Белый дом в неоклассическом стиле располагался в глубине парка. Перед ним росли пальмы и прогуливались павлины. Вода журчала вокруг фонтана. Густозеленая трава покрывала всю обширную территорию между фонтаном и высокой металлической оградой. Ограда была ажурной красивой, как произведение искусства.
Место это называлось Кфар Шмарьяу. Джаки оказался в нем второй раз подряд. Еще тогда он впечатлился и местом и домом. А сейчас ему показалось, что случай помог оказаться здесь снова. Он рассмотрел на почтовом ящике надпись по-английски "Семья Голд".
"Да, золото, золото", - подумал он. Присел около ограды на большой камень. "Интересно увидеть кого-нибудь из Голдов". Но никого не было. Дом, словно необитаемый. "Может они и в стране не живут, а где-нибудь за границей". Джаки вздохнул, поднялся с камня. Вынул из кармана карту Кфар Шмарьяу. Отметил место, где находился сейчас. Направился по улице к следующему дому.
Его нынешняя работа - разносить флайеры. Каждый день поутру он подъезжал к фирме. Босс давал карту места, потом выходили во двор. Джаки получал связки флайеров, обычно рекламы фирм, загружал их в багажник своей Хонды и выезжал на место. Джаки, обладатель третьей степени по биологии и медицине, мечтатель и фантазер, волею случая и обстоятельств оказался разносчиком флайеров. Надо признать, что он любил эту работу. Здесь не было места интригам, карьеризму, а может он просто не замечал их или был далек от них. Он наслаждался разными городами, районами, видами, архитектурой, вкусом и даже безвкусицей, природой, солнцем. Он любил ходить, двигаться. Начальство было далеко, изредка звонили ему на телефон, держали ситуацию под контролем. Босс спрашивал, где он, на каких улицах уже успел разнести флайеры, иногда припугивал проверками. Но все это было смешно, как детская игра.
Итак, он шел, раскладывал по почтовым ящикам флайеры. Он решил перед тем, как оставить Кфар Шмарьяу, вернуться к дому Голдов. Почему-то место притягивало его. Часа три кружил Джаки, наконец, флайеры кончились, осталось несколько в рюкзаке. Слегка усталый, он повернул к "Акрополису", так он назвал виллу. Сел на тот же камень, вынул припасенный бутерброд. Бутерброд был самый простой. Во времена, когда он был женат, то жена ему делала бутерброды с выдумкой. А сейчас он просто клал сыр на хлеб и ел его с помидорой или огурцом. Сейчас это был сыр "Эмек" и огурец, разрезанный вдоль пополам с солью. Джаки вдруг вспомнил о жене, с которой развелся пару лет назад. Он никогда не сожалел о содеянном. Прошлое есть прошлое. Его не вернуть, о нем не надо сожалеть. А бутерброд можно съесть самый простой, главное, чтоб спокойно и без выяснения отношений. Была тишина, и наваливалась полуденная жара.
Машина тихо подъехала к "Акрополису". Из "Ягуара" вышла женщина, не оборачиваясь подошла к воротам, набирала код входа. Джаки видел ее только сзади, но для мужчины это уже немало. Она была невысокой, стройной в белых узких брюках, свободной розовой блузке. Сейчас она войдет, код набран, ворота начали открываться, скользя по рельсам в сторону. Машина собралась отъезжать, в эту секунду женщина обернулась, вскинула руку, и... и увидела сидящего на камне Джаки. Она как бы не успела еще опустить руку в прощальном жесте, машина отъехала, а Джаки ответил ей, помахал рукой. Она не вошла внутрь, а сделала несколько шагов в сторону Джаки. Он встал с камня и подошел к ней.
Поздоровался. Она ответила по-английски. Сняла большие очки от солнца, показав ему слегка азиатское лицо со скулами и чуть раскосыми глазами. Протянула руку, представилась: "Рахэль", спросила уже на иврите: "Ма шломха?". Джаки удивило ее танаховское имя, так не вязавшееся с азиатским обликом.
"Вы из семьи Голд?", - я прочитал на почтовом ящике.
"Это интересная и долгая история, - ответила Рахэль, - а что вы здесь делаете?"
"Я разношу по домам флайеры. Вот второй раз подряд оказался в Кфар Шмарьяу и снова у этого дома. Роскошный дом! Про себя я окрестил его "Акрополис".
"Да, вы правы. Интересный дом. Извините, я тороплюсь. Если захотите знать всю историю, позвоните мне. И я вам могу позвонить, напишите телефон".
Джаки запустил руку в пустой рюкзак, достал один из последних флайеров. В кармане у него была ручка. Он написал на флайере номер своего телефона. В верхнем углу этого рекламного листка было изображено красное сердце, показать, как фирма любит своих клиентов. Джаки обвел это сердце ручкой и от номера своего телефона провел стрелку к сердцу. Протянул флайер Рахэли.
Она рассмеялась, опустила листок в сумочку, и молча махнула рукой на прощание.
2
Телефон зазвонил неожиданно к вечеру. "Разносчик флайеров" был уверен, что это она, Рахэль. Но... это был звонок из Тель-Авивского университета.
"Мы получили вашу научное резюме, и профессор Ави Коэн из отдела биохимии мозга хочет назначить вам встречу", - приятный женский голос приглашал его на интервью. Он, конечно же, согласился.
"А как вас зовут?", - поинтересовался Джаки.
"Рахэль, секретарь профессора. До свидания".
"Еще одна Рахэль", - подумал "разносчик флайеров".
И он перезвонил своей Рахэли, но она не ответила.
В последние дни он разносил флайеры в высотных домах. Работа скучноватая и монотонная. Но Джаки любил и ее. Голова оставалась свободной для размышлений. А философствовать наедине с самим собой он любил. Его Рахэль позвонила в эту минуту, когда он раскладывал рекламы по страховке автомобилей.
"Чем ты занимаешься?" - спросила она.
"Работаю. Раскладываю флайеры в северном Тель-Авиве".
"Здорово! Ты специалист по пристижным местам. Кфар Шмарьяу, северный Тель-Авив".
"Почему нет. Я во всем специалист".
Они посмеялись. Договорились встретиться в конце недели в кафе.
Итак, на неделе его ждало два события - встреча с профессором и встреча с ней. Он продолжал раскладывать флайеры по почтовым ящикам.
Профессор Коэн после нескольких формальных фраз, встал из-за стола и пригласил Джаки в лабораторию.
"Давайте пройдемся по комнатам. Я хочу, чтоб вы посмотрели всю нашу кухню. Поговорите с лаборантами, докторантами. Посмотрите оборудование. Я уверен, что первое впечатление самое сильное. И я и вы поймем после этой встречи, хотим ли мы работать вместе. Я читал ваше резюме, а вы конечно же читали про нас?" - полувопросительно, полуутвердительно продолжал профессор.
"Да, да, конечно. Я понял, что вы нашли два новых энзима, ответственных за развитие нейродегенерации", - ответил Джаки.
"Вы отстаете мой друг. Вот наш коллега из Торонто, познакомьтесь, Марк Карьяни, Джаки Майер."
Джаки и Марк пожали друг другу руки.
"Летом Марк взял двухнедельный отпуск. И знаете, что он сделал? Взял рюкзак, купил определитель наших израильских растений и отправился их собирать. А потом испытал их все на энзимы дегенерации и получил весьма интересные результаты".
Марк в халате и с микропипетками в руке стоял, улыбаясь.
"Ну идите Марк, идите, я вижу у вас там реакции. Если Джаки придет к нам, у вас будет возможность поговорить", - и профессор отпустил канадца.
Так Джаки обошел вместе с Коэном лабораторию, в конце вернулись в кабинет профессора.
"Дадим время друг другу подумать. На следующей неделе Рахэль позвонит вам. А сейчас идите к ней, поговорите о важном. Условия, зарплата...", - профессор встал, давая понять, что интервью закончено.
Они оба расстались после встречи в легком смятении. Профессор не мог понять, почему человек с третьей степенью работает разносчиком флайеров. А Джаки был обескуражен зарплатой, которую ему предложили.
Оба решили для себя, что пока нет решения. Коэн сказал себе, что подождет звонка секретарши, Джаки надеялся на совет второй Рахэль, Рахэль из Кфар Шмарьяу.
Встреча с ней завтра. Все завтра... завтра. Джаки засыпал в своей квартирке-студии в Тель-Авиве. Было около одинадцати ночи, "его Рахэль" позвонила.
"Шалом".
"Шалом".
"Ты не спишь?"
"Нет".
"А ты?"
"Нет".
"Завтра встречаемся?"
"Да".
"Хорошо в семь".
"Да".
"До встречи, мой... "разносчик флайеров".
"До встречи, моя Рахэль из дома Голд".
3
В Герцлии яхт-клуб "Марина" всегда полон посетителей. Десятки легких кафе и престижных ресторанов зазывают людей и днем и ночью. Рахэль пришла на встречу минута в минуту. "Разносчик флайеров" уже ждал ее. Они поцеловались дружеским поцелуем в воздух, только прикоснувшись щеками. Вошли в ресторан. Джаки чуть отодвинул стул для Рахэль. Она села. Взяла меню. Оба сделали заказ и посмотрели друг на друга, по-настоящему глаза в глаза. Она улыбнулась своими азиатскими глазами.
"Ты хотела рассказать мне историю", - начал без предисловий Джаки.
"Конечно расскажу, давай только начнем кушать. Я проголодалась".
"Ну, хорошо. Тогда я начну рассказ. Как я стал разносчиком флайеров. Немного смешно, немного грустно, но забавно. Вскоре после университета я сделал докторат по фармакологии мозга. Моей мечтой было проникнуть в тайны мозга и управлять ими. Тогда же я мечтал стать профессором хорошего престижного университета. Мне предрекали блестящее будущее. Я уехал в постдокторат в вожделенную Америку, в Гарвард. Написал несколько важных статей. Выступал на конференциях. Я не был там звездой первой величины, но я работал среди нобелевских лауреатов, впитывал их мысли, учил их подходы, тянулся до их уровня. Тогда я мечтал получить нобелевскую..."
"О, есть принесли, - прервала его Рахэль, - я тебе положу салаты, а ты продолжай, мне интересно".
"А потом вернулся в страну, домой. Как я хотел домой. Как скучал по нашему лету, по солнцу, по горячим левантийским людям. Отдохнул пару недель, каждый день был на море. И... и начал искать работу. Вернее, я ее еще в Штатах начал искать. Но по-настоящему здесь, у нас. Меня приглашали на собеседования в разные фирмы, в университеты. Почему-то на них не производило ни малейшего впечатления ни мой постдокторат в Гарварде, ни мои статьи вместе с нобелевскими лауреатами в первоклассных журналах "Нейчер" и "Сайенс". То есть нет, они говорили, что у меня прекрасная школа, и что они ко мне вернутся, позвонят. Большая часть не звонила. Несколько звонили, отвечали вяло, или сейчас денег нет, или место не освободилось. Месяца через три я отчаялся и пошел к специальному психологу, коучеру. Мне казалось, что я виноват во всех этих провалах. Заплатил коучеру солидную сумму. И он дал мне ответ. Я думаю, ответ стоил моих денег. Он сказал, что для всех них я был слишком "большой", как говорят "сверх-квалифицированный". В этом была причина моих неудач..."
"Фалафель, классный, - Рахэль улыбалась, отправляя в рот буровато-зеленоватый шарик фалафеля, и прожевывая его, спросила - а почему не искал работу за границей?"
"В Штатах все было великолепно, но я скучал по стране. Я не мог оставить ее еще раз".
Джаки отпил лимонад.
"А пол года назад я все-таки устроился в одну небольшую компанию. Старт-ап. По нашим понятиям дали неплохую зарплату. Но я ее не получил".
"Как так?"
"Просто, я уволился через две недели. Меня использовали, как лаборанта. А когда я раз пытался высказать свое мнение и сослаться на Гарвард, мне ответили, что здесь не я принимаю решения, а моя функция выполнять то, что скажут. Я кипел внутри, но просто на виду у всех снял халат, положил его на лаботаторный стул и ушел. Самое интересное, что никто мне даже не позвонил. А еще через две недели я стал "разносчиком флайеров". Ну а теперь я поем".
И Джаки набросился на фалафель и салаты, догоняя Рахэль.
"Очень интересно. А теперь я расскажу свою историю. Папа и мама сделали меня в Шанхае. У папы были азиатские корни, вот и вышли такие глаза", - она засмеялась.
"А потом. Потом они привезли меня сюда в Израиль. Мы жили много лет в бедном районе Бер Шевы. Дом старый серый амидаровский. Вокруг мусор. Меня дразнили "раскосой" опять таки за глаза. Однажды я узнала, что мама с папой решили разойтись, и папа уехал от нас в другой город. Бедность наступила страшная. Мама работала, как каторжная. Денег все равно не хватало. Я училась в школе. Мечтала об университете. Связь с папой была только по телефону, я не видела его больше года. Как-то он позвонил и сказал, чтоб я приехала к нему в Кфар Шмарьяу. И обещал заплатить и за дорогу, и вообще дать денег. Алиментов он не платил. На карте я нашла это место чуть севернее Тель Авива. В тайне от мамы начала копить деньги на поездку. Кажется месяца три копила и поехала в конце недели, а маме сказала, что к подружке. Так я оказалась первый раз в том доме, который ты назвал "Акрополис". Фамилия хозяев была Голд".
4
"Давай закажем десерт, гулять так гулять, - предложила Рахэль, - например, шоколадный горячий торт. Я обычно вечером не ем, но сегодня необычный вечер, правда?" Ее улыбка и глаза со скулами сводили Джаки с ума.
"Ты хочешь после ужина поехать в Кфар Шмарьяу, посмотреть дом внутри. Кроме меня там никого нет".
Джаки теперь полностью уверился, что она его соблазняет.
"В первую же встречу. Но она не похожа на такую. Впрочем внешность бывает обманчива. Это хорошо или плохо?" Они ехали на двух машинах, впереди Рахэль, сзади он "разносчик флайеров".
Она, как и тогда открыла ворота, и они пошли через аллею с фонтаном к дому. Рахэль взяла его под руку и чуть прильнула телом. А может так ему показалось. Вообще вечер этот представлялся Джаки чуть нереальным. К реальности он вернулся уже в салоне. Она предложила посидеть и попить кофе перед осмотром дома.
"В доме есть что посмотреть. Но я приготовлю нам кофе и мы доскажем наши истории. А потом пойдем смотреть. Ты какой кофе хочешь?"
"Обычный, нес. Ложка "тестер чойс", вода и треть молока, без сахара".
"Хорошо. А себе я сделаю "эспрессо" в кофеварочной машине".
Так с кофе они продолжили разговор, начатый в ресторане.
"Несколько дней назад мне позвонили из тельавивского университета и позвали на интервью с профессором. Все прекрасно, и профессор, и лаборатория, и биохимия мозга, все... кроме зарплаты. Это насмешка! Я на разноске флайеров получаю почти столько же, но я свободен и сам себе хозяин. Ждал встречи с тобой, хочу посоветоваться".
"Дорогой, чаще всего в жизни бывает или деньги или интерес. А вместе? Это счастливое сочетание выпадает немногим. Так ты сам решишь что тебе сейчас важнее. Ты же не можешь быть вечно разносчиком флайеров".
Рахэль сделала маленький глоток кофе.
"А теперь слушай продолжение моей истории. После той встречи с папой здесь, я "заболела" чем? Кфар-Шмарьяу. Жизнь в Бэр-Шэве казалась мне пыткой. Я звонила папе почти каждый день. Потом кончилась школа и началась армия. Я любила службу. Любила свою форму, своих подруг. Вскоре после демобилизации, как-то вечером мне позвонил папа.
"Рахэлюш, киска моя, приезжай..., - после короткой паузы, а эту паузу помню до сих пор, он сказал, - нам надо простится..."
"Папочка, ты что уезжаешь? Куда?"
"Приедешь, узнаешь", - и он засмеялся.
У него был рак поджелудочной железы. Я ухаживала за ним три месяца, не выходя из этого дома. Так я стала членом семьи Голд. Эта семья уходит корнями в Америку. Смотри, между окнами портрет господина с окладистой бородой. Его звали Авраам Голд, основатель их семейной империи. Он разбогател на торговле виски в годы сухого закона, как и небезизвестный Меир Лански. Его правнуки выстроили этот дом "Акрополис". Во времена смерти папы здесь жили всего пять человек. Я, двадцатилетняя девушка после армии, ближе всего сошлась с Деби. Она была года на три-четыре старше меня. Я просто влюбилась в нее. Она стала моим кумиром, но... но через год она вышла замуж и уехала в Америку. Потом умер хозяин дома, Сами Голд. Его жена тоже уезжала к родственникам. Перед отъездом она дала мне ключи от этого дома со словами: "Храни его, моя девочка. Когда-нибудь мы вернемся".
5
Я смотрела на него, завороженная каким-то новым ощущением. "Доктор", он же "разносчик флайеров". Образ Джаки был для меня образом типичного израильтянина - сабра. Смоляночерные волосы с проседью на висках, карие острые и в то же время притягивающие глаза, открытая улыбка. Все самое простое. На нем была фирменная, но видавшая виды, майка салатного цвета. Джинсы и туфли. Туфли экстра-класс. Наверное он хотел что-то одеть необычное на встречу со мной и остановился на туфлях. Я мысленно оценила это.
Что-то упало в соседней комнате. Кажется я забыла закрыть окно. Попросила у него извинения и пошла смотреть что же там. Прошла через коридор. Вошла туда, и...
Я продолжал потягивать кофе. Глядел на картины и на старинные гобелены. Слышал стук ее каблучков по паркету. И вдруг... словно прервавшийся крик и тишина. Я вспомнил свою службу в Голани. В доли секунды снял туфли и в одних носках на цыпочках проскочил по коридорчику, пистолет мне разрешили носить с тех лет работы на территориях. Я тихо приблизился к раскрытой двери. На фоне окна была словно тень, словно призрак. Я выстрелил в нее. Раздался крик и звук падающего на пол тела. Лихорадочно я шарил рукой рядом с дверью в поисках выключателя. Нашел! Верзила с закрытым лицом и с прорезью для глаз схватил Рахэль сзади. Я понял почему она успела вскрикнуть только раз, рот был заклеен пластырем. Верзила держал нож у ее горла. Он не знал с кем имеет дело. Но он видел как на его глазах истекает кровью его товарищ. Кажется я попал ему в грудь. Верзила пытался закрыться за Рахэль, но не успел, я поразил его в бок. Он упал на пол, а Рахэль, срывая на бегу пластырь с лица, выскочила из комнаты.
Я побежала в ванную, все платье было в крови. Скинула его, услышала его крики: "Где ты, Рахэль?". Меня колотила дрожь, я не могла ответить ему. А он кажется искал меня и шел по дому, приближаясь к ванной. Соображала я плохо: "А вдруг есть еще бандит?" Наконец, я собрала силы и прохрипела: "Не двигайся, Джаки. Я сейчас выйду. Я в ванной". Набросила халат и кинулась к нему. Он стоял в нескольких метрах в коридоре, прижавшись спиной к стене и с пистолетом на изготовку. Я зарыдала в полный голос. Свободной рукой он обнял меня. Уткнувшись в его майку, я немного успокоилась.
Мы обошли весь дом. Никого не нашли и вернулись с ней в комнату, где лежали два тела. Я дал ей пистолет и позвонил в полицию.
Через неделю следователь представил мне заключение, что я убил двух людей без оснований об угрозе собственной жизни и жизни Рахэль. На наших телах не нашли никаких следов борьбы или насилия. Видеокамеры не работали. Показания Рахэль, что грабитель держал нож около ее горла, были приняты частично. Кроме того, лицензия на мой пистолет была просрочена. Мне грозила тюрьма.
Звонили из университета, я ответил, что не смогу начать работу. Приходил босс из моей флаерной фирмы поддержать меня. И наконец, моя Рахэль. Она была грустной.
"Зачем я позвала тебя в "Акрополис"? Ты из-за меня арестован".
"Не переживай, все устроится", - успокаивал я ее.
"Ты спас меня".
Мы сидели молча. Я заглянул в ее раскосые грустные глаза.
"Рахэлюш...", - тихо позвал я.
"Джаки...", - откликнулась она, - ты меня сейчас назвал, как тогда папа... "
"Я тебя люблю", - прошептал я.
"Я знаю... я тебя тоже люблю".
В конце концов, три года тюремного заключения мне заменили на шесть месяцев тюрьмы и год общественных работ. Тюрьма есть тюрьма, даже если дают кушать клубнику и встречаться с родственниками и друзьями. Я читал, столько не читал наверное лет двадцать. Читал и размышлял. На это оставалось много времени. Через три месяца на встрече с Рахэль я ей предложил жениться. Она расплакалась от избытка чувств. Только закивала и повторяла: "Да, да, да...".