"Малыш" стоял под домом, смотрел на потоки воды, текущие по мостовой. Февраль выдался на редкость дождливым. Говорили, что наконец-то после многих лет засухи Кинерет наполнится до краев. И на самом деле, кто был в те дни в Тверии, видели волны, набегающие на саму набережную. А на юге оживали Негев и Арава, покрывались красными маками и анемонами. "Красный юг" - называли эти недели.
Два месяца назад "малыш" демобилизовался из доблестной армии обороны. Его прозвали мылышом не за рост, а за детскую непосредственность, которые многие называли наивностью или инфантильностью. Звали малыша по-настоящему Арик. Собой он являл образ типичного парня - сабра, смоляно-черные волосы и модная щетина, которую постоянно подкорачивали, держали одной и той же длины. Темная кожа с двумя маленькими татуировками на плече и спине. А под кожей наращенные за время службы мускулы. Весной товарищи собирались с "малышом" в долгое послеармейское путешествие по Южной Америке. Их было пять человек, служивших вместе в частях "Голани". Трое из них, включая "малыша", собирались ехать с подружками. Его подружку звали Дана. Она была на год младше Арика, но вела себя, как его мама. При всей ее рассудительности вдруг в последний момент она отказалась ехать.
"Хочу в Японию, это моя мечта детства", - сказала всем. И перед "малышом" встала дилема, или оставить Дану и поехать с товарищами в Америку, или оставить их и поехать с ней в Японию. Пока он колебался "мама" Дана разрешила задачу.
"Я смогла купить нам два последних места на круиз. Через неделю отправляемся".
Приближалось цветение саккуры. Мечта Даны увидеть это чудо должна сбыться. Ее пьянили слова - Фудзи, Сумо, Кабуки, Гинза. Наконец, они прилетели в Токио и поехали в порт. Их белоснежный корабль, огромный словно целый город, уже стоял у причала. Внутри него царило вавилонское столпотворение, смешение людей всех рас и языков. Суетились стюарты с пылесосами. В каждом углу сидели представители компании, пытаясь сразу же подписать новых пассажиров абонементами на воду, соки, алкоголь, экскурсии. В одном из лобби на подносах разносили шампанское бесплатно "от капитана". Чемоданы Даны и "малыша" уже были в их каюте на двенадцатом этаже. Они, взявшись за руки, выпили по бокалу шампанского, в самом центре лобби начали целоваться. А у себя в каюте сразу же упали в постель, проверить ее удобство.
Открыли глаза почти одновременно. Солнце залило каюту. Подошли в обнимку к выходу на балкон. Корабль вышел из Токио в океан. Вдалеке виднелась снежная макушка Фудзи.
"Фантастика! - воскликнула Дана, - неужели это правда?"
В лучах заходящего солнца снег на вершине становился розоватым.
"Давай сделаем селфи, быстро!", - "малыш" взял телефон, мгновенно нашел нужный ракурс и на фото запечатлелись их молодые счастливые лица на фоне всем знакомого абриса Фудзи.
"Наши первые фото в Японии, - сказала Дана и взглянула на часы, - я так голодна, пойдем на обед или уже ужин, все равно".
Большинство столиков в ресторане были заняты и они присоединились к паре, сидящей прямо у окна со знакомым видом на Фудзи. Пара оказалась корейцами. Много смеялись, и их улыбчивость и смешливость сразу покорили Дану и "малыша", которые тоже смеялись при первом удобном случае. Звали корейцев Лин и Джунг. Девушка Лин, что означало весна, а ее друг Джунг, любовь. Лин и Джунг почти закончили трапезу, а Дана и "малыш" только начали. Еще в самолете они рассуждали про суши, сушими и саке, больше ничего и не знали про японскую кухню. В корабельном ресторане стояли прилавки, полные рыбы и мяса, салатов, овощей и фруктов на все вкусы мира, включая вегетарианцев, и страдающих непереносимостью глютена и лактозы. Можно было заказать любой напиток, сок или алкоголь. Почти сразу во время обеда Дана и "малыш" сдружились с Лин и Джунг. Они даже успели сделать фото вчетвером и договорились назавтра встретиться в том же месте.
2
Круиз был недолгим, десятидневным. Дана и "малыш" запланировали после его окончания полуторамесячное путешествие по Таиланду. Наутро сидели вчетвером, смеялись и болтали. Лин и Джунг рассказывали о своей прошлогодней поездке в Таиланд. А Дана и "малыш" расспрашивали о каждой подробности.
"Через десять дней мы уже будем в Банкоке", - мечтательно произнесла Дана.
В ресторане стоял шум, преобладали языки английский, японский, китайский, русский. Что-то передавали по внутреннему радио, повторяли несколько раз.
"Давайте послушаем, кажется скоро причалим", - сказала Лин. Они замолчали, прислушиваясь.
"Уважаемые пассажиры, дамы и господа. Просьба всем вернуться в свои каюты. На судне начинаются работы по дезинфекции. Слушайте дальнейшую информацию. Оставайтесь в каютах".
В проходе ресторана собиралась очередь. Корейская и израильская пара встали, продолжая болтать и смеяться.
"Странно как-то. Что за дезинфекция такая?", - спросила Дана.
"И ничего не объяснили", - отозвался Джунг.
Они обменялись телефонами и разошлись по каютам.
Дана и "малыш" вышли на балкон. Корабль не двигался. До берега было примерно пол километра. Неделеко плыл сероватозеленый катер, приближаясь к их кораблю. На соседних балконах тоже стояли пассажиры.
Вновь заговорило радио:
"Уважаемые пассажиры, дамы и господа. На нашем корабле имеются несколько больных с высокой температурой. Судовый доктор связался со своими коллегами, и получил рекомендации дезинфекции всего судна. Вы должны оставаться в каютах до получения следующей информации".
Дана и "малыш" начали играть. Они играли в нарды, шашки, шахматы. За играми прошло около часа. Шум на корабле отвлек их. Вышли на балкон. По палубе двигались люди в белых комбинезонах с оборудованием и помпами.
"Смотри, смотри!" - воскликнула она.
"Я вижу. Что у нас чума на корабле? Или радиоактивное загрязнение?"
"Может объяснят нам наконец".
Минут через пятнадцать передали:
"Несколько часов после дезинфекции не выходить из кают. Можно заказать обед по интернету. В указанное вами время обед будет доставлен в каюты".
"Мне это уже не очень нравится. Что мы целый день просидим здесь. И корабль не двигается".
"Малыш. Не нервничай. В путешествиях все случается", - успокаивала Дана.
Им позвонили, а еда уже стояла около двери. Черная скатерка, накрывавшая обед, была расписана красными цветами и белыми журавлями. Когда сняли ее, разноцветие блюд, интересной посуды, три вида живых миниатюрных цветов привели их в восторг. Несколько видов напитков в еще незнакомых им бутылочках с иероглифами. Начали с суши, а закончили сладкой чойей из японской сливы.
Обед их успокоил, привел в благодушное игривое настроение. Малыш уже начал целовать ее за ухом и в шею, как зазвонил телефон. Это были корейцы. Джунг пригласил Арика на встречу с глаза на глаз за пол часа до ужина.
3
Джунг выглядел взволнованным. Он потащил Арика в какую-то отдаленную комнату. Она в эти часы оказалась пустой и темной. Было похоже на бар, которых на корабле немало. Быстро, быстро, полушопотом Джунг тараторил:
"Дружище, я уверен вы знаете, что происходит. На корабле обнаружили несколько больных с высокой температурой. Подозревают новый опасный вирус, забыл название. Включите CNN. Там уже начали передавать. Я позвонил в Сеул. У нас тоже есть больные. Самая плохая новость. Скорее всего нас собираются закрыть. Ты понимаешь, что вместо круиза по Японии у нас будет карантин".
"Что будем делать?"
"А ты как думаешь?"
"Бежать. Бежать", - прошептали оба.
"Дружище, у нас очень мало времени. Карантин начнут скорее всего завтра. Ночью до рассвета мы должны покинуть корабль".
Они выглянули.
"До берега около пол километра", - сказал Арик.
"Может чуть больше. Как вы плаваете? Как твоя девушка?"
"Не будет проблем".
"У нас тоже. Подумай, как сохранить сухими наши вещи".
"У нас два больших чемодана, собрались в Таиланд потом, ты помнишь".
"Будем реалистами. С большинством вещей придется простится. Кое-что купим в Японии. А вы в Таиланде".
"Разбежались. Обсудим с нашими девушками. После ужина встретимся".
За ужином парни делали вид, что ничего не произошло. Они только напряженно вслушивались в каждое объявление по карабельному радио. Одно слово "карантин" перечеркивало все их планы. Но был уже девятый час. Ничего необычного не замечалось.
"Я в туалет", - сказал Арик, подмигнув Джунгу.
"Я тоже", - они поднялись оба и направились в туалет.
"Сейчас пойдем к нам в каюту, переговорим с ними", - предложил Арик.
"Надо торопиться. Ночью мы должны быть на берегу".
Джунг попросил включить телевизор. Дана и Ли самозабвенно обсуждали рецепт яблочного торта. А в новостях передовали о вспышке нового азиатского вируса, которая началась в Китае, и вышла за его пределы.
"Девушки, послушайте".
"Нам это не интересно", - откликнулись они.
Арик выключил телевизор, и Джунг начал свой рассказ.
"А может все это глупости?" - Ли первая нарушила повисшую паузу.
"Я думаю, что многие в панике. И вы, мальчики, поддались ей", - поддержала Дана.
Джунг не стал спорить. Он набрал номер телефона, включил микрофон.
"Это моя тетя из Сеула. Мы будем говорить по-корейски. А Ли вам потом переведет".
4
Минут через 20 всем стало понятно, нужно действовать. В плане исполнения самой сильной из их четверки оказалась Дана.
"Теперь слушайте меня. С собой берем только нужные вещи. Упаковываем их в полиэтиленовые пакеты, для надежности, чтоб не промокли, в два пакета. Берем спасательные жилеты. Девушка один на себя, второй привязываем к вещам и так буксируем их до берега. Мы упаковываем вещи. Мальчики, идите вниз, разведайте, где мы сможем незаметно прыгнуть в воду. Место должно быть тихое и темное".
Джунг и Арик, словно разведчики, шли по нижней палубе. Было десять часов вечера. Они обсуждали как и где покинуть корабль. Вдруг Арик спросил:
"А какая температура воды сейчас здесь?"
"Сейчас проверю в интернете", - ответил Джунг.
Он остановился в поиске. Бросил взгляд на Арика и тихо пробормотал: "12 градусов".
Арик остолбенел, просто потерял дар речи.
Наконец, пришел в себя:
"Ну нам то простительно, мы с юга. А ты как раньше не проверил? В такой воде мы и половины не проплываем, да еще с вещами".
"Пойдем к девушкам".
Великолепный план Даны рассыпался словно карточный домик.
Она села, разочарованная, на постель.
"Пошли к Ли, чтоб зря не старалась, не упаковывала".
Но Ли восприняла известие стоически. Посидели вчетвером, помолчали. На этот раз Ли прервала молчание:
"Вы побудьте здесь, а я спущусь вниз. Ждите меня".
Пока ее не было, пили кофе. Грустные и молчаливые.
Затрезвонил телефон Джунга. Из их разговора Дана и Арик поняли только имя Ли. Терпеливо ждали, уже не надеясь ни на что. Джунг рассмеялся, отключил телефон и торжественно сообщил:
"Мы спасены. Ли договорилась, что примерно через час нас возьмет какой-то кораблик, который должен отчалить от нас к берегу".
"Ура!", - закричали все. Обнялись. А через несколько минут к ним присоединилась Ли.
"Я немного говорю по-японски. Заметила небольшой катер. Мне сказали, что он скоро отчалит. И я договорилась. С пары по сто долларов. Так что и чемоданы возьмем".
Около полуночи они плыли к берегу. Во втором часу ночи уже устроились в гостиницу. А утром. Утром они слышали по телевизору доселе неслыханное слово "коронавирус" или попросту "корона". Про их судно сообщали по всем мировым каналам. Был введен жесткий карантин на две недели. Немало пассажиров заразились "короной". Им удалось прорваться за несколько часов до полного закрытия.
Решили отпраздновать свое спасение в японском ресторане со звучным именем "КоКо Карри". Четыре руки с саке встретились над столом и победный клич "Прозит" возвестил об этом. Две пары, обнявшись, вышли на улицу. Ласковое мартовское солнце стояло над страной "восходящего солнца". Цвела божественная саккура. Лепестки ее падали на мостовую, детишки с радостными криками бегали за этими нежно розовыми лепестками, похожими на бабочек.
5
Страны одна за другой закрывали свои границы. Паника охватывала мир. "Корона, корона, корона...", - звучало как песня. Дана и Арик простаивали больше двух часов в очереди за билетами. Большинство рейсов были отменены. Но теплилась надежда вернуться домой. Ждали каких-то решений, то ли правительства, то ли ВОЗ.
"Нам обязательно повезет. Как нам уже повезло на корабле", - успокаивала мама Дана "малыша" и гладила его по голове. Они опускали на подбородок маски. Влюбленно смотрели друг на друга. На виду у разноликой и разноголосой очереди целовались. Их долгий, откровенный поцелуй прервал голос громкоговорителя: "Отменяются рейсы Осака-Рим, Осака-Мадрид, Осака-Нью-Йорк, Осака-Пекин... Осака-Тель-Авив...".
Они оба, в шоке, опустились и сели на поребрик мостовой. Молча попили воды. Грустно смотрели на расходящихся людей. Усталое молчание было долгим. Наконец, Дана предложила:
"Есть вариант долететь, например, до Ларнаки или до Амана или до Афин, а там что-нибудь придумаем. Все-таки ближе к нам".
Арик молчал.
"Не знаю, не уверен. Все так быстро. Завтра могут и их закрыть. Я думаю мы должны обратиться в два места - в наше посольство и в Хабад. Они нам помогут".
"Ты гений!", - воскликнула Дана.
На следующий день в посольстве в Токио царствовал редкостный балаган. Десятки людей ждали возвращения домой. Спорили о каких-то дополнительных рейсах. Дана, обычно спокойная, на этот раз нервничала. Она приблизилась к сидящему работнику посольства. Заговорила.
"Отойдите на два метра. Оденьте маску на все лицо", - ледяным тоном, словно приказ, отчеканил сотрудник.
На этот раз выдержка изменила Дане. Она отодвинулась, натянула свою белую, похожую на намордник собаки, маску на лицо, и начала кричать.
"Я беременная! Уже несколько раз падала в обморок! У нас кончились деньги! Я прошу, умоляю посадить нас на самолет!"
Арик сжимал ее руку. Никогда не видел такой истерики. Стыд наполнял его. Она же не была беременной. И у них были кредитные карточки. Шептал ей: "Тише, тише, не надо".
Сотрудник что-то бормотал. Из-за ее криков не было слышно что. Высокий долговязый парень приблизился к ним. Арик думал, что пришел навести порядок. Но долговязый сказал ему: "Вот возьми два билета. Сегодня вечером будет спецрейс. Твоей жене нелегко. Я с товарищем подожду. Улетим завтра или послезавтра. Какая разница. Пошляемся по Токио".
Теперь уже стыд захлестнул Арика до дрожи в руках.
"Но... но... зачем?"
"Ахи (брат мой - частое обращение на иврите), ты из "Голани" (элитная часть армии), на твоем рюкзаке написано. Ты же знаешь, "Быть израильтянином, значит давать". Следующий раз ты мне поможешь". И долговязый похлопал Арика по плечу.
6
Они долго спали в самолете. Убрали подлокотник и прижались друг к другу, как две замерзшие собачки. Локтями, плечами, головами. Почти одновременно открыли глаза. Увидели на карте, что летят над Монголией.
Полусонные они поцеловались.
И над Монголией "малыш" первый раз спросил Дану:
"А что ты в посольстве сотворила? Про беременность придумала".
И тогда... да, тогда. Дана подняла свои карие ближневосточные глаза на "малыша" и тихо ответила:
"Это правда".
Он обнял ее. И целовал во все лицо. Шептал: "Я счастлив. Если бы не самолет, я бы прыгнул до потолка".
"Скоро прыгнешь. Скоро будем дома наконец. Я рада, что ты рад. Боялась немного".
Аэропорт "Бен Гуриона" встретил их необычной тишиной. "Бен Гурион" без людей доселе невиданный феномен. Везде висели красные с белым ленты с надписями "Корона". Нет, это не была реклами лучшего в мире мексиканского пива. Что это, Дана и Арик поняли через несколько секунд. К ним подошли две фигуры в белом, очень похожие на виденные ими на японском корабле. Похожие на космонавтов, инопланетян, одетые в комбинезоны, закрытые с головы до ног. Только часть лиц была видна через прозрачный пластик. Они сопроводили Дану и Арика в небольшую комнату. Там им померяли температуру бесконтактным термометром. Попросили заполнить специальные бланки. А потом повезли в Тель-Авив.
Объяснили, что они будут в двухнедельной изоляции в гостинице для приехавших из-за границы. Гостиницы эти были уже названы в народе "Отель Корона".
Первый день общались с семьями и друзьями через стекло с телефоном, как в тюрьме. К вечеру у Арика намеряли тридцать восемь. Пришли двое в "скафандрах".
"Как самочувствие? Что беспокоит?" - спросил врач.
"Немного голова болит".
"Есть кашель? Одышка?"
"Нет. Что это "корона"?"
"Мы пока не знаем. Сейчас сделаем анализ".
Взяли мазок из носа. Результата надо ждать два-три дня.
Ночью Арик не спал. Он знал, что больше двухсот уже умерло от вируса. Говорили, большинство пожилых и старых со многими болезнями. Но были и молодые. Он думал о Дане и том, кто в ее животе. Под утро температура не спала. Ему дали акамол. Ненадолго жар снизился с тридцати девяти до тридцати восьми. Часам к десяти было решено перевести Арика в больницу. Тяжелое дыхание и сухой кашель не предвещали ничего хорошего. Дана умоляла взять ее в больницу быть при нем, но ей не позволили. Наконец, пришел положительный анализ на "корону". Дана сидела "в интернете". Нашла телефон отделения, куда госпитализировали Арика. Позвонила.
"Можно поговорить с лечащим врачом?" - спросила она.
"Сейчас только дежурный врач".
"Дайте его".
Немало времени она ждала.
"Доктор Коэн слушает".
Дана представилась.
"Как его самочувствие?" - дрожащим голосом спросила врача.
"Состояние тяжелое, но стабильное. Мы готовы в случае ухудшения перевести его на искусственное дыхание".
У Даны перехватило горло.
"Доктор, я сейчас нашла в интернете, что есть хорошие результаты от лечения противомалярийным препаратом и антибиотиком, как его, ази... ази... сейчас я найду, я записала".
"Азитромицин".
"Да, да!"
"Но это не принятое лечение".
Дана "взорвалась", как несколько дней назад в Токио.
"А какое у вас принятое лечение? Его нет! Никто в мире не знает, что делать! Доктор, я беременная. Доктор, я не хочу, чтобы папа младенца...". И она разрыдалась в телефон.
"Гверет (госпожа - ивр.), я понимаю. Я сейчас свяжусь с консультантом, нашим завотделением, профессором. Я спрошу. Я перезвоню вам".
И доктор Коэн отключился.
Дана попыталась взять "себя в руки". Она была сильной. Она убеждала себя, что ее эмоциональные взрывы от незапланированной беременности.
Примерно через час доктор Коэн вернулся к ней.
"Гверет, профессор Леви сказал, что комбинация гидрохлорохина с азитромицином не показала клинической эффективности".
"Хорошо, хорошо. Можно еще вопрос. Я нахожусь в изоляции. И я беременна. Как "корона" влияет на беременность?"
"Я посмотрю, что известно про это и снова вернусь к вам".
"Гверет, пока нет информации об отрицательном влиянии вируса на беременную и плод. Но данные отрывочны и недостаточны".
7
Больше всего Дана боялась, что Арика переведут на искуственное дыхание. Этого не случилось. Состояние его стало улучшаться. Организм солдата взял верх над вирусом. Через неделю его выписали и вернули в гостиницу под наблюдение. Чего только не надумает человек один на один с болезнью. И про жизнь и не только про жизнь, и про себя тоже. Но когда опасность миновала, радость захлестнула все думы. Правда весна та была особенной. И радость преждевременной.
Дане позвонили. Ее бабушка Заава в доме престарелых в тяжелом состоянии с положительным тестом на вирус. В прежние времена раз в конце недели Дана бывала у бабушки, беседовала с ней и поверяла свои тайны, которые не могла раскрыть ни маме ни подругам. В отчаянии Дана рассказала Арику о положении бабушки. И тогда он засел за интернет. Арик умел работать быстро и эффективно. Через пару часов он уже "выдал" решение.
"Мы возьмем мою плазму с антителами к короне и перельем ей. Пишут, что если успеть до ухудшения дыхания, есть хорошие результаты".
Дана связывалась с лечащим врачом. Бюрократия получить быстро все мыслимые и немыслимые разрешения оказалась невероятной. Лечение было неконвенциональным. Да никакого лечения и не было этой весной. Ходили только слухи, царствовала паника.
Через день к Арику пришли взять кровь для приготовления плазмы. Уже к вечеру плазму переливали Зааве. С замиранием сердца ждали улучшения. И оно наступило. Дана и Арик заказали шампанского. В свой изоляции праздновали победу. К тому же приближался конец карантина Даны. Весь вечер до глубокой ночи звонили друзьям и семьям, пьяные от радости и веселые от шампанского.
Утром Дана вышла из "Отеля Корона". Она могла заказать такси, но решила пройти пешком. Больше месяца она не шла по Тель-Авиву. В лицо ей плеснуло сухим, как из печки, жаром. Навалился один из первых весенних хамсинов. Город был пуст, похож на пустые города с картин Керико. Она приближалась к площади Рабина. Телефонный звонок вырвал ее из раздумий и созерцания.
"Состояние Заавы Алон критическое. Ее перевели на искусственную вентиляцию легких...".
Дана не могла слушать дальше. Она плакала, пересекая площадь. Ветер из аравийской пустыни гонял по асфальту палые листья, голубые скомканные маски и ядовито синие перчатки.
"КОРОНАДА"
8
Доктор Аарони был сторожил больничной кассы. Критический склад ума не давал ему покоя даже на склоне врачебной карьеры.
"Отдыхай, расслабляйся, получай удовольствие от жизни", - советовали знакомые и друзья.
А он все статьи читал, делал наблюдения над больными. В конце недели два раза в месяц дежурил в больнице. Не столько денег ради, а "чтоб мозги не засохли" от рутины. И со знакомым профессором сидели иногда и обсуждали разное. А сейчас он, словно в молодости, оказался в гуще событий. Эту пору, длившуюся несколько месяцев и охватившую целый мир, Аарони называл "коронада", чуть похоже на клоунаду.
Как в славные студенческие годы "играли" в эпидемиологию, сейчас приходилось одевать комбинезоны, маски, перчатки. Все по-настоящему. Седой и лысоватый Аарони молодел лет на сорок. Были открыты отделения "короны". Но там свой штат. Аарони же одевался "коронно", обследуя больных в приемном покое.
В это дежурство у нескольких врачей и сестер проба на вирус оказалась положительной. Аарони попросили помочь в отделении, осмотреть нескольких больных. У одной из них был выраженный легочной "дистресс". Сатурация катастрофически падала.
"Срочно на вентилятор! - скомандовал он, - и еще кислород и дексаметазон". Подошел к компьютеру. Больную звали Заава Алон. Насколько раз за ночь он узнавал про нее. Утром доктор не торопился домой, это был день его учебы (иштальмута*). Он решил не пойти на иштальмут и немного задержаться в больнице.
Сидел с профессором. Профессор возмущался использованием масок на улицах.
"На улице вероятность заражения близка к нулю. А они хотят, чтоб люди гуляли в масках. В нашей жаре и влажности быть в маске! Это легко говорить тем, кто большую часть времени в кондиционированной машине или в офисе. Именно они издают такие указы. Сегодня ожидается сильная жара. Коллега, попробуйте пройтись через час километр-два в маске. Потом мне расскажете. Маску надо одевать в присутственных местах - в магазинах, в автобусах, да и то не надолго. Попробуйте объясните это бюрократам из министерств. Я пытался. То же самое, что говорить с куклами".
Перед уходом Аарони навестил Зааву Алон. Состояние резко ухудшилось. По всем параметрам стало критическим. Время дежурства давно кончилось. Но доктор решил позвонить ее родственникам. Нашел телефоны. Первый ему не ответил. Второй была Дана, пересекавшая как раз площадь Рабина.
Доктор сел в машину и первым делом включил кондиционер. Перегретый воздух ворвался внутрь. Отьехал в тень. Открыл в телефоне дневник. Сегодня была учеба, на которую он не пошел. А вечером встреча с товарищем, Алоном Фишером, другом детства. Когда-то они виделись часто, иногда каждый день. А теперь не каждый месяц. Но Алон накануне позвонил, просил встретиться. Последние несколько лет Фишер работал в "Шабаке". Его рассказы, словно детективы, всегда будоражили Аарони.
"Что-то будет сегодня?" - подумал он и тронулся к дому.
Решил сразу же лечь спать после дежурства. Даже представил себе, как отключает телефон, наливает немного "Джек Даниэл", медленно, растягивая вкус и послевкусие, пьет его. Наслаждается домашней тишиной, особенной, после сумасшедшего дома больницы. Но... Звонила с работы дочка. Попросила забрать из сада внука. У него поднялась температура, а сейчас все подозрительны с этой "короной". Аарони повернул в сад. Натянул по самые глаза маску. Выслушал наставления от воспитательницы. Взял своего любимца Натана на руки. Минут через двадцать были дома. Малыш "канючил". Звал маму и папу, а вместо них был дед.
Где-то в полдень мечта доктора сбылась. Он забылся крепким последежурантским сном. День этот пролетел быстро. Вечером Фишер. А назавтра рутина поликлиники.
9
Алон был невысоким, на пол головы ниже Аарони. Он жил один после развода и пригласил доктора к себе. Пили немного "Гольдстар" и много разговаривали. Вначале о том о сем, дети, жены, внуки, здоровье, политика. Аарони поджидал поворота в беседе, и он наступил.
"Как вам там работается в поликлинике во время "короны"?
"Сумасшедший дом, разваливающаяся система и тупые все время разные приказы сверху", - подытожил доктор.
"А у вас?"
"Похоже, только еще хуже".
Они засмеялись и отпили пиво.
После паузы Фишер сказал: "Хотел с тобой посоветоваться, как с профессионалом".
"Наверное опять давление", - подумал доктор. Алон часто спрашивал про свое повышенное давление. Но советов доктора никогда не слушал. Вот и сейчас заедал пиво солеными сухариками. Спортом занимался мало. Лекарства принимал редко.
"Я сейчас работаю "с короной" в южном Тель-Авиве. Там живут скученно и много иностранных рабочих и нелегалов. Я все их семьи знаю. Бедные люди. Часть из них беженцы из диктаторских африканских режимов. Для нескольких мне удалось найти работу. Поверь, как это трудно нынче".
"Да я знаю, у нас больше двадцати процентов безработных", - согласился Аарони.
"Среди них больше пятидесяти. Потом их выселяют умирать в свои страны. Разделяют семьи. Я иногда думаю, как мы, прошедшие катастрофу, можем это делать".
"Страдания забываются быстро. Мозг их стирает из памяти".
"Согласен. Правильная защита. А теперь слушай. Я занимаюсь поиском цепочек заражения "короной". Ты знаешь, мы используем все методы слежения, иногда на грани законных. И у меня есть несколько уже подтвердленных цепочек, от семьи к семье, от детей детям. Приходится и твою медицину учить. Например, когда в цепочке появляется кто-то бессимптомный. Какие я слова знаю, а?"
Алон засмеялся и продолжал:
"И когда есть бессимптомные след часто теряется. Но в последние недели какие-то странности происходят и мне нужен твой совет".
Алон открыл компьютер и стал показывать Аарони схемы, цепочки, некоторые со многими знаками вопроса.
Время приближалось к полуночи.
Аарони выглядел невероятно утомленным.
"Так, я тебе перешлю материал, а ты завтра поработай с этим. У нас с тобой нет времени. Сейчас езжай к себе спать".
Хорошо, что назавтра у доктора был короткий день. Успев на ходу переодеться и выпить кофе с сандвичем, он засел за компьютер. Начал вникать в файлы Алона. Его увлекли, как кроссворды цепочки и ветвистые "деревья" распространения "короны". На самом деле в последние дни наблюдалась некоторая аномалия, словно кто-то деформировал классическую картину дерева.
Аарони заходил по комнате.
10
Он вспомнил картины Пикассо. Тот был мастер искажать действительность. То глаза на одной стороне, то грудь женская на другое место переползвает.
"Да, да, Пикассо. А что за художник влез в "корону"? "Коронада"-клоунада. И мир сошел с ума. Не на неделю-две, на долгие месяцы", - так думал Аарони. Не додумавшись ни до чего, он пошел на улицу со своей собачкой Чарли. Делали обычный круг, пересекали парк с небольшим магазинчиком у выхода, и дальше автомобильная стоянка, всего около километра. Обычно Чарли делал свои собачьи дела в парке, в месте, где многие выгуливали своих животных. На этот раз сделали там несколько кругов, но Чарли ничего не делал. Аарони решил вернуться домой, он продолжал думать о загадках заражения. И как назло напротив магазинчика Чарли остановился. Место неподходящее, доктор попытался потянуть его за поводок в сторону от магазинчика, но Чарли стоял на своем. В магазинчике с открытой раздвижной дверью работал телевизор. Передавали новости. Аарони приблизился к входу, глянул в телевизор. Он обычно не смотрел телевизора, как говорил знакомым, телевизор это "промывка мозгов". В магазинчике было несколько покупателей, все в разноцветных масках. Это новая действительность для израильтян и для всего мира. К ней уже почти привыкли. В новостях передавали о "короне" в Соединенных Штатах. В те секунды, что Аарони стоял и смотрел, рассказывали о неком джентльмене, кажется из Висконсина, который специально заражал людей "короной".
"Каков негодяй!" - воскликнул один из покупателей.
Чарли сделал свои дела, доктор достал пакет и убрал за своим любимцем. Когда он выпрямился, бросил пакет в мусорный ящик, словно молния прошила его голову:
"А если и у нас в Тель-Авиве делают тоже, что и в Штатах. Чем мы хуже?" - он усмехнулся.
И уже набирал телефон Фишера. На этот раз Чарли с лаем тянул его домой. Но Аарони отошел с ним в сторону и сказал Алону только одну фразу:
"Дружище, можешь приехать ко мне?"
Жена Аарони Сигалит была у внуков. Доктор отстегнул Чарли от поводка, потрепал его по лохматой спине.
"Молодец, умница. Это ты натолкнул меня на новую идею". И дал ему человеческого корма, что случалось крайне редко, кусочек пастрамы. К приходу товарища приготовил незамысловатый фуршет - орешки, сыр, достал бутылку виски.
Когда Фишер вошел, они обнялись, как бы демонстрируя друг другу полную независимость от "короны". Сели напротив компьютера.
"Давай, лехаим", они подняли пузатые стаканчики с "Джек Даниэл".
Аарони пока не раскрывал идею. Он говорил о том, о сем. О Пикассо и Дали, о возможностях распространения "короны". И как бы невзначай бросил:
"Меня Чарли на одну интересную мысль навел".
"Кто?"
"Да ты с ним знаком, вон сидит в углу".
И крикнул:
"Чарли!"
Тот подбежал, виляя хвостом.
"Так вот, слушай, что Чарли думает. Он думает про одного человека, который специально заражает других".
"Что?"
"Новости сегодня смотрел?"
"У меня на них нет времени. Я и к тебе с трудом вырвался. Работаем днем и ночью".
"Полезно иногда остановиться. Или мозгами или физически. Вот мы с Чарли это и сделали пол часа назад".
И Аарони рассказал всю эту короткую историю.
ЮЖНЫЙ ТЕЛЬ-АВИВ
11
Отделение шабака номер 19-47 располагалось в одном из переулков южного Тель-Авива. Известно, что светская столица по образу жизни была государством в государстве. Город "без перерывов" называли Тель-Авив. Он жил со своими кафе и барами, набережными и двумя портами, парками и бульварами днем и ночью, даже в шабаты. Южные же его кварталы можно назвать отдельным государством в городе. На расстоянии километра находились две центральные автобусные станции - старая и новая. Старая издавна "славилась" массажными салонами, так назывались дома терпимости города. Ночью мелькали тени сутенеров, проституток и клиентов. Среди проституток немалую, если не большую часть, представляли девушки из бывших советских стран. Среди клиентов выделялись религиозные, которые в обычное время старались казаться добродетельными верующими и образцовыми отцами многочисленных детей. Здесь всегда можно было найти любой алкоголь и наркотики.
В последние годы обстановка чуть изменилась. В этих местах стали селиться выходцы из Африки и Азии. Частью легальные, частью нет. Бежали от войн и диктатур, от голода и разрухи. Искали работу, нормальные заработки, сносную жизнь. Селились семьями и коммунами, здесь же делали детей "сабров". Условия, конечно, были лучше, чем например, в Эритрее. Но вокруг них рождались и новые проблемы южных кварталов. Ненависть местных жителей, преступность, болезни физические и социальные. Неухоженность и грязь, неприглядность и разруха царили вокруг.
Здесь работал шабак 19-47, здесь весной появилась "корона". Месяца через полтора после официального обьявления пандемии на специальном совещании шабака решили заниматься расследованием всех случаев "короны" и поисков источников распространения инфекции. Кнессет разрешил использование многих современных средств слежения, включая видеокамеры, дроны, ручные телефоны, часть из которых в обычное время считалась незаконной, нарушающей права человека.
Итак, "корона" пришла в "Африка-таун", навалилась на него и больше месяца царствовала здесь. Расследовать ее распространение поручили нескольким сотрудникам шабака, включая Алона Фишера.
12
Алон не спал всю ночь. "Переваривал" идею Аарони. Рано утром с первыми птицами он уже был в своем кабинете. Распахнул окно, впустил еще ночной, напоенный ароматами, воздух, чистый, без выхлопных газов. Он встал лицом к Тель-Авиву. Там за крышами восходящим солнцем краснело небо. Алон вдохнул полной грудью воздух. Пожалел, что начали заводиться машины. Привычные городские шумы. Сел к компьютеру.
Этим же утром Абдул Азиз вышел из дома. Он родился в Эритрее, но уже восемь лет живет здесь. Кстати, быстро освоил язык, нашел работу садовником через муниципалитет города. А семь лет назад его Султана родила дочь и назвали ее Ирит. Ирит учится в тель-авивской школе, папа и мама почти не понимают ее школьного сленга. Но гордятся ей, как настоящей стопроцентной израильтянкой. Да и учится она лучше большинства местных.
Абдул Азиз натянул голубую маску почти до глаз. Штрафы сейчас повысили, Абдул Азиз всегда был экономным. Сейчас во время "короны" его и всех остальных иностранных рабочих убрали. Это называлось отпуск без оплаты. Как бы и не уволен, но уже не работаешь и по безработице не получаешь. А отпуск из-за этой "короны" может длиться неизвестно сколько. Абдул Азиз долговязый чернокожий мужчина с густыми волосами с проседью. Он уже три недели ходит с утра по району, ищет заработки. Пару раз его пригласили в маленькие местные магазинчики - маколеты помочь в черной работе, уборке, разгрузке. Раз сразу же заплатили, второй - до сих пор нет. Во времена "короны" и это уже неплохо. Но Абдул Азиз продолжает поиски, обходит магазины, местный колоритный базар, примыкающие к району стройки и ремонты домов.