Поутру кассирши некошерного гастрономчика обсуждали привнесение настоящей культуры в дикое варварское общество. Светловолосая Света, не в меру возбужденная темой, рассказывала-
"А он черномазый смотрит...зенки вылупил..да еще по-ихнему предлагает так нагло- Девушка, пойдемте кофе попьем...Идиот! Обезьяна! Только с дерева слез и туда же!..А я ему говорю -Не гони туфту, чурка..у нас таких по асфальту размазывали..а здесь демократию развели, цацкаются с вами..".
Светка некрасиво выругалась.
Подватила разговор Розочка-
"Ладно Светуль, не кипятись. Я своего Сашуню повела в школу. Представляешь, а они во время урока из класса выскочили, две такие обезьянки, на арабчят похожие. Без всякого стеснения. У нас бы за такое их из школы исключили. А тут мой Сашуня с этим отребьем учиться должен. Куда мы приехали, Свет".
"Ты еще новенькая, привыкнешь..."-
Светка не успела договорить, как первый покупатель приблизился к ее кассе. Видно, что старичок в молодости был привлекателен, но года взяли свое, руки у него дрожали. Он с трудом выложил буханку хлеба и сыр, вынул из кармана две купюры и никак не мог сладить с ними из-за своего тремора. Светка потянулась к его руке, чтоб помочь, увидела на предплечье вытутаированный номерок. У нее внутри все сжалось, и она вдруг непонятно почему спросила его-
"Эйх корим леха? (как вас зовут)".
"Хаим...Хаим Ласло"
"Хаим- тихо повторила Светка, так и не взяв денег, лицом упала на его жилистую в старческих пятнах руку.
Он почувствовал что-то мокрое на руке.
"Ялдонет, ма кара? (Что случилось, деточка)
"Простите меня...простите
-лепетала Светка-
я не хотела...правда не хотела...моя бабушка...бабушку сожгли в Треблинке...простите...".
Хаим гладил Светку по волосам. Она выпрямилась с зареванным лицом и потекшими глазами, провела через машинку свою кредитную карточку, выбила в кассе "Сибирский хлеб", "Скандинавский сыр", вытащила сбоку из-за кассы шоколад "Элит" с коровой, положила в пакет с надписью их гастронома "Карлберг", протянула покупку старику.
Хаим долго, не торопясь, шел по Бялику, потом свернул на Арлозоров. У него не выходила из головы кассирша. Он много лет не видел такого сильного выражения чувств к спасшимся в Катастрофе, особенно среди молодых. Конечно же он не мог знать о чем говорили подруги всего за несколько минут до его появления в "Карлберге". Да и какое это имело отношение к Катастрофе. Наконец он добрался до дома номер 28, где жил его любимый внук Дуди. Дуди уже ждал деда. Еще бы, они идут в парк. А в шесть лет парк это как целый город с тайнами, укромными местами. В нем есть место для выгула собак и можно смотреть, как они бегают за забором, похожие на своих хозяев. Один раз Дуди спросил у деда, а почему собаки похожи на хозяев, они как их дети? Хаим после этого искал объяснения в Интернете, да так и нашел. Дуди обожал деда еще и за ту свободу, которую он ему предоставлял. Например играть в песочнице. Ни мама ни бабушка не позволяли ему этого. Говорили что в песке полно яиц глист. Может они и были правы. Но не сегодня, не сейчас. Дуди рылся с удовольствием в песке, а дед занялся чтением свежего "Маарива".
Дед открыл страницу с заметкой про местных неонацистов. Парни били гомиков, азиатских гестарбайтеров, рисовали свастики. Почему-то ожидаемая злоба не всколыхнулась в нем. То ли прошлые победы давали ему уверенность. Он просто пробормотал про себя "Несмышленыши. Их бы туда сейчас". Он о чем-то задумался, а из задумчивости его вывел громкий плач Дуди. Мальчик подбежал к дедушке, показывая окровавленную ладонь. Кровь лилась с кисти на предплечье, мешаясь с песком из песочницы. Дуди заливался, а Хаим успокаивал и тащил его к фонтанчику с водой. Под водой он рассмотрел рану, глубокую с блестящим куском в середине. Хаим, хотя и видел не очень хорошо, но сразу догадался, что это стекло. Осколок поблескивал на солнце, когда он поворачивал кисть внука. Рядом оказалась женщина и сразу же начала давать Хаиму советы что делать. Он растерялся, но женщина сама вызвала скорую. "Не вынимайте сами осколок"
-убеждала она Хаима.
"Маген Давид Адом" с воем сирен появился минут через десять, не больше. Хаим звонил дочке и зятю. Встретились уже в приемном покое. Зять Хаима был деловой современный мужчина с хорошо поставленным громким голосом. После того, как у Дуди вынули стекло и зашили руку, его папа громогласно заявил, что он этого не оставит, а пойдет в муниципалитет с жалобой и требованием компенсации. В принципе и Хаим был согласен, но он из другого поколения. Тогда не привыкли на все подавать в суд и просить компенсаций.
Папа Дуди Рами программист компьютерной компании был уверен, что разбор его жалобы займет долгие месяцы. К удивлению уже через три недели он получил письмо с приглашением в муниципалитет города. Все было обыденно кроме одной детали. У стола с комиссией муниципалитета сидело двое подростков лет девятнадцати-двадцати, да еще в наручниках и под стражей двоих полицейских с телефонами и пистолетами.
"Господин Коэн-
обратился к Рами председатель комиссии
-мы разобрали ваше дело с помощью полиции. Не муниципалитет должен платить вам компенсацию а вот эти два парня, у которых есть сообщники. Вы читаете газеты, господин Коэн?"
"Нет-ответил Рами-у меня нет времени, я работаю в компании по двенадцать часов в день. У меня глаза так устают от компьютера, что уже нет сил читать".
"Ну так я вам приготовил на всякий случай два номера "Маарив", один из них вышел в день, когда порезался ваш внук".
Председатель продолжал-
"Группа подростков, настроенная про-нацистски, избила на центральной автобусной станции иностранного рабочего, а потом и мужчину, вышедшего из клуба гомосексуалистов. Рядом на стене ими была намалевана фашистская свастика...Я не буду читать всю статью, вы прочтете ее дома вашей семье...но еще один абзац.
"Духовный лидер группы, сержант армии обороны Израиля, разбивал пивные бутылки, а осколки выбрасывал в детские песочницы. Он говорил, надо делать им как можно больше вреда, чтоб они ранились и резались. Они...это еврейские дети государства Израиль".