Гришем Джон
Собратья

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Гришем Джон (J.Katkovnik@gmail.com)
  • Размещен: 05/10/2009, изменен: 09/10/2009. 652k. Статистика.
  • Роман: Детектив
  • Скачать FB2
    •  Ваша оценка:

       ДЖОН ГРИШЕМ JOHN GRISHAM
       СОБРАТЬЯ THE BRETHREN
      
       Перевод Ж.Я. Катковник
       Один
      
       На еженедельное слушанье придворный шут надел свой обычный наряд: вылинявшую пижаму цвета бордо и пляжные шлепанцы без носков. Он не был единственным заключенным, кто весь день не вылезал из пижамы, но никто, кроме него, не отваживался носить обувь цвета лаванды. Звали его Т.Карл. Когда-то он владел банками в Бостоне.
       Но даже пижама и шлепанцы не были так нелепы как парик. Разделенные пробором посередине, ряды тяжелых тугих локонов ниспадали на плечи по трем направлениям. Парик был светло серым, почти белым и фасоном повторял многовековой давности судейские парики Старой Англии. Приятель из внешнего мира нашел его в магазине подержанных театральных костюмов на Манхэттене.
       Т. Карл носил парик с величайшей гордостью, и сама нелепость его со временем стала неотъемлемой частью представления. Но независимо в парике он был или без него, другие заключенные старались держаться от Т. Карла подальше. Т. Карл встал позади шаткого складного стола в тюремном кафетерии и постучал по нему пластиковым игрушечным молотком. Прочистив горло, он торжественно объявил:
       - Слушайте! Слушайте! Слушайте! Идет Низший Федеральный Суд Северной Флориды. Всем встать!
       Никто не сделал попытки встать. Тридцать заключенных расположились в свободных позах на пластиковых стульях тюремного кафетерия. Некоторые наблюдали за шутом, другие переговаривались, не обращая на него внимания. Т. Карл продолжал:
       - Пусть все, кто ищет справедливости, придут и будут облапошены.
       Никто не засмеялся. Несколько месяцев назад, сказанное впервые, это казалось смешным, а теперь тоже стало привычной частью спектакля. Он осторожно сел, расправил на плечах локоны и затем раскрыл толстый журнал в красном кожаном переплете, предназначенный для официальных записей суда. Т. Карл относился к своей работе очень серьезно.
       Со стороны кухни в помещение кафетерия вошли трое мужчин. В обуви были двое. Один ел соленые орешки. У того, который был босиком, тощие гладкие безволосые и очень загорелые ноги украшала крупная татуировка на левой икре, свидетельствовавшая, что он из Калифорнии.
       Все трое были одеты в старые мантии какого-то церковного хора, бледно зеленые с золотым кантом. Мантии появились из того же магазина и были подарены судьям
       Т. Карлом на Рождество. Так ему удалось остаться секретарем суда.
       Судьи в развевающихся мантиях шествовали по кафельному полу под редкие смешки и шушуканье зрителей. Они заняли места за длинным складным столом недалеко, но и не слишком близко, от Т. Карла. Посередине сел круглый коротышка по имени Джо Рой Спайсер. По молчаливому соглашению он исполнял роль главного судьи трибунала. В своей предыдущей жизни судья Спайсер был законно избранным мировым судьей в одной из провинций штата Миссисипи. Однако был пойман ФБР на снятии навара с доходов от "Бинго" в клубе "Шрайнерс" и отправлен в тюрьму.
       - Садитесь, пожалуйста!- сказал он, хотя никто не стоял.
       Судьи устроились с максимально возможным удобством на складных стульях и встряхнули мантии, чтобы те равномерно опадали со всех сторон. В дальнем углу кафетерия стояли помощник начальника тюрьмы и охранник в форме, на которых заключенные не обращали никакого внимания. Собратья проводили заседания раз в неделю с одобрения тюремной администрации. Они слушали дела, выступали посредниками в спорах, урегулировали ссоры между парнями и, в целом, оказались стабилизирующим фактором тюремной жизни.
       Спайсер взглянул на список дел, аккуратно напечатанный листок бумаги, подготовленный Т. Карлом, и сказал:
       - Суд в действии.
       Справа от него сидел калифорниец, достопочтенный Финн Ябер шестидесяти лет, отбывший в заключении два года, и имевший пять впереди, за уклонение от уплаты налогов. Вендетта, продолжал он объяснять каждому, кто готов был слушать. Крестовый поход губернатора республиканца, сумевшего объединить избирателей для кампании по отзыву Главного судьи Ябера из Верховного суда Калифорнии. Объединяющей идеей явилась его оппозиция смертной казни и использование своей власти для оттягивания исполнения каждого смертного приговора. Народ жаждал крови, а Ябер не допускал этого. Республиканцы подстегнули бешенство, и кампания имела сокрушительный успех. Его вышвырнули на улицу, где он барахтался какое-то время, пока не начала задавать вопросы налоговая инспекция. Образование получил в Стэнфорде, обвинение предъявлено в Сакраменто, осужден в Сан-Франциско, срок отбывает в федеральной тюрьме во Флориде.
       После двух лет тюрьмы, Финн все еще не мог избавиться от горечи, считал себя невинно пострадавшим и мечтал о победе над своими врагами. Но мечты понемногу начинали увядать. Он подолгу в одиночестве бегал трусцой по беговой дорожке, поджариваясь на солнце и мечтая о другой жизни.
       - Первое дело Шнайтер против Макгрудера,- объявил Спайсер так, словно должен был начаться крупный разоблачительный процесс.
       - Шнайтера нет,- сказал Бич.
       - Где же он?
       - В амбулатории. Опять камни. Я только что оттуда.
       Хетли Бич являлся третьим членом трибунала. Большую часть времени он проводил в амбулатории, то из-за геморроя, то из-за головной боли или отекших гланд. Пятидесяти шести лет от роду, Бич был самым молодым из троих, но, имея впереди девять лет заключения, был уверен, что умрет в тюрьме. Он был федеральным судьей в Восточном Техасе. Убежденный консерватор, прекрасно знающий библию, любивший цитировать ее во время суда, он имел хорошую семью и деньги нефтяного бизнеса семьи жены. Были у него и политические амбиции. Однако он пил. Об этом никто не знал до тех пор, пока он не сбил машиной двух туристов в Йеллоустоунском парке. Оба умерли на месте. Машина принадлежала молодой женщине, на которой он не был женат. Сама женщина, абсолютно голая и такая пьяная, что не держалась на ногах, была выброшена из машины. Ему дали двенадцать лет.
       Джо Рой Спайсер, Финн Ябер, Хетли Бич - Низший суд Северной Флориды, известный в Трамбл как Собратья.
       Трамбл - тюрьма общего режима. Ни забора с колючей проволокой, ни сторожевых вышек. Если вам суждено сидеть, то делайте это на федеральном уровне в месте, подобном Трамбл.
       - Будем расценивать это как неявку?- спросил Спайсер.
       - Нет, отложим на неделю,- ответил Бич.
       - Хорошо. Думаю, он никуда не денется.
       - Я возражаю против отсрочки!- заявил из толпы Макгрудер.
       - Очень плохо. Отложить на неделю,- сказал Спайсер.
       Макгрудер встал.
       - Слушанье откладывается уже в третий раз. Я потерпевший, я подал иск, а он бежит к врачу каждый раз, когда должно слушаться дело.
       - За что ты так бьешься?- спросил Спайсер.
       - Семнадцать долларов и два журнала,- подсказал Т. Карл.
       - Это много,- согласился Спайсер. В Трамбл семнадцати долларов достаточно, чтобы иск был принят к рассмотрению в суде.
       Финну Яберу уже наскучило. Одной рукой он оглаживал свою лохматую седую бороду, а другой скреб стол длинными ногтями. Потом он начал громко хрустеть подогнутыми пальцами ног, упираясь ими в пол. Легкое упражнение, возбуждающее нервы. В своей предыдущей жизни, когда он имел титул Главный судья Верховного суда Калифорнии, он частенько председательствовал, надев кожаные сабо без носков, чтобы иметь возможность поупражнять пальцы во время длинных словесных баталий.
       - Отложить,- сказал он.
       - Отсрочка правосудия - это отсутствие правосудия,- мрачно произнес Макгрудер.
       - Оригинально,- отметил Бич.- Еще неделя, и мы рассмотрим дело в отсутствие Шнайтера.
       - Решение принято,- сказал Спайсер тоном, не терпящим возражений. Т. Карл внес в журнал соответствующую запись. Макгрудер в раздражении сел. Он подал свою жалобу в суд, передав Т. Карлу одну страничку с изложением своих обвинений против Шнайтера. Не более одной страницы. Собратья не терпели бумажной волокиты. Одна страница, и вы получаете день в суде. Шнайтер разразился в ответ обвинениями на шести страницах, которые были причесаны и обобщены Т. Карлом, в соответствии с требованиями Собратьев. Правила были простыми: короткая защита, никакого следствия, решение принимается на месте и является обязательным для обеих сторон, представленных в суде. Никаких апелляций, их некуда подавать. От свидетелей не требовалось клятвы говорить правду, ложь была вполне ожидаема. Это же тюрьма.
       - Что дальше?- спросил Спайсер.
       - Дело Виза,- после секундного колебания ответил Т. Карл.
       На мгновение воцарилась тишина, а затем, гремя пластиковыми стульями, все как один двинулись вперед. Заключенные суетились и пересаживались, пока Т. Карл не сказал:
       - Уже достаточно близко. Извольте соблюдать декорум!
       Они находились футах в двадцати от судейской скамьи. Дело Виза лихорадило Трамбл многие месяцы. Визу, молодому проходимцу с Уолл-Стрит, удалось провести нескольких богатых клиентов. Четыре миллиона долларов так и не были найдены, и легенда утверждала, что Виз сплавил их в оффшорный* банк и имеет к ним доступ прямо из Трамбл. Ему осталось сидеть еще шесть лет, и из тюрьмы он выйдет почти сорокалетним. Считалось, что, спокойно отсидев положенное, в один прекрасный день он выйдет на свободу еще молодым человеком и частным рейсом полетит на какой-нибудь курорт, где его ждут деньги.
       Внутри легенда окрепла, частично потому, что Виз держался обособленно, и каждый день подолгу изучал финансовые и технические графики и читал непонятные экономические публикации. Даже сам начальник тюрьмы пытался его уговорить поделиться биржевыми прогнозами.
       Экс-адвокат, известный как Рук, каким-то образом сблизился с Визом и уговорил его дать несколько рекомендаций в клубе инвесторов, который собирался раз в неделю в тюремной церкви. Теперь Рук от имени клуба обвинял Виза в мошенничестве.
       Рук занял свидетельское место и начал свой рассказ. Обычные правила судопроизводства и представления свидетельских показаний не соблюдались, так что правда могла всплыть очень быстро и в самой неожиданной форме.
       - Я пришел к Визу и спросил, что он думает о "Вэлью-Нау", новой онлайновой кампании, о которой я прочитал в "Форбс",- объяснял Рук.- Она готовилась стать публичной, и мне понравилась идея в основании кампании. Виз сказал, что наведет справки, и больше я его не видел. Через какое-то время я его снова разыскал и спросил, что там с "Вэлью-Нау", и он сказал, что он думает, что это очень крепкая кампания, и акции подскочат до потолка.
       - Я этого не говорил,- вставил быстро Виз. Он сидел отдельно от всех в дальнем конце комнаты, положив руки на спинку стула перед собой.
       - Нет, ты говорил.
       - Нет, не говорил.
       - Неважно. Я вернулся в клуб и сказал парням, что Виз считает дело стоящим, и мы решили купить несколько акций "Вэлью-Нау". Но маленькому человеку невозможно было их купить, потому что предложение было закрытым. Тогда я опять пошел к Визу и спросил, не мог бы он, пользуясь своими связями на Уолл-Стрит, приобрести для нас несколько акций "Вэлью-Нау", и он сказал, что может это сделать.
       - Это ложь,- сказал Виз.
       - Тихо,- сказал судья Спайсер.- Вам будет предоставлено слово.
       - Но он лжет,- сказал Виз возмущенно, словно это запрещалось правилами.
       Если Виз и имел деньги, вы бы никогда об этом не догадались. Его камера размером восемь на двенадцать футов была абсолютно голой за исключением кип финансовых публикаций. Ни стерео, ни вентилятора, ни книг, ни сигарет, ничего из того, чем обрастает любой другой. Это только подтверждало легенду. Его считали скрягой. Маленький чудаковатый человечек, который бережет каждую копейку и без сомнения все прячет в оффшорной зоне.
       - Неважно,- продолжал Рук.- Мы решили сыграть. Наша стратегия состояла в том, чтобы все продать и объединить капитал.
       - Объединить капитал?- спросил судья Бич. Рук говорил, словно распорядитель фонда, ворочавший миллионами.
       - Да, объединить капитал. Мы заняли, сколько смогли, у друзей и родственников и получилось почти тысяча баксов.
       - Тысяча баксов,- повторил Спайсер. Неплохо в условиях тюрьмы.- Что было дальше?
       - Я сказал Визу, что мы готовы и попросил его приобрести для нас акции. Это было во вторник, а продажа была назначена на пятницу. Виз сказал, что нет проблем. Сказал, что у него есть приятель в "Голдман-Сакс" или где-то еще, который может о нас позаботиться.
       - Это ложь!- выкрикнул Виз с другого конца комнаты.
       - Неважно. В среду я встретил Виза на восточном дворе и спросил его об акциях, и он сказал, что нет проблем.
       - Это ложь.
       - У меня есть свидетель.
       - Кто?- поинтересовался судья Спайсер.
       - Пикассо.
       Пикассо сидел позади Рука вместе с шестью другими членами клуба инвесторов. Он лениво взмахнул рукой.
       - Это правда?- спросил Спайсер.
       - Да,- подтвердил Пикассо.- Рук спросил про акции, и Виз сказал, что добудет их без проблем.
       Пикассо выступал свидетелем во многих случаях, и чаще других попадался на лжи.
       - Продолжайте,- сказал Спайсер.
       - Значит так, в четверг я нигде не мог разыскать Виза, он от меня прятался.
       - Я не прятался.
       - В пятницу акции поступили в продажу. Они предлагались по двадцать долларов, цена, по которой мы могли бы их купить, если бы мистер Уолл-Стрит сделал то, что обещал. В момент открытия биржи они стоили шестьдесят, продержались на восьмидесяти весь день, и при закрытии стоили семьдесят. Мы планировали продать их как можно скорее. Мы могли купить 50 акций по 20 и продать их по 80 и получить доход в три тысячи долларов.
       Беспорядки в Трамбл случались редко, и за три тысячи долларов вряд ли убили бы, но поломать кости могли вполне. Пока Визу везло, нападений не было.
       - И вы хотите, чтобы Виз возместил вам эту сумму?- спросил экс-главный судья Финн Ябер, теперь выщипывая брови.
       - Совершенно верно, хотим. И это дело смердит еще сильнее, потому что для себя-то Виз купил акции "Вэлью-Нау".
       - Это ложь, черт побери!
       - Пожалуйста, не сквернословьте,- сказал судья Бич. Если вы хотите проиграть свое дело перед Собратьями, достаточно оскорбить слух судьи Бича сквернословием.
       Рук и его банда сами распускали слухи, что Виз купил для себя акции. Это было невозможно доказать, но история так славно вписывалась, что невозможно было устоять. Она так часто повторялась заключенными, что стала казаться реальностью.
       - Вы закончили?- спросил Спайсер.
       Конечно, Рук хотел бы осветить еще некоторые аспекты, но Собратья не терпели многословных выступлений, особенно экс - адвокатов, продолжающих бредить своими победными деньками.
       - Пожалуй, да,- сказал Рук.
       - Ваше слово,- обратился Спайсер к Визу.
       Виз встал и сделал несколько шагов по направлению к столу. Он мельком взглянул на Рука и его команду неудачников и обратился к суду.
       - Что здесь является бременем доказывания?
       Судья Спайсер немедленно опустил глаза, ожидая помощи. Как мировой судья, он не изучал права. Он даже школы не закончил и в течение двадцати лет работал в магазине своего отца. Там он и нашел своих избирателей. Он полагался на здравый смысл, который часто противоречит закону. Законностью ведали двое его коллег.
       - Это то, что мы сочтем таковым,- сказал судья Бич, с явным удовольствием дебатируя процедуру в суде с биржевым маклером.
       - Ясное и убедительное доказательство?- спросил Виз.
       - Возможно, но не в данном случае.
       - Вне обоснованных сомнений?
       - Вероятно, нет.
       - Неопровержимые улики?
       - Это уже ближе.
       - Тогда у них нет доказательств,- сказал Виз, взмахнув руками, как плохой актер в плохой телевизионной постановке.
       - Почему бы вам, не поведать вашу версию событий,- предложил Бич.
       - С удовольствием. "Вэлью-Нау" - типичное онлайновое предложение. Много шума, много красных чернил в книгах. Конечно, Рук приходил ко мне, но к тому моменту, когда я смог позвонить, предложение уже было закрыто. Я позвонил приятелю, и он мне сказал, что к акциям невозможно подступиться. Даже крупным дилерам это не удалось".
       - Почему же так случилось?- поинтересовался судья Ябер. В комнате было очень тихо. Когда Виз говорил о деньгах, все внимательно слушали.
       - При ППП так происходит постоянно. Это первоначальное публичное предложение.
       - Мы знаем, что значит ППП,- сказал Бич. Спайсер-то, конечно, не имел представления. Такое не часто случалось в аграрном штате Миссисипи. Виз немного расслабился. Он мог ослепить их на мгновение, чтобы победить неприязнь, и потом опять забиться в свою нору и никого не видеть.
       - ППП "Вэлью-Нау" осуществляла инвестиционная банковская фирма "Бэкин - Кляйн", маленький ее филиал в Сан-Франциско. Предлагалось пять миллионов акций. Эта фирма продала акции предварительно своим постоянным клиентам и друзьям. Поэтому даже крупные инвестиционные кампании не получили к ним доступа. Это происходит постоянно.
       Судьи и заключенные, и даже придворный шут, ловили каждое слово. Виз продолжал:
       - Глупо думать, что какой-то лишенный прав болтун, сидящий в тюрьме и читающий старый "Форбс" мог бы каким-то образом купить на тысячу долларов "Вэлью-Нау". В этот момент это действительно выглядело нелепо. Рук злился, а члены его клуба начали выражать ему свое неудовольствие.
       - Вам удалось что-то купить для себя?- поинтересовался Бич.
       - Конечно, нет. Это было для меня абсолютно недоступно. Да и, кроме того, большинство этих онлайновых кампаний создавались на непонятно откуда взявшиеся деньги. Я держусь от них подальше.
       - Чему же вы отдаете предпочтение?- спросил Бич, который был очень любопытен.
       - Надежности. Длительный подъем. Я не спешу. Понимаете, этот, изначально обреченный вариант, был придуман людьми, которые ищут легких денег. Он указал на Рука, вжавшегося в стул. Виз говорил очень доходчиво и обоснованно.
       Иск Рука был построен на слухах, предположениях и поддержке Пикассо, всем известного лгуна.
       У вас есть свидетели?- спросил Спайсер.
       - Я в них не нуждаюсь,- ответил Виз и сел на свое место.
       Каждый из судей нацарапал что-то на клочке бумаги. Рассмотрение было скорым, вердикт моментальным. Ябер и Бич подтолкнули свои бумажки к Спайсеру, который объявил:
       - Двумя голосами к одному в пользу ответчика. Дело закрыто. Что следующее?
       Голосование было единогласным, но каждый приговор принимался официально двумя голосами к одному. Это позволяло каждому из них иметь некоторую свободу в будущем в случае конфронтации.
       Собратья были весьма уважаемы в Трамбл. Их решения были быстрыми, но справедливыми. Они были очень осторожны в отношении шатких показаний, которые им приходилось часто выслушивать. Долгие годы Спайсеру приходилось разбирать мелкие тяжбы на задах семейного супермаркета. Он видел лгуна за версту. Бич и Ябер, чья карьера прошла в залах суда, не выносили затянувшихся дебатов и проволочек, которые там широко практиковались.
       - На сегодня все,- сообщил Т. Карл.- Список исчерпан.
       - Очень хорошо. Суд удаляется на перерыв до следующей недели.
       Т. Карл поднялся, встряхнув локонами парика, и объявил:
       - Суд удаляется. Всем встать!
       Никто не встал, но никто и не двинулся с места, пока Собратья не покинули кафетерий. Рук и его банда, столпившись, без сомнения планировали новое судебное дело. Виз быстро ушел.
       Ассистент начальника тюрьмы и охранник тоже незаметно исчезли. Еженедельное заседание суда было одним из лучших развлечений в Трамбл.
       ДВА
       Аарон Лейк был конгрессменом уже четырнадцать лет, но продолжал сам водить машину. Он не нуждался ни в шофере, ни в слуге, ни в охраннике. Иногда с ним ездил кто-нибудь из практикантов, чтобы делать заметки по пути, но чаще, он в одиночестве вливался в несуетливый поток вашингтонского транспорта, слушая стерео записи классической музыки для гитары. Многие его приятели, особенно те, кто достиг статуса "господин председатель" или "господин вице - председатель", завели большие машины с шофером. У некоторых были даже лимузины.
       Только не Лейк. Он считал это напрасной тратой времени и денег. Кроме того, в случае, если когда-нибудь он захочет занять более высокий офис, ему не хотелось, чтобы шофер оказался удавкой на его шее. Лейк любил одиночество. Его офис был настоящим сумасшедшим домом. Пятнадцать человек толпились там постоянно; рылись в шкафах, отвечали на телефонные звонки, просто слонялись из угла в угол, разговаривали с приезжими из Аризоны, теми, кто и послал его в Конгресс. Два сотрудника занимались исключительно наращиванием фондов. Трое практикантов еще усугубляли тесноту коридоров и требовали больше времени, чем заслуживали.
       Он был холостяком, точнее вдовцом, и жил один в очаровательном маленьком доме в Джорджтауне, который очень любил. Он жил очень тихо и только изредка теперь появлялся на всяческих сборищах, которые они так любили, пока была жива жена.
       Из-за выпавшего легкого снега, движение по Белтвей было медленным и осторожным. После поверхностного досмотра на проходной ЦРУ в Лэнгли, он въехал на стоянку, где его ждало удобное место и два агента в штатском.
       - Мистер Майнард ждет,- сказал один из агентов мрачно, открывая дверцу машины, в то время как другой подхватил его портфель. Что ни говори, а власть имеет свои маленькие прелести.
       Лейк никогда не встречался с директором ЦРУ в Лэнгли. Они дважды разговаривали на Холме*, но много лет назад, когда бедный малый еще мог ходить. Тедди Майнард был прикован к инвалидному креслу и испытывал постоянную боль, и даже сенаторы вынуждены были сами ехать в Лэнгли, когда он хотел с ними встретиться. Тедди Майнард был занятым человеком. Он всего несколько раз звонил Лейку за эти четырнадцать лет. Простые вопросы обычно решали его помощники.
       Барьеры службы безопасности исчезали при приближении Лейка, эскортируемого в глубины штаб-квартиры ЦРУ. К моменту, когда они дошли до приемной Майнарда, осанка Лейка претерпела изменения; он шел подтянуто и гордо и ничего не мог с собой поделать. Власть развращает. Сам Тедди Майнард послал за ним.
      
       В комнате, большом квадратном помещении без окон, известном неофициально как бункер, сидел в одиночестве директор и без выражения взирал на большой экран, на котором застыло лицо конгрессмена Аарона Лейка. Фотография была недавней, сделанной на неком благотворительном балу, где Лейк выпил полбокала вина, съел кусок жареного цыпленка, отказался от десерта и отбыл в одиночестве домой, где лег спать, когда еще не было одиннадцати. Фотография не могла не понравиться, потому что Лейк был очень привлекателен. Светло рыжие волосы почти без седины не были ни подкрашены, ни тонированы, никаких залысин, темно голубые глаза, квадратный подбородок и свои хорошие зубы. Ему исполнилось пятьдесят три, и он старел очень красиво. Каждое утро по тридцать минут Лейк занимался на тренажерах. Его холестерин не превышал 160. Они не нашли у него ни одной дурной привычки. Он встречался с женщинами, особенно когда было важно, чтобы его увидели с кем-нибудь из них, но его постоянной спутницей была шестидесятилетняя вдова из Бесезды, чей умерший муж создал свой капитал, будучи лоббистом.
       Его родители умерли, а единственный ребенок был школьным учителем в Санта-Фе. В 96 году его жена сорока девяти лет умерла от рака матки. Годом позже умер его спаниель тринадцати лет, и конгрессмен Аарон Лейк, представитель штата Аризона, действительно жил один. Он был католиком, хотя это теперь мало что значит, но раз в неделю он посещал мессу. Тедди нажал на кнопку, и лицо исчезло.
       Немногие вне Белтвей знали Аарона Лейка в основном потому, что он предпочитал держать свое мнение при себе. Даже если он и хотел забраться повыше, этого не было заметно. Его имя всплыло однажды, как потенциальная кандидатура губернатора Аризоны, но он слишком полюбил Вашингтон. Он любил Джорджтаун, его толпу, анонимность, городскую суету; хорошие рестораны и тесные книжные магазины, маленькие экспресс - бары и театры. Он любил музыку, и пока была жива жена, они не пропускали ни одного концерта в центре Кеннеди.
       На Холме Лейк был известен как яркий конгрессмен - труженик, который ясно выражал свои мысли, был предельно честен и надежен, и умел признавать свои ошибки. Поскольку его округ был домом четырех огромных предприятий оборонной промышленности, он стал экспертом по вооружению и боеготовности. Он являлся председателем комитета конгресса по вооруженным силам, и, именно в качестве такового, был когда-то представлен Тедди Майнарду.
       Тедди снова надавил на кнопку, и лицо Лейка появилось на экране. Ветеран пятидесятилетней войны разведок, Тедди редко ощущал страх. Ему приходилось прятаться от пуль под мостами и замерзать в горах. Он сам отравил двух чешских шпионов и пристрелил предателя в Бонне. Он выучил семь языков и бился на фронтах холодной войны, стараясь всеми силами предотвратить новую. Он имел больше приключений, чем десять агентов, вместе взятых. И все же, глядя на лицо Аарона Лейка на экране, он чувствовал спазмы в желудке.
       Он, вернее ЦРУ, собиралось сделать то, чего никогда не делало. Они начали с сотни сенаторов, пятидесяти губернаторов и четырехсот тридцати пяти конгрессменов. Каждый из них рассматривался как возможный кандидат и сейчас остался только один; представитель Аризоны Аарон Лейк.
       Тедди прикоснулся к кнопке, и экран стал стеной. Его ноги были укрыты пледом. Одевался Тедди каждый день одинаково; белая рубашка, синий пуловер, галстук. Он подкатился в кресле поближе к двери и приготовился встретить своего кандидата.
      
       Лейка заставили ждать восемь минут. Ему предложили кофе и печенье, от которого он отказался. Шести футов роста, он весил сто семьдесят фунтов и очень заботился о своей внешности. Тедди был бы очень удивлен, если бы Лейк взял печенье. Насколько им было известно, он никогда не ел сахара. Никогда.
       Кофе был, однако, крепким. Потягивая кофе, Лейк просматривал собранные им данные. Целью встречи было обсуждение, внушающего тревогу потока артиллерии на Балканы через черный рынок. Лейк имел при себе два меморандума, восемьдесят страниц текста, напечатанного через два интервала, которые он закончил компоновать в два часа ночи. Он не совсем понимал, почему м-р Майнард хотел, чтобы он приехал в Лэнгли для обсуждения таких вопросов, но хотел быть хорошо подготовленным.
       Раздался тихий зуммер, и дверь открылась. Директор ЦРУ выкатился в приемную. Закутанный в плед, он выглядел на все свои семьдесят четыре года. Однако его рукопожатие было крепким, может потому, что он не позволял себе расслабляться. Лейк последовал за ним в кабинет. Два здоровяка, окончивших колледж, остались охранять дверь.
       Они сели напротив друг друга за очень длинный стол, доходящий до того конца комнаты, где стена служила экраном. После краткого обмена любезностями, Тедди нажал на кнопку, и на экране появилось лицо. Нажатие еще одной кнопки и освещение в комнате утратило яркость. Лейку нравилась эта игра с кнопками. Одно прикосновение, и нужная информация мгновенно появляется на экране. Без сомнения, комната была напичкана электронной аппаратурой, способной следить за его пульсом с тридцати футов.
       - Узнаете его?- спросил Тедди.
       - Возможно. Мне кажется, я видел это лицо.
       - Это Николай Ченков. Бывший генерал, сейчас член того, что осталось от российского парламента.
       - Имеет прозвище Нетти,- с гордостью сказал Лейк.
       - Да, он. Убежденный коммунист. Тесные связи с армией. Блестящий ум, огромное самомнение, хладнокровен. В настоящее время является самым опасным человеком в мире.
       - Это для меня новость.
       Щелчок, и на экране появилось новое лицо, окаменевшее под парадной военной папахой.
       - Это Юрий Гольцын, второй по рангу в том, что осталось от российской армии. Ченков и Гольцын имеют далеко идущие планы.
       Еще щелчок, и на экране появилась карта территории России севернее Москвы.
       - В этом районе происходит накапливание вооружений,- сказал Тедди.- Фактически, они воруют у себя, разоряя армию, но, что более важно, они покупают оружие на черном рынке.
       - Откуда у них деньги?
       - Из самых разных источников. Они меняют нефть на израильские радары, занимаются контрабандой наркотиков, и на эти деньги покупают китайские танки через Пакистан. У Ченкова крепкие связи с некоторыми мафиозными боссами, и один из них купил недавно завод в Малайзии, где делают боевые винтовки. Все это очень осторожно. Ченков очень умный, даже гениальный.
       Сам Тедди Майнард, безусловно, был гениален, поэтому, если он считает кого-то таковым, конгрессмен Лейк, конечно, ему верит.
       - Кого же они собираются атаковать?
       Тедди оставил вопрос без ответа.
       - Это Вологда, примерно в пятистах милях от Москвы. На прошлой неделе мы отследили доставку туда шестидесяти ракет "Ветров". Как вы знаете, "Ветров" это..."
       - Эквивалент "Томагавка", только длиннее на два фута.
       - Абсолютно верно. Вместе с теми, что были доставлены туда за последние девяносто дней, их там теперь триста. Видите город Рыбинск на юго-востоке от Вологды?
       - Известно, что там плутоний.
       - Да, тонны его. Достаточно для начинки десяти тысяч боеголовок. Ченков и Гольцын со своими людьми полностью контролируют эту область.
       - Контролируют?
       - Да, через сеть местных банд и армейских подразделений. Ченков держит наготове своих людей.
       - Наготове для чего?
       Тедди нажал на кнопку, изображение исчезло, но освещение осталось неярким, поэтому, когда он заговорил, его голос доносился почти из темноты:
       - Переворот - дело недалекого будущего, мистер Лейк. Сбываются наши самые худшие опасения. Российское общество и культура трещат и разваливаются. Демократия является просто комедией, капитализм - кошмаром. Рабочие не получают зарплаты и считают себя счастливчиками, что имеют работу. Двадцать процентов работы не имеют. Дети умирают, потому что нет лекарств. Многие взрослые умирают по той же причине. Десять процентов населения бездомны. Двадцать процентов голодают, и положение ухудшается с каждым днем. Страна разорена мафиозными структурами. Мы считаем, что, по меньшей мере, пятьсот миллиардов долларов были украдены и вывезены из страны. Момент кажется подходящим для появления сильной личности, нового диктатора, который пообещает привести народ снова к стабильности. Стране нужен лидер, и господин Ченков решил, что эта роль - для него.
       - И у него есть армия.
       - Да, у него есть армия и сейчас это все, что нужно. Переворот будет бескровным, потому что народ к нему готов. Ченков будет встречен с распростертыми объятиями. Он проведет парад на Красной площади, чтобы предостеречь нас, Соединенные Штаты от вмешательства. И снова мы будем плохими.
       - Значит назад к холодной войне,- сказал Лейк.
       - Ну, холодного там будет мало. Ченков хочет восстановить Советский Союз. Ему нужны деньги, поэтому он их просто возьмет в виде земли, заводов, нефти, зерна. Он начнет маленькие региональные войны, которые с легкостью выиграет.- На экране появилась новая карта. На ней была представлена первая фаза нового мирового порядка. Лейк старался не упустить ни слова.- Я подозреваю, что он пройдет через Прибалтийские Республики, смещая правительства Эстонии, Латвии, Литвы и так далее. Затем, он подберется к странам бывшего Восточного блока, заключив сделку с их коммунистами.
       Конгрессмен, утратив дар речи, наблюдал, как на экране расширяется Россия. Предсказания Тедди были такими определенными.
       - А что же китайцы?- наконец, спросил Лейк.
       Но Тедди еще не закончил с Западной Европой. Он представил другую карту.
       - Мы окажемся втянутыми здесь.
       - Польша?
       - Да, каждый раз одно и то же. По целому ряду причин Польша теперь член НАТО. Подумайте об этом. Польша, обязавшаяся защищать наши интересы и Европу. Ченков по клочкам соберет старую Россию и обратит свой взор на Запад.
       - Но зачем ему Польша?
       - А зачем Гитлеру была нужна Польша? Она была между ним и Россией. Он ненавидел поляков и был готов к войне. Ченкову Польша нужна, чтобы ею править. И он хочет разрушить НАТО.
       - Неужели он не побоится риска третьей мировой войны?
       Снова были нажаты кнопки, экран стал стеной, свет обрел нормальную яркость. Настало время для еще более серьезного разговора. Острая боль в ногах заставила Тедди нахмуриться.
       - Я не могу ответить на этот вопрос,- сказал он.- Нам многое известно, но мы не знаем, о чем думает этот человек. Он действует очень осторожно; накапливает оружие, ставит своих людей. Как вы понимаете, это не является абсолютной неожиданностью.
       - Конечно, нет. За последние восемь лет подобный сценарий появлялся неоднократно, но мы всегда надеялись, что худшее не произойдет.
       - Это происходит, конгрессмен. Ченков и Гольцын ликвидируют своих оппонентов сейчас, когда мы ведем этот разговор.
       - Каковы сроки?
       Тедди попытался сесть более удобно, чтобы утихла боль.
       - Трудно сказать. Если он умен, а это определенно так, он подождет, пока на улицах начнутся беспорядки. Думаю, через год Нетти Ченков станет самым известным человеком в мире.
       - Год,- сказал Лейк упавшим голосом, словно речь шла о его собственном смертном приговоре.
       В течение последовавшей долгой паузы, он пытался осознать грядущий конец света. Тедди определенно старался ему не мешать. Спазмы у него в желудке стали ослабевать. Ему очень нравился Лейк. Он был красивым, умным и искренним. Они сделали правильный выбор.
       Он был проходным.
      
       После кофе и телефонного разговора, от которого Тедди не мог уклониться, так как звонил вице-президент, они продолжили свою беседу. Конгрессмену льстило, что Тедди уделяет ему так много времени. Русские подступали, а Тедди выглядел таким спокойным.
       - Не мне вам рассказывать, насколько не готовы наши военные,- сказал он мрачно.
       - К чему не готовы? К войне?
       - Вполне возможно. Если мы не готовы, война может начаться. Если мы будем сильными, войны удастся избежать. В настоящее время Пентагон не в состоянии сделать то, что мы сделали в 1991 во время войны в Заливе".
       - Мы имеем семьдесят процентов,- авторитетно сказал Лейк. Это была его вотчина.
       - Семьдесят процентов приведут нас к войне, мистер Лейк. К войне, в которой мы не сможем победить. Ченков тратит на новое вооружение каждую копейку, которую ему удается украсть. Мы срезаем бюджет и существенно сокращаем армию. Мы хотим нажимать на кнопки и посылать управляемые ракеты, чтобы не пролить ни капли американской крови. У Ченкова два миллиона голодных солдат, которые готовы сражаться и умереть, если нужно.
       На краткий миг Лейк почувствовал гордость. Он голосовал против последнего бюджета, потому что в нем были снижены расходы на оборону. Его избирателям это не понравилось.
       - Не могли бы мы разоблачить Ченкова сейчас?- спросил он.
       - Нет, абсолютно невозможно. У него прекрасная разведка. Стоит нам пошевелиться, и он будет знать, что мы знаем. Это шпионские игры, мистер Лейк. Сейчас еще слишком рано делать из него монстра.
       - Какие у вас планы?- смело спросил Лейк. Было совершенно бестактно спрашивать Тедди о его планах. Цель встречи была достигнута; еще один конгрессмен был должным образом проинформирован. В любой момент Лейка могли попросить удалиться, чтобы на его месте появился глава другого комитета конгресса.
       Но у Тедди были грандиозные планы, которыми ему не терпелось поделиться именно с Лейком.
       - До праймериз* в Нью-Хемпшире осталось две недели. Мы имеем четырех республиканцев и трех демократов, и они все говорят одно и то же. Ни один из кандидатов не желает увеличивать расходы на оборону. Мы имеем чудо чудное, активное сальдо бюджета, и у каждого сотни идей как его потратить. Толпа недоумков. Совсем недавно мы имели бюджетный дефицит, а конгресс тратил деньги быстрее, чем их успевали печатать. А теперь положительный баланс, и они лопаются от гордости за себя.
       Конгрессмен Лейк отвел на секунду взгляд в сторону, но решил пропустить это мимо ушей.
       - Прошу прощения,- сказал Тедди сдерживаясь.- Конгресс как целое - абсолютно безответственен, но у нас есть много прекрасных конгрессменов.
       - Нет нужды мне это говорить.
       - Так или иначе, но на поле толпа клонов. Две недели назад лидировали другие. Они обливают грязью и готовы убить друг друга и все ради сорок четвертого по величине штата страны. Это глупо.- Тедди сделал паузу, и его лицо исказилось гримасой боли, при попытке подвинуть бесполезные ноги.- Нам нужен кто-то новый, мистер Лейк, и мы думаем, что этим новым будете вы.
       Первой реакцией Лейка стала попытка подавить смех. Ему это удалось, улыбнувшись и откашлявшись. Он постарался взять себя в руки и сказал:
       - Вы, должно быть, шутите.
       - Вы знаете, мистер Лейк, я не шучу,- твердо сказал Тедди, и стало очевидным, что Аарон Лейк попался в умело расставленную ловушку.
       Лейк прочистил горло и сказал:
       - Хорошо, я слушаю.
       - Все просто. И именно простота делает это прекрасным. Для вас слишком поздно начинать кампанию в Нью-Хемпшире, но это неважно. Пусть другие калечат там друг друга. Подождите, пока это кончится, и поразите всех, объявив о своем вступлении в гонку. Многие будут спрашивать, кто такой Аарон Лейк? И прекрасно, нам это и нужно. Они узнают это очень скоро. Первоначально, в вашей платформе будет только одна идея. Вы вестник конца света, с разными ужасными подробностями, какой слабой стала наша обороноспособность. Вы привлечете всеобщее внимание, призвав удвоить расходы на оборону.
       - Удвоить?!
       - Работает, не так ли? Заставляет обратить внимание. Удвоить в течение вашего четырехлетнего срока.
       - Но зачем? Нам нужно увеличить оборонные расходы, но двойное увеличение будет чрезмерным.
       - Не в случае угрозы войны, мистер Лейк. Войны, где мы нажимаем на кнопки и тысячами запускаем "Томагавки" по миллиону баксов каждый. Черт возьми, их почти не осталось после прошлогодней заварухи на Балканах. Нам не удается набрать достаточное число солдат, матросов и пилотов, мистер Лейк. Да вы и сами это знаете. Армии нужны тонны долларов, чтобы призвать молодежь. Мы испытываем недостаток во всем: солдатах, ракетах, танках, самолетах, носителях. Ченков сейчас обустраивается. Мы нет. Мы все еще сокращаем. Если так пойдет и при следующей администрации, мы покойники.
       Голос Тедди звучал высоко, почти гневно, и когда он произнес: "мы покойники", Лейк почти ощутил содрогание земли от бомбардировки.
       - Где же взять деньги?- спросил он.
       - Деньги для чего?
       - На вооружение.
       Тедди фыркнул от возмущения, затем сказал:
       - Там же, где всегда. Мне нет нужды вам напоминать, что мы имеем резерв.
       - Мы его уже тратим.
       - Не сомневаюсь. Послушайте, мистер Лейк, не беспокойтесь о деньгах. Немного спустя после вашего объявления, мы нагоним смертельного страха на американский народ. Сначала они подумают, что вы сумасшедший, какой-то придурок из Аризоны, который хочет построить еще больше бомб. Но мы их встряхнем. Мы создадим кризис на другом конце Земли, и неожиданно Аарон Лейк окажется провидцем. Самое важное, выбрать нужный момент. Вы в своей речи говорите о том, как ослабли наши позиции в Азии, и никто вас не слушает. Затем мы создадим там такую ситуацию, что мир будет в шоке, тогда многие вспомнят о вас. Так будет происходить на протяжении всей кампании. Мы создадим напряженность здесь, в этой точке мира. Мы будем позволять утечку некоторой информации, будем создавать ситуации и манипулировать средствами массовой информации, заставим ваших оппонентов задуматься. Если честно, мистер Лейк, я не думаю, что это будет так уж трудно.
       - Звучит так, словно вам это не впервой.
       - Нет, нам приходилось предпринимать необычные шаги, чтобы защитить эту страну, но мы никогда не вмешивались в президентскую гонку.- Тедди сказал это с некоторым сожалением.
       Лейк медленно отодвинул стул, встал и прошел вдоль стены до другого конца комнаты. Его ноги отяжелели, пульс участился. Ловушка сработала. Он попался. Он вернулся на свое место.
       - У меня нет таких денег,- сказал он, наверняка зная, что тот, кто его принимает, уже об этом подумал.
       Тедди улыбнулся и кивнул, словно это действительно могло быть поводом для размышлений. Дом Лейка в Джорджтауне стоил 400 тысяч долларов, еще половина этой суммы была вложена в акции и 100 тысяч в муниципальных, ценных бумагах. У него практически не было никаких задолженностей, и на счету его перевыборной кампании было 40 тысяч.
       - Богатый кандидат будет не так привлекателен,- сказал Тедди и нажал на кнопку. На стене снова появилось резкое цветное изображение.- Деньги не будут проблемой, мистер Лейк,- продолжал он гораздо более легким голосом.- Мы заставим раскошелиться оборонных подрядчиков. Взгляните сюда,- сказал Тедди, указывая правой рукой, словно Лейк не знал, на что смотреть.- В прошлом году аэрокосмическая и оборонная промышленность заработала почти двести миллиардов долларов. Мы возьмем только очень незначительную часть.
       - Как велика, может быть эта часть?
       - Так, как будет нужно. Реально, можно получить сто миллионов долларов.
       - Сто миллионов долларов нельзя спрятать.
       - Не будьте в этом так уверены, мистер Лейк. Да перестаньте вы беспокоиться о деньгах. Ваше дело произносить речи, делать заявления - проводить кампанию. Деньги хлынут со всех сторон. Когда дело подойдет к ноябрю, американцы будут настолько запуганы Армагеддоном, что им будет безразлично, сколько вы тратите. Победа будет сокрушительной.
       Итак, Тедди обещал сокрушительную победу. Лейк сидел, потрясенно застыв, тупо глядя на все эти деньги на экране. 194 миллиарда, заработанные аэрокосмической и оборонной промышленностью, 270 миллиардов прошлогодний военный бюджет. Удвоенный в течение четырех лет, он составит 540 миллиардов, и промышленники разжиреют еще больше. И рабочие! Заработки подпрыгнут до потолка! И работа для каждого!
       Производители дадут кандидату Лейку деньги, а союзы - голоса избирателей. Первоначальный шок начал ослабевать и стала понятна простота плана Тедди. Взять деньги у тех, кто заработает на этом. Запугать избирателей, чтобы они пришли на избирательные участки, выиграть и, при этом, еще спасти мир.
       Тедди позволил ему немного подумать, а потом сказал:
       - Мы сделаем это, в основном, через ПАКи. Союзы, инженеры, управленцы, торговые ассоциации. В нашем списке уже нет недостатка в политических группах, и мы сформируем новые.
       Лейк уже начал их формировать. Сотни ПАКов, собирающих больше денег, чем когда-либо раньше. Теперь шок прошел окончательно, сменившись восхищением идеей. В голове толпились сотни вопросов: кто будет вице-президентом? кто будет организатором кампании? кто возглавит кампанию? где объявить о вступлении в гонку? Но он сказал спокойно:
       - Это может сработать.
       - О да, мистер Лейк, это не может не сработать. Мы уже работаем над этим в течение некоторого времени.
       - Сколько человек об этом знают?
       - Очень немногие. Вы, мистер Лейк, были выбраны с большой осторожностью. Мы проверили множество потенциальных кандидатов, и ваше имя продолжало двигаться наверх. Мы проверили ваше прошлое
       .
       - Достаточно скучно, да?
       - Пожалуй, хотя меня беспокоят ваши отношения с мисс Валотти. Она уже дважды была разведена и увлекается транквилизаторами.
       - Не знал, что у меня есть отношения с мисс Валотти.
       - Вас видели с ней недавно.
       - Вы, парни, постоянно на вахте.
       - А вы сомневались?
       - Да нет, пожалуй.
       - Вы пригласили ее на бал - плач по угнетенным женщинам Афганистана. Вы меня поражаете.- Слова Тедди стали вдруг резкими, источающими сарказм.
       - Да я не хотел туда идти.
       - Так и не ходили бы, держитесь подальше от этой чуши. Оставьте это Голливуду. А от Валотти ничего, кроме неприятностей".
       - Кто-нибудь еще?- спросил Лейк. С тех пор как он овдовел, его личная жизнь была довольно унылой. Неожиданно он был горд этим.
       - Пожалуй, нет. Мисс Бенчли кажется вполне стабильной и хорошо смотрится.
       - Спасибо.
       - Вам придется определиться по абортам, но не вам первому.
       - Как мне это надоело!- воскликнул Лейк. Он действительно устал от этой проблемы. Он бывал и за, и против абортов; мягким и жестким в отношении права воспроизводства; за права ребенка; против женщин; больше его эта проблема не пугала, во всяком случае, сейчас. Его больше беспокоило то, что ЦРУ копалось в его прошлом.
       - А как же "Грин-Три"?- спросил он.
       Тедди взмахнул рукой, как бы отметая это, как несущественное.
       - Прошло двадцать два года. Никто не был признан виновным. Ваш компаньон объявил себя банкротом и взял вину на себя, но жюри позволило ему остаться на свободе. Это всплывет. Все всплывает. Но, говоря откровенно, мистер Лейк, мы постараемся отвлечь внимание на что-нибудь другое. Есть определенное преимущество вступления в последний момент: у прессы не будет времени, чтобы раскапывать грязь.
       - Я не женат. Мы только однажды избрали неженатого президента.
       - Вы вдовец, муж милейшей женщины, которая была очень уважаема и дома и здесь. Это не будет иметь значения, поверьте мне.
       - В таком случае, что еще может вас беспокоить?
       - Ничего. Абсолютно ничего. Вы крепкий кандидат, вполне проходной. Мы создадим платформу, нагоним страха и соберем деньги.
       Лейк снова встал и прошелся по комнате, приглаживая волосы, почесывая подбородок, стараясь привести в порядок свои мысли.
       - У меня сотни вопросов,- сказал он.
       - Может быть, я смогу ответить на часть из них. Давайте встретимся завтра, в то же время. Утро вечера мудренее. Время поджимает, но полагаю, человек должен иметь двадцать четыре часа перед принятием такого решения.- Говоря это, Тедди даже улыбался.
       - Прекрасно, дайте мне подумать, и завтра я дам ответ.
       - Никому не должно быть известно о нашей маленькой беседе.
       - Разумеется.
      
       ТРИ
      
       Библиотека юридической литературы занимала по площади ровно четверть всего помещения тюремной библиотеки. Ее отделяла стенка из стекла и красного кирпича, выполненная с большим вкусом на деньги налогоплательщиков. Стеллажи с потрепанными фолиантами стояли здесь так близко друг к другу, что заключенные едва протискивались между ними. По периметру помещения располагались столы с компьютерами и пишущими машинками в таком количестве, что создавалось впечатление библиотеки большой фирмы.
       Здесь правили Собратья. Конечно, библиотекой мог пользоваться любой заключенный, но существовал неписаный закон, что каждый должен предварительно получить их разрешение, чтобы оставаться там какое-то время, или хотя бы поставить их в известность, что он там.
       Судья Джо Рой Спайсер из Миссисипи зарабатывал сорок центов в час, подметая пол и выравнивая книги на стеллажах и на столах. Ему надлежало также вытряхивать мусорные корзины.
       Судья Хетли Бич из Техаса был официально назначенным библиотекарем. Ему платили пятьдесят центов в час, что являлось наивысшей ставкой. Бич очень ревностно оберегал "свои тома" и часто спорил со Спайсером по поводу ухода за ними.
       Судье Верховного Суда Калифорнии Финну Яберу платили двадцать центов в час как технику, обслуживавшему компьютеры. Это была самая низкая ставка, но и знал он о компьютерах совсем немного.
       Как правило, троица проводила в библиотеке от шести до восьми часов. Если кто-нибудь из заключенных нуждался в юридической консультации, он просто договаривался с кем-нибудь из Собратьев о встрече в их маленьком офисе. Хетли Бич специализировался на приговорах и апелляциях; Финн Ябер занимался банкротствами, разводами и алиментами детям; Джо Рой Спайсер, не имевший никакого формального юридического образования, специализации не имел, да и не хотел иметь. Он проворачивал аферы.
       Строгие правила запрещали Собратьям взимать плату за оказываемые юридические услуги, но правила мало что значили. Они были осужденными преступниками и, если им удавалось втихую заработать немного на тех, кто был вне тюрьмы, все были счастливы. Основной доход давали приговоры. Приговоры примерно четверти заключенных, прибывавших в Трамбл, были вынесены некорректно. Бич мог просмотреть дело за день и найти неточности и нарушения. Месяц назад, одному молодому парню удалось уменьшить срок на четыре года из данных ему пятнадцати. Семья согласилась заплатить, и Собратья заработали пять тысяч долларов, самый высокий гонорар из всех полученных до сих пор. Именно Спайсер организовал тайный перевод денег через их адвоката, жившего в Нептун Бич.
       Позади стеллажей, едва просматривавшаяся из основного помещения, находилась крохотная комнатушка для совещаний с наполовину застекленной дверью, но туда никто никогда не заглядывал. Именно в ней Собратья занимались своими тайными делами. Они называли ее своей палатой.
       Спайсер только что вернулся туда после встречи с их адвокатом, который принес почту: несколько действительно хороших писем. Он закрыл дверь, достал из папки одно из писем и помахал им перед Бичем и Ябером.
       - Смотрите, в желтом конверте, мило, правда?- сказал он.- Это для Рикки.
       - От кого это?- спросил Ябер.
       - От Куртиса из Далласа.
       - Который - банкир?
       - Нет, Куртису принадлежат ювелирные магазины. Слушайте!- Спайсер распечатал конверт и вытащил письмо, написанное на мягкой желтой бумаге. Он прочистил горло и начал читать.- "Дорогой Рикки, твое письмо от восьмого января заставило меня плакать. Бедный малыш. Ну почему они заперли тебя там?"
       - А где он находится?- спросил Ябер.
       - Рикки помещен в дорогой реабилитационный центр для наркоманов, который оплачивает его дядя. Он находится там уже год, и теперь полностью освободился от зависимости, но ужасные люди, которые управляют заведением, не хотят его выпускать раньше апреля, потому что они получают от его дяди двадцать тысяч долларов ежемесячно, а дядя хочет только одного, чтобы парень был заперт. Он даже не посылает ему карманных денег. Припоминаешь теперь?
       - Да, теперь я вспомнил.
       - Ты же сам придумал эту историю. Можно продолжать?
       - Да, пожалуйста.- Спайсер продолжил чтение.
       - "Мне даже захотелось прилететь и поговорить начистоту с этими людьми. А твой дядя, ну и тип! Богатые люди, вроде него, всегда думают, что достаточно посылать деньги и больше от них ничего не требуется. Как я тебе уже писал, мой отец тоже был богат, и при этом, он был самым скупым человеком из всех, кого я знал. Конечно он покупал мне разные вещи - предметы, которые не оставляли никаких воспоминаний, когда исчезали. Но у него никогда не было для меня времени. Он был болезненно жестоким, совсем как твой дядя. Я вложил чек на тысячу долларов на случай, если тебе захочется что-нибудь купить.
       Рикки, я с нетерпением жду нашей встречи в апреле. Я сказал жене, что в Орландо в это время состоится международная ярмарка бриллиантов, но она не испытывает никакого интереса к этой поездке".
       - Апрель?
       - Да, Рикки уверен, что его в апреле выпустят.
       - Ну, как славно!- восхитился Ябер.
       - И у Куртиса есть жена и дети?
       - Куртису пятьдесят восемь, у него трое взрослых детей и двое внуков.
       - Где чек?- спросил Бич.
       Спайсер взмахнул чеком и перешел ко второй странице.
       - "Нам нужно обязательно так все устроить, чтобы ты смог меня встретить в Орландо",- читал он.- "Ты совершенно уверен, что в апреле тебя отпустят? Я так хочу увидеть тебя, наконец. Думаю о тебе постоянно. Я храню твою фотографию в ящике моего стола, и когда смотрю на нее, то знаю, что мы должны быть вместе". Совершенно спятил,- сказал Бич с улыбкой. - А еще из Техаса.
       - Не сомневаюсь, что и в Техасе хватает сладких мальчиков,- заметил Ябер.- Есть что-нибудь из Калифорнии?
       - Кажется, нет,- сказал Спайсер, просматривая почту. Позже у него будет достаточно времени, чтобы все прочитать и проанализировать. Он продемонстрировал своим коллегам чек на тысячу долларов. В соответствии с установившейся процедурой, чек будет контрабандой вынесен из тюрьмы их адвокатом и внесен на их тайный счет.
       - Когда мы его прижмем?- спросил Ябер.
       - Давайте обменяемся еще несколькими письмами. Нужно, чтобы Рикки, в силу каких-нибудь причин, стал еще более несчастным.
       -Возможно, один из охранников его ударил или еще что-нибудь подобное,- предложил Бич
       - У них нет охранников,- ответил Спайсер.- Не забывайте, что это клиника для богатых. Там нет охранников, только наставники.
       - Но заведение-то закрытое, правильно? Следовательно, есть забор и ворота. Значит должна быть хотя бы пара охранников. Что если один из них попытался атаковать Рикки в душе или в какой-нибудь кладовке. Кто-то его домогался?
       - Никаких сексуальных атак быть не должно,- сказал Ябер.- Это может напугать Куртиса. Он может подумать, что Рикки мог что-нибудь подхватить.
       Так они изобретали возможные осложнения для Рикки. Рассылаемая от имени Рикки фотография была ими снята с тюремной доски объявлений. Фотография была размножена их адвокатом и разослана дюжине друзей по переписке в разных точках Северной Америки. На фотографии улыбался очень красивый молодой человек в шапочке и мантии выпускника колледжа, показывая свой диплом.
       Было решено, что Бич поработает над новой историей и напишет приблизительный вариант следующего письма Куртису. В роли Рикки выступал Бич, и в настоящее время их воображаемый юный страдалец делился своей жалобной историей с восемью отзывчивыми душами. Судья Ябер был Перси, тоже излечившийся молодой наркоман, которого вот-вот должны выпустить из реабилитационного центра. Он искал "папочку", с которым мог бы проводить время. Перси на крючок попались пятеро, и он их потихоньку подтягивал к садку.
       Джо Рой Спайсер писал плохо, но он координировал аферу, помогал сочинять истории, отслеживал последовательность воображаемых событий и встречался с адвокатом, который служил в качестве почтальона. Он же занимался деньгами. Спайсер достал еще одно письмо и сказал:
       - А это, Ваши Благородия, от Квинса.
       Все занятия были немедленно прекращены. Бич и Ябер уставились на письмо. Судя по шести письмам, которыми они обменялись, Квинс был богатым банкиром в маленьком городке штата Айова. Так же как и остальных, они нашли его с помощью частного объявления, помещенного в журнале для гомосексуалистов, спрятанном теперь между томами юридической литературы. Квинс был вторым, кто откликнулся на объявление. Первый что-то заподозрил, испугался и исчез. Фотография самого Квинса была сделана на озере. Он был без рубашки; брюшко, тощие руки, редеющие волосы пятидесятилетнего. Вокруг семья. Фотография была плохого качества, выбранная Квинсом с тем, чтобы его трудно было узнать, если в будущем кто-нибудь захочет это сделать.
       - Не хочешь ли прочитать его, Рикки, мой мальчик?- спросил Спайсер, передавая письмо Бичу. Бич взял его и посмотрел на конверт. Простой белый, без обратного адреса, адрес назначения напечатан.
       - Ты читал?
       - Нет, читай.
       Бич, не спеша, вытащил письмо, простой лист белой бумаги с текстом через один интервал, напечатанным на старой пишущей машинке. Он откашлялся и начал читать.
       - "Дорогой Рикки, это сделано. Мне не верилось, что я сумею, но мне удалось. Я пользовался телефоном - автоматом, а деньги перевел почтой; так что, думаю, никаких следов не оставил. Кампания в Нью-Йорке, о которой ты писал, оказалась просто замечательной. Такие добрые понимающие сотрудники. Должен признаться, Рикки, я чертовски трусил. Заказывать гей - круиз! Я даже подумать об этом боялся. И знаешь, я очень волновался, а теперь горжусь собой. У нас будет отдельная каюта со всеми удобствами по тысяче долларов за ночь. С нетерпением жду встречи".- Бич прервал чтение и посмотрел на своих коллег поверх очков для чтения. Они оба улыбались, смакуя каждое слово. Бич продолжал: - "Мы выходим в плаванье десятого марта, и у меня есть замечательная идея: я приеду в Майами девятого, так что у нас будет совсем мало времени для встречи и знакомства. Давай встретимся прямо в нашей каюте. Я приеду туда первым, зарегистрируюсь, закажу шампанское на льду и буду тебя ждать. Правда, здорово, Рикки? У нас будет целых три дня. Думаю, нам будет незачем даже покидать каюту".- Бич не мог сдержать улыбки, тряся при этом головой от омерзения. Он продолжал чтение: - "Я так волнуюсь из-за нашего маленького путешествия. Я, наконец, решился открыть свое настоящее имя, и это ты, Рикки, вселил в меня отвагу, сделав первый шаг. У меня нет слов, чтобы выразить, как я тебе благодарен. Напиши мне, пожалуйста, не откладывая, чтобы подтвердить твое согласие.
       Береги себя, мой Рикки. С любовью, Квинс".
       - Мне кажется, меня сейчас вырвет,- сказал Спайсер, но без особой уверенности; слишком многое нужно было сделать.
       - Этого пора брать,- сказал Бич, другие сразу согласились.
       - Сколько?- спросил Ябер.
       - Не меньше ста тысяч,- ответил Спайсер.- Банком владеют уже два поколения его семьи. Нам известно, что его отец еще в бизнесе, так что нетрудно догадаться, что старик просто взбесится, если сын себя скомпрометирует. Квинс не может себе позволить лишиться семейной синекуры, поэтому он заплатит, сколько бы мы ни потребовали. Ситуация просто великолепная.
       Бич уже делал какие-то заметки, тем же был занят Ябер. Спайсер начал шагать по комнате, словно медведь, подстерегавший добычу. Идеи созревали медленно. Все требовало тщательного взвешивания. Стиль, стратегия, мнения. Однако довольно скоро набросок письма был готов. Бич читал его вслух:
       - "Дорогой Квинс,
       Было очень приятно получить твое письмо от четырнадцатого января. Я просто счастлив, что тебе удалось заказать гей - круиз. Звучит потрясающе. Однако есть проблема, я не смогу приехать и тому есть две причины. Во-первых, меня не выпустят еще несколько лет. Я не в клинике, а в тюрьме. А во- вторых, я не гей, абсолютно нет. У меня есть жена и двое детей и, как раз сейчас, они терпят нужду, потому что я сижу в тюрьме и не могу их содержать.
       Ты, Квинс, появился в самый нужный момент. Мне нужны твои деньги. Сто тысяч долларов. Можешь считать их платой за мое молчание. Ты посылаешь их, и я забываю о Рикки и гей - круизе. И никто в Бейкерс, Айова никогда ничего не узнает. Ни твоя жена, ни твои дети, ни твой отец и никто другой из твоей богатой семьи никогда не узнает о Рикки.
       Если же ты не вышлешь деньги, я наводню твой маленький городок копиями наших писем.
       Это называется шантаж, Квинс, и ты попался. Это жестоко, несправедливо и противозаконно, но мне наплевать. Мне нужны деньги, а у тебя они есть".
       Бич замолчал и оглядел комнату, надеясь получить одобрение.
       - Великолепно,- сказал Спайсер, уже прикидывая, как потратить контрибуцию.
       - Это опасно,- сказал Ябер.- Что если он покончит с собой?
       - Ну, до этого еще далеко,- сказал Бич.
       Они прочитали письмо еще раз, затем обсудили, правильно ли выбран момент. Чего они даже не упомянули, это нелегальность их аферы и то наказание, которое их ждет в случае разоблачения. Дискуссии на эти темы велись несколько месяцев назад, когда Джо Рой Спайсер уговаривал двух других присоединиться к нему. Риск был незначителен в сравнении с возможной выгодой. Подобные Квинсу, попав в западню, вряд ли обратятся за помощью в полицию. Но до сих пор они еще никого не шантажировали. Они переписывались с дюжиной потенциальных жертв. Все это были мужчины среднего возраста, которые совершили ошибку, ответив на такое простое объявление:
      
       ОБМ* на третьем десятке ищет доброго благородного
       джентльмена сорока - шестидесяти лет для переписки.
      
       Коротенькое, набранное мелким шрифтом, помещенное на последней странице журнала для гомосексуалистов, оно получило шестьдесят откликов. Спайсер взял на себя утомительный труд по идентификации богатых, среди мужчин, приславших письма. Сначала работа вызывала у него отвращение, но постепенно он увлекся, а теперь это уже стало серьезным бизнесом, потому что они собирались ограбить на сто тысяч долларов абсолютно невинного человека.
       Треть заберет адвокат, обычный процент, но все равно жалко. Однако у них не было выбора. Адвокат являлся ключевым игроком в их афере.
       Они поработали над письмом Квинсу еще около часа, а затем решили отложить его до утра и утром написать окончательный вариант.
       Было еще письмо от человека, назвавшегося Гувером. Это было второе письмо от него, адресованное Перси, описывающее в подробностях наблюдения за птицами. Яберу предстоит заняться изучением птиц прежде, чем отвечать на письмо от лица Перси, чтобы продемонстрировать интерес и знание предмета. Очевидно, Хувер из тех, кто боится своей собственной тени. Он ничего не рассказывал о себе, и ничто не говорило о наличии у него денег. Дадим ему еще немного времени, решили Собратья. Поговорим о птичках, потом пооткровенничаем относительно физической близости. Если он сделает вид, что не понял, и если не прояснится его финансовое положение, тогда просто поставим на нем крест.
      
       В "Бюро тюрем" Трамбл официально называлась лагерем. Это определение означало, что ее территория не обнесена забором, нет ни колючей проволоки, ни сторожевых вышек, ни вооруженных охранников, готовых пресечь любую попытку к бегству. Лагерь имел минимальную охрану, и заключенные могли бы просто уйти, стоило им захотеть. В Трамбл их было около тысячи, а уходили единицы.
       Здесь было лучше, чем в обычной школе. Спальни с кондиционерами. Чистая столовая, где трижды в день каждый имел полноценную еду. Тренажерный зал, бильярд, карты, корты, баскетбол, волейбол, беговая дорожка, библиотека, церковь. Неограниченные посещения, священники, наставники, делопроизводители.
       Трамбл была настолько хороша для заключенных, насколько это вообще возможно для тюрьмы. Все заключенные в ней относились к группе низкого риска. Пятьдесят процентов из них отбывали наказание за нарушения, связанные с наркотиками. Около сорока, за ограбление банков без нанесения увечий и серьезного запугивания. Остальные, были белыми воротничками, чьи преступления лежали в широком диапазоне от коротких афер до случая доктора Флойда, хирурга, чей офис выкачал по медицинским страховкам за два десятилетия шесть миллионов долларов.
       В Трамбл не терпели беспорядков. Угрозы бывали редко. Существовало множество правил, и у администрации не было проблем с поддержанием порядка. Тех, кто не подчиняется правилам, просто отправляли в другую тюрьму, где были и колючая проволока, и охранники, знающие толк в дисциплине.
       Заключенные Трамбл с величайшей готовностью следовали правилам, чтобы вести счет своим дням здесь, в федеральной тюрьме.
       Никто не слышал о какой-либо серьезной криминальной активности внутри тюрьмы, пока там не появился Джо Рой Спайсер. Еще до своего падения, Спайсер слышал рассказы об афере "Ангола", названной так по имени печально известной тюрьмы штата Луизиана. Несколько находившихся там заключенных разработали очень эффективную схему шантажа гомосексуалистов, и к моменту разоблачения они выкачали из своих жертв семьсот тысяч долларов.
       Спайсер был из сельской местности недалеко от границы Луизианы, и ангольская афера была притчей во языцах в этой части штата. Ему никогда не приходило в голову, что можно ее повторить, но в одно прекрасное утро он проснулся в федеральной тюрьме и решил, что за это жестоко поплатится каждый, до кого у него дотянутся руки.
       Ежедневно ровно в час дня он отправлялся ходить по беговой дорожке, как правило, один, всегда с пачкой "Малборо". Он не курил до заключения в течение десяти лет, а теперь выкуривал по две пачки в день. Он ходил подолгу, чтобы уменьшить вред, наносимый курением легким. За тридцать четыре месяца он прошел 1242 мили. Потерял двадцать фунтов, но возможно не благодаря ходьбе, как бы ему хотелось думать, а из-за запрета на пиво, существовавшего в Трамбл.
       Тридцать четыре месяца ходьбы и курения и двадцать один месяц еще впереди.
       Девяносто тысяч долларов, украденных из доходов от "Бинго", были, буквально, зарыты на заднем дворе в полумиле от дома, рядом с сараем для хозяйственного инвентаря, в самодельном бетонном сейфе, о котором не знала даже его жена. Она активно помогала ему тратить остальные из общей суммы в 180 тысяч, хотя агентам ФБР удалось отследить только половину. Они покупали "Кадиллаки", летали первым классом в Лас-Вегас из Нового Орлеана, ездили в лимузинах, принадлежавших казино, и устраивали приемы.
       Если у Спайсера и осталась какая-то неосуществленная мечта, так это стать профессиональным игроком, живущим вне Лас-Вегаса, но известным и наводящим страх на казино, где бы они ни находились. Его коньком был "Блэк Джек" и, хотя Джо Рой потерял тысячи, он был уверен, что может побить любое казино. На берегах Карибского моря существовало еще множество казино, в которых он не бывал. Азия разогревалась тоже. Он бы путешествовал по миру, всегда первым классом, с женой или без нее, останавливался бы в дорогих апартаментах, вызывал бы прислугу по малейшему поводу и терроризировал бы до потери речи любого крупье, сдавшего ему карты.
       Он возьмет 90 тысяч со своего заднего двора, добавит к ним то, что набежит от ангольской аферы, и двинет в Вегас, с ней или без нее. Жена не показывалась в Трамбл уже четыре месяца, хотя раньше приезжала каждые три недели. Ему снились кошмары, в которых она вскапывала землю на заднем дворе в поисках его сокровища. Джо Рой был почти уверен, что она ничего не знает, но всегда есть лазейка для сомнений. За два дня до ареста он напился и говорил о 90 тысячах, но, сколько ни старался, не мог вспомнить, что именно он ей рассказал.
       Джо Рой закурил новую сигарету. Возможно, у нее появился кто-то. Рита Спайсер была привлекательной женщиной. Может быть немного толстоваты ляжки, но ничего такого, что не могли бы скрыть 90 тысяч долларов. Что если она и новый ухажер нашли деньги и уже тратят их? В одном из его худших ночных кошмаров Рита и какой-то мужик копали, как сумасшедшие, лопатами в дождь. Почему в дождь, он не знал. Но это было как в кино. Всегда ночью и всегда в грозу. Сверкают молнии, и они все ближе подбираются к сараю.
       Однажды Джо Рою приснилось, что новый мистический любовник управлял бульдозером. Он перемещал горы земли на ферме Спайсеров, а Рита, стоявшая рядом, лопатой отмечала места.
       Джо Рой жаждал денег. И пока он вынужден отсчитывать свои дни в Трамбл, он украдет или отнимет все, что сможет, а потом откопает свой клад и отправится в Вегас. Никто в его маленьком городке не получит удовольствия показывать на него пальцем и шептать: "Смотрите, это старик Джо Рой. Его выпустили из тюрьмы". Ну, уж нет, спасибо.
       Он будет жить красиво. С ней или без нее.
       ЧЕТЫРЕ
       Тедди смотрел на пузырьки с таблетками, выстроившиеся по краю стола как маленькие исполнители приговора, готовые избавить его от страданий. Напротив него сидел Йорк и читал свои заметки.
       - Он говорил по телефону до трех утра,- сказал Йорк.- Разговаривал со своими друзьями в Аризоне.
       - С кем, именно?
       - Бобби Лендер, Джим Галлисон, Ричард Хассел; постоянная компания. Те, что дают ему деньги.
       - Дейл Вайнер?
       - С ним тоже,- подтвердил Йорк, пораженный памятью Тедди. Тедди сидел с закрытыми глазами, массируя виски. Где-то там между ними в глубине его мозга хранились имена друзей Лейка, тех, кто давал ему деньги, его людей на избирательных участках, его старых школьных учителей. Все было аккуратно сложено, готовое к употреблению при необходимости.
       - Что-нибудь необычное?
       - Да нет, пожалуй. Естественные вопросы, которых вы можете ожидать от человека, принявшего решение действовать столь неожиданно. Его друзья удивлены, даже шокированы и полны сомнений, но они придут в себя.
       - Они спрашивали о деньгах?
       - Конечно, он отвечал уклончиво, хотя сказал, что с этим проблем не будет. Они отнеслись скептически.
       - А наши секреты он хранит?
       - Да, это совершенно точно.
       - Опасается ли он, что мы прослушиваем?
       - Мне кажется, нет. Он одиннадцать раз звонил из офиса и восемь из дому и ни разу не пользовался мобильным телефоном.
       - Факсы, электронная почта?
       - Ни одного. Он провел два часа со Скиарой, своим ...
       - Управляющим делами.
       - Так точно. Они, в основном, планировали кампанию. Скиара хочет быть ее координатором. Они подумывают о Ненсе из Мичигана на роль вице-президента.
       - Неплохой выбор.
       - Он, кажется, в порядке, мы его проверяем. Был разведен в двадцать три, но тому уж тридцать лет.
       - Это не будет иметь значения. Лейк-то морально готов к свершению?
       - О да, он же политик. Ему пообещали ключ от заветной дверцы. Да он уже речи пишет.
       Тедди достал из пузырька таблетку, проглотил не запивая, поморщился, словно она была горькой.
       - Скажите, Йорк, не упустили ли мы чего-нибудь, проверяя этого парня?- спросил он, нахмурившись.- Не приобретаем ли мы кота в мешке?
       - Никаких сюрпризов, шеф. Мы перетряхивали его грязное белье в течение шести месяцев. Там нет ничего, что могло бы нам повредить.
       - Не собирается ли он жениться на какой-нибудь дурочке?
       - Нет. Он встречается с несколькими женщинами, но ничего серьезного.
       - Сексуальные связи с практикантками?
       - Никогда. Он чист.
       Они не в первый раз вели подобный диалог, но еще разок не повредит.
       - Никаких секретных финансовых операций из другой жизни?
       - Это - его жизнь. Другой нет и не было.
       - Пьянство, наркотики, таблетки, азартные игры через интернет?
       - Нет, сэр. Он очень чистоплотен, трезв, правдив, умен. Он просто замечательный.
       - Давайте с ним поговорим.
      
       Аарона Лейка опять эскортировали в тот же кабинет в глубинах Лэнгли. На этот раз его сопровождали три добрых молодца, словно опасность могла подстерегать за каждым углом. Он шел даже быстрее, чем накануне, голова выше, спина прямее. Его статус поднимался с каждым часом.
       Он поздоровался с Тедди, укрытым пледом в инвалидном кресле, пожав его жесткую руку, и последовал за ним в бункер, где сел за стол напротив него. Они обменялись приветствиями. Йорк наблюдал из комнаты, граничащей с приемной с другой стороны, где три монитора, присоединенные к скрытым камерам, отслеживали каждое движение и каждое слово. Рядом с Йорком находились двое сотрудников, занимавшихся изучением записей. При попытке определить, что стоит за словами говорившего, все имело значение: как человек говорит и дышит, двигает глазами и головой, руками и ногами.
       - Вы хорошо спали этой ночью?- спросил Тедди, сделав попытку улыбнуться.
       - Как ни странно, хорошо,- соврал Лейк.
       - Прекрасно, это означает, что вы согласны на сделку.
       - Сделку? Я не знал, что это сделка.
       - О да, мистер Лейк, это именно сделка. Мы обещаем вам избрание, а вы обещаете удвоить расходы на оборону, чтобы обеспечить необходимую боеготовность для противостояния русским.
       - В таком случае, я согласен на сделку.
       - Очень хорошо, мистер Лейк, я очень рад. Вы будете великолепным кандидатом и прекрасным президентом.
       Слова звенели у Лейка в ушах, и он не мог им поверить. Президент Лейк. Президент Аарон Лейк. Он до пяти утра мерил шагами свою гостиную, стараясь убедить себя, что ему действительно был предложен Белый дом. Все казалось слишком просто.
       Как бы ни старался, он уже не мог избежать ловушки. Овальный кабинет, все эти самолеты и вертолеты, целый мир, чтобы путешествовать, сотни помощников всегда наготове, официальные обеды с самыми могущественными людьми в мире.
       И, кроме того, место в истории.
       О да, Тедди действовал наверняка, сделка не могла не состояться.
       - Давайте поговорим о самой кампании,- сказал Тедди.- Я думаю, вам нужно объявить о своем вступлении в гонку через два дня после праймериз в Нью-Хемпшире. Пусть победители пожнут лавры, а побежденные залижут раны, затем объявите.
       - Это уже совсем скоро,- сказал Лейк.
       - Времени мало. Мы игнорируем Нью-Хемпшир, чтобы подготовиться должным образом к Аризоне и Мичигану двадцать второго февраля. Вы наверняка выиграете в этих двух штатах. Когда это произойдет, вы утвердите себя в качестве серьезного кандидата и займете стартовую позицию для марта месяца.
       - Я думал объявить дома, может быть в Фениксе.
       - Лучше в Мичигане. Этот штат гораздо больше, имеет пятьдесят восемь делегатов, а Аризона двадцать четыре. Никто не сомневается, что вы победите в своем штате, но если в тот же день вы победите и в Мичигане, тогда вы сразу становитесь кандидатом, с которым придется считаться. Объявите сначала в Мичигане, а через несколько часов у себя в штате. Во Флинте есть вертолетный завод, "D-L Триллинг", у них есть огромный ангар и четыре тысячи рабочих. Генеральным директором там человек, с которым я могу говорить.
       - Идет,- согласился Лейк, уверенный, что разговор уже состоялся.
       - Можете вы уже послезавтра начать подготовку видео клипов с объявлениями?
       - Я могу делать все, что угодно,- ответил Лейк, смирившись с ролью пассажира. Сомнений в том, кто за рулем, не оставалось.
       - С вашего позволения, мы наймем консультативную группу для разработки объявлений и рекламы, хотя мы имеем здесь лучших специалистов, и они не будут стоить вам ни гроша. Как вы понимаете, дело не в деньгах.
       - Думаю, что сто миллионов покроют все.
       - Должны. Сегодня мы начнем работать над телевизионными объявлениями. Я думаю, они вам понравятся. Они сама беспросветность и безнадежность: жалкое состояние нашей армии, всяческие угрозы извне. Армагеддон. Все одного типа. Мы заставим народ запаниковать. Ваше имя и лицо, сопровождаемые короткими текстами, будут появляться на экранах так часто, что очень скоро вы станете самым известным политиком в стране.
       - Известность не выигрывает выборы.
       - Да, одна не выигрывает, но с деньгами может. Деньги покупают телевидение и избирательные бюллетени, а это определяет результат.
       - Мне бы хотелось думать, что важна идея.
       - Ну конечно, мистер Лейк. И наша идея важнее снижения налогов и защиты прав национальных меньшинств, абортов, доверия, семейных ценностей и всех остальных благоглупостей, которые мы выслушиваем. Мы предлагаем жизнь вместо смерти. Наша идея изменит мир и обеспечит наше благосостояние. Нас заботит только это.
       Лейк согласно кивал. Защитить экономику, сохранить мир, и американские избиратели проголосуют за любого.
       - У меня есть хороший человек для ведения кампании,- сказал Лейк, чтобы хоть что-то исходило от него самого.
       - Кто это?
       - Майк Скиара, мой управляющий делами. Он мой доверенный консультант. Человек, на которого я могу полностью положиться.
       - Какой-нибудь опыт на национальном уровне?- спросил Тедди, отлично зная, что такового не имеется.
       - Нет, но он справится.
       - Ну что ж, прекрасно, это ведь ваша кампания.
       Лейк кивнул, улыбаясь. Это было приятно слышать. Ему даже было позволено высказывать пожелания.
       - А как насчет вице-президента?- спросил Тедди.
       - У меня есть пара имен. Сенатор Ненси от Мичигана, мой старый друг. И еще губернатор Гайси из Техаса.
       Тедди принял имена с заинтересованным вниманием. Действительно неплохой выбор. Хотя Гайси работать не будет. Богатый парень, который в колледже катался на коньках, после тридцати коньки сменил на гольф, затем на отцовские деньги купил губернаторский пансион на четыре года. Кроме того, им не нужно беспокоиться о Техасе.
       - Мне нравится Ненси,-- сказал Тедди.
       Тогда будет Ненси, чуть не сказал Лейк.
       В течение часа они говорили о деньгах; о первой волне, ожидаемой от комитетов политических акций (ПАК), и о том, как получить миллионы, не навлекая на себя подозрений. Затем о второй волне, от оборонной промышленности, и о третьей, в виде наличных денег и других вливаний, которые невозможно отследить.
       Будет еще и четвертая волна, о которой Лейк никогда не узнает. В зависимости от результатов опросов, Тедди и его организация будут готовы буквально впихнуть ящики с долларами в помещения союзов, черных церквей и белых союзов ветеранов иностранных войн в таких местах как Чикаго, Детройт, Мемфис и повсюду на юго-востоке. Работая на местах, они уже запасались информацией и были готовы купить каждый голос, который продавался.
       Чем дольше Тедди обдумывал свой план, тем обретал большую уверенность в победе на выборах мистера Аарона Лейка.
      
       Маленькая юридическая контора Тревора находилась в Нептун-Бич, в нескольких кварталах от Атлантик-Бич, хотя никто не смог бы сказать, где кончался один пляж и начинался другой. Невдалеке на западе раскинулся Джексонвиль, медленно, но неотвратимо подползавший к морю. Контора занимала один из летних домиков, сдававшихся внаем. С покосившегося крыльца Тревору был виден пляж и океан, и слышны крики чаек. Трудно поверить, что он арендовал этот домик уже двенадцать лет. В первые годы он любил прятаться на заднем крыльце от клиентов и телефонных звонков и смотреть неотрывно на тихие воды Атлантики, вздымавшиеся в двух кварталах от его офиса.
       Тревор был из Скрентона, и, как все северяне, пристрастился смотреть на море, бродить босиком по пляжу и кормить птиц хлебными крошками. Но с некоторых пор он предпочитал убивать время, запершись в своем кабинете.
       Тревор панически боялся залов суда и судей. В этом было нечто необычное, что, однако, вынудило его заняться другими видами юридической деятельности. Он опустился до канцелярщины: передача собственности, завещания, аренда, оформление участков под застройку - всех тех нудных неинтересных сфер юридической деятельности, о которых никогда не упоминалось на лекциях по юриспруденции. Однажды ему пришлось работать с делом о наркотиках, которое никогда не слушалось в суде. В Трамбл сидел один из его невезучих клиентов. Он-то и связал Тревора с достопочтенным Джо Роем Спайсером. Вскоре он стал официальным адвокатом всех троих - Спайсера, Бича и Ябера, Собратьев, как называл их даже Тревор.
       Тревор был их курьером, ни больше, ни меньше. Под видом юридической переписки, защищенной от досмотра привилегией клиент-адвокат, он проносил им в тюрьму письма, и тайно выносил из тюрьмы их письма. Он никогда не давал им советов, да они их и не просили. Тревор следил за их банковским счетом в оффшорной зоне и вел переговоры с семьями их клиентов из Трамбл. Он прикрывал их маленькие незаконные делишки, что позволяло ему держаться вдали от судов и судей, да и от других юристов тоже. Тревора очень устраивало такое положение дел.
       Однако, являясь курьером, он оказался соучастником их заговора и, в случае разоблачения, мог оказаться под судом, но вероятность подобного оборота дел Тревора не заботила. Ангольская афера была тем и замечательна, что ее жертвы не рискнули бы пожаловаться. Он ввязался в рискованную игру Собратьев ради легкого заработка в настоящем и потенциальной награды в будущем.
       Тревор выскользнул из офиса через заднюю дверь, минуя встречу со своей секретаршей, и потихоньку отъехал на своей восстановленной "VW Beetle" 1970 года. Без кондиционера. Он ехал по Фест-стрит по направлению к бульвару Атлантик. Океан заглядывал в промежутки между коттеджами и летними домиками. Тревор носил старые брюки "хакис", белую рубашку из хлопка, галстук-бабочку желтого цвета и голубой пиджак из жатого полосатого ситца - все отчаянно мятое. Он миновал "Бар и гриль Пита", старейший источник спиртного на пляжах и персонально его любимый, хотя ребята из колледжей разнюхали это место. Он пил здесь в кредит с давних пор и его долг достиг 361 доллара, и все, в основном, за пиво и "Дайкири" с лимоном. Он бы очень хотел отдать этот долг. Тревор повернул на запад, на бульвар Атлантик, и начал пробиваться сквозь поток транспорта в направлении Джексонвиля. Он проклинал тех, кто тормозил движение, заторы и машины с канадскими номерами. Наконец, он оказался на окружной дороге, проходившей с севера от аэропорта, и вскоре уже был в сельской глубинке Флориды.
       Еще пятьдесят минут езды, и Тревор припарковался у Трамбл. Федеральная исправительная система не может не нравиться, сказал он себе. Огромная автомобильная стоянка рядом с административным зданием, пейзажный парк, содержавшийся силами заключенных в идеальном порядке, современные здания.
       Тревор сказал:
       - Привет, Маки,- белому охраннику на входе.- Привет, Винс,- черному. Руфус, сидевший на проходной, просветил рентгеном его портфель, пока Надин заполняла необходимые бумаги.- Как рыба?- спросил он Руфуса.
       - Не клюет,- ответил Руфус.
       За всю короткую историю Трамбл, ни один адвокат не посещал тюрьму так часто, как Тревор, но его опять сфотографировали, поставили ему на руку невидимую печать и провели через две двери в короткий коридор, где он приветствовал еще одного охранника.
       - Привет, Линк.
       - Доброе утро, Тревор,- ответил Линк. Линку надлежало следить за порядком в зоне, отведенной для приема посетителей, большом открытом пространстве со множеством мягких стульев и торговых автоматов около одной из стен, маленькой беседкой, где двое могли побыть вместе, и детской площадкой. Сейчас, в будний день здесь было чисто и пусто. По субботам и воскресеньям бывает много посетителей, но в остальные дни недели Линк созерцал пустое пространство.
       Они прошли в комнату для адвокатов, разделенную на отдельные кабинки с дверью, которую закрывали, и окном, через которое Линк мог следить за происходившим внутри, возникни у него такое желание. Джо Рой Спайсер ждал, изучая спортивный раздел ежедневной газеты, чтобы сделать ставки на баскетбольные игры между колледжами. Тревор и Линк вошли вместе, и Тревор сунул ему две двадцатидолларовые купюры. Находясь точно в дверном проеме, они не попадали в поле обзора видео камер. Спайсер, как обычно, сделал вид, что ничего не заметил.
       Портфель был открыт, и Линк заглянул внутрь. Он ни к чему не прикасался. Тревор достал большой запечатанный конверт, с крупной надписью "Деловые бумаги". Линк взял его в руки и прощупал, чтобы убедиться, что там нет ничего, кроме бумаг. Ни оружия, ни пузырьков с таблетками. Затем он вернул конверт. Они делали это каждый раз. Правила Трамбл требовали, чтобы охранник оставался внутри, пока не будут распечатаны все конверты, но две двадцатки сделали свое дело. Линк вышел и остался у двери. Он знал, что письма переправлялись туда и обратно, но ему не было до этого дела. Пока Тревор не вносит оружия и наркотиков, Линк не будет вмешиваться. Здесь было полно нелепых ограничений. Он привалился спиной к двери и скоро задремал стоя, как лошадь, одна нога прямая, а другая согнута в колене.
       В адвокатской комнате с делами было быстро покончено. Спайсер снова уткнулся в газету. Большинство заключенных радовались своим гостям, но Спайсер своих едва терпел.
       - Вчера вечером звонил брат Джефа Даггетта,- сказал Тревор.- Парня из Корал- Габлис.
       - Я знаю его,- сказал Спайсер, опустив, наконец, газету, так как на горизонте замаячили деньги. - Он получил двенадцать лет за распространение наркотиков.
       - Да. Его брат говорит, что в Трамбл есть федеральный судья, который просмотрел дело и думает, что он может помочь скостить несколько лет. Но судья хочет получить за это деньги. Так что Даггетт позвонил брату, а брат позвонил мне.- Тревор снял свой измятый пиджак и бросил его на стул. Спайсер ненавидел его галстук.
       - Сколько они могут заплатить?
       - Вы что, люди, требуете оплату по прейскуранту?
       - Может Бич так и делает, я не знаю. Мы пытаемся получить пять тысяч за снижение срока от 2 до 5 лет.- Спайсер сказал это так, словно многие годы практиковал криминальное право в федеральном суде. Правда же заключалась в том, что единственный раз он был в зале федерального суда в тот день, когда был осужден.
       - Я знаю, но не уверен, что они могут заплатить пять тысяч. Парень имеет государственного защитника, а не адвоката.
       - Тогда выжмите, сколько сможете, но не меньше тысячи. Он неплохой парень.
       - Мягчаете, Джо Рой?
       - Нет, становлюсь значительней.
       Так оно и было. Джо Рой стал руководящим партнером. Ябер и Бич были талантливы и образованы, но были слишком раздавлены своим падением, чтобы сохранить какие-то амбиции. Спайсер, не имевший ни образования, ни талантов, обладал, однако, достаточным опытом, чтобы держать своих коллег в рабочем состоянии. Пока они сокрушались о прошлом, он мечтал о своем возвращении.
       Джо Рой раскрыл папку и вынул чек.
       - Вот чек на тысячу баксов. Нужно положить на счет. Пришел от приятеля из Техаса. От Куртиса.
       - Каков его потенциал?
       - Думаю, очень высокий. Мы готовы врезать Квинсу из Айовы.- Джо Рой достал хорошенький конвертик цвета лаванды, тщательно заклеенный и адресованный Квинсу Гарби, Бейкерс, Айова.
       - Сколько?- спросил Тревор, взяв конверт.
       - Сто тысяч.
       - Ну, дела!
       - У него они есть, и он заплатит. Я посылаю ему письменные инструкции. Предупредите банк.
       Практикуя право в течение двадцати трех лет, Тревор никогда не получал гонорара, даже приблизительно, равного 33 тысячам долларов. Вдруг он их увидел и почувствовал в руках и, хотя старался не думать об этом, уже начал их мысленно тратить. 33 тысячи ни за что, просто за доставку почты.
       - Вы уверены, что это сработает?- спросил он. Мысленно Тревор уже расплачивался в баре Пита. Он оставит ту же машину, свою любимую "Биттл", но может быть раскошелится на кондиционер.
       - Разумеется, сработает,- сказал Спайсер без тени сомнения.
       Он достал еще два письма. Они были написаны судьей Ябером от имени юного Перси. Тревор взял их с большой готовностью.
       - Арканзас сегодня вечером в Кентукки,- сказал Спайсер, снова сосредоточив свое внимание на газете. - Четырнадцатая cтрока. Как вы думаете?
       - Гораздо ближе. Кентукки дома играет очень жестко.
       - Вы играете?
       - А вы?
       У Тревора был буки* в баре Пита, и он сам играл понемногу, но предпочитал следовать тактике судьи Спайсера.
       - Я поставлю сотню на Арканзас,- сказал Спайсер.
       - Я, пожалуй, тоже.
       Еще около получаса они поиграли в блэк-джек. Линк периодически заглядывал и хмурился, демонстрируя свое неодобрение. Игра в карты во время посещений была запрещена, но кого это волнует? Джо Рой играл очень сосредоточенно. Для него это было подготовкой к следующей карьере. В игровой, любимыми играми были покер и джин- рамми, и Спайсеру редко удавалось найти партнера для блэк-джека. Тревор был не особенно хорош, но он всегда был готов сыграть. По мнению Спайсера, это являлось его единственным достоинством.
       ПЯТЬ
       Объявление носило характер празднования победы партии. Ангар был увешан красными, белыми и синими полотнищами и флагами, звучала парадная музыка. Каждого из четырех тысяч служащих кампании "Д-Л Триллинг" обязали присутствовать, а для поднятия тонуса, каждому обещали дополнительный день к отпуску с оплатой восьми часов в среднем по 22.40 доллара в час. Администрация была готова на все, потому что, наконец-то, был найден нужный кандидат. Наспех сколоченная сцена была затянута тканью той же цветовой гаммы и плотно упакована теми служащими, кому по рангу положено носить костюм. Все они широко улыбались и яростно аплодировали. Гремящая музыка доводила толпу до истерики. Еще три дня назад никто не слышал об Аароне Лейке, а теперь он представлялся им спасителем.
       Он определенно выглядел как достойный кандидат. Ему очень шла новая, слегка укороченная стрижка, предложенная одним из консультантов, и новый коричневый костюм, выбранный другим. Только Рейган умел носить коричневые костюмы, и он дважды одерживал убедительную победу.
       Когда Лейк, наконец, вышел на сцену и обошел ее намеренно медленно, пожимая руки чинам корпорации, которых он вряд ли когда-нибудь снова увидит, рабочие пришли в экстаз. Музыкальным консультантом, членом бригады звукооператоров, нанятой людьми Лейка с оплатой по 24 тысячи долларов за каждое представление, громкость музыки была осторожно увеличена еще на пару делений.
       Подобно манне, сверху просыпались воздушные шары. Некоторые из них лопались, проткнутые теми, кого об этом попросили, так что в течение нескольких секунд шум был такой, словно ангар подвергся наземной атаке. Готовьтесь! Готовьтесь к войне!
       ЛЕЙК, ПОКА НЕ ПОЗДНО!
       Генеральный директор обнял Лейка так, словно они были родными братьями, хотя они познакомились два часа назад. Генеральный подошел к трибуне и подождал, пока уляжется шум. Затем, опираясь на заметки, присланные ему накануне по факсу, он многословно и очень тепло представил Аарона Лейка, будущего президента. По подсказке его речь пять раз прерывалась аплодисментами.
       Лейк подошел к трибуне и приветствовал аудиторию жестом героя - победителя и, выдержав тщательно отмеренную паузу, сказал:
       - Меня зовут Аарон Лейк, и я выставляю свою кандидатуру на президентские выборы.- Последовали оглушительные аплодисменты, опять дождем просыпались воздушные шары. И только когда он почувствовал, что публика уже достаточно заведена, Лейк начал говорить с большим подъемом. Тема, платформа, единственная причина вступления в борьбу - забота о национальной безопасности. Лейк приводил, заставившие его принять решение устрашающие статистические данные, которые свидетельствовали о том, что нынешняя администрация опасно ослабила обороноспособность страны, хотя нет ничего важнее этого. Стоит нам оказаться втянутыми в войну, в которой мы не можем победить, и мы забудем обо всем, о чем так любим поговорить: аборты, расовая рознь, оружие, равенство, налоги. Беспокоитесь о семейных ценностях? Начнем терять сыновей и дочерей на фронте, вот тогда у нас действительно появятся семьи с неразрешимыми проблемами.
       Лейк был очень хорош. Речь он написал сам, но ее отредактировали консультанты, профессионалы навели глянец, а накануне вечером он произнес ее перед Тедди в Лэнгли. Тедди речь одобрил и внес только незначительные поправки.
      
       Тедди смотрел шоу, испытывая гордость. С ним был, как обычно молчаливый, Йорк. Они часто сидели вдвоем, глядя на экраны, где мир становился все более взрывоопасным.
       - Как хорош!- нарушил молчание Йорк.
       Тедди кивнул и даже слегка улыбнулся. Где-то к середине своей речи Лейк очень рассердился на китайцев.
       - За двадцать лет мы позволили им украсть сорок процентов наших атомных секретов,- сказал он, и рабочие зашумели.- Сорок процентов!- воскликнул Лейк.
       Вообще-то, было ближе к пятидесяти, но Тедди решил немного уменьшить, поскольку ЦРУ тоже несло ответственность за китайский грабеж.
       В течение пяти минут Аарон Лейк гневно осуждал китайцев и их беспрецедентное наращивание вооружений. Стратегия принадлежала Тедди. Чтобы запугать американских избирателей используйте китайцев, не русских. Русских даже не упоминайте. Приберегите реальную угрозу на будущее.
       Момент был выбран идеально. Последняя фраза Лейка вызвала разочарование и уныние, и когда он пообещал удвоить оборонный бюджет за первые четыре года своей администрации, четыре тысячи тружеников "D-L Триллинг", строившей боевые вертолеты, пришли в экстаз.
       Тедди не мог не гордиться своим творением. Им удалось отвлечь внимание от спектакля в Нью-Хемпшире, просто не принимая его во внимание. Имени Лейка не было в избирательных бюллетенях, и он был первым кандидатом за десятки лет, который этим гордился. Утверждалось, что он сказал: "Зачем мне Нью-Хемпшир? Я возьму всю остальную страну".
       Лейк закончил свою речь под оглушительные аплодисменты и, прежде чем уйти, снова пожал руку каждому из находившихся на сцене. Корреспонденты CиЭнЭн возвратились в свою студию, откуда говорящие головы в течение пятнадцати минут будут рассказывать зрителям о том, чему только что были свидетелями.
       Тедди нажал кнопку на своем столе, и экран изменился.
       - Вот готовый продукт,- сказал он.- Первая установочная серия.
       Это была телевизионная реклама Лейка. Она начиналась промелькнувшим кадром, в котором невозмутимые китайские генералы, стоявшие навытяжку в ряд, принимали парад тяжелого вооружения. Низкий красивый голос за кадром спросил: "Вы думаете, что мир в безопасности?" На экране, сменяя друг друга, замелькали лица ныне живущих сумасшедших, принимавших парады своих войск: Хуссейн, Каддафи, Милошевич, Ким в Северной Корее. Краткий миг был отведен даже бедняге Кастро, с трудом шагающему по Гаване с остатками своей армии. "Наши военные сейчас не в состоянии повторить того, что они сделали во время войны в Заливе в 1991". Звучало это так, словно новая война уже объявлена. Затем взрыв, и на экране вырос атомный гриб, и тысячи индусов, пляшущих на улицах. Еще взрыв, и танцуют на улицах их пакистанские соседи. "Китай хочет захватить Тайвань",- продолжал голос за кадром, на котором, миллион китайских солдат маршировали, чеканя шаг. "Северная Корея хочет Южную Корею",- сказал голос, и танки пошли через демаркационную зону. "И Соединенные Штаты всегда под угрозой". На смену пришел другой голос, очень высокого тембра, и замелькали кадры слушаний в конгрессе. Украшенный многими орденами генерал, говорил: "Вы, Конгресс, с каждым годом все меньше тратите на оборону, нынешний военный бюджет меньше, чем он был пятнадцать лет назад. Вы ожидаете, что при этом мы будем готовы к войне в Корее, на Ближнем Востоке, а теперь еще и в Восточной Европе? И вы продолжаете урезать расходы на оборону. Положение становится критическим". Изображение исчезло, экран стал просто черным, затем первый голос произнес: "Двенадцать лет назад в мире существовали две супердержавы, теперь ни одной". На экране появилось красивое лицо Аарона Лейка, и голос произнес: "ЛЕЙК, ПОКА НЕ ПОЗДНО".
       - Я не уверен, что мне это нравится,- сказал Йорк после некоторой паузы.
       - А почему не нравится?
       - Слишком негативно.
       - Это хорошо. Заставляет почувствовать себя некомфортно, не правда ли?
       - Да, очень.
       - То, что нужно. На ближайшей неделе мы наводним телевидение этой рекламой. Подозреваю, что она не прибавит Лейку популярности, но заставит людей поежиться. Она им совсем не понравится.
       Йорк прекрасно понимал, на что рассчитывает Тедди. Люди, конечно, поежатся, и им, конечно, не понравится реклама, но потом они смертельно перепугаются, и Лейк неожиданно окажется провидцем. Тедди делал ставку на страх.
      
       В каждом крыле Трамбл было по две телевизионных комнаты. Две маленьких пустых комнаты, где вы могли покурить и посмотреть то, что охранник хотел, чтобы вы посмотрели. Пульт отсутствовал. Собственно сначала он был, но это приводило к постоянным неприятностям. Между заключенными возникали безобразные ссоры из-за того, что смотреть. Теперь выбор принадлежал дежурному охраннику. Правилами заключенным запрещалось иметь собственные телевизоры.
       Случилось так, что дежурный охранник любил баскетбол. Транслировалась игра между колледжами, поэтому комната была плотно забита болельщиками. Хетли Бич ненавидел спорт и сидел в одиночестве в другой комнате и смотрел сменявшие друг друга рекламные ролики, один другого бездарнее. Когда он был судьей, он работал по двенадцать часов в день и никогда не смотрел телевизор. Где было взять время? Дома у него был офис, в котором он допоздна диктовал свои заключения, пока другие сидели, уткнувшись в экраны. Теперь, смотря весь этот вздор, он понимал, каким везучим он был. Во многих отношениях.
       Хетли закурил. Он не курил со студенческих времен, и в течение первых двух месяцев в Трамбл старался побороть искушение. Теперь это часто спасало от тоски, но он не позволял себе больше пачки в день из-за давления. В его семье болезни сердца не были редкостью. Ему уже пятьдесят шесть и сидеть еще девять лет. Он не сомневался, что покинет тюрьму много раньше, в ящике.
       Три года, один месяц и одна неделя. Бич все еще считал дни, сколько прошло и сколько осталось. Еще четыре года назад он успешно создавал себе репутацию бескомпромиссного молодого федерального судьи, которого ожидало блестящее будущее. Четыре пропащих года. Когда он переезжал в восточном Техасе из одного здания суда в другое, его сопровождали шофер, секретарь, делопроизводитель и шериф. Когда он входил в зал суда, люди вставали в знак уважения. Адвокатура высоко оценивала его справедливость и трудолюбие. Жена была женщиной неприятной, но, памятуя об ее фамильных нефтяных акциях, он поддерживал с ней мирные отношения. Семья была стабильной. Тепла, конечно, не было, но трое детей, которыми они вправе гордиться, уже в колледже. Они пережили довольно трудный период, но, со всей определенностью, собирались стареть вместе. У нее были деньги. У него положение. Они вместе вырастили детей. Что еще нужно?
       Уж, конечно, не тюрьма.
       Четыре пропащих года.
       Пьянство взялось ниоткуда. Может быть, виноваты перегрузки на работе или желание избегать ссор с женой. Многие годы после окончания юридической школы он немного выпивал на вечеринках, ничего серьезного и уж, конечно, не привычка. Однажды, когда дети были еще маленькими, жена уехала с ними на две недели в Италию. По причине, которую он так и не смог вспомнить, он выпил очень много виски и, впоследствии, уже не мог без него обходиться. Виски стало частью жизни. Он держал бутылку в кабинете и выпивал поздно ночью. Они спали врозь, так что он редко попадался.
       Поездка в Йеллоустоун была трехдневной конференцией правоведов. В баре отеля он познакомился с молодой женщиной. Они провели там несколько часов и все время что-то пили. Вероятно, вследствие этого, им пришла в голову идея покататься. Машину вел Хетли, а даме вдруг захотелось раздеться. Секс даже не обсуждался. К этому моменту Хетли был уже абсолютно недееспособен.
       Двое туристов, студенты колледжа, возвращались из похода. Оба умерли на месте, сбитые на обочине узкой дороги пьяным водителем, который их просто не видел. Машина была найдена в придорожной канаве, с Бичем обхватившим руль и неспособным выбраться самостоятельно. Полностью обнаженную женщину выбросило из машины.
       Он ничего не помнил. Спустя несколько часов, проснувшись, он впервые в жизни увидел камеру изнутри. "Придется привыкать",- сказал с усмешкой шериф.
       Он просил поддержки у всех, у кого только мог, но ничего не помогло. Двое ребят были мертвы. Он был пойман с голой женщиной. Нефтяные деньги жены лишили его друзей. Все разбежались. В конце никого не осталось рядом с достопочтенным Хетли Бичем.
       Ему еще повезло, что получил только двенадцать лет. Помешавшиеся от горя матери и убитые горем студенты устроили демонстрацию около здания суда, где проходило первое слушанье. Они требовали для него пожизненного заключения. Пожизненного!
       Он, Достопочтенный Хетли Бич, был признан виновным в двух непредумышленных убийствах без смягчающих обстоятельств. Алкоголя в его крови хватило бы на двоих. Свидетель показал, что он гнал машину по встречной полосе.
       Оглядываясь назад, он понимал, что ему крупно повезло, что это случилось на федеральной земле. В ином случае он был бы отправлен в тюрьму штата, что было бы много хуже во всех отношениях. Что ни говори, но федералы знают, какой должна быть тюрьма.
       Он курил, сидя один, почти в темноте, и смотрел комедию, написанную подростками, которую показывали во время, когда большинство американцев сидят у телевизоров. Комедия постоянно прерывалась политическими объявлениями, которых всегда было много в эти дни. Среди них было одно, которого Бич никогда не видел. Пугающий короткий фрагмент, сопровождаемый печальным голосом, предсказывавшим ужасные напасти, если мы не поспешим построить еще больше бомб. Сделано это было мастерски, длилось полторы минуты, стоило кучу денег и сообщало о том, о чем никто не хотел знать.
       ЛЕЙК, ПОКА НЕ ПОЗДНО!
       Кто такой этот Лейк, черт возьми?
       Бич знал многих политических деятелей. В предыдущей жизни политика была его страстью. В Трамбл он был знаменит тем, что смотрел Вашингтон. Он был одним из немногих, кого интересовало, что там происходит.
       Аарон Лейк. Бич никогда о нем не слышал. Что за нелепость включаться в гонку никому неизвестным, да еще и после Нью-Хемпшира. Никогда не переведутся шуты, которые хотят стать президентами.
       Жена бросила Бича еще до того, как его признали виновным. Естественно она больше возмущалась из-за голой женщины, чем из-за убитых туристов. Дети приняли ее сторону, потому что у нее были деньги, и потому что он слишком уж опозорился. Им было просто принимать решение. Через неделю после его помещения в Трамбл, она получила окончательный развод.
       Младшенький дважды приезжал его навестить за эти три года, один месяц и одну неделю. Оба раза втайне от матери, которая запретила детям ездить в Трамбл.
       Затем он был осужден. Семьи убитых подали в суд, и было возбуждено два дела об убийстве. Без единого друга, на которого он мог бы опереться, он сам пытался себя защитить от тюрьмы. Но не было ничего, на чем можно было бы строить защиту. Суд первой инстанции присудил его к штрафу в 5 миллионов долларов. Он подал апелляцию из Трамбл, проиграл и подал снова.
       На стуле рядом вместе с сигаретами лежало письмо, принесенное Тревором, адвокатом. Суд окончательно отклонил его апелляцию. Теперь его приговор был выбит на камне.
       На самом деле это не имело особого значения, потому что он объявил себя банкротом. Он сам напечатал бумаги в библиотеке и дополнил клятвой неимущего, а затем послал их в тот самый суд, где когда-то был богом.
       Обвинен, разведен, дисквалифицирован, посажен, осужден, банкрот.
       Большинство обитателей Трамбл не чувствовали себя несчастными, потому что их падение не было так значительно. Многие отбывали наказание по третьему и даже по четвертому разу. Большинство просто любили это чертово место, потому что здесь было лучше, чем в любой другой тюрьме, в которой им приходилось сидеть.
       Но Бич потерял слишком многое и упал со слишком большой высоты. Всего четыре года назад у него была жена, владеющая миллионами, трое детей, которые его любили и большой дом в маленьком городе. Он был федеральным судьей, назначенным самим президентом, которому платили 140 тысяч долларов в год. Конечно меньше, чем ее доход от нефти, но тоже неплохая зарплата. Дважды в год он отправлялся на совещание в Вашингтон. Он был значительной фигурой.
       Старый приятель, адвокат, дважды заезжал повидаться с ним по пути в Майами, где у него были дети. Он оставался достаточно долго, чтобы пересказать все сплетни. Большинство их были абсолютно неинтересны, но создавалось твердое убеждение, что у экс-миссис Бич кто-то есть. С ее миллионами и изящными бедрами это конечно только вопрос времени.
       Еще один анонс, "ЛЕЙК, ПОКА НЕ ПОЗДНО". На этот раз он начался с зернистого кадра, на котором люди с автоматами с трудом передвигались по пустыне, падая и стреляя, вероятно в процессе какой-то тренировки. Затем порочное лицо террориста: темные глаза и волосы, и характерная одежда, очевидная принадлежность к исламским экстремистам, и этот человек сказал по-арабски: "Мы будем убивать американцев везде, где сможем. Мы готовы умереть в нашей священной войне против неверных". Его речь была снабжена английскими титрами. Затем последовали кадры с горящими зданиями, взрыв посольства, взрыв автобуса с туристами, останки рейсового самолета, разлетавшиеся по пастбищу.
       На экране появилось красивое лицо, сам мистер Аарон Лейк. Он посмотрел прямо на Хетли Бича и сказал: "Я Аарон Лейк, и, возможно, вы меня не знаете. Я выставил свою кандидатуру на президентские выборы, потому что мне страшно. Я боюсь Китая и Восточной Европы, и Ближнего Востока. Боюсь, потому что мир в опасности. Боюсь того, что произошло с нашей армией. В прошлом году федеральное правительство имело огромный доход бюджета, но на оборону потратило меньше, чем пятнадцать лет назад. Мы довольны, потому что наша экономика сильна, но мир сегодня гораздо более взрывоопасен, чем нам кажется. Наши враги - легион, и мы не сможем защитить себя. Став президентом, я удвою затраты на оборону в течение своего первого срока в офисе".
       Ни улыбки, ни мягкости. Прямой разговор человека, который говорит то, что думает. Голос за кадром сказал: "ЛЕЙК, ПОКА НЕ ПОЗДНО!".
       Неплохо, подумал Бич.
       Он закурил. Последняя сигарета на сегодня. Посмотрел на конверт, лежавший на стуле. С него хотят 5 миллионов. Он бы заплатил, если бы они у него были. Он никогда не видел этих ребят, даже перед тем, как их убил. Их фотографии были на следующий день в газете, парнишка и девочка, еще дети, которые наслаждались летними каникулами.
       Ему не хватало виски.
       На банкротство можно было списать только половину суммы, другая половина являлась штрафом и должна быть выплачена. Так что этот долг на всю оставшуюся жизнь. Когда он отсидит свой срок, ему будет шестьдесят пять, но он до этого не доживет. Они вынесут его из Трамбл в гробу и отправят его тело в родной Техас, где похоронят позади маленькой сельской церкви, в которой его крестили. Может, кто-нибудь из детей разорится на памятник.
       Бич вышел из комнаты, не выключив телевизор. Было почти десять. Время гасить свет. Он делил камеру с Робби, парнем из Кентукки, обчистившим 240 домов, прежде чем его поймали. Он продавал украденное оружие, микроволновые печи и стерео системы, чтобы покупать кокаин. Робби был в Трамбл уже четыре года, и как ветеран, выбрал нижние нары. Бич вскарабкался наверх и сказал:
       - Спокойной ночи, Робби,- и выключил свет.
       - Спокойной ночи, Хетли,- пришел тихий ответ. Иногда они болтали в темноте. Стены были из прессованных блоков, двери металлические, так что их слова оставались внутри их маленькой комнаты. Робби двадцать пять. Сорок пять исполнится еще до освобождения из Трамбл. Двадцать четыре года. По году за каждые десять домов.
       Время с момента отбоя до засыпания было самым тягостным. Возвращалось прошлое с терзаниями за ошибки, жалобами, всеми "мог бы" и "был должен". Как ни старался Хетли, он просто не мог закрыть глаза и заснуть. Сначала он должен был подвергнуть себя истязанию. У него была внучка, которой он никогда не видел. Его страдания всегда начинались с нее. Потом дети. Жену можно забыть, но он всегда думал об ее деньгах. И друзья. Ах, друзья! Где они теперь?
       Три года в тюрьме, и никакого будущего, только прошлое. Даже бедный Робби мечтал начать новую жизнь в сорок пять лет. Но не Бич. Временами он почти мечтал о теплой техасской земле позади маленькой церкви, укрывающей его тело. Конечно, кто-нибудь да купит ему надгробие.
       ШЕСТЬ
       Для Квинса Гарби 3 февраля стало худшим днем его жизни, а могло оказаться и последним, окажись его врач в городе. Ему было не у кого попросить рецепт на снотворное, а застрелиться не хватило мужества.
       Утро началось весьма приятно с позднего завтрака у камина, в одиночестве. Его жена, бывшая таковой уже в течение двадцати шести лет, уехала в город, чтобы провести еще один день благотворительных чайных посиделок, сбора средств, и тому подобных волнующих событий маленького провинциального городка, которые позволяли ей занять себя и быть подальше от него.
       Когда он вышел из дома, большого претенциозного строения на окраине Бейкерс, Айова, шел снег. Хотя дорога до банка занимала всего десять минут, он всегда ездил туда на большом черном Мерседесе, одиннадцатилетней давности. Квинс Гарби считался в городе человеком влиятельным. Он был одним из "тех Гарби", членом семьи, уже несколько поколений владевшей банком. Квинс поставил машину на зарезервированное для него место позади банка, фасадом обращенного на Мейн, и быстрым шагом вошел в здание почты, где многие годы абонировал почтовый ящик, подальше от жены и, особенно, от секретарши.
       Поскольку он был богат как немногие в Бейкерс, он редко разговаривал с людьми на улице. Его совершенно не интересовало, что о нем подумают. Люди преклонялись перед его отцом, и этого было достаточно для процветания семейного дела.
       Но когда старик умрет, не придется ли ему, Квинсу, изменить манеру поведения? Не придется ли ему тоже улыбаться прохожим и стать членом "Ротари" клуба, основанного когда-то его дедом?
       Квинс устал зависеть от прихотей общественного мнения. Устал полагаться на отца в том, что позволяет сделать счастливыми вкладчиков. Он устал от банковского дела и от самой Айовы, устал от снега, устал от своей жены, и единственное, чего он хотел этим февральским утром, это получить письмо от своего возлюбленного Рикки. Коротенькую славную записочку в подтверждение их встречи.
       Больше всего на свете ему хотелось провести три теплых дня с Рикки на корабле любви. Возможно, он никогда не вернется обратно в Бейкерс.
       В Бейкерс восемнадцать тысяч жителей, так что в центральном почтовом отделении на Мейн всегда полно народа. И за конторкой всегда кто-то другой. Благодаря этому ему удалось арендовать почтовый ящик, не привлекая внимания. Он просто подождал, когда за стойкой появился новичок. Официальным съемщиком было некое "CMT Инвестмент". Он сразу направился к ящику, расположенному среди сотни точно таких же.
       В ящике лежало три письма. Сердце Квинса замерло, когда он клал их в карман. Одно было от Рикки. Поспешно покинув почту, он вышел на Мейн и через минуту уже входил в банк, ровно в десять часов утра. Его отец находился там уже четыре часа, но они давно отставили препирательства по поводу рабочего расписания Квинса. Он задержался у стола секретарши, которая отдала ему его почту, две телефонограммы, и напомнила, что в два часа у него ланч с местным агентом по продаже недвижимости.
       Квинс вошел в кабинет и запер дверь. Он сбросил пальто и поспешно вскрыл письмо от Рикки. Затем сел на диван и надел очки для чтения, тяжело дыша не от быстрой ходьбы, а от предвкушения. Приступая к чтению, он находился на грани сексуального возбуждения.
       Слова били как пули. После второго абзаца Квинс издал странный болезненный стон, затем произнес пару раз: "О, Господи!", потом низкое шипящее: "Сссука!"
       Тихо, приказал он себе. Секретарша всегда подслушивает. Прочитав письмо первый раз, он был в шоке. После второго раза появилось недоверие. Когда он прочитал его в третий раз, объективная реальность встала во весь рост, и у Квинса задрожали губы. Не смей плакать, черт с ним, уговаривал он себя.
       Он швырнул письмо на пол и стал ходить вокруг письменного стола, стараясь избегать взглядом веселые лица детей и жены. Прямо под окном на длинной полке, как гарантия его добропорядочности, выстроились в ряд двадцатилетней давности фотографии его класса и фамильные портреты. Квинс посмотрел в окно на снег. Снегопад усилился, снег начал скапливаться на обочинах. О, Господи, как он ненавидел Бейкерс, Айова. Он надеялся уехать, сбежать к морю, развлечься с молодым красивым приятелем и, возможно, никогда не возвращаться домой.
       Теперь обстоятельства совершенно изменились.
       Это шутка, розыгрыш, уговаривал он себя, но в душе знал, что это не так. Шантаж был прекрасно спланирован. Завершающая строка была само совершенство, высший класс. Он попался в руки к профессионалам. Все под контролем.
       Всю жизнь Квинс подавлял свои желания. С огромным трудом ему удалось заставить себя приоткрыть дверь темницы, и сразу же он получил удар между глаз от уголовника. Дурак! Болван! Кретин! Как он мог оказаться в таком безвыходном положении?
       Пока он смотрел на падающий снег, в голову приходили разные мысли. Самым простым выходом было бы самоубийство, но его врача не было в городе и, если быть честным, умирать ему не хотелось. Во всяком случае, в данный момент. Квинс не имел представления, где он мог бы взять сто тысяч баксов, не навлекая на себя подозрений. Невыносимый старик за стенкой платил ему жалкие гроши и считал каждый цент. Жена настаивала на ведении баланса по их чековой книжке. Были какие-то деньги в акциях, но он тронуть их без ведома жены невозможно. Жизнь богатого банкира в Бейкерс, Айова означала почет и "Мерседес", большой дом с долгом своему банку, и жену, занятую благотворительностью. Ох, как ему хотелось сбежать от этого всего!
       Нужно поехать во Флориду, отследить письмо и предстать перед человеком, которому он доверился, разоблачить его попытку шантажа, воззвать к справедливости. Он, Квинс Гарби, не сделал ничего плохого, и совершенно определенно по отношению к нему имеют место преступные действия. Наверное, он может нанять сыщика и юриста, чтобы его защитили. Чтобы докопались до тех, кто это затеял.
       Даже если ему удастся найти деньги и перевести их в соответствии с инструкцией, дверь для Рикки, или как его там, останется открытой. Что помешает ему шантажировать снова и снова?
       Обладай он твердой волей, просто бы уехал, скрылся. Спрятался бы на Ки-Уэст или в другом жарком месте, где никогда не бывает снега, и жил бы как ему хочется. И пусть бы жалкие людишки в Бейкерс, Айова сплетничали о нем следующие полвека. Но воли-то у Квинса и не хватало. Это и заставляло его страдать.
       С фотографий на него смотрели дети. Веснушчатые, улыбающиеся, с серебряными шинками на зубах. У Квинса упало сердце, и он мгновенно понял, что найдет деньги и отошлет их, строго следуя инструкции. Он обязан защитить детей. Они-то, точно, не сделали ничего плохого.
       Акции банка стоили 10 миллионов и до сих пор строго контролировались отцом, который в данный момент покрикивал в приемной. Старику уже восемьдесят один, еще очень бодрый, но все же, уже восемьдесят один. Когда его не станет, Квинсу придется делить наследство с сестрой из Чикаго, но банк-то достанется ему. Тогда он продаст этот чертов банк как можно скорее, и уедет из Бейкерс с несколькими миллионами в кармане. Но до тех пор он должен делать то, что делал всегда: стараться угодить отцу.
       Раскрытие сокровенной тайны Квинса каким-то уголовником будет сокрушительным ударом для старика и непременно повлияет на банковский резерв, но сестра в Чикаго от этого только выиграет.
       Когда шум в приемной прекратился, Квинс отпер дверь и прошел мимо секретарши за чашкой кофе, затем вернулся в кабинет и снова запер дверь. Он прочитал письмо в четвертый раз и постарался собраться с мыслями. Он найдет деньги и переведет их, точно следуя инструкции, и потом будет надеяться и исступленно молиться, чтобы Рикки больше не появлялся. Если же он потребует еще, тогда Квинс позвонит своему врачу и достанет таблеток.
       Агент по недвижимости, с которым он встречается сегодня, крупный делец, который не упускает шансов и не страдает особой щепетильностью. Возможно, он просто жулик. Квинс начал строить планы. Они вдвоем организуют несколько тайных займов, повторно выставят на продажу несколько земельных участков, дадут деньги в долг, продадут мифическому покупателю и т.д, и т.п. Он знает, как это делается и найдет деньги.
      
       Рекламные ролики Лейка, предсказывающие приближение Судного дня, попадали в цель. Массированные опросы показывали значительный рост узнавания его имени. В течение первой недели показатель поднялся с 2% до 20. Но сама реклама не нравилась абсолютно всем. Она пугала, а люди не хотели думать ни о старых бомбах, ни о войне, ни о терроризме, ни об атомных арсеналах, по которым наносятся удары из-за гор, в темноте. Люди видели рекламу, ее невозможно было не видеть, и они понимали ее смысл, но большинство не желали, чтобы их беспокоили. Они были слишком заняты, зарабатывая и тратя деньги. Когда разногласия возникают в условиях процветающей экономики, они, как правило, не идут дальше семейных ценностей и снижения налогов.
       Первые журналисты, бравшие интервью у кандидата Лейка, воспринимали его как очередной мыльный пузырь до тех пор, пока он не заявил в прямом эфире, что его кампания меньше, чем за неделю, собрала одиннадцать миллионов долларов.
       - Через две недели, мы ожидаем получить двадцать миллионов,- спокойно сказал Лейк.- Вот так новость! Но Тедди уверял его, что деньги будут.
       Двадцати миллионов за две недели еще никогда и никому не удавалось собрать, и к концу этого дня в Вашингтоне только об этом и говорили. Возбуждение достигло предела, когда Лейк дал интервью в прямом эфире двум из трех телевизионных кампаний в вечерних новостях. Он выглядел великолепно: широкая улыбка, гладкая речь, хороший костюм и стрижка. Достойный кандидат в президенты.
       Последнее подтверждение, что Аарон Лейк является серьезным кандидатом, пришло в тот же день, немного позднее, когда его оппонент попытался его обвинить. Сенатор Бритт от Мериленда проводил свою кампанию уже в течение года и после Нью-Гемпшира был вторым. Он собрал 9 миллионов долларов, но потратил много больше этого, поэтому был вынужден теперь тратить половину времени не на ведение кампании, а на добывание денег. Он устал просить, урезать свой штат, устал решать проблемы с оплатой телевизионной рекламы, и, когда репортер спросил его о Лейке и его 20 миллионах, Бритт бросил в ответ:
       - Это грязные деньги. Ни один честный кандидат не может собрать так много за такой короткий срок.- Бритт при этом пожимал руки у входа на химический завод в Мичигане, стоя под дождем.
       Замечание о грязных деньгах с большим энтузиазмом было подхвачено прессой, и вскоре было у всех на устах.
       Так состоялось явление народу Аарона Лейка.
      
       У сенатора Бритта были и другие проблемы, о которых он старательно пытался забыть. Девять лет назад он ездил по странам Юго-Восточной Азии, собирая некоторые фактические данные. Как это у них принято, он и его коллеги из Конгресса летали первым классом, останавливались в лучших отелях и ели лобстеров, и все для изучения проблемы бедности в регионе, чтобы добраться до сути бешеных споров, возникших вокруг "NIKE" и использования кампанией дешевого труда туземцев. Еще в самом начале поездки, Бритт познакомился в Бангкоке с девушкой и, сказавшись больным, решил отстать от своих компаньонов, продолжившими свою охоту за фактами в Лаосе и Вьетнаме.
       Пейка не была проституткой. Ей был двадцать один год, и она работала секретарем в посольстве США в Бангкоке. Поскольку зарплату ей платила его страна, Бритт чувствовал легкий собственнический интерес. Он находился далеко от Мериленда, от жены, от своих пятерых детей и от своих избирателей, а Пейка была очень хороша собой, имела прекрасную фигуру и мечтала поехать учиться в Штаты. То, что началось, как приключение, быстро переросло в привязанность, и сенатор Бритт с трудом заставил себя вернуться в Вашингтон. Через два месяца он снова был в Бангкоке по неотложным, но секретным делам, как он объяснил жене. За девять месяцев он совершил четыре поездки в Таиланд, все первым классом, все на деньги налогоплательщиков. Даже любители кругосветных путешествий в Сенате начали перешептываться. Бритт воспользовался своими связями в Госдепартаменте, и Пейке была открыта дорога в Соединенные Штаты. Она, однако, этой возможностью так и не воспользовалась. Во время четвертой и последней поездки Бритта, Пейка призналась, что беременна. Она была католичкой, и возможность аборта просто не рассматривалась. Бритт крепко обнял девушку, сказал, что ему нужно все обдумать и сбежал из Бангкока той же ночью. Охота за фактами была закончена.
       Еще в самом начале своей карьеры в Сенате, Бритт, приверженец строгого планирования денежных затрат, удостоился одного или двух заголовков благодаря критике расточительности ЦРУ. Тедди Майнард не сказал ему ни слова, но оставить без внимания такого трибуна не мог. С тощей папки с делом сенатора Бритта стряхнули пыль и придали более высокий статус, и когда он отправился в Бангкок во второй раз, его сопровождало ЦРУ. Он об этом даже не догадывался, но они сидели рядом с ним в самолете, тоже, разумеется, в первом классе. В Бангкоке его встретили. Они следили за отелем, где голубки провели три дня. Сфотографировали их за едой в дорогом ресторане. Они видели все. А Бритт был слеп и глуп.
       Позже, когда родился ребенок, ЦРУ получило регистрационные больничные записи, а потом и медицинские записи с анализами крови и ДНК. Пейка продолжала работать в посольстве, так что найти ее не составляло труда. Когда ребенку исполнился год, его сфотографировали у Пейки на руках в парке. Позже появились другие фотографии. К четырем годам ребенок стал очень похож на сенатора Дана Бритта от штата Мериленд.
       Тем временем интересы его папы претерпели большие изменения. Бритт совершенно охладел к сбору фактов в Юго-Восточной Азии, он обратил свое внимание на другие регионы мира. Пришло время, и его охватили президентские амбиции, болезнь старых сенаторов, которая раньше или позже поражает их всех. Пейка никогда о себе не напоминала, и этот кошмар стал забываться.
       Бритт имел пятерых законных детей и жену, отчаянную сплетницу. Они стоили друг друга, сенатор и миссис Бритт. Оба на главных ролях в движении за сохранение семейных ценностей. Они вместе написали книгу о том, как растить детей в условиях больной американской культуры, хотя их старшему ребенку было только тринадцать. Когда президент оказался скомпрометированным случайной сексуальной связью, сенатор Бритт олицетворял воинствующую добродетель Вашингтона. Они с женой сели на своего конька, и деньги консерваторов потекли в их казну. Бритт победил на праймериз в Айове и был близким вторым в Нью-Гемпшире, но денег не хватало, и он тонул, имя его забывалось.
       Однако его поджидало худшее. После изматывающего дня предвыборной кампании, Бритт со своей ратью остановился на краткий ночлег в мотеле в Диаборне, Мичиган. Именно здесь сенатор, наконец, встретился со своим отпрыском номер шесть, хотя и не непосредственно.
       Агент Маккорд, снабженный сфабрикованным журналистским удостоверением, следовал за Бриттом в течение недели. Он сказал, что представляет газету Таллахасси, но в действительности являлся агентом ЦРУ с одиннадцатилетним стажем. Вокруг Бритта толпилось столько репортеров, что проверять их удостоверения никому не приходило в голову.
       Маккорд подружился со старшим помощником, и после поздней выпивки в баре "Холидей Инн" проговорился, что у него есть нечто, что может прикончить кандидата Бритта. Он сказал, что получил это из лагеря его оппонента, губернатора Терри. Это была записная книжка с бомбой на каждой странице. Признание Пейки с подробным описанием их связи. Две фотографии ребенка, последняя сделанная месяц назад, где ребенок, теперь уже семилетний, очень похож на отца. Результаты анализов крови и ДНК, неопровержимо связывающие отца и сына. Финансовые отчеты о поездках, из которых следовало, что сенатор Бритт потратил на свой роман на другом конце земли 38800 долларов из денег налогоплательщиков.
       Предложение было простым и прямым: снять свою кандидатуру немедленно и никто ничего не узнает. Маккорд, журналист, слишком благороден, чтобы публиковать такой мусор. Губернатор Терри тоже будет молчать, если Бритт исчезнет. Если он выйдет из борьбы, даже миссис Бритт ничего не узнает.
       В Вашингтоне был час дня, когда Маккорд позвонил Тедди Майнарду с сообщением, что пакет доставлен адресату. Бритт планирует провести пресс-конференцию на следующий день, в полдень.
       Тедди хранил компрометирующие данные на сотни бывших и нынешних политиков. По групповым признакам они принадлежали к тем, кого было просто заманить в ловушку. Стоит поместить на их пути хорошенькую молодую женщину, и, как правило, компромат готов. Если не получилось с женщиной, деньги всегда сделают свое дело. Следите за ними в поездках, когда они залезают в постель с лоббистами, когда стараются угодить любому зарубежному правительству, достаточно умному, чтобы послать в Вашингтон побольше денег. Следите, как они организуют свои кампании и комитеты по сбору средств. Просто наблюдайте за ними, и папки будут разбухать с каждым днем. Хотелось бы ему, чтобы с русскими было также просто.
       Хотя Тедди вообще не любил политиков, некоторых из них он уважал. Аарон Лейк был одним из этих немногих. Он не охотился за женщинами, никогда не напивался. Казалось, никогда особенно не интересовался деньгами, и его никогда не тянуло на трибуну. Чем дольше он наблюдал, тем больше тот ему нравился.
       Тедди принял последнюю таблетку на сегодня и подкатил себя к кровати. Итак, Бритт сошел с дистанции. Скатертью дорога. Жаль, что нельзя позволить утечку. Воинствующий лицемер вполне заслужил ушат помоев на свою голову. Но прибережем его на будущее. Президенту Лейку может однажды потребоваться сенатор Бритт, и тогда малыш из Таиланда может оказаться очень полезен.
       СЕМЬ
      
       Пикассо подал в суд на Шерлока и других неизвестных злоумышленников, требуя издать постановление, запрещающее мочиться на его розы. Незначительное отклонение струи мочи не могло бы нарушить равновесия жизни в Трамбл, но Пикассо требовал возмещения убытков на сумму 5 тысяч долларов. А 5 тысяч являлись серьезным иском.
       Ссора не утихала с прошлого лета, когда Пикассо застал Шерлока на месте преступления и, в конце концов, вмешаться был вынужден начальник тюрьмы. Он попросил Собратьев урегулировать противоречия. Иск был принят к рассмотрению. Тогда Шерлок нанял Рэтлиффа, бывшего адвоката, сидевшего за неуплату налогов, затягивать, откладывать, переносить и подавать апелляции. Обычная тактика, практиковавшаяся во внешнем мире. Но тактика Рэтлиффа не нашла понимания у Собратьев. Ни Шерлок, ни его адвокат не получили и одобрения публики тоже.
       Розарий Пикассо являлся участком тщательно обработанной земли недалеко вблизи спортивной площадки. В течение трех лет Пикассо вел бюрократическую войну с чиновником в Вашингтоне доказывая, что его хобби является и всегда было для него прекрасным терапевтическим средством, так как он страдал сразу несколькими заболеваниями. Наконец, разрешение на розарий было получено, и начальник тюрьмы, не откладывая, подписал необходимые бумаги. Пикассо начал с огромным энтузиазмом вскапывать землю. После длительной бумажной волокиты из Джексонвиля были доставлены саженцы.
       Пикассо работал мойщиком посуды в кафетерии, где ему платили тридцать центов в час. Начальник тюрьмы отказался удовлетворить его запрос на должность садовника, так что розы рассматривались как хобби. В течение сезона Пикассо можно было видеть около роз рано утром и поздно вечером, где он рыхлил землю, окучивал кусты и даже разговаривал со своими цветами.
       Розы, о которых шла речь, принадлежали к сорту "Мечта Белинды", бледно розовые и даже не особенно красивые, они были, тем не менее, у Пикассо самыми любимыми. Когда их доставили из питомника, каждый знал, что, наконец-то прибыла "Мечта Белинды". Пикассо с любовью высадил их в самом центре переднего ряда.
       Шерлок начал мочиться на розы просто из хулиганства. Он, как и многие, не любил Пикассо, потому что тот был известным вруном, и, почему-то, ему казалось вполне оправданным помочиться на розы такого человека. Начинание подхватили другие. Шерлок их подбадривал, уверяя, что розам от этого только польза. Розы утратили свой розовый цвет и начали сохнуть. Пикассо пришел в ужас.
       Скандал разразился, когда какой-то доброхот подсунул Пикассо под дверь записку, в которой говорилось, что его возлюбленный сад превращен в отхожее место. Двумя днями позже Пикассо подстерег Шерлока на месте преступления, и двое белых упитанных мужчин средних лет затеяли безобразную драку на садовой дорожке.
       Растение стало болезненно желтым, и Пикассо подал иск.
       После месяцев проволочек, организованных Рэтлиффом, суд, наконец, состоялся. Собратья, к этому моменту, решение уже приняли. Дело было вверено судье Яберу, чья мать когда-то пыталась разводить розы, и после нескольких часов исследований он информировал двух других, что моча не могла изменить цвет растений. Таким образом, за два дня до слушанья они пришли к соглашению принять решение запретить Шерлоку и остальным свиньям поливать розы Пикассо, но иск по возмещению ущерба отклонить.
       В течение трех часов они слушали, как взрослые мужики спорили о том, кто, где и сколько раз писал. Временами Пикассо был близок к тому, чтобы заплакать, умоляя своих свидетелей дать показания против их друзей. Рэтлифф, адвокат, был жесток, неприятен и излишне многословен, и через час стало очевидным, что его дисквалификация была вполне заслуженной, независимо от совершенного им преступления.
       Судья Спайсер коротал время, изучая результаты игр баскетбольной лиги. Когда он не мог встретиться с Тревором, то делал воображаемые ставки на каждую игру. За два месяца он выиграл на бумаге 3600 долларов. Ему везло и в карты и на тотализаторе. Часто Спайсеру не давали заснуть мечты о жизни профессионального игрока в Вегасе или на Багамах, с женой или без нее.
       Судья Бич хмурился, озабоченный, казалось, затянувшимся разбирательством, делая многочисленные заметки по ходу дела. В действительности, он работал над письмом Куртису в Даллас. Собратья решили заманить того поглубже в ловушку. Бич, от имени Рикки, жаловался, что один жестокий охранник все время пугает его всяческими неприятностями, если он не заплатит за свою безопасность. Не мог бы Куртис одолжить ему 5 тысяч долларов, чтобы он смог откупиться от этого страшного человека.
       - Не могли бы мы двинуться дальше?- громко спросил Бич, уже не в первый раз прерывая Рэтлиффа. В бытность свою судьей, Бич напрактиковался читать журналы, слушая вполуха адвокатов, разглагольствовавших перед жюри. Его громкие, хорошо рассчитанные, реплики не позволяли им отклоняться от сути дела.
       Тем временем он писал: "Они ведут очень жестокую игру. Мы прибываем сюда совершенно разбитыми. Ценой огромного труда и мучений нам удается избавиться от наркотической и алкогольной зависимости. Нам прочищают мозги, учат дисциплине и помогают поверить в свои силы, готовят нас к возвращению в общество. И при этом, они позволяют этой неотесанной деревенщине, чье дело просто охранять территорию, запугивать нас, которые еще так ранимы. Я боюсь этого человека. Я прячусь в своей комнате вместо того, чтобы загорать и накачивать мускулы. Я стал плохо спать и меня тянет к спиртному и наркотикам, чтобы забыться. Пожалуйста, Куртис, одолжи мне 5 тысяч, чтобы я мог откупиться от этого парня. Так хочется довести до конца мою реабилитацию и уехать отсюда невредимым. Хочу хорошо выглядеть и быть абсолютно здоровым к моменту нашей встречи".
       Что бы подумали его друзья? Он, Достопочтенный Хетли Бич, федеральный судья, пишет, подделываясь под гомосексуалиста, чтобы отнять деньги у совершенно невинного человека. У него больше не было друзей. Для него больше не существовало правил. Закон, которому он служил, поместил его туда, где он находился в данный момент, в тюремный кафетерий. Одетый в зеленую мантию хориста черной церкви, он слушал спор уголовников из-за мочи.
       - Вы уже задавали этот вопрос восемь раз!- прикрикнул он на Рэтлиффа.
       Ожидалось, что судья Ябер, изучавший дело, продемонстрирует хотя бы некоторую заинтересованность, но он ничего не демонстрировал. Ему было совершенно безразлично мнение окружающих. Как обычно, он надел мантию на голое тело и сидел, широко расставив ноги, вычищая из-под ногтей пластиковой вилкой.
       - Ты что думаешь, они бы стали коричневыми, если бы я насрал под ними!- орал Шерлок на Пикассо, и кафетерий взорвался смехом.
       - Следите за своей речью, пожалуйста,- предупредил судья Бич.
       - Порядок в суде!- крикнул Т. Карл, придворный шут в седом парике. Это не входило в его роль требовать порядка в помещении суда, но он делал это хорошо, и Собратья позволяли ему. Он постучал молотком по столу и сказал:
       - Порядок, джентльмены.
       Бич продолжал писать: "Пожалуйста, Куртис, помоги мне. Мне больше не к кому обратиться. Я снова готов сорваться и очень боюсь этого. Я боюсь, что мне никогда не удастся отсюда выйти. Пожалуйста, поспеши".
       Спайсер поставил 100 долларов на Индиану против Падуи, на Дюка против Клемзона, на Алабаму против Венди, на Висконсин против Иллинойса. Он спрашивал себя, откуда он может что-либо знать о баскетболе, но это не имело значения. Он был профессиональным игроком, и чертовски везучим. Если 90 тысяч все еще зарыты за сараем, он за год превратит их в миллион.
       - Достаточно,- сказал Бич, подняв руки.
       - Я тоже слышал достаточно,- сказал Ябер, забыв о своих ногах и наваливаясь на стол.
       Собратья склонились друг к другу и начали совещаться, словно их решение могло создать серьезный прецедент и оказать влияние на всю американскую юриспруденцию. Они хмурились и скребли подбородки и, казалось, даже спорили. Абсолютно измочаленный тактикой Рэтлиффа, Пикассо сидел в одиночестве, готовый заплакать.
       Наконец, прочистив горло, судья Спайсер объявил:
       - Двумя голосами к одному мы приняли решение. Мы постановили: никому из заключенных впредь не мочиться на чертовы розы. Пойманные за этим занятием, будут оштрафованы на 50 долларов. Убытки, на этот раз, не оцениваются.
       Точно в нужный момент Т. Карл стукнул своим молотком и сказал:
       - Судебное заседание закрыто до следующего уведомления. Всем встать.
       Никто не встал.
       - Я подам на апелляцию,- сказал Пикассо.
       - Я тоже,- заявил Шерлок.
       - Должно быть, решение действительно правильное,- пробормотал Ябер, подбирая подол мантии и вставая.- Обе стороны недовольны.
       Бич и Спайсер тоже поднялись, и Собратья торжественно удалились из кафетерия. Охранник вышел на середину комнаты и сказал:
       - Все, мужики, суд окончен, пора и поработать.
      
       Генеральный директор кампании "Хамманд" в Сиэтле, производившей ракеты и оборудование для подавления радаров, был когда-то конгрессменом, имевшим тесные контакты с ЦРУ. Тедди Майнард хорошо его знал. Когда ген. директор объявил на пресс-конференции, что его кампания вложила в избирательную кампанию Лейка пять миллионов долларов, CиЭнЭн прервала некий захватывающий сюжет, чтобы вести прямую трансляцию. Каждый из 5 тысяч работников кампании выписал чек на тысячу долларов, максимальную сумму, разрешенную федеральным законом. Генеральный собрал все эти чеки в коробку и продемонстрировал ее перед камерами. Затем на самолете кампании он вылетел в Вашингтон, где и доставил эту коробку с чеками в штаб-квартиру кампании Лейка.
       Следуйте за деньгами, и всегда будете знать кто победит. С момента объявления Лейком о своем участии в президентской гонке, уже более одиннадцати тысяч рабочих оборонной и аэрокосмической промышленности из тридцати штатов внесли в общей сложности больше 8 миллионов долларов. Почтовая служба доставляла чеки коробками. Почти столько же прислали их профсоюзы и обещали еще 2 миллиона. Пришлось нанять целую бригаду счетоводов считать и приходовать деньги. Прибытие в Вашингтон генерального директора кампании "Хамманд" происходило под звуки всех фанфар, какие удалось организовать.
       Кандидат Лейк в это время находился на другом частном реактивном самолете, недавно арендованном за 400 тысяч долларов в месяц "Челленджере". Приземления самолета в Детройте ожидали два черных "Сабербана", тоже новых, арендованных за тысячу долларов в месяц каждый. Теперь Лейка постоянно сопровождал эскорт, группа людей, которые синхронно перемещались вместе с ним, куда бы он ни направлялся. Хотя он и был уверен, что скоро привыкнет, но пока его это нервировало. Вокруг постоянно находились чужие. Мрачные молодые люди в темных костюмах с наушником за ухом и пистолетом под пиджаком. С ним в самолете было два агента секретной службы, и еще трое ждали у машин. Да Флойд - принадлежность из его офиса в Конгрессе, обладавший мрачным юмором молодой человек из важной семьи в Аризоне, годившийся разве что для "пойди и принеси". Теперь Флойд стал водителем одной из машин. Флойд и Лейк впереди, двое агентов и секретарь на заднем сиденье. Два помощника и три агента загрузились во вторую машину, и они двинулись в сторону центра Детройта, где их ждали серьезные местные тележурналисты.
       У конгрессмена Лейка не было времени ходить по домам избирателей и есть с ними рыбу или стоять у заводских ворот и пожимать руки рабочим во время пересменки. Он не мог выступать перед камерами на сценах маленьких городков или стоять на развалинах различных гетто и клеймить не оправдавшую себя политику. У него не было времени для всего того, что ожидается от кандидата. Он поздно начал свою кампанию, без всякой подготовки на местах, не имея никакой поддержки среди населения. Однако он имел красивое лицо, приятный голос, хорошие костюмы, срочное сообщение и массу денег. Если бы купить телевидение означало купить выборы, то новая работа была бы Лейку обеспечена.
       Из машины он позвонил в Вашингтон своему казначею и узнал от него о новом пятимиллионном взносе. Ему никогда не приходилось слышать о кампании "Хамманд". Лейк спросил:
       - Это публичная кампания?- Нет, пришел ответ. Кампания сугубо частная, но продает ежегодно почти на миллиард долларов. Передовые разработки в технике подавления радаров. Могли бы зарабатывать миллиарды, если бы у власти был человек, снова вкладывающий деньги в оборонную промышленность.
       В казну избирательной кампании Лейка уже было внесено 19 миллионов долларов. Безусловно, цифра была рекордной, и они пересматривали свои прогнозы. Кампания Лейка соберет 30 миллионов за первые две недели. Такие деньги трудно будет потратить. Он сложил мобильник и передал его Флойду, чье внимание было полностью поглощено маневрированием в потоке транспорта, и сказал, оглянувшись на секретаря:
       - Впредь мы будем пользоваться вертолетами.- Секретарь немедленно записал директиву: найти вертолеты.
       Спрятав глаза за темными очками, Лейк пытался осознать сумму в 30 миллионов баксов. Передача от бюджетников независимому кандидату была сделана довольно неуклюже, но теперь деньги должны быть потрачены. Они не были выжаты у налогоплательщиков, а были даны добровольно. Ему удалось немного успокоиться и начать мыслить рационально. Если его изберут, он продолжит свою борьбу за рабочего человека.
       Он подумал о Тедди Майнарде. который, сидя в инвалидном кресле, где-то в глубинах Ленгли, приводил в действие ему одному известные механизмы, заставлявшие деньги расти на деревьях. Лейку никогда не суждено узнать всего, что сделал для него Тедди, да ему бы этого и не хотелось.
      
       Директором отдела операций на Ближнем Востоке был Лафкин, ветеран с двадцатилетним стажем, которому Тедди доверял полностью и безоговорочно. Еще четырнадцать часов назад Лафкин находился а Тель-Авиве, а сейчас в военном кабинете Тедди выглядел почему-то отдохнувшим и готовым к действиям. Его сообщение могло быть доставлено только персонально; ни телефонов, ни шифров, ни спутниковой связи. И то, о чем они говорили, останется навсегда между ними. Так было в течение многих лет.
       - Нападение на наше посольство в Каире неизбежно,- сказал Лафкин. Никакой реакции со стороны Тедди; ни гнева, ни удивления, ни закатывания глаз, ничего. Ему приходилось слышать подобное неоднократно.
       - Идал?
       - Да, его старшего лейтенанта видели в Каире на прошлой неделе.
       - Кто видел?
       - Израильтяне. Они отследили два грузовика со взрывчаткой из Триполи. Кажется все на месте.
       - Когда?
       - Скоро.
       - Как скоро?
       - Полагаю, на этой неделе.
       Тедди дернул мочку уха и закрыл глаза. Лафкин старался не смотреть. Ему не нужно было задавать вопросы, он и так все знал. Скоро он уедет, вернется на Ближний Восток, и будет ждать. Посольство может быть атаковано совершенно неожиданно. Десятки могут погибнуть и быть тяжело ранены. Несколько дней в центре города будет дымиться кратер, а в Вашингтоне будут указывать пальцем на виновных, и на ЦРУ в первую очередь. Но ничто не остановит Тедди Майнарда. Лафкин знал, что иногда террор помогал ему добиться желаемого результата. А может быть, что посольство будет спасено, атака на него предотвращена египетскими командос, сотрудничавшими с Соединенными Штатами. ЦРУ будут восхвалять за его замечательную разведывательную деятельность. Это тоже не имеет значения для Тедди.
       - Вы совершенно уверены?- спросил он.
       - Уверен настолько, насколько это возможно в такой ситуации.
       Лафкин, конечно, даже не догадывался, что директор в этот момент планировал выборы президента. Ему было едва знакомо имя Аарона Лейка, и абсолютно безразлично, кто победит на выборах. Он пробыл на Ближнем Востоке достаточно долго, чтобы понимать, что не имеет значения, кто проводит в жизнь американскую политику в этом регионе.
       Через три часа он улетает. Сначала на "Конкорде" в Париж, где задержится на один день, а потом в Иерусалим.
       - Поезжайте в Каир,- сказал Тедди, не открывая глаз.
       -Хорошо. И что делать?
       - Ждать.
       - Ждать чего?
       - Ждать, когда задрожит земля. Держитесь подальше от посольства.
      
       Первой реакцией Йорка был ужас.
       - Этот ролик нельзя показывать, Тедди,- сказал он. - Это совершенно секретно. Я никогда не видел столько крови.
       - Это и хорошо,- возразил Тедди, нажимая кнопку на пульте дистанционного управления.- Это совершенно секретная кампания, и этого тоже никогда не было.
       Они снова просмотрели рекламный ролик. Он начинался со звука взрыва, затем пошли архивные съемки казарм морской пехоты в Бейруте; дым, летящие обломки зданий, паника, тела морских пехотинцев, извлекаемые из-под развалин. Изуродованные тела, мертвые. Мертвые морские пехотинцы, лежавшие очень ровными рядами. Президент Рейган обращается к прессе с обещаниями принять меры, отомстить. Но угроза выглядит пустой. Затем фотография американского солдата, стоявшего между двух людей в масках. Тяжелый, грозный голос произнес: "С 1980 года сотни американских солдат были убиты террористами в различных точках планеты". Другая сцена после взрыва бомбы. Снова испуганные окровавленные люди, пережившие взрыв. Опять дым и хаос. "Мы всегда обещаем найти и наказать виновных". Короткий клип; президент Буш на двух отдельных оказиях сердито обещающий возмездие. Новая атака, еще тела погибших. Затем архивная съемка: террорист, выталкивавший из двери реактивного самолета тело американского солдата. Потом, президент Клинтон со слезами на глазах, голосом готовым сорваться: "Мы не успокоимся, пока не найдем виновных". Затем появляется красивое серьезное лицо Аарона Лейка, смотревшего прямо в камеру. Он входил в ваш дом со словами:
       "Факт состоит в том, что мы не мстим. Мы реагируем только на словах, а на деле, мы хороним наших убитых и забываем о них. Террористы выигрывают войну, потому что у нас недостаточно оружия, чтобы бороться с ними. Когда я стану президентом, мы используем нашу новую военную машину, чтобы искоренить терроризм повсеместно. Ни один убитый американец не останется неотмщенным. Я обещаю. Нас не запугают маленькие армии, спрятавшиеся в горах, мы их просто уничтожим".
       Реклама продолжалась ровно 60 секунд, стоила гроши, потому что была построена на архивных материалах, но будет показана многократно в течение сорока восьми часов.
       - Я не знаю, Тедди. Слишком уж это неприятно. Страшно,- признался Йорк.
       - Это страшный мир.
       Тедди клип нравился, и только это имело значение. Лейк возражал против крови, но довольно быстро согласился. Его имя знали уже 30% опрошенных, но его реклама по-прежнему никому не нравилась.
       Подождите, продолжал говорить ему Тедди. Подождите, пока появятся новые трупы.
       ВОСЕМЬ
       Тревор потягивал кофе и раздумывал, не добавить ли туда один или даже парочку "Амаретто", чтобы облегчить утреннее похмелье, когда зазвонил телефон. В его маленькой конторе не было интеркома, да в этом и нужды не было. При необходимости Джен просто могла прокричать ему через холл любое сообщение, и он при желании мог ей ответить таким же образом. Так уже в течение восьми лет он и эта самая секретарша перекликались друг с другом. Она крикнула:
       - Это какой-то банк на Багамах!- Тревор чуть не опрокинул кофе, подскакивая к телефону.
       Говорил британец, чей акцент был смягчен островами. Ожидаемая транзакция получена из банка в Айове. Прикрывая рукой рот, чтобы Джен не могла услышать, он спросил о размере суммы. Сто тысяч долларов. Тревор положил трубку и щедрой рукой плеснул в кофе "Амаретто". Он глупо улыбался, допивая приятное питье. За всю свою карьеру он никогда не получал гонорара в 33 тысячи долларов, даже приблизительно. Однажды он заработал 7,5 тысяч, выбив страховку в 25 тысяч долларов за разбитую машину, и истратил все эти деньги всего за два месяца.
       Джен ничего не знала ни об оффшорном счете, ни об афере, бывшей источником поступлений на этот счет. Поэтому Тревор был вынужден выждать час, позвонить во множество мест прежде, чем объявить, что ему нужно по очень важному делу быть в Джексонвиле, а потом в Трамбл. Джен это не волновало. Он постоянно исчезал, а у нее было достаточно чтива, чтобы не скучать.
       Тревор погнал в аэропорт и едва успел на рейс. В течение тридцатиминутного полета до Форт-Лодердейл он выпил два пива, и еще два на пути в Нассау. Выйдя из аэропорта Нассау, он ввалился в первое попавшееся такси, оказавшееся "Кадиллаком" 1979 года выпуска, покрашенным в золотой цвет, но без кондиционера и с водителем, который тоже что-то пил. Воздух был горячим и влажным, движение очень медленным. Когда такси, наконец, остановилось у здания "Женева Траст Банк", рубашка прилипала у Тревора к спине.
       Внутри, ему пришлось довольно долго ждать м-ра Брейшерса, который, наконец, появился и провел Тревора в свой крошечный офис. Он показал документ, содержавший подробности транзакции: 100 тысяч долларов были переведены телеграфом из "Фест Айова Банк" в Дез-Мойнис. Отправитель - безличная организация, именующая себя "СМТ Инвестмент". Адресат - еще одно неведомое объединение под названием "Бумер Риэлти". Бумером звали любимую охотничью собаку Спайсера.
       Тревор подписал необходимые бумаги для перевода 25 тысяч долларов на свой собственный счет в "Женева Траст". Эти деньги он прятал и от своей секретарши и от налоговой службы. Остальные 8 тысяч были ему выданы в толстом конверте. Он засунул конверт с деньгами глубоко в карман своих бесформенных брюк, пожал маленькую мягкую руку Брейшерса и торопливо вышел. Ему очень хотелось задержаться здесь на пару дней, снять комнату на пляже, поставить стул около бассейна и пить ром до тех пор, пока его будут обслуживать. Искушение было столь сильным, что он едва не вернулся уже от самых ворот аэропорта. Однако ему удалось преодолеть себя, он не хотел и в этот раз пустить деньги на ветер.
       Спустя два часа он был уже в аэропорту Джексонвиля с чашкой крепчайшего кофе в руке, строящим планы на будущее. Он поехал прямо в Трамбл и добрался туда в половине пятого и еще полчаса ждал Спайсера.
       - Вот так приятный сюрприз,- сухо произнес Спайсер, входя в комнату для бесед с адвокатами. У Тревора не было портфеля, так что охранник просто похлопал его по карманам и вышел из комнаты. Конверт с деньгами Тревор оставил под ковриком в машине.
       - Мы получили сто тысяч долларов,- сказал Тревор, взглянув на дверь.
       Спайсер вдруг почувствовал, что счастлив видеть своего адвоката, хотя его и разозлило это "мы" в сообщении Тревора и злило то, что ему досталась существенная часть денег, но афера была бы невозможна без соучастника вне тюрьмы. Так что, как обычно, адвокат являлся злом неизбежным. До сих пор на него можно было положиться.
       - Деньги на Багамах?
       - Да, я только что оттуда. Надежно спрятаны. Все шестьдесят семь тысяч.
       Спайсер глубоко вздохнул, наслаждаясь победой. Треть от этой суммы будет 22 тысячи с мелочью. Время писать еще письма! Из кармана своей тюремной рубашки оливкового цвета он достал газету, развернул и после изучения в течение нескольких минут сказал:
       - Сегодня вечером "Дюк" и "Тех", одиннадцатая строка, поставьте пять тысяч баксов на "Тех".
       - Пять тысяч?
       - Угу.
       - Мне никогда раньше не приходилось ставить пять тысяч.
       - Что за буки у вас?
       - Мелкота.
       - Слушайте, если он букмекер, он знает что к чему. Позвоните ему при первой возможности. Возможно, ему придется позвонить кому-то, но он с этим справится.
       - Ладно. Хорошо.
       - Вы сможете приехать сюда завтра?
       - Может быть.
       - Сколько еще клиентов платили вам когда-нибудь тридцать три тысячи долларов?
       - Ни одного.
       - Вот именно. Поэтому будьте здесь завтра в четыре. У меня будет для вас несколько писем.
       Спайсер вышел из комнаты и торопливо покинул административный корпус, едва кивнув охраннику, стоявшему у окна. Он шел прямо по ухоженным газонам под теплым солнцем Флориды, нагревающим дорожки даже в феврале. Его коллеги были погружены в свои неторопливые занятия в их маленькой библиотеке. И, как обычно, одни. Поэтому Спайсер объявил без колебаний:
       - Мы получили сотню тысяч от милашки Квинса из Айовы!
       Руки Бича застыли над клавиатурой компьютера. Он уставился на Спайсера поверх очков, его челюсть отвисла. Наконец он произнес:
       - Ты шутишь.
       - Ничуть. Только что говорил с Тревором. Деньги переведены телеграфом точно в соответствии с инструкцией, прибыли на Багамы сегодня утром. Квинси - бэби выжил.
       - Давайте нажмем на него еще раз,- сказал Ябер прежде, чем другие даже успели подумать об этом.
       - На Квинса?
       - Конечно. Первая сотня тысяч оказалась для него легкой. Давайте припугнем его еще раз. Что мы теряем?
       - Абсолютно ничего,- сказал с улыбкой Спайсер. Он сожалел, что сам не предложил этого.
       - Сколько?
       - Давайте попробуем пятьдесят,- сказал Ябер, беря цифру просто с воздуха, словно все было возможно.
       Двое других кивнули в знак согласия. Затем Спайсер, перехватывая инициативу, сказал:
       - Давайте еще раз посмотрим, что мы имеем. Я думаю, что Куртис в Далласе вполне созрел. Снова припугнем Квинса. Идея работает, и мне кажется, настало время переключить передачу, стать более агрессивными. Понимаете, что я имею в виду? Давайте еще раз проанализируем каждого корреспондента и усилим давление".
       Бич выключил компьютер и потянулся за папкой. Ябер очистил свой маленький стол. Их маленькая ангольская афера только что получила свежее вливание капитала, и запах бешеных денег был отравляющим. Они начали перечитывать все старые письма и делать наброски для новых ответов на них. Тут же было решено, что нужны новые жертвы. Нужно снова поместить объявления в журналы для гомосексуалистов.
      
       Тревору удалось выполнить указание Спайсера прямо в баре Пита, куда он прибыл к "счастливому часу", который здесь начинался в 5 вечера и продолжался до первой драки. Он нашел Препа, вечного студента - второкурсника частного колледжа в Северной Флориде, 32 лет. Его тающий трастовый фонд требовал, чтобы семейный адвокат выплачивал ему ежемесячно две тысячи долларов, пока он остается студентом. Преп числился второкурсником уже одиннадцать лет. Но кроме этого он был самым занятым буки в баре Пита. Когда Тревор прошептал, что он хочет поставить серьезные деньги на игру Дюк - Тех, студент спросил:
       - Сколько?
       - Пятнадцать тысяч,- ответил Тревор и глотнул пива.
       - Вы серьезно?- усомнился студент, намеливая кончик кия и оглядывая задымленный зал. Тревор никогда не ставил больше сотни баксов ни на одну игру.
       - Угу.- Еще один долгий глоток из бутылки. Тревор чувствовал себя очень везучим. Если Спайсер может себе позволить поставить 5 тысяч на игру, Тревор удвоит ставку. Он только что заработал 33тысячи баксов, не облагаемых налогом. Ничего страшного, если он потеряет 10 тысяч, будем считать, что пришлось уплатить налог.
       - Мне придется позвонить,- сообщил студент, вытаскивая мобильник.
       - Поторопитесь, игра начнется через тридцать минут.
       Бармен был из местных, и никогда не покидал Флориды, но почему-то воспылал страстью к австралийскому футболу. Транслировали игру из Даун-Анде, и Тревору
       пришлось дать ему 20 долларов за переключение программы на баскетбол.
       Было бы странно, если бы "Дюк" хоть раз промахнулся, при 15 тысячах, поставленных на "Джорджия Тех". Во всяком случае в первой половине этого не случилось ни разу. Тревор ел картофельную соломку и пил пиво бутылку за бутылкой, стараясь не смотреть на студента, стоявшего в темном углу около бильярда. Он внимательно смотрел на экран, наблюдая за игрой. Во второй половине Тревор был готов снова дать взятку бармену, чтобы тот переключил на австралийский футбол. Тревор был пьян, и за десять минут до окончания игры уже во всеуслышание проклинал Джо Роя Спайсера. Что может знать о баскетболе эта наглая деревенщина? Еще за десять минут до окончания игры "Дюк" вел 20 очков. Но неожиданно один из "теховцев" так разогрелся, что закинул четыре прямых тройки. Тревор получил "Тех" и одиннадцатую строку.
       До конца игры оставалась минута. Тревору было абсолютно безразлично, кто выиграет игру. Он угадал разброс. Расплачиваясь, он добавил 100 долларов чаевых. Выходя из бара, отсалютовал Препу.
       В прохладной темноте Тревор побрел по бульвару Атлантик, прочь от шума. Миновал дешевые летние домики, сдававшиеся в аренду, прошел мимо ухоженных маленьких коттеджей пенсионеров, всегда свежепокрашенных, с аккуратными лужайками, спустился по старым деревянным ступеням на пляж, где снял ботинки и пошел вдоль кромки воды. Вода была градусов двенадцать, что не является необычным для февраля, так что очень скоро ноги стали мокрыми и холодными.
       Нельзя сказать, что он чувствовал какое-то особое волнение, получив за один день 43 тысячи долларов, скрытых от правительства. В прошлом году после вычета расходов у него осталось 28 тысяч, хотя он практически работал целыми днями; торгуясь с клиентами слишком бедными или слишком дешевыми, чтобы платить, всячески избегая залов суда, работая со случайными мелкими агентами по недвижимости и банкирами, переругиваясь с секретаршей и ловча с налогами.
       Вот она радость легких денег. Он относился с сомнением к афере, затеянной Собратьями, но теперь она казалась просто гениальной. Шантажировать тех, кто не может пожаловаться. Как замечательно умно! Поскольку она доказала свою дееспособность, можно не сомневаться, что Спайсер поддаст жару. Почта станет тяжелее. Посещения Трамбл чаще. Черт, да он готов бывать там хоть ежедневно, таская письма туда и обратно и подкупая охранников.
       Ему окатило водой ноги. Поднимался ветер. Шум прибоя усиливался.
       А еще умнее, украсть у самих шантажистов. У преступников, сертифицированных судом. Уж им-то точно некому жаловаться. Ему стало почти совестно за эту позорную мысль. Но, тем не менее, вариант-то вполне проходной. Выбор за ним. Между ворами нет места благородству. Ему нужен миллион долларов, ни больше, ни меньше. Он все просчитал и не один раз по пути в Трамбл и сидя за столом в своем офисе, и в баре у Пита. Паршивый миллион долларов, и он сможет навсегда закрыть свою жалкую контору и забыть о своей лицензии адвоката. Он купит парусник и проведет остаток дней, кружа с ветром по Карибскому морю от острова к острову.
       Казалось, что мечте суждено осуществиться.
      
       Судья Спайсер ворочался без сна на нижних нарах. Сон был редким гостем в маленькой камере, которую он делил с вонючим соседом по имени Алвин, храпевшим сейчас на верхних нарах. Алвин десятилетиями кочевал по Северной Америке, пробавляясь случайными заработками, но с возрастом появилась усталость и страх перед голодом. Его преступлением было ограбление почтового фургона в Оклахоме. Его будущее устроилось, когда он явился в отделение ФБР в Тулсе и заявил: "Это сделал я". ФБР потребовалось шесть часов, чтобы найти состав преступления. Даже судья знал, что Алвин все спланировал. Он хотел федеральную постель, а не ту, что мог предложить штат.
       Сон никак не приходил. Спайсера тревожил их адвокат. Теперь, когда афера удалась, на поверхности оказались серьезные суммы. И чем дальше, тем больше. И чем больше денег окажется на их счете на Багамах, тем большим соблазном он будет для Тревора. Он и он один может украсть их неправедные деньги и скрыться с ними. Но их предприятие может работать только при участии подельщика вне тюрьмы. Кого-то, кто является почтальоном и собирает деньги.
       Джо Рой был готов не спать хоть месяц, лишь бы придумать способ обходиться без помощи адвоката. Он не может позволять жуликоватому адвокатишке забирать треть своих денег, а потом еще украсть и остальные.
       ДЕВЯТЬ
       Оборон - ПАК или ОПАК, как он стал быстро и широко известен, с шумом ворвался в бесконтрольную среду сомнительных политических финансов. Ни один из комитетов политических акций не появлялся с такой силовой поддержкой.
       Его первые деньги были получены от финансиста из Чикаго по фамилии Мицгер, американца с двойным (израильским) гражданством. Он внес первый миллион долларов, которого хватило примерно на неделю. Но скоро в дело были вовлечены и другие еврейские воротилы, хотя их имена и прикрывались корпорациями и оффшорными счетами.
       Конечно, Тедди Майнард понимал, что опасно, когда группа богатых евреев в организованном порядке будет вкладывать деньги в кампанию Лейка, но в организации взносов в Нью-Йорке он полностью полагался на своих старых друзей в Тель-Авиве.
       Когда дело касалось политики, Мицгер был либералом, но для него не было ничего важнее безопасности Израиля. Аарон Лейк, возможно, был слишком умеренным в том, что касалось социальных программ, но при этом, он серьезно настроен в отношении новых вооружений. По мнению Мицгера стабильность на Ближнем Востоке целиком зависела от могущества Америки.
       Мицгер арендовал офис в Виллард днем, а к полудню следующего дня он уже снял целый этаж в административном здании вблизи Даллеса. Его люди из Чикаго были заняты круглые сутки, решая тысячи проблем, связанных с мгновенным оснащением сорока тысяч квадратных футов по последнему слову техники. В 6 утра он уже завтракал с Илейн Тайнер, юристом-лоббистом, главой гигантской вашингтонской фирмы, которую она создала своей железной волей на деньги множества нефтяных клиентов. Тайнер исполнилось шестьдесят, и в настоящее время она считалась самым могущественным лоббистом в городе. За бубликом и соком она согласилась представлять ОПАК за начальный гонорар в 500 тысяч долларов. Была решено, что ее фирма немедленно направит двадцать юристов и столько же клерков в новые офисы ОПАК, и один из ее партнеров возьмет дело в свои руки. Одно из подразделений будет занято исключительно наращиванием фондов. Другое займется анализом поддержки Лейка членами Конгресса и начнет, вначале очень мягко, деликатный процесс организации выражения поддержки сенаторами, представителями штатов и даже губернаторами. Это будет непросто, потому что большинство из них уже обещали свою поддержку другим кандидатам. Еще один отдел будет занят исследованиями: военное машиностроение, его стоимость, новые устройства, оружие будущего, изобретения в России и Китае - всем тем, что кандидату Лейку может оказаться необходимо знать.
       На себя Тайнер взяла вопросы финансовой поддержки кампании Лейка правительствами иностранных государств, одна из ее специальностей. У нее были тесные контакты с Южной Кореей, интересы которой она представляла в Вашингтоне в течение последнего десятилетия. Она знала дипломатов, бизнесменов и финансовых воротил. Немного найдется стран, чей спокойный сон в большей степени зависит от военной мощи Соединенных Штатов, чем Южная Корея.
       - Я уверена, что они дадут не менее пяти миллионов,- заявила она уверенно.- Конечно, только для начала.
       Тайнер на память перечислила двадцать французских и английских кампаний, четверть всей продукции которых продается Пентагону. Она немедленно начнет с ними переговоры.
       Илейн Тайнер была истинно вашингтонским юристом наших дней. Уже пятнадцать лет она не видела зала суда, и ее интересовало любое значительное событие в мире, чьи истоки лежали внутри Белтвей. То, что предстояло сделать, было беспрецедентно и требовало огромных усилий. Кандидат был неизвестным, начавшим кампанию в последнюю минуту. Его имя знали только 30% опрошенных, и только 12% оценивали положительно. Что существенно отличало этого кандидата от других участников гонки, это, казалось, неограниченная финансовая поддержка. Тайнер хорошо платили за избрание или изгнание политиков, и она непоколебимо верила, что всегда выигрывают деньги. Дайте ей достаточно денег, и она обеспечит избрание или изгнание любого.
      
       В течение первой недели своего существования ОПАК бурлил неукротимой энергией. Офисы работали круглые сутки, пока люди Тайнер вели подготовку к деловой активности. Те, кому предстояло находить деньги, составили полный компьютеризированный список 310 тысяч рабочих - почасовиков, занятых в оборонной промышленности, и затем начали их обрабатывать с помощью писем, умело и эффективно доказывая необходимость поддержать деньгами их кандидата. Другой список содержал имена 28 тысяч работников оборонной промышленности, зарабатывающих больше 50 тысяч в год. Им были отправлены письма с просьбами самого разного свойства.
       Консультанты ОПАК, занимавшиеся организацией поддержки членами Конгресса, нашли пятьдесят человек, в чьих избирательных округах наибольшее число рабочих мест давала военная промышленность. Тридцати семи из них предстояли перевыборы, что существенно облегчало процесс выкручивания рук. ОПАК обратится к простым людям, к рабочим оборонной промышленности и их боссам и организует кампанию телефонных звонков в поддержку Аарона Лейка и увеличения расходов на оборону. Шесть сенаторов от штатов с развитой военной промышленностью имели в ноябре жестких оппонентов, Илейн Тайнер планировала встретиться с каждым из них.
       В Вашингтоне большие деньги не могут долго оставаться незамеченными. Конгрессмен - новичок из Кентукки, самый незаметный из 435, отчаянно нуждался в деньгах для проведения перевыборной кампании в своем штате, где она явно терпела крах. Он не сказал ни слова за свои первые два года в Конгрессе, и теперь его соплеменники нашли ему более достойную замену. Ему денег больше никто не даст. До него дошли кое-какие слухи, и он нашел дорогу к Илейн Тайнер. У них состоялся примерно такой разговор:
       - Сколько вам нужно?- спросила она.
       - Сто тысяч,- ответил он со страхом. Тайнер, однако, не испугалась.
       - Вы можете активно поддержать кандидатуру Аарона Лейка в президенты?
       - Я поддержу любого, если цена будет правильной.
       - Прекрасно. Мы дадим вам двести тысяч долларов и проведем вашу перевыборную кампанию.
       - По рукам.
       Не со всеми было так же просто, но за восемь дней существования ОПАК им удалось купить поддержку восьми конгрессменов. Ни один из них не был видной фигурой в Конгрессе, просто они работали вместе с Лейком, и он был им симпатичен. Стратегия состояла в том, чтобы собрать их перед камерами за одну - две недели перед 7 марта, Супер - Вторником. И чем больше, тем веселее.
       Большинство конгрессменов, однако, были уже тесно связаны с другими кандидатами.
       Тайнер была вездесущей. Она разговаривала с каждым, вынужденная иногда иметь по три обильных еды в день, которые с готовностью оплачивались ОПАК. Ее целью было дать знать городу, что у нее появился новый клиент с неограниченным капиталом, темная лошадка, которая очень скоро вырвется вперед. В городе, где разговоры были своего рода индустрией, у нее не было трудностей с распространением своего сообщения.
      
       Жена Ябера прибыла в Трамбл без предупреждения. Последний раз она приезжала десять месяцев назад. Она была в изношенных кожаных босоножках, грязноватой джинсовой юбке, бесформенной блузе с бусинками и перышками и разногородными украшениями на шее и голове, которые когда-то давно были в моде у хиппи. С мужской стрижкой на седой голове и небритыми подмышками, она выглядела как усталый беглец из шестидесятых, кем она собственно и была. Ябер не ощутил волнения, когда ему сообщили, что приехала жена.
       Ее звали Кармен Топольская-Якоби, и она пользовалась этим именем как оружием всю свою сознательную жизнь. Радикально настроенная феминистка - адвокат в Окленде, она специализировалась на представлении интересов лесбиянок, обвинявших в сексуальных домогательствах на службе. Таким образом, каждый ее клиент был одинокой женщиной, сражавшейся с обозленным работодателем. Работенка была сволочной.
       Они были женаты тридцать лет, но жили вместе не всегда. Он жил с другими женщинами, она с другими мужчинами. На каком-то этапе, когда они только поженились, они жили коммуной с другими парами. Каждую неделю комбинация была иной. В их жизни был шестилетний период, когда они жили вместе в хаотической моногамии и произвели двоих детей, появление которых мало что изменило.
       Они встретились на полях политических сражений в Беркли в 1965. Оба протестовали против войны и всех других зол, оба студенты юридической школы, оба приверженцы высокой моральной основы социальных изменений. Они самозабвенно работали во время избирательных кампаний, боролись за права сезонных рабочих, приковывали себя цепями к секвойям, сражались с христианами в школах, выступали в защиту китов, маршировали по улицам Сан-Франциско во всевозможных парадах. Случалось им быть и арестованными.
       И еще, они очень много пили. С большим энтузиазмом участвовали в сборищах, где ловили кайф с помощью наркотиков. Они сходились и расходились, спали с кем попало, и считали это нормальным, потому что они сами определяли мораль. Они сражались за мексиканцев и секвойи, черт возьми, они не могут не быть хорошими людьми.
       Теперь они просто устали.
       Она была потрясена, когда ее мужа, человека блестящего, который проделал весь путь до Верховного Суда Калифорнии, засадили в федеральную тюрьму. Он был доволен, что тюрьма находится во Флориде, а не в Калифорнии, а то бы она посещала его гораздо чаще. Сначала его поместили недалеко от Бейкерсфилда, но ему удалось перебраться подальше.
       Они никогда не писали и не звонили друг другу. Она просто заезжала по дороге к сестре, жившей в Майами.
       - Прекрасный загар,- сказала она.- Ты хорошо выглядишь.
       А ты сморщилась как сушеная слива, подумал он. Черт, какой же старой и усталой она выглядит.
       - Как жизнь?- спросил он, в действительности ничуть не интересуясь.
       - Очень занята. Работы невпроворот.
       - Это хорошо.- Хорошо, что она работает и обеспечивает себя. Еще только через пять лет он сможет отряхнуть пыль Трамбл со своих высохших загорелых ног. Он был не намерен возвращаться к ней и вообще в Калифорнию. Если он выживет, в чем он совсем не был уверен, ему тогда будет шестьдесят пять, и он мечтал найти такое место, где ни налоговая служба, ни ФБР, ни остальные правительственные бандиты не имеют власти. Финн ненавидел свое правительство до такой степени, что планировал отказаться от американского гражданства.
       - Ты по-прежнему пьешь?- спросил он. Он-то, разумеется, не пил, но иногда через одного из охранников ему перепадало немного травки.
       - Я, по-прежнему, не пью. Спасибо, что спросил.
       Каждый вопрос был жестокостью. Каждый ответ грубостью. Он был искренне удивлен ее приездом, но вскоре все разъяснилось.
       - Я решила подать на развод,- сказала она.
       Он пожал плечами, как бы говоря, зачем такая суета, но вслух сказал:
       - Возможно, это неплохая идея.
       - Я встретила другого человека.
       - Мужчину или женщину?- спросил он просто из любопытства. Его не удивил бы любой из вариантов.
       - Мужчину помоложе.
       Он опять пожал плечами и едва не сказал: "Вперед, старуха".
       - Он не первый,- сказал Финн.
       - Давай не будем об этом,- попросила она.
       У Финна нет возражений. Он всегда восхищался ее сексуальностью, ее ненасытностью, но было трудно представить эту пожилую женщину, занимающейся этим с какой-то регулярностью.
       - Давай бумаги, я подпишу.
       - Они прибудут сюда через неделю,- сообщила она.- Все проще простого, у нас ведь теперь практически ничего нет.
       На вершине своего подъема к власти судья Ябер и госпожа Топольская-Якоби вместе подписались под заявлением на заем для покупки дома в приморском районе Сан-Франциско. Заявление, санированное должным образом, чтобы удалить всякий намек на шовинизм, сексизм, расизм или старизм, было облечено в обычные слова запуганными калифорнийскими юристами, опасавшимися быть привлеченными к ответственности какой-нибудь оскорбленной душой, и показало разрыв равный почти миллиону долларов между имевшейся собственностью и величиной необходимого займа. Миллион долларов не особо много значил для любого из них. Они были слишком заняты, сражаясь за сохранение лесов и против жестоких фермеров и т.д., и т.п. В действительности они гордились необременительностью своей собственности.
       Калифорния является штатом, где при вступлении в брак собственность становится общей. Это означает, что в случае развода все делится поровну. Бумаги на развод будет просто подписать по целому ряду причин.
       И одну из причин Ябер никогда бы не упомянул. Ангольская афера приносила деньги, скрытые и грязные, и вне пределов досягаемости любого жадного агентства. Госпожа Кармен никогда о них не узнает.
       Финн не думал, что щупальца совместного владения могли бы дотянуться до секретного банковского счета на Багамах, но риск не входил в его планы. Дайте ему бумаги, и он будет счастлив их подписать.
       Им удалось поболтать несколько минут о старых друзьях. Недолгий разговор, потому что большинство друзей исчезли. В их прощании не было ни горечи, ни сожалений. Все чувства давным-давно умерли. Оба чувствовали облегчение от того, что все кончено.
       Он пожелал ей всего хорошего, даже не обняв на прощание. Потом пошел на стадион, где разделся до боксерских трусов и в течение часа ходил по беговой дорожке.
       ДЕСЯТЬ
      
       Заканчивался второй день пребывания Лафкина в Каире. Он обедал в уличном кафе на Шари-эль-Керничи, в городском предместье, называемом Гарден-Сити. Допивая крепкий черный кофе, он наблюдал за торговцами, закрывавшими свои лавки. За продавцами ковров и медной кухонной утвари, кожаных сумок и постельного белья из Пакистана. Все для туристов. Не дальше, чем в двадцати футах, старый коробейник очень осторожно сложил свой тент и исчез без следа.
       Лафкин был очень похож на современного араба. Белые слаксы, легкий пиджак хаки, белая продуваемая федора, низко надвинутая на лоб. Прикрывшись шляпой и парой темных очков, он внимательно наблюдал за миром. Лафкин следил, чтобы его кожа всегда была загорелой, а черные волосы подстрижены очень коротко. Совершенное владение арабским языком позволяло ему легко перемещался из Бейрута в Дамаск, а оттуда в Каир.
       Он остановился в отеле "Эль-Нил" на самом берегу Нила, в шести забитых людской толпой кварталах от кафе. В какой-то момент на пути к отелю к нему присоединился высокий худой иностранец неопределенной национальной принадлежности, едва говоривший по-английски. Они знали друг друга достаточно хорошо, чтобы доверять друг другу. Дальше они пошли вместе.
       - Мы думаем, что сегодня-та ночь,- сказал связной, тоже пряча глаза.
       - Продолжай.
       - Сегодня в посольстве большой прием.
       - Я знаю.
       - Подходящий случай. Движение очень оживленное. Бомба будет в закрытом фургоне.
       - Какого типа фургон?
       - Этого мы не знаем.
       - Что-нибудь еще?
       - Ничего,- сказал он и растворился в суетливой толпе.
       Лафкин сидел один в баре отеля и пил пепси-колу. Он думал, не позвонить ли Тедди, но прошло уже четыре дня после их встречи в Ленгли, и Тедди ни разу не связался с ним. Такое уже случалось, Тедди не собирался вмешиваться. Каир стал опасным местом для людей с Запада, и никто не мог доказательно обвинить ЦРУ в том, что оно не предотвратило нападение. Будут обычные речи с трибун и указывание пальцем, но ужас скоро задвинут в дальний угол национальной памяти и затем забудут. Приближаются выборы, а в мире все так быстро меняется. Столько всяких атак и перестрелок и бессмысленной жестокости и дома и за рубежом, что американский народ ожесточился. Двадцать четыре часа в сутки новости со всех горячих точек, и всегда где-нибудь кризис. Потрясение здесь и потрясение там, и столько этих потрясений, что невозможно уследить.
       Лафкин вышел из бара и поднялся в свою комнату. Из его окна на четвертом этаже виден был город, веками расползавшийся беспорядочно и непрерывно. На расстоянии мили виднелась крыша американского посольства.
       Он раскрыл Луи Лямура в бумажном переплете и стал ждать фейерверк.
      
       Фургон был двухтонный "Вольво", загруженный с пола до потолка тремя тысячами фунтов пластиковой взрывчатки производства Румынии. На боку фургона красовалась веселая реклама хорошо известной в городе фирмы, обслуживавшей банкеты. Кампании, услугами которой пользовались большинство западных посольств. Фургон был припаркован у служебного входа в подземном гараже. Водителя фургона, большого дружелюбного египтянина, морские пехотинцы, охранявшие посольство, прозвали Шейхом. Шейх был частым посетителем посольства, привозя и увозя все необходимое для банкетов. Теперь Шейх был мертв. Он лежал на полу своего грузовичка с простреленной головой.
       В двадцать минут одиннадцатого бомба была детонирована с дистанционного устройства, находившегося в руках террориста, который прятался на другой стороне улицы. Нажав кнопку, он нырнул за машину, боясь смотреть. Взрывом выбило несущие опоры глубоко под землей, так что здание свалилось на сторону. Осколки падали дождем на расстоянии многих кварталов. Были сильно повреждены здания рядом. Потрескались окна в домах, находящихся за милю от посольства.
       Лафкин задремал, сидя на стуле, когда почувствовал содрогание почвы. Он вскочил на ноги и вышел на балкон. Крыши посольства больше не было, только облако пыли. Спустя несколько минут появились языки пламени, и включились непрерывные сирены. Он прислонил свой стул к балконной решетке и надолго устроился в нем. Спать не придется. Еще через шесть минут вырубилось электричество во всем Гарден-Сити, и город погрузился в темноту, за исключением оранжевого сияния на месте американского посольства.
       Лафкин позвонил Тедди.
       Когда оператор, санитар Тедди, уверил его, что конфиденциальность связи обеспечена, пришел голос старика, такой чистый, будто разговор шел между Бостоном и Нью-Йорком.
       - Майнард слушает.
       - Я в Каире, Тедди. Смотрю, как взлетает в дыму наше посольство.
       - Когда это случилось?
       - Меньше, чем десять минут назад.
       - Какова примерная мощность?
       - Трудно сказать. Я в отеле примерно в миле от него. Мощный, я думаю.
       - Позвони мне через час, я останусь в офисе.
       - Хорошо.
      
       Тедди подкатился к компьютеру, набрал несколько символов и в считанные секунды нашел Аарона Лейка. Кандидат находился на борту нового самолета, на пути из Филадельфии в Атланту. В кармане у Лейка лежал телефон размером с зажигалку, надежное цифровое устройство.
       Тедди набрал еще несколько цифр и телефон Лейка был подключен. Тедди говорил в свой монитор:
       - Мистер Лейк, это Тедди Майнард.
       Кому же еще быть, подумал Лейк, никто другой не может пользоваться этим телефоном.
       - Вы один?- спросил Тедди.
       - Одну минуту.-Тедди ждал, затем голос появился вновь.- Я на кухне теперь и один.
       - У вас в самолете есть кухня?
       - Да, маленькая. Это очень хороший самолет, мистер Майнард.
       - Хорошо. Извините, что беспокою, но у меня есть новости. Пятнадцать минут назад взорвана бомба в американском посольстве в Каире.
       - Кто?
       - Не спрашивайте об этом.
       - Простите.
       - Вся пресса будет около вас. Хорошо бы выразить сочувствие жертвам и их семьям. Минимум политики, но держитесь твердо своей линии. Ваши предупреждения оказались пророчествами, поэтому ваши слова будут теперь часто повторять.
       - Я сейчас же займусь этим.
       - Позвоните, когда будете в Атланте.
       - Да, обязательно.
      
       Через сорок минут Лейк и его группа приземлились в Атланте. Пресса, как всегда, была извещена о его прибытии. В Каире еще не успела осесть пыль от взрыва, так что его ожидала толпа. Еще не было прямой трансляции из Каира, но уже несколько агентств объявили о сотнях погибших.
       В маленьком терминале для частных самолетов, Лейк стоял перед группой взволнованных журналистов. Некоторые были с камерами и микрофонами, другие с тоненькими диктофонами, но многие и по старинке, с блокнотами. Лейк говорил очень серьезно, не пользуясь заметками:
       - Сейчас нам нужно молиться о тех, кто был ранен и убит в этом акте войны. Наши мысли с ними и их семьями, а также со спасателями. Я не хочу политизировать это событие, но должен сказать, что абсурдно для нашей страны снова страдать от рук террористов. Когда я буду Президентом, мы посчитаемся за жизнь каждого американца. Я использую нашу армию, чтобы выследить и уничтожить любую труппу террористов, охотящихся на невинных американцев. Это все, что я хотел сказать.
       Он вышел, игнорируя крики и вопросы из толпы.
       Блестяще, подумал Тедди, смотревший прямую трансляцию, находясь в своем бункере. Кратко, сочувственно, однако чертовски жестко. Лучше не скажешь. Он себя опять похвалил за выбор такого замечательного кандидата.
       Когда Лафкин позвонил в следующий раз, в Каире было уже заполночь. Огонь удалось сбить, и начались срочные работы по спасению. Под обломками здания были погребены десятки. С сотнями других, Лафкин наблюдал, находясь на расстоянии одного квартала позади армейских баррикад. Он видел хаос, дым и пыль. В течение своей профессиональной карьеры ему не раз приходилось бывать на местах взрывов, так что он мог судить о мощности. Сейчас он рапортовал, что этот взрыв был очень сильным.
       Тедди покружил в своем кресле по комнате и налил вторую чашку кофе без кофеина. Вселяющие ужас рекламы Лейка будут показаны в лучшее время. Как раз сегодня вечером будет потрачено три миллиона, чтобы затопить страну от берега до берега ужасом и безнадежностью. Завтра они прекратят их показ, заранее объявив об этом. Из уважения к погибшим и их семьям кампания Лейка временно приостановит свои пророчества. И завтра в полдень они начнут опрос. Массированный опрос общественного мнения. Шансы Лейка стремительно пойдут вверх в очень важный момент. До первичных выборов в Аризоне и Мичигане осталось меньше недели.
       Первый видео-репортаж из Каира пришел от преисполненного ужасом репортера, стоявшего спиной к армейскому оцеплению под взглядами солдат, не оставлявших сомнения, что он будет застрелен, если попытается продвинуться ближе к месту взрыва. Бомба большой мощности взорвалась в глубине посольства в десять двадцать вечера. Ничего не известно о числе жертв, но их будет много, пообещал репортер. Вокруг вспыхивали проблесковые огни, завывали сирены. Репортер знал очень немного. Вокруг всего района выставлен армейский кордон. Похоже, что пространство над местом взрыва закрыто для полетов, так что съемок с вертолетов тоже не будет. До сих пор никто не взял на себя ответственности за взрыв, но он назвал три радикальных группировки, как наиболее подозреваемые.
       - Может быть одна из них, но может и кто-нибудь еще,- сказал беспомощно репортер. Ввиду невозможности снимать на месте взрыва, оператор оставался рядом с репортером, и поскольку тот не мог сказать ничего конкретного, он тянул время, говоря как опасен стал Ближний Восток, словно это была новость, и он был там, чтобы о ней сообщить.
       В Вашингтоне было уже восемь вечера, когда опять позвонил Лафкин с известием, что американского посла в Египте не могут найти и боятся, что он оказался под завалом. Такие разговоры ему удалось услышать на улице. Разговаривая с Лафкиным, Тедди смотрел на экран с бормочущим репортером, на другом экране появилась полная ужаса реклама Лейка. Развалины, побоище, изувеченные тела, экстремисты, предпринявшие некую другую атаку, и мягкий честный голос Лейка, обещавший отмщение.
       Как все замечательно своевременно, думал Тедди.
      
       Помощник разбудил Тедди, поставив перед ним чай с лимоном и бутерброд с овощами. Как это часто случалось, он задремал в своем инвалидном кресле, сидя перед стеной с экранами, наполненными жизнью планеты, но с выключенным звуком. Когда помощник вышел, он включил звук.
       Солнце уже поднялось высоко над Каиром. Посол еще не был найден. Предполагалось, что он оказался под развалинами.
       Тедди никогда не встречался с нашим послом в Египте. Абсолютно неизвестный человек, который теперь стараниями репортеров превращался в идола, в Великого Американца. Его смерть не особенно трогала Тедди, хотя, конечно, она усилит критику ЦРУ. Но, в то же время, она усиливает трагизм атаки, что, в свою очередь, сыграет на руку Лейку.
       К этому моменту было извлечено 61 тело. Египетские власти называли Идала в качестве подозреваемого номер один. За последние 16 месяцев его маленькая армия подложила бомбы в три западных посольства и открыто призывала к войне против Соединенных Штатов. Существующее в ЦРУ досье на Идала давало ему тридцать бойцов и 5 миллионов долларов в год, почти все из Ливии и Саудовской Аравии. Но допущенная утечка информации для прессы снабжала его тысячной армией и неограниченным бюджетом, чтобы терроризировать невинных американцев.
       Израильтяне знали, что Идал ел на завтрак и где. Они могли бы захватить его десятки раз, но до сих пор он вел свою маленькую войну вне их территории. Пока он убивает американцев и европейцев, израильтяне не вмешиваются. Им выгодно, чтобы Запад был занят исламскими экстремистами.
       Тедди не спеша поел, потом опять подремал. Лафкин позвонил, когда в Каире был полдень. Обнаружены тела посла и его жены. Счет дошел до 84. Все, кроме 11, были американцами.
       На одном из экранов появился Аарон Лейк, пожимавший руки в темноте около фабричных ворот в Мариетте, Джорджия. Когда его спросили о событиях в Каире, он сказал:
       - Шестнадцать месяцев назад те же самые бандиты подложили бомбы в два наших посольства, убили тридцать американцев, и мы ничего не сделали, чтобы их остановить. Они остаются безнаказанными, потому что мы не готовы сражаться. Когда я стану Президентом, мы объявим войну террористам и прекратим убийства.
       Жесткий тон оказался заразительным, и поскольку Америка проснулась, чтобы узнать ужасные новости из Каира, угрозы и ультиматумы посыпались из уст и других семи кандидатов. Даже наиболее пассивные из них начали бряцать оружием.
       ОДИННАДЦАТЬ
      
       В Айове опять шел снег. Снежная пурга, превращавшаяся в слякоть на улицах и обочинах дорог, заставляла Квинса Гарби еще сильнее мечтать о пляже. Он прикрыл лицо, когда вышел на Мейн, как бы стараясь укрыться от ветра, но на самом деле, просто не желая ни с кем разговаривать. Не хотел, чтобы кто-нибудь узнал его, когда он входил в здание почты.
       В почтовом ящике было письмо. Одно из тех писем. При виде его, такого невинного, как весточка от старого друга, лежавшего вместе со всякой рекламной чушью, у Квинса отвисла челюсть, и заледенели руки. Воровато оглядевшись, Квинс схватил письмо и запихнул его в карман пальто.
       Его жена была в больнице, где занималась подготовкой к балу для детей - инвалидов, так что дома была только домработница, дремавшая целыми днями около стиральной машины, поскольку он не повышал ей зарплату в течение восьми лет. Квинс поехал домой, пробиваясь сквозь пургу и снежные заносы, проклиная уголовника, который ворвался в его жизнь, посулив любовь. Он ощущал письмо около сердца, которое с каждой минутой наливалось тяжестью.
       Квинс вошел в дом, производя возможно больше шума, но не увидел никаких следов присутствия домработницы. Он поднялся в спальню и запер дверь. Сбросил на кресло пальто и перчатки, а потом и пиджак, сел на край кровати и осмотрел конверт. Та же бумага цвета лаванды, тот же почерк, все то же самое с почтовым штампом Джексонвиля двухдневной давности. Он вскрыл конверт и достал единственный листок.
      
       "Дорогой Квинс,
       Спасибо за деньги. Чтобы ты не думал, что я законченный подонок, хочу сообщить, что они пошли моей жене и детям. Они так настрадались. Мое заключение довело их до полной нищеты. У жены клиническая депрессия, и она не может работать. А четверо моих детей живут на социальное пособие и питаются по талонам".
       (Сто тысяч определенно улучшат их рацион, подумал Квинс.)
       "Они вынуждены ютиться на государственной жилплощади, и не имеют надежного транспортного средства. Так что еще раз спасибо за помощь. Еще 50 тысяч помогут им расплатиться с долгами и создать начальный фонд для колледжа.
       Правила те же. Те же инструкции для перевода денег. Если деньги не будут получены в ближайшем будущем, я предам гласности твою тайную жизнь. Так что поторопись, Квинс, и я клянусь, что это мое последнее письмо.
       Еще раз спасибо.
       С любовью, Рикки".
      
       Квинс пошел в ванную к шкафчику с медикаментами, где нашел "Валиум" жены. Принял две таблетки и подумал, не съесть ли все. Ему хотелось лечь, но он не мог воспользоваться кроватью, потому что смятая постель вызовет вопросы. Он растянулся на полу, на выношенном, но чистом ковре, и стал ждать, когда подействуют таблетки.
       Он выпросил и сыскреб все, что можно, и даже был вынужден лгать, чтобы собрать первую сумму для Рикки. Не было никакой возможности выдавить еще 50 тысяч с его персонального банковского счета, уже находившегося на грани банкротства. Его замечательный дом был в залоге у отца. Отец подписывал его чеки. Машина, большая и импортная, но прошедшая миллион миль, не представляла ценности. Кто в Бейкерс, Айова, купил бы одиннадцатилетний "Мерседес"?
       Да и что изменится, даже если ему удастся украсть деньги? Уголовник, скрывающийся под именем Рикки, поблагодарит его еще раз и потребует еще.
       Это конец. Время для таблеток. Время для пистолета.
       Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Не раздумывая, он поднялся, взял трубку и пробормотал:
       - Слушаю.
       - Где ты, черт побери?- Это был так хорошо ему знакомый голос отца.
       - Я неважно себя чувствую,- проговорил Квинс, взглянув на часы и вспоминая, что в десять тридцать назначена встреча с очень важным федеральным инспектором.
       - Мне наплевать на твое самочувствие! Мистер Колзест ждет уже пятнадцать минут в моем кабинете.
       - Папа, меня тошнит,- сказал он и вновь устыдился слова папа. Пятьдесят один год, а он все еще пользуется этим обращением.
       - Ты лжешь. Почему ты не позвонил, если заболел? Глэдис сказала, что видела тебя около десяти, выходящим с почты. Что происходит, черт побери?
       - Извини, мне нужно в туалет. Я позвоню тебе позже,- сказал Квинс и положил трубку.
       Валиум начал действовать, приятно затуманивая все вокруг. Он сел на край кровати, уставясь на прямоугольник цвета лаванды на полу. Идеи не спешили появиться в заторможенном таблетками мозгу.
       Он может покончить с собой. Его предсмертная записка будет тяжким обвинением отцу. Смерть не представлялась неприятной перспективой. Не будет больше жены, банка, папы, Бейкерс, Айова и не нужно будет скрываться.
       Но он бы скучал по детям и внукам.
       А что если Рикки не узнает о его смерти и пошлет следующее письмо, и его найдут, и Квинс окажется разоблаченным уже после похорон?
       Следующая нелепая идея заключалась в сговоре с секретаршей, которой он и доверял-то только с оговорками. Сказать ей правду и попросить сообщить Рикки о смерти Квинса Гарби. Вместе, Квинс и его секретарша, могли бы инсценировать его самоубийство и в процессе этого предпринять какие-то меры против Рикки.
       Но ему легче умереть, чем признаться своей секретарше.
       Третья идея появилась, когда действие валиума достигло своего максимума, и заставила его улыбнуться. Почему бы, не попытаться быть честным? Написать Рикки письмо и признаться в бедности. Предложить еще 10 тысяч и сказать, что это все, что есть. Если Рикки твердо решил его погубить, тогда ему, Квинсу, ничего не остается, как нанести ответный удар. Он информирует ФБР, позволит им отследить письмо и перевод, и они оба сгорят жарким пламенем.
       Он проспал на полу минут тридцать, затем надел пиджак, пальто и перчатки и вышел из дому, так и не встретившись с прислугой. Квинс направлялся в город. Им овладело сильнейшее желание узнать правду. Он признал вслух, что только деньги имеют значение. Его отцу восемьдесят один. Банк стоит 10 миллионов. В один прекрасный день он станет его владельцем. Необходимо все сохранить в тайне, пока деньги не окажутся у него в руках, и тогда начать новую жизнь. Жить так, как хочется.
       Такими деньгами нельзя рисковать.
      
       Колеману Ли принадлежала хатка, где пекли тако, находившаяся на узкой полосе мола, на окраине Гари, Индиана, в той части города, где заправляли мексиканцы. Колеману было сорок восемь. Позади два отвратительных развода десятилетия назад. Детей, слава богу, не было. Из-за своих блинов он был толстым и медлительным, с отвисшим животом и большими мясистыми щеками. Колеман был некрасив и одинок.
       Работали у него, в основном, молоденькие мексиканские мальчики, нелегальные иммигранты, которых он раньше или позже пытался соблазнить или совратить, или еще как можно было назвать его неуклюжие попытки. Успеха ему удавалось добиться очень редко, поэтому текучесть кадров была очень высокой. Бизнес тоже был далек от процветания. О нем сплетничали, он не пользовался уважением. Кто захочет покупать тако у выродка?
       Колеман арендовал два маленьких почтовых ящика в почтовом отделении на другом конце мола; один для деловой почты, другой для удовольствия. Он коллекционировал порно - журналы и на почте бывал почти ежедневно. Почтальон, доставлявший почту на дом, был любопытным типом, поэтому некоторые вещи лучше было держать в секрете. Колеман прошел по грязной дорожке вдоль паркинга, миновал магазины уцененной обуви и косметики, прошел мимо видео - забегаловки, откуда был когда-то изгнан, прошел мимо отдела социальной защиты, одного из тех, что появлялись на окраинах стараниями политиков, нуждавшихся в голосах избирателей.
       Почтовое отделение было забито мексиканцами, коротавшими здесь время, так как на улице было очень холодно. Его дневной улов составляли два журнала в твердом переплете, присланные в простом коричневом конверте, и письмо, которое выглядело отдаленно знакомым. Это был квадратный, желтый конверт без обратного адреса со штампом Атлантик-Бич, Флорида. Ах да, он вспомнил, как только взял его в руки. Юный Перси из реабилитационного центра.
       Возвратившись в свой захламленный кабинет между кухней и кладовой, он мельком просмотрел журналы, и не найдя ничего нового, присоединил их к кипе с сотней других, и вскрыл письмо Перси. Также как и два предыдущих, оно было написано от руки и адресовано Уолту. Для своей порно - корреспонденции он пользовался псевдонимом Уолт Ли.
      
       "Дорогой Уолт,
       Меня очень обрадовало твое последнее письмо. Я перечитывал его много раз. Ты так замечательно пишешь. Как я уже писал, я здесь уже восемнадцать месяцев и чувствую себя довольно одиноко. Я храню твои письма под матрасом и перечитываю их каждый раз, когда чувствую себя особенно изолированно. Где ты научился так писать?
       Если мне немного повезет, то в апреле меня выпишут. Я еще не представляю, куда пойду, и что буду делать. Страшно даже подумать, что я выйду отсюда почти после двух лет, и никого не будет рядом. Надеюсь, мы продолжим нашу переписку.
       Я подумал, хотя я ненавижу просить об этом, но так как мне не к кому больше обратиться, я все равно вынужден это сделать, но не стесняйся сказать нет, это никак не повлияет на нашу дружбу, но не мог бы ты одолжить мне тысячу баксов? Понимаешь, у нас здесь в клинике есть маленький книжный и музыкальный магазин, где нам продают в кредит книги в бумажных переплетах и диски, и так как я пробыл здесь так долго, я в долгу как в шелку.
       Если ты можешь мне одолжить, я был бы тебе очень признателен. Если нет, я вполне тебя понимаю.
       Спасибо за то, что ты есть, Уолт. Пожалуйста, пиши мне. Я очень ценю твои письма.
       С любовью, Перси".
      
       Тысячу баксов? Вот жук! Колеман чуял подвох. Он разорвал письмо и выбросил в корзину.
       "Тысячу баксов",- пробормотал он снова и потянулся опять за журналами.
      
       Куртис не было настоящим именем ювелира из Далласа. Куртис прекрасно подходило для переписки с Рикки из реабилитационного центра, но его настоящее имя было Ванн Гетис.
       Мистер Гетис, пятидесяти восьми лет, женат, отец трем детям и дед двум внукам. Им с женой принадлежали шесть ювелирных магазинов в различных районах Далласа, все в торговых центрах. По документам у них было два миллиона, и они заработали их сами. Они владели прекрасным домом в Хайленд-Парк. Они давно разъехались по отдельным спальням в разных концах дома. Встречались, в основном, на кухне за кофе и в гостиной, чтобы побыть с внуками.
       Время от времени мистер Гетис отваживался на вылазки из укрытия, но всегда с величайшей осторожностью. Никто даже не догадывался. Его переписка с Рикки была первой попыткой найти любовь по объявлению, и пока, он был очень доволен результатом. Он арендовал почтовый ящик в почтовом отделении рядом с одним из торговых центров на имя Куртис В. Кетис.
       Конверт цвета лаванды был адресован Куртису Кетису, и когда сев в машину, он осторожно его вскрыл, то вначале не ожидал ничего необычного. Просто очередное сладостное письмо от его возлюбленного Рикки, и был как громом поражен первыми же словами.
      
       "Дорогой Ванн Гетис,
       Игре конец, приятель. Я не Рикки, и ты не Куртис. И я не голубой мальчик, мечтающий о любви. У тебя, однако, есть секрет, который, я уверен, ты хотел бы сохранить. Я готов помочь.
       Вот мое предложение: переведи 100 тысяч долларов в "Женева Траст Банк", Нассау, Багамы. Номер счета: 144-DXN-9593, Boomer Realty, Ltd, маршрутный номер 392844-22.
       Делай это немедленно. Это не шутка. Это заговор, и ты попался.
       Если денег не будет в течение десяти дней, я пошлю твоей жене, миссис Гленде Гетис, маленькую бандероль с копиями всех писем, фотографий и т. п.
       Переведи деньги, и я просто исчезну.
       С любовью, Рикки".
      
       Спустя некоторое время, Ванн выехал на I-635, кольцевую вокруг Далласа, потом перешел на I-820, кольцевую вокруг Форт-Вес, затем обратно к Далласу. Он держал точно пятьдесят пять и шел по крайней правой полосе, не обращая внимания на транспорт, скапливавшийся позади него. Если бы слезы могли помочь, он бы выплакался всласть. У него не было предубеждения против плача, особенно в комфорте своего "Ягуара". Но он был слишком зол, чтобы плакать, слишком горько быть потерпевшим. И он был слишком напуган, чтобы терять время на то, чтобы жалеть о том, кто не существует. Нужно было действовать, быстро, уверенно и тайно.
       Однако боль в сердце заставила его съехать на обочину и остановиться, не заглушая двигателя. Все те удивительные мечты о Рикки, часы, проведенные за рассматриванием его красивого лица с легкой хитроватой улыбкой и чтением его писем, печальных, смешных, обещающих и полных надежд. Как можно выразить столько эмоций с помощью слов на бумаге? Он помнил их все наизусть. А ведь он был просто мальчиком, таким юным и отважным и, все же одиноким и нуждавшимся в опытном наставнике. Тот Рикки, которого он полюбил, нуждался в любовном объятии человека старшего, и Куртис-Ванн месяцами строил планы. А идея этой выставки бриллиантов в Орландо, пока его жена будет в Эль-Пасо у своей сестры! Он так тщательно проработал все детали, чтобы не оставить никаких следов.
       Он все-таки заплакал. Бедный Ванн рыдал без чувства вины или стыда. Никто не мог его видеть. Другие машины проносились мимо со скоростью 80 миль в час.
       Как всякий отвергнутый любовник, Ванн мечтал о реванше. Он выследит этого ублюдка, этого монстра, который называл себя Рикки и разбил ему сердце.
       Когда рыдания стали стихать, он вспомнил о жене и семье, и это очень помогло осушить слезы. Она получит все шесть магазинов и два миллиона, и новый дом с двумя отдельными спальнями, а он останется ни с чем, кроме насмешек и презрения, и сплетен в городе, где это любимое занятие. Его дети останутся там, где деньги, а его внуки всю жизнь будут слышать перешептывания об их деде. Ну, уж нет.
       Обратно в крайний правый ряд, на скорости ровно пятьдесят пять, во второй раз через Мескуит, снова перечитывая письмо, в то время как мимо с ревом проносились большегрузы. Ванну не к кому было обратиться; ни банкира, которому он мог бы доверить проверку счета на Багамах, ни адвоката, чтобы получить совет, ни друга, которому можно было бы поведать свою печальную историю.
       Для человека, осторожно ведущего двойную жизнь, деньги не должны быть проблемой. Его жена отслеживала каждый грош и дома и в магазинах. По этой причине Ванн давно освоил схему сокрытия денег. Ему удавалось отложить в сторону самоцветы, рубины и даже мелкие бриллианты и потом продавать их другим дельцам за наличные. В их бизнесе это считалось рядовой операцией. У него были целые коробки денег, обувные коробки, аккуратно сложенные в огнеупорном сейфе на складе в Плано. Деньги на жизнь после развода. На другую жизнь, когда они с Рикки отправятся в бесконечный вояж по миру, в котором и потратят их все.
       "Сукин сын!"- сказал он, скрипя зубами.- "Вот сукин сын!"
       Может написать этому авантюристу, что у него нет денег и пригрозить вывести его на чистую воду? Почему не ответить ударом на удар? Потому что сукин сын знает, что он делает. Он выследил Ванна, узнал его настоящее имя и имя его жены, и он знает, что у Ванна есть деньги.
       Он въехал на свой участок и увидел Гленду, подметавшую дорожку.
       - Где ты был, милый?- спросила она приятным голосом.
       - Бегал кругами,- ответил он с улыбкой.
       - Заняло немало времени,- сказала она, продолжая подметать.
       Ванну это порядком надоело. Она регламентировала его передвижения. Тридцать лет он был у нее под контролем, словно у нее в руке постоянно тикал секундомер. Он по привычке чмокнул ее в щеку и прошел в цокольный этаж, где запер дверь и снова заплакал. Дом был тюрьмой стоимостью 7800 долларов в месяц. Она была и стражником и ключницей. Единственное средство побега перестало существовать, и на его месте оказался хладнокровный шантажист.
       ДВЕНАДЦАТЬ
      
       Восемьдесят гробов требовали немало места. Они стояли ровными рядами, все аккуратно затянутые в красно-бело-синее, все одинаковой длины и ширины. Они были доставлены полчаса назад транспортным самолетом военно-воздушных сил, и выгружены с соблюдением принятых торжественных церемоний.
       Почти тысяча друзей и родственников погибших сидели на складных стульях, расставленных на бетонном полу ангара, в шоке взирая на море флагов перед собой. Числом их превосходили, пожалуй, только сторожевые собаки, несшие вахту позади кордонов военной полиции.
       Даже для страны привычной к издержкам иностранной политики, этот счет был впечатляющим. 80 американцев, 8 британцев, 8 немцев, ни одного француза, потому что они бойкотируют дипломатические усилия Запада в Каире.
       Но почему в десять часов вечера восемьдесят американцев все еще оставались в помещении посольства? На этот главный вопрос пока не было удовлетворительного ответа. Многие из тех, кто принимал решения, теперь лежали в гробах. Основная теория, имевшая хождение, заключалась в том, что запоздал обед, и еще больше запоздал оркестр.
       Но террористы доказали вполне убедительно, что они могут напасть в любое время. Не имеет никакого значения, как поздно посол, его жена, их сотрудники и гости соберутся вместе.
       Второй вопрос, на который еще предстояло ответить Госдепартаменту: зачем нам 80 человек в посольстве в Каире?
       После траурной музыки, исполненной оркестром военно-воздушных сил, выступил Президент. Его голос дрожал, он даже прослезился, но после восьми лет подобных театральных действ, его слова звучали неубедительно. Так как он уже много раз обещал возмездие, сейчас он напирал на сочувствие и самопожертвование, и обещание лучшей жизни в будущем.
       Чтобы подчеркнуть важность момента, Госсекретарь перечислил имена погибших. Явная спекуляция на смерти. Рыдания усилились. Еще немного музыки. Самую длинную речь произнес Вице-президент. Только что прошедший испытание избирательной кампанией, он был полон вновь обретенной решимости искоренить терроризм с лица земли. Хотя он никогда не носил военной формы, казалось ему не терпелось начать швырять гранаты.
       Лейк обошел их всех.
      
       Лейк смотрел удручающую церемонию на пути из Таксона в Детройт, опаздывая на очередной раунд интервью. На борту вместе с ним был аналитик результатов опросов, недавно обретенный волшебник. Пока Лейк и его помощники смотрели новости, аналитик лихорадочно работал за маленьким столом, на котором у него было два лэптопа, три телефона и больше распечаток, чем десяток человек могли бы переварить.
       До праймериз в Аризоне и Мичигане осталось три дня, и показатели Лейка улучшались день ото дня, особенно в его родном штате, где он шел наравне с давно установившимся лидером Губернатором Терри из Индианы. В Мичигане он был ниже на 10 пунктов. Однако люди слушали и делали выводы, фиаско в Каире прекрасно сработало в его пользу.
       Губернатору Терри неожиданно стало не хватать денег. У Аарона Лейка они были, их было больше, чем он мог истратить.
       Когда Вице-президент, наконец, закончил говорить, Лейк вернулся в свое кожаное вращающееся многопозиционное кресло для отдыха и взял газету. Один из ассистентов принес ему кофе, который он и потягивал, глядя на равнины Канзаса с высоты восьми миль. Другой ассистент подал ему сообщение из тех, что требуют немедленной реакции кандидата. Лейк оглядел салон и насчитал тринадцать человек, не считая пилотов.
       Человеку замкнутому, который все еще тосковал по своей жене, Лейку не легко было привыкнуть к абсолютной невозможности уединения. Его постоянно сопровождала группа, и ему приходилось постоянно с кем-то общаться, каждое действие координировалось комитетом, каждому интервью предпосылались письменные предположения о возможных вопросах и предлагаемые ответы. Ему удалось отвоевать шесть часов одиночества ночью в комнате отеля. Агенты службы безопасности спали бы у него в номере на полу, если бы он позволил. Он бывал так измотан, что мгновенно засыпал и спал как младенец. Его единственными моментами истины, когда он мог осмыслить происходящее, было время, когда он принимал душ или сидел на горшке.
       Но он не обманывал себя. Он, Аарон Лейк, тихий конгрессмен из Аризоны, стал внезапной сенсацией. Он поднимался там, где другие терпели поражение. На него были поставлены большие деньги. Пресса преследовала его, как свора гончих. Его слова повторялись. Он имел очень могущественных друзей, и по тому, как отдельные элементы мозаики оказывались на своих местах, было похоже, что его избрание вполне реально. Еще месяц назад ничего подобного ему не могло бы прийти в голову. Лейк был доволен. Кампания была сумасшествием, но темп задавал он сам. Рейган был президентом с девяти до пяти, но был гораздо более эффективен, чем трудоголик Картер, полностью отдававшийся работе. Нужно только добраться до Белого Дома, уговаривал он себя снова и снова, перетерпеть этих дураков, пережить все эти праймериз, пройти с улыбкой, сверкая остроумием, и в один прекрасный день, очень скоро, он сядет в Овальном Кабинете, один, и весь мир будет у его ног.
       Тогда он обретет уединение.
      
       Тедди с Йорком сидели в бункере и смотрели прямую трансляцию с военно-воздушной базы в Эндрю. Когда дела шли плохо, Тедди предпочитал быть с Йорком. Обвинения звучали очень жестко. Нужен был жертвенный агнец, и многие идиоты, стараясь перед камерами, обвиняли ЦРУ, просто потому что его всегда обвиняли в подобных случаях.
       Если бы они только знали!
       Тедди, в конце концов, рассказал Йорку о предупреждениях Лафкина и Йорк проявил полное понимание. К сожалению, им приходилось бывать в такой ситуации и раньше. Когда вы взяли на себя роль мировой полиции, вы теряете множество полицейских. Тедди с Йорком разделили много горестных моментов, глядя на покрытые флагами гробы, выползавшие с бортов С-130, свидетельствовавшие об очередном провале за рубежом. Кампания Лейка будет последней попыткой Тедди в спасении американских жизней.
       Неудача казалась маловероятной. ОПАК собрал 20 миллионов долларов меньше, чем за две недели и начал процесс размещения денег в Вашингтоне. За 6 миллионов долларов удалось рекрутировать двадцать одного конгрессмена для выражения поддержки кандидатуры Лейка в президенты.
       Но самой большой удачей по-прежнему оставался сенатор Бритт, отец маленького таиландского мальчика. Когда он отказался от видов на Белый Дом, его задолженность была близка к 4 миллионам, без каких-либо реалистических планов покрытия дефицита. Деньги уплывают из рук у тех, кто упаковывает чемоданы, и едет домой.
       Илейн Тайнер, юрист, управлявший ОПАК, встретилась с сенатором Бриттом. Ей потребовалось полчаса, чтобы заключить с ним соглашение: ОПАК выплатит долги, накопившиеся за три года проводимой им избирательной кампании, а он, возможно более шумно, поддержит Аарона Лейка.
       - У нас были какие-нибудь предположения о возможном числе пострадавших?- спросил Йорк.
       - Нет,- ответил Тедди, с некоторой задержкой. Их разговоры никогда не отличались торопливостью.
       - Но почему так много?
       - Большая пьянка. Постоянно случается в арабских странах. Другая культура. Жизнь очень унылая, Поэтому, когда наши дипломаты устраивают прием, они устраивают прием по большому счету. Многие из погибших были сильно пьяны.
       Прошли минуты, прежде чем Йорк спросил:
       - Где Идал?
       - Сейчас в Ираке. Вчера был в Тунисе.
       - Мы просто обязаны его остановить.
       - Мы сделаем это в будущем году, и это будет великим моментом для Президента Лейка.
      
       Двенадцать из шестнадцати конгрессменов поддерживавших Лейка, надели голубые рубашки. Факт, который не остался незамеченным Илейн Тайнер. Она обращала внимание на такие вещи. Когда политики Вашингтона надеялись оказаться перед камерами, как это ни смешно, они надевали свои лучшие голубые рубашки из хлопка. Четверо остальных были в белых.
       Илейн разместила конгрессменов перед репортерами в бальном зале отеля "Виллард". Старший из них, Трумэн, представитель Флориды, открыл пресс-конференцию, приветствуя представителей прессы на этой очень важной встрече. Основываясь на заранее подготовленных заметках, он предложил свое понимание нынешней ситуации в мире, дал свои комментарии к событиям в Каире, Китае и России и утверждал, что ситуация в мире гораздо более угрожающая, чем это кажется. Он побренчал обычной статистикой о сокращении наших вооружений и затем переключился на длинный монолог о своем близком друге Аароне Лейке, человеке, с которым он вместе работает уже десять лет, и которого знает лучше, чем кто-либо другой. Лейк - человек, несущий откровение, весть, которую мы не хотели бы слышать, но, тем не менее, очень важную весть.
       Он, Трумэн, покидает ряды сторонников Губернатора Терри, хотя делает это с нежеланием и даже немалым чувством предательства, но после долгих и искренних размышлений он пришел к убеждению, что для безопасности нашей нации необходим Аарон Лейк. Чего Трумэн не упомянул, это, что последний опрос показал, что Лейк стал очень популярен в его округе.
       Затем микрофон перешел в руки конгрессмена от Калифорнии. Он не сказал ничего нового, но проговорил десять минут. В его округе, к северу от Сан-Диего, сорок пять тысяч рабочих оборонной и аэрокосмической промышленности и, казалось, каждый из них написал ему или позвонил. Его было легко обратить: давление из дома плюс 250 тысяч долларов от миссис Тайнер и ОПАК, и он понял, что от него требуется.
       Когда настало время для ответов на вопросы, все шестнадцать сошлись в тесный круг, каждый торопился ответить или что-нибудь сказать, каждый боялся, что его лицо может не попасть в кадр.
       Хотя в группе не было ни одного из председателей комитетов Конгресса, она не выглядела непредставительной. Они смогли убедить, что Аарон Лейк является законным кандидатом; человеком, которого они знают, и которому доверяют. Человеком, в котором нация нуждается, и который может быть избран.
       Действо было хорошо срежиссировано, широко освещалось средствами массовой информации, и мгновенно стало главной новостью. Илейн Тайнер запланировала еще пять аналогичных встреч на следующий день, приберегая сенатора Бритта на канун Супер - Вторника.
      
       Письмо, лежавшее в "бардачке" в машине Неда, было от Перси, юного Перси из реабилитационного центра, который получал свою почту на почтовый ящик Лорел-Ридж, бокс 4585, Атлантик-Бич.
       Нед находился в Атлантик-Бич уже два дня. Он был полон решимости выследить юного Перси, потому что чуял ловушку. Заняться ему было нечем. От дел он давно отошел, денег имел много, семьи, о которой нужно было бы заботиться, не было, и, кроме того, в Цинциннати шел снег. Нед снял комнату в отеле на пляже, и по вечерам ходил по барам, расположенным на бульваре Атлантик. Он обнаружил два прекрасных ресторана, людные маленькие местечки со множеством хорошеньких мальчиков и девочек. В квартале от гостиницы он открыл для себя бар Пита и каждый вечер заканчивал там, накачиваясь холодным бочковым пивом так, что с трудом выползал оттуда. Отель был рядом, за углом.
       Но в течение дня Нед наблюдал за почтовым отделением, современным государственным учреждением из стекла и кирпича, расположенным на улице параллельной пляжу. Маленький ящик под номером 4585 находился в центре секции, состоявшей из 80 ящиков. Движение около этой секции было умеренным, и Неду удалось осмотреть ящик и даже попытаться его открыть своим ключом и проволокой, но безуспешно. Он даже задал несколько вопросов служащим, но не нашел у них понимания. В первый день, прежде чем уйти, он прикрепил к нижней поверхности дверцы ящика двухдюймовый моточек тонких черных ниток. Его никто не мог заметить, но Нед будет знать, если ящик открывали.
       В ящике лежало его письмо в ярком красном конверте, которое он отправил три дня назад из Цинциннати, прежде чем поспешить на юг. В письмо он вложил чек на тысячу долларов. Деньги были нужны юноше, чтобы купить принадлежности для рисования. В одном из своих писем он упомянул, что когда-то ему принадлежала галерея современного искусства в Гринвич-Виллидж. Это было ложью, но он сомневался во всем, что писал Перси.
       С самого начала Неда не оставляли подозрения. Прежде, чем отвечать на просьбу о деньгах, он попытался убедиться в существовании дорогостоящего реабилитационного заведения Лорел-Ридж, где якобы содержался Перси. Существовал номер телефона, частный номер, которого не было в справочнике. Адреса не было. Перси объяснял в своем письме, что место является совершенно закрытым, потому что многие пациенты являются государственными служащими очень высокого ранга или директорами мощных корпораций, которые, так или иначе, оказались в зависимости от химикатов. Звучало хорошо. Мальчик владел словами. И очень красивым лицом. Именно поэтому Нед продолжал переписку. Не проходило дня, чтобы он не любовался фотографией. Просьба о деньгах его удивила, и поскольку ему было скучно, он решил прокатиться в Джексонвиль.
       Нед припарковал машину таким образом, что, сидя в ней за рулем, мог наблюдать за интересующим его ящиком и за входившими и выходившими посетителями. Надежды было мало, но попытаться стоило. Он пользовался маленьким складным биноклем, и однажды поймал осуждающий взгляд прохожего. После двух дней занятие стало утомительным, но вместе с тем росла уверенность, что скоро письмо будет взято. Наверняка кто-нибудь проверяет почтовый ящик хотя бы раз в три дня. Реабилитационная клиника такого рода должна иметь обширную почту, не так ли? Или это прикрытие для жулика, который раз в неделю проверяет свою ловушку?
       Жулик появился к вечеру третьего дня. Он поставил свою машину рядом с машиной Неда и вошел в почтовое отделение. Его мятые брюки, белая рубашка, соломенная шляпа и галстук-бабочка распространяли аромат пляжной богемы.
       Тревор насладился длинным полуденным перерывом у Пита, потом переварил свой жидкий ланч, подремав за письменным столом, и только начал приходить в себя, выполняя обычные маршруты. Он вставил ключ и открыл ящик 4585, вытащив из него целый ворох корреспонденции, в основном рекламной макулатуры, которую выбросил на выходе из здания, предварительно отделив письма.
       Нед следил за каждым его движением. Его терпение было вознаграждено. Он был очень взволнован. Три дня утомительно скучного наблюдения не пропали даром. Он следовал за машиной человека, забравшего почту вплоть до маленькой, пришедшей в упадок адвокатской конторы, и поехал прочь, повторяя с изумлением вслух: "Адвокат?!"
       Он вырулил на скоростную дорогу А1А, проложенную вдоль берега и взял направление на юг, прочь от Джексонвиля, через Вилано-Бич и Кресчент-Бич, Беверли- Бич и Флеглер-Бич до Порт-Оранж, где он остановился в "Холидей Инн". Прежде, чем пойти в свою комнату, он зашел в бар. Нед не в первый раз оказался мишенью для преступника. Фактически это второй раз. В тот раз он тоже заподозрил неладное, и скрылся прежде, чем ему был нанесен ущерб. Допивая третий `Мартини", он поклялся себе, что это случилось в последний раз.
       ТРИНАДЦАТЬ
      
       Накануне первычных выборов в Аризоне и Мичигане кампания Лейка начала атаку средствами массовой информации, равной которой не знала история президентских политических кампаний. В течение восемнадцати часов оба штата бомбардировались рекламными объявлениями, которые шли одно за другим. Часть из них были мягкими, не долее пятнадцати секунд, в которых, практически, ничего не было, кроме лица Лейка и обещания твердого правления и надежного мира. Другие представляли собой документальные клипы об опасностях периода после холодной войны. Длительность этих объявлений не превышала минуты. Еще один тип рекламного объявления представлял американского супермена, обещающего террористам всего мира, что они дорого заплатят, если будут убивать людей только за то, что они американцы. События в Каире были еще свежи в памяти, и обещания находили отклик.
       Сработанные профессионалами, рекламные ролики были очень хороши, единственным недостатком являлось то, что их было слишком много. Но Лейк появился на сцене так недавно, что пока не успел надоесть. В этих двух штатах его кампания истратила на телевизионную рекламу 10 миллионов долларов. Сумма просто астрономическая.
       Во вторник, 22 февраля, в период работы избирательных участков, реклама была приостановлена. Когда участки закрылись, аналитики предсказывали, что Лейк победит в своем родном штате и будет близким вторым в Мичигане. Поскольку губернатор Терри был из Индианы, тоже штата Среднего Запада и за последние три месяца провел в Мичигане несколько недель.
       Очевидно, этого времени оказалось недостаточно. Избиратели в Аризоне, как и ожидалось, отдали предпочтение своему соплеменнику, но и в Мичигане новичок тоже понравился. Лейк получил 60% дома, и 55% в Мичигане, где губернатор Терри получил оскорбительные 30%. Остальные голоса распределились между не конкурентно способными кандидатами.
       Этот результат был сокрушительным поражением для губернатора Терри всего за две недели до большого Супер-Вторника, и за три - до малого.
      
       Лейк следил за подсчетом голосов, находясь на борту своего самолета, на пути из Феникса, где он проголосовал за себя. За час до посадки в Вашингтоне, они узнали о его неожиданной победе в Мичигане. Было откупорено шампанское. Лейк торжествовал и даже позволил себе выпить пару бокалов.
       Лейку, бесспорно, суждено войти в историю. Никто до него не начинал своей кампании так поздно и не продвигался так далеко вперед так быстро. В затемненном салоне они смотрели на четыре экрана, с которых эксперты выражали свое восхищение Лейком и тем, что он сделал. Губернатор Терри был корректен, но выразил беспокойство по поводу огромных средств, потраченных его ранее неизвестным соперником.
       Вежливо поболтав с журналистами, поджидавшими его в аэропорту Рейгана, Лейк поехал в штаб-квартиру своей кампании, где поблагодарил своих высокооплачиваемых помощников, и сказал им, чтобы шли по домам и выспались.
       Была почти полночь, когда он добрался до своего уютного дома в Джорджтауне, на 34 улице, недалеко от авеню Висконсин. Два агента секретной службы вышли из машины вместе с Лейком, двое других поджидали у входа в дом. Он железно отклонил официальное требование о размещении двух охранников внутри дома.
       - Я не хочу видеть ваших людей, шмыгающих вокруг,- сказал он жестко на пороге. Он противился их присутствию, не хотел знать их имен и абсолютно не заботился о том, чтобы им нравиться. Насколько это его касалось, они не имели имен. Они были просто "ваши люди", сказанное возможно более оскорбительно.
       Оказавшись запертым внутри, он поднялся наверх, в спальню, и сменил одежду. Потом выключил свет, как будто лег спать, и минут через пятнадцать спустился вниз, в прихожую, посмотреть, не заглядывает ли кто-нибудь внутрь, а потом спустился еще на один пролет, в полуподвал, откуда через окно выбрался наружу рядом с маленькой верандой. Постоял в холоде ночи, прислушиваясь, и ничего не услышав, тихо открыл калитку и проскользнул между двумя домами, стоящими позади его дома. Он оказался на 35-ой улице, один, в темноте, одетый как любитель бега трусцой, в шапочке низко надвинутой на лоб. Еще через три минуты он оказался в толпе улицы М, поймал такси и растворился в ночи.
      
       Тедди Майнард лег спать вполне удовлетворенный первыми двумя победами своего кандидата, но был разбужен новостью, что что-то идет не так. Он вкатил себя в бункер в 6.10 утра и был более напуган, чем разозлен, хотя за последний час его эмоции прошли весь возможный спектр. Его ждали Йорк и инспектор Давиль, маленький нервный человечек, который, без сомнения, был на ногах уже много часов.
       - Мы вас слушаем,- сказал Тедди еще в движении, оглядываясь в поисках кофе.
       Давиль начал говорить:
       - Две минуты после полуночи он сказал до свидания секретной службе и вошел в дом. А в семнадцать минут первого выбрался через окно полуподвала. Мы, конечно, установили таймеры и датчики на все окна и двери, сняли напротив недостроенный дом и были готовы ко всему. Его ведь не было шесть дней.- Давиль показал маленькую таблетку, размером с таблетку аспирина.- Это маленькое устройство, известное как Т-ДЕК. Мы поместили их в подошвы всей его обуви, включая кроссовки. Так что, если он не босиком, мы знаем, где он. Под давлением устройство генерирует сигнал, передающийся на двести ярдов. Когда давление исчезает, сигнал продолжает передаваться еще 15 минут. Мы сели ему на хвост на улице М. Он был одет в свитер и шапку, надвинутую на глаза. Когда он поймал такси, у нас наготове было уже две машины. Мы следовали за ним до торгового центра в районе Чеви-Чейз. Он оставил такси ждать, и вошел в помещение под названием "Мейлбокс-Америка", одно из тех мест, где вы можете отправить и получить корреспонденцию, не прибегая к услугам почтовой службы. Некоторые из них, как это, открыты для выемки почты круглые сутки. Он был внутри меньше минуты. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы открыть ящик, достать почту и все выбросить в корзину для бумаг на выходе из помещения. И сразу вернулся в такси. Одна из машин следовала за ним до улицы М, где он вышел из такси и пробрался в дом. Другая машина осталась у почтовых ящиков. Мы просмотрели все, что было в мусорной корзине и нашли 6 рекламных проспектов, очевидно адресованных ему. Адрес: Ал Коньерс, бокс 455, "Мейлбокс-Америка", Вестерн авеню 39380, Чеви-Чейз.
       - Так что он не нашел того, что искал?
       - Такое впечатление, что он выбросил все, что достал из ящика. У нас есть видеозапись.
       С потолка спустился экран, освещение уменьшилось. На экране такси, из которого вышел Аарон Лейк в свободном спортивном костюме, и исчез за углом в "Мейлбокс- Америка". Буквально через считанные секунды, он появился снова, просматривая письма и бумаги, которые были у него в правой руке. На мгновение он задержался на выходе и затем бросил все в высокую корзину для мусора.
       - Что же он ожидал найти, черт возьми?- пробормотал Тедди.
       Лейк вышел из здания и быстро нырнул в такси. Запись закончилась. Свет в бункере стал ярче.
       - Мы уверены, что нашли его почту. Мы были там через секунду, за это время никто не выходил. Было 12.58. Через час мы вернулись и подобрали ключ к замку от ящика 455, чтобы иметь доступ к нему в любое время, если потребуется.
       - Проверяйте каждый день,- приказал Тедди.- Перепишите каждый полученный листок, исключая рекламу, и когда что-нибудь придет, я хочу это видеть.
       - Все будет сделано. Мистер Лейк был дома в 1.22 и остаток ночи оставался в доме. Он находится там и в данный момент.
       - Вы свободны,- сказал Тедди, и Давиль вышел из комнаты.
       Некоторое время Тедди молча размешивал свой кофе.
       - Сколько у него адресов?
       Йорк знал, что этот вопрос неизбежен. Он сверился со своими заметками.
       - В основном, личную корреспонденцию он получает на свой адрес в Джорджтауне. У него, по меньшей мере, два адреса на Капитолийском Холме; один на его офис и второй на "Комитет по военной службе". Еще у него три офиса дома, в Аризоне. Это те шесть, что нам известны.
       - Зачем ему мог потребоваться седьмой?
       - Я не знаю причины, но ничего хорошего быть не может. Человек, которому нечего скрывать, не будет пользоваться вымышленным именем и секретным адресом.
       - Когда он арендовал этот ящик?
       - Мы пытаемся это выяснить.
       - Может быть, он абонировал ящик, когда решил принять участие в гонке. Он получил ЦРУ, думающее за него, и вычислил, что мы можем просматривать его почту, и решил, что ему может потребоваться личный почтовый ящик. Может, мы пропустили какую-то женщину или ему нравятся какие-нибудь грязные журналы, которые распространяются по почте.
       После долгой паузы Йорк сказал:
       - Все может быть. Что, если ящик был абонирован задолго до начала кампании?
       - Тогда он скрывает не от нас, он скрывает от мира, и его секрет поистине ужасен.
       Они в молчании пытались осознать убийственность секрета Лейка, даже не желая предполагать, в чем он состоит. Они решили еще усилить наблюдение и проверять ящик дважды в день. Вечером Лейк уезжает из города, чтобы включиться в борьбу на других праймериз, и они получат его почтовый ящик в свое полное распоряжение. Если только кто-нибудь не проверяет его по просьбе Лейка.
      
       Аарон Лейк стал в Вашингтоне героем дня. В своем офисе на Капитолийском Холме он милостиво даровал интервью ранним утренним программам новостей. Он принимал поздравления от членов Конгресса, как от друзей, так и от бывших врагов. Всех переполняла радость. Все спешили его поздравить. Он пригласил на ланч своих ведущих сотрудников, и они имели долгую дискуссию по стратегии. Обедал он с Илейн Тайнер, сообщившей ему о тоннах наличных денег, полученных ОПАК. После обеда Лейк покинул город, чтобы лететь в Сиракузы, планировать кампанию в штате Нью-Йорк.
       Там его встречала огромная толпа. Теперь он стал лидером гонки.
       ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
      
       Тревор все чаще страдал утренним похмельем. И проснувшись на следующий день, сказал себе, что просто обязан завязать с пьянством. Нельзя просиживать в баре у Пита все вечера подряд, накачиваясь дешевым пивом в компании со студентами. Смотреть дурацкие баскетбольные игры только потому, что на них поставлена тысяча баксов. Прошлой ночью это были "Логан Стейт" с кем-то в зеленой форме. Кому, какое дело до "Логан Стейт"?
       Джо Рою Спайсеру - вот кому. Спайсер поставил на них 500 долларов, а Тревор добавил своих еще тысячу и "Логан" для них выиграл. На прошлой неделе Спайсер угадал десять из двенадцати победителей и выиграл 3000долларов, а Тревор, следуя его прогнозам, выиграл 5500. Игра оказалась более доходной, чем его юридическая практика. Правда, победителей выбирал не он.
       Он пошел в ванную и плеснул себе в лицо холодной водой, не глядя в зеркало. Туалет был засорен еще со вчерашнего дня, и он рыскал по своему маленькому неуютному дому в поисках помпы, когда зазвонил телефон. Звонила бывшая жена, которую ненавидел он, и которая ненавидела его. Только услышав ее голос, он уже знал, что ей нужны деньги. Он сердито сказал нет, и пошел в душ.
       В конторе дела шли еще хуже. Разводившиеся супруги прибыли на разных машинах, чтобы закончить переговоры о разделе собственности. Собственность, за которую они сражались, не представляла ценности: ложки, плошки да тостер, но поскольку не было ничего другого, они боролись за них. Драка тем ожесточенней, чем кусок меньше. Их юрист опоздал на час, и они использовали это время, чтобы разогреться до кипения, пока Джен не развела их по разным помещениям. Жена была помещена в кабинет Тревора, куда он вошел прямо через заднюю дверь.
       - Где вы пропадали, черт возьми?- потребовала она достаточно громко, чтобы услышал муж. Муж пробежал по холлу мимо Джен, не сделавшей попытки его задержать, и ворвался в кабинет Тревора.
       - Мы ждем вас целый час!- объявил он.
       - Замолчите оба!- заорал Тревор. Клиенты оторопели. Джен покинула здание.- Садитесь!- снова прикрикнул он, и они рухнули на свободные стулья.- Вы, люди, платите мне 500 баксов за бессмысленный развод и считаете, что купили меня с потрохами?
       Они посмотрели на его покрасневшие глаза и лицо и решили, что он не тот человек, с которым стоит спорить. Зазвонил телефон, но трубку никто не снимал. Тревор снова почувствовал приступ тошноты и выбежал из кабинета в туалет, где его вырвало. Слив не работал, маленькая металлическая цепь безнадежно звякала в бачке.
       Телефон продолжал звонить. Тревор влетел в холл, в который раз увольняя Джен, но не найдя ее, тоже ушел из конторы. Он пошел на пляж, снял ботинки и носки и сполоснул ноги в холодной соленой воде.
      
       Спустя два часа Тревор снова сидел в своем офисе, положив на стол босые ноги, между пальцев еще оставался песок. Дверь он запер, чтобы избавиться от клиентов. Ему хотелось спать и выпить, он сидел, уставясь в потолок, стараясь сосредоточиться на главном. Телефон зазвонил снова. На этот раз Джен, которая еще пока была трудоустроена, но в тайне подыскивала другую работу, взяла трубку. Это звонил Брейшерс из банка на Багамах.
       - Мы получили перевод, сэр,- сказал он. Тревор был мгновенно на ногах.
       - Сколько?
       - Сто тысяч долларов.- Тревор взглянул на часы. У него оставался час, чтобы поймать рейс.
       - Вы сможете меня принять в три тридцать?- спросил он.
       - Конечно, сэр.- Тревор положил трубку и крикнул Джен:
       - Отмени всех, кому назначено на сегодня и на завтра. Я немедленно уезжаю.
       - Да никого и нет,- крикнула в ответ Джен.- Вы теряете деньги быстрее, чем когда-либо прежде.
       Он не стал спорить, хлопнул задней дверью и уехал. Рейс на Нассау имел промежуточную посадку в Форт-Лодердейл, но Тревор вряд ли это заметил. Выпив две банки пива, он намертво заснул. Стюард разбудил его, когда в самолете уже было пусто.
       Перевод, как и ожидалось, был от Куртиса из Далласа. Деньги были высланы Банком Техаса для выплаты "Бумер Риэлти, Женева Траст Банк, Нассау". Тревор снял свою треть, 25 тысяч перевел на свой секретный счет, а 8 тысяч взял наличными. Он вежливо поблагодарил мистера Брейшерса, выразил надежду вскоре опять его увидеть и покинул здание банка.
       Мысль, что можно отправиться домой, его даже не посетила. Прежде всего, он поехал в район магазинов, где по дорожкам бродили толпы толстых американских туристов. Ему нужны были шорты, соломенная шляпа и масло для загара. Купив то, что хотел, Тревор добрался до пляжа, где снял номер в хорошем отеле за 200 долларов в день, но кто считает?! Он умастил себя и растянулся около бассейна в достаточной близости от бара. Питье приносила официантка в пляжных шлепанцах. Проснулся Тревор, когда уже совсем стемнело. Он хорошо загорел, но не сгорел. Охранник довел его до комнаты, где он упал на кровать и снова впал в кому. Когда он в первый раз пошевелился, солнце было уже высоко. После такого длительного сна Тревор проснулся с удивительно ясной головой и очень голодный.
       Он съел немного фруктов и пошел посмотреть парусники. Не для того, чтобы покупать, но внимательно присмотреться к деталям. Тридцатифутовый подошел бы. Достаточно большой, чтобы на нем жить, и в то же время, с ним может управиться один человек. Никаких пассажиров, только одинокий шкипер, держащий курс от острова к острову. Самый дешевый из тех, что он видел, стоил 90 тысяч и требовал некоторого ремонта.
       Полдень Тревор снова встретил у бассейна, пытаясь по сотовому телефону найти одного-двух клиентов, но его сердце больше не лежало к работе. Та же официантка принесла заказанные напитки. Он отложил телефон и, спрятавшись за темными очками, попытался произвести некоторые вычисления, но то, что располагается между ушами, работать отказывалось.
       За прошлый месяц он заработал 80 тысяч свободных от налогов. Может ли так продолжаться? Если да, то у него за год будет миллион, и он сможет бросить свою контору и то, что осталось от его карьеры, купить маленький парусник и выйти в море.
       В первый раз в жизни мечта казалась осуществимой. Он уже видел себя, без рубашки, босиком, с холодным пивом наготове, за штурвалом яхты, скользящей от Сент-Бартс к Сент-Китс, от Невис к Сент-Лусия, от одного острова к тысяче других, ветер наполняет главный парус и никаких забот. Он закрыл глаза, и ему еще сильнее захотелось сбежать.
       Проснулся он от собственного храпа. Рядом были шлепанцы. Он заказал ром и посмотрел на часы.
      
       Тревор добрался до Трамбл двумя днями позже, чем ожидалось. Он нервничал. Он был очень заинтересован в том, чтобы афера продолжала работать и приносить доход. Он был готов вносить в это свою лепту, но он задержался и знал, что судье Спайсеру это не понравится.
       - Где вы были, черт вас возьми?- напустился на него Спайсер, как только охранник вышел из комнаты. Этот вопрос становился стандартным.- Из-за вас я пропустил три игры, в которых угадал победителей.
       - На Багамах. Мы получили 100 тысяч от Куртиса из Далласа.- Настроение Спайсера сразу изменилось.
       - Потребовалось три дня, чтобы проверить перевод?
       - Я нуждался в отдыхе. Разве я должен бывать здесь ежедневно?- Спайсер смягчился. Он только что получил 22 тысячи долларов, которые были надежно спрятаны там, где их никто не мог найти. Он передал адвокату целую кипу писем для отправки и стал думать о том, на что потратить деньги.
       - Я вижу, мы при деле.
       - Вы недовольны? Вы имеете больше, чем мы.
       - Мне и терять больше, чем вам.- Спайсер передал ему лист.
       - Я выбрал десять игр, пять сотен на каждую.- Великолепно, подумал Тревор. Опять все выходные у Пита смотреть игры одну за другой. Ну да ладно, могло быть хуже. Они поиграли в карты, пока охранник не прервал их встречу.
       Участившиеся визиты Тревора стали предметом обсуждения в верхах, в "Бюро тюрем" в Вашингтоне. Была проделана необходимая бумажная работа и издано постановление о введении ограничений, о котором сразу забыли. Визиты казались безвредными и, кроме того, начальник тюрьмы не хотел никаких осложнений с Собратьями. Зачем ссориться? Адвокат был безобиден. После нескольких звонков в Джексонвиль они решили, что Тревор не пользуется популярностью и, возможно, ему больше нечем заняться, кроме сидения в комнате для свиданий с заключенными.
      
       Деньги вдохнули жизнь в Бича и Ябера. Чтобы их тратить, нужно до них добраться без слежки на хвосте. Для этого нужно выйти свободными людьми, вольными поступать со своими деньгами по своему усмотрению.
       Имея на счету около 50 тысяч, уже можно было планировать, куда их вложить. Какой смысл оставлять их под 5% годовых, думал Ябер, даже если они и безналоговые. Скоро он поместит их в агрессивные фонды, ориентированные на Дальний Восток. Азия скоро поднимется, и его горстка грязных денег будет там, чтобы разделить благосостояние. Ему осталось пять лет. Если он будет зарабатывать на свои 50 тысяч 12-15% в год, к моменту его освобождения они превратятся почти в100 тысяч. Неплохое начало для человека 65 лет, пребывающего, будем надеяться, в добром здравии. А если они (вместе с Перси и Рикки) будут добавлять к основной сумме, то могут стать действительно богатыми людьми.
       Пять отвратительных лет, которые он высчитывал по дням и неделям. Теперь он задумывался, а достаточно ли этого времени, чтобы получить столько, сколько нужно.
       Как Перси он переписывался с 20 потенциальными жертвами, жившими в разных городах Северной Америки. В обязанности Спайсера входило следить, чтобы их жертвы жили далеко друг от друга. Они пользовались картой, имевшейся в библиотеке, чтобы наверняка ни Перси, ни Рикки не переписывались с людьми, жившими рядом.
       Ябер ловил себя на том, что когда он не пишет писем, он думает о деньгах. Хорошо, что бумаги на развод с женой уже пришли и ушли. Еще несколько месяцев, и он будет официально одиноким. К моменту его освобождения она забудет о нем думать. Ничего не нужно делить. Он будет свободен и ни с кем не связан. Пять лет, а ему еще столько нужно успеть сделать. Он отказался от сахара и стал проходить каждый день еще на одну милю больше.
       Долгими бессонными ночами, лежа в темноте на верхних нарах, Хетли Бич делал те же самые вычисления, что и его коллеги. Пятьдесят тысяч уже есть, поместить их под хорошие проценты, добавлять к основной сумме, вытягивая деньги из возможно большего числа жертв, и однажды денег станет действительно много.
       Хетли оставалось девять лет. Марафон, еще недавно казавшийся бесконечным. Теперь появился проблеск надежды. Наказание, которое он считал смертельным, оказалось временем сбора плодов. По самым скромным подсчетам, если афера будет давать 100 тысяч в год в течение следующих девяти лет, плюс хорошие проценты, он выйдет из Трамбл миллионером 65 лет. Два, три и даже четыре миллиона не казались недостижимыми.
       Хейли точно знал, что он с ними сделает. Так как он любит Техас, он поедет в Галвестон и купит один из тех викторианских особняков у моря, и будет приглашать старых друзей приехать посмотреть как он богат. А о законе забыть. Он будет работать 24 часа в сутки ради денег, ничего кроме работы, чтобы к семидесяти годам иметь денег больше, чем у его бывшей жены.
       Впервые за долгие годы Хетли Бич думал о том, что он может дожить до 65, и даже до 70. Он тоже отказался от сахара и масла и наполовину урезал сигареты с целью вообще бросить курить. Он твердо держался подальше от медицинского кабинета и прекратил глотать таблетки. Он даже начал ходить по солнцу, как его коллега из Калифорнии, и проходил милю каждый день. И писал письма, он и Рикки.
       И судья Спайсер, никогда не испытывавший недостатка в мотивациях, засыпал с трудом. Его не мучило сознание вины, одиночества или стыда, и он не пребывал в депрессии от позора находиться в тюрьме. Он просто считал деньги, жонглировал процентами роста. Ему осталось сидеть двадцать один месяц, так что был виден конец.
       Его симпатичная жена приезжала неделю назад, и они провели вместе четыре часа за два дня. Она постриглась, бросила пить и сбросила 18 фунтов, и обещала стать еще стройнее, когда меньше, чем через два года будет встречать его у ворот. После часов, проведенных с нею, Джо Рой был уверен, что 90 тысяч остаются зарытыми позади сарая. Они переберутся в Вегас. Купят новый дом и пошлют к черту весь остальной мир.
       Вследствие того, что Перси-и-Рикки афера стала такой плодоносной, у Спайсера появилась новая забота. Он первым покинет Трамбл, радостный, счастливый, ни разу не оглянувшись, но что будет с деньгами, полученными поле его освобождения? Если афера будет все еще печатать деньги, что будет с его долей, которая ему принадлежит по праву? Это, в конце концов, была его идея. Ни Бич, ни Ябер, поначалу, не выражали особой готовности. У него еще есть время для разработки стратегии исхода, как оно есть для поиска способа обходиться без адвоката, но это будет стоить ему бессонных ночей.
      
       Бич читал письмо от Квинса Гарби из Айовы.
      
       "Дорогой Рикки (или кто ты есть на самом деле),
       У меня нет больше денег. Первые 100 тысяч я занял в банке, используя поддельный финансовый документ. Я не представляю, как их выплатить. Банк и все деньги принадлежат отцу. Почему ты не напишешь ему пару писем, бандюга! Может быть, мне удалось бы наскрести еще тысяч десять, но только при условии, что это в последний раз. Я на грани самоубийства, так что не дави. Ты, дерьмо, и ты это знаешь. Надеюсь, тебя поймают.
       Искренне, Квинс".
      
       - Звучит вполне определенно,- сказал Ябер, подняв глаза от своей почты. Спайсер проговорил, не расставаясь с зубочисткой:
       - Напиши, что мы возьмем 25 тысяч.
       Вскрывая следующий конверт, Бич сказал:
       - Да, напишу, чтобы перевел.
       ПЯТНАДЦАТЬ
      
       В "МЕЙЛБОКС - АМЕРИКА" движение усиливалось в часы ланча. Агент вошел за спиной двух посетителей и решительно вставил ключ в ящик 455, второй раз за день. Поверх рекламных проспектов пиццерии, торгующей на вынос, мойки для машин и почтовой службы США, он увидел нечто новое, а именно, конверт светло-оранжевого цвета, размером 5 на 8 дюймов. Пинцетом, который был у него в связке ключей, агент вытащил письмо и бросил его себе в портфель. Рекламная почта осталась нетронутой.
       В Ленгли письмо было аккуратно вскрыто специалистами. Две рукописных страницы достали и скопировали.
       Еще через час, Давиль вошел в бункер к Тедди с папкой в руках. Давиль был ответственным за то, что в глубинах Ленгли именовалось "нечистотами Лейка". Он передал копии письма Тедди и Йорку, а затем дал его проекцию на экран, где они его сначала просто рассматривали. Почерк был красивый, очень разборчивый, будто бы автор выводил старательно каждое слово. Буквы были квадратными, напоминающие печатные.
       Они начали читать.
      
       "Дорогой Ал,
       Где ты? Получил ли ты мое последнее письмо? Я отправил его три недели назад, а от тебя ни слова. Полагаю, что ты очень занят, но не забывай обо мне. Я здесь очень одинок, и твои письма помогают мне держаться. Они дают мне силу и надежду, потому что я знаю, что кому-то не безразличен. Пожалуйста, не бросай меня, Ал.
       Мой наставник сказал, что возможно через два месяца меня выпустят. Всего в нескольких милях от места, где я вырос, в Балтиморе, есть промежуточный центр и для меня там пытаются найти место. Это будет моим домом на 90 дней, достаточно времени, чтобы найти работу, друзей и даже просто привыкнуть к людям. Это место запирается на ночь, но днем я свободен.
       Ал, мне нечего вспомнить хорошего, все, кто меня когда-то любили, умерли. А мой дядя, который оплачивает мою реабилитацию, очень богат, но и очень жесток.
       Мне так нужны друзья, Ал.
       Кстати, я потерял еще пять фунтов и талия у меня теперь 32, так что фотография, которую я тебе послал, уже устарела. Мне никогда не нравилось мое лицо на ней, слишком толстые щеки. Теперь я гораздо стройнее и хорошо загорел. Если погода позволяет, нам разрешают загорать два часа в день. Хотя это и Флорида, но иногда дни выдаются очень прохладные. Я пришлю тебе другую фотографию, может сверху по пояс. Я работаю с весами как сумасшедший. Думаю, тебе понравится мое следующее фото.
       Ты обещал прислать мне твою фотографию, я все еще жду.
       Пожалуйста, не забывай меня, Ал.
       Пиши мне.
       С любовью, Рикки".
      
       Так как Йорк отвечал за расследование всех аспектов жизни Лейка, он чувствовал необходимость что-то сказать, но в голову ничего не приходило. Они молча читали письмо снова и снова.
       Наконец, Давиль нарушил молчание, сказав:
       - Вот конверт.- Он спроецировал на экран конверт. Он был адресован:
       М-р АЛ КОНЬЕРС, бокс 455, Мейлбокс - Америка.
       Обратный адрес: РИККИ, Алладин-Норс, бокс 44683, Нептун-Бич, ФЛ 32233.
       - Это только вывеска,- сказал Давиль.- Никакого Алладин-Норс не существует. Есть номер телефона службы ответа. Мы звонили с вопросами десятки раз, но операторы ничего не знают. Мы обзвонили все реабилитационные центры и клиники Северной Флориды, и никто не слышал о таком месте.
       Тедди хранил молчание, глядя на экран.
       - Где этот Нептун-Бич?- поинтересовался Йорк.
       - Джексонвиль.
       Давиля отпустили, но велели не уезжать.
       Тедди начал делать заметки в зеленом блокноте.
       - Должны быть другие письма и, по меньшей мере, одна фотография,- сказал Тедди, словно проблема была из разряда обычной рутины. Паническое состояние было ему незнакомо.- Мы должны их найти.
       - Мы дважды обыскивали его дом,- сказал Йорк.
       - Значит, сделайте это в третий раз. Сомневаюсь, чтобы он хранил такие вещи в своем офисе.
       - Когда ...
       - Делайте это прямо сейчас. Лейк в Калифорнии охотится за голосами. У нас нет времени, Йорк. Могут быть другие почтовые ящики, другие мужики, пишущие письма и хвастающиеся своим загаром и талией.
       - Вы хотите ткнуть его носом?
       - Нет. Пока, нет.
       Так как у них не было образца почерка мистера Коньерса, они приняли предложение Давиля воспользоваться клавиатурой нового лэптопа со встроенным принтером. Текст письма сочинили Йорк с Давилем, принятый четвертый вариант был таким:
      
       "Дорогой Рикки,
       Я получил твое письмо от 22-го; извини, что не ответил сразу. Последнее время я постоянно в разъездах и все равно всюду опаздываю. Даже сейчас я пишу тебе на высоте 35 тысяч футов, где-то над проливом на пути в Тампа. Пользуюсь моим новым лэптопом, одним из тех маленьких, которые умещаются в кармане. Поразительная технология. Принтер, к сожалению, оставляет желать лучшего, но надеюсь, ты сможешь это прочесть.
       Прекрасная новость о твоем освобождении и об этом месте в Балтиморе. У меня есть там некоторые деловые интересы, и я уверен, что смогу помочь тебе найти работу. Держись, осталось всего два месяца. Ты стал теперь гораздо сильнее и готов к полнокровной жизни. Не теряй надежды.
       Я готов тебе помочь всем, что в моих силах. Когда будешь в Балтиморе, я буду рад увидеться с тобой и показать город.
       Обещаю скоро написать снова.
       С нетерпением жду от тебя известий.
       С любовью, Ал".
      
       Они решили, что Ал мог в спешке забыть подписать письмо. Текст был одобрен, пересмотрен, перегруппирован, изучен тщательней, чем государственное соглашение. Окончательная версия была напечатана на почтовой бумаге с шапкой отеля "Роял Сонеста" в Новом Орлеане и помещена в простой коричневый конверт, с оптическим волокном вдоль нижней кромки. В правом нижнем углу, который выглядел слегка поврежденным и загнувшимся при транспортировке, был установлен передатчик размером с булавочную головку. Будучи активирован, он будет посылать сигналы на расстояние в сотню ярдов в течение 3 дней. Так как Ал был на пути в Тампа, на конверте поставили штамп Тампа, с сегодняшней датой. Это было проделано менее чем за полчаса командой странных людей из отдела "Документы", располагавшегося на втором этаже.
      
       В четыре часа пополудни под большим тенистым деревом напротив дома Аарона Лейка на 32 улице в симпатичном районе Джорджтауна, остановился зеленый фургон, намотавший на колеса мили и мили. Его дверцы несли на себе рекламу водопроводно-канализационной службы Вашингтона. Из него вышли четверо рабочих и начали вытаскивать инструменты.
       Очень скоро, единственная соседка, обратившая на них внимание, потеряла интерес и вернулась к телевизору. Хотя Лейк был в Калифорнии, и агенты секретной службы его там сопровождали, дом его тоже оставался под наблюдением секретной службы круглые сутки. Была, однако, уверенность, что и их внимание скоро притупится.
       Легендой была засорившаяся канализационная труба, проходившая под маленькой лужайкой перед домом, что-то, что могло быть сделано, не входя в дом. Наружные работы, которые удовлетворили бы секретную службу, если она проявит интерес.
       Но двое водопроводчиков непременно войдут в дом со своими ключами. Появился еще один фургон и остановился, чтобы посмотреть, как продвигаются работы и сбросить еще инструменты. Двое водопроводчиков из второго фургона смешались с теми, что уже были здесь, и регулярное подразделение начало свою работу.
       Внутри дома четверо агентов ЦРУ начали планомерный поиск спрятанных бумаг. Они перемещались из комнаты в комнату, проверяя обычные места, и пытались найти тайники. Второй фургон уехал, но ему на смену приехал третий и припарковался на пешеходной дорожке, как обычно делают машины различных служб. Еще четверо водопроводчиков присоединились к работам по чистке канализации, и двое из них незаметно проскользнули в дом. С наступлением темноты над крышкой люка был установлен прожектор и направлен на окна, чтобы не был заметен свет внутри. Четверо рабочих, оставшихся на улице, пили кофе, обменивались шутками и пытались согреться. Соседи спешили их обойти.
       К шести часам канализация была прочищена, и дом тоже. Не было найдено ничего необычного, и определенно не было спрятанной переписки с Рикки из реабилитационного центра. Никаких следов фотографии. Водопроводчики выключили свет, собрали инструменты и исчезли, не оставив следа.
      
       В восемь тридцать утра следующего дня, когда открылись двери почтового отделения Нептун-Бич, агент Барр торопливо вошел внутрь. Он был экспертом по замкам и ключам, и накануне в Ленгли потратил 6 часов, изучая замки ящиков, используемых почтовой службой. У него было четыре мастер-ключа, один из которых обязательно откроет бокс 44683. Если нет, ему придется вскрыть ящик, и на это может уйти секунд 6-10 и привлечь чье-нибудь внимание. Сработал третий ключ, и Барр положил в ящик коричневый конверт со вчерашним штампом Тампа, адресованный Рикки без фамилии в "Алладин Норс". В ящике было еще два письма. Барр для камуфляжа вынул из ящика пару рекламных проспектов и закрыл дверцу. Затем просмотрел то, что достал, и выбросил в корзину для мусора.
       Барр и двое других агентов терпеливо ждали, сидя в фургоне, попивая кофе и снимая всех посетителей почты. Они находились в семидесяти ярдах от почтового ящика. Их приемник тикал слабым сигналом, исходящим от конверта. Агенты входили и выходили, смешиваясь с толпой. Черная женщина в коротком коричневом платье, белый мужчина с бородой в кожаном пиджаке, белая женщина в спортивном костюме, черный мужчина в джинсах - все агенты ЦРУ, все наблюдали за почтовым ящиком, даже не предполагая, кто написал письмо и куда оно должно пойти. Их делом было просто найти того, кто арендовал этот почтовый ящик.
       Они нашли его сразу после ланча.
      
       Тревор выпил свой ланч у Пита, но только два пива, холодного бочкового, поглощенного с соленым арахисом из общей корзинки. При этом он успел потерять 50 долларов на гонках на нартах в Калгари. Вернувшись в контору, он вздремнул часок, так громко храпя при этом, что страдающая секретарша была вынуждена закрыть его дверь. В действительности, она дверью хлопнула, но недостаточно громко, чтобы его разбудить.
       Мечтая о парусниках, он проделал свой путь к почтовому отделению пешком, потому что день был великолепный и делать ему было больше нечего, а голова нуждалась в проветривании. Он был доволен, найдя четыре маленьких сокровища, аккуратно сложенные в почтовом ящике. Тревор бережно сложил их в карман своего видавшего виды пиджака, поправил галстук-бабочку и неторопливо вышел, уверенный, что день следующей получки стремительно приближается.
       Он никогда не испытывал искушения прочитать письма. Пусть грязную работу делают Собратья. Его руки чисты, он просто переправляет почту и снимает свою треть. Да, кроме того, Спайсер бы просто взбесился, если бы заметил, что с доставленной им почтой кто-то поработал.
       Семеро агентов ЦРУ следили за неторопливым возвращением Тревора в контору.
      
       Тедди дремал в инвылидной коляске, когда вошел Давиль. Уже было больше десяти вечера и Йорк, у которого была семья, ушел домой. У Тедди семьи не было. Давиль отчитывался, сверяясь со своими рукописными заметками:
       - Письмо было взято из ящика местным адвокатом Тревором Карсоном. Мы следовали за ним до его конторы в Нептун-Бич, где он оставался в течение пятидесяти минут. Контора крошечная, один юрист, один секретарь и совсем мало клиентов. Карсон пробавляется понемногу вдоль пляжей: оформляет разводы, собственность, двусторонние переговоры. Ему 38, разводился как минимум дважды. Родился в Пенсильвании, колледж Фирмана, юридическая школа во Флориде, его лицензия была приостановлена 11 лет назад за смешивание фондов клиента, затем восстановлена.
       - Достаточно,- прервал его Тедди.
       - В 3.30 он вышел из офиса, и, потратив час на дорогу, добрался до федеральной тюрьмы в Трамбл, Флорида. Письма он взял с собой. Мы следовали за ним, но потеряли сигнал, когда он вошел в тюрьму. Это колония общего режима, называемая обычно лагерем. Ни ограждения, ни колючей проволоки, заключенные очень низкой группы риска. В Трамбл их около тысячи. В соответствии с информацией от источника в "Бюро Тюрем" здесь, в Вашингтоне, Карсон посещает тюрьму постоянно. Ни один другой адвокат не бывает там так часто как Карсон. До прошлого месяца он бывал там раз в неделю, а теперь не меньше трех раз, иногда даже четыре. Все визиты - официальные беседы клиент - адвокат.
       - Кто его клиент?
       - Это не Рикки. Он официальный адвокат трех судей?
       - Трех судей?
       - Да.
       - Трое судей в тюрьме?
       - Так точно. Они называют себя Собратьями.
       Тедди закрыл глаза и помассировал затылок. Давиль помолчал, давая ему возможность освоиться с информацией, затем продолжал:
       - Карсон пробыл в тюрьме сорок пять минут и когда вышел, мы не могли поймать сигнала от конверта. Наша машина стояла рядом с его машиной, так что он прошел в пяти футах от приемника, сигнала не было. Мы уверены, что письма у него уже не было. Мы следовали за ним назад в Джексонвиль, к пляжам. Он поставил машину у заведения под названием "Бар и гриль Пита" и провел внутри три часа. Мы обыскали его машину и нашли портфель, в котором было 8 писем, адресованных мужчинам в разных концах страны. Все письма исходящие, входящих не было. Очевидно, Карсон служит почтальоном для своих клиентов. Полчаса назад он был еще в баре, уже довольно пьян, делал ставки на игры баскетбольной лиги.
       - Неудачник.
       - Очень похоже, что именно так.
      
       Неудачник, нетвердо держась на ногах, наконец, покинул бар Пита. Спайсер угадал трех победителей из четырех, и Тревор, неукоснительно следуя его прогнозам, выиграл за вечер тысячу баксов.
       Хотя он был здорово пьян, ему хватило здравого смысла не садиться за руль. Он еще хранил болезненные воспоминания о ДТП, случившемся с ним три года назад, да к тому же район так и кишел чертовыми полицейскими. Рестораны и бары вокруг гостиницы "Морская черепаха" привлекали юных и неутомимых, а вследствие этого, и полицейских. Однако ходьба требовала огромных усилий. Ему удалось добраться без приключений до своей конторы, держа направление точно на юг, минуя тихие маленькие летние домики и коттеджи пенсионеров, тщательно запертые на ночь. Тревор нес свой портфель с письмами из Трамбл и продвигался вперед в поисках своего дома. Он зачем-то перешел улицу, через полквартала перешел обратно. Транспорта не было. Когда он вдруг повернул назад, он оказался в двадцати ярдах от агента, спешно укрывшегося за машиной. Безмолвная армия наблюдала за ним, опасаясь, что пьяный болван может наткнуться на одного из них. После нескольких неудавшихся попыток найти свой дом, Тревор решил вернуться к конторе. Он долго перебирал ключи, стоя на ступеньках перед дверью, уронив при этом портфель и забыв о нем. Меньше чем через минуту после того, как ему удалось открыть дверь, он уже сидел в своем рабочем кресле и крепко спал. Дверь осталась наполовину открытой. Задняя дверь тоже не была заперта.
       По приказу из Ленгли, Барр и его команда вошли в контору Тревора, и во всех углах разметили записывающую аппаратуру. Не было ни охранной сигнализации, ни запоров на окнах, как, впрочем, не было и ничего, что могло бы привлечь вора. Размещение подслушивающих устройств на стенах и в телефонных аппаратах было простой работой, но она должна была выполняться так, чтобы никто снаружи, не мог наблюдать за тем, что происходит внутри офиса Л. Тревора Карсона, адвоката и юрисконсульта.
       Портфель выпотрошили, его содержимое каталогизировали в соответствии с инструкцией из Ленгли. Требовалась точная перепись писем, вынесенных из Трамбл. Когда все было просмотрено и сфотографировано, портфель был поставлен в холле, недалеко от кабинета, из которого раздавался очень впечатляющий непрерывный храп.
       Около двух часов ночи Барру удалось завести машину, оставленную Тревором около бара Пита. Он проехал по пустынной улице и остановил машину у поребрика перед юридической конторой, чтобы, продрав глаза, пьяница почувствовал гордость своим мастерством вождения, а может быть испытал ужас, что вел машину в пьяном виде. В любом случае они это будут знать.
       ШЕСТНАДЦАТЬ
      
       За тридцать семь часов до открытия избирательных участков в штатах Виржиния и Вашингтон, на экранах национального телевидения появился Президент с сообщением, что он приказал атаковать с воздуха тунисский город Тала и его окрестности, где, по имевшимся данным, Идал имел хорошо укрепленную тренировочную базу.
       Таким образом, страна оказалась на пороге еще одной мини-войны, войны нажимания на кнопки, умных бомб и отставных генералов, рассуждавших на CиЭнЭн о преимуществах той или иной стратегии.
       В Тунисе было темно, так что съемок не было. Отставные генералы и их, ничего не знающие интервьюеры, высказывали множество предположений и ждали. Ждали восхода солнца, чтобы уставшей нации можно было продемонстрировать дым и развалины.
       Но у Идала были свои источники, вероятнее всего в Израиле. База оказалась пустой, когда умные бомбы начали падать на нее с чистого неба. Они поразили свои цели, разрушили базу, сотрясли пустыню, но не убили ни одного террориста. Парочка, однако, по каким-то причинам отклонилась от цели и залетела в центр Талы. Одна попала в госпиталь, а другая упала на маленький дом, где спала крепким сном семья из семи человек. Им повезло в том, что не суждено было узнать, что произошло.
       Тунисское телевидение поспешило показать горящий госпиталь, и с рассветом страна на восточном берегу узнала, что умные бомбы не такие уж и умные. Оказалось пятьдесят убитых. Все невинные гражданские лица.
       С раннего утра у Президента возникла понятная аллергия на журналистов, и он был недостижим для комментариев. Вице-президент, сказавший немало, когда атака только началась, заперся со своими сотрудниками где-то в Вашингтоне.
       Число обнаруженных тел погибших росло, камеры продолжали снимать, и уже утром последовала реакция мирового сообщества. Она была быстрой, сплоченной и жесткой. Китайцы угрожали войной, французы, казалось, были готовы к ним присоединиться. Даже британцы сказали, что США слишком любят жать на гашетку.
       Так как погибшие были простыми тунисскими крестьянами, а не американцами, политики спешили извлечь из случившегося хоть какую-то пользу для себя. Еще до полудня в Вашингтоне стали указывать пальцем на виновных и требовать расследования.
       Что касается тех, кто продолжал участвовать в президентской гонке, они не могли не отметить нелепости всей миссии в целом. Ни один из них не предпринял бы, конечно, таких решительных действий без подобающей разведки. Никто, кроме Вице-президента, который теперь сидел где-то взаперти. Когда было подсчитано число жертв, ни один из них не считал, что рейд стоил такого риска. Все винили Президента.
       Всеобщее внимание привлек Лейк. Ему, конечно, было трудно избежать встречи с человеком с камерой. В очень осторожном заявлении, не пользуясь заметками, он сказал:
       - Мы неуклюжи. Беспомощны. Слабы. Нам должно быть стыдно, что мы не можем стереть с лица земли крошечную, разношерстную армию из пяти десятков головорезов. Мы не можем просто нажимать на кнопки и бежать в укрытие. Необходима решимость вести войну на земле. У меня такая решимость есть. Ни один террорист, с кровью американцев на руках, не спасется, когда я стану Президентом. Я твердо это обещаю.
       В бешенстве и хаосе утра, слова Лейка нашли слушателей. Вот человек, который говорит, что думает, который точно знает, что будет делать. Если бы он принимал решения, мы бы не убивали невинных крестьян. Лейк тот человек, который нужен.
      
       В бункере Тедди противостоял очередному шторму. Плохую разведку винили при каждой неудаче. Когда рейды удавались, то хвалы воздавались пилотам и бравым парням на земле, и их командирам, и политикам, которые послали их в бой. Но, когда рейды оказывались неудачными, как это чаще случалось, то виновато было ЦРУ.
       Тедди возражал против атаки. Израильтяне имели хрупкое и очень секретное соглашение с Идалом: не убивай наших, и останешься цел. Пока целью являются американцы и случайные европейцы, израильтяне не будут вмешиваться. Тедди это знал, но поделиться этой информацией не мог. За 24 часа до атаки, он сообщил Президенту, что сомневается в том, что террористы будут на базе, когда туда долетят бомбы, а из-за близости цели к городу, есть немалый шанс дополнительных повреждений.
      
       Хетли Бич вскрыл коричневый конверт, не обратив никакого внимания на то, что правый нижний угол немного поврежден и имеет утолщение. Он вскрывал так много личных писем в последние дни, что обращал внимание только на обратный адрес, чтобы знать от кого и откуда они пришли. Не обратил он внимания и на штамп Тампа. Рикки ничего не получал от Ала Коньерса в течение нескольких недель. Он прочитал письмо не останавливаясь, и нашел мало интересным, а точнее совсем неинтересным тот факт, что Ал пользовался новым лэптопом. Что удивительного в том, что друг Рикки воспользовался писчей бумагой из отеля "Роял Сонеста", и набивал письмо во время полета?
       Интереснее было бы знать, летел ли он первым классом. Скорей всего, да. У них ведь нет розеток для компьютера в общем салоне, не так ли? Он был в Новом Орлеане, где останавливался в очень хорошем отеле, затем летел первым классом к следующему месту назначения. Собратьев интересовало только финансовое положение их корреспондентов, и ничего больше. Прочитав письмо, Хетли передал его Финну Яберу, который был в процессе написания письма от лица бедняги Перси. Они работали в маленькой комнатке, вход в которую находился в дальнем углу юридической библиотеки. Их столы были завалены папками с письмами и писчей бумагой пастельных тонов в широком ассортименте. Спайсер сидел за своим столом в помещении самой библиотеки, следя за дверью и изучая спортивную страницу ежедневной газеты.
       - Кто этот Коньерс?- спросил Финн. Бич порылся в папках. Они завели отдельную папку на каждого корреспондента, в которой хранили все его письма и копии своих писем, посланных ему.
       - Мало, что о нем известно. Живет в Вашингтоне, имя, наверняка, вымышленное, пользуется почтовым боксом. Кажется, это его третье письмо.- Бич вынул из папки Коньерса первых два письма. Первое было написано от 11 декабря.
      
       "Дорогой Рикки,
       Здравствуй. Меня зовут Ал Коньерс. Мне за пятьдесят. Я люблю джаз, старые фильмы Хемфри Богарта. Люблю читать автобиографии. Я не курю и не люблю людей, которые курят. Для развлечения: китайский ресторан, немного вина, черно-белый вестерн в компании с хорошим другом.
       Расскажи о себе.
       Ал Коньерс".
      
       Письмо было напечатано на простой белой бумаге, как большинство из них вначале. Страх читался между строк. Страх быть пойманным, страх установить отношения путем переписки с абсолютно незнакомым человеком. Он даже не подписал письмо.
       Первое письмо Рикки было стандартным ответом, написанным Бичем сотню раз. Рикки 28 лет. Он находится в реабилитационном центре для наркоманов, плохая семья, богатый дядя и т.д. И дюжина вопросов: где работаешь? какая семья? любишь ли путешествовать? Если Рикки обнажает душу, тогда ему требуется что-то подобное в ответ. Две страницы одной и той же тягомотины Бич переписывал в течение двух месяцев. Ему так хотелось просто отксерокопировать чертово письмо, но этого нельзя было делать. Он был вынужден персонифицировать каждое из них на хорошей красивой бумаге. Он послал Алу то же самое фото, что и остальным.
       Прошло три недели, и Тревор доставил второе письмо от Ала Коньерса. Оно было таким же стерильным, как первое. Возможно, он печатал его в резиновых перчатках.
      
       "Дорогой Рикки,
       Мне очень понравилось твое письмо. Должен признаться, что я пожалел тебя вначале, но, кажется, ты хорошо адаптировался к клинике и знаешь куда идешь. У меня никогда не было проблем ни с наркотиками, ни с алкоголем, так что мне трудно понять. Судя по тому, что ты пишешь, ты получаешь лучшее лечение из тех, что можно купить за деньги. Не стоит так сердиться на дядю, подумай, где бы ты был, если бы не он.
       Ты задаешь много личных вопросов, но я не готов пока обсуждать свою личную жизнь, хотя вполне понимаю твое любопытство. Я был женат в течение 30 лет, но теперь уже нет. Живу в Вашингтоне и работаю для правительства. Работа очень интересная и дает большое удовлетворение.
       Я живу один. У меня есть только несколько близких друзей, и я предпочитаю жить именно так. Когда я путешествую, то обычно это Азия. Я просто в восторге от Токио.
       Буду помнить о тебе постоянно.
       Ал Коньерс".
      
       Поверх напечатанного имени, черным тонким фломастером, подписано Ал. Письмо было неинтересным по трем причинам.
       Во-первых, у Коньерса не было жены. Во всяком случае, он так писал. Жена была залогом успеха шантажа. Пригрозите рассказать жене, послать ей копии писем от приятеля гомосексуалиста, и деньги тут же появятся.
       Во-вторых, Ал работает для правительства, так что у него может и не быть больших денег.
       В третьих, Ал слишком боялся. Он так неохотно расставался с информацией о себе, словно это были его зубы. На него пришлось бы потратить слишком много времени.
       С типами, подобными Квинсу Гарби и Куртису Кетису дело обстояло много веселее. Они прятались всю жизнь и мечтали сбежать. Их письма были длинными и подробными, полными казалось бы незначительных, но убийственных фактов, таких полезных при шантаже. Но Ал был скучен. Ал не знал, чего он хочет.
       Поэтому Рикки заострил перо для своего второго письма, еще одного образчика средства подогрева, доведенного Бичем до совершенства в процессе практики. Рикки только что узнал, что скоро его выпустят. И он из Балтиморы. Вот так совпадение! Его богатый дядя отказывается помогать ему дальше, и он боится жизни на свободе без друзей, и он определенно не может доверять своим старым друзьям, потому что они все еще принимают наркотики и т.д. и т.п.
       Письмо осталось без ответа, и Бич предположил, что Ал Коньерс испугался. Рикки был на пути в Балтимор, всего в часе езды от Вашингтона, и Алу показалось, что это слишком близко.
       Тем временем прибыли деньги от Квинса Гарби, а за ними пришел перевод от Куртиса из Далласа, и Собратья получили новый заряд энергии для продолжения аферы. Тогда-то Рикки и написал Алу письмо, которое было с таким вниманием прочитано в Ленгли.
       И сейчас вдруг третье письмо Ала было написано в совершенно другом ключе. Финн Ябер прочел письмо дважды, потом перечитал еще раз второе письмо Ала.
       - Кажется, словно писал совершенно другой человек, ты не находишь?
       - Да, пожалуй,- согласился Бич, сравнивая письма.- Полагаю, старик мог разволноваться из-за встречи с Рикки.
       - Я думал, он на государственной службе.
       - Он так и пишет.
       - Тогда что за деловые интересы в Балтиморе?
       - Мы ведь были на государственной службе, да?
       - Конечно.
       - Какая у тебя была самая высокая зарплата в суде?
       - Когда я был главным судьей, мне платили сто пятьдесят тысяч.
       - У меня было сто сорок. Некоторые из этих профессиональных бюрократов получают даже больше. Плюс, он не женат.
       - Это-то как раз минус.
       - Да, но давай попытаемся. Он имеет важную работу, большого босса, множество коллег, типичный вашингтонский выскочка. Найдем, где надавить.
       - Дьявольски верно. Ты прав.
       Конечно, дьявольски верно. А что, собственно, терять? Ну нажмут они чуть сильнее, чем следовало, и мистер Коньерс испугается или разозлится и выбросит письмо. Нельзя же потерять то, чего у вас нет. Здесь делались серьезные деньги. Не время миндальничать. Их агрессивная тактика давала прекрасные результаты. Почта росла с каждой неделей, а вместе с ней, рос их оффшорный счет. Афера работала безотказно, потому что их корреспонденты вели двойную жизнь, и им некому было жаловаться.
      
       Переговоры оказались недолгими, потому что на рынке был застой. Еще была зима, и вода в океане около Джексонвиля слишком холодна для купанья, до курортного сезона оставалось не меньше месяца. В Нептун-Бич и в Атлантик-Бич были сотни летних домиков вдоль пляжей, которые сдавались, включая и один, почти напротив конторы Тревора. Человек из Бостона предложил 600 долларов наличными за два месяца, и агент по недвижимости не смог устоять. Место было обставлено такой рухлядью, что ее было бы не продать ни на одной барахолке. Старый вытертый ковер распространял устойчивый затхлый запах, но никто не жаловался.
       Первым делом новый съемщик занавесил окна. Три из них смотрели на улицу, прямо в окна конторы Тревора. Уже первые часы наблюдения позволили сделать заключение, что его бизнес был не велик. Всего несколько клиентов пришли и ушли. Когда появлялась работа, с нею обычно справлялась Джен, успевая при этом еще читать множество журналов.
       Новые жильцы бесшумно въехали в арендованный домик. Мужчины и женщины со старыми чемоданами и дорожными сумками, наполненными электронными чудесами. Старая мебель была убрана в задние комнаты, а комнаты, выходившие окнами на улицу, были заполнены экранами, мониторами и записывающими устройствами в дюжине вариантов.
       Сам Тревор мог бы стать интересным объектом исследования для студента-юриста третьего курса. Он появился в конторе около 9 утра и в течение часа читал газеты. Первый клиент был назначен на половину одиннадцатого. Получасовая беседа с ним так измотала Тревора, что он был готов к ланчу, как всегда в баре Пита. Он взял с собой мобильник и звонил оттуда паре других адвокатов, чтобы поболтать ни о чем и продемонстрировать бармену свою занятость. Кроме того, он звонил своему букмекеру.
       Когда он возвращался в контору, он прошел мимо дома, из которого ЦРУ следило за каждым его шагом. Настало время подремать, что он и сделал, сидя за своим рабочим столом. Часам к трем он пробудился к жизни и пару часов был очень активен, но потом настало время для следующего пива у Пита.
       Они опять следовали за ним в Трамбл, где Тревор пробыл около часа, и к шести вернулся в свой офис. Пока он обедал в устричном баре на бульваре Атлантик, один из агентов навестил его офис и нашел старый портфель, в котором было 5 писем от Рикки и Перси.
       Молчаливой армией, занявшей свои позиции в Нептун-Бич и его окрестностях, командовал человек по фамилии Клокнер, считавшийся лучшим специалистом по уличной слежке внутри страны. Клокнеру было приказано досматривать всю почту, проходившую через адвокатскую контору.
       Из устричного бара Тревор пошел прямо домой, но к тому времени пять писем из его портфеля, взятых в дом напротив, были уже скопированы и возвращены на место. Для Ала Коньерса ничего не было.
       Находясь в Ленгли, Давиль читал письма по мере того, как они выползали из факса. Затем они были переданы эксперту по почерку, который пришел к заключению, что Рикки и Перси не являются одним и тем же человеком. Используя образцы, изъятые из судебных дел, было без особого труда установлено, что именем Перси подписывается бывший судья Финн Ябер, а Рикки, бывший окружной судья США Хетли Бич. Адрес Рикки был: Почтовый ящик Алладин Норс в почтовом отделении Нептун-Бич. Перси, к их удивлению, пользовался почтовым ящиком, абонированным для заведения Лорел Ридж в почтовом отделении Атлантик-Бич.
       СЕМНАДЦАТЬ
       Для следующего посещения Ленгли, первого за три недели избирательной кампании, кандидат прибыл с караваном сверкающих черных машин, двигавшихся, пожалуй, слишком быстро, но никто их не останавливал. После досмотра, машины двинулись в глубины комплекса, и одновременно остановились около очень удобного входа, где их встретили хмурые молодые люди с мощными шеями. Лейк со своими людьми вошел в здание и, теряя эскорт по мере продвижения вглубь, оказался не у бункера, как это бывало раньше, а в официальной приемной мистера Майнарда, с видом на маленький лесок. Оставшись наедине, два великих человека обменялись рукопожатием, и, казалось, действительно были рады встрече. Начиная с наиболее важного, Тедди сказал:
       - Поздравляю с Виржинией.- Лейк пожал плечами, словно сомневался в своих заслугах.
       - Во многом, благодаря вам".
       - Это очень убедительная победа, мистер Лейк,- сказал Тедди.- Губернатор Терри много работал в течение целого года. Два месяца назад он получил подтверждение от лидера каждого округа лидера штата. Он выглядел непобедимым. Теперь, я думаю, он будет терять сторонников очень быстро. Часто оказывается невыгодным быть лидером в начале гонки.
       - Власть творит чудеса в политике,- умно заметил Лейк.
       - Деньги творят их еще больше. Губернатор Терри сейчас не может найти ни гроша. Они все у вас. Деньги тянутся к власти.
       - Я уверен, что еще не раз это повторю, мистер Майнард, но большое спасибо. Вы предоставили мне возможность, о которой я не мог даже мечтать.
       - Вы собираетесь как-нибудь праздновать?
       - Нет пока. Праздновать будем, когда победим.
       - Праздник начнется со следующего вторника, Супер-Вторника. В один и тот же день состоятся прамериз в штатах: Нью-Йорк, Калифорния, Массачусетс, Огайо, Джорджия, Миссури, Мериленд, Майн, Коннектикут. Почти 600 делегатов!- Глаза Тедди бегали, словно он считал делегатов.- И вы впереди в каждом штате, мистер Лейк, вы верите в это?
       - Нет, в это я поверить не могу.
       - И правильно. Вы имеете равные шансы в Майне, вследствие необъяснимых причин, и идете с минимальным отрывом в Калифорнии, но вы одержите большую победу в следующий вторник.
       - Если верить опросам,- сказал Лейк, словно сам он им не верил. Как и каждый кандидат, Лейк очень интересовался результатами опросов. И они показывали, что он очень продвинулся в Калифорнии, штате со 140 тысячами рабочих оборонной промышленности.
       - О да, я им верю. И я уверен, что вы одержите сокрушительную победу в маленький Супер-Вторник. Они вас любят там, на юге. Они любят оружие и жесткие разговоры и тому подобное, и в данный момент они влюблены в Аарона Лейка. Следующий вторник будет веселым, но тот, что после него, будет триумфальным.
       Тедди Майнард предсказывал триумф, и Лейк не смог сдержать улыбки. Его опросы указывали на ту же тенденцию, но услышать об этом из уст Тедди было приятней. Лейк достал лист с данными опросов по стране. Он был впереди не менее чем на пять пунктов в каждом штате.
       Они обменялись еще несколькими шутками, затем Тедди сказал уже без улыбки:
       - Вы должны кое-что знать.- Он порылся в своих бумагах, заглянул в какие-то заметки и продолжал:- Две ночи назад через Хайберский перевал в горах Афганистана была перевезена на траке в Пакистан российская ракета дальнего радиуса действия с атомной боеголовкой. Сейчас она на пути в Иран, где будет использована, по одному Богу известной надобности. Ракета имеет радиус действия три тысячи миль и может нести на себе четыре атомных бомбы. Ее стоимость, 30 миллионов долларов США, выплачена иранцами единовременно через банк в Люксембурге. Деньги пока еще остаются на счете, который контролируется, по-видимому, людьми Ченкова.
       - Я думал, он накапливает, а не продает.
       - Ему нужны наличные, и он их получил. Он может быть единственный человек, который получает их быстрее, чем вы.
       Что и говорить, Тедди был не мастер пошутить, но Лейк из вежливости рассмеялся и спросил:
       - А ракета - действующая?
       - Думаем, да. Она изначально из шахт под Киевом. Мы уверены, что она недавнего производства и конструкции. Выбор сейчас так велик, что иранцы не стали бы покупать старье. Для гарантии, лучше считать ее безотказно действующей.
       - Она - первая?
       - Были отдельные детали и плутоний для Ирана, Ирака, Индии и других, но думаю, это первая полностью собранная, готовая к бою ракета.
       - И иранцы готовы ее использовать?
       - Кажется, пока нет. Такое впечатление, что сделка была инициирована Ченковым. Ему нужны деньги на другие виды оружия, вот он и продает носители; то, что ему сейчас не нужно.
       - А израильтяне знают об этом?
       - Нет, пока не знают. С ними нужно быть очень осторожными. Все является предметом обмена. Однажды, когда нам будет нужно что-нибудь от них, мы, может быть, расскажем им об этой сделке.
       На мгновение Лейку безумно захотелось немедленно стать президентом. Он хотел знать все, что знает Тедди, затем он осознал, что, вероятно, этого никогда не будет. Ведь есть же действующий президент, дорабатывающий свой срок, но Тедди не говорит с ним о Ченкове и его ракетах.
       - А что русские думают о моей кампании?- спросил он.
       - Вначале, их это не интересовало. Теперь они следят очень внимательно. Но вы должны помнить, что такого понятия, как голос русских, уже не существует. Свободный рынок настроен в вашу пользу, потому что они боятся коммунистов. Сторонники твердой линии боятся вас. Все очень сложно.
       - А Ченков?
       - Мне стыдно признаться, но мы еще не подобрались к нему достаточно близко, но прилагаем усилия. Скоро у нас появятся уши в его окружении.
       Тедди перетасовал бумаги на своем столе и подкатился ближе к Лейку. Множество морщин у него на лбу сошлись книзу, густые брови тяжело опустились на глаза.
       - Слушайте меня, мистер Лейк,- сказал он голосом гораздо более жестким.- Вы обязательно победите. Будет один-два ухаба на дороге, нельзя все предусмотреть, и даже, если можно, что-то мы просто бессильны предотвратить. Мы преодолеем их вместе. Урон будет незначительным. Вы новый человек. Людям вы нравитесь. Вы прекрасно держитесь и замечательно преподносите свою идею. Пусть она остается все такой же простой - наша безопасность подвергается риску, мир вовсе не так надежен, как может показаться. Я позабочусь о деньгах, и, определенно, позабочусь о том, что бы страна пребывала в страхе. Эту ракету на Хайберском перевале мы могли бы просто взорвать. Погибли бы пять тысяч пакистанцев. В горах взорвались бы атомные бомбы. Вы думаете, узнав об этом, американцы беспокоились бы о состоянии биржи? Да ничего подобного! Я позабочусь о страхе, мистер Лейк. Вас это не должно касаться. Вы должны просто очень много работать.
       - Я работаю в полную силу.
       - Работайте еще больше, и никаких сюрпризов, пожалуйста.
       - Разумеется.
       Лейк не понял, что имеется в виду под сюрпризами, но решил не спрашивать. Возможно, просто образчик дедовской мудрости.
       Тедди снова откатился. Он нажал на нужные кнопки и с потолка свесился экран. Они потратили минут двадцать на просмотр сырых заготовок для следующей серии анонсов Лейка и распрощались.
       Лейк спешил прочь от Ленгли. Две машины впереди, одна сзади. В национальном аэропорту Рейгана его ждал самолет. Лейку хотелось домой, в Джорджтаун, где мир был привычен, где он мог почитать в одиночестве, чтобы никто не смотрел на него и не слушал. Ему недоставало анонимности улиц и безымянных лиц, пекаря араба с улицы М, который пек замечательные бублики, букиниста с Висконсин, кофейни, где жарили зерна из Африки. Сможет ли он когда-нибудь опять ходить по улице как нормальный человек? Что-то говорило ему, что те дни прошли и, возможно, навсегда.
      
       Когда Лейк поднимался на борт самолета, Давиль входил в бункер, чтобы сообщить Тедди, что Лейк приехал и уехал, не проверив ящик. Это было время ежедневной встречи по поводу "нечистот Лейка". Озабоченному тем, что его кандидат может сделать в следующий момент, Тедди приходилось тратить на это больше времени, чем он планировал.
       Пять писем, перехваченные группой Клокнера, были тщательно исследованы. Два были написаны Ябером от лица Перси, а три Бичем от лица Рикки. Пятеро адресатов находились в разных штатах. Четверо использовали псевдонимы, один набрался храбрости не скрываться за вымышленным именем. Письма были аналогичными. Перси и Рикки - молодые люди, попавшие в беду и находившиеся в реабилитационном центре, пытаются вернуться к нормальной жизни. Оба талантливы и способны мечтать о чем-то значительном, но нуждаются в моральной и физической поддержке новых друзей, потому что старые друзья опасны. Они легко признаются в своих грехах и дурных привычках, своей слабости и огорчениях. Они много пишут о своей жизни после реабилитации, их надеждах и мечтах, обо всем, что им хотелось бы делать. Они хвастались своим загаром и бицепсами, и им не терпелось показать свои обновленные сильные тела новым друзьям по переписке.
       Только в одном письме была просьба о деньгах. Рикки просил одолжить ему тысячу долларов адресата по имени Питер из Спрокейн, Вашингтон. Он писал, что деньги ему нужны, чтобы покрыть какие-то расходы, которые дядя отказывается оплачивать.
       Тедди прочитал письма не по одному разу. Просьба о деньгах была очень важна, так как проливала некоторый свет на затею Собратьев. Может быть, в этом участвовали только двое. Кто-нибудь научил их. Кто-то, кто отсидел свой срок в Трамбл и вышел на свободу и теперь делал деньги на чем-то другом.
       Значение имел не размер ставок. Это были телесные игры - тонкая талия, бронзовая кожа, крепкие бицепсы - и их кандидат был в центре этого. Еще не все было понятно, но Тедди был терпелив. Они будут следить, и отдельные кусочки мозаики встанут на свои места.
      
       Со Спайсером на страже у двери в их комнатушку, которую они называли своей палатой, Бич и Ябер трудились в поте лица над письмами. Бич писал Алу Коньерсу:
      
       "Дорогой Ал,
       Спасибо за твое последнее письмо. Для меня очень важно иметь от тебя вести. У меня такое чувство, что я долгое время жил в темнице, а сейчас выхожу на свет. Твои письма помогают открыть дверь. Пожалуйста, не прекращай переписки.
       Прости, если я тебе наскучил со своими личными проблемами. Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь, и надеюсь, что не задал слишком много вопросов. Ты кажешься очень чувствительным человеком, которому нравится одиночество и прекрасные вещи. Я думал о тебе прошлой ночью, когда смотрел "Key Largo", старый фильм Богарта и Бекола. Я мог почти чувствовать вкус китайской еды. Здесь готовят очень прилично, но они просто не знают китайской кухни.
       У меня великолепная идея. Через два месяца, когда я выйду отсюда, давай возьмем "Касабланку" и "Королеву Африки", китайскую еду и бутылку безалкогольного вина и проведем тихий вечер на диване. Боже, я начинаю приходить в возбуждение даже от мысли о жизни на свободе и о тех единственно стоящих вещах, которые можно делать снова.
       Прости, если продвигаюсь слишком быстро, Ал. Это потому, что мне здесь приходится обходиться без очень многого, не только без спиртного и привычной еды. Понимаешь, что я имею в виду?
       Этот центр в Балтиморе готов меня принять, если я найду работу хотя бы на неполный рабочий день. Ты писал, что у тебя там есть какие-то контакты. Понимаю, что прошу слишком о многом, потому что ты меня совсем не знаешь, но не мог бы ты это организовать? Я был бы тебе вечно благодарен.
       Пожалуйста, ответь мне поскорее, Ал. Твои письма, надежда и мечта уехать отсюда через два месяца, имея работу, поддерживают меня в самые темные мои часы.
       Спасибо, дружище.
       С любовью, Рикки".
      
       Письмо Квинсу Гарби имело совсем другую тональность. Бич и Ябер шлифовали его несколько дней, и окончательный вариант был таким:
      
       "Дорогой Квинс,
       Твоему отцу принадлежит банк, а ты пишешь, что можешь набрать только десять тысяч. Думаю, ты лжешь, Квинс, и это меня бесит. Мне так и хочется послать копии наших писем твоему отцу и твоей жене.
       Я согласен на 25 тысяч, но немедленно. Используй те же инструкции для перевода.
       И не грози самоубийством, мне наплевать на то, что ты с собой сделаешь. Мы никогда не встретимся, да и вообще, я считаю, что ты чокнутый.
       Переводи деньги, Квинс, и немедленно.
       С любовью, Рикки".
      
       Клокнер беспокоился, что Тревор может поехать в тюрьму до полудня и отправить письма откуда-нибудь по дороге до возвращения в офис или домой. В таком случае не было бы никакой возможности их перехватить. Было просто необходимо, чтобы он привез их и оставил до утра, чтобы письма могли побывать у них в руках.
       Хотя Тревор и доказал, что он поздняя пташка, до полуденного сна он подавал слабые признаки жизни, но Клокнер должен был все предусмотреть.
       Поэтому, когда Тревор оповестил секретаршу, что едет в Трамбл в 11 утра, в доме через дорогу поднялся легкий переполох. В контору Тревора немедленно позвонила женщина средних лет, назвавшаяся миссис Белтрон, которая объяснила Джен, что ей и ее богатому мужу нужно срочно оформить развод. Джен переключила телефон на ожидание и крикнула Тревору, чтобы он задержался на минуту. Тревор собирал со стола бумаги и складывал их в портфель. Камера на потолке поймала его недовольный взгляд по поводу появления нового клиента.
       - Она говорит, что богата,- крикнула Джен. Гримаса исчезла с лица Тревора, он сел и стал ждать.
       Миссис Белтрон исповедовалась секретарше. Она была женой номер три. Муж гораздо старше ее. У них дом в Джексонвиле, но большую часть года они живут в своем доме на Бермудах. У них есть еще один дом в Вейл. Они уж давно планировали развод и обо всем договорились, никаких споров, очень по-дружески, просто нужен хороший юрист, чтобы подготовить все документы. Им очень рекомендовали мистера Карсона. По ряду причин им нужно действовать очень быстро.
       Настал черед Тревора и он выслушал все то же самое. Миссис Белтрон сидела в доме напротив и работала по сценарию, разработанному для подобной экстренной ситуации.
       - Мне просто необходимо вас увидеть,- сказала она после пятнадцатиминутного обнажения души.
       - Вы знаете, я очень занят,- промолвил Тревор, будто бы просматривая свой еженедельник с записями запланированных встреч.
       Миссис Белтрон имела возможность наблюдать за ним; ноги на столе, глаза закрыты. Жизнь безумно занятого адвоката.
       - Ну, пожалуйста,- просила она.- Нам необходимо с этим покончить. Мне нужно непременно вас сегодня увидеть.
       - Где ваш муж?
       - Он во Франции, но завтра будет здесь.
       - Хорошо, давайте посмотрим, что можно сделать,- промямлил Тревор, играя своим галстуком.
       - Каков ваш гонорар?- спросила она, и его глаза мгновенно раскрылись
       - Ну, вы знаете, это наверняка не так просто, как вам кажется. Будет масса всяких сложностей. Я вынужден потребовать 10 тысяч долларов.- Он состроил уморительную рожу, говоря это, и даже задержал дыхание, ожидая ответа.
       - Я принесу их с собой. Могу я увидеть вас в час?
       Он мгновенно был на ногах и начал пританцовывать у телефона, но все же заставил себя проговорить:
       - Лучше в час тридцать.
       - Прекрасно.
       - Вы знаете, где мой офис?
       - Мой шофер найдет. Благодарю вас, мистер Карсон.
       Зовите меня просто Тревор, чуть не сказал он, но миссис Белтрон уже положила трубку. Они наблюдали, как он сложил руки, потом сжал кулаки, скрипнул зубами и сказал: "Есть!". Ему попалась крупная рыба.
       Джен появилась в дверях и спросила:
       - Ну?
       - Она будет здесь в час тридцать. Приберись немного.
       - Я не прислуга. Можете достать немного денег прямо сейчас, нужно оплатить счета?
       - Я достану чертовы деньги.
       Тревор набросился на книжные полки, выравнивая на них тома, к которым не прикасался годами, стирая пыль, запихивая папки в ящики. Когда дело дошло до того, что он прибрался у себя на столе, Джен почувствовала угрызения совести, и включилась в работу. Во время ланча они продолжали трудиться. Их пререкания и шутки очень развлекли находившихся в доме через дорогу. Никакого намека на миссис Белтрон в час тридцать.
       - Где она, черт возьми?- крикнул он через холл сразу после двух.
       - Может, поспрашивала вокруг, собрала сведения,- сказала Джен.
       - Что ты сказала?- прокричал Тревор.
       - Ничего, шеф.
       - Позвони ей,- потребовал он в два тридцать.
       - Она не оставила телефона.
       - Ты не взяла номера телефона?
       - Я сказала не так. Она не оставила своего телефона.
       В три тридцать Тревор выбежал из офиса, все еще тщетно пытаясь оставить за собой последнее слово в споре с женщиной, которую он увольнял не менее десяти раз за последние восемь лет.
       Они снова последовали за ним в Трамбл. Он провел там 53 минуты и, когда вышел, было уже больше пяти, слишком поздно, чтобы отправить почту из Нептун-Бич или Атлантик-Бич. Вернувшись в офис, он оставил портфель на своем столе и отправился, как и ожидалось, к Питу, выпить и пообедать.
       ВОСЕМНАДЦАТЬ
       Подразделение из Ленгли долетело самолетом до Дез-Мойнис, где были арендованы две машины и микроавтобус, на которых группа отправилась в Бейкерс, Айова, находившийся в сорока милях. Они прибыли в тихий, занесенный снегом городок за два дня до письма. К моменту, когда Квинс забрал его с почты, им уже были известны имена мэра, начальника полиции, повара в блинной рядом с магазином хозяйственных товаров. Но никто в Бейкерс не знал их.
       Они наблюдали, как Квинс торопливо прошел из почтового отделения в банк. Через полчаса два агента, носившие по этому случаю имена Вес и Чап, неразличимые как близнецы, вошли в банк и без труда нашли тот его угол, где мистер Квинс Гарби, младший делал свое дело. Они представились его секретарше как инспектора из "Федерального Резерва". Безусловно, они выглядели достаточно официально в своих темных костюмах, черных ботинках и длинных пальто. Короткая стрижка, отрывистая речь и уверенные манеры дополняли образ.
       Квинс заперся в своем кабинете, и казалось, совершенно не хотел выходить. Им удалось убедить секретаря в неотложности своего визита, и после сорока минут ожидания, дверь слегка приоткрылась. Мистер Гарби выглядел так, словно только что плакал. Он был бледен, его трясло и ему совершенно не хотелось кого-либо видеть. Однако он пригласил их войти, слишком занятый своими мыслями, чтобы спросить удостоверения. Он и имена-то их не запомнил.
       Квинс сел за свой массивный стол напротив них и спросил с едва заметной улыбкой:
       - Чем могу служить?
       - Дверь заперта?- спросил Чап.
       - Да, а в чем дело?
       У близнецов создалось впечатление, что мистер Гарби, в основном, проводит время за запертой дверью.
       - Нас может кто-нибудь услышать?- спросил Вес.
       - Нет,- сказал Квинс, насторожившись.
       - Мы не из "Резерва", мы солгали,- сказал Чап.
       Квинс не знал радоваться ему или сердиться, поэтому просто остался сидеть неподвижно, открыв рот, ожидая выстрела.
       - Это долгая история,- заявил Вес.
       - У вас есть пять минут.
       - В действительности, у нас столько времени, сколько нам нужно.
       - Это мой офис. Убирайтесь!
       - Не стоит торопиться, нам кое-что известно.
       - Я вызову охрану.
       - Мы видели письмо,- произнес Чап.- Которое вы только что получили на почте.
       - Я получил несколько.
       - Но только одно от Рикки.
       Плечи Квинса опали, глаза закрылись. Когда он снова посмотрел на своих мучителей, во взгляде читалась абсолютная безнадежность.
       - Кто вы?- прошептал он.
       - Мы не враги.
       - Вы работаете на него, да?
       - Кого вы имеете в виду?
       - Рикки, или как его?
       - Нет,- ответил Вес.- Он и наш враг тоже. Скажем так, у нас есть клиент, который оказался с вами в одной лодке, более или менее. Нас наняли, чтобы его защитить.
       Чап вытащил из кармана толстый конверт и положил его на стол.
       - Здесь двадцать пять тысяч, отошлите их Рикки.
       Квинс уставился на конверт, открыв рот. В его усталом мозгу толпилось столько мыслей, что он чувствовал головокружение. Поэтому он снова закрыл глаза в попытке привести мысли в порядок. Какая разница, кто они. Но как они могли прочесть письмо? Почему предлагают ему деньги? Что им известно? Он ни в коем случае не может им доверять.
       - Деньги ваши,- сказал Вес.- В обмен на информацию.
       - Кто такой Рикки?- спросил Квинс, едва приоткрыв глаза.
       - А что вы о нем знаете?- спросил Чап.
       - Его зовут не Рикки.
       - Точно.
       - Он в тюрьме.
       - Верно.
       - Пишет, что у него есть жена и дети.
       - Частично, верно. Жена теперь стала бывшей женой, но дети все еще его.
       - Говорит, что они очень бедствуют, поэтому он шантажирует людей.
       - Не совсем так. Жена его вполне обеспеченная женщина, и дети остались с ней. Не совсем понятно, почему он шантажирует людей.
       - Но мы хотим его остановить,- добавил Чап.- И нам нужна ваша помощь.
       И вдруг Квинс осознал, что в первый раз в жизни, он сидит перед двумя живыми людьми, знающими, что он гомосексуалист. Это привело его в ужас. Ему захотелось все отрицать, сочинить какую-нибудь историю о том, как он попался, но воображение оставило его. Он был слишком напуган для вдохновения. Потом он вспомнил, что эти двое, кто бы они ни были, вполне могут его погубить. Они знали его маленький секрет, и у них достаточно сил, чтобы разрушить его жизнь. А они предлагают деньги? Он прикрыл глаза руками и спросил:
       - Что вы хотите?
       Близнецы боялись, что он расплачется. Их это мало трогало, но не было причин для плача.
       - Мы вам предлагаем деньги, которые лежат перед вами, мистер Гарби,- сказал Чап.- Вы рассказываете нам все, что связано с Рикки. Показываете все, что получили от него. Если у вас есть папка или коробка или секретный ящик, где вы это храните, мы хотим их видеть. Когда мы получим все, что нам нужно, мы уйдем. Исчезнем так же быстро, как появились, и вы никогда не узнаете, кто мы и кого защищаем.
       - И вы все сохраните в тайне?.
       - Абсолютно.
       - У нас нет причин рассказывать о вас кому бы то ни было,- добавил Вес.
       - Вы можете заставить его прекратить?- спросил Квинс, прямо посмотрев на них.
       Чап и Вес помолчали, глядя друг на друга. До этого момента их ответы были вполне определенными, но на этот вопрос не было ясного ответа.
       - Мы не можем обещать, мистер Гарби,- сказал Вес.- Но мы сделаем все от нас зависящее, чтобы вывести Рикки из игры. Как мы уже говорили, он заставляет нервничать нашего клиента тоже.
       - Вы должны меня за это защитить.
       - Мы сделаем все, что в наших силах.
       Вдруг Квинс встал, опираясь ладонями на стол, и сказал:
       - Тогда у меня нет выбора.- Он не прикоснулся к деньгам, но сделал несколько шагов к шкафу, заставленному ветхими томами. Одним ключом он открыл шкаф, а вторым, маленький сейф, спрятанный на второй полке снизу. Осторожно вытащил папку размером в лист писчей бумаги, которую деликатно положил рядом с конвертом с деньгами. В тот момент, когда он открыл папку, неприятный высокий голос объявил по внутренней связи:
       - Мистер Гарби, ваш отец хочет вас видеть, немедленно.
       Квинс в ужасе вскочил, щеки мгновенно побледнели, лицо передернулось в панике.
       - Ах, скажите ему, что у меня совещание,- сказал он, стараясь, чтобы голос звучал уверенно, но получилось как у беспомощного лгуна.
       - Это, вы ему скажите сами,- заявила она и отключилась.
       - Простите,- сказал он, пытаясь улыбнуться. Затем снял трубку, набрал три цифры и повернулся спиной к Весу и Чапу с тем, чтобы они, возможно, не все могли слышать.
       - Папа, это я. Что случилось?- спросил он, опустив голову. Последовала долгая пауза, пока говорил старик. Затем:
       - Нет, нет. Они не из "Федерального Резерва". Они, ах да они просто юристы из Дез- Мойнис. Они представляют семью моего старого приятеля по колледжу, вот и все.-
       Короткая пауза.- Ах, Франклин Делани, ты не можешь его помнить, он умер четыре месяца назад, не оставив завещания. Большая неразбериха. Это не имеет к банку никакого отношения.
       Он положил трубку. Неплохо придумано. Хорошо, что дверь была заперта. Только это было важно.
       Чап и Вес встали и тандемом двинулись к столу. Они вместе наклонились, когда Квинс раскрыл папку. Первое, что они увидели, была фотография, прикрепленная скрепкой с внутренней стороны. Вес осторожно достал ее и сказал:
       - Должно быть, это и есть Рикки?
       - Да, это он,- сказал Квинс со стыдом, но с готовностью пройти через все.
       - Интересный парень,- заметил Чап так, словно они рассматривали центральный вкладыш в "Плейбое". Все трое одновременно почувствовали неловкость.
       - Вы знаете, кто такой Рикки, да?- спросил Квинс.
       - Да.
       - Скажите мне.
       - Нет, это не входит в соглашение.
       - Почему вы не и хотите мне сказать? Я же отдаю вам все, что вы хотите.
       - Это не входит в наше соглашение.
       - Я хочу убить подонка.
       - Расслабьтесь, мистер Гарби. Мы же договорились. Вы получаете деньги, мы получаем папку. Никто не пострадает.
       - Давайте начнем сначала,- сказал Чап, глядя на хрупкого маленького человечка в слишком большом для него кресле.- Как все это началось?.
       Квинс перелистал бумаги в папке и вытащил тонкий журнал.
       - Я купил его в книжном магазине в Чикаго,- сказал он, показывая журнал, чтобы они могли прочитать. Журнал назывался "Аут и Эбаут", и провозглашал себя как издание для взрослых мужчин с альтернативным образом жизни. Квинс позволил им рассмотреть обложку, а потом пролистал журнал до последней страницы. Ни Вес, ни Чап не пытались взять журнал в руки, но взглядом старались охватить как можно больше. Совсем немного фотографий, полно мелкой печати. Абсолютно никакой порнографии.
       На странице сорок шесть, в маленькой секции для частных объявлений, одно было обведено красным:
      
       ОБМ за двадцать, ищет доброго благородного джентльмена 40 - 60 лет
       для переписки.
      
       Вес и Чап наклонились ниже, чтобы прочитать его, затем одновременно выпрямились. Чап сказал:
       - И вы откликнулись на это объявление?
       - Да. Я послал маленькую записку, и примерно через две недели, получил письмо от Рикки.
       - У вас есть копия вашей записки?
       - Нет. Я не копировал свои письма. Ни один клочок из этой папки не покидал этого кабинета. Я боялся делать здесь копии.
       Близнецы переглянулись сначала с недоверием, а потом с разочарованием подумали, что им приходится иметь дело с каким-то остолопом.
       - Сожалею,- сказал Квинс, с трудом подавляя желание схватить деньги, пока они не передумали.
       Затем он достал из папки первое письмо Рикки и протянул им. Вес сказал:
       - Просто положите.- Они снова склонились, рассматривая, но не прикасаясь. Они читали очень медленно и внимательно. В голове у Квинса понемногу прояснялось, появился проблеск надежды. Как сладостно было иметь деньги и не думать о следующем воровском займе, другой лжи, чтобы замести следы. А главное, у него теперь есть сторонники, Вес и Чап здесь, и только богу известно, кто еще работает против Рикки. Сердцебиение у него замедлилось, и дыхание перестало быть прерывистым.
       - Следующее письмо, пожалуйста,- сказал Чап.
       Квинс выкладывал их последовательно, одно за другим, три цвета лаванды, одно светло голубое, одно желтое. Все написаны ровными, почти печатными буквами от руки, человеком, у которого много свободного времени. Когда они заканчивали читать одну страницу, Чап осторожно выкладывал пинцетом следующую. Они не прикасались руками ни к чему.
       Что удивило их в этих письмах, как много позже перешептывались Чап и Вес, это то, что они внушали полное доверие. Рикки, раненый и страдающий, остро нуждался в собеседнике. Он был полон сожаления и симпатии. И была надежда, потому что худшее было позади, и скоро он будет свободен для новой дружбы. Написано было просто великолепно.
       После гробового молчания Квинс сказал:
       - Мне нужно позвонить.
       - Кому?
       - По делу.
       Вес и Чап с сомнением переглянулись, но решили не возражать. Квинс отошел с телефоном к стене, увешанной дипломами, и разговаривал с другим банкиром, глядя вниз на улицу Мейн.
       Начиная с некоторого момента, Вес начал делать заметки, без сомнения готовясь устроить ему перекрестный допрос. Квинс постоял около шкафа, пробуя читать газету и не обращать на это внимания. Он успокоился и теперь старался с возможно большей ясностью продумать свои следующие шаги, когда эти гунны уйдут.
       - Вы послали ему сто тысяч долларов?- спросил Чап.
       - Да.
       Вес, имевший более мрачное выражение лица, взглянул на него с презрением, как бы говоря: "Ну и дурак!". Они еще почитали, едва слышно переговариваясь и делая заметки.
       - Сколько послал ваш клиент?- поинтересовался Квинс просто для разрядки. Вес стал еще мрачнее и ответил:
       - Мы не можем сказать.- Квинс не удивился. Парни определенно не страдали чувством юмора.
       Примерно через час они закончили читать и вернулись на свои места. Квинс сел в свое кресло банкира.
       - Осталось всего несколько вопросов,- сказал Чап, и Квинс знал, что это займет еще час.
       - Каким образом вы забронировали каюту на этот круиз для гомосексуалистов?
       - Это же все есть в письме. Этот уголовник дал мне название и телефон бюро путешествий в Нью-Йорке. Я позвонил, потом перевел деньги. Это было элементарно.
       - Элементарно? Вам приходилось делать это раньше?
       - Мы здесь, чтобы обсуждать мою сексуальную жизнь?
       - Нет.
       - Тогда давайте ближе к делу,- сказал Квинс как настоящий делец и сразу почувствовал себя лучше. Затем ему пришла в голову мысль, которой он просто не мог противостоять. С серьезным выражением лица он сказал:
       - Круиз оплачен. Вы, парни, не хотите прокатиться?- К счастью, они просто рассмеялись. Последовал недолгий всплеск юмора и снова перешли к делу. Чап спросил:
       - Вам не приходило в голову воспользоваться вымышленным именем?
       - Приходило. Было бы глупо не подумать об этом. Но я никогда не делал ничего подобного. Я думал, парень настоящий. Он во Флориде, я в Айове. Мне ни разу не пришло в голову, что парень фиктивное лицо.
       - Нам нужны копии всего этого,- сказал Вес.
       - Это будет проблемой.
       - Почему?
       - Где вы собираетесь это копировать?
       - А что, в банке нет копировальной машины?
       - Есть, но в банке вы этого делать не будете.
       - Тогда мы сделаем это где-нибудь еще.
       - Это Бейкерс. Устройств быстрого копирования нигде нет.
       - Но есть же здесь магазин, продающий оборудование для офисов?
       - Конечно, но его владелец должен моему банку 80 тысяч долларов. Он сидит рядом со мной в клубе. Вы не будете это копировать здесь. Я не собираюсь показываться с этой папкой.
       Чап и Вес посмотрели друг на друга, потом на Квинса, и Вес сказал:
       - Хорошо. Я останусь здесь с вами, а Чап возьмет папку и найдет копировальную машину.
       - Где?
       - В аптеке,- ответил Вес.
       - Вы успели найти аптеку?
       - Конечно, нужно было купить пинцет.
       - Их машине двадцать лет.
       - Нет, она у них совсем новая.
       - Вы должны быть предельно осторожны. Аптекарь - двоюродный брат моей секретарши. Это очень маленький город.
       Чап взял папку и направился к двери. Дверь открылась с громким щелчком, и он тут же оказался под наблюдением. Вокруг стола секретаря суетилось несколько стареющих женщин, которые замерли при его появлении. Старший мистер Гарби тоже был неподалеку, держа гроссбух и пытаясь казаться занятым, но сгорая от любопытства. Чап им всем кивнул и проследовал к выходу, минуя по дороге, вероятно, каждого служащего банка.
       Прежде, чем кто-либо успел ворваться, дверь снова щелкнула, когда Квинс ее запер. Они с Весом поболтали несколько минут о том, о сем, но в силу отсутствия общих тем разговор вскоре угас. Их свел вместе запрещенный секс, но он-то и не мог быть темой для разговора. Жизнь в Бейкерс не представляла интереса, а расспрашивать Веса о его жизни Квинс не мог. Наконец он спросил:
       - Что я должен написать Рикки?- Вес оживился.
       - Ну, я бы подождал, прежде всего. Подождите месяц, пусть попотеет. Если вы поспешите с ответом и с деньгами, он подумает, что это было просто.
       - Что, если он взбесится?
       - О нет. У него полно времени, и он хочет получить деньги.
       - Вы видели все его письма?
       - Думаю, у нас есть доступ к большинству из них.
       Квинса переполняло любопытство. Сидя рядом с человеком, знавшим его секрет, он чувствовал, что может быть настойчивым.
       - Каким образом вы его остановите?- И Вес, по причине, которой сам не знал, сказал просто:
       - Возможно, мы его убьем.
       Прекрасный мир возник перед глазами Квинса Гарби, теплый успокаивающий поток распространился по всему его истерзанному существу. Морщины смягчились, губы раскрылись в легкой улыбке. Его наследство спасено. И когда старик умрет, и деньги будут принадлежать ему, он сбежит от этой жизни, и будет жить в свое удовольствие.
       Как хорошо",- произнес он мягко.- Как замечательно хорошо.
      
       Чап пришел с папкой в мотель, где его ждали остальные бойцы подразделения с арендованным цветным копировальным устройством. Были сделаны три набора копий, и через полчаса он вернулся в банк. Квинс просмотрел оригиналы, чтобы убедиться, что все на месте, затем спрятал свою папку и сказал:
       - Думаю, теперь вам время идти.
       Они ушли, не обменявшись ни рукопожатием, ни даже обыкновенным пожеланием всего хорошего. Этого и не требовалось.
       В местном аэропорту, где для него едва хватало взлетно-посадочной полосы, их ждал частный реактивный самолет. Через три часа они уже рапортовали в Ленгли о выполнении задания. Их миссия имела шумный успех.
      
       Баланс счетов в "ЖЕНЕВА ТРАСТ БАНК" удалось добыть с помощью взятки в 40 тысяч долларов служащему банка; человеку, чьими услугами приходилось пользоваться и раньше. На счете "Бумер Риэлти" было 189 тысяч долларов. Юрист на своем личном счете имел 68 тысяч долларов. В сводке было отражено все движение сумм, суммы перечисленные и суммы снятые. Были приложены огромные усилия, чтобы узнать откуда переводились деньги. Они знали о банке в Дез-Мойнис, действовавшем по поручению мистера Гарби. Они узнали, что еще 100 тысяч были переведены "Банком Далласа", но им не удалось узнать от кого они.
       Расследование шло по многим направлениям, когда Тедди призвал Давиля в бункер. С ним был Йорк. Стол был завален копиями переписки Гарби и банковских документов.
       Давиль никогда не видел своего босса таким печальным и разочарованным. Йорк тоже не находил, что сказать. Он больше всех страдал из-за грехопадения Лейка, хотя Тедди винил только себя.
       - Самое последнее,- попросил Тедди мягко. Давиль никогда не позволял себе сесть, находясь в бункере.
       - Мы все еще пытаемся отследить деньги. Нам удалось установить контакт с редакцией журнала "Аут и Эбаут". Он издается в Нью-Хейвене. Штат сотрудников очень маленький, и я не уверен, что нам удастся внедриться. Наш контакт на Багамах на страже, и когда и если будут новые переводы, мы об этом сразу узнаем. Готово подразделение для проведения обыска в офисе Лейка на Капитолийском Холме, но это просто на всякий случай. Не думаю, что там что-то есть. Мы держим 20 человек наготове в Джексонвиле.
       - Сколько человек прикрывают Лейка?
       - Мы только что увеличили число с 30 человек до 50.
       - За ним нужно следить. Он не тот человек, за которого мы его принимали, и если мы его упустим на час, он может отправить еще одно письмо или купить еще один подобный журнал.
       - Я понимаю. Мы делаем все, что можем.
       - Для нас он имеет наивысший приоритет в стране.
       - Я знаю.
       - Как вы относитесь к идее подсадить кого-нибудь в тюрьму?- Эта идея возникла у Йорка буквально час назад.
       Давиль потер глаза, покусал ногти и затем сказал:
       - Я попробую поработать над этим. Придется задействовать связи, к которым мы раньше никогда не прибегали.
       - Сколько всего заключенных в федеральной системе?- спросил Йорк.
       - Приблизительно 135 тысяч,- ответил Давиль.
       - Уверен, что мы сможем добавить еще одного, не так ли?
       - Я над этим подумаю.
       - У нас есть контакты в "Бюро Тюрем"?
       - Это новая территория, но мы над этим работаем. Мы используем нашего человека в суде. Надежда есть.
       Давиль ушел, чтобы через час быть вызванным снова. Тедди с Йорком подготовят для него целый список вопросов, идей и поручений для исполнения.
       - Мне не нравится идея учинить обыск в его офисе на Холме,- сказал Йорк.- Это слишком рискованно, и, кроме того, может занять целую неделю. Эти парни хранят миллион дел.
       - Мне самому это не нравится,- признался Тедди.
       - Пусть наши люди из "Документов" напишут Лейку письмо от Рикки, а мы поработаем с конвертом, чтобы его можно было отследить. Может оно приведет нас к тайнику.
       - Это великолепная идея. Скажите Давилю.
       Йорк сделал пометку в блокноте, заполненном множеством других заметок, в основном, зачеркнутых. В течение некоторого времени он что-то писал, потом задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке:
       - Вы собираетесь ему сказать?
       - Пока нет.
       - Когда же?
       - Может быть, никогда. Давайте проведем разведку, узнаем все, что сможем. Он кажется очень пассивным в отношении своей второй жизни. Возможно, это пришло к нему, когда умерла жена. Кто знает? Может он сможет таким остаться.
       - Но он должен знать, что вы знаете. Иначе он может предпринять новую попытку. Если он будет знать, что мы все время следим, он будет вести себя должным образом. Может быть.
       - Пока, суть да дело, мир катится в преисподнюю. Атомное оружие продается и покупается, и переправляется через границы. Мы отслеживаем семь малых войн и на подходе еще три. Только за последний месяц возникла дюжина новых террористических группировок. Маньяки на Ближнем Востоке создают армии и столбят нефть. А мы часами следим и плетем интриги против трех преступных судей, которые в это время, возможно, играют в подкидного дурака.
       - Они совсем не дураки,- сказал Йорк.
       - Нет, но они неловки. Их сети поймали не того человека.
       - Я думаю, это мы выбрали не того человека.
       - Нет, они.
       ДЕВЯТНАДЦАТЬ
       Циркуляр из "Бюро тюрем", Вашингтон, Ди Си, подписанный окружным инспектором, прибыл по факсимильной связи и был адресован М. Эммитту Бруну, начальнику тюрьмы Трамбл. Кратко, официальным языком, инспектор сообщал, что он просмотрел журнал посещений Трамбл и обеспокоен количеством посещений Тревора Карсона, адвоката троих заключенных. Посещения зарегистрированы почти ежедневно.
       Хотя заключенный имеет конституционное право встречаться со своим адвокатом, тюремная администрация, тем не менее, должна регулировать количество посещений. Отныне и впредь до особого распоряжения, встречи адвокат - клиент ограничиваются вторником, четвергом и субботой с 3 до 6 вечера. Исключения могут быть сделаны на основании веских причин.
       У начальника тюрьмы никаких возражений. Он и сам подозрительно относился к ежедневным визитам Тревора. Даже расспрашивал на проходной и охранников в тщетной попытке узнать, что за юридические консультации имеют место ежедневно. Линк, который всегда сопровождал Тревора в комнату адвокатов и при этом всегда клал в карман пару двадцаток, сказал, что адвокат и Спайсер обсуждают судебные дела, апелляции и тому подобное.
       - Обычные разговоры о судебной волоките,- сказал Линк.
       - Вы всегда проверяете портфель адвоката?- спросил начальник тюрьмы.
       - Всегда,- ответил Линк.
       Из вежливости, начальник тюрьмы набрал номер Тревора Карсона в Нептун-Бич. Трубку взяла женщина, которая отрывисто сказала:
       - Юридическая консультация.
       - Будьте любезны мистера Тревора Карсона, пожалуйста.
       - Кто говорит?
       - Эммитт Брун.
       - Видите ли, мистер Брун, он спит в данный момент.
       - Понятно. А не могли бы вы его разбудить? Я начальник федеральной тюрьмы в Трамбл. Мне нужно с ним поговорить.
       - Минуту.
       Ждать пришлось долго, но когда она снова взяла трубку, то сказала:
       - Мне очень жаль, но мне не удалось его разбудить. Сказать, чтобы он вам позвонил?
       - Нет, спасибо. Я отправлю ему сообщение факсом.
      
       Идея встречной аферы пришла Йорку в голову во время воскресной игры в гольф. По мере его продвижения по полю, схема развивалась и совершенствовалась. После четырнадцатой лунки он бросил своих приятелей и позвонил Тедди.
       Они выведают тактику своих врагов и смогут отвлечь внимание от Ала Коньерса. Абсолютно беспроигрышный вариант. Письмо было составлено Йорком, а переписано одним из лучших специалистов по подделке документов из отдела "Документы". Корреспонденту присвоили имя Брент Уайт, и первую записку он написал на гладкой белой, но дорогой почтовой открытке.
      
       "Дорогой Рикки,
       Попалось твое объявление, понравилось.
       Мне 55, в прекрасной форме, интересуюсь не только перепиской.
       С женой купили дом в Пальм-Вэлли, недалеко от Нептун-Бич.
       Будем там через три недели и останемся на два месяца.
       Интересуешься, пришли фотографию.
       Понравится, напишу подробней.
       Брент.
      
       Обратный адрес: Брент, П.Я 88645 Аппер-Дерби, Па 19082
      
       Чтобы сэкономить два или три дня, штамп Филадельфии был поставлен в Ленгли, и письмо полетело в Джексонвиль, где агент Клокнер, лично, доставил его в почтовый ящик Алладин-Норс в почтовом отделении Нептун-Бич. И случилось это в понедельник.
       На следующий день, после полуденного отдыха, Тревор забрал почту и отправился знакомым маршрутом на запад от Джексонвиля, в Трамбл. У входа его приветствовали Маки и Винс, он расписался в журнале, который к нему подтолкнул Руфус, Линк проводил его в комнату для адвокатов, где его ждал Спайсер.
       - Мне задают вопросы. Я могу погореть,- сообщил Линк, когда они оказались в дверном проеме. Спайсер не поднял головы. Тревор сунул Линку две двадцатки, которые мгновенно исчезли.
       - Кто?- поинтересовался Тревор, открывая портфель. Спайсер делал вид, что читает газету.
       - Начальник тюрьмы.
       - Черт. Он урезал мне визиты. Что ему еще нужно?
       - Вы не понимаете?- сказал Спайсер, не опуская газеты.- Просто Линк считает, что ему платят недостаточно. Так ведь, Линк?
       - Да, именно так. Я не знаю, мужики, что за бизнес вы здесь проворачиваете, но если я ужесточу проверки, вы попадете в беду. Разве не так?
       - Тебе хорошо платят,- сказал Тревор.
       - Это вам так кажется.
       - Сколько ты хочешь?- спросил Спайсер, глядя на него в упор.
       - Тысячу в месяц, наличными,- сказал он, глядя на Тревора.- Я буду получать их в вашем офисе.
       - Тысяча баксов, и почта не будет досматриваться,- сказал Спайсер.
       - Угу.
       - И никому ни слова.
       - Угу.
       - Ладно, теперь иди отсюда.
       Линк улыбнулся им обоим и вышел из комнаты. Он устроился за дверью и, помня о камерах, иногда посматривал через стекло.
       Внутри процедура мало варьировалась, Обмен почтой занял секунду. Из старой папки, всегда одной и той же, Джо Рой достал исходящую почту и передал ее Тревору, тот положил ее в свой портфель, доставая при этом полученную почту и передая ее своему клиенту.
       Нужно было отправить шесть писем. В некоторые дни их бывало с десяток, но никогда меньше пяти. Хотя Тревор не вел никаких записей, не делал копий, вообще никак не документировал почту, чтобы не осталось никаких доказательств его участия в афере Собратьев, он знал, что на крючке у них было больше двадцати потенциальных жертв. Он узнавал некоторые имена и адреса.
       Если быть точным, двадцать один, как следовало из записей Спайсера. Двадцать один перспективный адресат и восемнадцать сомнительных. Почти сорок друзей по переписке, ведущих двойную жизнь. Некоторые из них еще боялись собственной тени, другие набирались смелости с каждой неделей, а были и такие, которые близки к тому, чтобы все бросить и бежать на встречу с Рикки или Перси.
       Самое трудное было не спешить. Афера работала. Деньги меняли хозяев. Было искушение прижать поскорее. Бич и Ябер показали себя как прекрасные рабочие лошадки, но общее руководство операцией осуществлял Спайсер. Требовалось дисциплинировать себя, чтобы, зацепив богатого корреспондента, заработать его доверие, пользуясь только словами.
       - Прорыв не намечается?- спросил Тревор. Спайсер просматривал новые письма.
       - Не могу поверить, что вы все истратили, вы же имеете больше, чем мы,- удивился он.
       - Мои деньги утекают с той же скоростью, что и ваши. Просто я хочу иметь их больше.
       - Я тоже.- Спайсер посмотрел на письмо от Бранта.- Смотрите-ка, новенький,- пробормотал он едва слышно и вскрыл конверт. Он быстро прочитал письмо и был удивлен его тоном. Ни страха, ни лишних слов, ни попыток спрятаться за угол. Человек готов действовать.
       - Где это Пальм-Вэлли?- поинтересовался он.
       - Десять миль к югу от пляжей. А что?
       - Что за место?
       - Один из тех комплексов вокруг поля для гольфа, обнесенных высоченной стеной. Для богатых пенсионеров. Преимущественно с Севера.
       - Какие там цены на дома?
       - Я никогда там не был. Они держат ворота на запоре. Всюду охрана, словно кто-то может влезть и стянуть их тележки, но ...
       - Цены?
       - Ничего дешевле миллиона. Я видел несколько объявлений и по три миллиона.
       - Подождите здесь,- сказал Спайсер, складывая свою папку и направляясь к двери.
       - Вы куда?- изумился Тревор.
       - В библиотеку. Вернусь через полчаса.
       - У меня есть дела.
       - Нет у вас других дел. Почитайте газету.
       Спайсер сказал что-то Линку, и тот эскортировал его через помещение для посетителей к выходу из административного корпуса. Он прошел быстрым шагом мимо тщательно обработанных клумб. Солнце было теплым, и садовники отрабатывали свои 50 центов в час.
       Тем же были заняты смотрители юридической библиотеки. Когда Спайсер, с несвойственной ему улыбкой, стремительно вошел в их закуток, Бич и Ябер отдыхали от своей писанины, играя в шахматы.
       - Мальчики, мы, наконец, подцепили что-то действительно крупное,- сказал он, кладя на стол письмо от Бранта. Бич прочитал его вслух.
       - Пальм-Вэлли - это место для богатых любителей гольфа,- с гордостью сказал Спайсер.- Цены доходят до трех миллионов. У парня полно капусты и он не любитель писать письма.
       - Он, похоже, очень заинтересован,- заметил Ябер.
       - Нужно действовать быстро,- сказал Спайсер.- Он приезжает через 3 недели.
       - Какова потенциальная прибыль?- просил Бич, которому нравился жаргон тех, кто ворочал миллионами.
       - Самое малое - полмиллиона,- решил Спайсер.- Давайте напишем письмо прямо сейчас. Тревор ждет.
       Бич открыл одну из своих папок и показал содержимое, писчую бумагу пастельных тонов.
       - Думаю, стоит попробовать персиковый,- сказал он.
       - Именно. Персиковый - то, что нужно,- согласился Спайсер.
      
       Рикки написал отработанную версию письма для первого контакта. Двадцать восемь лет. Окончил колледж. Находится в реабилитационном центре, но уже на пороге освобождения, вероятно дней через десять. Очень одинок. Ищет опытного друга, чтобы построить взаимоотношения. Как удобно, что Брант будет жить поблизости, потому что у Рикки есть сестра в Джексонвиле, и он будет жить с нею. Никаких препятствий, никаких трудностей преодолевать не нужно. Он уже будет ждать Бранта, когда тот приедет на юг. Но он бы хотел вначале получить фотографию. Действительно ли Брант женат? Будет ли его жена с ним в Пальм-Вэлли? Или она останется в Пенсильвании? Правда было бы здорово, если бы она осталась там?
       Они вложили ту же фотографию, уже доказавшую свою неотразимость.
       Спайсер принес письмо в конверте персикового цвета в комнату адвокатов, где спал Тревор.
       - Отправьте это немедленно!- прикрикнул на него Спайсер.
       Они потратили еще десять минут на обсуждение ставок на баскетбольные игры и расстались, не обменявшись рукопожатием.
       По дороге в Джексонвиль Тревор из машины позвонил своему букмекеру, новому большому буки, потому что стал теперь серьезным игроком. Цифровая связь, безусловно, была более надежной, но не сам аппарат. Агент Клокнер и его бригада оперативников слушали, как обычно, и отслеживали ставки Тревора. Он играл совсем неплохо. За последние две недели прибыль составила 4500 долларов, в то время как его фирма вписала в книги 800 долларов.
       В дополнение к телефону, в машине было размещено еще четыре микрофона, все невысокого качества, но работавшие вполне приемлемо. Под каждым бампером было установлено по передатчику, которые проверялись каждую ночь, пока Тревор пил или спал. Мощный приемник, находившийся в доме напротив конторы Тревора, постоянно следил за машиной Тревора. И сам Тревор, трепавшийся за рулем по мобильнику, как большой босс, соривший деньгами, как большой игрок из Вегаса, и при этом пивший кофе из бумажного стаканчика, купленный в зеленной лавке, подавал больше сигналов, чем большинство частных реактивных самолетов.
      
       Седьмое марта, большой СУПЕР - ВТОРНИК. Аарон Лейк победно прошествовал по сцене в большом банкетном зале отеля "Манхеттен" под гром музыки и приветственные возгласы тысячной толпы. Он получил в штате Нью-Йорк 43% голосов, при 29%, полученных губернатором Терри. Остальные достались тем, кто все еще участвовал в гонке. Лейк обнимал людей, которых никогда раньше не видел, и приветствовал тех, которых никогда не увидит вновь. Он произнес вдохновенную победную речь, не пользуясь никакими заметками, и удалился, чтобы лететь в Л. А.* для празднования следующей победы.
       В течение четырех часов полета в новом реактивном Боинге, рассчитанном на сто пассажиров, и арендованном за миллион долларов в месяц, который летел над страной со скоростью 500 миль в час на высоте 35 тысяч футов, Лейк со своими помощниками следил за результатами выборов в двенадцати штатах, участвовавших в Большом Супер- Вторнике. Вдоль восточного побережья, где участки уже закрылись, Лейк выиграл с небольшим отрывом в Майне и Коннектикуте, но очень значительно оторвался в Нью-Йорке, Массачусетсе, Мериленде и Джорджии. Он проиграл в Род-Айленде восьмьюстами голосов и выиграл в Вермонте тысячей. Когда они были над Миссури, CиЭнЭн сообщило о его победе над губернатором Терри в этом штате 4% голосов. В Огайо результат был почти такой же.
       К моменту, когда Лейк достиг Калифорнии, голосование завершилось. Из 591 делегата он завоевал 390. Он набирал силу, и что еще более важно, деньги. Губернатор Терри отставал очень быстро. Ставки делались на Лейка.
       ДВАДЦАТЬ
       Cпустя шесть часов после того как стало известно о его победе в Калифорнии, Лейк проснулся, чтобы встретить утро, до предела наполненное суетой, связанной с многочисленными интервью в прямом эфире. Он выдержал восемнадцать в течение двух часов, затем улетел в Вашингтон.
       Он отправился прямо в новую штаб-квартиру своей избирательной кампании, занимавшую первый этаж административного здания на улице Н, рукой подать от Белого Дома. Лейк поблагодарил своих людей. Очень немногие из них были добровольцами. Он честно поработал на толпу, пожимая руки и спрашивая себя при этом, откуда все эти люди. Мы победим, повторял он снова и снова, и каждый верил. А собственно, почему нет?
       В течение часа он слушал отчеты руководящих сотрудников. Кампания получила 65 миллионов долларов при полном отсутствии долгов. У Терри на руках миллион, и он никак не может сосчитать свои долги. Фактически кампания Терри не представила отчет к установленному последнему сроку, потому что их книги были в полнейшем беспорядке.
       Вклады прекратились. Наличные таяли. Все деньги получал Лейк.
       С большим энтузиазмом обсуждалось имя потенциального Вице-президента. Это было приятное занятие, потому что означало, что назначение у Лейка в кармане. Первый выбор Лейка пал на сенатора Ненса от Мичигана, но он казался сомнительным, потому что в прошлой жизни тот имел какой-то теневой бизнес. Его партнерами были выходцы из Италии, жившие в Детройте, и Лейк мог, закрыв глаза, представить себе прессу, сдирающую кожу с Ненса. Для изучения этого вопроса был назначен специальный комитет. Другому комитету предстояло начать планировать поведение Лейка на съезде в Денвере. Прямо сейчас Лейк хотел сменить того сотрудника, который готовил материалы для его речей, и хотел, чтобы новый сотрудник сразу начал работать над его речью в связи с принятием назначения.
       В тайне Лейк поражался своим собственным расходам. Генеральный директор его кампании получал 150 тысяч долларов за период до Рождества. Его замы по финансам, политике, связям с прессой, стратегическому планированию и политическим акциям получали по 120 тысяч за десять месяцев. Каждый из них имел трех замов, которых Лейк едва знал, но каждый из оных стоил 90 тысяч долларов. Были еще ассистенты по проведению кампании, не добровольцы, как у большинства кандидатов, а служащие, получавшие по 50 тысяч долларов каждый, чтобы в офисах поддерживалось состояние непреходящего экстаза. Их были десятки, и десятки клерков, секретарей и никто не имел меньше 40 тысяч.
       А в дополнение к такому транжирству, говорил себе Лейк, если я окажусь в Белом Доме, то буду вынужден найти им всем там работу, даже самому бесполезному из них. Молодежь, бегавшая сейчас со значками Лейка на каждом лацкане, ожидала получить доступ в Западное Крыло и работу, дававшую 80 тысяч долларов в год.
       Но это капля в море, уговаривал он себя. Нельзя зацикливаться на чепухе, когда ставки так высоки.
       Неприятности обсуждали в самом конце встречи. Некий репортер "Пост", копавшийся в прошлом Лейка, раскопал-таки историю "Грин Три", провалившегося проекта разработки участков под застройку. Лейк и его партнер объявили кампанию банкротом, законным образом нагрев кредиторов на 800 тысяч долларов. Партнер Лейка был обвинен в ложном банкротстве, но жюри не признало его вины. Никто никогда не обвинял Лейка, и семь раз после этого жители Аризоны выбирали его в Конгресс.
       - Я отвечу на любой вопрос о "Грин Три",- сказал Лейк.- Это была просто неудачная деловая идея.
       - Пресса, похоже, готова сменить тональность,- сообщил глава по связям с прессой.- Вы - новенький и не успели попасть под обстрел, так что теперь настало ваше время.
       - Я это уже почувствовал,- согласился Лейк, - Но я не прячу скелетов.
      
       После окончания совещания он был доставлен в "Мортимер", приют сильных мира сего, где должно было себя показать, и где за ранним обедом он встретился с Илейн Тайнер, юристом, возглавлявшим ОПАК. За фруктами и творогом она показала финансовые отчеты самого нового из ПАК. Собрано 29 миллионов долларов, никаких значительных долгов, деньги приходят круглые сутки со всех уголков мира. Тратить их было увлекательным занятием. Так как они рассматривались как "мягкие" деньги, то есть деньги, которые не могли быть потрачены непосредственно на избирательную кампанию Лейка, то их нужно было потратить на что-то еще.
       Тайнер нашла им несколько применений.
       Первое, это создание серии анонсов, вроде тех, что создавались в ведомстве Тедди и обещали грядущий Судный День. ОПАК уже покупал на телевидении отрезки лучшего времени на осень.
       Вторым, значительно более увлекательным, было внедрение в избирательные кампании в Сенат и Конгресс. С большим изумлением Тайнер сказала:
       - Они липнут как мухи. Просто поразительно, что могут сделать несколько миллионов баксов.
       Илейн рассказала о кампании одного из своих подопечных, выставившего свою кандидатуру в Конгресс от Северной Калифорнии. Занимающий офис двадцать лет ветеран, которого Лейк знал и считал бездельником, начал год, выигрывая сорок пунктов у своего безвестного противника. "Безвестный", однако, нашел дорогу в ОПАК и излил душу Аарону Лейку.
       - Мы фактически взяли на себя проведение его кампании,- сказала Илейн.-
       Мы пишем ему речи, проводим опросы, делаем все его печатные и телевизионные объявления. Мы даже наняли ему новых помощников. Пока мы истратили полтора миллиона, а наш мальчик сократил разрыв до 10 пунктов, но у нас впереди еще семь месяцев.
       Всего, Тайнер и ОПАК были вовлечены в кампании тридцати кандидатов в Конгресс и десяти в Сенат. Она предполагала собрать 60 миллионов долларов и к ноябрю истратить их до последнего цента.
       Третьей сферой ее пристального внимания был пульс страны. ОПАК вел опросы каждый день в течение 15 часов. Если рабочие в Западной Пенсильвании чем-то недовольны, ОПАК это известно. Если женщинам Большого Чикаго нравятся или не нравятся анонсы Лейка, то ОПАК знает да или нет, и в каком процентном соотношении. Если испанцы в Хьюстоне довольны новой социальной политикой, ОПАК знает.
       - Мы знаем все,- сказала Илейн гордо.- Мы как старший брат, постоянно наблюдаем.
       Опросы стоили 60 тысяч долларов в день, но выгода была очевидной. С этим никто не спорил. По последним сведениям Лейк был на девять пунктов впереди Терри в Техасе и даже во Флориде, штате, который Лейку только еще предстояло посетить, и очень близком к Индиане, родному штату Терри.
       - Терри устал,- сказала Илейн.- Упал духом. После победы в Нью-Гемпшире
       к нему текли деньги, а потом из ниоткуда появились вы. Новое лицо, новая идея, никакого багажа и вы начали побеждать, и деньги уходят к вам. Терри не удается заработать пятидесяти баксов на продаже пирогов в церкви. Он теряет нужных людей, потому что ему нечем им платить, и потому что они уже учуяли нового победителя.
       Лейк жевал кусок ананаса, приправленный ее словами. Они не были новыми, он слышал их неоднократно от своих собственных сотрудников. Однако, из уст такого опытного бойца как Илейн Тайнер они звучали более убедительно.
       - Каковы шансы Вице-президента?- спросил Лейк. У него были свои собственные данные, но по ряду причин, он больше доверял ей.
       - Он выиграет назначение, и борьба будет кровавой. Сейчас вы на несколько пунктов позади него в ответах на главный вопрос: за кого вы будете голосовать в ноябре?
       - До ноября еще далеко.
       -Это как смотреть.
       - Многое может измениться,- сказал Лейк, думая о Тедди. Хотелось бы ему знать, что за кризис он создаст, чтобы держать в страхе американцев.
      
       Обед с Илейн был скорее закуской, поэтому из "Мортимера" его отвезли в малый обеденный зал отеля "Хей Адамс". Там предстоял долгий поздний обед с друзьями, двумя дюжинами его коллег из Конгресса. Немногие из них спешили его поддержать, когда он объявил о своем участии в гонке, но теперь они все были полны энтузиазма относительно "нашего человека". Большинство из них проводили собственные опросы, которые свидетельствовали о стремительно возраставшей популярности Лейка.
       Лейк никогда не видел, чтобы его старые приятели были так рады быть рядом с ним.
      
       Письмо было сфабриковано в "Документах" одним из трех лучших фальсификаторов управления, женщиной по имени Брюс. На пробковой доске над ее рабочим столом в лаборатории были прикреплены письма, написанные Рикки. Прекрасные образцы, гораздо больше того, что ей требовалось. Она не имела представления, кто такой Рикки, но без сомнения его почерк был изменен. Он был одинаков, но в более поздних образцах чувствовалась легкость, которая приходит только с практикой. Его словарь не был особенно обширен, но она подозревала, что он был урезан намеренно. Он допустил несколько ошибок в построении предложений. Брюс предполагала, что ему от сорока до шестидесяти. Как минимум, он закончил колледж. Но в данном случае, от нее не требовалось делать каких-либо заключений. Используя такую же ручку и бумагу как Рикки, она писала короткую славную записку Алу. Текст был подготовлен кем-то другим, она не знала кем, да и не хотела знать. Она писала:
      
       "Привет Ал,
       Куда ты пропал? Почему не пишешь? Не забывай меня".
      
       Такого типа письмо, но с маленьким сюрпризом. Так как Рикки не разрешается пользоваться телефоном, он посылает Алу из глубин центра по реабилитации кассету с коротким сообщением.
       Письмо уместилось на одной странице, и затем Брюс в течение часа работала над конвертом. Почтовый штамп, который она изобразила, был Нептун-Бич, Флорида.
       Она не заклеивала конверт. Ее маленький проект был проверен и отправлен в другую лабораторию. Кассета была записана молодым агентом, который раньше учился драматическому искусству. Мягким голосом без какого-либо акцента, он говорил: "Привет, Ал. Это Рикки. Надеюсь, ты удивишься, услышав мой голос. Нам здесь не разрешают пользоваться телефоном, я не знаю, почему. Но по каким-то причинам мы можем посылать кассеты. До чего же мне все здесь надоело". Затем в течение пяти минут он говорил о своей полной реабилитации, о том, как ненавидит дядю и людей, которые управляют центром. Но он признателен им за то, что они помогли ему избавиться от дурных привычек, и уверен, что по прошествии некоторого времени, оглядываясь назад, он не будет судить их так строго, как теперь.
       Все сказанное было просто болтовней. Никаких планов, связанных с его освобождением, никаких намеков на то, куда он может поехать, и что будет делать. Только ненавязчивое упоминание, что когда-нибудь они встретятся.
       Они не собирались дразнить Ала Коньерса. Это делалось с единственной целью спрятать в кассете достаточно мощный передатчик, чтобы с его помощью найти тайник Лейка. Лейк был умен и насторожен, жучок в конверте он мог заметить.
       В помещении "Мейлбокс Америка" в Чеви-Чейз ЦРУ контролировало теперь восемь почтовых ящиков, арендованных на год разными людьми. Как и у Ала Коньерса, у них был к ним 24-часовой доступ. Они приходили и уходили, забирали почту, которую сами себе посылали, и если никого не было рядом, проверяли ящик Коньерса.
       Так как его расписание им было известно лучше, чем ему самому, они терпеливо ждали, когда он выберет время. Они были уверены, что однажды он снова попытается улизнуть, одетый как спортсмен. Поэтому однажды они держали конверт с кассетой до часу ночи и потом поместили его в ящик.
       Спустя четыре часа, Лейк, любитель бега трусцой, под взглядами десятков агентов, выскочил из такси и поспешил к своему почтовому ящику. Лицо спрятано под козырьком спортивной шапочки. Он вытащил почту и вернулся в такси.
       Спустя еще шесть часов, Лейк покинул Джорджтаун для молитвенного завтрака в "Хилтоне". Они ждали. В девять он выступал перед ассоциацией шефов полиции. Перед тысячей директоров старшей школы в одиннадцать. Затем был ланч со спикером Конгресса. В три он записал напряженную беседу с несколькими умниками для "Кью энд Эй". После нее он вернулся домой, чтобы сложить вещи. В восемь график призывал его в
       национальный аэропорт Рейгана, чтобы лететь в Даллас.
       Они сопровождали его в аэропорт, наблюдали взлет Боинга 707, затем позвонили в Ленгли. Когда прибыли двое агентов секретной службы, чтобы проверить периметр дома Лейка, агенты ЦРУ были уже внутри.
       Обыск закончился в кухне через десять минут после начала. Малогабаритный приемник поймал сигнал от кассеты. Они нашли ее в мусорной корзине вместе с пустой бутылкой из-под молока, двумя разорванными пакетами из-под овсянки, несколькими бумажными салфетками и утренним выпуском "Вашингтон Пост". Уборщица приходила два раза в неделю, и Лейк просто оставил мусор, чтобы она вынесла.
       Они не могли найти тайник, потому что его не было. Лейк просто выбрасывал улики.
       Тедди почти успокоился, когда узнал. Бригада пряталась в доме, ожидая ухода агентов секретной службы. Что бы ни делал Лейк в своей тайной жизни, он позаботился о том, чтобы не оставлять следов.
       Однако лента заставила разволноваться Аарона Лейка. Читать письма Рикки и смотреть на его красивое лицо, было уже достаточно волнующим занятием. Но молодой человек был далеко, и вероятнее всего они никогда не встретятся. Они могут переписываться, играть в пятнашки на расстоянии и медленно сближаться. По крайней мере, Лейк вначале думал именно об этом.
       Но живой голос Рикки сразу сделал его намного ближе. Лейк разволновался.
       То, что началось несколько месяцев назад, как любопытная маленькая игра, теперь грозило вероятностью катастрофических последствий. Это было слишком рискованно. Лейк трепетал при мысли, что он может быть пойман.
       Хотя казалось, это невозможно. Он надежно спрятан под маской Ала Коньерса. У Рикки нет ни одной зацепки. На ленте было Ал то, да Ал се. Почтовый ящик это надежный щит.
       Но необходимо это прекратить. Во всяком случае, пока.
       Боинг был плотно упакован высокооплачиваемыми сотрудниками Лейка. Не делают таких больших самолетов, чтобы он мог взять на борт всех своих приближенных. Арендуй хоть 747, и через два дня он будет забит директорами, консультантами, советниками, не говоря уж о все возраставшей армии его личной охраны из агентов секретной службы.
       Чем больше праймериз он выигрывает, тем тяжелее становится его самолет. Может, стоило бы потерять пару штатов, чтобы избавиться от части багажа?
       В темноте самолета Лейк пил томатный сок. Он решил написать Рикки последнее письмо. Ал пожелает ему всего наилучшего и просто прекратит переписку. Что парень сможет сделать?
       Он подумывал написать записку прямо сидя в кресле, но в любую секунду может появиться какой-нибудь ассистент с очередным захватывающим дух отчетом, который кандидат должен услышать немедленно. У него совершенно не было личного времени. У него не было времени, чтобы подумать, полентяйничать или помечтать. Каждая приятная мысль была прервана вопросом, новостью, экстренной необходимостью принимать решение.
       Наверняка он сможет спрятаться в Белом Доме. Одиночки живали там и раньше.
       ДВАДЦАТЬ ОДИН
       Дело о пропаже мобильника на целый месяц приковало внимание заключенных Трамбл. Мистер Т-Боун, тощий, мускулистый парень из Майами, отбывавший двадцатилетний срок за наркотики, каким-то, ему одному известным способом, добыл мобильник. Правилами Трамбл категорически запрещалось иметь мобильные телефоны и поэтому способ, к которому он прибегнул, вызывал больший интерес, чем сексуальная жизнь Т. Карла. Те немногие, кому посчастливилось видеть этот инструмент, описывали его как очень маленький, не больше секундомера. Мистера Т-Боуна видели прятавшимся по тенистым закоулкам, где он, отвернувшись и согнувшись в три погибели, бормотал что-то в телефон. Никто не сомневался, что он до сих пор регулировал уличные операции в Майами.
       Теперь телефон пропал. Мистер Т-Боун довел до сведения окружающих, что он убьет того, кто украл телефон. Когда угроза не сработала, он пообещал награду в тысячу долларов наличными тому, кто укажет на вора. Подозрение пало на молодого наркодельца, Зорро из Атланты, не менее крутого, чем мистер Т-Боун. Обстановка накалилась и убийство казалось вполне вероятным, поэтому охранники вмешались и пообещали обоим поспособствовать их отправке из лагеря в нормальную тюрьму, если они дадут рукам волю. В Трамбл были абсолютно нетерпимы к беспорядкам. Наказание было простым: отправка в колонию строгого режима, где и заключенные, и охрана знают толк в беспорядках.
       Кто-то рассказал мистеру Т-Боуну о еженедельных заседаниях суда, которые проводят Собратья, и тогда он разыскал Т. Карла и подал в суд иск. Он требовал вернуть телефон и возместить убытки в размере миллиона долларов.
       Когда дело должно было слушаться впервые, в кафетерии появился помощник начальника тюрьмы, чтобы наблюдать за процессом, но под благовидным предлогом Собратья отложили слушанье. То же самое произошло перед самым началом второго заседания. Догадки о том, кто имеет или не имеет запрещенный мобильный телефон, не должны достичь ушей администрации. Охранники в счет не шли. Они наблюдают действо каждую неделю и не скажут никому ни слова.
       В конце концов, Спайсер убедил тюремного адвоката, что парням нужно урегулировать личные отношения без вмешательства администрации.
       - Мы пытаемся урегулировать небольшие разногласия,- нашептывал он.- Нам необходимо это сделать без посторонних.
       Просьба нашла понимание в верхах, и в день третьего суда кафетерий был набит зрителями, которые надеялись увидеть кровопролитие. Единственным тюремным служащим, присутствовавшим на суде, был охранник, дремавший в дальнем углу.
       Ни истец, ни ответчик не были новичками в зале суда, поэтому не удивительно, что и мистер Т-Боун, и Зорро действовали как свои собственные адвокаты. Первый час судья Бич потратил в основном на то, чтобы прекратить сквернословие. В конце концов, он отказался от бесплодных попыток.
       Из уст истца извергались потоком обвинения, которые не могли быть доказаны даже с помощью тысяч агентов ФБР.
       Отрицания были не менее громогласными и нелепыми. Мистер Т-Боун нанес тяжелый удар двумя свидетельствами, подписанными заключенными, чьи имена были открыты только Собратьям, которые видели, пытавшегося прятаться Зорро, говорившим по маленькому телефону.
       Сердитый ответ Зорро описывал эти свидетельства в терминах Собратьями доныне неслыханных.
       Нокаут пришел ниоткуда. Мистер Т-Боун движением, которому позавидовал бы самый ловкий адвокат, достал откуда-то бумаги, счета за телефон, переправленные ему контрабандой, и показал их суду. Эти счета свидетельствовали, что ни много, ни мало как пятьдесят четыре звонка были сделаны по номерам на юго-востоке Атланты. Его сторонники, пока в большинстве, но чья лояльность могла испариться в следующую минуту, подняли жуткий шум. Чтобы они затихли, Т. Карл начал яростно стучать по столу своим пластиковым молотком. Зорро не нашелся сразу, как опровергнуть представленное доказательство, и момент колебания его убил. Ему было приказано передать телефон Собратьям в течение ближайших 24 часов, и выплатить мистеру Т- Боуну 450 долларов за междугородние переговоры. В случае если телефон не появится через 24 часа, суть дела будет доведена до сведения тюремной администрации вместе с информацией о том, что Собратьям стало известно, что он действительно владеет запрещенным мобильником.
       Кроме того, Собратья издали постановление, этим двоим сохранять постоянно дистанцию не менее пятидесяти футов, даже во время еды.
       Т. Карл опустил молоток, и толпа начала с шумом покидать кафетерий. Он объявил следующее дело, следующий милый спор из-за азартной игры, и ждал, когда зрители уйдут.
       -Тихо!- заорал он, но шум только усилился. Cобратья, тем временем, занялись чтением газет и журналов.
       - Тихо!- снова крикнул Т. Карл и постучал молотком.
       - Замолчи,- прикрикнул на него Спайсер.- От тебя больше шума, чем от них.
       - Это моя работа!- взвизгнул в ответ Т. Карл, встряхнув локонами парика.
       Когда кафетерий опустел, один заключенный остался сидеть. Т. Карл посмотрел по сторонам и спросил:
       - Вы мистер Хутер?
       - Нет, сэр.
       - Вы мистер Дженкинс?
       - Нет, сэр.
       - Я так и думал. Дело Хутен против Дженкинса закрыто по причине неявки сторон, - сказал Т. Карл и сделал запись в своем журнале.
       - Кто вы?- спросил Спайсер молодого человека, который сидел один и смотрел вокруг так, словно не был уверен в своей принадлежности к этому месту. Три человека в светло зеленых мантиях теперь смотрели на него, как и клоун в седом парике и бордовой пижаме. Кто эти люди?
       Обуреваемый сомнениями, он медленно поднялся и продвинулся вперед, пока не оказался прямо перед троицей.
       - Мне нужна помощь,- сказал он, опасаясь даже говорить.
       - Ваше дело представлено в суд?- спросил Т. Карл.
       - Нет, сэр.
       - Тогда вы должны по...
       - Замолчи!- сказал Спайсер.- Заседание закрыто. Иди отсюда.
       Т. Карл захлопнул свой журнал, пнул ногой стул и выбежал из комнаты, его шлепанцы разъезжались на кафельном полу, парик колыхался.
       Молодой человек, казалось, был готов заплакать.
       - Чем мы вам можем помочь?- спросил Ябер.
       Парень держал маленькую картонную коробку, которая, как Собратьям было известно по опыту, была наполнена бумагами, приведшими его в Трамбл.
       - Мне нужна помощь,- повторил он.- Меня привезли сюда на прошлой неделе, и мой сосед по камере сказал, что вы, джентльмены, могли бы помочь мне с апелляцией.
       - У вас разве нет адвоката?- спросил Бич.
       - Был, но не очень хороший. Он-то и является одним из виновников того, что я здесь.
       - Почему вы здесь?- спросил Спайсер.
       - Я не знаю. Я действительно не знаю.
       - Ваше дело слушалось в суде?
       - Да, и очень долго.
       - И жюри признало вас виновным?
       - Да. Меня и еще целую группу других. Они сказали, что мы участвовали в заговоре.
       - В заговоре, чтобы что делать?
       - Ввозить кокаин.
       Еще один нарко. Им сразу захотелось вернуться к своим письмам.
       - Сколько вам дали?- спросил Ябер.
       - Сорок восемь лет.
       - Сорок восемь лет! Сколько вам сейчас?
       - Двадцать три.
       Письма были моментально забыты. Они смотрели на его юное лицо, стараясь представить, каким оно будет через сорок восемь лет. Его выпустят на свободу в 71 год. Каждый из Собратьев выйдет из Трамбл моложе, чем этот мальчик.
       - Возьмите стул,- сказал Ябер, парень схватил ближайший и поставил его перед их столом. Даже Спайсеру было его немного жалко.
       - Как ваше имя?- спросил Ябер.
       - Прохожу по делу как Бастер.
       - Ну, Бастер, так как же вам удалось заработать сорок восемь лет?
       История излилась единым потоком. Балансируя на коленях свою коробку и уставясь в пол, он начал с того, что ни он, ни его отец никогда не были в конфликте с законом. Им принадлежал маленький док для ремонта судов в Пенсакале. Они рыбачили, ходили под парусом, а работа в доке делала жизнь просто прекрасной. Они любили море.
       Они продали восстановленное рыболовное пятидесятифутовое судно американцу, который заплатил наличными 95тысяч долларов. Деньги пошли в банк, по крайней мере, Бастер так думал. Спустя несколько месяцев, этот человек пришел снова за другой лодкой, тридцативосьмифутовой, за которую заплатил 80 тысяч. Плата за лодки наличными не является во Флориде чем-то необычным. Последовала третья, а потом и четвертая лодка. Бастер и его отец знали, где можно найти хорошие старые рыболовные суда, которые они тщательно инспектировали и обновляли. Им нравилось работать самим. Наркополиция появилась после пятой лодки. Они задавали вопросы, чем-то угрожали, требовали показать книги. Папа Бастера сначала отказывался, потом они наняли адвоката, который посоветовал им не содействовать. В течение нескольких месяцев ничего не происходило.
       Однажды в воскресенье в три часа утра Бастер и его отец были арестованы командой громил в бронежилетах, с таким количеством оружия, что его хватило бы, чтобы держать в осаде всю Пенсакалу. Их вытащили полуодетыми из их маленького дома у залива, окруженного машинами со сверкавшими проблесковыми огнями. Обвинение было толщиной в дюйм, 160 страниц, 80 случаев участия в заговоре по контрабанде кокаина. В коробке у него была копия этого обвинения, в котором он и его папа упомянуты вскользь, но, тем не менее, были названы обвиняемыми и были судимы вместе с человеком, которому продали суда. Вместе с 25 другими людьми, о которых они никогда не слышали. Одиннадцать из них, колумбийцы, трое - юристы, остальные из Южной Флориды.
       Государственный обвинитель предложил им сделку - два года каждому, в обмен на признание вины и содействие против других обвиняемых. В чем им было признаваться? Они ничего не сделали. Им был знаком только один из обвиняемых, и они ни разу в жизни не видели кокаина.
       Отец Бастера заложил дом, чтобы получить 20 тысяч долларов на адвоката и их выбор оказался неудачным. На суде они сразу забеспокоились, оказавшись сидящими рядом с колумбийцами, действительными контрабандистами наркотиков. Они все были в одной стороне зала, заговорщики, все вместе, как будто все они были деталями хорошо смазанной нарко - машины. С другой стороны, рядом с жюри, сидели государственные обвинители, группа помпезных мучителей в темных костюмах, делавших заметки и смотревших на них так, словно они занимались растлением малолетних. Члены жюри тоже смотрели на них.
       В течение семи недель процесса, Бастера и его отца практически игнорировали. Их имена были упомянуты три раза. Основное государственное обвинение против них состояло в том, что они, участвуя в заговоре, находили и ремонтировали рыболовные суда, снабжая их форсированными двигателями для перевозки наркотиков из Мексики в различные пункты на побережье Флориды. Их адвокат, который жаловался, что за 7-недельный процесс ему заплатили недостаточно, оказался неспособен доказать несостоятельность предъявленных им обвинений. Государственные обвинители стремились доказать вину колумбийцев, но им и доказывать особенно ничего не требовалось. Они великолепно поработали, подбирая членов жюри. После восьми дней, проведенных взаперти, члены жюри, усталые и возмущенные, признали каждого заговорщика виновным в предъявленном ему обвинении. Через месяц после того, как они были осуждены, отец Бастера покончил с собой.
       Глаза парня наполнились слезами, но он сжал зубы и сказал:
       - Я не сделал ничего плохого.
       Он определенно не был первым заключенным Трамбл, который считал себя невиновным. Бич слушал, смотрел и вспоминал молодого парня, которого он однажды осудил на сорок лет за перевозку наркотиков в Техасе. Обвиняемый имел ужасное детство, никакого образования, длинную запись как несовершеннолетний преступник и слабый шанс выжить. Бич с судейской скамьи, высокий и могущественный, читал ему наставления и был очень доволен собой, вынося такое суровое наказание. Убрать с улиц
       проклятого наркодельца!
       Либерал - это консерватор, которого арестовали. После трех лет, проведенных в тюрьме, Хетли Бич сожалел о многих из тех, кого он осудил. О людях, которые были гораздо более виновны, чем Бастер. Детей, которые нуждались просто в смене обстановки, в передышке.
       Финн Ябер очень жалел молодого человека. В Трамбл, у каждого была своя жалостная история, но уже через месяц он понял, что верить им нельзя. Но Бастеру он верил. В течение последующих сорока восьми лет этот мальчик будет просто стареть и деградировать за счет налогоплательщиков. Три еды в день, теплая постель ночью - по последним подсчетам на содержание одного заключенного в федеральной тюрьме идет
       31 тысяча долларов в год. Какое транжирство! Половине заключенных Трамбл совершенно незачем здесь быть. Они не опасны и должны были бы быть наказаны штрафом и общественными работами.
       Джо Рой Спайсер слушал захватывающий рассказ Бастера и прикидывал, как использовать парня в будущем. Он видел две возможности.
       Первая - это использование телефона в их афере. Братья были стариками, писавшими письма от лица молодых людей, но им было бы рискованно позвонить Квинсу Гарби в Айову, назвавшись Рикки, здоровяком 28 лет. Но с парнем вроде Бастера, работающим на них, они смогут убедить любую потенциальную жертву. В Трамбл было полно молодых парней, и Спайсер подумывал о некоторых из них, но все они были уголовниками, и он не мог им доверять. Бастер был свеженьким, только что с воли, кажется действительно невиновным, и он пришел к ним за помощью. Парнем можно будет манипулировать.
       Вторая возможность вытекала из первой. Если Бастер присоединится к заговору, он останется на месте, когда Джо Рой выйдет на свободу. Афера оказалась слишком прибыльной, чтобы от нее просто уйти. Бич и Ябер прекрасно справлялись с писанием писем, но были абсолютно лишены предпринимательской жилки. Возможно, он сможет научить юного Бастера, чтобы он мог стать ему надежной заменой и позаботился бы о его доле прибыли. Это стоило обдумать.
       - У вас есть деньги?- спросил Спайсер.
       - Нет, сэр. Мы все потеряли.
       - Ни семьи, ни дяди, ни тети, ни других родственников или друзей, которые могли бы вам помочь заплатить судебные издержки?
       - Нет, сэр. Что за судебные издержки?
       - Мы обычно требуем плату за изучение дела и подготовку апелляции.
       - Я совершенно разорен, сэр.
       - Думаю, мы можем помочь,- сказал Бич. Спайсер все равно не работал с апелляциями. Он ведь даже школы не закончил.
       - Что-то вроде случая pro bono, не так ли?- сказал Ябер Бичу.
       - Про что?- спросил Спайсер.
       - Pro bono.
       - А что это такое?
       - Бесплатная юридическая помощь,- сказал Бич.
       - Кто ею занимается?
       - Юристы,- объяснил Ябер.- Ожидается, что каждый юрист пожертвует несколько часов своего времени, чтобы помочь людям, у которых нет средств, чтобы его нанять.
       - Это часть общего права Старой Англии,- объяснил Бич, нагнав еще больше тумана.
       - Ну, здесь-то, такого никогда не случалось, да?- сказал Спайсер.
       - Мы изучим ваше дело,- сказал Ябер Бастеру. - Но, пожалуйста, не очень надейтесь.
       - Спасибо большое.
       Они вместе вышли из кафетерия. Трое бывших судей и испуганный молодой заключенный. Испуганный, но очень заинтересованный.
       ДВАДЦАТЬ ДВА
       Ответ Бранта носил характер неотложности.
      
       "Дорогой Рикки,
       Вот это да! Ну и фото! Я приеду даже раньше. Буду 20 апреля. Ты свободен?
       Если да, дом будет наш. Жена задержится здесь еще на две недели. Бедная женщина. Женаты 22 года, а она не догадывается.
       Посылаю мою фотографию. Это моя любимая игрушка, "Лирджет". Если захочешь, полетаем.
       Пожалуйста, сразу напиши.
       Искренне твой, Брант".
      
       Фамилии не было, но это не проблема. Они раскопают ее очень скоро. Спайсер изучил почтовый штамп, и у него мелькнула мысль, что почта между Джексонвилем и Филадельфией идет что-то слишком быстро, но его внимание отвлекла фотография. Снимок был 4 на 6, анфас, очень напоминавший рекламу как быстро разбогатеть, где с гордой улыбкой, предназначенной его самолету, его "Роллсу" и, возможно, его новой жене, снят недавний коммивояжер. Брант стоял у самолета, аккуратно одетый в теннисные шорты и свитер. "Роллс" отсутствовал, но рядом стояла привлекательная женщина средних лет.
       Это было первое фото в их коллекции, где корреспондент был снят с женой. Странно, что Брант упоминает о ней в обоих письмах, думал Спайсер. Но ничто его больше не удивляло. Их афера будет работать вечно, потому что никогда не переведутся люди, готовые пойти на риск.
       Сам Брант, стройный и загорелый, короткие темные волосы с легкой сединой и усы. Не красавец, но Спайсеру-то какая разница?
       Почему человек, имеющий так много, так неосторожен? Потому что он никогда не упускал случая и никогда не попадался. Потому что это его стиль жизни. И после того, как они его прижмут и возьмут его деньги, он ненадолго затихнет, будет избегать знакомств по объявлению и анонимных любовников. Но агрессивные типы, вроде этого Бранта, скоро возвращаются к привычному стилю жизни. Спайсер пришел к выводу, что волнение, испытываемое от нахождения случайного партнера, притупляет чувство опасности.
       Его несколько беспокоило, что он, возможно единственный из людей, каждый день, часами, старается думать как гомосексуалист.
       Бич и Ябер читали письмо и рассматривали фотографию. В их маленькой тесной комнате было абсолютно тихо. Неужели им повезло?
       - Воображаю, сколько стоит этот самолет,- сказал Спайсер, и все трое рассмеялись. Это был нервный смех, словно они не были уверены, что письму можно доверять.
       - Пару миллионов,- предположил Бич. Поскольку он был из Техаса и женат на богатой женщине, двое других полагали, что ему больше известно о самолетах, чем им. -Это маленький "Лир".
       Спайсеру больше по вкусу пришлась бы маленькая "Сессна", что-нибудь, что поднимет его над землей и унесет подальше. Яберу был не нужен личный самолет. Он хотел билеты в первом классе, где подают шампанское и два меню, и самому можно выбрать фильм. Первым классом через океан, подальше от этой страны.
       - Давайте его брать,- сказал Ябер.
       - Сколько?- спросил Бич, продолжая рассматривать фотографию.
       - Не меньше, чем полмиллиона, и если получим, потребуем еще,- сказал Спайсер.
       Они посидели в молчании, играя в уме со своей долей от полумиллиона. И сразу приходила на ум треть Тревора. Он заберет 167 тысяч, оставив каждому из них по 110 тысяч. Неплохо, если учесть, что они заработаны сидя в тюрьме, но могло бы быть и больше. Почему адвокату достается так много?
       - Нужно урезать долю Тревора,- озвучил общие мысли Спайсер.- Я уже и раньше об этом думал. С сегодняшнего дня деньги будут делиться на четыре равные части.
       - Он не согласится,- усомнился Ябер.
       - У него нет выбора.
       - Это только справедливо,- сказал Ябер.- Мы делаем всю работу, а он получает больше, чем любой из нас. Я за то, чтобы урезать.
       - В четверг я это сделаю.
      
       Двумя днями позже Тревор появился в Трамбл сразу после четырех, страдая от жесточайшего похмелья, от которого не помог ни двухчасовой ланч, ни часовой полуденный сон.
       Джо Рой казался особенно злым. Он передал почту, но придержал большой красный конверт.
       - Мы готовы прижать этого парня,- сказал он, указывая на конверт на столе.
       - Кто он?
       - Какой-то Брант, рядом с Филадельфией, прячется за почтовый ящик, но вам нужно его вычислить.
       - Сколько?
       - Полмиллиона баксов.
       Красные глаза Тревора сузились, сухие губы раскрылись. Он посчитал, ему 167 тысяч. Его плаванье неожиданно приблизилось. Возможно, ему не обязательно иметь миллион баксов, чтобы захлопнуть дверь конторы и уехать на Карибское море. Может, хватит и половины. И он уже близок к этому.
       - Вы шутите,- сказал он, зная, что Спайсер не шутит. У того начисто отсутствует чувство юмора, да и к деньгам он относится слишком серьезно.
       - Нет. И мы изменяем вашу долю.
       - Я совершенно не согласен ни на какие изменения. Уговор есть уговор.
       - Уговор всегда можно изменить. С сегодняшнего дня вам положена равная с нами доля. Одна четвертая.
       - Не пойдет.
       - Тогда вы уволены.
       - Вы не можете меня уволить.
       - Я только что это сделал. Вы что думаете, мы не найдем другого жуликоватого адвоката переправлять почту?
       - Я слишком много знаю,- сказал Тревор. Его щеки покраснели, горло пересохло.
       - Не переоценивайте себя. Вы ничего не стоите.
       - Ну, нет. Я знаю все, что здесь происходит.
       - Так же, как и мы. Разница в том, что мы уже в тюрьме. Будете мне угрожать, окажетесь с этой стороны стола.
       Приступ острой головной боли заставил Тревора закрыть глаза. Он был не в состоянии спорить. Ну, зачем он так долго торчал у Пита прошлой ночью? Ему нужно быть настороже, когда он встречается со Спайсером, а он усталый и полупьяный. Голова кружилась, и он подумал, что его может вырвать. Он посчитал. Они спорили из-за разницы между 167 и 125 тысячами. Честно говоря, обе цифры нравились Тревору. Он не может пойти на риск быть уволенным, потому что он умудрился распугать даже тех немногих клиентов, которых имел. Он не приходил в офис и не перезванивал тем, кому он был нужен. Он нашел более доходное дело. Поэтому к черту вышагивание вдоль пляжей в поисках копеечных дел. Он не может тягаться со Спайсером, у этого человека нет ничего святого. Он хладнокровный и преступный конспиратор, готовый рисковать, чтобы собрать как можно больше денег.
       - Бич и Ябер согласны с этим?- спросил Тревор, прекрасно зная, что да, и что, если нет, ему об этом узнать не суждено.
       - Конечно. Они выполняют всю работу. Почему вам должно доставаться больше, чем им?
       Выглядело опять не очень справедливо.
       - Ладно, пусть будет по-вашему,- согласился Тревор, все еще страдая от боли. -Понятно, почему вы в тюрьме.
       - Вы много пьете?
       - Нет! Почему вы спрашиваете?
       - Я видел пьяниц. Очень много. Вы выглядите ужасно.
       - Спасибо. Думайте о себе, а я позабочусь о себе сам.
       - Идет. Но кому нужен адвокат - пьяница. Вы имеете дело со всеми деньгами нашего предприятия, которое абсолютно незаконно. Скажете что-нибудь лишнее в баре, и кто-нибудь начнет задавать вопросы.
       - Я вполне слежу за собой.
       - Не забывайте оглядываться тоже. Мы шантажируем людей, заставляем их страдать. Если бы я оказался на другом конце нашего маленького жала, мне бы очень захотелось добраться сюда и попытаться получить ответы на некоторые вопросы прежде, чем отстегивать деньги.
       - Они слишком напуганы.
       - Тем не менее, держите глаза открытыми. Очень важно, чтобы вы были трезвы и настороже.
       - Спасибо большое. Что-нибудь еще?
       - Да. У меня для вас несколько игр.- Спайсер открыл газету, и они стали помечать ставки.
       В ближайшем сельском магазине Тревор купил кварту пива и потягивал его потихоньку на пути в Джексонвиль. Он старался не думать о деньгах, но это плохо удавалось. Всего на их счетах вместе 250 тысяч долларов, находящихся в оффшорной зоне. Деньги он мог взять в любой момент. Добавить к ним еще полмиллиона баксов и, пожалуйста, у него 750 тысяч.
       Никто не может его поймать на воровстве грязных денег, вот в чем вся прелесть. Жертвы Собратьев не жаловались, потому что боялись стыда. Собратья совершают преступление, так кому они могут пожаловаться, если их деньги исчезнут?
       Он должен прекратить думать об этом.
       Но как они, Собратья, могут его поймать? Он будет на паруснике скользить между островами, о которых они даже не слышали. К тому времени как их освободят, у них может не хватить ни денег, ни энергии, ни воли, чтобы его выслеживать. Они старики. Бич возможно умрет в Трамбл.
       Прекрати это, приказал он себе.
       Он заехал в "Бич Ява" выпить крепкого кофе и поехал в офис, чтобы сделать что-то нужное. Он подключился к справочной службе и нашел имена нескольких частных детективов в Филадельфии. Было почти шесть, когда он начал им звонить. У первых двух были автоответчики.
       У третьего, в агентстве Эда Рагноцци, ответил сам детектив. Тревор объяснил, что он адвокат из Флориды и ему нужно кое-что быстренько выяснить в Аппер-Дерби.
       - Хорошо, что за работа?
       - Я здесь пытаюсь отследить некую переписку,- сказал Тревор без задержки. Он делал это не впервые и хорошо отработал.- Довольно сложный развод. Я представляю жену, и думаю, что муж прячет деньги. Ну, не в этом суть. Мне нужен кто-то, чтобы выяснить, кто абонирует некий почтовый ящик там на почте.
       -Вы шутите?
       - Абсолютно нет.
       - Вы хотите, чтобы я ошивался около почты?
       - Обычная детективная работа.
       - Послушай, приятель, я очень занят. Позвони кому-нибудь другому.
       Пагноцци отключился, чтобы вернуться к более важным делам. Тревор позвонил еще по двум телефонам, но оба раза наткнулся на автоответчик. Придется отложить это дело на завтра.
      
       В доме через дорогу, Клокнер еще раз прослушал запись разговора с Пагноцци и позвонил в Ленгли. Последнее звено головоломки встало на свое место, и мистер Давиль должен узнать об этом немедленно.
       Афера была проста в действии, хотя и зависела от привлекательных фотографий и красивых слов. Они охотились на страсть человеческую, и откупался от них абсолютный ужас. Механика аферы стала понятна после получения копии содержимого папки Гарби и других писем, которые им удалось перехватить, а также, с помощью встречной аферы Бранта Уайта. Однако, оставалось неясным, как Собратья узнавали действительные имена людей, пользовавшихся почтовыми ящиками, абонированными на другое имя. Разговор с детективом Пагноцци дал ответ на этот вопрос. Завтра Тревор позвонит другому, менее занятому частному детективу.
       Было почти десять вечера, когда Давиль был, наконец, допущен к Тедди. Северные корейцы подстрелили еще одного американского солдата в демаркационной зоне, и Тедди был занят с полудня. Когда Давиль вошел в бункер, он жевал сырное печенье, запивая его диетической кокой.
       Выслушав короткий отчет, Тедди сказал:
       - Я так и думал.- Его инстинкты были безошибочны, особенно задним числом.
       - Это значит, что и здесь адвокат может нанять кого-нибудь, чтобы узнать, кто такой Ал Коньерс,- сказал Давиль.
       - Но как?
       - Есть несколько способов. Первый - слежка, так мы поймали Лейка, когда он проверял свой тайный почтовый ящик. Следить за почтовым отделением. Это довольно рискованно, потому что вас могут заметить. Второй - взятка. Пятьсот баксов служащему почтового отделения работали во множестве мест. Третий - компьютеризированный учет. Эти сведения не ахти как засекречены. Наш парень зашел в центральное почтовое отделение Эвансвиля, Индиана, и получил список всех абонентов. Заняло час. Это был случайный тест. Это, так сказать, высокие технологии, а по-простому, забраться ночью и все посмотреть.
       - Сколько он за это платит?
       - Пока не знаем. Но все будет известно, когда он наймет детектива.
       - Он должен быть нейтрализован.
       - Ликвидирован?
       - Пока нет. Я бы сначала его купил. Он наше окно. Если он будет работать на нас, мы будем все знать, и будем держать его подальше от Коньерса. Подготовьте план.
       - И по его ликвидации?
       - Да, планируйте и это тоже, но мы не спешим. Пока не спешим.
       ДВАДЦАТЬ ТРИ
       Югу действительно нравился Аарон Лейк с его жесткой речью об оружии и военной готовности. Он наводнил Флориду, Миссисипи, Теннеси, Оклахому и Техас более шокирующими рекламными клипами, чем те, что были показаны раньше. А люди Тедди наводнили те же штаты большим количеством наличных, чем когда-либо переходило из рук в руки накануне выборов.
       Результатом явилась новая победа в малый Супер-Вторник. Лейк получил 260 делегатов из 312. После подсчета голосов 14 марта, решение приняли 1301 делегат из общего числа 2066. Лейк получил большое преимущество над Терри: 801 к 390. Для последнего гонка заканчивалась непредвиденной катастрофой.
      
       Первой работой Бастера в Трамбл была прополка сорняков. За эту работу он получал 20 центов в час. Он мог выбрать мытье полов в кафетерии, но предпочел прополку, потому что любил солнце и не хотел, чтобы его кожа стала такой же бледной, как у некоторых заключенных, которых он видел, и не хотел стать толстым, как другие. Это тюрьма, повторял он себе, как они могли стать такими толстыми?
       Он много работал на солнце, чтобы оставаться загорелым, старался сохранить живот плоским и пытался относиться ко всему, как к игре, но через 10 дней знал, что сорок восемь лет ему не продержаться.
       Сорок восемь лет! Ему не удавалось осознать столько времени. Кто смог бы? Бастер заплакал. Он проплакал сорок восемь часов.
       Тринадцать месяцев назад они с отцом работали в доке, рыбачили в Заливе. Все было так хорошо. Он, не спеша, обработал бетонный поребрик баскетбольного поля, где шла шумная игра, затем заполненный песком короб, где они иногда играли в волейбол. Вдалеке по треку двигалась одинокая фигура, старик с длинными седыми волосами, собранными в хвост, без рубашки. Он показался знакомым. Бастер обрабатывал дорожку с обеих сторон, постепенно приближаясь к треку.
       Одинокий человек оказался Финном Ябером, одним из судей, пытавшихся ему помочь. Он прошел поворот, не снижая скорости. Спина прямая, плечи расправлены. Конечно, не образец атлетической фигуры, но совсем неплохо для человека шестидесяти лет. Он был босиком, без рубашки, пот скатывался с его выдубленной кожи.
       Бастер выключил косилку и положил ее на землю. Когда Ябер подошел ближе, он узнал парня и сказал:
       - Привет, Бастер! Как дела?
       - Я все еще здесь. Не возражаете, если я пройдусь с вами?
       - Сделайте одолжение,- сказал Ябер, не останавливаясь. Они прошли четверть мили прежде, чем Бастер отважился спросить:
       - Как дела с моей апелляцией?
       - Судья Ябер занимается ею. На первый взгляд, приговор вынесен по всем правилам. Это плохо. У очень многих, попавших сюда, в приговорах была некоторая текучесть, тогда, подав на апелляцию, нам обычно удавалось выиграть несколько лет. Но не в вашем случае. Мне очень жаль.
       - Ничего. Что изменят несколько лет, если вам дали сорок восемь? Двадцать восемь, тридцать восемь, какая разница?
       - У вас, тем не менее, есть право на апелляцию. Всегда есть шанс, что решение будет пересмотрено.
       - Слабый шанс.
       - Не теряйте надежды, Бастер,- сказал он без малейшего следа убежденности. Сохранять надежду, значит сохранять веру в систему. У Ябера ее абсолютно не было. Он был осужден на основании ложных обвинений и выброшен тем же законом, на страже которого когда-то стоял. Но он имел врагов и почти понимал, почему с ним разделались.
       А этот бедный мальчик не сделал ничего плохого. Ябер достаточно внимательно прочитал его дело, чтобы понять, что Бастер абсолютно невиновен. Еще одна жертва прокурора перестраховщика. Как следовало из дела, отец парня припрятал некоторую сумму, но ничего серьезного. Ничего, что требовало бы 160-страничного обвинения в заговоре.
       Надежда. Он чувствовал себя лицемером, даже мысленно произнося это слово.
       Апелляционные суды теперь забиты типами, приверженцами правых взглядов на закон и порядок, и редко случалось, чтобы дело, связанное с наркотиками, было пересмотрено. Они просто украсят дело парня оттисками с резиновых печатей и скажут себе, что они заботятся о безопасности улиц.
       Судья по делу оказался большим трусом. Ожидается, что обвинители обвиняют, но судья призван выявлять побочных подсудимых. Бастер и его отец должны были быть отделены от колумбийцев и их когорты и отправлены домой еще до суда. Теперь, один был мертв, а другой потерян для мира. И никого в государственной системе это не интересует. Просто закрыто еще одно дело о наркотиках.
       На первом повороте Ябер пошел медленнее, а потом остановился и посмотрел вдаль на деревья за зеленым полем. Бастер смотрел туда же. Уже десять дней он осматривал периметр Трамбл, и видел, чего там не было: забора, колючей проволоки и сторожевых вышек.
       Последний парень, который бежал отсюда, ушел через эту рощу,- сказал Ябер, не глядя.- Она тянется на несколько миль, до проселочной дороги.
       - Кто это был?
       - Его звали Томми Адкинс. Он когда-то был банкиром в Северной Каролине, был пойман с поличным.
       - Что с ним случилось?
       - Он сошел с ума. Однажды взял и ушел. Его хватились только через шесть часов. Через месяц его нашли в отеле в Какао-Бич, не полицейские, а уборщица. Он лежал на полу голый, свернувшись, как младенец, и сосал палец. Он совершенно лишился разума. Его поместили в какое-то отделение для умалишенных.
       - Неужели шесть часов?
       - Да. Это происходит примерно раз в год. Кто-нибудь просто уходит. Они сообщают в полицию по месту жительства и помещают имя в национальный компьютер, обычная процедура.
       - Многих поймали?
       - Почти всех.
       - Почти.
       - Да. Но они были пойманы, потому что делали глупости. Напивались в баре, забывали включить подфарники, шли повидать свою девушку.
       - Так что, если иметь голову на плечах, то это вполне возможно.
       - Конечно. Тщательно разработанный план, немного денег и это будет нетрудно.
       Они снова пошли, сначала довольно медленно.
       - Скажите мне, пожалуйста, мистер Ябер, если бы вам дали сорок восемь лет, вы бы попытались уйти?
       - Да.
       - Но у меня нет ни цента.
       - У меня есть.
       - Тогда вы мне поможете.
       - Посмотрим. Потерпите немного. Освойтесь здесь. За вами сейчас наблюдают более внимательно, потому что вы новенький, но со временем о вас забудут.
       Бастер широко улыбнулся. Его срок только что был сокращен до минимума.
       - Вы знаете, что случится, если вас поймают?
       - Да. Мне добавят несколько лет. Может, я получу пятьдесят восемь. Никакой разницы. Нет, сэр, если меня поймают, я вышибу себе мозги.
       - Я бы сделал то же самое. Вы должны быть готовы уехать из страны.
       - И куда поехать?
       - Туда, где вы выглядите как местный, и откуда не выселяют в Штаты.
       - А где такое место?
       - Аргентина или Чили. Вы говорите по-испански?
       - Нет.
       - Начинайте учить. У нас здесь есть уроки испанского. Преподают парни из Майами.
       Они прошли в молчании целый круг, пока Бастер обдумывал свое будущее. Ноги шли легче, плечи распрямились. Ему не удавалось согнать с лица улыбку.
       - Почему вы мне помогаете?- спросил он.
       - Потому что вам только 23 года. Слишком молоды и невиновны. Вас, Бастер, предала система. Вы вправе сопротивляться ей всеми доступными вам средствами. У вас есть девушка?
       - Как будто, да.
       - Забудьте о ней. Она только навлечет на вас беду. Кроме того, вы полагаете, что она будет вас ждать сорок восемь лет?
       - Сказала, что будет.
       - Она лжет. Она уже посматривает вокруг. Забудьте о ней, если не хотите быть пойманным.
       Да, он вероятно прав, думал Бастер. Он получил от нее только одно письмо, и она не приезжает, хотя живет в 4 часах езды от Трамбл. Они дважды говорили по телефону, и все, что ее интересовало, не подвергался ли он нападениям.
       - У вас дети есть?- спросил Ябер.
       - Нет. Насколько я знаю.
       - Где ваша мать?
       - Она умерла, когда я был совсем маленьким. Меня вырастил папа. Нас было только двое.
       - Тогда вы тот человек, который сможет уйти.
       - Мне бы хотелось уйти прямо сейчас.
       - Потерпите. Все нужно спланировать очень тщательно.
       Еще один круг и Бастеру хотелось бежать. Он не мог вспомнить ничего, о чем бы скучал, уехав из Пенсаколы. Хотя сейчас он не мог вспомнить ни слова, но в школе по испанскому языку у него всегда были хорошие оценки. Это не было трудно. Он быстро вспомнит. Он будет ходить на уроки, и проводить время с латинос. Чем дальше, тем больше ему хотелось, чтобы его приговор был подтвержден. И чем скорее, тем лучше. Если он пойдет на пересмотр, тогда будет еще один суд, и он совершенно не верил в следующее жюри.
       Бастер хотел бежать, начать здесь на зеленом поле и бежать до опушки леса, через лес до сельской дороги, где он уже не знал, что делать дальше, но если сумасшедший банкир сумел добраться до Какао-Бич, он тоже сможет.
       - Почему вы сами не ушли?- спросил он Ябера.
       - Я думал об этом. Но меня выпустят через пять лет. Так долго я могу здесь прожить. Мне будет 65, здоров, могу еще прожить лет 15. Вот для этих 15 лет я и подожду. Не хочу оглядываться через плечо.
       - Куда вы поедете?
       - Еще не знаю. Может в маленькую деревушку в Италии. Может в горы Перу. Передо мной целый мир. И я провожу несколько часов в день, мечтая об этом.
       - Значит у вас много денег.
       - Нет, но к тому времени будет много.
       Это вызвало много вопросов, которые, однако, Бастер решил оставить их при себе.
       Когда Бастер устал ходить, он остановился около своей косилки и сказал:
       - Спасибо, мистер Ябер.
       - Не стоит. Но пусть это останется между нами.
       - Разумеется. Я готов, как только вы скажете.
       Финн пошел дальше, на следующий круг. Его шорты промокли от пота, волосы, завязанные хвостом, потемнели. Бастер следил за ним некоторое время, потом перевел взгляд на деревья за зеленым полем.
       В этот момент ему представился весь путь в Южную Америку.
       ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
       Аарон Лейк и губернатор Терри два долгих месяца шли нога в ногу, плечом к плечу от побережья к побережью в 26 штатах с 25 миллионами избирателей. Они заставляли себя работать по восемнадцать часов в сутки, жесткое расписание, постоянные разъезды; типичное сумасшествие президентской гонки. Вместе с тем, оба кандидата всячески старались избегать встреч лицом к лицу. Терри не хотел их во время ранних праймериз, потому что он был впереди. У него была организация, деньги и благоприятные результаты опросов. Зачем признавать существование конкурента? Лейк не хотел, потому что был новичком на национальной арене, новичком в проведении кампании высокого уровня и, кроме того, гораздо надежней было спрятаться за подготовленный текст и дружественную кинокамеру и делать заявления, когда это требовалось. Риск прямых дебатов был слишком велик.
       Тедди тоже не нравилась идея прямых дебатов. Но кампания менялась. Лидеры померкли, маленькие вопросы стали большими, и пресса могла создать кризис просто от скуки.
       Терри решил, что ему нужны дебаты, потому что терпел поражение, теряя одни первичные выборы за другими.
       - Аарон Лейк пытается купить эти выборы,- повторял он снова и снова.- Я хочу встретиться с ним лицом к лицу.- Звучало неплохо, и пресса не уставала это повторять. - Он избегает прямых дебатов,- заявил Терри, и прессе это тоже понравилось.
       - Губернатор уклоняется от дебатов, начиная с Мичигана,- был стандартный ответ Лейка.
       В течение трех недель, пока велась эта игра - это он меня избегает, их люди потихоньку прорабатывали детали.
       Лейк не хотел дебатов, но и ему были нужны слушатели. Хотя он и побеждал, но его оппонент сдавал позиции очень медленно. Опросы показывали огромный интерес избирателей, но главным образом потому, что Лейк был новым, красивым и выглядел подходящим для избрания.
       Оставаясь неизвестными непосвященным, опросы указывали на некоторые очень зыбкие места. Первое - это единственная идея избирательной платформы. Расходы на оборону могли волновать избирателей, но только некоторое время. Опросы показывали, что людей интересуют подходы Лейка к другим проблемам.
       Второе, Лейк был на пять пунктов позади Вице-президента в их гипотетическом ноябрьском поединке. Избиратели устали от Вице-президента, но они знали, что он из себя представляет. Лейк оставался чем-то мистическим. До ноября им предстояло провести несколько раундов дебатов. Поэтому Лейк, имея назначение в кармане, нуждался в опыте дебатов.
       Терри не облегчал ситуации, постоянно вопрошая, кто такой Лейк. Используя то немногое, что у него осталось от фондов, его кампания напечатала наклейки на бамперы со знаменитым вопросом: "Кто такой Аарон Лейк?"
       (Этим же вопросом постоянно задавался Тедди, но по другой причине.)
       Местом проведения дебатов был выбран маленький лютеранский колледж в Пенсильвании. Уютное помещение, хорошая акустика и освещение и управляемая аудитория. Разногласия возникали по поводу самых незначительных деталей, но поскольку теперь дебаты были нужны обоим кандидатам, соглашение было достигнуто.
       В процессе детальной проработки формата, дело едва не дошло до рукопашной, но когда он был согласован, каждый получил что-то из желаемого.
       На сцене будут находиться три журналиста, которые в течение одного сегмента могут задавать любые вопросы в прямом эфире. Зрителям отводилось 20 минут на вопросы о чем угодно, но без видеозаписи. Терри, юрист по образованию, хотел 5 минут для вступительного слова и 10 для заключения. Лейк хотел 30 минут дебатов с Терри один на один, никаких барьеров, никаких рефери, только их двое, дерущихся до победы без всяких правил. Это наполнило ужасом лагерь Терри и почти разрушило соглашение.
       Ведущий был популярной фигурой местного общественного радиовещания, поэтому, когда он сказал:
       - Добрый вечер и добро пожаловать на первые и единственные дебаты между губернатором Венделлом Терри и конгрессменом Аароном Лейком,- примерно 18 миллионов человек стали зрителями.
       Терри был в темно синем костюме, выбранном его женой, со стандартной голубой рубашкой и красно-синим галстуком. Лейка одели в великолепный светло - коричневый костюм с белой рубашкой и красно-бордовым галстуком с десятком других цветов. Весь ансамбль был подобран модельером так, чтобы цвета хорошо сочетались. Его волосы слегка подтонировали, зубы отбелили. Он провел 4 часа, загорая, и выглядел стройным и отдохнувшим, готовым предстать перед публикой.
       Губернатор Терри был интересный мужчина, всего на четыре года старше Лейка, но изматывающая кампания наложила на него свой отпечаток. Глаза покраснели от усталости, он набрал несколько лишних фунтов, что особенно было заметно на лице. Когда он начал свою вступительную речь, на лбу у него выступил пот и блестел в свете софитов.
       Молва утверждала, что Терри больше терять, потому что он уже много потерял. В начале января провидцы, и среди них такие, как журнал "Тайм", предсказывали ему номинацию. Он начал свою кампанию три года назад, заручаясь поддержкой простых людей. В штатах Айова и Нью-Гемпшир не было ни одного лидера или человека, проводившего опросы, с которым он не пил бы кофе. Его кампания была безупречной.
       И вдруг появился Лейк, с его высоко профессиональной рекламой и единственной идеей.
       Терри было необходимо или самому блестяще выступить, или чтобы Лейк провалил свое выступление.
       Но не случилось ни того, ни другого. Подбрасывание монеты определило ему выходить первым. Он ужасно запинался в своем вступительном слове. Стараясь выглядеть раскованно, неуклюже ходил по сцене, и забывал, что хотел сказать. По мере того, как он забывал один за другим пункты своего подготовленного выступления, Терри вернулся к своей обычной теме: мистер Лейк пытается купить выборы, потому что ему нечего сказать. Очень быстро его тон стал весьма недоброжелательным. Лейк широко улыбался. Ему все, как с гуся вода.
       Неудачное начало Терри вдохновило Лейка, вселило в него уверенность и убедило, что нужно оставаться на трибуне, где было прикрытие, и где лежали его заметки. Он начал с того, что он здесь не для того, чтобы обливать грязью губернатора Терри, которого он уважает, но они только что слушали его в течение пяти минут и одиннадцати секунд и не услышали ничего положительного.
       Далее он полностью игнорировал своего оппонента и сосредоточился на трех основных вопросах, которые надо обсудить: снижение налогов, реформа социального обеспечения и торговый дефицит. Ни слова об обороне.
       Первый вопрос, пришедший от журналистов, был адресован Лейку, и касался прибыли бюджета и ее использования. Это была мягкая подсказка дружественно настроенного журналиста, и Лейк за нее ухватился. Использовать на нужды социального обеспечения, ответил он, и затем, в манере откровенного разговора о финансах, детально обрисовал, как должны быть распределены деньги. Он приводил цифры и процентные соотношения и ожидаемые результаты, все, исключительно, по памяти.
       Губернатор Терри просто предлагал сократить налоги, чтобы деньги вернулись к людям, которые их заработали.
       Вопросы касались нескольких проблем, и оба кандидата показали, что хорошо продумали подходы к их решению. Удивление вызывало то, что Лейк, человек, который хотел владеть Пентагоном, прекрасно разбирался во всех остальных вопросах. Как обычно, дебаты пришли к компромиссу. Вопросы от зрителей были достаточно предсказуемы. Потеха началась, когда кандидатам было предложено задавать вопросы друг другу. Терри начал первым и, как и ожидалось, спросил Лейка, не пытается ли он купить выборы.
       - Вы не беспокоились о деньгах, когда у вас их было больше, чем у кого-либо другого,- огрызнулся Лейк, и аудитория ожила.
       - У меня не было 50 миллионов долларов,- сказал Терри.
       - У меня тоже не 50, а больше 60 миллионов долларов,- парировал Лейк.- Они приходят быстрее, чем мы успеваем их считать. Они приходят от рабочих, от людей со средним доходом. 81% тех, кто прислал нам деньги, зарабатывают меньше 40 тысяч в год. Что не так с этими людьми, губернатор Терри?
       - Должно быть введено ограничение на расходы кандидатов.
       - Совершенно с вами согласен, я в восьми отдельных случаях голосовал за такие ограничения в Конгрессе. Вы, однако, никогда не упоминали ограничения, пока не лишились денег.
       Губернатор Тэрри испуганно взглянул на камеру, застывший взгляд оленя в свете фар. Несколько человек из людей Лейка засмеялись негромко, только, чтобы быть услышанными. Бусинки пота снова появились на губернаторском лбу, и он начал перебирать свои заметки. Он не являлся действующим губернатором, но все еще предпочитал этот титул. В действительности, прошло уже 9 лет с тех пор, как жители Индианы предложили ему упаковать пожитки после единственного срока в офисе. Эту бомбу Лейк пока приберегал.
       Затем Терри спросил, почему Лейк голосовал за 54 новых налога за те 14 лет, что был в Конгрессе.
       - Я не могу вспомнить 54 налога,- ответил Лейк.- Но большинство из них были на табак, алкоголь и азартные игры, но я голосовал против увеличения налога на частный доход, корпоративный доход, федеральный резерв и социальное обеспечение. Мне нечего стыдиться. И вспоминая о налогах, Губернатор, как вы можете объяснить тот факт, что за период вашего четырехлетнего пребывания на посту губернатора Индианы там вырос на 6% индивидуальный налог?- Немедленного ответа не последовало, поэтому Лейк продолжал вспахивать.- Вы обещаете сократить федеральные расходы. Но в Индиане, за 4 года вашего правления, они выросли на 18 %. Вы хотите урезать налог на корпоративный доход. Но за 4 ваши года в Индиане, он вырос на 3%. Вы хотите сократить государственную поддержку малоимущим, но, когда вы были губернатором, в списки системы социального обеспечения было внесено еще 40 тысяч имен. Как вы это можете объяснить?
       Каждый удар из Индианы попадал в цель. Терри вынужден был защищаться.
       - Я не согласен с вашими цифрами, сэр,- смог он сказать.- Мы создавали рабочие места в Индиане.
       -Неужели?- сказал Лейк насмешливо. Он взмахнул листом бумаги, лежавшим перед ним на трибуне, так, словно он содержал государственное обвинение против Терри.
       - Может быть. Но в течение ваших четырех лет в офисе в списки безработных вписаны 60 тысяч рабочих,- объявил Лейк, не заглядывая в бумаги.
       Как губернатор, Терри, действительно, имел 4 плохих года. Но было падение экономики. Он объяснял это раньше, и был бы рад объяснить снова, но у него было всего несколько минут на национальном телевидении. Он не может их тратить на спор о прошлом.
       - Этот спор не об Индиане,- произнес он, выдавив улыбку. - Речь идет обо всех 50 штатах. Обо всех рабочих людях, которые должны будут платить больше налогов, чтобы финансировать ваши драгоценные оборонные проекты, мистер Лейк. Вы не можете серьезно говорить об удвоении бюджета Пентагона.
       Лейк посмотрел на оппонента тяжелым взглядом.
       - Я очень серьезен в отношении этого, и если вы хотите иметь сильную армию, вы тоже будете серьезны.- Затем он стал приводить статистические данные, построенные друг на друге, дополняющие друг друга, бесспорно свидетельствующие о неготовности нашей армии. Когда он закончил, казалось, что наши вооруженные силы оказались бы в тяжелом положении, даже если бы им пришлось оккупировать Бермуды.
       Но Терри имел другую информацию. Толстый блестящий манускрипт, составленный группой экспертов, состоящей из отставных адмиралов. Он помахал им для кинокамер и возразил, что в таком наращивании нет нужды. В мире мир, за исключением нескольких региональных и гражданских войн. Разногласий, в которых не затрагиваются интересы США, и мы, теперь, единственная супердержава. Холодная война стала историей. Китайцы на десятилетия отстали в достижении состояния, даже удаленно напоминающего паритет. Зачем увеличивать налоги, вкладывая десятки миллиардов в вооружение?
       Они спорили некоторое время о том, как за это платить, и Терри набрал несколько баллов. Но они были на территории Лейка, и по мере продвижения разговора стало ясно, что Лейк знает гораздо больше, чем губернатор.
       Но лучшее, Лейк приберег на конец. Получив 10 минут для заключительного слова, он снова обратился к неудачам Терри как губернатора Индианы. Идея была проста и эффективна; если он не смог управлять Индианой, как он может управлять всей страной.
       - Я не обвиняю жителей Индианы,- сказал Лейк в какой-то момент.- Им достало мудрости вернуть мистера Терри к частной жизни после первого срока. Они знали, что он не справляется с работой. Вот почему, только 38% из них проголосовали за него, когда он попросил о следующем сроке. Тридцать восемь процентов! Мы должны доверять народу Индианы. Они знают этого человека. Они видели, как он управляет. Они сделали ошибку и исправили ее. Будет весьма печально, если страна повторит их ошибку.
       Мгновенный опрос свидетельствовал об убедительной победе Лейка. Немедленно после окончания дебатов люди ОПАК позвонили тысяче избирателей. Почти 70% отдавали предпочтение Лейку.
      
       Во время позднего перелета из Питсбурга в Вичиту на "АэроЛейк" было открыто несколько бутылок шампанского, и началась маленькая вечеринка. Результаты опросов поступали непрерывно, каждый следующий лучше предыдущего, и настроение было праздничным.
       Лейк не запрещал алкоголь на своем Боинге, но не поддерживал. Когда и если член его команды выпивал, это было быстро и тайно. Но некоторые моменты требовали празднования. Он сам выпил пару бокалов. Присутствовали только его ближайшие помощники. Он поблагодарил их и поздравил и, просто для развлечения, под вторую бутылку шампанского они прокрутили лучшие моменты дебатов. Они останавливали запись всякий раз, когда губернатор выглядел особенно озадаченным. Смех становился громче.
       Но празднование было коротким. Тяжко наваливалась усталость. Это были люди, неделями спавшие по пять часов в сутки. Большинству из них вообще не удалось поспать в ночь перед дебатами. Лейк и сам устал ужасно. Он допил третий бокал, первый раз за многие годы выпив так много, и сел в кресло для отдыха, укрывшись толстым пледом. Тела раскинулись по всему салону.
       Он не мог спать. Ему это, вообще, редко удавалось в самолете. Слишком многое требовало обдумывания, слишком многое внушало беспокойство. Невозможно было отключиться от только что пережитого во время дебатов. Ворочаясь под пледом с боку на бок, он вспоминал свои самые удачные реплики. Он был великолепен, хотя никогда ни перед кем этого не признал бы.
       Номинация была его. Теперь он будет продемонстрирован во всей красе на съезде, а потом, в течение четырех месяцев они с Вице-президентом будут беспощадно биться в лучших американских традициях.
       Он включил маленькую лампочку над головой. Кто-то еще читал дальше по проходу около кабины пилотов. Еще один страдавший бессонницей. Остальные спали. Люди под пледами по настоящему храпели. Сон постоянно спешивших молодых людей.
       Лейк открыл свой портфель и вынул маленькую кожаную папку со своими именными почтовыми открытками. Их была толстая пачка, слегка коричневатая бумага и сверху легким черным цветом старой английской печатью оттиснуто его имя, Аарон Лейк. Толстой старой авторучкой "Монблан" Лейк написал несколько слов своему соседу по комнате в колледже, ныне профессору латыни в маленьком колледже в Техасе. Потом он написал благодарственную записку ведущему дебатов и еще одну своему координатору в Орегоне. Лейку нравились романы Кленси. Он только что закончил читать последний, самый толстый, и он написал автору маленькое письмо со словами одобрения. Иногда его записки оказывались длинными, и на этот случай у него были открытки того же размера и цвета, но без его имени наверху. Он посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что все спят, и написал на одной из таких:
      
       "Дорогой Рикки,
       Я думаю, нам лучше прекратить нашу переписку.
       Желаю тебе всего наилучшего и успешного завершения реабилитации.
       Искренне, Ал".
      
       Он написал адрес на немаркированном конверте. Адрес Рикки вспомнился сразу. Затем он снова взялся за свои именные карточки и написал еще несколько благодарственных записок тем, кто сделал существенные взносы. Прежде чем усталость сломила его, он успел написать двадцать записок, и заснул, не выключив света и не убрав карточек.
       Лейк проспал меньше часа, когда его разбудили взволнованные голоса. Свет был включен, люди двигались и переговаривались, в салоне ощутимо пахло дымом. Со стороны кабины пилотов пришел громкий звенящий звук, и как только Лейк пришел в себя, он понял, что нос самолета направлен вниз. Возникла общая паника, с потолка свесились маски. О Боже, после стольких лет наблюдения в полглаза за стюардессами, демонстрировавшими меры безопасности перед полетом, чертовы маски, действительно, придется использовать. Лейк надел свою маску и сильно вдохнул.
       Пилот объявил, что они делают вынужденную посадку в Сент-Луисе. Свет мигнул и кто-то вскрикнул. Лейк хотел бы пройти по салону, чтобы всех успокоить, но маска не могла бы двигаться вместе с ним. В секции у него за спиной находились два десятка репортеров и столько же людей из секретной службы. Может там, маски не спустились, подумал он и почувствовал себя виноватым.
       Дым стал гуще и свет потускнел. После приступа паники, Лейку удалось рационализовать свои мысли. Он быстро собрал свои почтовые карточки и конверты. Его внимание привлекла та, что была предназначена Рикки. Он вложил ее в конверт, адресованный в "Алладин Норс", заклеил его и положил папку обратно в портфель. Свет снова мигнул и выключился.
       Дым щипал глаза и веял горячим в лица. Самолет снижался на большой скорости. Непрерывно звучали предупредительные звонки и сирены.
       Этого не может быть, говорил себе Лейк, вцепившись в подлокотники. Я почти избран Президентом Соединенных Штатов! Он думал о Рокки Марчиано, Бадди Холли, Отисе Реддинге, сенаторе Тауэре из Техаса, Микки Лиланде из Хьюстона, своем друге, и Роне Брауне.
       Вдруг стало холодно, и дым быстро рассеялся. Они были ниже десяти тысяч футов, и пилоту удалось проветрить салон. Самолет выровнялся, и стали видны огни на земле.
       - Пожалуйста, продолжайте пользоваться кислородными масками,- раздался в темноте голос пилота.- Мы приземлимся через несколько минут. Посадка будет обычной.
       Обычной? Должно быть, он пытается шутить, подумал Лейк. Добежать бы до ближайшего туалета.
       Очень медленно приходило чувство облегчения. Едва самолет коснулся земли, Лейк увидел мигающие огни десятков спасательных машин. Самолет несколько раз подпрыгнул, ничего себе обычная посадка, и когда остановился в самом конце посадочной полосы, все двери мгновенно открылись. Сохраняя порядок, но очень быстро, все вышли из самолета и через считанные минуты были доставлены спасателями в ожидавшие машины скорой помощи. Когда они приземлились, огонь продолжал распространяться в багажном отделении. Навстречу им, бегущим от самолета, бежали пожарники. Дым клубами вытекал из-под крыльев.
       Еще несколько минут, и мы были бы мертвы, сказал себе Лейк.
       - Вам повезло, сэр,- сказал шофер, когда машина скорой помощи набрала скорость. Лейк вцепился в свой портфель с маленьким письмом внутри и впервые осознал весь ужас происшедшего.
       Неизбежный и непрерывный поток репортажей в связи с пожаром и вынужденной посадкой не сильно повлияли на популярность Лейка, но реклама никогда не повредит. Он появился во всех программах новостей. Вот он говорит о своей убедительной победе над Губернатором Терри в дебатах, а в следующий момент описывает в деталях то, что могло бы стать его последним полетом.
       - Думаю, некоторое время буду ездить автобусом,- сказал он со смехом. Лейк старался, насколько это ему удавалось, относиться к случившемуся с юмором, как если бы не произошло ничего особенного. Но у его сотрудников были другие истории. Журналисты, бывшие на борту, являлись неистощимым источником информации о пережитом ужасе, о вдыхании кислорода через маски, о сгущавшемся горячем дыме.
       Тедди Майнард смотрел эти репортажи в своем бункере. В самолете были трое его людей, и один из них позвонил из госпиталя в Сент-Луисе.
       Событие вызвало спорные чувства. С одной стороны, он все еще верил в важность того, чтобы Лейк стал президентом. От этого зависит безопасность страны. Но с другой стороны, это не было бы катастрофой. С исчезновением Лейка, исчезли бы проблемы, связанные с его двойной жизнью. Исчезла бы сильная головная боль. Губернатор Терри убедился в силе неограниченных средств. Теперь Тедди мог бы с ним договориться и выиграть в ноябре.
       Но вот он Лейк, выше и стройней, чем прежде. Его загорелое лицо на первых страницах всех газет. Его кампания проходит много успешней, чем Тедди ожидал.
       Так почему же такая подавленность царит в бункере? Почему Тедди не празднует? Потому что ему еще предстоит решить головоломку, составленную Собратьями. Не мог же он приказать просто убить этих людей.
       ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
       Команда из "Документов" использовала тот же лэптоп, что и для последнего письма к Рикки. Текст был составлен самим Давилем и одобрен мистером Майнардом.
      
       "Дорогой Рикки,
       Рад слышать, что тебя отправляют в Балтимор. Думаю, мне скоро удастся организовать для тебя постоянную работу. Это канцелярская должность, денег немного, но для начала, место очень хорошее.
       Давай не будем спешить в наших с тобой отношениях. Может, для начала просто пообедаем вместе, а потом посмотрим, как все сложится. Я не принадлежу к тем, кто торопит события.
       Надеюсь, у тебя все хорошо. На следующей неделе напишу подробно о твоей работе. Не скучай.
       С наилучшими пожеланиями, Ал".
      
       Только Ал было написано от руки. Был поставлен почтовый штамп Вашингтона, и письмо было доставлено в Нептун-Бич, Клокнеру.
       Как это ни удивительно, но Тревор в это время находился в Лодердейл по делам, связанным с его легальным бизнесом. Поэтому письмо пролежало в почтовом ящике "Алладин Норс" два дня. Когда он вернулся, абсолютно измученный, он заскочил в свой офис, казалось только для того, чтобы перекинуться с Джен несколькими репликами, снова вскочил в машину и поехал прямо на почту. К его удовольствию, почтовый ящик был полон. Он отсортировал письма, выбросив рекламную макулатуру, и поехал в почтовое отделение Атлантик-Бич, где проверил почтовый ящик "Лорел Ридж", чтобы забрать почту, адресованную Перси.
       К величайшему разочарованию Клокнера, собрав почту, он сразу поехал в Трамбл. Из машины он позвонил своему буки и узнал, что потерял 2500 долларов на хоккее, спорте, на который Спайсер никогда не делал ставок. Фаворитов выбрал сам Тревор, так что результат был предсказуем.
       Поскольку после объявления по громкой связи Спайсер не появился, в комнате для бесед с адвокатом Тревора ждал Бич. Они обменялись почтой; восемь исходящих писем и четырнадцать входящих.
       - Что с Брантом из Аппер-Дерби?- спросил Бич, просматривая почту.
       - А что с ним?
       - Кто он? Мы готовы его прижать.
       - Еще пытаюсь выяснить. Я уезжал из города на несколько дней.
       - Сделайте это, не откладывая. Этот парень может оказаться крупной добычей.
       - Займусь этим завтра же.
       Поскольку Бич не играл на тотализаторе и не хотел играть в карты, Тревор был свободен через 20 минут.
      
       Собратья сидели запершись в своей "палате" не разговаривая и избегая встречаться взглядами. Каждый смотрел в стену, глубоко задумавшись. Давно прошло время обеда и время закрывать библиотеку, они этого не заметили.
       На столе лежали три письма. Одно было напечатано на лэптопе Ала, со штампом ДиCи двухдневной давности. Другое, написанное Алом от руки и прерывающее его переписку с Рикки, со штампом Сент-Луиса трехдневной давности. Письма совершенно противоречили друг другу, и, совершенно очевидно, были написаны разными людьми. Кто-то вмешался в их переписку.
       Третье письмо заставило их похолодеть. Они читали его по очереди и вслух. Они смотрели его на просвет, исследовали углы и даже нюхали. От него, так же как от письма Ала, исходил неприятный запах дыма.
       Оно было написано от руки, датировано 18 апреля, 1.20 утра, и адресовано женщине по имени Кэрол.
      
       "Дорогая Кэрол,
       Что за замечательный вечер. Дебаты не могли пройти лучше, отчасти благодаря Вам и добровольцам Пенсильвании. Огромное спасибо. Давайте еще поработаем и победим. В Пенсильвании мы впереди, давайте так держать. Увидимся на следующей неделе".
      
       Письмо было на именной открытке и подписано Аароном Лейком. Почерк был идентичен тому, которым было написано письмо Рикки. Конверт был адресован в "Алладин Норс", и когда Бич открыл его, он сначала не заметил второй карточки, прилипшей позади первой. Затем она упала на стол, и когда Бич ее поднял, то сразу увидел имя Аарона Лейка, выгравированное наверху черным цветом.
       Это произошло почти сразу после ухода Тревора. И вот уже пять часов они изучали письма и теперь были почти уверены в том, что:
       а) напечатанное на компьютере письмо, было подделкой с подписью Ала, фальсифицированной мастером своего дела;
       б) поддельная подпись Ала была практически идентична оригинальной. Это свидетельствовало о том, что на каком-то этапе, фальсификатор получил доступ к переписке Ала с Рикки;
       в) записки Рикки и Кэрол были написаны Аароном Лейком;
       г) та, что предназначалась Кэрол, была послана по ошибке.
       И, самое главное, Ал Коньерс был ни кем иным, как Аароном Лейком.
       В расставленные ими сети, попался самый известный политик страны. Теперь на него указывало и множество мелких деталей. Его почтовый ящик находился в почтовом отделении города, где постоянно проживал конгрессмен Лейк. Он скрывался за псевдонимом, потому что был официальным выборным представителем высокого ранга. Он, один из немногих, не прислал своей фотографии; еще одно свидетельство тому, что он известная личность.
       Они просмотрели газеты за последние дни, чтобы увязать даты. Записка, написанная от руки, была послана из Сент-Луиса на следующий день после дебатов, когда он там оказался из-за пожара, возникшего в самолете.
       Момент, выбранный для прекращения переписки, тоже выглядел вполне обоснованным. Он начал переписку до вступления в президентскую гонку. За три прошедших месяца он взял страну штурмом и стал очень известен. Теперь ставка была слишком высока.
       Не спеша и не замечая времени, они выстраивали свой заговор против Аарона Лейка. Когда уже им казалось, что все увязано так, что комар носу не подточит, попытались найти просчеты. Наиболее серьезный аргумент придумал Финн Ябер.
       - Предположим,- сказал он,- что кто-нибудь из людей Лейка имеет доступ к его именным карточкам.- Это предположение стоило им целого часа рассуждений. Не сделал ли Ал Коньерс это специально, чтобы спрятать себя? Он живет тоже в ДиСи и работает у Лейка. Предположим, Лейк, очень занятой человек, доверил своему ассистенту написать его личные письма. Спайсер никогда не занимался такими глупостями. Почему не воспользоваться просто телефоном?
       Бичу и Яберу никогда не приходилось быть под таким напряжением, которое хотя бы отдаленно соответствовало президентской избирательной кампании. В свое время, они тоже были очень занятыми людьми, но конечно, их занятость не могла идти ни в какое сравнение с тем, как был занят Лейк.
       Скажем, это ассистент Лейка. До настоящего момента у него было прекрасное прикрытие, потому что он им ничего не рассказал. Никаких фотографий, расплывчатые сведения о карьере и семье, о любви к старым фильмам и китайской кухне, и это все, что им о нем известно. Именно потому, что он был очень скрытным, они поместили его имя в список неперспективных адресатов. Тогда почему он решил прекратить переписку?
       У них не нашлось ответа, но в любом случае, это было маловероятно.
       Бич и Ябер пришли к заключению, что никто в положении Лейка, имея шансы стать Президентом Соединенных Штатов Америки, не позволит никому писать и подписывать свои персональные письма. У Лейка сотня сотрудников, чтобы печатать письма и заметки, которые он может быстро подписывать.
       Спайсер поставил более серьезный вопрос: почему Лейк пошел на риск письма, написанного от руки? Его предыдущие письма были напечатаны на простой белой бумаге и посланы в простом белом конверте. Они узнавали трусов по выбранной ими бумаге для писем, и Лейк был одним из самых боязливых. Несомненно, к его услугам все самые современные печатающие устройства.
       Чтобы ответить на этот вопрос, они обратились к тем немногим доказательствам, которыми располагали. Письмо Кэрол было написано в 1.20 ночи. Согласно газетной информации, вынужденная посадка была произведена в 2.15, меньше, чем через час.
       - Он написал его в самолете,- сказал Ябер.- Было поздно, самолет был забит народом. Судя по газетам, их было 60 человек. Люди были измучены, и возможно, он не мог воспользоваться компьютером.
       - Тогда почему не подождать?- Спайсер был мастер задавать вопросы, на которые никто, включая его, не мог ответить.
       - Он допустил ошибку. Думал, что поступает умно. Может, так оно и было, да почта перемешалась по каким-то причинам.
       - Посмотрите на эту большую фотографию,- сказал Бич.- Номинация у него в кармане. Он только что разделался со своим единственным противником перед лицом всей нации и он, наконец, уверен, что в ноябре его имя будет в бюллетенях. Но у него есть тайна. У него есть Рикки. В течение недель он думал, что ему с ним делать. Парня вот-вот выпустят, и он хочет встретиться и т.д. Лейк оказался под давлением с двух сторон. Во-первых - это осознание того, что его избрание вполне вероятно, и второе - Рикки. Он пишет записку, которая имеет один шанс из миллиарда быть перехваченной, но в самолете начинается пожар, и он совершает ошибку, которая перерастает в катастрофу.
       - Но он этого не знает,- добавил Ябер.
       - Пока не знает.
       Теория Бича казалась вполне допустимой. Они ее приняли в тягостном спокойствии их маленькой комнаты. Важность их открытия придавала особое значение их словам и мыслям. Проходили часы, и постепенно, все встало на свои места.
       Следующий важный вопрос, который их мучил, был связан с волнующей реальностью чьего-то вмешательства в их переписку. Зачем и почему кому-то это нужно? Каким образом он перехватывает письма? Казалось, что на этот вопрос ответить не удастся. Высказывалось предположение, что это кто-то из окружения Лейка, может его доверенный ассистент, который нечаянно наткнулся на письмо. Возможно, он пытается защитить Лейка, перехватывая письма, чтобы как-то прервать переписку. Но неизвестных было слишком много, чтобы пытаться строить доказательства. Они чесали затылки и кусали ногти и в результате вынуждены были признать, что необходимо еще подумать до утра. Они не могут делать следующий шаг, поскольку ситуация, с которой они столкнулись, имеет больше загадок, чем ответов. Утро вечера мудренее.
      
       Они спали совсем мало, поэтому, когда встретились за кофе сразу после шести утра, были небриты и с красными глазами. Они заперли дверь и снова разложили письма.
       - Я думаю, нам нужно последить за почтовым ящиком в Чеви-Чейз,- сказал Спайсер.- Это просто, надежно и достаточно быстро. Тревору удавалось это везде. Если мы будем знать, кто арендует ящик, на многие вопросы будет найден ответ.
       - Просто трудно поверить, что такой человек как Лейк, будет арендовать ящик, чтобы прятать письма, подобные этим,- сказал Бич.
       - А это совсем не тот Лейк, который арендовал ящик,- возразил Ябер.- Когда он начал переписку с Рикки, он был простым конгрессменом, одним из 435. Мы никогда о нем не слышали. Теперь все совершенно иначе.
       - Поэтому он и пытается прервать отношения,- сказал Спайсер.- На карту теперь поставлено слишком многое.
       Первым делом нужно, чтобы Тревор проследил за ящиком в Чеви-Чейз.
       Второй шаг пока оставался проблематичным. Они беспокоились, что Лейк обнаружит свою ошибку с письмами. У него десятки миллионов долларов, факт, который они не могли не принимать во внимание, и он может использовать малую толику этих денег, чтобы выследить Рикки. Понимая, как высоки ставки, нетрудно догадаться, что осознав свою ошибку, Лейк сделает все возможное, чтобы нейтрализовать Рикки.
       Они обсудили, не написать ли письмо, в котором Рикки умоляет Ала не хлопать дверью так неожиданно. Рикки нуждается в его дружбе и ничего более и т. д. С целью создать впечатление, что ничего необычного не произошло. Они надеялись, что прочитав это письмо, Лейк удивится пропаже карточки Кэрол, но успокоится.
       Такая записка была бы ошибкой, решили они, потому что письма читает кто-то еще. Пока они не узнают, кто этот кто-то, вступать в контакт с Алом опасно.
       Допив кофе, они отправились на завтрак в кафетерий. Они ели одни. Хлопья, кефир, фрукты - здоровая пища, потому что теперь им предстояло жить после тюрьмы.
       Они вместе прошли четыре круга по треку, спокойно, с удовольствием, даже без курения. Затем вернулись в свою палату думать думу.
       Бедный Лейк! Он перемещался из штата в штат, постоянно опаздывая, постоянно на людях. У него не было времени, чтобы сосредоточиться.
       А Собратья имели в своем распоряжении целые дни. Могли часами обдумывать свою игру. Силы были явно неравными.
       ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
       В Трамбл существовали телефоны двух типов: защищенные и открытые. Теоретически, все разговоры по открытым линиям записывались и подлежали прослушиванию некими эльфами, сидевшими где-то в глубине в специальных кабинах, и не имевшими другого дела, как часами слушать бесполезную трепотню. На самом деле, записывалась примерно половина разговоров, и только 5% из них прослушивались кем-то из работавших в тюрьме. Даже федеральному правительству было не по средствам нанять достаточное число эльфов, чтобы прослушивать все разговоры.
       Случалось, что наркодельцы управляли своими бандами, пользуясь открытыми линиями. Мафиозные боссы давали приказы уничтожить своих врагов. Шансы не быть пойманным были очень высокие.
       Защищенных линий было гораздо меньше, и по закону, они не подлежали прослушиванию, и предназначались только для разговоров с адвокатами, и при этом, поблизости всегда надлежало находиться охраннику.
       Когда звонить по такому телефону подошла очередь Спайсера, охранник просто ушел.
       - Юридическая контора,- пришел резкий ответ из свободного мира.
       - Это Джо Рой Спайсер, я звоню из тюрьмы, мне нужно поговорить с Тревором.
       - Он спит.
       Было 1.30 дня.
       - Так разбудите сукиного сына!- зарычал Спайсер.
       - Подождите.
       - Поторопитесь, пожалуйста. Я говорю по тюремному телефону.
       Джо Рой оглянулся вокруг и удивился, в который раз, что за адвокат им попался.
       - Почему вы звоните?- были первые слова Тревора.
       - Не имеет значения. Хватит спать, пора поработать. Необходимо сделать кое-что очень быстро.
       В доме напротив конторы все обратились в слух. Это был первый звонок из Трамбл.
       - Что именно?
       - Нужно проверить один ящик. Быстро. Мы хотим, чтобы вы поехали лично и не уезжали, пока не узнаете.
       - Почему я?
       - Так нужно, понятно? Этот будет, может быть, самым крупным.
       - Где это?
       - Чеви-Чейз, Мериленд. Запишите: Ал Коньерс, Бокс 455, "Мейлбокс Америка", 39380 Вестерн авеню, Чеви-Чейз. Будьте очень осторожны, у этого парня могут быть друзья, и возможно, кто-то еще следит за ящиком. Возьмите денег и наймите пару хороших детективов.
       - Я вообще-то занят здесь.
       - Понимаю, извините, что разбудил. Сделайте это немедленно, Тревор. Поезжайте сегодня, и не возвращайтесь, пока не выясните, кто абонирует этот ящик.
       - Ну, хорошо, хорошо.
       Спайсер повесил трубку, а Тревор снова положил ноги на стол и, казалось, вернулся к прерванному сну. Но он просто обдумывал услышанное. Минутой позже он крикнул Джен, чтобы она выяснила, какие рейсы есть на Вашингтон.
      
       За четырнадцать лет службы Клокнеру, как командиру полевой группы, никогда не приходилось видеть, чтобы такое количество агентов наблюдали за одним человеком, делавшим так мало. Он сразу позвонил Давилю в Ленгли и группа начала действовать. Настало время Весу и Чапу снова показать себя.
       Вес перешел дорогу и вошел через скрипучую облупившуюся дверь конторы
       Л. Тревора Карсона, адвоката и юрисконсульта. Вес был одет в хакис, вязаный пуловер и сандалеты на босу ногу. Когда Джен удостоила его взглядом, то не смогла определить местный он или отдыхающий.
       - Чем могу помочь?- спросила она.
       - Мне очень нужно увидеть мистера Карсона,- сказал Вес с волнением в голосе.
       - Вы договаривались о встрече?- спросила она так, словно ее босс был так загружен, что она не могла запомнить всех его встреч.
       - К сожалению, нет. Но это очень срочно.
       - Он очень занят,- сказала она, и Вес почти услышал смех в доме через дорогу.
       - Пожалуйста, мне необходимо с ним поговорить.
       Она закатила глаза и не двинулась с места.
       - По какому вы вопросу?
       - Я только что похоронил жену,- сказал Вес со слезами на глазах, и Джен немного смягчилась.
       - Мне очень жаль,- посочувствовала она. Бедный парень.
       - Она погибла в аварии на I-95, на северной границе Джексонвиля.
       Теперь Джен уже стояла и сожалела, что не сварила свежий кофе.
       - Я очень сожалею,- сказала она снова.- Когда это случилось?
       - Двенадцать дней назад. Мне друг рекомендовал мистера Карсона.
       Не такой уж и друг, хотелось ей сказать.
       - Не хотите ли кофе?- спросила она, заканчивая покрывать ногти лаком. Она старалась вспомнить, что случилось двенадцать дней назад. Как всякий хороший секретарь юридической конторы, читая газеты, она особое внимание обращала на аварии. Кто знает, вдруг кто-нибудь забредет к ним. До сегодняшнего дня такого не случалось.
       - Нет, спасибо,- поблагодарил Вес.- Ее сбил грузовик "Тексако". Водитель был пьян.
       - О, Господи!- воскликнула Джен, прикрыв рукой рот. Даже Тревор сможет совладать с этим делом.
       Серьезные деньги. Большой гонорар прямо в приемной, а этот дурак отсыпается после ланча.
       - Он готовится к суду. Я посмотрю, смогу ли я его побеспокоить. Присядьте, пожалуйста.- Ей хотелось запереть дверь, чтобы он не сбежал.
       - Имя Ятис. Ятис Ньюман,- сказал он, пытаясь ей помочь.
       - Спасибо,- сказала она и стремительно вышла. Она вежливо постучала в дверь кабинета Тревора и вошла.
       - Просыпайся, задница,- зашипела она сквозь зубы так громко, что даже Вес ее услышал.
       - Ну, что еще?- огрызнулся Тревор вставая, готовый к рукопашной. Он вовсе не спал, а читал старый выпуск "Пипл"
       - Большая редкость! К тебе клиент.
       - Кто это?
       - Человек, чья жена наткнулась на грузовик "Тексако" двенадцать дней назад. Он хочет тебя видеть прямо сейчас.
       - Он здесь?
       - Да. Трудно в это поверить. В Джексонвиле три тысячи юристов, а этот бедный парень ускользнул. Говорит, друг порекомендовал тебя.
       - Что ты ему сказала?
       - Сказала, чтобы поискал новых друзей.
       - Ну, перестань! Что ты ему действительно сказала?
       - Что ты готовишься к суду.
       - Я не выступал в суде уже восемь лет. Давай его.
       - Не волнуйся. Я сварю ему кофе. Веди себя так, словно заканчиваешь здесь что-то важное. Почему бы тебе пока немного не прибраться?
       - Твоя задача, не дать ему уйти.
       - Водитель был пьян. Не упусти это дело,- добавила она, выходя.
       Тревор замер, челюсть отвисла, глаза заблестели. Его уснувший разум пробудился к жизни. Одна треть от двух, четырех, даже десяти миллионов, если водитель действительно был пьян. И штраф тоже можно требовать. Он хотел привести в порядок хотя бы свой стол, но не мог двинуться.
       Вес смотрел в окно на дом напротив, откуда на него смотрели его постоянные партнеры.
       Он старался держаться спиной к холлу, потому что едва справлялся со своим лицом. Послышались шаги, и голос Джен сказал:
       - Мистер Карсон примет вас через минуту.
       - Спасибо,- сказал он мягко, не оборачиваясь.
       Бедный парень, как он горюет, подумала Джен и отправилась на грязную кухню варить кофе.
       Подготовка к суду была завершена во мгновение ока, и остальные ее участники мистическим образом исчезли без следа. Вес последовал за Джен через холл в кабинет мистера Карсона. Они были представлены друг другу. Джен принесла им свежий кофе, и когда она, наконец, ушла, Вес обратился с необычной просьбой:
       - Нет ли здесь где-то поблизости места, где можно получить крепкий "латте"?
       - Почему, нет? Есть, конечно,- сказал Тревор.- Всего в нескольких кварталах отсюда есть место под названием "Бич Ява".
       - Не могли бы вы послать ее, купить для меня?
       Да, что угодно!
       - Да, конечно. Высокий или гранд?
       - Высокого достаточно.
       Тревор вышел из кабинета, и буквально через несколько секунд, в дверях конторы появилась Джен и почти бегом отправилась выполнять поручение. Когда она исчезла, Чап вышел из дома напротив и перешел дорогу к конторе Тревора. Поскольку дверь была заперта, он воспользовался своим ключом. Оказавшись внутри, он накинул на дверь цепочку, так что бедняга Джен застрянет на крыльце, с обжигающим кофе в руках. Чап пересек холл и неожиданно вошел в кабинет адвоката.
       - Я занят,- сказал Тревор.
       - Все в порядке,- успокоил его Вес.- Он со мной.
       Чап закрыл и запер дверь и выхватил откуда-то из-под пиджака пистолет и направил его на бедного Тревора. Сердце Тревора замерло.
       - Что?- удалось ему извлечь из себя высоким болезненным голосом.
       - Помолчите,- сказал Чап, передавая пистолет Весу, который сидел. Тревор следил за ними диким взглядом. Что я сделал? Кто эти громилы? Все игорные долги у меня заплачены.
       Он готов молчать, все, что им угодно.
       Чап прислонился к стене в непосредственной близости от Тревора, словно был готов напасть в любой момент.
       - У нас есть клиент,- начал он.- Богатый человек, который попался в ловушку, расставленную вами и Рикки.
       - О, мой бог!- выдохнул Тревор. Случилось худшее.
       - Блестящая идея,- сказал Вес.- Шантажировать богатых голубых, которые это скрывают. Им некому жаловаться. Рикки уже в тюрьме, так что ему уже нечего терять.
       - Почти безупречно,- вступил Чап.- До той поры, пока вы не подцепили не ту рыбку, что вы и сделали.
       - Это не моя афера,- защищался Тревор. Его голос все еще звучал выше обычного, а глаза искали пистолет.
       - Да, но без вашего участия она не могла бы работать. Разве не так?- сказал Вес.
       - Нужен жуликоватый адвокат вне тюрьмы, чтобы переправлять почту. Рикки нужен кто-то, чтобы собирать деньги и выполнять некоторую детективную работу.
       - Вы ведь не полицейские, да?- спросил Тревор.
       - Нет, мы частная охрана,- успокоил его Чап.
       - Потому что, если вы полицейские, я не уверен, что хочу еще что-то говорить.
       - Сказано, мы не полицейские.
       Тревор дышал и думал. Дышать удавалось лучше, чем думать. Но все же профессиональная подготовка дала себя знать.
       - Я думаю, я буду это записывать на случай, если вы все же полицейские,- сказал он.
       - Я же сказал, что мы не полицейские.
       - Я не доверяю полицейским, особенно ФБР. Фибби вошли бы точно так, как это сделали вы двое, помахали бы оружием и поклялись бы, что они не фибби. Я просто не люблю полицейских и хочу все иметь на ленте.
       Не беспокойся приятель, хотелось им сказать, все и так записывается в лучшем виде с помощью самой современной аппаратуры, размещенной вокруг твоего рабочего места так тесно, что когда ты храпишь или пукаешь и даже просто хрустишь костяшками пальцев, кто-то в доме напротив непременно это слышит.
       Пистолет снова возник в поле зрения Тревора, Вес держал его двумя руками и внимательно рассматривал.
       - Вы не будете ничего записывать,- сказал Чап. - Как я уже сказал, мы ребята частные. Не напрашивайтесь на неприятности.- Он еще на шаг приблизился к Тревору.
       Тревор следил за ним одним глазом, а другим помогал Весу рассматривать пистолет.
       - На самом деле, мы пришли-то с миром,- сказал Чап.
       - Мы вам заплатим,- сказал Вес и спрятал пистолет.
       - За что заплатите?- спросил Тревор.
       - Мы хотим, чтобы вы были на нашей стороне, и готовы оплатить ваши услуги.
       - Какие услуги?
       - Помощь в защите нашего клиента,- сказал Чап.- Нам это представляется таким образом: вы являетесь конспиратором в заговоре с целью шантажа, действующего внутри федеральной тюрьмы, и мы вас раскрыли. Мы могли бы обратиться к федералам и разоблачить вас и вашего компаньона. Вас бы посадили месяцев на тридцать, возможно даже в Трамбл, где вам и место. Автоматически вы лишаетесь лицензии, а значит и всего этого.- И Чап махнул рукой, как бы сметая пыль, беспорядок и кипы старых папок, к которым не прикасались годами. Вес принял эстафету:
       - Мы готовы пойти к федералам прямо сейчас, и вероятно, нам удастся прекратить почту из Трамбл. Нашему клиенту придется пережить несколько неприятных моментов, но в этом есть элемент риска, на который наш клиент идти не хочет. Что если у Рикки есть еще сподвижники вне и внутри тюрьмы, о которых мы не знаем? И он, чтобы отомстить нашему клиенту, разоблачит его?- Чап уже качал головой.- Нет, это рискованно. Мы предпочли бы работать с вами, Тревор. Мы лучше купим вас и покончим с заговором из этого офиса.
       - Я не продаюсь,- сказал Тревор с едва заметным следом убежденности.
       - Тогда мы нанимаем вас на некоторое время. Как насчет этого?- предложил Вес.
       - Разве не всех юристов нанимают с почасовой оплатой?
       - Я полагаю, вы мне предлагаете продать клиента?
       - Ваш клиент преступник, который ежедневно совершает преступление, находясь в федеральной тюрьме. И вы виновны ничуть не меньше чем он. Так что оставьте при себе эти сантименты.
       - Встав на путь преступлений, Тревор,- сказал Чап мрачно,- Вы потеряли привилегию на самоуважение. Оставьте проповеди, мы знаем, что дело только в величине суммы.
       На какое-то мгновение Тревор забыл и о пистолете, и о лицензии практиковать право, висевшей на стене у него за спиной. И как это часто случалось в последнее время, когда он оказывался лицом к лицу с неприятностью, связанной с его юридической практикой, он закрыл глаза и представил свою сорокафутовую яхту, плывшую в теплых спокойных водах изолированной бухты, полуобнаженных девушек на пляже и себя самого на палубе, едва прикрытого, потягивающего холодное питье. Он мог почувствовать запах соленой воды, ощутить легкий ветерок, вкус рома и близость девушек.
       Он открыл глаза и попытался сфокусировать взгляд на Весе, сидевшем с другой стороны стола.
       - Кто ваш клиент?- спросил он.
       - Не так быстро,- сказал Чап.- Давайте сначала заключим сделку.
       - Какую сделку?
       - Мы даем вам деньги, а вы работаете как двойной агент. Мы получаем доступ ко всему. Мы слушаем ваши разговоры с Рикки. Просматриваем всю почту. Без обсуждения с нами, вы не предпринимаете никаких действий.
       - Почему бы вам просто не заплатить требуемые деньги?- спросил Тревор.- Было бы гораздо проще.
       - Мы думали об этом,- объяснил Вес,- но Рикки играет нечестно. Если ему платят, он требует еще и еще.
       - Нет, он не будет.
       - Неужели? А как насчет Квинса Гарби из Бейкерс, Айова?
       О, мой бог, подумал Тревор, им все известно, но ему удалось сказать:
       - Кто это?
       - Бросьте, Тревор,- прикрикнул Чап.- Мы знаем, где на Багамах спрятаны деньги. Знаем о "Бумер Риэлти" и о вашем счете, на котором сейчас почти 70 тысяч баксов.
       - Мы докопались так глубоко, как смогли, Тревор,- вступил Вес в точно рассчитанный момент. Тревор будто смотрел теннис, подача слева, подача справа.- Но мы наткнулись на скалу. Вот почему нам нужны вы, Тревор.
       Откровенно говоря, Тревору никогда не нравился Спайсер. Холодный расчетливый несимпатичный человечишка, который задался целью урезать долю Тревора. Бич и Ябер были ничего себе, но что с того? Да и не похоже, что у него есть выбор.
       - Сколько?- спросил он.
       - Наш клиент готов заплатить сто тысяч долларов наличными,- ответил Чап.
       -Разумеется, наличными,- сказал Тревор.- Но сто тысяч - это просто смешно, это было бы первым требованием Рикки. Мое самоуважение стоит гораздо больше ста тысяч.
       - Двести тысяч,- предложил Вес.
       - Давайте пойдем таким путем,- сказал Тревор, пытаясь унять сердцебиение.
       - Сколько заплатит ваш клиент за то, чтобы похоронить его маленький секрет?
       - А вы готовы его похоронить?
       - Да.
       - Одну минуту,- пробормотал Чап, вытаскивая крошечный телефон. Он набрал номер и открыл дверь, выходя в холл что-то сказал, чего Тревор не смог разобрать.
       Вес смотрел в стену. Пистолет покоился рядом с его стулом, но как Тревор ни старался, ему не удалось его увидеть.
       Вернулся Чап и посмотрел на Веса тяжелым взглядом, словно его глаза и морщины могли передать какое-то важное сообщение. После краткого колебания Тревор начал поспешно:
       - Я думаю, это стоит миллиона баксов,- сказал он.- Это может оказаться моим последним делом. Вы требуете разглашения конфиденциальной информации моего клиента, акт несовместимый со званием адвоката. Это может мгновенно лишить меня лицензии.
       Вроде бы поздновато старине Тревору говорить о чести адвоката, но Вес и Чап промолчали. Что толку спорить о ценности его лицензии практиковать закон.
       - Наш клиент заплатит миллион долларов,- сказал Чап.
       И Тревор рассмеялся. Он просто не смог сдержаться. Он смеялся, словно услышал славную шутку, и в доме через дорогу тоже смеялись, потому что смеялся Тревор.
       Наконец он перестал кудахтать, но так и не смог стереть с лица улыбку. Миллион долларов. Наличными. Спрятанные в оффшорной зоне, подальше от зубов налоговой службы и всех других государственных служб. Но банк нужно менять.
       Затем он напустил на лицо адвокатскую хмурость и слегка расстроился, что реагировал так непрофессионально. Он уже приготовился сказать что-нибудь важное, когда раздались три коротких удара по стеклу снаружи.
       - Ах да, это кофе,- вспомнил Тревор.
       - Нужно, чтобы она ушла,- сказал Чап.
       - Я отправлю ее домой,- сказал Тревор вставая первый раз, слегка неуверенно.
       - Нет. Совсем. Уберите ее из конторы.
       - Она что-нибудь знает?- спросил Вес.
       - Она пребывает в полном неведении,- счастливо ответил Тревор.
       - Это часть соглашения. Она уйдет и прямо сейчас. Нам еще очень многое надо обсудить, и мы не хотим, чтобы она здесь крутилась.
       Стук стал громче. Джен отперла дверь, но цепочка не позволяла ей войти.
       - Тревор, это я!- прокричала она в двухдюймовую щель.
       Тревор шел по коридору к двери, пытаясь найти слова. Оказавшись с ней лицом к лицу через стекло двери, он почувствовал растерянность.
       - Открывай скорее, кофе очень горячий.
       - Я хочу, чтобы ты пошла домой.
       - Почему?
       - Что почему?
       - Да, почему?
       - Потому что .... - Он колебался мгновение, но вспомнил о деньгах и о том, что это условие соглашения и сказал: - Потому что ты уволена.
       - Чтооо?!
       - Я же сказал, ты уволена!- прокричал он достаточно громко, чтобы его новые приятели в кабинете могли слышать.
       - Ты не можешь меня уволить, ты мне слишком много должен.
       - Я тебе ничего не должен.
       - Как насчет тысячи баксов зарплаты?
       Из дома напротив за ними наблюдала толпа, скрытая за поляризованными стеклами. Голоса отдавались эхом в тишине улицы.
       - Ты сошла с ума, я не должен тебе ни гроша!- завопил Тревор.
       - Чтобы быть точной, тысячу сорок баксов.
       - Ты спятила.
       - Ах ты, сукин сын! Я проработала на тебя восемь лет за минимальную зарплату, и когда ты, наконец, получил выгодное дело, ты меня увольняешь. Так что ли, Тревор?
       - Вроде того. Теперь уходи.
       - Открой дверь, трус.
       - Уходи, Джен.
       - Ни за что, пока не заберу свои вещи.
       - Придешь завтра. Я занят с мистером Ньюманом.- При этом Тревор сделал шаг назад. Поняв, что он не собирается открывать дверь, Джен пришла в бешенство.
       - Ах ты, сукин сын!- закричала она еще громче и запустила стаканом с кофе в стекло двери. Тонкое стекло задрожало, но не разбилось. Густая коричневая жидкость залила стекло.
       Тревор, находившийся в безопасности, внутри, с ужасом смотрел, как женщина, которую он так хорошо знал, теряет рассудок. Сквернословя, с пылающим лицом, она отбежала в сторону, и ее внимание привлек камень, оставшийся здесь после давно забытого дешевого проекта по обустройству участка земли вокруг конторы, на который Тревор когда-то дал добро по ее настоянию.
       Джен подхватила этот камень, выругалась еще раз сквозь сжатые зубы и подтащила его к двери.
       Вес и Чап мастерски сохраняли спокойствие все это время, но когда камень влетел внутрь, разбив стекло двери, они не выдержали и рассмеялись.
       - Ты бешеная сука!- закричал Тревор. Они снова засмеялись, стараясь не смотреть друг на друга, и всеми силами, пытаясь подавить смех.
       Стало тихо. Мир воцарился внутри и снаружи. Тревор появился в дверях своего кабинета, не имея никаких видимых повреждений.
       - Прошу прощения за все это,- мягко сказал он и прошел к своему креслу.
       - Вы в порядке?- спросил Чап.
       - Конечно. Все в порядке. Как насчет обычного кофе?- спросил он Веса.
       - Забудьте об этом.
      
       Детали были проработаны во время ланча, который состоялся по настоянию Тревора в заведении Пита. Они нашли столик у задней стены, рядом с игровыми автоматами. Вес и Чап вначале беспокоились ввиду конфиденциальности их беседы, но вскоре поняли, что никто их не слушает, потому что никто не занимается делами у Пита.
       Тревор приговорил три пива с жареной картошкой, они съели по гамбургеру с лимонадом.
       Тревор хотел получить все деньги сразу, до того, как он предаст своего клиента. Они согласились доставить к вечеру сто тысяч и немедленно начать переводить остальные. Он требовал, чтобы банк был другим, но они настаивали на сохранении "Женева Траст Банк" в Нассау. Им удалось его убедить, что их возможности доступа ограничивались только получением информации о состоянии счета, но с деньгами они ничего сделать не могут. Кроме того, там деньги будут уже к вечеру, а если менять банк, то потребуется день или два. Обе стороны стремились завершить сделку поскорее. Вес и Чап хотели полной и немедленной защиты для своего клиента, а Тревор хотел обрести свое сокровище. Он уже прикидывал, как наилучшим образом все устроить.
       Чап ушел раньше, чтобы получить деньги. Тревор заказал еще одно пиво, на посошок, и они отправились на машине Веса покататься по городу. По плану, они должны были встретить Чапа в условленном месте, чтобы забрать наличные. Пока они ехали по шоссе вдоль пляжей, Тревор начал говорить.
       - Не правда ли, странно?- сказал он, глаза спрятаны за дешевыми темными очками, голова откинута на подголовник.
       - Что странно?
       - Странно, на какой риск идут люди. Ваш клиент, например. Богатый человек, он мог бы нанять всех мальчишек, которые ему приглянулись, так нет, он отвечает на объявление в журнале для голубых и начинает переписку с абсолютно незнакомым человеком.
       - Мне этого не понять,- сказал Вес, и двое нормальных мужиков на мгновение ощутили общность. - Но задавать вопросы не мое дело.
       - Я думаю, что возбуждает неизвестность,- продолжал Тревор и сделал глоток.
       - Да, может быть. Кто такой Рикки?
       - Скажу, когда получу деньги. Который из них ваш клиент?
       - Который из них? Сколько же жертв вы обрабатываете сейчас?
       - Последнее время Рикки был весьма загружен работой. Возможно, двадцать или около того.
       - Скольких вы уже шантажировали?
       - Двоих или троих. Это трудный бизнес.
       - Как вы оказались вовлеченным?
       - Я адвокат Рикки. Он очень умен и очень скучает. Он разработал схему, как можно прижать голубых, которые это скрывают. Я не хотел, но постепенно оказался в деле.
       - Он сам голубой?- спросил Вес, хотя ему было все известно, включая имена внуков Бича и группу крови Ябера, ему было известно, кем была жена Спайсера раньше, в Миссисипи.
       - Нет,- ответил Тревор.
       - Тогда, он больной.
       - Да нет, нормальный мужик. Так кто ваш клиент?
       - Ал Коньерс.
       Тревор кивнул и постарался вспомнить, сколькими письмами обменялись Рикки и Ал Коньерс.
       - Вот так совпадение. Я как раз собирался в Вашингтон выяснить кое-что о мистере Коньерсе. Имя, конечно не настоящее?
       - Будьте уверены.
       - Вы знаете его настоящее имя?
       - Нет. Нас нанимали его люди.
       - Как забавно. Значит, никто из нас не знает его имени?
       - Правильно. И я уверен, что так и должно остаться.
       Тревор указал на магазин и сказал:
       - Остановитесь, мне нужно пиво.
       Вес остался ждать на бензозаправке. Было решено, что они не будут говорить о его пьянстве, пока не произойдет обмен денег на информацию. Они завоюют его доверие, а потом постараются подтолкнуть его к трезвости. Меньше всего им хотелось, чтобы он каждый вечер напивался у Пита и болтал лишнее.
       Чап ждал их в точно такой же арендованной машине напротив автоматической прачечной в пяти милях к югу от Понта-Ведра-Бич. Он передал Тревору тонкий дешевый портфель и сказал:
       - Здесь все. Сто тысяч долларов. Встретимся опять в конторе.
       Тревор его не слышал. Он открыл портфель и начал считать деньги. Вес развернул машину и поехал на север. Десять пачек по десять тысяч долларов, стодолларовыми купюрами.
       Тревор закрыл портфель и перекинул его на заднее сиденье.
       ДВАДЦАТЬ СЕМЬ
       Первым делом Чапа в качестве нового секретаря Тревора была организация рабочего места с тем, чтобы уничтожить все следы бывшего женского присутствия. Он сложил вещи Джен в картонную коробку. Все, от губной помады и лака для ногтей до пакетиков с арахисом и любовных романов. Он нашел конверт с 80 долларами и мелочью, но босс сказал, что это его деньги и предназначены на канцелярские мелочи.
       Чап осторожно завернул в газету ее фотографии и сложил в другую коробку вместе со всякой бьющейся чепухой, которую можно найти на столах большинства секретарш.
       Он скопировал график запланированных встреч и без удивления узнал, что движение не будет насыщенным. Ни одного слушанья в суде в обозримом будущем, две встречи в офисе на текущей неделе и две на следующей, дальше пусто. Изучение ежедневника показало, что после получения денег от Квинса Гарби Тревор существенно снизил темпы.
       Они знали, что в последнее время он стал больше играть и, возможно, больше пить.
       Несколько раз Джен говорила приятелям по телефону, что он больше времени проводит у Пита, чем в конторе.
       Пока Чап занимался тем, что паковал вещи Джен, приводил в порядок стол, вытирал пыль, пылесосил ковер и выбрасывал старые журналы, несколько раз звонил телефон.
       В его обязанности входило отвечать на звонки, поэтому он держался поблизости. Большинство звонков предназначались Джен, и он вежливо сообщал, что она здесь больше не работает. Общее мнение сошлось на том, что тем лучше для нее.
       Агент, одетый как плотник, прибыл пораньше, чтобы сменить дверь. Тревор поражался способностям Чапа.
       - Как вам удалось найти его так быстро?- спросил он.
       - Просто посмотрел в желтых страницах,- последовал ответ.
       Другой агент, имитировавший слесаря, появился сразу после плотника и сменил в конторе все замки.
       Их сделка включала соглашение, относительно того, что Тревор не будет встречаться ни с одним клиентом в течение 30 дней. Против этого он почему-то спорил долго и ожесточенно, будто имел безупречную репутацию, которой это могло бы повредить. Подумайте о тех людях, которым он может быть нужен, призывал он. Но они-то знали, как мало он был занят весь последний месяц, поэтому давили, пока он не сдался.
       Чап позвонил тем клиентам, которым уже была назначена встреча, и сказал, что мистер Карсон будет в суде в этот день, и пока трудно ее переназначить, но он позвонит, как только появится малейший просвет.
       - Я думал, он не выступает в суде,- сказал один из них.
       - Вы ошибаетесь. А это дело очень сложное,- отвечал Чап.
       Когда список клиентов был отработан, осталось только одно дело, требующее посещения конторы. Это была текущая поддержка ребенка, где Тревор представлял интересы женщины в течение трех лет, и не мог просто ее отшвырнуть.
       Джен зашла, чтобы повоевать, и привела с собой приятеля. Это был мускулистый молодой человек с маленькой бородкой в брюках из полиэстера и белой рубашке с галстуком. Судя по его виду, Чап решил, что вероятнее всего, он продает подержанные машины. Без сомнения, он без труда совладал бы с Тревором, но с Чапом дела иметь не хотел.
       - Я хочу поговорить с Тревором,- сказала Джен, обшаривая глазами стол.
       - Сожалею, но у него встреча.
       - А вы кто такой, черт побери?
       - Я - его секретарь.
       - Ааа. Тогда требуйте свои деньги сразу.
       - Спасибо. Ваши вещи в тех двух коробках,- показал Чап.
       Она заметила, что подборки журналов были аккуратно расставлены, мусорные корзины пусты, мебель отполирована. Присутствовал ощутимый запах антисептика, словно они продезинфицировали то место, где она сидела. Она больше была не нужна.
       - Скажите Тревору, что он мне должен. За ним тысяча долларов,- сказала она.
       - Я скажу. Что-нибудь еще?
       - Да. Этот новый клиент вчера, Ятис Ньюман, я проверила газеты, никто не погибал на I-95 за последние две недели. Скажите Тревору, никаких следов женщины по фамилии Ньюман, тоже нет. Что-то здесь не так.
       - Спасибо, я все ему передам.
       Она оглядела все вокруг еще раз и усмехнулась, заметив новую дверь. Ее приятель одарил Чапа таким взглядом, будто готов был свернуть ему шею, но взгляд этот был послан уже от двери. Они ушли, ничего не сломав. Когда они шли по дорожке, каждый держал в руках по коробке.
       Чап наблюдал за ними, пока они не уехали, а потом занялся подготовкой к ланчу.
      
       Накануне вечером они обедали в людном месте, где подавались дары моря. Если принять во внимание размер порций, цены там просто запредельные, и это было основной причиной для Тревора, новоиспеченного миллионера, настаивать, чтобы они обедали именно там.
       Конечно, платил он и денег не жалел. После первого мартини он был пьян, и не помнил, что ел. Вес и Чап объяснили, что их клиент запрещает употребление спиртного, поэтому сами не пили, но следили, чтобы его рюмка все время была полной.
       - Я нашел себе другого клиента,- сказал Тревор и сам смеялся своей шутке.- Полагаю, что я просто обязан пить за всех нас,- заявил он в середине обеда, что и делал.
       К своему облегчению, они убедились, что он был тихим пьяницей. Они продолжали подливать ему, чтобы посмотреть, до какого состояния он может дойти. Он становился все тише, все ниже опускались плечи. После десерта он дал официанту на чай 300 долларов. Они помогли ему добраться до их машины и отвезли домой.
       Он уснул со своим новым портфелем. Когда Вес выключал свет, Тревор лежал в постели в мятых брюках и рубашке с развязанным галстуком, в ботинках, храпя и крепко обхватив портфель двумя руками.
       Деньги прибыли около пяти вечера, но Клокнер велел им сначала напоить Тревора и посмотреть, как он ведет себя в пьяном виде и только утром приступить к работе.
       Они снова пришли к нему в 7.30 утра, и нашли его еще спящим. Один ботинок был сброшен. Тревор спал, свернувшись, портфель был отброшен в сторону.
       - Пора! Пора!- кричал Чап. Вес включил свет, поднял шторы, стараясь делать это возможно больше шумно. Нужно отдать должное Тревору, он вскочил с постели, побежал в ванную, быстро принял душ и через 20 минут предстал перед ними в новом галстуке и одежде без единой морщинки. Глаза еще были слегка опухшими, но он улыбался и был готов встретить новый день.
       Миллион долларов помог справиться с похмельем в рекордно короткий срок.
       Они позавтракали кофе с кексами в "Бич Ява" и после этого надолго засели в его офисе. Пока Чап оставался в холле, Вес занят был с Тревором в его кабинете.
       К ланчу многое встало на свои места. Были извлечены из Тревора имена Собратьев. Весу с Чапом удалось разыграть изумление.
       - Трое судей?!- продолжали они восклицать с недоверием.
       Тревор кивал и улыбался с величайшей гордостью, словно он и он один был создателем этой хитроумной аферы. Теперь он хотел, чтобы они поверили, что у него хватило ума и опыта, чтобы убедить трех бывших судей, что они должны тратить свое время на переписку с гомосексуалистами, чувствовавшими себя одиноко, с тем, чтобы он, Тревор, мог получать треть отнятых денег. Черт! Да он просто гений!
       Кое что оставалось неясным и Вес был готов держать Тревора взаперти до тех пор, пока не получит ответы на все вопросы.
       - Давайте поговорим о Квинсе Гарби,- сказал Вес.- Ящик был абонирован на имя вымышленной корпорации. Как вам удалось узнать его настоящее имя?
       - Это было совсем просто,- сказал Тревор, очень гордясь собой. Он не только гениален, он еще и богат. Накануне, он тоже проснулся с головной болью и полчаса провалялся в постели, думая о своих потерях. Его практика умирала, и он оказывался во все большей зависимости от Собратьев и их аферы. Сам он и играл неудачно и много терял.
       А сегодня, головная боль была гораздо суровее, но миллион долларов очень помог.
       Он был на подъеме и хотел поскорее покончить со всеми разговорами, чтобы начать новую жизнь.
       - Я нашел частного детектива в Дез-Мойнис,- повествовал он с чашкой кофе в руке, ноги на столе, как обычно.- Послал ему чек на тысячу долларов. Он провел в Бейкерс два дня. Вы бывали в Бейкерс?
       - Да.
       - Я боялся, что мне придется ехать самому. Заговор работает наиболее результативно, если в ловушку удается завлечь какого-то заметного человека с деньгами. Он заплатит сколько угодно, только бы все осталось в тайне. Ну, короче, этот детектив нашел одну служащую в почтовом отделении, которой были нужны деньги. Мать -одиночка, детей полно, квартирка крошечная, машина старая. Картина ясна. Он позвонил ей поздно вечером и сказал, что заплатит 500 долларов, если она узнает, кто арендует ящик для "СМТ Инвестмент". На следующее утро он позвонил ей на почту, они встретились на автостоянке во время обеденного перерыва. Она передала ему листок с именем Квинса Гарби, а он передал ей конверт с пятью сотнями. Она даже не спросила, кто он такой.
       - Это типовой способ?
       - Он сработал с Гарби. С Куртисом Кетисом, парнем из Далласа, которого мы тоже прижали, было сложнее. Нанятый нами детектив, не смог ни с кем договориться, поэтому вынужден был в течение трех дней наблюдать за почтовым ящиком. Это обошлось нам в восемнадцать сотен, но удалось увидеть того, кто забирал из него почту и узнать номер его машины.
       - Кто следующий?
       - Возможно, этот мужик из Аппер-Дерби. Называет себя Брант Уайт. Кажется очень многообещающим.
       - Вы когда-нибудь читали письма?
       - Никогда. Я не знаю, о чем они писали друг другу. Не хотел знать. Когда они были готовы кого-то шантажировать, они мне говорили установить слежку за боксом и выяснить настоящее имя. Это в случае, если корреспондент пользуется вымышленным именем, как ваш Ал Коньерс. Вы бы поразились, узнав, сколько мужиков пользуются своим настоящим именем. Диву даешься!
       - Вы знаете, когда они посылают письмо с требованием денег?
       - Обязательно. Они мне говорят, чтобы я мог предупредить банк об ожидаемом переводе. Когда деньги прибывают, банк мне звонит.
       - Расскажите об этом Бранте Уайте,- сказал Вес. Он исписал десятки страниц, записывая каждое слово, как будто, чтобы что-то не было пропущено, хотя каждое слово записывалось на четыре разных устройства в доме напротив.
       - Мы готовы по нему ударить. Это все, что мне известно. Он кажется очень легкой добычей, потому что они и обменялись-то только парой писем.
       - Вы ведете запись писем?
       - Никаких записей. Я боялся, что в один прекрасный день здесь могут появиться федералы с ордером на обыск. Не хотел никаких улик.
       - Очень дальновидно.
       Тревор улыбнулся, испытывая удовольствие от своей предусмотрительности.
       Я, знаете ли, очень давно практикую криминальное право. Спустя какое-то время, вы начинаете думать, как преступник. Что касается Уайта, мне просто пока не удалось найти хорошего детектива в Филадельфии. Работаю над этим сейчас.
       Брант Уайт был изобретением Ленгли. Тревор мог бы нанять всех детективов северо-востока, но они бы никогда не нашли реального человека, скрывавшегося за почтовым адресом.
       - В действительности, я готов был сам туда поехать, когда позвонил Спайсер и сказал, что нужно ехать в Вашингтон, чтобы выследить Ала Коньерса. Тут, как раз, появились вы, люди, и остальное вам известно.
       Его слова замерли, как только он подумал о деньгах. Конечно, это не случайно, что эти добры молодцы вошли в его жизнь сразу после того, как ему потребовалось отправиться на поиски их клиента. Но какое ему до этого дело? Скоро он сможет слушать крики чаек, ощущать горячий песок, наслаждаться ритмами барабанов островных оркестров и чувствовать ветер, наполнивший паруса его маленькой яхты.
       - Существует еще какой-нибудь внешний контакт?
       - О нет,- сказал он, гордясь собой.- Мне не нужны помощники. Чем меньше людей вовлечено, тем проще действовать.
       - Очень, очень умно,- сказал Вес.
       Тревор еще больше откинулся в кресле. Потолок над его головой был в трещинах и нуждался в побелке. Еще пару дней назад, это могло его беспокоить. Теперь он знал, что если платить за это нужно будет ему, Тревору, он не будет побелен никогда. Однажды, очень скоро, он уйдет отсюда, как только будет покончено с Собратьями. Он потратит несколько дней, чтобы упаковать все эти папки, чтобы их сохранить, пока неясно, зачем. Выбросит все устаревшие тома по юриспруденции, которые не открывал годами. Найдет какого-нибудь нищего, вновь испеченного юриста, прямо из школы, пробавляющегося крохами при городском суде, и продаст ему очень дешево компьютер и мебель. И когда с этим будет покончено, он, Л. Тревор Карсон, адвокат и юрисконсульт, уйдет из своего офиса, не оглянувшись. Что за великолепный день это будет!
       Чап прервал его мечтания, доставив пакет с тако и прохладительные напитки. Они не обсуждали ланч, но Тревор уже не раз смотрел на часы, предвкушая еще одну долгую трапезу у Пита. Он брезгливо взял один блинчик и замер на секунду. Ему нужно было выпить.
       - Думаю, совсем неплохо обойтись без спиртного во время ланча,- сказал Чап, прилагая усилия, чтобы не ронять черные бобы и мясной фарш на стол Тревора.
       - Поступайте, как вам нравится,- сказал Тревор.
       - Я имел в виду вас,- сказал Чап.- По крайней мере, на ближайшие тридцать дней.
       - Это не входило в договор.
       - Теперь входит. Вам нужно быть трезвым и настороже.
       - Хотелось бы знать, почему?
       - Потому что наш клиент так хочет. Он платит вам миллион долларов.
       - Может он хочет, чтобы я чистил зубы дважды в день и ел шпинат?
       - Я спрошу.
       - Заодно скажите, чтобы он катился подальше.
       - Не перебирайте, Тревор. Просто воздержитесь от пьянства несколько дней,- сказал Вес.- Для вашей же пользы.
       Если деньги делали его свободным, эти двое просто изолировали его. Они проводили вместе все время, и было непохоже, что они собираются когда-нибудь уйти. Фактически происходило обратное, они вселились к нему.
       Чап ушел забрать почту. Они убедили Тревора, что он был очень неосторожен, поэтому им удалось его выследить. Можно предположить, что и другие жертвы могли бы сделать то же самое. Если ему было так просто узнать имена их жертв, почему он считает, что эти самые жертвы не предпримут аналогичные шаги, чтобы узнать имя человека, прятавшегося за вывеской "Алладин Норс" и "Лорел Ридж". Теперь почту будут забирать они по очереди. Они всех запутают. Будут ходить на почту в разное время, пользоваться всяким камуфляжем, отвлекать внимание.
       В конце концов, Тревор согласился. Было ясно, что они знают, что делают.
       В почтовом отделении Нептун-Бич было четыре письма для Рикки, в Атлантик-Бич два письма для Перси. Чап обернулся очень быстро. За ним следила целая команда, чтобы не упустить никого, кто мог следить за ним тоже. Письма были доставлены в дом напротив, где их очень аккуратно открыли, скопировали и снова заклеили.
       Агенты читали и анализировали копии, чтобы быть занятыми. Клокнер прочитал их тоже. Из шести имен, пять им были уже знакомы. Все они принадлежали мужчинам средних лет, страдавшим от одиночества, и пытавшимся набраться храбрости, чтобы сделать следующий шаг в отношениях с Рикки или Перси. Никто не казался особенно вовлеченным.
       На стене бывшей главной спальни, выкрашенной в белый цвет, висела карта пятидесяти штатов. Булавками с красными головками отмечались места жительства корреспондентов Рикки, с зелеными - адресатов Перси. Под булавками черным цветом были написаны имена и названия городов.
       Сеть расширялась. Рикки активно переписывался с 23 мужчинами, Перси с 18. Были охвачены 30 штатов. Собратья отлаживали свое предприятие с каждой прошедшей неделей. Насколько было известно Клокнеру, они теперь помещали объявления в три журнала. Они твердо придерживались своей тактики, и после третьего письма, как правило, уже знали, есть ли у нового корреспондента деньги или жена.
       Было очень увлекательно следить за развитием этой интриги, и теперь, когда Тревор в их лагере, они не пропустят ни одного письма.
       Дневная почта была сведена в две страницы, и один из агентов отбыл с ней в Ленгли. В семь вечера Давиль держал ее в руках.
       Первый звонок раздался после полудня, в 3.10, когда Чап мыл окна. Вес все еще был в кабинете с Тревором, задавая ему вопрос за вопросом. Тревор был измотан. Он не смог поспать днем, и ему необходимо было выпить.
       - Юридическая контора.
       - Это офис Тревора?- спросил звонивший.
       - Да. Кто говорит?
       - А вы кто?
       - Я Чап, новый секретарь.
       - Что случилось с девушкой?
       - Она здесь больше не работает. Чем могу помочь?
       - Это Джо Рой Спайсер. Я клиент Тревора и звоню из Трамбл.
       - Откуда вы звоните?
       - Трамбл, это федеральная тюрьма. Тревор на месте?
       - Нет, сэр. Он в Вашингтоне, но через пару часов должен быть здесь.
       - Хорошо. Скажите ему, что я позвоню в пять.
       - Я обязательно скажу, сэр.
       Чап положил трубку и глубоко вздохнул, как и Клокнер на противоположной стороне улицы. ЦРУ только что имело первый живой контакт с Собратьями.
       Второй звонок раздался ровно в пять. Трубку снял Чап и сразу узнал голос. Тревор ждал в кабинете.
       - Слушаю.
       - Тревор, это Джо Рой Спайсер.
       - Здравствуйте, судья.
       - Что удалось узнать в Вашингтоне?
       - Мы работаем, но, похоже, это будет непросто. Но со временем мы его найдем.
       Последовала долгая пауза, словно Спайсеру не понравилась эта новость, и он колебался, говорить ли дальше.
       - Вы приедете завтра?
       - Я буду в три.
       - Привезите пять тысяч долларов наличными.
       - Пять тысяч?
       - Я же сказал. Возьмите деньги и принесите их сюда. Положите в конверт с остальной почтой. Делали же вы это раньше.
       - Ну ладно.
       Спайсер повесил трубку, не сказав больше ни слова. Потом Тревор в течение часа рассказывал о денежном обращении в Трамбл. Заключенным запрещалось иметь наличные деньги. Каждый заключенный работал, и плата за работу перечислялась на его счет, с которого и шла оплата всех его расходов таких, как междугородние переговоры, покупки в магазине, копирование, конверты и марки.
       Но наличные всегда были, хотя их и не было видно. Они проносились контрабандой и прятались. Ими платили карточные долги, давали взятки охранникам за всякие поблажки. Тревор этого боялся. Если он будет пойман на контрабанде денег, его визиты как адвоката будут сразу запрещены. Он проносил деньги дважды, оба раза по 500 долларов десятками и двадцатками.
       Он не мог даже представить, зачем им могли потребоваться пять тысяч долларов.
       ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ
       Тревор чувствовал, что ему просто необходим перерыв после трех дней постоянного присутствия Веса и Чапа. Они хотели завтракать, обедать и ужинать вместе с ним, хотели отвозить его домой, и доставлять в контору рано утром. Они занимались тем, что осталось от его практики, Чап в роли секретаря, а Вес как управляющий конторой. И оба они задавали ему бесконечные вопросы, чтобы безупречно выполнить небольшую, но дорогостоящую адвокатскую работу.
       Его не удивило, что и в Трамбл они хотели бы его отвезти сами. Тревор объяснил, что ему не нужен шофер. Он проделывал этот путь многократно на своей надежной "Биттл" и поедет один. Им это не понравилось, и они пригрозили позвонить своему клиенту.
       - Да мне-то что! Звоните своему клиенту, он мне не указ!- закричал на них Тревор, и они сдались. Но и они, и сам Тревор знали, что да, указ. Только деньги имели значение, и Тревор уже совершил иудин акт.
       Он поехал один на своей машине, а Чап и Вес следовали за ним в арендованной ими машине. За их машиной следовал белый микроавтобус с людьми, которых Тревор никогда не видел и не хотел видеть. Чтобы заставить их всех вздрогнуть, он вдруг резко свернул с дороги к магазину, чтобы купить упаковку пива. Он рассмеялся, когда весь кортеж нажал на тормоза и едва избежал аварии. Выехав из города, он вел машину нарочито медленно, потягивая пиво и наслаждаясь одиночеством. Он уговаривал себя, что ему по силам выдержать еще 30 дней. За миллион баксов он бы выдержал и не такое.
       Подъехав к Трамбл, он внезапно ощутил приступ вины. Может можно все отменить? Ему предстоит встретиться лицом к лицу со Спайсером, своим клиентом, который ему доверяет; заключенным, которому он нужен; партнером по преступлению.
       Как он сможет посмотреть ему в глаза, словно все прекрасно, в то время как каждое слово будет записываться с помощью устройства, вмонтированного в дно портфеля? Сможет ли он обменяться с ним письмами, зная, что принесенные были скопированы? И плюс к тому, он ставил крест на своей карьере адвоката, ради которой столько трудился и так гордился когда-то. Он продавал за деньги свою этику, идеалы и даже мораль. Выходит, его душа стоит миллион баксов? Но теперь уже слишком поздно. Деньги уже в банке. Он глотнул пива и смыл остатки вины.
       Спайсер жулик. Бич с Ябером тоже. И он Тревор Карсон того же поля ягода. Какая может быть честность среди воров, повторял он себе.
       Линк получил от Тревора упаковку пива, пока они шли через холл в помещение для посетителей. Заглянув в комнату адвокатов, он увидел Спайсера, частично скрытого газетой, и занервничал. Каким подоноком должен быть адвокат, который может принести подслушивающее устройство на конфиденциальную встречу со своим клиентом? Чувство вины поразило Тревора, как камень, но возврата не было.
       Устройство, вмонтированное в дно его старого портфеля, было размером с мячик для гольфа, но очень мощное, и легко передаст каждое сказанное ими слово безликим мальчикам в белом микроавтобусе. Вес и Чап, конечно, тоже там, с наушниками наготове, чтобы не пропустить ни одного слова.
       - Добрый день, Джо Рой,- сказал Тревор.
       - И вам того же,- ответил Спайсер.
       - Покажите портфель,- потребовал Линк. Он мельком заглянул внутрь и сказал:
       - Выглядит в порядке.- Тревор предупредил Веса и Чапа о возможном досмотре, так что микрофон был прикрыт пачкой бумаг.
       - Вот почта,- сказал Тревор.
       - Сколько?
       - Восемь. У вас что-нибудь есть?
       - Нет, сегодня ничего.
       - Я буду снаружи,- сказал Линк.
       Дверь хлопнула, шаги затихли, и наступила тишина. Ни слова между адвокатом и клиентом, ничего. Они ждали в микроавтобусе, пока не поняли, что что-то не так.
       Как только Линк вышел, Тревор быстро и бесшумно выставил портфель за дверь, где он и покоился во все время разговора адвоката с клиентом. Линк заметил портфель, но не придал этому значения.
       - Зачем вы это сделали?- спросил Спайсер.
       - Он пуст. Пусть камеры на него посмотрят. Нам нечего скрывать,- сказал Тревор, пожав плечами. Тревор подвергся еще одной этической атаке. Может он запишет следующую беседу, но не эту. Он скажет парням, что охранник забрал портфель, что иногда случалось.
       - Неважно,- сказал Спайсер, выбрав два конверта, которые были толще остальных.
       - Это деньги?
       - Да. Там несколько сотенных.
       - Почему? Я же ясно сказал, не крупнее пятидесяти.
       - Это все, что мне удалось сделать. Я не ожидал, что потребуется такая сумма наличными.
       Джо Рой некоторое время изучал адреса на конвертах, потом спросил:
       - Что случилось в Вашингтоне?
       - Это трудный случай. Одно из тех новых заведений, находящихся под постоянной охраной, открытых 24 часа, семь дней в неделю, всегда кто-то есть, но мы все сделаем.
       - Кого вы наняли?
       - Одно частное агентство в Чеви-Чейз.
       - Назовите имя.
       - Чье имя?
       - Имя детектива в Чеви-Чейз.
       Тревор растерялся. Изобретательность ему изменила. Спайсер что-то заподозрил, его темные влажные глаза смотрели очень пристально.
       - Я не помню,- ответил Тревор.
       - Где вы останавливались?
       - Да что с вами, Джо Рой?
       - Назовите отель, где вы останавливались.
       - Зачем?
       - Я имею право знать. Я клиент и оплачиваю ваши расходы.
       - "Ритц-Карлтон"
       - В котором? Их два.
       - Ну не знаю, не в центре.
       - Каким рейсом вы летели?
       - Перестаньте, Джо Рой. В чем дело?
       - Какой авиакампанией?
       - Дельта.
       - Номер рейса?
       - Не помню.
       - Вы вернулись вчера. Прошло меньше суток. Каким рейсом вы летели?
       - Да не помню я.
       - А вы уверены, что вы были в Вашингтоне?
       - Разумеется, был.- Но голос его дрогнул от недостатка искренности. Тревор не собирался врать, и вынужденное вранье рассыпалось по мере его нагромождения.
       - Вы не знаете ни номера рейса, ни в каком отеле останавливались, ни имени детектива, с которым провели два дня. Вероятно, вы считаете меня дураком?
       Тревор не ответил. Он думал о том, как ему повезло, что он выставил портфель.
       Получая такую порку, ему совсем не хотелось, чтобы его новые приятели были в курсе дела.
       - Вы выпили?- продолжал Спайсер свою атаку.
       - Да, я остановился и выпил пива,- сказал Тревор для разнообразия правду.
       - Или два?
       - Да, два.
       Спайсер приподнялся на локтях так, что его лицо оказалось над серединой стола, и сказал:
       - У меня для вас плохие новости, Тревор. Вы уволены.
       - Что?!
       - Кончены. Уничтожены. Исчезли навсегда.
       - Вы не можете меня уволить.
       - Я только что это сделал. Действует с настоящего момента. Единогласным решением Собратьев. Мы поставим в известность начальника тюрьмы, чтобы ваше имя было вычеркнуто из списка допущенных адвокатов. Когда вы уйдете сегодня, Тревор, больше не возвращайтесь.
       - Но почему?
       - Лжете, пьете, неосторожны. Полное отсутствие доверия со стороны клиентов.
       Звучало справедливо, но Тревору трудно было с этим примириться. Ему никогда не приходило в голову, что они могут его уволить. Он проговорил сквозь зубы:
       - А как же наше маленькое предприятие?
       - Чистый развод. Вы оставляете ваши деньги себе, наши остаются нам.
       - Кто же будет этим заниматься вне тюрьмы?
       - Мы об этом позаботимся. Вы же можете попробовать жить честно, если еще способны.
       - Вам-то что известно о честной жизни?
       - Почему бы вам просто не уйти, Тревор? Встать и уйти?
       - Конечно,- пробормотал он. Его мысли смешались, но две были очень четкими. Первая, Спайсер не принес писем, первый раз за многие недели. Вторая, деньги. Для чего потребовалось пять тысяч? Может для взятки новому адвокату? Они все спланировали очень хорошо, как и всегда, потому что у них было полно свободного времени. Это несправедливо.
       Гордость заставила его встать. Он протянул руку.
       - Я сожалею, что так случилось.- Спайсер машинально ее пожал. Только поскорее уходи, хотелось ему сказать.
       Когда их взгляды встретились, Тревор сказал почти шепотом:
       - Коньерс - тот человек. Очень богатый. Очень влиятельный. Он о вас знает.
       Спайсер вскочил как кот. С лицами на расстоянии не больше дюйма, он спросил тоже шепотом:
       - Он за вами следит?
       Тревор кивнул и подмигнул, затем пошел к двери. Он поднял свой портфель, ни слова не сказав Линку. Что он мог ему сказать? Извини, старик, но тысяча баксов, получаемая тобой ежемесячно, была только что урезана до нуля. Огорчены? Тогда спросите судью Спайсера, почему это произошло.
       Но он ничего не сказал. Его трясло и даже покачивало. Что он скажет Весу и Чапу? Вот главный вопрос настоящего момента. Они его просто прикончат, как только узнают.
       Он сказал:
       "Пока",- Винсу и Линку, Макки и Руфусу так же как и всегда, но теперь в последний раз, и вышел на солнцепек.
       Машина агентов стояла через три машины от машины Тревора. Они хотели поговорить, но не хотели афишировать свое присутствие. Тревор их игнорировал. Он бросил портфель на место пассажира и сел в машину. Караван отправился в обратный путь в направлении Джексонвиля.
      
       Решение избавиться от Тревора было принято Собратьями с максимальной юридической осторожностью. Они провели многие часы, запершись в своей комнатушке, изучая содержимое папки Коньерса, пока не запомнили каждое слово из его писем. Они прошли по треку многие мили втроем, проигрывая возможные сценарии один за другим. Они вместе ели, вместе играли в карты, и шепотом все время предлагали новые теории о том, кто мог перехватывать их письма.
       Тревор был ближайшим подозреваемым, и единственным, кого они могли контролировать. Если неосторожными оказались их жертвы, они никак не могли повлиять на ситуацию. Но если адвокат не заметил за собой слежки, его необходимо уволить. Он с самого начала вызывал недоверие. Какой уважающий себя адвокат, согласился бы рисковать своей карьерой, участвуя в заговоре с целью шантажа гомосексуалистов? Только одно обстоятельство вызывало колебания по поводу избавления от Тревора: вероятность потери при этом всех имевшихся денег. Они ожидали, что он их украдет, и они не в силах ему помешать. Однако они решили пойти на этот риск в ожидании большого куша от Аарона Лейка.
       Они чувствовали, чтобы добраться до Лейка, им необходимо избавиться от Тревора.
       Спайсер подробно рассказал им о своей последней встрече с адвокатом. Сообщение Тревора в конце встречи их потрясло. Коньерс следил за Тревором. Коньерс знает о Собратьях. Означает ли это, что Лейк знает о них? Кто такой Коньерс? Почему Тревор говорил шепотом? Почему он оставил портфель за дверью?
       С изощренностью, которую может генерировать только команда скучающих судей, они громоздили вопросы один на другой, а затем занялись разработкой стратегии.
      
       Тревор варил кофе на своей сиявшей чистотой кухне, когда Вес и Чап бесшумно появились перед ним.
       - Что случилось?- спросил Вес. Они хмурились, и, казалось, даже нервничали.
       - Что вы имеете в виду?- спросил Тревор, словно все обстояло великолепно.
       - Что случилось с микрофоном?
       - Ах, это! Охранник забрал портфель и держал его у себя.
       Они нахмурились еще больше. Тревор залил воду в кофеварку. Факт, что в пять часов вечера он готовил себе кофе, был по достоинству оценен агентами.
       - Почему он это сделал?
       - Обычное дело. Примерно раз в месяц охранник забирает портфель и держит его у себя во время беседы.
       - Он обыскивал портфель?
       Тревор занимал себя, наблюдая за кофе. Абсолютно ничего не случилось.
       - Да. Обычный поверхностный осмотр, который он делает, думаю, закрыв глаза. Я вытащил почту, он забрал портфель. Микрофон оставался спрятанным.
       - Он заметил толстые конверты?
       - Разумеется, нет. Расслабьтесь.
       - Встреча прошла нормально?
       - Как обычно. За исключением того, что Спайсер не принес ни одного письма, что необычно для последнего времени, но тоже случалось. Я там буду через пару дней, и их будет гора. И охранник даже не прикоснется к портфелю, и вы услышите каждое слово. Хотите кофе?
       Они одновременно почувствовали облегчение.
       - Спасибо, но мы лучше пойдем,- сказал Чап. Нужно еще было приготовить отчет за день и отвечать на вопросы. Они направились к выходу, но Тревор их остановил.
       - Слушайте, мужики,- сказал он очень мягко, - я вполне могу одеться сам и съесть хлопья в одиночестве, как я это делал многие годы. Мне нравится открывать мой офис не раньше девяти. Пока это мой офис, мы будем открыты с девяти и ни минутой раньше. Милости просим к этому священному часу, но не 8 58. Не приходите ко мне ни домой, ни в офис до девяти часов. Понятно?
       - Конечно,- сказал один из них, и они исчезли. Для них это не имело значения
       Его дом, контора, машина, а теперь и портфель были оснащены подслушивающей аппаратурой. У него не было от них секретов.
       Тревор выпил полный кофейник, и окончательно протрезвел. Затем он начал действовать, тщательно обдумывая каждый шаг. Он начал планировать свои действия, как только выехал из Трамбл. Он решил действовать в предположении, что за ним постоянно следят мальчики из белого микроавтобуса. У них наверняка достаточно умных устройств, а Вес и Чап настоящие мастера своего дела. Денег они не считали. Они слышат каждое сказанное им слово. Видят каждое его движение, где бы он ни находился в каждую отдельную минуту. Чем более параноидным будет его воображение, тем больше у него шансов сбежать.
       Тревор поехал в торговый центр, расположенный в 16 милях от Джексонвиля, около Оранж-Парк. Он побродил там, рассматривая витрины, съел пиццу в полупустом зале. Ему с трудом удавалось подавлять желание спрятаться за развешенной одеждой в магазинах, чтобы подождать, пока тени прошествуют мимо, но он сдерживал себя. В магазине радио товаров он купил маленький сотовый телефон. В стоимость включалось местное обслуживание междугородних переговоров в течение месяца. Таким образом, Тревор получил то, что ему было нужно.
       Он вернулся домой в девять, уверенный, что за ним следят. Включив телевизор на полную мощность, сварил себе еще кофе. В ванной он рассовал по карманам деньги.
       В полночь, когда в доме было абсолютно темно и тихо, и Тревор считался спящим, он выскользнул с черного хода в ночь. Воздух был холодным. Полнолуние. Он сделал все возможное, чтобы выглядеть так, словно просто вышел пройтись по пляжу. На нем были свободные брюки с карманами по всей длине, две джинсовых рубашки и большого размера теплая куртка с деньгами, спрятанными под подкладкой. Всего Тревор спрятал на себе 80 тысяч долларов. Он пошел вдоль кромки воды на юг, словно еще один любитель побродить по пляжу ночью.
       Пройдя милю, он ускорил шаг. Пройдя три мили, он был абсолютно измотан, но знал, что должен спешить. Сон и отдых подождут.
       Он ушел с пляжа и зашел в темноватый холл одного из множества приходивших в упадок мотелей. Шоссе А 1 А было совершенно пустынно. Вдоль него все было закрыто, кроме мотелей и магазина вдалеке.
       Входная дверь скрипела достаточно громко, чтобы портье услышал. Где-то, в скрытом от взора помещении, работал телевизор. Появился полноватый молодой человек немного старше двадцати, и сказал:
       - Добрый вечер. Вам нужна комната?
       - Нет, сэр,- ответил Тревор, вытаскивая из кармана пачку долларов.- Мне нужно одолжение.- Он начал их отсчитывать, выкладывая аккуратно в ряд. Парень посмотрел на деньги и отвел глаза. Пляж привлекает разный народ.
       - Комнаты не так дороги,- сказал он.
       - Как вас зовут?- спросил Тревор.
       - Даже и не знаю. Ну, скажем, Сэмми Соса.
       - Прекрасно, Сэмми, здесь тысяча долларов и она ваша, если вы отвезете меня в Дайтона-Бич. Это займет у вас 90 минут.
       - Это займет три часа, потому что мне еще нужно вернуться обратно.
       - Допустим. Это больше трехсот баксов в час. Когда последний раз вам платили 300 баксов в час?
       - Давненько. Но я не могу этого сделать. Вы видите, у меня ночная смена. Я должен быть здесь с 10 до 8 утра.
       - Кто хозяин?
       - Он в Атланте.
       - Когда он последний раз заглядывал сюда?
       - Я его никогда не видел.
       - Не сомневаюсь. Если бы вам принадлежала эта развалюха, вы бы здесь останавливались?
       - Здесь не так уж плохо. У нас бесплатное цветное телевидение и почти везде работают кондиционеры.
       - Это трущоба, Сэмми. Вы можете запереть эту дверь и уехать на три часа, и никто никогда об этом не узнает.
       Сэмми взглянул на деньги.
       - Вы скрываетесь от закона или еще что-нибудь?
       - Да нет. И я не вооружен. Просто я очень спешу.
       - И почему такая спешка?
       - Развод. Кошмарный развод, Сэмми. У меня есть немного денег, и жена хочет получить их все. Она наняла очень ушлых адвокатов. Мне нужно исчезнуть из города.
       - У вас есть деньги, но нет машины?
       - Послушайте, Сэмми, вы согласны? Если нет, я дойду до магазина и найду кого-нибудь другого, у кого хватит ума не отказываться от моих денег.
       - Две тысячи.
       - Вы сделаете то, о чем я прошу, за две тысячи?
       - Да.
       Машина оказалась много хуже, чем Тревор ожидал. Старая "Хонда", никогда не мытая ни Сэмми, ни пятью ее предыдущими владельцами. Но шоссе А 1 А было все еще пустынно, и дорога до Дайтона-Бич заняла 98 минут.
       В 3.20 утра Тревор распрощался с Сэмми около кафе, открытого всю ночь. Он подождал пока тот уедет, и зашел внутрь. Он выпил кофе и поболтал с официанткой достаточно долго, чтобы уговорить ее принести местный телефонный справочник. Потом заказал оладьи, и пока их готовили, воспользовался своим новым сотовым телефоном, чтобы узнать все, что ему было нужно.
       Ближайшим аэропортом оказался "Дайтона-Бич Интернейшнл". Сразу после четырех он вышел из такси около главного авиатерминала. Десятки маленьких самолетов стояли ровными рядами. Он рассматривал их, пока не уехало такси. Один из них, непременно, окажется готовым к небольшому перелету. Ему нужен всего один, и желательно двухмоторный.
       ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ
      
       Вторая спальня в доме напротив конторы Тревора была превращена в комнату для совещаний. В центре четыре складных стола, составленные вместе, образовали один большой. Он был завален газетами и журналами, и коробками из-под пончиков. Каждое утро в 7.30 Клокнер и его команда встречалась за кофе, чтобы просмотреть ночные записи и обсудить план на день. Непременно присутствовали Вес и Чап и еще шесть или семь агентов, в зависимости от того, кто был в городе из Ленгли. Поскольку техники, находившиеся в комнатах выходивших окнами на улицу, были постоянно при деле, Клокнер не требовал их присутствия на утренней встрече. Теперь, когда Тревор был на их стороне, им требовалось меньше людей, чтобы за ним следить.
       Они так думали. Наблюдение не обнаружило никакого движения в доме до 7.30, что не было чем-то необычным для человека, который часто ложился пьяным, и просыпался поздно. В 8 утра, когда Клокнер еще вел совещание, техник позвонил Тревору домой, как бы ошибшись номером. После трех звонков включился автоответчик, и голосом Тревора сообщил, что его нет дома, пожалуйста, оставьте сообщение. И такое раньше случалось, когда он хотел поспать подольше, но работало достаточно хорошо, чтобы поднять его с постели.
       В 8.30 Клокнер был поставлен в известность, что в доме Тревора абсолютно тихо, ни радио, ни стерео, ни телевизора, ни звука текущей воды, никаких признаков жизни.
       Было вполне возможно, что Тревор напился дома в одиночку. Они знали, что он не был вечером у Пита. Он съездил в торговый центр и вернулся домой вполне трезвый.
       - Возможно, он спит,- сказал Клокнер, еще спокойно.- Где его машина?
       - Около дома.
       В 9.00 Вес и Чап постучали в дверь Тревора, и не получив ответа, открыли ее своим ключом. В доме напротив конторы Тревора поднялся переполох, когда они сообщили, что он бесследно исчез, хотя машина на месте. Стараясь не паниковать, Клокнер послал людей на пляж, в кафе и даже к Питу, у которого еще было закрыто. Они прочесали все вокруг дома и конторы, пешком и на машинах, и ничего не обнаружили.
       В 10.00 Клокнер позвонил Давилю в Ленгли. Сообщение было кратким:
       - Адвокат пропал.
       Был проверен каждый рейс в Нассау. Ничего нового. Никаких следов Тревора Карсона. Человека Давиля на таможне на Багамах найти не удалось. Не было в городе и подкупленного ими банковского служащего.
       У Тедди Майнарда было совещание по поводу тревожного перемещения войск в Северной Корее, когда он получил экстренное сообщение, что Тревор Карсон, пьяница - адвокат из Нептун-Бич, Флорида, пропал.
       - Как вы могли упустить такого дурака?- зарычал он на Давиля в приступе гнева, которому редко давал выход.
       - Не знаю.
       - Не могу поверить!
       - Сожалею, Тедди.
       Тедди переместил свой вес, гримаса боли исказила его лицо.
       - Найдите его, черт побери!- зашипел он.
      
       Двухмоторный самолетик "Бич- Барон" принадлежал каким-то врачам. Эдди, его пилота, Тревор поднял с постели в 6 утра, пообещав заплатить на месте наличными и еще добавить кое-что сверху, лично для Эдди. Официальная стоимость полета туда и обратно между Дайтона-Бич и Нассау была 2200 долларов, два часа лету в одну сторону, всего 400 долларов в час, плюс какие-то деньги за посадку и иммиграционные формальности, и полет в нерабочее время. Тревор обещал Эдди дополнительно 2000 долларов, если полет начнется немедленно.
       "Женева Траст Банк" открывался в 9.00 по восточному времени, Тревор к этому моменту уже был там. Он прошел в офис мистера Брейшерса и потребовал, чтобы его обслужили немедленно. На его счету был почти миллион долларов. 900 тысяч долларов от мистера Коньерса, которые он получил через Веса и Чапа, и 68 тысяч - его доля прибыли от сделки с Собратьями.
       Не выпуская дверь из поля зрения, он потребовал, чтобы мистер Брейшерс немедленно перевел деньги в другой банк. Поскольку деньги принадлежали Тревору Карсону и никому другому, у Брейшерса не было выбора. На Бермудах был банк, которым управлял его друг, что прекрасно подходило Тревору на данный момент. Но он не доверял Брейшерсу, и планировал перемещать деньги, пока не почувствует себя в безопасности.
       Ему пришло в голову, что сейчас нет ничего проще, перевести и деньги Собратьев, их 189 тысяч с чем-то. Они же просто преступники. Бич, Ябер и противный Спайсер, все жулики. Имели наглость его уволить. Из-за них он вынужден бежать. Он старался их возненавидеть настолько, чтобы взять их деньги. Прикидывая все за и против, он вдруг смягчился. Три несчастных старика, пропадающих в тюрьме.
       Хватит ему и миллиона. Да и спешит он. Он совсем не удивился бы, увидев в дверях Веса и Чапа с оружием в руках. Тревор поблагодарил Брейшерса и выбежал из здания банка.
       Когда ожидавший его самолет оторвался от взлетной полосы "Нассау Интернешнл", Тревор рассмеялся от счастья. Он смеялся, радуясь легкости побега, своей удаче. Смеялся над Весом и Чапом и их богатым клиентом, ставшим беднее на миллион долларов. Смеялся над своим опостылевшим офисом, ставшим теперь счастливо бездействующим. Он смеялся над своим прошлым, предвкушая замечательное будущее.
       С высоты трех тысяч футов Тревор смотрел вниз, на еще голубые воды Карибского моря. Одинокий парусник покачивался на волнах. У штурвала его капитан, а рядом с ним полуобнаженная женщина. Пройдет всего несколько дней, это будет он, там внизу.
       Тревор нашел пиво в сумке-холодильнике. Выпил и мгновенно уснул. Они приземлились на острове Элитера, месте, о котором Тревор узнал только накануне, увидев рекламу в купленном журнале. Здесь были пляжи, отели и все виды водного спорта. Он заплатил Эдди наличными, и потом почти час ждал случайное такси около маленького аэропорта.
       В гавани, в туристском магазине, он купил себе одежду и пошел в отель на пляже. Он удивлялся тому, как быстро перестал оглядываться в поисках теней. Конечно, у мистера Коньерса денег куры не клюют, но никто не может содержать такую армию, чтобы выследить кого-то на Багамах. Будущее будет сплошным удовольствием. Он не собирается его портить, оглядываясь по сторонам.
       Тревор устроился около бассейна и заказывал новую порцию рома каждый раз, когда официантка приносила очередную. В возрасте сорока восьми лет, Тревор Карсон приветствовал новую жизнь в состоянии, очень похожем на то, в котором прощался со старой.
      
       Юридическая контора Тревора Карсона открылась вовремя, и все там выглядело так, словно ничего не случилось. Ее хозяин сбежал, но секретарь и управляющий были готовы позаботиться о любом деле, которое могло появиться. Они слушали во всех нужных местах, но ничего не слышали. До полудня телефон звонил дважды, две души, заблудившиеся на желтых страницах. Ни одному клиенту не нужен был Тревор. Ни один приятель не позвонил сказать привет. Чап и Вес коротали время, инспектируя ящики и папки, которые еще не были обследованы. Ничего относящегося к делу найдено не было.
       Другая группа исследовала каждый дюйм дома Тревора, пытаясь, в первую очередь, найти деньги, которые ему были заплачены. Они нашли в шкафу пустой портфель, в котором ему были даны деньги, но никаких следов самих денег. Тревор просто ушел с ними.
       Наконец, удалось связаться со служащим багамского банка, находившимся в Нью-Йорке по служебным делам. Он очень не хотел быть вовлеченным, да еще находясь так далеко, но его уговорили, и он позвонил нужным людям. К часу дня стало известно, что деньги из банка переведены. Их владелец сделал это лично. Больше он ничем не может помочь. Куда пошли деньги? Они переведены, и это все, что он может сказать Давилю. Репутация банков его страны построена на секретности, и он может раскрыть не более того, что сказал. Он брал взятки, но не преступал определенных границ.
       После некоторого колебания таможенная служба США согласилась на взаимодействие. Паспорт Тревора был сканирован рано утром в "Нассау Интернэйшнл", и пока что он не покидал Багамы, по крайней мере, легально. Его паспорт был внесен в красный список, если он будет предъявлен на въезде в другую страну, таможня США будет об этом знать в течение двух часов.
       Давиль доложил последнюю информацию Тедди и Йорку в четвертый раз на дню и оставался поблизости, ожидая дальнейших инструкций.
       - Он непременно сделает ошибку и где-нибудь воспользуется паспортом, и мы его поймаем,- сказал Йорк.- Он ведь не знает от кого убегает.
       Тедди кипел от злости, но ничего не сказал. Его ведомство манипулировало правительствами и убивало королей, но ему неоднократно приходилось удивляться, какие мелочи могли все испортить. Раззява и трепло, адвокат из Нептун-Бич, сумел проскользнуть через их сеть, в то время, как за ним должны были следить десятки его агентов. Он думал, что его уже невозможно удивить.
       Адвокат должен был стать их связью, их мостом в Трамбл. Они думали, что за миллион купили его преданность. У них не было запасного варианта на случай его внезапного исчезновения. Теперь они пытались разработать новый план.
       - Нам нужен человек внутри тюрьмы,- сказал Тедди.
       - Мы почти готовы,- ответил Давиль.- Мы работаем с Судом и "Бюро тюрем".
       - Насколько готовы?
       - В свете того, что произошло, думаю, мы сможем поместить в Трамбл нашего сотрудника в течение 48 часов,- ответил Давиль.
       - Кто он?
       - Псевдоним Агро. На службе одиннадцать лет, возраст 39. Очень надежен.
       - Его история?
       - Перемещен в Трамбл из федеральной тюрьмы в Веджин-Айлендс. Его бумаги будут обработаны здесь в Вашингтоне, в Бюро, чтобы начальник тюрьмы не задавал никаких вопросов. Просто заключенный, попросивший о переводе в другую тюрьму.
       - Он достаточно подготовлен?
       - Почти. Еще сорок восемь часов.
       - Займитесь этим немедленно.
       Давиль ушел снова с грузом трудных проблем, требовавших решения в течение суток.
       - Нам необходимо знать, что им известно,- сказал Тедди чуть слышно.
       - Конечно. Но у нас нет причин думать, что они что-нибудь подозревают,- сказал Йорк.- Я читал всю их переписку, и ничто не указывает на их особый интерес к Коньерсу. Он просто одна из жертв. Мы купили адвоката, чтобы предупредить их попытку разузнать, кто такой Коньерс. Адвокат теперь пропивает свои деньги на Багамах, и такой угрозы больше нет.
       - Но мы должны его ликвидировать,- сказал Тедди, и это не было вопросом.
       - Разумеется.
       - Я вздохну свободней, когда его не станет,- сказал Тедди.
      
       Охранник в форме, но без оружия вошел в библиотеку во второй половине дня. Первый, кого он увидел, был Джо Рой Спайсер, дежуривший у двери в их палату.
       - Вас хочет видеть начальник. Вас, Ябера и Бича.
       - А в чем дело?- спросил Спайсер. Он читал старый журнал "Филд энд Стрим".
       - Откуда мне знать. Он хочет, чтобы вы пришли сейчас же. Немедленно.
       - Скажите ему, что мы заняты.
       - Я не собираюсь ему ничего говорить. Пошли.
       Они пошли за охранником в административный корпус, по дороге обрастая эскортом, пока не вышли из лифта в приемной начальника тюрьмы, уже окруженные предписанным числом охранников. Секретарь, притом в одиночку, оказалась способной эскортировать Собратьев в большой кабинет начальника, где ждал Эммитт Брун. Когда она вышла, он сразу сказал:
       - Я был поставлен в известность ФБР, что пропал ваш адвокат.- Никакой видимой реакции Собратьев не последовало, но каждый из них подумал об одном и том же, о деньгах, спрятанных за границей. Начальник продолжал: - Он пропал сегодня утром, и пропали какие-то деньги, но детали мне не известны.- Им бы хотелось знать, чьи деньги пропали. Об их деньгах никто не знал. У кого же еще украл Тревор?
       - Почему вы нам это говорите?- спросил Бич.
       Действительной причиной было то, что его, Бруна, попросили проинформировать трех судей о последних событиях. Звонили из Судебной Палаты, из Вашингтона. Но им он
       сказал:
       - Просто подумал, что вам лучше знать об этом, на случай, если захотите ему позвонить.
       Они уволили Тревора накануне, и еще не успели проинформировать администрацию тюрьмы, что он не является больше их адвокатом.
       - Что же мы теперь будем делать без адвоката?- спросил Спайсер так, словно дальнейшая жизнь казалась невозможной.
       - Это ваша проблема. Но, говоря откровенно, я считаю, что вы, джентльмены, имели такое количество консультаций, что вам их хватит на долгие годы.
       - Что, если он вступит с нами в контакт?- спросил Ябер, прекрасно зная, что они никогда больше не услышат Тревора.
       - Вам надлежит немедленно сообщить мне.
       Они с готовностью согласились. Почему же нет? Все, что угодно. Он их отпустил.
      
       Побег Бастера оказался проще похода в магазин. Они подождали до следующего утра, когда закончился завтрак, и большинство заключенных занялись своей обычной ежедневной работой. Бич и Ябер шли по треку таким образом, чтобы один всегда мог видеть тюрьму, а другой опушку леса вдалеке. Между ними было четверть мили. Спайсер бродил около баскетбольной площадки, чтобы дать знать в случае появления охранников.
       При отсутствии забора и сторожевых вышек, охранники в Трамбл не были большой помехой. Спайсер не видел ни одного.
       Бастер был поглощен работой, но постепенно продвигал сенокосилку в сторону трека. Он остановился, вытер лицо и осмотрелся вокруг. Спайсер, находившийся на расстоянии 50 ярдов, услышал, что мотор выключился. Он повернулся и быстро указал вверх большим пальцем, знак действовать быстро. Бастер вступил на дорожку рядом с Ябером, и несколько шагов они прошли рядом.
       - Вы уверены, что хотите рискнуть?- спросил Ябер.
       - Да, абсолютно.- Мальчик казался спокойным и готовым.
       - Тогда делайте это сейчас. Торопитесь. Будьте спокойны.
       - Большое спасибо, Финн.
       - Не дай себя поймать, сынок.
       - Ни за что.
       На повороте Бастер продолжил идти прямо, через только что постриженную лужайку к зеленому кустарнику в сотне ярдов, и там пропал из виду. Бич и Ярбер следили, пока он не исчез, а потом обратили свои взоры на тюрьму. Спайсер шел в их сторону спокойной походкой. Никаких признаков тревоги во дворе или внутри тюрьмы, ни одного охранника в поле зрения.
       Они прошли вместе три мили, двенадцать кругов, пока не почувствовали, что достаточно. Потом устроились в прохладе библиотеки отдохнуть и дожидаться новостей о побеге. Они знали, что пройдут часы прежде, чем они услышат хоть слово.
       Бастер ускорил шаги, а оказавшись в лесу, побежал, ни разу не оглянувшись назад. Ориентируясь по солнцу, он в течение получаса шел на юг. Лес не был густым, подлесок тонкий и не замедлял его движения. Он увидел оленя, стоявшего под дубом, и вскоре нашел тропу, ведущую на юго-запад.
       В левом кармане брюк у него было 2 тысячи долларов, данных ему Ябером. В другом кармане лежала карта, нарисованная Бичем, а в заднем кармане был желтый конверт, адресованный человеку по имени Ал Коньерс в Чеви-Чейз, Мериленд. Все три были важными вещами, но письму Собратья уделяли особое внимание.
       Спустя час он остановился отдохнуть и послушать. Первой вехой для него было шоссе номер 30, пролегавшее с запада на восток. Бич высчитал, что Бастеру потребуется примерно два часа, чтобы добраться до него. Он ничего не услышал и побежал дальше. Он должен держать темп. Не исключено, что его отсутствие будет замечено сразу после ланча, если охранникам вздумается пройтись по территории с целью проверки, что изредка случалось. Одному из них может захотеться поискать Бастера, и тогда последует много разных вопросов. Но он наблюдал за охранниками в течение двух недель, и ни он, ни Собратья не считали, что подобное может произойти.
       Так что у него самое малое четыре часа, а может и больше. Его рабочий день заканчивался в пять, когда он выключал косилку. Если он не появится к этому времени, его будут искать сначала в тюрьме. Через пару часов в ближайшие полицейские участки дадут знать, что еще один ушел из Трамбл. Они никогда не были вооружены и опасны, поэтому никто не будет особенно обеспокоен. Никаких поисковых партий. Никаких поисковых собак. Шериф с помощником проедутся по основным магистралям и предупредят жителей, чтобы запирали двери.
       Имя беглеца поместят в национальный компьютер, и будут послеживать за его домом и его девушкой и ждать, пока он сделает какую-нибудь глупость.
       После 90 минут свободы Бастер снова остановился, и на этот раз услышал рев большегрузного трака на шоссе. Лес внезапно закончился придорожной канавой, и это уже было шоссе. В соответствии с картой Бича, ближайший городишко находился в нескольких милях к западу. По плану, ему следовало держаться шоссе, прячась в канаве и под мостами от проходивших машин, пока не покажется жилье в какой-нибудь форме.
       Бастер был в пропотевшей от бега обычной тюремной одежде, брюки хаки и рубашка оливкового цвета. Местные знали, как одеты заключенные, и если кто-нибудь увидит его идущим по шоссе номер 30, обязательно позвонит шерифу. Доберитесь до города и сразу найдите себе другую одежду, наставляли его Бич и Спайсер. Потом заплатите наличными за билет на автобус, и никогда не прекращайте бежать.
       Потребовалось три часа ныряния за деревья и перепрыгивания через канавы прежде, чем он увидел первые дома. Он отошел от шоссе и срезал путь через луг. На него зарычала собака, когда он появился на улице, образованной домиками на колесах. Позади одного из них он увидел сохшее на веревке белье. Он сдернул с веревки пуловер красно-синей расцветки и выбросил свою рубашку.
       Городской центр был представлен двумя кварталами магазинов, парой бензо-заправок, банком, чем-то вроде городского управления и почтовым отделением. В магазине уцененных товаров Бастер купил шорты, футболку и пару ботинок и переоделся в туалете для служащих. Потом он пошел в почтовое отделение. Он улыбался и мысленно благодарил своих друзей, когда опускал их бесценное письмо в ящик для иногородней корреспонденции.
       Бастер вскочил в автобус, шедший в Гайнесвиль, где за 480 долларов купил билет, дававший право пользоваться автобусом в любой точке Соединенных Штатов в течение 60 дней. Он стремился на запад. Его целью было затеряться в Мексике.
       ТРИДЦАТЬ
       Праймериз в Пенсильвании были последней надеждой губернатора Терри. Не сломленный своим неудавшимся выступлением там две недели назад в дебатах, он продолжал свою кампанию с большим энтузиазмом, но почти не имея денег.
       - Они все у Лейка,- заявлял он на каждой встрече, бравируя своей нищетой. Он не покидал штат 11 дней. Дошел до того, что ездил в большом "Виннибейго", ел в домах своих сторонников, ночевал в дешевых мотелях, доводил себя до изнеможения, ходя по домам.
       - Давайте поговорим о сути дела, а не о деньгах,- уговаривал он.
       Лейк тоже очень много работал в Пенсильвании, но его самолет перемещался в десять раз быстрее, чем машина Терри. Он успевал пожать больше рук, произнести больше речей. А главное, он тратил больше денег. И результат был предсказуем.
       Лейк получил 71% голосов. Результат столь оскорбительный для Терри, что тот стал поговаривать о выходе. Он хотел только подождать до выборов в Индиане.
       Его команда рассеялась. У него было 11 миллионов долга. Он был выселен из штаб-квартиры кампании в Арлингтоне. И все же он хотел, чтобы жители Индианы увидели его имя в бюллетенях.
       И кто знает? Новый самолет Лейка может загореться также как и предыдущий.
       Так что Терри, зализав раны, на следующий день после выборов объявил, что будет продолжать кампанию.
       Лейк почти жалел его, и восхищался его стремлением бороться до самого съезда.
       Но и он мог подсчитать, что ему нужно всего сорок делегатов, чтобы обеспечить себе номинацию, а их было еще пятьсот. Гонка практически закончилась.
       После Пенсильвании газеты по всей стране подтверждали неизбежность его номинации. Счастливое красивое лицо Лейка смотрело отовсюду. Политическое чудо.
       Многие восхищались им как символом государственной системы: неизвестный с идеей, который появился ниоткуда и привлек внимание народа. Кампания Лейка давала надежду каждому, кто когда-нибудь мечтал стать президентом. Не обязательно месяцами шагать по проселочным дорогам Айовы и можно просто пропустить выборы в Нью-Гемпшире, штат-то крошечный.
       Лейка обвиняли в том, что он покупает свою номинацию. До Пенсильвании считалось, что он потратит 40 миллионов долларов. Точнее просто невозможно было подсчитать, потому что деньги сжигались на многих фронтах. Еще 20 миллионов были потрачены ОПАК и десятком других влиятельных групп, работавших в поддержку Лейка.
       За всю историю, ни один кандидат не тратил так много. Критика заставляла Лейка страдать. Это мучило его днем и ночью, но он лучше будет иметь деньги и назначение, чем наоборот.
       Большие деньги не являются табу. Онлайновые кампании делают миллиарды. Даже федеральное правительство, при всем своем головотяпстве, демонстрировало бюджетную прибыль. Почти каждый имеет работу, заем под сносный процент, пару машин. Однако, непрерывный опрос, проводимый Лейком, показывал, что когда дело касается голосования, большие деньги не дают гарантии. На ноябрьском смотре он будет с Вице-президентом на равных.
       Лейк возвращался в Вашингтон после битв на Западе как герой - победитель.
       Аарон Лейк, самый тихий конгрессмен из Аризоны стал притчей во языцех.
      
       Во время тихого и очень неторопливого завтрака Собратья читали утреннюю джексонвильскую газету, единственную, разрешенную в Трамбл. Они были очень рады за Аарона Лейка. Фактически, они были просто счастливы по поводу его номинации. Теперь они были среди самых верных его сторонников. Беги, Аарон, беги.
       Известие об уходе Бастера не вызвало большого волнения. Для него это лучшее, было общее мнение. Он был просто мальчишкой со слишком большим сроком. Беги, Бастер, беги.
       Побег не упоминался в утренней газете. Они передавали ее друг другу и прочитали все, за исключением объявлений о купле-продаже и извещений о смерти. Теперь они просто ждали. Больше не будет написано ни одного письма, ни одного не будет доставлено. Они потеряли своего курьера. Их маленький заговор находился в режиме ожидания реакции мистера Лейка.
      
       Уилсон Агро прибыл в Трамбл в зеленом фургоне без особых примет, в наручниках, в сопровождении двух полицейских, державших его под локоток. Он прилетел со своим эскортом в Джексонвиль из Майами, разумеется, на деньги налогоплательщиков. Судя по его бумагам, он отсидел 4 из полученных 60 месяцев, за преступные банковские операции. Он потребовал перевода по причинам, которые остались не совсем ясными, но в Трамбл это никого не волновало. Просто еще один заключенный низкой степени риска в федеральной системе. Их постоянно перемещали из тюрьмы в тюрьму.
       39 лет, разведен, окончил колледж, домашний адрес для тюремных записей был в Корал-Габлис, Флорида. Настоящее имя Кенни Сендс, одиннадцать лет службы в ЦРУ.
       Ему никогда не приходилось бывать в тюрьме, но случалось попадать в условия гораздо более жесткие, чем в Трамбл. Он пробудет здесь месяц или два и попросит его снова перевести.
       Агро удалось сохранить спокойное выражение лица опытного заключенного, пока оформлялось его прибытие в Трамбл, но желудок давал о себе знать. Ему было сказано, что в Трамбл не терпят беспорядков, поэтому он сможет сам о себе позаботиться. Но, конечно, тюрьма есть тюрьма. Ему пришлось прослушать часовую инструкцию помощника начальника тюрьмы, а затем его провели по территории для ознакомления. Он немного расслабился, когда увидел Трамбл своими глазами. Охранники не были вооружены, и большинство заключенных выглядели вполне безобидно.
       Его соседом по камере оказался старик с пятнистой бородой, профессиональный вор, побывавший во многих тюрьмах, но он любил Трамбл и планировал здесь умереть. Этот человек взял Агро на ланч и объяснил, что представляет каждое блюдо. Потом он привел Агро в игровую комнату, где группы толстых мужиков теснились вокруг складных столов, изучая свои карты, у каждого к губе прилеплена сигарета.
       - Карточные игры запрещены,- сказал сосед и подмигнул.
       Они подошли к площадке со снарядами, где молодые парни потели на солнце, полируя свой загар и накачивая мышцы. Потом он издали указал на трек и сказал:
       - Просто невозможно не любить федеральное правительство.
       Следующим объектом ознакомления была библиотека, где сосед Агро прежде не бывал.
       - Там в углу юридическая библиотека,- сказал он.
       - А кто ею пользуется?- спросил Агро.
       - Как правило, среди нас есть несколько юристов, а сейчас даже трое судей.
       - Судей?
       - Трое.
       Старику была неинтересна библиотека, и Агро последовал за ним в церковь, а потом опять по территории вокруг тюрьмы.
       Агро поблагодарил своего соседа за экскурсию и возвратился в библиотеку. Она была пуста, за исключением заключенного, мывшего пол. Агро прошел в угол и открыл дверь в помещение юридической библиотеки.
       Джо Рой Спайсер поднял глаза от журнала и увидел человека, которого никогда прежде не видел.
       - Что-нибудь ищете?- спросил он, вовсе не намереваясь помочь.
       Агро сразу узнал лицо, проходившее по делу. Мировой судья Джо Рой Спайсер, пойманный на воровстве денег из прибыли от "бинго". Ну и подонок.
       - Я новичок,- сказал Агро, сделав попытку улыбнуться. - Только что прибыл. Это действительно юридическая библиотека?
       - Да.
       - Наверное, любой может ею пользоваться?
       - Наверное,- сказал Спайсер.- Вы адвокат?
       - Нет, банкир.
       Несколько месяцев назад, Спайсер непременно пристроил бы этого новичка с пользой для дела, но теперь им больше не нужно размениваться на мелочи. Агро посмотрел вокруг и не увидел ни Бича, ни Ябера. Поэтому он решил, что для первого контакта достаточно и вышел, вежливо попрощавшись.
      
       План Лейка избавиться даже от воспоминаний о Рикки и их переписке зависел от кого-то еще. Он, Лейк, был слишком напуган и стал слишком известен, чтобы снова сбегать ночью, прятаться в такси, проскакивая через городские районы к круглосуточно открытому почтовому отделению. Риск слишком велик, да он и не был уверен, что ему удастся теперь смыться из-под наблюдения секретной службы. Он уже не мог сосчитать агентов, приставленных к нему для охраны. Сосчитать! Да он и видел-то не всех.
       Молодая женщина по имени Джейн, которая присоединилась к его команде в Висконсине, быстро вошла в ближайшее окружение Лейка. Доброволец поначалу, она теперь зарабатывала 55 тысяч в год, как персональный помощник Лейка, который ей доверял абсолютно. Она редко оказывалась в стороне от него, и они уже пару раз говорили об ее будущей работе в Белом Доме.
       Он решил, что однажды даст ей ключ от почтового ящика, абонированного на имя мистера Ала Коньерса, и попросит забрать почту и прекратить аренду, не оставляя адреса. Он может ей сказать, что арендовал бокс в попытке отследить продажу засекреченных оборонных контрактов, в то время, когда был уверен, что иранцы покупают информацию, которую не должны видеть. Или еще что-нибудь придумает. Она всему поверит, потому что хочет ему верить.
       Если ему особенно повезет, там не будет писем от Рикки. Адрес перестанет существовать. А если письмо будет ждать, и Джейн окажется любопытной, он скажет, что не имеет представления, кто такой Рикки. Больше она не будет спрашивать. Слепая вера в него была ее основным достоинством.
       Он ждал удобного момента, но ждал слишком долго.
      
      
       ТРИДЦАТЬ ОДИН
      
       Оно прибыло целым и невредимым вместе с миллионами других писем и тоннами официальных бумаг, которые доставляются в столицу ежедневно, чтобы занять правительство еще на один день. Прошло три дня с тех пор, когда Бастер опустил его в щель почтового ящика для иногородней корреспонденции. Последнее письмо Рикки Алу Коньерсу прибыло в Чеви-Чейз. Оно было забрано из почтового ящика командой наблюдения при очередной проверке. Конверт был осмотрен и срочно доставлен в Ленгли.
       Тедди находился у себя в кабинете во время краткого перерыва между двумя совещаниями, когда туда вбежал Давиль с тонкой папкой в руках.
       - Мы получили это полчаса назад,- сказал он, передавая Тедди три листа бумаги.
       - Это копии, оригиналы в папке.
       Директор ЦРУ поправил свои бифокальные очки и внимательно посмотрел на копии прежде, чем начать читать. Почтовый штамп Флориды был на своем месте. Почерк тоже был хорошо знаком. Он знал, что его ждет еще прежде, чем начал читать.
      
       "Дорогой Ал,
       В Вашем последнем письме, Вы пытаетесь покончить с нашей перепиской.
       Сожалею, но все не так просто. Я не Рикки, и Вы не Ал. Я в тюрьме, а не в дорогой
       реабилитационной клинике.
       Я знаю, кто Вы, Мистер Лейк, и я знаю, какой это замечательный год для Вас.
       Осталось только пройти номинацию. Деньги льются потоком. Здесь, в Трамбл, нам
       дают газеты, и мы с гордостью следим за вашими успехами.
       Теперь, когда я знаю, кто такой, в действительности, Ал Коньерс, я уверен, что Вы
       хотели бы сохранить наш маленький секрет. Я буду рад хранить молчание, но это
       будет вам дорого стоить.
       Мне нужны деньги, и я хочу выйти на свободу. Я умею хранить секреты и знаю, как вести переговоры.
       Деньги не вызовут затруднений, потому что их у Вас полно, мое освобождение
       более сложное дело, но Вы приобрели уже очень много очень влиятельных друзей.
       Я уверен, Вы сможете что-нибудь придумать.
       Мне нечего терять, и я Вас уничтожу, если Вы не вступите со мной в контакт.
       Я, Джо Рой Спайсер, заключенный федеральной тюрьмы Трамбл. Поспешите
       найти способ связаться со мной. Я постоянно на месте.
      
       Искренне Ваш,
       Джо Рой Спайсер".
      
       Следующее совещание было отменено. Давиль разыскал Йорка, и спустя десять минут они заперлись в бункере. Убить их - был первый дискутируемый вариант. Агро мог бы это сделать. Таблетки, яды или еще что-то. Спайсер мог упасть мертвым на треке. Ябер мог бы умереть во сне. Ипохондрик Бич мог получить нечто предписанное из тюремной аптеки. Они не были особенно здоровыми и уж, конечно, не ровня Агро. Неудачное падение с переломом шеи. Было полно способов, чтобы это выглядело естественным и случайным.
       Это должно быть сделано быстро, пока они еще ждут ответа Лейка.
       Но это будет грязно и подозрительно в любом случае. Три трупа сразу в такой безобидной тюрьме как Трамбл. И эти трое - близкие друзья, все время вместе, и вдруг умрут по разным причинам в течение короткого промежутка времени. Это будет очень подозрительно. А что, если Агро попадет под подозрение? Он же там под фиктивным именем, со сфабрикованным делом.
       Беспокоил их и Тревор. Где бы он ни был, он мог узнать об их смерти. Такая новость может испугать его еще больше, и он может потерять голову. Не исключено, что он знает больше, чем рассказал.
       Давиль будет работать над планом, как от них избавиться, но Тедди этого бы очень не хотелось. Не потому, что у него были какие-то моральные предубеждения против ликвидации троицы, но он не был уверен, что это защитит Лейка.
       Что, если Собратья открыли секрет еще кому-то. Слишком многое неизвестно. Давилю было велено подготовить план, но он будет приведен в исполнение, если не будет другого выхода.
       Проигрывались все возможные варианты. Йорк даже предложил вернуть письмо в ящик Лейка и посмотреть, что он предпримет. Он же заварил эту кашу.
       - Он не будет знать, что делать,- сказал Тедди.
       - А мы?
       - Пока нет.
       Мысль об Аароне Лейке, оказавшемся под таким ударом и старающемся заставить Собратьев молчать, имела свою привлекательность, потому что в этом была справедливость. Лейк заварил кашу, пускай сам ее и расхлебывает.
       - Если быть справедливыми, то кашу заварили мы сами,- сказал Тедди.- Нам этим и придется заниматься.
       Они не могли предугадать, и не могли контролировать то, что сделает Лейк. Каким-то образом этот болван проскользнул опять через их сеть и отправил письмо Рикки. И при том был так неосторожен, что Собратья теперь знают, кто он. Он вообще не заслуживал доверия, потому что вел двойную жизнь и тайно переписывался с гомосексуалистом.
       Вариант, поставить Лейка перед фактом, тоже обсуждался, но кратко. Йорк был за то, чтобы спустить кампанию Лейка на тормозах после первого письма из Трамбл, но Тедди не считал это лучшим выходом. В бессонные ночи, Тедди всегда поддерживала мысль и надежда, что переписку удастся прекратить до возникновения критической ситуации. Тихо разрешить проблему, и уж потом поговорить по душам с кандидатом.
       Ох, как ему хотелось все высказать Лейку. Он бы усадил его вот в это кресло и показал бы на экране копии его писем и копию объявления из журнала для гомосексуалистов. Он бы рассказал ему о мистере Квинсе Гарби из Бейкерс, Айова, еще одном идиоте, попавшемся в ловушку, и о мистере Куртисе Ванн Кетисе из Далласа.
       - Как вы могли быть таким глупцом!?- хотелось ему крикнуть Аарону Лейку.
       Но Тедди думал о главном. Проблема с Лейком ничто в сравнении с национальной безопасностью. Русские были на марше. И когда Нетти Ченков захватит власть и установит новый режим, мир изменится навсегда.
       Тедди приходилось нейтрализовать людей гораздо более могущественных, чем трое судей в федеральной тюрьме. Тщательное планирование было его коньком. Терпеливое и тщательное планирование.
       Их совещание было прервано сообщением, что паспорт Тревора Карсона был сканирован при вылете из аэропорта Гамильтон, Бермуда. Он отбыл рейсом на Сан-Хуан, Пуэрто-Рико, который совершит посадку через 50 минут.
       - Мы знали, что он на Бермуде?- спросил Йорк.
       - Нет, мы этого не знали. Вероятно, он не пользовался своим паспортом при въезде,- ответил Давиль.
       - Может он не такой уж пьяница, как мы думали.
       - У нас есть кто-нибудь в Пуэрто-Рико?- спросил Тедди голосом, выдававшим его волнение.
       - Разумеется,- ответил Йорк.
       - Давайте доведем это дело до ума.
       - Планы относительно старины Тревора не изменились?- спросил Давиль.
       - Ни в малейшей степени,- сказал Тедди.- Действуйте.
       Давиль вышел, чтобы заняться последним кризисом, связанным с Тревором Карсоном. Тедди позвонил ассистенту и заказал мятный чай. Йорк снова читал письмо.
       - Что, если их разделить,- сказал он, когда они остались вдвоем.
       - Я об этом тоже думал. Быстро, пока они не успели принять меры, рассадить их в разные тюрьмы, находящиеся далеко друг от друга. Поместить в изоляцию на долгое время, чтобы они не могли ни переписываться, ни звонить. И что? Они все так же будут знать секрет, и любой из них может уничтожить Лейка.
       - Я не уверен, что у нас есть необходимые контакты в "Бюро Тюрем".
       - Все можно сделать. При необходимости, я мог бы поговорить с генеральным прокурором.
       - С каких это пор вы в друзьях с генеральным прокурором?
       - Это вопрос национальной безопасности.
       - Как могут трое жуликоватых судей, сидящих в федеральной тюрьме во Флориде, повлиять на национальную безопасность? Хотел бы я послушать этот разговор.
       Тедди отхлебнул свой чай с закрытыми глазами, обхватив чашку всеми десятью пальцами.
       - Это очень рискованно,- прошептал он.- Если мы так сделаем, они могут просто взбеситься и выкинуть что-нибудь совершенно непредсказуемое. Мы не можем рисковать.
       - Предположим, Агро удастся найти их бумаги,- сказал Йорк.- Подумайте только, эти трое просто осужденные преступники, сидящие в тюрьме. Ни один человек не поверит их истории о Лейке, если у них не будет доказательств. А доказательства-то просто оригиналы и копии переписки, и они где-то спрятаны. Мы их найдем, заберем, и кто тогда будет их слушать?
       Еще один глоток чая с закрытыми глазами, еще одна долгая пауза. Тедди немного сменил положение, гримаса боли исказила черты лица.
       - Это так,- сказал он мягко.- Но меня беспокоит некто, кто вне тюрьмы, и о ком мы ничего не знаем. Эти люди на шаг впереди нас и так будет всегда. Мы уже достаточно долго пытаемся их переиграть. И я не уверен, что нам когда-нибудь это удастся. Возможно, они предусмотрели вероятность потери этих бумаг. Я уверен, что правилами тюрьмы запрещено вести такого рода переписку, так что все, безусловно, спрятано внутри, но поскольку письма Лейка бесценны, думаю, копии существуют и вне тюрьмы.
       - Их почтальоном был Тревор, и мы видели каждое письмо, вынесенное из Трамбл за последний месяц.
       - Мы думаем, что видели. Но не можем быть знать наверняка.
       - Но кто?
       - У Спайсера есть жена. Она навещала его недавно. Ябер получил развод, но кто может сказать, что там на самом деле? Она приезжала в последние три месяца. Возможно, они дают взятки охранникам, чтобы те отправляли их письма. Этим людям скучно. Они умны и изобретательны. Нам просто хочется думать, что нам все известно. Если мы допустим ошибку, если примем желаемое за действительное, мистера Аарона Лейка вытянут за ушко да на солнышко.
       - Как? Каким образом они смогут это сделать?
       - Могут вступить в контакт с каким-нибудь журналистом и скармливать ему постепенно письмо за письмом, пока он не уверует в их правдивость. Это сработает.
       - Пресса просто сойдет с ума.
       - Мы не можем этого допустить, Йорк. Этого не должно произойти.
       Возвратился Давиль. Таможня Штатов получила сообщение властей Бермуды через десять минут после начала полета на Сан-Хуан. Посадка через восемнадцать минут.
      
       Тревор перемещался вслед за деньгами. Он очень быстро освоил практику электронного перемещения денег и теперь доводил свое мастерство до совершенства. В Бермуде он отправил половину в банк в Швейцарии, а другую половину в банк в Гранд-Кайман. Запад или Восток? Вот главный вопрос. Ближайший рейс был на Лондон, но идея побега через "Хитроу" его пугала. Хотя ему не было предъявлено никаких обвинений, он, определенно, является нежелательной персоной, во всяком случае, для правительства. Британцы весьма эффективны в своей иммиграционной политике. Поэтому он отправился на запад, попытать счастья в странах Карибского бассейна.
       После посадки в Сан-Хуан он сразу пошел в бар выпить пива и посмотреть расписание полетов. Никакой спешки. Карманы полны денег. Он может лететь куда угодно, делать все, что хочется, и никуда не спешить. Он выпил еще одно пиво и решил провести несколько дней в Гранд-Кайман, вместе со своими деньгами. Он подошел к стойке "Аэро-Ямайка" и купил билет, а потом вернулся в бар, потому что до посадки оставалось еще тридцать минут.
       Разумеется, он летел первым классом, и был на борту раньше других, чтобы иметь возможность уже что-то пить, наблюдая, как пассажиры заполняют салон. И он увидел лицо, которое уже видел раньше.
       Где это было? Совсем недавно, где-то в аэропорту. Длинное тонкое лицо с бородкой цвета соли с перцем и маленькими щелочками глаз за квадратными очками. Эти глаза глянули на него мельком и обратились вниз и прочь, словно ничего не произошло.
       Это было у стойки, где он покупал билет. Это было лицо наблюдавшего, хотя человек стоял невдалеке, разглядывая табло с сообщениями о вылетах.
       Когда вы убегаете, направленные взгляды, повторные встречи, отводимые взгляды, все кажется подозрительным. Увидели лицо однажды, и даже не думаете о нем. Увидели то же лицо через полчаса, и вам кажется, что следят за каждым вашим движением.
       Прекрати пить, приказал себе Тревор. Сразу после взлета он заказал кофе и быстро его выпил. Он первым вышел из самолета в Кингстоне, быстро прошел по аэропорту и через паспортный контроль. Человека с бородкой нигде не было видно. Тревор подхватил два своих маленьких чемодана и поспешил к стоянке такси.
       ТРИДЦАТЬ ДВА
       Газета из Джексонвиля доставлялась в Трамбл каждое утро около семи. Для игровой комнаты предназначались четыре экземпляра. Их могли читать все те, кого интересовала жизнь вне тюрьмы. В большинстве случаев Джо Рой Спайсер, в единственном числе, уже в семь был здесь, чтобы взять один экземпляр и читать его в течение дня и делать воображаемые ставки на тотализаторе. Картина редко менялась: Спайсер с пластиковым стаканчиком кофе в руке, с ногами на карточном столе, ждет, когда охранник по имени Родерик принесет газеты.
       Поэтому Спайсер первым увидел извещение о том, что Тревор Карсон, местный адвокат, который исчез по неизвестным причинам, был найден убитым двумя выстрелами в голову около отеля в Кингстоне, Ямайка. Никакой фотографии Тревора. С какой стати у газеты могла бы оказаться его фотография? Кому, какое дело до его смерти?
       Согласно официальному сообщению полиции Ямайки, Карсон был просто туристом, которого ограбили. Неизвестный, оказавшийся недалеко от места происшествия, сообщил полиции имя мистера Карсона, чей бумажник бесследно исчез. Параграф, в котором описывалась карьера Тревора - адвоката, был очень кратким. Его бывший секретарь, Джен какая-то, от комментариев воздержалась. История была собрана по крохам и помещена на первой странице только потому, что убитый был адвокатом.
       Финн был на дальнем повороте трека. Он двигался в быстром темпе, глубоко вдыхая влажный воздух раннего утра, рубашка уже была снята. Спайсер ждал его на ближайшей к дому стороне, и при его приближении молча протянул газету.
       Они нашли Бича в очереди в кафетерии с пластиковым подносом в руках, взиравшим отсутствующим взглядом на холмики свежеприготовленных омлетов. Они сели за столик в углу, подальше от остальных, и переговаривались приглушенными голосами, едва прикасаясь к еде.
       - Если он бежал, то от кого, черт возьми?
       - Может, Лейк преследовал его.
       - Но он же понятия не имел, что это Лейк, так ведь?
       - Так. Тогда он бежал от Коньерса. Когда он был здесь последний раз, он сказал, что Коньерс большой человек, и что он о нас знает, и исчез на следующий день.
       - Он мог просто испугаться. Коньерс вступил с ним в контакт, угрожал разоблачить его участие в нашем деле, и Тревор, который не храброго десятка, решил стянуть все, что сможет и исчезнуть.
       - Хотел бы я знать, чьи деньги пропали?
       - О наших деньгах никто не знал, так что их не могли и потерять.
       - Вероятно, Тревор прихватил все, что смог. Случается достаточно часто. Адвокат, попав в критическую ситуацию, ломается, чистит трастовые фонды своих клиентов и исчезает.
       - Неужто так бывает?- поразился Спайсер.
       Бич вспомнил три случая, а Ябер добавил еще парочку в подтверждение.
       - Так кто же его мог убить?
       - Он мог просто оказаться в плохой части города.
       - Это около-то отеля "Шератон"? Сомневаюсь.
       - Тоже верно. Что, если его прикончил Коньерс?
       - Это вполне возможно. Он каким-то образом выследил Тревора, узнал, что он является контактом для Рикки. Он надавил на Тревора, угрожал ему разоблачением или еще чем, похуже, и Тревор сбежал. Он ведь не знал, что Коньерс, это Аарон Лейк.
       - А у Аарона Лейка, без сомнения, достаточно денег и возможностей, чтобы выследить пьяницу адвоката.
       - Как же теперь с нами? Лейк знает, что Рикки это не Рикки, а Джо Рой Спайсер, реальный человек, и у него есть друзья.
       - Вопрос в том, может ли он до нас добраться?
       - Полагаю, мне суждено первому об этом узнать,- сказал Спайсер с нервным смешком.
       - И все-таки остается вероятность того, что Тревор был в плохой части города, пытаясь найти женщину, пьяный, и поплатился за это.
       Они решили, что это не исключено, Тревор был способен нарваться на любые неприятности. Пусть он покоится с миром, если не стянул и их деньги тоже.
       Они расстались ненадолго, чтобы обдумать ситуацию. Бич отправился ходить по треку, Ябер отрабатывать свои 20 центов в час, пытаясь починить компьютер в кабинете пастора, Спайсер пошел в библиотеку, где увидел мистера Агро, занятого чтением.
       Юридическая библиотека была предназначена для общего пользования, но существовало неписаное правило спрашивать разрешения у кого-нибудь из Собратьев прежде, чем пользоваться "их" книгами. Агро был новичком и, возможно, правил еще не знал. Спайсер решил оставить его в покое.
       Они кивнули друг другу, подтвердив свое знакомство, и Спайсер принялся выравнивать книги на полках и убирать их со столов.
       - Ходят слухи, что вы, джентльмены, практикуете здесь право,- сказал Агро с другого конца комнаты. Никого, кроме них двоих, в комнате не было.
       - Здесь можно услышать много разных слухов.
       - У меня есть право на апелляцию.
       - Что случилось на суде?
       - Жюри признало меня виновным в трех случаях хищения и укрывания денег в оффшорной зоне, на Багамах. Судья дал мне 60 месяцев, я отсидел 4, и не уверен, что смогу выдержать еще 56. Мне нужна некоторая помощь с апелляцией.
       - Какой суд?
       - Веджин-Айландс. Я работал на большой банк в Майами. Масса денег от наркотиков.
       Агро говорил охотно и быстро, и это раздражало Спайсера, но только слегка. Упоминание о Багамах привлекло его внимание.
       - По каким-то причинам у меня развились способности к перемещению денег. Я ежедневно имел дело с десятками миллионов, и это действовало отравляюще. Я мог перекинуть грязные деньги быстрее, чем любой другой банкир в Южной Флориде, да и до сих пор могу. Но у меня появились плохие друзья, и я сделал плохой выбор.
       - Вы признали себя виновным?
       - Разумеется.
       - Это причисляет вас здесь к избранному меньшинству.
       - Я был виноват, это бесспорно, но я считаю, что наказание слишком суровое. Говорят, что вы могли бы помочь скинуть часть срока.
       Спайсера больше не беспокоил беспорядок на столах и полках. Он придвинул ближайший стул и был готов к разговору.
       - Мы можем взглянуть на ваши бумаги,- сказал он так, словно через его руки прошли сотни апелляций.
       Ты, недоучка, бросивший даже школу. В 19 лет ты украл машину и только благодаря связям отца, дело удалось замять. Тебе удалось избраться в мировые судьи, используя голоса мертвых душ, и подделав бюллетени не пришедших к урнам. И теперь, сидя в федеральной тюрьме, ты пытаешься разыгрывать большого человека, думал Агро, но должен был признать, что в настоящий момент этот жулик может уничтожить будущего президента США.
       - Сколько это будет стоить?
       - Сколько у вас есть?
       - Не много.
       - Я думал, вы умеете прятать деньги в оффшорной зоне.
       - Да уж поверьте. В какой-то момент я имел неплохой запас, но все потерял.
       - Так что платить вам нечем?
       - Немного могу. Может пару тысяч.
       - А что ваш адвокат?
       - Он довел меня до тюрьмы. И у меня нет достаточных средств, чтобы нанять другого.
       Спайсер обдумывал ситуацию несколько мгновений. Ему действительно не хватало Тревора. Насколько все было проще, когда он был их связью с внешним миром и собирал деньги.
       - У вас сохранились контакты на Багамах?
       - У меня есть связи во всех странах Карибского моря. А что?
       - Потому что вам придется перевести деньги. Наличные здесь запрещены.
       - Вы хотите, чтобы я перевел две тысячи долларов?
       - Нет, я хочу, чтобы вы перевели пять тысяч долларов. Это наш минимальный гонорар.
       - Где ваш банк?
       - На Багамах.
       Глаза Агро сузились, брови сдвинулись, и пока он был погружен в свои размышления, тем же занялся Спайсер. Их мысли имели много общего.
       - Почему на Багамах?- спросил Агро.
       - По той же причине, что и вы использовали Багамы".
       В обеих головах было тесно от мыслей.
       - Хочу вас спросить,- начал Спайсер.- Вы сказали, что можете перебрасывать грязные деньги быстрее, чем кто-либо.
       - Без проблем,- сказал Агро и кивнул.
       - И вы все еще можете это делать?
       - Вы имеете в виду, отсюда?
       - Именно.
       Агро рассмеялся и пожал плечами, будто ничего нет проще.
       - Конечно, у меня все еще есть несколько друзей.
       - Ждите меня здесь через час. Возможно, у меня будет для вас дело.
      
       Часом позже Агро нашел Собратьев в библиотеке уже в полном составе. Трое судей сидели за столом заваленным бумагами так, словно заседал Верховный Суд Флориды. Спайсер представил его Бичу и Яберу, и он сел за стол напротив них.
       Они немного поговорили об его апелляции, и он был достаточно неопределенен в деталях. Его дело было на пути из другой тюрьмы, и до тех пор, пока они не посмотрят его, сделать ничего нельзя.
       Апелляция была предлогом для разговора, и это понимали обе стороны.
       - Мистер Спайсер сказал, что вы специалист по перемещению грязных денег,- сказал Бич.
       - Был, пока не поймали,- ответил Агро безразлично.- Я так понимаю, у вас тоже есть такие.
       - У нас есть немного на оффшорном счету. Деньги, которые мы заработали юридической практикой и кое-чем еще, о чем не хотели бы говорить. Как вы знаете, нам не разрешается требовать гонорар за наши консультации.
       - Но мы требуем, тем не менее, и нам платят,- добавил Ябер.
       - И сколько на счету?- спросил Агро, знавший вчерашний баланс с точностью до цента.
       -Давайте с этим повременим,- сказал Спайсер.- Есть вероятность, что деньги могли пропасть.
       Агро дал словам повиснуть на секунду, а потом спросил с удивлением:
       - Как это?
       - У нас был адвокат,- сказал Бич медленно, взвешивая каждое слово.- Он исчез и мог прихватить наши деньги.
       - Ах, вот что! И этот счет в банке на Багамах?
       - Был там, но мы не уверены, что все еще.
       - Мы сомневаемся, что деньги еще там,- добавил Ябер.
       - Мы хотели бы знать точно,- сказал Бич.
       - Какой банк?
       - "Женева Траст Банк" в Нассау,- ответил Спайсер, взглянув на своих коллег.
       Арго покачал головой, будто бы ему были известно что-то темное, грязное и тайное об этом банке.
       - Вам известен этот банк?- спросил Бич.
       - Конечно.- И дал им подождать несколько долгих секунд.
       - И?- спросил Спайсер.
       Агро был так доволен собой, и его так распирали знания, что он поднялся и прошел по комнате, глубоко задумавшись, потом подошел опять к столу и сказал:
       - Давайте начистоту, джентльмены, что вы от меня хотите?
       Все трое посмотрели на него, потом друг на друга, и стало ясно, что они не уверены в двух вещах: а) насколько они могут довериться этому человеку, которого только что встретили? и б) чего они от него хотят?
       Но, поскольку они были почти уверены, что деньги пропали, то решили, что им нечего терять. Ябер сказал:
       - Мы не ахти какие мастера в перемещении грязных денег. Это не было нашим первоначальным призванием, как вы понимаете. Простите нашу неосведомленность. Но нельзя ли проверить, там ли деньги?
       - Мы просто не совсем уверены, что адвокат их украл,- добавил Бич.
       - Вы хотите, чтобы я узнал баланс секретного счета?- спросил Агро.
       - Именно так,- ответил Ябер.
       - Мы думали, что, может быть, у вас еще остались друзья в бизнесе,- сказал Спайсер, прощупывая. - Нам просто интересно, можно ли это сделать.
       - Вам повезло,- сказал Агро и позволил словам осесть.
       - В чем же?- поинтересовался Бич.
       - В том, что вы выбрали Багамы.
       - В действительности, Багамы выбрал адвокат,- уточнил Спайсер.
       - Это неважно. Там с банками можно договориться. Большинство серьезных вкладчиков держатся подальше от них. Панама считается лучше, ну и конечно, Гранд- Кайман очень надежен.
       Конечно, конечно, согласно кивали все трое. Оффшорная зона - есть оффшорная зона. Как они только могли довериться этому идиоту Тревору.
       Агро смотрел на их озабоченные лица и думал о том, насколько наивны эти три старика, обладавшие способностями, позволявшими сорвать президентскую избирательную кампанию.
       - Вы не ответили на наш вопрос,- сказал Спайсер.
       - На Багамах все возможно.
       - Так вы можете это сделать?
       - Могу попытаться, но никаких гарантий.
       - Давайте так договоримся, вы проверяете счет, а мы готовим вашу апелляцию бесплатно,- предложил Спайсер.
       - Звучит неплохо.
       - Мы тоже так думаем. Согласны?
       - Идет.
       Воцарилось неловкое молчание. Они смотрели друг на друга, довольные, что пришли к соглашению, но не знали, каким будет следующий шаг. Наконец, Агро сказал:
       - Мне нужны кое-какие сведения о счете.
       - Какие, например?- спросил Бич.
       - Имя или номер.
       - Счет на имя "Бумер Риэлти", Ltd. N 144-DXN-9593
       Агро сделал несколько пометок на клочке бумаги. Они за ним внимательно наблюдали некоторое время, потом Спайсер сказал:
       - Просто любопытно, как вы планируете вступить в контакт с вашими друзьями?
       - По телефону,- ответил Агро, не поднимая глаз.
       - Только не по этим телефонам,- предупредил Бич.
       - Эти телефоны прослушиваются,- объяснил Ябер.
       - Нельзя использовать эти телефоны!- с возмущением заявил Спайсер.
       Агро улыбнулся и согласился с их опасениями, потом оглянулся вокруг и достал из кармана брюк устройство размером не больше перочинного ножика и показал им.
       - Вот телефон, джентльмены.
       Они смотрели, не веря своим глазам. Даже после того, как Агро разложил его сверху и снизу и с одной стороны, он выглядел слишком маленьким, чтобы принимать его всерьез.
       - Цифровой, абсолютно надежный.
       - А счета кому приходят?- поинтересовался Бич.
       - У меня есть брат в Бока-Ратон. Аппарат и обслуживание - его подарок.
       Он сложил аппарат и спрятал. Потом показал на дверь у них за спиной и спросил:
       - А что там?
       - Просто комната для совещаний,- ответил Спайсер.
       - Там, кажется, нет окон?
       - Только стекло в двери.
       - Прекрасно. Что, если я пойду туда, сяду на телефон и поработаю? Вы трое оставайтесь здесь и сторожите меня. Если кто-нибудь появится в библиотеке, постучите мне.
       Собратья с готовностью согласились, хотя и не верили, что Агро сможет что-то разузнать.
      
       Сигнал вызова достиг белого микроавтобуса, находившегося в полутора милях от Трамбл на гравийной проселочной дороге, рядом с покосом, принадлежавшим фермеру, с которым им еще предстояло познакомиться. Граница федеральных земель проходила всего в четверти мили, но никаких признаков близости к тюрьме не наблюдалось.
       В автобусе было только двое техников, один спал на переднем сидении, а второй дремал на заднем с наушником в ухе. Когда приемник в автобусе принял сигнал от прибора Агро, оба техника мгновенно проснулись.
       - Привет, это Агро.
       - Да, Агро. Чеви - первый слушает,- сказал в ответ техник.
       - Я рядом с тремя шутниками и действую по их просьбе. Предполагается, что я звоню другу, который на свободе, узнать, не пропали ли деньги с их оффшорного счета. Так что события развиваются быстрее, чем ожидалось.
       - Да, похоже, что так.
       - Позже свяжусь снова. Пока.
       Он нажал кнопку отбоя, но продолжал держать аппарат около уха, делая вид, что погружен в беседу. Он сел на край стола, потом покружил по комнате, бросая время от времени взгляд на Собратьев и как бы их не видя при этом.
       Спайсер не мог удержаться и заглянул через стекло двери.
       - Он говорит по телефону,- сообщил он взволнованно.
       - Что еще он может там делать?- спросил Ябер, занятый чтением последних решений суда.
       - Не волнуйся, Джо Рой, деньги исчезли вместе с Тревором,- сказал Бич.
       Прошло 20 минут и им стало скучно. Пока Агро говорил по телефону, они сначала наблюдали за ним, а потом обратились к более животрепещущей проблеме. Прошло шесть дней с побега Бастера с их письмом. Отсутствие вестей о нем означало, что ему удалось скрыться, и он отправил письмо мистеру Коньерсу и теперь где-то далеко. Если предположить, что письмо в Чеви-Чейз идет дня три, то сейчас мистер Лейк уже ищет способ взаимодействия с ними.
       Тюрьма научила их терпению. Их беспокоил только один срок. Лейк прошел номинацию, так что он уязвим для шантажа только до ноября. Если он выиграет, то они получат еще четыре года, чтобы его пытать. Но вот если он проиграет, то сойдет с арены очень быстро, как все потерпевшие поражение.
       - Кто знает, где теперь Дукакис?- спросил Бич.
       Они вовсе не намерены были ждать до ноября. Терпение хорошо, но свобода лучше. Лейк был их единственным, реальным средством выйти на свободу, имея достаточно денег, чтобы никогда о них не беспокоиться.
       Они намеревались подождать неделю и написать мистеру Алу Коньерсу в Чеви-Чейз еще одно письмо. Они еще не знали, как им удастся его отправить, но были уверены, что обязательно что-нибудь придумают. Линк, охранник, которого Тревор подкармливал многие месяцы, будет их первой попыткой.
       Второй вариант, это телефон Агро.
       - Если он позволит нам им воспользоваться,- сказал Спайсер,- тогда мы можем позвонить Лейку в его офис в Конгрессе, в штаб - квартиру его кампании, по всем его телефонам, которыми располагает справочная служба и оставим сообщение, что Рикки из реабилитационного центра непременно нужно увидеть мистера Лейка. Это напугает его до потери сознания.
       - Но у Агро останется перечень наших звонков. Ну не у него, так у его брата,- сказал Ябер.
       - Ну и что? Мы заплатим ему за наши переговоры. И что страшного, если они будут знать, что мы звонили Аарону Лейку? Да ему сейчас полстраны пытается дозвониться. Агро ничего не может заподозрить.
       Идея просто блестящая. Они шлифовали ее довольно долго. Не только Рикки мог бы позвонить и оставить сообщение, но и Джо Рой Спайсер, находящийся в федеральной тюрьме Трамбл, тоже. Бедный Лейк будет загнан в угол.
       Бедный Лейк, к которому деньги текли так быстро, что он не успевал их считать.
       Через час Агро вышел из их палаты и оповестил, что есть надежда.
       - Мне нужно будет кое-кому перезвонить через час,- сказал он.- Как насчет ланча?
       Им всем очень хотелось продолжить разговор, что и было сделано за капустным салатом и другими полезными блюдами.
       ТРИДЦАТЬ ТРИ
       В соответствии с инструкцией Лейка, Джейн поехала в Чеви-Чейз одна. Она нашла торговый центр на Вестерн авеню и оставила машину напротив "МЕЙЛБОКС - АМЕРИКА". Ключом м-ра Лейка она открыла почтовый ящик, вынула восемь рекламных проспектов и положила их в папку. Ни одного личного письма там не было. Она подошла к стойке и сказала, что по поручению своего шефа, мистера Коньерса, хочет прекратить аренду почтового ящика.
       Клерк нажал несколько клавиш на пульте компьютера и увидел на экране сообщение, что человек по имени Аарон Лейк арендовал бокс на имя Ала Коньерса семь месяцев назад. Арендная плата была внесена за двенадцать месяцев, так что никаких долгов нет.
       - Это тот парень, который хочет стать президентом?- поинтересовался клерк, когда она протянула ему через стойку заполненную форму.
       - Да,- ответила Джейн, расписываясь, где было указано.
       - Никакого нового адреса?
       - Нет.
       Она вышла, держа папку в руках, села в машину и поехала к югу, обратно в центр. Она ни на секунду не усомнилась в истории Лейка, придуманной по поводу абонирования почтового бокса в тайной попытке отследить утечку информации из Пентагона. Ее это не касалось, да и времени у нее не было задавать вопросы. Лейк гонял их по восемнадцать часов в сутки, и были вещи, которые беспокоили ее гораздо больше.
       Лейк был один в своем офисе, когда Джейн возвратилась туда. Она отдала ему папку и вышла. Кабинеты и коридоры вокруг его офиса кишмя кишели ассистентами по самым разным аспектам избирательной кампании, сновавшими взад вперед, словно они находились на пороге войны. Но Лейк наслаждался редким затишьем в работе.
       Он просмотрел все рекламные проспекты. Ничего от Рикки. Бокс закрыт. Адрес перестал существовать. Несчастному мальчику придется найти кого-нибудь другого, чтобы помог ему в новой жизни. Лейк пропустил всю рекламную почту через маленькую резальную машину под письменным столом и застыл на мгновение, осознав, как ему повезло. Багаж его грехов был невелик. Переписка с Рикки была просто глупостью. Слава богу, он не пострадал. Какой он везучий!
       Он улыбнулся, почти хихикнул, подхватил пиджак и присоединился к суете своих приближенных. Кандидату предстояло быть на совещании, а потом на ланче с подрядчиками оборонной промышленности. Ах, как прекрасна жизнь!
      
       А в дальнем углу юридической библиотеки с тремя новыми приятелями в роли недремлющих стражей, Агро играл с телефоном достаточно долго для того, чтобы убедить их, что он использует все свои связи в темном и грязном мире оффшорного банковского бизнеса. После двухчасового вышагивания по комнате и бормотания с телефоном около уха, словно биржевой маклер, он, наконец, вышел к ним.
       - Хорошие новости, джентльмены,- сказал он с усталой улыбкой. Они окружили его, спеша узнать результаты.- Все на месте.
       Затем главный вопрос, который поможет определить, честно ли он играет.
       - Сколько?- спросил Спайсер.
       - 190 тысяч с мелочью,- ответил Агро, и Собратья вздохнули облегченно. Спайсер улыбнулся. Бич смотрел в сторону. Ябер в изумлении посмотрел на Агро.
       По их расчетам на счету должно быть 189 тысяч плюс то, что набежало от процентов банка.
       - Он их не украл,- пробормотал Бич, и они помянули добром своего непутевого адвоката, который оказался вовсе не таким негодяем, как они думали.
       - Интересно, почему?- прошептал Спайсер.
       - Должно быть, у вас здесь много работы,- заметил Агро.
       Выглядело действительно так. Они не нашлись, что сказать, поэтому промолчали.
       - Если вам интересно мое мнение, я бы предложил перевести их,- сказал Агро. - Этот банк известен тем, что позволяет утечку информации.
       - И куда перевести?- спросил Бич.
       - Если бы деньги были моими, я бы немедленно перевел их в Панаму.
       Это был новый поворот темы, о котором они совершенно не думали, потому что были уверены, что Тревор их обокрал. Но вели они себя так, будто неоднократно обсуждали это между собой.
       - Почему вы бы их перевели?- спросил Бич.- Им ничего не грозит, не так ли?
       - Думаю, да,- сказал Агро без малейшего колебания. Он знал, чего добивается, а они нет.- Но вы видите, какой доступной оказалась конфиденциальная информация. Я бы не держал деньги в банках на Багамах в наши дни. Особенно в этом.
       - И мы не знаем, может, Тревор проболтался кому-нибудь,- сказал Спайсер, всегда готовый бросить камень в адвоката.
       - Если вы хотите, чтобы деньги были спрятаны надежно, переведите их,- предложил Агро,- Это займет меньше одного дня, и вам не нужно будет о них беспокоиться. Заставьте деньги зарабатывать деньги. На этом счете процент мизерный. Лучше поместите их в фонды, и пусть они зарабатывают 15 - 20%. Вам ведь они не потребуются в ближайшие годы.
       Это ты так думаешь, приятель, думали они, но смысл в этом был.
       - Как я понимаю, вы можете это сделать?- сказал Ябер.
       - А вы сомневаетесь?
       Все трое отрицательно потрясли головами. Нет, сэр, они в вас больше не сомневались.
       - У меня хорошие контакты в Панаме. Подумайте об этом.- Агро взглянул на часы, как бы потеряв всякий интерес к их счету, и имея массу неотложных дел где-то в другом месте. Приближалась развязка, и он не хотел на них давить.
       - Мы об этом думали,- сказал Спайсер.- Давайте переведем их прямо сейчас.
       Агро взглянул на лица, обращенные к нему.
       - Эта операция включает некие платежи,- сказал он как прожженный отмывальщик грязных денег.
       - Что за платежи?- спросил Спайсер.
       - 10 процентов за перевод.
       - Кому пойдут эти десять процентов?
       - Мне.
       - Это круто!- воскликнул Бич.
       - Это подвижная шкала. Все, что меньше миллиона, стоит десять процентов, все, что больше 100 миллионов, стоит один процент. Обычный гонорар и причина, почему я одет в арестантскую робу, а не в дорогой костюм.
       - Какая низость!- воскликнул Спайсер, человек, присваивавший прибыль от "бинго", предназначенную на благотворительные нужды.
       - Только не надо проповедей, ладно? Речь идет о малой толике денег, которые попахивают. Так что да - да, а на нет, и суда нет.
       Его тон был безразличным. Хладнокровный ветеран, который совершал гораздо более крупные сделки.
       Это всего девятнадцать тысяч из кубышки, которую они считали пропавшей. После его 10% останется 170 тысяч, примерно 60 тысяч на каждого. Могло бы быть больше, если бы Тревор не срезал так много с общей суммы. Кроме того, они были уверены, что в недалеком будущем их ждут молочные реки с кисельными берегами, так что деньги на Багамах, это мелочь на карманные расходы.
       - Хорошо. Договорились,- сказал Спайсер, посмотрев на двух других за подтверждением. Они оба кивнули. Все трое думали об одном и том же. Если встряска Аарона Лейка даст желаемые результаты, то у них появятся серьезные деньги. Им нужно надежное место, где их спрятать, и, возможно, кто-то, кто сможет им в этом помочь. Им очень хотелось доверять этому парню, Агро. Дадим ему шанс.
       - Плюс, вы готовите мою апелляцию,- сказал Агро.
       - Хорошо, мы подготовим апелляцию.
       - Неплохая сделка,- сказал Агро с улыбкой.- Тогда мне нужно снова позвонить нескольким друзьям.
       - Вам необходимо знать кое-что,- остановил его Бич.
       - Что именно?
       - Имя нашего адвоката Тревор Карсон. Он открыл счет и помещал деньги. Собственно он полностью занимался деньгами. И он был убит позавчера ночью в Кингстоне, на Ямайке.
       Агро переводил взгляд с одного на другого. Ябер подал ему газету. Агро очень внимательно прочел извещение.
       - Почему он исчез?- спросил он после длительного молчания.
       - Мы не знаем,- ответил Бич.- Он уехал из города, и нам сообщило ФБР, что он пропал. Мы просто предполагали, что он украл наши деньги.
       Агро вернул газету Яберу и скрестил руки на груди. Он покачал головой, сузил глаза и смотрел на них с подозрением. Пусть попотеют!
       - Насколько грязные эти деньги?- спросил он, словно после этого не хотел быть вовлеченным.
       - Они не от наркобизнеса,- торопливо сказал Спайсер, защищаясь. Словно все остальные деньги являются чистыми.
       - Мы, действительно, не можем сказать,- откликнулся Бич.
       - Мы вам предложили сделку,- сказал Ябер.- Согласны? Действуйте! А если нет, то и не надо, особой необходимости в этом нет.
       Неплохой ход, старик, сказал себе Агро.
       - ФБР вовлечено?- спросил он.
       - Только в связи с исчезновением адвоката. Об оффшорном счете они не знают.
       - Давайте говорить прямо. Вы, люди, имеете убитого адвоката, ФБР, задающее вопросы, оффшорный счет, на котором прячете грязные деньги. Чем вы здесь занимаетесь?
       - Вам лучше этого не знать,- сказал Бич.
       - Думаю, вы правы.
       - Никто вас не принуждает к сделке,- сказал Ябер.
       Предстояло принимать решение. Для Агро уже были расставлены флажки, отмечающие минные поля. Если он пойдет дальше, то на свой страх и риск, предупрежденный, что три его новых друга занимаются опасным бизнесом. Это, конечно, ничего не значило для Агро, но для Бича, Ябера и Спайсера раскрытие их тесного партнерства, независимо от того, насколько это раскрытие незначительно, означало признание еще одного заговорщика. Они никогда не расскажут ему об их афере, и тем более об Аароне Лейке. Они никогда не будут платить ему больше, чем за перевод денег, но он уже знал больше, чем следовало. Однако у них не было выбора.
       Немалую роль сыграло возникшее у них чувство изолированности. Через Тревора они имели доступ к внешнему миру, что принимали как само собой разумеющееся. Теперь, когда его не стало, их мир мгновенно сжался до пределов тюрьмы. Им пришлось признаться себе, что его увольнение было ошибкой. Теперь, поразмыслив, они считали, что им следовало бы предупредить его, рассказав об Аароне Лейке и о том, что кто-то вмешался в переписку. Он был далек от идеала, но он оказывал им всю необходимую помощь. Возможно, они наняли бы его снова через день, два, но этого шанса у них уже не было. Тревор сбежал, а теперь уже безвозвратно погиб. У Агро есть доступ к внешнему миру. У него много друзей, телефон. Он не трус и знает, как добиться своего. Он может им еще пригодиться, но нельзя торопиться.
       Агро почесал голову и наморщил лоб, словно в приближении головной боли, и сказал:
       - Не нужно мне больше ничего рассказывать. Я ничего не хочу знать.
       Он опять пошел в комнату для совещаний и закрыл за собой дверь. Затем присел на край стола и начал свои манипуляции с телефоном, словно обзванивал все страны Карибского бассейна.
       Они услышали, как он рассмеялся, возможно, шутке старого друга, который был удивлен, услышав его голос. Один раз он выругался, но они не имели представления на кого и по какой причине. То его голос становился громче, то опускался до шепота. Как они не старались себя чем-то занять, им не удавалось отвлечься от шума, доносившегося из маленькой комнаты.
       Агро устроил настоящее представление, и после часа бесполезной болтовни вышел и сказал:
       - Думаю, завтра мне удастся это завершить. Но нам нужно подтверждение, подписанное одним из вас, свидетельствующее, что вы трое являетесь единственными владельцами этого счета.
       Кто увидит это подтверждение?- спросил Бич.
       - Только банк на Багамах. У них есть газета с историей о мистере Карсоне, и они хотят подтверждение владения счетом.
       Идея подписания какого-то документа, в котором они признаются, что имеют отношение к грязным деньгам, привела их в ужас, но требование имело смысл.
       - Здесь есть где-нибудь факс?- спросил Агро.
       - Есть, но не для нас,- ответил Бич.
       - Уверен, что есть у начальника тюрьмы,- сказал Спайсер.- Разве что пойти к нему наверх и сказать, что вы хотите послать документ в ваш оффшорный банк.
       Его сарказм был излишним, и Агро посмотрел на него, но решил не обращать внимания.
       - Хорошо. Скажите тогда, как послать подтверждение отсюда на Багамы? Кто переправляет почту?
       - Нашим почтальоном был адвокат. Все остальное подлежит инспекции,- сказал Ябер.
       - Насколько внимательно они инспектируют бумаги адвокатов?
       - Просматривают, но вскрывать не имеют права,- объяснил Спайсер.
       Агро сделал несколько шагов по комнате, глубоко задумавшись. Затем, чтобы произвести на аудиторию должное впечатление, спрятался между стеллажами, вытащил
       свой телефон, разложил его, набрал номер и приложил к уху. Он сказал:
       - Это Вильсон Агро. Можно Джека? Да, скажите ему, что это важно.- Он ждал.
       - Кто такой Джек, черт возьми?- спросил Спайсер через всю комнату. Бич и Ябер слушали, ожидая продолжения.
       - Мой брат из Бока,- сказал Агро.- Он юрист, занимается недвижимостью. Он собирался навестить меня завтра.- Затем он сказал уже в телефон:- Привет, Джек. Это я. Ты завтра придешь? Хорошо. А не мог бы ты приехать утром? Чудно. Около десяти. Мне нужно отправить несколько писем. Конечно. Как мама? Замечательно. Ну, тогда до завтра.
       Перспектива решения проблемы почты очень заинтересовала Собратьев. Агро не только имел телефон, но и брата юриста. Да к тому же достаточно мозгов и смелости.
       Агро сложил телефон, убрал его в карман и вышел из-за стеллажа.
       - Я отдам бумагу брату утром. Он факсом отправит ее в банк. На следующий день в полдень деньги будут в Панаме в целости и сохранности и начнут зарабатывать 15% годовых. Совсем неплохо.
       - Предполагается, что мы можем доверять вашему брату?- сказал Ябер.
       - Даже жизнь,- ответил Агро, почти оскорбленно, и пошел к двери.- Увидимся позже. Мне нужно глотнуть свежего воздуха.
       ТРИЛЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
       Мать Тревора приехала из Скрентона вместе со своей сестрой Элен, теткой Тревора. Им обеим было за семьдесят, но обе были очень бодрыми. Они четыре раза теряли дорогу пока добрались от аэропорта до Нептун-Бич, и еще час искали дом Тревора уже в самом городке. Мать Тревора не была здесь шесть лет и видела Тревора последний раз два года назад. Тетя Элен не видела его лет десять, но нельзя сказать, что скучала по нему.
       Мать Тревора остановила арендованную машину позади любимой "Биттл" своего сына и, прежде чем выйти, хорошенько выплакалась.
       Ну и развалина, сказала себе тетя Элен.
       Дверь не была заперта. Место казалось брошенным задолго до бегства хозяина. Раковина полна грязной посуды, мусор не вынесен, пылесос, похоже, никогда не покидал кладовки.
       Вонь заставила тетю Элен поспешно выйти на воздух, вскоре и мать последовала за ней. Они не знали, что делать. Тело Тревора было еще на Ямайке, в переполненном морге. По словам недоброжелательного молодого человека из Госдепартамента доставка его домой будет стоить 600 долларов. Авиакомпания проявила готовность пойти навстречу, но в Кингстоне еще не закончили оформление необходимых бумаг.
       Им потребовалось полчаса, чтобы доехать до конторы. Чап, секретарь, ждал их на своем рабочем месте, пытаясь выглядеть печальным и занятым одновременно. Вес, управляющий конторой, был в задней комнате, чтобы слушать и наблюдать. В течение двух дней телефон звонил постоянно, но когда круг знакомых и немногих клиентов иссяк,
       снова замолчал.
       На двери был дешевый венок, оплаченный ЦРУ.
       Неправда ли, трогательно?- сказала мать, когда они шли по дорожке к дому. Еще одна развалина, подумала тетя Элен.
       Чап представился как секретарь. Он в процессе закрытия конторы, что является очень непростым делом.
       - А где девушка?- спросила мать. Ее глаза покраснели от слез.
       - Она довольно давно уже уволена. Тревор поймал ее на воровстве.
       - Надо же.
       - Может, вы выпьете кофе?- спросил он.
       - Это было бы славно, спасибо. Они сели на старый вытертый диван. Чап налил из кофейника три чашки кофе, который, совершенно случайно, оказался только что приготовленным. Он сел напротив них на неустойчивый расшатанный стул. Мать была в растерянности. Тетку разбирало любопытство. Ее глаза обшаривали офис, пытаясь увидеть следы процветания. Они не были бедны, но в их возрасте собственностью нельзя пренебрегать.
       - Мне очень жаль Тревора,- сказал Чап.
       - Это ужасно,- произнесла миссис Карсон с дрожащими губами. Ее чашка дрогнула, и кофе плеснулся на платье, но она этого не заметила.
       - У него было много клиентов?- спросила тетя Элен.
       - Да. Он был очень занят. Хороший юрист. Один из лучших, с кем мне приходилось работать.
       - А вы, секретарь?- спросила миссис Карсон.
       - Я, собственно, его помощник. Я учусь в вечерней юридической школе.
       - Так вы, занимаетесь его делами?- спросила тетя Элен.
       - Частично,- ответил Чап.- Но я надеялся, что вы приехали, чтобы ими заняться.
       - Ах, мы слишком стары,- сказала мать.
       - Сколько он оставил денег?- спросила тетка.
       Эта старая сука - настоящая ищейка, отметил Чап.
       - Не имею представления. Никогда не имел дела с его деньгами.
       - Кто этим занимался?
       - Я полагаю, его бухгалтер.
       - Кто его бухгалтер?
       - Я не знаю. Тревор был скрытным во всем, что касалось его личных дел.
       - Да, очень,- признала мать.- Даже когда был еще совсем ребенком.- Она снова плеснула кофе, в этот раз на диван.
       - Но ведь по счетам-то платили вы, я полагаю?- спросила тетя Элен.
       - Нет. Тревор сам занимался своими деньгами.
       - Хорошо. Послушайте, молодой человек, они хотят шестьсот долларов, чтобы доставить тело с Ямайки ...
       - Зачем он туда поехал?- перебила ее мать.
       - Просто короткий отдых,- сказал Чап.
       - ...а у нее нет шестисот долларов,- закончила тетя Элен.
       - Ах, ну что ты говоришь, у меня есть!
       - Здесь осталось немного денег,- сказал Чап, и тетя Элен взглянула удовлетворенно.
       - Сколько?- спросила она.
       - Немногим больше 900 долларов. Тревор любил иметь здесь наличные на всякие мелочи.
       - Дайте их мне,- потребовала тетка.
       - Вы думаете, мы можем их взять?- усомнилась мать.
       - Лучше взять, а то они будут причислены к его собственности и достанутся налоговой службе.
       - Что еще является его собственностью?- спросила тетя Элен.
       - Все это,- махнул он рукой и подошел к столу, из которого достал конверт с купюрами всех возможных достоинств, которые недавно были доставлены из дома напротив. Он передал конверт тете Элен. Она заглянула в него и пересчитала деньги.
       - 920 с мелочью,- сказал Чап.
       - Каким банком он пользовался?- спросила тетя.
       - Представления не имею. Как я уже говорил, он был скрытным в отношении денег.
       Чап говорил правду. Тревор перевел 900 тысяч долларов с Багамских островов на Бермуды, и там их след исчез. Деньги были спрятаны в каком-то банке на кодовом счете, доступном только для Тревора Карсона. Они знали, что он стремился в Гранд-Кайман, но тамошние банки умели хранить свои тайны. Два дня интенсивных раскопок не дали никаких результатов. Человек, застреливший Тревора, взял его бумажник и ключ от его номера. Пока полиция осматривала место преступления, стрелявший обыскал его комнату. Там было 8 тысяч долларов и больше ничего существенного. Никаких указаний на банк, где спрятаны деньги.
       В Ленгли пришли к выводу, что Тревор подозревал, что его выследили. Не найдена и большая сумма наличными, но он мог их тоже положить в банк. Комнату в отеле он снял на одну ночь, придя с улицы, не бронируя заранее.
       Человек, бежавший вслед за 900 тысячами долларов с одного острова на другой, должен бы иметь где-то на себе или в вещах свидетельства банковских операций. У Тревора не было найдено ничего подобного.
       Пока тетя Элен пересчитывала единственное наследие Тревора, Чап думал о богатстве, пропавшем где-то на островах Карибского моря.
       - Что нам теперь делать?- спросила мать Тревора. Чап пожал плечами и сказал:
       - Полагаю, вам нужно его похоронить.
       - Не могли бы вы нам помочь?
       - Вообще-то это не мое дело, я ...
       - Нам нужно забрать его в Скрентон?- спросила тетя Элен.
       - Как хотите.
       - Сколько это может стоить?- спросила тетя.
       - Я не знаю. Мне никогда не приходилось делать ничего подобного.
       - Но все его друзья здесь,- сказала мать, вытирая глаза.
       - Он уехал из Скрентона очень давно,- сказала тетя Элен с бегающими глазами, словно отъезду Тревора предшествовала длинная история. Да уж, наверное, подумал Чап.
       - Я уверена, что его друзья хотели бы, чтобы поминальная служба была здесь,- сказала миссис Карсон.
       - В действительности, она уже запланирована,- сказал Чап.
       - Неужели!?- воскликнула она.
       - Да. Завтра в четыре часа.
       - Где?
       - Место называется "Бар и гриль Пита". Всего в нескольких кварталах отсюда.
       - "Бар и гриль Пита"?!- изумилась тетя.
       - Это своего рода ресторан.
       - Ресторан. А как насчет церкви?
       - Я не думаю, что он там бывал.
       - Он ходил, когда был мальчиком,- сказала мать в защиту.
       В память о Треворе "счастливые часы" начнутся не в пять, как обычно, а в четыре, и продлятся до полуночи. Любимое пиво Тревора пойдет по 50 центов за кружку.
       - Нам нужно идти?- с беспокойством спросила тетя.
       - Я думаю, что не нужно.
       - Почему же нет?- удивилась миссис Карсон.
       - Там может быть очень неприятная публика. Юристы, адвокаты, судьи. Вы понимаете?- Он посмотрел на тетю Элен, и та поняла, что он имеет в виду. Они спрашивали о похоронных принадлежностях, о месте на кладбище. Чап чувствовал, что он увязает в их проблемах. Тревора убило ЦРУ. Следовало ли ему же организовывать и достойные похороны? Клокнер думал, что нет.
       После того как дамы удалились, Чап и Вес закончили демонтаж аппаратуры.
       Они прибрались и когда запирали дверь конторы Тревора в последний раз, там царил такой идеальный порядок, как никогда раньше.
       Половина команды Клокнера уже уехала из города. Те, кто еще оставался в городе, поддерживали связь с Агро, находившимся в Трамбл. Они ждали.
      
       Когда в Ленгли фальсификаторы из отдела "Документы" закончили работу над делом Агро, оно было помещено в картонную коробку и отправлено в Джексонвиль самолетом вместе с тремя агентами. Оно содержало обвинение на 51 странице, вынесенное большим жюри Дейд Конти, соответствующую переписку адвоката Агро с Прокуратурой США, толстую папку с бумагами, отражающими весь ход расследования, список свидетелей и их показания, стенограмму суда и анализ, проведенный жюри, и сам окончательный приговор. Все было достаточно хорошо сделано, но не слишком, чтобы не вызвать подозрений. Попадались слепые копии, некоторых страниц не хватало, скрепки потеряны. Несколько штрихов, добавленных мэтром, чтобы придать достоверность.
       90% этих бумаг не потребуются Собратьям, но эти последние штрихи были очень убедительными. Даже самой коробке была придана некоторая изношенность.
       Коробка была доставлена в Трамбл Джеком Агро, частично отошедшим от дел юристом, занимавшимся недвижимостью в Бока-Ратон, Флорида, братом заключенного.
       Привилегия доставки дела заключенному принадлежит его адвокату, но нужному чиновнику в Трамбл был отправлен факсом соответствующий сертификат, и имя Джека Агро появилось в списке допущенных адвокатов.
       Джек Агро, он же Роджер Литер, агент с 13-летним стажем и степенью юриста, полученной в Техасе. Он никогда не встречал Кенни Сендса, который был Вильсоном Агро. Они поздоровались и пожали друг другу руку. Линк подозрительно посмотрел на картонную коробку, стоявшую на столе между ними.
       - Что там?- спросил он.
       - Это записи моего суда,- сказал Вильсон.
       - Ничего, кроме бумаг,- сказал Джек.
       Линк запустил в коробку руку и пошарил под бумагами. Осмотр был закончен в считанные секунды. Линк вышел из комнаты адвокатов.
       Вильсон протянул через стол лист бумаги.
       - Это подтверждение. Переведите деньги в банк в Панаме и принесите мне квитанцию, чтобы я мог им что-то показать.
       - На 10% меньше.
       - Да, они так думают.
       Никто не обращался в "Женева Траст Банк" в Нассау. Это было бы бесполезно и рискованно. Ни один банк не согласился бы выпустить фонды при обстоятельствах, создаваемых Агро. Возникла бы масса вопросов, если бы такая попытка была предпринята. В Панаму будут переведены другие деньги.
       - В Ленгли все очень нервничают,- сказал юрист.
       - Я иду даже с опережением графика,- ответил банкир.
      
       Коробку опустошили на столе в юридической библиотеке. Бич и Ябер начали просматривать ее содержимое, в то время как Агро, их новый клиент, наблюдал, имитируя заинтересованность. Спайсер нашел себе более интересное занятие, он играл в покер.
       - Где приговор?- спросил Бич, роясь в кипе бумаг.
       - А я бы хотел видеть обвинительное заключение,- пробормотал Ябер.
       Они откопали то, что им было нужно, и погрузились в чтение. За этим занятием они провели всю вторую половину дня. Бичу досталось довольно унылое чтиво, чего нельзя сказать о выборе Ябера.
       Обвинительное заключение читалось как руководство к совершению преступления.
       Агро, вместе с семью другими банкирами, пятью бухгалтерами, пятью страховыми агентами, двумя юристами, одиннадцатью обвиняемыми, идентифицированными только как наркокурьеры, и шестью джентльменами из Колумбии, разработали и успешно поддерживали в рабочем состоянии сложный механизм превращения наркодоходов в безобидные вклады. По скромным подсчетам, прежде чем компанию удалось отфильтровать, ею было отмыто 400 миллионов долларов. Получалось, что их Агро был в самой гуще всего этого. Ябер был поражен. Даже если только половина обвинений соответствовала действительности, становилось понятно, что Агро очень умный и талантливый финансист.
       Агро стало скучно, и он вышел, чтобы пройтись. Закончив чтение, Ябер передал обвинительное заключение Бичу, чтобы тот прочитал. Бич прочитал и пришел в изумление.
       - Уверен, что он где-то спрятал неплохой куш,- сказал он.
       - Без сомнения,- согласился Ябер.- 400 миллионов баксов, и это только то, что нашли. Как с апелляцией?
       - Надежды мало. Судья в точности следовал процедуре. Я не вижу ни одной ошибки.
       - Жаль парня.
       - Да ничуть. Он выйдет отсюда на четыре года раньше меня.
       - Я думаю, что это не так, мистер Бич. Это будет последнее Рождество, проведенное нами в тюрьме.
       - Ты, правда, в это веришь?- спросил Хетли.
       - Конечно, верю.- Бич встал, потянулся и прошелся по комнате.- Уже пора бы что-нибудь услышать,- сказал он очень тихо, хотя в комнате никого кроме них не было.
       - Потерпи.
       - Праймериз уже почти везде прошли. Он почти постоянно в Вашингтоне. Так что письмо получил неделю назад.
       - Он не может себе позволить выбросить его, Хетли. Просто он старается сообразить, что делать. Вот и все.
      
       Последний меморандум, полученный из "Бюро тюрем" в Вашингтоне, привел начальника тюрьмы в бешенство. Кто-то там, маясь от безделья, ткнул пальцем на схеме расположения федеральных тюрем в ту, которую осчастливить своим вниманием именно сегодня? Его брат продает подержанные машины и зарабатывает на этом 150 тысяч, а он получает едва ли половину этой суммы, управляя тюрьмой и читая дурацкие мемо от крючкотворов, получающих по сотне тысяч в год и не делающих ничего полезного. Как ему это надоело!
      
       "К вопросу посещения тюрьмы адвокатами.
       Федеральная тюрьма Трамбл.
       Отменяется предыдущая инструкция, гласившая, что посещения адвокатов должны быть ограничены вторником, четвергом и субботой с 15.00 до 18.00. Посещения разрешаются семь дней в неделю, с 9.00 до 19.00".
      
       - Требуется мертвый адвокат, чтобы изменить правила,- сказал он.
      
       ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ
       Коляску с Тедди Майнардом вкатили в микроавтобус, припаркованный глубоко в подземном гараже, и закрыли дверь. Йорк и Давиль сели с ним. Шофер и охранник впереди. Чего здесь только не было! Но Тедди не интересовал ни телевизор, ни бар, ни все остальное. Он был подавлен и боялся следующего часа. Он так устал. Устал от своей работы, устал от борьбы, устал каждый день преодолевать свою усталость. Продержись еще шесть месяцев, уговаривал он себя, а потом можешь отдыхать. Пусть кто-нибудь другой позаботится о спасении мира. А он поедет на свою ферму в Западной Виржинии, где будет сидеть у пруда, смотреть, как листья падают на воду и ждать конца. Он так устал от боли.
       Впереди шла черная машина, а позади серая. Маленький конвой проследовал вдоль Белтвей, потом на восток через мост Рузвельта на Конститьюшн авеню.
       Тедди молчал, поэтому молчали Йорк и Давиль. Они знали, как ему не хотелось делать того, что он собирался сделать.
       Он разговаривал с Президентом раз в неделю, как правило, в среду утром, всегда по телефону, если это зависело от Тедди. Виделись они последний раз девять месяцев назад, когда Тедди был в госпитале, и возникла необходимость ознакомить Президента с некой информацией.
       Обычно одолжения были взаимными, но Тедди ненавидел быть накоротке с любым Президентом. Без сомнения, он получит то, о чем попросит, но сама необходимость просить была для Тедди оскорбительна.
       За 30 лет он пересидел шесть Президентов. Одолжения были его секретным оружием. Собирать сведения, хранить их в секрете, только изредка делиться с Президентом полной информацией, и только при необходимости, доставлять в Белый Дом маленькое чудо в подарочной упаковке.
       Этот Президент все еще дулся из-за позорного срыва договора о запрещении ядерных испытаний, который Тедди помог саботировать. За день до того, как Сенат поставил на нем крест, ЦРУ допустило утечку секретного доклада, содержавшего сомнения по поводу законности договора, и Президента охватила паника. Ему предстояло в недалеком будущем освободить Овальный Кабинет, и он больше был озабочен своим наследием, чем неотложными делами страны.
       Тедди приходилось иметь дело с уходящими Президентами и раньше, и все они были просто невыносимы. Так как им больше не нужно очаровывать избирателей, они начинают вести красивую жизнь. В свои последние денечки они совершают путешествия по зарубежным странам в сопровождении большого числа своих друзей, где встречаются с другими будущими отставниками. Они заботятся о президентских библиотеках и своих портретах, а главное, о своих биографиях. Поэтому дни свои проводят с историками. С тиканьем часов они становятся мудрее и философичнее, а их речь все более напыщенной. Они говорят о будущем, о нависших угрозах, о том, что нужно делать, чтобы что-то сделать, с легкостью игнорируя тот факт, что у них было восемь лет, чтобы сделать то, что нужно.
       Нет никого хуже уходящего в отставку Президента. И Лейк будет ничуть не лучше, когда и если у него будет такой шанс.
       Лейк. Это именно из-за него Тедди отправился в Белый Дом со шляпой в руке, чтобы продемонстрировать свое уважение.
       Они въехали через Западное Крыло, где Тедди страдал от унижения, когда его инвалидное кресло подверг осмотру агент секретной службы. Затем его вкатили в маленький офис рядом с Кабинетом.
       Секретарь, отвечавшая за расписание встреч, не потрудившись извиниться, сказала, что Президент опаздывает. Тедди улыбнулся и отослал ее, сказав, что этот Президент никогда и ничего не делал вовремя. Он имел дело с дюжиной секретарш, вроде этой, бывших когда-то на ее месте, а теперь исчезнувших. Она провела Йорка, Давиля и остальных в обеденный зал, где для них был сервирован ланч.
       Тедди ждал. Он знал, что ему придется ждать. Он читал толстый отчет, словно время ничего не значило. Прошло десять минут, ему принесли кофе. Два года назад Президент посетил Ленгли, и Тедди заставил его ждать двадцать одну минуту. Тогда Президент нуждался в одолжении, нужно было кое-что сохранить в тайне. Он, Тедди, это сделал.
       Единственное преимущество инвалида в том, что ему не нужно вскакивать, когда в комнату входит Президент. Наконец, он прибыл в большой спешке и окруженный помощниками, словно это могло произвести впечатление на Тедди Майнарда. Они обменялись рукопожатием и необходимыми приветствиями, и помощники оставили их наедине. Появился официант и поставил перед каждым из них маленький зеленый салат.
       - Очень рад вас видеть,- сказал Президент мягким голосом, с масляной улыбкой.
       Побереги это для телевидения, подумал Тедди и не смог себя заставить ответить аналогичной ложью.
       - Вы хорошо выглядите,- сказал он, потому что, частично, это было правдой. Президенту подкрасили волосы, и он выглядел моложе. Они ели свой салат, и вдруг, на них снизошло спокойствие. Ни тот, ни другой не хотели затягивать совместную трапезу.
       - Французы снова продают Северной Корее свои игрушки,- сказал Тедди, в качестве затравки.
       - Что за игрушки?- спросил Президент, хотя он точно знал о продаже. И Тедди знал, что он знает.
       - Их версия подавления радара, что глупо, потому что она еще очень сырая. Но северо-корейцы еще глупее, потому что они за нее платят. Они купят у Франции все, что угодно, особенно, если французы пытаются это спрятать. Французы это знают и пользуются, а северо-корейцы покупают по астрономическим ценам.
       Президент нажал кнопку и появился официант, чтобы сменить тарелки. Другой официант принес цыпленка и макароны.
       - Как ваше здоровье?- спросил Президент.
       - Без особых изменений. Я, пожалуй, уйду вместе с вами.
       Перспектива, что другой уходит, была приятна им обоим. По непонятным причинам Президент пустился в многословные восхваления Вице-президента. Как замечательно на месте он был бы в Овальном Кабинете. Он забыл о своем цыпленке, доказывая, какой замечательный человек, мудрый мыслитель и способный лидер его Вице-президент. Тедди играл со своим цыпленком.
       - Что вы скажете о гонке?- спросил Президент.
       - Если откровенно, меня это не интересует,- солгал Тедди.- Как я уже говорил, я покину Вашингтон вместе с вами, мистер Президент. Выйду на пенсию, и уеду на свою ферму, где нет ни телевизора, ни газет, ничего, кроме рыбалки и отдыха. Я устал, сэр.
       - Аарон Лейк меня пугает,- сказал Президент.
       Ты и половины не знаешь, подумал Тедди.
       - Почему?- спросил он и положил в рот кусок цыпленка. Ешь, и пусть он говорит.
       - Такая односторонность. Ничего, кроме обороны. Дай Пентагону неограниченные ресурсы, так они разбазарят столько, что хватило бы прокормить весь третий мир. И все эти деньги меня беспокоят.
       Раньше тебя это не беспокоило. Меньше всего Тедди хотелось поддерживать длинный бесполезный разговор о политике. Они зря теряют время. Чем скорее он покончит со своим делом, тем скорее окажется в безопасности Ленгли.
       - Я здесь, чтобы попросить об одолжении,- сказал он медленно.
       - Я догадываюсь. Чем могу помочь?- Президент жевал и улыбался, получая удовольствие и от цыпленка, и от редкой возможности быть благодетелем.
       - Это несколько необычная просьба. Я хотел бы, чтобы вы подписали помилование трем федеральным заключенным.
       Улыбка исчезла, и жевание прекратилось, но не из-за шока, а от удивления. Помилование, обычно, было простым делом, если не касалось шпионов, террористов или известных политиков.
       - Шпионы?- спросил Президент.
       - Нет, судьи. Один из Калифорнии, один из Техаса и один из Миссисипи. Они сидят вместе в федеральной тюрьме во Флориде.
       - Судьи?
       - Да, мистер Президент.
       - Я знаю этих людей?
       - Сомневаюсь. Тот, что из Калифорнии, был когда-то там главным судьей верховного суда. Он был переизбран, а потом у него возникли неприятности с налоговым управлением.
       - Мне кажется, я припоминаю.
       - Он был признан виновным в сокрытии доходов и получил семь лет. Отсидел два.
       Тот, что из Техаса, ставленник Рейгана, был судьей первой инстанции. Он напился и переехал двух туристов в Йеллоустоуне.
       - Я помню этот случай, но смутно.
       - Это было несколько лет назад. Тот, что из Миссисипи, был мировым судьей. Его поймали на прикарманивании доходов от "бинго".
       - Этого не помню.
       Наступила долгая пауза, они обдумывали вопросы. Президент был растерян и не знал с чего начать. Тедди не знал, какова будет реакция, поэтому тоже молчал. Так в молчании они и закончили есть. Оба отказались от десерта.
       Просьба была легко выполнима, по крайней мере, для Президента. Преступники были практически неизвестны, также как и их жертвы. Любые последствия будут быстрыми и безболезненными, особенно для политика, чья карьера заканчивается меньше, чем через семь месяцев. Ему приходилось подписывать помилование в гораздо более трудных случаях. Русские постоянно выторговывали своих шпионов. Были два бизнесмена из Мексики, сидевшие в Айдахо за транспортировку наркотиков, и каждый раз, когда договор, о чем бы то ни было, появлялся на столе, возникал вопрос об их помиловании. Был канадский еврей, отбывавший пожизненное заключение за шпионаж, и израильтяне всеми силами старались добиться его освобождения.
       Трое неизвестных судей? Президент мог трижды написать свое имя, и делу конец. И Тедди будет его должником.
       - Я уверен, что для просьбы есть достаточные основания,- произнес он.
       - Разумеется.
       - Вопрос национальной безопасности?
       - Нет, пожалуй. Просто одолжение старым друзьям.
       - Вы знаете этих людей?
       - Нет, но я знаю их друзей.
       Ложь была настолько очевидной, что Президент оторопел. Как Тедди мог знать друзей трех судей, которых объединила тюрьма.
       Бесполезно расспрашивать Тедди Майнарда. Ничего от него не добьешься. Одно расстройство. Он не станет выпрашивать информацию, которой все равно не получит.
       Каковы бы ни были у Тедди причины для этой просьбы, это навсегда останется тайной.
       - Как-то это странно,- сказал Президент, пожав плечами.
       - Я знаю. Давайте не будем вдаваться в подробности.
       - Возможные осложнения?
       - Немного. Семьи двух убитых ребят могут возмутиться, и я не стал бы их винить.
       - Когда это было?
       - Три с половиной года назад.
       - Вы хотите, чтобы я освободил федерального судью республиканца?
       - Он больше не республиканец, мистер Президент. Они не могут заниматься политикой, находясь на судейской скамье. А после осуждения он лишен права даже голосовать. Я уверен, мистер Президент, что, если вы подпишете его помилование, он станет вашим большим поклонником.
       - Надеюсь, что так.
       - Если это облегчит принятие решения, эти джентльмены готовы уехать из страны не меньше, чем на два года.
       - Почему?
       - Это может плохо выглядеть, если они вернутся домой. Люди увидят, что им удалось каким-то образом освободиться раньше. Лучше это сделать очень тихо.
       - Судья из Калифорнии заплатил те налоги, от которых пытался уклониться?
       - Да.
       - А парень из Миссисипи выплатил то, что украл?
       - Да, сэр.
       Все эти вопросы были излишними, но нужно же ему было о чем-то спросить.
       Последнее одолжение Президенту было связано с ядерным шпионажем. ЦРУ получило информацию о широком внедрении китайских шпионов в программу американских ядерных вооружений практически на всех уровнях. Президент узнал об этой информации накануне своего визита в Китай для встречи, от которой многое зависело. Он пригласил Тедди на ланч, и за таким же цыпленком с макаронами, попросил его придержать информацию на несколько недель. Тедди согласился. Потом Президент захотел, чтобы в отчет были внесены некоторые поправки, чтобы вина пала на предыдущую администрацию. Тедди сам лично переписал отчет. Когда информация, наконец, была предана гласности, Президент избежал большинства обвинений.
       Китайский шпионаж и национальная безопасность против трех "экс" судей.
       - Если они уедут из страны, то куда?- спросил Президент.
       - Мы еще не знаем.
       Официант принес кофе, и когда он вышел, Президент спросил:
       - Это может каким-то образом повредить Вице-президенту?
       Нисколько не изменившись в лице, Тедди сказал:
       - Нет. Каким образом?
       - Это вас нужно спросить. Я представления не имею, что вы делаете.
       - Вам не о чем беспокоиться, мистер Президент. Я прошу о маленьком одолжении.
       Немного удачи, и это никогда нигде не всплывет.
       Они пили кофе, и оба хотели поскорее уйти. Президента ждали гораздо более приятные дела, а Тедди было пора подремать. Президент был рад, что просьба оказалась такой пустяковой. Если бы ты только знал, подумал Тедди.
       - Дайте мне несколько дней для обоснования,- сказал Президент.- Таких просьб сейчас полно, как вы понимаете. Похоже, что каждый что-то хочет получить, когда мои дни уже наперечет.
       - Последний месяц будет для вас самым счастливым,- сказал Тедди с редкой улыбкой.- Я видел достаточно Президентов и знаю.
       Проведя вместе сорок минут, они пожали друг другу руки и договорились созвониться через несколько дней.
      
       А Трамбл отбывали срок пятеро бывших адвокатов. Когда Агро вошел в юридическую библиотеку, один из них, самый новый, был там. Бедный парень был по локоть завален бумагами, занятый, без сомнения, составлением своей очередной безнадежной апелляции.
       Спайсер расставлял книги и производил впечатление очень занятого человека. Бич был в комнатушке и что-то писал. Ябера не было видно.
       Агро достал из кармана лист бумаги и передал его Спайсеру, прошептав:
       - Я только что виделся с моим адвокатом.
       - Что это?- спросил Спайсер, не заглядывая в бумагу.
       - Подтверждение перевода. Ваши деньги теперь в Панаме.
       Спайсер взглянул на адвоката, сидевшего в другом конце комнаты, но было видно, что тому нет до них никакого дела.
       - Спасибо,- сказал Спайсер, и Агро вышел. Спайсер отнес бумагу Бичу, который подверг ее тщательному изучению.
       Теперь их сокровище находилось под надежной охраной "Фест Кост Банк" Панамы.
       ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ
       Джо Рой похудел еще на восемь фунтов, выкуривал не более десяти сигарет в день, и проходил за неделю 25 миль по треку. Агро нашел его именно за этим занятием. Он ритмично шагал по треку, несмотря на послеполуденную жару.
       - Мистер Спайсер, нам нужно поговорить.
       - Еще два круга,- сказал Джо Рой, не сбиваясь с шага.
       Агро наблюдал за ним несколько секунд, затем пробежал пятьдесят ярдов, чтобы его догнать.
       - Не возражаете, если я к вам присоединюсь?- спросил он.
       - Пожалуйста.
       На первом повороте они оказались плечом к плечу, и Агро сказал:
       - Я только что опять встречался с моим адвокатом.
       - Вашим братом?- спросил Спайсер, тяжело дыша. Его шаги не были такими легкими как у Агро, который был на двадцать лет моложе.
       - Да. Он говорил с Аароном Лейком.
       Спайсер остановился, словно наткнулся на стену. Он взглянул на Агро, потом куда-то вдаль.
       - Как я сказал, нам нужно поговорить.
       - Полагаю, что так,- согласился Спайсер.
       - Я буду ждать вас в библиотеке через полчаса,- сказал Агро и ушел. Спайсер следил за ним, пока тот не исчез.
      
       Никакого Джека Агро, юрисконсульта, не значилось в "желтых страницах" Бока-Ратон. Это очень их насторожило. Финн Ябер повис на телефоне, пользуясь открытой линией. Он обзванивал справочные службы всей Южной Флориды. Наконец, в Пампано- Бич оператор сказал: "Одну минуту, пожалуйста", и Финн облегченно вздохнул и улыбнулся. Он записал номер и тут же его набрал. Ответил записанный голос: "Вы набрали номер юридической конторы Джека Агро. Мистер Агро принимает только по предварительной договоренности. Пожалуйста, оставьте ваше имя и телефон, а также описание недвижимости, которая вас интересует, мы вам позвоним". Финн повесил трубку и пошел в библиотеку, где его ждали коллеги. Агро опаздывал уже на десять минут.
       За секунду до появления Агро, в библиотеку вошел тот же бывший адвокат с пухлой папкой, явно готовый потратить многие часы в попытке спасти себя. Если попросить его уйти, можно вызвать перебранку, поскольку он не принадлежал к тем, кто уважал судей. Кроме того, у него могли возникнуть подозрения. Поэтому один за другим они прошли в комнату для совещаний, где к ним и присоединился Агро. В комнатушке было тесновато, даже когда только Бич и Ябер корпели здесь над своими письмами. Теперь, когда Агро был четвертым, да еще учитывая привнесенное им напряжение, комната казалась тесной до невозможности. Они сели за маленький стол, и каждый мог коснуться трех других.
       - Я знаю только то, что мне было сказано,- начал Агро. - Мой брат почти совсем отошел от дел в Бока-Ратон. У него есть деньги, и в течение многих лет он активно участвовал в политике в Южной Флориде. Вчера с ним вступили в контакт люди, которые работают с Аароном Лейком. Они провели расследование и выяснили, что я его брат, и что я здесь в Трамбл вместе с мистером Спайсером. Они потребовали с него клятвы держать все в секрете, а он заставил поклясться меня. Так что теперь все надежно, и я думаю, вы сможете найти точки соприкосновения.
       Спайсер никак не реагировал. Его волосы и рубашка еще были мокрыми, но дыхание успокоилось. Ни звука со стороны Бича и Ябера. Собратья погрузились в коллективный транс. Продолжайте, говорили их глаза.
       Агро посмотрел на их лица, наклонился вперед и вытащил из кармана лист бумаги, расправил его и положил перед ними. Это была копия их последнего письма Алу Коньерсу. Милое письмо с угрозой разоблачения, подписанное Джо Роем, чьим адресом является федеральная тюрьма Трамбл. Они помнили его дословно, так что не было нужды его читать. Они узнали почерк юного Рикки и поняли, что письмо совершило полный круг. От Собратьев к мистеру Лейку, от него к брату Агро, и вернулось в Трамбл всего через тринадцать дней.
       Наконец Спайсер взял его в руки.
       - Полагаю, вы все знаете?- спросил он.
       - Я не знаю, насколько много я знаю.
       - Расскажите нам, что они вам сказали?
       - Что вы проворачиваете аферу, вас трое. Вы помещаете объявления в журналы для голубых, устанавливаете переписку со стареющими мужиками, каким-то образом узнаете их настоящие имена и шантажируете, требуя денег.
       - Коротко и точно,- сказал Бич.
       - Мистер Лейк сделал ошибку, откликнувшись на одно из ваших объявлений. Я не знаю, когда это произошло, и как вы узнали его имя. Есть несколько неясностей для меня.
       - Лучше все оставить, как есть,- сказал Ябер.
       - Дело ваше. Я не напрашивался на это работу.
       - Что вы за нее получите?
       - Досрочное освобождение. Я проведу здесь еще несколько недель, и меня снова переведут. В конце года меня выпустят, и если мистер Лейк будет избран, с меня снимут судимость окончательно. Неплохая сделка. Следующий президент будет в большом долгу перед моим братом.
       - Значит, переговоры будете вести вы?
       - Нет, я просто курьер.
       - Тогда, начнем.
       - Первый шаг за вами.
       - У вас же есть письмо. Нам нужны деньги и свобода.
       - Сколько?
       - Два миллиона каждому,- сразу ответил Спайсер, и стало понятно, что они обсуждали это раньше. Три пары глаз следили за Агро, ожидая его реакции, но ее не последовало. Он посмотрел на каждого из них и сказал:
       - Решения принимать не мне, как вы понимаете. Я не могу сказать ни да, ни нет. Мое дело передать ваши требования моему брату.
       - Мы читаем газеты, каждый день,- сказал Бич.- У мистера Лейка сейчас столько денег, что он не знает, как их потратить. Шесть миллионов для него капля в море.
       - У него в руках 78 миллионов и никаких долгов,- добавил Ябер.
       - Вам видней. Я просто курьер, почтальон, вроде Тревора.
       При упоминании бывшего адвоката они снова похолодели. Они посмотрели на Агро, рассматривавшего в этот момент свои ногти, и подумали, не является ли упоминание имени Тревора предупреждением. Не стала ли их игра смертельно опасной? Они сосредоточили свое внимание на деньгах и освобождении, но в безопасности ли они сейчас? Что им может угрожать в будущем?
       Но они всегда будут знать секрет Лейка.
       - И как вы хотите получить деньги?- спросил Агро.
       - Очень просто. Все сразу перевести в некое маленькое местечко, например в Панаму.
       - Понятно. Что относительно вашего освобождения?- спросил Агро.
       - А что относительно этого?- спросил Бич.
       - Какие-нибудь пожелания?
       - Пожалуй, нет. Мы думаем, мистер Лейк сможет сам об этом позаботиться. У него теперь полно друзей.
       - Конечно, но он все же еще не президент. Его возможности ограничены.
       - Мы не собираемся ждать до января, до его инаугурации,- сказал Ябер.- В действительности, мы не будем ждать даже до ноября, чтобы увидеть победит ли он.
       - Так вы хотите, чтобы вас освободили прямо сейчас?
       - Чем скорей, тем лучше,- сказал Спайсер.
       - Для вас имеет значение форма освобождения?
       Они задумались на мгновение, затем Бич сказал:
       - Освобождение должно быть чистым. Мы не собираемся быть в бегах всю оставшуюся жизнь и постоянно оглядываться.
       - Вы уйдете вместе?
       - Да,- ответил Ябер.- И у нас есть конкретный план, как мы хотим это сделать. Но сначала нужно согласовать деньги и дату, наиболее важные аспекты.
       - Разумно. Со своей стороны, они хотят получить всю вашу переписку, все записи, имеющие отношение к вашему заговору. Естественно, мистер Лейк хочет, чтобы секрет был похоронен навсегда.
       - Если мы получим то, что хотим,- сказал Бич,- ему не о чем беспокоиться. Мы с радостью забудем, что когда-то слышали об Аароне Лейке. Но мы должны предупредить вас, и предупредите мистера Лейка, что если с нами что-то случится, его история станет известна.
       - У нас есть контакты с внешним миром,- сказал Ябер.
       - Это замедленная реакция,- добавил Спайсер, словно хотел объяснить необъяснимое.- Если что-то случится с нами, например, то же самое, что с Тревором, взорвется маленькая бомба замедленного действия, и мистер Лейк окажется на виду во всей своей красе.
       - Этого не случится,- сказал Агро.
       - Вы курьер. Как вы можете знать, что случится, и чего не случится,- сказал Бич, поучающим тоном.- Это те самые люди, которые убили Тревора.
       - Вы же не знаете этого наверняка.
       - Не знаем, но мнение на этот счет у нас есть.
       - Не будем спорить о том, чему нет доказательств, джентльмены,- сказал Агро, заканчивая разговор.- Я увижу брата в девять утра. Давайте встретимся здесь в десять.
       Агро вышел, оставив их в состоянии подобном трансу. В глубокой задумчивости считавшими деньги, не смея думать о тратах. Агро пошел в сторону спортивных площадок, но, увидев там бегавших заключенных, свернул в сторону. Он побродил вокруг тюрьмы, пока не нашел закуток позади столовой, и позвонил Клокнеру.
       Спустя час, информация достигла Тедди.
       ТРИДЦАТЬ СЕМЬ
       Ровно в шесть утра в Трамбл звенит звонок, в коридорах, в спальнях, на лужайках, в окрестных лесах. Каждый заключенный вам может сказать, что он длится ровно 35 секунд. К моменту, когда он прекращается, уже никто не спит. Он заставляет их пробудиться к жизни, словно какие-то важные события запланированы на сегодня, и им нужно спешить.
       Звонок поднял Бича, Ябера и Спайсера, но не разбудил их. По понятным причинам, сон для них стал недоступной роскошью. Их камеры находились в разных корпусах, но не удивительно, что в десять минут седьмого они встретились в очереди за кофе. Со стаканчиками кофе в руках, не разговаривая, они пошли к баскетбольной площадке и сели там на скамейку. Потягивая кофе, они наблюдали рассвет. Они смотрели на территорию тюрьмы, сидя спиной к треку.
       Долго ли им носить рубашки оливкового цвета и сидеть на жаре, получая гроши за ничегонеделанье? Только ждать, мечтать и пить нескончаемый кофе. Может месяц или два. А может теперь речь идет о днях? Волнение лишило их сна.
       - Есть только два возможных пути,- сказал Бич. Поскольку он был федеральным судьей, они всегда внимательно его слушали, хотя предмет им был знаком.- Первый, вернуться к этапу выбора меры пресечения и официально назначить укороченный срок. При исключительных обстоятельствах судья по делу имеет право освободить заключенного. Такое случается, но очень редко.
       - Ты хоть раз так делал?- спросил Спайсер.
       - Нет.
       - Жопа.
       - Что может послужить причиной?- спросил Ябер.
       - Только если заключенный дает новую информацию о старых преступлениях. Если он существенно помогает следствию, тогда ему могут скинуть какой-то срок.
       - Не очень обнадеживающе,- сказал Ябер.
       - А что под вторым номером?- спросил Спайсер.
       - Нас отправляют в какое-то закрытое заведение, где от нас не требуется следовать каким-либо правилам. "Бюро тюрем" имеет полное право перемещать заключенных. Если наши новые друзья в Вашингтоне нажмут на "Бюро", они могут переместить нас в такое место и забыть о нас.
       - Но жить мы должны там, да?
       - Да. В большинстве из них. Но они бывают самых разных типов. Некоторые запираются на ночь, и в них очень строгие правила. В других, правила не очень жесткие, вам разрешают звонить раз в день или в неделю. Все зависит от "Бюро".
       - Но мы так и останемся осужденными уголовниками,- сказал Спайсер.
       - Меня это не волнует,- сказал Ябер.- Я никогда больше не буду голосовать.
       - У меня есть идея,- сказал Бич. -Она пришла мне в голову ночью. Как одно из условий соглашения, мы потребуем нас реабилитировать, если Лейк будет избран.
       - Я тоже об этом думал,- сказал Спайсер.
       - И я тоже,- сказал Ябер.- Но дело ведь не в записи, а в освобождении.
       - Спросить не мешает. Хуже от этого не станет,- сказал Бич.
       На несколько минут воцарилось молчание. Они были заняты своим кофе.
       - Меня беспокоит Агро,- нарушил молчание Финн.
       - С чего бы это?
       - Смотрите, он вдруг появился здесь ниоткуда. Проделывает какие-то магические трюки с нашими деньгами, переводя их в надежный банк. Теперь, он оказывается контактом для Аарона Лейка. Нельзя забывать о том, что кто-то там перехватывал нашу почту, кто-то, о ком не знал Лейк.
       - Меня это не беспокоит,- сказал Спайсер.- Лейку нужно было найти кого-то, кто будет разговаривать с нами. Он воспользовался связями, провел расследование и выяснил, что здесь сидит Агро, с братом которого они могут говорить.
       - Что-то уж очень удобно все складывается, вам не кажется?- спросил Бич.
       - И ты туда же?
       - Возможно, Финн прав. Мы же точно знаем, что кто-то еще вовлечен в эти дела.
       - Кто?
       - Это большой вопрос,- сказал Финн.- Он не дает мне уснуть уже давно. Есть кто-то еще.
       - А нам-то, какое дело?- спросил Спайсер.- Если Лейк может нас вытащить отсюда, прекрасно. Если этим займется кто-то еще, что в том плохого?
       - Не забывай о Треворе,- сказал Бич.- Две пули в затылок, и все дела.
       - Не исключено, что это место является для нас сейчас наиболее надежным.
       Им не удалось убедить Спайсера. Допив кофе, он сказал:
       - Неужели вы можете предположить, что Аарон Лейк, человек на пороге избрания Президентом Соединенных Штатов, приказал бы убить никчемного адвокатишку, вроде Тревора
       - Нет. Не он,- ответил Ябер.- Для него это слишком рискованно. Он и нас не убьет. Но мистический некто вполне может. Тот, кто убил Тревора, это тот же, кто читал почту.
       - Вы меня не убедили.
      
       Они были вместе там, где Агро и ожидал их найти, в библиотеке. Казалось, что они его давно ждали. Он вошел стремительно и, убедившись, что посторонних нет, сказал:
       - Я только что говорил с братом. Нужно поговорить.
       Они прошли в угловую комнатушку, заперли дверь и расселись вокруг стола.
       - Похоже, что события развиваются очень быстро,- сказал Агро нервно.- Лейк заплатит. Деньги будут переведены, куда скажете. Если хотите, я могу помочь. Если нет, то можете делать это любым удобным вам способом.
       Спайсер прочистил горло.
       - Два миллиона каждому?
       - То, что вы просили. Я не знаю мистера Лейка, но, похоже, он предпочитает действовать быстро.- Он взглянул на часы, потом оглянулся через плечо на дверь и сказал:
       - Здесь люди из Вашингтона, чтобы встретиться с вами. Важные шишки.- Он достал из кармана бумаги, расправил их и положил по листу перед каждым из них.- Это реабилитация, подписанная вчера Президентом.
       Очень настороженно они взяли каждый свою бумагу и попытались читать. Копия определенно выглядела официальной. Они оторопело рассматривали красивый шрифт шапки листа, подробную прозу параграфов, компактную подпись Президента, и не промолвили ни слова. Они были в шоке.
       Наконец, Ябер пришел немного в себя и спросил:
       - Мы реабилитированы?- Его голос был очень сух.
       - Да. Президентом Соединенных Штатов.
       Они продолжали читать, облизывая и кусая губы, сжимая челюсти, всячески стараясь скрыть свой шок.
       - Вас вызовут в кабинет начальника тюрьмы, где эти люди сообщат вам хорошие новости. Постарайтесь разыграть удивление, ладно?
       - Нет проблем.
       - Это не трудно.
       - Как вам удалось раздобыть эти копии?- спросил Ябер.
       - Их дали моему брату. Я представления не имею, каким образом. У Лейка много влиятельных друзей. Не это главное. Условия такие. Вас освободят в течение часа. В закрытой машине вы будете доставлены в отель в Джексонвиле, где вас будет ждать мой брат. Вы пробудете там до тех пор, пока не придет подтверждение перевода денег. После этого вы передадите все свои грязные бумаги. Все до единой. Понятно?
       Они кивнули в унисон. За шесть миллионов долларов пусть они получат их все.
       - Вы соглашаетесь немедленно покинуть страну и не возвращаться, самое малое, два года.
       - Как мы можем уехать из страны?- спросил Бич.- У нас же нет ни паспортов, ни прочих бумаг?
       - Все будет у моего брата. Вам дадут новые паспорта и полный набор других документов, включая кредитные карточки. Все это вас уже ждет.
       - Два года?!- воскликнул Спайсер, и Ябер посмотрел на него, словно тот сошел с ума.
       - Правильно. Два года. Это условие. Согласны?
       - Я не знаю,- дрожащим голосом сказал Спайсер. Он ни разу в жизни не выезжал из США.
       - Не дури!- зашипел на него Ябер.- Полная реабилитация, по миллиону баксов в год за то, чтобы пожить за границей! Черт! Да, мы принимаем условия.
       Неожиданный стук в дверь привел их в ужас. Два охранника смотрели на них сквозь стекло в двери. Агро сгреб бумаги и запихнул в карман.
       - Мы договорились, джентльмены?
       Они снова кивнули в унисон и обменялись с ним рукопожатием.
       - Хорошо. Не забудьте удивиться.
       Они последовали за охранниками в кабинет начальника тюрьмы, где их представили двум чиновникам из Вашингтона с каменными лицами. Начальник тюрьмы закончил формальное представление, не спутав ни одного имени, и передал каждому из них официальный документ. Это были оригиналы того, что им показал Агро.
       - Джентльмены!- произнес он так торжественно, как смог.- Вы только что были реабилитированы Президентом Соединенных Штатов!
       Он улыбнулся им по-отечески, словно, это его заслуга, что они имеют такие хорошие новости. Они ошеломленно смотрели на бумаги об освобождении, все еще в шоке, обуреваемые массой вопросов, но главный был каким образом Агро мог показать им документ первым, в обход начальника тюрьмы.
       - Я не знаю, что сказать,- нашелся, наконец, Спайсер. Двое других тоже что-то промямлили.
       Человек из Судебной Палаты сказал:
       - Президент пересмотрел ваши дела. Он считает, что вы провели в заключении достаточно. Он совершенно уверен, что вы будете гораздо более полезны стране и народу, став снова полноправными гражданами.
       Они смотрели потрясенно на чиновника. Этот болван не знает, что у них будут новые имена, что они покинут и свою страну, и свой народ. Кто на чьей стороне?
       Почему реабилитация подписана Президентом, если у них достаточно грязи, чтобы закопать Аарона Лейка, человека, который вероятно победит Вице-президента? Это ведь Лейку нужно, чтобы они молчали, а не Президенту, так?
       Как мог Лейк убедить Президента их реабилитировать?
       Как, вообще, на этой стадии избирательной кампании, Лейк, в чем бы то ни было, мог убеждать Президента?
       Они сидели, крепко держа в руках документ о реабилитации, и их лица мрачнели по мере возникновения этих вопросов.
       Человек из Бюро сказал:
       - Вы должны понимать, что вам оказана большая честь. Реабилитация бывает очень редко.
       Яберу удалось отреагировать быстрым кивком, но он-то задавался вопросом, кто их будет ждать за стенами тюрьмы.
       - Я думаю, мы в шоке,- сказал Бич.
       В Трамбл впервые такое случилось. Такие важные заключенные, что сам Президент их реабилитировал. Начальник был очень горд за всех троих и не представлял, как следует отметить это событие.
       - Когда вы хотите уйти?- спросил он, словно они могли захотеть устроить вечеринку по этому поводу.
       - Немедленно,- сказал Спайсер.
       - Очень хорошо. Мы довезем вас до Джексонвиля.
       - Спасибо, не нужно. У нас есть, кому нас забрать.
       - Тогда только немного канцелярской работы.
       - Сделайте ее поскорее,- попросил Спайсер.
       Каждому из них выдали по багажной сумке, сложить вещи. Они шли по территории довольно быстро, очень близко друг к другу, твердыми шагами, с охранником за спиной. Бич сказал чуть слышно:
       - Так кто же добился нашей реабилитации?
       - Только не Лейк,- ответил Ябер так тихо, что они едва могли расслышать.
       - Определенно не Лейк. Президент пальцем бы не пошевелил, если бы Лейк его попросил,- сказал Бич.
       Они прибавили шагу. Спайсер спросил:
       - А какая разница?
       - Абсолютно непонятно,- сказал Ябер.
       - Ну и что ты, Финн, собираешься делать?- спросил Спайсер, не глядя.- Останешься здесь на несколько дней, чтобы обдумать ситуацию? А потом, поняв, кому обязан реабилитацией, возможно, откажешься от нее? Не утомляй меня.
       - За этим стоит кто-то еще,- сказал Бич.
       - Тогда я люблю этого кого-то еще, и не собираюсь приставать с вопросами,- сказал Спайсер.
       Они собирали свои пожитки в сумасшедшем темпе, не останавливаясь, чтобы с кем-то попрощаться. Кроме того, большинство их приятелей были где-то на территории. Им же надо торопиться, пока Президент не изменил своего решения.
      
       В 11.15 за ними захлопнулась дверь главного административного корпуса. Дверь, через которую каждый из них вошел несколько лет назад. Ни один из них не оглянулся. Они стояли на раскаленной дорожке в ожидании машины.
       Подъехал микроавтобус. В нем было двое, Вес и Чап, но под другими именами, у них их было множество.
       Джо Рой Спайсер лег на последнее сиденье и прикрыл глаза рукой, не желая ничего видеть, пока не окажется подальше от этого места. Ему хотелось плакать, хотелось кричать, но он онемел от счастья, сияющего, полного, безграничного счастья. Он прятал глаза и улыбался бессмысленной улыбкой. Ему хотелось пива и женщину, предпочтительно, свою жену. Он скоро позвонит ей. Машина тронулась.
       Неожиданность освобождения их пугала. Большинство заключенных считают дни и благодаря этому готовятся к этому моменту. Они знают, куда пойдут, и кто их там будет ждать.
       Но Собратьям было известно совсем немного, и даже этому немногому они не верили. Реабилитация могла быть трюком. Деньги приманкой. Их выпустили, чтобы убить, как беднягу Тревора. Машина может в любой момент остановиться, и двое громил, сидевших впереди, обыщут их сумки и заберут все, что им нужно, а потом прикончат их в придорожной канаве.
       Вполне возможно. Но в данный момент они не жалели о безопасности Трамбл.
       Финн Ябер сидел позади водителя и смотрел на дорогу. Он держал в руках свою бумагу о помиловании, готовый предъявить ее любому, кто захочет их остановить и сказать, что мечте конец. Рядом с ним сидел Бич, который, после нескольких минут в пути, начал плакать, с закрытыми глазами и трясущимися губами, абсолютно беззвучно.
       У Бича были причины для плача. Ему оставалось сидеть восемь с половиной лет, больше, чем его коллегам вместе взятым, и освобождение значило для него гораздо больше.
       Они не перемолвились ни словом на всем пути от Трамбл до Джексонвиля. Вблизи города дорога стала шире, движение интенсивней. Трое смотрели вокруг с огромным интересом. Люди в машинах и на улицах. Самолеты в небе. Лодки на воде. Снова нормальная жизнь.
       Они медленно двигались в потоке транспорта на бульваре Атлантик и получали истинное удовольствие от простаивания в заторах. Было жарко, вокруг полно туристов, женщин с длинными, загорелыми ногами. Они видели рестораны, где предлагали дары моря, бары, рекламировавшие холодное пиво и дешевые устрицы. Улица закончилась пляжем, и они въехали под веранду гостиницы "Морская черепаха". Следуя за одним из своих провожатых, они миновали холл, где поймали несколько удивленных взглядов, так как были одеты совершенно одинаково. Наверх, на пятый этаж, и только когда они вышли из лифта, Чап сказал:
       - Ваши комнаты прямо здесь, эти три.- Он указал рукой в сторону холла.- Мистер Агро хотел бы увидеть вас как можно скорее.
       - Где он?- спросил Спайсер.
       - Вон там, в угловом номере.- Снова указал Чап.- Он ждет.
       - Тогда пойдем,- сказал Спайсер, и они последовали за Чапом тесной группой, их сумки терлись друг о друга.
       Джек Агро был совершенно не похож на своего брата. Ниже ростом, блондин с вьющимися волосами, в то время как волосы его брата были темными и редеющими. Это было случайное наблюдение, но трое его отметили и позже обсудили. Он пожал им руки, но только из вежливости. Он нервничал и говорил очень быстро:
       - Как мой брат?
       - С ним все в порядке,- сказал Бич.
       - Мы виделись с ним утром,- добавил Ябер.
       - Я хочу, чтобы он скорее вышел из тюрьмы,- сказал Джек резко, словно это они поместили его туда.- Вот что я имею от этой сделки. Я вытащу из тюрьмы брата. Понимаете?
       Они переглянулись. Что тут скажешь?
       - Садитесь,- сказал Агро.- Понимаете, я не знаю, как и почему именно я оказался вовлеченным во все это. Поэтому ужасно нервничаю. Я здесь представляю мистера Аарона Лейка, человека, который, я уверен, будет избран и станет великим Президентом.
       Я надеюсь, тогда освободят моего брата. Я никогда не встречал мистера Лейка. Некто из его окружения обратился ко мне неделю назад и попросил принять участие в очень секретной и деликатной миссии. Вот почему я здесь. Это услуга, понимаете? Я знаю далеко не все, понимаете?- Фразы были отрывистые, речь быстрой. Он размахивал руками и не мог усидеть на месте.
       Собратья хранили молчание, но от них и не ожидалось никакой реакции.
       С помощью двух скрытых камер осуществлялась прямая трансляция происходящего непосредственно в бункер Тедди в Ленгли, где он, Йорк и Давиль смотрели шоу на большом экране.
       Экс - судьи, а теперь и экс - заключенные выглядели, как только что выпущенные военнопленные, растерянные и подавленные, все еще в униформе, все еще не в состоянии поверить. Они сидели очень близко друг к другу, наблюдая блестящее представление, даваемое агентом Литером.
       Было поразительно видеть их, наконец, после трех месяцев стараний думать быстрее, чем они, быть хитрее, чем они. Тедди изучал их лица, и неохотно признался себе, что не испытывает восхищения. Они были просто ловки, и им повезло подцепить нужную жертву. Теперь они свободны и получают большую награду за свою непорядочность.
       - Хорошо. Смотрите, первым делом деньги. Куда их деть? Два миллиона каждому,- говорил Агро.
       Это был вопрос, к которому они подготовились.
       - Какие есть варианты?- спросил Спайсер.
       - Необходимо их перевести куда-то,- протараторил Агро.
       - Как насчет Лондона?- спросил Ябер.
       - Лондона?
       - Мы хотели бы, чтобы деньги, все шесть миллионов, были переведены на один счет в банк в Лондоне,- сказал Ябер.
       - Мы можем перевести их в любое место. Какой банк?
       - Не могли бы вы помочь нам с деталями?- спросил Ябер.
       - Мне сказали, что мы можем сделать все, что вы хотите. Но мне нужно позвонить в несколько мест. Почему бы вам, не пойти в свои комнаты, принять душ, переодеться. Мне потребуется минут пятнадцать.
       - У нас нет другой одежды,- сказал Бич.
       - Там есть кое-что в ваших комнатах.- Чап проводил их в холл и дал ключи.
       Спайсер растянулся на кровати королевского размера и уставился в потолок.
       Бич стоял у окна и смотрел на север, на пляж, тянувшийся на многие мили, на голубую воду, ласково набегавшую на белый песок, на детей, игравших рядом с матерями, на пары, бредущие рука в руке. На горизонте виднелись рыбачьи лодки. Свободен! Сказал он себе. Наконец-то, свободен!
       Ябер долго стоял под горячим душем. Никого рядом, никакого ограничения времени, сколько угодно хорошего мыла, толстые полотенца. Набор туалетных принадлежностей на полке. Дезодорант, крем для бритья, бритва, зубная паста и щетка. Он не спешил. Потом надел шорты, белую футболку и босоножки. Он уедет первым, и ему нужно найти магазин одежды.
       Спустя двадцать минут они снова собрались в номере Агро. Они принесли с собой папки, аккуратно завернутые в наволочку. Агро был все так же возбужден.
       - В Лондоне есть большой банк "Метрополитен Траст", мы можем послать ваши деньги туда. Тогда вы сможете с ними делать все, что захотите.
       - Прекрасно,- сказал Ябер.- Счет будет только на мое имя.
       Агро посмотрел на Бича и Спайсера, и те утвердительно кивнули.
       - Хорошо. Полагаю, у вас есть какой-то план.
       - Да, есть,- сказал Спайсер.- Мистер Ябер полетит в Лондон сегодня, во второй половине дня, и, прибыв туда, пойдет в банк и позаботится о деньгах. Если все будет нормально, мы последуем за ним, не откладывая.
       - Уверяю вас, все будет в порядке.
       - Мы вам верим, просто мы осторожны.
       Агро подал Финну два листа бумаги.
       - Мне нужна ваша подпись, чтобы инициировать перевод и открыть счет.- Ябер поставил свою подпись.
       - Вы уже ели?- спросил Агро. Они отрицательно покачали головами. Мысль о ланче уже не раз их посетила, но они не знали, как это осуществить.
       - Вы теперь свободные люди. Здесь масса хороших ресторанов. Доставьте себе удовольствие. Мне нужен час, чтобы инициировать перевод денег. Встретимся здесь же в два тридцать.
       Спайсер все еще держал в руках наволочку. Он показал на нее Агро и сказал:
       - Здесь все бумаги.
       - Хорошо. Бросьте их туда, на диван.
       ТРИДЦАТЬ ВОСЕМЬ
       Они ушли из отеля пешком, без сопровождающих, без запретов, но с бумагами о реабилитации, просто так, на всякий случай. Хотя солнце около пляжа было горячее, но воздух, определенно, был легче. Небо было чище. Мир снова был прекрасен и полон надежд. Они смеялись над каждым пустяком и постоянно улыбались. Они брели вдоль бульвара Атлантик, и вскоре смешались с толпой туристов.
       Ланч состоял из бифштекса и пива в уличном кафе, за столиком под зонтом, чтобы иметь возможность наблюдать за толпой. Во время еды они почти не разговаривали, но все замечали. Особенно молодых женщин в шортах и коротеньких топиках. Тюрьма превратила их в стариков. Теперь им хотелось праздника.
       Особенно Хетли Бичу. Он имел состояние и положение, и как федеральный судья, то, что казалось, невозможно потерять, пожизненное назначение. Его падение было ужасным, и в течение первых двух лет заключения, он пребывал в депрессии и подумывал о самоубийстве. Сейчас, в возрасте пятидесяти восьми лет, он выбирался из темноты в лучшем виде. Он похудел на 15 фунтов, хорошо загорел, был здоров и разведен с женщиной, у которой были деньги, но немногое, кроме них, и он близок к получению богатства. Совсем неплохо для моих лет, уговаривал он себя. Он скучал по детям, но они последовали за деньгами и забыли о нем. Хетли Бич был готов повеселиться.
       Спайсер тоже хотел устроить себе праздник. Лучше всего в казино. У его жены нет паспорта, так что она сможет присоединиться к нему только через несколько недель, в Лондоне или где-нибудь еще. Интересно, есть ли в Европе казино? Бич думал, что есть. Ябер не знал, и ему это было безразлично.
       Финн был озабочен больше других. Он пил лимонад вместо пива и не обращал внимания на тела, проплывавшие мимо. Мысленно он был уже в Европе. Он никогда не уедет оттуда. Никогда не вернется на родину. Ему шестьдесят, он в хорошей форме, теперь у него полно денег, так что он будет ездить по Италии и Греции в течение следующих десяти лет.
       На другой стороне улицы они нашли книжный магазин и купили несколько справочников для путешественников. В магазине пляжных товаров они обзавелись темными очками. Потом пришло время снова встречаться с Агро, чтобы закончить дело.
      
       Клокнер и кампания наблюдали за их возвращением в гостиницу. Клокнеру и компании осточертел Нептун-Бич, "Морская черепаха", бар Пита, набитый народом дом напротив конторы Тревора. Шесть агентов, включая Веса и Чапа, все еще находились там. Все они мечтали скорее получить другое задание. Подразделение раскопало Собратьев, обезвредило их внутри тюрьмы, доставило их на пляж и теперь старалось, как можно быстрее, выпроводить их из страны.
       Джек Агро не прикасался к бумагам, во всяком случае, они выглядели нетронутыми. Они все так же были завернуты в наволочку и лежали на диване на том самом месте, где их оставил Спайсер.
       - Перевод инициирован,- сказал Агро, когда они снова разместились в его номере.
       Тедди все еще продолжал наблюдать за ними из Ленгли. Теперь троица щеголяла в пляжных нарядах различного образца. На Ябере была кепка для рыболова с козырьком шести дюймов длины. Спайсер был в соломенной шляпе и желтой футболке. Бич, республиканец, надел шорты хаки, вязаный пуловер и кепку для гольфа.
       На столе лежали три больших конверта. Агро передал каждому из Собратьев ему предназначенный.
       - Внутри вы найдете ваши новые документы. Свидетельства о рождении, кредитные карточки, карточки социального страхования.
       - А паспорта?- спросил Ябер.
       - У нас есть фотоаппарат в соседней комнате. Для паспортов и водительских удостоверений нужны фотокарточки. Это займет полчаса. В маленьком конверте по пять тысяч долларов.
       - Я - Харви Мосс?- спросил Спайсер, рассматривая свое свидетельство о рождении.
       - Да. Вам не нравится Харви?
       - Пожалуй, теперь нравится.
       - Ты вылитый Харви,- сказал Бич.
       - А ты кто?
       - Я - Джеймс Ненли.
       - Рад с вами познакомиться, Джеймс.
       Агро ни разу не улыбнулся, не позволил себе расслабиться ни на секунду.
       - Мне нужно знать ваши планы. Люди из Вашингтона хотят, чтобы вы убрались из страны как можно скорее.
       - Мне нужно узнать, какие есть рейсы на Лондон,- сказал Ябер.
       - Мы это уже сделали. Рейс на Атланту из Джексонвиля через два часа. Сегодня в семь десять есть рейс из Атланты в Лондон, Хитроу. Он будет там завтра рано утром.
       - Не могли бы вы заказать мне билет?
       - Это уже сделано. Первый класс.- Финн закрыл глаза и улыбнулся.
       - А как с вами?- спросил Агро, глядя на двух других.
       - Мне и здесь хорошо,- сказал Спайсер.
       - Простите, но у нас есть соглашение.
       - Мы полетим завтра тем же рейсом. Конечно, если все будет в порядке с мистером Ябером.
       - Хотите, чтобы мы забронировали места?
       - Да, пожалуйста.
       В комнату абсолютно бесшумно вошел Чап и взял с дивана наволочку. Он унес их бумаги.
       - Давайте сделаем фотографии,- сказал Агро.
      
       ФИНН ЯБЕР, ныне путешествующий как мистер Вильям Маккой, Сан-Хосе, Калифорния, долетел до Атланты без каких-либо неприятностей. В течение часа он бродил по залам аэропорта, катался на подземных поездах и наслаждался суетой и хаосом миллионной толпы спешивших людей.
       Его кресло в первом классе было кожаным, массивным и очень удобным. После двух бокалов шампанского он опьянел и размечтался. Он боялся уснуть, потому что боялся пробуждения. Ему казалось, что он опять окажется на верхних нарах, под потолком, отсчитывающим еще один день в Трамбл.
      
       Джо Рою, наконец, удалось дозвониться до своей жены из автомата рядом с "Бич Ява". Сначала она решила, что ее кто-то дурачит, и отказалась платить за разговор.
       - Кто это?- спросила она.
       - Это я, дорогая, и я уже не в тюрьме.
       - Джо Рой?
       - Да. Слушай, меня выпустили. Ты слушаешь?
       - Да. Где ты?
       - Я остановился в отеле около Джексонвиля, Флорида. Меня освободили из тюрьмы сегодня утром.
       - Освободили? Но почему?
       - Не спрашивай. Я все объясню потом. Завтра я улетаю в Лондон. Я хочу, чтобы завтра, с самого утра, ты пошла на почту и подала заявление на паспорт.
       - Лондон? Ты сказал Лондон?
       - Да.
       - Англия?
       - Именно. Я должен поехать туда на некоторое время. Это условия сделки.
       - Надолго?
       - На пару лет. Слушай, я понимаю, что в это трудно поверить, но я свободен и собираюсь пожить за границей пару лет.
       - Что за сделка? Ты сбежал, Джо Рой? Ты говорил, что это просто сделать.
       - Говорю тебе, меня освободили.
       - Но тебе же осталось еще больше двадцати месяцев?
       - Уже нет. Послушай, подай заявление на паспорт и следуй моим инструкциям.
       - Зачем мне паспорт?
       - Чтобы мы могли встретиться в Европе.
       - На два года?
       - Да. Именно так.
       - Но мама больна, я не могу просто уехать, оставив ее.
       Он подумал о том, что он мог бы сказать об ее маме, но счел за благо промолчать. Он глубоко вздохнул, бросил взгляд вдоль улицы и сказал:
       - Я уезжаю. У меня нет выбора.
       - Просто приезжай домой.
       - Я не могу. Я все потом объясню.
       - Хорошо бы получить какие-то объяснения.
       - Я позвоню тебе завтра.
       Бич и Спайсер пообедали в ресторане, заполненном молодежью. Потом они бесцельно бродили по дорожкам вдоль пляжа и случайно наткнулись на бар Пита, где посмотрели какой-то матч по телевизору и получили удовольствие от шума.
       Финн был где-то над Атлантикой, догонял их деньги.
      
       На паспортном контроле в Хитроу чиновник едва удостоил внимания паспорт Финна, являвшийся мастерской подделкой. Паспорт был довольно потрепанным и составлял компанию мистеру Маккою во многих уголках мира. Аарон Лейк, несомненно, имел очень влиятельных друзей.
       На такси Финн добрался до отеля на улице Бэзил в Найтсбридж и заплатил наличными за самую маленькую из свободных комнат. Они с Бичем выбрали этот отель по справочнику для путешественников. Отель был старый, на всех этажах были расставлены красивые старинные вещи.
       Он позавтракал в маленьком ресторане на верхнем этаже. Кофе, яйца, сосиски. Затем пошел пройтись. В десять его такси остановилось у "Метрополитен Траст Банк" в Сити.
       На него некоторое время не обращали внимания, так как он был в джинсах и пуловере, но когда поняли, что он американец, стали более снисходительны.
       Его попросили подождать, и ждать пришлось целый час. Он нервничал, но старался это скрыть. Он готов ждать дни, недели, месяцы, лишь бы получить деньги. Его научили быть терпеливым. Наконец, мистер Макгрегор, занимавшийся его вкладом, пришел за ним. Деньги получены только что. Извините, что вам пришлось ждать. Все шесть миллионов баксов в целости и сохранности пересекли Атлантику и были теперь на британской почве. Но недолго.
       - Я хотел бы перевести их в Швейцарию,- сказал Финн с достаточной степенью уверенности и опыта.
      
       В этот день после полудня, Бич и Спайсер вылетели в Атланту. Подобно Яберу, в ожидании рейса на Лондон они бродили по аэропорту, наслаждаясь свободой. Они сидели рядом в салоне первого класса, часами ели и пили, смотрели кино и пытались спать пока летели над океаном.
       К их изумлению, Ябер встречал их, когда они прошли таможенный контроль. Он принес замечательную новость, что деньги пришли и ушли, и теперь надежно спрятаны в Швейцарии. Он удивил их идеей немедленного отъезда.
       - Они знают, что мы здесь,- сказал он за кофе в баре аэропорта.- Так давайте оторвемся от них.
       - Ты думаешь, они за нами следят?- спросил Бич.
       - Давайте считать, что да.
       - Но зачем?- спросил Спайсер.
       Они обсуждали это около получаса, потом стали искать подходящий рейс. Их привлек рейс в Рим, выполняемый "Алиталией". Само собой разумеется, первым классом.
       - А в Риме говорят по-английски?- спросил Спайсер во время посадки в самолет.
       - Как правило, они говорят по-итальянски,- ответил Ябер.
       - Как думаете, Папа будет нас встречать?
       - Если не очень занят.
       ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТЬ
       Бастер в течение многих дней зигзагами продвигался на запад, пока не добрался до Сан-Диего. Океан приковал его внимание. Первая большая вода, увиденная за долгие месяцы. Он бродил вокруг доков, пытаясь найти работу и болтая с рабочими. Его нанял капитан судна, совершавшего чартерные рейсы, и он сошел на берег в Лос-Кабос, Мексика.
       Гавань была забита дорогими яхтами и рыболовными судами, гораздо лучше тех, которые они когда-то восстанавливали и продавали. Он встретился с капитанами пары судов и через день уже был нанят палубным матросом. Клиентами были богатые американцы из Техаса и Калифорнии, и они больше времени пили, чем рыбачили. Ему не платили зарплаты, он работал за чаевые, которые становились тем больше, чем более пьяными становились клиенты. В плохие дни он зарабатывал 200 долларов. В хорошие - до 500. Все наличными. Он жил в недорогом мотеле и уже через несколько дней перестал оглядываться. Очень скоро Лос-Кабос стал его домом.
      
       Вильсон Агро был неожиданно переведен из Трамбл в "промежуточный дом" в Милваки, где он пробыл всего одну ночь прежде, чем уйти. Он не мог быть найден, так как его не существовало. Джек Агро встретил его в аэропорту с билетами, и они вылетели в Вашингтон. Еще через пару дней братья Агро, они же Кенни Сендс и Роджер Литер явились в Ленгли, чтобы получить следующее задание.
      
       Аарон Лейк прибыл в Ленгли, приглашенный на ланч директором ЦРУ, за три дня до предстоящего съезда в Денвере. Это должно бы было быть радостным событием: побеждающий кандидат приносит благодарность гению, который убедил его начать кампанию. Его речь в связи с принятием полномочий была написана уже месяц назад, но у Тедди было несколько предложений, которые он хотел обсудить.
       Лейка препроводили в кабинет Тедди, где его ждал старик, закутанный в плед. Как он устал и побледнел, подумал Лейк. Помощники исчезли, дверь закрылась, и Лейк заметил, что стол не был накрыт. Они сели вдали от письменного стола, лицом к лицу, очень близко друг к другу.
       Тедди понравилась речь, и он сделал только несколько замечаний.
       - Ваши речи становятся слишком длинными,- сказал он тихо. Но Лейку так много хотелось сказать в эти дни.
       - Мы продолжаем редактировать,- сказал он.
       - Эти выборы принадлежат вам, мистер Лейк,- сказал Тедди очень слабым голосом.
       - Я чувствую себя уверенно, но предстоит схватка.
       - Вы выиграете пятнадцать пунктов.- Лейк перестал улыбаться и слушал очень внимательно.- Это достаточный отрыв. По опросам вы сейчас немного впереди. В следующем месяце пойдут вверх показатели Вице-президента. Такие колебания будут продолжаться до октября. А потом возникнет ядерная угроза, которая приведет в ужас весь мир, и вы, мистер Лейк, станете мессией.
       Перспектива испугала даже мессию:
       - Война?- спросил он тихо.
       - Нет. Будут жертвы, но не американцы. Вина будет возложена на Нетти Ченкова, и сердобольные избиратели этой республики потянутся к пунктам опроса. Вы можете выиграть даже двадцать пунктов.
       Лейк глубоко вздохнул. Ему хотелось задать множество вопросов. Даже, возможно, возразить против кровопролития, но это было бы бесполезно. Какое бы бедствие ни планировал Тедди на октябрь, подготовительные работы уже ведутся. Лейк не мог их остановить, что бы он ни говорил, и что бы ни делал.
       - Продолжайте бить в тот же барабан. Та же идея. Мир сходит с ума, и мы должны быть сильными, чтобы защитить наш образ жизни.
       - До сих пор идея работала.
       - Ваш противник очень хочет победить. Он будет атаковать вас именно за однобокость, и он будет голосить о деньгах. Он повредит вам немного и заработает несколько пунктов, не паникуйте. В октябре мир будет поставлен с ног на голову, верьте мне.
       - Я верю.
       - Вы выиграете, мистер Лейк, продолжайте нести вашу идею.
       - Конечно, я буду.
       - Хорошо,- сказал Тедди и на мгновение закрыл глаза, словно ему был нужен короткий сон. Затем открыл их и сказал:
       - Теперь поговорим совершенно о другом. Меня интересуют ваши дальнейшие планы, когда вы окажетесь в Белом Доме?
       Лейк был удивлен, и это отразилось на его лице. Тедди продолжал наступление:
       - Вам нужен партнер, мистер Лейк, Первая Леди, кто-то, кто украсил бы Белый Дом своим присутствием. Кто-то, кто развлекает и декорирует. Хорошенькая женщина, достаточно молодая, чтобы иметь детей. В Белом Доме слишком давно не было детей.
       - Вы, вероятно, шутите?.- Лейк был абсолютно шокирован.
       - Мне нравится эта Джейн Корделл. Ей тридцать восемь, умна, правильная речь, довольно хорошенькая, хотя нужно, чтобы сбросила фунтов пятнадцать. Развелась, но это было давно, и все об этом забыли. Она будет прекрасной Первой Леди.
       Лейк склонил голову к одному плечу, потом к другому, и вдруг его охватил гнев. Ему хотелось ударить Тедди. Он не находил слов, смог проговорить только:
       - Вы сошли с ума.
       - Мы знаем о Рикки,- произнес Тедди, очень холодно глядя Лейку в глаза.
       У Лейка перехватило дыхание. Когда спазм прошел, он выдохнул:
       - Боже!- Он смотрел в пол, все тело его похолодело.
       Чтобы ударить еще больнее, Тедди протянул ему листок бумаги. Лейк взял его и мгновенно узнал в нем копию своего последнего письма Рикки.
      
       "Дорогой Рикки,
       Я думаю, нам лучше прекратить переписку.
       Желаю тебе всего наилучшего и успешного завершения реабилитации.
       Искренне, Ал".
      
       Лейк едва не начал говорить, что он может все объяснить, что это не то, чем кажется, но решил пока ничего не говорить. В голове толпились вопросы: что им известно? как им удалось перехватить письмо? кто еще знает? Тедди дал ему помучиться. Он больше никуда не спешил.
       Когда мысли Лейка немного пришли в порядок, на поверхность выплыл политик. Тедди ведь предлагал выход. Он как бы говорил: "Играй по моим правилам, сынок, и все будет хорошо. Делай, как я хочу".
       Поэтому Лейк сказал:
       - Вообще-то, она мне нравится.
       - Конечно, она прекрасно подходит для дела.
       - Она очень преданная.
       - Вы с ней спите?
       - Нет. Пока нет.
       - Так не тяните с этим. Держите ее за руку на съезде. Пусть начнут сплетничать, пусть все выглядит естественно. За неделю до выборов объявите о свадьбе на Рождество.
       - Большой или скромной?
       - Грандиозной. Событие года в социальной жизни Вашингтона.
       - Мне это нравится.
       - Постарайтесь, чтобы она забеременела как можно скорее. Перед самой инаугурацией объявите, что Первая Леди ждет ребенка. Это будет такая трогательная история, и так приятно снова видеть детей в Белом Доме.
       Лейк улыбался и кивал. Казалось, идея ему очень нравилась, но вдруг он помрачнел.
       - Кто-нибудь когда-нибудь знал о Рикки?
       - Нет, его нейтрализовали.
       - Нейтрализовали?
       - Он никогда больше не будет писать писем, мистер Лейк. А вы будете заняты играми с вашими детьми, и у вас не будет времени думать о людях, подобных Рикки.
       - Кто он?
       - Просто мальчик, Лейк, просто мальчик.
       - Я очень сожалею, мистер Майнард. Очень сожалею. Этого не повторится.
       - Уверен, что нет. Я сохраню доказательство. Всегда помните об этом, мистер Лейк.
       Тедди откатился назад, словно встреча была окончена.
       - Это был просто момент слабости,- сказал Лейк.
       - Неважно, Лейк. Позаботьтесь о Джейн. Купите ей новый гардероб. Она слишком много работает и выглядит усталой. Дайте ей передохнуть. Она будет замечательной Первой Леди.
       - Да, сэр.
       Тедди был около двери.
       - Больше никаких сюрпризов, мистер Лейк.
       - Нет, сэр.
       Тедди открыл дверь и покинул кабинет.
      
       К концу ноября они осели в Монте-Карло, в основном из-за красоты и теплой погоды, но имело значение и то, что здесь многие говорили по-английски. Важным было и наличие многих казино, предмета первой необходимости для Спайсера. Ни Бич, ни Ябер не могли сказать, выигрывал ли он, но без сомнения, удовольствие получал. Его жена все еще была привязана к матери, которая находилась при смерти. Отношения стали напряженными, потому что он не мог поехать домой, а она не могла уехать из Миссисипи.
       Они жили в одном маленьком, но красивом отеле на окраине города и дважды в неделю вместе завтракали. Проходили месяцы, они постепенно осваивались со своей новой жизнью и виделись реже. У них были совершенно различные интересы. Спайсер хотел играть, пить, проводить время с женщинами. Бич предпочитал море и рыбалку. Ябер путешествовал и изучал историю Южной Франции и Северной Италии.
       Но каждый всегда знал, где находятся двое других. Если один исчезнет, двое других хотели об этом знать немедленно.
       Они ничего не нашли в газетах по поводу их реабилитации. Сразу после своего отъезда, Бич и Ябер провели многие часы в библиотеке в Риме, читая американские газеты. Ни слова о них. У них не было никаких контактов с родиной. От жены Спайсера потребовали, чтобы она никому не говорила, что его выпустили, поэтому она до сих пор считала, что он сбежал.
       В День Благодарения Финн Ябер наслаждался кофе в уличном кафе в центре Монте-Карло. Было тепло и солнечно. Он уже едва помнил, что на родине это был большой праздник. Ему было все равно, он никогда туда не вернется. Бич спал в своей комнате в отеле. Спайсер проводил время в казино в трех кварталах от кафе. Вдруг в толпе показалось отдаленно знакомое лицо. Моментально человек оказался сидящим напротив Ябера и сказал:
       - Привет Финн, помните меня?
       Ябер спокойно глотнул кофе и внимательно вгляделся в лицо. Он видел его в Трамбл.
       - Вильсон Агро, из тюрьмы,- сказал человек, и Ябер поставил чашку, чтобы не уронить ее.
       - Доброе утро, мистер Агро,- сказал Финн медленно и спокойно, хотя ему хотелось сказать еще многое.
       - Полагаю, вы удивлены, увидев меня.
       - Да, действительно удивлен.
       - Правда, это замечательная новость о победе Аарона Лейка?
       - Наверное. Чем могу служить?
       - Я просто хочу, чтобы вы знали, что мы всегда рядом, если будем нужны.
       Финн фыркнул, потом сказал:
       - Вряд ли это случится.
       Прошло пять месяцев после их освобождения. Они переезжали из страны в страну.
       Из Греции в Швецию, из Польши в Португалию, медленно продвигаясь к югу по мере похолодания. Как мог Агро их выследить? Просто невероятно!
       Агро вынул из кармана журнал.
       - Я просмотрел эту неделю,- сказал он, переворачивая страницы, пока не добрался до последней, с частными объявлениями. Одно было обведено красным маркером:
      
       "ОБМ немного старше двадцати ищет доброго и благородного
       американского джентльмена сорока - шестидесяти лет для переписки".
      
       Ябер определенно видел это и раньше, но пожал плечами, словно ничего не понимает.
       - Не правда ли, кажется знакомым?- спросил Агро.
       - Для меня они все выглядят одинаково,- сказал Финн, бросив журнал на стол. Это было европейское издание журнала "Аут энд Эбаут".
       - Мы отследили адрес в почтовом отделении Монте-Карло. Новая аренда на фальшивое имя и все остальное. Что за совпадение.
       - Послушайте, я не знаю, на кого вы работаете, но у меня сильное подозрение, что мы вам неподвластны. Мы не нарушили ни единого закона. Почему бы вам, не отцепиться от нас?
       - Конечно, Финн, но разве двух миллионов не достаточно?
       Финн улыбнулся и оглядел очаровательное кафе, где они сидели, и сказал:
       - Вам не приходилось скучать.
       - Еще увидимся,- сказал Агро, вскочил и исчез.
       Ябер допил кофе, будто ничего не произошло. Он некоторое время наблюдал за транспортом, потом ушел, чтобы присоединиться к своим коллегам.
      
      
       11/20/2004
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       * Оффшорный банк - банк , выведенный из-под национального регулирования.
       * Капитолийский холм.
       * Праймериз - предварительные выборы
       * Одинокий белый мужчина
       * Буки - Букмекер
        ОБМ - одинокий белый мужчина
       * Л.А. - Лос-Анджелес
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       17
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Гришем Джон (J.Katkovnik@gmail.com)
  • Обновлено: 09/10/2009. 652k. Статистика.
  • Роман: Детектив
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.