот Сарале, вы и оставили нас... Спасибо за жизнь, вы мне ее полностью изменили... И простите за все...