Моррелл Дэвид
Братство Камня

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Моррелл Дэвид (J.Katkovnik@gmail.com)
  • Размещен: 09/10/2009, изменен: 09/10/2009. 760k. Статистика.
  • Роман: Детектив
  • Скачать FB2
    • Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:

       Братство Камня
       Дэвид Моррелл
       Перевод Ж.Я. Катковник.
      
       Моей матери, Беатрис, с любовью.
       В некоторых отношениях профессия разведчика сродни монашеству в средневековых орденах с их дисциплиной и отречением от собственной личности.
       Комитет Сената США по делам Церкви
       Отчет по разведывательной деятельности
       1976 год
      
       Пролог
       Боевики Бога
       Отцы пустынники
       Египет, 381 год.
       Опасно раздробленная Римская Империя предприняла отчаянную попытку объединения, избрав христианство в качестве своей единой официальной религии. Разочарованные внедрением политики в свою религию, несколько христианских фанатиков отошли от общества, удалившись в пустыню Египта, где поселились в пещерах, в надежде вступить в общение со своим Богом. Когда разнеслась весть об этих духовных отшельниках, к ним стали стекаться другие разочарованные христиане, образовав, вскоре, строго религиозное сообщество, основанное на постах, молитвах и смирении плоти. В 529 году, суровые традиции так называемых "святых сумасшедших" стали распространяться на север в Европу.
       Так родилось христианское монашество.
       Старец горы
       Персия, 1090 год.
       Лидер секты мусульманских фанатиков Хассан-ибн-аль-Сабба провозгласил убийство священным долгом мусульман в борьбе с турецкими захватчиками страны и их союзником халифом Египта. Вскоре, тайная организация религиозных убийц обосновалась на западе вблизи Сирии, где его преемников стали наделять титулом "Старец горы". В 1096 году на Ближний Восток вторглись европейские крестоносцы, начав, санкционированную Папой, Священную Войну против мусульман за Гроб Господень. Естественно, это воинство не могло не привлечь внимания "Старца горы" и его последователей, известных как хэшиши, поскольку, подготавливая себя к возможному мученичеству, они, якобы, курили гашиш для достижения религиозного экстаза и стимуляции неистовства.
       Но крестоносцы исказили произношение хэшиши.
       В Европу они принесли другое название: эсэсин (киллер).
       Священный террор
       Палестина, 1192 год.
       Хотя солнце уже начало садиться, песок пустыни еще не отдал своего жара. Сухой ветер слегка надувал, окруженную охраной, вместительную палатку из толстой парусины. Измученные, блестевшие от пота лошади, на которых прискакали рыцари из противоположных лагерей, подняли тучи пыли. Каждую кавалькаду возглавлял знаменосец с соответствующим полотнищем: три золотых льва друг над другом на красном поле - англичане, золотая геральдическая лилия на голубом поле - французы. Объединенные ради святого дела, они, однако, не могли преодолеть существенных политических разногласий между своими странами, поскольку французы оспаривали английские территориальные владения во Франции. Вследствие напряженности в отношениях ни одна из сторон не желала прибыть первой, дабы не подвергать себя унижению ожидания прибытия другой стороны. На ближайших дюнах были выставлены дозорные подавать сигналы о продвижении каждой кавалькады, обеспечивая их одновременное прибытие к палатке.
       Кавалькады встретились. Каждую сторону представляли четыре эмиссара со своими слугами. Взоры прибывших притягивали далекие бесплодные горы, где на руинах замка с минаретами толпились их армии. После жестокой, стоившей множества жизней осады, которая продолжалась почти три месяца, наконец, здесь, в Акре, мусульмане были разбиты.
       Политические распри между Францией и Англией были на время забыты. Изнуренные, но не утратившие решимости, рыцари восхищались бесстрашием друг друга, поздравляли с победой. Первыми спешились телохранители, потом денщики, которые помогли спешиться своим господам. В противовес самолюбию, вынуждавшему каждую группу избегать ожидания другой группы, теперь придворные манеры требовали предложить соперникам привилегию первыми войти в палатку. Дилемму решила практичность. Лорд, оказавшийся ближе к палатке, согласился первым оставить своих слуг и войти внутрь.
       Когда завесили вход, рыцари отстегнули оружие, сняли шлемы и кольчуги. Было душно. После яркого солнца пустыни, глаза медленно привыкали к слабому освещению. Фигуры охранников отбрасывали тени на стены палатки.
       Рыцари оценивали друг друга. В этом, третьем крестовом походе на Святую Землю, они учли уроки предыдущих крестовых походов, облачившись в длинные плащи, сохранявшие коже влагу, защищавшие ее от смертоносных солнечных ожогов. Бледная расцветка плащей привлекала меньше жара, чем те яркие цвета, которым они отдавали предпочтение у себя на родине. Единственным ярким пятном являлся большой красный крест спереди на плащах, да пятна высохшей крови цвета меди.
       Мужчины носили бороды, но и они не скрывали впалости и сухости щек. Прикрыв капюшонами свои спутанные волосы, рыцари пили вино из приготовленных для них чаш. С учетом цели этой встречи, предпочтительней была бы вода, поскольку требовалось иметь светлую голову. Однако, материально-техническое обеспечение крестового похода, по причине обширности вовлеченных территорий, не имело надежных линий поставок, и вино, которое они припасли для празднования, было единственно доступной жидкостью. Мучимые жаждой, они, тем не менее, пили очень умеренно. Пока.
       Первым на общепринятом дипломатическом языке, французском, заговорил самый высокий и мускулистый человек, английский лорд, славившийся своим мастерским владением боевым топором, Роджер Суссекский.
       - Я бы рекомендовал сначала покончить с делом, а потом уже.....- Он указал на хлеб, оливки и вяленое мясо со специями, выставленные перед ними.
       - Согласен,- поддержал его лидер французской стороны Жак де Визан.- Ваш король Ричард не собирался к нам присоединиться?
       - Мы считаем, что благоразумней не информировать его об этой встрече. А ваш король Филипп?
       - Мы убеждены, что некоторые вопросы лучше решать приватно. Если окажется необходимым, ему доложат о нашем решении.
       Всем было понятно, что имелось в виду. Хотя каждый из них имел охрану, но и сам тоже являлся агентом безопасности, только более высокого ранга. Их задачей было обеспечение безопасности своих королей. Система безопасности требовала сети информаторов, которые сообщали о самых неясных слухах, о заговорах с подрывными целями. Но до Ричарда и Филиппа подобные слухи, как правило, не доходили. То, чего король не знал, не могло его встревожить и заставить заподозрить, что его охрана не такова, какой ей следовало бы быть. Отстранение от службы могло принять форму топора на чьей-нибудь шее.
       - Прекрасно. Тогда, начнем,- предложил англичанин Вильям Глостерский.
       Характер встречи радикально изменился. Если раньше рыцари ощущали свою принадлежность Англии или Франции, то теперь их национальное соперничество исчезло. Они делили общую ответственность, владели особым кодом, были собратьями по ордену греческого бога Гарпократа.
       Молчания. Секретности.
       Англичанин, Роджер Суссекский, взял в руки библию в кожаном переплете с золотым тиснением, переписанную для него на родине монахами. Он открыл книгу.
       - Книга Даниила,- объяснил он.- Отрывок, где Даниил держит язык за зубами, несмотря на угрозу быть отданным на съедение львам. Кажется подходящим к случаю.
       Они приступили к ритуалу. Восемь рыцарей образовали круг. Каждый положил правую руку на библию, присягая хранить тайну.
       Подражая своим врагам, да и вследствие трудностей, связанных с доставкой мебели, рыцари расселись на расписном ковре, присвоенном в захваченном армией замке. Откинувшись на подушки, они устраивали вихри в чашах с вином и слушали Пьера де Литан.
       - Как ответственный за организацию этой встречи,- говорил он.- Хочу напомнить, что охрана находится на достаточном расстоянии от стен палатки. Если не повышать голоса, нас не услышат.
       - Мои ассистенты проинформировали меня об этом,- откликнулся англичанин Болдуин Кентский.
       Француз одобрительно кивнул.
       - Да, мои собственные ассистенты известили меня, что за ними присматривают.
       Болдуин ответил одобрительным кивком.
       - Но мои ассистенты информировали меня еще кое о чем. Ваш король намерен вывести свою армию из крестового похода Ричарда.
       - Неужели?
       Болдуин прищурился.
       - Именно.
       - Как французы, мы и не знали, что этот крестовый поход принадлежит Ричарду.
       - Так и есть, если Филипп возвращается во Францию.
       - Ах, да. Понятно.- Пьер сделал глоток вина.- У ваших ассистентов прекрасные источники. Сообщили ли вам, когда наш король намерен увести свою армию домой?
       - В течение двух недель. Филипп намерен воспользоваться отсутствием Ричарда при дворе. В обмен на территорию, которой владеет Англия во Франции, ваш король обещал поддержку брату Ричарда в борьбе за английский трон.
       Француз пожал плечами.
       - И что вы предлагаете делать с этой информацией, предполагая, что она верна?
       Болдуин не ответил.
       - Благодарю за тактичность.- Пьер поставил свою чашу.- Такое впечатление, что отношения между нашими странами скоро ухудшатся. Но не будем забывать и того, что без междоусобицы и наш опыт стал бы не нужен.
       - Жизнь потеряла бы интерес. Что и подводит нас к причинной обоснованности этой встречи,- прервал Жак де Визан.
       Англичанин выпрямился.
       - Положим, ваши сведения достоверны,- продолжал Жак.-Если мы, действительно, прерываем свой крестовый поход в ближайшие две недели, мы с сожалением оставляем нерешенной особенно увлекательную задачу. Как прощальный братский жест, мы бы хотели помочь вам найти на нее ответ.
       Болдуин внимательно посмотрел на него.
       - Вы, конечно, имеете в виду.....?
       - Недавнее убийство вашего соотечественника Конрада Монтферратского.
       - Не могу скрыть своего удивления тем, что вас взволновала смерть англичанина, хотя и шокирующая.
       - Почти так же, как не менее шокирующее убийство нашего соотечественника, Раймона де Шатильон.
       В дальнейших разъяснениях не было необходимости. Перемирие между крестоносцами и силами Саладина было нарушено шесть лет назад, когда Раймон де Шатильон напал на караван сестры Саладина. Подобное надругательство было невозможно загладить мирным путем, поэтому начался великий антихристианский поход мусульман, джихад. Спустя год, во время осады Иерусалима, голова Раймона оказалась на алтаре Храма Гроба Господня. Рядом лежал кривой нож.
       С тех пор были совершены десятки аналогичных убийств, которые достигли своей цели, поселив в лордах крестоносцах страх ночи. Накануне, когда мусульманская крепость в Акре пала, собравшиеся на благодарственный молебен крестоносцы увидели на алтаре голову Конрада Монтферратского. Рядом лежал кривой нож, указывавший, как теперь им стало известно, что убийство совершено сектой фанатиков Старца Горы.
       - Убийцы.- Роджер сделал вид, что хочет выплюнуть вино.- Воры, крадущие жизни в темноте. Трусы. Лордам следует умирать днем во время битвы, храбро соревнуясь в умении со своим противником, даже если их враг - язычник. Эти подлецы лишены чести и благородства, гордости воина. Они достойны презрения.
       - Но, тем не менее, они существуют,- отметил Пьер де Литан.- И, что еще важнее, добились желаемого эффекта. Я должен признаться в болезненном подозрении, что следующей на алтаре окажется моя собственная голова.
       Остальные согласно закивали, подтверждая свои опасения.
       - Однако, что можно предпринять, кроме увеличения числа телохранителей на время сна?- посетовал Вильям Глостерский.- Киллеры проскальзывают даже мимо самой лучшей охраны. Словно умеют становиться невидимками.
       - Только не надо приписывать им мистических черт,- предостерег Жак.- Они просто люди, как мы с вами. Но очень хорошо обученные.
       - Варварским методам. С ними невозможно сражаться,- сказал Вильям.
       - Я бы не стал этого утверждать.
       Все с напряженным вниманием смотрели на Жака.
       - Вы готовы что-то предложить?- спросил Роджер.
       - Возможно.
       - Что именно?
       - Бороться с пожаром огнем.
       - Только не это,- возмутился Вильям.- Использовать против них их собственные грязные методы? Действовать так же трусливо как они, подкрадываясь к их лидерам, пока те спят? Это совершенно неприемлемо.
       - Просто раньше такого не бывало.
       Вильям вскочил в гневе.
       - Потому что это противоречит кодексу воина.
       - Но эти подлецы просто варвары. Нецивилизованный народ,- возразил Жак.- Они слишком примитивны, чтобы заботиться о чести и достоинстве, мы не обязаны их уважать, соблюдая кодекс.
       Возражение показалось веским. В палатке стало тихо. Каждый обдумывал возможные последствия.
       Вильям кивнул.
       - Должен признаться, я хотел бы отомстить за Конрада.
       - И Раймона,- напомнил француз.
       - Я бы убил бешеную собаку независимо от того, напала она на меня или нет,- сказал другой француз, сжав кулак.
       - Схема практически не может работать,- прервал Болдуин.- Мусульмане узнают любого из тех, кто попытается проникнуть к ним. Даже ночь не скроет белизны нашей кожи.
       - Даже, если, помня об этом, чем-то затемнить кожу,- добавил Роджер.- Мы же не знаем ни их языка, ни их повадок. Даже если благодаря маскараду удастся затесаться в их ряды, кто-то может с нами заговорить, или мы сделаем что-то неправильно.....
       - Я и не предлагал, чтобы мы проникали к ним,- прервал его Жак.
       - А как же тогда?
       - Не мы сами. Мы отправим одного из них.
       - Невозможно. Они нас ненавидят. Где мы найдем того, кто....?
       - Того, кто видит ошибочность варварских методов, кто пришел к единому истинному Богу, мусульманина ставшего христианином.
       Англичанин был поражен.
       - Значит ли это, что вы знаете такого человека?- спросил Роджер.
       Жак кивнул.
       - В монастыре бенедиктинцев в Монте-Кассино, в Италии.
       О месте были наслышаны все. Монте-Кассино, основанный в 529 году, стал одним из первых христианских монастырей, возникших, когда праведное усердие отцов пустынников нашло последователей от Египта до севера Европы.
       - Я воспользовался гостеприимством его ордена на одну ночь по пути сюда в Святую Землю,- объяснил Жак.- Мне разрешили провести с ним час, и ему было разрешено говорить. Его христианское усердие просто потрясающе. Он готов на все во имя Господа нашего.
       - Монах?
       - Именно.
       - Это кощунство,- заявил Вильям.- Разве можно просить монаха убивать?
       - Ради святой цели. Ради освобождения Святой Земли Христа. Не забывайте, что сам Папа отпустил нам все грехи, которые мы можем совершить, в этом благословенном крестовом походе. Я посоветовался со священниками, которые идут с нами. Они испытывают уверенность, что монах, которого я имею в виду, получит папское благословение. Естественно, став воителем Бога, он бы спас свою душу. Если, действительно, мне и моим соотечественникам предстоит в ближайшее время возвращаться во Францию, я мог бы снова договориться об остановке в Монте-Кассино. Не сомневаюсь в его готовности. А Рим и папское благословение не заставят себя ждать.
       Рыцари рассматривали вино в своих чашах.
       Болдуин поднял голову.
       - Но он не имеет подготовки.
       - Он слышал истории об убийцах,- объяснил Жак.- И рассказы об их методах. Напомню, что у меня есть план.
       - Сколько времени потребуется на его подготовку?
       - Для того, что я имею в виду? Три месяца.
       - Мне потребовалась целая жизнь, чтобы добиться мастерства в своем деле,- сказал Вильям.- Необходимо учитывать значительную вероятность того, что он будет убит.
       - При попытке,- сказал Жак.- Разве вы не понимаете? Важно, чтобы была попытка. Стоит варварам понять, что мы, и даже один из них, готовы умереть за нашего единого истинного Бога.....
       - Они станут спать в полглаза, как мы.
       Болдуин поморщился.
       - Отвечать террором на террор?
       - Есть огромная разница,- заявил Жак.- Мы ведем священную войну.
      
       Книга первая
       Искупление
       Обитель мертвецов
       1.
       Располагался он в Вермонте, к северу от Куэнтина, просматривался в четверти мили от двухполосной асфальтовой дороги за деревьями на гребне холма. Позади маячил более высокий холм, поросший кленами, в ярком великолепии их осенней оранжевой, желтой и красной листвы. Высокая изгородь из рабицы тянулась параллельно дороге, сворачивала вправо и терялась в глубине леса. Не зная, где кончается изгородь, трудно точно оценить размеры, но вы бы не очень ошиблись, предположив, что территория занимает не меньше сотни акров. Ближайшей постройкой, кроме той, что на холме, была дощатая станция обслуживания, оставшаяся далеко позади, и пропавшая из поля зрения за поворотом извилистой дороги, предшествовавшей этому прямому участку. А чтобы добраться до фабрики по выработке кленового сиропа впереди, требовалось проехать не меньше мили.
       Удаленность. Изоляция.
       Покой.
       Взглянув на поросший соснами холм, вы могли бы предположить, что частично скрытое строение из блестевшей древесины - приют некого миллионера, лесное убежище для отдыха от напряженной работы и всех стрессов, которые можно вообразить.
       Или комплекс лыжного курорта, еще закрытый, пока не выпал снег. Или....
       Просто проехав мимо, вы бы ничего не узнали. Ни почтового ящика, ни вывески на воротах, сами ворота удерживала на месте мощная цепь с еще более мощным замком. Дорога по другую сторону ограды поросла травой и засыпана сосновыми иглами, кустарник подступил к самым обочинам. Если вы не теряли интереса, то могли расспросить на фабрике по изготовлению кленового сиропа, но это только усиливало разочарование. Рабочие там - истинные жители Новой Англии, которые готовы говорить с чужаками о погоде, но не о себе, и не о соседях. Но это не имело значения, поскольку им ничего не известно, хотя слухи, конечно, ходили.
       2.
       С воздуха было видно, что постройка на холме больше, чем можно было предположить, глядя на нее с дороги. В действительности, с высоты становилось ясным, что это не один дом, а целый комплекс. Дома меньшего размера, скрытые от дороги деревьями, составляли три стороны квадрата, четвертой стороной которого и было видневшееся с дороги здание. Лужайку внутри площади квадрата перечеркивали две дорожки белого камня, обсаженные цветами, деревьями и кустарником, пересекавшиеся точно в центре лужайки. Бросалась в глаза продуманность, симметричность, пропорциональность и порядок. Спокойствие. Даже маленькие домики, соединенные подобно рядам городских домов, украшали островерхие крыши, имитировавшие крышу большого дома.
       Несмотря на обширность усадьбы, глаз отмечал всего несколько человеческих фигур. Крошечная фигурка садовника, ухаживавшего за лужайкой. Двое миниатюрных рабочих, собиравших яблоки в саду позади одного ряда домов. Столб дыма, поднимавшийся от костра в большом огороде позади противоположного ряда домов. При такой приверженности сельскохозяйственной деятельности можно было бы ожидать, что усадьба плотно населена, но, за исключением этих признаков жизни, она выглядела необитаемой. Если бы там были гости, казалось противоестественным, что они игнорировали прелесть этого яркого свежего осеннего дня. Чтобы оставаться внутри, нужна была действительно важная причина.
       Изоляция обитателей являлась частью загадки места. Жителей Куэнтина удивляло происходившее на холме с самого 1951 года, когда туда прибыла бригада строителей, но не из ближнего города, а невесть откуда, хотя тому, кто финансировал проект, хватило добропорядочности закупить значительное количество местных материалов. Когда рабочие поставили ворота и уехали, местные сплетники отметили завораживавшую обособленность. Они вспоминали, ставшие недавно известными, истории о разработке атомной бомбы в Нью-Мексико в конце войны. Говорилось, что правительство построило посреди пустыни маленький город. Местные общины надеялись на расцвет бизнеса, но надежды их оказались напрасными, поскольку люди, заселившие город в пустыне, подобно поселившимся на этом холме, никогда оттуда не выезжали.
       3.
       Каждый домик в комплексе из двадцати совершенно одинаковых, имел два этажа. На нижнем уровне мастерская, оборудованная всем, что нужно его обитателю, чтобы занять досуг. Кто-то мог заниматься живописью или скульптурой, кто-то вязаньем, другой столярничать или резать по дереву. Поскольку каждый домик имел свой крошечный, смежный с мастерской садик, обнесенный каменной стеной, то можно было заниматься садоводством и огородничеством или, например, выращивать розы.
       Обитатель одного из домиков выбрал физические упражнения и сочинительство. Он знал, что если тело не будет в форме, ему и сконцентрироваться будет трудно. В своей прошлой жизни он был приверженцем принципов дзен и знал, что упражнения, сами по себе, являются духовными. Ежедневно по четыре часа он работал с весами, прыгал через скакалку, занимался ритмической гимнастикой и тренировался в ката или танцующих шагах восточных боевых искусств. Всем этим он занимался со смирением, получая удовлетворение не от совершенствования своего телосложения, но, сознавая, что тело является инструментом души. В действительности, его ежедневные тренировки имели немного видимых результатов. Он выглядел худым, аскетичным. Мышцы требовали больше белков для восстановления ткани, но он не ел мяса. По пятницам он ограничивался хлебом и водой. В отдельные дни не ел ничего. Силы давала дисциплина.
       Сочинительство преследовало другую цель. В течение первых месяцев пребывания здесь, его тянуло писать о причинах своего прихода, чтобы очиститься, излить свою муку. Но необходимость забыть оказалась значительней. Чтобы удовлетворить свою жажду самовыражения, он пытался писать хокку, что казалось естественным, учитывая его пристрастие дзен. Темы он выбирал самые далекие от волновавшего его: птичье пение, дуновение ветра. Но природа хокку, их смысловая напряженность, основанная на ясности и краткости, стоила ему таких огромных усилий для достижения сжатости и изящества, что ни одно утверждение уже не казалось совершенным хокку, и он всматривался в вакуум чистого листа, минуя перо. Следуя навязчивой идее, он переключился на форму сонета, выбирая между Шекспиром и Петраркой, чьи сонеты отличаются по ритмической природе, но всегда требуют четырнадцати совершенно скомпонованных строк. Сложности этой замысловатой головоломки было достаточно, чтобы его занять. Более заинтересованный как писать, чем что писать, он выражал свои чувства в отношении незначительных событий и, таким образом, ему удавалось забыть о тревожных, глобальных. Он старался писать так хорошо, как мог, не из гордости, но из уважения к сложности, хотя знал, что красноречия ему не дано. Возможно, в одном из других домиков комплекса, обитатель тоже упражнялся в поэзии. Возможно, он создавал такие прекрасные сонеты, что они затмевали сонеты самих Шекспира и Петрарки.
       Это не имело значения. Ничто из созданного любым из обитателей комплекса, ни живописные полотна, ни скульптуры, ни сотканные ткани или сделанная мебель, не представляло ценности. Все было несущественным. Когда такой человек умирал, его тело, положив на доску, закапывали в немаркированную могилу и уничтожали все его скромные пожитки, включая не только одежду и сонеты, но даже скакалки. Словно его никогда не было.
       4.
       Психиатр, как и ожидалось, оказался священнослужителем. Он был в традиционном черном костюме и белом воротничке, его лицо серо-стального цвета сморщилось, когда закуривая сигарету, он внимательно посмотрел через стол на Дрю.
       - Вы сознаете всю тяжесть того, о чем просите?
       - Я все тщательно продумал.
       - Вы приняли решение. Когда?
       - Три месяца назад.
       - И ждали.....
       - До сегодняшнего дня. Чтобы проанализировать последствия. Естественно, я должен быть уверен.
       Пастор выпустил дым, задумавшись, изучая Дрю. Отцу Хаферу было около пятидесяти, его короткие волосы были того же серо-стального цвета, что и лицо. Выдохнув дым, он сделал отстраняющий жест рукой с сигаретой.
       - Естественно. Проблема в том, можем ли мы быть уверены в вашей приверженности? В вашей готовности и твердости?
       - Не можете.
       - В том-то и дело.
       - Но я могу, и это главное. Мне это необходимо. Я ухожу.
       - Куда?
       - Не куда, а откуда.
       - Простите?
       - Отсюда.- Дрю кивнул в сторону бостонской улицы, шумевшей за окнами кабинета пастора на первом этаже.
       - От всего? От мира?
       Дрю не ответил.
       - Конечно. Затворничество именно это и есть. Уход,- сказал отец Хафер и пожал плечами.- Но отвержения еще недостаточно. У вас должны быть и положительные мотивации. Не только побег, но поиск.
       - Ах, искать-то я ищу.
       - Неужели?- Поднял брови пастор.- Чего?
       - Спасения.
       Отец Хафер обдумал ответ, выпуская дым.
       - Ответ достойный восхищения.- Он стряхнул в пепельницу пепел.- Всегда на устах. С легкостью с них слетает. Давно ли вы так религиозны?
       - Последние три месяца.
       - А раньше?
       Дрю не ответил.
       - Вы римский католик?
       - Я был крещен в эту веру. Мои родители были весьма религиозными.- Он почувствовал спазм в горле, неожиданно вспомнив о том, как они умерли.- Мы часто ходили в церковь. Месса. Крестный путь. Я получил причащение к таинствам во время конфирмации, а вам известно, что говорят о конфирмации. Она делает нас солдатами Христа.- Дрю горько улыбнулся.- О, я верил.
       - А после этого?
       - Термин "падший" вполне подходит.
       - Вы участвовали в пасхальной службе?
       - Последние тринадцать лет, нет.
       - Вы понимаете, что это значит?
       - Не приходя к исповеди для покаяния перед пасхой, я стал вероотступником. Неофициально, я был отлучен от Церкви.
       - И подвергли свою душу вечной угрозе.
       - Поэтому я и пришел к вам. Чтобы спасти себя.
       - Вы имеете в виду, чтобы спасти свою душу,- сказал отец Хафер.
       - Правильно. Именно это я и имел в виду.
       Они изучали друг друга. Положив на стол локти, пастор наклонился вперед, глаза светились интересом.
       - Конечно. Давайте просмотрим информацию, которую вы нам предоставили о себе. Вы сказали, что ваше имя Эндрю Маклейн.
       - Иногда его укорачивают до Дрю.
       - Но если вы будете приняты, это имя будет изъято. Как и все остальное, что у вас есть: машина, например, или дом. Вам придется отказаться от своей индивидуальности. Вы станете, действительно, никем. Вы знаете об этом?
       Дрю пожал плечами.
       - Что имя?- Он позволил себе горько улыбнуться.- Розу назови иначе...
       - Или совсем никак,- добавил пастор,- благоухать она не перестанет. Но касательно обоняния Бога ....
       - Мы пахнем совсем не розами. Уж я-то, наверняка. Поэтому я и подал прошение. Я жажду очищения.
       - Вам тридцать один?
       - Правильно.
       Дрю не лгал. Вся представленная им информация была проверяемой, и пастор не поленился ее досконально выяснить. Суть была в том, что Дрю не сообщил, заполняя форму.
       - Расцвет жизни,- опечалился отец Хафер.- Действительно. Даже несколькими годами раньше, если мы рассматриваем тридцать три года, как подходящий возраст для обретения себя. Вы отказываетесь от возможностей, которые представятся вам впереди. Отбрасываете потенциальные возможности, которыми наделены.
       - Нет. Я смотрю иначе.
       - Тогда .....
       - Я уже раскрыл свой потенциал.
       - И?
       - Мне он не нравится.
       - Не думаю, что вы тщательно все продумали.- Дрю уставился в пол.- Вам придется это сделать.- Отец Хафер выглядел обеспокоенным.- Но не в этом дело. Пока нам нужно обсудить другие вопросы. Обычно, люди подавшие подобное прошение, делали это, выражаясь деликатно, когда зрелость миновала.- Он пожал плечами.- Таких прошений совсем немного, и еще меньше....
       - Было удовлетворено. Меньше пятисот во всем мире. А здесь в Соединенных Штатах всего двадцать, насколько я знаю.
       - Хорошо. Я вижу, вы имеете домашнюю заготовку. Суть в том, если не деликатничать, то нужно сказать, что большинство из них старики.- Отец Хафер загасил сигарету.- Они удовлетворили свои амбиции. Они добились или не смогли добиться своих мирских целей. Теперь они готовы провести оставшиеся годы в уединении. Их решение, хотя и экстремально, но может рассматриваться как естественное. Но вы молоды и здоровы. Наверняка, женщины находят вас привлекательным. Вы учли трудности отречения от общества женщин?
       С уколом страстного желания Дрю вспомнил Арлен.
       - Вы же отреклись от него.
       - Я отказался от сексуальных отношений.- Отец Хафер выпрямился.- Не от общества женщин. Я встречаюсь с женщинами много раз на дню. Официантки в ресторане. Служащие в медицинской библиотеке. Секретарша одного из моих мирских коллег. Все совершенно невинно. Вид женщин не соблазняет меня, но делает мой обет целомудрия не таким суровым. Но если мы удовлетворим вашу просьбу, вы больше никогда не увидите женщин, и всего несколько мужчин, и тех очень редко. Я подчеркиваю. То, о чем вы просите, будет отшельничеством на всю оставшуюся жизнь.
       5.
       На втором этаже домика, куда вела грубая сосновая лестница, было три помещения. Первое - молельня, известная, также, как комната "Аве Мария", где перед строгим алтарем с распятием на стене стояла простая деревянная церковная скамья с голой доской вместо подушки для коленопреклонения. За этой комнатой располагался кабинет со священными текстами, столом и стулом, а дальше, спальное помещение: дровяная печка, но никакой кровати, только циновка в дюйм толщиной.
       Циновка, шести футов длиной и трех шириной легко сворачивалась и могла бы быть поставлена в углу мастерской и расстелена, если ему требовался отдых. Но идея состояла в том, чтобы разделить различные виды деятельности обитателя домика. Когда он шел из мастерской наверх в спальное помещение или оттуда вниз в мастерскую, он проходил через молельню, и правило требовало, чтобы он каждый раз остановился и помолился.
       6.
       - Если вас привлекает жизнь, проведенная в молитвах,- убеждал отец Хафер,- подумайте о менее строгом ордене. Отцов миссионеров, например.
       Дрю отрицательно покачал головой.
       - Или, возможно, "Конгрегация воскресших". Они делают много хорошего. Учат, например.
       Дрю ответил:
       - Нет.
       - Тогда, как вы относитесь к такому предложению? Раньше вы упомянули таинство конфирмации, которое сделало вас солдатом Христа. Я уверен, что вам известно, как иезуиты усилили эту концепцию. Они гораздо более суровы, чем "воскресшие". Их обучение занимает пятнадцать лет, достаточная причина для их прозвища: десантники Церкви.
       - Это не то, о чем я думал.
       - Потому что вы отвергаете мирскую жизнь?- Отец Хафер заторопился.- Но на длительный период тренировок вы будете помещены в монастырь. Только в самом конце вас вытолкнут из гнезда и, возможно, вы будете рады этому толчку. И даже на ранних стадиях вы сможете пересмотреть свою систему ценностей, изменить течение жизни, если захотите.
       - Не думаю.
       В голосе отца Хафера слышалось страдание.
       - Есть и другой выбор: цистерцианцы. Орден, второй по строгости в нашей Церкви. Вы будете жить в монастыре, отрезанном от мира. Ваши дни будут заняты изнурительным трудом, земледелием, например чем-то, что нужно ордену. Вам нельзя разговаривать. Но вы, хотя бы, работаете и молитесь в коллективе. И, если вам покажется такая жизнь слишком трудной, оттуда можно уйти и снова поступить, пока вам меньше тридцати шести лет. Преимуществом является система проверок и балансировок, которая позволяет изменить свое мнение.
       Дрю ждал.
       - Боже мой! Юноша, почему вы так упрямы?- Отец Хафер снова закурил, воспользовавшись газовой зажигалкой.- Я стараюсь, чтобы вы поняли. В самом расцвете жизни вы просите о самом суровом служении Церкви. Картезианцы. Нет ничего более экстремального. Это полный отказ от социальной природы человека. Отшельничество. До конца ваших дней вы будете жить в камере одиночке. Весь день ничего, кроме молитвы. Всего час для отдыха. Полная конфискация имущества. Изоляция.
       7.
       Он носил грубую власяницу, созданную, чтобы раздражать кожу. Временами, раздражающее ощущение превращалось в удовольствие, поскольку являлось каким-то опытом, чем-то ярким. Когда в нем возникало это искушение, он побеждал себя истязанием, молился еще усердней, иногда стегал себя скакалкой, подавляя стоны.
       Ты здесь не для того, чтобы получать удовольствие. Ты принял епитимью. Оставаться в одиночестве.
       Поверх власяницы он носил белую рясу, а поверх нее белый наплечник, и еще белый клобук. Изредка его подвергали испытанию общими ритуальными действами, вроде хора, средствами развращения, созданными для проверки его силы духа, тогда он надевал рясу с капюшоном, который скрывал лицо и позволял ему чувствовать себя невидимым.
       8.
       - Нам нет нужды быть в таком напряжении,- говорил отец Хафер, заставляя себя улыбаться.- Почему не отдохнуть немного. Дискуссия полезна для ума, но не для тела. Могу я вам предложить что-нибудь выпить?- Загасив сигарету, он подошел к шкафу, открыл его и достал графин с мерцавшей изумрудной жидкостью.- Не желаете рюмку шартреза?
       - Спасибо, нет.
       - Вам не нравится его вкус?
       - Я никогда....
       - Теперь вам представляется возможность.
       - Нет, я не пью.
       Отец Хафер прищурился.
       - Да что вы? Слабость, которой приходится противостоять?
       - Никогда не потворствовал себе. При моей работе, я не мог себе позволить неправильных решений.
       - И что это была за работа?
       Дрю не ответил.
       Отец Хафер рассматривал его, взбалтывая изумрудную жидкость.
       - Еще одна тема будущей дискуссии. Интересно, сознаете ли вы, насколько подходящим является это вещество.
       - Шартрез.- Дрю развел руками.- Считается лучшим ликером. Своим отличительным букетом, что-то, о чем я не могу судить, обязан корням дудника. И, конечно, еще ста пятнадцати различным травам. Для картезианцев он является главной статьей дохода. Производится на ферме "Гранд Шартрез" во французских Альпах. Название ликера происходит от места, где он производится. Шартрез. Зеленая жидкость, которая у вас, содержит пятьдесят пять процентов алкоголя, в то время как желтая ее разновидность содержит сорок три процента. Рецепт составлен в начале семнадцатого века мирянином, который, кажется, подарил свою формулу картезианцам. Веком позже, гениальный химик ордена довел ее до совершенства. На рынке появились поддельные версии, но те, кто умеет ценить, знают какую марку нужно искать.
       Отец Хафер закатил глаза.
       - Замечательно.
       - Во многих отношениях. Орден отшельников сохраняет свою независимость благодаря доходу от жидкости, призванной создавать праздничное настроение. Несомненно, ликер производится мирским братством. Но неважно, я не придаю значения противоречию.
       9.
       О его нуждах заботились братья, не дававшие обета отшельничества, которые жили в большом доме, где находилась и церковь, а также трапезная, кухня и комната для гостей. Но его спартанскую еду ему подавали через служебное окошко рядом с дверью в мастерскую. Однако по воскресеньям и в дни основных постов, правила требовали от него покидать келью, никогда не запиравшуюся, и есть вместе с другими отшельниками в трапезной большого дома. При таких оказиях разрешался тихий разговор, но он никогда себе этого не позволял. Требовалось, чтобы он покидал свою келью и присоединялся к другим монахам в церкви в полночь для заутрени, для восьмичасовой мессы, а в шесть часов для вечерни. Он не любил эти перерывы, предпочитая молиться в изоляции своей кельи.
       Единственно, что его отвлекало, это мышь.
       10.
       - Обеты,- сказал отец Хафер горестно.- Действительно ли вы осознаете их тяжесть? Не только таких как бедность, целомудрие и смирение, достаточно тяжких и самих по себе, но в добавление к ним еще клятва верности принципам картезианцев. Буду совершенно откровенным. Когда комитет рассматривает заявления, мы неизменно отказываем молодым людям. Их незрелость заставляет нас сомневаться в их способности сохранять верность отшельническому обету. Последствия непослушания немыслимы.
       - Если я нарушу свои обеты, я навлеку на себя проклятие.
       - Правильно. И даже покаяние не сможет вернуть вашу душу в состояние благодати. У вас будет единственный выбор, просить об освобождении от обета. Рассмотрение подобного запроса потребует многих месяцев. Тем временем, если вам суждено умереть....
       - Это не имеет значения.
       - Я не....
       - Я уже проклят.
       Отец Хафер вздрогнул и повысил голос.
       - Потому что тринадцать лет не посещали пасхальных богослужений? По сравнению с нарушением священного обета - это малый грех. Я могу вам его отпустить сейчас, выслушав ваше покаяние и дав вам причастие. Но покаяние не сможет вернуть вашей душе благодать, если вы не получили освобождения от обета и продолжаете его нарушать. Вам должно быть понятно, почему комитет отклонит ваше прошение о присоединении к ордену. Если мы вас примем, имея при этом сомнения в вашей способности вести жизнь картезианца, мы сами продемонстрируем пренебрежение обетами, которые вы примете. По большому счету, мы будем вам помогать навлекать на себя проклятье, и это сделает нас виновными. Мы поставим под угрозу состояние наших собственных душ.
       - Но, если....
       - Что? Продолжайте.
       - Но, если вы меня не примете, вы все равно окажетесь виновными.
       - В чем?
       - В том, к чему меня подвели. Я сказал, что чувствую на себе проклятие. Не из-за пропуска пасхальных богослужений.
       - Из-за чего?
       - Я хочу покончить с собой.
       11.
       Шел пятый год его пребывания в монастыре. Первые осенние холода уже разукрасили клены. Он стоял на коленях на жестком полу мастерской, молясь о своей душе, когда заметил движение справа от себя. Движение было едва заметным, крошечное пятнышко, которое могло быть следствием напряжения в глазах, результатом его мучительной концентрации. На лбу у него выступили капли пота. Устыдившись, что он позволил себе отвлечься, он медитировал с еще большим усердием, изгоняя страшные образы прошлого.
       Но движение продолжалось, едва заметное, тем не менее, явное. На мгновение у него возникла мысль, не достиг ли он стадии, когда появляются галлюцинации. Поговаривали, что у других монахов после интенсивных молитв бывали видения. Но скептицизм и смирение заставили его усомниться, да и движение было на полу, в основании стены. Какой религиозный образ мог там возникнуть?
       Решив, что подвергается испытанию его сила духа, он принял решение не смотреть, но снова мелькание было схвачено углом глаза, и в момент слабости, которому, возможно, он был обязан жизнью, он повернул голову вправо к полу у стены, и увидел маленькую серую мышь.
       Она замерла.
       Дрю был поражен.
       Но, похоже, мышь испытывала то же самое. Они довольно долго смотрели друг на друга. Словно потеряв терпенье, мышь пошевелила усами. Бессознательно Дрю почесал нос справа. Испуганная, с поразительной неожиданностью мышь припустила к дырке в стене.
       Дрю, удивляясь себе, почти рассмеялся. Но когда мышь исчезла, он нахмурился, обдумывая последствия. Этой дырки не было в стене мастерской, когда он накануне ночью ходил к вечерне. Он смотрел на свежие огрызки древесины и думал, как поступить. Вечером, когда он снова пойдет к вечерне, он может попросить брата-смотрителя поставить мышеловку или положить яд, а потом забить дыру с помощью плотницких инструментов.
       Но почему? Дрю пытался понять. Мышь спряталась в монастыре от осеннего холода, нашла убежище, подобно ему самому. В некотором смысле это их роднило.
       Мысль показалась ему комичной. Конечно, меня и мышь. Он подумал об опасности, которая грозит, если мыши, расплодившиеся за стенами монастыря, поскольку в самом монастыре паразитов не водилось, перегрызут электрические провода. Здравый смысл подсказывал, что мириться с присутствием мыши неразумно.
       Но мышь его заинтересовала. Было в ней что-то вызывающее. И в то же время....
       Беспомощность, думал он. Я мог бы ее просто убить.
       Но больше не могу. Даже мышь не могу.
       Он решил позволить ей остаться. На испытательный срок. Пока не обнаглеешь. Пока хранишь обет безбрачия, позволил он себе пошутить.
       12.
       Отец Хафер побледнел.
       - Вы признаете.....?
       - Я действительно уверен,- сказал Дрю,- что уход от мирской жизни это единственный шанс для меня обрести спасение. Иначе.....
       - Если я отвергну ваше прошение, я стану ответственным за ваше самоубийство? За ваш непростительный грех отчаянья? За ваше попадание в ад? Абсурд.
       - Но логика та же, что вы сами только что использовали. Вы сказали, что будете виновны, если примете меня, несмотря на опасения, что я потом навлеку на себя проклятие, нарушив свои обеты.
       - Так теперь я виновен, если вас не приму, а вы потом окажетесь проклятым, совершив самоубийство? Нелепость,- вымолвил отец Хафер.- Что происходит? С кем, как вам кажется, вы разговариваете? Я служитель Божий. Я стараюсь с уважением относиться к вашему экстравагантному запросу, а вы хотите обвинить меня в ..... Все, что я могу, это воздержаться, не указывая вам на дверь.
       - Но вы действительно служитель Божий. Поэтому вы не можете повернуться ко мне спиной.
       Отец Хафер, казалось, не услышал.
       - И это заявление,- он сердито указал на стол.- Я подозреваю, что здесь что-то неправильно. Вы написали, что ваши родители умерли, когда вам было десять лет.
       - Это правда.- У Дрю совершенно перехватило горло.
       - Но здесь почти ничего не сказано, что с вами было после этого. Вы написали, что получили образование в "Индустриальной школе" в Колорадо, но, несомненно, у вас есть и гуманитарное образование: логика, история, литература. В графе профессия, вы написали - безработный. Без какой работы? Естественно писать свою профессию независимо от того, есть у вас работа или нет. Я спрашивал вас об этом, но ответа не получил. Неженаты. Никогда не были. Детей нет. Тридцать один год.- Пастор взял со стола заявление.- Да вы просто тень.
       - Тем проще будет стереть следы моей прошлой жизни.
       - Поскольку они уже стерты.- Отец Хафер уставился на него.- У вас конфликт с законом, в этом причина? Вы думаете, что картезианцы являются хорошим укрытием? Разлагая Церковь.....
       - Нет. В действительности, я все делал с одобрения закона. На самом высоком уровне.
       - Достаточно. Это интервью окончено, если вы не.....
       - На исповеди.
       - Что?
       - Я расскажу вам на исповеди.
       13.
       Мышь оказалась затворницей вроде него самого. Дрю не видел ее в течение нескольких дней и решил, что она ушла. Но холодным промозглым вечером, когда низко нависли тучи, и намокшая листва кленов уныло падала на землю, он снова заметил мелькание, когда молился, стоя на коленях, и, вглядевшись, различил только нос и усы, торчавшие из норы.
       Он оставался неподвижным и продолжал наблюдать. Мышь высунула из дыры голову, шевеля носом, анализируя обстановку. Решив ее не пугать, чтобы узнать, что она собирается делать, Дрю старался даже не моргать. Мышь сделала пробный шаг, появились плечи. Еще шаг, и Дрю увидел бок, крошечная грудь вздымалась от дыхания, глаза бегали по сторонам. Еще шаг, и она выбралась из норы.
       Но не такая как раньше. Хотя такого же серого цвета, но мех более тусклый, более худое тело, и Дрю усомнился, та ли это мышь. Прежнее опасение, что мышь не одна, а целое гнездо, заставило его усомниться в правильности принятого решения не говорить брату смотрителю о необходимости принять меры. Вместо интереса, он смотрел теперь на мышь с беспокойством.
       Мышь продвигалась вдоль плинтуса, принюхиваясь. Создавалось впечатление, что она нетвердо стоит на ногах, покачивается, словно у нее поранена нога или кружится голова. Или больна? Интересно. Какие у них болезни? Передаются ли они людям? Как это узнать? Возможно, даже бешенство, с тревогой подумал он.
       Он почти поднялся, чтобы мышь испугалась и спряталась в нору, но та, достигнув угла, продолжала продвигаться вдоль другой стены, по-прежнему принюхиваясь, и Дрю пришло в голову, что она просто ищет еду. Это объясняло ее возможное головокружение. Она просто качается от голода.
       Но вокруг полно еды. Потом он осознал, что на улице дождь со снегом и гололед. Мышь рисковала бы замерзнуть насмерть, преодолевая трудности на длинном для нее пути к нескольким паданцам, оставшимся неубранными в саду, или к остаткам овощей в огороде за стенами монастыря. Конечно, еда была на кухне и в погребе, но мышь сделала ошибку, выбрав келью в том крыле, которое было вдалеке от главного корпуса. Очевидно, она не знала, где кухня, иначе устроилась бы там.
       Лажанулась ты, мышь. Подвел тебя инстинкт самосохранения.
       Мышь добралась до следующего угла, и, ковыляя вдоль следующего плинтуса, оказалась перед Дрю. У нее мгновенно расширились глаза, нос дернулся. Она резко развернулась и стремглав бросилась бежать через мастерскую к норе и скрылась в ней в мгновенье ока.
       Дрю вздохнул, почти смеясь. Он еще понаблюдал за дырой, пока не услышал шум открывавшегося служебного окна. Снаружи из коридора невидимая рука распахнула створку рядом с дверью. Со скрипом и грохотом на полку была поставлена вечерняя еда. Дверца захлопнулась.
       Дрю встал и взял с полки чашку и миску. У него не было ни часов, ни календаря. Время отмерялось монастырским колоколом, сменой сезонов и типом еды, которую подавали. Заглянув в посуду, где были только хлеб и вода, он пришел к заключению, что сегодня должно быть, пятница.
       Дрю поставил на верстак свою спартанскую еду и взглянул на нудный дождь за окном. Возможно, из-за холода и сырости он испытывал сильный голод, и как следствие, ради дисциплины, заставил себя не съедать хлеб целиком.
       Позднее он недоумевал, не было ли у него уже тогда иного мотива для частичного голодания. Так или иначе, но, когда церковный колокол призвал его покинуть келью для вечерни, Дрю, повинуясь удивившему его самого импульсу, оставил около норы кусочек хлеба.
       Когда он вернулся, хлеб исчез, и Дрю позволил себе улыбнуться.
       14.
       - Потешаетесь над таинством?- Отец Хафер был шокирован.- Если вам нужны гарантии моего молчания, то в исповеди нет необходимости. Не забывайте, что я психиатр. Профессиональная этика требует, чтобы все, сказанное здесь, осталось между нами. Я никогда не обсуждаю этого ни в суде, ни в полиции.
       - Но я предпочитаю полагаться на этику священника. Вы так настойчиво говорили о святости обетов. Вы навлечете на себя проклятье, если разгласите то, что услышите от меня на исповеди.
       - Повторяю вам, прекратите богохульствовать! Не знаю, что вы натворили, но....
       - Ради бога! Я вас умоляю!
       Пастор замер, пораженный.
       Дрю с трудом проглотил ком в горле. Сказал больным голосом:
       - Тогда вы узнаете, почему мне должны разрешить присоединиться к ордену.
       15.
       Это превратилось в ритуал. Каждый вечер Дрю оставлял перед норкой частичку своей еды: кусочек моркови, лист салата, дольку яблока. Предложенное всегда принималось. Но, словно бы сомневаясь в искренности Дрю, мышь из норы не вылезала.
       Конечно, думал Дрю, зачем выходить, если пища доставляется на дом?
       Соображения, которые он приписывал мыши, развлекли его, хотя он не позволял развлечениям влиять на его намерения. Его цель - богослужение, дни заполнены молитвами и исполнением епитимьи ради чести и славы Божьей и во искупление своих страшных грехов.
       Вьюги и метели его пятой зимы в монастыре намели под окном громадные сугробы. Дрю настойчиво продолжал усмирять свои ужасные эмоции, подавлять чувство вины, которое его мучило. Иногда, во время его молитв, мышь теперь отваживалась вылезать из норы. Она выглядела поправившейся, глаза стали более бдительными. Она не отходила от норы дальше, чем на ярд, но шаги ее стали твердыми. Мех приобрел здоровый блеск.
       С приходом весны, мышь освоилась настолько, что стала вылезать из норы, когда Дрю делал упражнения. Она садилась, подняв передние лапы, и внимательно наблюдала за тем, что, должно быть, казалось ей странным поведением.
       С наступлением каждого нового благоуханного дня Дрю ожидал, что мышь убежит. Тебе время играть, думал он. Попробуй сладкие молодые побеги, заведи друзей. Я освобождаю тебя от обета безбрачия. Вперед малышка. Создай семью. Полевые мыши тоже необходимы миру.
       Мышь появлялась все чаше и все дальше отходила от норы.
       Наступила жара, под власяницей и теплой рясой у Дрю по груди струился пот. Он ел, сидя на верстаке, когда почувствовал движение около ноги. Глянув вниз, он увидел мышь, обнюхивавшую подол его рясы, и понял, что животное здесь надолго.
       Брат отшельник. Дрю не знал пола животного, но, учитывая монастырские условия, предпочитал думать, что пол - мужской. Вспомнив мышь, о которой читал много лет назад в книге Э.Б.Уайта, Дрю дал ей имя.
       Малыш Стюарт.
       Тогда я был безгрешен, подумал он.
       16.
       - У меня нет с собой облачения.
       - А где оно?
       - В моей комнате здесь, в доме.
       - Сходим за ним вместе. Нам все равно нужно выйти, чтобы воспользоваться исповедальней в церкви через дорогу.
       - В этом нет необходимости. Правила стали менее строгими,- сказал отец Хафер. Мы можем принимать исповедь прямо здесь в кабинете, открыто, лицом к лицу. Это известно как "публичная исповедь".
       Дрю покачал головой.
       - Что вам не нравится?
       - Скажем, я старомоден.
       Они перешли многолюдную улицу к церкви. Их встретила прохладная сумрачная величавость. Их шагам вторило эхо, когда они шли к темным кабинкам исповедален. Дрю встал в темноте на колени. Пастор за перегородкой сдвинул в сторону панель. Дрю прошептал тени за решеткой:
       - Благословите меня, Отец, поскольку я грешен. Моя последняя исповедь была тринадцать лет назад. Вот мои грехи.- И он рассказал.
       Он говорил, не останавливаясь даже тогда, когда описывал фотографии у себя в кармане, и пастор почувствовал, что задыхается.
       17.
       Снова пришла осень, октябрь, пошел шестой год его пребывания в монастыре. Великолепные клены на холме освещались красноватым закатным солнцем. Дрю услышал, как открылось служебное окно рядом с дверью, и на полку со стуком и звяканьем были поставлены чашка и миска.
       Он опустил колун, тупым концом которого бил по металлическому клину, заготавливая из поленьев щепу для растопки дровяной печки, и взглянул на маленькую норку в основании стены мастерской, откуда показался Малыш Стюарт. Мышь села на задние лапы и подняв передние, стала причесывать усы.
       Не хватает только ножа, вилки и салфетки вокруг шеи, пошутил мысленно Дрю, развеселившись от мысли, что для Стюарта шум открывшейся дверцы служит обеденным колокольчиком.
       Стоило Дрю поставить еду на верстак, мышь мгновенно оказалась рядом. Хлеб и вода, еще один день поста. У Дрю заурчало в животе. Он заметил, что Стюарт пытается карабкаться вверх по его рясе, и со вздохом притворного неодобрения отломил кусок хлеба и бросил мыши. Потом сел на верстак, склонил голову и, сложив руки вместе, начал молиться.
       Ты знаешь, Стюарт, подумал он, закончив молитву, ты становишься жадным. Мне следовало бы заставить тебя подождать, пока не закончена благодарственная молитва. Тебе не повредило бы немного религии. Как ты к этому относишься?
       Он посмотрел на мышь на полу.
       И нахмурился. Мышь лежала на боку, не двигаясь.
       Дрю уставился на нее в изумлении, тоже не двигаясь. В груди стало тесно. От шока он перестал дышать, и теперь, моргнув, медленно вздохнул и, наклонившись, прикоснулся к Стюарту.
       Мышь осталась неподвижной.
       Дрю осторожно потрепал ее, ощущая мягкость шелковистого меха, но мышь не реагировала. Дрю показалось, что у него горло забито песком. Он болезненно сглотнул и поднял Стюарта. Мышь неподвижно лежала у него на руке. Она почти ничего не весила, но и эта ничтожность была весом мертвым.
       У Дрю похолодело внутри. В ужасе он потряс головой, не понимая. Минуту назад мышь почти танцевала, выпрашивая еду.
       Может, она была старой? Инфаркт или инсульт? Он мало знал о мышах, но ему казалось, что он где-то читал, что они живут недолго. Год или два.
       Но это на воле, где их подстерегают хищники, болезни и холод. Но в келье? Он заставлял себя думать, что даже в тепле и заботе Стюарту суждено было умереть. Невозможно сказать, насколько стар был Стюарт, появившись здесь прошлой осенью, но по человеческим меркам, ему сейчас могло быть все девяносто.
       Я бы не удивился. Подкармливая его, я просто отсрочил..... Если бы он не умер сегодня.....
       Завтра.
       Дрю закусил губу, горюя, он опустил на пол крошечный труп. И ощутил чувство вины за то, что горюет. Картезианцу надлежало отбросить все мирские заботы. Только Бог имеет значение. Мышь была соблазном, которому он должен был противостоять. Теперь Бог его наказал, показав, почему не следует любить смертное созданье.
       Смерть.
       Дрю содрогнулся. Нет. Я ничего бы не стал менять. Иметь здесь мышь было интересно. Я рад, что заботился о ней.
       У него защипало в глазах при взгляде на безжизненное тельце друга, и он часто заморгал. Его посетила ужасная мысль. Что ему делать с телом? Совершенно точно он не собирался обращаться к брату смотрителю, чтобы тот убрал и возможно, просто выбросил его в помойку. Мышь заслуживает лучшего. Достойных похорон.
       Но где? Застланным взором он посмотрел на окно мастерской. Закат уступил место сумеркам, сад был полон теней.
       В углу у стены рос кедровый куст. Да, думал Дрю. Он похоронит Стюарта под этим кустом. Вечнозеленый, он живет круглый год. Даже зимой его цвет будет напоминанием.
       Он чувствовал боль в горле каждый раз, когда глотал. Ощутив жажду, он взял чашку с водой и поднес ко рту, глядя поверх нее на толстый ломоть хлеба в миске.
       И замер.
       По позвоночнику пробежал озноб.
       Он посмотрел на хлеб на полу, на тот кусок, который он бросил Стюарту. Посмотрел на воду в чашке, которую держал в руке. И медленно, осторожно, чтобы ни капли не пролить, поставил чашку обратно на верстак. Рефлекторно вытер руки о рясу на груди.
       Нет, этого не может быть.
       Но что, если тебе это не кажется?
       Он устыдился своих подозрений. На шестом году строгого исполнения епитимьи, он сохранил привычку мыслить категориями прошлой жизни? Неужели его обучение было до такой степени эффективным? Неужели его инстинкты так устойчивы к изменениям?
       Но если предположить? Просто ради доказательства. Что это могло быть? Убивает при прикосновении?
       Он напряженно посмотрел на свои руки. Нет, он ведь трогал мышь. И хлеб. Всего минуту назад. Но мышь умерла быстро. За то время, что Дрю, закрыв глаза, прочитал благодарственную молитву. Если это яд, убивающий при прикосновении, даже при моих размерах, я был бы уже мертв.
       Он вздохнул.
       Ладно. Значит, он должен быть проглочен.
       (Ты должен прекратить об этом думать).
       И он очень сильный. Действует почти мгновенно.
       Допустим, это яд.
       Разумеется, простое допущение. Вполне возможно, что Малыш Стюарт умер вследствие естественных причин.
       (Но что бы ты подумал шесть лет назад?)
       Он сделал усилие подавить тягостные воспоминания. Нет. Бог снова подвергает меня проверке. Он использует эту смерть, чтобы узнать, действительно ли я очистился. У отрешенного человека никогда не возникло бы таких мыслей.
       (Но в былое время....
       Да?
       Ты думал так постоянно).
       Он сосредоточил свой взгляд на неподвижном тельце мыши на полу. Медленно, нахмурившись так сильно, что почувствовал приближение головной боли, стал поднимать глаза к служебному окну около двери.
       Окно было закрыто. Но за ним находился коридор.
       (Нет. Это бессмысленно. Не здесь, не сейчас! Кто? Зачем?)
       Кроме того, это только его домыслы. Единственный способ узнать, не отравлен ли хлеб...
       Попробовать его? Нелепо.
       Отправить на проверку? Это потребует много времени.
       Но был и другой способ. Он мог обследовать монастырь. Его охватили сомнения. Идея ему претила.
       Но ввиду сложившихся обстоятельств....
       Он уставился на дверь. За шесть лет своего пребывания здесь, он покидал свою келью только для обязательных общих ритуалов. Эти рискованные выходы вызывали в нем острое беспокойство, нарушали ясность сознания.
       Но в сложившихся обстоятельствах....
       Он вытер пот на верхней губе. Годы, проведенные в регулярных войсках, подсказывали ему выждать до тех пор, пока настанет время покинуть келью для вечерни. Да. Принятое решение его успокоило. Здравый смысл подсказывал избегать необычных действий.
       Сумерки сменились темнотой. Окно запотело. Дрю знобило. Горюя, он был слишком погружен в раздумья, чтобы заставить себя включить свет.
       Колокол, звавший к вечерне, еще не звонил, но по своему внутреннему ритму Дрю знал, что уже время. Он убеждал себя, что на его оценку повлияла смерть мыши. Время замедлило свой бег. Часов в келье у Дрю не было, поэтому, как он мог быть уверен, что время вечерни уже наступило?
       Он досчитал до ста. Подождал. Снова начал считать и остановился.
       С болезненным вздохом, он подавил в себе запреты, нарушил шестилетнюю привычку и открыл дверь.
       18.
       Горел верхний свет. Коридор был голым, ни картин, ни ковра. Беззвучный и пустынный.
       В этом не было ничего необычного. Правда, если звонил колокол, ему случалось видеть других монахов, выходивших из своих келий, чтобы идти в церковь. Но не менее часто он выходил раньше или позже других, и шел по коридору один.
       Так он поступил и теперь. Еще готовый следовать ритуалу, он дошел до конца и, повернув налево, прошел под светильником при входе в главное здание. В тени справа, в пятидесяти шагах от него, находилась дверь в церковь.
       Его сомнения усилились, инстинкты говорили об опасности. Вместо того чтобы идти дальше в церковь, Дрю резко повернул направо и спустился по лестнице в монастырскую трапезную. Как он и ожидал, так поздно ночью (не в воскресенье) здесь никого не было. Но, думая о хлебе, который ему принесли, он смотрел туда, где находилась кухня, и где горел свет. Обходя пустые, голые столы, он дошел до вращающейся двери, глубоко вздохнул и толкнул ее. Дрю внимательно посмотрел на массивную плиту, на сейфового вида дверь морозильной камеры, на широкие прилавки и буфеты. На два мертвых тела на полу.
       Хотя братья смотрители не были отшельниками, они носили белые рясы, клобуки и капюшоны как настоящие картезианцы. На груди у обоих пятна крови, красное пятно на капюшоне, где он прикрывает висок.
       Дрю удивлялся самому себе. Его сердце осталось спокойным, возможно потому, что он ожидал чего-то подобного, или его инстинкты, вопреки ожиданиям, еще не были нейтрализованы.
       В желудке, однако, появилось жжение.
       Стреляли, по-видимому, с глушителем, чтобы не переполошить монастырь, подумал Дрю. Киллеров было, как минимум, двое. Братья упали почти в одинаковых позах, что заставляет предположить, что на них напали неожиданно. Никаких следов паники, ни один из братьев не пытался убежать, что означает, что им одновременно выстрелили в грудь. Дрю кивнул. Да, как минимум, двое убийц.
       И опытных. Выстрел в грудь не всегда оказывается смертельным. Протокол требует контрольного выстрела, для верности. И чтобы минимизировать страданья. Требуемый завершающий смертельный удар. Выстрел каждому в висок. Профессионалы. Несомненно.
       Дрю подавил охватившее его беспокойство, повернулся и вышел из кухни. Покинув трапезную, он в гневе тряхнул головой, зная, что теперь он вынужден сделать то, о чем думал, когда выходил из своей кельи. Но он отложит это на возможно более длительный срок, когда у него не будет другого выбора. Это было бы безусловным нарушением устава картезианцев. Так же, как и выход из кельи в любое другое время, кроме определенного ритуалом.
       Мысль вызвала отвращение. Но придется действовать.
       Поднявшись по лестнице, он пошел обратно тем же путем, каким пришел. Дошел до конца коридора большого дома и повернул направо, чтобы попасть в то крыло, где находилась его келья. Здесь он остановился у первой двери, к которой подошел. Осмотрел ручку.
       И открыл дверь. Верхний свет освещал мастерскую. Монах, живший здесь, вероятно включил его, еще на закате. Человек лежал, скорчившись, на полу. Стул около верстака был опрокинут. В руке монах сжимал кусок хлеба. Из-под рясы растеклась лужа мочи.
       Дрю стиснул зубы и закрыл дверь.
       Подавляя тошноту, подкатывающую к горлу, он подошел к следующей двери и открыл ее. Здесь свет в мастерской включен не был. Но света из коридора оказалось достаточно, чтобы увидеть навалившегося на стол монаха, зажавшего под рукой миску с хлебом.
       Дрю пошел дальше, открывая и закрывая двери одну за другой. Где свет горел, где нет. Тело было или на столе, или на полу. В некоторых случаях, умирая, монах сталкивал чашку с водой, которая, пролившись, неотличимо смешивалась с мочой.
       Все они, девятнадцать других монахов, удалившихся в это убежище, были отравлены хлебом. Или водой, подумал Дрю. Логика требовала предполагать, что вода тоже была отравлена. Не имело смысла действовать не наверняка. Непрофессионально.
       Возникало множество вопросов. Но краеугольным был один: зачем?
       Теперь Дрю осознал причину, по которой не стал включать свет, когда стемнело. Ему казалось, что он так горевал о смерти Стюарта, что не мог заставить себя даже пересечь мастерскую, чтобы зажечь свет. Но теперь он отдавал себе отчет, что его предостерегло подсознание. Кем бы ни был отравивший пищу, он, наверняка, выставил снаружи пост, возможно во дворе, следить за проявлениями признаков жизни в монастыре. Стоило Дрю включить свет, и он привлек бы убийцу в свою келью.
       Опять вопросы. Почему использован яд? Почему не перестреляли всех монахов, как тех, кто были в кухне? Почему так долго не проверяют, все ли убиты?
       Почему убиты все? И где команда карателей?
       С каждой открытой им дверью, с каждым новым мертвым телом, которое Дрю обнаруживал, его мозг все больше настраивался на прежний лад. Шесть лет назад, когда он убегал из "Скальпеля", он бы, естественно, предположил, что объектом нападения являлся он сам. Но Дрю соблюдал чрезвычайную осторожность. "Скальпель" не знает, что он ушел в монастырь. Там думают, что он погиб.
       Больше за ним охотиться некому. Возможно, что мишенью является вовсе не он. Может быть, это какой-то другой монах. Но почему? Нет, это вряд ли. Почему же убили каждого монаха? В этом нет никакого смысла.
       И мгновенно смысл стал ему понятен, и по позвоночнику пробежал холодок. Убийцы не знали, в какой он келье. У монахов не было имен, табличек на дверях нет. Было невозможно определить, кто в какой келье затворился. Команда не могла проверить каждую келью, не рискуя сорвать операцию, совершив множество ошибок. Одно дело расправиться с кухонными рабочими на нижнем этаже, где никто не услышит шума. Риск был приемлемым. Но на этаже, где монахи живут в непосредственной близости друг от друга, это совсем другое дело. Входя в каждую келью, даже пользуясь глушителем, нельзя предотвратить возможность испуганного вскрика монаха, а вскрик мог насторожить других монахов и, если я прав, думал Дрю, в частности, того монаха, ради которого здесь и появилась команда.
       Меня.
       В голове теснились мучительные мысли. За мои грехи? Поэтому все должны были умереть? Боже мой, что я сделал, придя сюда?
       Логичность использования яда теперь стала ему совершенно понятна. Способ избавиться от целого монастыря одним махом, за исключением кухонных рабочих, которые уже убиты. Важно и то, что смерть была дистанционно управляемой.
       Учитывая опыт человека, которого пришли убить, они решили избегать прямого контакта, потому что не знали, достаточно ли шести лет отшельничества, чтобы притупить его способности. Дополнительная предосторожность. Полная гарантия.
       Поэтому умереть должен был каждый.
       У Дрю вырвался из горла ужасный хрип.
       Он неожиданно понял, что где бы ни скрывались убийцы, они скоро придут. Когда пройдет достаточно времени, чтобы они почувствовали уверенность, они осмотрят монастырь. Они обыщут каждую келью. Они захотят убедиться, что тот человек, ради которого они пришли, действительно убит.
       Дрю почувствовал, как напряглись плечи, когда посмотрел в концы коридора.
       Зазвонил колокол, звавший к вечерне.
       19.
       В мертвой тишине он звучал неестественно, приходя со двора, звон отдавался эхом в коридоре. Скорбный, словно сообщавший о похоронах.
       Мышцы у Дрю затвердели, он принял оборонительную стойку, давняя привычка заявляла о себе, заставляя его понять, как чувствует себя мотылек, которого влечет огонь. Каждый день в течение шести лет колокол призывал его, определял распорядок дня, и даже теперь, сознавая опасность, он чувствовал побуждение подчиниться этому зову. Не сможет не подчиниться ему и монах, выживший в силу добродетели самодисциплины, потому что отказался даже от такой малой пищи как хлеб и вода. Он откроет дверь и пойдет в церковь к вечерне.
       И будет застрелен из оружия, снабженного глушителем, дабы завершить то, что не смогла сделать отравленная пища. Ни свидетелей, ни постороннего вмешательства, подчистка после зачистки.
       Дрю затрясло от гнева.
       Но одно ясно. Когда колокол отзвонит достаточно долго, чтобы команда почувствовала уверенность, что ни один постившийся монах не мог не откликнуться на его зов, они начнут обыск. Дрю пора прятаться.
       Но где? Он не мог рисковать выйти из монастыря, поскольку полагал, что весь периметр под наблюдением. Ладно, тогда ему придется остаться внутри.
       Но опять, где? Когда команда не обнаружит его тела, они обыщут в монастыре каждый закуток, каждую щель. Даже если он и не являлся конкретным объектом, их намерение было совершенно определенным: убить всех. Дрю должен полагать, что они не успокоятся, если не досчитаются трупов. Правда, у него есть то преимущество, что он лучше, чем они, знает расположение монастыря. Но они будут действовать методически и продуманно. Шансы не в его пользу.
       В голове бродили шальные мысли. Если бы ему удалось создать видимость того, что он.....
       Каждый удар колокола казался громче, мощнее. Дрю поспешил вернуться в свою келью. По установленному обычаю, он бы закрыл дверь, уходя из мастерской к вечерне. Но сейчас это было бы ошибкой, заключил он, поэтому вошел, оставив дверь открытой. Мертвая мышь рядом с куском хлеба на полу свидетельствовала, что ему известно о яде. Отсутствие его тела, вид открытой двери, и только его двери, заставит команду думать, что он сбежал. Они сосредоточат поиски на других частях монастыря, скорее всего снаружи, предупредят наблюдающих за периметром, что он пытается пробраться лесом. Они будут испытывать нетерпение и беспокойство.
       Дрю на это надеялся. Бесшумно взлетев по темной лестнице в молельню, он, впервые за шесть лет, не задержался там, чтобы помолиться. Проскочив ее, он оказался в темноте кабинета, оттуда прошел в спальню, и сразу вошел в крошечную темную ванную.
       В потолке над умывальником была дверца, которая вела в изолированное чердачное помещение. Чтобы не оставлять на фаянсе следов, Дрю снял туфли, и держа их в руке, взобрался на раковину, затрещавшую под его весом. Он пошарил над головой и вздохнул с облегчением, нащупав кромку дверцы, оттолкнул ее вверх и влез, подтянувшись, в пропахшее сыростью, холодное, но душное пространство. Закрыв дверь, он на четвереньках прополз по теплоизолирующему слою стекловаты в самый дальний конец, где лег плашмя, укрывшись за стропилами. Он старался сохранять спокойствие, но не мог.
       Вдыхая пыль, он думал. О своих собратьях монахах.
       И о Малыше Стюарте.
       20.
       Колокол прекратил звонить, его молчание было гнетущим. Дрю замер, напрягая слух, зная, что каратели сейчас покидают церковь. Сырость, которая оседала каплями на окне в мастерской, теперь превратилась в ровный дождь, барабанивший по скату крыши над ним. Дрожа от холода и сырости, он плотнее прижимался к теплоизоляции. Несмотря на ее толщину, Дрю чувствовал под собой острые ребра два на шесть, образующие скелет пола. Он ждал.
       И ждал.
       Иногда ему казалось, что он слышит далекие приглушенные звуки. Не голоса, конечно, поскольку команда придерживалась установленной процедуры и объяснялась жестами. Но были неизбежные звуки: открывавшихся дверей, шагов по твердому деревянному полу. Несомненно, несколько неясных скрипов внизу, которые он уловил ухом, прижатым к изоляции, были произведены кем-то кравшимся по его жилищу. Эти звуки могли ему только послышаться, но, тем не менее, он сконцентрировал свое внимание на темноте в том месте чердака, где находилась невидимая дверь, со страхом вслушиваясь, не раздастся ли скрип, который она издает, когда открывается. Он облизнул пересохшие губы.
       И продолжал ждать.
       Ночь медленно проходила. Несмотря на напряжение, духота нагоняла сон. Отяжелевшие веки прикрыли глаза, смотревшие в темноту. Вздрогнув, он проснулся и дал себе слово не дремать. В следующий раз он проснулся дезориентированным, но сразу пришел в себя и заметил посветлевшие щели вентиляционной решетки на потолке, позволявшей уходить настоявшейся летней духоте. Утро. Он больше не слышал дождя барабанившего по крыше. На самом деле, он не слышал ничего, кроме своего хриплого дыхания.
       Но все равно он продолжал ждать. В своей прошлой жизни, Дрю как-то в течение пяти дней уходил от преследования через джунгли. Он практически ничего не ел, кроме неядовитых листьев, которые снабжали мозг необходимым калием и литием, чтобы он мог оставаться настороже. Опасаясь бактерицидности воды, он полностью зависел от дождя в отношении необходимой влаги. В сравнении с джунглями, этот чердак не представлял больших проблем. Кроме того, теперь он вел сидячий образ жизни и привык поститься. Если бы это был август, а не октябрь, здесь наверху, несмотря на вентиляцию, было бы невыносимо душно. Но с учетом имевшихся условий, в холоде, но не опасно окоченевший, он мог оставаться здесь в течение трех суток. Это предел выживания без воды. Возможно, он продержался бы и дольше, но сошел бы с ума.
       В течение всего утра он сосредоточенно думал, ощущая под собой смерть. Трупы миновали стадию окоченения и переходили в стадию синюшности, начав пухнуть от распиравших газов и смердеть. То же самое происходило и с телом Малыша Стюарта.
       У Дрю от напряжения заболела голова. Он вспомнил 1979 год, когда пребывал в таком отчаянье, что хотел покончить с собой. Монастырь представлялся ему единственной альтернативой и возможностью наказать себя, и тем попытаться спасти свою душу.
       Тогда, почему он так старается спрятаться от кого-то, кто за ним охотится? Почему чувствует себя обязанным не позволить им сделать то, что он сам хотел с собой сделать? Если его убьет наемный убийца, это же не будет самоубийством, не навлечет на него проклятья.
       Потому что быть мучеником это одно, а напрашиваться на мученичество совсем другое. Непротивление такой же смертный грех, как и отчаянье. Он не смеет надеяться, что Бог его спасет только потому, что он был убит за свои грехи. Он должен использовать любое ухищрение, любой трюк, который сможет придумать, чтобы уйти от своих убийц.
       Я хочу быть наказанным. Да. За мою прошлую жизнь. За монахов, которые умерли из-за меня.
       Но....
       Что?
       У меня есть обязательства.
       Разве? Какие?
       Наказать других, тех, кто их убил.
       Но ты даже не знал тех монахов. Они были отшельниками как ты сам. Персонально для тебя они ничего не значили.
       Это не имеет значения. Они были людьми, и их обманули. Они заслужили, чтобы им дали шанс обрести святость.
       Может, они уже в раю.
       Гарантии нет. Опять допущение.
       Поэтому ты хочешь отомстить. Разве это мотивация для истинного картезианца? Око за око, вместо того, чтобы подставлять другую щеку?
       У Дрю не было ответа. В нем закипали незнакомые тревожные чувства, дремавшие шесть лет. К нему ворвался мир, совращая.
       21.
       Глубоко следующей ночью снова началась гроза. Сквозь щели вентиляционной решетки просматривалось сверканье молний. Раскаты грома сотрясали кровлю. Дрю решил воспользоваться погодой. Он подобрался к дверце, открыл ее, стараясь не шуметь, и слез на невидимую в темноте раковину. Когда снаружи снова загрохотало, он, замирая на месте и вслушиваясь, прокрался в темную спальню. Чтобы ждать здесь в течение двух ночей подряд ради слабой вероятности, что Дрю может прятаться на чердаке, убийца должен быть не только решительным, но и очень терпеливым. Более вероятно, команда послала бы кого-то наверх или использовала слезоточивый газ, чтобы вынудить Дрю спуститься. Кроме того, если у них возникло подозрение, что Дрю покинул здание, они должны были опасаться, что, сбежав, он вызовет полицию. Когда им не удалось его обнаружить при поспешном обыске, они вынуждены были убраться отсюда.
       По крайней мере, Дрю на это надеялся. Но уверенности не было ни в чем. Ночью у него были преимущества. Одним из его основных умений, результатом длительных специальных тренировок, была рукопашная борьба в полной темноте. Даже после шести лет простоя, он не забыл, как это делается. На мгновенье Дрю показалось, что он перенесся назад, в ту подавляющую темноту комнаты в заброшенном авиационном ангаре в Колорадо. Неподвижный, редко дыша, он напряженно вслушивался, но ни слухом, ни обонянием не ощущал присутствия затаившегося противника.
       Конечно, шум дождя заглушал другие звуки. Некоторым образом, ему приходилось рисковать, и, пересекая спальню, он настороженно ожидал услышать шелест одежды, неожиданное движение по направлению к себе. Ничего не произошло. Он оглянулся назад. Дождь хлестал по окну, за которым сверкнула молния, осветив комнату, дав ему шанс убедиться, что в ней никого нет.
       С раскатом грома вернулась темнота, и Дрю понял, что смотреть на свет молнии было ошибкой. Зрачки сократились, защищаясь от неожиданного яркого света, и теперь в темноте расширялись медленно. Ночное видение было утрачено. Встревоженный, временно ослепший, Дрю был вынужден ждать. Зрение возвращалось с мучительной медлительностью. Наконец, он снова стал видеть в темноте слабые очертания предметов. Он закусил губу. Ладно, нужно признать, что он совершил ошибку. Но эта ошибка из тех, что бывают полезными. Из тех, на которых учатся. Его умение возвращалось. Дрю придумал, как обратить молнию себе на пользу.
       Двигаясь спиной к окну, Дрю покинул спальню, прошел в полной темноте через кабинет и молельню, снова ощутил, но подавил побуждение остановиться для молитвы. С лестницы в мастерскую он увидел свою открытую в коридор дверь, откуда лился свет. Он ощущал чересчур знакомый, тошнотворный смрад. Спустившись вниз, Дрю осторожно обследовал мастерскую. Чашка и миска так и стояли на верстаке. Малыш Стюарт лежал на полу в той же самой позиции. Но как он и ожидал, мышь распухла от газов.
       Дрю сглотнул не от омерзения, а от жалости. Ему было нужно тело Стюарта, поэтому он осторожно поднял труп за хвост и завернул в носовой платок, оставленный им на вязанке дров, потом привязал платок к скакалке и подпоясался ею поверх рясы.
       Из ящика верстака Дрю достал четыре фотографии, единственное, что он принес с собой из прошлой жизни. Шесть лет назад он показал их отцу Хаферу после того, как тот, задыхаясь, выслушал его исповедь. Фотографии, подтверждавшие рассказ Дрю, убедили пастора уступить и рекомендовать Дрю для приема к картезианцам. На снимках были объятые пламенем мужчина и женщина и кричавший от ужаса маленький мальчик. В монастыре Дрю рассматривал их каждый день, напоминая себе, кем он был, как нуждается в наказании. Он не смог себя заставить уйти без этих фотографий.
       Засовывая фотографии в карман, Дрю огляделся вокруг. Что еще? Нужно оружие. Сойдет и топор с поленницы.
       Гроза набирала силу. Даже держась спиной к окну, он увидел, как новая вспышка молнии осветила комнату. Дрю подошел к открытой двери и выглянул в пустой коридор, посмотрев в оба его конца, потом с сожалением посмотрел назад, на место, служившее ему домом последние шесть лет, взвесил в руке топор и крадучись пошел по коридору к задней двери монастыря. По пути он остановился только один раз, заглянуть в одну из келий. Острый тошнотворный запах ударивший в нос, едва он приоткрыл дверь, был достаточно информативен, но он открыл дверь шире и увидел гротескно раскинувшееся тело монаха.
       Итак, команда оставила монастырь в том виде, как его нашла, сберегая главную тайну за каждой дверью, не заботясь об устранении мертвых, на это не было времени, но, по крайней мере, с извращенной почтительностью к своим жертвам.
       Это не имело значения. Невзирая на их странную этику, которой Дрю и сам когда-то придерживался, расплачиваться предстоит в аду.
       22.
       Мощная деревянная задняя дверь монастыря, через которую были слышны громовые раскаты, выходила в огород.
       Дрю еще раз взвесил свое решение. Естественный путь из монастыря проходил через дверь главного здания, по грунтовой дороге через лес к асфальтовой дороге у подножья холма. Правда, он видел этот путь только однажды, шесть лет назад, когда его сюда привезли, но помнил и сельскую дорогу, и городок. Как он назывался? Куэнтин? Миль десять к югу. Однако, именно потому, что это простейший путь, Дрю не мог им воспользоваться, чтобы выйти к дороге, и должен выбрать противоположное направление. Хотя команда, по-видимому, покинула округу, был шанс, и не малый, что оставлен человек наблюдать издали за монастырем на случай, если Дрю все-таки скрывается на его территории. У них должно было возникнуть опасение, что он сбежал и заявил в полицию. Но если полиция не появится? Команда должна придти к выводу, что Дрю не сбежал. Тогда они рискнут провести повторный обыск. Дополнительная причина поскорее убраться.
       Но не через переднюю дверь, не по дороге, которая находится под пристальным вниманием наблюдателя. Ладно, через заднюю дверь. Но даже в этом случае, учитывая профессионализм команды, Дрю был вынужден действовать с учетом дополнительных предположений.
       Во-первых, наблюдатель не оставит без внимания ни один из выходов из монастыря. Он займет такую позицию в отдалении, чтобы с нее видеть весь комплекс. Такая позиция, обеспечивавшая полный обзор, только одна: на лесистом холме, возвышавшемся позади монастырского холма.
       Второе предположение. Наблюдатель имеет прибор ночного наблюдения, или инфракрасный, который формирует невидимый световой пучок, или "Старлайт", в котором используется самое незначительное имеющееся освещение. Поскольку из-за грозы не видно звезд, предпочтительней был бы инфракрасный прибор.
       Дрю осмотрел свою рясу. Обычно белая, теперь она стала пятнисто-серой от пыли, паутины и чердачной теплоизоляции. Но даже если бы он вывалялся в угольной пыли, ряса была бы видна в прибор ночного видения. Но надежда есть, подумал Дрю, вспомнив о молнии.
       Он посмотрел наверх, на лампочку, которая сияла под потолком коридора. В тот момент, когда он откроет дверь, наблюдатель заметит новый источник света. Выключателя в коридоре не оказалось. Дрю предположил, что он находится на главном щите в комнате смотрителя, которой он никогда не видел. Поэтому, достаточно рослый, чтобы дотянуться до лампочки, он обернул ее своим наплечником и вывернул. Ради предосторожности, он прошел дальше по коридору и вывернул еще две лампочки, создав вокруг себя темноту. Поскольку окна в коридоре отсутствовали, наблюдатель не мог узнать о том, что сделал Дрю.
       Он вернулся к двери, набрал в грудь воздуха, выдохнул и открыл замок. Потом потянул дверь, слегка ее приоткрывая, чтобы не вносить резких изменений в эту секцию монастыря. Медленно открывая дверь, Дрю стоял за ней, не на виду.
       Наконец, дверь полностью открыта. Он постоял, поводя плечами. Теперь нужно дождаться подходящего момента, потому что и инфракрасный прибор, и "Старлайт" имели одинаковый недостаток: неожиданное освещение слепило наблюдателя. Временная слепота, поразившая Дрю в спальне, когда он воспользовался светом молнии, чтобы осмотреть комнату, была бы гораздо хуже, смотри он через прибор ночного видения. Нормальный инстинкт требовал бежать из монастыря в самый темный период между вспышками молнии, но Дрю понял, что для него единственный шанс остаться незамеченным, поступить прямо противоположным образом: собраться с силами, обострить каждый свой рефлекс, выбежать наружу под укрытие как раз в момент вспышки молнии.
       Пользуясь темнотой, Дрю вышел из-за двери, чтобы изучить огород. Задерживая дыхание, он вглядывался в темноту, заполненную дождем. В дерево позади огорода ударила молния, он зажмурился и отвернулся. Ветка обломилась. Резко потемнело. Но Дрю уже знал, куда бежать. Гром. Скоро вспышки стали чаще. Дрю представил боль, которую испытал бы наблюдатель.
       Чего же ты ждешь?- спросил он себя.- Хочешь побыть здесь еще, пойти к мессе?
       В то мгновенье, когда вспыхнул следующий разряд, Дрю проскочил дверной проем. В лицо ему хлестнул дождь. Отставив в сторону топор, он нырнул в жидкую грязь позади подстриженного кедрового куста. Дождь промочил рясу и просочился внутрь, холодя кожу. От последовавшего почти сразу раската грома, под ним содрогнулась промокшая земля. Несмотря на агрессивное воздействие на чувства, частью сознания он отметил необычную сладость воздуха, позабытые жалящие удары ветра. Ощущения, когда-то обычные, но теперь, после длительного затворничества, очень сильные. У него не было времени насладиться ими или осознать, как он по ним соскучился. Дрю протер забрызганные грязью глаза, изучая следующий пункт маршрута. Когда вспыхнула молния, он уже успел подготовиться, чтобы проскочить по скользким лужам за кучу компоста. Дрю затошнило от вони, но и ей, неожиданно для себя, он был рад.
       Хотя дождь был холодным, Дрю начал потеть. Куда дальше? Его целью было добраться до темного леса за огородом, но добираться до него приходилось зигзагами: к узкому сараю для инвентаря, потом к борозде между рядами убранной кукурузы, чьи увядшие стебли послужили ему защитой. Сердце бешено колотилось. За время вспышки молнии он не мог пробежать больше десяти футов. Он не осмеливался продолжать движение в те моменты, когда наблюдатель мог пользоваться прибором ночного видения. Опять вспышка. Дрю перелетел из борозды за крытое соломой хранилище для картофеля и сразу крепко зажмурился, защищая глаза от новой яркой вспышки. Когда отгремел гром, Дрю открыл глаза. Интервал между вспышкой молнии и раскатом грома становился короче, уже не превышал двух секунд, центр грозы приближался. Хорошо. Чем больше помех для наблюдателя, тем лучше для него.
       Дрю всматривался в темноту. Сквозь сильный холодный дождь он рассмотрел следующее укрытие для себя, малинник высотой по пояс. Сверкнула молния, и он бросился бежать, но поскользнулся на глине, потерял равновесие и упал лицом вниз, вода залилась в нос, оттуда в горло. Захлебнувшийся, кашляя, он откатился к кустам малины. Его окутала темнота. Дрю высморкался, прочищая носоглотку.
       Успел ли он вовремя добраться до кустов? Видел ли его наблюдатель? Произошел выброс адреналина в желудок, легкие расширились. Его затрясло от усталости, словно он пробежал несколько миль. Обратив лицо к небу, он позволил дождю промыть ему глаза, нос и губы. Он обмыл дождем лицо, дождем прополоскал рот, дождем напился, наслаждаясь сладостью воды, облегчением боли в распухшем горле.
       Нужно двигаться. Сначала к виноградной лозе на деревянной раме.
       После этого....
       Наконец, он промчался по подлеску под защиту леса. Комья грязи налипли на волосы и лицо, покрывали рясу, с него текло на палую листву под ногами.
       Но он добился успеха. Наблюдатель его не заметил.
       По определению. Будь это не так, Дрю был бы уже мертв.
       Он постарался восстановить дыхание. Я выбрался. Я свободен. Остается пробраться через лес и уйти.
       Куда? На мгновение вопрос поставил его в тупик. В прошлой жизни, он автоматически искал защиты у своей сети, у "Скальпеля". Но "Скальпель" стал его врагом. Чтобы выжить, он устроил так, что в организации были уверены, что он умер.
       К кому же он мог бы обратиться? Нежданный всплеск давно и настойчиво подавляемой привязанности гнал его к Арлен. Он знал, что она поможет. Когда-то они были любовниками, и, несмотря на долгую разлуку, он бы рискнул на нее положиться, из-за того, через что им пришлось пройти. Добравшись до нее, он доберется до Джейка, ее брата. Джейка, своего друга.
       Нехотя, он отверг эту идею. Если в былые дни он был обязан сразу установить контакт со своей сетью, то и теперь эта обязанность существует, только не по отношению к "Скальпелю", а по отношению к той сети, к которой он теперь принадлежит, Католической Церкви. Он обязан сообщить Церкви о нападении на монастырь. Он обязан позволить Церкви решать, как ликвидировать кризис. Церковь даст ему защиту.
       Определив цель, он, однако, не воспользовался лесным покровом, чтобы уйти. Вместо этого, Дрю повернулся к поросшему лесом холму за монастырем, очертания которого стали видны при очередной вспышке молнии. Снова оказавшись в темноте, Дрю не мог понять, почему он медлит. Перед ним путь к свободе, шанс уйти и предупредить Церковь. Почему он чувствует побуждение ....?
       Дрю с ненавистью посмотрел на холм, осознав настоятельную первоочередность того, что он должен сделать. Наблюдатель. Он должен захватить наблюдателя и заставить его говорить. Логически, для наблюдения должна быть выбрана позиция, где деревья не закрывают вид. Значит, он прячется там, где перед ним есть полянка. Прожив долгие годы в его тени, Дрю хорошо изучил очертания холма. Даже в темноте, во время грозы, он мог отметить три поляны вблизи вершины холма, три наиболее удобных точки наблюдения.
       Если, действительно, имелся наблюдатель. Доказательств не было. Одни догадки.
       Существовал только один способ узнать наверняка.
       Единственный способ узнать, почему и кем была послана команда карателей, выяснить, кто виноват.
       23.
       Гроза продолжала усиливаться. Не обращая внимания на хлеставший дождь, Дрю шел по лесу, огибая пни и поваленные деревья, держал направление на громоздившуюся черноту холма.
       Он так крепко сжимал в руке топор, что заболели суставы пальцев. Добравшись до подножья холма, он его обогнул, и стал подниматься на холм сзади. Дрю хлестало ветвями раскачиваемых ветром деревьев. Чтобы продвигаться вверх по склону, покрытому вязкой грязью, ему приходилось цепляться за молодые деревца, за ветви, за кусты, за все, что попадалось под руку.
       На вершине холма гроза бушевала так, что заглушила бы любой шум, который был способен произвести Дрю, будь то хоть яростный вопль. Он крался, укрываясь за кустами и нависавшими ветвями деревьев.
       После осторожного наблюдения Дрю решил, что деревья позади первой поляны не использовались как укрытие. Он снова углубился в лес и подошел ко второй поляне. С высоты холма, несмотря на пелену дождя, были видны точки света в монастыре. Возможно, он выглядел так же, как и в любую другую ночь. Только теперь он больше не был монастырем. Кто-то превратил его в обитель смерти.
       Дрю изучил растительность позади второй поляны, и, решив, что там тоже никого нет, повернулся, чтобы идти к третьей поляне, когда его внимание приковало неестественное движение среди деревьев. В нем ожил каждый нерв. Прищурив глаза, он при свете молнии разглядел темное нейлоновое полотнище, закрепленное на высоте человеческого роста. Временная палатка. Чтобы дождь не попадал под нее, сзади и с боков полотнище образовало скаты до середины расстояния до земли. В четырех точках оно было привязано к основаниям стволов деревьев веревками, которые яростно рвал ветер. Длинный шест поддерживал середину хлопавшего на ветру полотнища. Все понятно. Наблюдателю не захотелось тащить сюда палатку, даже и маленькую. Но кусок нейлона на случай плохой погоды не занимал в рюкзаке много места. Не так удобно, как в палатке, но до удобств ли.
       Приходилось ждать следующей вспышки. Эффект был похож на просмотр одиночных образов, пойманных стробоскопическим источником света. Под нейлоновым пологом, в пространстве между нижним его краем и землей, он увидел мужские ноги и бедра, туристские ботинки, джинсы, зачехленный нож на поясном ремне.
       Темнота. Дрю подкрался, чтобы заглянуть сзади под тент и рассмотреть человека целиком.
       Снова вспышка. Он увидел торс человека. Высокий и мускулистый, в вязаном шлеме дозорного, дутом жилете, толстой уличной рубашке, все неярких тонов, сливавшихся с цветами леса. Человек смотрел вниз, на монастырь. Он пользовался инфракрасным устройством, чьи длинные, широкие очертания были с легкостью узнаваемы, которое крепилось на снайперскую винтовку с затвором, установленную на шарнирном штативе. При следующей вспышке молнии, человек отвернулся от прибора, потер глаза и попил из термоса, который висел вместе с рюкзаком на сучке дерева.
       Дрю отступил назад. Дождь струился у него по лицу. Он взглянул на топор в своей руке и решил, что не годится нападать, забравшись под тент сзади. Он оказался бы в слишком неудобной позиции. Можно поскользнуться в грязи, задеть полотнище и обнаружить себя.
       Нет, думал Дрю, должен быть лучший способ.
       Он понаблюдал, как полотнище надувается ветром, и, кивнув, прокрался вправо, к веревке, которой был привязан к дереву один из углов. Дрю ощупал узел и определил его тип. Скользящий узел. Крепкий и надежный, он, тем не менее, легко развязывается, стоит дернуть за свободный конец веревки.
       Что Дрю и сделал. Он решил накрыть наблюдателя тентом и оглушить обухом топора. Но вместо того, чтобы опасть, свободный угол был подхвачен ветром и поднят вверх, открыв человека грозе, словно ближнее дерево разбило молнией. Человек удивленно обернулся и увидел Дрю.
       Теперь уж топор стал бесполезен. Слишком тяжелый, слишком медлительный. Дрю отбросил его, нападая. Неожиданность оставалась его преимуществом, поскольку человек был потрясен зрелищем не только взмывшего вверх полотнища, но и напавшего на него монаха с праведным гневом во взоре, с внушавшим ужас аскетичным лицом, в рясе, на которую налипло столько грязи, что он вполне мог быть привидением, выбравшимся из-под земли.
       Удар, нанесенный по монастырю, указывал на профессионализм команды, но несмотря на это, наблюдатель рефлекторно вскрикнул, и Дрю тоже издал традиционный клич дзен, призванный отвлечь противника, помогая при этом сосредоточить силы, высвобождаемые при выдохе. Он не участвовал в рукопашной в течение шести лет, но ежедневные упражнения, включавшие танцевальные движения боевых искусств, поддерживали его инстинкты в тонусе. Он практиковался в этих танцевальных движениях, решая духовные задачи, но некоторые вещи никогда не забываются. Прежние инстинкты вернулись с настораживающей легкостью.
       То, что произошло дальше, неопытному наблюдателю показалось бы мгновенным, хотя заняло тринадцать секунд. Движения были такими стремительными, что их почти невозможно было различить, отделить друг от друга.
       Но для Дрю, как, без сомнения, и для его соперника, отрезок времени стал удивительно протяженным. Как чемпион теннисист видит мяч, пролетающий над сеткой, парадоксально увеличенным и замедленным, словно это надувной пляжный мяч, так и эти двое противостояли друг другу, словно были гигантами в замедленном движении.
       Дрю ударил противника ребром ладони по груди в области сердца. Удар, рассчитанный проломить грудную клетку противника, вогнать осколки ребер в сердце и легкие.
       Этого не случилось. Самим ребром ладони Дрю почувствовал, что этого не произошло. Утепленная безрукавка наблюдателя была так плотно набита пухом или, что более вероятно, быстро высыхавшим тинулитом, что поглотила силу удара. Вскрик свидетельствовал, что противник ранен, но из строя не выведен.
       Он успел собраться, согнул ноги в коленях, прислонился спиной к дереву для опоры. Дрю попытался нанести удар ребром другой ладони теперь по горлу, но противник заслонился. Ослепленный вспышкой молнии, как, вероятно, и его противник, Дрю незряче готовился отразить удар, который, как он был уверен, будет направлен на его сердце.
       Сначала он воспользовался правой рукой. Поэтому теперь он выставил вверх левую ладонь, слегка повернув ее внутрь, ожидая, что противник, получивший удар в область сердца, нанесет ответный удар с другой стороны.
       Левая ладонь Дрю пришлась на локоть правой руки противника, вывихнув ее. Сила столкновения вывела обоих из равновесия, и они упали в грязь. Дрю услышал стон человека. Противник, поскользнувшись, налетел на него, запутавшись вывихнутой рукой в нагруднике грязного одеяния Дрю. Нагрудник был достаточно большим, чтобы использовать как перевязь.
       В наступившей темноте они оказались тесно прижатыми друг к другу грудью. Дрю почувствовал чесночный запах колбасы, которую ел противник. Непривычный запах мяса казался омерзительным.
       Он оттолкнулся, сконцентрировался, противник толкнул его тоже. Они двигались в одну сторону, потом в другую, поскальзываясь в грязи, хрипло дыша.
       Дрю почувствовал, что его противник достает что-то из-за спины.
       Он вспомнил.
       Нож в чехле на ремне.
       Готовый схватить руку, в которой появится нож, Дрю неожиданно передумал. Он должен ударить первым. Нужно оружие.
       И оружие оказалось под рукой. Не отдавая себе отчета, Дрю схватил распятие, висевшее на цепи у него на шее. Ухватившись за голову Христа, он вонзил длинное тонкое основание креста в расширенную правую ноздрю противника.
       Гроза достигла высшей точки. Словно в осуждение содеянного Дрю, небо озарилось таким множеством всполохов, будто раскололись сами Небеса.
       Человек не умер. Дрю и не ожидал этого. Но такое внедрение в телесное отверстие вызвало шок. Как и ожидалось, человек выпрямился, страдая от боли, крича, начал трястись. Замечательно, что заложенный в нем механизм выживания продолжал работать: в свободной руке появился нож.
       Все еще прижатый к дрожавшему телу, Дрю парировал удар ножа, прорезавшего ему рукав, и нанес противнику сильный удар перепонкой между большим и указательным пальцами по горлу, услышал, как хрустнула у того гортань.
       Рядом ударила молния, расщепив ближайшее дерево. Дрю оглушило ревущим сиянием, приподняло над землей. Иссеченных щепой, обоих выбросило из леса на поляну, и они покатились по склону, обхватив друг друга, то один сверху, то другой, пока не наткнулись на валун. Дрю задохнулся от удара. Торопясь высвободить руку человека из своего одеяния, он посмотрел на темное незнакомое лицо, потрогал вену на шее сбоку и понял, что человек мертв.
       Тошнота подкатила к горлу. Треск молнии еще звучал у него в ушах. Ощущая головокружение, он тряхнул головой и посмотрел искоса на верхнюю границу поляны, на дым, поднимавшийся от основания расщепленного дерева в десяти футах от теперь разорванного нейлонового тента. Он чувствовал запах озона, тяжело дрейфовавшего вокруг. Молнии обрисовали в небе открытый рот.
       Дрю вздрогнул, снова посмотрел на человека, которого убил. Уходя в монастырь, он поклялся, что с убийствами покончено. Что же теперь?
       Можно оправдать убийство человека в гневе, за монахов, если не за Малыша Стюарта. Гнев естественный человеческий недостаток, внутренняя слабость. Наследие Каина. Но он убил не в гневе. Гнев давно прошел, сменившись более древним инстинктом, стремлением выжить. Годы ничего не изменили. Им по-прежнему владеют инстинкты, его обучение было настолько эффективным, что даже теперь он рефлекторно спускает смерть с поводка, как рефлекторно подскакивает нога от удара молоточком по колену.
       Я бы не мучился, если бы убил его случайно. Но я-то сделал это рефлекторно. Потому что мне так было проще.
       О, Господи Иисусе! Он стал молиться, с ужасом вспоминая, как обошелся с распятием. Прости меня, грешного. Я не хотел стать таким, каким стал. Меня вынудили. Но я должен был сильнее сопротивляться.
       Дождь стекал по лицу, смешиваясь со слезами. Он склонился над человеком, которого убил, ударил себя в грудь. Моя вина. Моя самая горькая вина.
       Снова появился позыв на рвоту.
       Все же, у него не было выбора. Нужно взять себя в руки, с горечью подумал Дрю и встал. Он снял рясу и власяницу. Обнаженное тело дрожало под ледяным дождем. Он раздел мертвого и надел его одежду. Его вынудили снова присоединиться к миру, в котором он не сможет выжить, привлекая вниманье своей рясой. Нужно помнить об осторожности. Этот человек не мог быть один. Где-то Дрю поджидали другие, чтобы убить. Почему? Он не знал. Но на него снизошло новое понимание. Побудительным мотивом стала не только потребность отомстить за братьев монахов. Пора покончить с эмоциями. Он снова убил, поставил под угрозу свою бессмертную душу, так пусть ему за это ответит тот, кто несет за это ответственность.
       24.
       Одежда врага Дрю не годилась. Все слишком велико. Пришлось надеть свои носки поверх носков убитого, чтобы туристские ботинки плотно держались на ногах. Джинсы висели мешком, словно он похудел, сидя на диете, что, фактически, отвечало действительности. Если бы не дутая безрукавка поверх толстой уличной рубашки, Дрю выглядел бы так, будто у него ввалилась грудь. Он положил платок с Малышом Стюартом в карман безрукавки и обвязался скакалкой. Достал из кармана рясы фотографии и положил их в другой карман безрукавки. Потом поднялся наверх, где стояла на штативе винтовка с инфракрасной оптикой.
       Дождь промочил его до нитки. Оглядевшись вокруг, Дрю увидел рюкзак, повешенный наблюдателем на сучок, и открыл его....
       Маузер. Он проверил, полностью ли он заряжен, и засунул под безрукавкой за ремень сзади, у позвоночника.
       Два полных магазина положил в карман, где уже лежал Малыш Стюарт.
       Большой пластиковый пакет с шоколадом, арахисом, и сухофруктами. Начав с арахиса, ради соли, он медленно жевал, утоляя голод.
       Но времени мало. Что еще он может прихватить, прежде чем уйти? Он заставил себя сосредоточиться. Что еще ему потребуется, чтобы противостоять миру? Что он раньше воспринимал как само собой разумеющееся, но без чего научился обходиться?
       Он вспомнил об одной вещи, похлопал себя по бедрам и достал из кармана джинсов бумажник убитого. Дрю открыл его, рассмотрел, прищурив глаза, при свете молнии, нашел несколько двадцаток и пятерок. Ладно, теперь у него есть то, что равнозначно оружию. В другом отделении бумажника Дрю нащупал несколько пластиковых карточек, которые, как он предположил, окажутся автомобильными правами и кредитными карточками. Все сведения, которые на них значатся, окажутся, конечно, липовыми. Профессионал никогда не пойдет на задание с подлинными документами, смысл этих документов, не вызвать подозрений, если нечаянно попадешь в дорожную аварию, или придется переночевать в мотеле. Но липовые документы могут помочь при случайной проверке, и Дрю решил временно ими попользоваться.
       Что еще? Оглядываясь вокруг в раздумьях, он вдруг услышал позади себя голос. Дрю присел, поднял ладони, приготовился защищаться. Несмотря на завывание ветра, он снова услышал голос, впереди, слева, странно приглушенный, громкий и в то же время далекий.
       - Джордж?
       Дрю нахмурился, подозрительно оглядывая лес.
       - Джордж, где ты?- Голос звучал усиленно, неприятно металлически, сквозь треск помех.- Джордж, что ты делаешь, черт побери, отливаешь? Тебе пора уже отметиться.- Снова треск помех.
       Дрю расслабился, чувствуя, как напряжение отпускает мышцы. Подошел к источнику звука. Рядом с рюкзаком на дереве висела переносная рация, которую раньше прикрывало нейлоновое полотнище, а теперь она оказалась на дожде.
       - Бога ради, Джордж, отзовись.
       Дрю почувствовал сильное искушение ответить и едва не нажал кнопку "Send", не выдать себя за Джорджа, конечно, поскольку не имел понятия ни о его голосе, высокий он или низкий, ни о возможном сильном акценте, или просто о простуде. Мало вероятно, что человек на другом конце мог обмануться. Но Дрю, тем не менее, хотелось ответить, воображая тот шок, который испытал бы человек, услышав по рации незнакомый голос, неожиданно сообщивший:
       - Сожалею. Джордж не может подойти к телефону. Он мертв. Могу я принять сообщение?
       Не расслабляйся, подумал Дрю. Когда тебе в голову приходят подобные шутки, ты близок к провалу.
       Он подавил импульс. Но теперь он знал больше, чем минуту назад. Наблюдатель действительно был не один. Где-то поблизости находился его напарник.
       Дрю оценил возможности. Этот холм был лучшей наблюдательной точкой, чтобы следить за всеми выходами с территории монастыря. Но разумно ли помещать здесь двух человек? Разве не лучше им работать поочередно, чтобы у каждого был шанс обогреться и поспать?
       Где можно поспать? Нет ли у наблюдателей где-то поблизости машины? В транспорте Дрю нуждался не меньше, чем в ответах, а времени на его поиски было мало.
       - Джордж, кончай валять дурака, что происходит? Ты в порядке?- потребовал, сопровождаемый треском, голос из рации.
       Нужно найти напарника наблюдателя прежде, чем тот встревожится настолько, что отправится на поиски, или, чего доброго, еще уедет из округи. Если Дрю не изменяет логика, у него есть хорошие шансы, если посмотреть вдоль дороги.
       Он вышел из-под деревьев, и, подгоняемый дождем, стал спускаться по склону. Но когда дошел до мертвого, резко остановился. Он спросил себя, что ему еще нужно, чтобы выжить в этом мире. Его внимание привлекла единственная вещь на обнаженном трупе, которую Дрю не подумал снять. Абсолютно условная и совершенно ненужная в течение шести последних лет, она вдруг показалась совершенно необходимой.
       Он встал на колени и снял с убитого наручные часы.
       Надев их, Дрю почувствовал, что стал другим. Да, подумал он с отчаянной горечью, снова плача, он присоединился к миру.
       Время начало отсчет снова.
       25.
       У подножья холма Дрю свернул вправо и быстро пробежал перелеском к высокой ограде из рабицы, окружавшей территорию монастыря. Непрерывный шум грозы заглушил бряцанье ограды, когда Дрю перелезал через нее. Едва коснувшись ногами грязи по другую сторону ограды, он инстинктивно принял стойку на полусогнутых ногах. Он перешагнул еще за один порог. Подобно часам на запястье, ограда являлась следующим вынужденным сдвигом от покоя монастыря к суматохе мира.
       Нельзя позволить сожалениям овладевать собой. Необходимо добраться до Церкви, в частности до отца Хафера, своего связного, своего защитника. Он вынужденно принимает навязанные ему условия, идет, куда толкает необходимость. Его нежелание не имеет значения, значение имеют мертвые монахи в монастыре, ответы имеют значение.
       Дрю пошел дальше через лес к дороге. Гроза продолжала бушевать. Вспышка молнии позволила ему убедиться в том, что дорога, действительно, асфальтовая, как ему запомнилось. Она блестела под дождем. После трудного ландшафта, по которому Дрю пришлось к ней идти, ровная свободная дорога манила к себе. Однако, была опасность себя обнаружить, поэтому придется пробираться по подлеску вдоль дороги.
       Дрю постоял, определяя свое местонахождение. Монастырь находился слева. Дальше влево, в нескольких милях по извилистой дороге ближайший городок, Куэнтин. Он попытался представить стратегию карателей. Если бы он сам был одним из наблюдателей, оставленных присматривать за монастырем, он бы не стал устраивать лагерь в лесу. Слишком сыро и холодно. Он бы предпочел иметь теплое сухое место, где можно поспать, переодеться и перекусить, пока напарник дежурит на холме. В то же время, необходима мобильность, возможность быстро покинуть окрестности, если в том появится нужда. Такая комбинация требований предполагает автомобиль такого размера, чтобы поместилось снаряжение и кровать, например, дом на колесах или фургон. И конечно, он не поставил бы его на отрезке дороги, ведущем к Куэнтину. Наоборот, он поставил бы машину в противоположной от монастыря стороне. Справа. Где дорога ведет к фабрике по выработке кленового сиропа, за которой больше ничего нет, кроме дикого ландшафта.
       Спустя пятнадцать минут Дрю обнаружил фургон. На обочине, на другой стороне дороги, почти там, где поворот сделал бы невидимым для его обитателя въезд на дорогу к монастырю. Логично выбранная позиция, подумал Дрю. Единственным, надежным свидетельством моего побега, было бы множество транспорта, прибывшего в монастырь: машин скорой помощи, полицейских, коронера. Кто, кроме избежавшего убийства, мог бы сообщить властям? Как только наблюдатели почувствовали бы уверенность, что меня здесь нет, они бы уехали. И напротив, чем дольше не появляются власти, тем сильнее их подозрения, что я не сбежал.
       Нужно еще убедиться, что фургон стоит здесь не из-за поломки, и не потому, что спит водитель. Дрю пробрался дальше по подлеску вдоль дороги, пока не оказался позади фургона. На боковой стенке окна отсутствовали, но на задней имелось выпуклое окно. Пригнувшись, чтобы не быть замеченным через это окно, Дрю перебежал дорогу и присел у правого заднего колеса. Возможно, выпуклое окно лучше отражало жар солнца, но с другой стороны, оно могло проектироваться с тем, чтобы исключить возможность разглядеть снаружи то, что происходит внутри, а может, оно предотвращало ослепление. Стекло может вполне оказаться пуленепробиваемым, кузов армированным, способным противостоять атаке. Такая вероятность была гипотетической, проверяемой только при нападении.
       Тем не менее, существовал и простой тест, позволявший определить, приспособлено ли транспортное средство для участия в бою. Все, что требовалось сделать Дрю, наклониться и заглянуть под шасси. В темноте ему пришлось подождать молнии, чье сияние отразилось от мокрого асфальта, и даже такой мгновенной иллюминации ему хватило, чтобы рассмотреть то, что он хотел увидеть. Бензобак фургона не был виден.
       Вывод был однозначным. Установленный в задней части кузова фургона, бензобак так же защищен, как обитатели фургона. Сомнений больше не было. Приходилось рассчитывать на то, что фургон армирован. Чтобы попасть внутрь, нужно более мощное оружие, чем маузер.
       Но победить можно даже Голиафа. Армированный транспорт создавался, чтобы выжить в бою в условиях движения. Неподвижный, он становился более уязвимым, особенно, если враг рядом. Встав на колено, чтобы пощупать правое заднее колесо, Дрю не удивился, когда пришел к выводу, что резина утолщенная и, без сомнения, с металлической прослойкой. Пуля из маузера не нанесет ей значительного повреждения, которое помешало бы водителю уехать на большой скорости.
       Фокус состоял в том, чтобы убедить обитателя фургона, выведенного из равновесия тем, что он не может докричаться по рации до своего напарника, что у него есть другая, более неотложная проблема, вызванная длительным воздействием дождя на обочину дороги. Даже пуленепробиваемые шины приходится накачивать, или, используя ту же логику, они могут спускать. Правда, спустив шину, Дрю не сможет сам поехать на этой машине, но при такой-то оснастке, наверняка в ней найдется запаска.
       Пошарив по гравию обочины, Дрю нашел то, что нужно. Дизайнер фургона не принял в расчет, что нападающий может оказаться в непосредственной близости. Крышки ниппелей не имели замков. Дрю торопливо открутил ее на правой задней шине, засунул кусочек дерева и услышал шипение выходившего воздуха.
       Фургон начал наклоняться в сторону Дрю, медленно оседая на дождем промоченную гравийную обочину. Он вытащил маузер из-за ремня у позвоночника и отступил назад на позицию, с которой ему были хорошо видны не только задняя дверь, но и обе передних. Его тактика базировалась на предположении, что, заметив крен фургона, его обитатель решит, что дождем размыло обочину, и машина увязает в грязи, наклоняясь к лесу.
       Выйдет ли водитель проверить?
       Дверь распахнулась.
       Дрю скатился в канаву и замер в студеной грязной воде, ожидая, что водитель подойдет узнать причину крена фургона.
       Но водитель поступил совсем иначе. Напуганный тем, что не смог связаться с напарником, он дал деру. Дрю услышал быстрые шаги по дороге в направлении леса на противоположной стороне и выглянул из-за края канавы. Лежа на животе, не в состоянии ухватить человека, он выстрелил из маузера через пространство между днищем машины и дорогой, сдвигая руку в направлении звука стремительных шагов, выпуская пули одну за другой.
       Он услышал вскрик, тело ударилось об асфальт. Дрю вскочил на ноги и, обогнув фургон, выбежал на дорогу. Он стрелял не для того, чтобы убить, а целился в ногу в надежде получить возможность заставить человека ответить на некоторые вопросы. Кто заказал убийство? Почему они пытались его убить?
       Человек неуклюже полз впереди.
       Вспышка выстрела из пистолета заставила Дрю отскочить влево. Второй выстрел был еще менее точным. Человек прекратил стрелять, снова пополз вперед, стремясь дальше к деревьям за дорогой. Он достиг края асфальта. Еще секунда, и он окажется в канаве, под защитой кустарника, и сможет за себя постоять. Необходимо остановить его раньше.
       Дрю бросился к человеку сбоку. Не имея другого выбора, ударил его ногой по лбу и топнул по руке, державшей пистолет. Человек завопил, сполз с асфальта на гравий, тяжело ткнувшись пострадавшим лбом. Дрю выхватил у него оружие и ударил еще раз. Человек застонал, и перекатился на ногу, которую волочил, где жидкость темнее, чем дождь, промочила штанину джинсов. Результатом был дикий крик, громче, чем шум ветра. Крик затихал, потеряв высоту, превратился в стон, затем в тишину.
       Человек лежал не двигаясь. Насколько Дрю мог судить, он потерял сознание от боли и страха. Но даже в этом случае следующий шаг был рискованным, поскольку Дрю нужно было к нему наклониться, чтобы потрогать. Если человек симулирует обморок, если у него нож....
       Дрю связал ему руки снятой с пояса скакалкой. Потом обыскал, но не нашел никакого другого оружия. Ухватившись за воротник, Дрю потащил человека по асфальту к фургону, слегка повернув, чтобы раненая нога была под нагрузкой, и боль не прекращалась. Человек оставался без сознания. Дрю остановился около двери водителя, которую захлопнуло ветром. А так ли? Изучил темноту за окном. Положим, он ошибся. Его рассуждения основывались на предположении что двое, всего двое наблюдателей, были оставлены здесь командой карателей. Потому что, чем меньше команда наблюдения, тем меньше вероятность привлечь внимание, если прибудут власти, но нужны как минимум два человека, чтобы выполнить эту работу. Но предположим, что был и третий, оставшийся внутри фургона, и теперь готовый пристрелить Дрю, едва тот откроет дверь.
       Чтобы быть в стороне от линии огня, Дрю прижался к боковой стенке фургона, навел маузер и медленно потянул дверь водителя. Как он и ожидал, свет внутри салона не включился. В прошлом, он и сам отключал внутреннее освещение в любом транспортном средстве, которым управлял, предвидя ночь, когда он, возможно, не захочет оповещать о том, что оный транспорт покидает. Но он всегда держал под сиденьем фонарик, откуда мог его в случае необходимости быстро вытащить. Множество привычек, свойственных его бывшей профессии (бывшей?- спросил он себя,- а что ты сейчас делаешь?), были общими для всех принадлежавших к ней, так что иметь дело с профессионалами оказывалось не лишенным преимуществ. Вы работали в пределах набора правил. Непредсказуемости нужно опасаться только, если имеешь дело с дилетантами.
       Фонарик в обрезиненном корпусе, длинный, мощный, на четырех батарейках оказался под водительским креслом там, куда он и сам бы его положил. Дрю включил его и осветил внутренность фургона мощным лучом.
       Никого.
       Воздух внутри был спертым. Дрю увидел два спальных мешка поверх матрасов. На одной стенке сложное приемо-передающее оборудование. У другой стены открытые рюкзаки с торчавшей из них одеждой, частично пустая упаковка с бутылками кока-колы, керосиновая плитка "Примус", консервы "Хомель", макароны с тефтелями "Гейнц", вяленая говядина "Амор". У Дрю стало противно во рту. Неужели эти парни не едят ничего, что не содержит мяса? Из-под одного из матрасов высовывались кончики двух винтовок. Что может быть лучше дома?
       Дрю отклонился назад и посмотрел вниз на человека у своих ног. Легонько пнул раненую ногу, не получив отклика, убедился, что человек по-прежнему без сознания. Только после этого подхватил его сзади под мышки и стал поднимать и толкать в спину.
       Вдали, со стороны Куэнтина появился приближавшийся свет фар, который миновал поворот на дорогу к монастырю, и продолжал двигаться. Дрю замер.
       Спокойно, сказал он себе. Свет может не представлять опасности. Припозднившийся моторист старается не поддаваться непогоде.
       Но что подумает тот моторист, будь то он или она, увидев, как он заталкивает в фургон безжизненное тело?
       Дрю выключил фонарь. Тяжело дыша, сдвинул вперед кресло водителя и впихнул тело в промежуток между креслом и рамой дверного проема. Как только человек оказался на спине, Дрю укрыл его с головой спальником, потом, наклонившись, подтащил и поставил сверху рюкзаки, чтобы усилить впечатление беспорядка, лишь бы скрыть факт, что внизу лежит тело.
       Повернувшись, он взглянул на дорогу. Свет фар стал ближе и сильнее. Времени забраться внутрь, чтобы это не выглядело слишком поспешным и не вызвало подозрений, не было. Он не хотел, чтобы водитель останавливался, или, еще хуже, остановился бы в ближайшем городе и вызвал полицию.
       А если это машина тех, кто за ним охотится? Забравшись в машину, то окажется там в ловушке. Уехать не сможет, поскольку не сменил спущенное колесо и даже не знает еще, где ключ.
       Не дергайся, успокоил он себя. Это просто машина. Шесть лет простоя превратили тебя в параноика. Но он помнил, что и в прежние дни придавал значение мельчайшим деталям.
       Чтобы иметь приемлемую причину находиться вне машины, он закрыл дверь фургона, обошел его и, подойдя к канаве, расстегнул молнию на джинсах. Взглянув на светящие фары, слепившие его и казавшиеся такими большими, как поисковые прожектора, он отвернулся с видимым безразличием к лесу, делая вид, что мочится. Если машина принадлежит киллерам, у него есть шанс скрыться в лесу.
       Приближавшаяся машина начала сбрасывать скорость, сияя фарами. Дрю смотрел с испугом. Она еще замедлила движение. Он искоса взглянул сквозь дождь и вздрогнул, когда увидел рейку на крыше машины. На рейке два колпака.
       Шикарно, подумал он. Чудесно.
       Полиция. Едва ли это спасение. Дрю не мог им сказать, что произошло в монастыре. Первое, что они сделают, доставят его в участок, и после этого полицейский радиодиапазон наполнится разговорами. Приходилось предполагать, что команда карателей прослушивает эфир. Они узнают, где он, придут туда, и рано или поздно обойдут полицейских.
       Патрульная машина остановилась рядом с фургоном. Включился направленный на Дрю прожектор.
       Ладно, подумал Дрю. Я шесть лет провел в самом строгом ордене католической церкви. Только что пережил несколько нападений. Подкрался и убил человека. Ранил еще одного. Я связал его и смог запихнуть в этот фургон раньше, чем приехала полиция. Посмотрим, смогу ли я сделать действительно трудное дело.
       Например, пописать.
       Увеличив давление на мочевой пузырь, он глянул через плечо на прожектор, неясно различив надпись на двери патрульной машины: Полиция штата Вермонт. Он напряг мускулы и вздохнул с мысленным облегчением, когда потекла жидкость.
       - Не терпится?- произнес низкий мужской голос из-за прожектора.
       Дрю встряхнулся и застегнул джинсы. Повернувшись, он улыбнулся с притворным смущением невидимому присутствию позади прожектора.
       Он открыл рот, чтобы заговорить, но слова не шли. За исключением обязательного хора и требуемых откликов во время ежедневной мессы, Дрю в течение последних шести лет не говорил с другим человеком. Он поддерживал односторонний разговор только с мышью.
       - Не терпится? Я вас спрашиваю.- Полицейский проявлял нетерпение.
       Дрю продолжал смущенно улыбаться. Слова формировались у него в голове, но голосовые связки сопротивлялись. Давай, ты же знаешь, что можешь говорить. Представь, что ты отвечаешь на мессе. Ему казалось, что губы и язык распухли.
       - Ну - конечно - я - знаете, когда приспичит, приходится....
       Аминь. Его голос звучал хрипло и мрачно.
       - Что-нибудь с горлом?
       Дрю покачал головой, но сделал вид, что закашлялся.
       - Простудился просто.- Слова дались уже легче.
       - Голос такой, что кажется, вам нужно скорей к врачу. Куда вы направляетесь? В Куэнтин?
       Дрю прикинулся удивленным.
       - Куда?
       - Ближайший город. Двенадцать миль к югу. В направлении, откуда я появился.
       - Если бы я знал, что город так близко, я бы постарался подождать. Не так уж это приятно.- Дрю вытянул руку, собирая дождь в ладонь.
       - Сыровато, это правда.- Полицейский замолчал на минуту, оставаясь невидимым позади прожектора.- Лучше забирайтесь внутрь.
       Дрю снова кашлянул.
       - Конечно.- Но, направившись к двери фургона, он вдруг подумал, не в патрульную ли машину предложил ему сесть полицейский. Он ухватился за ручку двери фургона.
       - Вы не сказали мне, куда путь держите,- сказал патрульный.
       - Массачусетс. До самого Бостона.- Дрю напряженно ждал.
       - Поздно едете.
       По-видимому, его ответ показался приемлемым.
       - Меня ждут на работе. Я брал осенний отпуск, чтобы поохотиться в Канаде.
       - Поймали что-нибудь?
       - Да вот, простуду.
       Полицейский засмеялся.
       - Ладно, следующий раз не останавливайтесь с выключенными фарами. В такую грозу кто-нибудь может выскочить из-за поворота позади вас и...
       - Врезаться в меня. Правильно. Я не подумал.- Дрю кашлянул.- Полагаю, я просто не хотел оповещать о том, что делаю.
       Полицейский выключил прожектор. Глазам Дрю полегчало. В свете, падавшем от щитка, он рассмотрел лицо полицейского, оказавшееся моложе и тоньше, чем предполагал низкий голос.
       - Не засните. Смотрите на дорогу,- сказал патрульный.
       - Можете не сомневаться.
       Показав большой палец, полицейский уехал. Дрю следил, пока красные точки задних фар не скрылись за поворотом дороги. Облегченно вздохнул, прислонившись к борту фургона. Если бы человек пришел в себя и с шумом начал проявлять признаки жизни......
       Но что, если он пришел в себя и использовал это время, чтобы освободиться от веревки и теперь поджидает меня? Дрю распахнул дверь. Включив фонарь, он увидел, что масса под спальными мешками неподвижна. Умер? Задохнулся?
       Дрю залез внутрь, стащил спальники и вздохнул с облегчением, слыша слабое дыхание. Но раненая нога сильно кровоточила. Спальный мешок намок от крови. Пришлось спешить. Убедившись, что руки человека крепко связаны, Дрю воспользовался его ремнем, чтобы поставить жгут выше пулевого ранения на икре. Поток крови замедлился.
       Дрю протащил раненого вперед и усадил в пассажирское кресло в позе, которая со стороны казалась удобной, потом пристегнул его ремнем, зафиксировавшим грудь и талию. Он не хотел, чтобы враг оказался вне поля его зрения, а так, для случайного наблюдателя, он выглядел просто заснувшим пассажиром.
       Обыскав его, Дрю нашел связку ключей и вышел под дождь, чтобы открыть фургон сзади и попытаться найти запасное колесо. В отделении под полом он нашел запасное колесо, но, что еще приятней, воздушную помпу с ножной педалью и манометр. Спустя пять минут правая задняя шина была накачана и Дрю сел за руль. Пришлось испробовать несколько ключей, пока нашелся ключ зажигания, вошедший в щель. Дрю повернул его, и машина тихо завелась. Однако при взгляде на щиток он нахмурился. На рулевой колонке изобилие неизвестных рычагов и переключателей. За рулем он сидел последний раз в 1979 году и понятия не имел об изменениях, внесенных в дизайн автомобиля с тех пор. Неужели технология изменилась настолько, что он не сможет справиться с управлением фургоном?
       Хорошо, что коробка передач автоматическая, не должно возникнуть проблем, если ему нужно только рулить, да жать на газ. Но, переместив ручку в положение для движения, он понял, что ничего не видит из-за дождя. Потребовалось тридцать секунд, чтобы выяснить, который из регуляторов на рычаге управления сигналами контролирует дворники. Регулятором на другом рычаге удалось включить фары.
       Нужно двигаться, подумал Дрю. Полицейский может поехать назад. Пора поторопиться в Куэнтин. Ехать туда не хотелось, поскольку существовала опасность наткнуться на других членов команды карателей, которая его ищет. Но рискнуть поехать в другом направлении он тоже не мог из-за опасений встретить полицейского.
       Куэнтин, хотя бы, находился южнее, и ему нужно на юг, в Бостон, к связному своей сети. К своему исповеднику, отцу Хаферу. Под защиту Церкви.
       Соблюдая ограничение скорости (осталось ли оно равным пятидесяти пяти милям?), Дрю вел машину по дороге сквозь грозу, и им все больше овладевали дурные предчувствия. Он взглянул налево на темные ворота и узкую дорогу, которая вела наверх, к монастырю, сквозь скрывавший его лес. Дрю представил конек крыши большого дома, выглядывавший среди верхушек елей на вершине холма. Представил молчание мертвых в их кельях. У него затвердел подбородок.
       Потом дорога осталась позади. Когда он снова посмотрел в зеркало заднего вида, то увидел только тьму. От горя и нежелания уезжать у него защемило сердце.
       Какой он, тот незнакомый мир, который его ожидает? Где искать ответы? В течение шести лет он жил в остановленном времени. Но мир продолжал двигаться вперед. Готовясь противостоять тому, что было для него неведомым будущим, он знал, что ему предстоит противостоять своему прошлому, потому что ответы лежат именно там. Кто напал на монастырь? Почему? Был ли это "Скальпель", его бывшая сеть? Снова он подумал об Арлен, своей бывшей возлюбленной, и об ее брате, Джейке, своем друге. Кроме отца Хафера, Джейк был единственным, кто знал, что Дрю не погиб. Ладно, посмотрим. Сначала поговорю с отцом Хафером, потом пойду к Джейку. Несмотря на общее замешательство, это было ясно. В течение своей прошлой жизни он наделал много врагов, был не только "Скальпель". Возвращаясь к грехам прошлого, он возвращался к себе.
       Часть вторая
       Паломничество
       Незнакомый новый мир
       1.
       Впереди возник приглушенный дождем свет уличных фонарей. Дрю въехал в пригород Куэнтина и свернул в сторону от главной улицы, используя боковые улочки, избегая прямой дороги через центр, где с наибольшей вероятностью мог его поджидать враждебный наблюдатель. На дальнем конце Куэнтина он вернулся на главную дорогу и продолжил путь на юг.
       Часы на щитке отличались от тех, которые он привык видеть в машинах в 1979 году. Вместо круглого циферблата со стрелками, эти имели ряд зеленых светящихся цифр и букв, которые заставляли его чувствовать себя словно в кабине самолета. Еще одно, к чему ему нужно привыкнуть. 5:09 А.М. Скоро рассвет, думал он, стремясь отъехать от Куэнтина как можно дальше, прежде чем станет светло.
       Человек, пристегнутый к пассажирскому креслу начал стонать. Дрю, еще не готовый к тому, что тот придет в себя, посмотрел на него с тревогой. Затем сообразил, в чем причина стона: жгут стоял уже слишком долго. Он должен остановиться на обочине и распустить ремень, чтобы в ноге восстановилось кровообращение. Кровь вырвалась из раны и потекла на пол. Салон наполнился тошнотворно-сладким запахом меди.
       Дрю открыл окно и продолжал двигаться вперед еще десять минут, вглядываясь в дождь за ветровым стеклом, потом снова остановился затянуть жгут, и поехал дальше. Ему пришло в голову, что эта дорога с тем же успехом могла использоваться командой, чтобы его выследить, как и главная улица Куэнтина, поэтому, ради пущей предосторожности, он с нее свернул на первом же перекрестке. Более узкая дорога провела его через ряд горных долин, серпантином обвивая иссеченные грозой пики, взбираясь и ныряя. Он проехал несколько маленьких городишек, увидел свежим взором чужеземца их, когда-то такую знакомую, старомодность Новой Англии. Белые шпили церквей рождали ассоциации с именами великих проповедников Новой Англии: Котона Мазера, Эдварда Тейлора, Джонатана Эдвардса, хотя не в Вермонте они достигли своего величия. Эдвардс напомнил ему об известной проповеди: "Грешники в руках разгневанного Бога", и он поймал себя на том, что молится вслух. "Прости наши прегрешения, как мы простим тех, кто грешил против нас, и веди нас не к соблазнам, но отведи от греха".
       Не прощение, однако, являлось проблемой. Проблемой было выживание. Искупление было проблемой. Искушение? Да. И грех.
       На рассвете дорога, по которой он ехал, пересеклась с другой и свернула вправо, он снова двигался к югу, всегда на юг, к Бостону, к отцу Хаферу. Гроза затихла, превратившись в туман. Дорожный знак оповещал, что, двигаясь по этому маршруту через реку, он окажется в Нью-Гемпшире. Дрю это устраивало. Чтобы попасть в Бостон, было короче срезать по низу Нью-Гемпшира. Теперь, когда Дрю проезжал через города, ему стали попадаться одиночные машины, на улицах появились люди, мир проснулся, чтобы вернуться к своим делам. Дрю было необходимо исполнить намеченное прежде, чем множество свидетелей успеет его заметить. Хотя он не спал с предыдущей ночи, возбуждение, испытываемое от лицезрения мира, держало его абсолютно бодрым. Вскоре солнце поднялось так высоко, что высушило туман, оставшийся от грозы, и он заметил впереди указатель на площадку для пикников. В такую рань, судя по часам: 8:14, место не будет занято, а Дрю было необходимо остановиться, чтобы снова ослабить жгут на ноге у раненого.
       Площадка была маленькой, но очень симпатичной, защищенной от дороги полосой густого леса. В роще каштанов, с коричневой по-осеннему листвой, размещались пять столов красного дерева. Дорожка, выложенная белым камнем, вела к узкому бревенчатому мосту через поток, к качелям.
       Дрю остановил машину около первого стола и полюбовался сверкающим потоком, несомненно, для пресыщенного взора, не представлявшим ничего особенного, но у Дрю вызывавшим восхищение. Затем, приступил к делу. На этот раз Дрю почувствовал, что состояние его пленника изменилось.
       Сработал защитный инстинкт. Дрю направил на человека маузер и стал разглядывать его лицо. У человека поднялись веки, не совсем, несколько вяло, но, тем не менее, поднялись.
       - Не двигайтесь,- сказал Дрю.- Я не знаю, насколько вы пришли в себя, но если вам вздумается испытать удачу, знайте, что мы здесь одни. Если вы меня вынудите, я вас просто пристрелю.
       Предупреждение осталось без отклика.
       - Вы меня слышали?- спросил Дрю.
       Никакого ответа.
       - Вы поняли?
       Ответа нет.
       Был способ проверить, действительно ли человек без сознания. Дрю поводил свободной рукой перед лицом пленника, а потом неожиданно прикоснулся указательным пальцем к кончику его носа. Подобная техника принята у судей на матчах по боксу. Если боксер совершенно в сознании, его глаза автоматически последуют за движением пальца.
       Что и имело место в данном случае.
       - Итак, вы проснулись,- сказал Дрю. Чем больше он разговаривал, тем легче находились слова.- Обратите внимание. Мне придется ослабить ремень у вас на ноге. В ваших собственных интересах не дергаться, пока я это делаю. Мне будет достаточно только ударить по ране, чтобы вас утихомирить.
       Пленник сердито рассматривал его.
       - Давайте. Ослабьте ремень.
       Дрю распустил немного ремень.
       Пленник покосился в окно на столы для пикника.
       - Где мы? Это еще Вермонт?
       - Нью-Гемпшир.
       - Аа.- Он облизнул потрескавшиеся губы.
       - Вы недовольны?
       - Если мы уже проделали весь путь до Нью-Гемпшира, тогда, наверное, мне не стоит надеяться.....
       - Что ваши друзья вас найдут? Я бы не стал на это рассчитывать.
       Человек посмотрел вниз, на ногу.
       - Очень плохо?
       Дрю пожал плечами.
       - Пуля прошла насквозь, не задев кости.
       - Должен благодарить вас за это, да? У меня сзади есть пакет первой помощи, если вы не возражаете.
       Дрю обдумал это.
       - Хорошо. Почему бы и нет.
       Человек казался удивленным.
       - Вам должно хотеться пить от потери крови. Я открою одну банку коки. Жаль, что не охлажденная.
       Дрю очистил рану, продезинфицировал и забинтовал. Он стер запекшуюся кровь со лба пленника, затем приставил ему ко рту открытую банку с кока-колой.
       - Не глотайте сразу много, не хочу, чтобы вас вырвало.
       Человек скептически ухмыльнулся.
       Испытывая жажду, Дрю открыл и для себя банку коки. После шести лет, в течение которых он не пил ничего кроме воды, молока и фруктовых соков, газированный напиток казался отвратительно переслащенным.
       - Рана очень беспокоит?
       - Бывало и хуже.
       - Не сомневаюсь.
       - Если придется, поверьте мне, я смогу выдержать и не такое,- произнес пленник с возмущением в голосе.
       - Разумеется, но все же....- Дрю открыл два маленьких запечатанных пакетика аспирина из набора первой помощи и засунул четыре таблетки человеку между зубов.
       - Чему обязан за помощь?
       - Скажем, я просто добрый самаритянин.
       - Скажите, что-нибудь другое. Стали бы вы меня тащить в такую даль, если бы не хотели порасспросить. Думаете, вы изобрели новую методику? Предполагается, что я растаю от вашей доброты?
       Дрю вздохнул.
       - Ладно, если вы настаиваете, поговорим об этом. Вы думаете сейчас, что поскольку мне нужна информация, я сохраню вам жизнь. Вы взвешиваете свою жизнь против боли, которую я применю, чтобы заставить вас говорить. При таких условиях вы готовы страдать по максимуму. Или, возможно, вы собираетесь наврать с три короба, считая, что я достаточно глуп, чтобы поверить. Но, опять же, идея солгать может быть не очень хороша. Потому что, приняв ложь за правду, я могу решить, что дальше мне от вас нет никакой пользы, и прикончить вас, за ненадобностью. Пока вам все понятно?
       Пленный молчал.
       Дрю развел руками.
       - Если бы у меня были химические препараты, например: амитал натрия, я мог бы заставить вас рассказать все, что мне нужно. Но когда дело доходит до пыток, выживание зависит от умения держать рот закрытым. В этом суть дела. Я не намерен вас пытать, и не собираюсь вас убивать.
       - С чего бы такая ....?
       - Насколько я понимаю, вы просто наемник. Вы выполняли свою работу. Отвечать должен тот, кто вас нанял.
       - Не знаю, что вы, черт побери, имеете....?
       - Ладно, объясню. Когда вы напали на монастырь, вам было известно обо мне. Вам рассказали о моем прошлом?
       - Понял.- Пленный усмехнулся.- Это все является трюком, чтобы выведать у меня, кто....?
       Дрю покачал головой.
       - Я пытался объяснить. Тогда сойдемся вот на чем. Если вы еще не поняли, сообщаю, что я не только монах. И я не дилетант. Что бы я с вами ни сделал, будьте уверены, сделано будет профессионально. И, я надеюсь, что ваши действия будут соответствовать тому же стандарту. Ни паники, ни дурацких выходок, ни соплей. Согласны?
       Человек выглядел совершенно сбитым с толку.
       - Например,- продолжал Дрю.- Я намерен снова затянуть жгут. Потом, закутаю вас в спальный мешок до плеч. Вы сделаете вид, что спите. Мы доедем до станции обслуживания. Я не буду выходить из машины, поговорю со служащим из окна. Мне нужно кое-что купить. Вы будете делать вид, что спите. Иначе, если вы проявите неповиновение, я с чистой совестью вас успокою.
       - Помимо этого, ни пыток, ни убийства, вы сказали.
       - Даю слово.
       - Но вы полагаете, что, несмотря на это, сможете заставить меня говорить?
       - Совершенно верно.
       - Посмотрим.
       Дрю улыбнулся.
       Стоило Дрю выехать с площадки для пикников, как у него возникло ощущение физической угрозы, исходившей от шума и суеты оживленного движения транспорта. Машины казались даже меньше, чем они ему запомнились, по-видимому, наследие нефтяного кризиса середины семидесятых, но потом мимо проехали два огромных дома на колесах, и он вспомнил предсказания, делавшиеся в 1979 году о том, что транспорт, неэкономичный с точки зрения использования топлива уходит в прошлое.
       Похоже, что этого не произошло. За мото - виллами пронеслись роскошные машины, Дрю не видел таких моделей, не знал таких названий. Неужели нефтяной кризис миновал? Или изобретено новое дешевое обогащенное топливо? Затем проехала большая машина универсал. Дрю не мог понять, универсалы были сняты с производства еще до того, как он ушел в монастырь. Что обусловило их возвращение в производство?
       Он проехал мимо нескольких экспресс закусочных для мотористов. Отвратительные для него в семидесятых, они были, тем не менее, привычными, и привычность делала их невидимыми. Но теперь, для его отвыкшего взора их безобразность казалась чрезмерной. Реклама предлагала нечто под названием тако-пицца. И что бы это могло быть под названием "Цыпленок Макнаджетс"?
       Дрю нашел станцию обслуживания. Бензин стоил доллар двадцать за галлон, что было на пятьдесят центов выше той возмутительной цены, которую он помнил с 1979 года, а улицы буквально забиты машинами.
       - Я чувствую себя, словно явился с Марса.
       Человек рядом с ним спросил:
       - Что?
       Может, я и попал на Марс?
       Дрю остановился около бензоколонки.
       - Закройте глаза и тихо, кто-то подходит.
       Дрю купил у молодого служащего шланг радиатора, заплатив наличными из кошелька, взятого им у человека на холме. Выехав со станции на улицу, он бросил шланг на колени пленнику.
       - Вот, купил вам подарок.
       Несмотря на ремень, человек подскочил.
       - Это еще за каким чертом?
       - Зачем нервничать? Разве вы не любите сюрпризов?
       - Я спросил, зачем это?
       - Подумайте.
       - Этим пользуются, чтобы избить, не оставив следов на теле! Но вы сказали, что не будете....
       - Правильно. Никаких побоев. Вы не догадались. Попытайтесь еще. Поможет убить время.
       - Мы возвращаемся туда, откуда уехали?
       - На площадку для пикников.
       - Я догадался.
       - Догадались до чего?
       Человек беспокойно заерзал.
       - Господи, боже мой, вы сумасшедший!
       Дрю посмотрел на него пристально.
       - Не поминайте имя Господа всуе.
       2.
       Они доехали до пустынной площадки для пикников. Скрытый от дороги полосой леса, Дрю поставил фургон задом к самому стволу каштана, потом заглушил мотор и вышел, улыбаясь.
       - Сейчас вернусь,- пообещал он, весело взмахнув шлангом.
       Он натянул один конец шланга на выходное отверстие глушителя, открыл заднюю дверь фургона и изогнул шланг так, что противоположный конец оказался внутри фургона. Запустив мотор, Дрю двинул машину еще назад к стволу каштана, пока задняя дверь не прищемила шланг, и оставил мотор работать. Фургон начал заполняться плотным, синим выхлопным газом.
       Пленник истерически закричал:
       - Я знал, я был прав! Черт! Вы ненормальный!
       - Слишком уж вы волнуетесь,- холодно сказал Дрю.- Вам не удастся задержать дыхание.- Он убедился, что окна плотно закрыты. На прощанье включил радио.- Не хотите ли немного музыки?
       Дрю ожидал услышать нечто более агрессивное, чем тяжелый металлический рок, но объявили: "Оркестр Линды Ронстад и Нельсона Ридла".
       В противоположность сочным аранжировкам, типичным для Капитолийских записей Фрэнка Синатры пятидесятых годов, Ронстад (чьи, задевающие за живое, версии "Когда меня полюбят?" и "Вернуться в США" живо помнились Дрю) начала петь нечто типичное для сороковых. Дрю почувствовал, что у него помутилось в голове.
       К действительности его вернул кашель пленника. Выхлопной газ плотнее заполнил фургон.
       - Не могу дышать,- произнес человек.- Не надо...
       Дрю закрыл дверь. Он прошел перед машиной по дорожке белого камня к мосту из бревен, перекинутому через поток, и стал бросать в воду гальку. В воздухе пахло свежестью и медом.
       С притворным безразличием он посмотрел назад на фургон. В глубине ничего не было видно из-за дыма, но Дрю еще удалось рассмотреть человека, извивавшегося в кресле пассажира. Но более важным было, чтобы человек мог видеть Дрю. Он расставил руки и оперся ими о перила моста. Из фургона послышался крик.
       Немного спустя после того, как крик стал тише, Дрю сошел с моста и пошел обратно по дорожке из белого камня. Он открыл водительскую дверь и заглушил двигатель.
       - Как вы себя чувствуете?
       Лицо человека чуть посинело. Веки на три четверти закрывали глаза. Когда ветер выдул выхлопной газ из фургона, Дрю легонько похлопал его по щекам.
       - Вы мне тут не засыпайте. Вам что со мной скучно? Я вас спросил, как вы себя чувствуете?
       Человек рыгнул.
       - Сукин сын.
       - Понравилось, да?
       Человек закашлялся в попытке очистить легкие.
       - Сволочь. Слово же дал.
       - Какое?
       - Обещание. Ни убийства, ни пыток.
       - Я держу обещания. Если это превратилось в пытку, вы должны винить себя. Удушье предполагается мирным. Словно уснешь. Расслабьтесь и плывите в потоке. Зачем себя мучить?
       Человек дышал с присвистом. Глаза у него покраснели, налились влагой.
       - И это считается, что вы не пытаетесь меня убить?
       Дрю выглядел оскорбленным.
       -Разумеется. Не имел ни малейшего намерения позволить вам умереть.
       Человек посмотрел искоса.
       - Тогда зачем?
       - У меня есть несколько вопросов. Если вы на них не ответите, я дам вам еще дозу выхлопных газов. А если потребуется, и еще одну. Двуокись имеет только пограничный эффект. Протяженность - на ваше усмотрение, но всегда есть риск, что ваш разум станет слишком слаб, чтобы осознать, что вы уже не можете больше молчать.
       - Думаете, я боюсь умереть?
       - Повторяю, о смерти нет речи. Вы выживете.
       - Тогда, почему, черт возьми, должен я говорить?
       - Потому что вас ожидает нечто худшее, чем смерть. В будущем, если вы не заговорите,- Дрю почесал щетину на подбородке,- вас ждет слабоумие. Постоянное.
       Человек побледнел.
       - Вы превратитесь в растение.
       - Они должны были меня предупредить.
       - Предупредить о чем?
       - О вашем мастерстве. С момента, как я пришел в себя, вы безостановочно парите мне мозги. Вы играете полдюжины разных ролей. Постоянно выводите меня из равновесия. Сумасшедший? Дьявол, вы настолько в своем уме, насколько это возможно.
       Дрю запустил двигатель и закрыл дверь.
       3.
       Потребовалось еще две дозы, чтобы человек начал отвечать на вопросы. Это заняло немало времени. Пленник был к этому моменту дезориентированным, и его утверждения часто были неверными. Пришлось набраться терпения, но, в конце концов, Дрю почувствовал уверенность, что человек говорит правду. Угарный газ настолько опьянил его, что разрушил барьеры, и в этом отношении был сродни амиталу натрия. Спустя два часа Дрю удалось узнать столько, сколько он мог ожидать узнать от наемника.
       Но это не вдохновляло. Нападение было заказано так же профессионально, как и выполнено. По очевидным причинам, клиент прямо никогда не был вовлечен в операцию. Если что-то сорвалось, если член команды попался или попытается шантажировать нанимателя, не было никаких прямых путей к тому, кто заказал нападение. Вместо этого, клиент действовал через брокера, который связался с младшим брокером, который и нанял необходимый "талант" и позаботился, чтобы работа была сделана. Кроме самой команды, никто из главарей не встречался лицом к лицу. Переговоры между клиентом, брокером, и младшим брокером велись посредниками, использовавшими нейтральные телефоны. Никогда и ничего не фиксировалось на бумаге. Оплата производилась с банковских счетов в Швейцарии или на Багамских островах.
       Насколько мог понять Дрю из сказанного пленным, процедура была именно такой. Человек убедил Дрю, что он был нанят своим агентом, чьего имени он никогда не знал. Агенту было известно, где он может вступить в контакт со своим "талантом", хотя оный "талант" не знал, где искать своего агента, и, конечно, агент не сообщил исполнителю, кто заказал работу и почему. Работа это работа. Допустима любая странность. Оплата была хорошей.
       Дрю приходилось часто выводить пленника из ступора, используя нюхательную соль из аптечки. Теперь, обеспечив вентиляцию, он позволил ему уснуть.
       Дрю задумался, испытывая уныние. Он очень надеялся, что ответы будет легко найти, но Бог рассудил иначе. Его испытание должно быть продлено. Еще одна епитимья.
       Ладно, он пытался, но не добился успеха. Но неудача была не его виной, если бы он не попытался, это было бы глупостью. Но остановка затянулась. Нужно двигаться. Бостон. Отец Хафер. Он должен рассказать своему покровителю, что произошло. Предупредить Церковь и обрести убежище.
       Он снял с глушителя шланг, вытащил спальные мешки через заднюю дверь и закрыл ее. Пока человек рядом с ним оставался погруженным в болезненный сон, Дрю вырулил с площадки для пикников и двинулся через Нью-Гемпшир на юго-восток, к Массачусетсу.
       4.
       В Бостон он приехал уже в сумерках. Забрав бумажник своего пленника, он оставил фургон и его обитателя, пребывавшего в беспамятстве, на почти пустой верхней стоянке аэропорта Логан. Нужно было что-то сделать с пленником, он же обещал, наконец. Но это не означало, что Дрю избавит того от проблем.
       Сумерки уже сменились темнотой, когда Дрю нашел платный телефон рядом с автобусной остановкой перед зданием аэропорта и позвонил в службу безопасности, рассказав, где оставил фургон, с которого позаботился стереть свои отпечатки, и что они в нем найдут.
       - Он террорист. Говорю вам, он порочный больной извращенец. Поговорите с ним. У него полно оружия, и он все похвалялся, что планирует захватить иностранный самолет, заставить лететь во Флориду, а там устроить аварию над Диснейлендом. Больной. Так что я мог сделать? Поставьте себя на мое место. Я был вынужден в него стрелять.
       Дрю повесил трубку. Внутренне улыбаясь, он вошел в автобус, направлявшийся в центр города, купил у водителя билет и занял место в конце салона. Пассажиры с неодобрением поглядывали на его щетину и грязную одежду. Дрю пришло в голову, что эти люди его запомнят, и он представил себе развитие действий в аэропорту Логан.
       Оснащение службы безопасности аэропорта достаточно современное, чтобы отследить даже его двадцатисекундный звонок, потому что устройство создания помех будет держать линию открытой, как если бы он не вешал трубки. К этому моменту одна команда службы безопасности уже обнаружила фургон, а другая поспешила к телефонной будке перед зданием аэропорта. Они опросили людей, находившихся поблизости. Кто-нибудь счел себя обязанным вспомнить растрепанного, неопрятного человека в дутой безрукавке выходившего из будки, и, вполне возможно, даже вспомнил, что небритый мужчина сел в автобус.
       Он оставил след. Чтобы запутать следы, необходимо сойти с автобуса, и заняться своим внешним обликом, изменить его, облагородить. И поскорее. Только тогда можно будет связываться с отцом Хафером.
       Дрю посмотрел назад, на транспорт ночного Бостона. Никаких машин с мигалками, преследовавших автобус не было видно. Пока. Но долго ли это продлится?
       Все магазины закрыты. Чтобы приобрести скромную одежду, придется ждать до утра. А пока? Оценивая возможности, Дрю отверг отели, даже самые захудалые. Не в таком виде, как у него. Все консьержи обладают памятью. Ему нужно убежище и немедленно.
       Он развлек себя, представив вопросы, на которые пришлось отвечать его пленнику, когда он был найден агентами службы безопасности. Какую историю должен придумать человек, чтобы объяснить владение армированным фургоном, оружием, рацией? Какой бы эта история ни была, подумал Дрю, человек не посмеет рассказать о монастыре.
       Дрю вспомнил свое возбуждение, которое испытывал, разговаривая с пленником, и когда звонил в службу безопасности аэропорта. После шести лет молчания, ему было удивительно приятно говорить. Его настроение мгновенно изменилось, когда он спросил себя, почему решил оставить человека в фургоне.
       Ну, я ведь не мог взять его с собой.
       Нет, разумеется, нет, но....
       Выход у меня был.
       Да, но ты им не воспользовался.
       В былые дни.....
       Правильно. Ты убил противника там, на холме, когда сражался за свою жизнь. (Mea culpa.) Виноват. Но здесь у тебя был выбор.
       Вывод потряс его. В былые дни он не оставил бы человека в живых.
       5.
       Несмотря на все изменения в миру, свершившиеся за время его отсутствия, по меньшей мере, в одном аспекте ничто не изменилось. Или, возможно, изменилось к худшему. "Бостонское поле боя".
       Дрю вышел из автобуса и направился в центр Бостона в темноте, освещенной ореолами фонарей, установленных вдоль причудливо изгибавшихся улиц, (наследия беспорядочности 1600-ых, ночного кошмара городского архитектора). Он проходил он мимо сооружений из стекла и хрома, соседствовавших с кирпично-деревянными историческими фасадами, за которыми, без сомнения, интерьер был вычищен и отполирован, полон подвешенных декоративных растений и восточных ковров.
       Но по мере углубления в лабиринт города, здания становились подавляющими. Гордость уступала небрежности. Дрю достиг джунглей, где обитали хищники. Падальщики. "Поле боя".
       Проститутки выстроились по обеим сторонам улиц на расстоянии не более двадцати футов друг от друга. Несмотря на холод октябрьской ночи, некоторые были в узких юбках, чаще кожаных, не прикрывавших коленей, или в подчеркнуто длинных платьях, с декольте до самых сосков.
       Когда Дрю проходил мимо, они смотрели на него, оценивая.
       - Привет, сладенький.
       - Не хочешь ли подтянуть пружинку, милый?
       Дрю рассматривал их так же, как они его, вглядывался в лица, в поисках малейшего свидетельства, что та или другая женщина могла бы оказаться ему полезной.
       Рядом с ним остановилась яркая желтая машина. Дрю насторожился, сжимая под безрукавкой маузер, но испуганно замигал, увидев в машине женщину с обнаженной грудью, с сосками, обведенными помадой и вопросительно поднятыми бровями.
       Дрю почувствовал непривычный зуд в мошонке и яростно затряс головой. Женщина расхохоталась и повернулась к мужчине за рулем, который поднес ко рту банку с пивом и, нажав на газ, рванул прочь.
       Дрю пытался унять порочное возбуждение. Его сексуальность заглохла в монастыре вполне безболезненно, а теперь, за считанные часы после возвращения в мир, возродилась. Он заставил себя продолжать поиски, но лицо Арлен живо всплыло в его памяти.
       Его внимание привлекла молодая чернокожая женщина. Ее густые черные волосы были подстрижены коротко, как у мальчика. Под распахнутым дождевиком была видна пышная грудь, обрисованная свитером. Но его привлекло то, как она с огорчением многократно прикасалась к порванным на икре колготкам. Жест вызвал у него симпатию.
       Когда Дрю к ней подошел, она стрельнула в него взглядом. Потом выпрямилась, выпятив грудь.
       - У вас есть место?- спросил Дрю.
       - Для чего?
       - Там должна быть постель.
       - Для чего?
       Дрю нахмурился. Он не мог поверить, что ошибся в ней.
       - Говорите конкретней,- добавила она.- О чем вы меня просите?
       Он понял.
       - Ловушка? Вы опасаетесь, что я могу оказаться полицейским?
       Она захлопала длинными ресницами.
       - А почему меня должно беспокоить, если вы полицейский?
       - Это было так давно, я забыл, что должен был спросить: сколько? Если о деньгах заговорил я, вы не можете быть привлечены за приставания.
       - Сколько за что?
       - Провести ночь.
       - И что вы хотите делать этой ночью?
       Она бы не поверила правде, понял Дрю, поэтому сделал соответствующее предложение.
       - Аа,- сказала женщина.- Только-то? На минуту мне подумалось, что вы извращенец. Все, что могу сказать на это: вы о себе слишком высокого мнения, если думаете, что способны заниматься этим всю ночь. Пятьдесят баксов.
       Даже шесть лет назад такая цена была бы слишком низкой.
       - За всю ночь?
       - Медовый мой, давай не все сразу. А там посмотрим.- Она легонько потрепала его по заросшей щеке.- Но нам необходимо что-то сделать с этим наждаком.
       - Это часть идеи.
       В ее глазах снова появился блеск.
       - Просто идите за мной.
       6.
       Она вела Дрю за собой два квартала, до безобразного многоквартирного дома с закопченными кирпичными стенами и пыльными окнами. На ступеньках лестницы перед входной дверью виднелись белые пятна птичьего помета.
       Она приостановилась перед дверью.
       - Вот что, милый, тебе следует знать, в квартире рядом живет мой парень. Поэтому, в случае, если ты из любителей жестких игр....
       - Он с двумя приятелями с бейсбольными битами нанесет нам визит.
       - Вот-вот. Я знала, что ты поймешь.
       Они вошли в темный вестибюль и поднялись на два пролета по скрипучей лестнице с расшатанными перилами. Она отперла дверь в маленькую квартирку и развела руки приглашающим жестом.
       - Дом там, где сердце дома. Логово беззакония.
       Заметив каламбур, Дрю неожиданно понял, что она умна не только уличной мудростью.
       - Вы учились в колледже?
       - Да. Школа крепких затрещин. Но если это любовь, то, о чем вы хотите узнать, я вас сегодня поучу.- Она усмехнулась и закрыла дверь. Комната оказалась маленькой, но уютной и чистой.- Вы, конечно, заметили, что я не запираю дверь на случай, если моему приятелю придется нанести нам визит. В шкафу есть спиртное. Скотч, хлебная, бурбон. Пиво в холодильнике. За все отдельная плата. Я могла бы даже послать за сэндвичами, но за это тоже отдельная плата.
       - Догадываюсь,- сказал Дрю.- Спиртного не нужно, но я проголодался. Что-нибудь без мяса. Сэндвич с помидорами и салатом. Три, нет, лучше четыре. И молока.- Пока женщина заказывала по телефону еду, он осмотрел комнату. Маленький телевизор "Zenith", стереосистема "Sony", диван, кресло для отдыха.
       - Там спальня?- спросил Дрю, указывая на дверь.
       Женщина рассмеялась.
       - Вам показалось, что вы попали в "Ritz"? Там кладовка. Вон там сортир. Прошу прощения за выражение. Этот диван и есть кровать. Просто поднимите подушки и дерните вперед за лямку.
       Он так и сделал. Вдруг он услышал за спиной шорох одежды. Испуганный, Дрю оглянулся, но слишком поздно. С заученной результативностью она сбросила свой дождевик, стянула свитер и теперь спускала вниз кожаную юбку.
       Дрю поднял руку.
       - Нет. То, что я сказал, что хочу, было ложью.
       Она замерла в неудобной позе, с юбкой спущенной до колен, в одних колготках, через которые просвечивали темные волосы на лобке. У нее сверкнули глаза. Наклонившаяся вперед, с висящими грудями, она выглядела беззащитной.
       - Что?- В бешенстве, она выпрямилась.- Что?
       На груди и бедрах на фоне шоколадной кожи были видны растяжки кремового цвета, свидетельствовавшие, что у нее когда-то был ребенок.
       - Это не то, что я имел в виду. Я хотел объяснить на улице, но подумал, что вы не...
       - Эй, я вас предупредила, никаких жестких игр, никаких извращений.- Она подняла кулак, чтобы ударить по стене комнаты.
       - Нет! Подождите!- Дрю держал руки поднятыми. Он знал, что стены такие тонкие, что крики будут иметь не менее бедственные последствия, чем ее удар в стену.
       Он говорил намеренно спокойно.
       - Пожалуйста, не делайте этого. Посмотрите, я отодвинулся. Я далеко от вас. Вам нечего бояться.
       - Какого черта?
       - Я имел в виду именно то, что сказал на улице. Я хочу провести ночь. И все. Принять ванну. Воспользоваться вашей бритвой, чтобы выглядеть более презентабельным. Лечь в постель. И поспать.
       У нее взлетели вверх дуги бровей.
       - Вы хотите в ванне. Я должна вас помыть, да?
       - Вовсе нет.- Хотя он старался не смотреть на волосы у нее на лобке, но тело предало его. Кроме того, он не видел женщины, да еще и обнаженной, с 1979 года, и он не мог не чувствовать влечения к ней. Но он должен был этому противиться, и старался сосредоточить внимание на ее мальчишеском лице, а не на груди.- Пожалуйста, я бы хотел, чтобы вы надели что-нибудь.
       - Еще не легче,- сказала она, но голос не был сердитым.- Это уж точно извращение. Вы хотите сказать,- она приняла зазывную позу, в глазах изумление, бедро выдвинуто вперед,- что вам не нравится то, что вы видите?
       - Если поможет вам понять, я .... или почти был священником.
       Она прищурилась.
       - И что? Моя подруга имеет двух пасторов каждую неделю. Я верю в равные возможности. Никакой дискриминации.
       Дрю рассмеялся.
       - Так-то лучше. Разомнемся, а?
       - Ну, правда, сколько за ночь? Но без секса.
       - Вы серьезно?
       Он кивнул.
       - Мне нужно уйти?
       Он покачал головой.
       - В действительности, я бы хотел, чтобы вы остались.
       - Если это не шутка.- Она подсчитала.- Ладно. Тогда, двести баксов.- Едва заметное движение глаз предполагало, что она ожидала, что он будет спорить.
       - У меня как раз почти столько и есть.- Дрю достал бумажник, который взял у человека на холме, потом тот, что взял у того, что был в фургоне и бросил деньги на разложенный диван.
       - Вы никогда не слышали об отелях?
       Дрю указал на свою замызганную одежду.
       - В таком виде? Меня запомнят.
       - А вы не хотите, чтобы вас запоминали?
       - Скажем, я очень скромный.
       Ее улыбка стала трезвой, оценивающей его заново.
       - К тому же, любимый, очень хладнокровный. Ладно, я тебя поняла. Здесь ты в безопасности. Можешь пойти помыться.
       - Но если тебе все равно,- сказал Дрю.
       Она открыла шкаф, вытаскивая халат.
       - Я бы чувствовал себя лучше....
       Она повернулась к нему, надевая халат.
       - Если бы ты была там со мной.
       - Неужели?
       - Ага, мне хотелось бы тебя порасспросить кое о чем.
       7.
       Он не добавил, что хочет держать ее в поле зрения
       В ванной он снял грязную безрукавку. Она села на стул в углу и раскурила косячок.
       - Ты уверен, что не хочешь травки?- спросила женщина.
       - Это против моей религии.
       - Что именно? Релаксация?
       - Притупление чувств.
       Она хмыкнула.
       - Мы бы не стали этого делать.
       Горячая вода хлынула из крана в ванну, наполнив помещение паром, от которого запотело зеркало над раковиной.
       Дрю сложил одежду на полку позади себя, незаметно подложив маузер под безрукавку. Акт раздевания перед женщиной не был трудным, физический стыд никогда не был его (как говорили в былые дни?) заскоком.
       - Неплохо,- оценила она его фигуру, резко выдохнув дым.- Несколько костляв в бедрах.- Она указала рукой с сигаретой.- Задница тощая. Если бы я так выглядела с тыла, пришлось бы обращаться за пособием. Но, в общем, неплохо.
       Дрю засмеялся.
       - Я этим обязан диете и упражнениям.
       - Упражнениям? Ты выглядишь как те парни, которые бегают.
       У Дрю потеплело в груди. Он страстно любил бегать.
       - Да. Как Джим Фикс. Билл Роджерс.
       - Боже. Надеюсь, что нет. Фикс мертв.
       Дрю вздрогнул.
       - Ты шутишь.
       Она затянулась и покачала головой.
       - Он отошел счастливым. Умер на бегу.- Она взглянула на него.- Где ты был? Если имеешь к этому отношение, и не знал, что Фикс умер. У него был наследственный порок сердца. Весь этот бег трусцой и...
       Дрю старался прийти в себя.
       - Наверное, гарантий не существует.- Он повернулся, чтобы залезть в ванну.
       Она резко встала со стула.
       - О, боже!
       Он снова обернулся, готовый выхватить оружие из-под вороха одежды.
       - Что случилось?
       - Что случилось?! Боже милостивый, что с твоей спиной? Что с тобой случилось?
       - Говори тише.
       - Извини, забыла. Мой парень.
       - А что с моей спиной?
       - Шрамы.
       - Что?
       - Выглядит так, словно тебя стегали.
       Дрю похолодел. Он никогда об этом не думал. Годы епитимьи, которую он наложил на себя. Скакалка, которой он стегал себя по спине.
       - Аа, я был в Наме. Пытали.
       - Это должно было быть ужасным.
       - Я не люблю об этом говорить. Не хочу об этом больше думать.
       Не поворачиваясь к ней спиной, он шагнул в ванну, закрыл кран и стал медленно погружаться в воду, сначала ощутив ее пахом, потом погрузился до талии, тепло расслабляюще воздействовало на ноющие мышцы. Естественно, он не принимал ванны с тех пор, как ушел в монастырь и непривычное ощущение роскоши вызвало в нем чувство вины. Он вдохнул аромат сирени, исходивший от мыла. Так, словно никогда не видел раньше ничего подобного, Дрю рассматривал огромную губку, которую женщина дала ему вместо мочалки, затем окунул ее, и отжал мыльную воду из нее себе на голову.
       Она снова затянулась и теперь задерживала в легких дым так долго, как могла.
       - Да, я была не права. Относительно твоей застенчивости.
       - Ах, это только тело.
       - Да, я поняла это довольно давно. Шампунь на пластиковой полке около твоей головы. Кстати о грязи. Посмотри на воду. Нужно спустить ее и налить новую. Что ты делал? Валялся в грязи?
       Дрю позабавила ирония.
       - Ты не представляешь, насколько права.
       Он поскреб щетину.
       - Мы оба согласились, что мне нужно побриться.
       - Станок на той же полке рядом с шампунем.
       У нее не было крема для бритья, и ему пришлось воспользоваться туалетным мылом.
       - Я знаю, что это звучит странно,- сказал он.- Кто президент?
       Она подавилась дымом, который вдохнула.
       - Ты меня дурачишь.
       - Хотел бы, чтобы так было.
       - Но это уже второй раз, когда ты... Когда я упомянула Фикса. Телевизор не смотришь, газет не читаешь?
       - Не там, где я был.
       - Даже в тюрьме есть телевизор и газеты.
       - Это должно тебе о чем-то сказать.
       - Ты не был в тюрьме. Но у меня создалось впечатление....
       - Поверь мне, тебе лучше не знать. Чем меньше я тебе скажу...
       - Тем проще для меня. Ладно, ты заявил, что ты священник.
       - Почти. Нас называют братьями.
       - Если это твоя история, которой я должна поверить, то ты был в монастыре. Президентом у нас Рейган.
       Удивленный, Дрю прекратил бриться.
       - Значит, Картера не избрали на второй срок?
       - После того, как он позволил иранцам сделать из нас дураков?
       - Иранцам?
       - Кризис с заложниками. Ты ничего не знаешь?
       - Полагаю, это уже понятно. Расскажи мне.
       Обучение было в процессе, и он чувствовал себя все более несчастным. Он узнал о нападении иранцев на американское посольство в Тегеране в 1979 году. Узнал, что в 1980, Советы, заявив о своей обеспокоенности беспорядками в Иране, вторглись в Афганистан, чтобы превратить эту страну в защитный буфер. Оба эти кризиса являлись, как он осознал, его виной, потому что он что-то сделал, а, вернее, не сделал. Круги на воде. Причины и следствия. Если бы он выполнил до конца свою последнюю работу, если бы убил того человека, которого ему было приказано убить, волна, возможно, не зародилась бы. Вместо этого, он ушел в монастырь, и его объект пришел к власти в Иране.
       Дрю спрашивал себя, не ошибся ли он. Сколько людей пострадало из-за меня? Но как может быть неправильным решение не убивать?
       Женщина продолжала. Из-за Афганистана президент Картер запретил американским атлетам участвовать в московской олимпиаде 1980 года. Советы, в свою очередь, не выпустили своих атлетов на олимпиаду 1984 года в Лос-Анджелесе.
       - Русские заявили, что не участвуют в олимпиаде, потому что опасаются террористов,- сказала женщина.- Но всем было понятно, что они просто мстят за то, что сделал Картер.
       Террористы. Дрю внутренне стенал. Он надеялся никогда больше не слышать этого слова.
       Но там было больше. Много больше. Пока она курила следующую сигарету, свободно повествуя о событиях последних шести лет, у него все больше болела душа. Он узнал, что Рейган едва избежал смерти от руки спятившего от любви маньяка, который хотел таким образом привлечь к себе внимание кинозвезды подростка, которая только что поступила в Йель. Религиозным турецким фанатиком, работавшим, предположительно, на болгарскую разведку, во время процессии на площади "Святого Петра" был ранен Папа. Южно-корейский рейсовый самолет, набитый пассажирами, среди которых было несколько американцев, залетел в советское воздушное пространство и был сбит, никто не выжил, но ничего не было предпринято.
       - Почему нет?- сказала она возмущенно.- Как получается, что они с нами так обходятся?
       Дрю не мог разоблачать себя, рассказав ей, что в таких делах не бывает так, как кажется, пассажирские самолеты не залетают случайно во враждебное воздушное пространство.
       Суть была ясна. Эти бедствия казались ей обычными, но после шести мирных лет в монастыре эффект от их перечисления оказался для Дрю опустошительным. Он старался удержаться от заключения, что неприемлемое стало нормой, что мир сошел с ума.
       - Разрядка?
       - Что это?
       - Переговоры о разоружении. Запрещение ядерного оружия.
       - Аа. Они продолжают пытаться. Но знаешь, что заявляют некоторые засранцы, называющие себя экспертами? Что мы можем действительно выиграть, пережить ядерную войну. Они говорят, что она предсказана в библии. Что христиане победят коммунистов.
       Дрю застонал.
       - Больше ничего не рассказывай.- Он встал, стряхнул с себя воду, собираясь выйти из ванны.
       Женщина бросила ему полотенце.
       - Прикройся, милый. Иначе,- она вскинула брови,- никогда не знаешь. Я могу заинтересоваться.
       Он сделал правильный выбор, решил Дрю. Ему было с ней хорошо. Она заставляла его смеяться. Он обернулся полотенцем вокруг бедер и посмотрел на свою одежду.
       - Думаю, мне придется это постирать.
       - Я тоже могла бы что-нибудь сделать за те деньги, что ты мне заплатил. Давай, я помогу.
       Ему не удалось ее вовремя остановить. С омерзением она подхватила грязную одежду и уставилась на лежавший под ней маузер.
       И остолбенела.
       - Ты полон сюрпризов.
       Он смотрел на нее напряженно.
       - Как мы обойдемся с этим?
       - Я закричу. Прибежит мой парень.
       - Надеюсь, нет.
       Она смотрела ему в глаза.
       Он не хотел делать ей больно. Что же делать, если она действительно закричит?
       - Ладно. Не буду.
       Он вздохнул.
       - Половина из тех, кого я знаю, носят оружие, но у них нет таких манер, как у тебя. Должна признать, ты умеешь за двести долларов обеспечить девушке интересный вечер.- Еще держа в руках одежду, она сморщила нос.- Слушай, что это за узелок в кармане безрукавки? От него несет тухлятиной.
       - Я же говорил тебе, лучше не спрашивай.- Он взял безрукавку и положил на верхнюю полку. Спустил воду из ванны и выстирал в чистой воде носки, белье, джинсы и шерстяную рубашку. Он попросил у женщины пластиковый пакет и, пока она выясняла по телефону, что так долго не доставляют еду, положил в него раздутое тело Малыша Стюарта и завязал узлом, не пропускавшим воздух. Потом поместил пакет под полотенце, вместе с маузером и фотографиями, которые принес из монастыря, и только после этого выстирал безрукавку.
       Позднее, когда женщина дала Дрю коричневый бархатный халат, он, дождавшись, когда она отвлеклась, переложил мышь, пистолет и фотографии в карманы халата. Она заметила выпуклости.
       - Знаю,- сказала она.- Не спрашиваю.
       8.
       Стук в дверь испугал его. Сжимая револьвер в кармане халата, Дрю встал так, чтобы оказаться прикрытым дверью, когда она откроется. Женщина спросила:
       - Кто это?
       - Доставка от "Спиди". Джина, это Ал.
       Она кивнула Дрю и открыла дверь ровно настолько, чтобы заплатить из денег, данных ей Дрю, и забрать еду. Потом закрыла дверь.
       - Джина? Это твое настоящее имя?
       - Некоторым образом. Мама звала меня Реджина. При моей работе, мне пришлось его сократить. Нужны мне эти шуточки по поводу моего королевского достоинства.
       Дрю ухмыльнулся.
       - Джина, если не возражаешь, не могли бы мы запереть дверь?
       - Мой приятель хочет иметь возможность входить немедленно, если возникнет нужда.
       - Но мы оба знаем, что этого не потребуется.
       Она внимательно на него посмотрела.
       - Даже не знаю, почему я позволяю себе так рисковать с тобой.
       Но она выполнила его просьбу, и ему сразу стало спокойней. Изголодавшийся, он сразу сел за стол и быстро съел сэндвичи. Хлеб был черствым, помидоры и салат водянистыми, но, после его недавней диеты из арахиса, шоколада и сухофруктов, это не имело значения. Даже тепловатое молоко показалось очень вкусным.
       Еда сразу подкосила его, сахар вызвал усталость. Он не спал тридцать шесть часов. Глаза были воспалены вследствие целого дня, проведенного за рулем. Он взглянул на кровать.
       - Мне очень не хочется, но я вынужден попросить еще об одном одолжении.
       Она обмакнула в кетчуп картофельную соломку.
       - Пока, я тебе не отказывала.
       - Я бы хотел теперь поспать.
       - И что?- Слизнув с губ кетчуп, она жевала картошку.- Ложись и спи.
       - Но я хочу вместе с тобой.
       - Что?- У нее загорелись глаза.- Тебе нужно все-таки решить, чего ты хочешь. Сначала, ты разводил разговоры о ночи отдыха для меня, а теперь....
       - Просто, чтобы ты легла рядом со мной в постель. И все. Ничего больше.
       - Просто лечь?- Она нахмурилась.- Да ладно тебе. Ты наверняка хочешь, чтобы я что-нибудь сделала.
       - Уснула. Так же как я.
       Она выглядела сбитой с толку.
       Дрю не мог ей объяснить, что не сможет заснуть, если не будет знать, где она и что делает. Если бы он сказал ей правду, что не может ей доверить свою жизнь, пока будет спать, она, возможно, стала бы несговорчивой. Он изобразил смущение, предполагавшее, что ему стыдно.
       - Это трудно объяснить... Видишь ли .... Пожалуй, я мог бы сказать .... Мне .... - Она барабанила по столу длинными пальцами.- Нужно кого-нибудь обнять.
       Напряжение, написанное у нее на лице, исчезло.
       - Это самое печальное, что мне когда-нибудь .... - Она взяла его за руку.
       Они подошли к разложенному дивану. Дрю помог расстелить простыню и покрыть ею две подушки, которые Джина достала из шкафа.
       - Сегодня холодно.- Она поежилась и расстелила пару одеял, но, несмотря на замечание о холоде, начала снимать халат.
       - Нет,- прошептал Дрю.
       - Сила привычки. Извини.- Она усмехнулась и снова застегнула халат, а потом выключила свет.
       Он забрался под одеяло рядом с ней. Обнимая ее в темноте, ощущая ее податливость, он игнорировал соблазнительность ее груди, ее округлостей, ее губ. Он не был с женщиной в постели с 1979 года, и снова в нем всколыхнулась память об Арлен. При его профессии он был близок с немногими женщинами, так как не мог подвергать риску выполнение своих обязательств. Важной для него стала только Арлен, тоже принадлежавшая к организации, единственная женщина, которую он позволил себе полюбить. У него сжалось горло. Джина заерзала рядом с ним, устраиваясь удобней, и Дрю отвлекся на практическую возможность сделать так, чтобы револьвер находился у него под бедром, чтобы она не смогла им завладеть, не разбудив Дрю.
       Он удобно растянулся на матрасе, впервые после того, как ушел в монастырь, и попытался расслабиться.
       - Сладких снов,- прошептала Джина ему на ухо.
       Он надеялся. И, как ни удивительно, так и было.
       Разве только снов он не видел. Ужасно, но спал он как убитый.
       Разбудило Дрю мельканье света. Он понял, что Джины нет с ним рядом. Испугавшись, он сел, настороженно вглядываясь, и понял, что источником света является телевизор. Образы на экране заставили его подумать, что он еще спит и видит кошмар. Он видел молодых мужчин с ненавистью в глазах, с бледными как у мертвецов лицами, одетых в форму нацистских штурмовиков, и, должно быть, у него галлюцинации, с фиолетовыми волосами индейцев племени могавков и кольцами в ушах. Женщины, одетые в черные кожаные куртки мотоциклистов, направляли брандспойты на рекламные щиты, изображавшие грибы взрывов водородных бомб.
       Перед экраном мелькнула тень.
       Дрю сжал маузер, но сразу успокоился.
       Тень оказалась Джиной. Повернувшись, она достала что-то из уха. Сумасшедшие образы продолжали мелькать на экране.
       - Прости,- сказала Джина.- Я не думала, что тебя разбудит телевизор. Я решила, что, если воспользуюсь наушником.....
       Дрю указал на экран.
       - Что это такое?
       - МТВ. Музыкальное телевидение. А это панки.
       - Что?
       - Слушай, я же сказала, извини. Я знаю, что ты хотел, чтобы я спала, но ты ведь должен понимать, я живу не по твоему времени. У меня ночная смена. Сейчас у меня сна ни в одном глазу. До восьми утра, когда я съедаю пончик с кофе в компании с несколькими подружками в ....
       - А сейчас сколько?
       Она посмотрела на часы.
       - Почти пять тридцать.
       - Так поздно?- В монастыре он бы уже давно встал и был готов к мессе. Он сбросил одеяло и встал с постели. Даже в джинином халате он чувствовал, что холодно. Воспользовавшись ванной, Дрю потрогал одежду, развешенную на сушилке для полотенец. Она была еще сыроватой.
       - У тебя есть фен?
       Она рассмеялась.
       - Ну, теперь-то я уверена, ты был не в монастыре.
       - Для моей одежды.
       Она снова рассмеялась.
       - Смотри, чтобы она не села.
       Такого не произошло. Во время завтрака он сказал:
       - Фрукты. Дай мне любых фруктов, какие у тебя есть.- И, удивив сам себя, поцеловал Джину в щеку.
       Она тоже очень удивилась.
       - За что это?
       - Просто выразить благодарность.
       - Ты имел в виду половину благодарности.- И наклонившись, вернула поцелуй. Не долгий, не чувственный, но интимный. В губы.
       Другая жизнь, подумал он, когда ощутил ее сладость. Опять он вспомнил Арлен. Но в другой жизни ему отказано.
       За грехи мои.
       9.
       В половине десятого Дрю воспользовался телефонной будкой в аптеке двумя кварталами западнее "Бостонского выпаса". Несмотря на рваную одежду, он был выбритым и чистым, и, кажется, не привлек внимания аптекаря печатавшего рецепт на прилавке рядом с телефонной будкой.
       - Доброе утро. Приход Святого Причастия,- ответил старый ломкий голос, такой же сухой, как сухой херес, который иногда используется как церковное вино.
       - Отца Хафера, пожалуйста.
       - Мне ужасно жать, но отца Хафера сегодня утром не будет.
       У Дрю упало сердце. Прошлой ночью из аэропорта, а потом от Джины, он многократно пытался дозвониться до пасторского дома, но никто не отвечал, правильнее сказать, отвечала машина этим самым сухим голосом, предварительно записанным, объяснявшим, что пасторов нет у телефона, требовавшим оставить свое имя и сообщение. В случае Дрю это было сомнительно. Во всяком случае для того сообщения, которое он имел.
       Боже мой. Вцепившись в трубку, он обдумывал, как ему поступить.
       - Алло?- спросил неуверенно сухой голос.- Вы еще....
       Дрю сглотнул.
       - Да, я здесь. Вы не знаете .... Подождите. Вы сказали, что его не будет утром. Означает ли это, что вы ожидаете его во второй половине дня?
       - Трудно сказать с уверенностью. Но он может быть не в силах после этих лечебных процедур.
       - Лечебных процедур?- Дрю сильнее сжал трубку.
       - Если вам нужен священник, я могу вам помочь. Или любой другой здешний священник. Что-нибудь срочное? В вашем голосе звучит беспокойство.
       - Это чисто личное. Я должен поговорить именно с ним. Не понимаю. Что за лечебные процедуры?
       - Сожалею, но я не чувствую себя вправе это обсуждать. Но поскольку вы его знаете, он, вероятно, вам расскажет. Почему вам не оставить ваше имя и номер телефона.
       - Я перезвоню.
       Дрю повесил трубку, открыл дверь и вышел из будки. Аптекарь взглянул на него. Стараясь скрыть беспокойство, Дрю посмотрел на часы, потом пошел вдоль стеллажей и прилавков к выходу на шумную улицу.
       После полудня. Может, даже и не тогда.
       Кому-то нужно сказать. Накануне, у Джины, он просмотрел "Бостон Глоб". Никаких упоминаний о том, что произошло в монастыре. Тела еще не обнаружены, если только власти не держат это в секрете. Но трудно поверить, что такую историю удалось бы замолчать. Проходя по заполненным людьми тротуарам в сторону "Бостонского выпаса", Дрю представил раздутые трупы, распростершиеся на столах или на полах келий. Мертвы. Все мертвы.
       Снова, с неохотой, его мысли обратились к полиции. Может быть им просто позвонить? Ему не поверят. Потребуют, чтобы назвал себя, встретился с ними, а он не был к этому готов, во всяком случае, пока не будет уверен в своей безопасности. Если, в конце концов, ему удастся убедить их, что он не чудит, они оповестят власти в Вермонте, а те пошлют кого-нибудь посмотреть, что творится в монастыре. Когда найдут тела, сразу станет известно, что один монах сбежал. Бостонская полиция припомнит человека, который им звонил. Кто еще мог знать о телах, кроме спасшегося и убийцы?
       Дрю потряс головой. В худшем случае, полиция заподозрит, что он имеет причастность к смерти. В лучшем, даже, если поверят в его невиновность, они разошлют его словесный портрет, помогая тем самым команде карателей сузить их поиск. Он не мог даже подумать о том, что произойдет, когда полиция заглянет в его прошлое, сначала заинтересованная, а потом настороженная его завуалированностью. Будет бедствием, если их расспросы пойдут в этом направлении.
       Нет. Путь, выбранный вначале, самый лучший и самый надежный. Отец Хафер. Исповедник. Впусти меня. Скорее. Помоги узнать, кто мои враги!
       Чужестранец, он бродил по беспорядочному лабиринту бостонских улиц. Проходил по универмагам, по шумным галереям видеоигр, где молодежь, благодаря развитой технологии обучения, приобретала убийственные рефлексы летчиков-истребителей. В каждой игре, которую Дрю изучил, цель была атаковать и уничтожить. Победитель уничтожал врага. И иногда победа или поражение знаменовалось появлением радиоактивных облаков.
       Молодежь мужского рода слонялась по магазинам, щеголяя в модном камуфляже солдатской рабочей одежды, в то время как следившие за модой люди постарше носили кожаные куртки, имитировавшие куртки пилотов бомбардировщиков времен Второй Мировой Войны.
       Сумасшествие. Боже мой, что случилось за шесть лет моего отсутствия, спрашивал он себя.
       Дрю пытался подавить беспокойство. Кое-что было более важным. Спасение. Если мир решил себя уничтожить, его дело. Ему был нужен покой и уединение. Смерть неизбежна. Возможность умереть во время молитвы делала смерть приемлемой.
       В течение второй половины дня Дрю несколько раз звонил в приход, с каждым разом чувствуя себя все более потерянным и нетерпеливым, когда узнавал, что отец Хафер все еще не вернулся. Время стало пыткой. Новейший выпуск "Бостон Глоб" по-прежнему ничего не сообщал о монастыре, хотя само по себе это ничего не значило. Отсутствию истории могло быть несколько объяснений. Но Дрю была невыносима мысль, что трупы не обнаружены, что он владеет богохульным секретом. Было почти половина пятого, когда проходя по торговой галерее, он вдруг наткнулся на нечто удивительное. В его сторону двигалась толпа людей с покрасневшими глазами, вытиравших слезы.
       Должно быть, случилось нечто ужасное, подумал Дрю. Он вспомнил 1963 год. Реакцию американцев на убийство президента Кеннеди, и приготовился к худшему.
       Он подошел к ним, обеспокоенный их горем.
       - Что случилось? Почему вы плачете?
       Толстая женщина средних лет высморкалась в платок и покачала головой.
       - Очень печально.
       - Что?
       - Смотрела восемь раз. И каждый раз плачу. Она такая красивая, когда умирает от рака.
       - От рака?
       - Дебра Вингер.
       - Кто?
       Женщина изумленно посмотрела на него.
       - "Близкие отношения". Откуда вы?
       Женщина указала назад поверх голов толпы. Кинотеатр. Только что закончился сеанс, зрители выходили на улицу.
       Чувствуя себя совершенно сбитым с толку, Дрю нашел ряд телефонов-автоматов рядом с магазином нижнего белья "Леди Годива", в витринах которого демонстрировались трусы. Мимо прошел мужчина в сережках, потом женщина с татуированным сердцем на руке. Дрю опустил монеты и торопливо набрал номер, который запомнил.
       - Приход Святого Причастия.
       - Пожалуйста, отец Хафер уже пришел?
       - Ах, это снова вы. Я сказал ему о ваших звонках. Минутку. Я посмотрю, можно ли его побеспокоить.
       Дрю прислонился к стене и стал ждать. Когда он, наконец, услышал стук поднимаемой трубки, то не узнал напряженный, задыхавшийся голос.
       - Да, алло. Это отец Хафер.
       Дрю нахмурился. Он не разговаривал с отцом Хафером шесть лет. Как он мог быть уверен?
       - Я должен встретиться с вами, отец. Поверьте мне, это очень срочно.
       - Что? Кто это?
       Дрю смотрел на телефон. Его одолевали подозрения. Предположим, что во время поисков команда карателей логически вычислила человека, к которому Дрю обратится в поисках убежища. Положим, этот голос, который звучит слишком хрипло, и с одышкой, чтобы принадлежать отцу Хаферу, принадлежит одному из тех, кто за ним охотится? Но у Дрю не было выбора. Приходилось пустить вход спасительные инструкции предыдущей профессии. Дрю не мог себе позволить неосторожности.
       - Я спрашиваю, кто это?- настаивал дрожащий голос.
       У Дрю проносились в голове безумные мысли. Несмотря на недоверие, он надеялся. Ему было необходимо верить. Нужен код узнавания, какая-то информация, известная только им двоим.
       - Шесть лет назад мы встречались в вашем офисе. Мы поспорили. Но потом мы пошли в церковь через дорогу, где вы выслушали мою исповедь.
       - Я выслушал множество .... Шесть лет назад? Есть только одна исповедь, о которой я могу подумать, что любой бы ее запомнил, как помню я.
       - Мы говорили о ликере.
       - Боже милостивый! Не может быть! Вы?
       - Нет, послушайте, вы помните название ликера?
       - Конечно.
       Дрю нахмурился.
       - Так быстро вспомнили?
       - Его делают картезианцы. Я выбрал его не случайно. Он получил имя по названию фермы. Шартрез.
       Дрю стало легче. Хорошо. По крайней мере, это сделано.
       Отец Хафер продолжал говорить.
       - Ради бога, к чему все эти предосторожности? Где вы находитесь? Почему вы мне звоните?- У пастора совсем перехватило дыхание.- Очевидно, вы не в ....
       - Нет. Там произошла катастрофа. Я был вынужден уйти. Нам необходимо поговорить.
       - Катастрофа? Какого рода?
       - Я не могу сказать по телефону. Нам нужно встретиться. Сейчас.
       - Почему вы так уклончивы? Где встретиться? Почему нельзя сказать по телефону?- Голос внезапно оборвался.- Уж не предполагаете ли вы...?
       - Он может прослушиваться.
       - Это абсурд.
       - Абсурд все, что здесь происходит, отец. Говорю вам, у меня мало времени. Катастрофа. Пожалуйста, послушайте меня.
       Телефон молчал, за исключением прерывистого дыхания пастора.
       - Отец?
       - Да, ладно. Мы встретимся.
       Дрю посмотрел вокруг и начал говорить настойчиво, но понизив голос:
       - Возьмите блокнот и карандаш. Я скажу вам, как мы это сделаем. Вы должны мне помочь, Отец. Вы должны дать мне убежище.
       10.
       Классическая операция по перехвату. Версия тупикового тайника. Теоретически. Но на этот раз Дрю приходилось принимать допущения более чем для одной переменной.
       Основные опасения были связаны с тем, что убийцы не могли не предполагать, что он обратится за помощью. Ясно по определению, что не в полицию, не с его прошлым. Не с легко предсказуемой необходимостью избегать задержания.
       Логическая альтернатива? Конечно пастор, поддержавший его кандидатуру для присоединения к картезианцам. Да и кто еще смог бы его понять? Если следовать этой логике, убийцы должны были установить за пастором слежку. И когда отец Хафер вдруг выйдет из дому во время ужина, не могут не насторожиться. За ним будет приставлен хвост.
       Дополнительный фактор? Положим, вовлечена полиция, потому ли, что уже обнаружены тела, или потому, что отец Хафер был настолько напуган звонком Дрю, что попросил у них защиты. Таким образом, вполне возможно, что за пастором будут следить не только каратели, но и полиция. Эти осложнение переводило стандартную операцию из эквивалентной алгебре на уровень исчислений. Но независимо от сложности плана, Дрю должен был начать с основ.
       В течение дня он несколько раз прошел через "Бостонский выпас", изучая его со всех сторон, прикидывая преимущества. Большой парк с множеством деревьев, дорожек, цветников, прудов и игровых площадок был окружен рядами примыкавших зданий, как жилых, так и административных. Дрю выбрал точку наблюдения и в семь часов вечера разместился на крыше многоквартирного, жилого дома. Он присел за трубой, скрывавшей его силуэт, и стал смотреть вниз, на "Выпас". Была середина октября, к этому времени солнце почти село, парк погружался в темноту, за исключением пространств вокруг уличных фонарей по периметру парка и ламп вдоль дорожек.
       Преимуществом позиции на крыше была возможность наблюдать за тремя из четырех улиц, выходивших к парку. Дальняя сторона пряталась за сплетением черных безлистных ветвей деревьев. Но дальняя сторона не имела значения, поскольку была слишком далеко, ни киллеры, ни полицейские не смогли бы добежать до этого края, не обнаружив себя, у Дрю были шансы уйти. Дрю был намерен вступить в контакт с отцом Хафером на этой стороне парка.
       Но не сам.
       Дрю говорил с пастором очень осторожно. Если бы он просто попросил пастора придти в парк, а сам с крыши наблюдал за развитием событий, то рисковал бы быть снятым с этой крыши командой убийц или полицией, проверявшими периметр вокруг парка. Разработанный им сценарий предполагал, что телефон в пасторском доме прослушивается, и пастор сотрудничает с властями. Выживание Дрю зависело от допущений. Даже сейчас, после стольких лет, он живо вспомнил "Индустриальный колледж" в Скалистых Горах Колорадо, Хенка Датона и его лекцию: "Паранойя спасет вам жизнь. В вашем мире, парни, это сумасшествие не быть одержимыми. Считайте, что имеете дело с негодяями. Всегда. Везде".
       Поэтому инструкции, данные Дрю пастору, были такими запутанными, что он попросил отца Хафера их записать. Ни у карателей, ни у полиции не найдется столько народа, чтобы они смогли покрыть весь маршрут, имея в запасе только несколько часов. Им не известно конкретное место. С их точки зрения, контакт может быть установлен в любой точке маршрута.
       Но, желая подстраховаться дополнительно, Дрю решил не вступать в контакт лично. Он приглядывался к трем темноватым, но видимым, улицам внизу, справа и слева, и не замечал примет установленного наблюдения: ни фургонов, ни машин, которые бы остановились, но из них никто не вышел. Улицы выглядели оживленными, безопасными, обычными.
       Скоро Дрю узнает, так ли это. В семь десять он заметил пастора. Отец Хафер был в длинном черном пальто с расстегнутой верхней пуговицей, как следовало по инструкции, его белый воротничок был хорошо виден, когда он проходил через освещенные участки. Но то, как пастор двигался, заставило Дрю нахмуриться. Пастор не шел, он с трудом тащился, слегка наклонившись вперед. Он появился из-за угла справа от Дрю и стал пересекать "Выпас". Что-то с ним случилось. Дрю перевел взгляд на улицу, с которой появился пастор. Никто, как будто, за ним не следил.
       Дрю снова перевел взгляд на пастора, и внезапно его беспокойство усилилось. Не потому, что он заметил засаду, но по совершенно неожиданной причине, хотя теперь, когда Дрю вспоминал, у него не было недостатка в подсказках. Как он не догадался? Отец Хафер наклонился и закашлялся так сильно, что слышал Дрю, находившийся в пятидесяти ярдах от него. Пастор явно страдал от боли. И более худой, чем запомнился Дрю. Даже при слабом освещении была заметна его бледность.
       Пастор умирал.
       "Процедуры",- сказал сухой голос по телефону в доме пастора.- "Он, возможно, не сможет подойти после процедур".
       Химиотерапия. Радиация. Отец Хафер умирал от рака. Хрипота, одышка, что еще может быть? У него рак горла, и, возможно, легких. Ужасно огорченный, Дрю вспомнил, как шесть лет назад, во время их разговора, пастор курил сигарету за сигаретой. Пастор снова болезненно закашлялся. Он вытер рот платком и пошел дальше, с трудом передвигая ноги. Дрю сконцентрировал внимание на третьей скамейке на той дорожке, по которой, согласно инструкции, шел отец Хафер.
       Первая. Вторая.
       Когда пастор достиг третьей скамейки, к нему из-за кустов бросилась тень.
       Сейчас, подумал Дрю. Если за ним следят, то это произойдет сейчас. Вместо того чтобы следить за тощим, похожим на бродягу, человеком, который, казалось, напал на пастора, Дрю сосредоточил внимание на соседних улицах.
       Но ничего не произошло. Ни криков, ни сирен, ни внезапного появления темных фигур, ни оружейной стрельбы. Ничего. Необъяснимо. Ночь осталась спокойной и, за исключением шума близкого транспорта, тихой.
       Дрю опять переключил внимание на третью скамью. Его инструкции шпику были предельно ясными и основывались на расположении фонарей в парке, позволявшем Дрю беспрепятственно видеть, что происходит на месте. Если бы пастору был дан микрофон и батарея, чтобы он их спрятал под одеждой, стремительный обыск, произведенный шпиком, их обнаружит. Тогда он поднимет правую руку, предупреждая Дрю, что нужно бежать.
       Конечно, шпику был нужен стимул, чтобы он произвел этот обыск. Дрю нашел этого откровенного, но не утратившего мастерства, наркомана на "Поле боя". Дал ему немного, и пообещал еще героина из пергаментного пакета, на который, потратив некоторое время после полудня, Дрю облегчил средней руки дилера. Взятка была достаточной для мотивации наркомана, но недостаточной, чтобы ослабить его безрассудство, и недостаточной, чтобы его заинтересовала причина или возможная опасность предприятия.
       Дрю наблюдал, как стремительная тень столкнулась с пастором, незаметно его обыскала и положила в руку записку. Мгновение спустя, тень отступила в сторону и исчезла в темноте пространства между двух фонарей и снова появилась на освещенной игровой площадке, которую перебегала, направляясь, в соответствии с инструкцией Дрю, в угол "Выпаса" слева от Дрю.
       Ну и ну, думал Дрю. Неплохо. Действительно, не совсем опустившийся. Настоящее представление, сходу, нельзя недооценивать наркомана, если у него достаточная мотивация. Дрю понравилось не только, как действовал наркоман, но, что он остался при этом жив. Совсем не хотелось его гибели.
       Заключение: если киллеры находились поблизости, они поняли, что темная фигура, появившаяся там, был не Дрю, а только курьер. Они разделят свое внимание между курьером и пастором в надежде, что курьер приведет их к Дрю или, по крайней мере, даст информацию о содержании записки. Курьер приведет команду куда нужно, в тупиковую улочку в трех кварталах отсюда, где Дрю обещал отдать наркоману остатки героина из пергаментного пакета.
       Дрю оставил пакет на подоконнике, и теперь, наблюдая за спокойным уходом наркомана, начал верить, что ни убийцы, ни полиция за отцом Хафером не следили. Но полной уверенности все еще не было. Он запланировал еще один маневр, и именно он был причиной записки, которую пастор держал сейчас в руках.
       Дрю снова переключил внимание на парк. Отец Хафер стоял на дорожке около третьей скамейки, прижимал руку к груди, словно успокаивая сильное биение сердца. Приходя в себя после нападения, он ошеломленно смотрел на записку, оказавшуюся у него в руке. Но прежде, чем ее прочесть, он неожиданно сильно закашлялся, вытаскивая из кармана платок, сплевывая в него.
       Боже мой, сжалься, подумал Дрю.
       Пастор устало подошел к ближайшему фонарю и, сгорбившись, старался прочитать записку. Дрю знал, что в ней.
       "Прошу прощенья за неожиданность. Мне необходимо быть уверенным, что за Вами нет слежки. Если бы был другой способ .... Но теперь мы почти на месте. Возвращайтесь тем же путем, что пришли сюда. Возвращайтесь в пасторский дом".
       Пастор дернул головой, оглянулся, даже с такого расстояния было заметно его раздражение. Он скомкал записку и положил в карман пальто, наклонился, снова болезненно откашлялся в платок. С энергией, рожденной нетерпением, резко повернулся и сердито пошел обратно тем путем, каким пришел в парк.
       Если бы я догадался, что он болен, не стал бы это делать таким образом, думал Дрю. Я бы выбрал более короткий, менее трудный маршрут. Простите меня, Отец, за страдания, которые вы из-за меня терпите. У меня нет выбора. Я должен заставить врагов почувствовать такое же нетерпение, какое испытываете вы.
       Он наблюдал, как пастор с трудом доплелся до конца парка и скрылся из вида на улице справа от Дрю. Никаких признаков поспешно реорганизуемой системы наблюдения заметно не было. Ни одна из машин не развернулась, чтобы следовать в том направлении, куда ушел пастор. Не появилось торопливых фигур, стремившихся не упустить его из виду.
       Дрю подождал еще двадцать секунд и, когда так и не заметил ничего необычного, почувствовал себя настолько убежденным, насколько собирался быть убежденным, что ни полиция, ни команда карателей не вовлечены.
       Однако со своей позиции на крыше он не мог видеть улицы, на которую вышел пастор. Если он не поспешит вниз, чтобы выглянуть из-за угла, он не будет знать, безопасна ли эта улица. Подойти к пастору там было бы рискованно.
       Дрю принял другое решение. Если он не может подойти к пастору, пусть пастор подойдет к нему.
       11.
       Из темноты в зарослях кустарника рядом с церковью, Дрю наблюдал за пасторским домом через дорогу. Сквозь витражное окно с изображением Крестного Пути у него над головой изнутри церкви падал свет. Хотя окна были закрыты, Дрю слышал молитвы вечерней мессы и приглушенный голос пастора произносивший нараспев: "Агнец божий, кто принял на себя грехи мира, прости нас. Агнец божий...."
       Паства присоединилась: "Даруй нам покой".
       В записке, Дрю просил отца Хафера возвращаться домой извилистым путем. Но сам пошел коротким прямым маршрутом, чтобы оказаться здесь раньше. Ему было нужно последить за несколькими возможными наблюдательными точками у пасторского дома, чтобы определить, не находится ли дом под наблюдением. Даже если команда убийц следует за пастором, одного из своих они могли оставить здесь, ради предосторожности. Только когда Дрю будет уверен, что заходить в дом безопасно, он рискнет на это, чтобы привести в исполнение остальную часть плана.
       Проведя шесть лет в монастыре, Дрю позабыл, что в семидесятых Церковь смягчила правила относительно обязательности для католиков воскресной мессы, вместо нее можно посетить вечернюю субботнюю мессу.
       Был субботний вечер. Из-за мессы машины прихожан выстроились вдоль всех близлежащих улиц. Подъезжали новые и останавливались перед пасторским домом, не заглушая двигателей. Водители ждали окончания мессы, чтобы развести прихожан по домам. Дрю оказался перед множеством мест, грозивших опасностью. В машине на дороге вспыхнула спичка, обрисовался силуэт закурившего. Разве профессионал обнаружил бы себя так нелепо? Нет, если не маскируется под водителя, ожидающего пассажира.
       А женщина на лестнице, ведущей в церковь? Она прижимает малыша в розовой вязаной шапочке и в одеяльце, очень мягком на вид, и похлопывает его по спинке, спускаясь. Ушла ли она раньше, потому что заплакал малыш, чтобы не тревожить прихожан, и теперь ждет мужа? Тогда почему младенец больше не плачет? И учитывая морозное облако от дыхания женщины, почему ей не подождать в вестибюле церкви, где и ей и ребенку было бы тепло?
       Слишком много причин для беспокойства.
       Хуже то, что опасений станет больше, когда месса закончится, и прихожане выйдут на улицу. В суете толпы он никогда не сможет определить безопасно ли выйти. Его план основывался на возможности добраться до пасторского дома раньше, чем отец Хафер. Пастор должен появиться с минуты на минуту, а Дрю все не мог решиться перейти улицу.
       Разве только .... Месса, решил он. Возможно, это благословение, а не крах его планов. Дрю повернулся и подкрался за кустами к боковой двери церкви. Дверь находилась в тени, в тридцати футах от задней стены и выходила на дорожку, по которой прихожанам было удобно проходить на улицу позади церкви. Дрю повернул чугунную ручку и потянул тяжелую дубовую дверь.
       Дверь открываться не желала. На мгновенье у Дрю замерло сердце при мысли, что она может быть заперта. Он потянул сильнее, и дверь со скрипом открылась.
       Когда Дрю заглянул внутрь, он почувствовал, как у него напряглись плечи. Перед ним была бетонная лестница и сиявшие белизной оштукатуренные стены. Слева, семь ступеней вверх вели к закрытой двери, за которой шла служба, там главное помещение церкви. Прямо впереди другая лестница вела вниз в темноватый подвал церкви, а справа была еще одна лестница, тоже кончавшаяся у двери.
       Дрю поднялся по лестнице справа и осторожно толкнул дверь. Дверь не была заперта, но Дрю и не ожидал этого. Священник, который недавно прошел через нее, чтобы подготовиться к мессе, едва ли ожидал, что кто-либо войдет сюда пока он и его служки находятся у алтаря. Несмотря на это нужно сохранять тишину.
       Позади него шаркающие шаги за дверью в главную часть церкви свидетельствовали, что шло причащение, прихожане подходят к алтарной ограде получить гостию. Сразу же из церкви послышались заглушенные гитарные аккорды и сопрано, исполнявшее "Дайте миру шанс" Джона Леннона и Йоко Оно, иногда заменяя "мир" на "бог". Вспоминая литургические гимны, которые они с братьями монахами пели на ежедневных мессах, Дрю содрогнулся от контраста. Но, по крайней мере, прихожане были заняты, хотя сейчас, когда он об этом подумал, то вспомнил, что всегда бывало несколько нетерпеливых богомольцев, которые уходили с мессы пораньше, сразу после причащения. В любой момент кто-нибудь может появиться из двери в церковь и увидеть прокравшегося сюда Дрю. Приходилось спешить.
       Он вошел в помещение, закрыл за собой дверь и стал изучать комнату, охватившую сзади стену алтарной части. Это была ризница. Здесь священник надевал облачение: альбу и пояс, ризу и епитрахиль, прежде чем служить мессу. Кладовки, шкафы и полки были наполнены не только предметами облачения, но и алтарными покровами, свечами, льняными полотенцами, ладаном, бутылями с церковным вином и различными другими предметами, используемыми при исполнении католических ритуалов.
       Дрю опасался, что кто-нибудь из служек мог вернуться в поисках забытого предмета, но ризница была пуста. Слева Дрю увидел арку алтарной части, мерцавшие свечи по сторонам позолоченной дарохранительницы, в которой будут заперты неиспользованные освещенные облатки, лежавшие сейчас в потире. Пространство перед алтарем было пустым, священник и его ассистенты все еще находились у ограждения, причащая прихожан. Продолжали звучать гитары. Сопрано, по-видимому, была поклонницей "Битлов", поскольку переключилась на "Вот всходит солнце" Джорджа Харрисона, но теперь sun (солнце) звучало как son (сын), а иногда заменялось на Господь.
       Ризница была спроектирована таким образом, что прихожане не могли видеть сквозь арку, что делается внутри. Уверенный, что скрыт от посторонних взоров, Дрю открывал шкафы, пока не нашел то, что ему было нужно: черную, длиной до колен сутану. Он быстро надел ее и застегнул на многочисленные пуговицы. Потом выбрал белый льняной, длиной до бедер, стихарь и надел его через голову, стянув вниз поверх сутаны. Подобная комбинация облачения обычно использовалась священниками, которые занимали места служек, ассистируя священнику, отправлявшему мессу.
       На полке около раковины Дрю нашел обязательное покрытие для головы, известное как берет, черную квадратную шапочку с тремя симметричными рубчиками наверху и помпоном в центре. По наитию, он взял из стопки рядом с кадильницей молитвенник, ощутив при этом запах ладана, хотя благовония не были подожжены.
       Услышав шаги по ковру в направлении алтаря, Дрю посмотрел на арочный проем. Пора было уходить. Быстро вернувшись к двери, уже закрывая ее за собой, чувствуя стеснение в груди, он мельком увидел священника и служек, подходивших после окончания причащения к дарохранительнице. Гитары и сопрано, слава Богу, замолкли.
       Дрю осторожно повернул ручку и повернулся, чтобы спуститься по лестнице, но замер на месте, когда отворилась дверь из главного церковного придела.
       Появились рыжеволосый мужчина и веснушчатая женщина, которые двигались задом, продолжая смотреть внутрь, вправо, в сторону алтаря, обмакнули пальцы правой руки в мраморный сосуд со святой водой и перекрестились. Они были слишком озабочены тем, что уходят раньше времени с мессы, чтобы заметить Дрю, но в тот момент, когда они закрыли дверь и повернулись, чтобы спуститься по лестнице, они увидели его облачение и остановились, смущенно переступая с ноги на ногу.
       Дрю сдвинул набок шапочку, выставляя перед собой молитвенник.
       - О, ах ....Отец,- прошептал мужчина.
       Дрю сдержанно кивнул.
       - Сын мой. Сбегаете без благословения, не так ли?
       - Ну, да, так и есть, понимаете, Отец, мы...
       - Ничего страшного. Нет нужды объяснять мне.
       Мужчина и женщина облегченно переглянулись.
       - Можете объяснить Господу. Уверен, что вы слышали притчу о гостях, которые раньше ушли с банкета.
       Они покраснели так, что у женщины веснушки стали неразличимыми, а лицо мужчины сравнялось цветом с его волосами.
       - Я очень сожалею, Отец.- Мужчина склонил голову.
       Дрю услышал, как священник за дверью произнес:
       - Месса окончена. Идите с миром.
       Дрю отечески улыбнулся мужчине и женщине.
       - Но я уверен, что у вас была веская причина. Главное, что вы ходите к мессе.
       - Так часто, как только можем.
       Дверь открылась. Прихожане покидали церковь.
       Дрю поднял руку в благословении.
       - Господь с вами,- сказал он мужчине и женщине, затем открыл дверь на улицу и указал паре пройти перед собой.
       Оказавшись на тенистой дорожке около церкви, он вдохнул морозный воздух холодной октябрьской ночи, и поправил шапочку. Он, было, приготовился прощаться, но увидел, что мужчина и женщина пошли к главному входу церкви, а не на боковую улицу, как он предполагал, поэтому он пошел с ними. Позади него прихожане выходили из церкви, и многие шли в том же направлении, что и они. Это его вполне устраивало. Чем больше толпа, тем лучше. Он слышал разговоры о проповеди, о погоде, о Майкле Джексоне (кем бы он ни был).
       - Вы, должно быть, новичок в приходе, Отец, я вас никогда раньше не видела,- сказала женщина.
       - Я здесь всего несколько дней. С визитом.
       Они вышли к фасаду церкви, где из главных дверей изливался основной поток верующих, расходившихся в разные стороны. Заработали двигатели стоявших машин, движение на улице стало очень плотным. Люди собирались группами, чтобы поболтать. Прекрасно, думал Дрю. Если кто-нибудь наблюдает за пасторским домом, такое скопление народа будет большой помехой, и именно священнику проще всего смешаться с этой толпой.
       - Ну, вот. Спокойной ночи, Отец,- сказал мужчина.- Увидимся в церкви.- Было впечатление, что он счел это грандиозной шуткой.
       Когда мужчина взял женщину под руку, Дрю принял гордый вид пастыря, который только что получил удовлетворение от встречи с парой добрых католиков.
       Он не изменил этого выражения, когда поверх толпы и отъезжавших машин увидел отца Хафера, подходившего к пасторскому дому с другой стороны. Пастор прикрывал платком рот, кашляя. При такой суете вокруг, Дрю не мог судить о том, следит ли кто-нибудь за пастором, но это больше не имело значения. Он сделал все, что мог. Принял все предосторожности, которые смог изобрести. Дальше все уже не под его контролем, а в Божьих руках.
       Нет, ты не смеешь так думать, предостерег себя Дрю. Ты не можешь полагаться только на Бога. Господь помогает тем, кто сам себе помогает.
       Он перешел дорогу к пасторскому дому. На мгновенье он пожалел, что надел белый стихарь поверх сутаны. Под светом лампы над дверью пасторского дома стихарь будет прекрасной мишенью. У Дрю зачесалась спина. Он ухватился за набалдашник дверной ручки и повернул его, толкнул дверь и вошел внутрь.
       Но это еще не был собственно пасторский дом. Так как он бывал здесь раньше, то помнил, что сначала оказываешься в вестибюле, коротком узком коридоре перед другой дверью, сверху наполовину забранной матовым стеклом, позволявшим в слабом свете рассмотреть очертания массивной мебели. В центре двери, под самым стеклом, торчал крошечный рычажок, и Дрю вспомнил, что если повернуть этот рычажок, с другой стороны звякнет колокольчик и появится домоправитель, чтобы его проводить. Если он решит не звонить в дверь, он может ее просто открыть и войти, если дверь, как он хотел надеяться, не заперта.
       Но он не сделал ни того, ни другого. Вместо этого, он повернулся и стал наблюдать за входной дверью, ожидая. Зимой этот вестибюль мешает ветру проникать внутрь пасторского дома, хотя Дрю не мог избежать заключения, что эти сквозняки ничто в сравнении с ледяными зимами, проведенными им в монастыре, где единственным источником тепла были дрова, которые братья смотрители приносили ему в келью для дровяной печи. Братья смотрители. Отшельники. Мертвы! Все мертвы! Он не смог сдержать стона. Неожиданно он понял, что отец Хафер не появляется слишком долго, что скоро из церкви придет пастор, служивший мессу, и обнаружит здесь его, незнакомца, маскирующегося под священника, и поднимет тревогу, когда опознает облачение, взятое им в ризнице.
       У Дрю зачастил пульс, когда он услышал, что входная дверь открывается, и он спрятался за открывшейся дверью. Появилась тень. Дрю прижался спиной к стене, ощущая давление двери на грудь. Темная фигура вошла внутрь. Когда отец Хафер, кашляя, закрыл дверь, он оказался лицом к лицу с Дрю.
       12.
       - Отец, я все объясню.
       У отца Хафера расширились глаза, темные, но блестевшие от гнева.
       - Вы.
       Дрю поднял руки.
       - Я очень сожалею. Честно. Если бы я догадался, что вы больны, я бы не ... Я бы нашел другой способ ....
       - Вы!
       - У нас нет времени. Нам необходимо уйти. Здесь говорить небезопасно.- Дрю говорил торопливо, чтобы успокоить пастора, удержать его от возмущенных восклицаний, которые могли бы привлечь внимание находившихся в пасторском доме.- Поверьте мне, я хотел бы, чтобы вам не пришлось ходить так много...
       - Нет времени? Нужно уйти? Небезопасно?- Отец Хафер уставился на него.- Ради Бога, о чем вы? Вы ушли из монастыря. Вы вынудили меня страдать из-за этой загадочной записки. Посмотрите, как вы одеты. Вы потеряли...- Он резко оборвал себя. Психолог в нем восторжествовал над пастором. Казалось, он понял, что совершил ошибку.
       - Нет, Отец, не разум. Возможно, душу.- Дрю указал на дверь, за которой шумела улица.- И, если потеряю осторожность, жизнь. На монастырь было совершено нападение. Все монахи мертвы. За мной гонятся.
       Серое лицо пастора стало смертельно бледным. Он отступил назад, то ли не принимая сказанного Дрю, то ли опасаясь находиться с ним рядом.
       - Мертвы? Но этого не может быть. Вы понимаете, что вы говорите?
       - Я сказал, что у нас нет времени. Мы оба в опасности. Кто бы ни убил остальных, они придут сюда. Возможно, они уже здесь.
       Отец Хафер посмотрел на дверь.
       - Но это сумасшествие. Я не...
       - Позже. Я объясню. Сначала нам необходимо уйти. Есть место, где мы могли бы поговорить? Надежное место?
       Услыхав неожиданный шум, Дрю обернулся к внутренней двери в дом. Она открылась, появился высокий худой священник, который подозрительно прищурился.
       - Да, я прав. Я услышал голоса.- Священник разглядывал их обоих, сфокусировав внимание на стихаре и сутане Дрю, и нахмурился, заметив на их лицах беспокойство.
       - Отец Хафер? У вас все в порядке?
       У Дрю вздымалась грудь. Он не спускал глаз с отца Хафера.
       Казалось, отец Хафер задержал дыхание. Он посмотрел на Дрю напряженно, взвешивая, потом повернулся к пастору в дверях.
       - В порядке? Нет, совсем нет. Я только что узнал плохую новость об одном своем подопечном. Боюсь, мне придется снова уйти.
       Дрю почувствовал, как у него расслабились мускулы живота.
       Пастор у двери обдумал сообщение, которое услышал.
       - Если это необходимо. Но помните, Отец, вам сейчас время отдыхать.
       - Время. Но это дело не может ждать.
       Пастор у двери снова перевел взгляд на Дрю.
       - Вы, вероятно, очень спешили, раз не сняли облачения после мессы. Вы, в каком приходе...?
       Отец Хафер прервал его.
       - Нет, лучше пусть он не раскрывает секрета. Вам совершенно не нужно обременять себя тревожной информацией.
       - Да, это правда. Я понимаю.
       - Но,- Отец Хафер обратился к Дрю,- возможно, теперь уже пора снять облачение.
       Они посмотрели друг на друга.
       Часть третья
       Хранитель
       Дом отдыха
       1.
       - Нет, не может быть. Неужели все?- У отца Афера дрогнул голос.
       Дрю сидел напротив него, оценивая. Похоже, пастор поверил, но, однако, пытался не верить, словно заподозрил сначала, что Дрю утратил разум, и теперь отчаянно старался защитить свой собственный, подвергая сомнению неприемлемое, невыносимое.
       - Никто, Боже, помоги нам, не выжил?
       - Я проверил не каждую келью. Времени не было. Было опасно. Но в тех, в которые я заглядывал .... и в кухне, где я обнаружил двоих смотрителей, которых застрелили. Понимаете, сначала не зазвонил колокол к вечерне. Потом он зазвонил, но позднее, чем нужно. Так я и понял, что и остальные мертвы.
       - Я не уверен, что я....
       - Привычка. Если бы кто-нибудь из монахов выжил, он ведь не мог знать, что другие мертвы. Услышав колокольный звон, он бы автоматически отправился в церковь.
       - И?- Казалось, отцу Хаферу хотелось добавить: "спасся".
       - И был убит. Выстрелов я не слышал, но оружие могло быть с глушителями. К тому же, я вынужден был предположить, что команда пользуется гароттами.
       Отец Хафер посмотрел на Дрю так, будто слово гаротта принадлежало неведомому языку. У него перекосило лицо от шока неожиданного осознания. Он наклонился вперед, закрыл лицо ладонями и простонал:
       - Господи, Боже мой, спаси их души.
       2.
       Они находились в квартире на пятнадцатом этаже здания из стекла и хрома. Отец Хафер оставил пасторский универсал в подземном гараже и поднял Дрю в лифте к отдельному входу на этаж.
       Но, когда пастор запер дверь и включил свет, Дрю, при взгляде на комнату, пришел в замешательство. Обставлена она была хорошо, но странно безлично, и напомнила Дрю дорогой отель.
       - Что это за место? Вы уверены, что здесь...?
       - Безопасно. Раньше вы использовали это слово. Можете не беспокоиться. Никто, ну совсем немногие, знают о ее существовании.
       - Но почему?- Квартира вызывала у Дрю беспокойство. Она выглядела совершенно нежилой.- Для каких целей она служит?
       Казалось, отцу Хаферу не хотелось отвечать на этот вопрос.
       - Для случаев, решаемых по усмотрению. Мои обязанности как психиатра не ограничиваются консультированием картезианцев. Меня часто вызывают консультировать священников различных орденов, которые, скажем так, имеют особые проблемы. Кризис веры. Непреодолимое влечение к девушкам из церковного хора. Пристрастие к алкоголю или наркотикам, и даже к другому мужчине. Хочу надеяться, я не шокирую вас, говоря об этом.
       - Искушение - ключ к природе человека. В своей предыдущей жизни я принимал как данность, что каждый человек имеет слабость. Нужно только присмотреться, чтобы ее обнаружить. Если бы люди не были грешниками, разведывательные сети остались бы не у дел.
       Отец Хафер печально кивнул.
       - Угроза позора или скандала. С этой точки зрения, возможно, наши миры не так далеки. Священник, который оказывается в нравственном конфликте со своими священными обетами, иногда ощущает себя настолько несчастным, что ...
       - Идет в разнос?
       - Я предпочитаю использовать другой термин: нервный срыв. Или он начинает так пить, что подвергает опасности репутацию церкви.
       - И вы используете это место, чтобы его утихомирить или просушить.
       - Дать возможность отдохнуть и получить утешение. А в экстренных случаях, это служит временной изоляцией, пока выполняются формальности по помещению их в приюты, принадлежащие их ордену. Опять же и отделение Церкви от Государства не так радикально, как того требует Конституция. Политики, делающие пожертвования Церкви в обмен на голоса избирателей католиков, часто предпочитают встречаться здесь, чем рисковать быть замеченными при посещении канцелярии епископа или кардинала.
       - Иначе говоря, убежище для священников,- сказал печально Дрю.- Нет, Отец, наши миры совсем не отличаются.
       3.
       - Господи, Боже мой, спаси их души.
       Дрю не мог бы с уверенностью сказать, о чьих душах молился отец Хафер: о душах убиенных монахов или о душах их убийц.
       Последовал новый приступ кашля.
       Глядя на него, Дрю ощущая свою беспомощность. Даже наблюдая издали, с крыши дома около "Бостонского выпаса", Дрю понял, что отец Хафер болен, но вблизи пастор выглядел гораздо хуже. Его кожа, которой была свойственна сероватость, теперь приобрела настолько темный оттенок, стала такой дряблой, что наводила на мысль об отравлении свинцом.
       Или об отравлении другого рода: химиотерапией. Плоть на щеках и подбородке усохла, обрисовав лицевые кости, и в то же время, казалось, утратила с ними связь, свалилась с них. Глаза выпучились. Волосы, когда-то цвета соли с перцем, стали белыми и тусклыми, тонкими и ломкими, поредели.
       Тело тоже усохло; черный костюм, и белый воротник болтались на нем, словно были с чужого плеча, принадлежали более крупному человеку. Дрю не мог не сравнивать великоватость его одежды и своих позаимствованных джинсов, рубашки и безрукавки, которые были ему тоже велики. Разница была. Стройное, гибкое тело Дрю имело здоровый отблеск аскетизма, в то время как тело пастора, казалось, не отражало, а поглощало свет, свертывающаяся черная дыра.
       Смерти.
       - Гаротты?- Отец Хафер болезненно сглотнул.- Но вы не знаете наверняка. Вы знаете только, что двое братьев смотрителей были застрелены в кухне. Вы не видели следов удушения.
       - Правильно. За исключением кухонных рабочих, все, кого я видел, были отравлены.
       - Тогда, помоги им Бог, есть шанс, что они не мучились.
       - О, больше, чем шанс. Они даже не успели понять, что убиты.
       - Как можно говорить с уверенностью?
       - Из-за мыши.
       Пастор посмотрел на Дрю с полным непониманием.
       - Я как раз собирался вам рассказать.- Вздохнув, Дрю показал пастору пластиковый пакет с телом Малыша Стюарта.- Яд убил его мгновенно. Если бы я, бросив ему кусочек хлеба, не задержался прочитать благодарственную молитву, я бы и сам был мертв.
       Отец Хафер ужаснулся.
       - Все это время вы держали это при себе?
       - Я был вынужден.
       - Зачем?
       - Когда я выбрался с чердака, я не знал, что сделано с телами. Не убраны ли они. Потом я увидел, что они по-прежнему в своих кельях. Но что, если после моего побега команда вернется и уничтожит их. Я должен был взять тело мыши, чтобы определить, какой яд был использован. Некоторые специалисты имеют торговую марку. Они пользуются только определенным типом. Я надеюсь, что вскрытие покажет мне....
       - Специалисты? Торговая марка? Вскрытие мыши? И вы таскали ее в своем кармане? Я был не прав. Помилуй их, Господи! Нет, не их. Господи, помилуй нас всех.
       Отец Хафер встал в гневе.
       - Вы сказали, что на монастырь было совершено нападение четыре ночи назад?
       - Правильно.
       - Вам удалось сбежать две ночи назад?- Голос пастора стал резким.
       - Да.
       - Но вместо того, чтобы обратиться в полицию, вы потратили все это время, чтобы добраться до меня.
       - Я не мог рисковать оказаться в камере. Я бы стал мишенью.
       - Но, Бог мой, разве вы не могли им просто позвонить? Теперь, когда след остыл, им будет трудно вести расследование.
       - Нет. Была еще причина, почему я не позвонил. Я не мог.
       - Не могу себе представить, почему.
       - Выбор не за мной. Церковные власти должны узнать первыми. Им решать, что делать.
       - Решать? Вы, действительно, думаете, что у них есть выбор, и они не обязаны звонить в полицию?
       - Возможно, обязаны, но не сразу сейчас.
       - Не вижу никакого смысла в ваших словах.
       - Смысл есть. Вспомните, кто я. Кем я был. Где я был.
       Когда подтекст стал ясен, отец Хафер простонал:
       - Как бы я хотел, чтобы вы никогда не появлялись в моем офисе.- Он побледнел.- Вы сказали, что наши миры неотличимы? Именно так скажут враги Церкви, узнав об этом. Из-за вас. И из-за меня. По слабости своей я поверил, что вы жаждете спасения, несмотря на свои ужасные грехи.
       - Но это так и есть!
       Отец Хафер вонзил ногти в ладони.
       - Из-за того, что я рекомендовал, чтобы картезианцы вас приняли. Из-за того, что ваши грехи гонятся за вами, теперь эти святые монахи подверглись наказанию, которое было предназначено вам.- Он откашлялся.- Я поставил под угрозу репутацию не только картезианцев, но самой Святой Матери Церкви. Теперь я представляю заголовки. "Католическая Церковь защищает киллера, предоставляет укрытие международному убийце".
       - Но я был на стороне...
       - Добра? Это вы хотели сказать? Добра? Убивая?
       - Я делал это ради своей страны. Я был уверен, что поступаю правильно.
       - Но потом вы решили, что это неправильно?- Голос пастора был полон презрения.- И вы хотите получить прощение? Ах! Теперь монахи мертвы. Вы навлекли опасность на Церковь.
       - Вам лучше успокоиться.
       - Успокоиться?- Он подошел к дивану, снял трубку телефона, стоявшего на столике рядом с ним, и набрал номер.
       - Минуточку, подождите. Кому вы звоните? Если в полицию...- Дрю подскочил к телефону.
       С неожиданной силой пастор оттолкнул прочь руку Дрю.
       - Это отец Хафер. Он дома? Неважно. Разбудите его. Я же сказал, разбудите его. Ситуация не терпит отлагательства.
       Держа трубку около уха, пастор прикрыл ладонью микрофон.
       - В конце года я умру.- Он поднял руку, призывая к молчанию.- Как это может быть связано со всем этим? Вы помните наш разговор шесть лет назад?
       - Конечно.
       - Мы говорили об обетах. Я говорил вам, что опасаюсь рекомендовать принять такого молодого человека, как вы, в суровый орден картезианцев, поскольку буду ответственным за вашу душу, если вы найдете священные обеты ордена слишком тягостными и нарушите их.
       - Я помню.
       - А ваш ответ? Вы сказали, что я буду ответственным в любом случае, но по другой причине, если отвергну ваше прошение. Потому что вы чувствуете такое отчаянье, что испытываете соблазн покончить с собой. Я буду ответственным за ваше вечное мученье.
       - Да.
       - Это было неверное обоснование. Душа каждого человека на его собственной ответственности. Ваше самоубийство было бы вашим самовольным проклятьем. Но я выслушал вашу исповедь. Я подумал, человек с вашим прошлым, какую надежду вы можете иметь на спасенье? Существует ли епитимья, которая сможет уравновесить ваши ужасные грехи?
       - Поэтому вы рекомендовали ордену меня принять?
       - И теперь, если бы не я, те монахи старались спасти свои души. Из-за меня они мертвы. Это не просто скандал. Это не только полемика об укрывании Церковью убийцы. Божье проклятье на вас. Вы отвечаете. За них. За меня. И я за них. Из-за вас я поставил под угрозу свою душу. Я сказал уже, я умру к Рождеству. Я думаю, вы обеспечили мне ад.
       Дрю окаменел, выслушивая обвинения, и теперь настала его очередь закрыть лицо ладонями. Он резко взглянул вверх, услышав, как отец Хафер, сказал в трубку:
       - Ваше Преосвященство, я глубоко сожалею, что беспокою вас так поздно, но произошло нечто ужасное. Катастрофическое. Совершенно необходимо, чтобы я вас увидел немедленно.
       4.
       Епископ, Их Превосходительство Высокопреосвященный Питер Б. Ханрахан имел тонкое продолговатое лицо. Ему было далеко за сорок, и хотя он был разбужен меньше часа назад, его волосы песочного цвета выглядели только что вымытыми и высушенными феном. Он был безупречно причесан. Его зеленые глаза напомнили Дрю фарфор, но блеск, который он в них заметил, наводил на мысль о стали.
       Епископ сидел за большим дубовым столом в обитом панелями кабинете, декорированном благодарственными досками от различных благотворительных организаций: протестантских, еврейских, а также и католических, наряду с глянцевыми фотографиями в рамках самого епископа, пожимающего руки мэрам Бостона, губернаторам Массачусетса и президентам Соединенных Штатов. Но почетное место на стене у него за спиной занимали фотографии епископа с несколькими папами.
       Возможно потому, что он чувствовал, что эта встреча будет волнующей и длительной, он прибыл в офис одетым значительно более удобно, чем в епископскую мантию или черный пасторский костюм и белый воротничок. Он выбрал серые мягкие туфли, синие вельветовые слаксы, светло-голубую оксфордскую рубашку на пуговицах, а поверх нее пуловер цвета бургунди, рукава которого были слегка подтянуты вверх, открывая взору часы "Ролекс". Стальные, не золотые.
       В глазах Дрю он выглядел политиком, сравнение правомерное, поскольку официальные лица Церкви его уровня обязаны быть политиками. Мягкость в голосе, осторожный подбор слов, были, вероятно, не столько результатом воскресных проповедей, сколько переговоров с местными бизнесменами католиками о пожертвованиях на конструктивные проекты в епархии.
       Их Превосходительство сидел за столом, откинувшись на спинку стула, смотрел жестко, сосредоточенно, выслушал сначала отца Хафера, потом Дрю.
       Четыре раза он прерывал Дрю, требуя пояснений. Он рассмотрел мышь в пакете, кивнул, и жестом предложил Дрю продолжать.
       Наконец, Дрю закончил то, что автоматически считал своим разбором ситуации, фактически вторым за ночь. Он взглянул на часы. Было семь минут второго. Хотя окна были завешены тяжелыми бежевыми портьерами, с улицы проникал приглушенный рев проносившихся мимо машин. Больше ничто не нарушало тишины в комнате.
       Епископ переводил невозмутимый взгляд с Дрю на отца Хафера и обратно. Он иногда опускал веки, но оставался неподвижен. Тишина оставалась ненарушимой. Вдруг его кресло скрипнуло, когда он наклонился вперед, положив локти на стол.
       Его глаза остро блеснули.
       - Вам довелось пережить целый ряд невероятных событий.- Его голос оставался спокойным, мягким.- И, конечно, чрезвычайно волнующих.- Он задумался, потом нажал кнопку на устройстве внутренней связи.- Пол?
       Не менее мягкий голос отозвался:
       - Ваше Превосходительство?
       - Аа, хорошо, вы не ушли в свою комнату.
       - Я подумал, что могу вам потребоваться.
       - Не знаю, что бы я без вас делал. Вы помните Пата Келли?
       - Смутно. Но я могу заглянуть в его дело.
       - В этом нет нужды. Ему принадлежит производство строительного оборудования. Прошлым летом они с женой были в Риме. Он попросил меня организовать для них благословение Их Святейшества.
       - Ах, да, теперь я вспомнил.- Послышался смешок.- Он вставил сертификат в рамку и повесил на стене в своем офисе.
       - Если меня не подводит память, его фирма владеет вертолетом. Он утверждает, что машина служит для перемещения тяжелого оборудования, но я всегда подозревал, что это просто игрушка, стоимость которой он списал с налогов. Не могли бы вы ему позвонить? Скажите, что Церковь нуждается в одолжении, а именно: просит одолжить ей вертолет. Скажите, что при первой возможности я с ним свяжусь, чтобы поблагодарить.
       - Конечно, Ваше Превосходительство. Я обязательно поговорю с ним до того, как он уйдет из дома.
       - Нет, сейчас.
       - Вы имеете в виду, чтобы его разбудили?
       - Я хочу, чтобы на рассвете вертолет уже был готов. Если он колеблется, намекните, что "Рыцари Колумба", возможно, устроят банкет в его честь. Далее, поищите в нашем компьютере пасторов нашей епархии, которые имеют опыт работы в госпиталях или участвовали в боевых операциях. Достаточно троих, но один из них должен уметь управлять вертолетом.
       - Очень хорошо, Ваше Превосходительство. Что-нибудь еще?
       - Да. Принесите нам кофе и каких-нибудь пончиков, что ли. Я буду занят довольно долго.
       Епископ Ханрахан убрал палец с клавиши интеркома и, казалось, пытался собраться с мыслями.
       - Позвольте мне вас спросить кое-что, брат Маклейн. Я хочу быть уверен, что разобрался в ситуации. После побега, вашей заботой, кроме своей безопасности, было благополучие Церкви? В этом была причина того, что вы не оповестили власти, а пришли к своему исповеднику и потом ко мне?
       - Да, правильно.
       - Тогда, могу ли я предположить, что у вас есть практические предложения, как мне следует поступить с этой информацией?
       Дрю кивнул.
       - Какие же именно?
       - Три возможности.- Дрю свел вместе указательные пальцы рук.- Во-первых, картезианцы, те монахи, они отошли от мира. Они продали собственность, которую имели, закрыли свои банковские счета, уволились с работы. Они навсегда простились с друзьями и родственниками и ясно дали понять, что никто из их прошлой жизни никогда не будет иметь с ними контактов. Ни посещений, ни телефонных звонков, ни писем. Они даже известили правительство, что прекращают заполнение налоговых деклараций.
       - Мне это известно. Что вы предлагаете?
       - Что касается мира, эти люди для него уже могли быть мертвы. Они сделали себя невидимыми, и при нормальном ходе событий, когда они умерли бы, они так и остались бы невидимыми. Насколько я понимаю, вы знаете, что картезианцы не используют гробов. Полностью одетое тело кладут на доску, лицо покрывают капюшоном. Рясу прибивают к доске гвоздями. Труп хоронят на частном кладбище, пометив могилу простым белым крестом. Чтобы подчеркнуть смирение, никаких надписей не делается.
       - Это мне тоже известно. Ну и что с того?
       - Следуйте процедуре.
       - Что?
       - Просто похороните их.
       - И никому не говорить?
       - Кто может знать? Умри они от эпидемии или случайного отравления пищей, разве Церковь опубликовала бы это. Церковь просто похоронила бы их. Они бы остались невидимыми. Секретом Церкви.
       - Другими словами, вы предлагаете, чтобы Церковь скрыла массовое убийство?
       - Это одна из возможностей.
       Епископ Ханрахан пристально на него посмотрел.
       - Но если власти не проведут расследование, если они не смогут выследить людей ответственных за это, кто, позвольте вас спросить, сможет их наказать?
       - Бог.
       Епископ откинул голову назад.
       - Кажется, я забыл, что вы тоже картезианец. Ваша вера поразительна.
       - Нет, пожалуйста, не говорите так. Вера? Я верю в ад.
       - Именно.- Епископ нахмурился.- Поэтому, чтобы уберечь репутацию Церкви, мы предоставим убийц их последнему суду, а тем временем будем считать, что убийства не было.
       - Я же сказал, что это один из вариантов, который может рассматриваться.
       - Но вы бы так стали действовать?
       - Нет.
       - Почему?
       - Потому что слишком велик риск, что история вылезет наружу. Операции такого рода - чистка, захоронение - требуют участия множества людей, велика вероятность, что пойдут разговоры. Если бы этим занималась разведка, если бы чистку выполнили профессионалы, я бы не волновался. Но пасторы, вынужденные выполнять такую работу, не смогут избежать шока и, возможно не смогут потом молчать.
       Епископ обдумал сказанное.
       - Возможно. Однако не следует забывать, что для священников обет сохранять тайну является привычным. Я могу взять с них клятву неразглашения.
       - Пусть так. Но зачем это делать с такими сложностями? Зачем вовлекать множество людей? Проблема ведь не в том, что эти монахи были убиты, проблема......
       - В вас,- сказал отец Хафер, заговорив после длительного молчания.
       - Во мне.- Дрю мрачно кивнул.
       - И в вас тоже,-сказал епископ отцу Хаферу.- Если бы не вы, этого массового убийства не было бы.
       - Я это прекрасно понимаю, Ваше Превосходительство. Mea culpa. Виноват. Мне скоро предстоит создать прецедент для моей души.- Отец Хафер безуспешно попытался подавить приступ кашля.
       Жесткий взгляд епископа смягчился.
       - Простите меня. Мне не следовало говорить так жестоко.- Он повернулся к Дрю.- Ваше второе предложение?
       - Уничтожить не следы убийства. Вместо этого уничтожить следы моего пребывания в монастыре. Заберите все из моей кельи. Сделайте так, чтобы она выглядела нежилой. Удалите мое дело из картотеки ордена. Оповестите власти, и когда спросят о пустой келье, объясните, что у ордена есть трудности по привлечению новичков, поэтому монастырь не был полностью заселен. У властей не будет никакой возможности узнать, что бывшему наемному убийце было дано убежище, Церковь избежит скандала.
       - И вы рекомендуете поступить таким образом?
       - Это имеет привлекательность простоты. Полиция может начать расследование. Почти не существует вероятности, что кто-то может заговорить. Знать будем только мы трое и те, кто очистит мою келью.- Он помолчал.- Существует, конечно, и третий вариант.
       - Разве?
       - Простейший из всех.
       - Какой же?
       - Сказать полиции правду.
       Епископ прищурился.
       Затрещал вызов интеркома. Епископ нажал клавишу.
       - Да?
       - Ваше Превосходительство, я договорился о вертолете.
       - А команда?
       - Иезуиты. Прежде, чем присоединиться к ордену, они служили во Вьетнаме. Один из них управлял боевой машиной.
       - Подходяще. Десантники Церкви. И еще,- продолжал епископ.- Я хочу, чтобы вы организовали для меня встречу с кардиналом сегодня утром, как можно раньше.
       - Вы хотите, чтобы я его разбудил?
       - Боже милостивый, нет, конечно. Подождите до семи. Прежде, чем он начнет утреннюю мессу. И еще, Пол, я не совсем уверен, что знаю, под чьей юрисдикцией картезианцы в Вермонте. Выясните, пожалуйста.
       - Сейчас, Ваше Превосходительство.
       Епископ отпустил клавишу и откинулся на спинку кресла.
       - Вам, должно быть, непонятно, что я делаю.
       - Вовсе нет,- сказал Дрю.- Вы планируете послать в монастырь тех иезуитов. Удостовериться, что я говорю правду.- Епископ прикрыл глаза.- Вы хотите, чтобы встреча с кардиналом произошла тогда, когда у вас еще будет время их остановить, если он будет не согласен с вашими решениями. Но вы сомневаетесь, что такое возможно. Есть шанс, что он одобрит вас за быстрые действия. Но самое трудное, окончательное решение, вы оставляете за ним.
       - Вы не можете не признать, что ваша история не может не вызывать скептицизма. Монастырь, заполненный трупами. Знаете, это было бы глупостью с моей стороны принимать решения, не проверив фактов.
       - Но зачем мне лгать?
       - Возможно, это не ложь. Возможно, после шести лет отшельничества вы ошиблись. Потеряли ощущение реальности.
       - Обезумел?- Дрю почувствовал гнев.
       - Нет, конечно. Просто дезориентированы. Как можно быть уверенным? Все, что мне известно, что вы в течение нескольких дней носите в кармане мертвую мышь. У вас бы это вызвало доверие, будь вы на моем месте?
       Епископ взглянул на пластиковый пакет, лежавший на столе. Как бы случайно он дотронулся до него.
       Мгновенным движением Дрю перехватил его руку. Епископ вздрогнул. Дрю положил пакет в карман.
       - Привязаны к своему маленькому другу?
       - Скажем, я сентиментален.
       Епископ посуровел лицом.
       - Очень хорошо. Если Их Преосвященство, кардинал, согласен, вертолет прибудет в монастырь в полдень. И если то, что вы рассказали, правда, мы решим, какое из ваших предложений кажется наиболее приемлемым.
       - А пока?
       - Вам нужно где-то остановиться. Независимо от того, что вам пришлось пережить в действительности, вы явно измучены. Я бы счел возможным заметить, что следовало бы переодеться.
       Дрю осмотрел задумчиво свою потрепанную одежду туриста.
       - Так куда вы меня отправите?
       - Я еще не знаю. Мне нужно проконсультироваться с Полом.
       Отец Хафер кашлянул.
       - А что будет со мной? Следует ли мне планировать отправиться с ним?
       Епископ вытянул губы.
       - Я полагаю, нет. Мы не хотим привлекать к себе внимание. Пока мы не знаем реальной ситуации, лучше не изменять обычной программы. Я бы хотел предложить только одно. Вы выслушали исповедь этого человека?
       - Конечно. Прежде, чем я рекомендовал, чтобы картезианцы его приняли. Его епитимьей было отшельничество.
       - Нет. Я имел в виду, недавно, сегодня ночью?
       - Нет. Это...- отец Хафер нахмурился.- Я совершенно не подумал....
       - Так как он заявляет, что две ночи назад убил человека. Если это правда, его душа в опасности. Ему требуется отпущение грехов.
       Дрю вспомнил распятие, которое использовал в качестве оружия и усомнился, что отпущение возможно.
       5.
       - Просыпайтесь. Приехали,- сказал голос.
       Дрю лежал на заднем сиденье черного "Кадиллака", который прислал за ним епископ. Водитель, молодой и стройный, атлетически сложенный, голубоглазый, с ежиком на голове, одетый в парусиновые туфли, джинсы и хлопковую толстовку с надписью "U. of Mass.", был представлен Дрю, как отец Логан.
       - Но вы зовите меня просто Хал.
       Пастор выглядел членом университетской легкоатлетической команды. Дрю потребовалось некоторое время, чтобы распознать двойной смысл "Mass" на его куртке.
       Они покинули резиденцию епископа незадолго перед рассветом, и когда машина двинулась на запад к "Интерстейт 90" среди редких огней транспорта вне Бостона, Хал сказал:
       - Нам придется покататься. Сможете даже поспать.
       Но нужно было подумать так о многом, что Дрю старался не поддаваться усталости. И все же, после того как они остановились позавтракать, он заснул, едва только сел опять в машину. Позже его одолевали подозрения, что ему подсыпали снотворного. Но Хал не приближался к его еде. Разве что, пока я ходил в туалет. Зачем епископу могло потребоваться, чтобы мне дали снотворное?
       Дрю думал об этом, лежа в машине сзади, притворяясь, что постепенно приходит в себя после того, как Хал разбудил его. Сев, он протер глаза и зажмурился от яркого утреннего, солнечного света, от великолепного сияния кленов, росших на холмах вдоль дороги. Мгновенно он осознал, что даже и без снотворного эффект был бы тем же. Он не знал, где он.
       - Мы свернули с межштатной магистрали?
       - Уже довольно давно. Как вы спали?
       - Как младенец.
       Дрю отметил улыбку Хала.
       Дорога была двусторонней, с гравийно-асфальтовым покрытием. По обеим сторонам высились горы. Дрю не видел ни домов, ни машин. Цифровые часы на щитке показывали 10:31.
       - Мы еще в Массачусетсе?
       - Ага.
       - В какой части?
       - Дальний запад.
       - Но где, конкретно?
       - Это сложный маршрут. Долго объяснять.
       - А вы сказали, что мы уже прибыли, куда бы вы меня ни везли.
       - Это совсем недалеко. Я хотел дать вам шанс проснуться прежде, чем мы там будем.
       Не удовлетворенный ответом, Дрю изучал ландшафт, все еще пытаясь понять, где он находится. Они въехали в долину, поросшую деревьями благородных пород, и свернули на дорогу, спускавшуюся вниз. Проехав по ней с четверть мили, они оказались у высокой каменной стены справа, и въехали в открытые чугунные ворота. Вдали Дрю увидел сияющее белизной распятие на крыше озаренного солнцем прямоугольного здания. По сторонам от него располагались здания меньшего размера. Территория была просторной. Лужайки, коричневые в октябре, выглядели недавно постриженными. Клумбы, на которых уже не было цветов, окаймлял подстриженный кустарник. Когда они подъехали ближе, Дрю заметил пустое баскетбольное поле.
       - Что это за место?- Кажущееся спокойствие не внушало ему доверия. Он подумывал, не изолятор ли это.
       - Пара мест,- ответил Хал.- Начиналось как семинария. Но последние годы желающие стать пасторами не стояли здесь толпами. Поэтому Церковь решила использовать пустующие комнаты. Здание справа - это студенческое общежитие. Раз в месяц на конец недели сюда приезжают различные католические мужские клубы, чтобы отдохнуть.
       Дрю кивнул, одобряя идею. Церковь верит, что верующие, время от времени, нуждаются в освобождении от мирских забот. Поэтому, на сорок восемь часов, обычно с пятницы до воскресного вечера, прихожане имеют возможность за номинальную плату приехать в "дом отдыха", чаще всего это семинария, чтобы погрузиться в католические ритуалы. Хозяин дома отдыха, как правило, священник высокого ранга, читает лекции о догматах веры и духовности. Разговоры запрещаются на все время, кроме времени, отведенного на дискуссии. В любой комнате общежития можно найти приготовленную религиозную литературу, служившую в качестве пособия по медитации.
       - Но это только раз в месяц,- завершил свой рассказ Хал.- В основном используется здание, которое слева. Это приют. Я видел, что у епископа вы разговаривали с отцом Хафером. Полагаю, вам известно, что он психиатр. Я бы ни за что не хотел выполнять его работу. Он должен консультировать священников, которые не в состоянии выдерживать трудность своих обетов.
       - Людям свойственно поддаваться слабости время от времени.
       - Не знаю. Это печально. Вы бы удивились, если бы узнали, сколько кризисных случаев я вывез отсюда. В стране всего три-четыре таких места. Но я видел только это. В этом здании, слева от семинарии, размещаются их спальни. У них нет никаких обязанностей, кроме ежедневного служения мессы. Они получают лекарства и лечение на месте.
       - Сколько их здесь держат?
       - Большинство из них месяц или два. Пока не протрезвеют или не осознают, что даже святые не обязаны работать двадцать четыре часа в сутки. Но некоторые из них... Я привез сюда старого пастора четыре года назад, и он до сих пор клянется, что Дева Мария поет ему каждую ночь.
       6.
       Они остановились у большого здания с распятием на крыше. Солнечный свет падал под таким углом, что на машину легла тень креста. Когда Дрю вышел из машины, он почувствовал, что подмораживает, хотя светило солнце.
       Он обратился лицом к зданию и стал рассматривать его окна. Кирпич выглядел закопченным. Бетонные ступеньки растрескались.
       - Место кажется необитаемым.
       Хал пожал плечами.
       - Уже почти одиннадцать. Семинаристы, наверное, на лекциях.
       Словно в подтверждение откуда-то из глубины здания послышались молодые мужские голоса: "Господи помилуй. Христос спаси. Господи помилуй. Слава Всевышнему."
       - Звучит как "Славься",- сказал Хал.- Похоже, они практикуются в литургии.
       Дрю покачал головой.
       - Уроки в воскресенье? Не думаю. Утром первым делом должна быть месса. Нет, что-то здесь не так.
       Он начал подниматься по треснувшим бетонным ступеням.
       Хал остановил его.
       - Вы правы, но сегодня особое воскресенье. Месса была отложена до этого момента.- Заинтригованный, Дрю повернулся к нему.- Нам надлежит держаться подальше от семинаристов. Епископ известил заведующего пансионом о вашем прибытии. Но понятно, что вам не следует привлекать к себе внимание. Вы будете спать там.- Хал указал на здание справа.- Там, где они размещают на отдых.
       Дрю почувствовал замешательство.
       - Но если там отдыхающие, то какая разница, они меня увидят или семинаристы?
       - Но в эти выходные отдыхающих нет. В этом здании будем только мы.
       Интересно, что рассказали о нем Халу. Почему мне кажется, что мне доводилось и раньше встречаться с подобными типами. То, как он постоянно настороже, как поглядывает в зеркало заднего вида.
       В той, другой жизни.
       - Там будет удобно и тихо. Спокойно,- убеждал Хал.
       Легкий ветерок коснулся лица Дрю. Совершенно неуспокоенный, он спустился с лестницы и пошел рядом с Халом по лужайке к зданию справа. Беспокоило и еще кое-что.
       - Если нам надлежит оставаться незамеченными, разве не лучше убрать отсюда машину?
       - Я так и сделаю через пару минут. Мне все равно придется вернуться.
       - Да?
       - Добыть немного одежды. Выбирать особенно не из чего. Эти семинаристы одеваются не совсем по моде. Черные ботинки, черные носки, черные брюки. Угнетающе. Но они занимаются спортом, так что я думаю, что смогу найти для вас спортивную кофту. Или рабочую фуфайку. Возможно даже ветровку. Вы голодны?
       - Овощей. Свежих. Гору.
       Хал рассмеялся.
       - Ага, морковки, да? Нуждаетесь в допинге? Хотите что-нибудь почитать?
       Дрю покачал головой.
       - Я думаю поупражняться.
       - Замечательно! Баскетбол любите? Хотите, побросаем один на один? Нет, подождите, это нехорошо. Площадка на улице. Вам не следует показываться.
       Дрю резко остановился.
       - Что случилось?
       - Мне не терпится задать вам один вопрос.
       - Валяйте.
       - Вы, действительно, пастор?
       - Ненавидит ли папа польские шутки? Был ли Иоанн баптистом? Лучше поверьте, что я пастор.
       - А кто еще?
       - В каком смысле?
       - Кем еще вы являетесь или были? На вас клеймо военной разведки.- Дрю смотрел на него серьезно.
       - Ладно. Да, я служил в военной разведке. Морской. Вроде "Магнум, Пи.Ай.".
       Дрю не понял ссылки.
       - Что вас побудило присоединиться к духовенству?
       Хал двинулся дальше.
       - Можете выбрать себе любую комнату. Которую?
       Дрю ответил быстро, не желая менять тему разговора.
       - На втором этаже, поближе к лестнице.
       - Ага, я бы выбрал то же самое. Никто не заберется к вам в окно, и защищать высоту проще. Но не так как на третьем этаже, откуда долго уходить.
       - Я спросил вас, почему вы присоединились к духовенству?
       - Можете продолжать спрашивать.
       - Тогда я спрошу вот что.
       Явно испытывая нетерпение, Хал остановился.
       - Я привык к процедуре. Пять дней назад я был вынужден от нее отказаться. А сегодня воскресенье.
       - И что?
       - У епископа отец Хафер выслушал мою исповедь. Пять дней очень долгий срок. Я хочу получить причастие.
       - Эй, вот это разговор. Зачем нам баскетбол. Я не служил сегодня мессы. Но у меня нет служки.
       - Наверняка есть. Покажите мне просто дорогу к алтарю.
       - В доме отдыха есть церковь.
       - Я наполню для вас сосуды водой и вином и буду прислуживать на лучшей мессе, которую вы когда-либо служили.
       - Ну, приятель, уговорил. Что смешного?
       - Мы разговариваем как дети, собравшиеся поиграть.
       7.
       Дрю молился в церкви, преклонив колено в первом ряду скамей. Скрипнула доска, и он поднял голову взглянуть из-за плеча на тени у себя за спиной.
       Никого. Дрю повернулся к алтарю и возобновил молитвы.
       Было заполночь. Хотя месса, при которой он прислуживал Халу, случилась почти двенадцать часов назад, он еще помнил прикосновение тонкой жесткой гостии к языку. Его дух возвысился.
       Остаток дня, однако, он чувствовал себя угнетенно. Он старался чем-то себя занять, помылся, побрился, переоделся в одежду, которую принес Хал. Походил по комнате, выполнил несколько отжиманий и приседаний, потренировался в танцующих шагах и не переставал задаваться вопросом, куда делся Хал.
       К полудню Дрю знал, что вертолет давным-давно долетел до монастыря. Иезуиты нашли тела и доложили епископу. Епископ поговорил с кардиналом. Кардинал поговорил с Римом. Почему никто не появился поговорить со мной? Какие приняты решения? Что происходит?
       Против воли он думал о парадоксальности испытываемой им изматывающей тоски. В течение шести лет, живя в одиночестве, он никогда не ощущал бремени времени. А теперь, спустя пять дней, как оставил монастырь, он не может удержаться от взгляда на часы, на часы, снятые с убитого им человека. Застонав, он встал на колени и стал молиться об избавлении от этого бремени. Я знаю, что ничто не случается беспричинно. Я только инструмент. Но, молю тебя, Господи, убери эту чашу от уст моих. Все, чего я хочу - это покой.
       Все? Он дотронулся до узелка в кармане куртки, вспомнив порыв, который почувствовал, желая отомстить за смерть монахов. Он пощупал фотографии в другом кармане - мужчина и женщина в пламени, плачущий маленький мальчик. Дрю помолился за его душу.
       Хал появился в комнате около шести часов.
       - Я принес вам молока и овощей. Сырую цветную капусту, как вы хотели. Я и вареную-то ее не выношу.
       - Долго мне здесь торчать?
       - Пока не скажут делать что-нибудь другое, я полагаю. Эй, если вам наскучило, то телевизор здесь всего один, в здании семинарии, но я могу добыть вам радио.
       - Как насчет телефона?
       - Да отдыхайте вы. Почему вы не расслабитесь. Дышите сельским воздухом.
       - В помещении?
       - Ваша правда. Но не волнуйтесь. Все под контролем.
       - Да?
       - Обещали, что к ночи опустится до тридцати. Но я догадался, как включить здесь отопление.
       Хал вышел.
       Дрю снова нетерпеливо взглянул на часы. Стрелки показывали ровно шесть, время, когда в течение многих лет начинал звонить колокол, призывавший к вечерне.
       Он страстно желал удовлетворения, которое чувствовал сегодня во время мессы. Ему хотелось возобновить благословенную рутину монастыря. Шесть часов. Как бы услышав колокольный звон, он подчинился его призыву, и вышел из комнаты.
       8.
       Дом отдыха был полон молчания. В конце коридора горел свет, манивший его на лестницу. Держась за неровные металлические перила, Дрю спустился до первого этажа, и, не заходя в вестибюль, спустился дальше в цокольный этаж. Скользя рукой по шершавой оштукатуренной стене, он дошел в темноте до двери справа, ведущей в церковь, где раньше он прислуживал во время мессы, и где сейчас должна была бы служиться вечерня.
       Он толкнул дверь и вошел. Чернота. Вспомнив, что видел выключатель слева, Дрю пошарил рукой по стене и щелкнул им. Но питание в цокольный этаж, вероятно, подавалось по другой цепи, чем в его комнату на втором этаже, потому что по-прежнему осталось темно. Раньше в окна, расположенные высоко на одной из стен, вливался солнечный свет, и этого освещения ему было достаточно, чтобы помогать служить мессу. Но сейчас ....
       Он представил, что стрелки часов уже миновали шесть. Его нетерпение возросло.
       Он двинулся вдоль стены влево и наткнулся на стул. Потом достиг другой стены, и на его пути оказалась махина исповедальни. У него затрепетали ноздри от запаха сырости. Но сквозь запах сырости просачивалось благоуханье ладана, сохранившееся после отслуженных здесь многих месс. Когда Дрю прикоснулся боком к ограждению алтарной части, он понял, что дома.
       Теперь только найти спички. Он помнил ряды свечей обета, располагавшихся справа и слева от ограждения. Он перешагнул ограждение, шагнул вперед и нащупал спички в металлической плошке, чиркнул одной по краю плошки и улыбнулся язычку пламени. Он продолжал улыбаться, зажигая одну за другой свечи, наполнявшие часовню слабым свечением. Дрю опустился на колени в первом ряду скамей, мысленно произнося вечерние молитвы.
       В полночь, так и не получив известий от епископа, он ощутил побуждение следовать ритуалу, и опять спустился в церковь прочитать утренние молитвы.
       И услышал, какой-то треск у себя за спиной.
       9.
       Услышав его в первый раз, Дрю сказал себе, что это просто дерево трещит от холода, сжимаясь.
       Второй раз, успокоил себя, что это оседает старое здание.
       В третий раз, он выхватил маузер и прижался к полу.
       - Ладно, дружище, расслабьтесь,- сказал голос сзади.- Я совершенно не хотел заставлять вас нервничать.
       Хал.
       Дрю остался лежать на полу, чтобы его не было видно.
       - Ну, хватит,- сказал Хал, скрытый темнотой у задней стены церкви.- Я знаю, где вы. Видел, как вы нырнули. Но еще раньше я заметил, что вы вытащили из-под куртки пистолет. Так что давайте, не будем нервничать. Мне надлежит за вами присматривать, а не служить мишенью для стрельбы.
       Дрю был не намерен рисковать. Он посмотрел перед собой на дверь слева за алтарным ограждением, вспоминая, что во время полуденной мессы, на которой прислуживал, видел, что она ведет в ризницу позади алтаря. А оттуда, другая дверь выходит на лестницу. Если придется, можно перепрыгнуть алтарное ограждение и уйти.
       Снова треск, теперь ближе.
       У Дрю лоб стал липким от пота, несмотря на холод, царивший в церкви.
       - Просто расслабьтесь, ладно?- продолжал Хал.- Пока я объясняю. Видите ли, я знал, что вы были здесь в шесть. Я понял, что вы следуете монастырскому расписанию. Вечерня. Следующая служба в полночь, утренние молитвы. Поэтому я пришел сюда заранее. Я собирался посмотреть на вас, не мешая вам молиться. Я просто выполняю свою работу. Откуда мне было знать, что пол здесь трещит каждый раз, как я вздохну?
       Дрю обдумал услышанное. Хал вполне мог говорить правду. Но почему ему было просто не придти сюда со мной? Я бы ничего не имел против его присутствия во время моих молитв. Нет, здесь что-то не так.
       Снова треск, еще ближе.
       Дрю выбрался из ряда и пополз к алтарному ограждению. Грудью он чувствовал холод, исходивший от пола.
       - Мы связаны,- сказал Хал.- Вы не хотите себя показать, пока я сам не покажусь. Но я не хочу этого делать первым, пока у вас в руке пистолет. Послушайте, я сделал ошибку, не дав вам знать, что я здесь. Я это признаю. Но нам нужно прекратить это противостояние. Я на вашей стороне.
       Снова треск.
       Дрю подполз к алтарному ограждению на полфута ближе. Трепетало пламя свечей.
       - Подумайте,- продолжал Хал.- Если бы я замышлял что-нибудь против вас, я мог бы сделать что угодно, пока вы спали в машине.
       Это правда.
       - Или я мог бы....
       Треск, Дрю продвинулся еще на полфута ближе к алтарному ограждению.
       - Застрелить вас сейчас, пока вы молились.
       И это правда.
       - Так что, давайте, прекратим военные действия. Я жертва обстоятельств.
       Хорошо, подумал Дрю. Мне нравится верить, что у меня нет предубеждений. Вместо того чтобы дальше ползти к алтарю, он откатился назад к рядам скамей в правой половине церкви.
       Дрю прицелился и в первый раз заговорил:
       - Тогда все, что требуется, это сказать мне, почему вы присоединились к духовенству?
       На звук голоса Дрю, дверь в церковь распахнулась. Появился человек в черном пасторском костюме и белом воротничке, с наведенным М-16 в руке.
       - Нет!- крикнул Хал. Он встал, оказавшись гораздо ближе, чем ожидал Дрю. В темноте было трудно разглядеть, но, возможно, в поднятой руке он держал пистолет.
       Пастор повернулся в направлении Хала и спустил курок М-16. Оружие трещало в автоматическом режиме, выбрасывая пустые гильзы, которые звякали об пол. Вспышками выстрелов развеялся мрак. Силой залпа Хала оторвало от пола и отбросило к стене. Кровь расплескивалась в стороны. Тело Хала отделилось от стены, содрогнулось и свалилось на пол.
       Сжимая маузер, Дрю приподнялся на колени и увидел, что в дверях появился еще один пастор с "Узи" в руках, встал рядом с первым и принялся расстреливать внутреннее убранство церкви. От грохота, усиленного отражением от стен, у Дрю заложило уши. В голове начался звон.
       Он скорчился внизу под скамьей. Священники? Убийцы? Его разум отказывал ему. Религия? Насилие? Противоречия вызывали у него шок.
       Пасторы - убийцы имели преимущество темноты, царившей сзади. Дрю не осмеливался показаться в свете свечей, чтобы прицелиться и выстрелить. Маузер против М-16 и "Узи"? Перевес не на его стороне. Когда едкая вонь пороха доплыла до него, Дрю повернулся, вскочил с коленей и, выгнувшись, перебросился за алтарное ограждение. Он тяжело рухнул на ковер, покрывавший пол за ограждением, задохнулся от удара плечом, сразу вскочил, протискиваясь к двери в ризницу. Пули разносили алтарь у него за спиной.
       Вдруг автоматическую стрельбу прервали отрывистые выстрелы. Безошибочно узнаваемые щелчки автоматического пистолета .45. Снова. И снова.
       Дрю взялся за ручку двери в ризницу, повернул ее, влетел внутрь, упал, укрываясь. Он глянул назад и ухватил взглядом новую фигуру, крадучись двигавшуюся по церкви, вид которой заставил его замереть на месте.
       Еще один пастор. Этот был постарше. Лет пятидесяти, не очень высокий, но с широкой грудью. Мускулистые плечи. Темные волосы. Славянский тип лица, усы.
       Из темноты ризницы Дрю заставил себя его рассмотреть. Пастор появился, как с содроганием осознал Дрю, из исповедальни справа.
       Был ли он там все время? И тогда, когда я налетел на исповедальню, пробираясь в темноте?
       Он вышел и начал стрелять, когда был убит Хал. Дрю продолжал целился туда, где у задней стены стояли пасторы, хотя нужды в том уже не было. Оба они лежали неподвижно в проходе, вокруг растекалась лужа крови.
       Новый пастор держал пистолет в левой руке. Со своего места Дрю хорошо видел внешнюю сторону этой руки. Его внимание привлек блеск отраженного света свечей. На среднем пальце.
       Кольцо, которое приковывало взгляд даже издали. Нечто мистическое. Казалось, что оно светилось.
       Кольцо с огромным красным сверкающим камнем.
       Пастор, продолжая держать поднятым пистолет, повернулся к двери в ризницу. Хотя, по всей вероятности он не мог видеть Дрю в темноте ризницы, у того было ощущение, что их взгляды встретились. С неумолимым видом, пастор двинулся к алтарному ограждению.
       Дрю не спускал палец с курка маузера. Он не знал, застрелить этого человека или лучше расспросить его. Несомненно, Дрю был обязан ему жизнью.
       Так ли? Двое священников только что пытались меня убить. Хал мертв. А этот мужик выглядит так, словно может выбить вам зубы, если ему не понравится то, что вы расскажете на исповеди. Почему он прятался в церкви? Бог мой, что происходит?
       Пастор исчез из вида, нырнув под укрытие алтарного ограждения.
       Дрю задержал дыхание.
       Прозвучавший голос был громким, хриплым, носил следы славянского акцента.
       - Я знаю, вы в ризнице. Послушайте, что я вам скажу. Янус.
       Дрю с трудом удавалось контролировать дыхание.
       - Янус,- повторил славянский голос.- Нам необходимо поговорить о Янусе.
       Осторожность перевесила. Услышав неожиданно торопливые шаги по коридору снаружи, становившиеся слышнее при приближении, Дрю бросился бежать.
       10.
       И не только он. Когда в церкви послышались голоса, пастор перепрыгнул алтарное ограждение и тоже бросился бежать, стремясь достичь двери ризницы.
       Дрю подбежал к двери в другой коридор и распахнул ее. В полдень, когда он помогал Халу во время мессы, он заглянул за эту дверь и видел лестницу наверх. Но сейчас, ночью, когда не было света, проникавшего в окно, он не мог разглядеть ступеньки.
       Но это не имело значения. Дрю не собирался ею пользоваться. Вместо этого он побежал прямо вперед ко входу в туннель. Он не знал, куда ведет этот туннель, но зато знал, что двое пасторов, пытавшихся его убить, действовали с такой профессиональной сноровкой, что и в остальном, наверняка, следовали профессиональным стандартам, и были не одни. В случае если бы Дрю удалось сбежать, его наверняка поджидали наверху у лестницы, ведущей из цокольного этажа. Его убьют, как только услышат его приближение. Если бы у него было время, он мог бы попробовать подняться бесшумно. Но, слышавшиеся позади него шаги пастора, прятавшегося раньше в исповедальне, побудили Дрю выбрать маршрут, который, он надеялся, был наименее ожидаемым, возможно неизвестным команде карателей. В этом случае, ему придется иметь дело только с этим пастором, который спешил за ним вслед.
       Шаги приблизились.
       Далеко позади, в церкви, слышались другие шаги. Он налетел на стол, сильно ударился бедром, поморщился, когда от удара ножки стола заскребли по бетону. Дрю обернулся. Он ничего не увидел, но услышал легкий скрип, когда подошва осторожно поставленного ботинка коснулась пола, шорох крадущихся шагов, настигавших его. Дрю одолевало желание выстрелить. Но вспышка выстрела обозначит его позицию. И какая будет польза от того, если сам он цели не видит. Конечно, он может определить положение преследователя по шумам, которые тот производит. Но вдруг это звуки, призванные его обмануть? Если Дрю выстрелит, вспышка погубит его. Конечно, он может остановиться там, где находится, присесть у стены. Темнота была его специальностью. Рукопашный бой в абсолютной темноте. Но такой бой требовал кропотливости и времени. Чтобы провести его должным образом, т.е. выжить, требуется осторожность специалиста, обезвреживающего бомбу.
       Для осторожности у Дрю не было времени. Необходимо было поскорее выбраться. Голоса доносились уже из ризницы. Он подумал о сходстве, о том, что другие каратели ожидают в доме отдыха, и прислушался к одиноким шагам приближавшимся к нему.
       - Вы не понимаете,- прошептал славянский голос.- Я не собираюсь причинять вам зло. Янус. Нам необходимо поговорить о Янусе. Я здесь, чтобы вас защитить.
       Сбитый с толку, Дрю не мог себе позволить ему довериться. Он поспешил вперед. Преследователь дышал ему в затылок.
       - Вы должны меня выслушать,- прошипел славянский голос.
       Ни за что, подумал Дрю, прибавляя скорость. Я не знаю, кто вы такой, и священник ли вообще. Я не знаю, какого черта меня пытаются убить и кто. Мне известно одно: я пытался сделать это по правилам. Связался со своим исповедником, своим наставником. Доверился руководителям моей Церкви (Дрю едва не назвал ее сетью). Но другие играют не по правилам. Есть информатор. Утечка. Кто-то им сказал, где я.
       Теперь, я буду играть по моим собственным правилам. Сделаю это моими методами.
       Он наткнулся на паутину, противно облепившую лицо. Капала вода. Дрю ощутил зловонную влажность, запах плесени. Шаги за спиной не отставали. Он влетел в лужу, промочив ботинки и брюки, и в этот момент услышал эхо голосов в туннеле далеко позади. Группа, вошедшая в церковь, теперь шла этим путем. Он прибавил скорость. Человек, бежавший за ним, расплескал воду в луже. Слишком близко. Голоса позади него стали громче. Повернувшись послушать, он ударился виском о трубу, которая протянулась от стены к стене. Он отступил назад, в глазах стало красно, потрогал, начавшую набухать шишку. Ощутив влагу на волосах, Дрю прикоснулся пальцем к губам, и почувствовал облегчение, ощутив соль пота, а не медь крови. Он поспешил дальше.
       Что это за туннель? Куда он ведет? Дрю бежал, пригнувшись, чтобы не биться головой о трубы. На бегу, он задел ряд изолированных трубопроводов у левой стены и понял, что это эксплуатационный туннель. Конечно, по нему идет подводка водоснабжения, отопительной системы, чтобы ремонтным бригадам семинарии было проще выполнять необходимое обслуживание. Если это так, туннель должен вывести к зданию семинарии. Ему полегчало, когда определился конечный пункт. Но вдруг что-то случилось, позади не стало слышно никаких звуков.
       Почему?
       Неожиданно он больно ткнулся носом в стену перед собой. Он ошибся, туннель оказался ловушкой! Теперь преследователь поджидает его сзади.
       Дрю сжал маузер, повернулся, стал напряженно всматриваться в смоляную черноту прогона, сквозь которую ему придется возвращаться. Он ощупывал стену слева, продвигаясь по дюйму в том направлении, откуда пришел. Его ботинок коснулся осколка бетона на полу, и Дрю осознал, что звук его собственных шагов изменился. Он остановился, нахмурился. Продвинувшись снова вперед, он услышал, что звук его скользящих шагов снова стал привычным эхом узкого прохода. Он попытался поэкспериментировать, сделал три шага назад, и эхо снова стало более наполненным.
       Сообразив, он осторожно перебрался к противоположной стене, и, как и ожидал, там, где следовало быть стене, его руки наткнулись на пустоту. Но ноги упирались в бетон. Он поднял ногу и, подобно рукам, она не встретила преграды. Немного выше, снова бетон. Лестница! Он начал красться наверх.
       Лестница поворачивала. Дрю нащупал деревянную дверь, повернул ручку и потянул дверь. Ничего не произошло. Он попробовал толкнуть дверь, а не тянуть, и вздохнул с облегчением, когда она открылась. На случай, если кто-нибудь за ней прятался, он прижал дверь к стене, затем выглянул, и оказался в слабо освещенном коридоре. Туннель привел его в здание семинарии.
       Никого не увидев, Дрю пошел влево. Он дошел до большой комнаты: диваны, кресла, столы, телевизор. Лунный свет, освещавший лужайку перед зданием, вливался в окно. Позади лужайки лес и горы. Безопасность.
       Но необходимо выбраться отсюда, пока его не увидели семинаристы, или не догнал преследователь. Пройдя комнату, Дрю оказался в вестибюле, из которого дверь слева вела наружу. Но когда он двинулся к ней, то услышал позади себя шелест одежды. Он обернулся, направил маузер и замер.
       - Ах, Иисус, благодарю тебя.
       У Дрю шевельнулись волосы на голове.
       - Я знал, что ты придешь.- Звучал из темноты горестный, усталый, старческий голос.- Освободи меня. Ты знаешь, сколько я выстрадал.- Голос всхлипнул.- Они не верят, что твоя мать поет мне каждую ночь.
       Из темноты угла отделилась тень. Показался старик. Волосы на голове и борода белого цвета. Одетый в белую ночную рубашку.
       У Дрю похолодело в животе. Старик сжимал посох. Ноги его были босы. В глазах светилось безумие.
       Боже мой, подумал Дрю. Я не в здании семинарии. Я пропустил лестницу туда. Я прошел дальше. Я в приюте. Это старый пастор, которого Хал сюда привез. Это место, где они содержат....
       Старик опустился на колени, сложил руки, посмотрел вверх с исступленным восторгом.
       - Благодарю тебя, Иисус.- Старик заплакал.- Заставь их понять. Скажи им, что я не лгал о твоей святой матери. Я так долго ждал, чтобы ты меня освободил.
       Дрю в ужасе попятился. У старика перехватило дыхание, и Дрю подумал, что возможно, у него инфаркт. Но тот просто набрал воздуха, чтобы запеть.
       - Нет, пожалуйста,- сказал Дрю.
       Дрожащий голос срывался.
       - Святой Боже, да славится имя Твое. Господь Всемогущий, преклоняемся и обожаем Тебя.
       Дрю бросился к двери.
       Сверху послышался голос:
       - Отец Лоренц, опять вы сбежали из своей комнаты? Вы знаете, что не должны петь по ночам. Вы же будите....
       - Чудо!- Крикнул старик.- Чудо!- Он снова запел.- Вездесущий, Ты повсюду.
       11.
       Дрю выскочил наружу, вдохнул морозный воздух, в носу защипало. Он сбежал по бетонным ступеням, понесся в темноте по лужайке, под ногами хрустела замерзшая трава.
       Слева от него всеми огнями светилась семинария. Перед зданием толпились семинаристы, глядя на здание дома отдыха, находившееся дальше слева. Некоторые бежали к нему, некоторые, уже добежав, протискивались внутрь.
       Сам дом отдыха был темным. Но вдруг он начал освещаться, первый этаж, второй, третий, окно за окном освещались в стремительной последовательности.
       Почему? Удивлялся Дрю, продолжая бежать. То ли они думают, что я все еще в доме, то ли ищут кого-то другого? Пастора, который меня преследовал, или остальных карателей?
       Ночь наполнилась стрельбой. Дрю побежал, что было сил. Свет зажегся прямо позади него, в приюте. Освещение оказалось достаточным, чтобы Дрю увидел тень, которую он отбрасывал вперед, и облако пара, вылетавшее у него изо рта.
       Кто-то закричал так близко, что Дрю оглянулся. Высокий человек в банном халате стоял в дверях приюта и указывал на Дрю. Человек начал спускаться по лестнице, но движения его были неуклюжими. Он потерял тапок, споткнулся и упал.
       Его крики привлекли внимание других. Группа семинаристов бросилась к человеку, упавшему около приюта, а другая группа побежала вслед за Дрю.
       Дрю подумал, что ему привиделось, что впереди перед ним взорвался дерн. Он не слышал выстрела. Возможно, его заглушило тяжелое, частое дыхание и сумасшедшие крики у него за спиной. Или оружие было оснащено глушителем. Он знал только то, что, когда он достиг границы освещенности, перед ним снова взорвался дерн. Он побежал зигзагами.
       Потом он услышал, не сам выстрел, а звук пули вонзившейся в дерн. Судя по углу полета пули, снайпер находился впереди, на склоне, поросшем лесом.
       А я, посередине, подумал Дрю, слыша семинаристов, бежавших вслед за ним. Знают ли они о снайпере? Остановятся ли, когда поймут?
       Но, вместо них, остановился снайпер, и, прибавив скорость, Дрю продрался сквозь кустарник в глухую темноту леса.
       Легким было тесно в груди. Низко пригнувшись, он пробрался через подлесок, перелез через поваленное дерево. С приводящим в замешательство ощущением, что все повторяется, он вспомнил побег из монастыря. Совпадение, однако, не было полным. Шесть ночей назад, дозорный на холме не знал, что Дрю покинул здание и подкрадывается к нему. Там за Дрю никто не гнался. Теперь было не до того, чтобы подкрадываться к снайперу, поскольку при этом он мог оказаться в руках преследователей, а если сконцентроваться на том, чтобы избавиться от преследователей, он может оказаться на мушке у снайпера.
       "Сегодня температура опустится до тридцати",-сказал Хал. Одежда Дрю на это совсем не рассчитана. Легкие черные брюки, рубашка из хлопка и куртка без подкладки, которые Хал ему принес, были бесполезными на морозе. Дрю уже начал дрожать, несмотря на жжение в легких, пот впитывал лесной холод. В теплой шерстяной рясе он с легкостью переносил холод монастыря. Но то, что было на нем сейчас, не защищало от холода, а притягивало его. Если ему придется провести в лесу ночь, он рискует погибнуть от переохлаждения. И для этого потребуется всего часа три.
       Маузер холодил руку. Он перебрался через бурелом, продолжая углубляться в лес. Было слышно, как позади него люди продирались сквозь кустарник. Трещали ветки.
       Возможно снайпер решил, что ситуация вышла из-под контроля и ретировался? Но Дрю понимал, что семинаристы-то не отступятся.
       Нужна машина.
       Машина, на которой Хал привез его сюда. Она где-то на парковке. Из окна своей комнаты на втором этаже дома отдыха Дрю наблюдал, как Хал обогнул на ней здание семинарии. Позади семинарии должен быть гараж. Разве не настаивал Хал на том, что семинаристы не должны ее видеть?
       Избегая опасности, грозившей ему сзади и впереди, Дрю свернул вправо. Он уже некоторое время понемногу забирал вправо, но его первоначальным побуждением было уйти в глубину леса. Теперь он решил двигаться по полукругу, возвращаясь обратно к семинарии. Имеет ли это смысл? Пересекая поляну, он снова станет мишенью. И куда он направится? Ему, конечно, хотелось убраться отсюда, а не прятаться, как в монастыре. Но сейчас-то что?
       12.
       Дрю вышел из-за деревьев на границу лужайки. Он слышал, что преследователи уходили в глубину леса. Приют, семинария и дом отдыха по-прежнему сияли всеми окнами. Перед домами продолжал толпиться народ.
       Если он пойдет напрямик через лужайку, то непременно будет замечен, поэтому Дрю решил обойти ее по опушке леса. Трава не шуршала, его силуэт терялся на фоне темного леса. Дрю удалось незамеченным добраться до территории позади зданий, и он рискнул перебежать через нее к задней стене семинарии.
       Тревоги никто не поднял.
       Его предположение оказалось правильным. В секторе позади семинарии, где освещение было гораздо менее ярким, Дрю увидел кедровый сруб с пятью гаражными дверями. Первые две, которые он попытался открыть, оказались запертыми. Но третья подалась, когда он потянул вверх ручку.
       Дрю стал медленно открывать дверь, чтобы производить возможно меньше шума. В лунном свете блеснул кадиллак епископа. Дрю подумал, что Хал специально оставил эту дверь незапертой, на случай, если придется в спешке уезжать отсюда. Он открыл дверь водителя, в салоне включился свет. Раньше, он бы сразу вывернул лампочку, чтобы не стать легкой мишенью, но сейчас он был так рад свету, что оставил дверь открытой, и лег на спину, заглядывая под щиток в поисках нужных проводов. Обнаружив то, что искал, Дрю замкнул провода и запустил двигатель в обход зажигания.
       Мотор заурчал. Дрю сел за руль и захлопнул дверь. И снова, как в фургоне, на котором он приехал из Вермонта, его поразил вид щитка управления. Он не знал, как включить фары. Пока это не имело значения. Фары были сейчас последней вещью, которая ему была нужна. Вдавив педаль газа, он ракетой вылетел из гаража. Машина набрала скорость так быстро, что он не успел вывернуть руль, и машина вылетела с подъездной дорожки, перескочив через бетонный поребрик, Дрю тряхнуло, голова дернулась назад. Он вывернул руль, и машина прошла юзом по траве. Громыхание позади предполагало потерю колпака от удара о поребрик. Дрю продолжал выворачивать руль влево, и колеса машины прорывали на газоне борозды. Когда ему удалось выровнять машину, он съехал с травы и с поребрика снова на дорожку, и поехал по ней вдоль боковой стены семинарии. Как он догадывался, дорожка повернет влево перед фасадом семинарии, пройдет мимо дома отдыха и снова повернет, теперь вправо, через лужайку к лесу за ней, к металлическим воротам и к государственной дороге за ними.
       Но он не хотел проезжать мимо людей, толпившихся перед зданиями. Поэтому, миновав боковую стену семинарии, продолжал двигаться прямо. Взлетевшую на поребрик машину занесло на траве, но вскоре шины сцепились с грунтом, сильнее взрывая почву и увеличивая тягу.
       Дрю газанул, и машина понеслась по лужайке. В открытые окна были слышны выстрелы. Толпившиеся около зданий люди бросились за ним. Впереди он видел только тьму. С выключенными фарами Дрю не знал, куда двигаться, чтобы снова выехать на дорожку. Одно ясно, скоро он врежется в лес. Дрю прикоснулся к тормозу, но сообразил, что загорятся тормозные огни, тогда он станет мишенью даже и с выключенными фарами.
       Какая разница, включит он их или нет, он уже проклят.
       Почему же не попробовать?
       Он понажимал на кнопки, покрутил рычажки, и в последнюю секунду, прямо перед темной стеной леса, фары включились. Резко вывернув руль влево, он, проезжая мимо, ободрался о дерево и услышал, как сорвало правое заднее крыло. Скоро он увидел дорожку и направил машину вниз по темному лесному туннелю. На мгновенье он почувствовал облегчение. Но тут же его снова охватил страх. Впереди он увидел пастора из церкви, того темноволосого, усатого, со славянским лицом, с автоматическим пистолетом .45.
       Пастор стоял посреди дороги, расставив ноги в стороны, лицом к стремительно приближавшемуся автомобилю. В свете фар блеснул его белый воротник. Вспыхнуло красным светом кольцо на левой руке, в которой он держал пистолет.
       Дрю прибавил газ, чувствуя, как сократились мышцы живота, он направил машину на пастора. По обеим сторонам дороги теснились деревья.
       Вместо того чтобы выстрелить, пастор замахал ему, предлагая остановился.
       Ни за что, подумал Дрю. Он вцепился в руль и вдавил педаль газа.
       Пастор продолжал размахивать руками, его жесты стали просительными.
       Две секунды, и все изменится.
       Но пастор повернулся боком, отступая назад влево, целясь. У Дрю заложило уши от грохота .45.Однако, пастор стрелял не по машине, а поверх ее крыши.
       Справа из леса застрочил автомат. Пули крушили машину. Окна разлетелись, осыпая Дрю осколками.
       Он отчаянно старался сохранить контроль над машиной и, в то же время, прикрыть глаза от летящих осколков. Он заметил, что пастор падает назад в сторону деревьев. Дорога повернула, стала уже. Ветви деревьев царапали машину. Последовал неожиданный толчок сзади, по-видимому, за что-то зацепился бампер. В свете фар была видна прямая дорога, машина понеслась по ней подобно ракете. По обеим сторонам показалась высокая каменная стена, прямо впереди чугунные ворота.
       Но ворота закрыты. Сзади снова застрочил автомат. Дрю крепче сжал руль.
       Тридцать футов.
       Двадцать.
       Десять.
       13.
       Толчком от удара Дрю прижало к рулю. Застонав от боли в груди, он, услышав резкий гудок, отстранился назад к спинке кресла.
       Передние части машины погнулись. Одна фара разлетелась, и ее осколки совершали дугообразный полет в свете второй фары. Со свистом пролетел хромированный обод фары. Кусок металла прилип к ветровому стеклу. Дрю пытался удержать сломанный руль. Справа и слева от себя Дрю увидел створки открытых ворот. Погнутые секции вонзились в каменную стену по обеим сторонам.
       Хотя Дрю пытался тормозить, машина пронеслась через дорогу. Прямо впереди перед ней возникла канава, но машина перелетела через нее. Опустившись, она оказалась на травянистой опушке, заскользила по траве вперед, пошла юзом вбок и остановилась. Дрю посмотрел вокруг. Еще десять футов и машина врезалась бы в скалы, поросшие лесом. В груди болело. Он морщился при каждом вдохе.
       Дрю тряхнул головой, чтобы в ней прояснилось. Нужно убираться отсюда. Левая фара все еще горела, хотя удар о ворота сместил направление луча вправо. Из радиатора валил пар. Мотор еще работал, хотя его урчание превратилось в грохот.
       Дрю надавил на педаль газа, машина медленно двинулась по траве. Судя по тому, что его встряхивало на каждой кочке, подвеска была разрушена. Доехав до канавы с текущей водой, Дрю свернул влево в попытке найти более удобное место для ее преодоления, и вскоре нашел подходящий брод. Немного газу и машина, спустившись вниз, выбралась наверх, на дорогу. Дрю прибавил скорость.
       Правое переднее колесо теперь виляло. Спидометр, цифровой, как и часы, показывал ноль. Мотор завывал, радиатор шипел. Он не знал, как далеко и как быстро он сможет ехать. Если мотор перегрет, он в любой момент мог выйти из строя.
       Это показалось ему смешным. Выйти из строя? Машина епископа превратилась в металлолом. Ее уже невозможно сломать сильнее.
       Но к его удивлению, машина продолжала двигаться. И это тоже показалось ему смешным.
       Он взглянул на зеркало заднего вида, проверить, нет ли преследующих огней. Но не увидел зеркала. Скосив глаза, увидел его на полу.
       Это уже смешным не показалось.
       На первом перекрестке он свернул налево, потом направо на том, что появился через пять миль, стремясь скрыться от преследования по лабиринту горных дорог.
       Сжавшаяся грудная клетка давила на внутренности. Сломанный руль был неудобным в руках. Когда на следующем перекрестке он повернул направо, ощущая возвышавшиеся со всех сторон горы, он заметил дорожный знак, оповещавший, что в двенадцати милях в противоположном направлении находится город Ленокс.
       Ленокс? Он знал это название. Маленький красный дом. Он никогда там не был, но знал, что город и дом были знаменитыми.
       Там когда-то жил Готорн. Хал не лгал, когда говорил, что они едут по западному Массачусетсу. Это Беркшир-Хилс.
       Где-то близко Питсфилд, где жил Мелвилл. Мелвилл, часто навещавший Готорна, так хотел стать его другом, что написал для него "Моби Дик".
       Духи толпились вокруг него. Из задумчивости Дрю вывела боль в груди, он закашлялся. Двигатель перегрелся. Дрю слышал, как натужно он работал. Радиатор больше не шипел.
       Опустел.
       Машина замедлила ход. Спереди отвалился кусок решетки и упал на дорогу. Пропыхтев мимо придорожного магазина, Дрю свернул в спящий городок, и когда мотор кашлянул, умирая, плавно остановился перед ветхим домом, лужайка перед которым давно нуждалась в стрижке.
       Хотя в доме было темно, свет уличного фонаря на углу позволил увидеть мотоциклы, прислоненные к боковой и передней стенке облупившегося крыльца. Дрю вышел из машины и вскоре обнаружил, что ни один из мотоциклов не был закреплен цепью.
       Какое доверие. Вероятно, они полагали, что с ними никто не рискнет шутить. Ладно, я настроен попробовать.
       Он выбрал самый большой "Харли-Девидсон" и выкатил его на дорогу. В ближней рощице опустошил седельные сумки агрегата, в которых нашел инструменты и старую кожаную куртку. Дрю добрался до электрической системы и замкнул накоротко провода, как поступил и с машиной. Чтобы запустить мотор, нужно было сесть на мотоцикл и отжать педаль зажигания. Двигатель ожил.
       Дрю не садился на мотоцикл почти десять лет, со времен одной операции, которая требовала, чтобы он.....
       Нет. Он тряхнул головой, чтобы отогнать воспоминая.
       Холодный октябрьский воздух обжег лицо, когда, повернув ручку дросселя, он рванул с места, чтобы лететь сквозь ночь. Интересно, как байкеры утром прореагируют на пропажу мотоцикла. Не разозлятся ли так, что разберут останки кадиллака и, в отместку, продадут? Он смахнул слезы, выбитые из глаз ветром. Машина епископа. Доска на четырех колесах. Он знал, что не следует забавляться этой мыслью, но не мог удержаться. Как не мог не испытывать радости от мощно ревущего под ним "Харлея", который уносил его обратно к Бостону.
       К некоторым разгадкам.
       14.
       В восемь утра, стоя в телефонной будке на станции обслуживания, Дрю старался говорить ровным голосом, хотя с трудом сдерживал гнев.
       - Отца Хафера, пожалуйста.- Его знобило от холодного ветра, стегавшего его всю ночь. Руки онемели. Утреннее солнце, напомнившее о бабьем лете, наполнило будку блаженным теплом.
       Мужской голос, отвечавший по телефону в приходе святого причастия, не ответил.
       - Вы меня слышите?- Несмотря на все старанья, Дрю не удавалось скрыть в голосе гнев. Он хотел получить объяснения. Кто его предал? Почему на него напали в семинарии? Священники!- Я сказал, что хочу поговорить с отцом Хафером.
       Он сердито посмотрел сквозь пыльное стекло будки на дорогу перед ней, обращая внимание на мотоциклистов, полицейских, на всех, кто мог проявлять к нему интерес. Он собирался доехать до самого Бостона, но так замерз, что был вынужден остановиться в Конкорде, в девятнадцати милях к западу от него.
       Голос по-прежнему не отвечал.
       Тянет время, думал Дрю. Может быть, звонки отслеживаются?
       Неожиданно голос произнес:
       - Подождите минутку.
       Дрю слышал, как положили трубку, но в отдалении слышались голоса.
       Даю ему двадцать секунд и повешу трубку, решил Дрю.
       - Алло?- Другой голос.- Вы сказали, что хотите поговорить с ....?
       - Отцом Хафером. В чем проблема?
       - Кто это? Скажите, пожалуйста!
       Дрю почувствовал страх.
       - Его друг.
       - Тогда, вы, наверное, еще не слышали.
       - Чего не слышал?
       -Я сожалею, что должен вам это сообщить таким образом. Это так безлично звучит по телефону. Боюсь, что он умер.
       Дрю показалось, что будка покачнулась.
       - Но это .... - Слово "невозможно" застряло у него в горле.- Я видел его вчера рано утром.
       - Это произошло прошлой ночью.
       - Почему сейчас?- От шока у Дрю сел голос.- Он умирал. Я знаю это. Но он мне сказал, что доктора дали ему время до конца года.
       - Его убила не болезнь.
       15.
       Потрясенный услышанным, Дрю повесил трубку.
       Он заставил себя двигаться, зная, что нужно возможно скорее убраться из Конкорда на случай, если звонки, действительно, отслеживаются. Ему нужно место, где он сможет чувствовать себя в безопасности.
       Чтобы позволить себе роскошь скорбеть.
       Попытаться понять.
       Как он добрался до Лексингтона, что в одиннадцати милях восточнее Бостона, в мозгу у Дрю не отпечаталось. Он ничего не запомнил. Его глаза, его сознание было затуманено болью. Он оставил мотоцикл на тихой боковой улочке, сомневаясь, что известие о его пропаже могло уже достичь полиции.
       Дрю шел по зеленому лугу, делая вид, что интересуется местом, с которого началась американская война за независимость. Словно смеясь над его хмуростью, ярко светило солнце.
       Дрю крепко сжимал кулаки, он едва ли замечал позолоченные осенью деревья, запах древесного дыма или шорох опавших листьев под ногами. Голова была слишком полна горя и гнева.
       Прошлой ночью отцу Хаферу позвонили в пасторский дом по телефону. Другим священникам он сказал, что должен выйти. Он перешел улицу к тротуару перед церковью, где его и сбила машина. На тротуаре. Сила удара была такой, что его подбросило на высоту всей лестницы, ведущей в церковь, и припечатало к церковной двери.
       (- Он не мучился.
       - Но .... откуда вы знаете?
       - Крови было слишком много. Водитель не остановился. По-видимому, был совершенно пьян, если утратил контроль настолько, что выехал на тротуар. Полиция его не нашла, но когда найдет.... Закон недостаточно строг. Бедному малому оставалось так мало времени. Иметь глупость, потратить его на безответственного пьяницу).
       Дрю крепче сжал кулаки, шагая по палой листве, шуршавшей у него под ногами, и не замечал этого.
       Ему позвонили? Сбили машиной, когда он стоял на тротуаре? Основное связующее звено между моей прошлой жизнью и монастырем ликвидировано пьяницей?
       Сильно.
       Дрю потрогал узелок в кармане куртки. Пластиковый пакет. Тело Малыша Стюарта. Он подумал о мертвых монахах. Теперь у него появилось кое-что еще, за что кому-то придется дорого заплатить.
       16.
       - Соедините меня с епископом,- сказал Дрю охрипшим голосом, стоя в телефонной будке и глядя через стекло на свой мотоцикл на другой стороне улицы и на туристов на зеленом поле.
       - Мне очень жаль....
       Дрю узнал тембр голоса. Он принадлежал Полу, с которым епископ разговаривал по внутренней связи из своего офиса две ночи назад.
       - Их Превосходительство сейчас занят. Если вы оставите свой телефон и имя...
       - Со мной он поговорит.
       - И кто...?
       - Скажите ему просто, что это человек с мышью.
       - Вы правы. Он хочет с вами поговорить.
       Дрю услышал неожиданный щелчок. Он посмотрел на часы и заключил пари сам с собой: пятнадцать секунд. Но епископ подошел к телефону даже скорее: через двенадцать секунд.
       - Где вы? Я ждал вашего звонка. Что произошло в...?
       - Семинарии? Смешные вещи. Я надеялся узнать у вас.
       - Правильно. Мой телефон трезвонит об этом с пяти утра. Я спрашивал вас, что ...
       - Двое пасторов пытались меня убить, вот что.- Дрю хотелось врезать кулаком по стеклу будки.- Они убили Хала. И еще кого-то, тоже пастора, который прятался в исповедальне!
       - Вы что, сошли с ума?
       Дрю остолбенел.
       - Двое пасторов пытались вас убить? О чем вы говорите? Хал убит? Я только что получил от него записку. Я хочу вас спросить, почему вы стреляли в семинаристов? Почему вы залезли в приют, до полусмерти напугали там пасторов и угнали мою машину?
       У Дрю было чувство, что сердце у него покрылось льдом.
       - И еще кое-что. Эти ваши фантазии относительно монастыря. Слава Богу, я принял предосторожности, послав иезуитов расследовать, что и как. Если бы мы с кардиналом решили сообщить в полицию, это была бы катастрофа. Там не было ни одного тела, в этом монастыре.
       - Что?
       - Там вообще нет монахов. Место совершенно пусто. Я не знаю, куда они ушли, но пока я не узнаю о ситуации больше, я не собираюсь делать из Церкви посмешище.
       Голос Дрю дрожал от гнева.
       - Так вы предпочли первый вариант. Все скрыть. А меня вы бросаете на произвол судьбы.
       - Я вовсе не намерен вас бросать. Поверьте мне, я хочу получить некоторые ответы. Слушайте внимательно. Это неумно приходить ко мне в офис, но я расскажу, куда пойти.
       - Забудьте об этом.
       - Не разговаривайте со мной таким образом. Вы явитесь по адресу, который я намерен вам дать.
       - Нет.
       - Предупреждаю вас. Не навлекайте на себя больших неприятностей, чем у вас уже есть. Вы давали обет послушания. Ваш епископ вам приказывает.
       - Я ему не подчинюсь. Я пытался делать по-вашему. Это не работает.
       - Мне совершенно не нравится ваше отношение.
       - Подождите, когда увидите свою машину.- Дрю бросил трубку.
       17.
       Сгорая от нетерпения, он сел на мотоцикл. Грудь, уже болевшая от удара об руль, заболела еще сильнее от горя и гнева. Дрю толкнул рычаг зажигания, мотор заурчал. Он взялся за рукоятку дросселя.
       Но куда ехать? Что делать?
       Церковь, как стало теперь ясно, как убежище рассматриваться не может. Кому-то где-то в командной цепочке доверять нельзя. Епископ, возможно, хотя и не обязательно, может искренне не понимать, что происходит, подобно самому Дрю.
       Тогда, что можно сказать о Поле, его ассистенте? Но епископ относится к нему с полным доверием.
       Тогда, кто? И более существенно, почему?
       А этот пастор славянин со странным сверкающим красным кольцом и .45 -ым, который прятался в церковной исповедальне?
       Ладно. Дрю закусил губу. Церковь больше не имела значения. Только Бог. Выживание самого Дрю. Спасение его души.
       Он должен забыть, что был в монастыре. Он должен игнорировать свой отход от прежней жизни.
       Считать, что он по-прежнему работает в сети, убеждал он себя. Что бы ты сделал, если бы больше не мог ей доверять, если бы опасался, что в нее затесался враг?
       Ответ был очевидным. Инстинктивным. Но окрашенным гордостью, за которую он просил прощения у Бога. Когда-то он был лучшим. Возможно, он и сейчас мог стать лучшим. Что такое шесть лет? Ничто.
       Да. Он газанул, приняв решение, и понесся прочь. Но не к Бостону, не на восток, а на юг.
       Нью-Йорк. К единственным людям, на которых он мог положиться. К своей бывшей возлюбленной и своему бывшему другу, Арлен и Джейку.
       Четвертая часть
       Возрождение
       Рог Сатаны
       1.
       Дом из песчаника на Двенадцатой улице, рядом с площадью Вашингтона, был знаком Дрю по прежним дням. Конечно, сейчас там, возможно, живет незнакомец, думал Дрю, поэтому, прежде чем начать наблюдение, он наведался в телефонную будку, чтобы выяснить это по телефонному справочнику индивидуальных номеров, который, по счастливой случайности, не был украден вандалами. У него ускорился пульс, пока он листал страницы в поисках Х, а потом двигал вниз палец по списку и облегченно вздохнул увидев: Хадести, Арлен и Джейк.
       Адрес тот же.
       Это не значило, что Арлен и Джейк в городе. И уж конечно, Дрю не собирался следить за домом, пока не убедится, что они там. Проблема заключалась в том, что он не мог просто позвонить, чтобы это выяснить. Телефон может прослушиваться, а он не хотел, чтобы его враги узнали, что он находится поблизости. Они могли догадаться, что он попытается вступить в контакт с Арлен и Джейком.
       Он прикрепил мотоцикл цепью к чугунной ограде около площади Вашингтона и пошел через большой квадратный парк, не обращая внимания на торговцев наркотиками и наркоманов, которые собирались на скамейках. Дрю прошел мимо игровой площадки, держа направление на громадную, изукрашенную рисунками и надписями, арку, которая отмечала начало Пятой авеню, широкой величественной главной артерии города, простиравшейся к северу, насколько хватало взора. Небо было серым, но воздух теплым. Люди за пятьдесят и обычная толпа парковых музыкантов собирались под аркой, играли что-то скорбное, словно предзнаменование хмурого неба было достаточным предупреждением, что им недолго осталось пользоваться парком.
       - Хотите заработать пять долларов?
       Молодой парень, на которого пал выбор Дрю, сидел, прислонившись к арке, под безлистным деревом и менял лопнувшую струну на гитаре. Блондин с длинными волосами и бородой, в куртке с надписью CCNY, в джинсах с дырой на колене, в кроссовках, с торчавшим наружу большим пальцем на одной ноге. Взглянув вверх, юноша сказал удивительно гортанным голосом:
       - Отвали.
       - Вы меня неправильно поняли. Это вовсе не грязное предложение. Ничего противозаконного. Нужно позвонить вместо меня. Знаете что? Я даже подниму плату до десятки.
       - Просто позвонить по телефону?
       - Такой вот я, щедрый.
       - И это не позорно и не нелегально?
       - Клянусь.
       - Двадцать.
       - Договорились. Меня время поджимает.
       Дрю мог заплатить юнцу даже больше. Прошлой ночью он выходил на охоту, прогуливался по темным улицам, норовя стать жертвой хищников. Ему трижды удалось привлечь внимание. Он был атакован с пистолетом, с ножом и с клюшкой для гольфа. Каждый разбойник остался со сломанными коленными чашечками и локтями (Это возмездие. Иди с миром, и больше не греши). Деньги, имевшиеся у разбойников, Дрю забрал себе. Разбойный бизнес оказался прибыльным. Он получил всего двести двадцать три доллара, которых хватило на покупку утепленного пальто и пары шерстяных перчаток. Но хотя он и мог себе позволить быть щедрым, нельзя было давать денег слишком много, чтобы здравый смысл не заставил парня заподозрить неладное.
       Даже и сейчас юноша, казалось, не мог поверить в свою удачу. Он поднялся и подозрительно спросил:
       - Ну и где деньги?
       - Половину сейчас, половину потом. Сделаем так: найдем телефонную будку, я наберу номер и передам вам трубку. Если ответит мужчина, спросите, Джейк ли это. Скажите, что живете по соседству и сердитесь из-за шума, который они подняли прошлой ночью во время своей вечеринки. Вы из-за этого не могли уснуть.
       - У них была вечеринка?
       - Сомневаюсь. Откуда мне знать? Но вы настаивайте на этом. Потом просто повесьте трубку. Если подойдет женщина, скажите то же самое, только спросите, Арлен ли это.
       - И что это должно доказать?
       - Разве непонятно? Что дома или Джейк, или Арлен.
       Спустя пять минут, парень вышел из ближайшей телефонной будки.
       - Женщина,- сказал он.- Арлен.
       2.
       Как обычно, Дрю начинал рекогносцировку за три квартала от места, шагая с явным удовольствием по Двенадцатой улице, с кажущимся безразличием к окружающему, но замечая малейшую деталь на своем пути. Наряду со многими навыками, которые он в себе возродил, наблюдательность также не пострадала за шесть лет простоя. Как и удовольствие, которое он получал от наблюдения. Он позволил памяти блаженствовать в воспоминаниях о первых уроках.
       Гонконг, 1962. Дрю 12 лет. Дядя Рэй расстроился, узнав о его постоянных прогулах занятий в частной школе, в которую отдавали детей большинство посольских чиновников. Но Рэй расстроился еще больше, когда узнал, что вместо уроков Дрю шлялся с китайской шпаной по докам и трущобам.
       - Но зачем?- спрашивал Рэй.- Американского мальчика без присмотра в некоторых, а именно в тех самых, районах города, могли убить. Однажды утром полиция могла бы выловить твое тело в гавани.
       - Но я был не один.
       - Ты говоришь о тех ребятах, с которыми гуляешь? Они научились выживать на улице. Они китайцы и вписываются в окружение.
       - Этому я и хочу научиться. Вписываться в толпу, хотя я и американец.
       - Удивительно, что эти ребята тебя просто не избили, вместо того, чтобы принять в свою компанию.
       - Понимаешь, я отдавал им свои карманные деньги, приносил из дома продукты и одежду, из которой вырос.
       - Бог мой! Почему это так важно для тебя?- Обычно красное лицо Рэя, побледнело.- Из-за родителей? Из-за того, что с ними произошло? Даже спустя два года?
       Мука во взгляде Дрю была достаточно красноречива.
       Когда он в следующий раз попался на фланировании по улицам со шпаной, Рэй предложил компромисс.
       - Дрю, этого делать нельзя. И я именно это имею в виду. Это слишком опасно. То, чему, тебе кажется, ты сможешь научиться, не стоит такого риска. Постарайся меня понять. Твоя реакция на случившееся с родителями, твое личное дело. Кто я, чтобы говорить тебе, что ты не прав? Но, по крайней мере, делай это должным образом.
       Дрю, заинтригованный, прищурил глаза.
       - Во-первых, не нанимай заштатных учителей. И, Бога ради, не упускай возможности научиться всему, чему можно научиться в школе. Эти знания важны. Поверь мне, тот, кто не знает истории, логики, математики и искусства также беззащитен, как тот, кто не знает улицы.
       Выражение лица Дрю сменилось заинтересованностью.
       -Ах, я не рассчитываю, что ты поймешь, что я имею в виду, прямо сейчас. Но мне кажется, что ты уважаешь меня достаточно, чтобы не считать глупцом.
       - Заштатные учителя?
       - Обещай, что не будешь прогуливать занятий, что оценки не будут ниже "Б", тогда...- Рэй задумался.
       - Тогда?
       - Я найму для тебя настоящего учителя. Такого, который, действительно, знает улицу, кто научит тебя тому, о чем твои уличные приятели не имеют представления.
       - Кого?
       - Помнишь условия?
       - Но кого?
       Так начался самый увлекательный период в жизни Дрю. На следующий день, после окончания уроков в школе, Рэй повел его в ресторан в центре Гонконга, где кухня, хотя и восточная, не была китайской. И где хозяин, удивительно маленького роста, круглолицый, всегда улыбавшийся, старый, но с блестящими черными волосами, был представлен Дрю, как Томми Лимбу.
       - Томми - гурка,- объяснил Рэй.- Разумеется, он уже вышел в отставку.
       - Гурка? Что...?
       Томми с Рэйем рассмеялись.
       - Видишь, ты уже чему-то учишься. Гурка,- Рэй обернулся к Томми с почтением, почти поклонившись,- это лучший в мире наемный солдат. Они пришли из города с таким же названием, который находится в Непале, горной стране к северу от Индии. Основным бизнесом в этом районе является экспорт. Солдат. В основном для английской и индийской армии. Когда работа кажется слишком трудной для других солдат, туда посылают гуркских воинов. И работа выполняется. Видишь кривой нож в ножнах на стене за баром?
       Дрю кивнул.
       - Он называется кукри. Это гуркская торговая марка. Вид его может испугать мужчин, которые чужды страха в других обстоятельствах.
       Дрю скептически взглянул на маленького улыбчивого, казавшегося безобидным, непальца, потом снова на нож.
       - Можно мне его подержать, можно попробовать лезвие?
       - Тебе не понравятся последствия,- сказал Рэй.- У гурка есть правило: если вы вытащили нож из ножен, вы должны пролить кровь. Если не кровь врага, то свою.
       У Дрю отпала челюсть.
       Томми засмеялся, его глаза сияли.
       - Упаси меня, Господи.- Он поразил Дрю не только своим хорошим английским, но и британским акцентом.- Мы не должны пугать мальчика. Ни в коем случае. Он подумает, что я ужасный террорист.
       - Томми живет в Гонконге, потому что многие гурка живут здесь в казармах британских войск,- объяснил Рэй.- В свободное время они приходят сюда поесть. И, конечно, они помнят Томми с тех пор, как он служил в армии.
       - Вы будете моим учителем?- задал вопрос Дрю, все еще скептически относясь к этому любезному, улыбчивому человеку.
       - Ну, что ты, нет.- Голос Томми был таким мелодичным, словно он пел.- Какое там. Мои кости слишком стары. У меня не хватит сил угнаться за таким дервишем, как ты. Да и свой бизнес я не могу оставить без присмотра.
       - Кто же тогда?
       - Другой мальчик, разумеется.- С веселой гордостью Томми повернулся к ребенку, которого Дрю не заметил, а теперь увидел рядом с Томми. Миниатюрная копия Томми, ростом пониже Дрю, хотя позднее он узнал, что мальчику уже четырнадцать лет.
       - Ага, вот и мы,- объявил Томми.- Мой внук.- Он хихикнул и повернулся к Дрю.- Его отец служит в местном гарнизоне и предпочитает, чтобы мальчик был при мне, а не в Непале. Они видятся, когда у отца выходной, но надо признать, случается это нечасто. В настоящее время, он помогает пресечь неприятные, но, вне сомнений, небольшие беспорядки в Южной Африке.
       Позднее Дрю узнал, что фамилия Томми Второго была следствием стараний британцев совладать со сбивающим с толку однообразием имен тех, кто называет себя по имени народности, к которой принадлежит, (отсюда, фамилия старшего Томми - Лимбу). Поскольку чиновники не могут отличить одного Томми Лимбу от другого, по крайней мере, на бумаге, они выбрали Второй, вместо младший.
       Но Томми Второй разительно отличался от своего деда. Он не улыбался. Он даже не поздоровался. Дрю чувствовал его незаинтересованность и, охваченный дурными предчувствиями, не мог не задаваться вопросом: чему его может научить этот угрюмый мальчик.
       Уже через полчаса его дурные предчувствия рассеялись. Оставленные взрослыми наедине, они вышли на узкую оживленную улицу, где Томми Второй проинформировал Дрю на прекрасном английском, что будет учить его лазать по карманам.
       Дрю не смог сдержать удивления.
       - Но дядя Рэй привел меня сюда, потому что я связался с бандой, которая занималась именно таким делом. Он не хочет, чтобы я....
       - Нет,- произнес Томми, подняв палец, подобно фокуснику.- Не по любым карманам. По моим.
       Удивление Дрю еще возросло.
       - Но сначала,- Томми Второй подвигал пальцем взад-вперед.- Тебе нужно понять, что чувствует тот, с кем это происходит.
       Зрелище этого маленького ребенка, принимавшего командование, было пугающим.
       - И ты будешь тем, кто это осуществит?- спросил Дрю, подняв брови от недоверия.
       Томми Второй не ответил. Вместо этого, он жестом предложил Дрю следовать за собой. Они повернули за угол, и из ресторана их уже не стало видно. Растеряв частично свою уверенность, Дрю увидел, что они оказались на еще более узкой улице, забитой покупателями, велосипедистами, торговцами, толкавшими тележки, торговыми палатками. Журчанье голосов, смесь запахов, по большей части, отвратительных, были ужасающими.
       - Считай до десяти,- велел Томми,- Потом иди по улице. Когда ты пройдешь три квартала,- он указал на карман Дрю,- твой кошелек будет уже у меня.
       Непонимание уступило место удивлению.
       - Через три квартала, да?- Дрю посмотрел на суету улицы. Вдохновленный, он вытащил кошелек из заднего кармана, запихнул в тугой карман спереди и ухмыльнулся.- Ладно, идет. Но это кажется несправедливым. Я имею в виду, пока я считаю, может мне закрыть глаза, чтобы дать тебе шанс спрятаться?
       - Не имеет значения.- Оставаясь таким же мрачным, Томми Второй пошел по улице.
       Дрю начал считать про себя: раз, два, .... Он следил, как Томми проскользнул между мопедом и рикшей. Три, четыре, пять...
       Внезапно он нахмурился. Томми исчез. Дрю вытянулся, пытаясь обнаружить его. Как ему это удалось? Подобно камню, брошенному в воду, Томми был поглощен кипящей толпой. К моменту, когда Дрю пришел в себя от изумления только что увиденным, он осознал, что время для остававшихся пяти единиц счета давно прошло.
       Фокус? Конечно, ничего другого быть не могло, решил Дрю. Трюк. Расправив плечи, снова обретая уверенность, он пошел по улице. Но как только он сам был захвачен толпой, он понял, что это сложнее, чем ему казалось. Было слишком много возможностей. Во-первых, следует ли ему идти быстро или медленно, осторожно или поспешно? Потом, нужно ли смотреть вокруг, чтобы не пропустить Томми, или просто идти вперед, чтобы он мог избежать...
       Мотоциклист пронесся так близко от Дрю, что тот был вынужден отскочить вправо, рассердив этим пожилую китаянку с корзиной выстиранного белья. Она выкрикнула в его адрес нечто недружелюбное по-китайски, чего он не понял. Все уличные мальчишки в банде лучше знали его язык, чем он их. Возможно, дядя Рэй был прав: школа не лишена преимуществ. Услышав позади вскрик, Дрю оглянулся с рефлекторным беспокойством, но так и не успел обнаружить его источник. Он оступился на выбоине, мощенной камнем дороги, и навалился на тележку с фруктами. Рубашка на локте стала мокрой от сока. Когда продавец заругался, Дрю почти остановился, чтобы заплатить ему, но потом понял, что если он достанет кошелек......
       Томми Второй. Дрю подозрительно огляделся вокруг, ощущая в животе дрожь, и поторопился дальше. Торговец продолжал кричать на него. Но вскоре его крики были поглощены призывными криками мелочных торговцев из палаток, стоявших по обеим сторонам улицы. Запахи стали омерзительными: прогорклое кипящее масло, горелое мясо, гнилые овощи. Дрю почувствовал тошноту.
       Но, тем не менее, он спешил дальше. Он должен все время помнить о кошельке. Прижав рукой, бугорок в переднем кармане брюк, он дошел до второго квартала. Теперь он замечал, что он, европеец в плотной толпе азиатов, привлекает внимание. Он посмотрел перед собой во всех направлениях, пытаясь заметить намек на присутствие Томми Второго, и ступил в последний квартал.
       Торопливо шагая, он с облегчением вздохнул, когда увидел впереди конец кишевшего толпой переулка и броскую вывеску: "Гонконгский бар и гриль Гарри". Он использовал вывеску как маяк, обходя безногого человека на платформе, оборудованной колесами, отталкивавшегося руками от мостовой. Дрю распирало от гордости, когда он заметил Томми Второго, подпиравшего стену под вывеской. С ухмылкой, он перешел забитый перекресток и остановился.
       - Так что в этом трудного?- Дрю с презрением пожал плечами.-Нужно было бы заключить с тобой пари, что мне это удастся.
       - Как бы ты расплатился?
       Обеспокоенный, Дрю полез за кошельком в передний карман брюк.
       - Вот этим, разумеется.- Но стоило ему прикоснуться к кошельку, он сразу понял, что что-то не так. Вытащив его, Дрю покраснел. Кошелек был грязный, сшитый из тряпки. Его кошелек был новым, сделанным из гладкой кожи. Этот же был, к тому же, пустым. Дрю открыл рот, но слов не нашел.
       - Не это ли ты ищешь?- Томми вытащил руку из-за спины, держа трофей.- Ты прав, надо было заключить пари.- Но на круглом лице этого мальчика с блестящими черными волосами, ростом на три дюйма меньше Дрю, хотя старше его, не отразилось ни удовлетворения от триумфа, ни злорадства, ни насмешки.
       - Как тебе это удалось?
       - Ключом всегда является отвлечение внимания. Я шел рядом с тобой, скрываясь в толпе. Когда ты навалился на тележку зеленщика, ты слишком растерялся, чтобы заметить, как я заменил кошелек. Все, что тебя заботило, это ощущение чего-то, лежавшего в кармане.
       Дрю поморщился, сердясь, что позволил себя одурачить.
       - Только и всего? Это просто. Теперь я знаю, как это делается, и никогда не попаду впросак.
       Томми Второй пожал плечами.
       - Увидим. У тебя еще осталось от урока тридцать минут. Хочешь попробовать снова?
       Дрю опешил. Тридцать минут от урока? Он решил, что они просто вместе играют. Но теперь он понял, что Томми Второй учит его за деньги.
       - Попробовать снова?- спросил Дрю, обиженный, но готовый к новому приключению.- Ты чертовски прав.
       - Может, хочешь пари на этот раз?
       Дрю почти сказал да, но подозрительность победила убежденность.
       - Нет, не сейчас.
       - Как хочешь.- Томми второй выпрямился.- Предлагаю использовать те же три квартала, но теперь будем двигаться в обратном направлении к той точке, откуда начали.
       У Дрю вспотели ладони. Засовывая снова в карман свой кошелек, он наблюдал опять за магическим исчезновением Томми в толпе.
       Через два квартала, когда, только, чтобы убедиться, он потрогал в кармане кошелек, он сразу понял, что кошелек, который там лежит, не его. Он выругался.
       И снова, Томми стоял, привалившись к стене, в конце третьего квартала и показывал ему его кошелек.
       На следующий день после школы, Дрю сделал еще одну попытку, но результат оказался тем же.
       И на следующий день. И еще на следующий
       Но каждый раз Томми Второй давал Дрю дополнительный совет:
       - Чтобы избежать нападения, нужно не привлекать к себе внимания. Нужно стать невидимым.
       - Легко тебе говорить. Ты азиат. Ты вписываешься в окружение.
       - Неправда. Для вас, американцев, без сомнения, все азиаты на одно лицо, но для китайцев, непальцы, подобно мне, привлекают внимание не меньше, чем ты. Или должны.
       Дрю был поражен.
       - Или должны. Ты хочешь сказать, что ты не привлекаешь?
       - Я двигаюсь в ритме улицы. Я ни с кем не встречаюсь взглядом. И я никогда не остаюсь в одном месте так надолго, чтобы быть замеченным. Я встраиваюсь.
       - Вот так, да?- Дрю попытался сжаться плотнее, приняв такую нелепую позу, что Томми Второй позволил себе редкую улыбку.
       - Нет. Разумеется, нет. Ну и странные идеи у тебя. Я имел в виду, что мысленно встраиваюсь. Мысленно, я представляю себя,- он запнулся, подыскивая слова,- не здесь.
       Дрю покачал головой.
       - Постепенно ты научишься. Но вот еще что. Ты никогда, никогда не должен себе позволять отвлекаться. Ничему не позволяй сбивать тебя или нарушать твою концентрацию. Не только здесь, пока мы практикуемся. Никогда. Нигде.
       Предполагается, что этому мальчику всего четырнадцать, подумал Дрю. Этого не может быть. Он думает, что может обмануть меня своим маленьким ростом. Ему должно быть не меньше двадцати. Стать невидимым. Двигаться с толпой. Не позволять себе ни на что отвлекаться. Дрю сделал еще одну попытку.
       И еще. До тех пор, пока однажды после школы Дрю, пройдя по очередному переулку, подошел к подпиравшему стену Томми Второму, засунул руку в карман, заранее предвкушая разочарование, и захлопал глазами, глядя на свой собственный кошелек.
       - Ты позволил мне выиграть.
       Томми серьезно покачал головой.
       - Я никогда никому не позволяю выигрывать. Ты сделал так, как я тебя учил. Ты не отвлекся на нищего, просившего денег. Ты ни разу не взглянул на попугаев, которых продавали в палатке. А главное, ты не выказал никакого интереса к тележке зеленщика, а просто обошел ее, не взглянув на перцы под ногами. Ты не позволил мне себя обмануть.
       У Дрю сердце забилось от гордости.
       - Тогда, я.....
       - Сделал это один раз. Один раз - это не система. Ты готов попытаться еще раз?
       В следующий раз Дрю тоже достал свой собственный кошелек, но Томми его не поздравил. Юный, но мудрый непалец, считал, что наградой является сам успех.
       - Теперь мы приступим к трудной части.
       - Трудной?- Дрю упал духом.
       - Ты доказал, что я не могу стянуть твой кошелек. А сможешь ли ты стащить мой?
       Дрю переступил с ноги на ногу.
       - Давай попробуем.
       Дрю вклинился в толпу, подбираясь сзади, ожидая случая, продвигаясь вперед, догоняя. Томми схватил его за руку.
       - Я знал, где ты в каждую отдельную секунду. Ты не стал невидимым. Попытайся еще раз.
       И потом.
       - Позволь толпе поглотить себя.
       И еще.
       - Используй то, что может меня отвлечь.
       - Разве тебя отвлечешь?
       - Это твоя проблема.
       Спустя три дня, Дрю стоял, подпирая стену в конце переулка. Когда Томми Второй увидел его позу, у него сверкнуло в глазах понимание. Запустив руку в карман, он вытащил не свой кошелек.
       - Когда апельсин ударил меня по плечу?- спросил Томми Второй.
       - Я заплатил мальчишке, чтобы он бросил его в тебя.
       - Глупо, я был уверен, что это сделал ты, и повернулся в том направлении.
       - А я был позади тебя.
       - Великолепно!- Томми Второй засмеялся.- Господи, Боже мой, вот так шутка!
       - А ты ничего не забыл?
       Томми посмотрел удивленно, но сразу сообразил, и пожал плечами.
       - Ну, конечно.- Даже без намека на разочарование, он дал Дрю американский доллар.
       Потому что на этот раз Дрю решился заключить пари.
       3.
       Начав свое наблюдение за три квартала от дома из песчаника, Дрю продолжал идти по Двеннадцатой улице, когда поймал себя на том, что думает о Томми Втором. После того как закончились их уроки, Дрю никогда его больше не встречал, но и сам Томми, и его уроки остались живы в памяти. Он знал, что окажись сейчас Томми здесь, он смотрел бы на него мрачнее обычного и выговаривал бы с упреком, если бы вдруг узнал, что Дрю позволил себе отвлечься, пусть даже на мгновенье.
       Следуй ритму улицы. Соберись с духом. Стань невидимым. Сконцентрируйся. Дрю подчинился голосу с благородным британским выговором, звучавшему внутри, и почувствовал, что все будет нормально. Обретя спокойствие, он покинул первый квартал и перешел шумный перекресток, чтобы продолжить обход остальных двух кварталов.
       Он не собирался доходить дальше, чем до середины второго квартала. Принятая им тактика требовала терпения, кружения поблизости, выполнения нескольких подходов с разных направлений, постоянного стягивания площади. Уверенный, что не привлек ничьего внимания, он перешел улицу в середине второго квартала и вернулся туда, откуда начал. На перекрестке он пошел на юг, дошел до Десятой улицы и пошел по ней в направлении дома из песчаника, повернув через некоторое время на север, он снова вышел на Двенадцатую улицу. Теперь он снова находился в трех кварталах от дома, но с другой стороны. Как и прежде, вписавшись в ритм улицы, всматриваясь в детали, он начал рекогносцировку. Дойдя до середины второго квартала, Дрю перешел улицу, и вернулся назад.
       Ладно, думал Дрю, я сократил периметр, и, пока, все выглядит прекрасно. По определению, потому что я не был атакован. Если за домом следят, наблюдатель находится в пределах полутора кварталов на любой из сторон.
       Дрю точно знал, на что обращать внимание. Во-первых, машина. Необходимо предусмотреть, что объект может покинуть место, находившееся под наблюдением, взяв такси. И это значит, что вам нужно иметь наготове машину. Но в городе так трудно найти место, чтобы поставить машину, что, найдя такое место, вы не решаетесь его освободить. Еще того хуже, вам необходимо находиться вблизи машины на случай, если объект неожиданно покидает место. Два человека в стоящей машине привлекают внимание, поэтому, один остается в машине, а второй находит точку наблюдения в ближайших домах.
       Существовали различные вариации такой тактики, и Дрю высматривал признаки любой из них: машина с поднятым капотом и человек, копающийся там; фургон с множеством антенн; человек, устанавливающий зонтик над торговым прилавком на углу.
       Но он уже узнал то, что хотел. На западном конце квартала, в котором стоял дом из песчаника, в темно-синей машине (правило требовало, чтобы машина ни в коем случае не была яркого цвета) сидел человек, более заинтересованный домом из песчаника, чем платиновой блондинкой в обтягивающем кожаном костюме, прогуливавшей овчарку.
       Следуй ритму улицы, приятель, подумал Дрю. Если случай требует, демонстрируй заинтересованность, даже если таковой не чувствуешь.
       Дрю не знал, где находится второй наблюдатель. В действительности, он предполагал, что их еще двое, один, чтобы оставаться около дома, другой, чтобы в машине с водителем следовать за объектом, куда бы он ни направился.
       Но их главная цель не наблюдение за Хадести, напомнил себе Дрю. Дом из песчаника является наживкой. Наблюдатели здесь ради меня, и они следят за Арлен и Джейком только ради шанса, что я вступлю с ними в контакт где-то вне дома из песчаника.
       Прекрасно, думал он. Нет проблем. Определив ближайшую, безопасную дистанцию, Дрю поспешил туда, где оставил свой мотоцикл вблизи площади Вашингтона. Он отомкнул замок на цепи, которой прикрепил мотоцикл к чугунной ограде и отправился на нем обратно на Двенадцатую улицу. Здесь поставил мотоцикл между двух машин на треть квартала позади машины наблюдателя, выставил кикстенд, откинулся на мягком сиденье и стал ждать, скрытый от наблюдателя машиной.
       4.
       Три часа.
       Немного после четырех, как раз, когда начало моросить, Дрю увидел, как из дома из песчаника в двух кварталах от него, вышла женщина. Даже с такого расстояния Дрю сразу ее узнал, хотя видел словно в перевернутый бинокль, так уменьшены были ее размеры расстоянием.
       Арлен. Горло сжалось, стало трудно дышать. Дрю надеялся, что подготовил себя к шоку новой встречи с ней, но сдерживаемые эмоции отринули шесть прошедших лет, и поглотили его. Любовь к ней вернулась мгновенно. Как опытному атлету, получившему специальную подготовку скалолаза, ей была свойственна специфическая дразнящая походка, энергичная, без единого лишнего движения, пружинящая, но твердая поступь. Грациозность тренированности. Дрю помнил ощущение прикосновения к ее телу, звук ее голоса, и ему безумно захотелось снова коснуться ее и вновь услышать ее голос.
       Ее одежда разоблачала ее образ жизни. Она почти никогда не одевалась формально. Вместо этого предпочитала носить кроссовки и туристские ботинки, джинсы и толстые свитера, джинсовые куртки. С маленьким нейлоновым рюкзачком на плече вместо сумочки, она пошла в противоположном от него направлении, не обращая внимания на моросивший дождь, падавший на ее темно-рыжие волосы.
       Все еще со спазмом в горле, со слезами, неожиданно навернувшимися на глаза, Дрю завел мотоцикл, но не выезжал пока из укрытия за машиной. Когда Арлен почти дошла до дальнего угла квартала, с лестницы у двери в подвал через дорогу от дома из песчаника поднялся пьяница. Держась за перила, он направился в сторону Дрю, перешел улицу к машине наблюдения на углу. Не успел пьяница захлопнуть дверцу, сев в машину, как она сорвалась с места и понеслась к углу, где Арлен в этот момент свернула налево.
       Дрю усмехнулся. Его предположения оправдались с точностью. Где-то в квартале оставлен еще один наблюдатель. Скоро машина наблюдения оказалась на углу, чтобы узнать, продолжает ли Арлен идти по авеню, зашла в магазин, или ловит такси.
       Дрю двинулся с места, но не поехал по Двенадцатой улице, где его мог заметить оставшийся наблюдатель. Вместо этого, он объехал квартал, повернув на перекрестке перед ним направо, и поехал направо, параллельно Арлен. Потом повернул налево на Тринадцатую улицу и поехал к тому углу авеню, за который свернула Арлен, надеясь ее увидеть.
       Ее Дрю не увидел, но зато увидел темно-синюю машину наблюдения. Внутри двое мужчин смотрели вперед. Интересно, на кого они работают, думал Дрю. "Скальпель"?
       Доехав до перекрестка, Дрю глянул вдоль авеню в обе стороны. Арлен не видно. Он сдерживал свое нетерпение достаточно долго, чтобы позволить нескольким машинам обогнать себя, прежде чем влиться в поток транспорта и последовать за машиной наблюдения, в которой, как он предполагал, знают, где Арлен.
       Дрю предположил, что, выйдя на авеню, Арлен поймала такси. Это удивило Дрю, поскольку Арлен почти всегда ходила пешком, куда бы ни хотела пойти, даже если пункт назначения находился на значительном расстоянии.
       По крайней мере, машина наблюдения была перед ним, и это было почти то же, что видеть Арлен. Несколько машин, отделявших его от машины наблюдения, делали маловероятной возможность, что он будет замечен, если им случится глянуть назад. Морось, которая теперь превратилась в настоящий дождь, тоже служила хорошим экраном, хотя капли, стекавшие у него по лицу, мешали ему прекратить мигать.
       Чтобы контролировать мигание, он призвал дисциплину, которой овладел в классе усовершенствования "Индустриальной Школы" в Скалистых Горах. Цель заключалась в том, чтобы он настолько привык смотреть на смертоносный конец рапиры, нацеленный на его незащищенный глаз, что подавлял бы рефлекторное мигание. Тем студентам, которые не смогли развить в себе такое умение, пришлось покинуть школу.
       Хотя, ставший более сильным, дождь промочил его перчатки и затекал за воротник пальто, он продолжал следовать за машиной наблюдения. Они достигли центра Манхаттана и повернули на Пятнадцатую улицу.
       Вслед за машиной наблюдения Дрю затормозил. В тот же момент он понял, в чем дело. Впереди, достаточно близко, чтобы различить блеск ее рыжих волос и сияние здоровой кожи, он увидел Арлен, выходившую из такси, остановившегося у поребрика.
       Дрю почувствовал, как забилось сердце. Она никогда не пользовалась косметикой, но ветер и солнце всегда обеспечивали ей достаточно цвета. Тонкие черты лица, совершенно пропорциональные лоб, скулы и подбородок. Но она даже отдаленно не напоминала фарфоровую куклу. Была несколько угловатой, но бедра, талия и грудь не уступали оным у актрис, она была мускулистой, а не пухлой.
       Машина наблюдения остановилась. Человек в поношенной одежде пьяницы перебрался вперед на место водителя. Хорошо одетый водитель вышел из машины, чтобы следовать за Арлен. Нетерпеливые гудки машин заставили заместившего водителя начать движение вперед. Дрю сочувствовал его трудностям. Где этот водитель сможет найти место для стоянки в центре Манхаттана? Разве что встать во второй ряд, рискнув нарваться на полицейского, или кружить вокруг квартала снова и снова, пока не появится напарник. Вдруг Дрю заметил, что оперативник, следовавший за Арлен, надел на голову маленькие наушники. Провод от них спускался во внутренний карман пиджака.
       Там, в Бостоне, пока он ходил по торговым рядам, Дрю удивлялся, когда видел подростков и даже взрослых с подобными наушниками на голове. Случайно он услышал приглушенную музыку, лившуюся из них. Он зашел в радиомагазин, где и узнал, что наушники входят в комплект компактных радиоприемников и магнитофонов, которые называют плейерами.
       Хорошо одетый мужчина пользовался, конечно, не плейером, но наушники выглядели так, чтобы не привлекать внимания. Нет, он устанавливал контакт с водителем машины наблюдения посредством маленького спрятанного приемопередатчика. Пьяница может кружить вокруг квартала и будет точно знать, когда и где подхватить своего напарника.
       Только половина пятого, но из-за хмурой погоды было темно как вечером. Рискуя быть оштрафованным, Дрю поставил мотоцикл у поребрика. Проезжавшие машины игнорировали его. А он, в свою очередь, игнорировал холодный дождь и смотрел на пятьдесят ярдов вперед, минуя взглядом хорошо одетого мужчину в наушниках, наблюдавшего за Арлен, входившей в магазин.
       Когда Дрю увидел ее выходившей из такси, он сразу догадался, куда она направляется. Она вошла в магазин, витрина которого была заставлена спортивным снаряжением, в основном, для скалолазов. Витые облегченные свернутые веревки, длиной в сто пятьдесят футов, способные выдержать, как ему было известно, продолжительное напряжение в четыре тысячи фунтов, карабины, крючья, ледорубы, нейлоновые стропы, горные рюкзаки, горные ботинки.
       В магазине продавались и обычные спортивные товары, но в силу его специализации, скалолазы со всего северо-востока знали о нем. Дрю и сам здесь бывал несколько раз вместе с Арлен и Джейком.
       Вращающаяся стеклянная дверь закрылась за Арлен. Хорошо одетый мужчина с наушниками с безразличным видом пошел по тротуару вблизи зданий, а когда возник перерыв в движении транспорта, перешел на другую сторону улицы под навес, откуда мог наблюдать за Арлен через витрину магазина, сам оставаясь незамеченным.
       Однако если он глянет в этом направлении, он может меня заметить, подумал Дрю.
       Скоро должна появиться и темно-синяя машина, объехавшая вокруг квартала. Дрю втянул мотоцикл на тротуар и пошел назад к перекрестку. Он перешел авеню и продвинул мотоцикл вглубь тротуара, чтобы пьяница в машине наблюдения не заметил его, когда будет выезжать из-за угла другого квартала. Несмотря на дождь и расстояние, Дрю видел человека, наблюдавшего за магазином, так что увидит и Арлен, когда она выйдет оттуда.
       Она появилась спустя двадцать минут, с тремя пакетами в руках.
       Ей поразительно везло. Она тут же поймала такси, но и наблюдателям сопутствовала удача, темно-синяя машина вывернулась из-за угла в тот самый момент, когда отъезжало ее такси. Оперативник на ходу вскочил на заднее сиденье, пьяница продолжал преследование.
       А Дрю не повезло.
       Он протолкнул мотоцикл через тротуар на дорогу, завел, газанул и обнаружил, что движение остановлено, против него светофор. К моменту, когда красный переключился на зеленый, их уже не было видно.
       5.
       Высокий здоровый голубоглазый блондин за прилавком выглядел шведом. Слегка за тридцать, решил Дрю, и в прекрасной форме: широкая спина и грудь, мускулистые руки. Когда вращающаяся дверь зашуршала, закрываясь за Дрю, он повернулся с энергичной улыбкой, продолжая укладывать на полку свернутую веревку.
       Акцент его был ближе к Бронксу, чем к Швеции.
       - Адская погодка, правда? Радуюсь, что не на склоне в такую.- Он указал на ливень за окном.- Не хотите чашку кофе? Вы промокли до нитки. Не переохладились бы.
       Дрю улыбнулся в ответ.
       - Кофе? Соблазнительно. Но он вызывает у меня ощущение, что я бегу.
       - Без кофеина?
       Дрю не мог понять, о чем он говорит. Как может быть кофе без кофеина?
       - Нет, но все равно, спасибо. Я был в магазине напротив и заметил женщину, которая вошла сюда. Хорошо выглядит, спортивная, рыжие волосы, с рюкзачком вместо сумочки. Очень похожа на мою приятельницу, Арлен Хадести.
       - Это она и была. Они с братом покупают у нас много снаряжения.
       - Добрый старый Джейк. Думал, успею зайти поздороваться, да то одно, то другое. Вот и упустил ее.
       - Десять минут назад.
       Дрю изобразил разочарование.
       - Вот так искажается и угол падения, наверное. Вечность ее не видел, обязательно ей позвоню.
       - Угол падения?- Глаза продавца сверкнули.- Вы скалолаз?
       - Последнее время было не до того, но раньше лазал много. Собственно, с Арлен и Джейком, в основном. Пожалуй, стоит их спросить, не собираются ли они куда в ближайшее время.
       - Скорее, чем вы думаете. Вам лучше связаться с Арлен прямо сейчас. Она поэтому и была здесь. Заменила изношенное снаряжение. Собралась идти завтра на скалы. Суть в том, что вы сделаете ей одолжение, если попроситесь пойти вместе.
       - Почему одолжение?
       - Потому что она сказала мне, что собирается наверх одна. Я не знаю, как строго вы следуете правилам, но даже опытным скалолазам мы не рекомендуем подниматься в одиночку. Ну, разумеется, она знает, что делает, но вдруг какая-нибудь случайность? И скала, на которую она собирается подняться не тренировочный склон.
       - Куда?
       - Рог Сатаны. В Пенсильвании.
       - Поконос.
       - Вы ее знаете?
       - Бывал там пару раз с Арлен и Джейком. Арлен часто говорит, что Рог Сатаны помогает от головной боли лучше аспирина. Каждый раз, когда у нее бывали неприятности, она ради терапии поднималась на него.
       - Ладно, я тоже на него поднимался, и поверьте мне, заработал там головную боль. Вы там были и понимаете, что это не то место, куда отправляются в одиночку. Этот чертов сланец. Каждый раз, когда делаешь захват для перевеса, снова начинаешь верить в Бога от страха, что камень раскрошится под рукой.
       - В Бога? Мне знакомо это чувство.
       - Тогда отговорите ее, а если не удастся, предложите себя в напарники.
       - Ужасно не хочется, чтобы она пострадала.- Дрю сделал вид, что обдумывает это.- Дьявольщина, в последнее время я слишком много работаю. Вы меня убедили. Но если завтра я собираюсь на восхождение, мне лучше приобрести все необходимое. Все мое снаряжение осталось на даче.
       Глаза продавца засияли ярче прежнего. Время перед закрытием, он никак не ожидал хоть что-нибудь продать.
       - Давайте начнем с обуви.
       6.
       Ранним утром, Дрю спускался по окутанному туманом намокшему лесистому склону. Почва, покрытая мокрой листвой, напоминала губку. Обойдя пару валунов, он вышел к горному потоку. Солнце, поднимавшееся над склоном у него за спиной, постепенно высушивало туман, позволяя ему лучше видеть вокруг себя упавшие стволы и сучья. Дрю выбрал один ствол, десяти футов длиной и десяти дюймов толщиной, менее трухлявый, чем остальные, подтащил его к ручью и положил поперек. Со свернутой веревкой и нейлоновым стропом вокруг одного плеча, отставив руки в стороны для равновесия, Дрю стал переходить по трещавшему под его тяжестью бревну.
       Перебравшись через поток, он стал подниматься на противоположный склон, вдыхая расширенными ноздрями мускусный запах перегноя. На вершине Дрю остановился. Чтобы добраться сюда, пришлось потратить полчаса всего на четверть мили пути по густому лесу. Мотоцикл он спрятал в кустах около двухполосной дороги, ведущей к засыпанной гравием площадке, с которой туристы и скалолазы обычно начинали свои экспедиции. Ночь в Нью-Йорке Дрю провел в приюте, сказав пастору, который им заведовал, что помоет посуду за еду и постель. Теперь, после двухчасовой езды, он радовался разминке, освобождению туго сведенной мускулатуры, тишине, особенно контрастной по сравнению с вибрационным ревом мотоцикла.
       Впереди, сквозь редкий подлесок и исчезавший под лучами солнца туман, Дрю видел цель своего похода, торчавший вперед и вверх серый конус, названный Рогом Сатаны. На дальней стороне, которая была в тридцати футах от соседнего откоса, когда-то существовал, соединявший их естественный каменный мост, обрушившийся в пятидесятых. Сам факт, что Рог Сатаны отделился от откоса, являлся веским доказательством непрочности скал. Судя по высокой осыпи вокруг него, Дрю не сомневался, что однажды и Рог рассыплется, как рассыпался мост.
       Но пока, он вызывающе (приглашая?) возвышался, защищенный от ветровой эрозии краями полукруглой котловины.
       Дрю прошел по мелколесью, пересек, высотой по колено заросли коричневого мертвого папоротника и травы, чьи метелки сбрасывали семена, которые, отдавая влагу, холодили ему ноги сквозь брюки. Дрю осторожно ступил ботинками на каменную осыпь, образовавшую склон к Рогу, беспокоясь, как бы камни не сдвинулись под ним, чтобы не подвернуть лодыжку.
       Вокруг царило зловещее безмолвие, окружавшие горы усиливали, подчеркивали назойливый хруст его шагов.
       Сделав еще один осторожный шаг вперед, Дрю услышал хруст веток у себя за спиной.
       Он в тревоге обернулся, мгновенно выхватил маузер, стал водить им из стороны в сторону, целясь. Куда? Треск повторился ближе.
       До ближайшего укрытия было ярдов тридцать, там, в лесу, и где гарантии, что кусты, которые он выберет, не будут уже заняты?
       Справа.
       Там. Ветви раздвинулись. Кусты зашевелились.
       Дрю прищурился.
       Три белохвостых оленя, две самки и самец, вышли в заросли папоротника и травы, рога самца были похожи на голые ветви позади него. Дрю прочитал в их глазах ужас, шок заставил их замереть на мгновенье, словно для фотографии.
       Неожиданный треск. Мгновенно олени пришли в движение, развернулись, подняв белые хвосты, и кинулись обратно в лес, стук их копыт, подобный камнепаду, замедлялся, затихал.
       Над котловиной снова разлилась тишина.
       Глубоко вздохнув, Дрю убрал маузер и продолжил осторожный подъем по осыпи.
       7.
       У подножья Рога, Дрю только раз посмотрел наверх. Правило гласило: не смотреть наверх, не смотреть вниз, а только на поверхность прямо перед собой. Но Дрю не устоял перед искушением полюбоваться великолепием этого жутковатого творения природы.
       Укрепив на плече свернутую веревку и нейлоновый строп, он изучил обманчиво простую задачу. Хотя скала уходила вверх почти отвесно, увеличивая конусность только у вершины, ее поверхность была такой неровной, что найти опору для рук и ног не казалось проблемой.
       Пока не начнешь восхождение. А тогда вы понимали, что камень может раскрошиться под рукой, как картофельные чипсы. Ни один захват нельзя считать надежным без пробы. Каждый раз, когда вы переносите свой вес на уступ или усиливаете давление пальцев на выступ, вы должны сначала попробовать, и попробовать еще раз, постепенно наращивая усилие, никогда не следует быть уверенным заранее, что он выдержит. Только самые опытные, уверенные и смелые скалолазы допускались к восхождению на Рог. Да и захотели бы совершить восхождение. До вершины всего двести футов. Но подъем может занять два часа. Сто двадцать минут напряженных до предела нервов. Тысячи желудочных спазмов, решений, при принятии которых со лба градом катится пот. Дрю понимал, почему Арлен совершает восхождение на Рог, когда ей нужна светлая голова. Вы не можете думать ни о чем, кроме Рога, когда лезете на него.
       Но что ее так беспокоит, что потребовалась терапия этой скалы?
       Он выгнал мысли из головы. Рог был работой для экзистенциалиста. Никаких забот. Только выборы, мгновенье за мгновеньем. Ничего до, ничего после.
       В противоположность ожиданиям дилетантов, вы не прижимаетесь к скале, не обнимаете ее для поддержки, для страховки. Правильная манера лазанья, выживания, это отклонение от поверхности скалы. Такая позиция дает возможность лучше видеть следующую опору для рук и ног. Кроме того, она позволяет вытянуть руки и ноги, чтобы снять напряжение. Начав подъем, с осторожностью выбирая опору, Дрю вспоминал секрет лазанья, который открыла ему Арлен. Секрет множества вещей, как он думал теперь. Висеть свободно.
       Нервозность заползла в желудок. Он испытывал подъем и страх одновременно. Скоро он снова увидит Арлен.
       8.
       Рог венчал густой кустарник, голый сейчас, но достаточно спутанный и плотный, чтобы служить укрытием. Перевалившись через карниз обрыва, Дрю заставил себя проползти пятифутовое открытое пространство скалы прежде, чем позволил себе отдышаться в самой чаще кустарника. Солнце стояло прямо у него над головой, но, несмотря на сияние в чистом голубом небе, тепла давало мало. Пот, выступивший от напряжения, стал холодным. Дрю задрожал и достал из кармана куртки семечки, сухофрукты и плитку "Гранола".
       Медленно пережевывая, он отцепил флягу с ремня под курткой и проглотил немного тепловатой воды. Вскоре силы восстановились. Вершина Рога, покрытая кустарником, была в поперечнике около сорока футов, достаточно места для маневра, если будет необходимо. Дрю размял ободранные о скалы руки, уменьшив их болезненность, и сконцентрировал внимание на единственном проходе в котловину, на роще, через которую он сам пришел. Наблюдение с точки много выше вершин деревьев, вызвало в нем ощущение своей незначительности. Он прочитал молитву благодарности за Божье великолепие.
       Лежа на животе, пытаясь расслабиться, он ждал. В ретроспективе принятые им решения казались логичными. Если бы он остался в Нью-Йорке, могло бы пройти несколько дней, прежде чем у него появился бы шанс связаться с Арлен, не насторожив команду наблюдения. И чем дольше он следовал бы за наблюдателями, следившими за Арлен, тем больше он рисковал быть замеченным ими.
       Но таким образом, зная ее цель, прибыв сюда раньше, Дрю чувствовал себя в безопасности. Они могут, конечно, последовать за ней к Рогу, но не осмелятся раскрыть себя, забираясь на него, чтобы посмотреть, что она делает на вершине. Им может захотеться подняться на соседний склон и наблюдать оттуда, но фокус в том, что ландшафт им не знаком, и они не являются опытными скалолазами. Но главным образом, он думал, что они не полезут на соседний склон, потому что подъем и спуск потребуют слишком много времени. У Арлен будет возможность от них скрыться.
       Дрю одобрил свои решения, уверенный, что пока, по крайней мере, у него будет шанс поговорить с ней здесь наверху наедине, оставшись незамеченным. Прижимаясь к земле, он увидел Арлен, которая показалась на опушке леса. У него застучало в голове, и он с трудом поборол сердцебиение. Крошечная с такого расстояния, она постояла, изучая Рог, затем с удовлетворением выпрямилась и стала пробираться через подлесок, приближаясь.
       Она несла свернутую веревку, как и он сам. А кроме того, набитый тяжелый рюкзак. Одежда ее была свободной, грубые шерстяные штаны и рубашка голубого цвета и расстегнутая куртка цвета хаки с множеством карманов. Несмотря на простоту и бесформенность одежды, под ней безошибочно угадывалась женщина. Заправив свои рыжие волосы под серую вязаную шапочку, она открыла чувственный изгиб шеи. Даже в прочных ботинках скалолаза, ее походка оставалась атлетически грациозной. Образы ее тела заполнили мозг Дрю, но он изгнал их, закрыв глаза.
       9.
       Первой появилась рука. Ободранная, как его собственная, она ухватилась за край обрыва. Потом вторая рука. Он увидел серую вязаную шапочку. И ее усталое лицо, покрытое капельками пота. Она глубоко вздохнула, набираясь сил перед последним рывком.
       Дрю смотрел на ее живые черты сквозь кусты, не обнаруживая себя. Она подтянулась, поставив колено на край обрыва, изогнулась вбок к плоской площадке и перекатилась на спину, грудь ее тяжело вздымалась.
       В течение нескольких мгновений Арлен смотрела в безоблачное небо, глотнула, и потянулась к фляге, висевшей на поясе. Как и ожидал Дрю, она сделала несколько коротких отмеренных глотков, чтобы не вызвать тошноты. Когда ритм дыхания пришел в норму, Арлен вытерла лоб рукавом куртки и медленно села спиной к Дрю, любуясь осенним пейзажем внизу.
       Она стянула с головы шапочку, высвободив волосы, и запустила в них руки с двух сторон. Она держала спину так прямо, словно была моделью.
       Дрю перевел взгляд на опушку глухого леса внизу, но до сих пор не обнаружил присутствия команды наблюдателей. Он надеялся, что Арлен встанет, чтобы размять ноги и подойдет к кустам, за которыми он прятался, но она продолжала сидеть, глядя вниз.
       Наконец, он больше не мог терять времени. Он решился, уповая на ее выучку.
       - Арлен, это Дрю,- прошептал он, но для нее это было подобно выстрелу.
       - Нет, не оборачивайся.
       От напряжения и удивления у нее по плечам прошла волна дрожи. Но как он и предполагал, выучка не подвела. Привыкшая приноравливаться к мгновенным изменениям условий, она больше никак не реагировала, продолжая смотреть на дальний лес. Только билась жилка на шее.
       - Ничего не говори,- продолжал Дрю.- Я объясню, почему я здесь. Но не на открытом месте. Ты под наблюдением. Сейчас они где-то внизу.
       Она сделала еще один глоток из фляги.
       Да, тебе нет равных, восхитился Дрю.
       - Когда это будет естественно, встань, потянись, избавься от судорог. Немного походи. Поскольку ты здесь наверху, тебе естественно обследовать эту адскую штуку. Войди в чащу. Но как только скроешься в ней, сразу садись, и мы сможем поговорить.
       Она глотнула еще воды. Закрутила крышку на фляге.
       - Мне нужна твоя помощь. Я в полной растерянности.
       Спустя минуту, Арлен встала, засунула руки в карманы куртки, обернулась, изучая скалы на ее стороне долины, и спокойно вошла в заросли.
       Всем сердцем Дрю хотелось снова ее обнять, почувствовать ее грудь, поцеловать ее приоткрывшиеся губы. Ради Христа, приди в себя, мучился Дрю, ты же дал священный обет!
       Арлен нырнула в кусты к нему, рука в кармане куртки. Ее глаза беспокоили Дрю. В них не было ни удивления, ни радости его видеть. Они были ужасающе спокойными, на лице застыла улыбка.
       Дрю заметил, как зачастил у него пульс. Сев, Арлен вытащила руку из кармана.
       И мгновенно запустила ему в левый висок скальным молотком. С одной стороны молоток загнут, с зубчиками с внутреннего края. Слыша, как острие со свистом разрезает воздух, Дрю успел опрокинулся на спину, уклоняясь от него, и заметил только мельканье перед глазами.
       - Нет.- Его голос был напряженным и хриплым. Когда она снова бросила молоток, Дрю откатился в противоположном направлении. У него жгло в желудке от страха. Она достаточно сильна, а молоток смертоносен, даже если рассечет ему челюсть.
       Он откатился еще, стараясь получить преимущество, избавиться от шока.
       - Арлен, почему?
       Воздух свистел, молоток пронесся мимо.
       - Господи, Боже мой!
       На этот раз молоток, промахнувшись, рассек Дрю куртку на плече.
       Дрю сделал кик в тот момент, когда она метила ему между глаз. Ботинок попал по запястью, отклонив острие. Она вскрикнула. Дрю бросился, обхватывая ее за бицепсы и кисти рук, бросая ее на землю. Прижав ее своим телом, руками прижимая ее руки, он ощутил ее грудь под своей. Он находился в пяти дюймах от гнева в ее глазах.
       Их напряженное хриплое дыхание было неразличимо. Дрю чувствовал ее запах.
       - Ты вонючий ублюдок,- проговорила Арлен.
       Он вздрогнул.
       Она попыталась вырваться, глядя на него с ненавистью.
       - Где, черт тебя подери, Джейк?
       Силы покинули Дрю. В голове проскользнула догадка.
       - Джейк?
       - Ты меня слышал, сукин сын. Где он? Будь ты проклят своим Богом, если ты убил его.
       Арлен дернулась, пытаясь ударить ему между ног. Он придавил ей ноги, глубоко заглянул в глаза и, покачав в растерянности головой, откатился от нее, глядя в небо поверх кустов.
       Он видел только один способ ее смягчить. Доказать свою невиновность. Полностью раскрыться, сдаться.
       Она вскочила, глаза злые, стала раскручивать молоток. Но Дрю не сделал попытки увернуться.
       Вскрикнув, она вонзила острие молотка в тонкий слой земли около шеи Дрю и провела им по горлу, царапая зубчиками кожу.
       Не двигаясь, они смотрели друг на друга. Со скалы позади них вспорхнула птица.
       У Арлен вздымалась грудь, требуя кислорода.
       - Ты...
       - Ублюдок,- сказал он.- Я знаю. Идея понятна. И Бог меня проклянет, потому что я сукин сын. И это до меня дошло. Скажи мне только одно: почему?
       Она колебалась. Захватив побольше воздуха, медленно опустилась на землю рядом с ним.
       - Я почти...
       - Решила не промахиваться по моей шее? Да, я догадался. Но я подумал, что вынужден рискнуть.
       - Чтобы я подумала, что ты не опасен? Я до сих пор в этом не уверена.
       - По крайней мере, ты знаешь, что я мог тебя убить, пока был сверху.
       - Единственно, почему я не .... - Она покосилась на молоток, воткнутый в землю рядом с его горлом.- Все тот же старина Дрю. Ты даже не моргнул.
       Он пожал плечами, вытаскивая молоток, потом сел, взвесив его на руке, и подал Арлен.
       - Сожалеешь? Хочешь попробовать еще раз?
       Она покачала головой, расстроенная.
       - Так в чем все-таки дело?
       Ее глаза вспыхнули.
       - То же самое относится к тебе. Что ты здесь делаешь? Откуда узнал, что я буду здесь?
       - Тебя держат под наблюдением.
       - Я знаю.
       - Знаешь?
       - Их трое. Один в темно-синей машине на улице. Другой валяется на лестнице в подвал, в доме через дорогу, притворяется пьяницей. Третий продает зонтики со складного столика на углу квартала. Когда солнечно, он переключается на кислую капусту.- Она состроила гримасу.- Они возникли пять дней назад.
       Дрю напрягся.
       - В субботу?
       Арлен внимательно на него посмотрела.
       - Да, в субботу. Утром. А что? Это имеет значение?
       Дрю вытер рукой рот. Он прибыл в Бостон в пятницу вечером и оставил своего пленника в фургоне на автостоянке в аэропорту Логан. А несколько часов спустя, команда карателей, и некто, заказавший нападение на монастырь, уже знали, что он уехал из Вермонта.
       Джейк? Арлен хотела знать, где ее брат. Она предположила, что Дрю как-то связан с его исчезновением. Поэтому она едва не убила его.
       - Это говорит мне о многом,- сказал Дрю, все еще испытывая желание ее обнять, и с трудом сдерживая дрожь в голосе.- А что с Джейком? Ты сказала, что он исчез. Случилось это раньше прошлого вторника?
       У Арлен побелели костяшки пальцев, сжимавших молоток.
       - Так ты действительно что-то о нем знаешь!
       - Абсолютно ничего. Перестань, помнишь, мы были близки когда-то? Спокойней. Я высказал предположение относительно вторника, потому что мои неприятности начались именно во вторник. Я начинаю думать, что случившееся с Джейком, как-то связано со мной.- Его ум лихорадочно заработал.- Когда точно он исчез?
       - В пятницу. Перед тем вторником.
       - А почему ты винишь меня?
       - Из-за Джануса.
       - Что?
       - Ты и Джанус.
       - Женщина по имени Джанис?
       - Да нет. Мифическое имя.- Она произнесла по буквам.- Что ты смотришь, будто никогда его не слышал? Это твой новый криптоним, разве нет?
       Джанус? Он вдруг вспомнил голос славянского пастора: "Янус! Мне нужно с вами поговорить о Янусе". Может, акцент изменил произношение слова?
       У Дрю застучало в голове. Появилась боль, зажатая внутри черепа. Джанус? Бог из римской мифологии, который смотрит назад и вперед. Двуличный.
       Безумие.
       - Я не знаю, о чем ты говоришь, - сказал Дрю.
       - Но криптоним-то твой. Газетные статьи. Фотографии.
       Такое же безумие, как его желание ее обнять. Безумие дополняет безумие. Бессмыслица.
       - Мои фотографии?- Ему показалось, что он тронется умом.- Не может быть никаких фотографий. Совершенно невозможно.
       Она насупилась.
       - В чем дело?- поинтересовался Дрю.
       - Не может быть никаких фотографий. .... Невозможно. .... Джейк тоже твердил это.
       - Могу поспорить, что именно так он и говорил. Он-то знал.
       Она вонзила молоток в грязь.
       - Проклятье, хватит меня дурачить!
       - Джанус. Кто он? Почему он имеет такое значение?
       - Если ты Джанус, тебе это и следует знать.
       - Скажи мне!
       - Наемный убийца на вольных хлебах. Международный киллер. Ренегат. Казнивший двадцать человек за последние два года.
       Дрю почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
       - И считается, что я - это он?
       В ее взгляде появилась неуверенность.
       - Чем больше Джейк слышал о тебе, тем в большее приходил беспокойство. Мне он не хотел говорить, почему. Две с половиной недели назад он сказал, что не может больше ждать. Он собирался узнать, что происходит.
       - Тогда он и....
       - Исчез. А в прошлую пятницу появилась команда наблюдения. Я без них не могу сделать ни шагу. Не имеет значения, как бы я ни пыталась. Они переигрывают меня. Поэтому я и здесь. Хотела попытаться от них уйти. Я планировала просидеть здесь до темноты, спуститься вниз, подняться на скалу позади Рога и уйти от них.
       - Неплохо.- В груди у него щемило от любви. Дрю оценил ее сообразительность.- А затем, ты планировала выяснить, что случилось с Джейком?
       - Можешь поверить.
       - У тебя есть напарник.- Его голос стал звенящим.- Я хочу получить ответ не меньше, чем ты. На множество вопросов. Жаль, что я не рассказал тебе, что со мной случилось.- Он изучал ее, почти касаясь.- Но ты ошибаешься относительно команды наблюдателей. Они не за тобой следят. Они не хотят тебе мешать искать Джейка.
       - Что же тогда?
       - Я.
       Она свела вместе брови.
       - Они наблюдают за тобой на случай .... Они ищут меня,- сказал Дрю.- Ты удивлялась, что Джейк так уверен, что я не могу быть Джанусом, что газеты ошибаются, и не может быть моих фотографий.
       Она ждала, глубоко дыша.
       - Потому что последние шесть лет я провел в монастыре. Потому что шесть лет назад Джейк убил меня.
       10.
       - Убил?- спросила она бесцветным голосом. Она дернула головой назад, словно ее толкнули.- В монастыре? Что ты несешь? Джейк тебя убил?
       - У меня нет времени на объяснения. Не теперь. У тебя возникнут еще вопросы. Потом еще.
       - Но....
       - Нет,- отрезал он.- У тех людей внизу появятся подозрения. Они захотят узнать, что ты делаешь. Ты уже слишком долго находишься вне их поля зрения.
       Казалось, она спорит сама с собой.
       - Я обещаю. Позже,-убеждал ее Дрю.
       Неожиданно кивнув, она взглянула на заросли, прикрывшие ее от наблюдателей. Потом расстегнула ремень и пуговицы на брюках, спустила молнию.
       Дрю был шокирован.
       - Что ты делаешь?
       - Ты же сам сказал, что они захотят знать, что я здесь делала.
       Он понял и восхитился.
       - Умница.
       - Но ты со мной? Ты поможешь мне найти Джейка?
       - Я должен его найти. Из того, что ты мне сказала, ясно, что ему известно, кто за мной охотится. Подождем до темноты и спустимся вместе. Как только найдем безопасное место, я отвечу на твои вопросы. Может быть, сопоставив твои сведения с моими, мы догадаемся, где Джейк.
       Она посмотрела на него любящим взглядом, с улыбкой.
       - Давно не виделись. Мне всегда хотелось узнать, что с тобой случилось.- Она взяла его за руку.- Прости за молоток.
       - Забудь.-У него по телу пробежала дрожь.- Догадываюсь, что если бы ты, действительно, хотела меня убить, ты бы не промахнулась.
       - Я поняла то же самое. У тебя был шанс меня убить.- Она сжала ему руку.- Не могу сказать, как я рада тебя видеть снова. Как я по тебе скучала.
       - Я тоже по тебе скучал,- произнес он охрипшим голосом. Он испытывал ужасные мученья. Любовь предъявляла свои права, священный обет сексуального воздержания свои. Мучения еще усилились, когда она приникла к нему и поцеловала в губы. Он почувствовал на своей коже ее дыхание. Ему очень хотелось поцеловать ее тоже, обнять, ощутить мягкость ее плоти. Но кризис воли миновал. Его чувство не было вожделением. Он хотел не любовью с ней заниматься, а показать, что любит ее. Что в этом греховного? Он крепко обнял Арлен.
       - Там эти люди,- напомнил он.
       - Я знаю.- Она усмехнулась.- Нам лучше не расслабляться.- Трезвея, она встала и вышла из-за кустов, застегивая молнию на брюках.
       Еще ощущая прикосновение ее губ к своим, стараясь побороть замешательство, он наблюдал за ней в просвет, сам оставаясь невидимым, и переживал за нее. Арлен застегнула пуговицы на поясе, потом застегнула ремень и села на плоской каменной площадке на краю обрыва. Ее жесты достаточно убедительны, решил Дрю. У наблюдателей должно было возникнуть впечатление, что она зашла за кусты облегчиться. На их месте, я бы принял это объяснение.
       Дрю наблюдал, как Арлен ела походную пищу. Она попила воды и легла на спину, словно бы отдохнуть перед спуском. Он видел сквозь кусты, что она закрыла глаза. В течение некоторого времени она не шевелилась, только грудь вздымалась и опускалась. Независимо, действительно она уснула или нет, но наблюдатели подумают, что да.
       Дрю рассматривал лес, но по-прежнему не заметил следов присутствия команды наблюдения. Или это профессионалы высокого класса, или их там нет. Не смешно ли? Пройти через все эти трудности, когда в этом не было нужды.
       11.
       Когда солнце зашло, Дрю выбрал на задней стороне Рога валун, который не смог сдвинуть, приложив все свои силы, чтобы использовать его для страховки.
       Арлен вышла из чащи, держа свою веревку и рюкзак. Она встала на колени рядом с Дрю.
       - Ты нашел якорь?
       - Вот.- Он положил ее руку на едва видимый камень.
       - Ты его попробовал?
       - Выдержит. Если повезет.
       - Повезет? Ну, брат, даешь.- Но было видно, что она знает, что он пошутил.- Пожалуй, лучше нам начать двигаться.- Она вытащила из рюкзака нейлоновый строп.
       - Мне потребуется твое дополнительное снаряжение. Все, что у меня есть, это веревка и строп.
       - Совсем на тебя непохоже: придти не полностью экипированным.- Теперь шутила Арлен.
       - Знаешь, у меня небольшие проблемы. Временная нехватка фондов.
       Разговаривая понизив голос, им было хорошо работать вместе. Дрю обвязал свой нейлоновый строп вокруг валуна. Арлен прицепила к стропу металлический карабин, проверила, чтобы защелка карабина была закрыта должным образом. Потом она связала концы своей веревки и затянула ее петлей на карабине. Дрю знал, что проще было бы привязать веревку прямо к стропу, но и веревка, и строп сделаны из нейлона, а нейлон имеет опасно низкую точку плавления. Если веревка и строп будут тереться друг о друга, вес альпиниста может привести их к перегреву и слипанию. Таким образом, карабин выполнял здесь роль буфера, уменьшая нагрев.
       Почти готово. Арлен обвязала строп вокруг ног и талии таким образом, что получилось что-то вроде подгузника. Потом пристегнула к нему карабин на уровне лобка. Дрю сделал то же самое, позаимствовав необходимое снаряжение у Арлен в рюкзаке. Хотя их окутала ночь, Дрю различал, тем не менее, спортивный и гибкий силуэт Арлен. Любовь к ней возродилась в нем с новой силой.
       Арлен пропустила через карабин сдвоенную веревку, накинув ее петлей на левое плечо, вниз по спине и справа на талии. Таким образом, карабин у лобка возьмет на себя основную нагрузку веревки. Ее плечо и спина примет остальную нагрузку, и если в том будет необходимость, она может правой рукой прижать веревку на талии, чтобы затормозить спуск.
       - Я возьму рюкзак и пойду первой,- прошептала она.- На шестьдесят футов ниже есть выступ. Я сделаю другой якорь. И ниже еще один. До дна три отдельных пролета.
       - Я знаю.
       - Так ты помнишь, как это делается?- Казалось, она усмехнулась.
       - У меня был хороший учитель.
       - Подхалимничаешь. Ай-яй-яй.
       Она исчезла, продвинувшись спиной к краю обрыва, держась рукой за веревку над карабином, прижимая другую часть веревки на талии. Дрю представил грациозное движение, которым она скользнет вниз. Она всегда выполняла "свободное падение". Ленточка, привязанная вблизи конца веревки, послужит ей предупреждением об оном скором конце. Тогда ей придется остановиться и поставить новый якорь.
       Это будет опасным делом, искать надежный якорь на этом разрушавшемся обрыве. Но после этого, ей нужно просто найти устойчивое равновесие на выступе, чтобы разъединить веревку и строп. Она развяжет связанные концы веревки и потянет за один конец, протягивая второй вверх через якорь на вершине скалы, а потом вниз к себе. Она прицепит эту веревку к новому якорю и продолжит спуск.
       Испытывая сильное волнение, складывавшееся из привязанности и беспокойства за безопасность Арлен, Дрю присел, осторожно прикасаясь к веревке, чувствуя, что она начала двигаться. Все в порядке. Он временно успокоился. Она установит новый якорь. Вскоре, еще ниже, установит следующий. Когда он решит, что прошло достаточно времени, чтобы она добралась до дна и отошла от обрыва, чтобы избежать камнепада, который он может инициировать своим спуском, только тогда он начнет спуск.
       Ему потребуется всего пять минут. Интересно, чем занята команда наблюдения. Они должны были забеспокоиться. Профессионалы, они, наверное, имеют прибор ночного видения, позволивший им заметить исчезновение Арлен. Они начнут расследование. Если меня там не будет, вскоре....
       Он прекратил высчитывать, закрепил веревку, повернулся спиной к обрыву и с желудком, подкатившим к горлу, прыгнул.
       12.
       Дрю ступил на подвижный участок скалы, который наклонился. Поискал опоры по сторонам, пытаясь сохранить равновесие, и услышал в темноте грохот, заставивший его замереть.
       Опустившись на дно позади Рога, где рядом вздымалась стена соседней скалы, создававшая более глубокую темноту, Дрю ощутил подавляющее действие узости пространства, почувствовал свою уязвимость и потерянность. Где Арлен?
       Щелчок пальцами показал ему, где она находится. Слева. Напротив, рядом с другой скалой. Стараясь создавать как можно меньше шума, Дрю двинулся в том направлении.
       Он сознавал, что этот звук мог произвести любой. Наблюдатели могли подойти в темноте к подошве Рога, предположив, что Арлен может спуститься сзади, и ждать ее.
       И меня тоже, подумал Дрю. Он старался разглядеть в темноте фигуру. Снова услышал щелчок пальцами, вытащил маузер, испытывая напряжение во всем теле, и продолжил движение вперед.
       Тишину разорвал крик. Ужасающий, он пришел сверху. Дрю почувствовал движение воздуха, тоже наверху, и лихорадочно отскочил назад, когда массивный предмет пронесся перед ним, врезаясь в камни. Хотя он выглядел тяжелым и плотным, раздался противный всплеск, будто арбуз свалился за борт на дорогу. Ему забрызгало лицо теплой жидкостью. Он схватился рукой за щеку.
       Удивление перешло в шок. Шок сменился решимостью действовать. Хотя он знал, что упало, он должен был выяснить, не Арлен ли это. Страх вызвал выброс желчи, во рту стало горько.
       Но неожиданно он почувствовал Арлен рядом с собой. Так близко, что он узнал ее запах, форму ее тела. Кто же тогда ....? Он пошел вперед, приседая, сжав маузер в одной руке, а другой, шаря перед собой. Его пальцы нащупали окровавленные волосы, раскроенный череп, теплый и скользкий. Дрю скользнул рукой по торсу. Мужчина. Одежда была грязной и рваной, пуговицы оторваны, вместо ремня веревка. Так мог быть одет пьяница. Или некто, маскировавшийся под пьяницу, один из тех, кто последовал за Арлен от ее дома.
       Но как это могло произойти?
       В то время как Арлен встала рядом с ним на колени, Дрю пытался продумать вероятность событий. Наблюдатели стали испытывать нетерпение. Заподозрив, что она может попытаться сбежать с Рога ночью, они разделились. Пьяница должен был попытаться найти дорогу на гору позади Рога, а его напарник, хорошо одетый мужчина с наушниками, ждать, на случай, если Арлен решит воспользоваться простым маршрутом и пойдет через лес у входа в котловину.
       Пока, все логично, подумал Дрю. Пьяница, прятавшийся на вершине горы в темноте, возможно, услышал хруст камней у нас под ногами, когда мы касались скалы при спуске. Если он наклонился над обрывом, то мог потерять равновесие и упасть. Это в темноте легко могло произойти.
       Но это объяснение вызывало беспокойство. Такие ошибки несвойственны профи. Рядом с ним Арлен, отведя руки от трупа, встала. Он знал, что она тоже попытается восстановить возможную последовательность событий. У них не было нужды, скорее, не хватало смелости обсуждать случившееся. Другой член команды был где-то здесь. Может быть, тоже на горе. Может быть, они оба забрались на гору, полагая, что она является логическим выбором для Арлен, чтобы от них смыться.
       Слишком много допущений. Слишком много неопределенности.
       Но одно было ясно: крик падавшего пьяницы насторожил его напарника. Если хорошо одетый мужчина был в лесу у входа в котловину, он мог решиться выяснить, что произошло и придти сюда.
       С другой стороны, профессионал не должен позволить крику, даже крику напарника, завлечь себя туда, где может оказаться ловушка.
       Арлен тронула его за плечо, выражая, подобно ему, желание поскорее уйти. Они пересекли узкий темный проем и остановились у откоса позади Рога. Позади них послышалось бульканье, давление изгоняло газ и кровь из торса трупа.
       Дрю абстрагировался от шума, концентрируясь на проблеме, которая стояла перед ними. Хотя подъем на скалу ночью всегда был трудным делом, но скала позади Рога предлагала некоторую компенсацию. Она не была такой вертикальной, как Рог, и предлагала больше впадин и выступов. Темный силуэт Арлен потянулся вверх, выбирая опору для рук, пробуя, потом поднял ногу, поставив ботинок в трещину. Дрю размышлял. Если хорошо одетый мужчина поднялся наверх вместе с пьяницей, мы никогда не выберемся наверх. Мы окажемся рядом с его напарником, сброшенными вниз.
       Нет, так делать нельзя. Дрю потянул Арлен за куртку сзади, едва она оторвала от земли вторую ногу. Она напряглась, сопротивляясь. Он потянул снова. Она шагнула назад, поворачиваясь к нему неразличимым лицом. Дрю взял ее за руку и этой ее рукой указал направление от обрыва, за Рог, к входу в котловину. Он прикоснулся ее рукой к своей груди, потом к ее и снова указал за Рог. Казалось, он понятно объяснил, что предлагает идти в том направлении. Она подумала и дважды прикоснулась к его плечу, выражая согласие.
       Они стали выбираться из щели между Рогом и другим откосом. Если хорошо одетый мужчина прятался в темноте леса с прибором ночного видения, то, вне сомнений, на открытом пространстве они станут мишенью. Но интуиция, инстинкт, подсказывали Дрю, что ситуация много сложнее, чем он мог ее себе представить, что ни одна пуля не поразит его грудь и они имеют хорошие шансы уйти.
       Они забирали вправо, оставляя откос сбоку, спускались по осыпи к узкому выходу из котловины. Лес, до которого они добрались, был тихим и холодным, но, благодаря своей густоте, обнадеживающим.
       В соответствии со своим опытом, они держались на расстоянии двадцати футов друг от друга, впереди Дрю расчищал путь от валунов и сушняка. Находясь на расстоянии друг от друга, они становились менее легкой мишенью, и, если снайпер выстрелит по одному из них, другой получит шанс увидеть вспышку и выстрелит туда сам. Дрю позаботился, чтобы Арлен достала из рюкзака пистолет.
       На этот раз, оказавшись перед потоком, Дрю не стал сооружать переправы, а вошел в него, стараясь не производить неосторожных всплесков. Когда поток оказался позади, и он услышал, что Арлен идет за ним, Дрю стал пробираться дальше сквозь кустарник и между деревьев, осторожно ступая ботинками на палую листву, которая, к счастью, оставалась еще мокрой после вчерашнего дождя и не шуршала под ногами. Ориентируясь по звездам, он шел на восток, к асфальтовой дороге, рядом с которой оставил мотоцикл.
       Увидев асфальтовое покрытие, Дрю вздохнул с облегчением. Взошла луна, проложив блестящую дорожку поперек дороги. Справа, на фоне звездного неба возвышался ажурный силуэт водонапорной башни. Когда Дрю приехал сюда утром, он выбрал башню как ориентир, и оставил рядом с ней мотоцикл. Теперь он пошел вправо через придорожный кустарник и подошел к Харлею. Осмотрев мотоцикл, он пришел к выводу, что его не трогали.
       Все же, Дрю не решался завести его и привлечь внимание, поэтому прошел с ним по дороге влево от башни, к тому месту, где его ждала Арлен.
       Видимая в лунном свете, Арлен указала ему на зараставшую дорогу, уходившую в лес. Кустарник и трава были примяты, свидетельствуя, что недавно там прошла машина. Она жестом позвала его за собой, и через тридцать ярдов они увидели темно-синюю машину, едва различимую в лесу.
       Она была обитаема.
       Хорошо одетый мужчина неподвижно сидел за рулем. Тонкий порез охватывал горло спереди. Порез был глубоким, очевидным следствием действия бритвенно острой гаротты в мощных руках. Лунный свет, фильтровавшийся сквозь лес, позволял видеть кровь, промочившую спереди пальто мертвого человека.
       Дрю повернулся к черноте леса. Пьяница не упал с обрыва позади Рога! Его столкнули! В лесу был кто-то еще!
       Теперь молчание больше не имело значения. Кто бы это ни был, ему известно каждое их движение.
       Дрю сел на мотоцикл, запустил двигатель. Рев разорвал тишину.
       - Давай быстрее отсюда выбираться.
       13.
       Ощущая грудь Арлен, прижавшейся к его спине, ее руки, обхватившие его грудь, Дрю понесся в сторону гравийной площадки для машин, где Арлен оставила свою машину. Шильдик на ней говорил, что это "Firebird", но Дрю не узнавал ее форм.
       Они быстро обследовали машину, но, как и мотоцикл, она выглядела нетронутой. Конечно, она завелась, стоило Арлен повернуть ключ зажигания. Гравий полетел из-под колес, когда Арлен газанула, покидая стоянку. Дрю поспешил вслед за ней.
       Но, проехав по дороге пять миль, сразу за зигзагообразным поворотом, он позволил исчезнуть из вида ее задним огням, а сам притаился в придорожных кустах, проверить, не следует ли кто-то за ними. Он прождал десять минут.
       Никто не появился. Это странно, подумал Дрю. Кто бы ни убил тех людей, должен был видеть, как мы уехали. Почему же нам не сели на хвост? Хмурясь, он вылез из укрытия и догнал Арлен в десяти милях впереди.
       - Кто-то должен быть,- сказала она.
       - Я знаю.- Дрю посмотрел вдоль темной дороги.- Никогда не думал, что буду беспокоиться, потому что за мной нет хвоста.
       - Давай попробуем еще раз. За следующим поворотом дороги снова спрячься и подожди.
       Опять не появилось никаких машин. Расстроенный, Дрю снова нагнал Арлен.
       - Значит, это действительно так,- пришла к выводу Арлен.- Давай отъедем отсюда подальше. Держись ближе ко мне. Я поеду боковыми дорогами.
       - Куда?
       - Ты же сам сказал. Нам нужно найти безопасное место, где ты сможешь ответить на мои вопросы.- Казалось, она измучена.- И ты мне расскажешь, какое все это может иметь отношение к Джейку.
       В тревоге они оба посмотрели назад. Что произошло в этих лесах?
       - Мы должны найти Джейка,- нервно сказала Арлен.
       14.
       Направляясь на юг через Пенсильванию, они остановились в Вифлееме на реке Лихай. Мотель, который они выбрали, находился на боковой улочке и представлял ряд смежных блоков с отдельной стоянкой перед каждой дверью. Они зарегистрировались у заспанного клерка как мистер и миссис Роберт-де вис и попросили самый дальний от дороги блок: "Чтобы нам не мешало спать утреннее движение транспорта", и обнаружили, что в три часа пополудни все едальни закрыты. Пришлось удовлетвориться остатками сухого пайка и галетами с засохшим сыром из автомата в вестибюле мотеля.
       Они поставили машину на стоянку перед домом, а мотоцикл за углом, чтобы его не было видно с дороги, потом заперли за собой дверь, спустили шторы и только после этого включили свет.
       Арлен сразу бросилась на кровать, раскинув в стороны руки. На фоне белого покрывала было похоже, что она представляла ангела на снегу. Она закрыла глаза и засмеялась.
       - Как в старые дни, да? Напоминает мне время, когда мы отсиживались в Мехико. Ты, я и...
       - Джейк,- добавил Дрю.
       Она нахмурилась.
       - Время.
       Он не ответил.
       - Ты обещал.
       - Разумеется. Только...
       - Джейк. Ты сказал, что был в монастыре. Ты сказал, что шесть лет назад Джейк тебя убил. Что ты имел в виду?- Ее голос стал резким.- Говори.
       Дрю знал, что этого не избежать. Все время, пока он сюда ехал, задаваясь вопросом, что случилось в тех лесах, и почему их не преследуют, он, кроме того, пытался подготовить себя.
       Но так и не был готов.
       - Боюсь, это займет немало времени.
       - Тогда, не трать его понапрасну. Начинай.- Она встала, сняла куртку и начала расстегивать теплую шерстяную рубашку.
       Этот интимный жест удивил его, хотя понятно, что она, просто не подумав, относится к нему, как к своему любовнику. Снова его охватила любовная лихорадка, смешанная с горечью ностальгия о сладостном прошлом.
       - Пока ты будешь рассказывать,- она открыла дверь в ванную.- Я нырну в душ.- Она повернулась, не замечая, что ее грудь частично видна в распахнутую рубашку.- Давай, Дрю. Расскажи мне.
       В голове у него был хаос. Подсознательно, он старался не вспоминать кошмары, которые похоронил. Он смотрел в пол.
       Когда он поднял глаза, Арлен ушла. Он услышал, как в ванной отдернули занавеску, и в ванну полилась вода из душа.
       Занавеску задернули, и Дрю вошел в ванную комнату. Тень Арлен двигалась за занавеской с желтыми цветами. На умывальнике громоздилась ее пыльная, спортивная одежда. Пар наполнял комнату все больше.
       - Дрю?
       - Здесь я. Пытаюсь сообразить, с чего начать.- Закусив губы, он опустил крышку на унитазе и сел.
       - Ты же сказал: шесть лет назад.
       - Нет, это началось гораздо раньше. Если не знать, что случилось до того, остальное покажется бессмысленным.- Он смотрел на пар, заполнявший помещение. Несмотря на интимные отношения, он никогда ей не рассказывал об этом раньше. Воспоминания порождали депрессию.
       - Япония,- пробормотал он.
       - Что? Я тебя не слышу. Этот душ ....
       - Япония,- сказал он громче.
       Туман становился плотнее. На краткий миг Дрю показалось, что он погружается в него.
       Пятая часть
       Визит
       Грехи прошлого
       1.
       Япония, 1960 год.
       10 июня, перед запланированным визитом американского президента Дуайта Д. Эйзенхауэра, гневная толпа из десяти тысяч японцев, участников антиамериканской демонстрации, в знак протеста против нового японо-американского договора, по которому продлевалось существование американских военных баз, а хуже того, учитывая сбрасывание американцами атомных бомб на Хиросиму и Нагасаки, разрешалось размещение американского ядерного оружия на японской земле, захватила токийский аэропорт. Непосредственной мишенью их гнева стал посол Америки в Японии, а также несколько чиновников из команды Эйзенхауэра в Белом Доме. Предупреждая о более крупных волнениях в случае прибытия американского президента в Японию, протестанты окружили лимузин, в котором американский контингент планировал доехать до посольства, и угрожали его пассажирам. Поэтому вертолет морской пехоты сел среди демонстрантов и забрал чиновников на борт, чтобы переправить их в безопасное место.
       Спустя шесть дней японское правительство попросило отложить визит Эйзенхауэра. Однако мощные демонстрации продолжались.
       2.
       Токио. Неделей позже. Недавние "беспорядки" (Дрю слышал, что отец в последнее время часто говорил это слово - "беспорядки") нужно было винить в отмене приема по поводу его дня рождения. Он не знал, что такое беспорядки, (что-то связанное с мистическим местом, называемым посольством, где работал его отец) зато знал, что в прошлом году, когда ему исполнилось девять, у него в гостях было двадцать ребят, а в этом году, завтра, не будет ни одного.
       - Во время беспорядков, американцам небезопасно собираться вместе,- сказал отец.- Приехали бы родители, собралось бы много машин. Они привлекли бы слишком много внимания. Мы не можем себе позволить дальнейших инцидентов. Я уверен, что ты понимаешь, Дрю. На следующий год мы устроим для тебя празднование больше, чем планировали в этом году.
       Но Дрю не понимал. Не больше он понимал, и почему отец сказал матери накануне за ужином, что, возможно, им придется перебраться в посольство.
       - Временно.- Иногда отец использовал слова слишком длинные, чтобы Дрю смог их осознать.- Только до тех пор, когда ситуация стабилизируется.
       Что бы ни означало это "стабилизируется", Дрю заметил только один признак того, что что-то случилось: в течение последних нескольких недель большинство японских слуг уволилось. И его лучший друг, японский мальчик, живший по соседству, больше не приходил к нему играть. Дрю часто ему звонил, но родители мальчика всегда говорили, что его нет дома.
       - Эй, юноша, не будет только гостей,- сказал отец Дрю и потрепал его по волосам.- Не смотри так грустно. Подарки-то ты все равно получишь. И множество. И большой шоколадный торт, который любишь. Я даже останусь дома, пособить тебе с ним.
       - Ты, действительно, можешь не ходить?- спросила мать Дрю, очень довольная.- Разве ты не нужен в посольстве?
       - Я перерабатываю столько, что сказал послу, что мой сын важнее любого проклятого кризиса.
       - И он не рассердился?
       - Он рассмеялся и сказал: "Скажите вашему сыну Гарри от меня: с днем рождения".
       3.
       На следующий день, в два часа, перед домом остановился длинный черный лимузин. Дрю с волнением наблюдал из окна своей спальни. На машине развевался маленький американский флажок на флагштоке около окна водителя. Номерной знак был похож на номерной знак на машине отца: машина посольства. Из машины вышел американец в униформе, взял с пассажирского сиденья большой красно-сине-белый пакет, поправил галстук-бабочку, и прошествовал по извилистой дорожке через изысканный японский сад, к входу в дом.
       Он постучал в дверь и, пока ждал, поправил шоферскую фуражку, потом оглянулся на невидимую птицу, запевшую на ближайшем цветущем вишневом дереве. Престарелая японка в ярком оранжевом кимоно, одна из нескольких местных служанок, которые не уволились, вышла и грациозно поклонилась.
       Шофер слегка поклонился в ответ и затем по американской привычке коснулся фуражки.
       - Пожалуйста, скажите мистеру Маклейн, что посол шлет свои поздравления.- Шофер усмехнулся.- Или, я полагаю, вам следует сказать его сыну. И отдать ему этот подарок ко дню рождения. Посол надеется, что он послужит утешением за отмену празднования.
       Шофер передал пакет служанке, снова поклонился и вернулся к лимузину.
       4.
       Несмотря на снедавшее его нетерпение, Дрю ждал в своей комнате, пока отец и мать удостоверятся, что все приготовлено должным образом.
       - Нас всего трое,- сказала мать.- Но веселья хватило бы на двадцать человек.
       Сгорая от нетерпенья, Дрю листал книжки американских комиксов. Его любимыми были: "Супермен" и "Дейви Крокетт", которые специально доставлялись ему благодаря заботам отца.
       - Дипломатической почтой,- говорил отец, хотя Дрю знал, что он шутит.- Ничто не может быть слишком хорошо для моего сына.
       Дрю лег на кровать и стал ждать, разглядывая потолок.
       - Все, Дрю.- Услышал он голос матери.- Теперь ты можешь спуститься.
       Он вскочил с постели и выбежал из комнаты. Кратчайший путь в сад пролегал через кабинет отца. Пробегая мимо письменного стола отца, Дрю увидел в открытую раздвижную дверь, что его родители сидят около круглого стола с горой подарков всех цветов и размеров. Солнечный свет играл в высоком дымчатом бокале, который был в руке у матери.
       - Подумать только, даже посол прислал тебе подарок,- сказала мать радостно, увидев, что Дрю подходит, и поднесла бокал ко рту.
       - Не нужно ему было этого делать,- сказал отец.- Обо всем помнит. Что бы это могло быть?- Отец встряхнул коробку.
       Дрю входил в сад.
       Страшный взрыв оглушил его, отбросив назад в открытую дверь кабинета, тяжело ударив о письменный стол. Вероятно, он отключился на мгновенье, потому что не помнил, как упал со стола на пол. Он пришел в себя, когда старался встать на ноги. От шума в голове его затошнило. Перед глазами плыло. Он пошел, спотыкаясь, к разнесенной в щепу двери в сад и вдруг ощутил, что у него мокрая одежда. Посмотрев вниз, лихорадочно протирая глаза, увидел, что одежда промокла от крови. Одного вида крови было бы достаточно, чтобы он закричал. Но этого не случилось. Он не закричал, когда его охватила паника от испуга, что он сильно ранен. Когда понял, что это не его кровь, тоже не закричал.
       Он прошел через разбитую дверь, видя разметанные по лужайке фрагменты тел отца и матери, траву мокрую от их крови. Именинный торт, тарелки и чашки, и красиво завернутые подарки, которые громоздились на столе, больше не существовали. Сам стол был разбит. Вокруг клубился едкий дым взрыва, заставляя Дрю давиться. Ближайший куст полыхал.
       Но он еще не кричал.
       Пока не сфокусировал взгляд на почти оторванной голове матери. Бокал, из которого она пила, силой взрыва вбило ей в рот. Его круглое основание растягивало ей губы, а внутри рот заполняли осколки лопнувшего бокала. По прорезавшим щеки осколкам стекала кровь.
       Вот тогда он закричал.
       5.
       Пар начал рассеиваться. За занавеской силуэт Арлен оставался неподвижным. В ванной царило молчание. Дрю не заметил, когда она выключила воду.
       Тишина была нарушена свистом металлических крючков занавески, когда она ее частично приоткрыла, черты лица полны сочувствия.
       - Я не знала.
       - Ты и не могла. Я не люблю об этом говорить. Еще и сейчас слишком болезненно.- Правда, вспомнил Дрю, однажды в момент слабости он рассказал Джейку. Он вытер вокруг глаз то, что могло быть паром.
       - Я глубоко сочувствую тебе. Очень.
       - Спасибо.- Голос был безжизненным.
       - Подарок из посольства.....
       - В красно-бело-синей обертке.
       - Был с подрывной миной?
       Дрю кивнул.
       - Но он был не из посольства, и машина не была посольской, и номерной государственный знак был фальшивкой,- сказала она.
       - Ну, конечно. И водитель. Никто о нем ничего не знал. Люди из службы безопасности посольства давали мне смотреть уйму фотографий. Ничего.
       - Классика.
       - Ага.- Дрю закрыл глаза.- Хотя, не совсем.
       6.
       С пустотой в голове, оцепеневший от горя, Дрю стоял перед послом в его большом, угнетающем кабинете. С высоты своих десяти лет он чувствовал себя неуютно из-за потолка, который был таким высоким, словно он сам вдруг стал меньше. Обитая кожей, громоздкая мебель казалась неудобной. Стены обиты панелями темного дерева, на массивных полках множество книг, вызывающие беспокойство фотографии известных людей. Ковер такой толстый, что Дрю не знал, позволительно ли вставать на него в ботинках.
       - Это все, сэр?- спросил агент службы безопасности посольства (Дрю смотрел расширенными глазами на пистолет в кобуре у него на поясе) пожилого человека с белыми волосами, сидевшего за столом в дальнем конце громадной комнаты.
       Дрю узнал этого человека, которого встречал несколько раз, когда родители приводили его в посольство на рождественские праздники или на празднование 4 июля. Человек был одет в серый костюм в узкую полоску и жилет. Коротко подстриженные усы были так же белы, как и волосы. Худое лицо выглядело морщинистым и усталым.
       - Да, благодарю вас,- ответил человек агенту.- Скажите моему секретарю, что ближайшие пятнадцать минут меня нет ни для кого.
       - Хорошо, сэр.- Агент отступил назад, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
       - Здравствуй! Ты - Эндрю, так?- Посол рассматривал его, и, казалось, пытался подобрать слова.- Почему бы тебе ни подойти поближе и не присесть здесь.
       Смутившись, Дрю послушался. Кожаное кресло скрипело, пока Дрю усаживался в нем, ноги не доставали до пола.
       - Рад, что тебя выписали из госпиталя. О тебе хорошо заботились?
       В замешательстве Дрю просто кивнул. В госпитале было много солдат с оружием, это его очень пугало. В палате не было детей, кроме него, и, одурманенный инъекцией, призванной погрузить его в сон, он не мог понять, почему медсестер называют лейтенантами.
       - Твой доктор сказал, что кроме нескольких порезов и синяков, да еще этих ожогов над бровями, ты в полном порядке. Это просто чудо. Он сказал, что не о чем беспокоиться. Брови снова отрастут.
       Дрю неодобрительно посмотрел на него. Его брови? Какая разница, что с его бровями? Его родители, осколки стекла, торчавшие из окровавленных щек матери, вот что имело значение.
       Горе свело судорогой желудок, послав холод к ноющему сердцу.
       Посол наклонился к нему с участием.
       - Ты себя нормально чувствуешь, сынок?
       Дрю хотелось зарыдать, но поборов импульс, проглотив комок, он кивнул.
       - Как тебе твоя комната в посольстве? Уверен, что ты скучаешь по дому, но ввиду сложившихся обстоятельств мы не можем тебе позволить там оставаться даже с охраной. Ты понимаешь? Надеюсь, тебе достаточно удобно, по крайней мере.
       Спальня, которую дали Дрю, сильно напоминала ему комнату в отеле, (если бы ему хватало словарного запаса, он назвал бы ее безличной) где они с родителями жили во время отпуска на Гавайях. Он снова заставил себя кивнуть.
       - Я уверен, что мои подчиненные относятся к тебе очень хорошо,- сказал посол.- На самом деле, я отдал приказ на кухню, что ты можешь есть столько мороженого, сколько захочешь. В любом количестве, в течение нескольких следующих дней. Клубничное, насколько мне известно, твое любимое.
       Дрю подумал о клубничном мороженом, его цвете и консистенции, напомнивших ему окровавленные щеки матери.
       - Есть что-нибудь еще, что ты хотел бы иметь? Что-то из дома, о чем ты скучаешь?
       Мою маму и моего папу, хотелось закричать Дрю. Но он страдал молча.
       - Совсем ничего?
       Почувствовав напряженность, Дрю старался хоть что-нибудь сказать, все равно что, и пробормотал первое, что пришло в голову.
       Посол выпрямился.
       - Прости, сынок, я не расслышал.
       Не называйте меня "сынок". Гнев поднялся внутри у Дрю. Я не ваш сын. Я ничей сын. Больше ничей.
       Но все, что он сказал, совершенно не заботясь:
       - Мои комиксы.
       Посол, казалось, успокоился.
       - Конечно. Все, что хочешь. Я пошлю человека их забрать. Какие ты хочешь, какие любишь больше всего?
       - Супермен.- Не имело никакого значения, что. Дрю хотел только поскорее уйти из этого кабинета.- Дейви Крокетт.
       - Я скажу, чтобы доставили для тебя целую коробку.- Посол покусал губы.- Теперь, вот что.- Он поднялся. Обошел стол и, прислонившись к нему бедрами, наклонился, чтобы смотреть Дрю в глаза.- Нам придется обсудить еще несколько вопросов. Это непросто, но обойтись без этого нельзя. Похороны твоих родителей.....
       Дрю вздрогнул. Хотя ему было только десять, он был научен вчерашним ужасом мгновенному пониманию смерти. Конечно, увидев расчлененные тела родителей, он знал, что их невозможно собрать воедино.
       - ...состоятся завтра утром. Мы с моими помощниками обсуждали этот вопрос неоднократно. Мы понимаем, как это болезненно будет для тебя, но мы пришли к выводу, что ты должен присутствовать. Похоронить свой кошмар, так сказать. И чтобы стать символом....
       Дрю не знал этого слова.
       - ...того, что может сотворить ненависть. Того, что никогда не должно снова случиться. Я знаю, что все это совершенно непонятно тебе, но временами, мы должны извлекать добро из худа. Мы хотим, чтобы ты сидел на похоронах в первом ряду. Множество фотографов будут тебя снимать. Множество людей, в действительности, весь мир будет смотреть. Я очень сожалею, что тебе приходится взрослеть так быстро. Твои мама и папа, я в этом совершенно уверен, хотели бы, чтобы ты присутствовал, ради того, для чего это нужно.
       И Дрю заплакал. И как он ни старался сдержать рыдания, ему это не удавалось.
       Посол крепко обнял его, похлопывая по спине.
       - Это нормально. Освободись от этого. Дай себе волю. Поверь мне, плакать это нормально.
       Дрю не нужно было уговаривать. Он продолжал рыдать, сотрясаясь так сильно, что ему казалось, что у него разорвется сердце. Наконец, его немного отпустило. Вытирая глаза, ощущая жжение от слез на щеках, он посмотрел с болью на посла.
       - Почему?- Из сведенного судорогой горла раздался хрип.
       - Прости, Эндрю, я не понимаю. Что почему?
       - Кто их убил? Почему?
       Посол вздохнул.
       - Хотел бы я это знать. Боюсь, в наши дни Америка не очень популярна.- Он перечислил несколько стран, названия которых Дрю никогда не слышал: Куба, Камерун, Алжир и Конго.- Не только здесь, в Японии, происходят беспорядки, направленные против нас. Все меняется. Мир становится иным.
       - Но есть кто-то, кого вы можете наказать?
       - Я очень сожалею, но нам еще известно недостаточно. Но обещаю тебе, что мы сделаем все возможное, чтобы узнать.
       Дрю мигнул, чтобы смахнуть слезы, застилавшие глаза.
       - Сожалею, что приходится говорить об этом прямо сейчас, но нам нужно обсудить еще кое-что. Раньше я сказал, что отдал приказ на кухню снабжать тебя клубничным мороженым неограниченно, но в течение нескольких дней. Ограничение по времени связано с тем, что после похорон, когда ты немного отдохнешь, ты полетишь назад, в Штаты. Кто-то должен заботиться о тебе. Я говорил с твоим дядей и договорился, что ты будешь жить у него. Ты сможешь поговорить с ним по международному телефону,- посол взглянул на часы,- через двадцать минут.
       Чувствуя растерянность, Дрю пытался представить лицо дяди, но перед глазами вставал образ отца, вернее, смутный образ отца. Его встревожило то, что он не может вспомнить, как выглядел отец. Только отдельные части тела, разбросанные по намокшей от крови лужайке.
       7.
       - Кто же убил твоих родителей?- спросила Арлен, усаживаясь на кровать рядом с Дрю, завернувшись в одеяло.
       - Я так и не узнал. В посольстве я слышал множество разговоров. Американца, одетого как шофер, который доставил бомбу, называли частным лицом, наемником. Так я впервые услышал это слово. Строились предположения, что он был нанят японскими фанатиками, но один из людей из службы безопасности посольства, живший в Японии с самого конца войны, говорил, что бомба была сделана не по-японски. Он говорил о самураях и бушидо, и о множестве других вещей, которых я не понимал. О коде воина. Он говорил, что японец, которому присуще это звание, был обязан убить врага в открытом бою, лицом к лицу. Не бомбой, даже не из ружья, но саблей. Спустя три месяца, действительно, один из манифестантов так и поступил, проложив себе дорогу сквозь толпу, чтобы проткнуть японского политика, который одобрял новое соглашение с Америкой. И этот охранник говорил, что настоящий японец никогда не пытался бы убить жену или ребенка врага, а только его самого: мужа, отца.
       - Но если он не винил японцев, кого же он винил?
       - Русских. Я не понимал тогда большинство из того, что он говорил, но позднее до меня дошло, что он имел в виду. Целью нового договора для Америки была защита Японии от атаки со стороны Советов. Имея в Японии свои базы, мы могли иметь Юго-Восточную Азию у себя под каблуком, и могли пытаться остановить распространение коммунизма. Этот охранник считал, что если Советы смогут подстроить так, будто бы японец взорвал американского дипломата и его семью....
       - Их смерть будет таким шоком, что увеличит расхождения между Америкой и Японией и поставит договор под угрозу,- договорила за него Арлен.
       - Да, охранник высказывал такую идею. Но если расчет был на это, то тактика не сработала. Убийство моих родителей стало свидетельством того, что ситуация вышла из-под контроля. Японцы, смущенные тем, что их обвиняют в убийстве, стали запрещать демонстрации. Кризис миновал.
       Арлен взяла его за руку.
       - Чего не скажешь о твоих кошмарах.
       Дрю посмотрел на нее с тоской.
       - Я хотел, чтобы был виноватый.
       8.
       С родителями Дрю часто ходил к мессе, но только во время похорон он осознал, как много образов смерти окружало его в церкви. Христос на кресте, гвозди, пробившие Его руки и ноги, Его спина исполосована ударами хлыста, Его голова увенчана терновым венцом, Его бок вспорот копьем. В молитвеннике Дрю нашел красочное изображение гробницы, из которой восстал Христос. Его ученики стоят перед отваленным камнем в восхищении, подняв вверх лица.
       Но Дрю знал, что ничто не вернет назад его родителей. Он видел окровавленные фрагменты их тел.
       Громоподобная органная музыка была пугающей, латынь мессы так же бессмысленна, как и английская ее часть, в которой пастор использовал многократно слова "эта ужасная трагедия". Сидя в первом ряду, Дрю чувствовал, что все взгляды устремлены на него. Фотографы непрерывно его снимали. Ему хотелось рыдать.
       Посол объяснил, что тела будут отправлены в место, которое называется: "Военно-воздушная база Эндрю", где его дядя и "даже госсекретарь" будут их ждать. Кем бы ни был этот госсекретарь, это не имело значения. В фамильной усадьбе отца, в Бостоне, будет еще одна служба, но для Дрю это тоже не имело значения, хотя эта служба более важна, как символ (посол снова использовал это слово) необходимости дружественных отношений между Америкой и Японией.
       Дрю заметил присутствие множества мужчин с жесткими лицами в расстегнутых пиджаках, державших руку на том, что могло быть пистолетом на поясе.
       А когда служба окончилась, посол взял американские флаги, которые покрывали гробы, по одному на каждый, сложил их и подал Дрю, чтобы он к ним прикоснулся.
       Дрю прижался к ним лицом, промочив их своими слезами.
       9.
       - Поэтому я никак не мог быть этим киллером - частником, о котором ты говорила. Террористом - наемником.- Дрю произнес последние слова с отвращением.- Джанусом. Потому что человек подобный Джанусу убил моих родителей. И он был не один. Посол сказал мне, что таких наемников, которые маскируются под шоферов, много.- Дрю злился.- Никакого японского благородства. Трусы. Шныряющие воры, которым не хватает смелости встретить врага лицом к лицу. Матери, отцы, дети - им безразлично, кого калечить, какое горе и сколько боли принести. Каждую ночь, засыпая в слезах, я повторял клятву, которую себе дал.- Дрю сжал зубы.- Если мне не суждено почувствовать удовлетворение, наблюдая, как будет наказан тот, кто убил моих родителей, я буду наказывать ему подобных. Я сделаю это делом моей жизни, чтобы рассчитаться с ними со всеми.
       - Тебе было - сколько лет? - десять, ты сказал?- Арлен смотрела на него с изумлением.- И ты сделал этот выбор? И остался ему верен?
       - В этом нет ничего удивительного.- Дрю тяжело глотнул.- Понимаешь, я любил своих родителей. Я скучаю по ним до сих пор. Я привык часто бывать на их могиле. Очень часто.- У него прервался голос.- Десять лет. Я думал, что сам смогу отомстить. Я не знал, как. Но позднее, уже подростком, я узнал, что есть еще люди, которые чувствуют, как я. Я стал работать на ....
       - "Скальпель",- выдохнула слово Арлен.
       Громко зазвонил телефон, прервав их.
       10.
       Дрю в удивлении резко повернулся к столику у кровати. Он бросил быстрый взгляд на Арлен. Ее глаза широко распахнуты от изумления не меньшего, чем его собственное. Он снова посмотрел на столик, где телефон зазвонил второй раз.
       - Ошиблись номером?- Арлен явно сама этому не верила.
       Дрю даже головой не покачал в знак отрицания. Телефон зазвонил в третий раз.
       - Клерк из конторы?- спросила Арлен.- Забыл нам что-нибудь сказать?
       - Что, например?
       Она не смогла ничего придумать. Телефон продолжал звонить.
       - Может быть, мы разговаривали слишком громко. Возможно, мы разбудили кого-то рядом в комнате,- сказал Дрю.- Есть только один способ узнать это наверняка.- Он наклонился и взял трубку. Несмотря на испытываемое им напряжение, голос его звучал совершенно спокойно.
       - Слушаю.
       - Да. Не хотел вас напугать,- голос на другом конце провода был мужским, хриплым, с сильным акцентом. - Но у меня не было другого выбора, кроме как вам позвонить.
       Несмотря на сделанное предупреждение, Дрю почувствовал тревогу, вспомнив, что слышал уже этот голос, но не мог его идентифицировать. Арлен встала со стула и, подойдя к Дрю, приложила свою голову к трубке рядом с головой Дрю, слушая голос из слегка отставленной им от уха трубки.
       Голос продолжал:
       - Жаль, но даже с самым новейшим оборудованием я не могу слышать все, что вы говорите в своей комнате. Особенную проблему представляет душ. Вы подошли к той части, которая меня интересует.
       Дрю поежился от мурашек пробежавших по позвоночнику, вспомнив, с пугающей живостью, где он слышал этот голос раньше. Он принадлежал пастору, появившемуся неожиданно из исповедальни, когда на Дрю напали в церкви дома отдыха в Беркшир-Хилс. Пастор со сверкающим красным кольцом, .45 - ым и славянским акцентом. Пастор, застреливший двух пасторов - киллеров, преследовавший его потом в туннеле.
       - Я сознаю, что вам нужно время, чтобы освоиться с моим вмешательством,- сказал голос.- Не сомневаюсь, что удивил вас. Но, умоляю, оставьте колебания. Время уходит с разговорами, а его мало.
       Дрю выхватил маузер.
       - Где вы?
       - В номере рядом с вами. Заметьте, я свободно говорю вам это. Отдаю себя в ваши руки.
       Дрю покосился на стену соседнего номера.
       - Как вы нас нашли?
       - Все в свое время. Я прошу разрешения войти к вам в комнату. Я, однако, предпочел бы не выходить из здания. Наши комнаты разделяет запертая дверь. Если вы отвернете винты со своей стороны, я сделаю то же самое со своей, и мы, наконец, сможем встретиться.
       Дрю поднял вопросительно брови, глядя на Арлен. Она кивнула, указав на себя и на кровать. Ее следующий жест указал Дрю отойти к стене рядом с дверью в смежную комнату.
       Дрю сказал в трубку:
       - Если у вас будет оружие ...
       - Пожалуйста,- сказал голос.- Я знаю правила. Я рисковал, позвонив вам. Уважайте мою прямоту. Отверните винты на двери.
       Арлен снова утвердительно кивнула.
       - Хорошо,- сказал Дрю.
       Он положил трубку. Арлен забралась в постель и села, откинувшись на подушки. Дрю, нацелив маузер, подошел к соединявшей номера двери.
       Производя возможно больше характерного шума, Дрю отвернул винт на замке, потом подошел к стене так, чтобы оказаться вне поля зрения, когда откроется дверь. Но для пущей предосторожности он продвинулся дальше в угол на случай, если пули прошьют стену.
       С другой стороны щелкнул замок, и дверь открылась внутрь комнаты.
       Арлен, сидя в постели на полном обозрении перед открытой дверью, распахнула одеяло, в которое была укутана, выставив шелковистые приглашающие груди с затвердевшими от неожиданного холодного ощущения сосками, волосы у нее на лоне...
       Дрю воспользовался преимуществом, данным ему этим отвлекающим маневром. Ему потребовалось всего мгновенье. Он рванул дверь, распахнув ее так, что она стукнула о стену, и крепко прижал маузер к спине человека, в области почки, потом быстро и профессионально его обыскал.
       Пастор вскрикнул от болезненного тычка пистолетом.
       - В этом нет необходимости, я оставил оружие у себя в комнате.- Согнувшийся раньше от боли, он теперь выпрямился.- Я же вам сказал, я знаю правила. Я не являюсь для вас угрозой.
       Дрю закончил обыск, прощупав у пастора даже между ног вокруг гениталий.
       - И, пожалуйста, прикройтесь,- обратился он к Арлен.- Я священник. Но и я подвержен соблазнам плоти.
       Арлен запахнула на себе одеяло.
       - Спасибо.- Мужчина был в черном костюме, черном нагруднике и белом воротничке. Крепкого сложения, среднего роста, собранный, мускулистый, с сединой в густых темных усах, с намеком на серебро в густых черных волосах. Квадратное, морщинистое, костлявое с грубыми чертами лицо европейца. Он выглядел лет на пятьдесят с небольшим, но глубина его глаз, чернее одежды, усов и волос, окруженных глубокими морщинами, позволяла предположить, что жизненный опыт сделал его бесконечно старше.
       Дрю осторожно отступил назад.
       - Как вы нас нашли?
       - В доме отдыха вам дали чистую одежду. Сменили обувь.- Пастор ждал, пока Дрю сам сделает выводы.
       Дрю недовольно поморщился своей недогадливости.
       - Радиомаяк?
       - В каблуке одного ботинка. Когда вы сбежали из семинарии, я следовал за его сигналом. Нашел, где вы бросили машину епископа, в жутком состоянии, должен заметить.- Пастор позволил себе смешок. Дрю сделал попытку заговорить, но пастор остановил его, подняв руку.- Позвольте мне закончить. Я понял, что вы сменили машину на мотоцикл. Очень предусмотрительно. Я следовал за вами до Конкорда, а потом до Лексингтона. Вы звонили. Оттуда, я последовал за вами в Гринвич-Виллидж в Нью-Йорке, и наблюдал за вашими попытками вступить в контакт с этой юной леди. Вы заставили меня поволноваться, сменив обувь на горные ботинки, но я установил маячок на ваш мотоцикл и,- он взглянул на Арлен,- на вашу машину.
       В первый раз, после того как пастор вошел в комнату, заговорила Арлен.
       - И между делом,- она нахмурилась,- вы убили людей, которые....
       - Следили за вами? К сожалению, это оказалось неизбежным. Я не мог им позволить сделать это с вами обоими. Существуют приоритетные обязательства. Вы не можете не оценить мою откровенность по отношению к вам.
       - Это вы столкнули со скалы человека, маскировавшегося под пьяницу?- спросила Арлен.
       Пастор слегка кивнул.
       - Вы перерезали горло гароттой второму из них?
       - Был вынужден. Иначе, вас бы не было в живых, чтобы вести этот разговор.
       - Священник, который убивает?- Дрю с ужасом смотрел на него.
       - Я мог бы вам задать тот же вопрос, хотя вы не священник, а только брат. Пусть так, но вам убийство не в новинку. Или я не прав?
       Они пристально посмотрели друг на друга.
       Молчание прервала Арлен.
       - То, что он говорит, похоже на правду. При таком маяке он мог оставаться достаточно далеко позади, поэтому ты и не дождался его машины, когда прятался у дороги.
       - Совершенно верно,- подтвердил пастор.- Я держался на расстоянии. Но, наконец, мы вместе.
       Дрю потряс головой.
       - Зачем?
       - Разве не очевидно? Из-за нападения на монастырь.
       - Епископ утверждает, что ничего не было.
       - Ему сказали, придерживаться этого. После того, как мы уничтожили улики.
       - Мы?
       - В свое время.
       - Епископ утверждал, что Хал не был убит в доме отдыха, а на меня никто не нападал.
       - Он только следует инструкциям. Я задержался ненадолго в доме отдыха, чтобы там почистить. Семинаристы знают только, что у одного из гостей был нервный срыв. Ничто не было поставлено под угрозу.
       Дрю грохнул кулаком в стену.
       - А я не могу больше ждать! Я хочу получить ответы!
       - Конечно. Но, пожалуйста, давайте без резких движений. Я ваш хранитель.
       Дрю замер.
       - Мой кто?
       - Я был послан в тот момент, когда вы с отцом Хафером пришли с сообщением к епископу. Я всегда был поблизости. Дважды, в церкви и на Роге я спас вам жизнь.
       У Дрю закололо затылок.
       - Спасли мне жизнь? Зачем? И почему не объяснили с самого начала, что вы делаете?
       - В доме отдыха я не сказал вам, потому что не хотел себя обнаруживать. Хотел увидеть, что произойдет, если будет казаться, что с вами только Хал. Как я и предполагал, ваша кажущаяся уязвимость навлекла нападение.
       - Вы использовали меня как приманку?- Дрю затрясло от возмущения.
       - Это оказалось верным способом выманить ваших врагов.
       - Вам следовало меня предупредить!
       - Не могу согласиться. Даже такой профессионал, как вы...
       - Бывший профессионал.
       - В том-то и дело. Я не знал, насколько хорошо вы сможете адаптироваться к возвращению в мир. Оказалось, великолепно. Но в тот момент я побаивался, что шесть лет затворничества притупили ваши навыки. Предположим, я сказал бы вам, что собираюсь использовать вас как приманку, чтобы спровоцировать нападение, а вы оказались бы уже неспособным действовать естественно в стрессовой ситуации. Даже если бы вы просто глянули в мою сторону, это могло бы послужить предупреждением противнику о возможной ловушке. Кстати, те двое, что ворвались в церковь, не были священниками. Они оделись так для камуфляжа, избегая привлекать внимание в семинарии. Я хочу это подчеркнуть: они не принадлежат к Церкви.
       - Кто же они?
       - Пока я этого узнать не смог. Разумеется, у них не было никаких документов. Мы их сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Наши люди сейчас заняты выяснением их имен, но подозреваю, что они окажутся простыми наемниками, и никакой возможности не представится для выяснения, кто их нанял. После нападения на дом отдыха я пытался объяснить, кто я и почему там находился, но вы убежали. Это первая представившаяся мне возможность объясниться в безопасном месте. Хочу представиться.- Он протянул руку.- Я отец Станислав.
       Дрю растерянно смотрел на руку.
       - Станислав?
       - Это польское имя. Я там родился, мне захотелось взять имя святого покровителя страны моих предков.
       Преодолев недоверие, Дрю пожал протянутую руку.
       Рукопожатие пастора было крепким. Дрю взял пастора за другую руку, левую, на среднем пальце которой тот носил кольцо.
       Отец Станислав не сопротивлялся.
       Кольцо имело широкий золотой обод и оправу. Камень был большим, необычайно светящимся, красным - рубин с гравировкой, где сабля пересекала мальтийский крест.
       - Мне кажется, я никогда не видел этого символа. Какой орден он представляет?
       - Орден?- Отец Станислав покачал головой.- Не совсем орден, хотя мы существуем гораздо дольше, чем большинство орденов. Если быть точным, со времен крестовых походов. Но мы называем себя братством.
       Дрю ждал.
       - Братство Камня. Мы поговорим об этом в свое время,- сказал отец Станислав.- Но вначале нам необходимо кое-что выяснить. Если позволите ....
       Пастор пошел в свою комнату и вернулся с портфелем, из которого достал папку и подал ее Дрю.
       Заинтригованный, Дрю раскрыл ее и обнаружил в ней свое досье, подробности о своей юности.
       - Так, минуту, где вы это взяли?
       - Это неважно. Важно,- сказал пастор,- чтобы вы мне доверяли. Я показываю вам досье, чтобы вы знали, что я уже знаю о вас очень многое. И, как следствие, надеюсь, что вы расскажете мне то, чего я не знаю. Думайте об этом как об исповеди. Полная конфиденциальность. Основа для понимания. Возможно, это спасет вам жизнь. И более важно - вашу душу.
       Арлен наклонилась вперед. Придерживая одной рукой одеяло, в которое была завернута, другую она нетерпеливо протянула за папкой. Дрю положил папку ей на колени и пролистал содержимое.
       - Что это?
       - Моя жизнь после смерти родителей.- У Дрю сел голос.
       - Но какое отношение это имеет к Джейку? Мой брат в беде. Из того, что я знаю, можно даже подумать, что он погиб!
       - Отношение к Джейку?- повторил Дрю.- Самое непосредственное. Но ты не поймешь, пока все не узнаешь.
       11.
       - Вот мы и добрались, Дрю.- Дядя остановил красный "Меркурий" перед лужайкой, раскинувшейся на склоне перед домом, который он назвал "ранчо".- Мы построили его прошлой осенью. В Бостоне мало ему подобных. Новейший дизайн. Надеюсь, ты будешь здесь счастлив. Ты дома.
       Дрю смотрел на дом, чувствуя себя иностранцем и чужим. Длинный приземистый дом, сложенный из кирпича, с трубой. Клумбы, слишком обильно засаженные цветами, несколько невысоких деревьев. Дом, определенно, не выглядел ранчо, и Дрю не мог не сравнивать его с традиционными японскими домами, построенными из дерева, с высокими островерхими крышами, в каких он прожил в Токио половину своей жизни. Кирпич? А если будет землетрясение? Дрю спрашивал себя, что случится при этом с домом.
       И почему так тесно засажен цветник?
       Дядя сказал: дом, но это вызвало у Дрю злость. Нет. Это не было домом. Его дом там, в Японии. Там, где он жил с родителями.
       Из дома вышли женщина и мальчик. Тетя и двоюродный брат Дрю. Он не виделся с ними с тех пор, как родители увезли его с собой из Америки пятилетним, и совершенно их не помнил. Но это было понятно. Оба они, да и сам дядя, представляя его, были неуклюжи и смущены. Тетя потирала руки, брат хмурился, а дядя продолжал повторять, что все уладится, поверь мне, и мы все прекрасно уживемся вместе.
       - Ты будешь здесь счастлив.
       Дрю сомневался. У него возникло ужасное чувство, что он никогда уже не будет счастлив.
       На следующий день он присутствовал на вторых похоронах своих родителей.
       12.
       Все лето Дрю провел, смотря в одиночестве телевизор или, если кто-нибудь приходил в гостиную, читая комиксы за закрытой дверью комнаты, которую все продолжали называть гостевой. Каждый раз, когда тетя говорила дяде, что это противоестественно целыми днями сидеть летом дома, его дядя отвечал:
       - Дай ему время привыкнуть. Не забывай, через что ему пришлось пройти. Что с Билли? Скажи ему, чтобы поиграл с ним.
       - Билли говорит, что он пытался.
       В действительности, Билли не пытался, и Дрю знал причину: ревность к новому ребенку в доме.
       Тетя сказала:
       - Билли думает, что он странный. Он никогда не разговаривает и ......
       - Тебе он тоже кажется странным?
       - Ты весь день на работе. Ты не знаешь, что он из себя представляет. Он подкрадывается. Я гладила и даже не слышала его. Неожиданно он оказался рядом, разглядывал меня. Он словно ....
       - Кто? Продолжай, скажи это.
       - Уверена, что ты сам знаешь. Призрак. Он заставляет меня нервничать.
       - Нам всем нелегко. Но мы должны привыкнуть. Он сын моего брата.
       - А Билли твой собственный сын. И я не вижу причин, почему мы должны уделять больше внимания .....
       - Так куда же ребенку деться, а? Скажи мне. Он не просил, чтобы кто-нибудь взорвал его родителей. Что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сделал?
       - Прекрати кричать. Соседи услышат.
       - И ребенок тоже, когда ты о нем говоришь, но это тебя, по-видимому, не беспокоит!
       - Я не позволю тебе так со мной разговаривать. Я ....
       - Неважно. Я не хочу ужинать, ладно? Оставь мне что-нибудь в холодильнике. Я пойду пройдусь.
       Дрю, подслушивавший в прихожей, где его не могли видеть, пошел обратно в комнату для гостей, закрыл за собой дверь и стал читать следующий комикс.
       Теперь это был Бэтмен.
       13.
       Но в сентябре стало еще хуже. В первый день, вернувшись из местной начальной школы, он обнаружил в волосах жвачку.
       - Каким образом тебе удалось этого добиться?- спросила тетя.
       Дрю не ответил.
       Она попыталась вытащить жвачку, дергая его за волосы, пока у него не полились слезы. В конце концов, она выстригла жвачку из волос ножницами, оставив голое пятно у него на макушке, которое напоминало стрижку индейца - новобранца или тонзуру монаха.
       На следующий день, Дрю вернулся с черными отметинами по всей левой руке.
       - Нет слов. Что ты с собой сделал?- Закусив губу, тетя исследовала отметины, пошла за пинцетом и вытащила кусочки грифеля у него из-под кожи.- Бог мой, как это могло произойти?
       На следующий день он пришел в порванных, промокших от крови, брюках, с кровавой ссадиной на колене.
       - Ты знаешь, за эти брюки немало заплачено?
       А на следующий день, тетя позвонила дяде в его агентство недвижимости. Она с трудом могла говорить. Но сквозь ее рыдания муж понял достаточно. Потрясенный, он согласился встретиться с ней в школе, где учился Дрю, после окончания уроков.
       14.
       - Я не отрицаю, что вашего племянника спровоцировали.- Директор имел дрожащий двойной подбородок.- Ветман известен как мальчик задиристый. Я полагаю, вы знакомы с его родителями? Его отец дилер кампании "Кадиллак", руководит отделением на Палмер-роуд.
       Тетя и дядя Дрю Ветмана не знали, но "Кадиллак" им был известен.
       - Такая вот ситуация.- Директор промокнул платком лоб.- Ребенку Ветмана двенадцать. Он большой для своих лет и любит верховодить. Факт в том .... Только между нами. Надеюсь, вы не проговоритесь. Мальчишка берет пример с отца - нахальный. Но отец жертвует большие суммы в наш спортивный фонд. И мальчишка каждому дает понять, кто здесь хозяин. А ваш племянник ... Он не поддается ему ни в чем. Отдаю ему должное. Смелая маленькая обезьянка. Все остальные поддаются. Не знаю, почему ваш племянник этого не делает. Когда начались занятия, я полагаю, сын Ветмана посмотрел вокруг, кто появился новенький, и решил выбрать Эндрю в качестве примера. Насколько я слышал, он налепил жвачку Эндрю на голову, потом натыкал ему грифелей. Как-то в другой раз, он толкнул его во время перемены на гравий, порвав ему брюки.
       Дядя Дрю спросил:
       - Почему же ничего не было предпринято по этому поводу?
       - Это были только слухи, я слышал это от детей. Если я буду верить всему, что мне говорят ученики ...
       - Понятно, продолжайте.
       - Ладно, суть.- Директор вздохнул.- Сегодня мальчишка Ветмана ударил Эндрю. Ударил сильно. Рассек ему губу.
       Дядя Дрю сердито нахмурился.
       - И?
       - Эндрю не заплакал. Надо опять отдать ему должное. Он, действительно, смелая маленькая обезьянка. Но дело в том, что ему нужно было пожаловаться учителю на игровой площадке.
       - Это имело бы значение?
       Директор нахмурился.
       - Простите. Я не понимаю.
       - Неважно. Продолжайте.
       - Вместо этого, Эндрю вышел из себя.
       - С чего бы это?
       - Он ударил сына Ветмана по рту бейсбольной битой.
       Дядя Дрю побледнел.
       - Черт!
       - У мальчишки Ветмана теперь качаются передние зубы. Сомнений нет, это послужит ему уроком. С этим сложно спорить. Но бейсбольная бита? Некоторый перебор, не правда ли? Мистер Ветман был здесь раньше. Как вы догадываетесь, он расстроен. Хочет знать, что это за школу я здесь держу. Угрожал обратиться в полицию и в управление по образованию. Слава Богу, мне удалось отговорить его от этого, но дело в том, что пока эта проблема не урегулирована .... Я просил вас придти поговорить о том, что ваш племянник временно исключен. Я хочу, чтобы он побыл дома. Не в школе.
       15.
       - Вам крупно повезло,- говорил в тот же вечер мистер Ветман дяде и тете Дрю в их гостиной.- Если бы мой сын потерял зубы, я бы немедленно подал на вас в суд ...
       - Пожалуйста, мистер Ветман. Я понимаю, что у вас есть все основания для возмущения.- Дядя Дрю поднял руки вверх.- Поверьте мне, мы сами очень обеспокоены случившимся. Я готов оплатить услуги любых докторов и дантистов. Я надеюсь, ваш мальчик не изуродован.
       Ветман вспыхнул.
       - Спасибо вашему племяннику, нет. Доктор сказал, что швы не оставят рубцов, но сейчас у моего сына губы как сосиски. Буду откровенен. Директор рассказал мне о том, что случилось с родителями вашего племянника. Кошмар. Это единственное, что может послужить извинением его поведению. Очевидно, ваш племянник выбит из равновесия. Я принял решение не обращаться в полицию. Но при одном условии. Мальчик получит профессиональную помощь.
       - Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
       - Психиатра, мистер Маклейн. И чем скорей, тем лучше. Да, еще кое-что.
       Дядя Дрю ждал.
       - Я не хочу, чтобы ваш мальчик был рядом с моим сыном. Переведите его в другую школу.
       Дрю слушал через приоткрытую дверь своей комнаты. Его глаза мучительно щипало. Но он дал себе слово, и держал его. Он не заплакал.
       16.
       На третий день после перевода Дрю в другую школу, его тетя услышала звонок телефона, когда вносила в кухню овощи. Она поспешила поставить сумки и сняла трубку.
       - Миссис Маклейн?
       Официальный голос ее встревожил.
       - Слушаю.
       - Простите за беспокойство. Это директор начальной школы в Эмерсоне.
       Тетя насторожилась.
       - Уверен, что все в порядке. Вы, вероятно, просто забыли.
       Она ухватилась за буфет.
       - Но поскольку мы не получили никаких известий, я решил лучше позвонить и узнать, не болен ли ваш племянник.
       Она сама почувствовала дурноту.
       - Нет.- Она проглотила какую-то кислятину.- Нет, насколько я могла заметить. Он выглядел совершенно здоровым, когда садился утром в автобус. А в чем дело? Он жаловался на боль в животе?
       - В том-то и дело, миссис Маклейн. Никто здесь его не видел, чтобы спросить.
       Внутренне она застонала.
       - Я подумал, что вы оставили его дома и просто забыли поставить в известность канцелярию. Это случается постоянно. Но поскольку мне известна ситуация с вашим племянником, я решил, что греха не будет, если поинтересоваться. На всякий случай. Вы меня понимаете?
       - На всякий случай?
       - Я не думаю, что с ним что-нибудь случилось, хотя всякое бывает. Но он и вчера здесь не был.
       17.
       Стоя рядом с полицейским, Дрю смотрел на дорожку перед домом дяди и тети.
       Наружная дверь распахнулась. Он посмотрел наверх, на стремительно появившегося дядю.
       - Эндрю, время уже после ужина. Ты заставил нас волноваться. Где ты пропадал?
       - На кладбище,- сказал полицейский.
       - Что?
       - "Приятный вид", в десяти милях к северу отсюда.
       - Да, я знаю.
       - Недавно были случаи вандализма. Подростки пробрались туда, опрокинули несколько надгробий, творили всякие безобразия. Не могу представить, что кому-то это может казаться весельем. Ну, в общем, директор кладбища попросил нас приглядывать, поэтому я проезжал через него во время патрулирования района. Вчера утром я видел этого юношу, взирающим на какие-то могилы. Я не задумывался об этом, главным образом, потому что получил сообщение о взломе и должен был расследовать по горячим следам, указывавшим на винный магазин. Но сегодня утром я снова проезжал через кладбище, и снова там был этот юноша и я подумал: "Остановись-ка на минутку" и остановился. Он, похоже, неразговорчив, да?
       - Что да, то да,- сказала тетя.
       - Даже, когда я уже пошел к нему, он не обратил на меня внимания. Он продолжал смотреть на могилы. Поэтому, я обошел могилы и встал у него за спиной и увидел, что фамилия людей там похороненных одна и та же.
       - Маклейн,- сказал дядя Дрю.
       - Точно. Мужчина и женщина.
       - Роберт и Сюзан.
       - Точно. Поэтому я спросил, что он делает, и он сказал мне только одно: "Я разговариваю с папой и мамой".
       - Боже милостивый.
       - Потом он вытер глаза. Но это было странно, потому что слез-то не было. Я решил, что он пришел с кем-то, но вокруг никого не было. Знаете, на большинство детей моя форма производит впечатление. Но не на него. Он продолжал смотреть на те могилы. Он не сказал мне ни своего имени, ни адреса. Весь погружен в себя. Почему он был не в школе? Что мне было делать? Я отвез его в участок.
       - Вы поступили совершенно правильно,- сказал дядя.
       - Я даже купил ему шоколадку, но он все равно со мной не разговаривал, а в бумажнике у него нет никаких документов, поэтому я стал по телефонной книге обзванивать всех Маклейнов в округе. Вы сказали, что вы его опекуны?
       - Он сказал правду,- сказал дядя Дрю.- Там похоронены его родители.
       - Мне его очень жаль, поверьте.
       - Да, это долгая, грустная история. Позвольте мне заплатить за шоколад, который вы ему купили.
       - Чепуха. Да он и не ел его. Несгибаемый малыш.
       - Это верно,- согласился дядя.- Несгибаемый малыш.
       18.
       Миссис Кавендиш показала указкой на таблицу умножения на доске.
       - Эндрю, я задала тебе вопрос.
       Дети захихикали.
       - Эндрю?- Миссис Кавендиш прошла по проходу между рядами парт, пока не достигла предпоследней. Дрю склонился на парту, голову положил на руки, и спал. Она склонилась над ним, приглядываясь, позвала громче:
       - Эндрю?
       Он пробормотал что-то во сне.
       Она дотронулась до его плеча. Дотронулась еще раз.
       - Эндрю!- крикнула она.
       Он сел, выпрямившись, часто моргая.
       - Я задала тебе вопрос.
       - Простите, миссис Кавендиш.- Дрю тряхнул головой, чтобы согнать сон.- Наверно, я прослушал.
       - Вот уж нет. Как ты мог? Ты же спал.
       Дети повернулись на своих партах, надеясь на развлечение. Но миссис Кавендиш сердито глянула на них, и они отвернулись. Только покрасневшие загривки свидетельствовали о сдерживаемом смехе.
       - И это не в первый раз. Я заставляю тебя так скучать, что ты засыпаешь?
       - Нет, миссис Кавендиш.
       - Значит, это математика нагоняет на тебя сон.
       - Нет, миссис Кавендиш.
       - В чем же тогда дело?
       Дрю не ответил.
       - Ладно, юноша. Вы можете спать во время других уроков. На моих, отныне и впредь, вы будете сидеть на первой парте, прямо передо мной. Встаньте.
       Она подвела его к первой парте, поменяв местами с учеником, сидевшим там.
       - Теперь, юноша, следующий раз, когда вам захочется, заснув, продемонстрировать мне, как я вам наскучила, мне будет не нужно далеко ходить,- она взяла указку и сильно ударила ею по парте,- чтобы вас разбудить.
       Вздрогнули все дети, кроме Дрю.
       19.
       Четыре часа утра. Холодный октябрьский ветер щипал щеки Дрю, стоявшего рядом с полицейским перед домом.
       - Сожалею, что разбудил вас так рано,- сказал полицейский.- Но я подумал, что вы обезумели от беспокойства.
       Свет лился через открытую входную дверь. Тетя Дрю запахнула поплотнее халат. Рядом с ней в дверном проеме вырисовывался силуэт дяди. Он нервно оглядывал ряды темных домов вдоль улицы, словно надеясь, что никто из соседей не заметил полицейской машины, остановившейся перед домом.
       - Вам лучше войти.
       - Я понимаю.- Полицейский провел Дрю в дом и закрыл дверь.- Уверен, что вы не ожидали гостей. Я постою здесь, в холле.
       - Где вы его нашли?
       Полицейский помялся.
       - На кладбище.
       Дядя вздрогнул.
       - Мы даже не знали, что его нет дома.
       Дрожащей рукой тетя потянулась к сеточке на волосах.
       - Я отправила его спать сразу после ужина. Заглянула к нему перед тем, как мы сами пошли спать.
       - Похоже, он сбежал после этого. У меня в багажнике его велосипед,- сказал полицейский.
       - Он проехал на велосипеде десять миль?- Дядя ударил кулаком по стене.- Ночью, в такой холод? Он должно быть ......
       - Измучен,- договорила тетя. Она посмотрела на мужа.- Боже мой, ты теперь понимаешь?- Она поежилась и посмотрела на Дрю.- Так вот что ты делал? Поэтому ты в школе такой усталый?
       - На этот раз мне удалось его разговорить,- сказал полицейский.- Не особенно, но достаточно, чтобы ухватить суть. Я понял, что он ездил туда на велосипеде по ночам и .... может лучше, если он сам расскажет. Давай Дрю. Почему ты ездил туда по ночам? Я имею в виду, кроме того, что навестить родителей. Это ты мог сделать днем. Почему ночью?
       Дрю посмотрел на полицейского, потом на тетю и дядю и снова уставился в пол.
       - Давай, Дрю.- Полицейский присел перед ним.- Скажи им то, что сказал мне.
       Тетя и дядя Дрю, окаменев, ждали.
       - Вандалы,- произнес Дрю.
       Тетя и дядя были потрясены.
       - Вандалы?
       Дрю кивнул.
       - Парень снова заговорил. Позволю себе заполнить пробелы. Когда я привез его домой в тот раз, он слышал мой рассказ о подростках, безобразничавших на кладбище.
       - Я помню,- сказал дядя.
       - По-видимому, это засело у него в голове. Поначалу он не знал, что такое вандалы, поэтому он посмотрел в словаре, как он мне сказал. Не знаю, что он там прочитал, но это явно его обеспокоило.
       - Это все же не объясняет, почему он сбегал из дому ночью,- заметила тетя.
       - Если задуматься, то вполне объясняет. Он пытался, - Дрю переминался с ноги на ногу, смутившись, они смотрели на него.- Защитить могилу родителей.
       20.
       Яркое и холодное утро субботы. Вдалеке соседские ребята играли в футбол, но Дрю сидел в одиночестве на качелях в самом дальнем конце игровой площадки.
       Сзади на него упала тень.
       Дрю повернулся. Сначала, из-за солнца, светившего в глаза, он не мог разглядеть лица высокого мужчины в пальто.
       Но, когда глаза привыкли к свету, он засмеялся, и бросился к человеку.
       - Дядя Рей!
       В действительности, этот человек не был ему родственником, но по многолетней привычке Дрю всегда называл его дядей.
       - Дядя Рей!
       Дрю обвил руками человека за пояс и почувствовал мягкость коричневой ткани пальто.
       Человек засмеялся, подхватил Дрю и закружил его.
       - Рад тебя видеть, приятель. Как тебе живется в этом мире?
       Дрю был слишком рад, чтобы обратить внимание на вопрос. Человек продолжал смеяться, Дрю тоже смеялся, наслаждаясь головокружением от вращения.
       Человек поставил его на землю и присел, чтобы быть с ним лицом к лицу.
       - Удивлен?
       - Еще бы!
       - Я был в Бостоне по делам и подумал: "Раз уж я здесь, навещу-ка моего старинного дружка Дрю".- Дядя Рей потрепал Дрю по волосам.- Правильно я поступил? Когда я увидел тебя на этих качелях, ты выглядел хмурым.
       Дрю пожал плечами, вспомнив свои ощущения, и снова погрустнев.
       - У тебя проблемы, дружище?
       - Похоже, что так.
       - Может, расскажешь?
       Дрю пошаркал кроссовкой по сухой коричневой траве.
       - Так, всякое.
       - Ладно, возможно, я уже знаю о некоторых из них. Я заходил в дом. Твоя тетя поведала мне, куда ты ездил.- Рей помолчал.- Она рассказала и о школьных проблемах.- Дрю прикусил губу.- Да, еще ты дерешься с братом.
       - Я ему не нравлюсь.
       - Да? Ты в этом уверен?
       - Он бесится из-за того, что я здесь живу. Он всегда разыгрывает меня или прячет мои домашние задания, или обвиняет меня в том, чего я не делал.
       - Могу себе представить, как это происходит. Поэтому, ты разукрасил его, да?
       Дрю усмехнулся, подняв правую руку.
       - Разбил костяшки.
       - Похоже, обмен был справедливым. Я видел у него синяк под глазом, когда был в доме.
       Мужчина был ровесником отца Дрю. Почему-то, в голове у Дрю вертелась цифра тридцать пять. У него были аккуратно подстриженные волосы песочного цвета, выразительные голубые глаза и узкое красивое лицо с резко очерченным подбородком. Дрю нравился сладковатый запах лосьона, которым он пользовался после бритья.
       - Да, суета сует,- сказал Рей.- Вопрос в том, что мы с этим можем сделать. Не хочешь ли пройтись, дружок?
       21.
       Ошеломленный, с колотящимся сердцем, Дрю слушал, стоя в коридоре, разговор взрослых в гостиной.
       - Как вам известно, мы с отцом Дрю были очень близки,- говорил Рей. Его спокойный голос выплывал в коридор.- Я знал его многие годы. Мы вместе учились в Йеле. Вместе стажировались в Госдепартаменте. Нас обоих отправили в Японию.
       - Значит, вы были в посольстве, когда убили его родителей?- спросил дядя Дрю.
       - Нет, к тому моменту, как начались демонстрации, меня уже перевели в Гонконг. Когда я узнал, что произошло, я просто поверить не мог, что кто-то способен творить такой кошмар. Я был вовлечен в некие экстренные дипломатические мероприятия и не мог уехать из Гонконга, даже чтобы присутствовать на похоронах. В действительности, мое задание было настолько серьезным, что я не мог уехать до прошлой недели. Уверен, что вы понимаете, что я не волен рассказывать о своей работе. Но при первой же возможности я намеревался приехать в Бостон, чтобы почтить память, хотя бы увидеть могилы своих друзей. Трудно об этом говорить. Конечно, он был вашим братом, мистер Маклейн, но я надеюсь, что вы не истолкуете это превратно, если я скажу, что я чувствую себя ..... тоже его братом. Как я говорил уже, мы были очень близки.
       - Я понимаю,- сказал дядя.- Возможно, вы знали его лучше меня. Мы с ним не виделись последние пять лет. Да и раньше мало бывали вместе.
       - А с мальчиком?
       - Я не думаю, что видел его больше, чем три-четыре раза. Всего. Мы с братом были единственными детьми в семье. Наши родители скончались несколько лет назад. Поэтому, естественно, когда брат позвонил мне, что готовит новое завещание, и спросил, не возьму ли я на себя опекунство над Дрю в случае, если с ним и Сюзан что-нибудь случится ....
       - Естественно, вы согласились.
       - Ему больше некого было просить, понимаете? Но я никогда не думал, что мне придется выполнять это обещание.
       - Об этом я и хотел с вами поговорить. Я всегда любил Эндрю. Полагаю, я чувствую себя его дядей. Снова, не сочтите это за оскорбление. Я не хочу быть бесцеремонным. Но у нас с женой своих детей нет. Похоже, мы не способны их иметь. Во всяком случае, учитывая трудности, с которыми вы столкнулись ...
       - Трудности - это очень мягко сказано.
       - Не позволите ли вы нам с женой взять над ним опекунство?
       - Опекунство? Вы серьезно?
       - Это могло бы решить сразу несколько проблем. Я очень горюю по своему другу. Я люблю мальчика. Мы с женой уже думали об усыновлении ребенка через агентство. Добавьте к этому те проблемы, которые вы имеете с Дрю.
       В голосе дяди появилась подозрительность.
       - Что вам позволяет думать, что у вас с ним получится лучше?
       - Я не могу быть в этом уверен, но хочу попробовать.
       - А если у вас не получится?
       - Я не подброшу его к вашему порогу, если вы это имеете в виду. Я останусь верным нашему соглашению. Если вы колеблетесь, если думаете, что захотите, чтобы он вернулся, мы можем договориться. Пусть мальчик проведет с нами месяц-другой, а потом мы можем снова поговорить об этом. Таким образом, у вас будет шанс получить назад свое достояние в том виде, как теперь.
       - Я не знаю. Куда вы его увезете?
       - В Гонконг. Он половину жизни прожил на Востоке. Гонконг, конечно, не Япония, но, возможно, он почувствует себя более уютно, оказавшись снова на Дальнем Востоке.
       Дядя вздохнул.
       - Это так трудно .... Ваше предложение соблазнительно. Должен признаться, я попал в тупик. Но может возникнуть проблема. Предположим, мальчик не захочет уезжать?
       - Мы всегда можем у него спросить.
       Прячась в коридоре, с замирающим сердцем, Дрю кричал беззвучно: "Да!"
       22.
       От резкого ветра на глаза набегали слезы, хотя он мог плакать и по другой причине, глядя на могилы своих родителей.
       Дядя Рей поднял воротник пальто и спрятал руки в карманы.
       - Я по ним тоже скучаю, дружок.- Его песочные волосы трепало ветром.
       - Может быть, я .....
       - Да? Продолжай.- Рей обнял его за плечи.
       - Принес бы им цветы?
       - В такой день, как сегодня? Они сразу погибнут. Нет, давай лучше дадим им пожить немного дольше там, в магазине.
       Дрю понял. Зачем еще и цветам умирать. Только люди, убившие его родителей должны умереть.
       - Так, что будем делать? Я знаю, что ты хотел бы побыть еще, но мы здесь уже почти час. Нам нужно успеть на пятичасовой самолет. Знаешь, это ведь не навсегда. Однажды, ты снова будешь здесь.
       - Конечно, только ....
       - Тяжело их оставлять. Я понимаю. Но у нас есть фотографии. Ты будешь их помнить, пока будешь далеко. Я имею в виду, что не собираешься же ты жить на кладбище, не так ли?
       - Нет.- Глаза щипало и застилало влагой, теперь уж точно не ветер был тому виной. У Дрю перехватило дыхание.- Нет, не собираюсь.
       23.
       Читая объективное резюме своего досье, Дрю вспоминал и вновь переживал события своей юности. Словно опять он был ребенком, который шел с Реем к машине, которая должна была доставить их в аэропорт. С болью вспомнил, как он оглянулся назад, как сжалось у него горло при взгляде на могилы родителей.
       Дрю понимал, что намерение пастора в том и состояло, чтобы вызвать его на разговор о тех днях, и свободно о них рассказывал, не заботясь о том, что тем самым исполняет желание пастора. Ему самому была необходима отдушина для охватившего его уныния.
       - Позднее, когда я был в Бостоне, я часто ходил на кладбище. Я был там перед тем как стать картезианцем. Но на этой последней неделе у меня не было возможности навестить их.
       - Благоразумие требовало не ходить,- утешил отец Станислав.- Кто бы ни желал вашей смерти, в надежде вас увидеть наверняка установил наблюдение и около тех могил, также как за Арлен.- Пастор снова обратился к досье.- Еще несколько подробностей. В Гонконге вы стали членом уличной китайской банды. Человек, которого вы называете дядей Реем, понимал мотивы ваших поступков: набраться опыта, который позволил бы вам рассчитаться с убийцей родителей. Чтобы обеспечить вашу безопасность, он нанял внука гуркского воина, чтобы научить вас чувствовать улицу. Имя мальчика было Томми Лимбак.
       - Лимбу,- поправил Дрю.- Известен был как Томми Второй.
       Отец Станислав внес поправку в досье.
       - И после этого, где бы ни служил дядя Рей, во Франции, в Греции, в Корее, он организовывал для вас обучение боевым искусствам местного населения. Драка ногами, борьба, дзюдо, каратэ. Когда вам исполнилось семнадцать, вас продолжала мучить жажда мести. За время пребывания в разных странах вы выучили впечатляющее число языков и получили прекрасное гуманитарное образование, должен добавить. Дядя Рей, зная о ваших жизненных устремлениях, и понимая, что не сможет вас разубедить, сделал вам некое предложение. Соединенные Штаты, обеспокоенные ростом антиамериканских настроений в мире, решили сформировать подразделение по борьбе с терроризмом, призванное противостоять тем самым врагам, которых вы считали своими. Поэтому вы приняли предложение и были зачислены в "Индустриальную школу" в Скалистых Горах Колорадо, являвшуюся, на деле, прикрытием военно-разведывательной учебной базы, тренировочным полигоном, засекреченным более чем ферма в Виржинии, которую ЦРУ использует для подготовки своих агентов.
       - "Скальпель",- сказала Арлен.
       Отец Станислав посмотрел на нее с удивлением.
       - Откуда вы знаете?
       - Сама оттуда. Как и Джейк. Там мы и познакомились с Дрю.
       Пастор откинулся на стуле.
       - Слава богу. Я начал думать, что вы мне все еще не доверяете. Сомневался, что когда-нибудь вы поделитесь со мной информацией.
       - Вы не задаете нужных вопросов. Я расскажу все, что смогу,- сказала она,- если это поможет мне найти Джейка.
       - Тогда, расскажите мне о "Скальпеле".
       24.
       - Тысяча девятьсот шестьдесят шестой год: в том году международный терроризм стал организованным. В попытке объединить борьбу коммунистических группировок Африки, Азии и Латинской Америки, Фидель Кастро пригласил революционеров из восьмидесяти двух стран приехать на Кубу для прохождения курса интенсивного обучения. Это сборище, известное как "Трансконтинентальная конференция", стало школой партизанской войны в городах, в которой получила подготовку почти каждая из печально известных в будущем террористических группировок. ИРА, Красные бригады, банда Баадера-Майнхофа. Принципы терроризма, выработанные в этой школе, стали библией Дьявола. Следуя примеру Кастро, Каддафи сам организовал тренировочные лагеря в Ливии. С гигантскими прибылями от нефтяных богатств Ливии, Каддафи мог себе позволить то, что не мог Кастро: не только обеспечивать обучение террористов, но и финансировать их операции. Случайные убийства, захват посольств, расправа над израильскими спортсменами на Олимпиаде в Мюнхене в 1972 году. Похищение министров нефтедобывающей промышленности стран ОПЕК в Вене в 1975 году. Взрывы бомб в пассажирских воздушных лайнерах. Взрывы школьных автобусов. Список ужасов становится длинней с каждым годом, но начало ему положено в 1966 году Кастро, на Кубе. Даже мусульманские секты времен Крестовых походов не были такими жестокими.
       (При упоминании Крестовых походов, отец Станислав прикоснулся к рубиновому кольцу на левой руке, с выгравированными на нем саблей и Мальтийским крестом). Арлен продолжала:
       - В 1968 году, Госдепартамент США, предупрежденный разведкой о школе для террористов, организованной Кастро, финансировал создание своей собственной школы анти-терроризма. Госдепартамент мог бы обратиться к ЦРУ за помощью такого рода, но после Бей-оф-Пигз ЦРУ преследовала дурная слава, и Госдепартамент решил создать свое собственное секретное подразделение. Действительно секретное подразделение, о котором не проведали бы ни "Нью-Йорк Таймс", ни "Вашингтон Пост", и знали бы только несколько посвященных в самом Департаменте.
       Когда Арлен замолчала, отец Станислав кивнул.
       - "Скальпель".- Он взглянул на Дрю.- Именно в это подразделение поместил вас дядя Рей.
       - Минуту,- возразил Дрю.- Никуда он меня не помещал.
       - Тогда скажем так: он сделал предусмотрительное предложение,- согласился отец Станислав.- Мы можем играть словами, сколько вам угодно. Важен результат. Он предложил вам, и вы вступили. Почему для подразделения было выбрано кодовое название "Скальпель"?
       Дрю пытался подавить гнев.
       - Точное хирургическое удаление.
       - Ах да, конечно. Террористы были подобны раковой опухоли. Как следствие, их уничтожение являлось морально оправданным. Гениальный выбор имени. Символ своей реабилитации.
       - Вы находите что-то неподобающее в самой концепции?- спросила Арлен.
       Отец Станислав продолжал смотреть на Дрю.
       - Очевидно, вы сами нашли ее неподобающей, иначе чего бы вам увольняться.
       - Дело не в концепции, а во мне.
       - Аа,- сказал отец Станислав.- В таком случае, нам, возможно, следовало встретиться раньше.
       - Почему?
       - Вспомните святого Августина: "Концепция убийства необходима, если война справедлива".
       - Война?
       - Не народа с другим народом, не война с применением обычных видов вооружений. Но все равно, война. Самая старая, самая главная из всех: добра со злом. Террористы, по определению, отвергают цивилизованные стандарты. Их оружием является жестокое нападение с тем, чтобы нарушить жизнь простых граждан, породив в них негодование против своего правительства. Ничто не может оправдать такие дьявольские методы.
       - Вы в это верите?- Дрю посмотрел на него пронзительным взглядом.
       - Вы, по-видимому, нет.
       - Было время, когда я был обязан.
       - Но?- спросил отец Станислав
       Дрю не ответил.
       - Наконец-то,- сказал отец Станислав.- Мы добрались до того, чего я не знаю.- Он вздохнул.- После окончания "Индустриальной школы" в Скалистых Горах, замечательного заведения, о котором я наслышан, вы работали на "Скальпель". С шестьдесят девятого до начала семьдесят девятого вы участвовали в акциях против любых террористов, которые навлекли на себя гнев вашего директора. Бывало, что акции проводились не после, а до террористических. Преимущественно. Необходимость их базировалась на надежных разведывательных данных. Террористическая активность подавлялась, так сказать, в зачаточной стадии. Ваше стремление отомстить за родителей должно было добавлять вам ревностности. Что же произошло? Почему вы вдруг ушли в монастырь?
       Дрю смотрел в пол.
       - Нет уж, ты должен ему ответить,- потребовала Арлен.- Я хочу знать также как он.- Она повернула к себе лицо Дрю.- Что с Джейком? Был он с этим связан?
       Дрю прочитал решимость в ее взгляде. Ему так не хотелось ей рассказывать.
       - Случайно.
       Часть шестая
       Шартрез
       Зеркальное отображение, повторная экспозиция
       1.
       - Задание было сложным.
       - Когда?- спросил отец Станислав.- Конкретней, пожалуйста.
       - В январе 79-ого. Фактически, я и теперь помню свое удивление, потому что никогда прежде мне подобных заданий не давали.
       Отец Станислав поторопил его.
       - Что делало его необычным? Опасность?
       - Нет. Ограничение по времени. Понимаете, мне было дано не одно задание, а два, и их нужно было завершить в течение сорока восьми часов. Поскольку оба были во Франции, то добраться из одного места в другое в пределах отведенного времени проблемы не составляло. Трудность заключалась в методе, который я должен был применить. Один и тот же в обоих случаях. И в первом случае вызывала беспокойство география места.
       Дрю замолчал, чувствуя себя несчастным, мысленно роясь в воспоминаниях, стараясь упорядочить их. Арлен и отец Станислав напряженно за ним наблюдали. Наконец, он продолжил.
       - Другой необычностью задания было то, что меня не ознакомили с материалами, касавшимися моих мишеней. Обычно мне говорилось, за какие прегрешения карается преступник. Сколько невинных людей он убил. На какого маньяка он работал. Я изучал их привычки, их голоса. Это облегчало дело. Убивать злодея не так тяжело.
       Дрю снова помолчал, потом продолжил:
       - Иногда выбор способа ликвидации оставляли за мной. Дальнобойная снайперская винтовка. Бомба в машине, в подражание тем, что так любят подкладывать террористы. Яд. Смертельный вирус. Метод, как правило, соответствовал преступлению. Но в этом случае, миссию необходимо было осуществить определенным образом. И, как я уже говорил, миссий было две. С жестким сроком исполнения. Очень необычно.
       - Это вас не обеспокоило?
       - В Колорадо я был приучен не оспаривать приказы. И после того как вы убили столько раз, сколько я, когда вы думаете, что осуществляете справедливость, вас ничто не беспокоит. Кроме ...
       Арлен наклонилась вперед.
       - Расскажи ему все. Как ты получил приказ?
       - Мне нужно было прикрытие, которое позволяло бы мне исчезать в любой момент на неделю, не привлекая внимания. Работа исключалась, слишком много ограничений, слишком много людей, от которых зависишь. Но мне нужно было что-то делать. Поэтому, я поселился в университетском городке и стал студентом колледжа. Прикрытие было хоть куда. Я всегда хорошо учился. И всегда любил учиться. Гуманитарные науки. В основном, литература. Я получил степень бакалавра искусств. К тому времени я был уже слишком старым, чтобы начинать сначала, поэтому пошел дальше и получил степень магистра. В действительности, у меня их две, и я работал над третьей, когда ...
       - Я пока не вижу преимуществ такого прикрытия,- перебил его отец Станислав.
       - Студент может оставаться анонимным. Но для этого нужно выбирать большие учебные заведения. Я отдавал предпочтение "Большой десятке". Университетские города, где число студентов превышает число местных жителей. Студенты непоседливы, поэтому, если я прожил в городе год или два, а потом перевелся в другой колледж, а потом опять сменил место, в этом нет ничего необычного, множество студентов поступают именно так. Я брал только большие лекционные курсы, никогда не сидел на лекциях на одном и том же месте, поэтому, если лектор не вел журнала посещаемости, а я старался выбирать таких, которые этого не делали, то мог незаметно исчезать на пару дней. Я всегда был нелюдимом, поэтому мне было нетрудно устоять перед желанием завести друзей среди студентов. Мне было достаточно тех друзей, которые у меня были, профессионалов, вроде Арлен и Джейка.- Он улыбнулся ей.- Между семестрами или в конце учебного года я ездил к ним. А в университете я был невидимкой. Моя анонимность подвергалась риску только, когда я каждое утро появлялся в тренажерном зале, чтобы держать себя в форме для выполнения миссий, и в многолюдной столовой, где я обедал в час дня, да в книжном магазине, где всегда бывал в четыре часа, и в местной продуктовой лавке в семь.
       - Зачем рисковать? Почему в определенное время в определенном месте?
       - Я был вынужден. Время выбиралось продуманно. Места не имели значения. Я мог заменить кинотеатром книжный магазин, а библиотекой продуктовый. Имела значение запрограммированность. Поэтому курьер мог вступить со мной в контакт просто и, что более существенно, не вызывая подозрений. За обедом рядом со мной мог сесть некто и оставить монету в четверть доллара, как чаевые для официанта. Или в магазине женщина могла спросить мексиканское пиво. Это было для меня знаком, как можно быстрее возвратиться домой. Если кухонное полотенце будет висеть на раковине, я должен искать в чемодане под кроватью все, что требуется, чтобы добраться туда, куда требуется. Билеты на самолет, документы на другое имя. Наличные в разных валютах. Адрес в зарубежном городе.
       - Оружие?- спросил отец Станислав.
       - Нет,- сказал Дрю подчеркнуто.- Никогда не было оружия. Его я находил по данному мне адресу. Пока я отсутствовал, похожий на меня человек заменял меня и следовал моему расписанию. Осуществить это было нетрудно. Меня фактически никто не знал. Естественно, они меня видели. В основном, издали. Я был частью обстановки. Ни студенты, ни местные меня не знали. Таким образом, при наличии дублера, мелькавшего в толпе, у меня было алиби на случай, если что-то пойдет неправильно.
       Отец Станислав тяжело вздохнул.
       - В чем дело?- спросил Дрю.
       - Не останавливайтесь. Вы рассказываете мне больше, чем вам кажется.
       Дрю посмотрел на Арлен.
       - Что он хочет сказать?
       - Кусочки складываются вместе.- Ее голос звучал низко.- Я согласна. Продолжай. Что с тем заданием?
       Он глубоко задышал.
       - Я получил инструкции отправиться во Францию, но не прямо, а через Лондон, где мой дублер займет мое место. Он совершал тур по литературным местам: Стратфорд, Кентербери и тому подобное, места, которые могли интересовать выпускника английского факультета. Я уже бывал во всех этих местах, поэтому, если бы потребовалось рассказать о поездке, мог с легкостью это сделать. Но пока создавалось мое алиби, я полетел в Париж под другим именем, где и получил инструкции. Я узнал, что во Французских Альпах, выше Гренобля, находится монастырь.
       - Конечно!- воскликнул пастор.- Картезианский дом престарелых "Гранд-Шартрез".
       - Мне было сказано, что нужный мне человек должен его посетить. Мне описали его машину. Сообщили даже номерной знак. Я должен был убить этого человека.- Дрю закусил губу.- Вы бывали когда-нибудь в "Гранд-Шартрез"?
       Отец Станислав покачал головой.
       - Это очень удаленное место. Монахи выбрали его с большой осторожностью еще в Средние Века. Они думали, что мир катится в преисподнюю, как это происходит перманентно. Они хотели уйти от погрязшего в грехах общества, поэтому покинули равнины Франции, поднялись в Альпы, где и построили примитивный монастырь. Папа возражал. И то сказать, какой смысл, в Средние-то Века, было становиться священником и отказываться от бенефиция?
       Казалось, что Бог принял сторону Папы и наслал на монастырь лавину, разрушившую его. Но нужно отдать должное монахам: они просто перебрались пониже, где не было опасности схода снежных лавин, но все же можно было оставаться в изоляции от мира. И за прошедшие века построили великолепный монастырь. Он напоминает средневековый замок. Могучая твердыня Бога.
       Когда орден картезианцев появился в Англии, Генрих Восьмой придал монахов мученической смерти. Он хотел развод, но Папа ему отказал, тогда Генрих создал свою собственную Церковь, назначив себя ее главой, и заявил, что развод, которого он страстно желал, угоден Богу. Картезианские монахи в Англии возражали, поэтому Генрих умертвил их самым жестоким способом, который смог изобрести. Их повесили, но сняли, не дав умереть, вспороли животы, но так, чтобы они остались живы и смотрели, как собаки пожирают их внутренности. Залили все полости тела расплавленным металлом. Трупы утопили, четвертовали, сварили, а потом выбросили в сточную канаву.
       - Вы описываете очень живо,- сказал отец Станислав.- Так что случилось в "Гранд-Шартрез"?
       Дрю вспотел. Он не мог совладать с волнением.
       - Мне надлежало заложить взрывчатку на дороге, которая серпантином поднимается к монастырю. Место было выбрано очень продуманно. Отвесная каменная стена на дальней стороне дороги, а с ближней стороны обрыв в пропасть, на другой стороне которой мне надлежало ждать. Ночью я заложил взрывчатку, и, уходя из пределов видимости, половину следующего дня потратил, чтобы перебираться через это ущелье, а потом вскарабкаться на другой его откос. В горах лежал глубокий снег. Несколько миль в любую сторону, и можно было бы кататься на лыжах. Будь я там для этого.- Дрю помотал головой.- Но я, спрятавшись за кустами, следил за извилистой дорогой, ботинки в снегу, парка недостаточно теплая для такой погоды, и перед глазами плыло облако моего дыхания. Вскоре, машина, которую я ждал, показалась на повороте дороги наверх, к монастырю. Как вы понимаете, пассажир созерцал красоты. Посещал местные достопримечательности. Конечно, он не мог войти внутрь монастыря, не мог увидеть монахов-отшельников. Но мог обойти вокруг, пройти по центральному двору и, возможно, сделать щедрое пожертвование в обмен на толику знаменитого ликера "Шартрез".- Дрю даже теперь ощущал холод, слышал скрип снега у себя под ногами, и вспоминал тишину в тех ужасных, изолированных от мира горах.
       Закрыв глаза, Дрю заставил себя вернуться в комнату мотеля, к Арлен и пастору.
       - Я поместил взрывчатку на дальней стороне дороги, под отвесной скалой. Силой взрыва машину должно было отбросить в мою сторону, к откосу, на котором я находился. И машина, в пламени, полетела бы в ущелье передо мной. Это умная часть. Кто-то в "Скальпеле" долго и старательно все это продумывал. Мне была выдана камера. Через ее телеобъектив я должен был изучать изгиб дороги, которая вела через горы наверх. И, когда появится машина, которую я ждал, когда я, для полной уверенности, что это именно та машина, сверюсь с ее номерным знаком, я должен был начать снимать.
       - И все? Просто сделать фотографии?- Отец Станислав встал и начал ходить по комнате.
       - Не просто. Понимаете, пусковой механизм камеры был одновременно и пусковым механизмом взрывного устройства. Камера имела затвор с механическим приводом, сконструированный для скоростной повторяющейся экспозиции, пока нажата кнопка. Клик, клик, клик. И бомба взорвалась. Машину бросило в сторону. В мою. Запылал бензобак. Я помню, что камера продолжала снимать. Я видел картинки через объектив. Как раз, когда машина начала заваливаться вниз, открылась задняя дверь ...
       - И?- Арлен в волнении смотрела на него.
       Дрю сказал громко:
       - Бог мне подал знак. Он послал мне весть.
       - Что!?- вскричал отец Станислав.- Вы шутите?
       - Но это так.- Голос Дрю стал очень спокойным.- Вы же верите во вспышку света, сбросившую Саула с коня на дороге к Дамаску, правда? Саул, грешник, который сразу понял, что Бог что-то ему говорит, и мгновенно изменил свою жизнь, пошел путем, указанным Господом. Это была моя вспышка света. Мне послание от Бога. Я бы назвал это чудом, только чудо должно доставлять радость, а это ... Выпал ребенок. Мальчик. Я часто рассматривал фотографии. Мальчик был ....
       - Что?- Снова это был голос Арлен.
       - ......совершенно как я.
       Арлен пристально смотрела на него.
       - Ты хочешь сказать, что заметил сходство. Тот же цвет волос, возможно. Того же роста. Мальчики одного возраста похожи друг на друга.
       - Нет. Гораздо больше этого. Невероятное сходство. Когда бы он вырос, он вполне мог бы подменять меня там в колледже. Когда я уходил, чтобы убивать.
       - Казнить. Наказывать. Лишать возможности творить зло.- Голос отца Станислава звучал сердито.- Говорите точнее. Не преувеличивайте. Вы находились под стрессом. Вы должны учитывать ....
       - Обстоятельства? В тот момент? Послушайте, я постоянно думаю о том моменте. Этот ребенок .... я .... вывалился из машины. Глаза полные ужаса .....
       Дрю залез в карман брюк, вытащив четыре мятых фотографии, которые взял с собой из монастыря. Он подал их отцу Станиславу. Арлен быстро наклонилась к пастору, чтобы их видеть.
       У Дрю было совершенно измученное лицо.
       - Это все, что я сохранил от прошлой жизни. Прежде, чем присоединиться к картезианцам, я посетил все места, где у меня были спрятаны деньги, паспорта, оружие. Я избавился от всего. Я ликвидировал все свидетельства моего прошлого существования, стер себя, но даже к моменту этой операции, все было так, словно я уже мертв.
       Вздрогнув, Дрю взглянул на фотографии. Изображенное на них, он помнил сердцем.
       - На верхней - я. В Японии, в 1960 году. Снимок сделан в саду позади дома родителей, за три дня до их убийства.
       Отец Станислав отложил ее в сторону.
       - На следующей - мои родители,- продолжал Дрю.- Место то же самое, за три дня до их убийства. Другие сделаны мной в семьдесят девятом, ниже монастыря "Гранд-Шартрез". После того, как я взорвал устройство, и мальчик выпал из машины. Я увеличил участок фотографии, где лицо мальчика. Крупная зернистость, естественно. И дым от взрыва плыл перед ним, к тому же, пошел снег. Но, думаю, вы поймете, о чем я говорю.
       Пастор перевел взгляд с фотографии на Дрю. У него дрожали руки.
       - Сначала мне показалось, что третья фотография - плохое воспроизведение первой. Я думал, это были ....
       - Я. Но это не я. Если вы посмотрите внимательно, очень внимательно, вы поймете, что это не я. Я пытался говорить себе, что это сходство - простое совпадение. Как сказала Арлен, дети часто кажутся похожими. Но здесь больше чем неуловимое сходство. Это ...
       - Лишает присутствия духа.
       - Это только начало. Посмотрите на последнюю фотографию. Она снята, когда машина опрокинулась с обрыва. Но машина не упала прямо на дно ущелья, она задержалась на выступе, наклонившись носом вниз, и тогда пламя из бензобака распространилось по снегу, и в этот момент распахнулись обе передние двери, и из них выбросились двое взрослых. У меня были точные инструкции: сделать возможно больше снимков. Поэтому, несмотря на шок от вида мальчика, я продолжал смотреть через видоискатель, направляя объектив и продолжая нажимать кнопку, и тогда понял, что Бог все еще подает мне знак.- У него сорвался голос.- Мужчина и женщина были похожи на моих родителей. Были моими родителями.
       - Но они же в огне,- сказал отец Станислав.
       - Посмотрите ближе!- выкрикнул Дрю.
       - Ближе некуда!
       - Это мои родители. Я знаю, что не они, но это они. Я не успел навести на резкость, когда они выбросились из машины, но прежде чем их охватило пламя, их лица были видны ясно. На склоне, на том ледяном откосе, я был уверен, что это моя мать и мой отец.
       В комнате стало тихо.
       - Конечно, не хочу вас обижать, нет никакой возможности для сравнения,- сказал отец Станислав.- Я согласен, что мальчик из машины, даже с учетом помех в виде дыма и снегопада, может быть вашим двойником. Сначала, я, действительно, подумал, что это вы. Но, принимая во внимание это совпадение, не плод ли вашего воображения сходство с родителями. Просто логическое дополнение: раз мальчик так на вас похож, то и мужчина с женщиной показались вам похожими на ваших родителей?
       - Я знаю, что я видел.- У Дрю сел голос.- В конце концов, я больше не мог держать палец на кнопке. Я опустил камеру. На склоне напротив, пламя добралось до их лиц. Бензобак взорвался, и моих родителей разорвало на куски. Точно так же как в 1960 году. Только в этот раз я сам был тем человеком, который их убил.
       - Обстоятельства были иными.
       - Разве? Тех у них, кого мы называем киллерами, у нас мы называем оперативниками. Я был точно таким же, как человек, за которым охотился. Куски их тел полетели на дно ущелья, одежда и плоть продолжали гореть пламенем. Я ощущал их запах. А на вершине обрыва, на фоне снега выделялся силуэт мальчика, и хотя я не смотрел больше через объектив, мне казалось, я видел его слезы. Мои слезы. После девятнадцати лет моя жажда мщения догнала меня. Больше ничто не имело значения. Только молить Бога о прощении; спасать свою душу.
       Арлен положила ему руку на плечо, он дернулся, но потом благодарно принял ее утешение.
       - Спасать свою душу?- В голосе отца Станислава звучало изумление.- Все время, пока вы были оперативником, вы оставались религиозны?
       - У меня была своя религия. Справедливость старозаветного разгневанного Бога. Но Бог имел другую идею. Я был удостоен большей чести, чем Саул на дороге к Дамаску, сброшенный с коня вспышкой света. Бог послал мне не одно, два знамения. Он, действительно, щедр. Все, что я описал, случилось в течение, может быть, десяти секунд, хотя казалось, что длилось целую вечность. Грохот взрыва прокатился в горах, умножаясь эхом, и сквозь него я услышал еще что-то: пронзительный крик мальчика напротив, через ущелье, поднимавшего к лицу руки и пытавшегося выкричать увиденное им: родителей в огне. Он кричал, закрыв лицо руками. А после этого? Этого было недостаточно, чтобы я осознал, что прошел полный круг и убил своих родителей, за смерть которых пытался мстить. Когда замерли раскаты взрыва, когда мальчик захлебнулся своим криком, и ввернулась тишина, я услышал пение.
       Позднее я понял причину. Это происходило шестого января. Праздник Богоявления. Волхвы увидели Христа и спасли ему жизнь. Мудрецам, увидевшим младенца Христа, было дано увидеть свой собственный свет, и они отказались вернуться к Ироду и рассказать, где можно найти Христа, хотя и обещали Ироду это сделать. Именно поэтому, как мне кажется, Церковь и решила, что Богоявление должно быть главным праздником. Не потому, что Мудрецы увидели младенца Христа, а потому, что они, являвшиеся, некоторым образом, двойными агентами, сделали, наконец, выбор: какой стороне они верят. Как я сделал выбор в тот день.
       Монахи, чествуя тех Мудрецов и решающий день для продолжения существования Христа, должно быть, приурочили к этой дате специальный собор духовенства. Сверху, из церкви монастыря, с гор послышалось пение. Гимн в честь праздника. Оно просачивалось сквозь расщелины, обтекало горные пики, заглушая эхо взрыва и криков. Гимн, славивший Божью волю, Его бесконечное предвидение, Его обобщающий план. Но слова не были так значимы, как звучание зловещих голосов отшельников, которые отгородили себя ото лжи мирской жизни.
       У меня подогнулись ноги. Опомнился я, стоя на коленях напротив мальчика на другой стороне ущелья. Он пытался спуститься с обрыва, чтобы разыскать своих родителей. Я хотел подняться из-за кустов, за которыми прятался, и крикнуть ему, чтобы он этого не делал, что он сорвется и разобьется. Вырасти! Хотелось мне ему крикнуть. Найди человека, который убил твоих родителей! Который убил моих собственных! Найди меня! Вот когда я стал религиозным. Или это ...., или самоубийство.- Дрю замолчал, измученный.
       Арлен рассматривала его возбужденное лицо, обнимая его за плечи.
       - А после этого?- спросил отец Станислав.
       - Я мотался по горам в течение трех дней. Период времени, имеющий религиозный подтекст, не так ли? Конечно, я не отдавал себе отчета в своих действиях. Позднее, я был поражен, что не бросил камеру. Я не знаю, как я жил, где спал, что ел.
       Пока я бродил, все время шел снег. Уверен, что власти прочесывали все вокруг. Но вьюга заметала мои следы. Было ли это удачей или еще одним Божьим знамением? Я не помню, куда и как я шел. Следующий яркий образ, который у меня остался: деревня в предгорьях, дым выплывающий из труб, дети катаются на коньках по льду замерзшего пруда, лошадь, запряженная в сани, позвякивает колокольчиком. Как на почтовой открытке. Как я узнал потом, я прошел каким-то образом около ста километров. Поэтому местный полицейский не связал моего появления с терактом у монастыря "Гранд-Шартрез". Я свалился перед каким-то шале. Старая женщина втащила меня внутрь. Она накормила меня супом с хлебом и самым сладким печением, какое я когда-либо ел.
       - Три дня?- спросила Арлен.- Так долго ты ходил по горам? Но ...
       Отец Станислав договорил за нее:
       - Ваше задание включало две миссии в течение сорока восьми часов. Вы пропустили время, назначенное для второй миссии.
       - Вначале, я даже не думал о последствиях. Я был жив, и это изумляло меня само по себе. Не говоря уж о видениях, которые меня преследовали. Вид моих родителей, меня самого. Замкнутый круг. Жажда мести, которая привела к .... Тот мальчик, когда вырастет, будет охотиться за мной. Когда я достаточно окреп, чтобы путешествовать, я поехал в Париж, чтобы вступить в контакт со связным. По дороге, я прочитал в газетах, кем были мои жертвы. Мужчина оказался американским бизнесменом, управляющим нефтяной кампании, который привез жену и детей во Францию на отдых, откладывавшийся долгое время. Газеты описывали убийство как бессмысленное. Я согласен. Конечно, то, что вы читаете в газетах не всегда правда. Но что, если ...? У меня появилось чувство подлой несправедливости этого убийства. Что общего у управляющего нефтяной кампании и его семьи с терроризмом? Чем можно оправдать такое убийство? Я хотел получить ответы. Хотел лечь на дно. Добраться до убежища. Отдохнуть. Полагаю, я не совсем еще понял Божье указание. Во мне еще было много мирского, эгоистического. Но скоро это кончилось.
       Отец Станислав покусал губы.
       - Потому что вас предали. Вы стали подозреваемым.
       2.
       Приехав в Париже, Дрю смешался с толпой на выходе из здания вокзала. Чтобы убедиться, что за ним нет слежки, он прошел пешком до следующего округа, и только после этого решился позвонить. Возможно, ненужная дополнительная предосторожность, но при данных обстоятельствах не повредит.
       Он набрал номер, который был ему дан, когда он только прибыл во Францию неделю, длиною в жизнь, назад. Он дождался четвертого звонка и разъединился, потом снова набрал тот же номер. Низкий мужской голос, ответивший по-французски, сообщил название ателье индивидуального пошива одежды.
       Дрю ответил тоже по-французски:
       - Моя фамилия Джонсон. Неделю назад я купил два платья для жены. Одно подошло, а другое не годится. Я хотел бы зайти еще раз.
       Владелец заговорил стремительно:
       - Ну да, мы потом заподозрили, что со вторым не все ладно. Мы пытались с вами связаться, но не смогли вас найти. Нам оставалось только надеяться, что вы сами позвоните. Мы ценим вашу работу. Могли бы мы вас увидеть в ближайшее время? Мы хотели бы изучить платье, чтобы понять, что с ним неладно.
       - Я свободен сегодня после полудня.
       - Как вы помните, мы в процессе переезда. Наш новый адрес ....
       Дрю запомнил, куда идти.
       - Не позднее, чем через час,- сказал он.
       Увитый плющом старый дом, сложенный из камня. Двухэтажный. Из трубы вьется дым. Слева пустые грядки огорода, справа две бесплодных яблони, а позади стылая, покрытая льдом Сена. Несмотря на покрывавший лед, Дрю слышал легкий шелест речного течения. Он чувствовал смрад дохлой рыбы и серный запах с заводов, расположенных вверх по реке.
       Дыхание превращалось в облачка пара. Он прошел на задворки, словно был здесь своим. Дверь скрипнула, он вошел в узкий коридор, в котором пахло французским хлебом, горячим и свежим. Рот наполнился слюной. Дрю открыл вторую дверь и оказался в темноватой кухне. Он увидел пар, поднимавшийся от кастрюли на большой чугунной плите, и почувствовал руку, подталкивавшую его вперед, и другую, ткнувшую пистолетом в почку. Третья рука схватила его сзади за волосы, приставив нож к горлу.
       - Будет лучше, если у тебя есть, действительно, хорошее объяснение, парень.
       Он выгнулся, пытаясь увидеть их, но его держали крепко. Говорить он тоже не мог, так как его бросили на кухонный стол, лишив легкие воздуха, и грубо обыскали.
       Оружия у него не было. Для задания оно не требовалось, поэтому Дрю не наведался за ним в тайник, имевшийся у него в Париже. Но имей он оружие, это не имело бы значения.
       - Почему ...?
       У него не было шанса закончить предложение. Они стянули его со стола, подержали в воздухе и отпустили. Он ударился об пол лицом. Его сразу подняли, поставили на ноги и втащили через открытую дверь в комнату. Он рухнул на пыльный, вытертый диван, пропитанный запахом сырости.
       В комнате было светлее, чем в кухне. В камине пылали дрова. Выцветшие шторы задернуты. Середина комнаты застлана выношенным ковром. Мебель состояла из качалки и торшера без абажура, ободранного кофейного столика с кружками от мокрых стаканов, и пустых книжных полок. Прямоугольные отметки на стенах, окруженные грязью и пылью, указывали места, где когда-то висели картины.
       Дрю выпрямился на диване, глядя на своих обидчиков.
       - Вы не понимаете. Мне было сказано сюда придти.- Сердце его бешено колотилось.- Я не взломщик.
       Высокий мужик в свитере лесничего и туристских ботинках, жестикулировавший с ножом в руке, присвистнул.
       - Нет, парниша, это ты не понимаешь. Что тебе надо быть здесь, мы знаем. Не знаем мы только, почему ты, черт тебя побери, не доделал свою работу?
       Второй человек, имевший усы и широкие плечи, распиравшие спортивное пальто в коричневую клетку, держал .22 Стандартный пистолет с глушителем. Оружие палача.
       - Сколько тебе заплатили, чтобы ты ее не делал?
       - Как они с вами связались?- спросил третий человек. В противоположность остальным, его голос звучал спокойно. Он был худ, одет в деловой костюм. Своими тонкими руками он открыл сумку, достав из нее шприц и ампулу с жидкостью, и осторожно положил их на кофейный столик.
       Вопросы последовали друг за другом так быстро, что едва Дрю открыл рот, чтобы ответить на первый, были заданы второй и третий.
       - Вы скомпрометировали сеть?- потребовал первый человек.
       - Скольким агентам угрожает опасность? Что вы им рассказали?- набросился на него второй.
       - Скажите, кому?
       - Если вы настаиваете,- сказал третий, набрав в шприц жидкость и выталкивая из него пузырьки воздуха.- Снимите пальто. Закатайте рукав.
       - Это нелепо.- У Дрю жгло в желудке. Он помотал головой.- Вам достаточно было просто спросить. Все это лишнее.
       - Мы оскорбили его чувства,- сказал второй человек.- Он хочет, чтобы мы были вежливыми. Он думает, мы здесь собрались на кофе с рогаликами.- Человек резко включил торшер. Неожиданное освещение подчеркнуло гнев у него в лице.- На случай, если ты еще не понял, хочу, чтобы ты видел, что тебя ждет.- Его сжатый кулак неожиданно увеличился.
       Голова Дрю ударилась о спинку дивана. Кровь имела привкус меди. Оглушенный, Дрю поднял руки ко рту. Он ощутил липкую теплоту крови, и почувствовал, что губы распухают и болят.
       -Это достаточно вежливо для тебя? Возможно, нет.- Второй человек резко ударил его ногой по левой голени. Вскрикнув от боли, Дрю схватился за ногу, тогда человек снова ударил его в лицо. Голова Дрю дернулась назад.
       - Вам были заданы вопросы,- сказал третий человек тихим голосом, приближаясь к нему с полным шприцем.- Мне не хочется зря терять время, пока начнет действовать амитал. Пожалуйста, избавьте меня от беспокойства. Почему вы не закончили работу?
       Распухшие губы мешали Дрю говорить.
       - Меня видели после взрыва машины.
       - Ребенок, который выжил?
       - Он выпал из машины перед тем, как она слетела в пропасть. Никто не мог предполагать, что так будет. Но видел меня не он.- Дрю проглотил кровь.
       Он воспользовался преимуществом своего ранения, закашлявшись, чтобы иметь время подумать. Было ясно, что если он расскажет этим людям, что действительно произошло в горах, они сочтут его сумасшедшим. Они решат, что он ненадежен даже больше, чем они предполагали.
       - Там был еще кто-то,- сказал Дрю, давясь.- Я торопился подняться на противоположный склон, когда из-за поворота появилась машина.- Он снова закашлялся.- Она шла вниз, из монастыря. Из нее вышел мужчина. Я оглянулся. Он меня видел. На машине была антенна радиопередатчика.- Дыхание вылетало со свистом из разбитых губ.- Я знал, что будет поднята полиция, и не решился вернуться к арендованной машине, которую оставил внизу, в деревне. Поэтому я пошел в другую сторону, наверх, через горы. Началась метель, и я заблудился. Я едва не умер. Я просто не мог раньше добраться до Парижа.
       Первый мужчина покачал головой.
       - Ты, должно, держишь нас за дураков. Ты же должен быть мастером по выживанию в горах. Тебя поэтому и выбрали для этой миссии. А ты увидел ребенка. Поэтому нас продал? Слабо стало?
       - Да ничего не слабо! Я вам говорю правду!
       - Ну, конечно. Посмотрим, как ты заговоришь под амиталом. Для твоего сведения: операция была необходима. Ставки были - грандиозными.
       Рот Дрю снова наполнился кровью, он сплюнул ее в носовой платок.
       - Никто ничего не объяснил.
       - Иран,- сказал второй человек.
       - Подождите-ка,- прервал его отец Станислав.- Не хотите же вы сказать, что они открыли вам цель операции?
       - Полностью.
       - Боже правый!
       - И я подумал то же. Я услышал о вещах, о которых не должен был знать.
       - Они не собирались вас выпускать живым.
       - Определенно так и было. До этого момента я оценивал свои шансы выжить, как пятьдесят на пятьдесят. Если мне удастся их заговорить. Но, когда они стали делиться со мной информацией ....
       - Иран,- сказал второй человек.- Народ бунтует. Шах может полететь. Вопрос в том, кому удастся занять его место? Человек, которого ты убил в горах,- его жену тоже и сына, почти, подумал Дрю,- делал вид, что проводил во Франции отпуск. Фактически, он представлял нефтяные интересы Америки на переговорах о продолжении делового партнерства с будущим правителем Ирана. Ты знаешь, о ком я говорю.
       Дрю отрицательно покачал головой, заинтригованный.
       - Откуда мне это знать?
       - Прекрати. Конечно, ты знаешь, кто он. Ты же продался ему. Ссыльный мусульманский фанатик Аятолла Хомейни. Он живет как раз здесь, в Париже. И он хуже шаха. Тот, хотя бы, проамериканской ориентации. Аятолла нет. Так что нам остается делать? Позволить Ирану со всей своей нефтью уйти к другим?
       Первый человек перебил его:
       - Твоя работа состояла в том, чтобы убить того управляющего, а потом Аятоллу. Убрать их с помощью взрывчатки. А для убедительности сделать фотографии. Потому что мы хотели, чтобы это выглядело так, словно одни и те же нехорошие парни устроили оба взрыва. Фотографии послали бы в основные газеты с хвастливой запиской от "Иранского народного движения".
       - Никогда о нем не слышал,- признался Дрю.
       - Естественно. Его не существует. Мы его придумали. Но какая разница? В записке говорилось бы, что Аятолла и тот американский нефтяной делец были казнены, потому что составили заговор сместить шаха Ирана, заменив его старым репрессивным правительством. Тогда возмущение в Иране достигло бы своего максимума, и власть в стране взял бы в свои руки следующий по популярности лидер после Аятоллы. Он бы с готовностью делал то, что Аятолла делал бы только по принуждению. Он бы сотрудничал с западными нефтяными кампаниями.
       (Отец Станислав кивнул.
       - Поскольку был убит американец с семьей, никто бы не заподозрил, что были затронуты американские интересы. Это могло сработать.
       - Но ...
       - Конечно, не для вас.
       - И из-за меня случился иранский кризис заложников, Советы оккупировали Афганистан, Рейган победил Картера ...)
       - Это могло сработать!- прокричал первый человек в лицо Дрю, пылая гневом.- Но, парень, проблема в том, что все зависит от времени. Сорок восемь часов между взрывами, но ты, парень выбился из расписания. За те два дня ты мог успеть достать обоих: и американца, и Аятоллу. Мы изучили их маршруты. Мы нашли места, где они будут наиболее доступны!
       Дрю попытался снять вину:
       - Вы должны были учесть возможность непредвиденных обстоятельств. Если время было так критично, почему второй взрыв не был поручен другому оперативнику?
       - Потому что, глупый ублюдок, оба должны были быть выполнены одним человеком. Из-за камеры! Оба взрыва должны были быть засняты на одну пленку. Мы хотели, чтобы посланные в газеты фотографии и негативы имели непрерывную последовательность кадров, как доказательство для Ирана, что тот, кто убил американского нефтяного дельца, убил и Аятоллу. Иранцы должны были поверить, что ответственна одна из их собственных группировок.
       - Я-то чем виноват? Камера у меня есть. Организуйте второй взрыв снова.
       Первый человек вздохнул и посмотрел на своих компаньонов.
       - Слышали, что он говорит? Он думает, это просто все снова подготовить. Парень, мы не можем организовать это снова! Слишком поздно! Аятолла усилил свою охрану. Нам к нему больше не подобраться близко. Во всяком случае, чтобы использовать эту камеру. Первое убийство теперь ничего не стоит! Ты убил просто так!
       У Дрю в ушах звучал горестный крик мальчика.
       - Второй взрыв, скорее взрыв, который вы не совершили,- сказал человек аристократического вида.- Эта неудача позволила вам заработать кое-что, не так ли? Сколько вам заплатил Аятолла за то, чтобы вы заблудились в горах? Вы ведь были у него?
       - Неправда.
       - Я сказал, прекратите!- Первый человек подошел сзади к дивану, откинул Дрю голову назад и снова приставил нож к горлу.
       Третий человек продолжал:
       - Будьте благоразумны. Мы хотим знать причину, которая имеет смысл. Потом, после амитала, если ваша история останется прежней, мы будем знать, что вы не лжете. Если причина покажется нам уважительной, мы назовем ее честной ошибкой. Мы вас отпустим. Естественно, вас уже никогда больше не наймут. Но я не думаю, что вы будете возражать.
       У Дрю было так сжато горло, что он не мог говорить. Человек с ножом, по-видимому, это понял и убрал нож.
       Дрю откашлялся и проглотил. Он больше ничего не мог изобрести.
       - Ладно.- Он помассировал горло.- Я солгал.
       - Ну вот, так-то лучше. Наконец, хоть какой-то прогресс,- сказал третий человек.
       - Но я не продался. Это не то, что вы думаете. Что-то, я не знаю, как это объяснить, со мной произошло в тех горах.
       - Что?- Первый человек подошел к дивану сзади.
       Дрю им рассказал. Он правильно оценил их реакцию: они смотрели на него, как на сумасшедшего.
       - Парень, тебя больше не наймут, будь уверен. С тобой, действительно, что-то произошло. Ты тронулся.
       - Есть только один способ узнать,- сказал третий человек, указав на шприц.- Как я уже раньше говорил, снимите пальто и закатайте рукав.
       Дрю уставился на шприц. По телу пробежал озноб. Снадобья приготовлено слишком много. Этого амитала хватит, чтобы его убить, как только они проверят его историю. Ему предлагали принять участие в его собственной казни.
       - Под амиталом я расскажу все то же. Потому что это правда,- настаивал Дрю. Встав, он стал снимать пальто.
       Дрю бросил пальто влево, на человека с ножом, закрыв ему лицо. Необходимо дотянуться до пистолета. Прыгнув, он вывернул кисть руки второму человеку, направив пистолет глушителем тому в лицо, и спустил курок. Звук выстрела напомнил удар кулаком по подушке. Пуля вошла в правый глаз, разбрызгав кровь и мозг.
       Человек с ножом сдернул пальто с лица. Дрю толкнул на него падавший труп. Когда они оба упали, Дрю подошел к третьему, выхватил шприц из его тонких рук и всадил ему иглу в шею сбоку. Алая кровь хлынула как из шланга под высоким давлением, тогда Дрю до предела вдавил поршень. Хрупкий человек скончался.
       Дрю бросился к торшеру, схватил его как дубину и отбил нож, с которым первый человек, высвободившийся из-под пальто и из-под трупа, бросился на него. Шнур от торшера вырвался, лампочка погасла. Свет огня, плясавшего в камине, обрисовывал их двигавшиеся силуэты. Отбивая атаку, Дрю хлестнул основанием торшера врага по плечу, и направил конец с лампочкой на руку с ножом. Как учили его в Колорадо, Дрю отпрыгнул назад, ударил противника по гениталиям основанием лампы, и выбил у него из руки нож другим концом торшера.
       Он подхватил с пола нож и всадил его врагу под подбородок, проткнув язык и небо, нож вошел в мозг.
       Дрю продолжал держать нож, чувствуя теплоту крови, стекавшей по лезвию на пальцы, сжимавшие рукоятку. Он продолжал удерживать человека в стоячем положении, ощущая его предсмертную судорогу, глядя в его умирающие глаза.
       Потом ослабил захват. Человек упал навзничь, голова громко хрустнула, ударившись о кирпичи перед камином.
       Дрю взял его за ноги, и оттащил от огня, с трудом выдерживая запах паленых волос. При виде крови и тел его затрясло. Комната наполнялась запахом мочи и кала.
       Хотя запах не был для него непривычным, его тошнило. Не от страха, от отвращения. Смерть. Слишком много. В течение столь долгих лет.
       3.
       - А потом?- спросила Арлен. Пока он рассказывал, она держала его за руку для поддержки.
       - Я оставил пистолет в доме. Не было времени его забирать, но камеру взял с собой. Уверен, что психиатр нашел бы такой выбор интересным. Но у меня был пистолет в Париже в тайнике. Там же были деньги и паспорт на другое имя. Я взял напрокат машину и поехал в Испанию. Я, естественно, избавился от оружия перед границей на случай, если подвергнусь обыску.
       - Почему в Испанию?- спросил отец Станислав.
       - Почему нет? Было ясно, что меня будут искать везде. По крайней мере,- Дрю поежился,- там было тепло. Там я сдал машину и нанял частный самолет для перелета в Португалию. В Лиссабоне я хранил еще один поддельный паспорт. После этого? Ирландия. Америка. Три раза меня почти ловили. Однажды, на заправочной станции, мне пришлось поджечь машину. Но, по крайней мере, мне больше не нужно было убивать. И, наконец, я был дома, в Америке. Я точно знал, куда пойду. Мне было наплевать на шахов, на аятолл, на нефть и на террористов. Все это стало неважно. Я совершил убийство, эквивалентное убийству родителей. Я обрек мальчика на пожизненные страдания, равные моим. Мир стал сумасшедшим домом. По сравнению с ним, картезианские монахи живут в раю. Живут в соответствии с естественной системой приоритетов. Смотрят далеко вперед. В вечность. С десяти лет отроду я был скитальцем. Но когда я ушел из дома на Сене, имея в перспективе дальнейшие скитания, я, наконец, знал направление. Я видел цель. Я хотел покоя.
       Моим спонсором был отец Хафер. Он помог мне уйти в монастырь. Но прежде, чем стать картезианцем, мне нужно было избавиться от всей моей собственности. Кроме этих фотографий, конечно. Но, когда я подумал, что уже со всем покончил, и задавался вопросом, полностью ли себя стер, я осознал, что не могу не сделать одной последней вещи. Позволил себе сентиментальную слабость, чтобы порвать последнюю связь.
       4.
       Дрю прятался за кустами у стены. Наконец, стемнело. Присев, он оттолкнулся так сильно, как смог, подпрыгнул и ухватился пальцами за бетонный край стены. Март месяц. Голые замерзшие руки распухли и болели, когда он, упираясь соскальзывавшими подошвами ботинок в стену, пытался на нее влезть.
       Ему удалось. Распластавшись наверху, он постарался восстановить дыхание, потом перевесился на другую сторону, держась онемевшими пальцами рук, и спрыгнул.
       Согнув ноги в коленях, Дрю приземлился на промерзшую землю, выпрямился, настороженно огляделся вокруг, не имея иного оружия, кроме рук. Конечно, можно было бы купить пистолет, но он дал обет, больше никогда не убивать. Утихомирить врага голыми руками казалось справедливым. Но снова убивать? Душу охватывал ужас при мысли о такой возможности. Если ему самому суждено быть убитым этой ночью, значит, такова Божья воля. Но никто на него не нападал.
       Дрю вглядывался в темноту. Окажись он по другую сторону стены сразу после света уличных фонарей, ему бы потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Зная это, он зажмурился, когда спрыгнул, и открыл глаза, приземлившись, когда зрачки уже успели расшириться.
       Он различал темные деревья и кусты, несколько труб, высотой по пояс, с кранами, рядом с ними лейки. И надгробные плиты. Ряды за рядами, пока не терялись в ночи.
       Кладбище "Приятный вид", Бостон.
       Дрю пробирался, стараясь держаться в тени, обходил деревья и кустарник, пригибался за надгробиями, стремительно перебегал дорожки, посыпанные гравием, и облегченно вздыхал каждый раз, вновь оказавшись на траве, скрадывавшей шаги. Прижавшись спиной к холодной стене мавзолея, он вглядывался в темноту. Тишина казалась зловещей. Ее нарушало только далекое гудение одинокого автомобиля.
       Наконец, прокравшись дальше, он их увидел, ни на секунду не усомнившись, что это именно они.
       Надгробия над могилами родителей.
       Он подходил к ним не прямо, а кругами, проверяя каждый закоулок, где мог кто-то прятаться, и вспоминал, как много лет назад охранял их могилы от вандалов.
       Наконец, он стоял перед ними, смотрел на плиты в изголовье, где были их имена, которых он не видел в темноте.
       Но даже ночью, он знал, что это их место. Он любовно пробежал пальцами по надписям на памятниках, по их именам, датам рождения и датам смерти, потом отступил назад, чтобы подумать о них мгновение, которое превратилось в минуту, потом в две, и в три.
       - Если бы только вы не умерли,- сказал он, наконец.
       - Дрю.
       Голос заставил его вздрогнуть. Он резко обернулся. Голос был мужским, пришел издали, звучал отрывисто.
       - Что заставило тебя так поступить?- Голос казался призрачным.
       Дрю напрягал зрение, но не мог преодолеть темноту ... там, справа.
       Он не чувствовал страха. Пока, во всяком случае. Поскольку понимал, что человек мог с легкостью его пристрелить, пока он стоял перед могилами родителей.
       Это означало, что человеку нужно с ним поговорить.
       Он узнал голос.
       Джейк.
       - Ты понимаешь, какое дерьмо ты разворошил?- спросил Джейк из темноты.
       Дрю почти засмеялся. На него нахлынула волна любви к другу.
       - Ты знаешь, сколько народа за тобой охотится?- Голос Джейка был очень тихим.
       - А ты как же? Тебе тоже велели за мной охотиться?- спросил Дрю.- Далековато от Нью-Йорка. Ты ведь здесь не потому, что любишь бывать на кладбищах в три часа утра. Ты собираешься меня убить?
       - Мне надлежит это сделать.- Голос Джейка был горестным и звучным.
       - Так давай.- Измученный, опустошенный, Дрю больше не сопротивлялся.- Я уже мертв. Могу с тем же успехом упасть и не двигаться.
       - Но почему?
       - Потому что у тебя есть приказ,- ответил Дрю.
       - Да я не о том. Я хочу знать, почему ты продал сеть?
       - Да не продавал я.
       - Они говорят, что продал.
       - Я могу сказать, что я Папа, это ведь не станет правдой. Кроме того, ты сам им не веришь. Иначе, ты ни за что не дал бы мне возможности поговорить. Тебе нужно было меня пристрелить, пока я здесь стоял. Как ты меня нашел?
       - Безрассудство.
       - Что мне всегда в тебе нравилось, это любовь к долгим объяснениям.
       - Они отправили команду следить за местом, где ты жил, но я-то знал, что ты туда не вернешься. Чем больше я думал, тем лучше понимал, что ты не покажешься ни в одном из мест, которые сеть связывает с тобой. Я полагал, что ты окопаешься где-нибудь в горах. Тебе достаточно умения, чтобы выжить в горах в течение месяцев и лет, даже зимой. Наверняка ты так и сделал, решил я. Гонке конец. Ты выиграл.
       - Это не объясняет ...
       - Я подхожу к этому. Понимаешь, что-то не давало мне покоя. Частичка памяти. Должно где-то быть такое место, которое непреодолимо тебя притягивает. Даже таким как мы не чуждо человеческое. Так где оно? Что сделало тебя таким, каким ты стал? И потом я вспомнил, что ты рассказал мне однажды, когда буран вынудил нас заночевать на вершине горы, а ветер был таким холодным, что мы разговаривали друг с другом, чтобы не заснуть и не умереть. Помнишь?
       Дрю вспомнил. С нежностью.
       - В Андах.
       - Правильно.- Пришел голос Джейка из темноты.- И, когда ты не мог уже ничего придумать, ты рассказал мне, что произошло с твоими родителями, и как ты жил в Бостоне с дядей и тетей.
       - Мой дядя уже умер.
       - Да, но тетя жива. Однако, судя по твоему описанию, ты никогда не обратился бы к ней за помощью. Но Бостон напомнил мне историю о том, как ты охранял могилы родителей. Как ты пробирался на кладбище каждую ночь. Как, даже став взрослым, ходил навещать их при любой возможности. Мне не составило труда узнать, на каком кладбище они похоронены, и разыскать их могилы. Я спрашивал себя, не придешь ли ты попрощаться прежде, чем лечь на дно, отгородиться от мира? Не подчинишься ли старому импульсу? Или ты уже это сделал, и я тебя упустил?
       - Дальний прицел.
       - Конечно. Но больше мне не за что было зацепиться.
       Дрю взглянул в темноту.
       - Я с января в бегах. Ты с тех пор и следишь за могилами?
       - Я же сказал тебе. Безрассудство. Но я дал себе срок до конца этого месяца.- Джейк рассмеялся.- Представляешь мое изумление, когда ты появился из темноты? На мгновение, мне показалось, что у меня галлюцинации.
       - Подходящее место для призраков. И встреч. И казней. Можно опустить похороны, и закопать меня там, где я упаду. Но ты меня так и не пристрелил. Почему?
       В темноте послышался вздох Джейка.
       - Потому что я хочу знать, что произошло в действительности.
       Дрю ему рассказал.
       С минуту Джейк никак не реагировал.
       - Захватывающая история.
       - Это больше, чем история!
       - Но ты не понимаешь. Это не имеет значения. Имеет значение то, чему они верят. Они пришли ко мне и сказали: "Ты его друг. Ты знаешь его привычки. Ты знаешь, что он будет делать. Он опасен. Это уж, не говоря о том, кому еще он может нас продать".
       - Я тебе уже сказал. Я их никому не продавал!
       - А еще они сказали: "Мы дадим тебе сто тысяч долларов, если ты найдешь его и прикончишь".
       Дрю потерял терпение. Он пошел вперед, протягивая руки.
       - Так сделай это, наконец! Чего ты ждешь? Заработай награду!
       - Не нужно полагаться на нашу дружбу,- предупредил Джейк из темноты.- Не подходи ближе и не пытайся бежать.
       - Бежать? Хватит, набегался. Убей меня или отпусти.
       - Если я позволю тебе уйти, ты все равно будешь в бегах.
       - Нет. Завтра я ухожу в монастырь.
       - Что!?
       - Вот так. Завтра я стану картезианцем.
       - Ты хочешь сказать, что действительно стал религиозным? Картезианцем? Минуточку! Это не те ли, что сидят целый день в келье и молятся? Вот уж нелепость. Все равно, что забраться в могилу.
       - Наоборот. Словно воскреснуть. Я уже в могиле. И не потому, что ты в меня целишься. Подумай, чего ты хочешь. С твоей точки зрения, присоединившись к картезианцам, я буду погребен, так? Тебе не нужно будет меня убивать.
       - Ты всегда умел играть словами,- сказал из темноты Джейк.
       - Я не хочу оскорблять нашу дружбу предположением, что тебе хочется меня убить, чтобы получить обещанные сто тысяч. Я не буду оскорблять ее, предлагая большую сумму за то, чтобы ты позволил мне уйти. Факт в том, что у меня нет больше денег. Я все раздал.
       - Все нелепей и нелепей.
       - Я, действительно, полагаюсь на нашу дружбу. Однажды я спас тебе жизнь. Во время того самого восхождения, в Андах. Помнишь?
       - О, я помню, очень хорошо.
       - Никто не знает, что ты меня нашел. Отплати мне. Спаси мне жизнь. Позволь мне уйти.
       - Хотелось бы, чтобы все было так просто. Есть еще кое-что, о чем я не сказал тебе. И стоит это гораздо больше ста тысяч. Они просто служат морковкой на конце палки. Но у палки есть другой конец, очень острый, который утыкается мне прямо в спину. Ты, действительно, их разозлил, Дрю. Провалил задание. Важнейшее. Да еще убил трех агентов. Сеть считает, что ты стал частным наемником. Перебежчиком.
       - Это неправда!
       - Но они-то думают именно так. Они уверены, что ты продался. С тем, что тебе известно, ты можешь нанести огромный вред сети. Поэтому, они охотятся за тобой всерьез и не собираются прекращать поиски. И чем больше они злятся, тем хуже приходится другим людям. Вроде меня. Потому что я тебя знаю, мы друзья, они решили, что я смогу тебя разыскать. И, если я не найду тебя, в следующем месяце меня будут считать перебежчиком. Я жду, что в следующем месяце и на меня навесят ярлык. Понимаешь теперь? Я не могу тебе позволить уйти.
       Дрю слышал горе в голосе Джейка.
       - Ты хочешь меня убить?
       - Господи, нет, конечно! Чего бы я тогда ждал?
       - Тогда, может быть есть другой выход.
       - Если и есть, то я не представляю, какой.
       - Возвращайся и скажи, что ты меня убил.
       - Что это даст? Им недостаточно моих слов. Нужны доказательства.
       - Какие проблемы? Дай им эти доказательства.
       - Объясни.
       - Скажи, что ты подложил бомбу в машину и взорвал меня.- Дрю вспомнил метод убийства, которым ему было велено воспользоваться в Альпах.- Сделай фотографии. Они любят фотографии.
       - Чего? Машины взорванной бомбой?
       - Нет, меня, садившегося в машину и отъезжавшего. Взорвавшейся машины, падавшей в реку. Учитывая обстоятельства, если ты скажешь, что не мог ко мне подобраться иначе, как с бомбой, какие еще доказательства им потребуются? Но меня не будет в этой машине.
       - Ты остановишь машину и выйдешь перед взрывом?
       - Именно. Завтра, я должен быть в монастыре. Это высоко, в Вермонте. Но я могу подождать до утра, помочь тебе сделать фотографии.
       Дрю пошел вперед на голос Джейка в темноте.
       - Оставайся там, где стоишь, Дрю.
       - Я больше не могу ждать. Я должен знать. Настало время испытать нашу дружбу. Застрели меня или помоги мне. Нет другого выхода.- Он развел руки в стороны. Жест открытости.
       - Предупреждаю тебя, Дрю.- В голосе Джейка слышалась паника.- Не заставляй меня это делать. Не подходи ближе.
       - Прости, дружище. Я слишком долго был в бегах. Я устал и хочу видеть твое лицо.
       - Ради Бога!
       - Правильно.- Дрю был в десяти футах от зарослей кустарника, в которых скрывался Джейк. Пять футов. Он остановился, глядя в темноту.
       - Так что будет? Ты хочешь, чтобы я помог тебе доказать, что ты меня убил? Чтобы ты мог снять меня с крючка, и я мог бы провести остаток жизни в покое? Или ты хочешь меня действительно убить?
       Он ждал. Тишина сомкнулась вокруг.
       Затрещали кусты.
       Дрю напрягся, боясь, что просчитался, и представил, как Джейк поднял пистолет.
       Из темноты появилась фигура.
       Джейк подошел, разведя руки, подобно Дрю.
       - Бог с тобой, дружище.
       Они обнялись.
       5.
       - В семьдесят девятом?- Арлен всматривалась в его лицо. Голос был полон не меньшего волнения, чем голос Дрю.
       - В марте. В Бостоне. Накануне того дня, когда я ушел в монастырь.
       Она откинулась на спинку стула.
       - Правильно. Мне следовало знать об этом раньше, чтобы понимать. Это как ...
       Дрю наблюдал за ее поисками слова.
       - Я привык думать об этом как о паутине,- сказал он.- Все сцеплено, заплетено, замкнутый круг. С ужасной целью. Потому что далекий паук ждет.
       Арлен внимательно посмотрела на него.
       - И Джейк сделал, как ты просил? Он тебе помог?
       - Мы сделали фотографии. Я не знаю, что он сказал в "Скальпеле". Вероятно, он был достаточно убедителен. Судя по твоим словам, никаких расследований не было. Фактически, ты заметила что-то необычное только две недели назад.
       - Правильно.- Она нахмурилась.- Тогда он начал нервничать.
       - И вскоре после исчезновения Джейка, было совершено нападение на монастырь,- сказал отец Станислав.
       Комната словно бы стала меньше от возникшего напряжения.
       - Эти два события могут быть связаны?- Пастор повернулся к Дрю.- Не сообразил ли кто-нибудь, что Джейк знает больше, чем рассказал? Не заставили ли его сознаться, что вы еще живы, сказать, где вы?
       - Но чем объяснить задержку в шесть лет? Если у "Скальпеля" возникли сомнения в правдивости его истории, почему они ждали так долго, а не допросили его сразу?
       - "Скальпель"?- Арлен взглянула недоверчиво.- Ты полагаешь, что дело в них? Что они ответственны за исчезновение Джейка и нападение на монастырь?
       - Я вынужден. Все указывает на них.
       - Но ....
       Ее волнение возросло.
       - Что тебя смущает? Я думал для тебя это, само собой разумеется, как для меня.
       - Нет, ты не понимаешь. Это невозможно.
       - Но все совпадает.
       - Не может быть! "Скальпель" больше не существует!
       У Дрю все оборвалось внутри.
       - Что?
       - Сеть распущена в 1980. Когда ты был в монастыре.
       Дрю затрясло.
       - Она права,- подтвердил отец Станислав.- Мои источники стоят на том, что сеть ликвидирована. Как вы сами раскрыли, программа вышла из-под контроля. Далеко превысила свои полномочия, не только контратаковала террористов, но предпринимала потенциально катастрофические вмешательства в иностранные правительства, аранжируя покушения на глав государств. Если бы Аятолла узнал, что американцы пытались его убить, он мог казнить заложников, а не держать их ради выкупа. Наверняка он бы использовал попытку покушения как доказательство, что все, сказанное им об Америке и ее вырождении, правда. Поэтому, нет никаких сомнений, что "Скальпель" хотел вас убить. Провал задания, а пуще того, опасения, что вы стали настолько нестабильны, что можете выдать их секреты, не могли не приводить их в ужас.
       - Но потом они подумали, что я мертв.
       - И, вероятно, впервые спокойно спали с тех пор, как вы не выполнили задания,- пошутил отец Станислав.- Мои источники утверждают, что в "Скальпеле" почувствовали, что они на грани бедствия. Некоторые даже полагают, что кто-то в самом "Скальпеле" был обеспокоен настолько, чтобы дать знать Госдепартаменту, насколько политически опасной стала программа. Вспомните, что случилось с ЦРУ, когда Комитет Сената по делам Церкви раскрыл существование в управлении планов покушений? На Кастро, Лумумбу, Сукарно, братьев Дим?
       - ЦРУ едва не ликвидировали,- сказал Дрю.- В качестве компромисса его власть была существенно ограничена. Были уволены семьсот секретных сотрудников.
       - Понятно, что "Скальпель" не хотел подобного скандала. Оберегая свою карьеру, его администраторы осторожно и без шума распустили анти-террористическую сеть. На это потребовался год после вашей несостоявшейся попытки покушения на Аятоллу.
       - В таком случае, кто и почему пытается меня убить, черт возьми?- спросил Дрю.
       - И почему так нервничал Джейк?- спросила Арлен, глядя на них.
       - Может быть, яд нам даст какую-то зацепку,- предположил Дрю.- Если мы будем знать тип яда, который был использован при нападении на монастырь.
       Отец Станислав обдумал сказанное.
       - Да, епископ мне говорил, что вы держите при себе труп мышонка, который спас вам жизнь. Вашего любимца.
       - Малыша Стюарта.- У Дрю перехватило дыхание.- Я подумал, что последнее, что он может для меня сделать, это помочь найти ответ. После вскрытия, если яд не разлагается, я мог бы получить информацию, которая указала бы мне на того, кто заказал нападение.
       - Интересно. Вы не возражаете, если я взгляну на тело?
       - Зрелище не из приятных.
       - Догадываюсь, но я уже потерял невинность.
       Дрю взглянул на зловещее, красное кольцо с саблей, пересекавшей мальтийский крест.
       - Я уловил смысл. Братство Камня?
       - Правильно.
       - Вы должны мне рассказать.
       - Когда придет время. А пока?
       Дрю подошел к своему пальто. Замечательно, что, когда он вытащил пластиковый пакет, крошечный труп выглядел необычно сохранившимся. Он был сухим и сморщенным, подобно мумии.
       Отец Станислав взял его с почтением.
       - От крошечных созданий .... - Он перевел взгляд с мыши на Дрю.- Я говорил, что вынужден был убрать трупы из монастыря. Ваши опасения относительно вероятности скандала, о котором вы говорили епископу, были не беспочвенны. Если власти узнают о нападении, расследование выяснит, что один монах выжил. Когда они копнут глубже, выплывет на свет ваше прошлое. Станет ясно, что Церковь укрывала международного наемного убийцу. Это не годится. Поэтому после нашего собственного расследования, мы уничтожили улики. Трупы сожжены в соответствии с традицией картезианцев. Почтительно, но незаметно. Надгробий с именами нет. Мы соблюли секретность, которой монахи всегда хотели. Вскрытие провели, и яд определен. Подходящий под обстоятельства.
       Дрю ждал.
       - Капюшон монаха.
       Богохульная игра слов.
       - Если мне когда-нибудь попадется в руки ...
       - Терпение,- успокоил его отец Станислав. Он положил на буфет пластиковый пакет и прикоснулся к своему белому воротничку.- Мне следовало бы быть в облачении.
       - Зачем?
       - Ваша исповедь, вот что это было. Трудная проблема церковного права. Интересно, не делает ли мой недосмотр недействительной вашу исповедь?
       У Дрю дрогнул голос.
       - Думаю, что нет.
       - Я тоже. Бог поймет. Это конец? Вы рассказали все, что считаете относящимся к делу? Все, что могло привести к нападению на монастырь?
       - Все, что мне приходит в голову.
       - Тогда склоните голову и завершите ритуал.
       - Отец, я от всего сердца раскаиваюсь в этих грехах и в грехах всей моей жизни.
       Отец Станислав поднял правую руку и сделал крестное знаменье. Потом пастор прочитал латинскую молитву, в которой Дрю узнал прошение к Богу о прощении.
       Отец Станислав замолчал.
       - Убийство другого человека - один из величайших грехов. Больше - только самоубийство. Но обстоятельства смягчают вашу вину. Также, как и суровые испытания, выпавшие вам в течение всей жизни. Скажите молитву раскаяния.
       Дрю повиновался.
       Пастор произнес:
       - Идите с миром.- Потом добавил неожиданно резким голосом:- Но оставайтесь на месте!
       Потрясенный, Дрю поднял голову.
       - Настало время поговорить о Янусе.
       Дрю нахмурился.
       - Вы сказали это там, в церкви дома отдыха. Мне потребовалось время, чтобы понять. Дело в вашем акценте. Вы имеете в виду Джануса?
       - Киллера,- прервала Арлен.
       Отец Станислав кивнул.
       - Двуликий бог. Предполагалось, что это Дрю.
       Часть седьмая
       Янус
       Грехи настоящего
       1.
       В Древнем Риме, когда имперская армия уходила в военный поход, чтобы ее не постигла злая судьба, совершались сложные ритуалы. Один из самых важных ритуалов требовал, чтобы, пока вымаливалось благоволение богов, а особенно одного бога - удачных начинаний, армия проходила через церемониальную арку. Таких арок было в городе множество, большинство из них не присоединялись к стенам или зданиям, а стояли особняком, как бы для того, чтобы их практическая ненужность усиливала их символическую значимость. Подобно им, иногда сооружались маленькие здания, с единственной целью: обеспечить подходящие декорации для священника или политика, входившего и выходившего из него.
       Наиболее почитаемым из подобных строений был храм к северу от Форума. Простой прямоугольный, он имел двойные бронзовые двери в восточной и западной стенах, обращенные к восходящему и заходящему солнцу, как бы символизировавшие, что пока есть надежда на удачное начало предприятия, есть она и на успешное его завершение. Подобно аркам, под которыми могущественные римские армии маршировали на пути к сражениям, этот храм тоже был связан с войной. Действительно, имперские генералы так часто входили и выходили через двойные двери, глядя то на восток, то на запад, что обычай требовал держать эти двери открытыми. Двери закрывались, только когда Рим жил в мире, что случалось нечасто, за все семьсот лет величия Рима, от Нумы до Августа, всего три раза.
       Бог, которому был посвящен этот храм, не был Марсом, как могло ожидаться. Статуя бога, перед которой медитировали священники, политики и генералы на пути от одних дверей к другим, обладала большей божественностью. Янус, обличьем отличный от всех других богов, поскольку имел два лица, спереди и сзади, обращенных к тем и другим дверям, на восток и на запад, к старту и к финишу.
       Когда с прошением обращались в начале дня, его называли Матутинус, отсюда название "матин" для первой утренней церковной службы Римской Католической Церкви, сразу после полуночи, заутрени. Но к Янусу обращались с прошениями в начале каждой недели, в начале каждого месяца и, особенно, в начале каждого года. Поэтому по римскому календарю первый месяц года назван в его честь: январь.
       Янус, двуликий, вечно смотрящий вперед и назад.
       В начало. И в конец.
       2.
       - Вначале,- говорил отец Станислав,- мы имели, в основном, слухи. Почти год назад.
       - Мы?- Дрю посмотрел искоса.- Кто это, мы?- Он указал на кольцо отца Станислава, на великолепный рубин, где сабля пересекала Мальтийский крест.- Братство?
       - Разве необходима определенность? Человек с вашим опытом .... - Пастор подумал.- Вас не должно это удивлять. Церковь, имеющая семьсот миллионов прихожан, в сущности, сама по себе нация. Конечно, в Средние Века она и была нацией, составленной из всей Европы, в период Священной Римской Империи. Ей было необходимо блюсти свои интересы. Точно так, как все основные нации, она нуждалась в разведывательной сети.
       - Разведывательная сеть?- Голос Дрю стал резким.- Я начинаю понимать.
       - По крайней мере, вам так кажется. Но объяснения последуют частями. Основными источниками информации являются члены сомнительного религиозного ордена, который получил известность уже после вашего ухода в монастырь. Они называют себя "Opus Dei", великое творение Бога. Я назвал орден сомнительным, потому что его члены, по большей части, добившиеся успеха профессионалы, представители среднего класса, доктора, юристы, бизнесмены, сохраняют свои мирские профессии, несмотря на обеты бедности, целомудрия и смирения. Одеваются в соответствии с модой, принятой в обществе, хотя многие проводят ночи в монастырях и всю свою собственность передают Церкви. У них консервативные взгляды, и они безоговорочно преданы Папе. Их принадлежность к "Опус Деи" сохраняется в глубочайшем секрете.
       - Другими словами - тайный орден.
       - Правильно. Теоретически считается, что они смогут распространить влияние Церкви, используя ее доктрины в своей ежедневной, деловой практике. Что-то вроде католической пятой колонны, если хотите. Представляете результат, если члены ордена избираются в Конгресс или становятся членами Верховного Суда США? Но, по большей части, они не в Америке. Орден находится в силе в восьмидесяти странах. Ради блага Католической Церкви сто тысяч профессионалов, реализуя свои честолюбивые замыслы, стремятся заполучить возможно больше мирской власти. Они-то и являются основой разведывательной сети Церкви. Это через них стали просачиваться слухи, из которых я впервые услышал о .......
       3.
       Частном, наемном убийце, появившемся на европейской сцене, словно из ниоткуда, которому приписывались пять убийств, последовавших друг за другом. Все пятеро убитых были католическими священниками. В каждом случае, политически активный, влиятельный, резко оппозиционно настроенный к коммунистическим группировкам в правительстве своей страны, священник умирал так, что это выглядело несчастным случаем: в автомобильной аварии, от инфаркта, во время пожара.
       Отдаленные друг от друга, эти смерти не привлекли бы внимания, но случившиеся последовательно одна за другой в течение короткого периода времени и, главным образом, в Италии, заставили удивленно подняться брови "Опус Деи". Обладавшие влиянием члены ордена позаботились о том, чтобы расследование велось на должном уровне. Вскоре, в каждом случае смерти обнаружились разные факты, которые наводили на подозрения, хотя и не были полностью обличающими. В случае аварии, не сработали тормоза, хотя недавно проверялись. В случае инфаркта, при вскрытии жертвы не обнаружилось ослабления сердечно-сосудистой системы. В случае пожара, никто не мог вспомнить, чтобы пастор, который был чрезвычайно аккуратным, когда-либо позволял складывать в подвале пасторского дома промасленную ветошь.
       В то же время, в Женеве, молодая влюбленная женщина, сделала пугающее открытие. Мужчина, с которым у нее был роман, любезный американец, установил недавно в ее квартире стеллаж для книг. Один из кронштейнов, крепивших стеллаж к стене, вырвался из штукатурки, и стеллаж опасно наклонился. Поскольку любовник, Томас Макинтайр, уехал из города по делам, (относительно его дел она не осведомлена, что-то связанное с импортом и экспортом) она позвонила брату, чтобы он пришел к ней и посоветовал, что делать.
       Когда они вдвоем попытались заглянуть за стеллаж, то увидели в стене нишу, которой раньше там не было. При дальнейшем обследовании они обнаружили в нише пластиковую взрывчатку, детонаторы, автоматическое оружие, патроны и металлическую коробку, из которой извлекли разной валюты на сто тысяч долларов, и три паспорта на имя Майкла Маквейна, Роберта Малони и Терренса Маллигана. За исключением имен, фотографии на всех паспортах были идентичными. На всех было лицо любовника женщины, Томаса Макинтайра.
       После долгих, напряженных и яростных споров, в которых женщина защищала своего возлюбленного, угрожая никогда больше не разговаривать с братом, если ее другу не будет дана возможность объясниться, брат сообщил властям. Не прошло и часа, как прибыли трое полицейских. Они осмотрели предметы, спрятанные за стеллажом, и немедленно проследовали к жилищу приятеля женщины, который, как оказалось, вернулся раньше из своей деловой поездки, но не сообщил об этом любовнице, а устроил вечеринку. После того как полицейские постучали в дверь, и были после некоторых колебаний впущены одним из гостей, они увидели группу пьяных гуляк, среди которых был человек, изображенный на фотографиях в различных паспортах, согласившийся ответить на вопросы в спальне. Однако, оказавшись внутри, американец выхватил пистолет, выстрелил по трем полицейским и сбежал по пожарной лестнице.
       Один полицейский выжил и рассказал эту историю. Дальнейшее расследование выявило, что в железной коробке за стеллажом была еще и записная книжка, в которой нашли адреса в разных городах, которые, на поверку, оказались адресами пяти умерших священников.
       4.
       - Что вы об этом скажете?- спросил отец Станислав.
       Дрю обдумал услышанное, испытывая беспокойство.
       - Если этот Макинтайр наемный убийца, ему нужно подучиться ремеслу. Эти качающиеся полки, паника перед полицейскими.- Он покачал головой.- Дилетант.
       - Так и мне показалось. Если только ....
       - Не понимаю.
       - Если только это не было сделано специально.
       - Вы думаете, он специально старался засветиться?- спросила Арлен с удивлением.
       - Но зачем?- добавил Дрю.
       - Сделать себе рекламу. Быстро обрести репутацию,- предположил отец Станислав.- И, показав себя, без сомнения, специально, он сразу стал профессионалом. Власти сделали все возможное, чтобы его найти, но безуспешно, и в скором времени еще три политически активных священника были убиты последовательно друг за другом. Затем, стали гибнуть сами члены "Опус Деи": директора корпораций, издатели, но в основном, политики. Теперь ясно, что этот Макинтайр, будем пользоваться этим именем из набора его фальшивых паспортов, нанят осуществлять систематические террористические акты против .....
       - Католической Церкви,- Ощутив дурноту, Дрю повернулся к Арлен.- Ты мне говорила, что он убивает политиков, но не говорила, что ....
       - Они были из "Опус Деи"? Откуда мне это знать?
       - Неоткуда,- согласился отец Станислав.- Как мог кто-либо посторонний для разведывательной сети Церкви это знать? В этом-то все и дело. Членство в "Опус Деи" является секретом.
       - Теперь уже нет,- сделал вывод Дрю.
       - Теперь мы добрались до вас.- Отец Станислав сел рядом с Дрю.- Пока власти, подталкиваемые влиятельными членами ордена, изо всех сил старались найти человека, который от них прятался, появились другие слухи. Человек, с криптонимом Янус, скупает на европейском черном рынке оружие, и, в то же время, нанимает внештатных следователей документировать скандалы, затрагивающие Католическую Церковь. Скандалы эти включают содержание священниками любовниц, гомосексуальные привязанности, роскошные усадьбы, которыми священники, давшие обет бедности, владеть не должны. Алкоголизм. Наркомания. Смертные грехи. Если священник или член "Опус Деи" имеет слабость, Янус хочет о ней знать. И иметь доказательства. Иногда, он просто посылает документы с фотографиями в газеты. Или убивает священника или члена ордена, а потом посылает в газеты документы и фотографии, в оправдание убийства.
       - Янус,- сказал Дрю.
       - Связь очевидна. Томас Макинтайр, убийца, преследующий ту же цель. Может ли он быть Янусом? В самом деле, когда властям удалось выследить одного из связных Януса, он по фотографии немедленно узнал в Макинтайре своего работодателя.
       - Узнал?- Дрю напрягся.- Вы говорите, что этот Янус, Макинтайр, позволил своим связным его видеть? Ему не хватило понятия воспользоваться надежным телефоном? Что-то странное. Такая небрежность в работе, что выглядит ...
       - Намеренной?- подсказал отец Станислав.- Словно он хочет быть пойман. В самом деле. Та же схема. И при этом, несмотря на усилия могущественных членов "Опус Деи" и их влияние на Интерпол и Эм Ай - 6, поймать его не удается.
       - Но вы думали, что Янус - это я,- обратился Дрю к Арлен.- По крайней мере, пока я не заставил вас в этом усомниться. Что, вообще, в самом начале, заставило вас усмотреть связь?
       - Из-за фотографии во всех тех паспортах,- ответил за Арлен пастор.- Это заняло немало времени, но, в конце концов, американским властям удалось найти то же лицо в своих файлах. Трудность, частично, была вызвана тем, что у вашего законного паспорта закончился срок действия. Но, когда они порылись в архивах ... Моложе. Худощавее, но не такой худой, как вы сейчас. Тем не менее, очевидное сходство. Эндрю Маклейн. Похожесть вашей фамилии на многие фамилии Януса, сразу бросалась в глаза. Макинтайр, Маквейн, Малони, Маллиган. Определенно, смесь ирландцев и шотландцев. Признак, который нельзя оставить без внимания. Власти решили, что Янус - это вы.
       Вначале озадачил выбор криптонима. Но вскоре в руководстве разведки поняли. Вы работали на, ныне распущенную, американскую анти-террористическую сеть, хотя никогда не раскрывалось, что именно вы делали для этой сети. В семьдесят девятом вы продались Ирану. На несколько лет исчезли с поля зрения, а теперь появились вновь, игнорируя свою прошлую лояльность, работаете на тех, кто больше заплатит. Янус. Кодовое имя кажется вполне подходящим. Античный бог, который смотрит вперед и назад.
       - Янус, двуличный,- с горечью сказал Дрю.
       - Когда история стала известна публике,- сказала Арлен,- мы с Джейком обалдели. Как ты мог стать убийцей, нападавшим на Католическую Церковь? Немыслимо. Но были неоспоримые доказательства. Джейк нервничал все сильней. Он стал странным. И исчез.- Она сжала кулак.- Почему он мне не сказал, что происходит?
       - Да он не мог,- объяснил Дрю.- Пока не был уверен, что это я. Кроме того, он знал, что я все равно, что умер. Он был человеком, который заявил, что убил меня, и "Скальпель" принял его доказательства. Поскольку Джейку было известно, что я живу в картезианском монастыре в Вермонте, то никак не мог убивать политиков и священников в Европе?
       - Если только вы не вышли из монастыря,- сказал отец Станислав.- Если только вы попросту не использовали его. Вы думаете, он отправился в монастырь, чтобы выяснить?
       - Я его там никогда не видел. Но я думаю, что нет.
       - Почему, нет?
       - Давайте рассуждать. Кем бы ни был Янус, он прилагает значительные усилия, чтобы заставить власти думать, что ...
       - Что ты и он - одно,- закончила Арлен его мысль.
       Дрю пытался сосредоточиться.
       - Зачем ему это? Почему ему так важно обвинить меня в этих убийствах? Если власти меня найдут, я смогу доказать, что не делал этого.
       - Правильно,- подтвердил отец Станислав.- Если бы вы были в монастыре, ваше алиби было бы безупречным.
       У Дрю покалывало затылок.
       - Но Янус не мог знать, что я в монастыре. И, тем не менее, он был уверен, что я не смогу доказать, что я не Янус. Почему?
       Арлен произнесла мрачно:
       - Потому что он думал, что ты умер.
       Все трое посмотрели друг на друга.
       - Если власти ловят умершего, Янус мог не беспокоиться. Я был великолепным отвлекающим объектом. Пока они ловили призрак, он мог ...
       - Оставаться невидимым и делать, что хотел.- Арлен в негодовании встала.- Значит, Джейк начал расследование в отношении своих бывших начальников в "Скальпеле"?- У нее дрожал голос.- Потому что был уверен, что один из них использует факт твоей смерти, твоей предполагаемой смерти, как прикрытие для Януса?
       Дрю кивнул.
       - Тот, кто изобрел Януса, узнал, что делает Джейк?- Она вздрогнула.- Я даже думать об этом не хочу, не то, что говорить. Кто-то убил Джейка, чтобы он не узнал, кто рядится под тебя?
       - Арлен, этого мы не знаем.
       - Но подозреваете?
       Дрю посмотрел на нее с болью.
       - Мне очень жаль.
       Ее лицо побледнело. В глазах появилась угроза.
       - Кто бы это ни сделал, пожалеет.
       - Но это еще не конец. Тот, кто изобрел Януса, должен был заставить Джейка сознаться, почему он начал свое расследование,- сказал Дрю.- Так они узнали, что я еще жив, нахожусь в монастыре, и им ничего не оставалось, как меня убить. Чтобы обеспечить надежность прикрытия для Януса. Но это представляло проблему. Поскольку картезианские монахи анонимны, пришлось уничтожить весь монастырь, чтобы наверняка знать, что на этот раз я, действительно, умер. Тогда, я полагаю, мое тело исчезло бы.
       Отец Станислав сжал губы.
       - А Церковь, проводя расследование, не могла бы понять, почему. Что опять нас приводит к тем опасениям, которые вы высказали епископу. Нельзя допустить, чтобы стало известно, что Церковь неосторожно дала убежище киллеру, хотя его мотивы и могли служить оправданием. Возникли бы неразрешимые противоречия, подрывающие властные структуры Церкви.
       Голос Дрю стал утробным от бешенства.
       - Точно паутина. Все взаимосвязано. Янус, должно быть, находил это забавным. Считая, что я умер, использовал меня как подставное лицо в атаках на Церковь. Затем, узнав, что я жив, решил меня убить, чтобы власти не узнали об этом. Потому что Церковь, чтобы защитить себя, скроет массовое убийство. В результате, Церковь будет ему помогать. Умно на грани гениальности. И если будет по-моему, я устрою, чтобы он страдал в Аду для умников. Это мой дублер,- неожиданно добавил Дрю. Мгновенное озарение вызвало озноб.
       Отец Станислав взглянул на него искоса, потирая саблю и крест на своем кольце.
       - Значит, вам тоже пришло это в голову?
       Арлен решительно кивнула.
       - Когда вы раньше о нем заговорили, я сразу начала задаваться вопросом.
       Дрю снова передернуло.
       Убийца, перебежчик .... присвоил индивидуальность Дрю, похож на Дрю на фотографии в паспорте, достаточно похож даже, чтобы убедить тех, кто его встречал, что он и есть Дрю.
       - Боже мой!- воскликнул Дрю.- Похоже на моего дублера, которого я использовал, когда работал на "Скальпель". Мое алиби, на время выполнения задания. Они распустили "Скальпель". Но они, должно быть, вступили в контакт с бывшими членами, и создали новую сеть, вроде той, которая была. Под другим названием. "Скальпель" по-прежнему существует!
       - Но что это за сеть,- задал вопрос пастор, изучая Арлен.- Приглашали ли вас или вашего брата присоединиться к другой разведывательной сети?
       Арлен покачала головой.
       - Я теперь гражданский человек. Учу технике выживания и скалолазанью.
       - А ваш брат?
       - Он работает в другой сети. Это все, что я знаю. Он мне никогда не говорил, в какой, а я, следуя протоколу, никогда не спрашивала. Он бы мне все равно не сказал, даже спроси я об этом. Я и не ожидала этого от него.
       - Янус,- произнес с отвращением Дрю.- Подобно тому яду под названием "капюшон монаха", который использовали в монастыре, Янус - еще один каламбур, будь он проклят. Двуличный. Лицемер. Все так. Но буквально, Янус - человек с двумя одинаковыми лицами. И единственный человек, о котором я могу подумать, это тот мой дублер.
       - Вы знаете, где его найти?- спросил отец Станислав.
       5.
       Взаимная привязанность, объединявшая Дрю с одноклассниками в подготовительной школе "Скальпеля" в Колорадо, была слишком сильной, чтобы исчезнуть после окончания школы. Он, Арлен и Джейк поддерживали связь друг с другом, оставаясь друзьями, а со временем, Арлен и Дрю стали любовниками.
       Но "Скальпель" категорически запретил Дрю встречаться когда-либо с Майком, его дублером, чтобы их замечательное сходство не привлекало внимания, что могло поставить под угрозу выполнение задания. Для Дрю было нетрудно принять это разделение, потому что единственный, с кем он не ладил из одноклассников, был Майк. Их похожесть привела к соперничеству, особенно со стороны Майка, что и мешало их сближению. Дрю, тем не менее, интересовал человек, от которого зависела его жизнь, и всякий раз, когда он встречался с одноклассниками, он спрашивал, чем занимается его двойник. В 78 году он узнал, что Майк учится в университете Миннесоты. Американская литература. Тот же самый магистерский курс, который брал Дрю в Айове. Это понятно. Они с дублером не только выглядят одинаково, они и думают одинаково. Оба выбрали прикрытием положение студентов, изучавших литературу.
       - Одно из немногих различий между нами состояло в том, что я любил классических американских авторов, а он предпочитал модерн,- сказал Дрю.- Я слышал, что он собирался, после получения степени в Миннесоте, перебраться в университет Виржинии, чтобы заниматься Фолкнером. После Фолкнера, он хотел стать экспертом по Фицджеральду, а потом по Хемингуэю. Если считать по два года на степень, сейчас, он должен заниматься Хемингуэем.
       - Это, если он придерживается графика. Даже, если и так, это нам не поможет его найти,- опечалился отец Станислав. В каждом университете страны изучают творчество Хемингуэя.
       - Нет, главными специалистами по Хемингуэю являются Карлос Бейкер и Филипп Янг. Бейкер в Принстоне, а Янг в пенсильванском государственном. Их подходы настолько различны, что всякий, кто собирается стать специалистом по Хемингуэю, должен работать с одним из них или с обоими. Поверьте мне, я получил достаточно степеней, чтобы знать, о чем говорю.
       Принстон или государственный Пенсильвании? Но в каком из них? Как найти нужного из десятков тысяч студентов. Конечно, поиск нужно сфокусировать на факультетах литературы. Обязательно взять под наблюдение местные спортивные комплексы. Потому что дублер Дрю должен поддерживать форму, чтобы быть готовым к выполнению заданий, а это требует ежедневных тренировок. Но он хочет быть незаметным, поэтому ходит в тренажерный зал очень рано, когда там почти никого нет. Дрю был в этом уверен, потому что сам следовал этому расписанию.
       Отец Станислав позвонил своим партнерам из "Опус Деи". Семь часов спустя пастору сообщили из студенческого городка государственного пенсильванского, что у них есть человек по возрасту и обличию подходящий под описание Дрю, который взял курс американской литературы, работает с Филиппом Янгом и каждый день в шесть утра ходит в гимнастический зал.
       Держится обособленно.
       Спустя полчаса Дрю, Арлен и отец Станислав были в пути.
       6.
       Холодный ветер щипал щеки Дрю, когда он, испытывая благоговение, присел на краю поляны на середине склона, густо поросшего голыми в эту пору деревьями. Они с Арлен и отцом Станиславом ехали вместе в черном "Олдсмобиле" пастора, оставив машину Арлен на гаражной стоянке, предлагавшей длительную парковку, заплатив за несколько недель вперед. Дрю доехал на мотоцикле до самого непотребного бара, какой смог отыскать, и на задах заведения рядом с мусорными баками снял с мотоцикла номера, убедившись вначале, что не будет замечен за этим занятием, и оставил его там. По истечении времени полиция его обнаружит, но без номеров нескоро свяжет его с тем "Харлеем", который был угнан в Массачусетсе. А поскольку он стер свои отпечатки пальцев, никто не свяжет его и с Дрю.
       Арлен спала. Дрю сидел рядом с отцом Станиславом, все еще ощущая едкий запах дыма сталелитейного завода в Вифлееме. Он смотрел на склоны Аппалачей впереди.
       - Думаю, это место подойдет.- Он указал на крутой склон справа, поросший лесом. - Не хуже других.
       - Как думаете, вы надолго?- спросил пастор.
       - Нам нельзя выбиваться из расписания. Недолго. Не глушите мотор.
       Отец Станислав остановил машину, съехав на гравийную обочину. Небо было голубым и безоблачным, но, выйдя из машины, Дрю почувствовал, что ветер резкий и холодный. Прищурившись, он стал подниматься по склону, покрытому жухлой травой. Любой проезжающий подумал бы, что он хочет дойти до леса, чтобы облегчиться.
       Но, когда Дрю дошел до леса, то пошел дальше, пока не дошел до этого высокогорного луга. Он огляделся вокруг, примечая звериные тропы, вдыхая полынный запах осени. Да, это место подойдет.
       Сухой веткой он вырыл крохотную могилу, два дюйма в ширину, десять в глубину. Замерзшая земля сопротивлялась. Конец ветки обламывался. Но, наконец, он закончил. Присев, он вытащил из кармана пальто пластиковый пакет с телом Малыша Стюарта. Странно, что мышь не разлагалась. Не знамение ли и это тоже, подумал Дрю. Знак одобрения от Бога? Он отогнал мысль, не в состоянии позволить себе думать, что знает Божий промысел.
       Развязав мешок, он осторожно опустил тело Стюарта на дно и руками засыпал могилу землей, положив сверху снятый дерн. Потом встал на него, чтобы выровнять место. Теперь граница луга снова выглядела нетронутой.
       Дрю посмотрел вниз, на мгновенье, ощутив душевную боль, вспомнил могилы родителей.
       - Ну вот,- начал он,- ты спас мне жизнь. Фактически, ты вернул меня к жизни. Я благодарен тебе.- Он почти повернулся, чтобы идти, но подумал еще кое о чем.- И я посчитаюсь за тебя, дружище.
       Дрю вышел из леса, быстро спустился с откоса и сел в машину.
       - Дрю?- Арлен уже проснулась и смотрела на него с беспокойством.
       Он вздрогнул.
       - Ты в порядке?
       - Прекрасно.
       - Ты уверен?
       - Вы были наверху двадцать минут,- сказал отец Станислав.- Мы уже готовы были идти вас искать.
       - Ну, вот я и вернулся,- ответил Дрю.- Я пообещал кое-что там наверху. Поэтому, давайте оставим эту дорогу позади нас. Я хочу быть уверен, что сдержу обещание.
       - Судя по вашим глазам,- заметил отец Станислав,- Бог на стороне тех, кого мы ищем.
       - Нет, это не так.
       - Что-то я вас не понимаю.
       - Бог помогает нам во всем.
       7.
       Одна горная гряда сменялась другой, за ней следующей. К середине второй половины дня, следуя петлям и поворотам дороги, оставив позади бесплодные полосы наклонных выработок и умирающие города, они достигли Аллегейни. Массивные нефтяные помпы, видневшиеся иногда за скелетами деревьев, непрерывно поднимали и опускали, поднимали и опускали свои металлические клювы. Даже через закрытые окна машины были слышны их удары, подавшие своей безжалостностью.
       В противоположность той длинной и напряженной дискуссии, которая у них была в мотеле, теперь Дрю, Арлен и отец Станислав почти не разговаривали, размышляя про себя.
       Они добрались до цели, спустившись по извилистой дороге в круглую долину, расположенную почти в самом центре Пенсильвании. И здесь, в центре долины, они оказались у "Государственного Колледжа".
       Город был из тех, которые Дрю описывал как наилучшее прикрытие. Территория университета была огромной, с великолепными, увитыми плющом, зданиями и рядами мощных деревьев. Поскольку в городе не было иного способа зарабатывать, местное население приспосабливалось к причудам более чем двадцати тысяч студентов, от которых зависело его благополучие. Как и в любом большом университетском городе, половина населения постоянно обновлялась, студенты приходили и уходили, поступали и заканчивали. Оперативник, который предпочитает заполнять время между выполнением заданий чтением и посещением занятий, мог жить здесь вполне удовлетворительно и, что более важно, иметь прикрытие, которое ни у кого не вызовет вопросов. Пока он не участвует в общественной жизни, он невидим. Он может исчезать.
       8.
       Отец Станислав воспользовался телефоном-автоматом в универмаге на окраине города и выяснил, как проехать к местной католической церкви. На фронтоне, построенной из бетона, длинной приземистой церкви современного дизайна, на чугунном кресте был распят Христос из чугуна. Они поставили машину на стоянку и вошли в церковь.
       На стуле у фонтанчика со святой водой сидел высокий, лысый человек в деловом костюме, и читал молитвенник. Когда они вошли, он глянул на них и произнес:
       - Бог с вами.
       - И с вашей душой,- добавил отец Станислав.
       - Deo Gratias.
       - Amen,- ответил пастор.- Должен признаться, приятно слышать в церкви латынь.
       Дрю с Арлен стояли позади и с интересом прислушиваясь.
       - За подозреваемым по-прежнему следят?- спросил отец Станислав.
       Кивнув, бизнесмен положил молитвенник и встал.
       - Похоже, что он об этом не знает. Как вы просили, мы держимся на расстоянии и следим за ним, если так можно выразиться, посменно.- Он позволил себе улыбнуться.- Почти как очередность в течение двадцатичетырехчасовых молебнов.
       - Вы узнали, где он живет?
       Бизнесмен снова кивнул.
       - Это было непросто. Университет отправляет всю его корреспонденцию на почтовый ящик. Он не числится в телефонной книге. Но нашему человеку в телефонной кампании удалось выяснить, что, на самом деле, телефон у него есть, хотя и не внесен в телефонную книгу. В компьютерном платежном файле нашелся его адрес.- Бизнесмен достал из кармана пальто сложенный листок бумаги и подал его отцу Станиславу.- Это в той части города, где живет большинство студентов. Много лет назад хозяин владел ветшавшим особняком, который он поделил на такое множество однокомнатных квартирок, какое удалось выкроить. Он сделал на этом такие хорошие деньги, что не смог устоять от сооружения пристроек к особняку: с боков, сзади, спереди, каждая с крошечной комнатушкой. С некоторых пор вы уже не смогли бы разглядеть особняк под наслоением пристроек. Но он не удовлетворился этим и стал скупать дома в квартале позади особняка. Он делал пристройки и к тем домам тоже, пока пристройки не сомкнулись вместе, и теперь уже невозможно отличить один дом от другого. Такое впечатление, что квартал лопнул. Бог знает, сколько у него там квартир. Место пересекается коридорами и проулками, чтобы студенты могли попасть во внутренние помещения. Это лабиринт. Там можно запросто заблудиться.
       Отец Станислав посмотрел на лист бумаги.
       - Номер восемьдесят пять?
       - Номера идут не друг за другом. Придется попотеть вовсю, а потом спросите направление.
       - Но сейчас его дома нет?
       - Насколько мне известно, нет. Здесь внизу есть платный телефон. Я получаю сообщения каждый час. Последнее, что я слышал, у него закончились занятия по новеллистам периода депрессии, и он пошел в библиотеку.
       - Есть еще что-нибудь, что я должен знать о месте, где он живет?
       - Разве только, что студенты не отличаются приветливостью к незнакомцам. Они понимают, каким необычным выглядит место и устали от зевак.
       - Возможно, они не будут возражать против пастора. Вы отлично поработали. Вы все. Ваша Церковь вам благодарна. Передайте остальным.
       - Мы те, кто должен быть благодарен. До тех пор, пока необходимо защищать веру.
       - Поверьте мне, это было необходимо.
       - Во спасенье и славу Божью.
       - И в защиту Его Церкви.
       Отец Станислав поднял правую руку, благословляя.
       - Пожалуйста, продолжайте получать рапорты. Я буду вам периодически звонить, на случай, если появятся изменения в поведении объекта.
       Бизнесмен склонил голову.
       - Да свершится Божья воля, Отец.
       - Не сомневайтесь. Спасибо вам еще раз.
       Отец Станислав повернулся и жестом предложил Дрю и Арлен последовать за ним из церкви.
       Тяжелая дверь глухо хлопнула позади них.
       Воздух снаружи был морозным, темное яркое небо полно звезд. Мимо проезжали машины, оставляя испаряющийся морозный выхлоп глушителя.
       - "Опус Деи"?- спросил Дрю.
       Отец Станислав не ответил.
       9.
       Дрю стоял в тени через дорогу от комплекса. Занимавший целый квартал, он располагался у вершины пологого склона, поросшего кустарником. Этот кустарник и темнота сделали невозможным отличить, где кончается один дом, и начинается другой.
       Одно было ясно: домов много. Двадцать? Тридцать? Дрю пытался прикинуть. Дома достраивались без заботы о сохранении стиля или однородности материала. Простой дом из шлакоблоков примыкал к изысканному деревянному шале, прилепленному к современной стеклянно-кирпичной башне, и все они прорастали из викторианского особняка с его фронтонами и слуховыми окнами. Особняк соединялся с бревенчатым двухэтажным домом, а тот с чем-то, напоминавшим замок.
       Вместе взятая, вся эта мешанина казалась произведением архитектора, свихнувшегося от невиданной возможности выбора, хотя прозаическая истина могла состоять в том, что владелец возводил каждую новую пристройку в стиле, соответствовавшем тем строительным материалам, которые оказались самыми дешевыми на рынке, и так год за годом.
       Дрю всматривался в освещенные окна комплекса напротив, расположенные на разных уровнях. Из глубокой тени он наблюдал, как внутри нелепо контрастирующих строений исчезают силуэты.
       Обеспокоенный, он отвернулся от зловещего света газовых ламп и посмотрел на Арлен.
       - Отцу Станиславу уже пора бы вернуться.
       Она пожала плечами.
       - Может, он там заблудился.
       - Или ... Еще пять минут. Потом нам лучше разузнать, что с ним произошло.
       - Нам?
       - Ладно.- Он усмехнулся.- Я хотел сказать, тебе.
       Она усмехнулась в ответ.
       Оба понимали, что из-за сходства Дрю с человеком, которого они ищут, ему нельзя потерянно бродить по комплексу, чтобы не привлечь к себе внимания.
       Пять минут растянулись в десять.
       - Все. Теперь и я уже беспокоюсь,- заявила Арлен.- Я иду туда. С ним что-то ...
       Силуэт спустился с поросшего кустарником склона на противоположной стороне улицы. Дрю успокоился, узнав отца Станислава.
       Пастор приближался, выдыхая, видимые на морозе, облачка пара.
       - Мне удалось найти. С трудом. Место, как кроличья нора. Просто удивительно, как просто там заблудиться.
       - Квартира?
       - В узком проулке. Имеет наружный вход. Рядом никаких дверей. Смотрит на стену из шлакоблоков.
       - Так что соседи не видят, когда он приходит и уходит. И, если он исчезает на пару дней, этого никто не заметит.
       - Или никому до этого нет дела. Это не те люди, кого мы привыкли называть дружелюбными. Дважды мне пришлось спросить направление, не к его квартире, конечно, а рядом. Со мной разговаривали так, словно я потребовал их младенца. Кстати, у него в квартире стекло в окне матовое. Шторы задернуты. Но видно, что свет горит.
       - Возможно, таймеры,- предположила Арлен.- Судя по последнему рапорту, он еще в городе.
       - Это было час назад,- предупредил отец Станислав.- Будьте осторожны.
       - Как мне туда попасть?- спросил Дрю.
       - На вершине холма увидите три проулка. Идите по среднему. Дойдете до дерева в виде тотемного столба.
       - Тотемный столб?
       - Сверните влево и идите до статуи, напоминающей скрученные пропеллеры. Там сверните вправо.- Отец Станислав вздохнул.- Лучше, я нарисую схему.
       10.
       Газовые фонари шипели, но едва разгоняли сумрак. Когда Дрю миновал статую, ему пришлось войти под арку, после чего он оказался в одном из зданий. Направо, в темноватом коридоре со свисавшими с потолка голыми слабо светившими лампочками, он увидел ряд дверей. Слева, шаткая деревянная лестница вела на нижний этаж. И там, в темноте, он тоже увидел двери. Отец Станислав сравнил место с кроличьей норой, но у Дрю возник образ муравейника, разве что муравьи не слушают рок-музыку и не жарят лук.
       Он вышел из дома и попал во внутренний дворик, где единственная газовая лампа высвечивала знак одностороннего движения, который был установлен перед тремя туннелями. Схема, нарисованная пастором, указывала на левый туннель. Этот туннель провел его сквозь следующее здание в другой двор, в котором стояли клетки с курами. Он слышал куриное кудахтанье. В следующем дворе он увидел в загоне козла. Посмотрев под ноги, поразился, потому что большие плиты, по которым он шел, служили когда-то надгробьями. Сумасшествие. Но чем дальше вглубь шел он зигзагообразными коридорами, тем более подходящей казалась странность сооружения.
       Его дублер хорошо выбрал место. В таком окружении, человека, который держится особняком, едва заметят. Кажется, здесь каждый стремился быть один, словно убежден, что остальные жильцы сошли с ума. Дрю понял, что отец Станислав не мог не вызвать подозрений, когда постучал в дверь, чтобы спросить направление. Пастору здесь не место.
       Несколько раз Дрю и сам привлек подозрительные взгляды, но он старался не дать шанса увидеть его лицо. Поскольку он двигался целенаправленно, словно был местным, интерес к нему пропадал.
       Как только Дрю оказывался вне поля зрения обитателей, он сверялся со схемой и, в конце концов, дошел до назначенной цели. Стена из шлакоблоков справа. Узкий проход. Слева единственная дверь и завешенное шторами окно с матовым стеклом, сквозь которое пробивается слабый свет изнутри.
       Дрю остановился. В квартире у себя за спиной он слышал приглушенные голоса, спорившие о Платоне и Аристотеле.
       "Почитали бы святого Августина",- подумал Дрю, двинувшись вглубь узкого прохода. Он спрятался в дальнем темном углу, за длинными досками, прислоненными к стене, теплое пальто защищало спину от холода шлакоблоков.
       Стал ждать.
       11.
       Только к полуночи из-за угла в дальнем конце проулка появилась тень. Время выбрано правильно. Дрю и сам когда-то придерживался такого распорядка. Не приходить домой, пока соседи не улягутся. Когда-то пойти в кино. Может быть, на ретроспективу Трюффо в студенческом союзе или, для смеха, на последний фильм про Джеймса Бонда в центре города. В студенческом сообществе всегда полно разных развлечений: лекции чествуемого в этом году критика, версия "Меры за меру" гастролировавшей труппы, концерт из произведений Моцарта силами музыкального факультета. Если вам требуется успокаивающее развлечение, особенно при той работе, которой был раньше занят Дрю, университет его обеспечивал. Лучше, разве что быть священником.
       Однако приближавшаяся тень могла оказаться студентом, который проходит по этому проулку к квартире, расположенной дальше в глубине комплекса. Но вот фигура подошла к двери напротив стены из шлакоблоков, и Дрю больше не сомневался. Приближавшийся к нему человек был им самим!
       Дрю затаил дыхание. Человек остановился. Те же пропорции, что у Дрю. Тот же рост, комплекция. Черты лица настолько схожи, что Дрю почувствовал озноб. Интересно, сказали ли ему, что я не умер? Знает ли он о монастыре? Разве он не спрятался бы в этом случае?
       Человек сунул руку в карман и вытащил ключ. Дрю не знал заранее, как будет действовать, но сейчас, следуя инстинкту, решил сыграть во встречу старых приятелей.
       - Майк, привет!
       Человек настороженно повернулся к темному углу.
       - Что?
       - Эй, только не паникуй,- сказал Дрю сердечно.- Это всего лишь твой старый одноклассник, Дрю. Я ждал тебя, чтобы поговорить. Знаешь, у меня неприятности. Выслушай меня, пожалуйста. Мне нужна твоя помощь.
       Майк замер, глядя в темноту.
       - Дрю?
       - Помнишь тех зайцев в Колорадо, которых Хенк Датон заставлял использовать вместо мишеней во время тренировок по стрельбе? А как собака Хенка их пожирала?
       - Нет, не может быть, что это ты.- В голосе Майка чувствовался страх.
       - Как насчет гроба, в котором Хенк хранил наши ружья?
       - Господи, это ты!
       - Рад тебя видеть, приятель.
       - Как ты меня нашел?
       - Потом расскажу. Сейчас мне нужна твоя помощь. Найди мне надежное место. Я, парень, вляпался в жуткое дерьмо.
       - Ну, естественно. Я помогу. Вопрос в том, кто еще с тобой?
       - Со мной? Зачем кому-то быть? Я только тебе сказал. Кто может быть со мной, если я в беде?
       - Да?- Майк в тревоге оглянулся.
       - Сколько лет прошло?- спросил Дрю.- Во всяком случае, достаточно, чтобы спрашивать себя, куда делась молодость, правда?- Он решился выйти из темноты, разводя руки в стороны для приветствия.- Ради бога, ты мне поможешь выбраться из этого?
       - Ты уверен, что за тобой никого?
       Дрю подошел ближе. Сходство Майка с ним встревожило Дрю еще сильнее.
       - За мной? Что тебя заставляет повторять этот вопрос?
       - Видишь ли, дружок,- Майк отвел руку в сторону и усмехнулся.- Мы так давно не виделись ...
       - И?
       - Прошел слух, что ты умер.
       Майк бросился в сторону Дрю. С лихорадочно бившимся сердцем, Дрю принял защитную стойку в полуприседе. Неожиданно, в том конце проулка, где Дрю раньше прятался, загрохотали доски. Испугавшись, чувствуя себя в ловушке, Дрю отскочил в сторону, готовый защищать себя не только от Майка, но и от человека, охранявшего Майка на случай его появления. Я сам влез в нее! В страхе подумал Дрю.
       Но из темноты никто не появился.
       Майк, казалось, напуганный не меньше Дрю, замер в середине атаки, посмотрел на грохотавшие доски, убежденный, что Дрю врал, что он один. Он дернулся назад, опасаясь невидимых нападающих, выругался, круто развернулся и бросился бежать в другой конец проулка, так и не узнав о показавшемся ирландском сеттере, который тыкался носом во что-то под свалившимися досками.
       12.
       Дрю бросился в погоню. Совершенно необходимо не выпускать Майка из вида. Легкие жгло, но он знал, что в этом лабиринте коридоров, дворов и туннелей Майку достаточно секунд, чтобы заставить Дрю его потерять. Майк знал все закоулки и повороты. Без сомнения, он досконально изучил комплекс, чтобы найти десятки мест, где можно спрятаться в случае экстренной необходимости.
       Майк нырнул за угол в конце проулка. Ради предосторожности Дрю вытащил маузер. Майк может продолжать убегать, или может резко остановиться и неожиданно напасть, когда Дрю покажется из-за угла. Поэтому Дрю пришлось замедлить бег и осторожно обогнуть угол, теряя драгоценные секунды. Он не думал, что Майк пойдет на него с оружием. Зачем ему рисковать, разрушая свое прикрытие, если кто-нибудь случайно наткнется на пистолет у него под пальто в толкотне, когда студенты выходят из аудитории.
       А нож? Нож Майк мог носить запросто. Стилет в сапоге или карманный нож. Ни у кого это не вызвало бы вопросов. Собственно Майку не нужно оружия, кроме собственных рук. Как и Дрю, он мог бы убить одним резким ударом по груди или по горлу.
       Но Майк не атаковал Дрю, когда тот вышел из-за угла. Вместо этого, как увидел Дрю, он продолжал бежать по проходу. Дрю побежал за ним, превозмогая жжение в груди. Даже и в темноте, цель достаточно хорошо просматривалась, чтобы по ней стрелять. Но Дрю не хотел стрелять. Не только из-за шума, из-за осложнений, которые вызовет толпа, полиция, но и потому, что он мог убить Майка, а не ранить. Майка нужно сохранить живым, чтобы он мог ответить на вопросы, интересовавшие Дрю.
       Майк снова повернул за угол, Дрю за ним. Через двор с шипящим газовым фонарем Дрю увидел, что Майк повернул за теплицу, собранную из оконных рам с двойными переплетами, и вбежал в дом, имитировавший английский особняк. Теперь Дрю мог бежать быстрее. Только он вбежал в дом, как налетел на человека, выходившего из двери слева. Человек ввалился обратно в квартиру, тяжело рухнув на покрытый линолеумом пол.
       - Смотреть нужно, черт бы вас .....!
       Остального Дрю уже не слышал. Он пробежал по центральному коридору здания до двери на улицу, не заботясь на этот раз, что Майк может поджидать его за нею, поскольку, пока дверь еще не захлопнулась, он видел своего двойника бежавшим через следующий двор, освещенный газовым фонарем. В этом дворе была песочница и качели. Здание на другом конце двора выглядело конюшней. Но вместо того, чтобы вбежать внутрь, Майк свернул вправо и побежал по еще одному проходу, перепрыгнул велосипед, обогнул слева фонтанчик и, хитро посмотрев назад, сбежал по деревянной лестнице к входу в цокольный этаж викторианского особняка.
       Дверь скрипнула, когда Дрю открыл ее. Он не был удивлен, оказавшись в начале очередного коридора. Пол был земляным, подобно виденному им раньше. Вдоль стен шел ряд дверей. Светилась только половина имевшихся в коридоре голых лампочек.
       В дальнем конце коридора Майк скрылся за очередной дверью. Торопясь за ним, Дрю услышал хруст битого стекла под ногами. Он нахмурился. Земляной пол должен был принять его вес. Осколки должны были бы вдавиться в землю, а не хрустеть под ногами.
       Деталь его обеспокоила, но он не мог отвлекаться. Слишком о многом нужно было еще думать. Он догонял Майка, и в проходе позади этого дома или в следующем дворе у него есть неплохой шанс его поймать. Дрю приблизился к двери, за которой исчез Майк.
       Он навел маузер, толкнул дверь, открывая, и оказался лицом прямо перед кирпичной стеной. Торопливый обзор показал слева, за дверью, такую же стену. Он двинулся вправо. Дверь мгновенно захлопнулась. Его охватила абсолютная темнота. Господи Иисусе, молился он. Желудок словно сжали щупальца. Полная темнота.
       Испугавшись, Дрю прижался спиной к кирпичной стене и, хотя легкие жгло от долгой погони, старался не дышать. Потому что шорох дыхания мог привести к гибели. Ах, Иисус и Мария! Он заперт в темной комнате.
       Битое стекло в коридоре теперь обрело смысл. Большинство тусклых лампочек в коридоре не горело, просто потому, что Майк разбивал их на бегу. Поэтому и стекло хрустело у Дрю под ногами.
       Разбитые-то лампочки были на этом конце коридора, на подходе к двери в эту темную комнату. Будь коридор полностью освещенным, Дрю мог бы увидеть внутренность комнаты и заметить, где находится выключатель, включить свет, чтобы увидеть, где прячется Майк. Да и здесь ли он? Может, он выскользнул через невидимую дверь, оставив Дрю думать, что он заперт здесь с невидимым противником. А сам Майк, возможно, сейчас покидает комплекс, пока Дрю пытается понять, не угрожает ли ему опасность.
       Но Дрю приходилось предполагать, что Майк здесь. Выводы заставили сжаться сердце. Абсолютно темная комната. Ему была хорошо знакома эта ситуация по темной комнате в самолетном ангаре в "Индустриальной школе" в Скалистых Горах. Драка в темноте была коньком их главного инструктора. И Хенк Датон безжалостно внедрял в своих студентов принципы этой, лишавшей мужества, формы поединка. Майк получил точно такую же подготовку. Так что Дрю предстояло драться с равным соперником. С самим собой.
       13.
       В Колорадо, каждый день в восемь утра Дрю и другие студенты, включая Майка и Джейка, являлись в спортзал на первое занятие. Они внимательно следили за двустворчатой дверью, через которую Хенк Датон обычно вталкивал в зал сверкающий медный гроб. Гордые своей восемнадцатилетней взрослостью, они, однако, с детским волнением ожидали начала игры. Скоро Хенк откроет гроб и раздаст им оружие, наказав следить, кто разберет и соберет свое за самое короткое время. Джейк всегда справлялся быстро. Но Дрю и Майк, соперничая друг с другом в этом, как и во всем остальном, справлялись быстрее, словно внешнее сходство заставляло их тестировать свою похожесть в других отношениях.
       И в то утро они ждали начала занятий. Хенк появился на пятнадцать минут позднее обычного. Но гроба не было.
       - Мигом наружу!
       Резкость голоса заставила студентов подумать, что Хенк на них сердится. Прилагая все силы, чтобы не прогневить его сильнее, приученные к послушанию, они бросились через двустворчатую дверь в коридор, к выходу наружу, где, щурясь от утреннего солнца, увидели автобус без всяких опознавательных знаков, стоявший перед полосой препятствий. Мотор работал.
       - Что вы так глазеете?- прикрикнул Хенк.- Автобуса никогда не видели?- Вдруг он усмехнулся и почесал гладкую щеку.- Настало время для небольшой прогулки. Быстро на борт.
       Успокоившись, что Хенк на них не сердится, они влезли в автобус, и с Хенком за рулем выехали за ограду комплекса на грунтовую дорогу в горы.
       Спустя два часа, казалось, бесцельной езды, когда смотреть было не на что, кроме сосен и зарослей полыни, Хенк въехал в ворота в такой же ограде из рабицы и остановил автобус перед самолетным ангаром из гофрированного металла. Никаких других строений видно не было. Короткая взлетная полоса вдалеке прорезала заросли полыни в долине.
       Нельзя сказать, что у студентов было время осмотреться. Хенк поторапливал их на входе в ангар, и это был последний раз, когда они видели солнце в последовавшие, как они потом узнали, двадцать пять дней.
       Он захлопнул дверь и подтолкнул их вперед. В темноте они постоянно наталкивались друг на друга.
       - Что? Проблемы с глазками?- спросил Хенк.- Мы это поправим. Скоро вы будете чувствовать себя в темноте как дома.- Он добродушно засмеялся.
       И действительно, когда глаза привыкли к темноте, студенты стали с интересом смотреть по сторонам. Благодаря намекам на свет, проникавший сквозь стыки в металлических стенах, они смогли разглядеть в центре ангара нечто громоздкое, словно одноэтажный дом без окон.
       - Интересно, что это?- прошептал кто-то.
       - Всему свое время,-ответил Хенк, направив их к затененному пространству справа от конструкции. Там они обнаружили ряд раскладушек, на каждой из которых лежало по две темных простыни, темное одеяло, а сверху на каждом одеяле фуфайка и штаны черного цвета.
       - Пижамы?
       - Что-то вроде,- выплыл из темноты голос Хенка.- Разденьтесь и наденьте их. Это будет вашей формой.
       Все более заинтригованные студенты выполнили приказание. Глаза, привыкшие к темноте, позволили им увидеть, что и Хенк сменил свои ковбойские сапоги, выцветшие джинсы, бязевую рубашку и поношенную ковбойскую шляпу на свободную пижаму.
       - Теперь вам нужно отдыхать. Потому что с этого дня мы будем тренироваться по ночам.
       Отдыхать? Среди дня? Дрю совершенно не чувствовал себя уставшим, но, несмотря на это, начал зевать, стоило ему растянуться на койке.
       Проснулся он резко от подхваченного эхом голоса Хенка, прозвучавшего из громкоговорителя.
       - Подъем!
       Ночью?
       - Он звучит как Бог,- сказал кто-то.
       Ужин (или это был завтрак?) состоял из риса и рыбы с чем-то, по вкусу похожим на устричный соус. За этим последовал чай.
       Немедленно после еды началась тренировка. Хенк отвел их к задней стене ангара, где, судя по тому, что они могли определить на ощупь, были сложены мешки с песком. Дрю услышал, как Хенк подвинулся, наклонившись к чему-то рядом с мешками, и сразу с другого конца ангара, у них за спиной включился бледный желтый свет. Он пробивался сквозь ничем больше не нарушаемую темноту к мешкам с песком.
       Хенк пожал плечами. Он выглядел азиатом в своей черной пижаме.
       - Даже ночью светят звезды. И луна, хотя яркость бывает разной. Если безоблачно. И тогда вы верите в демонов.
       У Дрю устали глаза от усилий получить возможно больше от слабого желтого света на другом конце ангара. Он был поражен, насколько лучше он стал видеть мешки с песком около стены; его воображение научилось добавлять размеры, скрытые темнотой.
       Хенк показал им, как правильно держать метательные ножи. Он заставлял их часами метать ножи в мешки с песком. Потом они должны были метать опасные бритвы, японские метательные звезды, даже палки, пепельницы и камни.
       Упражнение не выглядело репетицией убийства, хотя частенько Дрю чувствовал уверенность, что его противник был бы убит, настолько глубоким был удар его ножа.
       Хенк хлопал в ладоши, и целью упражнения казалось скорее обретение быстроты, с которой они по этой команде метали предмет, и точности его попадания.
       - Поскольку в темноте вы не можете знать, убит ли противник,- прокричал Хенк,- мгновение, когда вы услышали, что ваше оружие попало в цель, вы можете предполагать только, что ваш враг отвлекся и ....
       Но это "и" осталось на следующий день, или ночь, учитывая смену их расписания, потому что Хенк прервал объяснения, чтобы подкорректировать стойку при броске одного из студентов.
       Потом Хенк велел им повернуться спиной к мешкам с песком и, теперь, по его хлопку в ладоши группа должна была повернуться и метнуть предмет.
       Он выкрикивал приказания относительно равновесия, необходимости стоять, расставив ноги в стороны, но не шире, чем на ширину бедер. Держать ноги согнутыми, чтобы колени в этой пластичной позиции действовали лучше в качестве поворотного механизма. Они учились немного сутулиться, чтобы бедра могли помочь телу легче вращаться.
       Часто острые предметы, которые они бросали в мешки с песком, падали, звякая, на цементный пол.
       Это тоже имело положительную сторону, настаивал Хенк:
       - Потому что вы не можете себе позволить обращать внимание на любой шум, который могли предвидеть. К концу вашего пребывания здесь, я планирую познакомить вас со звуками падения любого оружия, которое вы можете вообразить, на поверхности, которые можете себе представить. Не только на этот бетонный пол, но на песок, на ковер, на траву и на глину.
       Этим утром Дрю забрался в постель совершенно измотанным, едва замечая сияние всходившего солнца в зазорах металлических стен ангара.
       Сбой во времени не имеет значения, подумал Дрю, когда Хенк выключил желтую лампочку, и он, обнаженный, проскользнул между темными простынями под темное одеяло. Только сон имеет значение. Во сне он метал в мешки с песком банки кока-колы.
       На следующую ночь Хенк продолжил тренировки по метанию. Они стали такими привычными, что Дрю больше не вздрагивал, когда на бетонный пол падали в темноте различные предметы.
       На следующую ночь Хенк ввел усовершенствование. Теперь студенты должны были делать выпад в сторону цели, держа в руке фломастер, словно это нож, атакуя в темноте мешки с песком, как бы вспарывая их вверх.
       После каждой атаки Хенк обследовал мешки, пользуясь экранированным точечным фонариком, и комментировал точность удара. Его поучения звучали всегда одинаково. Используйте тот малый свет, который есть, и учитесь судить об остальном по видимой вам части объекта.
       Потом Хенк велел студентам в почти полной темноте перебрасываться хрупкими предметами, потом делать выпад с фломастером в руке, нацеленным в подушку на груди противника.
       Каждый раз с помощью своего фонарика Хенк оценивал теоретически нанесенный ущерб.
       На каком-то этапе студенты были лишены преимуществ использования подушек. Если фломастер может ткнуть вас в живот, вы поневоле станете осторожней. Представьте, если удар будет произведен с ножом в руке.
       Такими и другими аналогичными способами Хенк учил своих студентов развивать в темноте рефлексы.
       Их научили так двигаться с ножом, словно он был продолжением руки. В свою очередь, сделав руку продолжением кисти. Заставлять руку следовать за изгибом кисти. Чтобы нож следовал за рукой. Текучесть.
       Научили двигаться вбок на ногах, согнутых в коленях и расставленных не больше, чем на ширину бедер. Всегда медленно, постепенно перенося вес. Никогда вперед, никогда назад. Бесшумно.
       Они изучали некоторые части тела: селезенку, гортань, яички, клиновидную кость, челюсть, щитовидную железу, поперечный синус, перегородку, сонную артерию, глазницы. В темноте они атаковали мешки с песком или друг друга фломастерами, а позже кистями рук или локтями.
       По мере того как тренировки становились все интенсивней, у них появилось предчувствие, что Хенк готовит их к завершающему экзамену. Ночь за ночью, которым был потерян счет, они не могли удержаться, чтобы не бросать взглядов на темное одноэтажное сооружение в центре темного ангара, которое их дожидалось.
       Наконец, когда они продемонстрировали свой опыт в преследовании соперника в темноте по различным покрытиям, соответствующим пляжному песку, толстому ковру, натертому до блеска полу; когда они научились бесшумно обходить и перебираться через преграды с такой же грацией, какую демонстрировали в школе в балетных классах, Хенк сказал:
       - Ладно, время пришло. Вы достаточно подготовлены, чтобы узнать, что это за отсек.
       Заинтригованные, они последовали за Хенком в темноте к двери. Хенк открыл ее, но ни Дрю, ни остальные не смогли ничего увидеть внутри.
       Хенк указал на Джейка.
       - Когда я войду, закрой дверь, дай мне пятнадцать секунд. Потом войдешь сам и закроешь за собой дверь.
       Джейк колебался.
       - И?
       - Ты никогда не играл в прятки? Попытайся меня найти. Хотя, еще одно. Представь, что я твой враг. Если ты дашь мне шанс тебя услышать или почувствовать, тогда, в реальной жизни, я смогу тебя убить. Но сейчас мы играем, выигрывает тот, кто первым удивит другого прикосновением. Достаточно просто, правда?
       - Конечно.
       Хенк вошел внутрь. Спустя пятнадцать секунд за ним последовал Джейк и закрыл за собой дверь. Прошло тридцать секунд, дверь открылась, вышел Джейк. Дрю прочитал у него на лице разочарование.
       - Что там произошло?- спросил кто-то.
       - Мне не разрешено говорить об этом. Хенк хочет, чтобы вы выстроились в линию, и каждый в свою очередь заходил туда.
       Дрю ощутил беспокойство. Стоя почти в самом конце очереди, он наблюдал за каждым, кто входил. Никто не пробыл там дольше Джейка.
       Пришла очередь Майка, но и он вышел почти сразу. Дрю почувствовал, что тот оскорблен. Всегда соперничая, Майк, казалось, бросал вызов Дрю сделать лучше.
       Настала очередь Дрю.
       Он открыл дверь, сосредоточился на обострении своих рефлексов, ступил внутрь и, волнуясь, закрыл за собой дверь. Почти мгновенно пришло ощущение, что он задыхается, словно воздух здесь был плотнее, сжимался вокруг него.
       И темнота. Он думал, что в ангаре темно. Но теперь он понял, что такое настоящая темнота.
       Здесь она была абсолютной, стискивающей. Тишина была такой, что он слышал шум внутри себя. Он раздумывал, что делать. Сделав шаг вперед в поисках Хенка, он наткнулся на стол. Ножки стола скользнули по бетонному полу, и мгновенно Хенк прикоснулся к его правому локтю.
       - Ты только что был убит,- прошептал Хенк так близко, что Дрю почувствовал, как его дыхание коснулось уха.
       Выходя из черной комнаты и стараясь не казаться обиженным, Дрю заметил удовлетворенное выражение на лице Майка, который был доволен, что Дрю добился не большего успеха, чем он сам.
       Хенк собрал группу вокруг себя и попросил их оценить, что произошло. Он заставил их повторять упражнение, снова разбирал их ошибки и, постепенно, внедрял в их сознание принципы единоборства в таких условиях.
       - Вы все слишком торопитесь меня найти. Вы не даете себе возможности ощутить спокойствие. Вас подводит ваша нетерпеливость. Не спешите. Может быть, это ваши последние минуты, почему же их не продлить? Прочувствуйте их полностью.
       Хенк обучал их системе обследования комнаты вместо простого движения вперед. Он советовал им применять тот опыт, который они уже приобрели, когда атаковали мешки с песком и обходили преграды в ангаре.
       - Это совсем другое дело,- сказал кто-то.
       - Почему?
       - В ангаре полно места. Темнота тоже не абсолютная. Кроме того, вы там были первым. У вас было преимущество, чтобы спрятаться.
       - Подумать только! А если против вас враг, вы тоже будете жаловаться, что он играет нечестно, потому что у него было преимущество. В этой игре нужно создавать для себя преимущества,- поучал Хенк.- Быть лучше своего соперника. Вы должны помнить, что, когда вы в комнате, вы не только должны следовать правилам, но, самое главное, двигаться так медленно, чтобы вы, вообще, едва двигались.
       Они повторяли упражнение снова и снова, и каждый раз проходило больше времени прежде, чем Хенк прикасался к ним. Возможно, дольше всего на пять секунд. На десять. Но это едва заметное увеличение их выносливости было, сравнительно с началом, огромным достижением. И первый раз, когда Дрю продержался целую минуту, он устал, ему казалось, что он пробыл там гораздо дольше.
       - Вы, по-прежнему, двигаетесь недостаточно медленно,- настаивал Хенк.- Вы по-прежнему не чувствуете темноту. Вы когда-нибудь наблюдали, как слепой узнает о преграде на своем пути, даже если у него нет палки? Он так привык жить в темноте, что способен чувствовать, как воздух обтекает окружающие предметы. Он способен чувствовать вещи вокруг себя, как если бы они были источниками некой вибрации. И вам предстоит научиться тому же. Компенсировать отсутствие зрения обострением других чувств. Джейк, ты двигаешься неслышно, отдаю тебе должное, но ты куришь. Я унюхал тебя, и мне не нужно было тебя видеть, чтобы знать твое местонахождение. С этого момента никому из команды не разрешается курить. И это не только, пока мы здесь. Никогда. Майк, ты пользуешься дезодорантом. Я носом чувствовал твое приближение. Больше им не пользуйся.
       - Но мы не можем контролировать наличие своего какого-то запаха,- возразил Майк.- Например, пота. Это же естественно при стрессе.
       - Нет. При том стрессе, с которым нам иметь дело, потовые железы высыхают. Они прекращают функционировать. Возможно, что один или двое из вас окажутся нетипичными, и ваши железы не отключаются. Мы это скоро узнаем. Им придется покинуть школу.
       Вскоре студентам уже удавалось выдерживать упражнение более длительное время. Две минуты растянулись в пять. Потом в десять.
       Дрю постепенно изучил предметы в комнате. Двигаясь медленно и методически, он обнаружил, что расположение предметов напоминает гостиную: кресла, диван, телевизор, книжные полки, лампа. Но в одну из ночей мебель оказалась переставленной, и вместо бетонного пола появилось ковровое покрытие. Потом комната была превращена в спальню. А однажды оказалась наполнена случайными предметами, словно это была кладовка.
       - Вы ничего не должны предполагать,- предупреждал Хенк.
       Наконец, каждый из класса смог продержаться в комнате с Хенком по часу, не дав к себе прикоснуться. Тогда Хенк изменил упражнение.
       - Теперь, вы будете подкрадываться друг к другу. Один из вас заходит внутрь, потом кто-то идет за ним. Потом вы повторяете это наоборот. Второй идет внутрь, а первый теперь становится охотником. И вы меняетесь партнерами. Каждый должен сыграть против каждого.
       Дрю взглянул на Майка, который ответил ему взглядом, свидетельствовавшим, что он ждет не дождется, чтобы померяться с ним своим умением. Они оказались в паре не сразу, а только сменив по четыре партнера. В первый раз, когда Дрю был преследуемым, он выиграл. Но, когда они поменялись ролями, выиграл Майк. И позднее, когда они снова оказывались в паре, счет был равным. В последний раз, когда они провели в комнате три часа, так и не выявив победителя, Хенк прекратил игру.
       14.
       Теперь, спустя шестнадцать лет, они снова были в паре. Но не фломастерами было их оружие, и не было Хенка, чтобы остановить игру. Их соперничество достигло предела. И вопроса о том, кто лучше, тоже не было. И переиграть нельзя.
       Дрю не хотел убивать. Ему необходимо оставить Майка в живых, чтобы тот рассказал о Янусе. Но его нежелание убивать осложняло задачу, потому что Майк наверняка не станет колебаться.
       В то мгновенье, когда Дрю осознал ужасающие последствия того, что Майк завлек его в эту темную как деготь подвальную комнату, он автоматически принял стойку, согнув ноги в коленях и расставив на ширину бедер, которая, благодаря Хенку, стала естественной для него. Он вытянул вперед руки, тоже разведя их в стороны на ширину плеч, прощупывая темноту. Он развел руки шире, ощутив пустоту слева и справа. Немедленно он изменил позицию, сдвинувшись влево, немного, только на ширину плеч, и остановился.
       Эта начальная тактика имела целью только одно: переместиться с того места, где он был, когда вошел в комнату, чтобы Майк не воспользовался преимуществом, ориентируясь на неосторожные звуки, которые произвел Дрю, и не атаковал, пока Дрю еще не готов. Но теперь он был с темнотой наедине. Как был с нею наедине Майк. Преследование началось.
       У Дрю окрепла уверенность в том, что огнестрельного оружия у Майка нет. У него было достаточно возможностей для его использования. Определенно, в тот момент, когда Дрю вошел в комнату, за мгновение до закрытия двери, погрузившего его в полную тьму, он представлял для Майка простую мишень.
       Майк мог иметь нож. Дрю оценил риск и решил, что Майк метнул бы нож, когда он входил в комнату. В момент, когда Майк услышал бы, что нож поразил Дрю, он бы атаковал, воспользовавшись отвлекающим действием удара, чтобы убить Дрю руками, если нож не сделал своей работы. Хенк Датон натаскивал их на применении этой тактики, пока они не усвоили ее на уровне инстинктов.
       У Майка должна быть причина держаться на расстоянии. И единственное объяснение, которое приходило Дрю на ум, что у Майка нет при себе оружия, он полностью зависит от своего опыта рукопашной борьбы. Это значило, что Майк будет ждать, пока Дрю приблизится к нему и тогда внезапно нападет.
       У Дрю оружие было, маузер, который он сжимал в руке, но в темноте он бесполезен, даже мешает, потому что им занята правая рука. В данных обстоятельствах Дрю предпочел бы, чтобы его правая рука была свободной, чтобы она лучше воспринимала ощущение неподвижности, едва заметные вибрации темноты. Но он не решался опустить пистолет в карман, чтобы не нарушить тишины.
       Он ждал, присев, настороженно вслушиваясь, в течение пяти минут. Комната, по-видимому, находилась так глубоко под землей, и имела такие толстые стены, что снаружи не мог просочиться ни один звук. Он старался расслышать легкое дыхание. Шорох шагов. Но не слышал ничего, кроме биения крови в ушах.
       Осторожно вдохнув, Дрю постарался выделить и определить запахи, присутствовавшие в комнате. Запах скипидара. Краска. Что-то похожее на лак. Неясный запах бензина.
       Кладовка? Чем дольше он анализировал запахи, тем более утверждался во мнении, что он в служебном помещении. Может быть, здесь держат газонокосилку. Инструменты.
       Скоро он будет знать, потому что пора начинать охоту, как и Майк, по его предположениям, готов был ее начать.
       - Никогда не проходите прямо вперед,- настаивал Хенк Датон.- Избегайте центра. Сначала проверьте периметр. Это значит, у вас есть два выбора: влево или вправо. Держитесь спиной к стене. Планировка комнаты, характер препятствий в ней укажут, какое направление лучше.
       В данном случае ни слева, ни справа никаких преимуществ не предлагалось. Правда, когда он вошел и понял, что в ловушке, он двинулся влево. Майк мог предположить, что он продолжит движение влево. Тогда, чтобы его обмануть, Дрю следует двинуться в направлении неожиданном для Майка, вправо.
       Но частью охоты было и обдумывание следующего шага, не раз и не два. Майк может догадаться о логике Дрю. Он может предположить, что Дрю начал двигаться влево в качестве отвлекающего маневра, а потом сменил направление. На деле, независимо от логики, которой пользуется каждый из соперников, ни у того, ни у другого не было способа узнать, в каком направлении начнется преследование. Слишком долгое обдумывание этого могло парализовать волю.
       После размышлений Дрю решил продолжить движение влево. С мучительной медлительностью. Перемещая кисти рук, сами руки, прощупывая темноту. Осторожно перемещая ноги.
       Пол, как и в коридоре снаружи, был земляным. Но, по крайней мере, он был хорошо утрамбованным и амортизировал его вес, когда он медленно опустил ногу. Никакой хруст не обнаружил его позиции.
       Дрю снова замер, вслушиваясь, принюхиваясь, ощущая. Снова он прощупал темноту руками и сдвинулся еще на несколько дюймов влево.
       Осторожно двигая ногу, Дрю замер, когда край ботинка коснулся предмета. Почти незаметное давление на левую ногу и бедро предупредило его, что предмет большой, но, когда он двинул руку влево, на ее пути ничего не оказалось. Чем бы это ни было, но предмет был не выше, чем по пояс. Когда он опустил руку на этот уровень, он нащупал деревянную поверхность в трещинах и выбоинах, сильно изрезанную и какую-то маслянистую. Верстак. Бесшумно обследуя рукой, он нащупал металлические тиски, прикрепленные на краю верстака. Плоскогубцы. Шершавая масленка с носиком.
       Теперь сложности будут множиться. Все, что ему было известно: Майк ждет на другом конце верстака, готовый атаковать, едва Дрю обогнет верстак, чтобы снова прислониться к стене. Или, возможно, Майк находился прямо напротив него, у противоположной стены и как только почувствует, что внимание Дрю полностью поглощено проблемой огибания верстака, ....
       Дважды примерь. Трижды проверь. Пока Дрю был занят продвижением влево вдоль верстака, он прикидывал, какие мысли приходят в голову Майку.
       Эй, Дрю, это совсем как в Колорадо, где мы были соперниками. Конечно, мы были так похожи, что все не могли не задаваться вопросом, кто из нас способнее, правда? Но мы так и не выяснили этого. Осталась неудовлетворенность. Конечно, в верхах бытовала глупая идея, что ты лучше меня. Иначе, чего бы они сделали меня твоим дублером, а не наоборот. Ты был звездой. Я был подменой. Грязью. Но я тебя пережил. Ты должен был быть мертвым. Я получил твое место. Я стал тобой, и меня это прекрасно устраивает. Я не хочу снова переключаться. Я не собираюсь снова занимать место лучшего второго. На этот раз я планирую позаботиться о том, чтобы ты действительно умер.
       У Дрю от напряжения болели мышцы, но он дюйм за дюймом продвигался влево в темноте обходя верстак. Но, чтобы проверить угол между верстаком и стеной, ему придется стать частично уязвимым для атаки через темную комнату от противоположной стены. Он напряг все свои чувства, чтобы уловить легчайший звук или движение в плотном неподвижном воздухе.
       Медленно, медленно и бесшумно Дрю повел перед собой левой рукой в сторону продолжения стены. Он надеялся почувствовать едва заметное движение воздуха, которое может произвести Майк, думая, что Дрю дальше, чем он есть на самом деле, что могло бы побудить Майка атаковать преждевременно из угла, образованного стеной и верстаком.
       Однако атаки не последовало и, пока Дрю продвигался вдоль другой стороны верстака, приближаясь к стене, он направлял туда маузер. Если Майк, действительно, там прячется и бросится на него, Дрю выстрелит, как только почувствует его тело.
       Но ничего не произошло. С мысленным вздохом облегчения, Дрю достиг стены и снова прислонился к ней спиной. Он ждал в темноте, сосредоточиваясь, собираясь с силами.
       - Дисциплина,- постоянно напоминал им Хенк.- Терпение. Вот секреты победы в этой игре. Одно бездумное движение. Один неосторожный жест. Больше ничего, а вы мертвы. Вы должны игнорировать будущее. Вы не можете себе позволять думать, как это будет приятно, когда вы выиграете, выйдете из комнаты и сможете отдохнуть. Важно то, что сейчас. И если ваш враг сконцентрировался на сейчас, а вы думаете о будущем, ну, приятель, будущего тебе не видать. Ты станешь историей.
       Дрю продолжал двигаться вдоль стены влево. Как и прежде, он использовал ногу, край ступни и бедро для обнаружения предметов. Направляя маузер правой рукой, он прощупывал левой перед собой, почти лаская темноту. Его бесшумная ступня ощутила преграду слева. Конечно, он ощутил присутствие объекта еще до того, как прикоснулся к нему краем ботинка. Вещь была деревянной. Она выдавалась в комнату на шестнадцать дюймов. Дрю ощупывал ее левой рукой. Поднималась к потолку насколько хватало руки. Когда он загнул пальцы за край стенки, он ощутил прикосновение к холодному круглому металлическому, обернутому рваной бумагой. Запах скипидара чувствовался здесь сильнее. Банка с краской? Да, решил он. Стеллаж с банками с краской высотой до потолка. Держась спиной к полкам, как если бы они были стеной, Дрю продолжал двигаться влево.
       Он продвинулся не больше чем на десять-двенадцать футов, а пробыл здесь уже минут сорок, может быть, дольше. Об этом было трудно судить. В темной комнате время искажалось мучительной медлительностью движений. Каждая секунда казалась бесконечной. Ужасно наполненной.
       Задерживая дыхание, он дошел до конца стеллажа, попытался прощупать пространство сбоку от него, но наткнулся на другую стену. Она тянулась влево от него. Он проверил угол.
       С пугающей неожиданностью что-то ударило по стеллажу справа от него. Предмет с грохотом свалился вниз, разбившись об пол.
       Дрю вздрогнул. Он не мог избежать этого. Сердце, казалось, может лопнуть. Он старался не задыхаться. На самом деле, он не выдал себя ни единым звуком. Как того требовал опыт, он рефлекторно присел так низко, что бедра касались пяток. Вжавшись спиной в угол, он поднял руки, целясь из маузера.
       Реакция была такой мгновенной, что еще прежде, чем предмет коснулся пола, он уже был в боевой готовности.
       Майк мог атаковать. Это была одна из тактических уловок Хенка Датона. Испугать противника. Бросить что-нибудь. В момент, когда раздастся грохот, воспользоваться преимуществом. Атаковать.
       Но, когда тишина снова заполнила комнату, снова воцарилась неподвижность, Дрю не почувствовал ни прикосновения, ни движения тела в свою сторону. Он ждал, нервы напряжены, желудок свело.
       Ничего не произошло.
       Он пытался вычислить направление, откуда был брошен предмет. Но не смог. Теперь, однако, он знал, что Майк здесь, что его дублер не выскользнул наружу через невидимую дверь, прежде чем Дрю вошел в комнату.
       Теперь уже определенно, насмерть.
       Но его беспокоило, почему Майк не атаковал. Дрю напряженно думал, пытаясь понять.
       Потому что он не знает, где я. В темноте, если он решит взять меня стремительным натиском, но неправильно оценит мое местонахождение, он знает, что я могу его убить. Он бросил что-то туда, где предполагал я нахожусь в надежде, что я потеряю контроль и обнаружу себя каким-то звуком. Но поскольку он промахнулся, он бросит что-нибудь еще. Если он попадет в меня, то, услышав удар по моему телу, решит, что я отвлекся, и атакует.
       Еще одна из тактических уловок Хенка Датона. Пока Дрю сидел на корточках, прислонившись спиной в угол, еще один предмет ударился о стеллаж справа от него. Удар пришелся ближе, и Дрю плечом почувствовал вызванную им вибрацию.
       Но на этот раз Дрю ожидал этот шум. Он воспользовался им, чтобы продвинуться дальше по левой стене.
       Наверняка Майк решит, что я двинулся в этом направлении. Он старается меня окружить. Как только он попадет по мне, он бросится.
       Третий предмет ударил в угол, где Дрю недавно сидел. И снова он воспользовался шумом, чтобы продвинуться дальше вдоль этой новой стены.
       И теперь у Дрю было больше информации. Угол отклонения различных объектов, направление звука при ударе их о земляной пол говорили Дрю, что Майк находится у дальней от Дрю стены, вероятно в углу, противоположном тому, который недавно Дрю миновал.
       Вернее, Майк там был только что. Естественно, дублер Дрю, пользуясь шумом, сменил позицию, как это проделал сам Дрю.
       Тогда, в каком направлении двинулся Майк? К той стене, вдоль которой шел Дрю, чтобы встретить его прямо по курсу? Или к той стене, вдоль которой Дрю шел вначале, чтобы подойти к нему сзади?
       Дрю подумал, не стоит ли сменить направление. Бросить бы монетку. Шансы пятьдесят на пятьдесят. Они могут ходить так, думая и передумывая, всю ночь. Ему представилось, как они кружат по комнате всю жизнь.
       Загрохотал четвертый предмет. Но теперь он отскочил от стены, вдоль которой Дрю шел вначале, и упал на пол.
       Не думает ли Майк, что я пошел обратно? Или он пытается меня обмануть, давая понять, что он, будто бы, так думает?
       Как постоянно указывал Хенк, это тоже вид тренировки. Ввести противника в заблуждение, пока он усталый и выведен из равновесия.
       А потом его убить.
       - Есть правила. Полагайтесь на них. Доверяйте им,- требовал Хенк.- У меня ушло почти двадцать пять лет на их разработку. И только им я обязан тем, что еще жив.
       Но как отмечал Хенк, правила эти известны только некоторым бойцам. В реальном бою студентам Хенка нет нужды утомлять себя, пугая противника. Потому что тренировочная система боя в темноте, разработанная Хенком, не являлась стандартной, и больше ей нигде не учили.
       - Помните,- говаривал он.- У вас есть преимущество. Не будьте слишком уверены. Но и не чувствуйте себя пойманными. Потому что, если вы следуете правилам, у вас более чем равные шансы на победу.
       Конечно, думал Дрю. Просто следовать правилам. Но знаете, Хенк, вот что мне скажите: что вы делаете, когда противник тоже знает эти правила? Там, в Колорадо, мы с ним очень часто добивались патовых ситуаций. Он не только выглядит как я. Он прошел обучение как я. Как предотвратить еще одну безвыходную ситуацию? На этот раз, безвыходная ситуация должна разрешиться. Возможно, разрешит ее изнеможение. После монастыря я слишком долго бежал. Если решающим фактором являются внутренние резервы организма, то, вероятно, я проиграю.
       Он не запаниковал. Наоборот, когда по позвоночнику пробежал озноб, его вдруг посетило вдохновение. Что делать, если против вас тот, кто знает правила?
       Действовать совершенно неожиданным образом. Нарушить правила. Действовать так, как действовал, впервые попав в темную комнату в Колорадо. Хенк настаивал на кружении по комнате вдоль стен. Нет, не так. Пройти прямо в середину комнаты. Присесть и ждать, когда Майк снова что-нибудь бросит.
       И когда почувствуешь, что точно знаешь, где он, атакуй.
       Казалось, его подошвы не касаются земляного пола, когда он бесшумно крался в середину комнаты. Он делал медленные и осторожные шаги, шаря левой рукой перед собой, а правой сжимая пистолет.
       Когда он достиг, по его представлениям середины комнаты, он присел на корточки, устроившись возможно удобней, чтобы отдохнуть, ожидая следующего движения Майка.
       Он почувствовал движение воздуха, когда брошенный предмет пролетел в нескольких дюймах у него над головой, ударившись в стену, вдоль которой он шел. Там, напротив него, в углу. Дрю придвинулся ближе.
       Еще предмет хлестнул по нему воздухом, пролетев над головой, и ударился в стену у Дрю за спиной.
       Дрю подобрался еще ближе.
       Это произошло устрашающе неожиданно. Дрю вдруг почувствовал перед собой препятствие. Он к нему не прикасался. Нет, как настаивал Хенк Датон, нет необходимости к нему прикасаться. Если вы настороже, вы почувствуете вибрацию, им создаваемую.
       Препятствие было человеком.
       Майк, похожий на Дрю, обученный как Дрю, думал тоже как Дрю. Майк обдумывал, как можно подкрасться к противнику, который обладает тем же преимуществом выучки Хенка Датона и способен предчувствовать.
       Благодаря правилам. Поэтому, нужно правила нарушить.
       И с неожиданной внезапностью Дрю оказался грудь к груди, лицом к лицу со своим дублером.
       Шок вызвал дурноту. Они дернулись в одну сторону, потом в другую, Дрю больше не боялся шуметь. Отчаянно нуждаясь в кислороде, он интенсивно дышал, и при этом толкал и стискивал человека, которого обхватил, и, который обхватил его.
       Получив удар коленом в бедро, едва не пришедшийся по гениталиям, Дрю не смог сдержать стон.
       Вздрогнул, когда острый край верстака вдавился в спину в области почек.
       - Майк ...
       Он ударил противника ребром левой ладони в солнечное сплетение.
       Майк застонал.
       - Ради бога, послушай ...
       Дрю задохнулся от сильного удара по шее сбоку.
       - Нам нужно поговорить!
       Но когда острый конец отвертки резко вонзился, ох, слава тебе, Господи, в левое плечо, где пальто уменьшило повреждение, Дрю понял, что Майк намерен одержать победу.
       Разве у него был выбор?
       Он оттолкнул Майка и спустил курок.
       Выстрел.
       Дрю снова выстрелил.
       Он расстрелял весь магазин, уши заложило от грохота, глаза слепило вспышками выстрелов.
       Несмотря на рану, он стрелял продуманно, и когда услышал, что пуля попала в цель, сузил угол наводки, его ноздри трепетали от резкого запаха пороха, горелой ткани и плоти.
       Он взорвал своего двойника к чертовой матери.
       Кровь полилась на земляной пол, плеснулась, теплая и соленая, ему на губы. Дрю почувствовал, что Майк снова навалился на него, все еще не желая отступать. Но вздрогнул, уже умирая. Двое мужчин обнимали друг друга почти как любовники.
       Майк стал оседать на пол, его отвисшая челюсть скользнула по груди, по животу, по мошонке, по коленям Дрю.
       - Почему ты не слушал?- прошептал Дрю, хотя ему хотелось кричать. Проклятая дисциплина не давала терять контроль.- Ты должен был послушать. Тебе нужно было мне сказать, на кого ты работал. Ты дурень, ... Ты мог бы остаться жив. Может быть, в конце концов, мы стали бы друзьями, а не ...
       Соперниками? Дублерами?
       Янус. Он убил Януса, но человек, стоявший за ним, продолжал где-то жить.
       Взбешенному бессмысленностью этой смерти, Дрю хотелось пинать ногами труп Майка, выбить ему зубы, расквасить нос.
       Ты дурень, ...
       Но вместо этого, он опустился в темноте на колени.
       Слезы текли по щекам, он молился за душу Майка.
       И за свою собственную.
       15.
       Из-за полной темноты в комнате счет времени нарушился и, когда Дрю вышел из здания, он удивленно зажмурился. Ночь прошла. Вставало холодное октябрьское солнце. Теперь все газовые фонари были погашены, в квартирах стояла тишина, но откуда-то явственно слышалось громкое куриное кудахтанье. Очевидно, живущий здесь народ не слышал выстрелов или намеренно их игнорировал, не желая быть вовлеченным. По лабиринту коридоров, переходов и туннелей Дрю вернулся к узкому проулку со стеной из шлакоблоков справа, где вечность назад он вышел из-за штабеля досок, за которым прятался, чтобы встретиться лицом к лицу со своим дублером.
       Дрю стер с лица кровь Майка носовым платком. Тем же платком он зажимал кровавую рану на плече, нанесенную отверткой. Он снял пальто и нес его сложенным на плече, чтобы скрыть рану и пятна крови на пальто. Предосторожность оказалась излишней. В такую рань он не встретил ни единого человека.
       Озябший, с пульсирующей болью в плече, с сердцем, полным страдания, Дрю решил открыть дверь квартиры Майка ключом, который нашел, обыскав его тело. Он не боялся ни подрывных мин, ни охранной сигнализации. Раньше, когда он наблюдал за Майком, тот не принял никаких мер предосторожности, прежде чем достал этот самый ключ и приготовился вставить его в замочную скважину. Поэтому Дрю решил, что в квартире нет охранной сигнализации. А если это не так?
       Измотанный, он не хотел об этом думать. Он снова убил, больше ничто не имело значения.
       Ничто. Кроме продолжения поиска. Необходимости отомстить за монахов убитых в монастыре. Узнать, на кого работал Майк.
       Дрю повернул ключ и открыл дверь, нахмурился, когда не увидел в комнате света. Его инстинкты тревожно обострились. Прошлой ночью свет просматривался сквозь шторы и матовое стекло окна. Кто здесь был и выключил свет? Ощущая стесненность в груди, он осмотрел комнату. Даже в отсутствие света в ней не было абсолютно темно. Всходившее солнце светило сквозь дверной проем, рассеивая тени.
       Несмотря на беспокойство, Дрю сделал два предположения: во-первых, что в комнате никого нет. Если бы кто-то здесь прятался, он уже имел достаточно возможностей напасть на Дрю.
       И второе, как следствие первого: свет выключен, потому что, как и заподозрила Арлен накануне, регулировался таймером.
       Сделав несколько шагов вперед, Дрю увидел книжные полки, составленные из досок и кирпичей, письменный стол с пишущей машинкой, диван-кровать, столик, телевизор, стереосистему.
       Никаких излишеств. Обстановка, типичная для студента. Аналогичная той, в которой жил сам Дрю, хотя, как и Майк, мог себе позволить гораздо лучшую.
       В квартире только одна комната. Позади стойки плита и холодильник.
       Дрю заметил движение около дивана и принял стойку, готовясь себя защищать. Потом его хмурость сменилась усмешкой, которая расплылась в улыбку, когда он вспомнил Малыша Стюарта. Ибо теперь он приготовился обороняться против кошки.
       Она мяукнула, приближаясь. Уже не котенок, но и не взрослая особь. Рыжая с белыми пятнами. Еще один кот появился из-под письменного стола, а другой вышел из-за стойки. Один абсолютно черный, другой сиамский, чьи голубые глаза были различимы даже в тени.
       Он чуть не рассмеялся, но сдержал себя. Пульсировавшая в раненом плече боль снова напомнила ему о параллели между ним и Майком.
       Раньше, до монастыря, Дрю любил держать кошек. Они были роскошью, его обществом. И позднее, когда не кошка, а мышь вошла в его монастырскую келью, он снова почувствовал себя живым. Потому что, несмотря на свойственное картезианцу стремление устраниться от мира, одного ему не хватало: возможности разделить существование с другой божьей тварью.
       - Киски, не сомневаюсь, вы удивились, что никто не пришел домой прошлой ночью,- сказал он, и неожиданно перед ним явился образ мертвого Майка в темной комнате. Его бросило в дрожь, но он попытался подавить ужасное видение. Голос его звучал хрипло.- Не сомневаюсь, что вы ужасно проголодались.
       Он закрыл за собой дверь и запер ее, сразу увидел слабо светившийся выключатель на стене и включил свет.
       Включились две лампы: одна рядом с диваном, а вторая на письменном столе.
       Дрю вздрогнул, дернулся назад. Слева от него открылась дверь, а напротив, за стойкой поднялась фигура. Он взял себя в руки.
       Из двери появился отец Станислав, за его спиной была кладовка. Он повернулся к стойке, за ней во всей своей красе стояла Арлен.
       Арлен подошла к нему. Дрю безумно захотелось ее обнять.
       - Слава богу, ты жив.- Арлен сама страстно обняла его.- Когда ты не вернулся к машине ....
       Он чувствовал ее руки, обнимавшие его, ее груди, прижимавшиеся к его груди. Рефлекторно, он наклонился ее поцеловать.
       Отец Станислав прочистил горло.
       - Если мне будет позволено прервать ....
       Дрю смущенно посмотрел на него.
       - Мы ждали до самого восхода,- сказал отец Станислав.
       Арлен немного отстранилась, не убирая рук. Но грудь Дрю еще хранила ощущение ее груди. Он вспомнил, как часто любовно обнимал ее в былые дни. Как они выезжали на природу и на скалы. Как обнимались в спальном мешке, одном на двоих.
       - Тогда мы уже не знали, что делать,- добавила Арлен.- Нам пришлось войти, чтобы тебя разыскать.
       - Снаружи казалось, что в квартире тихо,- продолжал отец Станислав, подходя ближе.- Мир и покой. Но мы понимали, что в случае опасности ваш противник не останется здесь, а попробует убежать. Риск казался приемлемым. Но вначале мы, естественно, постучали прежде ....
       - Чем вскрыть замок?
       Арлен все еще продолжала его обнимать, когда он глянул на пастора. Увидев кивок, Дрю покачал головой.
       - Вы не устаете меня удивлять.
       - Ну, знаете.- Отец Станислав пожал плечами.- Господь со мной.
       - И с вашими отмычками.
       Пастор усмехнулся.
       - Когда ты появился в дверях,- сказала Арлен,- я почти подумала, что это ...
       - Мой дублер?
       - Ты нес пальто, вместо того, чтобы его надеть. На мгновенье я подумала, что он снял его с тебя.
       - Нет.- Дрю сглотнул.- Он мертв.- Он снял пальто с плеча, открывая пропитанную кровью рубашку и выпуклость под ней там, куда он приложил платок.
       - Дрю!
       - Он всадил мне отвертку. Пальто частично погасило удар.
       Прежде чем он успел возразить, Арлен расстегнула на нем рубашку. Интимность жеста вызвала в нем слабость. Она осторожно убрала окровавленный платок, заглянула под разорванную ткань рубашки.
       - Могло быть хуже,- сказал Дрю.- По крайней мере, кровотечение прекратилось. Я не думаю, что нужно накладывать швы.
       - Но продезинфицировать-то обязательно нужно. Сними рубашку. Я принесу мочалку и мыльную воду.
       - Можно подождать с этим.
       - Нет, нельзя.- Снова у него не было шанса возразить.- Помолчи.
       Ему было удивительно приятно подчиняться ее приказам. Пока она промывала и перевязывала рану, воспользовавшись пакетом первой помощи, обнаруженным в ванной, Дрю рассказывал им о том, что произошло.
       Отец Станислав поднял правую руку, давая Дрю отпущение грехов.
       - Я уверен, вы прощены. Человек обязан себя защищать.
       - Но его смерть абсолютно бессмысленна.- У Дрю сжималось горло, и не только от удара кулаком, нанесенного Майком.- Зачем она?
       - Чтобы жил ты,- настаивала Арлен.
       - Несущественно. Ответы. Вот, что было нужно.
       - Мы пытались их найти,- сказала Арлен.
       Дрю обратился в слух.
       - Мы просмотрели его бумаги. Счета. Погашенные чеки. Квитанции.
       - Что вы нашли?
       - Точно то, что и ожидали,- ответил отец Станислав.- Ничего. Человек был профессионалом.
       - Ничего?- Дрю обдумал это.- Может быть. По крайней мере, так оно выглядит.
       - Я вас не понимаю.
       - Судя по тому, что вы сейчас сказали, вы это видели. Очень хорошо. Вы просто не знали, на что смотрели. На что нужно было смотреть.
       - Я все еще не понимаю, что вы имеете в виду.
       - Счета. Погашенные чеки. Квитанции, вы сказали?
       - Совершенно верно.
       Он нежно взглянул на Арлен.
       - Ты этого не могла понять, потому что ты,- он обернулся к отцу Станиславу,- и вы тоже, не имели моего прикрытия. Работала система так: я получал почту на почтовый ящик. Анонимный. Когда я был совершенно уверен, что за мной не наблюдают, я брал из почтового ящика свои журналы, учебные задания, счета, все. Но у меня был еще один почтовый ящик в ближнем городке. Через него-то я и получал все, что действительно было важным ... Например, плату.
       Он подождал, пока до них дойдет.
       - Конечно.- Первой отреагировала Арлен.- "Скальпель" был правительственной организацией.
       - Тайной. Само правительство никогда не знало, что происходит.
       - Но ведомости должны были существовать,-сказала Арлен.- Выплаты должны были утверждаться. Какой бы тайной ни была сеть, у нее существует бюджет. Гроссбух должен быть сбалансирован.
       Теперь понял и отец Станислав.
       - Так же как ЦРУ и другие разведывательные сети должны держать бухгалтерию. Но не непосредственно. Их бюджет может подпитываться через министерство сельского хозяйства или внутренних дел.
       - Но, тем не менее, подпитывается. Деньги должны откуда-то придти,- объяснил Дрю.- Если фонды поступили в систему, есть бумажный след. Не может не быть.
       - Но, если "Скальпель" распущен,- Арлен переводила вопрошающий взгляд с Дрю на пастора.- Если сеть ликвидирована, но кто-то ее реанимировал, и этот кто-то не из правительства, тогда деньги должны поступать от частного сектора.
       - Тем больше причин иметь гроссбух, объяснение, куда ушли деньги,- убеждал Дрю.- Налоговая инспекция безжалостна. Она требует бухгалтерский отчет.
       - И что из этого?
       - Пойдем по бумажному следу. Аннулированные чеки,- сказал Дрю.- Вы сказали, что нашли их. Как называется местный банк? - Он обратился к отцу Станиславу.- Кто здесь самый могущественный из "Опус Деи"? В банковском бизнесе?
       - Ага,- понимающе откликнулся пастор.
       - Да,- подтвердил Дрю.
       Отец Станислав взглянул на часы.
       - Сейчас только семь утра. Придется подождать до ....
       - Прекрасно,- сказал Дрю.- У меня есть дело, почти такое же важное, так что я буду пока занят.
       16.
       Дрю нашел консервный нож в ящике рядом с раковиной и открыл все банки с кошачьим кормом, какие ему удалось обнаружить в квартире. Всего их оказалось десять. Некоторые были куриными, другие с печенкой и рыбой, а одна банка, "Источник наслаждения гурмана", судя по всему, содержала комбинацию всего со всем.
       Под раковиной он нашел два мешка с сухим кормом, открыл и их тоже, потом вынес все это за дверь на утренний холодок и разложил в проулке у стены из шлакоблоков.
       Кошки с жадностью набросились на еду.
       - Радуйтесь,- сказал Дрю.- Все, что есть. Больше ничего не будет.
       Он ушел, ощущая боль в груди.
       Потому что ваш хозяин мертв. Я убил его.
       17.
       Пять минут десятого, под неотрывными взглядами Дрю и Арлен, отец Станислав воспользовался телефоном в квартире, чтобы вступить в контакт со своим человеком. Он объяснил, что нужно, и повесил трубку, а спустя десять минут позвонил уже кто-то другой.
       Он выслушал. Кивнул и поблагодарил того, кто звонил. Сразу позвонил еще кому-то, получил новую информацию, и набрал другой номер.
       Процесс занял пятьдесят минут. Когда, наконец, пастор положил трубку после последнего звонка, он в изнеможении откинулся на спинку дивана.
       - Что?- спросил Дрю.
       - Когда вы обналичиваете чек, банк сохраняет микрофильмированную запись транзакции. Обеспечение Майка, иногда это называется стипендия, неважно, скажем просто чеки, приходили от "Фэйргейт Инститьют". Что за институт такой? Я с этого телефона позвонил по междугородному. Не думаю, что квартиросъемщик будет возражать. По словам моих доверенных людей в Нью-Йорке и Вашингтоне, институт этот является частью организации "Голден Ринг". Некоммерческой, благотворительной и т.д., и т.п. А это "Золотое кольцо" ..... запомните, налоговое управление настаивает на этих записях, ...... Бог, да благословит бюрократию, ..... является частью .... ладно, если снять все слой за слоем, то в сердцевине останется "Бюро оценки степени риска". В Бостоне.
       Дрю помотал головой.
       - Предполагается, что я могу связать концы с концами?
       - Нет. Во всяком случае, пока не увидите фасад,- ответил отец Станислав.- Он вам не понравится. Мой человек в Бостоне сказал мне, кто управляет этим бюро.
       - Я его знаю?
       - О, да,- ответил отец Станислав.- Совпадение слишком шокирующее, чтобы его отвергнуть. Я думаю, это доказывает, что это бюро и есть "Скальпель", а этот человек им управляет.
       - Кто?
       Когда отец Станислав сказал ему, для Дрю все потеряло значение: рука Арлен у него на плече, мяуканье кошек на улице, промелькнуло воспоминание о брызгах соленой крови Майка у него на губах.
       Имя.
       О, да, это имя.
       Оно, и больше ничто не имеет значения.
       В его мирской жизни все встало на свои места.
       Это имя было ключом к его жизни.
       Часть восьмая
       Кара
       Братство Камня
       1.
       Голос женщины был официальным, профессиональным, четким.
       - Доброе утро. Бюро анализа степени риска.
       В телефонной будке на Бойлстон-стрит, рядом с "Бостонской публичной библиотекой", Дрю с трудом подавил гнев, чтобы его голос звучал также по-деловому.
       - Мистера Рузефорда, пожалуйста.
       - Мне очень жаль. Он на совещании сейчас. Соединить вас с его заместителем?
       - Нет. Мне нужен Рузефорд. Я не могу иметь дела ни с кем другим.- Дрю дал ей это обдумать. Рев утреннего десятичасового дорожного движения частично заглушался стенами кабинки.
       - Конечно,- сказала женщина.- Я понимаю. В таком случае, скажите мне ваше имя и номер телефона, и мистер Рузефорд ....
       - Боюсь, это невозможно. Мое расписание еще не определилось, я не знаю, где буду. Мне проще самому ему позвонить.
       Как он и ожидал, женщине, отвечавшей на звонки в "Бюро анализа степени риска", его уклончивость не показалась необычной. Ее голос стал более заинтересованным.
       - Конечно. Если представится возможность, позвоните снова в одиннадцать пятнадцать. Тогда он сможет с вами поговорить.
       - Будем надеяться.
       - Ваше имя?
       Он оценил ее повторную попытку.
       - Скажите ему просто, что дело срочное.
       Дрю повесил трубку. Покинув будку, он поднял глаза к ясному холодному октябрьскому небу, потом перевел взгляд на поток транспорта по Бойлстон-стрит.
       Он прищурился. Теперь скоро, думал он. Он засунул руки в карманы нового пальто и пошел по улице. Да, все сходилось. Он это чувствовал. В глубине душе. Даже его возвращение в этот город казалось предопределенным. Бостон, могилы родителей, начало всего. А теперь конец. Скоро. Очень скоро.
       Накануне, он, Арлен и отец Станислав проехали весь путь от Пенсильвании, сменяя друг друга за рулем, спали по очереди. Дрю, пожалуй, только пытался спать. Ноющее плечо и беспокойные мысли не давали заснуть. Когда и остальные бодрствовали, он им рассказал, что собирается сделать. Его план вызвал у них опасения.
       Минуту назад он сказал по телефону, что не знает своего распорядка. Это было ложью. У него было все точно расписано. Как и у Арлен, и у отца Станислава. В соответствии с его инструкцией, Арлен в этот момент подходила к административному зданию по ту сторону реки Чарльз в Кембридже. Отец Станислав выезжал за северную границу города для рекогносцировки усадьбы на Заливе. Да. Скоро. Дрю шел по Бойлстон-стрит, в нем накапливался гнев. Скоро все встанет на свои места.
       2.
       Офицеры разведки редко оставляют свою профессию добровольно. Правда, бывает, что некоторые разочаровываются и уходят, но большинство отправляют на пенсию или предлагают уволиться. Вне своей сети они чувствуют себя потерянными. Привыкшие к секретности и интригам рискованных игр, они ищут способов удовлетворить свое пристрастие. Как правило, в ассортименте три возможности.
       Первая, принять предложение международной корпорации, желающей иметь опытного разведчика в совете директоров. Эксперт в такой области, считает корпорация, может иметь критическое значение при разрешении производственных кризисов, которые возникают в неспокойных, но прибыльных странах. Эта тактика оказалась особенно полезной, когда в начале семидесятых Сальвадор Альенде, марксистский президент Чили, попытался национализировать там американские холдинговые кампании. Диссиденты, по слухам, финансированные американскими корпорациями по совету бывших офицеров ЦРУ, организовали путч. Альенде, в итоге, "покончил с собой".
       Второе, принять предложение мозгового центра военных игр, где понимание высшими офицерами разведки глобальной интриги добавляет данные к компьютерным вычислениям, относительно того, кто из сильных и при каких обстоятельствах, какую тактику использует, чтобы разнести других в клочья.
       Третий выбор заключается в том, чтобы отвергнуть подобные предложения и организовать свое собственное дело. А именно, создать кампанию, на базе которой бывший офицер разведки плетет свою собственную сеть. Но на этот раз, сеть не является дочерним предприятием правительства. Она принадлежит частному сектору, а ее цель, подобно роли офицера разведки в совете директоров корпорации, состоит в том, чтобы консультировать ведущие кампании, ободрять или остерегать при любых сдвигах в глобальной ситуации. Следует ли кампании провести опытное бурение нефтяной скважины в Х? Или построить плавильные печи для меди в Y? Или запустить производство поташа в Z? Не саботирует ли антиамериканская организация эти операции? Как поведут себя сборщики бананов здесь, а докеры там? Планируют ли они забастовку? Ходят ли слухи о путче? Откуда разговоры о пошатнувшемся здоровье купленного диктатора? Сколько он протянет? Кто сядет на его место?
       Частной разведывательной сетью, очень прибыльной, финансируемой всемирными корпорациями, возможно даже иностранными нациями, именно такой сетью было "Бюро анализа степени риска".
       Здесь в Бостоне. Владелец мистер Рузефорд, хотя Дрю привык называть его иначе.
       Снова он подумал о Янусе.
       3.
       - Мистера Рузефорда, пожалуйста.
       В 11.15, как было сказано, Дрю сжимал телефонную трубку в другой кабине, теперь на Фалмаус-стрит, у "Центра благоразумия". Он представил, что делает Арлен в административном здании в Кембридже, и отец Станислав в усадьбе на Массачусетском заливе.
       Да, теперь скоро, думал он и ждал.
       Его спросили:
       - Сэр, вы тот, кто звонил в десять часов?
       - Совершенно верно. Обсудить неотложное дело.
       - Одну минуту, пожалуйста. Мистер Рузефорд ждал вашего звонка. Я переключаю вас на него.
       Дрю услышал щелчок.
       - Да? Слушаю!
       Звучный голос был таким знакомым, таким дружеским, таким вселявшим надежду, что у Дрю упало сердце, он почувствовал дурноту.
       - Это мистер Рузефорд.
       Дрю потребовалась вся его выдержка, чтобы голос звучал равным образом дружески.
       - Давно не виделись. Как дела?
       - Что? Простите? Я не совсем уверен, что знаю, кто вы.
       - Да, ладно. Не хочешь же ты сказать, что не узнал мой голос?
       - Нет. Так и есть, не узнал.
       - Я разочарован. Давно потерянный родственник и ....
       - Давно потерянный ....?
       - Как дела, дядя? Приятно снова с тобой разговаривать.
       - Дядя?- Голос звучал все более удивленно.- Но у меня нет ни одного племянника.
       - Да, это правда. Я не совсем твой племянник. Я имею в виду, что мы не кровная родня. Но я думаю о тебе как о родном человеке. Поэтому и привык звать тебя дядя Рей.
       Человек на другом конце провода отрывисто задышал.
       - Боже мой, это ... Нет, не может быть. Дрю? Это Дрю?
       - Да, я. Никто другой. Один единственный.
       Рей рассмеялся.
       - Не могу поверить! Дрю! Почему ты мне сразу не сказал?
       - Розыгрыш.- Дрю хихикнул.- Мне хотелось подшутить над тобой. Помнишь, как ты спас меня от моего настоящего дяди и его семьи? Как ты взял меня в Гонконг?
       - Помнишь? Господи, дружище, как я мог это забыть?- Рей снова рассмеялся.- Но прошли годы с тех пор как мы разговаривали. Что с тобой случилось? Куда ты себя заточил?
       - Да, в том-то и проблема.
       - Что?
       - Причина, по которой звоню.- Дрю сглотнул.
       - Продолжай. Расскажи, Дрю. В чем дело? Что-нибудь случилось?
       - Мне ужасно не хочется тебя в это втягивать, но я не знаю, к кому еще я мог бы обратиться. Дядя Рей, я попал в беду. Мне нужна твоя помощь.
       - В беду?
       - Хуже некуда. Какие-то люди пытаются меня убить.
       - Подожди секунду. Лучше больше ничего не рассказывай. Я использую одну из наших открытых линий. Нас постоянно прослушивают. Если это так серьезно, как ты говоришь, лучше не будем рисковать. Я переключусь на надежную линию.
       - Хорошая идея. Я перезвоню тебе сейчас. Подожди, я достану блокнот и ручку. Какой номер?
       - Это .... - Рей начал диктовать номер и остановился.- Нет, так не получится. Лучше я тебе сам позвоню. Ко мне придет клиент в одиннадцать тридцать. Я должен с ним разобраться. Но я с ним быстро закончу. Полчаса, и я снова с тобой.
       - Полдень.
       - Даже раньше, если смогу. Держись поближе к телефону. Какой номер?
       Дрю дал ему номер телефона.
       - Прекрасно. Теперь расслабься. Я позвоню, как только смогу. Но, дружище, ты не должен стесняться меня вмешивать. Поверь мне, я рад помочь.
       Дрю тяжело глотнул.
       - Я знал, что могу положиться на тебя.
       - Ну! Я ведь твой дядя, так?
       - Еще бы.
       - Не беспокойся.
       - Дядя Рей, честно, я тебе очень благодарен.
       - Да перестань ты. Мы прошли вместе такой путь. Тебе незачем меня благодарить.
       4.
       Из скрытой точки наблюдения у "Центра благоразумия" Дрю смотрел на пиццерию и телефонную будку около нее, телефон которой он дал дяде Рею.
       Без десяти двенадцать, несмотря на хаос движения транспорта и кипение толпы пешеходов, он заметил появление команды наблюдения. Как он и ожидал, это оказалось для него нетрудно. Перед полуднем, когда все спешат, те, кто не спешит, не могут остаться незамеченными. Это не было их ошибкой. Но, чтобы наблюдать за телефонной будкой, они лишены выбора, кроме как стоять неподалеку. К тому же и времени на подготовку у них было в обрез. Не было времени для чего-нибудь профессионально сложного. Женщина на одном конце улицы слишком часто поглядывала в сторону будки. Мужчина на противоположном углу слишком часто смотрел на часы, словно ждал опаздывавшего приятеля, но было очевидно, что и приятель, и время не так важны, как телефонная будка. Такси, остановилось в неположенном месте в ожидании все не появлявшегося пассажира. Фургон с несколькими антеннами ездил вокруг квартала. Мальчик разносчик из пиццерии, казалось, совершенно не обеспокоен тем, что его коробки остывают.
       Нет сомнения, были и другие. Дрю оценил достойную похвал мобилизованность, позволившую организовать наблюдение за такое короткое время. Но, все же, могло быть лучше.
       Все было понятно. Команда ждала появления Дрю из укрытия в полдень, чтобы ответить на звонок своего дяди. После этого, думал Дрю, команда подтянется, пока я отвлекусь, разговаривая с дядей Реем по телефону, и меня убьют прямо на улице.
       Или даже лучше, с точки зрения профессионализма, меня затащат в фургон и убьют не на виду, например, мальчонка с пиццами. А ночью в рыбачьей лодке вывезут подальше в Залив.
       Сжимая кулаки, Дрю покинул свой наблюдательный пункт и пошагал на запад по Бельведер-стрит, подальше от той пиццерии.
       5.
       - Мистера Рузефорда, пожалуйста.- Несмотря на спокойный ровный голос, Дрю трясло от гнева.
       - Я ужасно сожалею,- сказали на другом конце,- но мистер Рузефорд не может сейчас ...
       - Нет, слушайте внимательно. Я звонил в десять. И снова, в одиннадцать пятнадцать. Поверьте, мистер Рузефорд захочет снова со мной поговорить. Скажите ему, что я просил дядю Рея.
       После паузы.
       - Я ошиблась, мистер Рузефорд свободен.
       Почти немедленно возник ободряющий голос.
       - Дрю, где ты? Я звонил по номеру, который ты дал, но никто не ответил. Я начал беспокоиться. Что-нибудь случилось?
       - Можно сказать и так. Представь мое удивление, когда появилась команда наблюдения.
       - Команда наблюдения? Как ....
       - Потому что ты отследил местонахождение телефона, который я тебе дал. Видишь, Рей, я сэкономил нам массу времени. Когда все стало указывать на тебя, я сказал себе: "Этого не может быть, Рей мой друг. Я жил у него с десяти до семнадцати лет. Он взял меня, когда больше никому я не был нужен". Ты меня поимел, все правильно.
       - Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я всегда чувствовал себя близким тебе человеком.
       - Оставь это. Меня это не трогает. Я решил не делать поспешных выводов, но не хотел оказаться и дураком, тоже. Я решил устроить тебе проверку. Звонок по телефону, просьба о помощи у того, на кого я когда-то мог положиться. Шанс для тебя доказать свою лояльность. И что ты думаешь, дядя Рей? Ты завалил экзамен.
       - Ну-ка, подожди.
       - Нет, ты подожди. Тебе был дан шанс. Я требую объяснений. Бога ради, ну почему? Я знаю, ты воспользовался тем, что случилось с родителями, чтобы рекрутировать меня в "Скальпель".
       - Остановись Дрю. Больше ничего не говори!
       Но Дрю, в бешенстве, продолжал:
       - В тот момент, это было то, что я хотел. Шанс рассчитаться за то, что произошло с родителями. Я могу тебя почти простить. Но зачем ты послал убийц в монастырь?
       - Я тебе сказал, прекрати! Мы на открытой линии. Я не могу обсуждать это на ....
       - Хорошо. Я тебе перезвоню и тогда, Богом клянусь, тебе лучше иметь надежную линию. Давай номер.
       Рей продиктовал. Дрю потребовал повторить и записал его.
       - Теперь еще,- сказал Дрю. - Когда положишь трубку, я хочу, чтобы ты вышел из кабинета, прошел мимо секретарши и выглянул в холл.
       - Что это докажет?
       - Там поймешь. После того, как ты выглянешь в холл, тебе, я думаю, следует позвонить домой. Усадьба к северу от города? Рядом с Заливом?
       - Откуда ты знаешь?
       - У меня тоже есть связи. Просто сделай, как я сказал. Я знаю, ты пытаешься отследить мой звонок, поэтому вешаю трубку. Позвоню через пятнадцать минут по другой линии.
       - Нет, подожди!
       Дрю дал отбой. Он позвонил Арлен, дежурившей в телефонной будке на другом берегу реки Чарльз, в Кембридже. Телефонная будка находилась около административного здания, пятый этаж которого снимало "Бюро оценки степени риска".
       Ранним утром отец Станислав провез Дрю и Арлен мимо этого здания. Они выбрали телефонную будку и списали номер телефона. С десяти часов Арлен ждала там звонков Дрю. Он периодически звонил, сообщая о себе. И теперь она быстро сняла трубку.
       - Все готово?
       - В лучшем виде,- ответила Арлен.
       - Тогда жми на кнопку.
       Дрю вышел из будки. Он пошел на север по Коммонвелф-авеню, улыбаясь со злобным торжеством, представляя, что сейчас там происходит. Кнопка, что нажала Арлен, была на радиопередатчике, который послал сигнал на детонатор в магазинном пакете, оставленном Арлен в холле на пятом этаже административного здания, рядом с помещением, занимаемым "Бюро оценки степени риска".
       Дядя Рей, не понимавший, зачем ему выглядывать в холл, теперь уже, наверное, увидел пакет. Если повезет, он даже увидел, как тот взорвался.
       Но взрыв будет маленьким. Дрю не хотел, чтобы пострадали люди, хотя, конечно, они будут обеспокоены и вынуждены терпеть неудобства. Маленький взрыв наполнит коридоры дымом с таким ужасным запахом, что весь этаж, а возможно, и все здание придется эвакуировать.
       Чтобы еще больше сбить всех с толку, Арлен теперь вызывала пожарных, полицию, службу 911 и минеров. Вскоре, улица перед зданием превратится в хаос, когда съедутся полицейские и пожарные машины с проблесковыми огнями и сиренами, и перекроют движение в часы пик. Дрю мысленно удовлетворенно потирал руки. Там будет неразбериха. Потрясающая неразбериха.
       Но это еще не все. Как только Арлен обзвонит государственные службы, она позвонит отцу Станиславу, который ей уже звонил раньше, так же как это делал Дрю, и дал номер телефона, по которому с ним можно связаться в деревушке рядом с усадьбой дяди Рея.
       6.
       Рей схватил трубку, не дав отзвонить первому звонку.
       - Ах ты, сукин сын! Ты соображаешь, что ты наделал?
       - Не кипятись.
       - Не кипятись? Да я только начал. Зловоньем пропитано все, стены, ковры, мебель. Клянусь Богом, мне никогда от него не избавиться! Придется к черту переезжать из этого проклятого офиса!
       - Сквернословишь. Домой-то позвонил?
       - Еще и это. Ну ты, негодник. Кто-то подложил бомбу у меня перед домом. Настоящую бомбу, не вонючку, как в холле!
       - Может, местные хулиганы,- сказал Дрю холодно.
       - Местные, как же! Что ты о себе воображаешь?
       - Дядя Рей, не нужно меня разочаровывать. Полагаю, должно быть ясно, я сержусь. Ты меня предал. Не только сейчас, послав эту команду карателей. Этого я почти ожидал. Но ты использовал меня с самого начала. Ты воспользовался тем, что случилось с родителями, чтобы вовлечь меня в "Скальпель". Дело в том, полагаю, в то время это просто выскочило у тебя из головы, да? Ты забыл мне сказать, что сам организовал "Скальпель", что ты сам им руководил.
       - Мне не за что извиняться. Я любил твоих родителей. Твой отец был моим самым близким другом! Ты и я, мы оба хотели отомстить.
       - То ты зашел слишком далеко. Тебе было недостаточно сражаться с наемниками и террористами.
       - С такими же заговорщиками, как и те, что убили твоих родителей. Помни это!
       - Никогда не спорил. Я внес свою лепту в убийства. Во имя моих родителей. Но ты не удовлетворился ликвидацией бешеных собак. Ты начал прогнозировать будущее, судить, отвечают ли лидеры твоим стандартам. В Иране, шах завел террористические группировки и пыточные камеры. Но ты убил не его. Вместо этого, ты должен был попытаться убрать человека, который его сменил.
       - Аятолла сумасшедший.
       - Речь о прошлом. Тогда ты этого не знал. Ты вообразил себя богом. Но вот незадача, я сорвал убийство. Но в этом и твоя вина. Ты совершил ошибку, послав меня сначала убить ту американскую семью, того нефтяного дельца, который пытался подмазаться к Аятолле. Отдаю тебе должное. Прекрасное алиби для "Скальпеля". Если бы Аятолла был убит тем же способом, как та американская семья, и некая мифическая радикальная секта иранцев взяла бы на себя оба убийства, кому бы могло придти в голову, что все организовано американской разведкой. Блестяще, при всей своей извращенности. Но ты все испортил. Тебе нужно было послать кого-нибудь другого выполнить эту работу. Когда я увидел своих родителей, которых убил, и мальчика, который выжил, подобно мне, и теперь вынужден страдать от ночных кошмаров, подобно мне ...
       - Какая бессмыслица!
       - Полно смысла. Я превратился в маньяка, я охотился. Хуже того, я стал религиозен. Я перестал быть зависимым. Мог, чего доброго, заговорить о "Скальпеле". Поэтому, меня было необходимо прикончить. Чтобы обезопасить твой блистательный план.
       - Дрю, послушай, все не так. Ты все неправильно понял.
       - Могу поспорить, что все так. Это ты все еще не понимаешь!- Дрю сделал усилие, чтобы успокоиться.
       - Поверь мне, Дрю, ты просто не осознаешь, как важно ....
       - Точно. Не осознаю. Зачем ты, считая меня умершим, использовал моего дублера, выдавая его за меня? Зачем создал Януса, чтобы терроризировать Церковь?
       Дядя Рей не ответил.
       - Я задал тебе вопрос!- заорал Дрю.
       - Нет.- Рей сглотнул.- Я не отвечу даже по этому телефону.
       - Ответишь.- Дрю овладела ярость.- Поверь мне. Эта вонючка в твоем офисе ... Взрывчатка у тебя дома. Думаешь зачем? Только привлечь твое внимание. Магазинный пакет в холле мог быть настоящей бомбой. Она могла взорвать тебя вместе со всем твоим добром к чертовой матери. А взрывчатки около дома могло быть больше. Твой дом мог разлететься на куски, когда ты сам был бы в нем. Следующий раз, возможно, так и случится. Считай свои благодеяния. Считай секунды. Я хочу дать тебе почувствовать твоего врага, дядя Рей. Я преподам тебе курс терроризма. На стороне жертвы.
       - Нет, послушай!
       - Я дам о себе знать.
       7.
       Арлен была озадачена.
       - Но ....
       - Что тебе не нравится?- спросил Дрю.- В чем дело?
       Отец Станислав с интересом ждал. Они встретились напротив "Бостонского выпаса", в "Церкви Парк-стрит". Оттуда переехали на Бикон-хилл, где и сидели теперь за блестящим кухонным столом из стекла и металла в таун-хаусе, отделанном дубовыми панелями. Один из людей "Опус Деи" организовал его аренду на несколько дней.
       - Я не понимаю,- продолжала Арлен.- Если ты сказал Рею, что планируешь взорвать его дом и офис, он выставит там охрану. А сам там не покажется.
       Дрю кивнул.
       - Я на это и рассчитываю.
       - Разве это не осложняет нам дело?
       - Может быть, даже упрощает.- Дрю пожал плечами.- Я надеюсь. Я пытаюсь опустить несколько шагов. Мы знали с самого начала, что не сможем его просто захватить. Он охотится за мной от самого монастыря. Он был бы глупцом, если бы не усилил свою охрану на случай, если я догадаюсь, кто меня преследует, и решу сам начать за ним охоту. Поверь мне, я его хорошо знаю. Он не дурак.
       - Ладно.- Арлен подняла руки.- Понимаю. Согласна. Если мы попытаемся его захватить, мы будем убиты. Но зачем ты его предупредил, что будут еще бомбы?
       - Я хочу ослабить его оборону, создать вокруг него беспорядок. Послав охранников в свою усадьбу, расположив их в офисе, он, тем самым, ослабит свою личную охрану. Ты права. Он будет нервничать, будет держаться подальше от этих мест. Но это нам на пользу. Мы ограничили его передвижения. Мы добились того же эффекта, как если бы их взорвали. Теперь я хочу ужесточить атаки. Пусть каждая будет серьезней предыдущей. Наносить удар там, где он менее всего ожидает. Наносить удары чаще. Использовать базовые принципы терроризма.
       - Но зачем?- Она казалась расстроенной тем явным удовольствием, которое он получал, терроризируя Рея.
       Дрю избегал ее вопросительного взгляда.
       - Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
       - А я понимаю,- сказал отец Станислав.- Я думаю, она хочет знать, к чему это приведет? Ваша конечная цель - его убить?
       Дрю напрягся, ускользая от ответа.
       - Он должен попасть к нам в руки. Нам нужны ответы.
       - Узнать о Джейке. Узнать, что с ним случилось,- сказала быстро Арлен.
       - Но в конце?- настаивал отец Станислав.
       Они смотрели на Дрю.
       - Честно?- спросил пастор.
       Они ждали.
       Дрю вздохнул.
       - Я бы и сам хотел это знать.- Он нахмурился, увидев отражение своего мрачного лица в стекле стола.- Я столько лет сражался с такими как те ублюдки, что убили моих родителей. Я заставлял их на своей шкуре почувствовать, каково быть объектом террора. Но потом я бросил это, почувствовав отвращение. Я дал священный обет, что с этим покончено. А теперь, вот вам, пожалуйста, я делаю это снова. Сказать правду? Мне неприятно это признавать, но сегодня я чувствую удовлетворение, как в былые времена.- Дрю смотрел на отца Станислава. Глазам было горячо, они слезились.
       - Даже Бог иногда гневается,- сказал пастор.- Если тому есть объективные причины. И можете не сомневаться такая причина, как защита Церкви, прекращение террора против нее, выяснение, что случилось с Джейком, являются достаточно объективными. Бог простит вам ваш праведный гнев.
       - Вопрос, прощу ли себя я сам.
       Зазвонил телефон, напугав их. Дрю и Арлен с беспокойством переглянулись, отец Станислав прошел через кухню к телефону на дубовой панели стены.
       - Слушаю.- Он послушал.- И с вашим духом. Deo Gratias. - Он достал блокнот и карандаш. - Хорошо. - Он закончил писать. - Ваша Церковь довольна.
       Пастор повесил трубку, потом повернулся к Дрю и Арлен.
       - Мои деловые контакты не на том уровне, как у дядюшки Рея. Ему потребовалось всего двадцать минут, чтобы отследить номер телефонной будки на Фалмаус-стрит, который вы ему дали. А нам потребовалось несколько часов, чтобы отследить тот надежный номер телефона, который он вам дал.
       - Вы знаете, где он находится?
       Отец Станислав кивнул.
       - Как вы и предполагали, телефон находится не в "Бюро анализа степени риска". Он в цветочном магазине через два квартала оттуда. Но не официальный телефон магазина, а частный номер, не занесенный в телефонную книгу.
       - Он сейчас там?
       Пастор покачал головой.
       - Но он туда звонил, связывался со своей командой наблюдения. Такое впечатление, что они еще продолжают проверять округу на случай, если вы там. Нам удалось отследить тот единственный звонок, который он сделал по этому номеру.- Отец Станислав положил на стеклянный стол перед Дрю клочок бумаги.- Насколько мы можем судить, это то место, где находится ваш дядюшка.
       Дрю изучил адрес.
       8.
       Ночью Дрю еще раз обошел квартал. Фешенебельный жилой квартал Кембриджа, вблизи интересовавшего Дрю места, но не настолько близко, чтобы его могли заметить охранники дяди Рея. По той же причине Дрю старался не привлекать к себе внимания, поэтому не стоял в ожидании на месте, а делал вид, что вышел на позднюю вечернюю прогулку.
       Движение помогло согреться. Проходя под уличным фонарем, он заметил клубы пара, вылетавшие у него изо рта. Поежившись, натянул на голову капюшон пальто и засунул в карманы руки в перчатках.
       Уже миновала полночь. Ему встречались считанные прохожие, машин тоже было мало, хотя за светившимися окнами отдельных великолепных особняков наблюдалась некоторая активность. В ветвях голых деревьев бесчинствовал ветер.
       Дрю услышал шум, оглянулся и увидел свет фар, вывернувшей из-за угла машины, направлявшейся к нему. В свете уличных фонарей он разглядел, что машина черного цвета, Олдсмобиль. Дрю узнал профиль отца Станислава, сидевшего за рулем и, едва машина остановилась рядом с ним, быстро в нее сел.
       В машине работала печка. Дрю снял перчатки и стал греть руки.
       - Дом, который нам нужен, стоит на углу,- сообщил пастор.- Он окружен стеной. Принадлежит его другу.
       - Есть какое-нибудь освещение на участке?
       - Абсолютно никакого. Хотя сам дом полностью освещен.
       - Конечно. Пламя для ночного мотылька. На случай, если я узнаю, где он. Видна охрана?
       - Я никого не видел. Но имейте в виду, у меня было мало времени, я просто проехал мимо. Въезд через широкие металлические ворота. Они закрыты, но за ними видны несколько машин.
       - Значит, охрана держится в тени, в ожидании, на случай, если кто-то решится перелезть через стену. Вот тогда вся территория зальется светом.
       - Мне тоже так кажется,- согласился отец Станислав. Он повернул за угол и остановил машину в самом темном месте квартала.
       Следом за ними встала спортивная машина, неизвестной Дрю модели. Из машины вышел человек, подошел к их машине и открыл дверцу.
       Арлен села на заднее сиденье.
       - Я, как и вы, посмотрела на дом,- обратилась она к пастору.- Не заметила ни одного охранника.
       - Каково твое мнение? Стоит рискнуть?- спросил ее Дрю.
       Они обменялись твердыми взглядами.
       - Время.- Дрю повернулся к деревянному ящику с лимонадными бутылками, стоявшему на заднем сидении. В бутылках было нечто покрепче шипучки.
       9.
       Смесь бензина с жидким моющим средством. Горлышко каждой бутылки было заткнуто тампоном. Самодельный напалм. Горящий бензин прилипнет к любой поверхности, на которую попадет.
       Они поровну разделили количество бутылок, разложив по восемь штук в каждый рюкзак, вышли из машины, и вместе дошли до угла. Отец Станислав перешел дорогу и пошел дальше вдоль квартала, а Дрю и Арлен повернули направо и пошли по прилегавшей улице. Когда они оказались на следующем углу, они повернулись друг к другу.
       - Будь осторожна.- В Дрю поднялась волна печали. На что он ее посылает?
       - Когда это кончится ....
       Он ждал, не зная, хочет ли услышать продолжение.
       - Нам с тобой нужно о многом поговорить,- сказала Арлен. Свет уличного фонаря отражался в ее напряженных вопрошающих глазах.
       Дрю понимал, чего она хочет, но как ни грустно ему это было, он не знал, что ей сказать. Он не давал себе времени, чтобы решить.
       - Я никогда не переставала скучать по тебе,- призналась она.
       Дрю по-прежнему не знал, что ей сказать. Но не стал отстраняться, когда он потянулась его поцеловать. Не позволив себе задумываться, он вернул поцелуй, крепко прижав ее к себе.
       - Хорошо. Когда это кончится.- Он тяжело вздохнул.- Мы поговорим.
       10.
       Осторожно и крепко держа рюкзак, Дрю шел по темноватой улице позади объекта. Он прошел мимо двух темных домов и сошел с пешеходной дорожки, чтобы спрятаться между ними, используя кустарник и живую изгородь, чтобы оставаться в тени. В момент его глаза приспособились к более глубокой темноте, и он увидел дорожку, которая шла параллельно той улице, с которой он только что сошел. А за дорожкой возвышалась кирпичная стена высотой в десять футов, отделявшая Дрю от территории позади дома.
       С того места, где находился Дрю, были видны только верхние этажи дома, стена перекрывала обзор, но отец Станислав говорил, что свет горит по всему дому. Чтобы защитить свое ночное видение, Дрю не смотрел на дом. Он обратил внимание на дорожку, теперь он видел, что это гравий, и стал всматриваться в каждое возможное укрытие на ней, где вполне мог кто-то прятаться. Всегда существовал риск, что Рей поставил часовых за стеной. Хотя Дрю в этом сомневался. Потому что сосед мог заметить часового и позвонить в полицию, пожаловавшись на бродяг. К тому же, при нынешнем разбросе сил на охрану офиса, усадьбы на Заливе, он, возможно, собрал остальных на самой территории, распределив их таким образом, чтобы быть уверенным, что никто не перелезет внутрь через стену.
       Но осторожность не помешает, подумал Дрю. Кроме того, когда он посмотрел на светящийся циферблат часов, прикрыв его рукой, то понял, что ему еще минуту нужно подождать, пока Арлен и пастор займут свои позиции. Поэтому у него есть время еще раз присмотреться к темноте на дорожке.
       Вдруг в доме у него за спиной зажегся свет.
       Дрю нырнул под нависшую лапу ели. Вдыхая запах смолы, он смотрел сквозь хвою на свет. Освещено было окно на втором этаже. Шторы задернуты. Он увидел силуэт в профиль, постоявший на месте несколько секунд. Потом силуэт наклонился, на что-то нажал и исчез из поля зрения. Свет выключили.
       Ванная? Мужчина помочился? Ну, что бы ни было, в окно он не смотрел. Похоже, что с этой стороны нет повода для беспокойства.
       Но, когда он обратил свое внимание снова на стену, по другую ее сторону раздалось шипение пламени несшегося к дому. Еще одно. Потом еще и еще.
       Пока он смотрел на свет в окне, беспокоясь о том, чтобы его не заметили, другие вышли на свои позиции с двух сторон от фасада дома. Они начали поджигать и бросать через стену бутылки с напалмом. Территория с боков и перед домом запылала.
       Они рассчитали, что для забрасывания восьми бутылок каждому из них нужно тридцать секунд. Возможно, немного меньше, поскольку при выбросе адреналина человек двигается на удивление быстро. Затем они должны убраться из округи как можно скорее. Потому что после тридцати секунд эффект неожиданности исчезает. Охранники Рея выскочат за ограду с оружием наготове и начнут поиск.
       Для Дрю настало время действовать. Он стал выбираться из-под ели и вдруг замер.
       Неподалеку был кто-то еще. У самой стены от темноты отделилась тень. Человек с оружием. Оружие с глушителем. Человек повернулся, глядя на сияние пламени, отраженное в окнах, которые были видны над стеной.
       Рев огня стал сильнее, яростнее. Шестнадцать бутылок были равномерно разбросаны на территории перед домом. Бутылкам не требовалось разбиваться при падении, поскольку жар от подожженных тампонов воспламенял напалм, вызывая взрыв внутри бутылок, и тогда огненная смесь бензина с моющим средством разлеталась вокруг. Дом окажется в огненном кольце.
       По крайней мере, так было задумано. Если Дрю выполнит свою миссию. Он смотрел на человека с оружием, отделившегося от стены.
       Подступы к Дрю перекрывали кусты. Но если бы не свет, неожиданно вспыхнувший в доме позади него, он бы подобрался ближе к стене, и был бы замечен и застрелен.
       Обезумев, человек резко повернулся и побежал за угол ко входу на территорию.
       Инстинкт подсказывал Дрю воспользоваться этим шансом, чтобы уйти. Но он не мог себе этого позволить. План зависел от использования всего количества взрывчатки. Если дядя Рей был внутри, он должен почувствовать себя в ловушке, совершенно беззащитным. Сделав несколько глубоких вдохов, подобно тому, как готовится атлет, Дрю выскочил из-под ели, вытащил из рюкзака бутылки и быстро поджег тампоны, потом лихорадочно забросил одну, вторую, стараясь чтобы они упали возможно ближе к дому.
       Третья, четвертая.
       Бросая их со всей силой, Дрю наблюдал за тем углом стены, где скрылся охранник.
       Бутылки начали взрываться.
       Пятая, шестая.
       Пламя ревело, взлетая выше стены. За стеной кричали люди.
       Семь.
       Сердце лихорадочно билось, Дрю поджег восьмую бутылку. В нескольких домах у него за спиной зажегся свет. Множество их слабых свечений добавилось к свету от пламени, и Дрю оказался на виду, как днем.
       Привлеченный взрывами позади дома, из-за угла показался возвращавшийся человек с оружием. Он бежал по гравийной дорожке, но резко остановился при виде Дрю и поднял пистолет.
       У Дрю не было возможности вытащить свой маузер. Он понял, что единственное его оружие - это бутылка с тампоном, горевшим уже вблизи напалма.
       Человек прицелился. Дрю бросил в него бутылку, нырнув под защиту ели. Человек, отвлекшийся видом летящей к нему бутылки с пламенем, выстрелил в Дрю, но промахнулся.
       Бутылка упала на гравий прямо перед человеком. Дрю бросил ее с такой силой, что она разбилась от удара о камни, стена огня перекрыла дорожку.
       Человек отскочил назад, прикрывая руками лицо. Но оступился и, потеряв равновесие, упал перед надвигавшейся на него стеной огня. Он откатился в попытке избежать попадания брызг огня. Шлепая по брызгам горящего мыла на пальто, человек начал кричать.
       Дрю вскочил на ноги. Когда он пробегал между домами, из боковой двери вышел человек в пижаме.
       - Что происходит, черт возьми?
       Дрю бросился на человека и сбил его с ног, а сам продолжал бежать в сторону улицы. У себя за спиной он слышал нараставший рев огня. Крики. Выстрелы, хотя он не знал по нему ли стреляли. Он видел отражение бушевавшего огня от облаков в небе.
       Легкие страдали от перегрузки, он перебежал улицу, опять побежал между домами, перебежал еще одну улицу. Под теплым пальто рубашка промокла от пота. Он обогнул изгородь, повернул направо по следующей улице и побежал по пешеходной дорожке. Потом нырнул влево и оглянулся назад, больно ударившись бедром о незамеченную бочку, но, не обращая внимания на боль в мышцах, продолжал свой бег.
       Вдалеке послышались сирены.
       11.
       С трудом передвигая ноги от изнеможения, Дрю, наконец, добрался до места встречи. Ему пришлось пробираться окольными путями, теряя драгоценное время на поиски укрытия каждый раз, когда он видел свет фар приближавшейся машины, или ему казалось, что кто-то следит за улицей. Но вот он здесь, на автостоянке у ЭмАйТи. На отходной позиции. Предполагалось, что после атаки на дом Арлен и отец Станислав побегут к машинам, убедившись, что их не преследуют. Дрю должен был добраться до этой стоянки пешком и присоединиться к ним час назад.
       На темноватой стоянке было только две машины, но ни Олдсмобиля, ни спортивной машины Арлен нигде не видно.
       Выбившись из сил, Дрю остановился. Может, Арлен и пастора схватили? Или, подобно ему, им пришлось уходить оттуда, как придется, не имея возможности добраться до машин, и они не смогли появиться здесь вовремя?
       А возможно, они были вовремя на месте встречи, ждали его, но решили, что осторожность требует убраться отсюда, пока власти не расширили территорию поиска.
       В таком случае ему придется перейти по одному из двух ближайших мостов, чтобы дойти до дома на Бикон-хилл на другом берегу реки. Но надежен ли теперь этот дом? Что делать, если Арлен и пастор были пойманы? Как быть .....?
       Нет, разозлился на себя Дрю, ни Арлен, ни отец Станислав не заговорят, если будут схвачены. Если не пойдет в ход химия.
       Он дрожал в пропотевшей одежде. Двинувшаяся со стороны здания слева машина осветила его фарами. Дрю напрягся, не зная, то ли это Арлен, то ли нужно бежать.
       Свет фар был направлен прямо на него.
       На случай, если это полицейский, Дрю решил, что ему лучше продолжать идти, прямо вперед, уходя от приближавшихся фар. Он старался выглядеть естественно, словно это ему принадлежит одна из машин на стоянке.
       Свет фар повернул за ним. Он весь собрался. Оглянулся.
       И вздохнул, узнав Арлен в спортивной машине.
       Дрю остановился и сел в машину, радуясь теплу и возможности отдохнуть.
       - Так-то ты приходишь на свидания.- Она поставила машину на нейтраль.- Я уж начала думать, что ты меня подвел.- Несмотря на шутку, голос выдавал ее беспокойство, и она наклонилась к нему, чтобы прикоснуться.
       - Прости, пришлось сначала пробежать марафон,- ответил он.
       - Оправдывайся, оправдывайся.
       Он не смог с собой справиться и обнял ее.
       - Ну, я теперь здесь. Как ты?
       - Хорошо, что у меня длинные ноги. Очень пригодилось в сегодняшней пробежке,- пошутила она.- Но на встречу я опоздала. На самом деле, я здесь появилась только двадцать минут назад. Думала, что с тобой что-то случилось. Или ты приходил уже, но побоялся ждать и ушел. Я ожидала, что полиция может проверить стоянку.
       - Те же мысли посетили и меня.- Он всматривался в ее лицо.- Спасибо. Что рискнула. Что дождалась меня.
       - Замолчи. Хочешь меня отблагодарить? Монах ты или нет, сбереги это в себе.
       Она поцеловала его в губы нежно и любяще.
       И тело его, в эту ночь неожиданностей, откликнулось. И сразу придя в себя, он отклонился.
       - Так давно это было.- Он покачал головой, испытывая мученья.- Так много произошло. Я дал обет безбрачия.
       - Это означает только не жениться. Я и не делаю тебе предложения. В твоем распоряжении все необходимое время.
       Он пристально посмотрел на нее.
       - Но я ничего не могу обещать.
       - Я это знаю.
       - Принято,- сказал он.
       Арлен включила передачу и выехала со стоянки.
       - Где отец Станислав? Он поехал к дому?
       - Его подстрелили,- ответила Арлен деловым тоном.
       - Боже мой!
       - Он жив. Потерял много крови. На мой взгляд, пуля прошла сквозь плечо навылет. Не думаю, что задето что-нибудь жизненно важное. Это одна из причин моей задержки. Нужно было, чтобы ему оказали помощь.
       - В больнице? Полиция ....
       - Нет. Он позвонил одному из своих, и ему выдали адрес надежного врача и отправили человека забрать машину.
       - Уж этот отец Станислав со своими связями!- В голосе Дрю слышалось восхищение.
       - У них сильные мотивации.
       - Спасти свои души.
       Она повернула за угол, и перед ними впереди показался мост, через который они попадут на Бикон-хилл.
       - Вдруг полиция перекрыла дорогу?
       - Тогда придется сказать им правду,- ответила Арлен.
       Дрю не понял.
       - Что были на стоянке, где миловались,- сказала Арлен, прищурив глаза.- Миловались же, некоторым образом.
       12.
       Официальный, четкий, профессиональный голос принадлежал той же женщине.
       - Доброе утро. Бюро анализа степени риска.
       - Мистера Рузефорда, пожалуйста,- попросил Дрю, звонивший из будки в Чарльзтауне на улице, идущей вниз от Банкер-хилл монумента.
       - Прошу прошения, но мистер Рузефорд не предполагал быть сегодня в офисе.
       - У меня было предчувствие, что его не будет. Но могу я поинтересоваться, нельзя ли ему оставить сообщение.
       - Я не вполне уверена, будет ли ...
       - Дяде Рею? Могли бы вы сказать ему, что племянник хотел с ним поговорить.
       В голосе женщины появилась тревога.
       - Он упоминал, что вы можете позвонить, и оставил номер телефона, по которому с ним можно связаться.
       - Прекрасно. С нетерпением жду возможности с ним поговорить.
       Она продиктовала номер. Дрю записал.
       - Если будете с ним говорить в ближайшие несколько минут, скажите, что я позвоню по этому номеру, как только ....
       Женщина прервала его:
       - Мистер Рузефорд просил вам сказать, что у него очень плотный график. Он будет по этому телефону только в четыре часа. Он сказал, что если вы позвоните раньше или позднее, вы его не застанете.
       Когда Дрю повесил трубку, у него разболелась голова.
       Рядом с ним стояла Арлен. Вокруг ходили туристы, осматривавшие Банкер-хилл монумент.
       - Ну что?- спросила Арлен.
       Дрю рассказал ей о разговоре и показал записанный им номер телефона.
       - Ну в четыре, так в четыре. В чем дело? Что тебе не нравится?
       - Даже и сказать еще не могу. Что-то. Назови это предчувствием. Такое ощущение, что мной манипулируют.
       - Мы же и ожидали, что он захочет с тобой пообщаться.
       - В том-то и дело,- сказал Дрю.- Ну, зачем ему давать мне целый день, чтобы я смог выяснить, где находится этот телефон?- Он разглядывал туристов на Банкер-хилл.- Возможно, я слишком осторожничаю, но лучше нам держаться подальше от этой телефонной будки.
       Они пошли вниз по Монумент-авеню.
       - Если ты волнуешься, не звони ему, да и все.
       - Придется звонить.
       - Почему?
       - Сказать, что хочу с ним встретиться.
       Арлен повернулась к нему в удивлении.
       - Встретиться? Но он же подстроит ловушку.
       - Разумеется. Но я не покажусь. Я извинюсь и договорюсь о новой встрече. Но и на ту встречу тоже не явлюсь. Тем временем мы придумаем еще какой-нибудь способ давления на него. Я буду его доводить, нервировать. А еще лучше, если мы так организуем встречу, чтобы он попал в свою собственную ловушку.- Дрю не удавалось избавиться от сомнений.- Этот новый номер, который он мне дал. Позвонить в четыре. Что он задумал?
       - Ты прав, он должен предполагать, что ты выяснишь местонахождение телефона.
       Дрю резко остановился.
       - Ну конечно, он пытается меня заманить туда. Хочет, чтобы я сделал попытку его захватить, когда он будет около телефона.
       - А вместо этого, его люди тебя убьют.
       Дрю покачал головой.
       - Нет. Он дал нам слишком много времени, чтобы мы подготовились к засаде. Что бы ни было у него на уме, но это не то. Однако, его тактика работает. Он сбивает нас с толку. Он хочет, чтобы мы перешли в оборону. Я же тебе говорил. Он не дурак.
       13.
       В полдень, к дому на Бикон-хилл подъехал фургон. Два человека помогли выйти из него отцу Станиславу. Пастор был бледен, рука на перевязи. При поддержке сопровождавших, морщась от напряжения, он поднялся по лестнице в дом, но едва оказался внутри за закрытой дверью, повис у них на руках. Очень осторожно его положили на диван.
       С ними пришла женщина средних лет. Скорее красивая, чем хорошенькая, со старомодной стрижкой, без всяких намеков на косметику, в голубом дождевике "Лондон-фог" и сером шерстяном костюме. Как только двое мужчин, не сказав ни слова, ушли, закрыв за собой дверь, она объяснила, что останется здесь, чтобы позаботиться о пасторе. Хотя рана и не критическая, но вскоре ему снова потребуется обезболивающее, а кроме того, всегда существует опасность инфекции. У нее была с собой медицинская сумка. Дрю обратил внимание, что она не сочла нужным представиться, но ни он сам, ни Арлен тоже не делали таких попыток.
       Они помогли отцу Станиславу подняться по лестнице в спальню, устроили его так удобно, как смогли, и оставили спать.
       - Он очень сильный человек,- сказала женщина, когда они спустились в гостиную.- Поляк, судя по всему. Крепкая славянская порода. И температуры-то почти нет.
       - Нам придется его скоро разбудить.
       Женщина сказала очень резко:
       - Боюсь, что не смогу этого позволить.
       - Будь у нас выбор, мы бы и сами не стали этого делать.
       - Здесь выбираю я.- Она встала спиной к лестнице, словно преграждая Дрю путь наверх.- О чем вам так нужно с ним поговорить?
       Дрю озарило. Он вспомнил, как пастор обращался к бизнесмену в церкви в Пенсильвании, и сказал:
       - Бог с вами.
       - И с вашим духом.
       - Deo Gratias.
       Женщина успокоилась.
       - Так вы один из нас.
       - Не совсем. Почти. Шесть лет провел с картезианцами.
       - В Нью-Гемпшире.
       Дрю почувствовал, что его проверяют.
       - Нет. В Вермонте.
       Она улыбнулась.
       - Картезианцы - святые на земле.
       - Только не этот, боюсь. Я грешник.
       - Разве не все мы? Но Бог понимает слабость человека.
       - Надеюсь на это. Нам нужно поговорить с отцом Станиславом, чтобы получить возможность воспользоваться его связями в телефонной кампании. Необходимо узнать местонахождение данного нам номера телефона.
       Женщина протянула руку.
       - Дайте мне этот номер.
       - Но ...
       - Если вам нужна только эта информация, нет никакой необходимости будить отца Станислава. Я сама с этим справлюсь.
       Дрю прикрыл глаза.
       - Не думаете же вы, что мне было бы позволено быть при нем, если бы мне не доверяли,- сказала женщина.- Дайте мне этот номер.
       Дрю дал.
       Она подошла к телефону, набрала номер и мягким голосом отдала распоряжения и положила трубку. Они стали ждать.
       Телефон зазвонил в два часа. Женщина взяла трубку, выслушала, сказала:
       - Deo Gratias.- Положила трубку и повернулась к ним.- Платный телефон рядом с памятником Полу Ривере у "Старой Северной Церкви".
       - Платный телефон?
       - На Норд-энд,- уточнила женщина.
       - Но ....
       Арлен подалась вперед в обитом тканью вращающемся кресле.
       - Что такое?
       - Платный телефон у памятника Полу Ривере, в туристском месте?- У Дрю появилось ощущение, будто желудок у него набит льдом.- И дядя Рей дал нам день, чтобы мы смогли узнать, где он? Это бессмысленно. Он не собирается пользоваться этим телефоном. Он слишком на виду. Если мы вычислим возможность ловушки, мы сразу ее заметим. Он туда не пойдет. Но он расставит людей по округе на случай, если мы пойдем.
       - Отсюда следует, что мы не пойдем,- сделала вывод Арлен.
       - Правильно. Но Рей этого ожидает. Он хочет использовать этот телефон по другой причине. Кто-то, не Рей, ответит на мой звонок и даст мне другой номер. Этот телефон просто отсрочка. Нам пора двигаться.
       - Нет,- решительно заявила Арлен.- Я не двинусь с места, пока ты мне не объяснишь, что к чему.
       - Разумеется это ловушка. Но не та, которую мы ожидаем. Здесь уже не алгебра, а тригонометрия. Он опустил десяток шагов. Но я знаю, что он делает. Я выучил тот же набор правил. Я провел подобный трюк в ....
       Его передернуло от воспоминаний.
       - Пока не объяснишь, что происходит ....
       - Когда будем в машине. Собирайся.- Дрю повернулся к женщине с медицинской сумкой.- Нам нужна комната с дверью со стеклом. Чтобы, находясь снаружи, я мог заглянуть в комнату через стекло. Место не должно быть людным. В комнате обязательно нужен телефон.
       Женщина задумалась.
       - Я не ....Нет, подождите-ка. В местном приходе есть холл с кухней, в цоколе. В кухне распашная дверь со стеклом, чтобы входящие и выходящие могли видеть, и не стукать друг друга дверью. В кухне есть телефон.
       - Где это?
       Женщина объяснила.
       Дрю записал.
       - Позвоните и позаботьтесь, чтобы там никого не было.- Он взглянул на часы.- До четырех осталось мало времени.
       - Для чего?- спросила Арлен.
       - Чтобы купить магнитофон и, Боже, помоги мне, мышь.
       14.
       Она была белой, в отличие от Малыша Стюарта, который был серым. Дрю купил ее вместе с клеткой. Оплачивая покупку, он спросил владельца зоомагазина:
       - У вас есть питание для мышей?
       - Питание для мышей?- Толстяк с редеющими волосами в переднике, заляпанном птичьим пометом, удивленно поднял брови.
       В глубине магазина крикнул попугай.
       - Ну да. То, что больше всего любят мыши. Что-нибудь, что они, действительно любят. Деликатес.
       - Деликатес?- Человек взглянул на Дрю, как на сумасшедшего.- Послушайте, я мог бы вас надуть, но я хочу, чтобы мои покупатели были довольны. Нет никакого резона тратить большие деньги на мышиную еду. Вот это дешево и питательно, они не понимают разницы. Я говорю о мышах, что они могут понимать, черт возьми?
       - Это ест только он, да?
       - Да, только эта конкретная мышь - она.
       - Хорошо, она. Я хочу для нее самое лучшее. Я хочу, чтобы она наелась самого лучшего в своей жизни. Цена не имеет значения.
       Хозяин магазина вздохнул.
       - Ну, как хотите. Кошелек ваш. Проходите сюда. То, что у меня на этой полке, по рангу в питании для мышей соответствует, можно сказать, Роллс-Ройсу.
       Дрю заплатил еще десять долларов и вышел из магазина с пятифунтовым пакетом корма в одной руке и клеткой с мышью в другой.
       Арлен ждала его в спортивной машине с работающим мотором, припаркованной у поребрика.
       - Симпатяга,- сказала она.- Я, лично, спокойно отношусь к мышам. Ты дал ей имя?
       - Малыш Стюарт Второй,- печально ответил Дрю.
       Она неожиданно поняла.
       - Черт.- Она посмотрела на него с сожалением.- Жалею, что так неуместно пошутила.
       Дрю захлопнул дверь, прижав к себе клетку.
       - Ничего. Это Рею придется пожалеть.
       15.
       Даже в половине четвертого в холле цокольного этажа было темновато. Поскольку осеннее солнце стояло низко, церковь со стороны холла скрывала его закатные лучи. Окна под потолком на западной стене подвального холла были темными.
       Место казалось брошенным. Спустившись по бетонной лестнице, Дрю почувствовал как здесь холодно, пока стоял в ожидании, чтобы замерло эхо его шагов.
       Молчание.
       Он посмотрел на ряды длинных пластиковых столов, которые сохранили запах многолетних церковных собраний, фасоли, сосисок в тесте, картофельного и капустного салатов.
       Арлен быстро спустилась за ним следом, держа в руках коробку с магнитофоном.
       - Здесь есть кто-нибудь?- позвал Дрю. Ему ответило эхо. Молчание.- Хорошо.
       Мышь бегала по клетке.
       Приглядевшись к теням, Дрю указал на дверь со стеклом в середине стены справа.
       - Там должна быть кухня. Хорошо если нашего друга не подвела память, и там, действительно, есть телефон.
       Телефон был. Толкнув, открывая, распашную дверь, Дрю включил свет и сразу увидел телефонный аппарат на прилавке между плитой и гудевшим холодильником.
       - Давай-ка, попробуем для верности.- Он снял трубку и облегченно вздохнул, услышав гудок.
       Дрю поставил клетку с бегавшей мышью и посмотрел на часы.
       - Осталось меньше двадцати пяти минут. Магнитофон в магазине работал, надеюсь, и теперь не подведет.
       И действительно, когда он взял у Арлен коробку, распаковал и включил магнитофон в сеть, он прекрасно работал. Дрю надиктовал перед микрофоном текст и прослушал его.
       - Разве это похоже на мой голос?- спросил он с тревогой. Записанный голос казался ему совсем непохожим на тот, что звучал у него в голове.
       - Убавь низких,- посоветовала Арлен.
       Дрю последовал ее совету и снова прослушал запись.
       - Вот теперь, похоже,- сказала она.- Определенно, должно так быть. Эта машина стоила целое состояние.
       Дрю перемотал ленту.
       - Пятнадцать минут. Время начать кормить нашего друга.
       Он открыл пакет с мышиным кормом и посыпал крошечные сухарики сквозь верхнюю решетку клетки. Мышь пришла в экстаз.
       - Хорошо,- сказал Дрю.- Наслаждайся.- Он потер лоб.- Что еще? Я, пожалуй, подключу дистанционное управление.- Он достал из коробки шнур, подключил его к магнитофону и протянул по полу кухни, под дверью в темный холл. Просвета под дверью было достаточно, чтобы она закрылась над проводом. Последнее, что он сделал, это подсоединил ручной переключатель дистанционного управления к своему концу провода.
       При свете, проникавшем из кухни через стекло двери, Дрю изучал кнопки на пульте у себя в руках.
       - Вкл., выкл, пауза, воспр., запись.- Он кивнул.- Десять минут. Мы ничего не забыли?
       Арлен задумалась.
       - На всякий случай проверь, работает ли пульт.
       Дрю проверил. Пульт работал.
       - Тогда осталось сделать последнее.
       Ей не нужно было спрашивать, что это.
       - Помолиться.
       16.
       Ровно в четыре Дрю снял на кухне трубку телефона. Ему казалось, что сердце зажато в кулаке. Скоро станет понятно, прав ли он был. Все базировалось на логических догадках, которые он сделал.
       Но вдруг Рей сообразит?
       Дрю смотрел на аппарат. Он был черным с устаревшим вращающимся наборным диском. Утвердившись в своих догадках, он набрал номер, данный ему секретаршей "Бюро анализа степени риска ". Цифры угрожающе щелкали. Он посмотрел на Арлен и, протянув руку, взял ее за руку.
       Реле переключились, Дрю услышал зуммер на другом конце, когда начал звонить телефон у памятника Полу Ривере на Норд-энд.
       Кто-то ответил почти мгновенно. Дрю слышал как фон шум дорожного движения. Хриплый голос сказал:
       - Алло?
       - Мистера Рузефорда, пожалуйста.
       - Кого?
       - Дядю Рея. Это звонит его племянник.
       - Чего же вы сразу не сказали? Его здесь нет.
       - Но,- Дрю постарался продемонстрировать удивление,- мне было сказано позвонить в четыре.
       - У него возникло неожиданное дело. Вы можете с ним связаться по .... - Хриплый голос продиктовал номер.- Записали?
       Дрю повторил номер.
       - Прекрасно. Это вы протопили нам дом вчера вечером? Славно, приятель.
       Человек повесил трубку.
       Дрю хлопнул по прилавку.
       - Мы были правы?- спросила Арлен.
       Дрю кивнул.
       - Рей и не собирался идти к этому телефону. Он выигрывал время. Мне рекомендовано позвонить по другому телефону.
       - Как ты и предполагал. Но ты можешь ошибаться относительно следующего звонка. Может быть, это не то, что ты думаешь. Рей просто осторожничает. Предположим, он был уверен, что ты узнаешь, где находится тот телефон, который тебе дали утром. Тогда использовав эту будку для отсрочки, он просто обезопасил себя. Он знает, что ты не сможешь узнать, где новый телефон до того, как он закончит разговор и уйдет.
       У Дрю ломило плечи от нервного напряжения.
       - Возможно. Но я не думаю, что это так. В шестьдесят восьмом, человек по имени Хенк Датон обучил меня этой процедуре. Я воспользовался ею во время одной миссии. Против боевика из "Красных бригад". А дядя Рей был начальником Хенка Датона. Вынужден заподозрить, что Рей решил испытать ее на мне.- Он помолчал.- Скажем так: если я ошибся, мы ничего не теряем.
       - Ну, а если ты прав ...- Арлен печально кивнула.
       - Пора,- заторопился Дрю.- Рей ждет моего звонка. Опасаюсь заставлять его ждать.
       Дрю поставил магнитофон рядом с телефоном. У него дрожали руки, когда он ставил рядом клетку с белой мышью, продолжавшей жадно есть, лихорадочно жуя, хотя бока уже раздулись, рот полон.
       - Надеюсь, ты так счастлива, как выглядишь,- сказал Дрю и обратился к Арлен:- Тебе лучше пойти в холл.
       Арлен вышла через распашные двери.
       Дрю набрал номер, глядя на клочок бумаги.
       Он ждал, слушая, как телефон звонит на другом конце. Рей играл в невозмутимость и не торопился снимать трубку. После четвертого звонка Дрю усомнился, что кто-нибудь вообще ее снимет.
       Во время пятого звонка трубку сняли.
       - Алло?
       Дрю не ответил.
       - Алло? Дрю? Давай, дружище, поговорим. Я ждал твоего звонка.
       Сомнений не было. Голос принадлежал дяде Рею.
       Со всей осторожностью, Дрю совершенно бесшумно положил трубку на прилавок. Микрофоном к магнитофону, а динамиком к клетке с мышью.
       Он едва слышал голос Рея в трубке.
       - Я очень хочу поговорить с тобой. Чтобы утрясти это, наконец.
       Но Дрю уже вышел из кухни. В сумрачном холле, где его ждала Арлен, он взял пульт дистанционного управления и нажал кнопку "Воспр."
       Дверь была достаточно массивной, поэтому Дрю едва слышал свой записанный голос. Не имеет значения. Рядом с магнитофоном, он хорошо слышен.
       - Дядя Рей, я хочу встретиться,- сказал магнитофон.- Я мог бы взорвать все, что у тебя есть, но это не даст мне ответов на вопросы, которые меня интересуют. Мне нужно ....- Глядя через стекло двери, Дрю сконцентрировал внимание не на телефоне или магнитофоне, а на мыши.- Видеть твое лицо, ублюдок,- сказал записанный голос Дрю.- Смотреть в твои проклятые лживые глаза, когда ты будешь пытаться оправдать ....
       Дрю мгновенно нажал на кнопку "стоп", прервав свой записанный голос, потому что у мыши из ушей фонтаном брызнула кровь. Мышь повалилась, дрожа, белый мех вокруг шеи стал алым.
       Дрю наклонился и стал тянуть за провод от пульта к магнитофону, ощущая сопротивление.
       - Ну, давай,- шептал он напряженно.- Давай.
       И удовлетворенно сел, когда услышал из кухни грохот.
       - Он упал?- спросил Дрю у Арлен, наблюдавшей через стекло. Она кивнула.
       Поднявшись, Дрю ощутил слабость в коленях. Через стекло он увидел, что магнитофон, стянутый с прилавка, валяется на полу.
       - Вот так вот,- бормотал Дрю.- Нам это удалось. Когда грохнулся магнитофон, Рей должен был это слышать.
       - А теперь он ничего не слышит,- тихо сказала Арлен.
       - Он думает, что я умер.- Едва слышно проговорил Дрю.- Про лязг от падения магнитофона он, наверное, подумал, что я упал с трубкой в руке.
       Тактике дистанционного убийства по телефону Дрю обучил Хенк Датон тогда, в Колорадо, в 1968. Если жертва выведена из равновесия, если приготовления выполнены должным образом, человек никогда не догадается о средствах убийства.
       Датон называл это ультразвуковой пулей. Пользуясь сложным электронным оборудованием, по телефонной линии может быть передан сигнал сверхвысокого тона, разрывающий барабанную перепонку жертвы, прошивающий мозг и мгновенно убивающий.
       Так и была убита мышь в клетке около телефонной трубки, динамик которой был на нее направлен.
       По процедуре, убийца сразу вешает трубку, но Дрю подозревал, что дядя Рей внес коррективы в тактику. Он представил себе, как Рей, когда голос Дрю внезапно умолк и раздалось бряканье, сопровождавшее, по теории, его падение, продолжал сжимать телефонную трубку.
       Но что Рей будет делать дальше?
       Слушать, полагал Дрю. Рей знает, что будь я не один, он услышит крики, призывы о помощи.
       А при отсутствии криков? Если он слышит только тишину на этом конце линии?
       Дрю сосредоточился. Он должен предположить, что я был один, когда ему звонил.
       Я бы на его месте захотел для верности посмотреть, действительно ли мой враг, мой преследователь умер.
       Дрю продумал завершающий этап. Последние два часа он анализировал выводы, к которым пришел, пытаясь выявить слабые места. Пока все казалось разумным. Его охватило нетерпение.
       Если линия на этом конце останется открытой, Рей определит, где я. Узнает, откуда я звонил. Не услышав никаких шумов, он может решить, что достаточно безопасно послать команду проверить, убит ли я.
       Не менее важно забрать мое тело.
       Власти сочтут, что я - Янус. Если он собирается использовать Януса для прикрытия своих акций, он не может позволить, чтобы мой труп был обнаружен.
       С мучительной осторожностью Дрю отворил распашную дверь, чтобы не произвести ни малейшего шума. Осторожно подошел к телефону.
       - Прошло пятнадцать минут. Никаких звуков?- Узнал Дрю голос Рея.
       - Ничего.
       - Ладно. Продолжайте слушать. На всякий случай. Запустите систему обнаружения.
       Дрю бесшумно покинул кухню. Выйдя в сумрачный холл, он жестом позвал Арлен следовать за собой. Они отошли на безопасное расстояние, остановившись у лестницы.
       - На этом клочке бумаги второй номер, по которому я звонил. Найди уличный телефон и позвони. Пусть люди пастора выяснят, где находится телефон с этим номером.
       Арлен взяла бумажку.
       - А ты?
       - Я полагаю, что мне лучше остаться здесь, на случай, если люди Рея появятся раньше, чем мы предполагаем.
       - Что будет, если они появятся?
       - Я еще не решил. Сначала, я хочу здесь все осмотреть и найти хорошее укрытие. Возвращайся, когда узнаешь адрес. Но будь очень осторожна. И убедись, что люди отца Станислава отправятся по этому адресу.
       У нее в глазах читался страх.
       - Дрю.
       - Я знаю,- сказал он.- Дальше, все очень рискованно.
       Следуя импульсу, не давая себе задуматься, он поцеловал Арлен.
       Они постояли обнявшись несколько мгновений в темноте холла. Ее голос прозвучал хрипло.
       - Мне лучше пойти.
       Дрю чувствовал опустошенность.
       - Увидимся.
       - Господи, я так надеюсь на это.
       Арлен задержалась еще на середине лестницы, глядя на Дрю. Потом поднялась выше, к выходу. Еще момент и в холле снова стало абсолютно тихо.
       К своему изумлению, Дрю испытывал чувства, которые были новыми для него. Одиночество. Необъяснимо затуманилось перед глазами. Что если ему не суждено увидеть ее снова?
       17.
       Около шести, когда осеннее солнце почти совсем закатилось, и холл погрузился в более глубокую темноту, чем раньше, Дрю услышал, как скрипнула, открываясь, дверь наверху. Оставаясь там, где был, между рядами составленных стульев в середине стены слева от лестницы, Дрю вначале подумал, что возвратилась Арлен, и обрадовался. Но дверь закрылась, а вошедший не стал спускаться по лестнице.
       Дрю ждал, но никто не спускался.
       Арлен наверняка была бы осторожна, в этом Дрю был уверен. Возможно, она старается почувствовать, все ли в порядке. А может ждет, чтобы Дрю ее окликнул. Но он не мог себе позволить этого сделать.
       Когда прошло достаточно времени, чтобы скрип двери уже казался фантазией, Дрю услышал новый звук. Тихо, так тихо, что тоже могло показаться фантазией, ботинок коснулся бетонной ступеньки.
       И остановился.
       Позиция Дрю между рядами металлических стульев была удобной. Хенк Датон не уставал повторять, чтобы студенты не забывали об этой предосторожности. "Никогда не известно, сколько вам придется ждать. Проверьте, чтобы вам было удобно там, где вы прячетесь. Иначе кто-нибудь может услышать, когда вы потянетесь, чтобы справиться с судорогой".
       Но, несмотря на удобную позицию, напряжение сковало все тело. Он старался не произвести ни звука, и услышал еще один шаг по лестнице справа. Он едва дышал.
       Точно! Звук. Но не с лестницы, как ему показалось, а с другого конца холла, из темноты напротив него, слева. Это могло быть чем угодно: ветка царапнула по окну, вздрогнуло стекло наверху под напором ветра или треснула потолочная балка.
       Но он услышал его снова и теперь определил, что это осторожное прикосновение подошвы к бетонному полу.
       Не один, а двое незваных гостей пожаловали вниз. После ухода Арлен, Дрю обследовал все вокруг и знал об этой лестнице в другом углу. В отличие от той лестницы, которой они пользовались с Арлен, эта лестница не имела наверху двери, поэтому он чувствовал себя в безопасности. Теперь, с лихорадочно бившимся сердцем, он осознал, что ему следовало заглянуть за поворот лестницы, где выход в наземный этаж. Нужно было проверить весь тот этаж. Теперь ясно, что второй боевик вошел через дверь наверху, которой Дрю не заметил. Пока Дрю отвлекся на дверь справа, другой боевик спустился по лестнице в дальнем конце холла.
       Теперь их двое, подумал Дрю. Ладно, пока я знаю, где они, я могу с ними справиться. Он опять посмотрел на лестницу справа и увидел, что тень переместилась к ее подножью.
       Он понял. Этот первый боевик является приманкой. Его задача привлечь внимание. Если кто-нибудь попытается на него напасть, его напарник в другом конце комнаты готов его защитить.
       Свет, проникавший из кухни через стекло двери, притягивал к себе внимание пришельцев. Едва слышные звуки перемещения второго боевика в дальнем конце холла прекратились, он остановился. Дрю наблюдал из-за баррикады стульев, как тень справа подкралась к двери со стеклом. Дрю уже мог видеть, что это мужчина. Держа наготове пистолет с навернутым глушителем, тень помедлила сбоку от распашной двери.
       Прежде чем устроиться в укрытии, Дрю вернулся на кухню и, молча и очень остерегаясь из-за трубки телефона, лежавшей на прилавке, забрал клетку с мертвой мышью и спрятал ее в холле. Так же он поступил с магнитофоном, накрыв ради предосторожности телефон коробкой от магнитофона.
       Теперь, когда боевик окажется в кухне, он не увидит ничего настораживающего. Он решит, что телефон и тело где-то еще здесь внизу. Они с партнером продолжат поиск.
       Но я не стану рисковать, думал Дрю, сжимая маузер, пока не смогу взять их обоих.
       Тень у двери на кухню отважилась осторожно заглянуть через освещенное стекло двери. И сразу нырнула обратно. Спустя десять секунд она рискнула заглянуть еще раз.
       С другого конца комнаты крадучись двинулась тень, чтобы присоединиться к напарнику у двери в кухню. Эта вторая тень тоже имела пистолет с глушителем. Они встали по сторонам двери. Один из них вошел, другой следом за ним. Прежде чем дверь закрылась, Дрю успел их увидеть вставшими спина к спине, с пистолетами, направленными в разные стороны.
       Время!
       Дрю выдвинулся из укрытия у стены. Сжимая маузер, он собрался и начал красться сквозь темноту. Как он и ожидал, он не услышал никакого разговора. Пока они не будут уверены в своей безопасности, они будут хранить молчание и тишину.
       Нужно стрелять в них, пока они вместе, думал Дрю.
       Но не убивать. Мне они нужны живыми. Они мне скажут, где Рей. Когда я ими займусь, они заговорят. Будут умолять задавать им еще вопросы.
       Дверь кухни распахнулась, и два силуэта проскользнули в нее, видимые в свете, падавшем через стекло. Глядя в холл, один показал другому жестами проверить левую сторону, пока он займется правой.
       - Не двигаться!- крикнул Дрю. Прицелившись, он хотел приказать им бросить оружие, но не получил такого шанса.
       Тишину разорвал выстрел. Но прозвучал он не со стороны боевиков. Оглушающий, он пришел с другого конца холла. Дрю бросился на пол, ударившись грудью о бетон. Закладывая уши, загрохотал следующий выстрел. Дрю выстрелил, но не в снайпера на другом конце помещения, а в ту цель, которую видел, в двоих у кухонной двери. Они бросились в укрытие, но еще оставались на свету, падавшем от двери, и Дрю стрелял и стрелял. Вскрикнув, оба упали.
       Дрю откатился, опасаясь, что вспышки от выстрелов обозначили его позицию для снайпера. Он полз на животе, оглядываясь назад и вглядываясь в темноту впереди, переводя взгляд с двоих, в которых стрелял, на невидимого стрелка в другом конце холла.
       Когда над головой вспыхнул свет, Дрю зажмурился от боли в глазах. Ослепший, он крепко зажмурился, как его учили, а потом начал постепенно приоткрывать веки, давая возможность зрачку привыкнуть к неожиданному освещению, открывал глаза шире и шире, и с чувством безнадежности продолжал сжимать пистолет.
       Он увидел, что находится под рядом столов и смотрит на тело человека на полу около лестницы напротив. Человек лежал неподвижно. Из раны на голове текла кровь. Рядом с рукой лежал пистолет.
       Черт, как это?
       Ощущая озноб, Дрю взглянул на людей около кухни. Один лежал без движения, а второй стонал, прижимая руку к животу.
       Дрю снова посмотрел на человека на полу в другом конце комнаты. Оттуда раздались два выстрела. Кто убил самого снайпера?
       Дрю услышал шаги по бетонной лестнице в том конце. Шаги были медленными и нетвердыми. Дрю хмурился, целясь, не в состоянии видеть, кто спускается вниз.
       Вот появился ботинок. Потом еще один. Он крепче сжал маузер. В обзор попали ноги в темных брюках. Дрю опустил ниже прицел маузера. Шаги остановились.
       Человек заговорил. Голос был низким, но слабым.
       - Дрю? Вы в порядке?
       Славянский акцент невозможно спутать. Отец Станислав.
       - В порядке?- Дрю вздохнул с нервным облегчением.- Похоже, да.
       Пастор закашлялся. С болезненной медлительностью он спустился до конца лестницы. Левая рука на перевязи. В правой - пистолет. Покачнувшись, пастор прислонился к стене и сделал несколько глубоких вдохов.
       - Судя по вашему виду, вы-то явно не в порядке.- Дрю встал.
       - Как обычно говорят по телевизору: это только поверхностное ранение. Не верьте той части, где "только".- Отец Станислав поморщился.- Болит даже при обезболивающих.
       Дрю усмехнулся.
       - Я думал, вы, поляки, должны быть выносливыми.
       Отец Станислав заставил себя выпрямиться.
       - Поверьте, мы такие. Если бы вы когда-нибудь поели пирогов, вы бы знали, насколько выносливыми.
       Улыбка Дрю стала шире.
       Но он не позволил растущей симпатии к этому человеку отвлечь себя от действительности. Он посмотрел на людей, в которых стрелял. Один лежал по-прежнему неподвижно. Другой зажимал живот, продолжая стонать. Он их обыскал и забрал оружие. Только после этого направился через комнату, чтобы помочь пастору.
       Но отец Станислав собрался с силами, и сам пошел ему навстречу, показывая, чтобы Дрю оставался на месте.
       - Я сам могу дойти. Мне не нужно помогать.
       - Как вы здесь оказались?
       - Позвонила Арлен, чтобы передать инструкции и выяснить местонахождение нового номера телефона.
       - Я знаю. Я сам ее просил.
       - Когда она позвонила, я уже проснулся. Я настоял, чтобы самому с ней поговорить. Она рассказала, что произошло, пока я спал. Тогда я настоял, чтобы вернуться с ней сюда. Друг мой, вы слишком многое на себя берете.
       - У меня нет выбора.
       - Возможно. Но последние события,- отец Станислав указал на людей на полу,- доказали, что я был прав.
       - Арлен,- прошептал Дрю ее имя.- Где она?
       - Снаружи, присматривает на случай, если с этими тремя был еще кто-то. Когда мы приехали сюда, мы поняли, что не сможем войти в здание не встревожив вас. Поэтому решили действовать как ваша команда наблюдения. Мы увидели троих мужчин, которые вошли внутрь, один в боковую дверь, а двое наверх через две разные двери. Стало ясно, что первого они решили использовать как приманку, а двое других прикрыли бы его.
       - Поэтому, вы пошли за теми, кто пошел наверх.
       - Инстинкт меня не подвел.- Отец Станислав ухватился за стол для поддержки.- Из тех двоих, за которыми я пошел, один взял на себя роль приманки и присоединился к первому около кухни. Но третий оставался сзади, чтобы прикрыть своих партнеров при любой неожиданности. Что и произошло. Он стрелял в вас. Но я его убил.- Пастор закрыл глаза и с трудом сглотнул.
       - Вы уверены, что с вами порядок?
       - Совершенно наоборот. Никакого порядка.- Лицо пастора стало белее мела.- Мне пришло в голову, что я в третий раз спас вам жизнь. Там, в доме отдыха, где прятался в церковной исповедальне. На Роге Сатаны. Теперь здесь.
       - Я перед вами в долгу,- сказал Дрю.
       - Три раза,- уточнил пастор.
       - Да.- Дрю посмотрел на своего друга.- За ценой не постою. Хоть жизнь отдам. Обещаю расплатиться.
       - Таким же образом.
       - Я не понимаю.
       - Таким же образом,- настаивал пастор.
       - Хорошо. Что бы это ни значило. Таким же образом.
       - Не забудьте этого обещания. Потому что,- отец Станислав снова побледнел и сделал несколько глубоких вдохов,- когда мы с этим покончим, я намерен потребовать, чтобы вы выполнили свое обещание.- Он закашлялся.- Но сейчас нас ждет дело.
       Дрю понял. Он подошел к тем, в которых стрелял. Схватил раненого и сильно его встряхнул.
       - Где твой босс?
       Человек застонал.
       - Ты думаешь, что тебе сейчас больно? Ты просто не знаешь, что значит настоящая боль,- сказал Дрю, заворачивая тому руку за спину.
       - Нет!- прошептал пастор, но Дрю едва ли его слышал.
       - Где твой босс, ублюдок? Говори, а не то ....
       - Нет!- Пастор схватил Дрю за руку.
       Дрю взглянул на него.
       - Понимаю. Убийством вы не гнушаетесь, но видеть страдания жертвы не желаете. В чем дело? Разве вы не на все готовы ради своей веры? Тогда вам лучше отвернуться. И у вас, Отец, есть уязвимое место.
       - Нет.- Несмотря на боль, пастор полностью распрямился.- Ради своей веры я "готов на все", если придерживаться ваших формулировок, и подтвердил это столько раз, что вы и вообразить не в состоянии.- Его рубиновое кольцо, где сабля пересекала крест, блеснуло.- Но никогда, если в том не было необходимости. Пытка. Конечно. Если не было под рукой химикатов. Но только, когда было необходимо заставить кого-то говорить. Я знаю, где Рей. Местонахождение последнего номера телефона, который вы дали. Теперь оставьте в покое этого человека.
       Дрю посмотрел на человека, которого держал, почувствовал, как сердце у него сжалось от отвращения к тому, что ему едва не пришлось сделать, снова напомнив, какой долгий путь он прошел от монастыря. Осторожно, почти с извинениями, он помог человеку лечь.
       - Ладно. Позвоним вашим людям и окажем ему помощь. Он всего лишь шестерка. Дадим ему шанс, пусть живет. Но, должен заметить, он бы мне этого шанса не дал.
       - Разумеется,- согласился отец Станислав.- Но именно этим мы от них и отличаемся. Их мотивация - деньги. Мы движимы не денежным интересом. Не жаждой власти. Не политическими теориями, которые, по определению, мимолетны и поверхностны. Нет, наши мотивации первичны. И наше милосердие, если возможно, милосердие Господа.
       Неожиданно Дрю ощутил приступ скорби.
       - Слишком долго, слишком много,- сказал он.- Я устал бежать. Я хочу покончить с этим.
       - И это произойдет. Сегодня, если на то воля Божья.- Морщась, пастор засунул руку в карман костюма и достал клочок бумаги.- У меня есть адрес. Могу доставить вас к вашему дяде Рею.
       18.
       Но, несмотря на свое нетерпение, Дрю должен был прежде кое-что сделать. Подобно парадоксу древних греков, гласившему: чтобы пройти милю, нужно сначала пройти полмили, потом четверть мили, потом одну восьмую, и так, деля оставшееся расстояние, вы никогда не дойдете до конца, Дрю чувствовал, что всегда нужно было сделать еще что-то, прерваться, всегда снова рисковать. Возможно, его суровым испытаниям не будет конца. Возможно, он умер, а это Ад.
       Он обратился к раненому:
       - Вы меня слышите?
       Тот кивнул.
       - Если вы хотите врача, вам придется сделать то, что я скажу.
       Раненый смотрел на него беспомощно.
       - Я же вам сказал, у меня есть адрес,- вмешался пастор.- Нет нужды ...
       - Разве?- Голос Дрю звучал напряженно.- Мы забыли кое-что.- Он объяснил, что нужно сделать.
       Пастор выглядел расстроенным.
       - Вы правы. Его придется заставить это сделать.
       Дрю присел рядом с раненым, давая ему распоряжения.
       - Вы поняли?
       Человек кивнул, потея, испытывая боль.
       - Потом мы отправим вас к врачу. Теперь вам придется продемонстрировать нам свою выносливость. Ничего особенного.- Дрю оттащил его на кухню.- Всего-то воздержаться от стонов, пока будете говорить.
       На кухне Дрю посадил раненого на пол у буфета и снял коробку с телефона со снятой трубкой. Присев, он поднес трубку к лицу раненого и приник к нему, чтобы слышать, что говорят на другом конце.
       Приставив маузер к виску раненого, Дрю жестом приказал тому говорить. Глаза человека разбегались, и Дрю подумал, что тот сейчас потеряет сознание.
       - Мы его взяли,- хрипло сказал раненый.
       - Минуту,- ответил грубый голос.
       Секунд через пятнадцать пришел голос дяди Рея.
       - Он мертв?
       - Точно.
       - Почему так долго? Я уже начал беспокоиться.
       - Мы сначала не могли его найти.
       - Он один?
       - Да.
       - Заберите тело. Я хочу быть уверен, что оно будет ликвидировано.
       - Едем.- Глаза раненого закрылись, и он сполз на пол.
       Дрю положил трубку, потом помог раненому лечь удобней на полу.
       - Ну, парень, ты выбрал не ту профессию. Нужно было стать актером.
       - Вы обещали,- простонал раненый.
       - И сдержу обещание. Как вы сюда добрались? На какой машине?
       - Темно-синий фургон. "Форд".- Губы раненого выглядели пересохшими.- Он на стоянке, позади этого холла.
       Обернувшись, Дрю увидел, что отец Станислав смотрит в открытую дверь кухни.
       - Можете вызвать ему теперь врача с этого телефона. И лучше, чтобы ваши люди убрали тела.- Он обыскал раненого и нашел, что хотел: ключи от машины.- Кстати, мне нужна будет помощь, когда я буду там. Арлен объяснила?
       - Я договорюсь.
       - Пока вы этим заняты, дам знать Арлен, что с нами все в порядке. Она слышала выстрелы, наверняка беспокоится.
       - Она около церкви.- Пастор снял трубку.- Я быстро.
       - Да, пожалуйста. Еще очень много дел.
       Дрю поспешил из кухни. Когда он взбегал вверх по лестнице, он вспомнил то сильное и незнакомое чувство, которое охватило его, когда Арлен уходила по этой лестнице два часа назад, неожиданное для себя чувство одиночества, когда она ушла и закрыла дверь. Снова его охватило страстное желание. То, что он так страстно желал ее увидеть и прижать к себе, ему казалось предательством тех лет, которые он провел в монастыре. Но даже, если это и было предательством, то теперь не имело для него значения. Дрю вышел и сразу увидел ее, ожидавшую около церкви, и бросился к ней. Несмотря на темноту, было видно, как засияли ее глаза от радости, что он в безопасности, горит желанием. Мгновенно она очутилась у него в объятьях.
       19.
       Поскольку было бы неоправданной глупостью рисковать быть задержанным полицией за превышение скорости, Дрю не позволял себе нажимать сильнее на педаль газа, когда вел машину по дороге на север от Бостона. В зеркале заднего вида сиял огнями город, впереди фары вырывали из темноты деревья и поля.
       Отец Станислав описал эту дорогу очень подробно. У Дрю свело судорогой пальцы, с такой силой он сжимал руль. Вначале, Дрю не узнал адрес, написанный пастором на листке бумаги. А потом, с растущим возбуждением начал понимать и уже не удивлялся, что пастор знает, как туда добраться. Это была загородная усадьба дяди Рея, к северу от Бостона, на Заливе.
       Дрю не мог не оценить ум своего врага. Рей, вынужденный покинуть усадьбу на Заливе из-за угроз, полученных от Дрю, теперь сменил тактику и вернулся обратно, предположив, по всей видимости, что усадьба будет последним местом, где Дрю будет его искать. Но, увеличив преимущество за счет неожиданности, он выбрал место, которое трудно защищать. Пастор описывал усадьбу как удаленные, обширные угодья, слишком обширные, чтобы их можно было охранять должным образом.
       - Не представит труда въехать на территорию,- говорил пастор.- Но войти в дом, совсем другое дело. Там будут сконцентрированы его основные силы. Чтобы войти и взять его, вам потребуется небольшая армия.
       Не потребуется, думал Дрю, безостановочно двигаясь к Заливу. Все, что нам нужно, это три человека, о которых я просил.
       И три машины, которые нельзя отследить.
       Немного после семи он достиг Залива, покрытого белыми гребешками волн, видными в темноте. Дрю опустил окно, вдохнул холодный соленый ветер и остановил машину на обочине, чтобы в свет фар попал маркер исторического места в войне за освобождение.
       Он ждал. Спустя пять минут в зеркале заднего вида появился свет фар, остановился за ним и, немедленно, выключился. Дрю вышел из фургона, заметив с нежностью силуэт Арлен за рулем Олдсмобиля и пастора, осевшего в кресле рядом с ней, словно он спит.
       Он увидел еще три пары фар, приближавшихся к нему. Они замедлили движение и остановились на обочине за Олдсмобилем. Фары погасли. Из машин вышли трое мужчин. Когда Арлен тоже вышла из машины, Дрю присоединился к ним на дороге.
       - Господь с вами,- сказал он мужчинам.
       - И с вашим духом,- ответили они вместе.
       - Deo Gratias.- Дрю рассматривал мужчин. Всем было далеко за тридцать. Темная прогулочная одежда, консервативная, почти солдатская, стрижка, взгляд прямой, настораживающе спокойный.
       - Заранее благодарю за помощь. Отец Станислав сказал, что у вас есть опыт.
       Они кивнули.
       - Все может случиться, но если пойдет по плану, если не произойдет чего-то непредвиденного, я не думаю, что вашей жизни грозит опасность.
       - Это не имеет значения,- сказал один.- Наша жизнь не имеет значения. Только Церкви.
       Пассажирская дверь Олдсмобиля открылась, и появился отец Станислав.
       - Снаряжение в багажнике.
       Арлен держала ключ в руках. Когда она открыла багажник, там включился свет. Дрю захлопал глазами от удивления, автоматическое оружие, полные магазины, гранаты, даже миниатюрная ракетная установка.
       - Вы все время возили это с собой?- спросил с изумлением Дрю.- Достаточно, чтобы начать малую войну.
       - Мы и так в состоянии войны,- сказал отец Станислав. Его лицо было бледным, цвета перевязи, поддерживавшей руку.
       Они начали разбирать из багажника штурмовое оружие, проверяли его, вставляли магазины. В луче света из багажника поблескивало большое красное кольцо, которое было на среднем пальце левой руки у каждого из трех мужчин. На кольцах те же символы: пересекавшиеся сабля и крест.
       Братство Камня.
       Дрю почувствовал озноб.
       - Что вы хотите, чтобы мы сделали?- спросил первый человек, державший свое оружие дулом в темное небо.
       Скрывая свое растущее удивление, Дрю принял их профессиональный тон.
       - Настройте карбюратор каждой машины.- Он обратился к отцу Станиславу.- Сколько до усадьбы?
       - Миля по этой дороге.
       - Хорошо. Проблем с согласованием во времени не будет.
       Дрю объяснил свой план. Они обдумали.
       - Может получиться,- заключил один.- Если он будет действовать так, как вы предполагаете.
       - Я его знаю. Да разве у него будет выбор?- спросил Дрю.
       - Если вы ошиблись ...
       - Да?
       - Ничего. Наше дело простое. Это вы рискуете.
       20.
       Фургон подъехал к закрытым металлическим воротам усадьбы. За ними, по сторонам стояли двое вооруженных часовых, но когда машина приблизилась настолько, что они узнали ее, то сразу засуетились и открыли ворота. "Привезите тело сюда, я хочу быть уверен, что оно ликвидировано",- приказал дядя Рей по телефону своему человеку. Как Дрю и предполагал, часовые имели приказ ждать возвращения команды и пропустить фургон внутрь. Не останавливаясь, водитель жестом поблагодарил и проехал в открывшийся проем в ограде, продолжив движение по асфальтированной дорожке мимо темных деревьев и кустарника к большому трехэтажному особняку в стиле Тюдоров, видневшемуся вдалеке.
       Карбюратор машины был отрегулирован, обороты холостого хода так высоки, что мотор работал даже, если не давить на педаль газа. Поскольку фургон имел автоматическую коробку передач, водитель мог выставить передачу на "движение", выскочить из машины и быть уверен, что фургон продолжит движение в заданном направлении, в данном случае, к особняку.
       В то время как водитель, прихватив оружие, мягко приземлившись на зеленой лужайке, растворился в темноте, фургон продолжал движение вперед, пересек пешеходную дорожку и врезался в середину парадной лестницы особняка. Водитель, прежде чем покинуть машину, поджег запал, который тянулся к открытому бензобаку. Теперь машина резко и оглушающе взорвалась. Огромный ревущий огненный шар, разлетавшиеся металлические куски разнесли вдрызг вход в особняк.
       Часовые у ворот еще не успели их полностью закрыть. Повернувшись, пораженные оглушающим ревом, они подхватили оружие и побежали к дому, где прогремел взрыв. В этот момент, три других машины с погашенными фарами протолкнулись в полуоткрытые ворота. Каждая из машин имела автоматическую коробку передач, карбюратор каждой отрегулирован на максимальные обороты холостого хода, так что их водители тоже подожгли запалы и выскочили из машин, а сами машины продолжали двигаться к дому, слева и справа от фургона, полыхавшего на ступенях парадной лестницы.
       Одна за другой машины врезались в фасад особняка, извергнув огненные столбы. Стекла в окнах разлетелись. Ревущее пламя охватило фасад здания.
       Укрывшиеся в темноте водители машин начали стрелять из автоматов, усиливая огонь, охвативший дом. Они изрешетили машины, стоявшие около дома, прострелили шины, разнесли радиаторы Роллс-Ройса и Мерседесов. Трассирующие пули вызвали взрыв бензобаков, выбросивших горящий бензин. Нападавшие бросили гранаты в охранников, бежавших по дороге от ворот. Часовых отбросило назад, и они остались лежать неподвижно на дороге. Полетели еще гранаты, теперь мишенью был особняк.
       Арлен, попавшая на территорию в одной из машин, выпрыгнув, теперь орудовала портативной ракетной установкой. Эта модель, RPG-7, которой отдавали предпочтение террористы всех мастей, была немногим длиннее ярда и весила только пятнадцать фунтов, так что Арлен без труда смогла выскочить на ходу из машины, держа ее в руках. Снаряды диаметром 3.3 дюйма пробивали броню толщиной 12 дюймов. Один за другим они поразили особняк, впечатляющим образом лишив здание целого угла.
       Теперь из здания стали выбегать охранники, некоторые хлопали по себе руками, кричали, в ужасе глядя на свою горящую одежду. Отсветы пожара в ночном небе, как потом говорилось в репортажах, были видны за пятнадцать миль. От мощных взрывов дрожали стекла в ближнем городе. Весь фасад здания начал оседать. Из соседних построек, где укрылась охрана, звучал ответный огонь из автоматического оружия. В течение всей операции нападавшие постоянно перемещались, стреляли, бросали гранаты, перезаряжали, снова стреляли, создавая видимость многочисленности, но постепенно отходя.
       Прошло две минуты.
       21.
       Дрю с ними не было. Пешком он прокрался в темноте в усадьбу по скалистому берегу Залива. Два дня назад, когда отец Станислав изучал периметр усадьбы и видел у причала яхту. Как только огненные смерчи изверглись из дома на вершине склона, трое часовых, патрулировавших пляж, обратили свои взоры к жуткому сиянию и бросились по лестнице наверх, туда, где гремели выстрелы. В темной одежде, неотличимой на фоне воды, Дрю бросился бежать вдоль прибрежных скал. Он вбежал на причал и прыгнул на борт яхты.
       Здесь он сразу спрятался под палубой. Спустя тридцать секунд он увидел фигуры, спускавшиеся по деревянной лестнице из дома. Волны плескались о корпус яхты. Она слегка покачивалась, правым бортом, потом левым.
       Хотя Дрю не видел дяди Рея шесть лет, он сразу узнал элегантный силуэт, спешивший вниз по лестнице. Узнал он и силуэт второго человека, отличный от других своей ковбойской шляпой. А этого человека Дрю не видел с 1968 года. Ну и ну, думал Дрю. Тебе уж должно быть за шестьдесят, Хенк Датон. Каков боец. Тебе время уйти на пенсию. Но видно у тебя это в крови. Не в силах выйти из игры.
       Рей и Хенк оказались на берегу раньше остальных. Они задержались на причале.
       - Все нормально,- мягко сказал Рей охранникам, которые пришли с ним.- Вы знаете, куда идти. Воспользуйтесь темнотой. Не пытайтесь с ними воевать. Они победят. Но настанет и наш черед. Помните, я ценю вашу верность. Удачи вам всем и каждому в отдельности.
       Охранники обернулись в сторону выстрелов из автоматов наверху. Мгновенье поколебавшись, прежде чем разделиться, они растворились в темноте. Рей и Хенк торопливо пошли по причалу, их шаги звучали беспорядочно глухо. Они спустились в яхту и поспешили отдать швартовы. На гребне холма за их спинами ночь потряс новый взрыв. Рей двинулся вперед, чтобы запустить двигатель. Корма немного осела, пока винт набирал обороты. Потом яхта выровнялась, набрала скорость, врезалась в волны, уходя в темноту Залива.
       На корме яхты, глядя на поле сражения, положив руки на бедра, стоял Хенк, его ковбойская шляпа вырисовывалась на фоне поднимавшегося на холме зарева.
       - Чертово отродье. Кто бы мог подумать?- бормотал он.- Я слишком хорошо его учил.
       Все эти годы, начиная с 68 - го, Дрю думал о Хенке как о непререкаемом авторитете. Неожиданное осознание, что в один прекрасный день ученик может переиграть учителей, оказалось шокирующим. Это и есть старость? Всегда появляется кто-то лучше, потому что моложе?
       И это оказалось так просто. Все, что нужно было сделать Дрю, прокрасться вперед из люка под палубой и толкнуть Хенка. Вот и все. Толкнуть его. Осторожно прикоснуться к плечу Хенка, и Дрю обнаружил, что его бывший наставник ....
       (В те дни я боготворил тебя. Я ложился спать в страхе перед тобой. Я дрожал, когда ты говорил.)
       ..... был просто человеком. Хенк элегантно кувырнулся в Залив. Шляпа осталась на плаву. Кашляя и бултыхаясь, появился на поверхности и ее владелец.
       - Я никогда вас не спрашивал, Хенк! Вы умеете плавать?
       - Сукин сын!- Хенк сплюнул.
       Рей в тревоге повернулся от штурвала. Дрю направил на него маузер.
       - Осторожно, дядя. Держи руки на штурвале. Я не хочу быть вынужденным тебя убить. Нам все еще нужно поговорить.
       В пенной воде Хенк продолжал отплевываться и выкрикивать ругательства.
       - Ничего не поделаешь Хенк. Сохраняйте присутствие духа. Вы достаточно близко от берега, вам это по силам. Помните, как вы нас учили? Разожгите костер, найдите сухую одежду. Вы же не хотите умереть от переохлаждения?!
       Покачивавшееся на волнах тело Хенка уменьшалось вдали. Дрю, твердой рукой направляя маузер, не сводил глаз с Рея.
       - Правильно, дядя, держи руки там, где они есть. На штурвале. Потому что, поверь мне, я теряю терпенье. На мгновенье, я даже испытал надежду, что ты дашь мне повод для выстрела. Но ты не дал. Поэтому, я подумал,- Дрю сердито подался вперед,- что теперь-то мы поговорим.
       В доме на горе последний взрыв потряс ночь, пламя его зловеще отразилось от облаков. Треск автоматического оружия стихал по мере продвижения яхты вглубь Залива. Еще несколько секунд, и урчание двигателя его совершенно заглушило. Но и стрельба скоро прекратится, думал Дрю. Арлен и трое мужчин отойдут. Они вынудили Рея покинуть особняк, теперь им необходимо исчезнуть до появления полиции.
       Рей перевел взгляд с Дрю на горевший на горе особняк, расстояние пригасило свечение. Яхту окутала ночь.
       Дрю достал из кармана пальто пакет взрывчатки С - 4, держа, напоминающую пластилин, массу так, чтобы на нее падал свет от щитка, и Рей мог ее видеть.
       - Полагаю, ты узнал стимул для разговора.
       У Рея расширились зрачки.
       Дрю поместил пластид на панель управления, достал из кармана таймер и детонатор и присоединил их к взрывчатке. Он повернул на таймере ручку. Восемь минут. Раздалось тиканье.
       - Ну вот,- сказал Дрю.- У нас достаточно времени, чтобы поболтать. Если нет .... - Он пожал плечами.
       - Сам-то тоже взорвешься.
       - Знаешь, в настоящий момент я устал, меня тошнит от необходимости скрываться.- Дрю вздохнул.- Мне, действительно, плевать.
       - Не верю я тебе.
       Дрю изучал Рея. Высокий, стройный, с тонким красивым лицом и глубокими голубыми глазами, блестевшими от света приборов. Ему было к шестидесяти, но он выглядел молодым и здоровым. В коротких волосах песочного цвета мелькало серебро, но это делало его облик еще благороднее. Под распахнутым пальто он носил безупречного покроя серый костюм и сиявшую белизной рубашку с полосатым клубным галстуком. На нем были итальянские туфли, сделанные на заказ. А пальто, как с гневом осознал Дрю, было точно того же типа, как то, что было на нем в то субботнее утро в октябре 1960, когда он пришел на игровую площадку в Бостоне, где Дрю горевал о родителях, о своей пропащей жизни.
       Снова октябрь. Опять Бостон.
       У Дрю затвердела нижняя челюсть.
       - О, я верю, что ты меня убьешь,- сказал Рей.- То, что ты сделал с моим домом, или твои друзья сделали с моим домом, достаточно убедительно. Ты меня пристрелишь, это да. Но взорвать нас обоих? Лишить себя жизни вместе со мной?
       Голос Дрю звучал мрачно.
       - Ты до сих пор не понял.- Таймер продолжал тикать. Дрю взглянул на него. Меньше семи минут.
       - А не хочешь себя спросить, чего ради я мог бы хотеть жить? Где резон?
       Рей нахмурился.
       - Это же очевидно. Каждый хочет жить.
       - Зачем? Как ты думаешь, зачем я ушел в монастырь? С тех пор, как мне исполнилось десять, я ненавидел свою жизнь. Последний счастливый момент был перед тем, как моих родителей разорвало в клочья. Все, что было после, это отчаянье.
       - Но ты отомстил за то, что с ними произошло. И это я помог тебе взять реванш!
       - Но вот покоя-то я от этого не обрел. Всегда был еще террорист, которого нужно убить, еще фанатик, которого необходимо наказать. Но на их место всегда приходили другие. И не было им конца. И что я приобрел?
       Рей выглядел подавленным. Таймер тикал. Рей сглотнул.
       - Я думал, что это мое право мстить за родителей. Террористы думают, что это их право атаковать правительство, которое они считают коррумпированным. Сколько правых может быть, Рей? Я делал то же самое, в чем их обвинял. Я убивал невинных людей. Я стал тем врагом, которого преследовал.
       - Таймер,- напомнил Рей.
       - Дойдем и до него. Не беспокойся. Сначала я хочу объяснить в отношении монастыря. Я уверен, что тебе не терпится об этом узнать. Как только я осознал, кем я стал, мне захотелось уйти из мира с его ужасами, позволить ему сходить с ума без моего участия. И пусть он пропадает пропадом, не мне его спасать. Монастырь стал моим прибежищем. Но ты его разрушил. Ты заставил меня снова погрузиться в кошмар. И за это тебе не будет прощенья.
       Шесть минут.
       - Такой как есть, я грешник, Рей. Но и ты грешник тоже. Это ты сделал меня тем, кто я есть.
       - Ну, знаешь, никто тебя не заставлял. Ты сам хотел, чтобы я тебе помог!
       - Ты манипулировал мною, вынудив присоединиться к "Скальпелю". Ты знаешь, что мне иногда приходит в голову? Иногда, в самые черные часы, я думаю, что это ты был тем, кто заказал смерть моих родителей.
       - Я любил твоих родителей!
       - Это слова. Но разве не интересно, сколько различных мотивировок могло быть для их убийства? Фанатичные японцы могли решить взорвать моих родителей, в качестве реванша за атомные бомбы, которые мы сбросили на Японию, чтобы показать, как нежелательно наше присутствие. Или Советы могли убить моих родителей для усиления напряженности между Японией и Америкой, чтобы поставить под угрозу новый военный договор, уменьшить влияние Америки в Юго-Восточной Азии. Или, умник, вроде тебя, решил взорвать моих родителей и повесить это на японцев, чтобы опозоренные японцы прекратили демонстрации.
       - Ничего подобного! Я никогда ...!
       - Но кто-то это сделал, оправдывая подобными извращенными нуждами. Может, это и не был ты. Но ты был готов, ты послал меня убивать мальчика и его родителей во Францию. Для меня ты точно такой же самоуверенный негодяй, как тот, что убил моих родителей. Там, где виноват я, виноват и ты. И я думаю, настало время ответить за грехи наши. Тебе не кажется?
       Рей посмотрел на таймер. Меньше пяти минут.
       - Дрю. Христа ради ...
       - Да, правильно. Наконец, ты усек. Ради Христа.
       Вдруг почувствовав изнеможение, Дрю заметил, что его трясет. Яхта уходила дальше в черноту Залива. Позади, полыхание пламени в усадьбе виделось как свечение.
       - Ты не можешь поверить, что я взорву себя вместе с тобой?- спросил Дрю.- Я не могу придумать причины не делать этого. Так я себя чувствую сейчас.
       - Нет.- В глазах Рея неожиданно появилась надежда.- Ты не сможешь. Ты не посмеешь. Это самоубийство. Ты автоматически обречешь свою душу на Ад.
       - Конечно. Но я заслужил Ад. А ты, и подавно. Одним нападением на монастырь. Из-за Януса и нападения на Церковь.
       - Погоди, Дрю. Ада же не существует, на самом деле. О чем ты говоришь?
       Дрю изнемогал все более. Он едва мог слушать.
       - Бога нет, Дрю. Твой разум поражен предрассудками. Выключи таймер. Давай поговорим.
       - Мы говорим. Нет Бога? Нет Ада? Хочешь сыграть, Рей? Что, ты думаешь, мы узнаем?
       - Нет!
       - Жаль. У меня настроение сыгрануть. Ты прав. Я не намерен совершать самоубийство.
       - Тогда, ты выключишь таймер?
       - Нет. У меня на уме кое-что еще. Тест. Перед самым взрывом мы с тобой выпрыгнем за борт.
       - До берега же мили! Вода ледяная! Мы никогда не сможем доплыть ...
       - Возможно. Это я и имел в виду, предлагая сыграть. Было время, в Средние Века, грешников бросали в ледяную воду и держали там часами. Если Бог позволял им выжить, значит они признавались очищенными от греха. Вот я и думаю, если мы умрем в воде, значит Бог нами недоволен. Но это не будет самоубийством. Теперь это на контроле у Бога. Если Он позволит нам выжить, если Он позволит нам добраться до берега, это будет знаком, что Он не гневается. Что Он дает нам шанс спасти наши души.
       Рея била дрожь.
       - Ты сошел с ума.- Он смотрел на холодную темную воду. На таймер. Только три минуты.- Что ты хочешь знать? Только выключи ...!
       Направляя пистолет, Дрю покачал головой.
       - Зависит от того, что ты имеешь сказать. Я даже помогу тебе начать. Проявлю добрую волю. "Скальпель", Рей. В 1980 году, из-за того, что ты превысил свои полномочия, программа опасно вышла из-под контроля, и ты был вынужден уйти с государственной службы. "Скальпель" распустили. Тогда ты создал "Бюро оценки степени риска".
       - Как тебе удалось узнать ...?- Он взглянул на таймер.- Ладно. Да, частную разведывательную службу.
       Дрю вспыхнул.
       - Частную службу наемных убийц.
       - Мы работали на крупные корпорации. Иногда на другие разведывательные сети. Это мы помогли организовать партизан в Никарагуа, например. Таким образом, меньше критики в адрес США относительно вмешательства в иностранные правительства. Когда официально Управление не вовлечено, в Конгресс не поступают запросы, а удар-то по коммунистам нанесен.
       - Да какое мне дело до Никарагуа! Янус, переходи к Янусу!
       Рей убрал руку со штурвала, сделав отстраняющий жест.
       - Дай мне время! Я ....!
       Дрю напряг палец на курке.
       - Держи руки на руле. Я хочу, чтобы ты был жив, когда взорвется бомба.
       Рей схватился за штурвал. Его взгляд метнулся к таймеру. Две минуты сорок пять секунд.
       - Янус!- потребовал Дрю.- Зачем?
       Рей тяжело вздохнул.
       - У нас был новый контракт. В Иране. Уничтожить Аятоллу.
       - Так.- Дрю горько улыбнулся.- Наш старый друг, Аятолла. Удивительно, как снова все возвращается к нему. Кто его заказал?
       - Откуда мне знать. Частный курьер пришел ко мне с предложением. Но я всегда полагал, что это от Ирака.- Рей нервничал, глядя на тикающий таймер.- Какая разница, кто нас нанял? Я с радостью согласился на этот контракт. Аятолла - маньяк. С ним пора покончить.
       Две минуты двадцать секунд.
       - Рей, ты бы поторопился.
       - Нам никак не удавалось к нему подобраться. Пять попыток. Что бы мы ни придумывали, ему заранее было известно. Поэтому мы решили попробовать другую тактику. Ох, ну выключи, пожалуйста! Мы хотели сделать так, чтобы Запад решил, что он настолько свихнулся, что должен быть остановлен. Что-нибудь такое, чтобы США и Европа приняли сторону Ирака против него.
       - Янус. Зачем Янус?
       Таймер продолжал тикать.
       - Ты сорвал покушение на Аятоллу. Это выглядело так, словно ты скурвился, будто ты ему продался. Даже, если этого не произошло, ты утратил равновесие, тебе больше нельзя было доверять то, что ты знал. Мне было тошно это делать.
       - Но ты себя преодолел, пытался меня убить.
       - Пытался? Да я был уверен, что ты убит. Позднее, когда было организовано бюро, и я получил этот контракт против Аятоллы, мне пришло в голову использовать тебя, даже когда ты мертв.
       Минута, сорок секунд.
       Рей вздрогнул.
       - Я изобрел Януса. Двуличного. Тебя. Перебежчика, работавшего на Аятоллу. Поскольку ты не существовал, власти будут гоняться за призраком. От случая к случаю, чтобы они не прекращали идти по следу, я использовал Майка, устраивая его явления. Не ставя его под угрозу. Размытые фотографии рядом с местом выполнения работы. Разговор с клерком в отеле, вспомнившим его позднее, когда полиция расспрашивала о незнакомцах, замеченных вблизи места происшествия. Как только мы создали Януса, Майк лег на дно. Он нарастил немного вес, изменил стрижку. Держался обособленно, но придерживался постоянного распорядка. У него всегда было алиби. Никто не мог его связать с Янусом. Тогда мои люди, действительно, выполняли работу. Дрю, таймер.
       - Работу против Католической Церкви?- Дрю охватил такой гнев, что он готов был ударить дядю рукояткой маузера в лицо.- Вы убивали священников, чтобы создать дымовую завесу?
       - Священная война. Мы хотели, чтобы это выглядело, будто Аятолла начал джихад против неверных, против Церкви. Он достаточно фанатичен, чтобы это сделать. Новая Священная Война. Но наоборот. На этот раз не на Ближнем Востоке, а в Европе.
       Пятьдесят пять секунд.
       - Выключи его!
       Дрю прикоснулся к рычажку на циферблате.
       - Потом, вы бы опубликовали доказательства того, что Аятолла, как будто бы, делал. Запад отреагировал бы в гневе, и уничтожил его. Когда осядет пыль, Ирак приобретет то, что хотел.
       - Приобретет мир. Я не из-за денег это делал. Я делал то, что было необходимо сделать!
       Дрю повторил слово, почти выплюнул его с омерзением.
       - Необходимо?
       - Да. Теперь выключи!
       Вместо этого Дрю пожал плечами и позволил таймеру отсчитать последние секунды. Он улыбнулся.
       - Прощай, дядя Рей!
       Рей всхлипнул.
       - Нет, подожди! Ты действительно собираешься это сделать?
       - Тебе лучше начинать верить в Бога. На твоем месте, я бы сказал молитву раскаянья. Помнишь, как это делается? Боже мой, Господи, я сожалею от всего сердца ...
       С криком Рей прыгнул за борт. Волной качнуло яхту, увеличив силу его толчка. Он перевернулся, погрузившись в черноту.
       Таймер выключился. Холодный ветер сек Дрю по лицу. Волны, разбиваясь о борта яхты, окутывали его ледяным туманом. Он заглушил мотор. Ночь стала безмолвной, за исключением шума ветра, да плеска волн. Дрю взял фонарь в резиновом корпусе со щитка управления и пошел на корму, глядя на Рея, который старался удержаться на поверхности в неспокойной воде.
       В панике Рей покосился на луч фонарика.
       - Я бы, на твоем месте, пальто снял,- посоветовал Дрю.- Оно утянет тебя вниз.
       - Бомба,- сказал Рей, погружаясь в воду.
       - Недосмотр. Забыл подсоединить таймер к детонатору. Я же сказал, что не собираюсь совершать самоубийство.
       - Сукин сын!
       - Вот! Спасательный круг.- Дрю бросил его Рею.
       Рей схватился за него, отплевываясь.
       - Холодно.- У него дрожал голос.- Так холодно, ты просто не представляешь.
       Дрю рассматривал его.
       - Вытащи меня. Пожалуйста.
       - Извини. Я дал тебе спасательное средство. Так что не утонешь. Это не значит, что я не дам тебе умереть от переохлаждения. Утонуть, это быстрая смерть, говорят, почти приятно. Но так .....
       - Мерзавец. Я ведь сделал, как ты сказал! Я рассказал тебе то, что ты хотел знать!- Лицо Рея приобрело смертельную белизну. Он стучал зубами.- Пожалуйста!
       - Но ты мне не все сказал. Те священники, которых убил Янус. Как мог ты себе позволить это приказать? Как ты мог подумать, что может получиться что-то хорошее, если убить невинных священников?
       Голос у Рея дрожал, он бил по воде.
       - Если те священники были тверды в своей вере, они попали в Рай. Теперь они мученики. Они отдали жизни, чтобы остановить Аятоллу. Чтобы его остановить, все средства хороши.
       - Утверждаешь, что те священники попали в Рай? Но совсем недавно ты говорил, что не веришь в загробную жизнь. Ты скажешь что угодно, сделаешь что угодно, если думаешь, что это правильно.- Дрю помолчал, словно покопался в своей душе.- Это ты убил моих родителей. Во имя принципа.- К горлу подступила тошнота. Дрю подумал, что его вырвет.
       - Но сделал это не я! Умоляю, .......так холодно. Вытащи меня отсюда!
       - Посмотрим. Все зависит от того, как ты ответишь на несколько вопросов. Тогда я решу, что с тобой делать. Монастырь. Мне нужно знать о нападении на монастырь. Как ты узнал, что я не умер? Как ты узнал, где я?- Хотя Дрю догадывался об ответе, и был на грани рвоты из-за этого, ему нужно было знать точно.
       - Джейк.- Волна заставила Рея хлебнуть воды, и он закашлялся.
       - При чем тут он? Что с ним случилось?
       Стуча зубами, с посиневшим лицом, Рей страдал в холодной черной воде.
       - Я застукал его на расследовании Януса. Мои люди его взяли. Под амиталом он признался, что не убил тебя. Он сказал, что ты в монастыре.
       - Ты приказал его убить?
       - Он слишком много знал. Ему нельзя было доверять. Это была вынужденная мера.
       - Нет!- Судорога прошла по телу Дрю. Он закричал от горя.
       Как он скажет Арлен?
       - Мои руки.- Рей погрузился в воду, потом снова показался на поверхности.- Судороги. Помоги мне. Холодно. Ради ..... Пожалуйста! Как холодно!
       Джейк мертв? Дрю все время предполагал такую возможность. Он думал, что подготовился принять это. Но теперь был так поражен, что почти не слышал мольбы Рея. Но волна ударила в борт, стегнув брызгами Дрю по лицу, и он пришел в себя.
       Рей снова скрылся под водой.
       Жажда мщения не проходила. Так хотелось позволить Рею умереть. Но смерть Рея не вернет Джейка.
       Рей больше не выныривал. Дрю понял с ужасом, что Бог послал ему это испытание. И результат проверки будет окончательным. Я не могу надеяться, что Бог меня простит, если сам не способен простить другого.
       Дрю стал лихорадочно выбирать веревку, привязанную к спасательному кругу. Но когда он вытянул Рея на поверхность, тело осталось неподвижным, рот открыт, полон воды.
       Нет!
       Дрю сматывал веревку. Торопясь, он втянул тело Рея через борт и положил его на палубе.
       Рей застонал. Живой!
       Я должен его согреть!
       Чтобы найти одеяла, горячий чай, сухую одежду, Дрю направился к спуску на нижнюю палубу. Не так! Мне нужно взять его с собой. Здесь наверху слишком холодно. Одеяла намокнут от брызг.
       Он повернулся, спеша назад к Рею.
       И бросился на палубу, когда его дядя начал стрелять.
       Рука Рея тряслась от холода, который в нем накопился, пока он был в ледяной воде. Он промахнулся по Дрю. Пуля ударила в рубку. Рей схватил пистолет двумя руками, ругаясь, пытался снова прицелиться.
       Дрю выстрелил трижды ему в лицо.
       И зарыдал. От гнева, от разочарования, почти от отчаянья. Слишком много смертей. Повсюду. Но на этот раз, он пытался ее предотвратить.
       Бесцельная. Бесполезная.
       Но он знал, что худшее впереди. Ему предстояло сказать Арлен, что брат ее убит. Теперь он знал, что от него попросит отец Станислав. Его испытаниям не видно конца.
       Волны швыряли ледяные брызги ему в лицо. Надвинулась тьма.
       22.
       Бог начинаний.
       Дрю стоял на кладбище в Бостоне, снова глядя на могилы родителей, ритуал, который ему не удавалось исполнить с тех пор, как он покинул монастырь. Роберт и Сьюзан Маклейн. Даты рождения у них отличались, но дата смерти та же, 25 июня 1960 года. С содроганием
       он вспомнил фрагменты родительских тел, раскиданные по японскому саду. Окровавленные осколки разбитого бокала, торчавшие из щек матери.
       Мой конец заложен в моем начале.
       Прошел день после смерти дяди Рея. Прочитав заупокойную молитву, Дрю опустил тело в воду, и прошел на яхте вдоль береговой линии на юг в поисках частной стоянки, где и оставил ее не заякоренной, позволив дрейфовать обратно в Залив. Еще не рассвело, когда он был уже на пути в Бостон.
       Теперь солнце садилось опять. Сумерки сгущались, а он продолжал смотреть на имена на могильных плитах, постепенно растворявшиеся в темноте. Холодный ветер трепал ему волосы.
       К нему приближалась фигура, не делавшая попыток скрываться. В сгущавшейся темноте Дрю не мог узнать ее, но поскольку человек старался быть на виду, он подавил тревогу. Потом он увидел белое, выделявшееся на черном пальто. Поддерживающая повязка для руки. Отец Станислав.
       Пастор встал рядом с ним и заговорил почтительным голосом.
       - Я вам не помешаю? Если так, я могу подождать вас в своей машине.
       - Нет. Останьтесь, если хотите. Я не возражаю против компании. Но как вы узнали, что я буду здесь?
       - Я мог бы утверждать, что знаю вас так хорошо, что догадался. Но, правда в том, что когда вы проснулись сегодня во второй половине дня в нашей штаб-квартире, вы сказали Арлен, где будете. Надеюсь, вы не сочтете, что она нарушила конфиденциальность, сказав это мне.
       - Ни в коем случае. Я доверяю ее суждениям.
       - Здесь спокойно.
       - Да, спокойно.- Дрю ожидал, когда пастор скажет, что у него на уме.
       - Когда мы встретились в первый раз,- сказал отец Станислав звучным голосом,- вы спросили меня о моем кольце. Я ответил, что расскажу, когда мы лучше узнаем друг друга.
       - О Братстве Камня?- Дрю загорелся интересом.
       - Да.
       Рубин был таким превосходным, что даже в темноте, казалось, внутри сохранилось легкое свечение. Пастор потер эмблему. Пересекавшиеся крест и саблю.
       - Это копия кольца, история которого началась во времена Крестовых походов. Оно само представляет историю. Вы студент-историк?
       -Мне интересно, если вопрос об этом.
       Отец Станислав хихикнул.
       - Палестина,- начал он.- Тысяча сто девяносто второй год. Третий Крестовый поход. С благословения Папы армии Франции и Англии пришли на Святую Землю, чтобы отвоевать ее у мусульман и язычников. Но при победоносной осаде Акры в отношениях между французами и англичанами появился холодок. Вы знаете, что Англия владела во Франции значительной территорией, и французский король Филипп, надеясь воспользоваться случаем, решил собрать свои войска и, покинув Святую Землю, идти домой. Целью предприятия было обеспечить свой контроль над теми спорными областями во Франции, пока английский король Ричард со своими армиями остается на Святой Земле, продолжая Крестовый поход.
       - Политика,- сказал Дрю с презрением.
       - Но хитрая. Принесла добро. Прежде чем французы возвратились в Европу, их офицеры разведки встретились со своими коллегами из английской армии. Как жест профессионального братства, несмотря на политические разногласия, французы предложили решение обострившейся опасной проблемы, с которой англичанам теперь придется иметь дело в одиночку. Наемные убийцы.
       - Да. Первые из таковых. Основоположники терроризма,- сказал Дрю.
       - Крестоносцы были, действительно, терроризированы. Как рыцари, они привыкли соблюдать благородный код битвы, в открытом бою, лицом к лицу. У них не было опыта борьбы с врагом, который полагает достаточно благородным нападать под покровом ночи, пробираться в лагерь противника и убивать его во сне, беспомощного, безоружного. Убийцы получали особое удовольствие, отрезав крестоносцу голову, водрузить ее на алтарь, где на следующее утро должна состояться месса. Такое варварство заставляло крестоносцев чувствовать, что мир утратил стабильность.
       - Это и является целью терроризма.
       - Совершенно верно. Убивать, чтобы деморализовать. Но французские офицеры разведки, прежде чем уйти со Святой Земли, предложили решение. Гасить пожар огнем. Использовать террористов, чтобы уничтожать других террористов. Деморализовать их, как сами они были деморализованы. Это предложение вызвало серьезные возражения англичан. "Опуститься до уровня наших врагов? Никогда". Но, в конце концов, англичане согласились. Отчасти потому, что христианским наемником должен был стать не один из них, а бывший мусульманин. Палестинец, обращенный в истинную веру, католичество. Монах монастыря бенедиктинцев в Монте-Кассино, в Италии.
       Благодаря своему прошлому, этот монах знал традиции террористов. Принадлежность к их расе позволяла ему легко смешаться с ними. Террорист, атакующий террористов, он будет уничтожать террор террором. Но этот террор будет иным. С благословения Папы, террорист крестоносцев будет убивать во имя Бога. Его террор будет священным.
       Дрю слушал с возраставшей физической болью, казалось, его обволакивала тьма.
       - Христианское имя монаха отец Джером. Его мусульманское имя никогда не проверялось, но легенда гласит, что его звали Хассан-ибн-аль-Сабба, по пророческому совпадению так же, как основоположника мусульманского терроризма. Я считаю это недостоверным. Но нет никаких сомнений в его свершениях. Он посеял террор среди самих террористов, и по окончании своей службы во имя Бога, когда закончился Третий Крестовый Поход, возвратился в монастырь в Монте-Кассино, где ему был дарован почет и награды, которые он заслужил.
       - Под наградой вы имеете в виду кольцо?
       - Нет, это пришло позднее. В действительности, первым его получил некто другой, но по прошествии времени оно было дано и отцу Джерому.
       Лицо Дрю щипало от холодного ночного воздуха.
       - Если вы ожидаете, что я буду играть в "Двадцать вопросов" .....
       - Простите меня за таинственность. История весьма запутанная. В конце концов, английский король Ричард, известный как Львиное Сердце, решил вернуться в Англию. Он приостановил Третий Крестовый поход отчасти потому, что осознал ошибочность своего согласия на уход французов раньше него. Французский король Филипп выговорил себе предательскую выгоду у временного наместника Ричарда. Действующим правителем Англии оставался брат Ричарда, Джон. Предметом договора были спорные английские владения во Франции. Джон согласился от них отказаться в обмен на согласие Филиппа поддержать притязания Джона на английский престол против законного короля Ричарда.
       - Так что Ричард решил, что лучше поспешить домой,- сказал Дрю.
       - Но был остановлен. На своем пути из Святой Земли по Европе, он был захвачен австрийцами, желавшими получить за него выкуп. Проблема была в том, как его заплатить. Брат Ричарда, Джон, был не заинтересован в его освобождении. Он делал все возможное, чтобы выкуп не был выплачен. Он рассылал агентов, вроде бы от лица Ричарда, собирать ценности для выкупа, но попадали эти ценности в сокровищницу самого Джона. А тем временем Ричард томился в тюрьме. Наконец, Ричард нашел способ гарантировать своим подданным, что посланец от него самого, а не от Джона.
       - Кольцо? Я прав?
       - Да. Кольцо. Почти такое, как мое.- Отец Станислав потер эмблему.- Ричард дал кольцо доверенному придворному. Теперь подданные знали, благодаря кольцу, что посланец от него, и полученные ценности пойдут на его выкуп, а не в сокровищницу Джона.
       Дрю покачал головой.
       - Вы заметили сомнительность тактики?- спросил отец Станислав.
       - Джону было достаточно заказать своему ювелиру копию этого кольца.
       - Джон был не семи пядей во лбу. Будь это так, он бы завладел троном. Вместо этого, благодаря кольцу приближенным Ричарда удалось собрать выкуп, и Ричард был освобожден. Он возвратился в Англию, и расправился с братом. Благодаря кольцу. С незначительным отличием, этому кольцу. Оно обладало значимостью. Оно было паролем. Оно имело силу.
       Дрю стало не по себе. Он чувствовал какой-то подтекст во всей этой истории.
       Отец Станислав продолжал:
       - Ричард отказался признать договор Джона с французами. Он вторгся со своей армией на континент и отобрал свои земли. Но там, один из его новых подданных, французский крестьянин, увидел его, прогуливавшимся вне стен замка, и выстрелил в него стрелой. Рана была в плече. Она не должна была быть тяжелой, но неправильное лечение превратило ее в смертельную. Умирая, Ричард потребовал, чтобы к нему привели того, кто его ранил. "Зачем ты убил меня?"- спросил его Ричард. Крестьянин ответил: "Потому что ты изнасиловал бы мою жену и заставил бы голодать моих детей". Ричард возразил: "Мои подданные любят меня. Все, что мне было нужно - это земля. Я бы позволил тебе жить в мире". Но крестьянин ответил: "Нет. Это твой брат позволил нам жить в мире". И Ричард, понимая, что его враги просто использовали этого простодушного человека, сказал: "Помоги тебе Бог. Ты не знал, что творил. Я тебя прощаю. Позвольте этому человеку свободно уйти". Сказывают, что священник, присутствовавший у смертного одра Ричарда, умолял его покаяться во искупление грехов, но Ричард отослал священника и умер не получив отпущения.
       - А крестьянин?- спросил Дрю.- Было ему разрешено свободно уйти?
       Отец Станислав придвинулся в темноте к Дрю.
       - В этом суть моей истории. Когда Ричард умер, рассерженные приближенные стали обсуждать, что делать с последней волей хозяина. Они хотели допросить крестьянина, не был ли кто-то еще вовлечен в убийство. Но прежде, чем они успели это сделать, священник пошел выслушать исповедь крестьянина. Вскоре после посещения священника, крестьянин умер. Казалось, что он покончил с собой, проглотив яд, но так и не узнали, как он достал этот яд.
       - У священника?- спросил Дрю.
       - Не станет ли понятней, если я скажу, что священник, выслушавший исповедь крестьянина, был тем же, чьи медицинские снадобья не смогли спасти жизнь Ричарда.
       У Дрю по спине пробежал холодок.
       - Священником был отец Джером?
       - Нет. Азиатские черты лица выдали бы его. Но тот священник был учеником отца Джерома.
       - И зачем ему было убивать ....?
       - Чтобы крестьянин не мог рассказать, что был нанят королем Филиппом. Только священника не заподозрили бы в убийстве убийцы Ричарда. Таким образом, удалось предотвратить англо-французскую войну.
       - Я не то хотел спросить. Почему священник? Почему отец Джером позволил себя в это вовлечь?
       - За свою услугу, услугу по ликвидации, отцу Джерому были пожалована часть английских владений во Франции для Церкви, в которую он был обращен.
       Дрю почувствовал дурноту.
       - И Церковь это устроило?
       - Ни Церковь, ни Папа со своими приближенными, ничего не знали. Они никогда об этом не узнали. Братство Камня, это тот орден, который базировался на Атлантическом побережье Франции, в одном из регионов, когда-то принадлежавших Англии. Его символом является это кольцо. Сабля, пересекающая крест.
       - Религия и насилие?- изумился Дрю.
       - Символ боевика Бога. Святого террора. В течение всех этих лет, следуя примеру отца Джерома, Братство вступается за Церковь, каждый раз, когда светское общество ей угрожает. Солдаты Христа. Воинствующая Церковь. Мы сражаемся с Сатаной сатанинскими методами. Так было во времена Ричарда. А сейчас тем более.
       Как и в прошлую ночь, когда умер дядя Рей, Дрю ощутил подкатывающую тошноту. Сходство ощущений его насторожило. Пастор рассказывал ему то, что Дрю не следовало знать.
       - Те трое, что помогли вам прошлой ночью, (вы заметили, конечно, их кольца) члены Братства. Хочу специально отметить, что наш орден отличается от "Опус Деи", члены которого нам помогали. "Опус Деи" является разведывательной сетью Церкви, а мы ...
       - Боевики Церкви.- Дрю был вне себя.- Только Церковь об этом не знает.
       - Однако у нас есть санкция Церкви.
       - Что-то не понятно. Санкция? Каким образом? Если Церковь не знает?
       - В соответствии с традицией. Как каждый Папа наследует мандат, данный Христом Петру, так и мы наследуем отпущение грехов данное Папой отцу Джерому во время Третьего Крестового Похода. Папа непогрешим. Если было простительно убивать ради Церкви в то время, должно быть простительно убивать ради Церкви и в другие времена.
       - Я не хочу больше ничего слышать.
       - А я думал, что вам будет интересно.- Отец Станислав потер свое кольцо.- Кроме того, вы же спрашивали меня о камне. Судя по вашей реакции, вы теперь поняли, почему я ждал.
       - Пока мы не узнаем лучше друг друга.
       - Да.
       На кладбище царило ночное безмолвие. Дрю чувствовал, что его ждет.
       - Присоединяйтесь к нам,- сказал отец Станислав.
       Будто назло своим предчувствиям, Дрю не смог себя подготовить. Он отреагировал автоматически, с отвращением.
       - Стать убийцей во имя Бога?
       - В некоторой степени, вы им уже стали. С тех пор, как вы покинули монастырь, вы убили уже несколько человек. Чтобы защитить Церковь.
       - У меня были другие побудительные мотивы.
       - Какие? Остаться живым? Отомстить тем, кто на вас напал? Вы сложный человек. Таких мотивов недостаточно. Картезианец, ставший убийцей ради неправедных целей, теперь вы могли бы использовать свой опыт во имя праведных целей. Для охраны папского престола. Для защиты миссии Христа на земле.
       - Защищать миссию Христа?- Дрю больше был не в силах сдерживать свой гнев.- Может быть, я читал иной, чем вы, Новый Завет. Разве не говорил Христос что-то о том, чтобы повернуть другую щеку, о мирном наследовании земли?
       - Но это было до того, как его распяли. Мир, друг мой, страшное место. Без Братства Церковь давно бы развалилась. История, которая есть запись Божьей воли, оправдала наш курс.
       - Я пас,- сказал Дрю.
       - Но вы не можете.
       - Убивать? Я не хочу с этим иметь ничего общего. Я хочу покоя.
       - Но в этом мире покой невозможен. Только долгая трудная борьба. До самого Судного Дня.
       - Вы ошибаетесь. Но я буду молиться за вашу душу.
       Отец Станислав тяжело вздохнул.
       - Три раза я спас вам жизнь.
       - Я это знаю. Я обещал, что сделаю все, если потребуется спасти вашу жизнь.
       - Вы запомнили неправильно. Прошлой ночью, вы обещали отплатить таким же образом. Помните, как звучало мое требование. Отплатить таким же образом. Теперь я прошу вас выполнить обещание. Сдержать свое слово. Присоединяйтесь к нам. Не мою жизнь спасайте, а жизнь Церкви. Используйте свой талант во благо Господа.
       - Интересно,- горько сказал Дрю,- Который это Господь?
       - Бог. Я прошу вас служить Богу!
       - Но сколько Богов может быть? Аятолла думает, что его Бог - единственный. Индусы думают, что их. Буддисты. Евреи. Мусульмане. Католики. Протестанты. Аборигены, которые молятся луне. Повсюду Бог. И повсюду Он, похоже, желает множества убийств. Сколько миллионов умерли за Него? Вы сказали, что история - это запись воли Божьей? По мне, так это непрерывная последовательность священных войн. И каждая из сторон абсолютно уверена в своей правоте! Совершенно уверена, что если они умрут за свою веру, то спасут свою душу. Сколько же тогда может быть справедливых причин? Сколько раев? Прошлой ночью дядя Рей сказал мне, что для того, чтобы остановить Аятоллу, он считал оправданным свалить на него свои атаки на Католическую Церковь. Те священники, которых убили, обретут спасение, как невинные жертвы. Рей и в Бога-то не верил, но использовал религию, чтобы защитить свои действия. Сумасшествие. Религия? Спаси нас от грехов, совершаемых во имя религии.
       Отец Станислав пожал плечами.
       - Вы Аятоллу оправдываете?
       - Не больше, чем вас. Или Рея. Убийство при самозащите я понять могу. Я сам это делал в последние две недели. Но убивать во имя принципов? Это непростительно.
       - Тогда у нас нет разногласий.
       Дрю почувствовал, что у него забилось сердце.
       - Как вы можете так говорить?
       - Потому что мы защищаем Церковь. Это самозащита,- подытожил отец Станислав.
       - Церковь не должна нуждаться в защите. Если за ней, или за любой другой религией, стоит Бог, Он сам позаботится о ее выживании. Без насилия. Он послал вам испытание. Вы не справились. Я вам говорю, я буду молиться за вашу душу.
       Дрю пошел прочь.
       Отец Станислав последовал за ним.
       - Вы не можете не принять мое предложение.
       - Уже.- В темноте могильные камни выступали один за другим.
       Отец Станислав продолжал идти следом.
       - Я не сказал вам кое-что.
       - Это ничего не изменит.
       - Помните, я сказал, что это кольцо почти идентично кольцу Ричарда? Тот же рубин. Золотой ободок и оправа. Эмблема. Пересечение сабли и креста.
       Дрю прошел мимо мавзолея.
       - Но есть существенная разница.- Отец Станислав подошел к нему совсем близко сзади.- Камень поднимается, а под ним крошечная емкость, в которой капсула. Мгновенно действующий яд. Потому что, если кто-то из ордена пойман, он должен гарантировать, что ни один аутсайдер не сможет нам угрожать. Наш секрет должен оставаться секретом. Я не вижу других причин, которые могли бы оправдать самоубийство. Наверняка вы понимаете, что именно я вам говорю. Если мы готовы убить себя, чтобы сохранить секрет ордена, мы готовы и на другие экстремальные действия.
       Дрю продолжал идти сквозь темноту.
       - Друг мой, если вы не остановитесь прямо сейчас и не согласитесь к нам присоединиться, мне придется вас убить. Ни один аутсайдер не может знать о нас.
       Дрю не оглянулся.
       - Вы хотите, чтобы я вам это облегчил? Хотите, чтобы я защищался? Чтобы вы чувствовали себя вправе? Черта с два. В спину - вот как вам придется меня пристрелить. И вы сделаете мне одолжение. Потому что, если я умру, отказав вам, я имею хороший шанс спасти свою душу.
       - Не вынуждайте меня к этому,- просил отец Станислав.- Вы мне симпатичны. Я вами даже восхищаюсь.
       Дрю шел вперед.
       - Это ваше окончательное решение?
       Проходя, Дрю рассматривал темные плиты.
       - Что ж тогда.- Пастор вздохнул.
       - Вы знаете, что я не являюсь для вас угрозой. Я никогда не скажу.
       - Конечно, не сомневаюсь. Вы никогда не скажете.
       Дрю чувствовал холод между лопаток, куда ударит пуля или нож. Самозащита, думал он. Это не грех, если я защищаю себя.
       Хлопок пистолета с глушителем раздался очень близко сзади. Он бросился вправо, под защиту ангела смерти, и вытащил свой маузер.
       Вместо следующего выстрела он услышал стон. Он сменил направление на противоположное и рискнул выйти из-за ангела, оказавшись на линии огня.
       Риск был излишним.
       Отец Станислав опустился на травяной холм могилы. Его пистолет с глушителем выстрелил. С глухим звуком сорвало траву на вершине могильного холма. Он упал на траву, головой к памятнику. Вздрогнул и замер в неподвижности.
       Дрю напряженно вглядывался в темноту.
       Тень пришла в движение. Дрю принял стойку, затаив дыхание.
       Тень отделилась и приблизилась.
       Джейк.
       Эпилог
       "А для твоей епитимьи ..."
       Скитальцы
       1.
       Часом позже Дрю вошел в дом на Бикон-хилл.
       - Нам лучше начать двигаться,- сказал он Арлен.
       Она удивленно посмотрела на него.
       - Прямо сейчас?
       - Мы сделали свое дело. Безопасней не оставаться в городе.
       Женщина, которая заботилась о пасторе, спросила, вернется ли тот.
       - Нет, он был отозван по срочному делу. Он просил меня поблагодарить вас за заботу. Он благодарит ваших друзей и того, кто предоставил этот дом. Я поставил в гараж спортивную машину.- Дрю подал ей ключи от машины и от дома.- Бог с вами.
       - И с вашим духом.
       - Deo Gratias.
       2.
       -Что происходит?- потребовала Арлен.- Что за спешка?
       Стояла глубокая ночь, когда Дрю и Арлен повернули за угол.
       Арлен остановилась в растерянности, увидев припаркованный Олдсмобиль.
       - Ты же сказал, что отца Станислава отозвали.
       - В конечном счете, это так и есть. Он мертв.
       - Он что?
       - Его кто-то застрелил.- Дрю указал на багажник машины.- Тело там.
       - Застрелил его?
       - Чтобы спасти жизнь мне.
       - Но кто?
       Дрю открыл пассажирскую дверь.
       Джейк улыбнулся.
       - Не хочешь меня обнять, сестренка?
       Арлен разрыдалась.
       3.
       Джейк мало изменился. Усы остались по-прежнему рыжими, волосы над высоким красивым лбом густыми, волнистыми и рыжими. В спортивной одежде и туристских ботинках. Рядом нейлоновый рюкзак.
       - Они хотели, чтобы моя смерть выглядела несчастным случаем, чтобы ты не задавала лишних вопросов, сестренка. Предполагалось, что я сорвусь при восхождении. Они забыли, как я силен в этом деле.- Джейк рассмеялся.- Я заставил упасть идиотов, которые были со мной, и унес оттуда ноги.
       - Жаль, что ты мне не сказал. Ты мог бы как-то связаться со мной, дать мне знать, где ты, чтобы я не беспокоилась.
       - Но представь, что они бы тебя допросили? Если бы тебе дали амитал, ты бы сказала им, где я, хотя ты и моя сестра. Сказал же я им под амиталом, что Дрю жив и в монастыре. Я не мог рисковать с тобой связаться. Я проверял, не появятся ли сообщения о нападении на монастырь. Но ничего так и не было ни в газетах, ни по телевизору. Я не мог понять. Думал, может нападение не удалось? Не знал, выжил ли Дрю. Я не мог придти к тебе, сестренка, но я знал место, куда придет Дрю, если сможет выбраться оттуда. Может быть не сразу, но обязательно придет. То же место, где я его нашел в семьдесят девятом.
       - У могилы моих родителей.
       - Теперь мы все вместе,- сказала Арлен.
       Надолго ли? Спрашивал себя Дрю.
       4.
       Выехав из Бостона, они двинулись обратно в Пенсильванию, в Вифлеем, в гараж, где Арлен оставила свою машину. Путь в триста миль занял большую часть ночи. На пути они остановились около могилы Малыша Стюарта, чтобы в темноте и холоде, на том же высоком лесистом склоне похоронить отца Станислава.
       Прежде чем закопать тело, они сняли с него пасторское облачение, висевшую на шее медаль св. Христофора, и кольцо. Так же, как сделал Дрю, опуская тело дяди Рея в море, он про себя прочитал заупокойную молитву. Может Бог, действительно, всепрощающий, думал он. Может, Он делает снисхождение тем, кто служит ему слишком истово. Начал моросить дождь, и Дрю пошел прочь.
       В четыре утра в Вифлееме Арлен подняла сонного смотрителя гаража и вызволила свою "Жар-птицу", последовав на ней за Дрю и Джейком в Олдсмобиле в укромный уголок на берегу реки Лихай. В дождь, в темноте, они столкнули машину пастора со всем оружием с крутого берега у самого глубокого места. Машина с открытыми окнами затонула очень быстро.
       Дрю достал из кармана кольцо отца Станислава, провел пальцем по сабле пересекавшей крест на рубине, и забросил его далеко в реку. В темноте он не увидел, как оно погрузилось.
       Дождь усилился, задерживая рассвет. Они поехали на восток, пересекли реку Делавере и оказались в Нью-Джерси, где усталость вынудила их остановиться в зоне отдыха около дороги. Дрю спал урывками, вздрагивая от кошмарных видений, пока около одиннадцати утра всех троих не разбудил своим гудком проносившийся мимо тяжеловоз. Усталые, озабоченные, они продолжили движение на восток.
       Во второй половине дня по радио многократно повторялись подробности нападения на усадьбу дяди Рея и его мистического исчезновения. Возникли разговоры, что он, бывший офицер разведки, преданный борьбе с терроризмом, был похищен и убит террористами в отместку за его вендетту, длинною в жизнь.
       В отдельной истории из Госуниверситета Пенсильвании сообщалось, что в погребе жилого комплекса, где снимают комнаты студенты, четыре дня назад было найдено тело мужчины, похожего на того, что представлен на фотографии международного наемного убийцы, известного как Янус. По предварительным данным наемник пользовался подложными документами на разные фамилии, в том числе на имя Эндрю Маклейна, бывшего члена распущенной правительственной антитеррористической сети, исчезнувшего в 1979 году. Согласно предположениям, Маклейн был убит Янусом, потому что их замечательное сходство позволяло Янусу выдавать себя за Маклейна. Поиск Маклейна, умершего человека, уводил власти от действительной цели их поиска.
       Сменяя друг друга за рулем, Дрю, Арлен и Джейк доехали до Нью-Йорка, но ждали до ночи, чтобы тогда присмотреться к Двенадцатой улице. За домом из песчаника никто не следил. Дрю это не удивило. После смерти дяди Рея, ликвидации организации аналитиков степени риска и разоблачения Януса, ни у кого не было причин дежурить у дома. Ни Дрю, ни Арлен не давали своих имен людям из "Опус Деи". А Братство не знало, что отец Станислав мертв. Нельзя отследить ни связь Арлен с "Бюро анализа степени риска". Ни с Дрю. Ни Дрю с нею. Казалось, что можно рискнуть войти внутрь.
       Приученные быть настороже, они вошли через здание на Одиннадцатой улице, вышли по запасной лестнице позади него, пересекли по дорожке крошечный садик, где Арлен однажды пыталась безуспешно что-то вырастить.
       На кухне пахло сыростью. Арлен открыла окно и заглянула в холодильник, но перед тем, как уехать на Рог Сатаны в начале своего поиска Джейка, она выбросила все, что могло испортиться. Поэтому она открыла несколько банок консервированного тунца, которые оказались в шкафу.
       - Ты же все равно не стал бы есть мясо, правда?- подзадорила она Дрю.
       Он не улыбнулся ей.
       - Это последняя привычка, оставшаяся у меня от монастыря.
       Ну не совсем.
       Джейк видимо понял.
       - Оставлю-ка я вас одних.
       5.
       Дрю посмотрел через стол на Арлен.
       - Чем ты недоволен?
       Он не ответил.
       - Я тебя нервирую?- спросила она.
       - Как ты можешь меня нервировать?- он улыбнулся и взял ее за руку.
       - Потому что я заставила тебя пообещать, что когда это кончится, мы поговорим.
       Он помнил обещание.
       - Да, поговорим.
       - О будущем. О нас. Я не хочу, чтобы тебе казалось, что на тебя давят,- объяснила Арлен.- Я же понимаю, что тебе приходится ко многому снова привыкать. После шести лет в монастыре. Но у нас что-то было. Что-то общее. Что-то особенное. Возможно, когда-нибудь мы обретем это вновь.
       - Когда-нибудь,- откликнулся он уныло.
       - Ты хочешь вернуться в монастырь? Ты именно это хочешь мне сказать?
       - Нет. Я не вернусь. Я не смогу.
       - Не сможешь?
       Он не мог себя заставить объяснять. Да, он обещал поговорить, когда это закончится. Но ему не удавалось подавить в себе ощущение, что еще не конец. Объяснить? Испортить возможно их последние мирные мгновения вместе? Вместо этого, он подошел и обнял ее.
       Не сказав ни слова, они поднялись в ее спальню.
       И, наконец, свершили акт любви.
       Дрю не чувствовал вины. То, что однажды сказала Арлен, было правдой. Он, действительно, давал обет безбрачия, а не целомудрия. Учитывая отношение Церкви к общественной собственности, членам религиозных орденов не так возбранялся секс, как женитьба. Ограничение носило юридический, а не моральный характер, чтобы исключить посягательство жен на то, что зарабатывает муж для Церкви.
       Далее же в силу вступало самоограничение. И в настоящий момент, измотанный, с разбитым сердцем, Дрю не хотел думать о самоограничении. Ему пришло в голову, что двое людей, давших друг другу утешение, чтобы усмирить боль друг друга, не могут совершать при этом грех.
       Обнаженный, приникший своим телом к ее телу, чувствуя его теплоту, стройность, гибкость, отзывчивость ее мышц на его толчки, ее грудь и бедра, возвращавшие его движения, сильно, но замедленно, требуя, но отдаваясь, Дрю чувствовал в себе завершенность.
       Чувство было плотским, да. Эротичным, да. Но было в нем нечто большее. Кроме физического наслаждения, эта взаимоотдача прогнала его одиночество, его тоску, чувство приближавшейся смерти. В этот долгий момент вечности он больше не чувствовал себя проклятым.
       Но вечность дробилась. Настоящее грубо напомнило о себе телефонным звонком.
       Он повернулся, глядя на телефон на столике у кровати.
       Нет, еще нет! Мне еще нужно сказать так много! Я хотел ....!
       Телефон зазвонил снова. Он почувствовал, как рядом с ним напряглось тело Арлен.
       Но я еще не готов! Неужели они не могли нам дать еще несколько часов провести вместе?
       Телефон зазвонил в третий раз. Его звонок казался особенно резким в наступившей тишине.
       - Пожалуй, лучше мне ответить,- сказала Арлен.- Может, это сосед увидел свет и решил удостовериться, что я вернулась. Нам здесь не нужна полиция, которая приедет на взлом.
       Он кивнул, чувствуя муку.
       Арлен сняла трубку.
       - Алло?- У нее потемнели глаза.- Кого? Сожалею. Я такого не знаю .... Ах так, понимаю. Теперь, когда вы объяснили.- Она закрыла рукой микрофон. Дрю не было нужды спрашивать, кто это.- Мужчина хочет поговорить с тобой. Не могу понять, как он узнал, что ты здесь. Он сказал, что предлагает тебе выбор. Простой способ или ....
       - Я понял.- Потянувшись, чтобы подавить свои мрачные предчувствия, он взял трубку.
       - Слушаю?
       - Брат Маклейн,- голос был низкий, но мягкий. Дрю представил его отправляющим мессу.- Мы бы хотели знать, что случилось с отцом Станиславом. Он не вышел с нами на связь по расписанию. Мы знаем, что он отправился, чтобы вас рекрутировать. Мы хотим, чтобы вы сказали, что вы с ним сделали. И с его кольцом.
       Казалось, что комната закачалась.
       - Я не могу говорить об этом по телефону.
       - Естественно. Можем мы встретиться через пятнадцать минут? Под аркой, на площади Вашингтона? Это всего в нескольких кварталах.
       - Я там буду.
       - Мы знаем. Мы уверены, что вы не меньше нас стремитесь разрешить всякое непонимание.
       - Так и есть. Именно непонимание.- Сглотнув, Дрю положил трубку.
       Он взял свою одежду.
       - Кто это был?- спросила Арлен.
       Он надел брюки и рубашку.
       - Кто?
       - Братство.
       Арлен вздрогнула.
       - Они хотят знать, что случилось с отцом Станиславом. Они хотят, чтобы я с ними встретился. На площади Вашингтона.
       - Но ты не можешь так рисковать!
       - Я знаю.- Он прижал ее к себе крепко, чувствуя ее нагое тело.- Если я попадусь им в руки, как бы я ни упирался, меня вынудят рассказать, кто убил отца Станислава. Джейк, не я. Когда они покончат со мной, они придут за Джейком, возможно, и за тобой. Я не могу позволить этому произойти. Господи, я так тебя люблю!
       Арлен так сильно сжала его в объятиях, что раненое плечо отозвалось болью.
       - Но куда же ты пойдешь?
       - Я не смею ответить. На случай, если они используют медикаменты при твоем допросе.
       - Я пойду с тобой.
       - И докажешь свою причастность?- Дрю покачал головой.- Они убьют тебя.
       - Мне это не важно!
       - А мне важно!
       - Я готова идти за тобой куда угодно!
       - В Ад? Я дарю тебе твою жизнь. Рядом с твоей душой. Это величайший дар. Пожалуйста, прими его.
       Арлен, плача поцеловала его.
       - Но когда же ....?
       Дрю понял.
       - Мы увидимся снова? В один из дней Великого поста.
       - В каком году?
       Он не знал.
       Как утопающий хватается за спасателя, так Дрю вцепился в нее.
       Потом ослабил объятие.
       И ушел.
       Изгнание
       Египет. К югу от Каира, на западном берегу Нила.
       Дрю добрался до пустыни Нитрия, где в 381 году от Рождества Христова первые христианские отшельники, укрывшиеся от Рима, положили начало монастырству. Ему было совсем непросто добраться до этих заповедных мест. Без денег и документов, преследуемому Братством, ему пришлось использовать все уловки и трюки, всю свою выдержку и настойчивость во время этого изнуряющего путешествия, длившегося шесть месяцев. И вот теперь он шел по накаленному солнцем песку, вглядываясь из-под прищуренных век в скалистые утесы вдалеке, где он собирался устроить свою келью, испытывая огромное облегчение, словно груз свалился с него. Он в безопасности и вдали от людей, от ужасов цивилизации, ему больше не нужно бояться за Арлен. Все, за что ему нужно бояться, это его собственная душа.
       Он разыскал в горах пещеру и небольшой родничок неподалеку от нее. В дне пути располагалась деревня, где он мог покупать продукты. Дрю восстановил распорядок дня монастыря: молча читал вечерние молитвы, вспоминая заутреню, вторил воображаемому отправляющему мессу. Медитировал.
       Изредка вдалеке Дрю видел проходившего человека. Он всегда прятался. Но каждые шесть недель, хотя старался это делать возможно реже, он вступал в контакт с миром, когда шел в деревню за провизией. При этих травмирующих мероприятиях он разговаривал только по делу, и продавцы, обычно любившие посплетничать, не заговаривали с ним. Высокий, худой, загорелый человек с мукой в глазах, с волосами до плеч, с бородой, лежавшей на груди, в заплатанной рясе, без сомнения, был святым. Они уважали его и соблюдали дистанцию.
       Его дни были наполнены одиночеством. Но не покоем. Как бы он ни усердствовал в медитации, его мысли часто были заняты Арлен. В один из дней Великого поста я к ней вернусь, давал он обет.
       Он думал о Джейке. И о дяде Рее. Об отце Станиславе. О Братстве. Прекратит ли оно когда-нибудь за ним охотиться? Или это часть его епитимьи - постоянно быть преследуемым?
       Иногда он вспоминал родителей. Их смерть. Их могилы. Начало конца.
       Он смотрел на запад, в сторону Ливии, где правил сумасшедший, где тренировали террористов.
       Он смотрел на восток, в сторону Ирака и Ирана, в сторону Израиля и его врагов, в сторону Святой Земли и места рождения института наемных убийц и терроризма.
       Его сердце было полно горечи.
       Ему было о чем подумать.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       Contents
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
        Elwyn Brooks White (1899 - 1985) "Stuart Little"
        Boston Common - парк в центре города на месте бывшего пастбища
        Bushido - моральный кодекс самураев. С середины девятнадцатого века стал основой этического воспитания в системе народного образования.
        Десять крупнейших университетов США: Штатов Висконсин, Иллинойс, Индиана, Айова, Мичиган, Миннесота, Огайо, Пенсильвания; Университет Северо-Запада, Мичиганский Университет, Университет Пердью
        Monk's Hood - ядовитое растение с фиолетово-голубыми цветами в форме капюшонов, ядовито от корней до цветов, опасно при прикосновении. Латинское название: aconium napellus.
        MI6 - Устаревшее обозначение британской разведывательной сети
        Prudential Center
        MIT - Массачусетский технологический институт
        Гранитный обелиск высотой 221фут воздвигнут на месте первого значительного сражения американской революции 17 июня 1775 года.
      
      
      
      
       225
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Моррелл Дэвид (J.Katkovnik@gmail.com)
  • Обновлено: 09/10/2009. 760k. Статистика.
  • Роман: Детектив
    • Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.