/ 05.04.2006 /

"Вот, Алексашка! Отсель грозить мы будем шведу, здесь будет город заложен назло надменному соседу! Я этих щучьих детей прижму! Им будет ни дыхнуть, ни выдохнуть!" Меншиков молодцевато крякает: "Да, мин херц! Назло так назло! Как говорится, все пропьем, но флот не опозорим! Первым в это поганое болото лягу, но парадиз выстроим!"
"НВ" продолжает серию публикаций - попыток развенчать мифы о Петербурге


ЧИТАЯ ПУШКИНА

Любой школьник скажет, что место, где Петр собирался заложить Санкт-Петербург, было чрезвычайно пустынным, сырым, болотистым, холодным, почти необитаемым. И в подтверждение этого факта прочтет известные строки Пушкина из "Медного всадника":
На берегу пустынных волн
Стоял Он, дум великих полн,
И вдаль глядел... Пред ним широко
Река неслася; бедный челн
По ней стремился одиноко...
И далее по тексту.
Представляешь: мутная по весне вода Невы, кусты, топкие берега, одинокий рыбацкий челн, чухонец с белыми испуганными глазами тянет рваную сетку с корюшкой. И царь Петр, ступая "по мшистым топким берегам", находит сухое местечко, наводит подзорную трубу на дальние морские просторы и радостно зовет Меншикова: "Вот, Алексашка! Отсель грозить мы будем шведу, здесь будет город заложен назло надменному соседу! Я этих щучьих детей прижму! Им будет ни дыхнуть, ни выдохнуть!" Меншиков молодцевато крякает: "Да, мин херц! Назло так назло! Как говорится, все пропьем, но флот не опозорим! Первым в это поганое болото лягу, но парадиз выстроим!"
Образ безжизненного пространства заложен в нашем сознании с детства. На него легко наслаиваются дальнейшие рассуждения: были голод, холод, ужасный сырой климат, наводнения! Петр, дескать, желая отомстить шведам за поражение под Нарвой, построил город вопреки здравому смыслу на гиблом месте!
"Быть Петербургу пусту!" - как говорила кикимора, привидевшаяся с похмелья дьячку Троицкой церкви на Петроградской стороне. И пошел гулять миф о гибельности места и антихристовой сущности Петра I...

ПЕРЕЧИТЫВАЯ ПУШКИНА

На самом деле невская дельта никогда не была гиблым местом, и город закладывался не "назло", а после обстоятельных исследований и обсуждений, в том числе с иностранными фортификаторами. Да и что может быть гибельного в хорошо обжитой, плодородной дельте реки, где испокон веку жили люди, ловилась рыба, шумели леса, пасся скот, а на зеленых огородах желтели подсолнухи? Наводнения? Так Амстердам вообще лежит ниже уровня моря...
Если еще раз прочесть вступление к "Медному всаднику", то обнаружится, что Пушкин дважды упоминает темный шумящий лес, росший на берегах Невы, который при беглом школьном прочтении куда-то ускользает:
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво...
Да и как ему быть замеченным, если "Медный всадник" мы "проходим" в школе, еще не имея, так сказать, художественного чутья, а перечитываем поэму, уже убежденные в существовании болотистой пустыни.
Между тем ботаники относят наши края к южной подзоне таежной зоны, для которой характерны многолетние еловые и сосновые леса, обильный животный мир.
Из "Поденного журнала" государя за май 1703 года известно, например, что на месте нынешней набережной Лейтенанта Шмидта лес стоял стеной. Лоси, зайцы и медведи, в изобилии водившиеся в этих таежных дебрях, как и собственно лесной мотив, запечатлены в шведских и русских названиях островов: Лосиный, Заячий, Березовый... Да и само описание строительства города дошло до нас в "лесной" терминологии: "леса рубились", дороги "прорубались", а в последующие годы "порубки леса запрещались". На реке Охте, например, стоял шведский лесной склад с лесопилкой, а петровские мастера устроили на нынешней Стрелке Васильевского острова ветряные мельницы, с помощью которых пилили бревна на доски. Впору задаться вопросом: что больше приходилось делать - валить лес или осушать болота?
При таком обилии леса пушкинский "приют убогого чухонца" вполне мог оказаться добротным бревенчатым домом с высокой кирпичной трубой, скотным двором и баней.
Теперь о голоде и климате. Да, сладких булочек с чаем в постель работным людям не подавали. Ананасы, как говорится, не каждый день. Но откуда взялся голод на стройке века под личным присмотром государя, если учесть, что рожь из Приневья кораблями возили в Швецию?
Начнем с конца. Вспомним, как урожайны были чухонские хутора в более близкие к нам времена. Известно, что немногословные чухонцы, жившие на Выборгской стороне, до самой революции развозили на маленьких лошадках по Петербургу молоко, масло, сметану, маленькие пупырчатые огурцы, зелень, морковку, гремели бидонами на черных ходах, неспешно торговались с кухарками. Петербургские рынки были завалены продуктами, так сказать, местного производства: мясом, птицей, сыром, творогом, яйцами, рыбой, зайчатиной, клюквой, сушеными грибами, горохом, овощами, зерном...
Давно известно, и это в очередной раз подтверждается недавно выпущенной книгой "Санкт-Петербург. 300 лет истории", что в шведские времена по берегам Невы стояли деревни и мызы, располагались поля, пастбища, огороды. Крестьянские хозяйства сплошной чередой тянулись от истока Невы до ее устья, и население успешно занималось рыболовством, охотой, сеяло яровую рожь, овес, ячмень. На самих островах в дельте Невы стояли три церкви (немецкая, шведская, русская), два кабака, госпиталь и три десятка селений и мыз. Туда в мае 1703 года и заглянули маркитанты Шереметьева: "Придя к взморью, побывали в местных мызах и нагрузили несколько лодок съестными припасами и рогатым скотом". При этом крестьянам раздавались письма-листовки на нескольких языках, в которых предлагалось оставаться на обжитых местах - русский царь никого обижать не собирается.
На нынешней Петроградской стороне располагалось дачное поместье шведского губернатора Ингерманландии (столица края была в Нарве). По весне цвели сады с диковинными растениями. Один из них, устроенный зажиточным немцем на берегу Фонтанки, стал основой для Летнего сада Петра I.
На Неве шелестели паруса кораблей, в портовом городке Ниена, что стоял напротив зажиточного русского села Спасское (теперь на его месте Смольный), звенели колокола, на рыночной площади толпился народ, скрипели от невского ветра флюгера на островерхих крышах, и было в том шведском городке "четыреста обывательских домов". Местное население богатело на обслуживании древнего торгового пути "из варяг в греки", продавая в Европу лес, зерно, поташ, пеньковые кипы. Торговый городок под защитой крепости, крупный военный госпиталь, владения шведских дворян с садами, полями, лесами, конные выезды на охоту под собачий лай и звуки рожков, рыбный промысел, шведские, финские, русские села - картина, далекая от убогости.
И Пушкин, надо думать, знал истинное положение вещей, но для усиления художественного образа царя-реформатора упомянул приют убогого чухонца, пустынные волны и печального пасынка природы - финского рыболова, который "один у низких берегов бросал в неведомые воды свой ветхий невод...". Упомянул Пушкин и леса, но они проходят мимо нашего сознания: если болота, то какая может быть тайга?
Ананасы, кстати, выращивались в теплицах и в петровские времена. Так что нечего Бога гневить - и земли обильные, и климат нормальный. Рядом с Петербургом - курортная зона, по берегам залива - бывшие и нынешние поместья богачей. Издревле в наших краях люди жили, и никто своей волей с приневских земель уезжать не спешил. Достаточно вспомнить, что в зиму 1702-1703 года в Шлиссельбурге зимовала тридцатитысячная армия Петра после взятия крепости Орешек, и сведений о голоде среди солдат не имеется - провиант в северном крае нашелся.
А что касается устройства крепости в "неудачном месте", там, "где люди никогда не селились", "высокой цены за клочок земли", то это вопрос, на мой взгляд, надуманный. Петропавловская крепость перекрывала корабельные фарватеры в Большой и Малой Неве, и только там могла быть построена с точки зрения фортификации. Как говорят англичане, мы не настолько богаты, чтобы позволять себе дешевые вещи. А Петр I многому научился в Англии.
...Петр строил свой город для России, на века, и Петербург не один раз явил миру свою доблесть. Не будем забывать и тот факт, что он не завоевывал чужие территории в дельте Невы, а отвоевывал их, возвращал в свое царское хозяйство исконные русские земли, называя их "отчинами и дединами".