Lib.ru/Современная:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Помощь]
СТАМБУЛЬСКИЙ ОРГАЗМ
Город этот значился среди других легендарных городов мира, как и родные его братья вечный Рим и святой Иерусалим. И звался он Византий-Константинополь-Стамбул. Октябрьское стамбульское утро встретило их запахами востока, турецких кофеен, рахат лукума, базара, переполненного фруктами и сладостями, и бань, в которые они так стремились. А прилетели они сюда из противоположных мест с севера и с юга, и влекло их сюда вечное влечение мужчины и женщины. Здесь должна произойти их первая встреча, их первый поцелуй, их первое соитие, превращающее в волшебстве своем два тела в одно.
Впервые попали они сюда, и эта новизна места усиливала и дополняла новизну их отношений. Встречу они назначили на 11 утра, а его самолет прибывал на полтора часа раньше ее самолета. День был не жаркий, мягкий, ласкающий. Так как ни он ни она города не знали встретиться было решено у центрального входа в центральный рынок. Кто-то им сказал, что есть такой центральный стамбульский рынок. Он обменял деньги и пошел в цветочный ряд. Цветов была тьма, ему почему то захотелось купить подсолнухов. Он не знал любит ли она их, он вообще почти ничего не знал про нее, кроме роста, веса, возраста и цвета глаз. Ах да он еще знал, что она любит секс, баню, он мысленно усмехнулся-а, интересно, секс в бане она любит или нет? Все таки он купит подсолнухи и нервно поглядывая на часы, пойдет к центральному входу. По его расчету она где-то рядом, потому что оставалось десять минут до 11.
Теперь он жадно всматривался в проходящих женщин, подходящих по росту и возрасту к ней. Какой он хотел ее видеть? Он любил женщин в истинно женской одежде, состоящей из платья, чулок, туфель, он обожал длинные волосы, красивые ногти на руках и ногах, все то, что и отличало женщину от мужчины. Он жаждал видеть ее красивой и любить ее красиво. Задолго до поездки, когда еще только они познакомились виртуально, он написал ей-
Где же ты, красота моя?
Я живу на земле, как и все мы, один,
Бог и царь, и всегда я себе господин,
Наливаю бокал золотого вина,
Выпиваю его, как обычно, до дна,
И сажусь у окна, и смотрю в небеса,
Как в твои голубые озера-глаза.
Вижу там вдалеке голубую мечту,
Знаю я, что найду в них, а что не найду.
И от знаний мне стыдно и жалко сказать,
Для чего ж мне дано неизбывно страдать?
Думал я-красота, та, что мир не спасла,
Та, что манит нас всех далеко в небеса,
Красота-мой кумир, идеал и мой бог,
Где ж следы красоты? В грязи дальних дорог?
Поцелуй красоты-это призрачный миг,
Поцелуй красоты-и душа моя в крик!
Где же ты, красота? Я ищу и ищу,
И добраться к тебе я спешу и хочу.
Отхожу от окна я, раскрытого в мир,
Повторяю заклятье свое-мой кумир
Красота, ну войди же ты в дом,
Посиди хоть недолго за полным столом.
Выпей, милая, чуть.Уж согрелся бокал,
Слишком долго тебя, красота, поджидал...
Я хочу, чтоб слегка захмелела бы ты
И осталась со мной до последней весны,
До последнего вздоха жила бы со мной,
Ну а я бы любил красоту с красотой.
Сам он любил чистые цвета и больше всего из них черный и белый. На нем была черная рубашка, специально купленная по случаю их встречи, и белые брюки. Она тоже любила чистый цвет, но как подобает по-настоящему страстной женщине, он был красным. Она приближалась к базару, а сердце ее стучало, трепетало в груди. Выглядела она почти также, как ему представлялось, правда вместо платья были красная юбка и белая блузка, но яркие овальные ноготки на руках и черные чулки, не колготки, а именно чулки, на ногах были безукоризненны.
Он ей еще не успел сказать своего коронного комплимента-Ты прелесть!, а она такого сладкого интимного женского-Соскучилась!-прежде, чем припасть к его губам.
Эти последние мгновения перед их встречей томительно тянулись, как сладкая конфета на жаре.
Стамбул шумел и дышал, живя совершенно независимой от них, счастливцев из разных стран, жизнью. Наконец она выскочила из-за какого-то поворота и как-то сразу наткнулась на него. Если б они могли соединиться в одно тело сейчас они сразу бы сделали это, но в руках у него был чемодан на колесиках и роскошные турецкие подсолнухи, а у нее была туристическая сумка и маленькая милая дамская сумочка. Только его рот сразу впился в ее и их горячие языки прикоснулись друг к другу на городском базаре Стамбула. Он все-таки успел выдохнуть перед этим-Ты прелесть, а она пролепетать-Соскучилась. Чемодан и сумка стояли рядом с ними на турецком асфальте, а цветы и сумочка участвовали в их первом таком долгом и страстном обьятии-подсолнухи оказались за ее спиной, а ее сумочка за его. Она попыталась высвободиться, но он вдруг, не отпуская ее от себя, приник ртом к ее ушку с серьгой.-Ой, что ты делаешь со мной, ненормальный, я же...я же могу...Наконец они разъединились, приходя в себя.-У нас же десять дней впереди, куда ты торопишься?-Уже 15 минут прошло. Она засмеялась.-А где наша гостиница?-Ну вот, а ты не торопишься?-Я? Я умираю от желания-и она вновь приникла к нему.
Они взяли такси, уже через несколько минут оказавшись у гостиницы Галатасарай. -Ты хочешь кушать или вначале займемся любовью?-поинтересовалась она, как бы заранее предугадывая его ответ, ведь было видно какой голод мучил его.-Конечно...Займемся!-сказали они вместе и снова поцеловались-Только купим кое-что...-Кондомы? Не надо, милый, я их ненавижу-Нет, нет, я не знаю, как ты предохраняешься, но для нашей любви я хотел чть-нибудь взять, шампанское, шоколад...А у меня есть шоколадка, я еще из дома захватила. Всегда люблю, чтоб в дороге со мной было сладкое-У меня нет шампанского с собой, ты извини, радость моя, но зато есть замечательное вино и бутылку виски я прикупил в Дьюти Фри. Ты пьешь виски?-С тобой я буду пить все-Тогда быстрее в номер.
Из окна виднелся Босфор. То место, которое почему-то врезается в память навсегда со школьных уроков географии, и не просто Босфор, а пара Босфор и Дарданеллы. Босфор соединял Черное и Мраморное моря. Сегодня Босфор соединил также и их- Симону Шафран и Эдуарда Карецкого.
-Эдичка я должна принять душ, если хочешь можешь пойти со мной-А ты хочешь, чтоб я пошел?-Я хочу. А ты хочешь?-Я постоянно хочу-Чего?-Не чего, а кого. Тебя. Она рассмеялась и сбросила одежды. До постели они не добрались, потому что занялись любовью в ванной.-Ты с ума сошел, я же с самолета вся потная...Конечно сошел...Давно сошел -шептал он на ухо, погружаясь в нее.-Ох, я так ждала, так хотела-Потом слов уже не было. Журчала теплая вода в ванной, о которую она опиралась руками. Его руки были тоже заняты ее грудями. Ах!-вскрикнула она, и еще несколько раз-ах! Это мой первый стамбульский оргазм, Эдичка. Симона оторвалась от него и полезла в ванную.-Было хорошо?-спросил Карецкий.-Фантастически хорошо! Но ты знаешь я с каждым разом хочу все больше, а оргазмы мои становятся все сильнее и длиннее.-Какая прелесть!-воскликнул он-что же будет через десять дней? Мы разнесем Галатасарай?-Не знаю, но уверена, что не дадим спать нашим соседям. Знаешь что? Я сейчас хотела бы выпить. Сходи остуди виски. Хочу виски. Она просто его дипломатически выставляла из ванной, чтоб сделать одной несколько интимных женских вещей. Он обмотался длинным гостиничным полотенцем и пошел ставить бутылку в минибар. Вдруг он крикнул-А ты что делаешь?-Я? Да всякое разное...-Нет, ты скажи, я все хочу про тебя знать.-Ну хорошо. Я воюю с твоей спермой, а то она затопила меня до коленок.-Прелесть какая! Я опять тебя захотел-И я тоже. Я сейчас иду к тебе. Симона вышла голая с полотенцем, обмотанным вокруг головы. Она прыгнула в постель и раскинула ноги.
Босфор виднелся из окна спокойный и вечный. Обнявшись они смотрели на пролив соединения и разъединения.-Пойдем в Турцию-насмешливо предложила она.-Естественно, дорогая. Там на улице продолжала кипеть жизнь великого восточного города, даже много жизней, туристическая всегда веселая и радостная, обычная трудовая размеренная нелегкая, а нередко невыносимая, тайная нелегальная скрытая от большинства глаз. Не сговариваясь, они направились к Босфору. Он их притягивал магнитом, в котором символизировалась и их жизнь быть вместе и быть разделенными.-Кто знает, может быть мы будем вместе, и он соединит нас навсегда-как бы отвечал он вслух на ее безмолвный вопрос. А она, даже не удивившись, ответила-Дай бы бог-и подставила губы для поцелуя.-Ах, я совсем не вижу Стамбула из за тебя-Для этого мы сюда и приехали.
Рай это русская жена, английский дом, китайская еда и американская зарплата.
Ад это американская жена, английская еда, китайский дом и русская зарплата.
Из анекдотов и притч.
Они засмеялись одновременно, и смех их был чистым как у детей. Вдруг она вспомнила, что в Стамбул лет пять назад переехала ее школьная подружка Яна, выйдя замуж за турка.-Давай Янке позвоним, интересно встретить ее. Может она уж в паранже ходит, как мусульманка-предложила Симона, тут же начав копаться в сумочке в поисках телефона.-Ну и заводная она-подумал Эдик. А она уже отвечала его мыслям-Ты думаешь я удержусь с моим темпераментом? Дурачок, ты ж меня уже узнал в Галатасарае. Найдя номер и несколько монет они пошли звонить.-Янка! Привет! Это я, твоя Симка-Симона зашлась от хохота. Эдик стоял рядом, с удовольствием глядя какая она естественная. Потом он отвлекся от их разговора, смотрел на Босфор. Из созерцания его вырвал ее голос-Эдичка, быстрее, дай еще монетку, мы никак наговориться не можем.
-Ну пойдем кушать или вначале займемся любовью?-поддразнил Эдик Симону, как только она положила трубку. Она поцеловала его-Вот и не угадал! Мы едем к Янке! Ура! Она пригласила нас на настоящий турецкий ужин! Ее Абдул уже начал готовить. Давай берем такси и не скупердяйничай. Поехали. -Ви вонт гоу то Ата Тюрк стрит фифти фор-с жутким среднерусским акцентом попросила она.-Йес, мэм-отозвался таксист с еще более тяжелым акцентом, но уже турецким. В такси они продолжали целоваться и лишь, когда остановились, оторвались друг от друга и уже Эдик спросил-Хау мач даз ит?-Твенти файв лир-О кэй. Расплатившись они вышли, и почему то Корецкий сказал на своем втором родном языке-Шалом- Шалом-ответил с улыбкой таксист, он знал это слово, немало возил уже израильтян по Турции.
Когда их впустили, то Янка оказалась простой худощавой девушкой в халате и без паранжи, она сразу же повисла на Симоне. И они только и могли вымолвить поначалу-Янка!-Симка! Наконец вышел Абдул-полноватый с усами и в фесочке, как и подобает быть настоящему турку. В квартире стоял запах жареного мяса, специев и кофе. Абдул сказал по русски-Здравствуйте, а потом перешли на английский. Но Симона продолжала лопотать с Яной по-русски, упоенно, не обращая ни на кого внимания. Абдул продолжал готовить, одновременно общаясь с Корецким. Они поговорили про Стамбул, потом про Турцию, потом про Россию, и наконец про Израиль.-Давай выпьем, за знакомство-предложил Абдул и налил Эдику огромный бокал вина. Себе половину от этого, и словно оправдываясь, сказал-Вам, русским, надо больше. Вино оказалось крепким и довольно вонючим турецким бренди, но выпили до дна. Крякнули от крепости, вдохнули глубоко. Абдул дал Эдику банан, а сам закусил чем-то похожим на пахляву. Вскоре сели за стол. Девчонки продолжали лопотать, и их беседа походила на чириканье воробьев, перемежаемое взрывами молодого счастливого хохота. Они пили ту же вонючку, что Абдул дал Эдику. Наконец Эдик прислушался к русской речи, продолжая односложно отвечать по-английски Абдулу.-Я же хочу в ночной клуб, а ему спать охота. Он же старик уже.-Янка, но он тебя так любит, смотри готовит хорошо.-Дурочка, мне ж трахаться еще надо, а мы с ним раз в неделю только, да и то невсегда. Хорошо, что я одного русского паренька нашла, барменом в Галатасарае работает. Ну мы с ним в шикарный номер зайдем, запремся, и... В это время Абдул гладил коленку своей любимой жене и заглядывая ей в глаза, спросил по-русски-Вкусно?-Очень-ответила Янка, и вдруг слезы навернулись ей на глаза, она отвернулась от Абдула и Эдика и выругалась в сторону Симоны-Сука! Пропадаю я, Симка. Корецкому физически стало нехорошо, от обмана, от происходившего наяву фарса. Его спас первый бокал бренди. Он взглянул на Абдула. Похожие на сливы глаза турка смотрели на него в упор непонимающе, но как то преданно, как у верной, но чуть побитой собаки. Он не знал языка, но кажется понимал все без слов. А Янка продолжала-Симка, ну не могу я пять лет в постели или по-английски или по-турецки! Хани! Дарлинг! Она налила себе и Симе, без тоста не дожидаясь хлебнула огненного пойла, уже вслух, не стесняясь ни мужа ни Корецкого зарыдала. Симона повела ее в другую комнату.-Нервз, нервз...-говорил Абдул, сцепив руки. Эдику было противно, стыдно и больно. Он что-то говорил, нес какую то ерунду, потом вышел, позвал Симону-Поцеловал ее в коридоре-Пойдем, девочка, мне здесь нехорошо, ох как нехорошо, пойдем.
Взявшись за руки молча они шли пешком в сторону Босфора.
-Жалко ее, Эдичка-А кто ее сюда звал? Чтоб трахаться с русским барменом. Так трахалась бы там, в своей России, сучка!-Эдичка, ну ты чего завелся? Жрать ей нечего было в России, понял! Муж ее бросил, а она без алиментов сына восьмилетнего поднимала. Ты не жил на русскую зарплату.-Симочка, давай не будем! Меня в Советском Союзе по земле мордой протаскивали годами, и за то, что еврей, и за то, что интеллигент, и за то, что не согласный. А работал я вовсе без зарплаты. Врачем был, за жизнь людей отвечал. А они делали вид, что платили. Так что лапшу мне вешать не надо. Жизни красивой твоя Яночка хотела, вот и все. Думала за кордоном эту жизнь найти. Ан нет, бесплатных обедов нигде нет. Вот и мучается, и поделом.-Ну не будь злым, дорогой, ты же не злой- И новый жаркий поцелуй уже совсем помирил их.
Галатасарай. Золотые Звезды.
Первое стамбульское утро их застало в гостиничной постели. После ужина у Яны и сумасшедшего секса они легли спать, когда уже светало. Из сна Корецкого вырвал телефонный звонок. Телефон тренькал очень дружелюбно, но настойчиво. Эдик поднял трубку, не сразу сообразив, кто звонит.-Доброе утро-сказали по-русски с акцентом, а потом уже по-английски-Гуд монинг, хау а ю? -Монинг, Абдул. Турок его приглашал позавтракать.-Сколько времени, Абдул?-Пол десятого.-Ааа-хмыкнул Эдик.-Я бы только хотел, чтобы ты был один без жены. Эдик взглянул на спящую Симку и повторил про себя с усмешкой-один и без жены...-Абдул, дай мне полчаса собраться.-Ол райт. Я буду ждать тебя внизу в лобби.
Симона продолжала спать. Корецкий быстро по-солдатски собрался, успев даже побриться, принять душ и побрызгаться дезодорантом. Он даже успел чиркнуть карандашом записку-Буду через час-полтора. Не скучай. Люблю. 9.57. И еще сердце, пронзенное стрелой, подрисовал.
Абдул сидел в лобби на красной бархатной оттоманке. Он поднялся и пожал Эдику руку.-Пойдем в тот зал, он называется-Золотые звезды. Сразу же к ним подскочил официант с двумя роскошными меню в натуральных кожанных переплетах с теснением. По-турецки и по-английски было написано-Галатасарай. Золотые Звезды.
Абдул закурил, спросив разрешения Эдика. Вообще он вел себя с европейской воспитанностью, единственно в движениях его проглядывала некая кошачья восточность.
-Сегодня я угощаю, Эдвард-с улыбкой сказал Абдул. Эдик слабо засопротивлялся.-Я тебя пригласил позавтракать, я и угощаю. Эдик заказал греческий салат с соленым сыром и оливками, а так как турки не очень то долюбливают греков, то салат этот назывался здесь более нейтрально для турецкого уха-балканский. Балканский так балканский, не все ли равно. Похожие игры Эдик уже видел на Кипре. Заказал там кофе по-турецки, а ему говорят, что по-турецки нет, а есть по-гречески.-Еще что?-спросил Абдул.-Хватит на завтрак.-Я еще рыбу возьму, тебе стоит попробовать. В Галатасарае ее готовят замечательно. Абдул подозвал официанта и по-турецки сделал заказ. Официант с черными напомаженными волосами, с усиками и с бабочкой источал учтивость, приторную как лукум и пахлява.
Они начали кушать, церемонно положив белоснежные салфетки на колени и сказав друг другу-Бон апетит. После долгой паузы, как бы и естественной после начала еды, Абдул сказал-Эдвард, посмотри направо.-Ну и что там?-Ничего, бар.-Ты видишь там парня?-Какого парня? Там кроме бармена никого нет.-Я про него и говорю-Ну бармен как бармен-заметил Эдик.-Эдвард, этот бармен любовник моей жены. Салат застрял в горле Эдика. Он тотчас вспомнил Янино вчерашнее, сказанное открыто только по-русски при Абдуле- Ну мы с ним в шикарный номер зайдем, запремся, и...
Вот так история. Эдик сидел в растерянности, переводя взгляд с Абдула на бармена, а потом с бармена на Абдула. Из растерянности его вывел тихий ласковый голос Абдула.
-Как она сказала вчера-ну мы с ним в шикарный номер зайдем, запремся, и...Только через несколько мгновений до Эдика дошло, что турок произнес эту фразу вслух на русском языке.-Абдул, так ты понял о чем она сказала?-Знаешь, Эдвард, в первое время она очень хотела, чтоб я учил русский, покупала мне учебники, словари. Но дело шло туго, и кроме здравствуйте и до свидания я не знал ничего. А потом мне надоело слушать, как она разговаривает со своими русскими друзьями и я ничего не понимаю. Тогда стал учить язык сам, по вечерам. Втянулся так, что стал понимать многое. К сожалению...Эдвард, вчера я понял все о чем они говорили. И... лучше бы я не учил... В карих выпуклых и добрых глазах Абдула стояли слезы.-Я ее так любил, нет Эдвард, я ее так люблю. И в этой поправке с прошлого времени на настоящее было столько силы и бессилия, отчаяния, и возможно, надежды, что и у Эдика комок к горлу подступил. Они только начали есть. Вернее Эдик начал свой балканский салат, а тарелка Абдула оставалась нетронутой.
-Я схожу на несколько минут в номер, посмотрю, что делает Симона, хорошо Абдул?-Хорошо, Эдвард. Что-то в ответе турка насторожило Эдика, интонация может быть. Но он уже быстро шел к лифту. Машинально отметил время-пол двенадцатого. Полтора часа с мужем Яны пронеслись молниеносно.
Она еще спала. Молодой организм требовал отдыха после ночных возлияний. Ей даже не мешало яркое полуденное стамбульское солнце. Корецкий повернул жалюзи под углом так, что в номере сразу сделался полумрак. Он улыбнулся, глядя на ее свернувшееся под тонким летним одеялом, тело. Еще бы минута и он бы не выдержал, залез бы к ней. Но Эдик вспомнил про Абдула, приписал в записке-Сейчас почти двенадцать. Ты спишь. Приятных снов, моя радость. Я внизу с Абдулом. Скоро приду. ЭК.
Эдик тихо вышел, чтоб ее не будить.-Как же выручить парня?-терзала его мысль-А чтоб ты сделал на его месте? Он уже прошел лобби и повернул к ресторану. У входа в Золотые Звезды толпились какие-то люди. Эдик, расталкивая их, протиснулся внутрь. Трое турецких полицейских окружили их столик. Между ними с синяком под глазом и разодранным на плече дорогим пиджаком стоял Абдул. На запястьях его красовались блестящие стальные наручники.-Что ты сделал?-крикнул по-русски Эдик, и в этот момент на него кто-то навалился сзади, больно заломив руки за спину. Абдул молча мотнул головой. Корецкий посмотрел в ту сторону. На полу лежал уже накрытый с головой ресторанной скатертью в пятнах свежей расплывающейся крови, русский бармен. Вначале увезли Абдула. В другой машине везли в полицейский участок Корецкого. По дороге ему влепили две тяжелых затрещины. В его голове гудело. Он почему-то с тоской вспомнил фильм Полночный Экспресс про американца, попавшего в страшную турецкую тюрьму. Но его тяжелые опасения не сбылись. Для формальности ему задали несколько вопросов, дали что-то подписать и отпустили. Когда он вернулся в Галатасарай, Симона была уже в душе.-Ты где дорогой? Раздевайся и иди ко мне.-Сейчас радость моя, только мне надо прежде выпить.-Симона выскочила из ванной-Что случилось, милый?-Абдул час назад убил бармена.-Что!!!-заорала она. В ту же секунду зазвонил телефон-Янка, я уже все знаю! Какая же ты сволочь!
В два часа дня Яна должна была встретиться со своим барменом у выхода из Золотых Звезд.
Связаться с программистом сайта.
