Аннотация: Хочу, чтоб каждый прочитал и отнесся к этому
Полицейский, который хотел изменить мир
1
До той злополучной осени я жил подобно многим, служил достаточно лет подряд в полиции, довольствовался скромной, но постоянной зарплатой, имел хорошие социальные условия, приходя домой радовался своим троим детям и любимой жене. Жили мы на юге страны в одном из мошавов* не очень далеко от границы. Воздух здесь настолько чист, похож на невесомый эфир, не загрязняемый ни работой заводов, ни обилием машин на перекрестках, а что такое "пробки" на дорогах я вспоминал при редких поездках в Бер-Шеву или в Тель-Авив к родителям моей жены Нурит. Нурит работала медсестрой в нашем и в соседних мошавах, работала много, уставала, ей надо было заботиться о шестилетней Бар, о восьмилетней Мие, о девятилетнем Дане, ну и о четвертом ребенке - мне. Я не знал вечеров, ночей, выходных, бедуины беспокоили весь юг, крали машины, занимались наркотиками. Никогда не был расистом, знал, что такое расизм не по наслышке, но что делать если бедуины были моими друзьями, служили и геройствовали в армии обороны страны, они же были ворами, бандитами, наркоманами. Кстати, один из моих хороших приятелей Халед нередко помогал нам в их поимке.
Я, Алекс Коэн, в прошлой жизни Коган, с моим напарником Ариком встречались с Халедом у одного из его друзей в Рахате*. Работая с нами информатором, Халед получал вознаграждения большие, чем моя зарплата. Когда я передавал ему пакеты с наличными почему-то обычно вспоминал об этом. Получал некий укол сожаления или зависти, но тотчас успокаивал себя, информация стоит многого, без нее я бы не раскрыл шайку, переправлявшую наркотики из Египта к нам. Без нее я бы не вышел на Абдула, главаря автомобильных воров в регионе. Хорошо, что тогда завязалась перестрелка, и в ней я уложил Абдула, иначе он бы до сих пор здравствовал в нашей либеральной тюрьме, оттуда без проблем руководил бы своими бандитами.
На этот раз мы встречались в конце сентября в месяце тишрей*. Я любил тишрей с его праздниками, Рош а Шана* и Йом Кипур* прошли, предстояли Суккот*. Я передал Халеду привычный пакет, он брал его, клал на стол, никогда не пересчитывая денег при мне. Мы сидели втроем, прихлебывали крепчайший бедуинский кофе, секрет его был прост, класть невероятное количество кофейного порошка и несколько раз доводить до кипения. Халед, отец 11 детей от двух жен, мужчина около 50 лет, интеллигентный, смуглый, одетый по-европейски, отпил глоток, немного прищурился и сказал:
"Наши общие "друзья" оттуда, - он кивнул на юг, - мы все понимали, Газа, не спокойны в последние недели, обратите внимание на территорию рядом с разделительным барьером".
"Спасибо, Халед, это дело Шабака* и Амана*, но я сегодня же позвоню своему товарищу оттуда".
Так полунамеками мы обсудили положение дел. Вечером я говорил по телефону с лучшим своим другом "вторым я" Рони:
"Послушай, есть сведения, что-то готовится в Газе".
"Спасибо, я запущу туда несколько дронов нового поколения".
"Обрати внимание на разделительный барьер".
"Да, там установлена лучшая наша электроника".
"Тогда я спокоен".
"Будь здоров".
В последние дни обсуждали только Суккот, в каждом домике мошава вырастала сукка*, у большинства складная, купленная, я же любил построить из досок, крышу сделать из пальмовых веток. Для детей же развлечение неописуемое, они бегали друг к другу в гости, во всех сукках их ждало легкое угощение, когда темнело включали лампочки и светящиеся гирлянды. День самого праздника ни Нурит, ни я не работали, что бывало большой редкостью в семье медсестры и полицейского. Но так получилось семья оказалась в полном сборе, на завтра же решили ехать к бабушке и дедушке в Тель-Авив. Уже поздно вечером, дети спали, я получил сообщение с закрытого телефона Халеда, нам обоим оно было абсолютно ясно "Обрати внимание на соседей". Обычно Нурит не реагировала ни на мои поздние неожиданные телефоны, ни на сообщения, и на этот раз она ничего не спросила, только выразительно посмотрела на меня, не отводила взгляд. Мне показалось она не хотела, чтобы меня вызвали, она хотела провести со мной нормальную ночь, как нормальные муж и жена.
Я ответил на ее молчаливый вопрошающий взгляд:
"Дорогая, я никуда не еду".
Мы продолжали сидеть в сукке, становилось прохладно, я ее обнял, мы тихо смотрели на созвездия ночного неба через пальмовые ветви. Я колебался сказать или нет про сообщение Халеда, в конце концов не сказал.
2
Хотя я давно привык к дисциплине, к своей черной форме, к кобуре с пистолетом, к полицейской машине с мигающей лампой на крыше, все-таки я оставался мечтателем, фантазером. Я читал мало, но если читал, то фэнтэзи. В фильмах я любил экстрасенсорное и паранормальное. Мне представлялся мир с клонированными людьми и животными, клонированный мамонт и динозавр, люди с пересаженными головами, мир без наличных денег и с лекарствами от промывки мозгов, машины на солнечной энергии, а дальше мир без террора, войн, не разделенный на страны, религии, идеологии, нечто похожее на библейский рай.
Праздник Суккот подходил к концу, тогда я получил от Халеда третье предупреждение. На этот раз он писал мне "Алекс, мои люди предупреждают, что недалеко от границы есть скопление тендеров, также повысилась активность хамасников особенно в ночное время у входов в их подземные тоннели". Я доложил эту информацию командиру, попросил послать ее начальству, я вновь поговорил с Рони, он был связан с армией и шабаком, пообещал связаться с ответственными людьми сегодня же.
"Рони, дорогой, сейчас, сейчас! - убеждал я его, - и вернись ко мне после разговора, пожалуйста".
Через полчаса это была пятница перед обедом, он перезвонил:
"Я говорил с шабаком, информация подтверждается, мне сообщили, что ситуация под контролем".
Назавтра я проснулся рано около шести, несмотря на шабат, многолетняя привычка. Я любил эти тихие предрассветные часы, Нурит и дети еще спали, я вынес во двор чашечку эспрессо, запах кофе разлился, в миг заглушил запахи природы, травы, земли. Я успел сделать максимум два-три глотка, как утреннюю тишину прорезал вой сирены и через несколько секунд визг и разрывы ракет. Мы были привычны к этому, Нурит затащила сонных детей в подвал. Мне звонили с нашего полицейского участка в Сдероте. В телефоне слышались разрывы, крики, автоматные очереди.
"Террористы атакуют здание полиции. Есть данные, что началась атака на несколько пунктов вокруг Газы, бери людей, откройте склад с оружием. Будем держаться до прихода армии".
Уже через несколько минут я с десятком мужчин из мошава залегли за бетонными балками. Из тендеров один за другим словно черные тараканы спрыгивали бандиты, поливая все вокруг очередями "Калашникова", недалеко от въезда в мошав поднимались клубы дыма. Они подожгли дом.
"Огонь!", скомандовал я, и от первого нашего залпа упали несколько террористов. Перестрелка продолжалась долго, я потерял счет времени. Связь со Сдеротом прервалась, интернет не работал. Они бросали гранаты, врывались в дома, а мы стреляли, непрерывно стреляли, заставляя их отступать. Слышались крики "Аллах акбар!"*, плач женщин. Этот плач словно пробудил во мне зверя, если бы я мог, я бы передушил их всех. Тендеры стали отъезжать, двое бандитов потащили тело одного, убитого или раненого, лежащего посреди мошава на дороге. Обоих я уложил, никогда с таким сладострастием я не уничтожал людей.
Бой продолжался, террористы пытались проникнуть в мошав и с другой стороны. Один из наших был ранен осколком гранаты, горело уже несколько домов. Солнце стояло достаточно высоко, наконец я получил сообщение из полиции "Держитесь, сейчас прибудет подкрепление армии". Я на миг задал себе вопрос "Сколько надо времени, чтоб самолет F16 прилетел к нам, например, из Тель-Ноф? Почему они не летят?" Я понимал, что сейчас не время вопросов, а надо защищать мошав с нашими семьями, я невероятно боялся за детей, за Нурит, ведь бандиты могли поджечь и наш дом. Мы разделились на две небольшие группы, вели огонь в разных направлениях.
Наконец, я заметил пару танков и долгожданный вертолет. Армия их сломала не сразу, но довольно быстро.
3
Самое главное, что дети и Нурит не пострадали. Моя же сага началась через несколько дней. Оказалось, за время перестрелки я уничтожил 13 террористов. Меня вызвал начальник, обнял, и с гордостью сообщил "Алекс, ты спас мошав, тебя ждет продвижение по службе. Спасибо тебе". В ту ночь я не спал, когда закрывал глаза, видел корчившиеся черные тела на земле. Раз провалился в дрему, но моментально эти тела превратились в огромных отвратительных тараканов, я же лежал в темной комнате, тяжело дыша, мокрый от холодного липкого пота. В следующую ночь похожие кошмары повторились. У Нурит были таблетки для сна, не спрашивая ее, тайком я взял одну, попробовал. Показалось, что помогло. Но главное испытание оказалось впереди. Рони прислал мне ролик с предупреждением "Посмотри один, не показывай жене и детям". Вначале я подумал, что может из области порно, хотя на Рони было непохоже. Я посмотрел присланное в своем кабинете после окончания работы.
Это оказалась атака одного из поселений, расположенных недалеко от нашего. О боже, что это! Изверги выволокли одну женщину из дома... я не могу описать сцену... они по очереди насиловали ее, потом отрезали ей груди и начали играть ими в футбол... Я остановил фильм и заходил по кабинету. Много лет назад в Польше, в Освенциме, я испытал подобное, я видел комнаты, полные детскими туфельками и женскими волосами, абажуры из человеческой кожи и мыло из человеческого жира. Но этот ужас повторяется, сейчас, через много лет, в новом месте, в новой стране. Я должен досмотреть фильм Рони. У меня стояла початая бутылка "Black label", я налил в стаканчик на три пальца, выпил залпом, чтоб подействовало тотчас. Кошмар продолжался... бандиты засунули младенца в кухонную печку и живьем сжарили его... Я вновь остановил ролик, налил еще виски, кровь бросилась в лицо. Я звонил Рони.
"Ты видел?", спросил он.
"Пока не все. А в мире это видят?"
"Естественно".
"Так как они могут поддерживать этих тварей?"
"А как поддерживали погромы? А как сотрудничали с фашистами? Также дурачат людей сейчас, также промывают их куриные мозги. Все повторяется и всегда и везде может повториться. Человек - страшное животное".
"Рони, я в шоке, не могу говорить".
"Алекс, можешь, можешь, ты сильный, ты полицейский, ты мой лучший друг".
Я вспомнил слова начальника "Алекс, ты спас мошав, тебя ждет продвижение по службе. Спасибо тебе". Я не хочу продвижения по службе, я не хочу сейчас никакой службы, я не хочу больше смотреть этот ролик, я не хочу ничего.
В ту ночь меня мучил другой кошмар. Я поймал хамасовца и голого привязал к столу лицом вниз. Передо мной торчали его смуглые ягодицы, они были похожи на вынутые из печки пухлые сдобные пироги. Я вынул длинный кухонный нож Нурит, которым она резала мясо, и всадил его до половины в ягодицу бандита. Он трясся и визжал от боли "Не надо! Зачем?".
"А зачем ты насиловал наших женщин, зачем отрезал им грудь, зачем жарил младенцев?"
"Это не я, это сумасшедшие Ахмед и Ибрагим, я был против, но их было двое, они не слушали меня".
Я хорошо знал арабский, но в этом ночном кошмаре я говорил с подонком на иврите. Я всадил нож в другую ягодицу, он просил пощады.
"Ты слышал про эс-эс, палестинская свинья?"
"Да... да...".
"Так они все выполняли приказ. Они убивали десятками, сотнями тысяч, миллионами, вы современное эс-эс, дай вам волю, и вы станете убивать миллионами. Но я не дам вам волю, вначале я отрежу твой поганый член, а потом пойдешь в печку..."
Он плакал и стонал, я был противен себе за свою жажду мести, я проснулся опять и больше не засыпал, полуживой утром отправился на службу. Нурит пару недель делала вид, что ничего не происходит, но как-то утром в шабат сказала:
"Дорогой, тебе нужен психолог".
Я заорал на нее:
"Мне не нужен никто! Сама иди к психологу!"
Но я твердо знал уже, что мне нужен психолог.
Его звали Ицхак Леви. Он кивнул мне на кресло, стоявшее напротив, между нами стоял журнальный стеклянный столик, на нем пару книг, бутылка с водой, стаканы. Психолог Леви был черноволос с проседью, на вид мужчина лет пятидесяти. Говорил он, не торопясь, первые вопросы его обескуражили меня, словно он читал раскрытую книгу.
"Расскажите про последние сны", попросил меня.
Я рассказывал, а он поигрывал тонкими длинными, как у пианиста пальцами со своими очками.
"Это мешает вам работать?"
"Еще бы, я поднимаюсь с постели вымотанный, плетусь до Сдерота, еле дотягиваю до конца рабочего дня. Вы знаете сколько сейчас работы у полиции в наше военное время".
Беседа длилась долго, в заключении Леви спросил:
"Вы знакомы с термином "пост-травма"?"
"Да, конечно".
"Сейчас у многих участников октябрьских событий пост-травма, вы не первый. Но у всех, несмотря на общие симптомы, есть что-то свое, связанное с типом личности, с семьей, с работой. Кстати, вам я советую не бросать работу, продолжать во что бы то ни стало. Вы человек сильный, боец. У нас будет несколько встреч, я надеюсь помочь вам".
На самом деле встречи продолжались месяца три, они мне нравились, но реального улучшения не было. Я несколько раз брал больничные листы дня на два-три, пытался продолжать занятия спортом. Как-то раз мне позвонили, сказав, что для продолжения психотерапии я должен получить некое разрешение, с которым связаны национальное страхование, полиция, министерство здравоохранения. Получение разрешения затянулось, я перестал ходить к Леви, чувствовал раздражение на все наши системы, чаще в беседах Рони я высказывался по поводу некомпетентности и продажности правительства, бессмысленности наших войн, не эффективности систем. Я не мог смотреть телевизор, слышать про убитых и раненых солдат, про заложников в подземельях Газы. Меня доводили до безумия обвинения "правых" и "левых", раскол в обществе.
Рони как-то пригласил меня в кафе.
"У меня есть для тебя сюрприз, -сказал он и вынул сигареты, -попробуй марихуану".
Я закурил. Наш разговор потек, полился, как обычно обо всем, вдруг, я не выдержал, разразился тирадой:
"Дружище, пока марихуана не подействовала хочу сказать тебе кое-что. Смотри, мы сейчас воюем и задаем много вопросов себе и другим. Ты можешь не отвечать, на многое нет ответа. Я всегда уважал твою работу с армией, ты занимаешься удивительными вещами, искусственным интеллектом, оружием будущего. А ты задумывался, что под британским мандатом до образования страны, мы боролись за независимость тем же террором, которым они сейчас борются с нами. Ты не думал, как им так же как и нам одинаково промывают сейчас мозги, что там по другую сторону границы наш заклятый враг, которого можно победить окончательно только силой. Ты создаешь эту силу, но на каждую ракету будет новая противоракета, а на каждый искусственный интеллект будет создан новый, более сильный. Весь вопрос во времени, кто первый, кто успеет. Ты не думал, что эта гонка силы бессмысленна?"
От марихуаны стало чуть легче, я подобрел, перестал спорить, отошел от своих глупостей. Но вечером... поздним вечером... уже дома в своей комнате я открыл шкаф... и в глаза бросился мой "Глок"* в кобуре. Мне показалось, что это единственный выход, тогда я приставил дуло пистолета к виску.
4
После вечернего разговора с Алексом мне сделалось не по себе. Я заснул поздно за полночь. Из сна меня вырвал телефон, на экранчике высветилась Нурит. Ее голос звучал, как из преисподней:
"Его больше нет...".
"Что!? Что!? Нурити!".
"Да... из своего пистолета...", она не выдержала, разрыдалась.
О сне не было речи, уже под утро я бессмысленно ходил взад-вперед по комнате, в голове повторялись его слова "Смотри, мы сейчас воюем и задаем много вопросов себе и другим. Ты можешь не отвечать, на многое нет ответа...
...а ты задумывался, что под британским мандатом до образования страны, мы боролись за независимость тем же террором, которым они сейчас борются с нами. Ты не думал, как им, так и нам одинаково промывают сейчас мозги, что там по другую сторону границы наш заклятый враг, которого можно победить окончательно только силой.
Ты создаешь эту силу, но на каждую ракету будет новая противоракета, а на каждый искусственный интеллект будет создан новый, более сильный. Весь вопрос во времени, кто первый, кто успеет. Ты не думал, что эта гонка силы бессмысленна?"
На похоронах было много людей, из мошава, из полиции, семья. Звучали поминальные речи, не задевавшие меня, с патетикой о герое - защитнике отечества.
Через неделю мы с Нурит встретились на кладбище у его могилы. Там была горка рыжего песка, деревянная табличка с именем Алекса, на песке лежали увядшие от жары цветы и камешки. Мы стояли молча в кладбищенской тишине.
Наконец, Нурит со вздохом произнесла:
"Он мечтал изменить мир, помню все время рассказывал мне и детям разные фантазии о будущем. В последнее время читал книги профессора Харари*, одна из них лежит с закладками в спальне, так и недочитанная...".
Слезы покатились по ее щекам.
Я ответил Нурит:
"Он изменил... он успел изменить...Ты знаешь, мы встречались вечером, незадолго до его конца. Он сказал мне всего несколько фраз, его слова изменили меня. Мы когда-нибудь поговорим об этом, разговор долгий, он изменит и тебя, а мы, ты, я, мы и есть мир".
• Мошав - поселение в Израиле
• Рахат - бедуинский город на юге страны
• Тишрей - месяц начала года еврейского календаря, обычно сентябрь-октябрь
• Рош а Шана - новый год, Йом Кипур - судный день ,Суккот - шалаши, праздники месяца тишрей
• Шабак - служба внутренней безопасности, Аман - управление разведки