Моррелл Дэвид
Лига ночи и тумана

Lib.ru/Современная литература: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Моррелл Дэвид (J.Katkovnik@gmail.com)
  • Обновлено: 13/03/2010. 722k. Статистика.
  • Роман: Детектив
  • Детективы
    •  Ваша оценка:

       Дэвид Моррелл
       Лига ночи и тумана
       Перевод Ж.Я. Катковник
      
       (Декабрь 2004 - Март 2005)
      
      
       Полу Сейдору
       другу во все времена
      
       Новые проявления зла требуют новых средств борьбы ...
       новых санкций, чтобы защитить и отстоять
       вечные принципы добра и зла
      
       "Таймс" (Лондон)
       О Нюрнбергских процессах
      
       Пролог: Четыре оттенка ночи
       Ночь длинных ножей
       Для нацистов выражение: "Ночь длинных ножей" служило ссылкой на события ночи 30 июня 1934 года в Австрии и Германии. Гитлеру, уже титулованному канцлеру, для обретения абсолютной власти над Германией было, тем не менее, необходимо получить еще и президентство. Решительно настроенный на преодоление любых препятствий, он тайно летит в Мюнхен, где, с помощью своей личной охраны, угрожая пистолетом, арестовывает своего главного конкурента и бывшего друга Эрнста Рома. Эрнст Ром, шеф, так называемых, "коричневых" - террористического военизированного формирования нацистской партии, официально именовавшегося "штурмовой армией", сокращенно SA, надеялся объединить четыреста тысяч своих бойцов с силами регулярной германской армии и впоследствии (как полагал Гитлер) подчинить себе Германию. Гитлер, озабоченный тем, чтобы не утратить поддержки армии, а более, тем, чтобы избавить себя от соперников, казнил Рома и еще нескольких честолюбивых офицеров из рядов штурмовиков.
       Не удовлетворившись полумерами, фюрер решил ликвидировать и другие угрозы. Пока в Мюнхене происходила расправа над Ромом и его сподвижниками, ближайшие соратники Гитлера, Гиммлер и Геринг, произвели аналогичную чистку в Берлине. В числе казненных ими был бывший канцлер Германии, враждебно настроенные офицеры полиции и государственные чиновники, а также руководители внутренней оппозиции нацистской партии. Позднее, Гитлер заявил, что были ликвидированы семьдесят пять предателей, дабы предотвратить свержение правительства Германии. Те, кому удалось пережить чистку, уверждали, что действительное число жертв было более четырехсот. После войны в процессе суда в Мюнхене эта цифра поднялась до тысячи.
       "Ночь длинных ножей" дала двойной результат. Вследствие развязанного террора, Гитлер обрел титул президента и абсолютного диктатора Германии, и вверг свою нацию в позор Второй Мировой Войны. Кроме того, используя своих личных телохранителей для расправы с конкурентами, он поднял статус этого формирования сначала на тот же уровень, а потом и выше статуса военизированных формирований террористов Рома. К этому моменту его охрана была числом свыше миллиона. Аналогично "коричневым" штурмовикам Рома, гитлеровские чернорубашечники, его гвардия, были известны под сокращенным названием. Но в отличие от аббревиатуры SA, которую немногие теперь помнят, аббревиатура для формирования чернорубашечников остается синонимом извращенности. В ней слышится шипение змеи. Скрежет беды. SS.
       СС.
       Ночь битого стекла
       Выражение "хрустальная ночь" или "ночь битого стекла" относится к событиям 9 ноября 1938 года, имевшим место по всей Германии. За два дня до этих событий Гершель Гринзпен, польский еврей, чтобы отомстить за депортацию из Германии в Польшу своей семьи вместе с 23 000 других евреев, убил Эрнста фон Рата, мелкого чиновника посольства Германии в Париже. В намерения Гринзпена входило убийство самого германского посла во Франции, но фон Рат пытался этому помешать, и был застрелен вместо посла. По иронии судьбы фон Рат принадлежал к тем, кто открыто критиковал антисемитскую политику нацистов и стоял у гестапо на очереди для дисциплинарных взысканий. Однако теперь это не имело значения. Важно было то, что еврей убил германского чиновника, и Гитлер использовал этот инцидент в своих интересах. Публично заявив, что это убийство породило антисемитские выступления по всей Германии, он отдал тайный приказ таковые выступления организовать.
       Организацией "спонтанных манифестаций" занялся Рейнхард Гейдрих, заместитель командующего СС. Сразу после того, как нацистские банды завершили свое дело ночью 9 ноября, Гейдрих смог представить Гитлеру предварительный отчет о проделанной работе. Были сожжены или разрушены 119 синагог, 815 еврейских магазинов, 171 еврейский дом. Двадцать тысяч евреев арестованы и отправлены в концентрационные лагеря; тридцать шесть человек убиты, еще тридцать шесть серьезно ранены. Как выяснилось позднее, эти цифры были значительно занижены. Разрушения были так многочисленны и обширны, что все улицы были усыпаны битым стеклом. Отсюда название "ночь битого стекла".
       Заканчивая свой отчет, Гейдрих рекомендовал: "Проследить, чтобы страховыми кампаниями были полностью выплачены все еврейские иски, а затем конфисковать деньги и возвратить их страховым кампаниям. По моим данным только за разбитые витрины исков будет на пять миллионов марок. Что касается практической работы по расчистке развалин, то следует использовать на ней бригады из евреев, находящихся в концлагерях, работающие под наблюдением. Пусть сами разгребают свою грязь. Суд наложит на них штраф в миллиард марок, который будет погашен за счет конфискации их собственности. Хайль Гитлер!"
       "Ночь битого стекла" стала началом небывалого, организованного государственной властью, еврейского погрома. Хотя многие иностранные правительства, и даже некоторые руководители нацистской партии осуждали жестокости имевшие место "хрустальной ночью", ничего не было предпринято, чтобы их прекратить, или сделать невозможным повторение при еще большем изуверстве.
       Ночь и туман
       Декрет "Ночь и туман", один из личных указов Гитлера, увидел свет 7 декабря 1941 года, в тот самый день, когда японцы атаковали американскую военно-морскую базу Пирл-Харбор. Направленный против "лиц, представляющих угрозу безопасности Германии", в частности, против членов групп сопротивления, возникавших на территориях, оккупированных Германией, он гласил, что угроза казни как таковой не является достаточным сдерживающим фактором антигерманской активности. Бороться надлежит не только физическими, но и психологическими методами. При разоблачении не следует всех виновных просто убивать, многих из них нужно отправлять на закрытые территории с тем, чтобы их местонахождение никогда не стало бы известно посторонним. Чтобы друзья и родственники навсегда оставались в неведении о судьбе своих близких. В декрете говорилось: "Устрашающий эффект таких мер заключается: а) в бесследном исчезновении виновного, б) в невозможности получить какую-либо информацию о судьбе данного человека". Те, кто склонен поддаться соблазну участия в антигерманских акциях, будут бояться, что они сами могут однажды исчезнуть, словно растворившись в ночном тумане.
       Примером декрета в действии является судьба, постигшая в 1942 году деревню Лидице в Чехословакии. В качестве карательных мер за убийство Рейнхарда Гейдриха нацистские солдаты окружили деревню и расстреляли всех мужчин, выстраивая их по десятку за один раз. Операция заняла целый день. Женщины были вывезены в концлагерь "Ревенсбрук" в Германии, где они умерли от истощения или были задушены в газовых камерах. Но деревенские дети, девяносто человек, словно растворились в ночном тумане.
       Темная ночь души
       1
       20 января 1942 года, спустя шесть недель после выхода декрета "Ночь и туман", Гитлер приказал высшим офицерам СС собраться в Берлине на совещание, чтобы найти "окончательное решение" того, что фюрер именовал "еврейским вопросом". Еврейские погромы и антисемитские законы, призванные способствовать добровольному исходу евреев с германских земель, оказались недостаточно результативными. Евреи неохотно оставляли свои дома и налаженный бизнес. Массовая депортация тоже только частично решала проблему, так как требовала массу времени и средств. Было решено радикально преобразовать процесс, начатый "хрустальной ночью". Отныне, евреи подлежали физическому уничтожению.
       Массовые расстрелы были признаны неэкономичными из-за колоссального расхода боеприпасов. Более дешевый способ: удушение жертв выхлопными газами в забитых до отказа фургонах, был признан неудовлетворительным вследствие недостаточной пропускной способности. Но сам способ, удушение, был одобрен. Вопрос только в том, как поднять его эффективность. Весной 1942 года были созданы первые лагеря смерти.
       Эти лагеря отличались от концлагерей, где огромные массы людей были втиснуты в грязные бараки, из которых их отправляли на заводы работать на военную машину Германии. Большинство заключенных концлагерей вскоре умирали вследствие тяжкой работы, недостаточного питания, антисанитарных условий жизни, но отправляли их в рабочие лагеря не с целью уморить. Это было рабство.
       Лагеря смерти не имели других функций, кроме убийства, быстрого и эффективного. В некоторых концлагерях, например, в "Аушвице" и "Майданеке", имелись центры ликвидации, но исключительно лагерями смерти были только четыре. Все они располагались в Польше: "Собайбор", "Белзек", "Челмно" и "Треблинка".
       Как признавался комендант Треблинки, Франц Штангл: "Это был Дантов ад. Неописуемый запах. Повсюду сотни, нет, тысячи разлагающихся, гниющих трупов. Вокруг всего периметра лагеря стояли палатки и горели костры, около которых собирались украинские охранники и девушки, проститутки из окрестных деревень, как я узнал позже, чтобы выпить, попеть, потанцевать, послушать музыку".
       За пятнадцать месяцев своего существования, с июля 1942 по сентябрь 1943, в лагере "Треблинка" уничтожили один миллион евреев, шестую часть всего количества евреев убитых в период геноцида. Когда лагерь заработал в полную силу, в нем убивали по двадцать тысяч человек в день. Эта цифра кажется немыслимой, когда узнаешь, что убийство производилось только по утрам. Остаток дня отводился на сжигание трупов в огромных открытых ямах. По ночам огню давали погаснуть, чтобы мог развеяться специфический, тошнотворный смрад сгоревших трупов, который мог бы насторожить жертвы следующего утра.
       2
       Очередные жертвы, выбиравшиеся из переполненных вагонов для перевозки скота, были рады уже самой возможности оказаться вне поезда, доставившего их из варшавского гетто. Некоторые еще в пути умирали от удушья или были раздавлены. Выжившие старались не смотреть на тела умерших. Они щурились от вызывавшего боль, но живительного, солнечного света, получив, наконец, возможность очистить легкие от ядовитых испарений рвоты и испражнений.
       Вывеска гласила:
       ТРЕБЛИНКА. КАССИР. ПЕРЕСАДКА НА ПОЕЗДА ВОСТОЧНОГО НАПРАВЛЕНИЯ. Страх сменялся надеждой: это не лагерь. Солдаты СС со сдвоенной молнией на нашивках не были неожиданностью, но дополнительная эмблема в виде черепа на их головных уборах вызывала настороженность. Стрелки на станционных часах были нарисованными, потому не двигались. Солдаты выкрикивали команды, поторапливая заходить в здание железнодорожной станции, раздеваться и проходить в душевую. Принять душ хотелось, но с чего бы вдруг такое благодеяние? Казалось, охранники читали их мысли. "Мы не собираемся терпеть вашу вонь!"
       Оказавшись в помещении станции, они раздевались, и сдавали на хранение ценности. "Чтобы ничего не пропало, пока вы моетесь". Потом их стригли наголо. Это тоже внушало опасения. Потом в помещение входили охранники с кнутами и выгоняли обнаженных людей через заднюю дверь вокзального здания на дорогу, которую эсэсовцы называли "дорогой в рай". Вдоль дороги стояли другие охранники, подгонявшие их дубинками. "Быстрей! Беги быстрей!"
       Люди спотыкались о тела упавших. В конце дороги движение было возможно только в одном направлении: направо, пять бетонных ступеней к огромной распахнутой двери. Когда последнюю группу из партии в пятьсот человек загоняли внутрь ангара, дверь за ними захлопывалась и запиралась. Вместо душевых головок были трубы. Снаружи запускался двигатель. Выхлопной газ наполнял помещение. Жертвы старались задержать дыхание, не отдавая себе отчета, что расчет делался на то, что сами легкие восстанут против попытки не дышать. Они не знали, что их одежда и ценности помогут немцам вести войну, что их волосами набьют солдатские матрасы и подушки, что золотые пломбы и коронки будут удалены и переплавлены и пойдут в уплату за оружие и боеприпасы. Они понимали только, что больше не могут не дышать. И умирали стоя.
       3
       И в этой бездне жестокости восторжествовал человеческий дух. В августе 1943 года, в "Треблинке" подняли восстание евреи, которых заставляли выполнять работу, которую не могли выносить ни эсэсовцы, ни их украинские помощники: вытаскивать трупы из газовой камеры, укладывать их рядами в траншеях и поджигать. Перебив охрану, они бросились бежать к лесу. Многих настиг огонь пулеметов, но часть из них, человек пятьдесят, спрятались в лесу и потом скрылись.
       Нацистам пришлось ликвидировать лагерь. С востока уже подходили русские. К этому времени основная масса польских евреев была уничтожена, и эсэсовцы спешили уничтожить следы злодейства. Здание фиктивного вокзала, "дорогу в рай", газовые камеры и траншеи, где сжигались трупы, сровняли с землей.
       На земле поселили фермера - скотовода. Однако, несмотря на огонь, которому пытались скормить миллион трупов, жертвы продолжали свидетельствовать даже после смерти. Из-за газов, образовавшихся при разложении такой огромной массы, произошло вспучивание поверхности земли на пять футов. Когда газы отошли, почва просела на пять футов ниже начального уровня. Вновь образовавшиеся газы опять вызвали подъем почвы. И снова, выдохнув, земля просела. И опять поднялась. Сначала сбежал скот, потом и сам фермер.
       Книга первая: Мобилизация
       Айсикл
       1
       "Исчезновение кардинала остается загадкой
       Рим. Италия. 28 февраля (АП) - Официальные круги Ватикана и римская полиция пребывают в растерянности относительно исчезновения пять дней назад кардинала Крунослава Павелика, влиятельного члена администрации Римской Католической Церкви, Курии.
       Последний раз Павелика, семидесяти двух лет, видели его ближайшие помощники после совершения им мессы в молельне его личных апартаментов в Ватикане вечером в воскресенье. Было запланировано, что в понедельник он выступит с основным докладом на широко освещаемой в прессе конференции епископата Католической Церкви на тему политических отношений Церкви с восточно-европейскими коммунистическими режимами.
       Вначале власти заподозрили, что кардинала Павелика похитили террористы правого крыла, выражая тем самым протест против смягчения отношения Ватикана к любому коммунистическому режиму, готовому ослабить ограничения в отношении деятельности Церкви, о чем не затихали слухи. Однако ни одна из экстремистских групп не взяла ответственности за исчезновение Павелика".
       2
       Сент-Пол, Миннесота. Март. Во второй раз за этот вечер у Фрэнка Миллера расплылось перед глазами изображение карт, которые он держал в руках. Он отличал черное от красного, но разницы между червовой и бубновой мастью не видел, как не мог различить крестовую и пиковую масть. Стараясь подавить беспокойство, он снял очки, потер глаза, помассировал лоб.
       - Что-нибудь беспокоит?- спросил Сид Хендерзон, сидевший за столом напротив него. Как и Миллеру, Хендерзону было за семьдесят. Да и всем игрокам в бридж в помещении местной общины было примерно столько же или немногим меньше.
       Миллер попытался сфокусировать взгляд на своих картах.
       - Беспокоит? Ничего меня не беспокоит.
       - Ты уверен? Ты неважно выглядишь.
       - Здесь слишком жарко. Отопление включили слишком сильно. Пусть кто-нибудь приоткроет окна.
       - Чтобы мы все получили пневмонию?- возмутилась Айрис Гликман, сидевшая справа от Миллера. Она утверждала, что ей только шестьдесят семь.- На улице подмораживает. Если тебе жарко, сними пиджак.
       Но Миллер, уже ослабивший узел галстука, не мог себе позволить совершенно игнорировать принятый этикет и играть в карты в рубашке.
       - Может тебе лучше пойти домой?- заметил Харви Гринзберг, сидевший слева.- Ты ужасно побледнел.
       Чувствуя дурноту, Миллер промокнул платком бисерины пота на бровях.
       - Вам нужен четвертый игрок. Не могу же я испортить всю игру.
       - Да плевать на игру,- успокоил его Харви.
       Как обычно Айрис поджала губы, делая вид, что шокирована вульгарностью выражения.
       У Миллера пульсировало в висках.
       - Вы не подумаете, что я никудышный спортсмен?
       - Я думаю, что тебе не следует валять дурака. Если ты плохо себя чувствуешь, иди домой.
       Миллер улыбнулся.
       - Вот что значит настоящие друзья.
       - Я позвоню тебе завтра, узнать, как ты себя чувствуешь,- сказал Харви.
       3
       Едва Миллер вышел на улицу, в лицо ему хлестнуло ледяным ветром. Снежный вихрь набросился на него, пока он, кутаясь в пальто, переходил улицу к стоянке машин. Дурнота, по крайней мере, прошла. Ветер его взбодрил, подтвердив подозрение, что причиной головной боли и тошноты явилась духота в помещении. Он с удовольствием вспомнил зимы своей юности. Гонки на тобогганах и соревнования по конькам. "Голова у меня еще в порядке,- подумал он.- Это тело меня подводит".
       Улица была пустынной; снег кружил в свете дуговых ламп на стоянке. Миллер подошел к своей машине. "Ауди" - подарок сына. Он отпер водительскую дверь, и услышал голос у себя за спиной.
       Нахмурившись, Миллер обернулся. Он пытался рассмотреть что-нибудь сквозь снежную пелену. Голос звучал приглушенно из-за шума ветра. "Мужской голос",- подумал Миллер. Не слыша больше ничего, он решил, что ему померещилось.
       Миллер пожал плечами и взялся за ручку двери. Но снова услышал голос сзади, ближе, но еще не совсем отчетливо. Казалось, он произнес единственное слово, имя, его имя. Вот опять. Миллер обернулся.
       - Кто здесь?- Ответа не последовало. Миллер открыл дверь машины. На плечо ему легла рука, не давая сесть в машину. Другая рука захлопнула дверь. Третья рука дернула его с такой силой, что он едва не потерял очки. Трое мужчин. Снег не позволял рассмотреть их лица.
       - Пожалуйста. Я старик. Возьмите кошелек. Не бейте меня.
       - Кошелек?- Один из них рассмеялся. Снегопад немного поредел, Миллер увидел их лица и сразу понял, чего они хотят в действительности. Его охватило отчаянье.
       4
       Порой мы просыпаемся потому, что чего-нибудь не слышим. Что и имело место, когда Вильям Миллер неосознанно настороженный тишиной под окнами спальни, начал ворочаться во сне. Подобно отцу, который спит в полглаза, пока его подросток сын или дочь не вернется домой со свидания, которое не должно было затянуться заполночь, он ощутил тревогу, потому что машина не въехала на подъездную дорожку, не забренчала, открываясь и закрываясь, автоматическая дверь гаража. Он не был отцом, ожидавшим сына. Напротив, он был сыном, который ждал отца. Сработал внутренний сторож. Вильям открыл глаза и посмотрел на цифровые часы на тумбочке у кровати.
       2 : 38 А.М.
       Стараясь не разбудить жену, он встал с кровати, и посмотрел из окна на дорожку перед гаражом. В отдалении, в свете уличных фонарей серебрился снег. Ели спрятались под снегом. На дорожке не было видно следов машины.
       - В чем дело, милый?
       Вильям повернулся к жене.
       - Извини, я старался не шуметь.
       - Мне тоже не спится. Что ты там увидел?
       - Меня беспокоит то, чего я не увидел.- Миллер объяснил.
       - Нет следов колес?- Она встала с постели и надела халат.- Может, их успело занести снегом.
       - Да. Возможно.
       Он вышел из спальни, прошел мимо комнаты детей к спальне отца в другом конце коридора. Не увидев силуэта спящего отца на кровати, Вильям включил свет. Комната была пуста.
       Жена появилась рядом с ним.
       - Не паникуй. Это еще ничего не значит. Он, может быть, внизу, заснул перед телевизором.
       - Возможно.
       Они спустились вниз, но не нашли отца и там.
       - Автомобильная авария?
       - Он бы позвонил,- ответил Миллер.
       - А если он не один?
       - Так поздно? Он никогда не остается позже полуночи.
       - Я сказала: не один. Может, он решил остаться на ночь.
       - С женщиной, что ли?
       Она улыбнулась.
       - А почему, нет?
       - Что это меняет? Телефон же у него есть.
       - Возможно, он чувствовал неловкость.
       - Что чувствовал?
       - Скоро годовщина смерти твоей мамы и ...
       - Слушай, я любил маму и очень жалею, что она умерла. Но, если его в этом возрасте еще интересуют женщины, флаг ему в руки.
       - Откуда ему было знать, что ты так к этому относишься? Ты говорил с ним когда-нибудь на сексуальные темы?
       - С моим семидесятитрехлетним отцом? Ты шутишь?- Вильям посмотрел на кухонные часы.- Почти три. Если его не будет до половины четвертого, я звоню в полицию.
       Но его отец не появился дома в половине четвертого, и Миллер позвонил в полицию. Никаких аварий с "Ауди" не было. После полуночи в местную больницу не доставляли ни единого старика, ни один из поступивших до полуночи не был отцом Вильяма Миллера. Засыпанную снегом машину, подаренную Вильямом отцу, обнаружили на автомобильной стоянке напротив общинного центра. Ключи нашлись под машиной.
       Но отец Миллера найден не был.
       5
       Мехико-Сити. Апрель. Мартин Розенберг, семидесяти двух лет, вышел из синагоги, спрятал в карман пиджака ермолку и оглядел мощенную булыжником улицу. Охватившее его спокойствие было нарушено гулом транспорта на Пасео-де-ла-Реформа в двух кварталах от синагоги. Справа, на фоне темневшего неба, сияли огни древнего замка на холме Чепултепек.
       Розенберг обменялся приветствиями с группой молодых людей, выходивших из синагоги, и пошел налево к перекрестку. Дом его сына находился в пяти кварталах. Это был один из тех исторических испанских особняков, вкрапленных между высотными многоквартирными домами, которыми изобилует этот район Мехико-Сити. Сын, как обычно, предлагал довезти и забрать его из синагоги, но Розенберг настоял на том, что небольшая прогулка совершенно необходима ему для здоровья. Кроме того, его всегда радовала живописность дороги к дому.
       Он повернул за угол, направляясь к хорошо освещенному, широкому проспекту, соединявшему холм Чепултепек с кварталом правительственных зданий.
       6
       - Какая разница, сколько ему лет?! - волновался Аарон Розенберг.- Дорога домой у него никогда не занимала больше часа! - Он ходил перед арочным окном, занимавшим всю стену гостиной.- Прошло уже больше двух часов!
       Розенберг, с орлиным носом, с горящими темными глазами и тонкими усиками, был похож больше на испанца, чем на еврея. Сам он редко показывался в синагоге, но не скупился на пожертвования ей и был лично знаком с раввином, которому и позвонил сорок пять минут назад, и теперь знал, что его отец покинул синагогу на закате.
       - Возможно, он заглянул к кому-нибудь,- предположила его жена, загорелая тридцативосьмилетняя женщина, сохранявшая стройность благодаря ежедневному теннису, и щеголявшая в яркой красной юбке и блузке, дизайнерской версии крестьянской одежды. Костюм дополняли массивные золотые часы и бусы из бирюзы.
       - К кому? И не на два же часа.- Он увидел подруливший к дому "Мерседес".- Вернулся Эстебан. Возможно, он нашел отца.
       Но Эстебан доложил, что он проехал по всем маршрутам, которыми возвращался домой старый Розенберг, но безуспешно. Потом он расширил поиск до двадцати кварталов и прочесал каждую улицу внутри этой решетки. Другие слуги, ходившие по улицам пешком, тоже вернулись ни с чем.
       - Походите еще! Продолжайте искать! - Розенберг позвонил в каждую больницу Мехико-Сити. В полночь, когда слуги снова вернулись, не найдя отца, он изменил своему правилу бизнесмена, занятого импортом-экспортом, которое гласило: никаких дел с полицией, кроме взяток, и позвонил капитану, чей дом на озере Челко, в восьми милях от города, был недавно обновлен благодаря Розенбергу.
       И спустя месяц отец Розенберга все еще не был найден.
       7
       Торонто. Май. Джозеф Кесслер смотрел из окна салона первого класса "Эйр-Канада 727" на поблескивавшую гладь озера Онтарио. Даже с высоты в двадцать тысяч футов он мог оценить громадность грузовых транспортов на Великих Озерах. Ближе к берегу, он видел множество более мелких судов: баржи, сверканье наполненных ветром парусов. Кесслер знал, что, несмотря на яркость дня, вода остается смертельно холодной. Люди на парусниках должны быть настоящими фанатиками этого спорта.
       Кесслер одобрительно кивнул. Ему самому была свойственна одержимость, именно благодаря этому он превратил маленькую электронную фирму в Провиденс в мощную корпорацию, которая сделала его миллионером, когда ему еще не было сорока. Но в данный момент его одержимость не имела отношения к бизнесу. Она питалась гневом и касалась его личной жизни.
       Кесслер не позволял себе внешних проявлений чувств. В течение всего полета ему удавалось держать себя в руках, просматривая деловые бумаги, хотя внутри у него кипело. Терпение, уговаривал он себя. Успех зависит от выдержки. Держи себя в руках.
       Пока.
       Показался Торонто. Вдоль берега озера протянулись жилые предместья, сердце города пронзили небоскребы. Когда лайнер пошел на посадку, Кесслер ощутил изменение давления. Спустя шесть минут он приземлился в международном аэропорту Торонто.
       Кесслер прошел таможню, заявив, что у него деловая поездка, и он не имеет ничего подлежащего декларированию. Его ручную кладь досматривать не стали. Кесслер прошел через стеклянную раздвижную дверь и оказался в шумной толкотне. Он оглядел толпу, и направился к мужественному человеку, который был в таком же галстуке в синюю и красную полоску, как у него.
       - Сколько вы заплатили за свой галстук?- спросил Кесслер.
       - А вы сколько заплатили?
       - Мне его подарили.
       - А я свой нашел.- Закончив обмен кодовыми фразами, человек спросил:
       - У вас есть еще багаж?
       - Нет, только то, что здесь.
       - Тогда пошли отсюда.- Человек говорил с явным канадским акцентом.
       Из аэропорта они вышли на стоянку машин и погрузились в "универсал", и вскоре выехали на четырехполосную, скоростную дорогу с односторонним движением  401, идущую на запад.
       Кесслер посмотрел назад на удалявшиеся огни Торонто и спросил:
       - Сколько нам ехать?
       - Примерно час.
       - Все в сборе?
       - Вы последний.
       - Хорошо.- Кесслер чувствовал, как в нем закипает бешенство. Чтобы не дать ему вырваться, он указал на поля и леса вдоль дороги.- Кое-чего не хватает.
       - Чего именно?
       - Рекламных щитов.
       - Правильно. Они запрещены законом.
       - Троекратное "ура" Канаде.
       Кесслер надел темные очки и стал смотреть вперед. Больше они не разговаривали.
       8
       Проехав по шоссе восемьдесят километров, они ушли с него на развязке на Китченер. Но до въезда в сам город свернули на боковую дорогу, проложенную среди сельскохозяйственных угодий, а потом стали подниматься по извилистой гравийной дороге к особняку, стоявшему на обрыве над рекой.
       Кесслер вышел из машины и осмотрелся. Усадьба, окруженная лесистыми холмами, имела поле для гольфа на девять лунок, теннисный корт, плавательный бассейн и спутниковую телевизионную антенну. Он увидел гараж на пять машин и сам особняк, который, своими слуховыми окнами, фронтонами и башенками больше принадлежал Новой Англии, чем Онтарио.
       - Мистер Хэллоуэй знает толк в жизни,- сказал водитель.- Конечно, он всем этим обязан ...
       Одна из двойных дверей особняка открылась, появился худощавый мужчина среднего роста в отлично сидевшем спортивном костюме и кроссовках. Ему было слегка за сорок, густые вьющиеся волосы и лицо свидетельствовали о прекрасном здоровье.
       - Спасибо Джон. Вы нам не потребуетесь до конца дня. Если хотите, опробуйте новые тренажеры в спортивном зале, пойдите в сауну. Выпейте. Отдыхайте.
       - Благодарю вас, мистер Хэллоуэй.
       Водитель вернулся к машине. Хэллоуэй спустился по гранитным ступеням и протянул руку Кесслеру.
       - Джо? Или ....?
       - Джозеф.- Кесслер пожал протянутую руку.
       - Мы уже давно собрались. Нас многое роднит, жаль, что мы вынуждены ждать несчастья, чтобы встречаться.
       - Я бы не назвал это несчастьем.
       - Что же это, по-вашему?
       - Настоящее безумие.
       - Естественное состояние общества. Поэтому, я предпочитаю жить здесь. Держусь подальше от сумасшествия.- Нахмурившись, Хэллоуэй указал на дорогу, скрытую за холмами, поросшими лесом.- Проходите. Остальные чувствуют себя несчастными не меньше нас. Они ждут.
       9
       В холле особняка было темновато. Пол, выложенный плитками аспидного сланца, усиливал звук их шагов. По-прежнему ощущая необходимость сдерживать свое беспокойство, Кесслер остановился, чтобы рассмотреть красочный пейзаж на стене. Подпись свидетельствовала, что картина принадлежит кисти художника Хэллоуэя.
       - Написал мой отец,- объяснил Хэллоуэй.- Его акриловый период.
       Упоминание об отце Хэллоуэя вновь разожгло негодование Кесслера. До него донеслись сердитые голоса, и вслед за хозяином Кесслер вошел в большую комнату, отделанную дубовыми панелями, где восемь человек при их появлении прервали свою жаркую дискуссию, обратив все внимание на них.
       Кесслер тоже внимательно рассматривал присутствующих в комнате. Они были очень разными внешне: разного роста, веса, наружности, близки они были только по возрасту: всем чуть больше или чуть меньше сорока.
       - Ну, наконец,- сказал один из них. Еще двое заговорили сразу друг за другом:
       - Я здесь со вчерашнего дня.
       - Эта встреча рассматривалась как срочная!
       - Мой рейс был отложен,- объяснил Кесслер.- Я прилетел, как только это стало возможным.
       Все трое говоривших имели разный акцент: испанский, шведский и американского среднего запада. Проходя по комнате, Кесслер уловил и другие акценты: французский, британский, итальянский, египетский и американского юга.
       - Джентльмены, прошу вас! - обратился к ним Хэллоуэй.- Если мы начнем ссориться между собой, мы поможем нашему врагу достичь его конечной цели.
       - Конечной цели?- спросил француз.
       - И что значит "его"?- добавил техасец.- Один человек не в состоянии такое сотворить.
       - Разумеется,- согласился Хэллоуэй.- Не имеет значения, сколько их. Они хорошо организованы, и у них одна цель. Я думаю о них как о едином целом, поэтому и нам необходимо действовать в полном единстве.
       - Это совершенно правильно,- поддержал его итальянец.- Мы не должны позволить горю нас ослабить. Нам необходимо сохранять единство. Не потому ли мы вступили в контакт многие годы назад и сохраняем связь до сих пор? Потому что как группа мы сильнее, чем каждый из нас в отдельности. Мы можем лучше себя защитить.
       - Разве это мы нуждаемся в защите?!- воскликнул испанец.
       - Возможно, не в физической,- ответил Хэллоуэй.- По крайней мере, пока. Но наши сердца? И допустим, они не удовлетворятся? Допустим, они решат приняться за нас, за наших жен, наших детей? - Все напряженно замерли.- Вот что я имел в виду под конечной целью наших врагов. Пытать нас неопределенностью, заставить нас страдать от постоянно существующей угрозы.
       - Боже мой,- пробормотал, побледнев, египтянин.
       - Теперь вы поняли?
       - Опять "Ночь и туман".
       Кесслер больше был не в состоянии сдерживаться.
       - Да что с вами, со всеми?- Все посмотрели на него.- Чем похлопывать друг друга по спине, нахваливая себя за то, что поддерживаете контакт, не лучше ли признать, что вы сами себе худшие враги?
       - Мы принимали меры предосторожности.
       - Очевидно, недостаточные. И взгляните на нас теперь. Все вместе.
       Вперед выдвинулся американец со среднего запада.
       - Мой отец никогда бы не заговорил.
       - Под пыткой? Оставьте,- сказал Кесслер.- Сколько старик сможет терпеть боль? А если будут использованы химикаты? Я опоздал, потому что едва вообще не отказался от поездки сюда. И единственно, почему я здесь, это предупредить вас. Вы должны винить самих себя не меньше, чем тех, кто это сделал. Не поддерживайте связи друг с другом. Я ничего не хочу знать о вас, и не хочу, чтобы вы знали еще что-нибудь обо мне.
       - Это не решит проблему,- возразил Хэллоуэй.- Мы все равно будем оставаться в опасности, и не сможем вернуть наших отцов.
       - Я уже принял, как факт, что мой отец мертв.
       - Я не сдамся с такой легкостью, как вы,- сказал Хэллоуэй.- Предположим, вы правы, и ваш отец, и мой, и отцы остальных погибли, вы готовы на этом успокоиться?
       - Поверьте, я жажду отомстить мерзавцам.
       - В таком случае, у нас есть план, который нужно обсудить.
       Кесслер подался вперед.
       - Вы предлагаете что-нибудь конкретное?
       - Именно. Возможно, вы еще не заметили, что вы не единственный член группы, который дважды подумал, прежде чем приехать. Двое отклонили приглашение. Во многих отношениях это наиболее важные члены группы.- Кесслер обежал взглядом лица и понял о ком речь.- В свете того, что я намерен предложить, их участие является ключевым.
       Кесслер кивнул.
       Зет и Айсикл.
       10
       Сидней. Австралия. Июнь. Собор Сент-Эндрю, заложенный в 1819 году оказался действительно впечатляющим, как это и обещал путеводитель. Кесслер побродил в его гулком сумраке, рассматривая сводчатый потолок, восхищаясь витражными окнами, и вышел. Прищурившись от болезненно яркого солнечного света, он спустился по широкой ярусной лестнице к пешеходной дорожке. Кесслер направился к зданию муниципалитета, расположенному на Джордж-стрит рядом с собором. В путеводителе говорилось, что здание используется для проведения концертов и ассамблей. Поглазев на него достаточно долго, чтобы это выглядело естественным, Кесслер свернул за угол здания, и остановил такси. Он отправился в один из многочисленных восточных ресторанов, которыми знаменит Сидней. Там у Кесслера была назначена встреча с его деловыми партнерами, на которую он прибыл несколько раньше времени, и сразу прошел в телефонную будку, чтобы позвонить по номеру, которым его снабдил Хэллоуэй.
       На звонок ответил мужской голос:
       - Бонди-Бич. Снаряжение для серфинга и подводного плаванья.
       - Мистера Пендлетона, будьте добры.
       - Сына или отца?
       - Не имеет значения.
       - Я - сын.
       - Мистер Пендлетон, в Австралии бывают сосульки?
       На мгновение тишина стала такой полной, что Кесслер подумал, не сломался ли телефон.
       - Мистер Пендлетон?
       - Кто вы?
       - Друг.
       - Меня ждут покупатели. Я продаю и даю на прокат доски для серфинга, продаю и перезаряжаю баллоны для аквалангистов. Сосульки мне ни к чему. Как и люди, задающие дурацкие вопросы.
       - Подождите. Возможно, если я напомню имя ... Томас Конрад, почтовый ящик четыре - тридцать восемь.
       Снова молчание. Когда Пендлетон, наконец, заговорил, его голос звучал глухо, как если бы он прикрывал рот рукой.
       - Что вам нужно?
       - Встретиться. Если бы я хотел вам навредить, мне не было бы нужды звонить. Зачем мне было бы вас настораживать.
       - Вы из них, да?
       - Моя фамилия Кесслер.
       - Господи, я же ясно дал понять, что не хочу иметь ничего общего с ...
       - Кое-что произошло. Обстоятельства вынудили меня приехать сюда.
       - Вы что же, в Сиднее? Матерь Божья!
       - Я звоню из автомата, из ресторана. Этот звонок не может прослушиваться или отслеживаться.
       - Но вам известно мое имя и где меня найти! Если вас возьмут ...!
       - Я был осторожен, чтобы избежать слежки.
       - Осторожен?- В голосе Пендлетона слышалось сомнение.- Если бы вы были уверены в отсутствии слежки, вам бы не нужно было мне звонить. Вы бы просто пришли сюда.
       - Я не хотел рисковать появиться перед вами неожиданно собственной персоной. Если бы вы сочли меня опасным, у меня могло не найтись времени для объяснений.
       Пендлетон выругался.
       - Я старался завоевать доверие. Пожалуйста, нам необходимо встретиться. Чем скорее мы поговорим, тем скорее я уеду из страны.
       - Не здесь.
       - Не в магазине? Ну, конечно. Я бы не хотел подвергать вас опасности.
       -Ничего не записывайте,- потребовал Пендлетон.- Сегодня, в четыре ...
       11
       Завершив инструктаж, Пендлетон положил трубку. Он старался говорить тихо. Помощник, занятый с покупателем в торговом зале, не мог ничего слышать. Но Пендлетон, тем не менее, был напуган. Подобный прямой контакт являлся нарушением одного из самых священных правил, которым он привык следовать. Боже, избавь меня от дилетантов. Он вышел из офиса, прошел мимо ряда аквалангов и сделал вид, что заинтересовался разговором с покупателем, который вел помощник.
       - Этот костюм для подводного плаванья является лучшим в своем классе,- сказал Пендлетон покупателю.- Любые проблемы, что-то не устраивает, обязательно приходите и расскажите нам. Мы все наладим.- Хотя они с отцом перебрались в Австралию уже десять лет назад, Пендлетон все еще сохранял американскую манеру речи. Местные завсегдатаи пляжа считали его старомодным, его это устраивало. Невидимости, подчас, удается достичь, отличаясь. Как местный житель, он создал иллюзию своего постоянного присутствия, за исключением того времени, когда участвовал в погружениях, поэтому его отсутствие всегда было просто объяснить.
       Пендлетон попрощался с покупателем, одобрительно похлопал по спине помощника и возвратился в свой кабинет, который сразу покинул через заднюю дверь. Хотя сезон еще не наступил, на Бонди-Бич было удивительно многолюдно. Туристы. Несколько одержимых любителей серфинга. Несколько мускулистых парней, занятых сексуальной охотой. В толстовке из махровой ткани, выцветших джинсах и парусиновых кедах (ни ремня, ни шнурков, ни носков) Пендлетон и сам выглядел завсегдатаем пляжа. Не первой молодости, конечно, но в свои сорок лет, с выгоревшими, спутанными ветром волосами, сильно загорелым лицом, мощными плечами и грудью он вполне мог еще померяться силой с любым из парней. Однако, он никогда не демонстрировал весь арсенал своих умений.
       Пендлетон оглядел пляж и его обитателей и заметил отца, занятого смазыванием доски и разговором с обступившими его подростками, его свитой.
       Глаза Пендлетона засветились любовью. Он спрыгнул с помоста у задней двери магазина, и подошел по песку к отцу.
       Волны набегали на берег. Холодный ветер пах солью. Пендлетон терпеливо дожидался, когда отец закончит описывать своей аудитории удивительную серию волн пять лет назад. Его отец, высокого роста и мускулистый, как он сам, в свои семьдесят два года оставался мужественно красивым, несмотря на морщины, являвшиеся следствием не только возраста, но и десятилетнего постоянного пребывания на солнце. Наконец, отец взглянул на него.
       - Возникла небольшая проблема. Мне нужно с тобой поговорить.
       Отец вздохнул с притворным недовольством.
       - Только, если это совершенно необходимо.
       - Боюсь, что именно так и есть.
       - Я сейчас вернусь, ребята.
       Пендлетон пошел рядом с отцом к магазину.
       - Мне только что позвонил связной от твоих старых друзей. Он сейчас здесь, в городе.
       Отец тяжело вздохнул, теперь уже непритворно.
       - Говорил же я этим придуркам, чтобы держались от меня подальше. Я всегда был против того, чтобы поддерживать связь. Если бы не священник, я бы решил эту проблему давным давно.
       - Связной требует встречи. Кажется, что-то срочное.
       - Не иначе, если он проделал такой путь. Планета недостаточно велика, чтобы на ней можно было спрятаться.
       - Письмо, которое они прислали в прошлом месяце ...
       - С требованием явиться на встречу в Канаду?- отец Пендлетона фыркнул.- Я не такой идиот.
       - Они-то, похоже, самые настоящие идиоты. Но у меня теперь нет выбора. Мне с ним придется где-нибудь встретиться, чтобы он не заявился в магазин.
       - В первый и последний раз. Постарайся, чтобы он это понял.
       - Я хотел тебе сказать, чтобы ты был осторожен, пока меня не будет.
       - Айсикл всегда осторожен.
       - Я знаю.- Пендлетон улыбнулся и обнял отца.
       12
       Кесслер нервничал, когда, в соответствии с инструкцией, ровно в четыре, входил в "Сиднейский ботанический сад". Он подозревал, что был недостаточно убедителен, мотивируя внезапным заболеванием свой уход с делового совещания в середине непростых переговоров. Но не деловые переговоры являлись причиной его приезда в Австралию. Они были тем, что называется, как он думал, "прикрытием". Из всей группы, которая встречалась в Канаде, у него был самый благовидный предлог для поездки в Австралию, чтобы не привлечь к себе внимания. Но теперь, прервав переговоры о давно ожидаемом объединении своей фирмы и одной из фирм в Сиднее, он привлек внимание, которого пытался избежать. Думая об этом, Кесслер жалел, что не настоял на встрече с Пендлетоном в более поздний час. С другой стороны, Пендлетон так неохотно соглашался на эту встречу, что Кесслер не мог выдвигать своих требований.
       Проходя по дорожке между экзотических растений, Кесслер боялся, что, несмотря на принятые им предосторожности, за ним следят. И не только здесь, в ботаническом саду, но на всем пути из Америки. Вероятно, его отец знает (он чуть не использовал "знал", но постарался не терять надежды), как вести себя в подобной ситуации, но его никогда этому не учили.
       Однако он полагал, что не сделает ошибки, если будет руководствоваться здравым смыслом. Не стоит озираться вокруг, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто-то за ним. Последние исчезновения доказали, что враг прекрасно организован и профессионален. "Хвост", позволил он себе, как полагал, правильное мелодраматическое выражение, наверняка не был бы так неосторожен, чтобы позволить себя заметить. Кесслер намеренно взял с собой путеводитель. Хотя у него даже шея чесалась от едва сдерживаемого желания оглянуться, Кесслер заставил себя заглянуть в путеводитель, а потом полюбоваться на роскошное растение перед собой. Дорожка пошла в гору. Он дошел до скамейки, позади которой разросся кустарник, и остановился, глядя на запад, как бы рассматривая здание, отмеченное в путеводителе как "Дом правительства", дом губернатора Нового Южного Уэльса. Действительной причиной для остановки было исполнение инструкции, данной ему Пендлетоном.
       Сам Пендлетон тоже вызывал беспокойство Кесслера. Начать с того, что его отец, Айсикл, считался самым опасным человеком в Европе. Хотя теперь ему уже было за семьдесят, это не означало, что он уже не опасен. Ходили слухи, источником которых являлся Хэллоуэй, что Айсикл обучил должным образом и своего сына, так что сын заслуживал не меньшего уважения. Эта встреча, на виду, в людном месте, выбранном за множество возможных отходных путей, могла таить в себе не меньшую опасность со стороны сына Айсикла, чем со стороны врага.
       Следуя инструкции, Кесслер сел на скамейку. С дальней стороны зарослей, где дорожка поворачивала, он услышал голос человека, с которым разговаривал по телефону.
       - Ладно, вот вам встреча. Давайте побыстрее.
       Кесслер инстинктивно дернулся, чтобы повернуться на голос, но голос его остановил.
       - Смотрите прямо вперед. Разглядывайте "Дом правительства". Если кто-нибудь пойдет мимо, замолчите. И пусть причина встречи действительно ее стоит.
       Кесслер приступил к объяснениям.
       13
       Сидевший на скамейке с другой стороны кустарника Пендлетон, был одет в спортивный костюм и промокал потный лоб, словно устал от бега и присел отдохнуть и полюбоваться зданием "Государственной консерватории музыки", видневшимся в северном направлении. Его архитектурный стиль соответствовал 1819 году, и Пендлетон сожалел, что ему не довелось жить в то более простое время. Ни мгновенной спутниковой связи, ни компьютерной базы данных, ни реактивных лайнеров, из-за которых Австралия перестала быть труднодоступным поселением. Как сказал его отец: "планета недостаточно велика, чтобы на ней можно было спрятаться". Но с другой стороны, без этих современных средств связи и транспорта, они с отцом не смогли бы вести свою торговлю.
       По мере того, как Кесслер объяснял причину своего появления, лицо Пендлетона каменело.
       - Что? Все они исчезли? Почему же этого не было объяснено в сообщении, которое вы нам послали?
       - Сообщение составлял не я,- объяснил Кесслер.- На мой взгляд, действительно, оно недостаточно информативно, но, насколько я понимаю, это ради предосторожности. Поскольку мой собственный отец исчез, ссылка на "недавние потери" мне была понятна.
       - "Недавние потери"?- Хотя Пендлетон говорил тихо, в голосе было столько силы, будто он кричал.- Мы же подумали, что сообщение означает, что некоторые из старых знакомых отца умерли. Мы подумали, что нас приглашают на поминки! Мы не хотели рисковать засветиться, преодолевая весь путь из Австралии до Канады, ради тостов и плачей!
       - Значит, с вашим отцом все в порядке?
       - Теперь нет, из-за вас! Пройти такой долгий путь! Возможно, вы привели за собой тех, кто охотится за нами!
       - Риск кажется оправданным.
       - Чем?
       - Секунду! Кто-то идет.
       Пендлетон подумал, не лучше ли убежать.
       - Двое ребят с собакой. Они пошли от развилки наверх. Все в порядке,- успокоил его Кесслер.
       - Ответьте мне. Зачем вы приехали? Мы совершенно определенно заявили, что не хотим иметь ничего общего ни с кем из вас!
       - Хэллоуэй говорил мне об этом. Мне известно, что Айсикл никогда не отличался общительностью. Но группа настаивала ...
       - Против нашего желания? Несмотря на опасность, которой мы подвергаемся?
       - Чтобы сделать вам предложение,- закончил Кесслер.- Если Айсикл не испытывает привязанности к старым друзьям, не ощущает сопричастности их горю, тогда, может быть, его или вас привлекло бы нечто другое.
       - Не могу представить ...
       - Деньги. Группа добилась больших финансовых успехов. У нас есть ресурсы. Нам известно, кто вы и ваш отец, мы знаем, чем вы занимаетесь. И мы готовы вам хорошо заплатить, за то, чтобы вы разузнали, что случилось с нашими отцами. И если,- Кесслер вдруг охрип,- Боже, помоги мне. Я не в силах смириться с мыслью. Но если они мертвы, мы хотим, чтобы вы за них отомстили.
       - Так вот зачем вы сюда явились! Нанять меня?
       - Мы не знаем, что еще мы можем сделать.
       - Нет, это невозможно. Я не могу.
       - Оплата ...
       - Вы не понимаете. Вы можете предлагать любые сокровища, это не поможет. Слишком рискованно.
       - Но, учитывая обстоятельства ... Старые друзья ...
       - И привести сюда наших врагов? Что вы, возможно, уже сделали. Я ухожу,- Пендлетон встал.- Передайте им: нет!
       - Я остановился в "Капитане Куке"! Подумайте! Возможно, вы передумаете!
       - Никогда.- Пендлетон пошел прочь.
       - Послушайте! Вы должны знать еще кое-что! - сказал Кесслер.
       Пендлтон замедлил шаг.
       - Кардинал Павелик!
       - Что с ним?
       - Он тоже пропал.
       14
       Когда Пендлетон сбегал по песчаному склону к Бонди-Бич, у него уже болело в груди. Половина шестого. Тренировочный костюм прилип к телу. По пути он несколько раз менял такси, чтобы наверняка избавиться от возможной слежки. Когда последнее такси застряло в пробке вблизи пляжа, он расплатился, и дальше просто побежал.
       Им овладело беспокойство из-за опасности, которую мог навлечь на них Кесслер своим появлением. Из-за тревожного известия об исчезновении священника. Но больше всего он боялся, что и его отец может исчезнуть, как другие. Айсикла нужно скорее предупредить.
       Пендлетон позвонил из телефонной будки, расположенной у входа в ботанический сад, но никто не снял трубку ни в магазине, ни в доме, расположенном на обрыве над океаном, который они делили с отцом. Пендлетон уговаривал себя, что помощник просто закрыл магазин пораньше, хотя такого никогда не бывало. Он успокаивал себя, что отец еще не вернулся домой с пляжа, хотя тот никогда не пропускал телевизионные новости в пять часов. Он снова позвонил в магазин, когда оказался вблизи пляжа, но звонок был прерван записанным сообщением, что линия не в порядке. У него появилось ощущение, что желудок полон битого стекла.
       Спустившись с песчаного склона, Пендлетон, сквозь пот заливавший глаза, посмотрел на линию домов, выстроившихся вдоль берега океана. Обычно, он без труда мог отличить свой магазин среди закусочных, магазинов сувениров и купальных принадлежностей, но сейчас все пространство было охвачено необычайной активностью, перекрывавшей вид. Полицейские машины, кишащая толпа, пожарные машины, клубящийся дым.
       У Пендлетона застучало в висках, когда он проталкивался сквозь толпу к сгоревшим останкам своего магазина. Санитары везли на каталке укрытое тело к машине скорой помощи. Оттолкнув полицейского, который попытался ему помешать, Пендлетон откинул покров с головы погибшего. Изуродованное лицо представляло гротескную комбинацию, напоминавшую пережеванный гамбургер, залитый воском.
       Полицейский пытался оттащить Пендлетона, но тот его оттолкнул снова и потянулся к левой руке погибшего. Хотя его пальцы были сжаты в кулак, было видно, что человек не носил кольца. Помощник Пендлетона не был женат, но его овдовевший отец продолжал постоянно носить обручальное кольцо.
       Он больше не сопротивлялся рукам, оттаскивавшим его от каталки.
       - Я думал, это мой отец.
       - Вы отсюда?- спросил полицейский.
       - Это мой магазин. Мой отец. Где мой отец?
       - Мы нашли только одного потерпевшего. Если это не ваш отец ...
       Пендлетон бросился бежать сквозь толпу. Необходимо скорей добраться до дома! Преследуемый резким запахом дыма, он пробежал мимо полицейских машин, потом между зданиями и дальше вверх по песчаному склону. Он больше не чувствовал запаха сожженной плоти. Во рту появился вкус меди.
       До их дома, строения в стиле модерн из стекла и красного дерева на крутом берегу, было с четверть мили. Дом окружали изогнутые ветром деревья. Только уже у самого дома Пендлетону пришло в голову, что и сам он, возможно, в опасности.
       Но это его не беспокоило. Вбежав через заднюю дверь, он надеялся услышать звук работающего в кухне телевизора, который обычно смотрел отец, пока готовил ужин, попивая вино. В кухне стояла тишина. Плита выключена.
       Пендлетон крикнул отца, но ответа не получил. Он обыскал дом, но не нашел никаких следов его недавнего там пребывания.
       Пендлетон схватил телефонный справочник и стал его лихорадочно листать, не покидая комнаты отца, в поисках телефона гостиницы "Капитан Кук" и сразу набрал найденный номер.
       - Соедините меня с комнатой мистера Кесслера.
       - Минуточку ... Сожалею, сэр. Мистер Кесслер уже выписался.
       - Но этого не может быть! Когда?
       - Сейчас посмотрим. Сегодня в четыре часа.
       Вздрогнув, Пендлетон положил трубку. Они встречались с Кесслером в четыре часа. Как он мог выписаться в это время?
       Не был ли Кесслер вовлечен в исчезновение его отца? Нет. Это нелепо. Если бы он был вовлечен, то не стал оповещать о своем прибытии, не стал бы просить о встрече. Если только ...
       Подозрение окрепло.
       Кесслер мог работать приманкой, чтобы разделить отца с сыном и облегчить захват Айсикла.
       Могло быть и другое объяснение, но Пендлетон не чувствовал уверенности. Возможно, кто-то другой мог выписать Кесслера, и выписать навсегда. Распространить власть террора. "В таком случае",- подумал Пендлетон,- "следующей жертвой, по логике, должен быть ... я".
       Профессиональные навыки вступили в свои права. Пендлетон достал из ящика пистолет отца и проверил, заряжен ли он. Потом пошел в свою комнату и взял свой пистолет тоже. Теперь он снова обыскал дом, уже более тщательно, заглядывая в каждый уголок, не в поисках отца, а в поисках посторонних.
       Зазвонил телефон. Пендлетон бросился к нему в надежде, что это звонит отец. Но когда он снял трубку, звонивший дал отбой.
       У Пендлетона так напряглись мышцы, что стали как камень. Ошиблись номером? Враг пытался выяснить, дома ли я?
       Приходилось предполагать худшее. Он сбросил тренировочный костюм и надел теплый вязаный прогулочный костюм. Закатное солнце рождало тени. Выскользнув из дома, Пендлетон подобрался к обрыву, с которого мог наблюдать за всеми подходами к дому.
       Сработал таймер, и в доме зажегся свет. Телефон зазвонил снова, но его было едва слышно. После двух звонков он замолк. Прежде чем выйти из дома, Пендлтон включил автоответчик, который сейчас предлагал оставить сообщение. Как ни хотелось Пендлетону знать, не отец ли это звонит, он не мог рисковать вернуться в дом, чтобы прослушать запись. Но он предусмотрительно взял с собой беспроводной телефон, являвшийся параллельным аппаратом, отключив, чтобы звонок не обнаружил его позиции на вершине обрыва. Теперь включив его, Пендлтон смог услышать конец фразы, записанной на автоответчике, требующей оставить имя и номер телефона. Но, как и раньше, тот, кто звонил, просто повесил трубку.
       Появилась полицейская машина. Возможно, в связи с пожаром в магазине, хотя это могла оказаться вовсе не полиция. Полицейский постучал в дверь и попытался ее открыть, но Пендлетон ее запер. Полицейский пошел вокруг дома к задней двери, постучал в нее, подергал, и уехал. Больше к дому никто не подходил.
       Отец исчез! Как отцы других. Но, в отличие от сыновей других отцов, Пендлетон не был типичным представителем второго поколения, не был дилетантом. Айсикл обучил его должным образом. Он всегда предупреждал, что наступит день, когда враг появится снова.
       И враг появился. И похитил самого отца.
       "Теперь моя очередь!" Ему хотелось кричать. Он отказался от работы, которую ему предлагали сыновья других отцов, потому что боялся привлечь внимание к своему отцу. Теперь бояться нечего. "Это мое дело! И это не работа! Это мое личное дело! Если отец не вернется до завтра, тогда, пускай спустя сорок лет, но вы, сволочи, получите по заслугам!
       За Айсикла!
       За меня!"
       Возрождение воителя
       1
       К северу от Беэр-Шевы, Израиль. Услыхав неожиданный грохот стрельбы, Саул бросил на землю лопату, подхватил винтовку и выбрался из ирригационной канавы. Он работал в поле с самого восхода, обливаясь потом под жестокими лучами солнца, расширял дренажную систему, которую проложил сразу после приезда сюда почти три года назад. Тогда его жена, Эрика, была беременна, и они оба думали только о том, чтобы скрыться от безумия окружающего мира, найти убежище, где можно забыть о своей прошлой бесплодной профессии. Конечно, они понимали, что не смогут скрыться от мира, но им хотелось хотя бы иллюзии убежища. В этой изолированной деревне, где даже конфликт между евреями и арабами казался чем-то далеким, они построили дом для себя и своего первенца, Кристофера Элиота Бернстайна-Гризмана, который родился вскоре после их приезда.
       Деревенские удивлялись имени мальчика. Частично христианин, частично еврей? А почему двойная фамилия?
       Бернстайн была девичья фамилия Эрики, Гризман - Саула. Кристофером звали названного брата Саула, ирландского католика, с которым они вместе росли в детском приюте в Филадельфии. Элиотом был их приемный отец. Этот человек с печальными глазами и сероватой кожей лица, всегда носивший черные костюмы с розой в петлице, завоевал доверие Криса и Саула своим добрым к ним отношением, и завербовал их в агентурную сеть, где они получили квалификацию профессиональных убийц высочайшего класса. В конце, приемный отец обратился против них. Крис был убит, и Саул убил за это Элиота.
       Саул до сих пор не мог избавиться от чувства горечи, явившегося результатом этого. Горе, отвращение и сожаление являлись основными составляющими желания скрыться от мира. Но любовь к названному брату и, несмотря на все, к Элиоту, побудила Саула дать сыну имена двух самых важных людей в его жизни. Понимая его, Эрика согласилась. Верная и удивительная Эрика, грациозная, как олимпийская гимнастка, и прекрасная, как фотомодель. Высокого роста, стройная и элегантная, с высокими скулами, с длинными темными волосами. Смертельно опасная, как он сам.
       Звуки стрельбы отозвались жжением в желудке. Во время сумасшедшего бега к деревне, первой ему пришла мысль, что он должен защитить своего сына. Следующей, что Эрика сможет защитить мальчика не хуже, чем он сам. Третьей, что, если что-то случится с любым из них, он не успокоится, пока не отомстит убийцам.
       Хотя ему не приходилось участвовать в боевых действиях с тех пор, как он приехал в Израиль, выучка сразу дала себя знать. Некоторые вещи не забываются. Саул перемахнул через стену из камня и приблизился к границе деревни, проверяя, не попала ли пыль в затвор или ствол винтовки. Хотя он всегда держал винтовку заряженной, Саул проверил и магазин, для верности. Услышав крики, он приготовил оружие к бою и нырнул за кучу камней.
       Выстрелы стали громче и чаще. Саул посмотрел на дальние шлакобетонные постройки и увидел незнакомцев в арабской полевой форме, стрелявших из укрытий по домам в центре деревни. Женщины затаскивали детей в проходы между домов и в дверные проемы. Старик пригнулся к земле и вдруг покатился от многократных попаданий по нему, когда он попытался дотянуться до маленькой девочки, парализованной страхом в середине улицы. Голова девочки разлетелась на части. Налетчик бросил гранату в открытое окно. Взметнулся дым и осколки. Пронзительно закричала женщина.
       Сукины дети! Саул прицелился из-за груды камней. Он насчитал шесть мишеней, но активность стрельбы говорила ему, что, по меньшей мере, еще шестеро налетчиков вошли с другой стороны деревни. Стрельба усилилась. В бой вступили другие виды оружия. Их звучание отличалось от характерного заикания "калашниковых", которыми были вооружены нападавшие и он сам, предпочитавший оружие того же типа, которым пользовались враги Израиля. Оружие, присоединившееся к бою, отличал характерный треск М-16, единственно доступного оружия, которое Саул использовал для обучения стрельбе деревенских подростков.
       Один из налетчиков упал, кровь брызнула у него из спины. Те пять террористов, которых видел Саул, направили оружие на сооружение из гофрированного металла, откуда по ним стреляли. Сооружение задрожало, в стене появились десятки отверстий. М-16 замолк.
       Но другие, из других домов, ответили огнем. Обливаясь кровью, упал еще один террорист. Саул спустил курок, мягко погасив отдачу, и разнес террористу позвоночник. Прицелился снова и поразил еще одну цель, на этот раз в голову, и бросился бежать из-за груды камней, стреляя на бегу.
       Упал еще один террорист. Оказавшийся под перекрестным огнем последний араб глянул по сторонам и припустил к низкой ограде из камней. Он вскрикнул от удивления, когда перед ним вырос любимый ученик Саула. Выстрелом в упор террористу разнесло голову. Кровавым туманом накрыло падавшее тело.
       Используя для укрытия траншеи и стены, которые они с учениками соорудили, чтобы иметь оборонительные рубежи, Саул продвигался в другой конец деревни. Угловым зрением он заметил, что его ученики рассредоточились, снова заговорили М-16, им ответили "Калашниковы". Вторая граната взорвалась в том же доме, который уже был частично разрушен первой. На этот раз, когда раздался взрыв, Саул не услышал никаких криков. С удвоенной злостью, он завершил полукруг, который привел его ко второй группе террористов. Он опустошил магазин своего автомата, подхватил "Калашников", брошенный убегавшим арабом, расстрелял все остававшиеся в нем патроны, подхватил М-16, выпавший из рук убитого ученика, расстрелял все патроны до последнего, и догнал террориста, чьи навыки рукопашного боя не могли сравниться с усвоенным Саулом двадцать лет назад инстинктом убийцы. Он со всей силы ударил врага ладонью одной руки, потом другой, вогнав ему грудную клетку в сердце и легкие.
       Стрельба прекратилась. Саул посмотрел на террориста у своих ног. Возбужденные победой, подростки собрались вокруг своего учителя.
       - Нет! Не собирайтесь вместе! Не толпитесь! Рассредоточьтесь! Мы не знаем, все ли они убиты!
       Показывая пример, Саул нырнул в траншею. В душе он проклинал себя за правильность, за то, что профессионализм погубил в нем душу. Оправдывал себя тем, что на первом месте должно быть благополучие деревни. Когда под угрозой выживание культуры, судьба индивидуумов отходит на второй план. Самопожертвование считается нормой. Но ему не терпелось узнать об Эрике и их сыне.
       Вынужденный показывать пример, Саул распределил подростков на группы, чтобы методически обыскать всю деревню. Он сам с осторожностью подошел и осмотрел тело каждого убитого террориста. Презирая себя за чувство ответственности, он наблюдал за обыском каждого неповрежденного строения, чтобы не осталось ни малейшего сомнения, что ни один террорист не укрылся внутри. Они оценили потери. Десять поселенцев убиты, пятнадцать ранены.
       - Где медицинская бригада? Связисты, вы послали SOS на базу в Беэр-Шеву?
       Только завершив срочные процедуры, приняв все меры предосторожности, Саул уступил человечности в себе. Но он знал теперь, что обречен. Над ним, вторгаясь, властвует прошлое. Его действия с точки зрения профессионализма были совершенно правильными, но с другой стороны, они были абсолютно, полностью, неправильными. Он позволил общественному долгу восторжествовать над его личными нуждами.
       Дом, который подвергся сильнейшему обстрелу, в котором разорвались две гранаты, был его собственным домом. Когда жители деревни и его ученики, благоговея, собрались вокруг Саула, чтобы выразить свое уважение и благодарность, он, наконец, позволил себе сложить общественные полномочия. Со слезами, катившимися по щекам, подходил Саул к руинам своего дома, где должны были скрываться его жена и ребенок. Правая стена упала наружу. С этой стороны обвалилась крыша, образовавшая странный угол.
       Когда взорвалась первая граната, Саул слышал женский крик. Полный страха, он заглянул в окно, теперь ставшее рваной дырой. Шторы почернели и превратились в лохмотья. Слева Саул увидел деревянный игрушечный грузовик, который сам смастерил для сына. Рядом с игрушкой лежала груда битых тарелок, упавших с полки, которая больше не существовала. Сверху валялись обломки стола. Ощущался запах горелого дерева, паленой ткани и расплавленной пластмассы. Из-за упавшей крыши ему было не видно, что делается в центре кухни.
       Саул подошел к двери, которая сорвалась с петель, едва он к ней прикоснулся. Болезненно сглотнув, он вошел внутрь. Он двигался очень осторожно, охваченный страхом перед тем, на что может наступить, осквернить. Он боялся увидеть оторванные конечности, ужасался при мысли о разорванных телах. Саул оттащил в сторону металлический лист, поднял деревянную балку, перешагнул останки кресла, и не нашел следов крови. Его сердце забилось с надеждой.
       Саул начал разбирать обвалившуюся часть кровли, вытаскивая обломки за дверь. Крови нигде не было. С трудом ему удалось приподнять часть кровли, провалившейся в кухню, чтобы заглянуть в ту часть помещения, которую ему не было видно, и стал вглядываться в темноту.
       Он не увидел тел. Саул сломал два ногтя, прежде чем ему удалось подцепить хорошо пригнанную крышку люка. Окровавленной рукой он откинул крышку к стене, и всмотрелся в темноту погреба.
       - Эрика!
       Подземелье поглотило его крик, не отозвавшись эхом.
       - Эрика! Это Саул!
       Испытывая слишком сильное нетерпение, чтобы дожидаться ответа, Саул полез вниз. Подошвы ботинок коснулись земли на глубине четырех футов.
       - Все кончилось.
       Саул напрягал глаза, чтобы рассмотреть что-нибудь в темноте. На мгновенье его охватило отчаянье. Он решил, что ошибся. Потом Саул сообразил, что не произнес фразы, свидетельствующей, что все в порядке. Враг мог имитировать его голос. В такой темноте трюк мог удаться.
       - Бэби Руфь и розы.
       - Любовь моя, ты сказал это как раз вовремя. Я уже забеспокоилась. Подумывала, не пристрелить ли тебя.- Из самого дальнего конца погреба пришел, вселявший уверенность, глубокий чувственный голос Эрики.- Надеюсь, ты устроил им настоящий ад.
       Саул не смог сдержать смеха.
       - Евреям не положено верить в ад.
       - Но при некоторых обстоятельствах идея кажется замечательной. За нападение на деревню, на наш дом, надеюсь, подонкам-таки придется поджариваться.
       В темноте послышался голос сына.
       - Папа?
       - Это я, сынок. Не бойся. Эрика, ты, все же, следи за своими словами, когда рядом ребенок, ладно?
       - Ты услышишь нечто похуже, если немедленно не объяснишь, почему так долго не приходил.- Саул пытался понять по ее тону, и надеялся, что она шутит.- Стрельба давно прекратилась,- продолжала она.- Ты что, задержался, чтобы пропустить стаканчик?
       Поскольку Эрике было известно, что Элиот приучил его никогда не употреблять алкоголя, теперь он был уверен, что Эрика шутит, и вздохнул с облегчением не только потому, что она и малыш были целы, но и потому, что она не сердилась на него за его бесчувственный профессионализм. Саул не смог сдержать слез.
       Башмаки заскребли по земле. Люди продвигались по земляному тоннелю.
       - Саул?- Голос Эрики прозвучал рядом, озабоченный и ясный.
       - Папа?
       - Сынок, я в порядке. Только ...- Саул горестно всхлипнул.
       Сильная рука Эрики обняла его.
       - Что случилось, Саул?
       - Я ...- Вытирая глаза, он пытался объяснить.- Мы их всех перебили. Но если бы ...- Он взял себя в руки.- Если бы я сразу прибежал сюда, если бы я заботился только о нас, о тебе и Крисе, тогда бы все, чему я пытался научить деревенских мальчишек ..., каждое принципиальное утверждение, что выживание сообщества более важно, чем индивидуума ... казалось бы ложью. В следующий раз, когда нас атаковали бы, они бы заботились о себе, а не ...
       Крис прижался к нему в темноте. Эрика обняла его крепче.
       - Ну и чудак, ты.
       От удивления у него мгновенно высохли слезы.
       - Что?
       - Мы профессионалы. Во всяком случае, мы ими были. Мы оба знаем, что такое бой. Личные нужды - непозволительная роскошь. Если группа не сможет себя защитить, не будет шанса ни у единой семьи. В момент, когда я услышала выстрелы, я одной рукой подхватила Криса, а другой "узи". Я сказала себе, что если ты еще жив, ты будешь следовать правилам, так же поступила и я. Что в моем случае означало спрятать нашего сына и защищать его. А в твоем, сделать все возможное, чтобы защитить деревню. Нет нужды плакать. Я тебя очень люблю. Мое дело заботиться о семье, твое - заботиться о деревне. У меня нет к тебе претензий. Я горжусь тобой. Мы все сделали правильно.
       Саулу стало трудно дышать.
       - Я люблю тебя.
       - Когда деревня успокоится, когда мы составим расписание для часовых, когда стемнеет, и мы уложим спать Криса, я буду рада узнать насколько сильно.
       2
       Двадцать минут спустя над деревней появился боевой израильский вертолет, совершавший облет каменистых деревенских полей в поисках затаившихся террористов. По ухабистой дороге прибыли два грузовика с солдатами и остановились на окраине деревни. Солдаты, высыпавшие из грузовиков, бросали ястребиные взоры на разрушения, но мгновенно переключали внимание на капитана, отдававшего приказания. Хорошо обученные, дисциплинированные, они заняли оборонительные позиции на случай новой атаки. Отдельная команда обыскала карманы убитых террористов.
       Горячий ветер поднимал пыль.
       К Саулу подошел капитан, чье лицо напоминало глинистый склон, изборожденный рвами.
       - Ваши радисты сообщили, что атака отбита.- Он указал на тела.- Не правильней ли сказать: захлебнулась?
       - Пожалуй,- Саул пожал плечами.- Они нас порядком разозлили.
       - Несомненно.- Капитан закурил сигарету.- Как я наслышан, вас сердить, себе дороже. Вы Гризман, так? Саул Гризман? Американец? Бывший агент ЦРУ?
       - Вас это не устраивает?
       - Не после того, что здесь произошло. А вы, должно быть, Эрика?
       Саул обернулся. Он не слышал, как Эрика встала у него за спиной.
       - Кристофер у соседей,- сказала она.- Он еще напуган, но обещал закрыть глаза и постараться уснуть. За ним присматривают.- Она повернулась к капитану.
       - Вы служили в "Мосаде",- сказал ей капитан.- Удивляюсь, как вам не скучно в этой деревне.
       - Сегодня, определенно, было не до скуки.
       Капитан кивнул на подростков с М-16 в руках.
       - А где мужчины?
       - В армии,- ответила Эрика.- Или в Иерусалиме, или в Тель-Авиве. Это деревня вдов, сирот и одиноких жен. Когда мы сюда приехали, они едва перебивались.
       - Но мы и хотели чего-то подобного,- объяснил Саул.- Место на краю света. Поэтому мы решили укрепить оборону.
       - Вы хотите сказать, что эти дети, с вашей помощью, позаботились об этой команде?
       - Им была необходима только небольшая поддержка.- Усмехнувшись, Саул обнял за плечи двух подростков, стоявших к нему ближе всех.
       - По моим сведениям, у вас были причины хотеть держаться подальше от всех.
       - И вам известны эти причины?
       Капитан отрицательно покачал головой.
       - Просто аллергия.
       - Ну, конечно. По моим сведениям,- обратился капитан к Эрике,- вы могли остаться в израильской разведке. Вы чисты. У вас-то не было причин забираться сюда.
       - Ошибаетесь,- возразила Эрика.- У меня-то была самая веская из всех причин.
       - Какая же?
       - Быть с ним.- Она указала на Саула.
       Капитан затянулся сигаретой.
       - Прекрасно. У меня возникло несколько вопросов в связи с последними событиями.
       - Я знаю,- ответил Саул.- У меня тоже.
       - Для начала нужно отметить, что эта команда состояла не из дилетантов. Они хорошо вооружены. Советским оружием. Это не было импровизацией, они планировали атаку: шестеро подошли к деревне с одной стороны, шестеро - с другой. Это достаточно большое число мужчин, так что им было не просто, нужна была решительность и чертовски веская причина, чтобы рисковать перебираться через наши охранные рубежи. Я бы мог понять попытку атаки на деревню на спорных территориях. На стратегическую цель: военно-воздушную базу, склады боеприпасов. Рискованная атака имела бы смысл. Но деревня вдов, сирот и одиноких жен? В пятидесяти милях от границы? В чем дело?
       - Не думайте, что меня это не беспокоит,- сказал Саул.
      
       3
       На закате появился запыленный седан. Когда послышался шум мотора, Саул сидел около развалин того, что было их домом, перед маленьким костром, который он изредка подкармливал обломками мебели, и ел куриный суп с вермишелью из концентрата и наблюдал за Эрикой, вливавшей ложкой бульон Кристоферу в рот.
       Взглянув в сторону шума, Саул увидел солдата, появившегося из укрытия и указавшего водителю остановиться на границе деревни. Машина была слишком далеко, а стекла слишком пыльными, чтобы Саул смог рассмотреть того, кто сидел за рулем. Солдаты поговорили с теми, кто был в машине, проверили их документы, поданные через окно, и, возвращая их, указали водителю в сторону Саула. Машина двинулась к ним.
       Саул поднялся.
       - Ты их знаешь?
       Эрика всмотрелась в машину и покачала головой.
       - А ты?
       - Деревня становится слишком многолюдной.
       Машина остановилась от них в двадцати футах. Деревенские жители подозрительно рассматривали ее из открытых дверей домов. Водитель заглушил мотор. Внутри что-то захрипело. Из машины вышел мужчина.
       Он был шести футов ростом, худой, сутуловатый, одет в мятый костюм, рубашка с расстегнутым воротом, галстук приспущен. Редеющие волосы и усы. Саул дал ему лет сорок. Чувствовалось, что худоба его результат громадных затрат энергии, постоянного сжигания калорий, хотя и сидя за письменным столом, о чем свидетельствовала сутулость.
       Мужчина подходил к ним, улыбаясь. Саул никогда его не видел, но радость в глазах
       незнакомца могла означать, что Саул ему знаком.
       Тут же Саул понял свою ошибку.
       Не Саула знал незнакомец, а Эрику.
       Ее глаза светились не меньшей радостью, чем глаза незнакомца. Она широко улыбнулась, восторженно прошептала:
       - Миша!?
       - Эрика.
       Эрика бросилась к нему, обняла. Воскликнула:
       - Миша!
       Услышав имя, Саул успокоился. Если он не ошибся, то фамилия будет Плетц. Они никогда не виделись, но Саул был ему благодарен за помощь, которую, по просьбе Эрики, оказал Миша ему и его названному брату три года назад.
       Он терпеливо ждал, пока Эрика обнимала Мишу, потом подошел, держа Кристофера на левой руке и протягивая Мише правую.
       - Добро пожаловать. Вы проголодались? Будете суп?
       Мишино рукопожатие оказалось крепким.
       - Нет, спасибо. Я съел в машине два бублика. Теперь маюсь изжогой.
       - Мне всегда хотелось узнать, как вы выглядите.
       - Мне тоже. Мне жаль, что так случилось с вашим братом.
       Саул кивнул, избегая болезненных эмоций.
       - Миша, почему ты не в Вашингтоне?- спросила Эрика.
       - Меня перевели обратно в Тель-Авив два года назад. Честно признаться, я сам этого хотел. Тосковал по родине. Скучал по родителям. Перевод включал и повышение по службе. Так что, грех жаловаться.
       - Чем теперь занимаешься?
       Миша взял Кристофера за руку.
       - Как поживаешь, малыш?
       Кристофер засмеялся.
       Но нежелание Миши отвечать на вопрос Эрики насторожило Саула.
       - Мальчик замечательно выглядит.- Миша обратил внимание на развалины дома позади маленького костра.- Ремонт?
       - Как раз сегодня поработали декораторы,- ответила Эрика.
       - Наслышан об этом.
       - Нам их работа не понравилась. Пришлось их уволить.
       - Это мне тоже рассказали.
       - Поэтому вы и приехали?- спросил Саул.
       Миша внимательно на него посмотрел.
       - Пожалуй, я поем супа.
       Они расселись вокруг костра. Теперь, когда солнце почти село, в пустыне посвежело. Тепло, исходившее от огня, действовало успокаивающе.
       Миша съел всего три ложки супа.
       - Еще в Вашингтоне,- сказал он Эрике,- я узнал, что вы обосновались здесь. А когда вернулся в Тель-Авив, постоянно был в курсе ваших дел.
       - Так это вы являетесь источником слухов, которые дошли до капитана,- сказал Саул, указывая на офицера, разговаривавшего с часовым на въезде в деревню.
       - Я подумал, что разумнее, если он будет знать, что может положиться на вас обоих. Я сказал ему, чтобы не надоедал вам, но если вы вступите с ним в контакт, внимательно выслушал все, что вы скажете. Я не намеревался вмешиваться.- Саул неотрывно смотрел на него.- После того, что сегодня произошло, естественно, что он со мной связался. Особенно ввиду тревожащих аспектов этого рейда. И здесь не только беспредметность нападения на деревню вдали от границы, которая не имеет ни военного, ни географического значения.
       Саул понял.
       - Вы имеете в виду их ногти?
       Миша поднял брови.
       - Так вы заметили? Почему же вы не упомянули об этом капитану?
       - Прежде, чем решить, могу ли я на него положиться, я хотел узнать, насколько он хорош.
       - Он очень хорош,- сказал Миша.- Достаточно надежен, чтобы поделиться своими подозрениями только со мной, пока я не решу, что с этим делать.
       - Нам тоже лучше об этом не распространяться,- заметил Саул.- Люди, атаковавшие деревню не типичные повстанцы. Их винтовки имеют следы смазки от упаковки, а одежда рваная, хотя башмаки на них совершенно новые. Из этого я делаю вывод, что экипировали их недавно. Теперь ногти. Они намазали руки грязью, но проблема в том, что под ногтями-то ее нет. Дурацкая самонадеянность. Полагали, что никто из них не будет убит? Думали мы не заметим их двадцатидолларовый маникюр? Это не террористы, а наемные убийцы. Импортированные. Выбранные, потому что они арабы. Но их дом не пустыня, а Афины, Рим, Париж или Лондон.
       Миша кивнул.
       - Вы здесь три года, а опыта не утратили.
       Саул указал на развалины дома.
       - Достаточно очевидно, что атака была направлена не на деревню в целом. Больше всего пострадал наш дом. Мишенью были мы.
       Эрика встала у Миши за спиной и положила руки ему на плечи.
       - Ну, дружище, почему ты здесь?- Миша печально посмотрел на нее.- Что такое? Что случилось?
       - Эрика, твой отец исчез.
       4
       Стабильности трех прошедших лет пришел конец. Казалось, покой утрачен навсегда. Замещен составляющими его прошлой жизни: напряженностью, настороженостью и подозрительностью. Избежать этого было совершенно невозможно. Мир ворвался к ним даже сюда. Саул думал только о том, чтобы максимально противостоять его натиску.
       Ночью, когда Кристофер спал у соседей, а Миша ушел спать в машину, Саул и Эрика остались сидеть у костра около развалин своего дома.
       - Если объектом нападения были мы,- начал Саул,- а я не думаю, что есть основания в этом сомневаться, нужно полагать, что появятся новые охотники на нас.- Эрика несколько раз хлестнула палкой по костру.- Было бы несправедливо подвергать опасности деревню из-за нашего присутствия здесь,- добавил он.
       - Что же нам делать? Вывесить объявление: люди, которые вам нужны, здесь больше не живут?- Языки пламени отражались в ее глазах.
       - Они узнают, что мы уехали так же, как узнали, что мы здесь.
       - Но почему они вообще пришли?
       Саул покачал головой.
       - Три года слишком долгий срок, чтобы это было связано с прошлым. Насколько я понял "Управление", они будут считать, что меня нет, пока я не высовываюсь.
       - Это-то мы соблюдали в полном объеме,- сказала Эрика горько.- Не высовывались.
       - Поэтому я и думаю, что это никак не связано с прошлым.
       - Тогда, какова бы ни была причина для нападения, она новая.
       - По-прежнему непонятно, зачем?
       - Ты думаешь, это совпадение?
       Неопределенность вопроса не удивила его, Саул понял, что она имеет в виду.
       - Исчезновение твоего отца?
       - Вчера.
       - И нападение сегодня?
       - Беда никогда не приходит одна,- сказала Эрика,- но ...
       - Я не верю в совпадения. Нельзя игнорировать очевидное. Если схема перед глазами, не отворачивайся от нее.
       - Значит, не будем отворачиваться,- согласилась она.
       - Ты знаешь, что это значит.
       Эрика сильнее хлестнула палкой по костру.
       - Еще одна причина бросить наш дом. То, что от него осталось.
       Саул подумал об ирригационной системе, которую он прокопал и расширил за эти три года.
       - Меня это бесит.
       - Хорошо. Не стоило иметь то, что легко бросить.
       - И у нас не было бы шанса против тех, кем бы они ни были, за кем мы будем охотиться, если бы мы преследовали их с безразличием.
       - Какое безразличие, если речь о моем отце? Невозможность с ним видеться была одной из жертв, принесенных ради жизни здесь.- Трещал огонь. Эрика неожиданно встала.- Давай собираться. Люди, на нас напавшие, существенно нам это облегчили. Теперь мы, буквально, в руках можем унести все наши пожитки.
       - Мы узнаем, что случилось с твоим отцом.
       - И отомстим тем, кто лишил нас дома.
       - Прошло три года.- Саул колебался.- Действительно ли мы еще достаточно в форме, как это кажется Мише?
       - Достаточно в форме? О чем ты? Я просто три года отдыхала. Люди, похитившие моего отца, будут каяться перед Богом за то, что посмели нас тронуть, когда узнают, насколько мы в форме.
       Кающийся грешник
       1
       К югу от Каира, к западу от Нила. Нитрианская пустыня. Египет. На этот раз была не мышь, а ящерица. Дрю постоянно за ней наблюдал, но она не хитрила, как Малыш Стюарт, не прилагала усилий, чтобы вытащить его из убежища самоотречения. Она не заставляла его скучать по обществу других людей: по своим друзьям или просто по посторонним. Все, что она делала, это выбиралась из щели под камнем на рассвете и грелась на солнце в течение нескольких часов. На закате она снова распластывалась на каменной плите, поглощая лучистое тепло. Остальное время, при разрушительном сиянии дня, она пряталась. Длиной в фут, приземистое, морщинистое, желтое, немигающее, стреляющее языком доказательство извращенных созидательных капризов Бога.
       Лежа в темноте, в самой глубине пещеры, Дрю наблюдал за монстром, занявшим свою постоянную утреннюю позицию на входе в туннель. Он ненавидел эту живность и поэтому терпел ее присутствие, так как знал, что это Бог посылает ему искушение. Ящерица была частью его наказанья. Когда солнце поднялось выше, посылая свои лучи в пещеру, Дрю осмотрел каменные стены своей кельи, сравнивая их холодную суровость с относительной роскошью простого жилища, в котором прожил шесть мирных лет в картезианском монастыре в Вермонте. Сравнивал он и ящерицу, которую называл то Люцифером, то Квазимодо, со Стюартом Литтлом, мышонком, составлявшим ему компанию в течение последних двух лет, проведенных в монастыре. Но мышонок погиб, когда на монастырь напала команда килеров, охотившихся за Дрю, и он был вынужден покинуть свое убежище. Грешник, противостоявший грешному миру. Последующие события: война со "Скальпелем", воссоединение с Арлен, знакомство с "Братством камня", парадоксальным образом послужили искуплением и новым проклятием, вынудившим его скрываться в горной пещере в этой пустыне, где когда-то зародилось христианское отшельничество, чтобы обрести чистоту через покаянье и служение Богу.
       Он провел здесь уже год. Никаких изменений в зависимости от времени года. Каждый новый день в точности повторял предыдущий. Время казалось удивительно долгим и, тем не менее, сжатым. Год мог быть вечностью или месяцем, или неделей. Единственными показателями длительности его пребывания здесь являлся рост волос и бороды, да постепенное уменьшение запаса провизии до того объема, когда ему приходилось пересекать пустыню, чтобы дойти до ближайшей деревни, расположенной на расстоянии дня пути, чтобы пополнить свой запас простых продуктов. Жители деревни, встречавшие этого высокого, худого, обожженного солнцем человека с потусторонним взглядом, в рваной рясе, держали уважительную дистанцию, приписывая ему статус святого, хотя он себя таковым не считал.
       Исключая эти перерывы, его программа была неизменной: упражнения, медитация, молитвы. Однако в последнее время он стал слишком слаб для упражнений и лежал в глубине пещеры, едва слышно произнося молитвы воображаемой мессы. Интересно было бы узнать, что думает ящерица о латыни, когда подчас поворачивает в его сторону свою безобразную немигающую голову. Или это ничто иное, как просто физическая реакция? Если так, каково предназначение этого безобразного создания? Скала, хотя не мыслящая, обладает красотой, которую можно ценить. Но ящерица не может ценить скалу, кроме как за тепло, которое поглощает ее безобразная желтая кожа. И ни единому мыслящему существу не может понравиться безобразие ящерицы.
       Это испытание, думал Дрю. Если я способен ценить ящерицу, я способен спасти себя. Я способен показать, что открыт любому аспекту Бога.
       Но медитация была прервана неотложной потребностью тела. Необходимостью попить. Родник, находившийся поблизости, был одной из причин, почему он выбрал это место. Обычно, он откладывал утоление жажды, отчасти, чтобы ужесточить наказание, отчасти, чтобы усилить удовлетворение, которое получал, напившись. Балансирование страдания и удовольствия явилось однажды причиной сильнейшего эмоционального стресса. В конце концов, он разрешил его, придя к заключению, что удовольствие от утоления жажды предусмотрено Богом как механизм выживания. Если он откажет себе в этом удовольствии, если не будет пить, то умрет. Это будет самоубийством, самоубийство же - самый тяжкий из всех грехов.
       В том ослабленном состоянии, в котором он пребывал, его мысли превратились в поток сознания. Наслаждение и боль. Арлен и разлука с ней. Если бы все сложилось иначе, он не желал бы ничего лучшего, чем оставаться рядом с Арлен до конца своей жизни. Но "Братство камня" лишило его этой возможности. Чтобы спасти ему жизнь, брат Арлен убил члена "Братства" и, чтобы спасти своего спасителя, Дрю создал видимость того, что сам является виновником этой смерти, сбежав и скрываясь. Сам, настоятельно нуждаясь в любви, он пожертвовал собой ради любви другого рода.
       Дрю попытался подняться, чтобы дойти до источника, но не смог. У него полопались от жажды губы. Тело усохло от недоедания. Кружилась голова. Ящерица поднялась, чтобы спрятаться от зноя дня, и шмыгнула под скалу. Время стало более скоротечным. Тень пала на вход в пещеру. "Уже закат"?
       "Может, у меня галлюцинации"? Дрю поразился, поскольку тень обрела силуэт человеческого существа, видимый Дрю здесь впервые после того, как он поселился в этой пещере. Этого не могло быть.
       Но тень, становясь больше, действительно стала силуэтом человека.
       И этим человеком, просто немыслимо, была ...
       2
       Увидев ящерицу у входа в пещеру, Арлен выругалась. Подозрения, что ей указали не то место, значительно усилились. Разве ящерица выбрала бы такое опасное место, если бы пещера была обитаема? То, как приземистая безобразная рептилия дернула головой в направлении осколка скалы, который оторвался, когда Арлен поднималась по склону, как напряглась и скрылась, едва на нее упала тень Арлен, безошибочно свидетельствовало, что ящерица была напугана только ею, а не кем-то внутри пещеры. Не следует ли из этого, что в пещере никого нет?
       Она остановилась, приуныв, но солнце так жарило спину, что она полезла дальше. Ее усталый и обезвоженный настолько, что она уже перестала потеть, организм нуждался в укрытии. Арлен преодолела остаток пути наверх, ее тень протянулась к пещере, когда она пыталась рассмотреть в темноте. Тишина внутри подтверждала подозрения, что ей указали неправильное направление.
       Вопрос в том, было ли это просто ошибкой или сделано намеренно? Накануне утром, спустя два часа после того, как она оставила ближайшую деревню, арендованная машина остановилась, двигатель кашлял в тишине. Она подняла капот и попыталась найти причину, но не поняла в чем дело. Она подумала, не вернуться ли в деревню, но проделанный на машине путь, был равен половине дня пешего хода. Возвращение займет почти то же время, что и дорога до цели. Арлен наполнила флягу перед выездом из деревни. Знакомая с выживанием в пустыне, она знала, что если сохранит влагу в теле, пересидев в тени полуденный зной, и отправится в путь на закате, и пойдет ночью, то ей хватит этой воды, чтобы дойти к утру до пещеры и останется на обратный путь. При условии рационального потребления.
       Но, когда сразу после полудня она оборудовала стоянку, натянув тонкое полотнище между двух валунов, и спряталась в его тени от жестокого солнца, она услышала легкое поскрипывание шагов сзади и справа. Осторожность их приближения говорила сама за себя. Ей не хотелось пользоваться пистолетом, который был бы услышан в тишине пустыни за многие мили, и мог привлечь других хищников. Поэтому, когда перед ней появились два араба в выбеленных солнцем платках и балахонах, угрожая пистолетами, требуя снять одежду, она притворилась испуганной и беззащитной. Обнажив грудь, ей удалось отвлечь их внимание, и тогда Арлен крутнулась, ударом ноги обезоружила ближайшего вояку, сломав ему запястье, и при дальнейшем стремительном вращении, подобном кружению дервиша, ударила второго обидчика по руке с оружием, сломав кость, и прикончила их друг за другом ударами кулака по горлу, круша дыхательное горло. Это произошло так быстро, что они умерли, сохранив на лицах плотоядную улыбку. Арлен спрятала их трупы среди скал, где им предстояло стать добычей падальщиков пустыни.
       Перебираясь на новое место, снова натягивая тент, Арлен задавалась вопросом, случайно ли на нее наткнулись арабы или преследовали от самой деревни, где она расспрашивала о направлении. Если напавшие на нее, были, действительно, из той деревни, если они испортили ее машину, то ничего удивительного, что эта пещера брошена. Ей указали неправильное направление, чтобы заманить подальше в пустыню.
       Ее снова охватило отчаянье. Проделать весь путь от Нью-Йорка, чтобы узнать, что ее поиск не закончен. Ей хотелось погрозить небу кулаком, но важнее было убраться с солнца. Ее подгоняла мысль о возможности смочить сухое распухшее горло теплой водой из фляги. Высокая стройная зеленоглазая рыжеволосая чувственная женщина тридцати с лишним лет, в широкополой шляпе, в рубашке и брюках цвета хаки, в туристских ботинках и с рюкзаком, вошла в пещеру, целясь из пистолета в невидимую опасность.
       3
       Ощущался кисловатый запах, похожий на двуокись углерода. Но присутствовал и другой: мускусный животный запах, который позволил ей заключить, что пещера недавно использовалась как укрытие. Остановившись у самого входа, заслонив свет, Арлен всматривалась в темноту. Хотя в пещере вовсе не было прохладно, но и не было так адски жарко, как снаружи. С пистолетом наготове, она затаила дыхание, чтобы лучше различать посторонние звуки.
       - Дрю? - Ее голос звучал неуверенно, напряженно. Разве не заговорил бы он уже с ней, если бы был здесь? Если только, подобно ящерице, заметив ее приближение, не спрятался где-нибудь в укромном месте. В таком случае ее поиски были напрасными, надежда, что он будет ей рад, жестоким самообманом.
       Эхо, рожденное ее голосом, замерло. Она снова затаила дыхание. Что-то, просто интуиция, подсказывало ей, что пещера обитаема. Она услышала, или ей показалось, что услышала, легкий шелест одежды, тихий вздох, звук скользнувшей по камню плоти. Едва различимые звуки доносились из самой глубины пещеры. Арлен присела и сдвинулась вправо от входа в пещеру, одновременно скрывая свой силуэт и открывая доступ солнечному свету.
       Теперь, когда глаза привыкли к темноте, дополнительного освещения оказалось достаточно, чтобы она рассмотрела изношенные сандалии на пыльных ногах человека, свернувшегося около дальней стены. Рваная ряса открывала лишенные плоти колени. Руки, вытянутые вдоль бедер, казались руками скелета.
       - Боже мой! - Эхо пещеры усилило ее страдальческий шепот.- Дрю!- Позвала она громче. Арлен бросилась к нему, подтащила ближе к свету, и была потрясена видом его спутанной бороды до пояса и волос, истощенным опустошенным лицом.- О, Боже, Дрю!
       Он изучал ее глазами, превратившимися в щелки. Потрескавшиеся губы дрожали.
       Она торопливо сняла с ремня флягу и отвернула крышку.
       - Не разговаривай.
       Но он продолжал попытки. Его голос был таким слабым, что Арлен едва слышала его. Он напоминал ей шаги по высохшей грязи.
       - Ар ... - Он сделал отчаянную попытку начать снова.- Ар ... лен?- В голосе слышалось удивление, недоверие. И что-то еще. Что-то сродни благоговению, которое порождает видение.
       - Это я. Я здесь, Дрю. И я не призрак. Не пытайся разговаривать.
       Она поднесла флягу к его растрескавшимся губам и влила несколько капель между ними. Вода впиталась, словно попала на губку. Арлен взяла его за запястье, пульс был таким слабым, что она едва прощупала его. Она пробежала руками вдоль его тела, приходя в ужас от того, сколько веса он потерял.
       - Ты, наконец, добился, чего хотел,- сказала она.- Ты себя довел. Если бы ты не был так слаб,- она влила ему в рот еще несколько капель воды,- я была бы в бешенстве, а не жалела тебя.
       Поразительно, но его глаза приоткрылись и засветились ...
       Чем? Изумлением? Любовью? Он вдохнул, словно ...
       - Посмейся,- сказала Арлен,- и я тресну тебя по башке этой флягой.
       Но ему все же удалось найти в себе силы для смеха, для единственного короткого "хех", и, конечно, Арлен не исполнила своей угрозы. Она просто влила еще несколько капель воды ему в рот, зная, что не сможет ему больше дать в течение некоторого времени, чтобы его не тошнило, но почувствовала себя уверенней благодаря его попытке смеяться, что было признаком жизни. Она успела вовремя. Он не пал духом. С ним будет все в порядке.
       4
       Когда Арлен собралась позволить Дрю сделать еще один глоток из фляги, то замерла в нерешительности. Она похолодела, несмотря на жару. У нее было недостаточно воды, чтобы они смогли выбраться отсюда вдвоем.
       Распухший язык касался неба. Ей было необходимо попить. Теплая вода отдавала горечью. Она проглотила и почувствовала себя лучше. Сделала еще глоток сама, и влила еще несколько капель Дрю между губ.
       Постепенно его пульс становился сильнее. Он стал дышать ровнее, глубже.
       Но голос по-прежнему оставался хриплым.
       - Просчитался ...- Он улыбнулся виновато, как нашаливший ребенок. Арлен покачала головой, не понимая.- Должен был попить раньше ...- Он закашлялся. Арлен снова покачала головой.- Должен был раньше пойти за едой ... Не осознавал, как ослаб ... Не смог дойти до источника.
       - До какого источника?- У него закрылись глаза.- Черт возьми, Дрю, до какого источника?
       - Снаружи ... ниже по склону ... справа.
       - Далеко?
       - Сто ярдов ... обогнуть закругление холма ... груда камней.
       Арлен позволила ему сделать еще глоток и поднялась.
       - Скоро вернусь.
       Она сняла рюкзак и покинула сумрак пещеры, сразу почувствовав беспощадную силу слепящего солнца. Щурясь от боли в глазах, она спустилась по склону, и обогнула закругление холма.
       Но и пройдя по своей оценке сотню ярдов, так и не увидела груды камней у основания склона. В ней нарастала паника. "Не бредил ли Дрю? Не привиделся ли ему этот источник?
       "Нет, источник должен быть. Иначе, как он мог здесь выжить"? Если она его не найдет, если Дрю не станет более здравомыслящим прежде, чем фляга опустеет, у них будут все шансы умереть вместе.
       Арлен прошла еще двадцать пять ярдов и, ощутив слабость в коленях, поняла, что не может рисковать продолжать идти. Насколько хватало взора, она не видела на склоне ни одной груды камней, отмечавшей цель. И снова она почувствовала безнадежность. Собравшись с силами, облизав пересохшие губы, она приготовилась идти назад к пещере. Вместо того чтобы повернуться вправо, к контуру холма, она повернулась влево, к бескрайности пустыни и ойкнула, когда увидела насыпь.
       Арлен поспешила к ней. Инструкции Дрю были точными, но он опустил одну существенную деталь. Груда камней находилась в ста ярдах за закруглением холма, правильно. Но она находилась снаружи, а не прямо перед холмом. И если вы смотрели в этом направлении, насыпь была такой явной, такой высокой и широкой, таким ясным ориентиром, что ее нельзя было не заметить.
       Ноги сами пошли быстрее. Камни росли при приближении. Перебравшись через них вниз к ложбине, он обнаружила водоем со стоячей водой, защищенный от ветра. Арлен отогнала пыль в сторону, огляделась вокруг, чтобы удостовериться в отсутствии скелетов животных, предупреждающих против использования воды, и погрузила лицо в воду. Горячая вода не освежила ее. Тем не менее, Арлен почувствовала, что тело насыщается ею.
       Она быстро наполнила флягу. Спустя десять минут Арлен наклонилась, чтобы войти в темноту пещеры.
       Дрю лежал на спине. Глаза, как щелки. Он пожал плечами и попробовал изобразить улыбку.
       - Забыл тебе сказать ...
       - Я знаю, дружок, что ты забыл мне сказать. Я все равно его нашла.
       Арлен приставила флягу ему ко рту, и он, испытывая благодарность, сделал глоток. Она тоже попила.
       Оставалась еще проблема еды. У Арлен в рюкзаке была пища, снабжавшая энергией: арахис, вяленая говядина, сушеные фрукты. Осмотрев пещеру, она не обнаружила никакой еды, но того, что у нее было, недостаточно для них двоих, чтобы пересечь пустыню.
       Она дала Дрю еще воды, попила сама и почувствовала, что вместе с силами, которые возвращаются к Дрю, к ней возвращается надежда.
       - Почему ты здесь?- спросил Дрю.
       - Разве непонятно?- Он покачал головой.- Потому что я тебя люблю,- сказала Арлен.
       Он глубоко вздохнул, стараясь побороть эмоции.
       - Любишь ... Да.- Ему было трудно продолжать.- Но как ты меня нашла?
       - Очень хотелось.
       - Я не понимаю.- Он ощутил прилив сил.- Я думал, что запутал свой след.-Арлен кивнула.- Тогда, как же ...?
       - "Братство".
       Дрю вздрогнул.
       5
       - Ты от них сбежал, чтобы спасти жизнь моего брата,- сказала Арлен,- потому что он спас тебе жизнь. Ты думал, что отделался от них, но это не так.
       Арлен вытащила из рюкзака пакетик арахиса. Пережевывая, она наслаждалась его соленостью. Дрю потянулся к пакету.- Обещай не глотать сразу.- Он кивнул. Арлен вложила один орех ему между губ.- Если бы ты не был таким немытым, я бы тебя поцеловала.
       - Угрозами ничего не добьешься,- бросил он.- "Братство"?
       - Они следовали за тобой с момента, как ты вышел из моего дома в Нью-Йорке,- рассказывала Арлен.- Тебе могло казаться, что ты от них скрылся, потому что они ничего не предпринимали против тебя. После Англии, Италии и Марокко, ты решил, что безопасно осесть в Египте. Но они следили за тобой и здесь. Они никогда не упускали тебя из вида.
       - Откуда ты это знаешь?
       - Потому что две недели назад один из них приходил ко мне.
       Дрю застонал.
       - Значит, все это было напрасно!?
       - Нет, это спасло тебе жизнь. Насколько я поняла со слов этого священника, "Братство" решило, что твоя жизнь здесь в изгнании хуже любого наказания, которое они смогли бы придумать для тебя. Судя по твоему виду, они были правы.- Его жалкий вид приводил Арлен в смятение, эта впалая грудь, изможденное лицо, спутанные волосы и борода до пояса.- Тебе необходимо набраться сил. Как ты думаешь, твой желудок сможет удержать еще один орех?
       - Мне лучше. Мне необходима соль.
       Арлен дала ему один орех, и стала жевать кусочек вяленой говядины.
       - Священник сказал мне, что "Братство" решило, что ты понес достаточное наказание за смерть их оперативника.- Дрю впился в нее взглядом.- Ты обещал, что вернешься ко мне в один из дней Великого поста.- Она нежно поцеловала его в лоб.- Я ждала каждый день, до самой Пасхи, надеясь. Когда ты не вернулся в тот первый год, я стала беспокоиться, что ты никогда не вернешься.
       - Сколь бы сильно я ни пытался, я не мог не думать о тебе,- признался Дрю.
       - Я люблю тебя.
       Дрожа, он прикоснулся к руке Арлен.
       - И теперь моему изгнанию конец? Меня простили?- Она замялась.- В чем дело?
       - Не простили,- сказала Арлен.- Тебя "призывают", как сформулировал этот священник, "исполнить свое предназначение".
       Дрю нахмурился.
       - Что это значит?
       - Они хотят, чтобы ты для них сделал кое-что.- Нервничая, она отвела глаза.- Только при этом условии они позволят тебе жить. Когда священник сказал, где ты, я решила использовать этот шанс, чтобы увидеть тебя снова, побыть с тобой. Я никогда не чувствовала себя более несчастной, чем в ту ночь, когда ты убежал. Потерять тебя в первый раз и потом снова ... - Она поцеловала его. Дрю ее обнял.
       - Арлен?- Она ждала.- Что они хотят?
       - В том-то и дело. Священник мне этого не сказал. Он послал меня сюда. Поговорить с тобой. Убедить тебя. Привести тебя к нему.
       6
       На закате Арлен помогла Дрю выбраться из пещеры. При вечернем похолодании чувствовалось, как скалы излучают тепло. Пользуясь последними отблесками дневного света, Арлен расчехлила свой спасательный нож, и прошлась его лезвием по волосам и бороде Дрю. Когда она завершила операцию, Дрю, по ее мнению, стал очень похож на сексуального аскета кисти Эль Греко.
       Раздев, Арлен тщательно вымыла его водой из фляги, одела и осторожно покормила. Прежде, чем солнце окончательно скрылось, она успела спуститься с холма к источнику, чтобы наполнить флягу, и возвратилась к пещере.
       Их окутала ночь. В пещере Арлен легла, тесно прижавшись к Дрю, обхватив его со спины, согревая.
       - Вода не проблема,- сказала она.
       - Но еда - проблема.
       - Правильно. Ее достаточно для меня, но мало, чтобы тебе набраться сил. Как мы сможем перейти пустыню?
       - У меня есть одна идея,- ответил Дрю.
       7
       На восходе Арлен ждала, держа наготове нож. Едва ящерица вылезла из расщелины, Арлен заколола ее, освежевала и разрезала мясо на тонкие полоски. Ящерица-то оказалась тоже не бесполезной. Полоски ее плоти, разложенные перед входом в пещеру, поджарились на солнце. Арлен принесла их Дрю. Он откусил кусочек и жевал, пока он не превратился в кашицу, чтобы не вызвать раздражения в желудке.
       - Я ненавидел ее,- признался Дрю.
       - А теперь?
       - Мне жаль, что она умерла ради меня. Она теперь часть меня. Я ее люблю.
       8
       Ночью они пустились в путь. Дрю набрался достаточно сил, чтобы стоять на ногах, и мог идти, опираясь на Арлен. Ориентируясь по звездам, они с трудом брели по пустыне. Арлен чувствовала, что Дрю дрожит. Погладив его по спине, она заметила, что он потеет. Пока он потеет, можно было не беспокоиться. Пот означал, что его тело восстановило жидкостный баланс.
       Они часто отдыхали, доедая остатки пищи, стараясь не заснуть. К рассвету они добрались до прохода между двух низких холмов. Арлен горестно вздохнула. Они были недалеко от того места, где отказала ее машина. Это значило, что они преодолели недостаточное расстояние, и находились на середине пути между деревней и пещерой Дрю. Через пару часов станет так жарко, что придется остановиться и натянуть тент. Только к вечеру они смогут двинуться дальше. До деревни им не добраться раньше, чем к следующему утру, и это при условии, что они будут идти с той же скоростью, что и этой ночью. Но теперь, когда у них кончились еда, Дрю будет очень быстро терять силы. Она уже чувствовала, что он тяжелее опирается на нее. Если они не доберутся до деревни к утру, им придется остановиться и переждать еще один день, и тогда Дрю будет настолько слаб, что ей вообще не удастся дотащить его до деревни.
       "Мне нужно его оставить и пойти за помощью", - решила Арлен.- "Но вдруг у него начнутся галлюцинации, и он уйдет бродить? Что, если я не смогу его найти?"
       Пуля ударила в валун справа от Арлен. Отлетевший кусочек камня впился в тыльную сторону ладони, сразу пришел звук выстрела, эхо которого заполнило проход между холмами. Не обращая внимания на кровь, капавшую с руки, она нырнула за валун, втащив за собой Дрю, и сразу достала пистолет.
       Арлен выглянула из-за валуна, чтобы присмотреться к скалистому склону справа в поисках мишени, и вздрогнула, когда вторая пуля ударила в скалу у нее за спиной, выбив град осколков.
       С ужасом она осознала, что вторая пуля пришла слева, с противоположной стороны прохода. Они с Дрю оказались под перекрестным огнем.
       - Оставь меня,- сказал Дрю слабым голосом.
       - Нет.
       - Послушай!- Он дышал с трудом.- Ты не можешь отбиваться от них и оберегать меня. Нас убьют обоих.
       - Я сказала тебе: нет.
       Почти одновременно две пули ударили по скале позади и перед ними так близко, что у Арлен зазвенело в ушах.
       - Их аргументы убедительней твоих,- сказал Дрю.
       - Я не для того проделала весь этот путь, чтобы снова расстаться.- Арлен осмотрела один склон, потом другой.
       - Послушай меня.- Арлен с испугом увидела кровь, стекавшую у Дрю с колена, разбитого при падении на острые камни.- Те друзья, что наверху,- продолжал Дрю,- могли давно нас пристрелить. Или они плохие стрелки, или мажут специально.
       - И что?
       Пуля слева выбила веер щебня около ботинка Арлен. Пуля с противоположного склона чиркнула по валуну.
       - У них на уме что-то другое,- сказал Дрю. Не дай им припереть нас к стенке.- Он сделал попытку присесть.- Иди. Преследуй их. Пока они не добьются того, чего хотят, они не убьют тебя, если у них будет выбор.
       - А ты как же?
       - Я о себе позабочусь. Сейчас я тебе только мешаю. А так у тебя хотя бы будет шанс.- Она покачала головой, поводя пистолетом из стороны в сторону.- Ладно, тогда я делаю выбор за нас обоих.
       Как ни слаб он был, Дрю заставил себя подняться на ноги, шатаясь вышел из-за валуна, колени у него подогнулись и он покатился в лощину.
       - Ты дурак ...!
       Прокатилось эхо выстрелов.
       Арлен бросилась к правому склону, нырнув за осыпь.
       Похоже, Дрю правильно понял. Пули разбрасывали камни перед ней и позади нее, казалось, посылались с расчетом загнать ее в угол, а не убить.
       "Ладно",- подумала Арлен.- "Тогда потанцуем".
       9
       Дрю морщился от боли при ударах, когда катился вниз в лощину. Приземлился он тяжело, так что перехватило дыхание. Утреннее солнце стояло еще так низко, что его лучи не касались дна. Оказавшись в тени, он собрал все оставшиеся силы, чтобы, пригнувшись, продвигаться по дну лощины.
       В известной степени, дальнейшее было предопределено, насколько он понимал. Снайперы, видевшие, что Арлен его поддерживала, поняли, насколько он слаб, и опасаются его гораздо меньше, чем Арлен. Известно, что в арабской культуре женщина не рассматривается как равный человек, но снайперы, тем не менее, не могли не оценить храбрости Арлен и ее знаний, позволивших ей отправиться в пустыню без сопровождения. К тому же, она была американкой - фактор непредсказуемый. Когда она начала по ним стрелять, они, уж точно, ее зауважали.
       Поэтому, чтобы облегчить дело, они постараются сначала расправиться с более слабым объектом. Один снайпер будет отвлекать Арлен, а второй займется Дрю. Когда с ним будет покончено, они вплотную займутся Арлен. Но они ее не убьют. Нет. Дрю по-прежнему считал, что снайперы могли уже их обоих убить, если бы это входило в их намерения. Но они стреляли, чтобы поиграть с добычей, загнать в угол, запереть в ловушку, но не убивать. По крайней мере, пока еще не убивать.
       Дрю был слишком слаб, чтобы им противостоять, но даже если он сможет просто продолжать двигаться, он будет помогать Арлен. Разделить, чтобы победить, это и надеялись сделать снайперы. Но такая тактика могла работать и против них самих.
       10
       Арлен устремилась вверх по каменистому склону, перебегая от валуна к валуну. Снайпер снова выстрелил по ней. Нырнув под прикрытие, она неожиданно узнала, где она находится. Здесь среди камней она спрятала тела двух мужчин, которые напали на нее. Она испуганно оглянулась вокруг.
       "Но, наверно, это не то место. Никаких следов тел. Даже учитывая эффективность падальщиков пустыни, тела не исчезли бы полностью. Должно было что-то остаться: ошметки плоти, кости, одежда; следы, что они здесь были".
       В то же время она была уверена, что это то самое место.
       "Тогда, как ...?"
       Пуля выбила кусочек камня. Арлен посмотрела наверх через просвет между камнями, наводя пистолет в надежде обнаружить цель. Выстрел заставил ее задуматься, не более ли, чем совпадение это нападение на нее в том же самом месте? Не были ли тела обнаружены и унесены отсюда? Не друзья ли это тех убитых, которые жаждут мщения? Если это так, то нападение становится объяснимым, как и то, что они специально стараются ее не убить. Прежде, чем это произойдет, они намерены осуществить то, что не удалось с ней сделать их друзьям. Ее дыхание участилось, и она стала напряженней всматриваться в поисках мишени.
       Но, когда она уловила движение: араб в платке и балахоне скользнул вниз по склону за валун на другой стороне ущелья, а потом дальше вниз по склону, то пришла в изумление. Потому что араб нашел укрытие и прицелился, но не в нее. Вместо этого, он целился вниз, туда, где на дне лощины был Дрю.
       Посмотрев туда, Арлен увидела второго снайпера, тоже араба, в развевавшемся платке, сбегавшего вниз по противоположному склону, доходившему до дна лощины.
       Арлен растерялась от обилия возможностей. Возможно, снайперы не были уверены, что Дрю действительно так слаб, каким кажется. Или арабы чувствуют превосходство над женщиной, и даже очевидно слабый мужчина им кажется большей угрозой, чем вполне дееспособная вооруженная женщина.
       Но была и еще возможность, и осложнения, с ней связанные, заставляли рассматривать ее в первую очередь. Теперь, когда она о ней подумала, все вставало на свои места, но казалось настолько невероятным, что, по-видимому, она подсознательно такую возможность отвергала.
       Не за ней они охотились, им был нужен Дрю.
       11
       Дрю укрылся от пули, которая срезала кромку на правой границе лощины, пролетела дальше по траектории и впилась в сланец ниже и слева от него. Чувствуя дурноту, Дрю качнулся к углублению справа, в том направлении, с которого пришла пуля.
       В то же мгновенье в углубление ударила пуля слева. Чтобы не оказаться под перекрестным огнем, Дрю подался назад. Несмотря на головокружение от слабости, Дрю осознал происходящее. Он был убежден, что главной целью являлась Арлен, что один из боевиков нехотя отвлечется на время, чтобы его убить, и потом присоединится к своему приятелю, чтобы поиздеваться над Арлен. Но оба араба атаковали его самого. Это казалось бессмысленным.
       Дрю помассировал подбородок, болевший от удара при падении. Он слышал винтовочные выстрелы справа и слева, и прикрывал глаза от щебня летевшего с обеих сторон лощины. Потом он услышал еще один выстрел, не такой мощный, из пистолета, не из винтовки. Арлен.
       Но его внимание привлек другой звук, едва слышный, подобный легкому ветру, или воздуху выходящему из спущенного колеса. Здесь в глубоком ущелье он имел парадоксально оглушающую силу.
       К атаке на него изготовилась растревоженная кобра.
       12
       Арлен не думала об опасности сломать лодыжку и продолжала продвигаться вниз по скалистому склону. Она ругала себя за то, что позволила сексуальной самонадеянности влиять на свои суждения. "Признай, ты считала само собой разумеющимся, что биологическая случайность принадлежности к женскому полу делает тебя неотразимым объектом вожделения. Ты была так эгоцентрична, что не поняла, что происходит. Ты им помогла, того не ведая".
       Спускаясь вниз, он смотрела поочередно на арабов, расположившихся по разным сторонам лощины. С такого расстояния она не могла быть уверенной, что попадет в них. Они снова выстрелили вниз. Арлен остановилась и выстрелила в надежде, что пуля хотя бы отвлечет их внимание.
       Этого не случилось.
       Араб слева спрыгнул в лощину. Араб справа двинулся параллельно ей, мельком взглянув на Арлен, убедиться, что она недостаточно близко, чтобы представлять угрозу. Потом стал смотреть в низину, где скрылся его напарник.
       - Осторожно, Дрю!
       Эхо от крика Арлен слилось с другим криком.
       Араб, спустившийся в лощину, стоял, раскачиваясь, в середине крутого склона, с лицом, искаженным болью. Подняв глаза к небу, словно в молитве, он вздрогнул и упал вниз, исчез из поля зрения.
       Второй араб замер в изумлении. Его паралич длился как раз достаточно для того, чтобы Дрю выбрался из лощины, прицелился и выстрелил ему в лицо.
       Еще не смолкло эхо выстрела, когда Дрю рухнул обратно вниз.
       Солнце уже поднялось достаточно высоко и жгло нещадно. Несмотря на жестокое переутомление, Арлен еще ускорила спуск. Добравшись до лощины, она нашла Дрю.
       Он сказал утробным голосом:
       - Осторожно. Там кобра.
       Арлен обернулась.
       Змея лежала, свернувшись, на песке в пятнадцати футах от Арлен. Не мигая, змея оценивала Арлен.
       - Она собирается напасть!- Арлен прицелилась.
       - Подожди,- попросил Дрю.
       - Но ...!
       - Дай ей шанс.
       Кобра поднялась. Но в тот момент, когда Арлен решила, что ждать больше нельзя, змея опустила голову к земле, резко выбросила язык, и скользнула прочь. Она казалась пренебрежительно - снисходительной.
       - Я просто окаменел, когда ее увидел,- рассказывал Дрю.- Снайпер спрыгнул сюда. Неожиданное движение отвлекло внимание змеи.
       - И она укусила снайпера вместо тебя.
       - С некоторой помощью.
       Арлен удивленно помотала головой.
       - Змея была от меня на расстоянии вытянутой руки. Когда она повернулась к снайперу, я схватил ее позади головы, и бросил на него. Она повисла у него на плече.- Арлен почувствовала дурноту.- Кобра укусила его в живот. Он закричал и бросил винтовку, чтобы сбросить змею, я поднял винтовку с земли. Он попытался выбраться из лощины. Змея укусила его снова. К тому моменту я был уже здесь. Вне ее досягаемости.
       - И пока его напарник отвлекся из-за крика, ты его пристрелил.- Арлен посмотрела на него с восхищением.
       - Мне повезло.
       - Нет. Ты сотворил везение. Несмотря на слабость, ты думал и двигался очень быстро, когда оказалось необходимо. Инстинктивно. Рефлекторно.
       - Я не уверен, что могу воспринять это как комплимент.
       Он с трудом встал. Арлен поддержала его и помогла выбраться из лощины. После ее тенистости, солнечный свет рождал пронзительную боль в глазах.
       - Змея напомнила мне ящерицу,- сказал Дрю.- Я ее ненавидел, а теперь люблю.
       - Если нам не придется ее есть, я тоже. Давай проверим, не мистик ли ты. Можешь ты себя убедить полюбить человека, который пытался тебя убить?
       - Нет.- Дрю посмотрел на тело араба, которому выстрелил в лицо.- Упаси, Боже, нет. Я не могу.
       Они обыскали убитого. В пакете на поясе они нашли финики и инжир.
       - Это решает проблему еды.
       - Запас патронов для винтовки. Никаких бумаг. Никаких документов.- Дрю повернулся к Арлен.- Совершенно очевидно, что им был нужен я, а не ты. Как это понять?
       Арлен покачала головой.
       - Не знаю. Если они из ближней деревни, нам лучше в ней не появляться.
       - Конечно. Но они не из ближней деревни.
       Она проследила за его взглядом на зубы убитого и хмыкнула, поняв, что он имеет в виду.
       Выстрелом человеку снесло часть головы, обнажились зубы. Видны были даже те, что в самой глубине. Они сияли под солнечными лучами, поразительно ровные, ослепительно белые.
       - Ни одной пломбы,- заметил Дрю.
       - У каждого есть пломбы.
       - В Америке, возможно, если есть деньги, чтобы ходить к дантисту. Тогда что мы здесь имеем?
       - Пломб может не быть, но тогда должны быть дырки.
       - Если еще сохранились сами зубы. Но у этого парня не просто зубы. Они произведение искусства. Я сам давненько не посещал дантистов, поэтому не знаю точно, во что может обойтись такая красота. Но с каких это пор арабы из отдаленных деревень могут себе позволить полный рот коронок по три сотни за каждую.
       Арлен кивнула в бешенстве.
       - Профессионалы.
       Книга вторая: Принуждение
       Между муравьедом и собакой
       1
       Айсикл: так теперь думал о себе Пендлетон. Кипевший злостью, непреклонный, отождествлявший себя с пропавшим отцом, он вел арендованную машину по узкой асфальтированной дороге, приближаясь к цели. Вот и гравийная дорога, проложенная через лес к лужайке на склоне и особняку за ней на крутом берегу реки. Но Пендлетон не стал на нее сворачивать, а поехал дальше по асфальтированной дороге, прошел поворот, переехал реку по металлическому мосту, и на следующем перекрестке, через пять километров, повернул налево. Он оказался среди полей кукурузы высотой по колено. Еще дважды повернув налево, замкнув квадрат, Пендлетон снова выехал на асфальтовую дорогу, с которой свернул в первый раз. Теперь он остановил машину, не доезжая двух километров до цели, спрятал ее на зараставшей боковой дорожке, и пошел пешком через лес к особняку на холме.
       Пендлетон был одет в походную одежду коричневых тонов и сапоги, популярные среди лесорубов и лесников, которые приобрел в городке под названием Милтон, расположенном у скоростной дороги  401 на середине пути между аэропортом Торонто и этими плодоносными сельскохозяйственными угодьями вблизи Китченера. Он не стал провозить оружие через канадскую таможню и не пытался купить винтовку даже в спортивном магазине, поскольку по канадским законам строго контролируется продажа любого вида оружия. Если бы это была одна из стран Европы, Африки или Южной Америки, он бы с легкостью отыскал оружие в одном из многих своих тайников или купил на черном рынке, воспользовавшись своими связями. Но ему только однажды пришлось работать на юге Онтарио. Было это семь лет назад, и регламентация по времени была такой жесткой, что ему не удалось ни наладить контакты, ни организовать тайник.
       Но ради того, чтобы найти отца, Айсикл был готов на любой риск. Он ускорил свое продвижение по лесу. Обильная листва деревьев не пропускала солнечного света, рыхлая почва амортизировала его вес, делая его осторожные шаги неслышными. Айсикл вышел на опушку и остановился, спрятавшись позади кустов. Впереди он увидел проволочную ограду высотой по пояс. За ней ухоженная лужайка простиралась до теннисного корта и плавательного бассейна на вершине холма рядом с особняком.
       Солнце опускалось за холм позади особняка. До темноты оставалось еще несколько часов. Айсикл внимательно осматривал усадьбу на вершине холма, но никого не видел. Однако проезжая мимо дороги к особняку, он видел перед домом две машины, из чего заключил, что в доме живут. Заметил он и то, что усадьба не имеет явной охранной системы. Ни следящих телевизионных камер на деревьях вдоль подъездной дорожки, к примеру, ни охранников, ни сторожевых собак. Даже толковой ограды не было вокруг, только хлипкая проволочная сетка, да и в ней ворота настежь.
       Но, несмотря на кажущуюся невинность места, Айсикл был уверен, что он у цели. Перед отъездом из Австралии, Айсикл навестил сейфовую ячейку, которую они с отцом держали на непредвиденный случай. Оружие, деньги и документы, которые они с отцом там хранили, были на месте, но с болью в сердце он обнаружил, что и там нет никакой весточки от отца. Айсикл надеялся, что отец, возможно, в бегах, и навестил ячейку незадолго до него, чтобы оставить записку, объяснявшую его внезапное исчезновение. Правда, среди документов он нашел описание маршрута, которое прислали отцу, приглашая, как они подумали, на поминки, а оказалось, на экстренную встречу здесь, в Канаде. Описание маршрута было ясным и подробным, с названием съезда с 401 скоростной дороги, с номером сельской дороги, упоминался и силуэт гончей на почтовом ящике у въезда в усадьбу. Айсикл кивнул. Все точно, он там, куда стремился добраться. Но чем дольше он наблюдал за территорией, тем большее испытывал недоумение по поводу отсутствия видимой системы охраны.
       Он присмотрелся к низкой ограде. На опорных тумбах не было стеклянных колпаков. Проволока проржавела. Если ограда под током, как он может подаваться? Если и есть охранная система, ограду она не включает.
       Интересно, может около ограды есть скрытые под травой решетки, реагирующие на давление? Он стал внимательно изучать травяной покров. Были заметны слабые следы колес. Следы мощной газонокосилки. Такая газонокосилка весит больше человека. Следовательно, пришлось бы отключать сигнализацию каждый раз, когда нужно стричь траву, что делает систему бесполезной. Незваный гость в это время может спокойно войти на территорию. Нет, такие решетки могут быть спрятаны только в лесу, но лес должен быть внутри ограды, где не ходят туристы и не бегают животные, которые могли бы активировать систему безопасности. Однако внутри ограды не было даже узкой лесной полосы. Если есть сложные следящие устройства, то размещены они не здесь, а на вершине холма, вокруг самого особняка.
       Скоро он это выяснит. Солнце почти спряталось за холм. Сумерки превратятся в ночь, а ночь была ему другом.
       2
       В доме засветились огни. Включились два прожектора на фасаде и на боковой стороне дома. И снова Айсикл удивился. Если в доме нормальная система сигнализации, наружных светильников должно быть больше. Но с другой стороны, слабое наружное освещение могло служить определенной цели: создавать впечатление незащищенности особняка.
       Айсикл поднялся, вышел из-за кустов и приготовился перебраться через ограду. И замер, свет фар резанул по холму, послышался шум двигателя. Свет фар проделал весь путь по гравийной дороге до самой асфальтовой дороги у въезда в усадьбу и исчез в ночи. Шум двигателя постепенно затих, ночное безмолвие нарушалось теперь только стрекотом сверчков.
       Но машин около дома было две. Нельзя рассчитывать, что в особняке теперь никого нет. Он взобрался на тумбу и спрыгнул на траву, присел и не двигался, пытаясь оценить опасность.
       Айсикл подождал пять минут, прежде чем ползти вперед. Он часто прерывал свое осторожное движение наверх, чтобы вглядеться в ночь. Через сотню ярдов и тридцать минут он оказался на границе теннисного корта, расположенного на вершине холма. Опасаясь срабатывания охранной сигнализации, он прокрался к плавательному бассейну, на глади которого отражался свет из особняка. Маленькая кабинка рядом с бассейном могла быть раздевалкой. Айсикл зашел за нее и из-за ее угла посмотрел направо, на гараж на пять машин. Все двери гаража были закрыты. Он сдвинулся, чтобы взглянуть налево, на машину перед особняком. Это был "Кадиллак" темного цвета. Айсикл принялся изучать сам особняк.
       Он изобиловал фронтонами и печными трубами. С этой стороны на выложенное плиткой патио выходила французская дверь, сейчас закрытая. За окнами лампы освещали комнату с книжными шкафами и картинами на стенах. Айсикл замер, когда мимо окна прошел человек. За короткое мгновенье он успел рассмотреть, что человек имеет крепкое сложение, средних лет, одет в голубой спортивный костюм. Похоже, что он один.
       Айсикл стал изучать окна в других комнатах. Большинство из них были темными. Те немногие, что были освещены, выглядели необитаемыми. Не увидев ни одного охранника, он выскочил из-за кабинки около бассейна, пересек подъездную дорожку и нырнул под укрытие цементной балюстрады, огораживающей патио с двух сторон, и стал изучать пространство перед собой. Он немедленно понял, что патио, вероятно, опоясывает дом со всех сторон, и скрывает необходимую особняку охранную сигнализацию. Непрошеный гость не сможет попасть внутрь, не ступив на плитку, но плитки не были скреплены цементным раствором. Благодаря свету из окон, было видно, что между плитками песок. Песок казался мокрым, и на плитках были видны песчаные следы. С чего бы владельцу многомиллионной собственности экономить на такой мелочи? Как объяснить такую небрежность в усадьбе, которая содержится в безупречном порядке? Ответ ясен. Каждая плитка независима, покоится на детекторе давления. В момент, когда нога взломщика коснется любой плитки, сработает сигнализация.
       Айсикл посмотрел влево, потом вправо, в надежде найти дерево, по ветвям которого он смог бы проникнуть в дом через окно верхнего этажа. Не увидев ни одного, он решил поискать сарай, где хранится садовый инвентарь. Возможно, там найдется стремянка. Он сможет использовать ее в качестве моста через патио, если одной опорой послужит балюстрада, а другой подоконник той комнаты, где темно. По такому мосту он сможет проползти над патио.
       Айсикл стал осторожно отходить назад.
       - Итак, вы догадались,- произнес голос. Айсикл стремительно повернулся. - Относительно патио.- Голос был спокойным, высоким, безразличным. Он пришел слева, из окна "Кадиллака", стоявшего перед домом.- Я на это надеялся. Не хотелось, чтобы ваша репутация оказалась лучше вашей квалификации.- Айсикл собрался бежать.- Я вам не враг.- Пассажирская дверь открылась, и из машины вышел высокий, нескладный мужчина.- Видите, я не прячусь. Я не являюсь для вас угрозой.- Человек оказался на хорошо освещенном месте перед домом. Он развел руки, чтобы не касаться своего серого костюма. Худое лицо, тонкий нос и губы, брови такие редкие, что казалось, совсем отсутствовали. Рыжие волосы контрастировали с бледностью кожи.
       Открылась дверь в патио.
       - Он здесь? Пендлетон, это вы?- Человек в спортивном костюме потянулся к выключателю на внутренней стене, чтобы отключить систему сигнализации, прежде чем ступить на плитки патио.- Пендлетон? Айсикл?
       Какое-то мгновение Айсикл едва сдерживался, чтобы не броситься в темноту за бассейном. Уже представил, как мчится по склону к ограде, к лесу, и ... Но взял себя в руки.
       - Нет, не Айсикл. Я его сын.
       - Конечно, его сын!- воскликнул человек в патио.- А этот человек,- он указал на человека из машины.- Зет, вернее сын Зета! А я, Хэллоуэй, сын Художника!
       Кличка Художник произвела впечатление, но кличка Зет заставила Пендлетона вздрогнуть, как от удара. Он посмотрел на тощего, бледного, невозмутимого человека рядом с "Кадиллаком". Серый костюм Зета был того же цвета, что и его глаза, в которых даже при таком освещении читалась непреклонная суровость.
       Но ни Зет, ни Хэллоуэй не имели значения. Важно было только одно. Айсикл обратился к Хэллоуэю:
       - Где мой отец?
       - Не только ваш отец,- ответил Хэллоуэй.- А где мой?
       - А мой?- спросил Зет.
       - Поэтому мы вас и ждали.
       - Что?
       - Ждали, когда вы придете сюда, чтобы помочь нам найти всех наших отцов,- объяснил Хэллоуэй.- Мы почти отчаялись, что вы появитесь когда-нибудь.- Он указал на дом.- Входите. Нам нужно очень многое обсудить.
       3
       Когда они вошли в кабинет, Хэллоуэй закрыл дверь в патио, задернул шторы и включил систему сигнализации. Айсикл обратил внимание на пейзаж, висевший на стене рядом с выключателем.
       - Это принадлежит кисти моего отца,- сказал Хэллоуэй.
       Похожие друг на друга яркие картины были развешены и на других стенах. Айсикл одобрительно кивнул.
       - Я слышал, что он был талантлив, но никогда не видел его работ.
       - Естественно. Его ранние работы были или украдены, или уничтожены. Поэтому, из соображений безопасности его поздние работы никогда не покидали стен этого дома. Он переключился с акварельных красок на акрилловые и, что не менее важно, изменил свой стиль.- В голосе Хэллоуэйя благоговение уступило место тревоге.- Что вы намеревались предпринять? Напасть на меня?
       - Я должен был получить доказательства, что могу вам доверять,- ответил Айсикл.
       - Доверять мне? В настоящий момент, Зет и я единственные, кому вы можете доверять.
       - Я должен знать о Кесслере.
       - Он поехал в Австралию, чтобы встретиться с вами.
       - Это мне известно! Я с ним там встречался!- сказал Айсикл.- Но после нашей встречи он исчез. И отец мой тоже исчез. Мог Кесслер меня предать? Не был ли Кесслер послан, чтобы разделить нас с отцом и облегчить его захват?
       Хэллоуэй развел руками.
       - Он так и не вернулся из Австралии. Кесслер был вполне надежным. Если бы вы присутствовали здесь на встрече, вы бы поняли, что он из тех, кто если ставит перед собой цель, то не отступает. Поэтому, когда он не вернулся ... Когда он исчез ....
       - Вы предположили, что его нет в живых?
       - Да.- Хэллоуэй подумал.- По всей вероятности, да.
       - Следовательно, ваша встреча прослушивалась или один из группы вас предал.
       - Нет. Я принял предосторожности,- настаивал Хэллоуэй.- Поверьте, в доме никогда не было подслушивающих устройств. И я не могу вообразить, зачем кому-то из нас предавать свои собственные интересы. Но есть другие соображения.- Айсикл вопросительно поднял брови.- На момент встречи, ваш отец и Зет оставались единственными, кто еще не пропал,- объяснил Хэллоуэй.- Мы послали курьеров к каждому, чтобы предупредить об опасности, убедить их ... и вас ...присоединиться к нам. К сожалению, отец Зета исчез до появления курьера. Тогда остался только ваш отец.
       Айсикл пристально смотрел на Хэллоуэя.
       - Продолжайте.
       - Наши враги были уже на месте, чтобы захватить вашего отца. Если они обнаружили там еще и Кесслера, они могли уступить соблазну, и захватить сначала Кесслера, а потом расставить ловушку вашему отцу, в надежде, что он еще не успел предупредить вашего отца и вас.
       Айсикл покачал головой.
       - Но Кесслер исчез почти в то же самое время, что и мой отец. Если бы они хотели помешать ему нас предупредить, они бы взяли его первым и только потом подстроили ловушку отцу. Нет, они захватили Кесслера по какой-то другой причине.
       - Мне приходит в голову несколько объяснений. Возможно, они хотели заставить вас заподозрить, что Кесслер ответственен за исчезновение вашего отца. И насколько мы можем судить, им это удалось. Чтобы вы обратились против нас. А возможно, они хотели заставить вас понять, что даже дети своих отцов должны чувствовать себя в опасности. Поселить в вас страх. За себя самого.
       - Мы думаем, они обратились к тактике "Ночи и тумана",- сказал Зет.
       Айсиклу показалось, что его грудь оплела колючая проволока.
       - Да. Тотальный террор,- сказал Хэллоуэй.- Не только наказать главу каждой семьи, но обозначить угрозу для нас, их детей, чтобы пытать нас неизвестностью. Мы не знаем, что с ними сделали, и что может быть сделано с нами.
       - Из поколения в поколение.- Айсикл нахмурился.- Этому не будет конца.
       - Будет,- произнес Зет.- Гарантирую.- Несмотря на гнев, его голос остался ровным.
       Этот контраст вызвал у Айсикла мурашки. Он смотрел на рыжие волосы Зета, его бледное, худое, лишенное выражения лицо, гипнотически притягивавшее взгляд, и не без усилий заставил себя повернуться к Хэллоуэю.
       - Почему вы были так уверены в моем появлении, что ждали меня?
       - Нам было понятно, что у вас нет выбора. Когда Кесслер не вернулся, стало понятно, что его миссия провалилась. Ни он, ни вы не отвечали на наши последующие запросы. Как ни прискорбно, нам оставалось предполагать, что ваш отец тоже исчез. Возможно, вы тоже захвачены, но если вы на свободе, мы были уверены, что вы не остановитесь, пока не разыщете отца. Логически мысля, вам неоткуда начать, кроме как с этого места. С места, где состоялась встреча, на которую вы не явились. С группы, пославшей Кесслера вас разыскать. Разве у вас были другие зацепки?
       - Надеюсь,- добавил Зет сухо,- вы не возражаете против работы со мной.
       Объяснений не требовалось. Айсикл прекрасно знал, что это значит.
       Отец Зета и отец Айсикла когда-то были теми двумя, кого больше всего боялись в Европе. Хотя они служили одной идее, но всегда оставались соперниками, почти врагами, насколько это возможно для тех, кто принадлежит к одной когорте. Если одному удавалось чего-то достичь, другой из кожи лез, чтобы его обойти ради награды за успех, ради преимуществ, которые давало благоволение их командира. Оба полюбили одну женщину, и когда предпочтение было отдано отцу Айсикла, а не Зета, профессиональные разногласия переросли в личные. Зависть переросла в ненависть, по крайней мере, со стороны отца Зета. Их конфликт стал глубже после провала дела, которому они посвятили свою жизнь. Став впоследствии специалистами, работавшими по найму, они часто оказывались по разные стороны баррикад, что служило дополнительным стимулом для отца Зета. Когда они, в конце концов, отошли от дел, то разъехались на разные концы света, один жил в Австралии, другой в Южной Америке. В Сиднее, на Бонди-Бич, отец Айсикла никогда не снимал футболки, чтобы скрывать два шрама от огнестрельных ранений, полученных от своего соперника.
       4
       И вот теперь Айсикл стоял лицом к лицу с сыном человека, который всю жизнь был врагом его отца. Вид этого худого бледного человека с суровым лицом, одетого в серый костюм, вызывал у него в желудке спазмы. Противоестественность была даже в кличке. Зет - египетский бог пустыни, бесплодия, засухи, хаоса, тьмы и разрушения. Красный бог, красный как волосы этого человека. Изображенный в человеческом обличии, Зет всегда представал бледным, таким же, как кожа этого человека. Но чаще его представляли в виде животного - монстра, с телом гончей, с головой муравьеда с квадратными ушами, и необъяснимо раздвоенным хвостом.
       Бог смерти.
       Зет. Подходящая кличка для наемного убийцы.
       "Как насчет моей собственной клички? Айсикл"?
       Зет протянул руку.
       - Мой отец очень любил вашу мать.
       Айсикл кивнул.
       - Мой отец всегда сожалел, что они с вашим отцом не смогли стать друзьями.
       - Но мы с вами можем ими стать. Или, если не друзьями, то соратниками, объединенными общей целью.
       Айсикл чувствовал, что Зет не из тех, кто может стать другом кому бы то ни было. Но это не имело значения. Непосредственно между ними конфликтов не было, но были самые веские основания, чтобы объединить силы. Среди врагов не найдется равной их комбинации многообразных талантов. Они одержат победу, разыскав своих отцов или отомстив за них.
       Айсикл пожал сухую руку Зета и обратился снова к Хэллоуэю:
       - С чего вы предлагаете начать?
       - Начнем с общей составляющей. Наши отцы никогда не встречались друг с другом. Правда, они поддерживали связь, чтобы иметь возможность помочь друг другу, если почувствуют опасность, но они тщательно отделили свою нынешнюю жизнь от прошлой. Они поселились за тысячи миль друг от друга, но враги их нашли.
       - Это неудивительно,- сказал Айсикл.- Врагам достаточно было выйти на одного из наших отцов. Под воздействием химии он рассказал, как найти остальных. Мой отец всегда считал, что это было ошибкой в соглашении.
       - Но в соглашении было ограничение,- возразил Хэллоуэй,- направленное как раз против этой опасности. Каждый член группы знал, где искать только одного члена группы. Ваш отец и Зет ничего не знали друг о друге, например. Если враг выследил одного члена группы и выведал у него информацию о другом члене группы, тогда ему необходимо было бы разыскивать их последовательно, одного за другим, пока не будут найдены все.
       - Но происходило это не так,- добавил Зет.
       Хэллоуэй продолжал:
       - Некоторые члены группы исчезли одновременно. Остается непонятным, как врагу удалось найти первого, который исчез. Нет,- голос Хэллоуэя стал хриплым,- наши отцы не предавали друг друга. Информация о них была получена извне.
       - Как?
       - Я же говорил: общая составляющая. Один человек, который знал о них всех. Отец другого сорта. Священник. Кардинал Павелик.
       Айсикл вдруг вспомнил последние слова, сказанные ему Кесслером в Сиднее: "Кардинал Павелик! Он тоже пропал!"
       - Узнайте, что случилось с кардиналом, и вы узнаете, что случилось с моим отцом, и с вашим, и с ...- сказал Хэллоуэй.
       - И с моим, и с отцами остальных.
       "Ужас, ужас"
       1
       Вена. Саул почтительно замер в отдалении, держа за руку Кристофера, пока Эрика мрачно исследовала жилую комнату своего отца. Он занимал второй этаж трехэтажного дома, являвшегося составляющей сплошного ряда домов на тихой улице, обсаженной деревьями, в трех кварталах от Дуная. Шел сильный дождь, навевавший тоску и делавший комнату такой темной, что, несмотря на близость к полудню, Миша Плетц был вынужден включить свет, когда они вошли.
       Комната была незатейливо меблирована: качалка, диван, кофейный столик, гладкий темный ковер, рамки с фотографиями Эрики, Кристофера и Саула на комоде. Не видно ни телевизора, ни радиоприемника, зато во множестве книжные полки, забитые, в основном, историческими и биографическими изданиями, и несколько настольных ламп. Изучая строгую обстановку комнаты, посторонний не догадался бы, что отец Эрики являлся отставником "Мосада" и получал от Израиля соответствующую пенсию. Получая дополнительный доход в виде прибыли от сделанных вложений, ее отец мог бы окружить себя большим количеством вещей и лучшего качества, но, похоронив пять лет назад жену, Джозеф Бернстайн избавился от ее собственности и предпочитал вести аскетический образ жизни. Единственная роскошь, которую он себе позволял, это выпивать утреннюю и вечернюю чашку горячего шоколада в маленьком кафе на берегу Дуная. Да еще трубочный табак, запахом которого пропитались стены и мебель в квартире. Сам Саул никогда не курил - еще одно наследие Элиота, но сладковатый застоявшийся аромат казался ему приятным.
       Хотя в комнате не было фотографии самого отца Эрики, Саулу он запомнился рослым коренастым человеком за шестьдесят, слегка сутуловатым, с густыми белыми непослушными волосами, густыми бровями и тонким шрамом длиной в дюйм на границе подбородка справа. Он никогда по своей инициативе не упоминал этот шрам, а если его спрашивали, никогда не объяснял, как его получил. "Дело прошлое",- вот максимум, что он мог пробормотать, и его серые глаза за очками становились печальными.
       Поглаживая время от времени сына по спине, чтобы его успокоить, Саул наблюдал за Эрикой, которая медленно обводила взглядом комнату.
       - Расскажи мне еще раз,- попросила она Мишу.
       - Четыре дня тому назад,- Миша вздохнул,- Джозеф не пришел в кафе, чтобы выпить свою утреннюю чашку горячего шоколада. Хозяин кафе не задумывался об этом, пока не осознал, что он не приходил и вечером тоже. Даже когда твой отец был нездоров, например, простужен, он всегда дважды в день приходил в кафе.
       - Да отец и простужался-то считанные разы.
       - Здоровая конституция.
       - Человек устоявшихся привычек,- заметил Саул.- Миша внимательно на него посмотрел.- Полагаю, хозяин кафе - один из ваших: "Мосад".- Миша никак не реагировал.- Джозеф ходил в кафе не только ради горячего шоколада?- спросил Саул.- Несмотря на выход в отставку, он продолжал следовать устоявшемуся расписанию, позволявшему связному вступать с ним в контакт, не привлекая внимания.- Миша продолжал молчать.- Не потому, что могло бы потребоваться его мастерство,- продолжал Саул,- но, кто знает? Иногда, знающий старик, который официально больше не числится в сети и, по видимости, совсем отошел от разведывательной деятельности, является как раз тем, кто необходим для выполнения миссии. Таким образом, это позволяло Джозефу чувствовать себя еще нужным, сохранять готовность резервиста. Даже если вы не пользовались его услугами, вам достало благородства сделать так, чтобы он не чувствовал себя выброшенным за борт.- Миша слегка поднял брови, не то вопросительно, не то удивленно.- Плюс ... и, возможно, это было для вашей сети основным мотивом ... его расписание, появление в кафе дважды в день, являлось завуалированным способом узнавать, что с ним все в порядке, что он не сидит беспомощным дома, что его не хватил инсульт или инфаркт, например. Что не стал жертвой мести старых врагов. Вы защищали его, не ущемляя его гордости.
       Эрика подошла к Мише.
       - Это правда?
       - Ты вышла замуж за хорошего человека.
       - Это я знаю сама,- ответила Эрика.- Саул прав?
       - Что в этом плохого? Да, мы заботимся о своих, стараемся, чтобы они чувствовали свою значимость.
       - Абсолютно ничего плохого,- согласилась Эрика.- Если только ...
       - Он ни над чем для нас не работал, если ты это имеешь в виду,- успокоил ее Миша.- Правда, я привлекал его к работе, но ничего насильственного, естественно. Но он оставался первоклассным оперативником, если дело касалось наблюдения или рутинного сбора информации. Не забывай, Эрика, что он вышел в отставку не потому, что мы ему предложили. Он сам захотел.
       - Правда?
       - Ты хочешь сказать, что не знала этого?- Эрика покачала головой.- Несмотря на его возраст, я бы поступился правилами и держал его,- продолжал Миша.- Мы не особо богаты талантами, чтобы позволять себе расставаться с признанным специалистом. Но он попросил об отставке. Он ее требовал.
       - Не могу понять,- сказала Эрика.- Работа значила для него все. Была его любовью.
       - Нет вопросов. Он любил и свою работу, и свою страну.
       - Если он любил свою страну, почему он решил жить здесь, в Вене?- спросил Саул. Почему не в Тель-Авиве или Иерусалиме, или ...?
       Эрика согласилась:
       - Нас это беспокоило. У Саула была договоренность с сетью, что, если он не будет высовываться, они оставят его в покое, другие разведки тоже на это согласились. Они согласились игнорировать то, что он нарушил правила, в обмен на информацию, которую от него получили. Но действует это, пока мы живем в деревне на краю земли, где мы и жили. Но отец был не обязан там жить. Мы неоднократно просили к нам присоединиться, жить с нами, наблюдать, как растет его внук. И он всегда отказывался. Я не могла этого понять. Блага цивилизации для него значили мало. Пока был доступен горячий шоколад и табак, он везде чувствовал себя уютно.
       - Возможно,- промолвил Миша.
       Эрика посмотрела ему в глаза.
       - Ты что-то не договариваешь?
       - Ты просила меня рассказать все снова. Выполняю твою просьбу. После того, как твой отец нарушил утреннее расписание и не появился на вечерней встрече, хозяин кафе, как правильно догадался Саул, наш человек, послал оперативника, который у него работает, отнести несколько сэндвичей и горячий шоколад твоему отцу, словно он их заказал по телефону. Оперативник постучал в дверь, но ответа не получил. Он постучал снова и подергал за ручку. Дверь оказалась не заперта. Когда оперативник, расчехлив свое оружие, вошел, в квартире никого не было. Постель,- Миша указал на дверь в спальню,- была застелена по-армейски, простыни подвернуты, выровнены.
       - Отец всегда так заправлял постель,- объяснила Эрика.- Он очень любит порядок. Всегда заправляет постель сразу, как только проснется.
       - Правильно,- продолжал Миша.- Это может означать, что он не ложился накануне ночью, когда вернулся из кафе, или застелил постель утром в день исчезновения, но по каким-то причинам не пошел в кафе, как делал это обычно.
       - Таким образом, временные рамки укладываются в двадцать четыре часа,- отметил Саул.
       - Джозеф не лежал дома больным. Оперативник сначала пришел к заключению, что с Джозефом что-то случилось в момент, когда он шел домой или из дому. Например, попал в аварию. Но ни в полиции, ни в больницах о нем не было никакой информации.
       - Секунду назад вы использовали слово "сначала",- сказал Саул. Миша поморщился.- Вы сказали, что оперативник скоро заподозрил, что Джозеф покинул квартиру, и что-то с ним произошло. Что заставило оперативника изменить свое мнение?
       Миша поморщился, словно от боли, запустил руку в карман и вытащил два предмета.
       - Оперативник нашел это на кофейном столике.
       Эрика застонала.
       Саул напрягся, обеспокоенный ее неожиданной бледностью.
       - Две любимых трубки отца,- объяснила она.- Он никогда не выходил хотя бы без одной из них.
       - Так что, что бы ни произошло, это произошло здесь,- сказал Миша.
       - И он ушел не по своей воле.
       2
       В комнате повисло молчание. Дождь сильнее забарабанил в окна.
       - Наши люди ищут его,- сказал Миша.- Мы готовы обратиться за помощью к дружественным разведкам. Но трудно координировать действия, поскольку мы не знаем, кто и зачем его похитил. Если мотивом была месть за совершенное Джозефом, пока он работал на нас, почему его просто не убили?
       - Возможно,- Эрика проглотила ком в горле,- враги хотели подвергнуть его пыткам.
       - Чтобы отомстить? Это носило бы личностный характер, не профессиональный,- сказал Миша.- За те двадцать лет, что я работаю в разведке, я никогда не слышал, чтобы какой-то оперативник позволил поддаться эмоциям и нарушил протокол, применив пытки в качестве мести. Убийство? Конечно, при случае. Но садизм?- Миша покачал головой.- Если узнают другие оперативники, нарушителя будут избегать, презирать, навсегда лишат доверия и сочтут ненадежным. Даже вы, Саул, при всей ненависти к Элиоту, вы его убили, но не пытали.
       Воспоминание наполнило горечью сердце Саула.
       - Но все мы знаем, что есть обстоятельство, которое делает пытку допустимой.
       - Да, для получения информации,- согласился Миша.- Хотя химия более эффективна. Но это возвращает нас к моему предыдущему вопросу. Которой из разведок он мог потребоваться? Что они хотят от него узнать? Мы его ищем. Все, что я могу вам рассказать к настоящему моменту ... Конечно, как только местный народ понял, насколько серьезна ситуация, они связались с нашим штабом. Из-за моих отношений с Джозефом и с тобой, он ведь был одним из моих наставников, я решил взять на себя руководство этой операцией, а не передоверять ее кому бы то ни было. Я решил лично сообщить тебе о беде, а не посылать извещение. Но я все равно приехал бы к вам, как только узнал о нападении на вашу деревню. Совпадение нельзя игнорировать. Мне не нравятся мои предчувствия.
       - Ты полагаешь, эти два события связаны? Что мы, как и отец, являлись мишенью? Нас посещала эта мысль,- сказала Эрика.- Но с чего бы нам стать мишенью?
       - Знаю об этом не больше, чем о причинах исчезновения твоего отца. Но не лучше ли тебе и твоей семье держаться в тени, пока мы ведем наше расследование? Если вы являетесь мишенью, вы не сможете перемещаться так же свободно, как мы.
       - Ты думаешь, я смогу ничего не делать и ждать, когда мой отец в опасности?
       Миша вздохнул.
       - Говоря по совести, я вынужден настаивать на продуманных действиях. Прежде, чем вы приметесь за дело, есть одна вещь, о которой я вам еще не сказал.- Саул напряженно ждал.- Мы обнаружили ее в подвале.
       3
       Мгновенье никто не двигался. Потом Саул взялся за ручку двери, чтобы выйти в коридор, ведущий на лестницу, но голос Миши его остановил:
       - Нет, не туда.- Миша указал на дверь в спальню.
       - Вы сказали, что в подвале.
       - Та часть подвала, о которой идет речь, недостижима с лестницы. Вход в нее из спальни, в дальнем правом углу.
       - Я вспомнила,- сказала Эрика.- Когда я была здесь в первый раз, я подумала, что это дверь в кладовку. Я пыталась ее открыть, но она оказалась запертой. Я спросила отца, почему, а он ответил, что потерял ключ. Но, вы знаете, мой отец никогда ничего не терял. Я спросила его, что в ней, и получила ответ: "Ничего такого, чтобы стоило звать слесаря".
       - Тогда, зачем было запирать дверь?- удивился Саул.
       - Точно мой вопрос,- ответила Эрика.- Он ответил, что не помнит, почему он это сделал.
       Миша открыл дверь в спальню, темнота отступила.
       - Когда наши следователи обыскивали квартиру в поисках того, что могло бы объяснить исчезновение твоего отца, они наткнулись на эту дверь и, естественно, должны были узнать, куда она ведет. Поэтому они ее вскрыли и ..., выполнив некоторую исследовательскую работу, выяснили, что у этого дома есть история. Они просмотрели старые городские справочники. Узнали, какая кампания строила его. Нашли старых соседей, теперь уже стариков. В тридцатых годах этот дом принадлежал врачу по фамилии Банд. Богатому врачу с большой семьей. Семеро детей. Они жили на втором и третьем этаже здания. На первом этаже Банд устроил приемную. В подвале держал картотеку и склад.- У Миши опустились плечи, когда он продолжил свой рассказ.- Началась война. А в 1942 - геноцид. Из документов, найденных следователями под полом в подвале, они узнали, что многие из пациентов врача были евреями. Более того (и это поддерживает мою веру в гуманизм, которая неоднократно подвергалась испытаниям), документы свидетельствуют, что и после начала войны, после начала геноцида, врач продолжал лечить пациентов евреев. Это удивительно. Он, действительно, остался верен клятве Гиппократа. Наш замечательный доктор продолжал заботиться о своих еврейских пациентах до того самого дня, когда пришли эсэсовцы и забрали его и всю его семью в концлагерь "Маутхаузен".- Саул почувствовал озноб.- Но доктор Банд делал даже больше, чем обеспечивал евреев лекарствами,- рассказывал Миша.- Он прятал тех пациентов, кто был особенно болен, чье слабое состояние автоматически означало их ликвидацию, а не отправку на работы. Банд,- Миша посмотрел на потолок,- Тот, что не может быть назван, любит тебя.
       - Он их прятал?- прошептала Эрика.
       - В подвале. Когда Банд поселился в доме, была лестница, которая вела из спальни непосредственно в клинику на первом этаже. Он никогда не проходил мимо пациентов, ожидавших приема в холле, по пути в свой кабинет. Он встречался с ними только в своем святилище. Но, поскольку была эта задняя дверь в кабинете, через которую он мог подняться к себе в квартиру, почему было не продлить лестницу до подвала? Тогда ему не придется проходить через холл, чтобы посмотреть внизу свою картотеку или взять лекарства. Эффективно, естественно, просто.
       - В конце концов, это его и погубило.- Эрика покачала головой.
       - На самом пике погромов, мучительно пытаясь сделать все, чтобы выжить, оставаясь верным своему врачебному долгу, он построил в подвале перегородку. Та часть подвала, в которую можно было попасть через дверь, выходившую на наружную лестницу, была завалена коробками с медикаментами и карточками пациентов. Банд знал, что эсэсовцы, щеголявшие своей формой, не станут пачкаться, пробираясь между коробками к перегородке, чтобы ее потрогать. Как могут представители так называемой элитной гвардии предстать перед народом в запятнанных пылью рубашках? На некоторое время эта логика сохранила доктору жизнь. Тем временем, каждый день после обеда, он спускался в заднюю часть подвала, скрытую за перегородкой, чтобы позаботиться о своих еврейских пациентах. Не знаю, с какими кошмарными болезнями ему приходилось бороться, или, как эсэсовцы узнали его секрет, но мне известно, что он спас жизнь, по меньшей мере, дюжине евреев, мужчинам и женщинам, которым удалось покинуть Европу до того, как он и его семья были арестованы. Не только сам Банд, но и вся его семья. Вот так вот. Его жена и дети. Они все пошли на риск. Они сделали выбор, отвергли моральную нечистоплотность национальной политики своей страны. Они пожертвовали собой ради нас.
       - Но откуда тебе это известно?
       - Потому что нашим следователям удалось разыскать в Израиле двух евреев, теперь уже глубоких стариков, которые прятались тогда в этом подвале. Если воспользоваться христианской терминологией, доктора нужно назвать святым.
       - Тогда, может быть, есть надежда,- сказал Саул.
       - Может быть, и нет. Его же убили,- возразил Миша.
       - Именно поэтому. Он умер за нас,- сказал Саул.- Поэтому, надежда есть.
       Миша кивнул. Его глаза были полны печали.
       - Мы не знаем, поселился ли Джозеф здесь, потому что дом связан с благим делом в отношении евреев, или он выбрал эту квартиру случайно. Если это случайность, то неясно, как он узнал о лестнице позади спальни, потому что эсэсовцы замуровали оба входа на нее, как отсюда, так и из кабинета на первом этаже. Они убрали двери и заменили их новыми секциями стены. Мы спросили владельца об этой двери наверху, он утверждает, что шесть лет назад, когда он покупал этот дом, этой двери не было. Мы спрашивали у нескольких предыдущих съемщиков, этой двери не было, когда они снимали эту квартиру.
       - Получается, что это мой отец вскрыл стену и поставил дверь,- сделала заключение Эрика.
       - И потом запер ее,- заметил Саул.- Непонятно. Что он прятал?
       - Вам самим придется с этим разобраться. Пусть это произойдет так же, как было со мной: никаких предположений, никаких оценок. Возможно, вы поймете то, что мне пока понять не удалось.
       - И что бы это ни оказалось, ты полагаешь, оно связано с исчезновением отца?- спросила Эрика.
       - Я пока не пришел к окончательному выводу. Если люди, захватившие твоего отца, что-нибудь искали, запертая дверь, определенно вызвала бы их подозрения. Они бы ее вскрыли. На двери, однако, нет следов взлома. Поэтому, если ее и открывали, то так как это сделали мы, отмычкой, или, возможно, заставили твоего отца сказать, где ключ. Когда они закончили обыск, они снова заперли дверь и оставили квартиру в том же состоянии, в котором она была до их появления. Но, насколько я понимаю, если бы они обнаружили то, что прятал твой отец, и это было то, что они искали, они бы это забрали или, что более вероятно, уничтожили. Ну, так или иначе, вы можете оставить сына здесь со мной наверху. Кажется, он не прочь подремать.
       - Ты имеешь в виду, что ему лучше не видеть того, что внизу?
       - Никому бы этого не видеть.
       4
       Саул взглянул на Эрику. Полные тревоги они вошли в спальню. Здесь тоже присутствовал запах табака. Покрывало на кровати тщательно расправлено. На комоде ничего, кроме носового платка и расчески.
       Саул потратил краткий миг, чтобы отметить эти подробности. Его внимание приковала к себе дверь. Эрика взялась за ручку, потянула, и дверь распахнулась, не издав ни звука, и они оказались перед темнотой. Она пошарила рукой по стене внутри, но выключателя не нашла. Носок туфли Эрики коснулся предмета, лежавшего на полу и оказавшегося фонариком.
       Эрика включила его, и луч света лег на лестницу, уходившую вниз, влево. Некрашеные стены в пятнах плесени. Паутина, свисавшая с потолка. Ступеньки, покрытые толстым слоем пыли по бокам, с протоптанной посередине дорожкой.
       У Саула щекотало в носу от горького запаха пыли. Он с трудом удерживался, чтобы не чихать. Луч света упирался в лестничную площадку внизу. Судя по Мишиному рассказу, имевшийся раньше выход на эту лестницу с первого этажа был заделан под стену. Даже пыль и плесень теперь одинаково пятнали светлую древесину старой и более поздней секций стены. В квартире за стеной, обои или краска полностью скрыли место переделки. Но с этой стороны никаких попыток скрыть место, где была дверь, не делалось.
       Саул начал спускаться. Древесина передней стены лестничной площадки была той же породы, что эсэсовцы использовали для зашивания дверного проема слева. Несмотря на слой пыли, легко было понять, что это сосна. Саул надавил на стену в центре, она не подалась, казалась монолитной. Тогда он поводил по ней указательным пальцем и нащупал два едва различимых шва, отстоявшие на ширину плеч друг от друга. Раскрыв карманный нож, он вставил лезвие в шов, использовал нож как рычаг, поворачивая ручку в одну и в другую сторону. Секция стены отделилась. Саул потянул ее на себя и отставил вправо. Эрика посветила в открывшийся проем, за которым обнаружилось продолжение лестницы.
       Они продолжили спуск. Свет фонаря падал на цементный пол подвала. Сильный запах затхлости и плесени заставлял страдать обоняние Саула. Оказавшись внизу, он повернулся влево, куда Эрика направила луч фонаря.
       И обмер.
       Узкий луч фонарика усиливал ужас. Каждый отдельный предмет, вырванный светом из окружавшей его темноты, действовал сильнее, чем вкупе с другими. Эрика повела лучом фонаря, и одна кошмарная картина сменилась другой, потом следующей. Зрелище становилось непереносимым. Тьма, которую должен был развеять свет фонаря, казалось, интенсифицировалась угрозой скрытого ею. У Саула возникло ощущение, что ему на плечи налилась тяжесть.
       - Боже мой.
       Эрика прекратила водить лучом, не осмотрев подвал полностью. Казалось, она была не в силах вынести зрелище еще одного надругательства. Она опустила фонарь, при этом в его луч попал старый стол с лампой.
       Рядом с лампой лежал коробок спичек. Саул подошел к столу, чиркнул спичкой и поджег фитиль. Засветилось пламя, рождая тени. Саул поставил ламповое стекло. Пламя стало ярче.
       Он заставил себя посмотреть снова и осознал ошибочность первого впечатления. Темнота не делала каждый отдельно видимый образ страшнее, чем видимый вместе с другими.
       Он смотрел на фотографии. Большие и маленькие, черно-белые и цветные, глянцевые и матовые, из газет и журналов, из книг и архивов. Они крепились кнопками на стену, которая, в отличие от трех других, была не бетонной, а деревянной. Она и была той самой перегородкой, поставленной доктором Бандом поперек подвала, чтобы прятать в этой дальней его части своих тяжело больных еврейских пациентов. Перегородка имела тридцать футов в ширину и десять в высоту. Каждый дюйм ее покрывали фотографии.
       Фотографии из концентрационных лагерей. Заключенные с истощенными лицами. Газовые камеры. Трупы. Печи. Ямы, заполненные пеплом. Грузовики, нагруженные одеждой, обувью, драгоценностями, человеческим волосом и зубами. Моментальные снимки офицеров СС в безукоризненной черной форме с молнией и черепом на рельефных эмблемах, стоявших в ряд, положив руки на плечи друг другу и улыбавшихся в камеру, на фоне ошеломляюще громадной пирамиды из человеческих тел.
       Саул рухнул на расшатанный стул у стола и схватил Эрику за руку.
       - Что отец мог здесь делать?- спросила Эрика.- Он никогда не вспоминал ... Я не знала, что он был одержим ... Это не вдруг. Он с самого начала имел эту комнату.
       - Сумасшествие лицом к лицу с сумасшествием.- Саул осмотрел помещение. Оно было заставлено картонными коробками. Испытывая чувство, словно его затягивает в водоворот, Саул подошел к коробкам, и раскрыл одну из них. В ней хранились документы.
       Некоторые были оригиналами, другие дубликатами, фотокопиями, ксерокопиями. Ломкие желтые страницы и гладкие белые. На разных языках: английский, французский, немецкий, иврит. Саул знал французский и немецкий, Эрика в совершенстве владела ивритом. Благодаря этому, они смогли перевести достаточно документов, чтобы ухватить главное.
       Записи, которые велись германскими комендантами концентрационных лагерей. Списки офицеров СС. Списки еврейских заключенных. Военные дела. Текущие рапорты о числе уничтоженных заключенных в каждом лагере на каждый день, неделю, месяц, год. Список тех сравнительно немногих евреев, которые пережили лагеря смерти. Списки тех сравнительно немногих нацистов, которые понесли наказание после войны за свое участие в геноциде.
       У Саула заболели глаза от чтения бледных машинописных текстов и страниц, написанных второпях от руки. Он обернулся к Эрике.
       - Я всего раз встречался с твоим отцом, на нашей свадьбе. У меня не было возможности узнать его поближе. Он побывал в одном из этих лагерей?
       - Мои родители никогда не говорили о том, что с ними было во время войны. Когда я была еще маленькой, то однажды слышала, как они упомянули об этом в разговоре между собой. Я не поняла о чем речь и пристала к ним с расспросами. Это был последний раз, когда они говорили о войне в моем присутствии. Они были готовы говорить о погромах и преследованиях, хотели, чтобы я знала о геноциде в подробностях, как о части истории. Но об их собственном опыте ... Они оба находились в варшавском гетто, когда нацисты взяли его в осаду.
       Саул нахмурился, понимая. В 1943 нацистские солдаты окружили варшавское гетто. Евреев согнали в него насильно. Никому не разрешалось покидать территорию иначе как в группах, транспортировавшихся в концентрационные лагеря. К тому времени из 380 000 евреев в гетто осталось 70 000 человек. Оставшиеся подняли мятеж против нацистов. Массированными акциями возмездия, которые продолжались четыре недели, нацисты подавили восстание и уничтожили гетто. 7 000 евреев, переживших восстание, были казнены на месте, 27 000 отправили в рабочие лагеря.
       - Мои родители попали в группу, которую нацисты отправили в "Треблинку".
       Саул удивился. "Треблинка" был не трудовым лагерем, а лагерем смерти. Худшим из худших. Прибывавшим в него заключенным предстояло прожить не более часа.
       - Как твои родители смогли выжить?
       - Они были молодыми и сильными. Они согласились на работу, которую даже эсэсовцы не могли вынести: вытаскивать тела из газовых камер и сжигать их. Вот почему мои родители не говорили о войне. Они выжили за счет других евреев.
       - Разве у них был выбор? Коль скоро они не вступали в сговор с нацистами и не участвовали в убийствах, они должны были сделать все возможное, чтобы выжить.
       - Первый и последний раз, когда отец говорил со мной об этом, он сказал, что умом может себя оправдать, но не сердцем. Я всегда думала, что именно поэтому он вступил в "Мосад" и посвятил свою жизнь Израилю. В попытке что-то исправить.
       - Но и участие в уничтожении трупов должно было стать только отсрочкой для твоих родителей. Нацисты практически не кормили тех, кто работал, и они становились слишком слабыми, чтобы работать. Их убивали, и нацисты заставляли других евреев уничтожать тела.
       - Не забывай, речь идет о "Треблинке",- объяснила Эрика.
       Он неожиданно понял, о чем она говорит. Заключенные "Треблинки" взбунтовались против своих охранников. Пользуясь лопатами и ломами в качестве оружия, более чем пятидесяти из них удалось отбиться от своих тюремщиков и скрыться.
       - Твои родители участвовали в бунте?
       - Сначала в Варшаве, потом в "Треблинке". - Она грустно улыбнулась.- Нельзя не отдать должное их упорству.
       Саул разделял ее гордость, и снова сжал ее руку. Он окинул взглядом стену.
       - Одержимость. Длительностью в жизнь. И ты ничего не подозревала.
       - И никто другой тоже. Он не смог бы удержаться в "Мосаде", если бы они знали, что у него на уме. Они не доверяют фанатикам.- Казалось, ее поразила какая-то догадка.
       - О чем ты подумала?
       - Мама умерла пять лет назад. Он сразу после этого подал в отставку, переехал из Израиля сюда, и начал тайно оборудовать это помещение.
       - Ты утверждаешь, что твоя мама имела определяющее влияние?
       - Смягчала одержимость. И когда она умерла, ...
       - Одержимость победила.- Саул представил призраков вокруг себя.- Боже, помоги ему.
       - Если он еще жив.
       - Эта комната ... Не здесь ли причина его исчезновения?
       - И если здесь, то похитили ли его?- спросила Эрика.- Или он убежал?
       - От чего?
       - От своего прошлого.
       Поскольку тон Эрики стал более жестким, Саул уже начав говорить, осознал сказанное ею.
       - Ты имеешь в виду ... самоубийство?
       - Если бы еще час назад кто-нибудь высказал такое предположение, я бы сказала, что мой отец слишком силен, чтобы сдаться, слишком смел, чтобы покончить с собой. Но теперь я не знаю. Эта комната ... Должно быть, чувство вины стало непереносимым.
       - Или ненависть к тем, кто породил в нем это чувство вины.
       На столе лежала открытая книга. Внимание Саула привлек полный разворот страницы. Он поднял ее и прочитал заголовок: "Орден мертвой головы: история гитлеровских отрядов СС". Автором являлся Хайнц Хехне. Текст напечатан по-немецки, публикация 1966 года. На раскрытой странице один абзац текста был обведен черным. Саул мысленно перевел его.
       "Поразительным фактом, действительно ужасающей особенностью ликвидации евреев было то, что тысячи уважаемых отцов семейств сделали убийство своим официальным бизнесом, и, не будучи при исполнении, рассматривали себя как обычных законопослушных граждан, которые были неспособны даже подумать об уклонении от строгих правил добродетели. Садизм являлся только одной гранью массового уничтожения и не находил одобрения в штабах СС. Максима Гиммлера гласила, что массовая ликвидация должна производиться спокойно и чисто; даже выполняя официальный приказ совершить убийство, эсэсовец должен сохранять "достоинство".
       - Достоинство?- пробормотал Саул с омерзением.
       На полях рядом с текстом было неразборчиво написано от руки черными чернилами несколько слов на иврите. Два отдельных пассажа.
       - Написано рукой отца,- сказала Эрика.
       - Ты знаток иврита.
       - Это цитаты. Первая, мне кажется, из книги Конрада "Сердце тьмы". Она читается: "Ужас, ужас".
       - А вторая?
       Она колебалась.
       - В чем дело?
       Эрика не ответила.
       - Ты не можешь перевести?
       - Нет, перевести я могу.
       - И что?
       - Она тоже из "Сердца тьмы" ... "Истребляй злодеев".
       5
       Час поисков вернул их обратно к сомнениям, которые ими владели вначале. Саул больше не мог оставаться в этом мрачном помещении. Он чувствовал непреодолимую потребность уйти оттуда.
       Эрика закрыла коробку с документами.
       - Как папа мог постоянно сюда возвращаться, прикреплять кнопками на стену эти фотографии, просматривать эти документы? На него подействовало постоянное напоминание.
       - Никаких доказательств, что он покончил с собой, нет.
       - Как нет доказательств, что он не сделал этого,- печально отозвалась Эрика.
       Они задули лампу и начали подниматься по лестнице. В темноте Саулу вдруг вспомнилось кое-что. Он ухватил Эрику за плечо.
       - Мы не посмотрели еще в одном месте.- Он повел ее снова вниз по лестнице, обшаривая лучом фонарика пол подвала.
       - Что ты ...?
       - Миша не говорил нам, что мы здесь увидим. Он не хотел, чтобы у нас сложилось отношение заранее. Но ненавязчиво он кое-что рассказал нам об этом помещении. Во время войны доктор прятал здесь не только своих самых больных еврейских пациентов, но и их истории болезни.
       - Он говорил. Да. Но какое отношение ...?- Голос Эрики упал.- Ах, вот что.
       - Да, вот тебе и "ах". Доктор прятал истории болезни под полом, сказал Миша. Здесь должна быть крышка люка.
       Саул внимательно осматривал пол. В углу, позади коробок, он заметил слой пыли, который выглядел нарочитым. Он нащупал углубление, где пальцами оказалось возможным ухватить и поднять небольшой кусок бетона.
       Узкая ниша. Замерший луч фонаря осветил пыльную тетрадь.
       Саул открыл ее. Хотя слова были написаны на иврите, он не мог не догадаться, что это список.
       Имен.
       Десять имен.
       Все еврейские.
       6
       Дождь продолжался. Кристофер спал на диване. Миша рядом с ним наблюдал за открытой дверью спальни.
       Появился Саул, сердито потрясая запыленной тетрадью.
       - Вижу, вы ее нашли,- сказал Миша.
       Вошла Эрика и заговорила еще более сердито:
       - Мы почти не нашли ее. Это наводит меня на мысль, что ты намеренно создал ситуацию.
       - Я не был уверен.
       - Хочешь ли ты, чтобы мы нашли, или найдем ли мы?
       - Какое это имеет значение? Вы ее нашли.
       - Впервые я начинаю не доверять тебе.
       - Если бы вы не нашли ее, ты бы продолжала настаивать на желании искать отца, которому я противился бы,- сказал Миша.
       Кристофер вскрикнул во сне.
       - Подумай об этом,- продолжал Миша,- С моей позиции. Откуда мне знать, насколько ты расслабилась у себя в пустыне?
       - Тебе следовало бы как-нибудь попробовать,- ответила Эрика.
       - У меня аллергия на песок.
       - И на то, чтобы говорить правду?
       - Я не врал. Я просто проверял вас.
       - Друзьям не устраивают проверок.
       - Профессионалы устраивают. Если ты не понимаешь этого, значит, пустыня сделала тебя сентиментальной.
       - Ладно. Так мы ее нашли.- Саул крепче сжал тетрадь.- Расскажите уже нам остальное. Что значит список этих имен?
       - Это не имена еврейских пациентов, которых доктор прятал во время войны,- сказала Эрика.- Тетрадь пыльная, но бумага в ней новая. В списке есть имя моего отца. Но почерк не его.
       - Правильно. Это моя тетрадь.
       - Что связывает этот список имен с тем, что случилось с моим отцом?
       - Не имею представления.
       - Не могу этому поверить. Ты бы не составил этот список, если бы здесь не было какой-то связи.
       - Разве я сказал, что связи нет? Мы знаем их прошлое, их адреса, их привычки, их бывшие профессии.
       - Бывшие?
       - Все они отставники "Мосада". Но ты спросила, как они связаны с тем, что случилось с твоим отцом, и эту головоломку я был не в силах пока решить.
       - Они заявили, что не знают моего отца? Они не отвечали на твои вопросы? В чем проблема?
       - У меня не было возможности что-нибудь у них спросить.
       - Опять ты за свое. Уклоняешься,- возмутилась Эрика.
       - Вовсе нет. Этих людей объединяют два фактора. Они выжили в нацистских лагерях ...
       - И?
       - Они исчезли.
       Воинствующая церковь
       1
       Несмотря на усиливавшийся жар пустыни, нетерпение заставило отступить усталость, Дрю и Арлен, спотыкаясь, двинулись в сторону следов шин на песке в дальнем конце прохода.
       После стычки с двумя арабскими наемниками, они достали из рюкзака Арлен полотнище и натянули его над пространством между двух валунов, где, защищенные от палящего солнца выпили немного воды и поели фиников и инжира, взятых у наемников. Но имевшийся у киллеров запас пищи не мог обеспечить тем долгого пребывания в пустыне.
       - И где они могли брать воду?- удивлялся Дрю.- Мы осмотрели склон, с которого они по нам стреляли.- Он поднял две фляги и поболтал ими. Вода плескалась в них свободно.- Здесь недостаточно даже, чтобы пройти короткую дистанцию. Как они планировали добираться обратно?
       Внезапное озарение заставило их вскочить, не обращая внимания на убийственную силу солнца. Дойдя до конца прохода, они повернули направо, куда вели отметки колес на песке, и достигли нагромождения валунов, за которым оказался спрятанный джип.
       - Точно, пришлые,- сказал Дрю.- Ни у кого из местных нет джипа вообще, не говоря уж о новом. В нем есть даже кондиционер. Эти парни привыкли путешествовать первым классом.
       Джип имел металлический верх. Солнце стояло под таким углом, что со стороны водителя была тень. Арлен порадовалась некоторому облегчению после палящей яркости, когда заглянула в окно водителя.
       - Есть небольшая проблема.
       - Какая?
       - Ключа не видно.
       - Но мы обыскали обоих, ключа не было ни у одного из них.
       - Логически, они должны были оставить его в машине.
       Но и пятнадцать минут спустя, они все еще не нашли ключа зажигания.
       - В таком случае ...- Дрю забрался внутрь.
       - Что ты собираешься делать?- спросила Арлен.
       - Ждать.
       - Чего?
       - Когда ты запустишь двигатель, закоротив провода.
       Она засмеялась и наклонилась, чтобы добраться до проводов под приборной доской.
       Но, когда ей удалось запустить двигатель, и они понеслись по ухабам пустыни, Дрю замкнулся в глубоком молчании. Во всем была масса неясностей. Хотя ему не хотелось этого, придется разговаривать со священником.
       2
       Каир. На следующий день после полудня. Сидя на кровати в комнате отеля западного типа, Арлен слышала шум воды в ванной, где Дрю принимал душ, но внимание ее было приковано к телефону.
       Она не знала, что делать. Когда священник связался с ней в Нью-Йорке и предложил отправиться за Дрю, он дал ей каирский номер телефона, сказав: "Позвоните мне сразу, как только выберетесь с ним из пустыни". В тот момент она была так благодарна за то, что ей сказали, где его искать, дали шанс с ним увидеться снова, что с готовностью согласилась на все условия священника. Но теперь, когда они с Дрю уже были вместе, она не могла не испытывать колебаний. Какова бы ни была причина, по которой "Братству" был нужен Дрю, это, наверняка, не было освобождением от обета. Нет, по определению, вызов от "Братства" означает неприятности. Арлен уже теряла Дрю, когда он ушел в монастырь. Потом потеряла его снова, когда он скрылся в пустыне. Она была не намерена терять его в третий раз.
       Но что, если "Братство" в наказание за ее неподчинение убьет Дрю, хотя щадило его до сих пор, а ее оставит в живых горевать до конца своих дней.
       Она решила позвонить. Но рука налилась такой тяжестью, что не было сил протянуть ее к трубке телефона, стоявшего на тумбочке у кровати.
       Шум воды в ванной прекратился. В дверях показался нагой Дрю, вытиравшийся большим махровым полотенцем. Арлен не могла удержаться от улыбки. После шести лет, проведенных в монастыре, после монашеского обета безбрачия, он, действительно, был сексуально заторможенным. Но стыдливость? Он не стеснялся своего тела, ему было уютно нагим, так же как и одетым. Что не было свойственно ни одному из тех мужчин, которых она знала.
       Он ухмыльнулся, вытираясь.
       - Раз в год, нужно мне это или нет.
       Арлен прикоснулась к своим еще влажным волосам.
       - Понимаю. У меня ощущение, что я смыла с себя тонну песка.
       Дрю воспользовался ее египетской валютой, чтобы купить шампунь, ножницы, крем для бритья и бритву. Теперь у него не было бороды. Он подровнял волосы и зачесал их за уши, отчего его впалые щеки придавали ему еще более аскетический вид. Но результат был не лишен привлекательности.
       Он опустил полотенце.
       - У меня была масса времени ... слишком много времени ... для размышлений,- сказал Дрю.
       - О чем?
       - Некоторые законы даны нам Богом, но другие придуманы людьми.
       Арлен рассмеялась.
       - О чем ты?
       - О моем обете сексуального воздержания. Если бы Адаму и Еве не разрешалось заниматься сексом, Бог не сделал бы их мужчиной и женщиной.
       - Ты пытаешься меня убедить, что секс является естественным проявлением? Мне это уже известно.
       - Но ты, вероятно, успела заметить, что меня одолевали сомнения.
       - О! Этого-то я не могла не заметить.
       - Поэтому, я решил ...
       - Что?
       - Если ты не возражаешь ...
       - Относительно чего?
       - Предпочесть естественность выдуманным законам ...
       - И?
       - Я бы очень хотел заняться с тобой любовью.
       - Дрю ...
       Настала его очередь спросить:
       - Что?
       - Иди ко мне.
       3
       Они лежали, обнявшись, в прохладе комнаты с задернутыми шторами, отдыхая после любовных наслаждений. Было далеко за полдень. Обнаженные, ощущая взаимное прикосновение, они довольно долго не разговаривали. Но озабоченность не отпускала.
       - Священник,- промолвил Дрю.
       - Помню. Хотелось бы, чтобы нам не нужно было этого делать.
       - Но проблема никуда не денется.
       Задумавшись, Дрю потянулся за одеждой.
       - Меня удивляет кое-что,- сказала Арлен.
       Дрю прекратил застегивать рубашку.
       - Удивляет?
       - Раньше, когда ты был вынужден уйти из монастыря, ты задавал массу вопросов. Об изменениях в культуре за шесть лет твоего отсутствия, кто стал президентом, что произошло в мире. А сейчас, после года, проведенного в пустыне, ты меня ни о чем не спрашиваешь.
       Он залился румянцем.
       - Да. Потому что последний раз мне не понравилось то, что я узнал.
       - Зачем тогда звонить священнику? Давай сбежим. Скроемся. Вместе.
       - Потому что я больше не верю, что смогу скрыться. Я хочу это урегулировать. Чтобы мне не нужно было из-за "Братства" все время быть настороже. Или еще из-за кого-нибудь, кто может вмешаться в нашу жизнь. Никогда впредь.
       4
       Каир - это жара, шум, толпа и пробки на улицах. Выхлопам автомобилей не удавалось победить запах арабской еды и специй, продаваемых на базарах. Дрю и Арлен пробирались по лабиринту узких улочек, следуя сложным указаниям, полученным по телефону. Они оказались перед дверью ресторана, египетское название которого Дрю перевел как "Игольное ушко". Он посмотрел по сторонам, но не заметил неожиданной суетливости в чьем-нибудь поведении, неожиданного нарушения естественного ритма толпы. Конечно, отсутствие необычных действий не являлось доказательством отсутствия слежки: профессионального сыщика заметить непросто. С другой стороны, ничто не указывало и на слежку, что могло служить утешением на данный момент.
       Они вошли внутрь темноватого ресторана. Первым впечатлением Дрю после темноты был запах. Резкий запах табака. Сильный аромат кофе. Потом он ощутил камень пола под ногами. Спустя мгновение его зрение зафиксировало обстановку ресторана: деревянные столы и стулья, отсутствие скатертей, но несколько дорогих арабских ковров на стенах, кроме задней, где позади стойки на полках под зеркалом выстроились цветные бутылки и начищенные медные сосуды. Кое-где вдоль стен имелись отгораживавшие столы деревянные перегородки. Кроме официанта в белом переднике за стойкой и двух мужчин в темных костюмах и красных фесках, сидевших за столиком в дальнем левом углу, никого больше не было.
       Дрю и Арлен выбрали столик справа. Столик находился на равном расстоянии от входной двери и от двери позади стойки, которая, по предположениям Дрю, вела в кухню, откуда наверняка был выход на улицу. Они сели спиной к стене.
       - В котором часу он обещал появиться?- спросил Дрю.
       - Он не сказал точно. Сказал только, что будет здесь еще до того, как сядет солнце.
       Дрю побарабанил пальцами по столу.
       - Хочешь кофе?
       - Египетского кофе? Он такой крепкий здесь, что я могла бы с тем же успехом выстрелить в голову и разнести себе мозги.
       Дрю засмеялся, но тут же затих, услышав скрип стула за деревянной перегородкой слева. Вышел мужчина в белом костюме и остановился около их стола.
       Это был крепко сбитый человек с оливковым цветом кожи и густыми темными усами, которые усиливали впечатление от его улыбки. В этой улыбке сквозило удивление и дружелюбие.
       - Мисс Хадести, это я вам звонил.
       - Вы не тот священник, который приходил ко мне в Нью-Йорке,- сказала Арлен.
       Дрю собрался подняться.
       - Нет,- согласился мужчина.- Я не тот, вы правы. Тот священник, с которым вы говорили, отец Виктор, был срочно отозван.- Мужчина продолжал улыбаться.- Меня зовут отец Себастиан. Надеюсь, смена персонала окажется приемлемой. Но, естественно, вам необходимы доказательства.
       Человек протянул левую руку вниз ладонью, демонстрируя кольцо на среднем пальце.
       Кольцо с большим прекрасным рубином, сверкавшим даже в полумраке. Само кольцо и оправа отливали тяжелым золотым блеском. На рубине была эмблема, меч пересекающий крест. Религия и насилие. Символ "Братства камня". Дрю бросило в дрожь.
       - Вижу, вам это знакомо.- Отец Себастиан продолжал улыбаться.
       - Любой может надеть кольцо.
       - Но не это кольцо.
       - Возможно,- согласился Дрю.- Господь с вами.
       Улыбка отца Себастиана погасла.
       - Аа.
       - Да, правильно.- Тон Дрю стал резким.- Код. Продолжайте и закончите его. Приветствие "Братства". Господь с вами.
       - И с вашей душой.
       - А дальше?
       - Deo Gratias. Вы удовлетворены?
       - Для начала. Dominus vobiscum.
       - Et cum spiritu tuo.
       - Hoc est enim ...
       - Corpus meum.
       - Pater Noster ...
       - Qui est in coeli.
       Арлен прервала их:
       - О чем вы говорите вдвоем?
       - Мы обмениваемся откликами традиционной мессы,- объяснил Дрю.- "Братство" консервативно. Даже в середине шестидесятых они так и не переходят с латыни на родной язык при совершении католических ритуалов. А вы,- Дрю внимательно посмотрел на темнокожего, похожего на египтянина, человека с кольцом, который назвался отцом Себастианом,- моложе меня. Вам тридцать? Если бы вы не принадлежали к "Братству", вам бы не доводилось видеть настоящей мессы так давно, что вы не могли бы помнить откликов по латыни. Кто основал "Братство"?
       - Отец Джером.
       - Когда?
       - Во время третьего крестового похода. Тысяча сто девяносто второй год.
       - Его настоящее имя?
       - Хассан ибн аль-Сабба. По совпадению, его звали так же, как того араба, который был основоположником терроризма за сто лет до него. Хотя отец Джером был монахом, крестоносцы сделали его наемным убийцей, потому что он был арабом и, поэтому, мог легко смешаться с толпой. В отличие от арабского террора, отец Джером стал основоположником святого террора. И с тех пор,- отец Себастиан пожал плечами,- мы делаем все, что необходимо, чтобы защитить Церковь. Теперь вы удовлетворены?
       Дрю кивнул.
       Священник сел к столу.
       - Как насчет ваших верительных грамот?
       - У вас была масса времени, чтобы рассмотреть меня из-за перегородки. Наверняка у вас есть фотография.
       - Пластическая хирургия творит чудеса.
       - Внутри вашего кольца есть капсула с ядом. Ваш монастырь находится на западном берегу Франции, напротив Англии, на землях, которые были предметом спора между этими странами во время третьего крестового похода. Только тот, кому было предложено вступить в "Братство", может это знать.
       - Правильно. Было предложено. Теперь мы предлагаем вам снова.
       Дрю вдруг почувствовал, что ужасно устал. Все вернулось. Нет возможности скрыться. У него дрогнул голос.
       - Что вы хотите? Если вы знали, где я скрываюсь, зачем вы заставили меня целый год провести ...?
       - В пещере в пустыне? Вы должны были понести наказанье за свои грехи. Спасти свою душу. Очиститься. Мы держали вас в резерве. Вы отказались к нам присоединиться, но мы нашли способ вдохновить вас нам помочь, если у нас будет в том нужда.
       - Помочь?
       - Найти.
       - Что?
       - Священника.
       Комната взорвалась.
       5
       Дрю подбросило миллисекундой раньше, чем он услышал сам звук взрыва. Стало светло, потом все заволокло дымом. Он влетел спиной в стену, ударившись затылком о камень, и свалился на стол. Стол сломался под его тяжестью и под действием взрыва. От удара грудью об пол у Дрю перехватило дыхание. Он скорчился от боли, и в этот момент полыхнуло огнем.
       Стойки, где, по всей вероятности, была спрятана бомба, больше не существовало. Официант, находившийся позади нее, и двое мужчин, сидевших поблизости, не успели даже вскрикнуть, как были разнесены взрывом в клочья. Но понимание этого пришло позднее.
       Дрю слышал крик. Не свой. Женский. Кричала Арлен. И любовь влекла его обратно в огонь, в разрушенное помещение, чтобы ее спасти.
       Он захлебнулся дымом и закашлялся. Он полз на страдальческие крики Арлен, когда кто-то схватил его. Он отбивался и ругался, но ему не удалось помешать поднять и вытащить себя из помещения. На жаркой, предзакатной, узкой улице, окруженный толпой, Дрю больше не слышал криков Арлен. Он сделал последнюю, отчаянную попытку высвободиться из рук, обхвативших его, чтобы вернуться в разрушенное здание.
       И рухнул. В круговерти у него перед глазами появилось лицо, которое могло быть только галлюцинацией, поскольку ... принадлежало Арлен.
       6
       - Я боялся, что ты умерла.
       - Я боялась за тебя.
       Дрю сжал ее руку.
       Они сидели на металлических стульях во дворике, обнесенном высокой каменной стеной. Под ногами у них был песок. Шум Каира за стеной нарушал покой одной из немногих церквей арабского города: греческой ортодоксальной церкви, чьи "луковицы" контрастировали со стройностью минаретов мечети.
       Было раннее утро следующего дня. Одна сторона двора оставалась еще в тени. Жара не стала еще удушающей.
       - Когда все вспыхнуло, я услышал твой крик.- Дрю продолжал сжимать руку Арлен.
       - Я и кричала. Звала тебя.
       - Казалось, что ты кричала откуда-то издалека.
       - Я и сама себя слышала словно издалека. Но после взрыва я ничего не слышала так, словно это не было издалека. Мне казалось, что даже мое собственное дыхание приходит извне. Я знала только одно, я могу лучше двигаться, чем ты. И нам обоим необходимо оттуда убраться.
       Дрю рассмеялся. Смеяться было больно, но это не имело значения. Он был счастлив, что Арлен осталась живой.
       - Каким образом нам удалось уйти?
       - У отца Себастиана была группа поддержки.
       - Профессионалы.
       - Они успели нас забрать из ресторана до прибытия полиции,- рассказывала Арлен.- Я немногое помню после того, как мы оказались на улице. Помню только, что нас обоих пронесли сквозь толпу и запихнули в грузовик. После этого один бред. Дальше вспоминается уже, как проснулась в нашей комнате в доме священника этой церкви.
       - Где отец Себастиан?
       - Жив еще,- сказал голос.
       Дрю обернулся. Отец Себастиан, выглядевший теперь скорее итальянцем, чем египтянином, в черном облачении священника с белым воротничком, стоял в открытом дверном проеме. Он прижимал к носу платок. Когда он вышел из тени, падавшей от дома, на залитый солнечным светом двор, стало видно, что платок в пятнах крови. Дрю заключил, что это последствия взрыва.
       Священник принес металлический стул и сел.
       - Прошу прощения, что не присоединился к вам раньше, но я служил утреннюю мессу.
       - Я мог бы вам прислуживать и получить причастие,- сказал Дрю.
       - Вы еще спали, когда я к вам заглянул. На данный момент, нужды вашего тела представляются более важными, чем ваши духовные потребности.
       - На данный момент, еще более важными являются мои психологические потребности.
       - И каковы они?
       - Я чувствую себя чертовски несчастным, когда кто-то пытается меня взорвать. При других обстоятельствах, я бы еще мог поверить, что мы случайно оказались в том месте, где террористы взорвали бомбу. Скажем, в Израиле, в Париже или в Риме. Но в Каире? Он находится не на их маршруте.
       - Это уже не так. За то время, что вы пробыли в пустыне, Каир тоже стал мишенью для террористов.
       - Но заштатный ресторан в отдаленной части города? Каким политическим целям мог послужить такой взрыв? Эта бомба была заложена со специальной целью. Мы не просто оказались там во время взрыва. Мы являлись мишенью.
       - Второй раз за два дня,- добавила Арлен.
       Отец Себастиан напряженно замер на стуле.
       - Это действительно так. Второй раз,- поддержал ее Дрю.- Когда мы с Арлен шли через пустыню ...
       Он рассказал о двух стрелках на перевале. Арлен добавляла подробности.
       - Вы не думаете, что это были просто мародеры?- Отец Себастиан посмотрел на Арлен.- Вы упоминали о нападении на вас двух насильников на пути туда. На том же самом перевале. Возможно, вторая пара ... Они могли быть родственниками, желавшими отомстить.
       - Первая пара были дилетантами,- настаивала Арлен.- Но вторая пара ...
       - Только благодаря милости Божьей да кобре, мы не были убиты,- сказал Дрю.- Эти люди были полностью экипированы. Они профессионалы.
       - Кто-то узнал, что меня послали за Дрю. Но я никому об этом не говорила,- сказала Арлен.
       - Так что утечка могла произойти только из вашей организации,- сделал вывод Дрю. Отец Себастиан потер лоб.- Вы не выглядите удивленным. Не означает ли это, что у вас уже были подозрения ...?
       - Что орден подвергается риску, что кто-то в "Братстве" использует свое положение для достижения собственных целей?- договорил за него отец Себастиан.
       - И давно ...?
       - Просто подозрения? Почти год. Внутренняя уверенность появилась два месяца назад. Слишком многие наши миссии заканчивались неудачей. В двух из них были убиты члены ордена. Если бы не команды поддержки, тела наших павших собратьев были бы обнаружены властями.
       - И их кольца,- добавил Дрю.
       - Да. И их кольца. Некоторые миссии приходилось сворачивать, чтобы избежать подобного бедствия, поскольку наших врагов предупреждали об опасности, и они изменяли расписание и усиливали охрану. Каждый в "Братстве" опасается, что нам грозит разоблачение.
       Глаза Арлен заблестели от гнева.
       - Так вот почему вы послали меня за Дрю! Вам нужен оперативник извне, кто-то, не состоящий в "Братстве", но контролируемый им.
       Отец Себастиан пожал плечами.
       - Как говорят игроки: скрытое преимущество, козырь в рукаве. К тому же,- сказал он Дрю,- в дополнение к вашему опыту и репутации, вам еще сопутствует удача.
       - Похоже, всем нам,- заметил Дрю.- Наверняка мы не погибли при этом взрыве не благодаря опыту, а потому что бомба была заложена в единственном месте, где ее можно было спрятать, далеко от нас, сзади за стойкой.
       - Двое посетителей и официант погибли при взрыве,- сказала Арлен.- Если бы вы не послали нас туда ...
       Отец Себастиан вздохнул.
       - Их смерть огорчительна, но несущественна в сравнении с защитой "Братства".
       - Мне важно, чтобы мы выжили,- сказал Дрю.- Чтобы мы с Арлен могли спокойно жить, поселившись в таком месте, где ни вы, ни ваши коллеги не могли бы до нас добраться.
       - Вы уверены в существовании такого места? Ваша пещера таковым не являлась.
       - Я хочу иметь шанс его искать. Я уже спрашивал вас вчера: что я должен сделать, чтобы вы прекратили мне угрожать. Вы упомянули священника. Вы хотите, чтобы я ...
       - Нашли его. Его имя Крунослав Павелик. Он не просто священник. Он кардинал. Очень влиятельный. Член папской курии. Ему семьдесят два года. Двадцать третьего февраля, в воскресенье вечером, отслужив собственную мессу в папском городе, он исчез. Учитывая важность его положения в курии, мы считаем его похищение серьезным покушением на Церковь. Если нельзя рассчитывать на безопасность даже для кардинала Павелика, то не может быть в безопасности ни один член курии. Мы считаем, что это начало общей атаки. Но поскольку угроза "Братству" исходит изнутри, нам нужна ваша помощь. Постороннего, но заинтересованного оперативника.
       - Что, если его невозможно найти? Если он мертв?- спросил Дрю.
       - Тогда накажите тех, кто его похитил.
       Дрю внутренне вздрогнул. Он поклялся перед собой и перед Богом, что никогда больше никого не убьет. Ему удалось скрыть свое отвращение. Хотя Дрю намеревался выполнять свой обет, он решил вступить в переговоры.
       - Что я получу за это?
       - Вы и мисс Хадести будете освобождены от своего долга перед нами, от искупления вины за свое участие в гибели одного из наших собратьев. Я считаю, что это благородное условие.
       - Я привык к иным формулировкам.- Дрю взглянул на Арлен, она кивнула. Умалчивая о решающем ограничении, он продолжал:- Будем считать, что вы меня уговорили.
       Отец Себастиан откинулся на стуле.
       - Хорошо.
       - Только знайте, если вы нарушите свое обещание, можете читать покаянную молитву. Потому что, поверьте мне, отче, я приду, когда вы этого будете ожидать меньше всего.
       - Если я нарушу свое обещание, это будет ваше право. Но что касается покаянной молитвы, то моя душа в постоянной готовности.
       - Тогда мы понимаем друг друга.- Дрю поднялся.- Мы с Арлен не прочь бы позавтракать. Неплохо бы сменить одежду. Командировочные тоже пригодятся.
       - Вы оба получите некоторую сумму для начала. Кроме того, будет открыт для вас номерной счет в банке в Цюрихе, будет забронирована и банковская ячейка. "Братство" будет иметь от нее ключ. Мы будем использовать ее для передачи сообщений.
       - Что с документами? Поскольку врагам известно, что мы вовлечены, нашими собственными документами пользоваться неразумно.
       - Для выезда из Египта вы получите ватиканские паспорта на разные фамилии, для монахини и священника.
       - Мы привлечем внимание в аэропорту забитом арабами.
       - Нет, если вы будете улетать вместе с другими монахинями и священниками, которые были в Египте на экскурсии. Вы полетите в Рим, где священник и монахиня не привлекут внимания вообще. Если вы решите воспользоваться мирскими документами, другие паспорта, американские, несколько, на разные фамилии, будут помещены в банковскую ячейку в Цюрихе.
       - Оружие?
       - Перед отъездом из Египта, вы отдадите мне то, что при вас. Когда вы прилетите в Рим, вам будет доставлено другое оружие. В цюрихской ячейке будет тоже лежать оружие.
       - Вроде бы все нормально. Ради предосторожности ...- Отец Себастиан ждал.- Я не хочу испытывать свою удачу в третий раз. Наши документы и наше оружие - пусть они будут получены от постороннего поставщика, не от члена вашей сети. Откройте сами нам счет в Цюрихе.
       - Согласен. Утечка в нашей сети заставляет меня нервничать не меньше, чем вас.
       - Вы нам не сказали еще одной вещи.
       Отец Себастиан подхватил:
       - Где начинать поиск? С того места, где ваш предшественник сузил свой поиск и потерпел неудачу.
       - Предшественник?
       - Священник, который встречался с мисс Хадести в Нью-Йорке и послал ее за вами. Отец Виктор. Я сказал, что он был срочно отозван. Он действительно был срочно отозван. Создателем. Он был убит в Риме два дня назад. Продолжайте охоту там, где он ее оставил. Должно быть, он подобрался совсем близко.
       7
       В комнате, где они спали после взрыва в ресторане, Дрю и Арлен переоделись в костюмы священника и монахини, которыми их снабдил священник. За исключением черного нагрудника и белого воротника, Дрю выглядел так же естественно, как если бы надел темный деловой костюм. Но он беспокоился, что Арлен с ее атлетической грацией будет казаться неуклюжей в монашеском балахоне. Ничего подобного. Черное облачение пришлось ей как раз по фигуре. Белый капюшон, скрывавший ее рыжие волосы и обрамлявший зеленые глаза, превратил мирскую красоту в невинную прелесть.
       - Удивительно,- сказал Дрю.- Ты смотришься так, словно нашла свое призвание.
       - А ты мог бы быть моим духовником.
       - Будем надеяться, что никто не обратится к нам за религиозной консультацией.
       - Ничто не может быть лучше совета: иди с миром и больше не греши.
       - Как насчет нас?- спросил Дрю.- Сможем ли мы больше не грешить, если взялись за это дело? Хотелось бы надеяться, что мне не придется выбирать.
       Арлен поцеловала его.
       - Только одно последнее задание,- сказала она.- Мы будем присматривать друг за другом и сделаем все как можно лучше.
       - И если наше "как можно лучше" будет достаточно хорошо ...- сказал Дрю.
       - Мы будем свободны.
       Они обнялись.
       Книга третья: Захват в клещи
       Мертвая голова
       1
       Хэллоуэй стоял на гранитных ступенях перед особняком, наблюдая за Айсиклом и Зетом садившимися в "Кадиллак". В течение всей ночи и утром они втроем составляли планы. И вот теперь, далеко за полдень, планы были готовы к запуску в действие. Зет довезет Айсикла до арендованной машины, которую тот спрятал на нижней дороге предыдущей ночью. Айсикл поедет следом за Зетом в международный аэропорт Торонто. Этим же вечером двое наемных убийц вылетят из Канады в Европу. Скоро, Хэллоуэй хотел думать, что скоро, все встанет на свои места.
       Но, щурясь от яркого июньского солнца, наблюдая за отъездом Зета и Айсикла, Хэллоуэй задавался вопросом, возможно ли, что его жизнь снова придет в норму. Его отец исчез семь недель назад, был похищен, когда делал наброски ущелья вблизи общины художников, носившей название "Илора". Похитители оставили вещи отца: его альбом, угольный карандаш и этюдник, на столе для пикников в ста ярдах от отцовской машины. С тех пор о нем не было слышно ни слова. Хэллоуэй был вынужден, не желая того, допустить вероятность, что отец мертв.
       Он стоял на ступеньках, пока "Кадиллак" не скрылся за деревьями на дороге внизу. Повернувшись к большой двойной двери особняка, он снова обдумал вероятность. Отец мертв? Он остановился, вздохнул, и, помрачнев, продолжил подъем. Ему остается только надеяться. По крайней мере, он сделал все, что мог, чтобы защитить свою семью и себя, остановить сумасшествие. Если отца, действительно, убили, Айсикл и Зет будут лучшим орудием мщения. Враг поплатится за это. Хоть какое-то утешение.
       Хэллоуэй вошел в дом, прошел тенистым коридором и подошел к телефону в кабинете. Хотя ему не хотелось об этом думать, но необходимо было заняться организацией других дел, принимать другие решения. Четыре месяца назад, еще до того, как "Ночь и туман" начала действовать, Хэллоуэй принял на себя деловые обязательства, которыми нельзя было пренебречь, каким бы ни было давление личных обстоятельств. За огромную сумму он гарантировал доставку товара, смертельную опасность которого превосходила только опасная склонность к убийствам у его клиентов. Невыполнение им принятых обязательств грозило смертельным исходом. Не имея выбора, Хэллоуэй собрал все ресурсы, заложенные в него отцом, и снял трубку.
       2
       Мехико-Сити. Аарон Розенберг сделал третью попытку овладеть женой, и снова оказался несостоятельным. Эрекция снова его подвела. Он попытался восстановить ее сам, но жена отвела его руку. Он подумал, что ей надоели его многократные неудачи, и она хочет, чтобы он оставил ее в покое. Вместо этого, она поцеловала его в грудь, потом в живот, бормоча: "Позволь мне этим заняться", и сдвинулась еще ниже.
       Солнечный свет пробивался в щелку между шторами на окне спальни. Легкий ветерок охлаждал на теле пот. Закрыв глаза, ощущая у себя в паху шевеление волос жены, он едва слышал рев транспорта за окном на Пасео-де-ла-Реформа.
       Нынешнее бессилие имело причины. Розенберг переживал из-за похищения отца. Его мучил страх за семью. Он боялся за себя. Несмотря на телохранителей, он испытывал тревогу каждый раз, когда покидал дом, и, в результате, выходил из дому не так часто, как требовалось для успешного ведения дел. Но сегодня, по иронии судьбы, он остался дома, именно ради дела. С самого раннего утра Розенберг ждал телефонного звонока с таким важным сообщением, которое не осмеливался получить у себя в офисе. Для такого дела даже телефон в его собственном доме, да и сам дом, оба ежедневно проверяемые на наличие подслушивающих устройств, не являлись достаточно надежными.
       Старания жены оказались результативными, его пенис восстал. Розенберг сделал попытку отвлечься еще от одной причины своей импотенции. Уже два месяца как ему стало известно, что у жены связь с ее телохранителем, Эстебаном. Невозможно было не замечать ни взглядов, которыми они обменивались, ни вновь обогащенного каталога сексуальных пристрастий, одним из которых была ее неожиданная готовность "заняться этим". Утешало одно: они были осмотрительны, и их связь оставалась секретом. Иначе, Розенбергу не сохранить бы уважение полиции и партнеров по бизнесу в этом городе с испанскими традициями. Он не смог бы делать вид, что не подозревает о неверности жены.
       Розенберг признавал, что и сам виноват. Вследствие недавней беды его сексуальная активность сошла на нет, и даже до этого, дела заставляли его так часто отсутствовать, что жена проводила с Эстебаном больше времени, чем с ним. Но все равно, подумал он с гневом, если его дела требуют того, чтобы она оставалась в одиночестве, он компенсирует это роскошными наградами. Часы из чистого золота, импортные французские тряпки от дизайнеров, итальянская спортивная машина за 100 000 долларов.
       Его пенис начал терять твердость. Она застонала от разочарования, которое казалось искренним. Они пытались заниматься любовью сегодня после полудня по ее инициативе, но он уже сомневался, что есть шанс спасти их брак.
       Розенберг думал о телефонном звонке. Когда он, наконец, позвонит? Если бы не дорогостоящие потребности жены, да не его желание ее поразить, он бы никогда не позволил втянуть себя в то рискованное дело, с которым был этот звонок связан.
       А какая альтернатива? Сказать жене, что знает о ее любовной связи? Если скандал выйдет наружу, ему придется с ней развестись, чтобы сохранить уважение окружающих. Но Розенберг совсем не хотел этого. Отпрыск индейских королевских кровей, его жена была сногсшибательно хороша. Он испытывал гордость, что является ее мужем. Кроме того, рядом с ней он выглядел более мексиканцем. Он красил волосы в черный цвет и зачесывал их гладко назад, кожа его выглядела темнее благодаря применению косметических средств, он носил не корректировавшие зрение контактные линзы, делавшие темнее глаза. Она ему необходима, чтобы оставаться хамелеоном. А что до Эстебана, так гигант был слишком внушительным телохранителем, чтобы Розенберг чувствовал себя в безопасности при нынешних обстоятельствах без него.
       Его пенис реагировал положительно.
       Но тут зазвонил телефон. Он высвободился от жены и потянулся к телефону на тумбочке у кровати.
       - Слушаю.
       Мужской голос на другом конце не принадлежал Хэллоуэю, но имел акцент юга Онтарио и едва заметную шотландскую картавость. Розенберг представил себе цепочку, звеном которой он являлся. Хэллоуэй сделал не подлежавший отслеживанию местный звонок связному, который в свою очередь воспользовался надежным телефоном, чтобы передать сообщение.
       - Клены.
       - Чапараль.
       - Будьте готовы к разговору через сорок минут.- Раздался завершающий щелчок.
       Розенберг закрыл глаза от смешанного чувства облегчения и тревоги.
       - Мне необходимо уйти.
       Жена потерлась об него носом.
       - Прямо сейчас?
       - Мне нужно быть в одном месте через сорок минут.
       - Сколько времени тебе туда добираться?
       - Минут двадцать пять.
       - Десять минут на душ и одевание. Остается еще ...
       Пять минут. Их оказалось достаточно.
       3
       Розенберг оставил трех телохранителей ждать его в машине и вошел в обветшалое здание, торопливо поднялся по скрипучей лестнице и отпер комнату на втором этаже.
       Комната была чуть больше кладовки с окном. Она была совершенно пустой, если не считать телефона на полу, да пепельницы на подоконнике. Он снимал ее и оплачивал счета за телефон от имени Хозе Фернандеза. Розенберг организовал это только для того, чтобы иметь надежное место, откуда он мог позвонить сам и ответить на международный звонок деликатного свойства, не опасаясь оставить след.
       Розенберг знал, что в Онтарио Хэллоуэй располагал аналогичным, надежным телефоном в офисе, подобном этому. Как только Хэллоуэй дал распоряжение связному предупредить Розенберга о предстоящем звонке, он отправился туда, где находился телефон, как Розенберг поспешил сюда. Розенберг знал это наверняка. Потому что, если бы Хэллоуэй находился рядом с телефоном, ему был бы не нужен связной. Он мог позвонить сам. Поскольку обстоятельства радикально изменились, Хэллоуэй отказывался звонить Розенбергу с надежного телефона и терять время на ожидание, пока тот доберется до своего надежного телефона. Используя связного, Хэллоуэй давал знать, что даже сорок минут, которые ему требовались, чтобы добраться до надежного телефона, имели критическое значение.
       Розенберг открыл портфель и достал из него электронное устройство размером с портативный радиоприемник. Он включил его в розетку на стене, посмотрел на циферблат и обошел комнату. Прибор издавал жужжание. Если в комнате был спрятан микрофон, прибор не только пошлет, но и примет сигнал, передаваемый микрофоном. Сигнал обратной связи будет зарегистрирован на круговой шкале. Но показания не менялись. Микрофонов не было.
       Не удовлетворившись, Розенберг достал из портфеля другое электронное устройство и воспользовался скрепкой, чтобы присоединить его к восьмидюймовому участку открытых проводов на телефонном кабеле. Устройство измеряло силу электрического тока в телефонной линии. Поскольку "жучок" потребляет энергию, сила тока автоматически возрастет, чтобы компенсировать эту утечку. Циферблат, на который теперь смотрел Розенберг, не фиксировал такого увеличения мощности. Телефон не прослушивался.
       Розенберг торопливо зажег сигарету, "Голуаз", поскольку ненавидел мексиканский табак, и посмотрел на часы, являвшиеся парой часам жены. Звонок должен быть в ближайшие пару минут. Если этого не случится, если он или Хэллоуэй задержится, то, в соответствии с договоренностью, нужно подождать тридцать минут, потом еще тридцать минут.
       Он вздохнул и посмотрел на телефон. Когда тот, наконец, зазвонил, Розенберг схватил трубку.
       - Ацтек.
       - Эскимо.
       - Я ждал твоего звонка с утра. Что тебе помешало связаться со мной?
       - Я должен был дождаться их отъезда,- ответил Хэллоуэй. Усвоенный им канадский акцент был вполне убедительным.- Началось. Они доберутся туда завтра утром.
       - В Европу.
       - В Рим. Все указывает на кардинала Павелика. Если они узнают, почему он исчез, будет ...
       - Сколько времени это может занять?- перебил Розенберг.
       - Сколько времени? Они самые лучшие. Их отцы были самыми лучшими. Невозможно предугадать. Самое большее, что могу сказать, они не будут терять время зря.
       - Самое меньшее, что я могу сказать, если мы не выполним условий нашего делового соглашения ...
       - Тебе нет нужды мне это говорить,- прервал его Хэллоуэй.- Мало нам было "Ночи и тумана", так мы еще должны беспокоиться о своих клиентах.
       - Они настаивают на доставке.
       - Наши гарантии остаются действительными,- сказал Хэллоуэй.- Я уверен и в одном Зете, но теперь, когда они вместе с Айсиклом, их ничто не остановит.
       - Надеюсь, ради общего блага, что ты прав.
       - Если я неправ, мы обзаведемся врагами двух разновидностей. Позвони нашему человеку в Бразилии. Скажи, чтобы организовал доставку. Наши клиенты достаточно безрассудны, чтобы не придать значения задержке, если нам удастся их убедить, что получить товар безопасно. И я думаю, что сейчас мы можем это сделать. Если бы враг знал, что мы делаем, он бы воспользовался этой информацией в качестве оружия против нас еще недели назад.
       - А может быть, оперативники "Ночи и тумана" ждут, чтобы мы сами угодили в ловушку.
       - Скоро "Ночь и туман" прекратит существование.
       - Хотелось бы в это поверить,- сказал Розенберг.
       - Мы должны в это верить. Если Айсикл и Зет не смогут их остановить, никто не сможет этого сделать. В этом случае нам все равно пропадать, выполним мы эту доставку или нет. Так что вперед. Отдавай приказ. Высылайте товар.
       4
       Рим. Изнывающий от скуки американец, у которого ныла спина от многочасового сиденья на жестком стуле, подавился откушенным куском хлеба с салями и сыром, когда осознал, что он только что видел на мониторе.
       - Черт!
       Он положил остатки недоеденного бутерброда на металлический стол рядом с банкой диетической кока-колы и резко наклонился вперед, чтобы остановить запись на видеомагнитофоне.
       - Идите сюда! Вы только посмотрите!
       Два оперативника, мужчина и женщина, повернули в его направлении усталые от многочасового наблюдения за своими мониторами лица.
       - На что посмотреть?- спросил мужчина.- Я только тем и занят, что смотрю.
       - Не на что смотреть,- добавила женщина.- Эти проклятые лица сливаются вместе, пока не становятся просто точками на экране, а тогда они ...
       - Эй, говорю вам, подойдите сюда и взгляните.
       Мужчина и женщина пересекли спартанский офис и встали рядом с ним.
       - Ну, показывай,- сказала женщина.
       Он перемотал назад пятнадцатисекундный кусок видеозаписи и нажал кнопку воспроизведения.
       Точки на экране стали изображениями.
       - Лица,- вздохнула женщина.- Опять проклятые лица.
       - Вот, смотрите,- сказал он, указывая на пассажиров авиалайнера, появившихся на выходе из туннеля в аэропорт.- Сейчас.- Он остановил пленку.
       Мелкие черточки скрадывали лицо и грудь человека, уже поднявшего ногу, чтобы войти в главный вестибюль. Человек был одет в свободную спортивную куртку и рубашку с расстегнутым воротом, но и они не могли скрыть развитой мускулатуры груди и плеч. Его квадратное лицо загорело, волосы выгорели на солнце, в глазах светился ум.
       - Я бы не стала прогонять его из моего спального мешка,- сказала женщина.
       - Но останешься ли ты жива, после того, как он тебя трахнет?- спросил он.
       - Это почему?
       - Смотри внимательно.- Он снова запустил пленку. Перед камерой замелькали другие лица. Итальянская разведывательная служба установила камеры наблюдения над каждой дверью в аэропорту в попытке усиления системы безопасности и, особенно, для защиты от террористов. После просмотра итальянскими спецслужбами, видеозаписи передавались в другие организации самого разного типа, гражданские, военные и политические.
       - Ладно, кого еще я должен был заметить?- спросил оперативник мужчина.
       - Его. Вот этого,- ответил американец и снова остановил пленку.
       Еще один поразительный пассажир замер, не закончив начатое движение. Высокий худой рыжеволосый с холодным взглядом.
       - Дьявольщина!- воскликнула женщина.
       - Вот и я говорю, ничего себе совпадение.- Он выпрямился, чувствуя, как зачастил пульс.- Если бы вы взглянули на снимки его ...
       - Этот просто пугало!
       - Кличка Зет,- объяснил американец.- Для килера вполне подходит. Они не становятся страшней от этого. Кроме ...- он отмотал ленту назад и остановил точно в нужном месте.- Взглянем-ка еще разок на ...- Волнуясь, он нажал кнопку воспроизведения.
       Снова светловолосый атлет вышел из пассажирского тоннеля прямо к камере.
       - Вот это да!- выдохнул оперативник мужчина.
       - Это Айсикл,- сказал американец.- Братцы, то, что мы здесь имеем, это ...
       - Настоятельная попытка обратить на себя внимание,- закончил второй оперативник.- Эти наглецы демонстрируют себя на случай, если мы слишком устанем их ждать.
       - И не только это,- добавила женщина.- Мы смотрим день за днем. И вдруг, сразу двое и вместе, хотя делают вид, что путешествуют врозь.
       - А, может, они и не знали, что летят одним рейсом,- усомнился второй оперативник.
       - Да, перестань, ты,- возразила женщина.- Это парни высшей пробы.
       - Ладно. Правильно. Просто на заметку.
       - Тогда возникает вопрос,- заговорил американец,- они знали это заранее, или узнали в полете?
       - Откуда прилетел самолет?- спросила женщина.
       - Из Торонто,- ответил Американец.- Что там, в Торонто, произошло?
       - Ничего, в последнее время. Насколько нам известно,- сказала женщина.- Даже слухов никаких не было.
       - Если они были там не по работе, ...
       - Значит, им нужно было там встретиться, чтобы их оттуда отправили.
       - Если только они случайно не оказались в одном самолете,- настаивал второй оперативник.
       - У этих парней ничего не происходит случайно.
       - Может, они работают на противоположные стороны,- предположил второй оперативник.- Нет, это вряд ли. Они совершенно не нервничают, выходя из самолета.
       - Разумеется. Они же профессионалы,- возразила женщина.- В отличие от нас.- Она взглянула на второго оперативника и повернулась к американцу.- Но у меня такое чувство ...
       - Что они летели вместе,- согласился американец.- Они осмотрительны, но не пытаются маскироваться. Их не волнует, если мы их заметим. Должно произойти что-то, и они дают нам сигнал. Но они не при исполнении.
       - Что-то личное?- удивилась женщина.
       - Я бы предположил, что-то очень личное. Они нам сообщают: "мы здесь, мы играем в открытую, мы спокойны, поэтому вы тоже можете быть спокойны, вас это не касается".
       - Может быть,- согласилась женщина.- Но, если ты прав, не завидую тем, кто встал им поперек дороги.
       5
       Сент-Пол, Миннесота. Вильям Миллер резко нажал на газ, сидя за рулем "Ауди", оставшейся от отца, пропавшего четыре месяца назад. Несмотря на поляризованные стекла очков, послеполуденное солнце слепило глаза. У него пульсировало в висках, но не солнце было тому причиной. Он свернул за угол, пронесся по улице, обсаженной деревьями, свернул на свою подъездную дорожку и так резко тормознул, что ощутил рывок пристяжного ремня.
       Пока он выбирался из машины, его жена с безумным видом выбежала из дома и понеслась по лужайке ему навстречу.
       - Я должен был встретиться с городским инженером,- объяснил он.- Когда я созванивался с секретаршей ...- Гнев исказил его лицо.- Где эта дьявольщина?
       - В бассейне.
       - Где?
       - Я ее не видела, когда пила утром кофе в патио. Кто бы это ни сделал, они подождали, пока я ушла играть днем в теннис.
       Она пошла вслед за Миллером, который торопливо обогнул клумбу сбоку от дома. Оказавшись позади дома, он подошел к краю бассейна и нерешительно заглянул вниз.
       Бассейн был пуст. Миллер планировал поручить одной из своих строительных бригад его подшпаклевать перед заполнением водой на лето.
       На дне бассейна кто-то черной краской нарисовал гротескный символ, заполнивший пространство дна от стенки до стенки.
       У Миллера пересохло в горле. Ему пришлось сделать глотательное движение прежде, чем он смог заговорить.
       - Они хотели нам дать время, чтобы мы подумали, что они оставили нас в покое, чтобы мы поверили, что они удовлетворились, похитив только отца.
       Он всхлипнул, глядя на символ, огромный, черный, непристойный.
       Мертвая голова.
       - Черт, что им от нас нужно?- возмутилась жена.
       Он ответил вопросом, который казался более актуальным.
       - Черт, что нам теперь делать?
       Теневая игра
       1
       Вена. Снова шел дождь, хотя в сравнении со вчерашним ливнем можно было сказать, что просто моросило. Саул должен был напомнить себе, что это июнь, а не март, когда, спрятав руки в карманы пальто, шагал по бетонной дорожке вдоль Дуная.
       Но потом он подумал, что неудивительно мерзнуть, если привык к жаре израильской пустыни. Он вспомнил про оросительные каналы, которые так старался достроить. Два дня такого австрийского дождя превратили бы его скудную землю в оазис. Представив это удивительное явление, он мучительно захотел обратно домой, но в глубине души сомневался, что у него когда-нибудь появится такая возможность.
       По реке тянулись баржи, окутанные дымкой из-за дождя. Он прошел под деревьями, с которых ручьями стекала вода, вошел в лесопарк и направился к темной крытой эстраде. Когда Саул пересекал эстраду, деревянный пол отзывался на его шаги гулким грохотом.
       Мужчина, присевший на ограждение одним бедром, покачивался из стороны в сторону, курил сигарету и смотрел на дождь. На нем был светло-коричневый нейлоновый дождевик с расстегнутыми металлическими застежками, а под ним темно-коричневый костюм. В профиль было заметно, что его подбородок сильно выдается вперед. На щеках были заметны оспинки. Выпуская колечки дыма, он, казалось, даже не знал, что шаги Саула направлены в его сторону.
       Саул, со своей стороны, прекрасно знал о другом человеке в идентичном нейлоновом плаще, который ждал под ближним каштаном и смотрел с необычным интересом на птиц, копошившихся в ветвях над его головой.
       Саул остановился на почтительном расстоянии от человека, присевшего на ограждение. Дождевая вода просочилась через щелку в крыше эстрады и пролилась ручейком рядом с ним.
       - Ну, что, Ромул,- сказал человек с оспинками и повернулся,- как дела?
       - Ясно как. Вылез из-за забора.
       - Не смеши. Мы тебя заметили еще в аэропорту. С тех пор глаз с тебя не спускаем.
       - Я не пытался прятаться. Первое, что я сделал, нашел телефон и позвонил в пекарню. Хочу напомнить, что эта встреча была моей идеей.
       - Только поэтому ты, друг мой, еще и топчешь землю.- Человек с оспинами отбросил сигарету.- За тобой водится дурная привычка нарушать правила.
       - Правила-то нарушил мой названный брат.
       - Так-то так, да ты помог ему сбежать, вместо того, чтобы сдать.
       - Наверняка у тебя братьев никогда не было.
       - У меня их трое.
       - И на моем месте ты бы встал на их сторону или на сторону тех, кто против них?- Человек с оспинками не ответил.- Да и убили моего брата, в конце концов.- У Саула сел голос. Даже спустя три года он мучительно переживал смерть Криса.
       - Мы здесь, чтобы говорить о тебе, а не о нем.
       - Признаю, я имел договор с Лэнгли. Изгнание. Оставаться в пустыне. Однако случилось непредвиденное.
       - Что именно?
       - Поселение, в котором я жил, подверглось нападению. Моя жена и сын едва не погибли.
       - В Израиле,- человек пожал плечами,- нападения происходят постоянно.
       - Но это было направлено персонально против нас. Мишенью являлись мы: моя жена, мой сын и я!- Человек прищурил глаза.- А за день до этого пропал отец моей жены! Здесь, в Вене! Я выехал из Израиля, чтобы узнать, что ...
       - Ладно. Я понял. Не волнуйся.- Человек с оспинками сделал успокаивающий жест в сторону своего напарника, который направился в их сторону, услышав возбужденную речь Саула.
       - Ты хочешь сказать,- человек внимательно разглядывал Саула,- что ты не возвращаешься обратно в бизнес? Не нанялся в другую кампанию?
       - Бизнес? Ты думаешь, я здесь ради бизнеса? Бизнес! Да меня мутит от одного слова.
       - Образно, Ромул, но уклончиво. Когда я представлю мой рапорт, начальство пожелает иметь ясное заявление.
       - Ты представляешь свой рапорт прямо сейчас. Полагаю, ты при микрофоне. В голубом фургоне, что стоит у входа в парк, записывают каждое наше слово. Разве я ошибаюсь?- Человек с оспинками не счел нужным взглянуть на фургон.- Хорошо, для записи,- сказал Саул.- Я не на оплате ни у кого. Это семейное дело. Я прошу об освобождении от данных мной обязательств. Временно. Пока я не решу свои проблемы. Как только это произойдет, я немедленно вылечу в Израиль.
       Взгляд человека с оспинками стал оценивающим.
       - Мое начальство захочет знать, чего ради им вдруг освобождать тебя от обязательств?
       - В качестве одолжения.
       - Ого!
       - В обмен. Я готов сделать им одолжение.
       Человек медленно поднялся с ограждения.
       - Давай выясним. Одолжение? Ты хочешь подвести под это формальную основу? Ты просишь о профессиональной любезности?
       - Любезность за любезность. У меня нет другого выбора.
       - Ты сделаешь все, что они попросят?
       - С оговорками.
       - Аа, тогда твое предложение несерьезно.
       - Неправда. Оно очень серьезное. Но мне потребуется знать задание. Фактор риска не так важен, как конечная цель. Оно не может быть самоубийственным. Но оно не должно противоречить нравственным нормам.
       - Нравственность? Ромул, не нужно мне рассказывать, что ты обрел нравственные устои.
       - В пустыне это и с тобой может случиться. На случай, если твоему начальству это не приходило в голову, хочу им напомнить, что оперативник, официально к сети не принадлежащий, но тайно с ней связанный, может дорогого стоить. Меня бы не смогли отследить.
       Взгляд человека с оспинками стал еще более задумчивым.
       - Ты так определенно намерен выяснить, что случилось с твоим тестем?
       - И защитить семью от нападений в будущем. Я же сказал, это не работа, это личное дело.
       Человек пожал плечами.
       - Начальство прослушает запись нашего разговора.
       - Конечно.
       - Мы с тобой свяжемся.- Человек пересек эстраду. Его шаги отдавались эхом.
       - Я остановился в квартире тестя. Могу дать адрес и телефон, но, думаю, вы ими располагаете.
       Человек повернулся, посмотрел внимательно на Саула и кивнул. Неясно, то ли на прощанье, то ли из уважения.
       2
       Из книжного магазина на другой стороне улицы Эрика наблюдала, как отъехал фургон. Она подождала, пока он не скроется за углом, и снова обратила свои взоры к парку. Из-за дождя эстраду можно было едва разглядеть. Они с Саулом предполагали, что связной будет иметь команду поддержки. Вследствие этого, ей пришлось придти сюда заранее, готовой к действиям в качестве поддержки для Саула.
       Она вышла из книжного магазина, натянула на голову капюшон нейлоновой куртки и поспешно зашагала под дождем.
       Саул ждал ее на эстраде.
       - Ты думаешь, они согласятся?- спросила Арлен.
       - Если усмотрят в этом какую-то пользу для себя. Я был вынужден предложить одолжение за одолжение.
       Ее голос упал от отчаянья.
       - Мне так жаль. Я знаю, как тебе противно снова на них работать.
       - Разве у меня есть выбор? Ничего не делать для поиска твоего отца и для нашей защиты? Вот это, действительно, противно. Имеет значение только одно. Мы должны сделать все возможное, чтобы обеспечить безопасность нашей семьи.
       - Чем дольше мы вместе, тем больше я тебя люблю.
       - Скажи это, когда будешь ближе.- Он притянул ее к себе, откинул капюшон куртки, обхватил руками за шею под волосами и стал поцелуями снимать дождевые капли у нее со щек.
       Но Эрика чувствовала, что он нервничает.
       - Что, если они не дадут разрешения?
       - Я должен пойти на это в любом случае.
       - Нет,- сказала Эрика.- Мы.- Она обняла его.- И берегись тот, кто попытается встать у нас на пути.
       3
       "Я остановился в квартире тестя, могу дать адрес и телефон, но думаю, вы ими располагаете".
       Человек с оспинками на щеках выпустил сигаретный дым и наклонился вперед в кожаном кресле, чтобы выключить магнитофон, стоявший на столе. Он обернулся к шефу базы ЦРУ в Австрии.
       - Хотите прослушать еще раз?
       Гудели лампы дневного света. В отделанной дубовыми панелями комнате, никак не реагируя на вопрос, неподвижно сидели трое мужчин, только шеф постукивал пальцами по столу.
       Шеф базы, Галлахер, низкорослый, усталый человек в синем костюме в узкую полоску, прекратил барабанить пальцами и сильно ухватился за край стола.
       - Нет, трех раз достаточно. Мне понятно, что именно он вам сказал. Но вы там были. Я не был. Вы видели выражение его глаз. Действительно ли Ромул был искренним?
       - Внутренняя реакция?- Человек с оспинками загасил сигарету.- Да.
       - Значит, Ромул согласен выполнить для нас любую работу, при условии, что миссия не будет самоубийственной, а ее цель неприемлемой для него?
       - Вы спрашиваете о внутренней реакции? Да.
       - Ну и ну.
       Отважился высказаться лысеющий человек.
       - Это значительный сдвиг в его позиции. Начальная договоренность была, что он живет в изгнании, но и мы должны были обещать оставить его в покое.
       - При его-то талантах,- сказал Галлахер,- он может быть чрезвычайно полезен, если войдет в игру, и никто не будет знать, что он работает на нас. Оперативник высшего класса. Килер мирового класса. И он отдается на наше милосердие.
       - Только разово,- напомнил человек с оспинками.
       Галлахер поднял руки с пальцами в мозолях, являвшихся результатом тренировок по каратэ на уровне черного пояса, и помассировал виски.
       - Ладно, тогда, если он хочет осуществить личную вендетту, позволим ему это. Но кое-что меня настораживает.- Люди в комнате ждали, чтобы услышать, что же это.- Его личная вендетта может иметь далеко идущие последствия. Мы же не знаем, на чьей ответственности нападение на Ромула и его семью, и кому потребовалось похищать отца его жены. Мы должны быть уверены, что он будет действовать независимо, ни с кем не взаимодействуя.
       - Я не понимаю,- сказал человек с оспинками.
       - Потом поймете. Ромул, должно быть, с нетерпением ждет нашего ответа. Мне еще нужно получить "добро" от Лэнгли.
       4
       Дождь прекратился. Свет уличных фонарей отражался от мокрой травы и от луж. Ночной воздух пах чем-то сладким. Присмотревшись к теням в парке, Саул снова сошел с дорожки, проложенной вдоль Дуная, и направился к эстраде.
       Человек с оспинами снова ожидал его, примостившись на ограждении.
       - Ромул,- он развел руки в приветствии,- добро пожаловать. Это твой удачный день. Мне было дозволено "Управлением" согласиться на твое предложение.
       Саул облегченно вздохнул.
       - Хорошо.- Он заставил себя успокоиться.- Когда я покончу с семейными делами, я буду ждать связного от вас, чтобы сеть получила свою выгоду от этой сделки.
       - Можешь не сомневаться, мы своего не упустим.- Саул повернулся, чтобы уйти.- Есть одна проблема, Ромул.
       - Проблема?- Саул оглянулся, внутренне напрягшись.
       - Ну не то, чтобы проблема. Назовем это условием. Оговоркой.
       - О чем ты говоришь?
       - Ты не должен принимать помощь от своих израильских друзей.
       - Что?
       - Моему начальству видится это таким образом, что ты имеешь для них ценность только, пока ты воспринимаешься, как свободный художник.
       - Проклятье! Кем воспринимаюсь? Что это значит?
       - Что бы ты ни намеревался сделать, должно делаться тобой лично. Помощь от израильской разведки, будет восприниматься как твое взаимодействие с ними, как твоя работа на них.
       - Бог мой! Тесть же служил у них! Разумеется, я с ними взаимодействую! Они не меньше моего хотят знать, что с ним произошло!
       - Тогда мне придется повторить. Для решения своих проблем ты не должен принимать ни помощь израильтян, ни любой другой разведки. Наши планы относительно тебя требуют твоего полного отстранения от любой организации. Ты должен быть абсолютно независимым. Иначе, если миссия, с которой мы тебя пошлем, будет скомпрометирована, если ты себя скомпрометируешь, враг станет винить израильтян, тогда израильтяне обвинят нас, и мы окажемся в дерьме, как если бы ты числился у нас на оплате. Ты сказал, что это дело личное. Пусть оно таким и будет. Никакой посторонней помощи. Если ты не примешь это условие, мы будем вынуждены наказать тебя за нарушение условий начального соглашения с нами.
       - Сволочи. Мне следовало бы сообразить прежде, чем ...
       - Вести с нами переговоры? Ромул, чего бы это ни стоило, у тебя не было выбора. Иначе, ты был бы уже покойником.
       - И как прикажете мне действовать?
       - Примени все свои таланты, которыми ты так знаменит. Я уверен, что израильская разведка уже собрала информацию, которая даст тебе отправную точку. Пожалуйста, можешь ею воспользоваться. Профессиональное сообщество не будет удивлено, что "Мосад" вступил с тобой в контакт по поводу исчезновения отца твоей жены и их бывшего оперативника. Но, начиная с этого момента, откажись от любой их помощи. Ты сам по себе.
       - Кто этому поверит?
       - Я тебя не понимаю.
       - Этот парк. Эта эстрада. Мы встречаемся здесь второй раз за день. Никаких попыток укрыться. Все другие разведки не могут не наблюдать за нами прямо сейчас.
       - Я тоже предполагаю, что это так. Надеюсь, во всяком случае.- В бешенстве Саул замахнулся на него.- Прекрасно, Ромул. Как раз время начать представление.- Саул в замешательстве опустил кулаки.- Предполагалось, что ты набросишься на меня,- продолжал человек с оспинками.- Мой напарник попытается тебя подстрелить, демонстрируя твою обособленность. Доказывая другим разведкам, что ты, по-прежнему, с нами в разводе. Облегчу тебе задачу.- Человек с оспинками встал с ограды и ударил Саула в живот. Очень сильно.
       Неготовый к такому обороту, Саул согнулся вдвое, задыхаясь. Человек с оспинками обхватил его, отвел руку назад, чтобы ударить Саула кулаком в лицо.
       Инстинкт сработал несмотря на удивление и боль. Увернувшись от кулака неуловимым движением, Саул ударил обидчика ребром ладони по плечу. Хрящ хрустнул. Человек со стоном упал, его плечо вывихнулось.
       - Сукин сын! Ну, ты и дурак!- воскликнул Саул.- Я же мог тебя убить!
       Тишину парка разорвал выстрел. Пуля ударила в столб, поддерживающий крышу эстрады. Саул бросился на пол.
       Рядом с ним лежал человек с оспинками, державшийся за плечо. Превозмогая боль, он пробормотал сквозь зубы:
       - Добро пожаловать обратно в теневую игру, Ромул. Уходи отсюда.
       - Этот снайпер один из ваших?- спросил Саул с презрением.
       - Говорю тебе, уматывай отсюда.
       Пуля впилась в ограждение. Саул пополз по полу. Третий выстрел попал в перила лестницы на эстраду. Саул подполз к ограждению на противоположной стороне эстрады, перевалился через него и приземлился на пропитанный водой газон. Оставляя эстраду между собой и, как бы серьезно настроенным, снайпером Саул припустил в темноте в сторону карусели. Он был в бешенстве от того, как с ним обошлись. Готовность связного страдать, если разведка от него этого требует, вызывала дурноту. "Добро пожаловать обратно в теневую игру",- сказал связной. Точно. Тени. Иллюзии, думал Саул с отвращением. Ночью, даже очень опытный снайпер может сделать ошибку и не промахнуться. Выстрел прогрохотал позади него, и у пятнистого коня на карусели срезало нос. "Хватит уже!"- мысленно кричал Саул.-"Вы уже продемонстрировали все, что хотели!"
       Впереди из-за карусели появилась темная фигура. На мгновенье ему подумалось, что это Эрика, не поняв, что сеть устроила представление, пришла к нему на помощь. Фигура подняла пистолет.
       "Это не Эрика! Я являюсь мишенью"!
       Миша Плетц дал Саулу "Беретту". Он достал пистолет из кармана своей темной ветровки, но вместо того, чтобы выстрелить в направлении противника впереди, свернул вправо, надеясь укрыться за деревьями и кустарником. У него зазвенело в ушах от выстрела, раздавшегося гораздо ближе от него. Пулей срезало листья на кусте рядом с ним. Саул спрятался за бетонной скамейкой и выстрелил по темной фигуре около карусели.
       Но фигура исчезла. Позади него торопливые шаги пробежали по дорожке от эстрады. Впереди он увидел фигуру с поднятым пистолетом, появившуюся из-за дерева, и выстрелил.
       Но фигура скрылась за деревом снова.
       Пуля ударила в скамью. Осколки цемента заставили Саула зажмуриться. Эта пуля пришла от третьего снайпера в парке! Не сзади, не спереди, а справа! Он перебежал к фонтану. Кто-то закричал. Завыли сирены. У Саула жгло легкие, но он стремительно убегал из парка. Деревья кончились. Перед ним появилась дорожка, идущая вдоль Дуная. Он повернулся вправо. В пятидесяти ярдах от него из кустов выскочила темная фигура. Саул повернулся влево, другая фигура! Ухватившись за металлическое ограждение, не обращая внимания на недовольство легких, он перебросился через него.
       Его поглотила холодная вода. Саул не мог быть абсолютно уверен, но пока он плыл под водой, сражаясь с тяжестью намокшей одежды и стремясь к середине реки, ему казалось, он слышал, как пули били по воде.
       5
       Эрика пряталась в тени на улице сбоку от парка, наблюдая за темной эстрадой. Она остолбенела, когда увидела, как связной ударил Саула в живот. Рванувшись вперед с пистолетом наготове, полная решимости защищать своего мужа, она заметила, что Саул увернулся от следующего удара и сбил связного на пол. Выстрел. Саул уполз с эстрады. Неразбериха. Через темный парк пробежал вооруженный человек, потом второй и третий. Еще выстрелы. В отдалении завыли сирены. Единственной мыслью Эрики было добраться до Саула, чтобы ему помочь. Но неразбериха еще усилилась, когда Саул пробежал в темноте через парк, продрался через кустарник на границе парка и перекинулся за ограждение у реки. Снайпер сделал несколько выстрелов по воде, оглянулся и увидел другие фигуры, бежавшие к нему. Стрелок побежал по дорожке, стреляя по направлению к бежавшим людям, но не старался попасть, скорее пытался их задержать, и скрылся в темноте. Сирены приближались. Фигуры бросились бежать в разные стороны, вон из парка.
       Эрика была одной из них. Она не могла даже предположить, где Саул вынырнет из воды. Зная, что он сделает все возможное, чтобы спастись, она должна была выполнять свои обязанности. Она не сомневалась, что Саул ожидает от нее того, что она намеревалась сделать. Уходя из парка в том направлении, с которого пришла, Эрика поспешила через дорогу в переулок и была уже в другом его конце, когда машины полиции остановились у входа в парк. Она перешла следующую улицу, прошла еще одним переулком, преследуемая той же навязчивой мыслью: "Да, Саул поймет, что я не могла его искать. Он должен постараться спастись сам. А мне нужно спасти ..."
       Она увидела светящуюся вывеску ресторана. Вбежав в вестибюль, едва отметив запах сладостей, она опустила монету в таксофон.
       Она набрала номер отца. Один гудок, второй. Никто не отвечает. Третий.
       Эрика вздохнула с облегчением, когда услышала знакомый успокаивающий голос Миши.
       - Слушаю вас.
       - Миша, это Эрика! Объяснять нет времени.- Она попыталась восстановить дыхание.- Все плохо! Разбуди Кристофера! Даже не одевай его! Уноси его оттуда!- Никакого ответа.- Миша!
       - Где мы встретимся?
       - Там, куда должен был придти отец, но не пришел,- ответила Эрика.- Ты понял? Каждое утро и вечер.
       - Да,- сказал Миша.- Я сейчас подниму мальчика. Он будет в безопасности.
       - Молю Бога.
       - Позаботься о своей безопасности.
       - Не задерживайся!
       Она повесила трубку и повернулась, поймав на себе удивленные взгляды посетителей ресторана, находившихся в вестибюле. Она торопливо прошла мимо них к выходу из ресторана.
       "Что с Саулом? Где он?"- спрашивала она себя.- "Удалось ли ему уйти живым? Появится ли он там, где мы договорились?".
       6
       Голос Галлахера сорвался на крик.
       - Это были наши?
       Человек с оспинками поморщился, поправляя повязку на вывихнутой руке.
       - Нет, если только вы не отправили еще одну группу поддержки. Знаю точно, что они не мои.
       - Господи Иисусе!- Галлахер сидел, выпрямившись, во главе стола для конференций. Двое других замерли в ожидании. Галлахер выбил дробь пальцами.- Их было трое?
       - В дополнение к нашему человеку. Да,- ответил человек с оспинками.- Мы разыграли это точно по вашему сценарию. Я его ударил. Он защищал себя. Наш меткач открыл огонь, как бы пытаясь его убить.
       -Я хочу знать об остальных,- приказал Галлахер.
       - Первый прятался за каруселью. Другой появился неизвестно откуда. Они попытались взять Ромула в клещи.
       - И они не устраивали представления? Они, действительно, пытались его убить?
       - Ромул, во всяком случае, был в этом уверен. Он стрелял в ответ. Они скрылись до появления полиции. Мы, естественно, сделали то же самое.
       Галлахер поджал губы.
       - Если бы Ромул убил хотя бы одного, у нас, по крайней мере, было бы тело. Мы бы смогли выяснить, кто еще вмешался в игру. Дьявольщина, вашей команде нужно было держаться ближе к парку.
       - Мы не могли. Вы же сказали, что хотите, чтобы другие разведки могли выставить наблюдателей. Смысл-то демонстрации в том, чтобы убедить другие сети, что Ромул остается отверженным. Мы были вынуждены отойти, чтобы зрители могли занять места.
       - Замечательно. Демонстрация прошла так хорошо, что провалилась.
       - Может быть, и не провалилась,- предположил человек с оспинками.
       Галлахер удивленно поднял брови
       - Как бы то ни было, а Ромул чуть не погиб. Другие разведки получили большую уверенность, что он не с нами,- объяснил человек с оспинками.- Ничего не изменилось. Он может заниматься своей вендеттой. И он нам обязан отдать долг.
       - Разве? А он отдаст? Что, если Ромул уверен, что нападавшие были нашими людьми? Положим, что он решил, что миссия вышла из-под контроля, и ваши люди пытались его убить? Он не станет платить никаких долгов. Что он может сделать, так это обратиться против нас. Что за путаница. Чтобы сохранить его на нашей стороне, чтобы иметь возможность использовать его в будущем, мы можем быть вынуждены ему помогать.
       - С другой стороны, мы даже не знаем, выжил ли он,- сказал человек с оспинками.
       7
       Смертельно уставшим и окоченевшим выбрался Саул из темного Дуная. Ему потребовалось пятнадцать минут, чтобы уплыть по течению на недосягаемое для стрельбы расстояние, а потом на другой берег. Холодно мерцали огни на другом берегу. Он с трудом выбрался из ила на бетонный дебаркадер, прошел мимо лодочного сарая и, наконец, выбрался на узкую улицу позади складов. Никто не гнался за ним через реку. В данный момент он чувствовал себя в безопасности. Его одолевали вопросы. Кто пытался его убить? Неужели его бывшая организация решила его все же наказать? Он покачал головой, не веря в это. Человек с оспинками не стал бы рисковать оказаться на линии огня. Могла ли инсценировка убийства быть настолько реалистичной? Или это его неизвестные, пока, враги дождались возможности повторить свою попытку его убить? Если бы он был убит в парке, ответственными за это оказались бы его прежние работодатели. Им было бы невозможно убедить другие разведки в своей непричастности. И действительные виновники остались бы ненайденными.
       Дрожа от холода, Саул обратился мыслями к главному предмету своих забот, своей семье. Эрика и Кристофер. Жена, бывшая свидетельницей нападения на него, понимая, что помочь ему не в силах, должна была позаботиться о безопасности сына. Он вполне полагался в этом на нее, и эта мысль его согревала. Эрика первым делом свяжется с Мишей и предупредит, чтобы тот увел Кристофера в безопасное место. Его усталые шаги обрели твердость. Мгновенно перед ним встала ясная цель: ему нужно бежать на аварийное место встречи, о котором они договорились с Эрикой заранее. Он должен туда добраться.
       8
       Крис, неожиданно поднятый с постели, все еще тер глаза. Поверх голубой пижамы на нем был свитер, который этот широкоплечий человек по имени Миша Плейтц заставил его надеть. У него щекотало в носу от густых клубов табачного дыма, но во рту набегала слюна от сладкого запаха какао, наполнявшего эту комнату с множеством столов и краснощеких смеющихся мужчин. Он помнил, с какой поспешностью Миша спускался по лестнице с ним на руках. Помнил, как быстро ехали в такси. Как стремительно влетели в эту комнату, которую Миша назвал "домом кофе". Неожиданно появилась мама с красными заплаканными глазами и схватила его в объятья. Все так странно.
       Его усадили на скамью у стены. Мама села с одной стороны, Миша с другой. Их разговор был для Кристофера совершенно непонятным.
       - Если он не появится здесь через пятнадцать минут, мы не можем рисковать ждать его дольше,- сказала мама.
       Грузный человек в белом переднике наклонился и сказал маме на ухо:
       - Пойдемте в кухню. Мы только что получили редкий сорт кофе.
       Совсем непонятно. Мама пронесла его на руках вслед за Мишей через вращающиеся двери. Блестящие металлические банки. Кипящие чайники. И мокрый папа в центре комнаты. Миша засмеялся. Мама заплакала и обняла папу, повторяя:
       - Слава Богу.
       9
       - Скорее. Нам пора ехать,- сказал Миша.
       - Куда?- спросил Саул.
       - Обратно в Израиль.
       - Нет, мы не поедем,- сказала Эрика.
       - Я не понимаю тебя.
       - Только ты и Кристофер. Возьми его с собой. Позаботься о нем.
       - А как же вы?
       - Кристофер не будет в безопасности, пока не будем в безопасности мы с Саулом. Если с нами что-то случится, помести его в кибуц, смени ему документы.
       - Я не думаю, что меня пытались убить люди "Управления",- сказал Саул.- Это кто-то другой. Те, кого мы ищем.
       - Если и так, разве ты можешь доверять своей бывшей организации?
       - Придется. Я был вынужден пойти на сделку с ними. В обмен на разрешение вернуться из изгнания, я обещал, что не буду принимать вашу помощь. Мы должны заниматься этим сами.
       - Но ...
       - Мы располагаем информацией, которую вы собрали. Мы решили рискнуть. Но, если мы потерпим неудачу, сделайте это вместо нас. Не дайте подлецам остаться безнаказанными.
       - Вы уверены, что нет другого способа?
       - Нам выжить?- Саул покачал головой.- Вернуться к Кристоферу? Нет.
       10
       Папа поцеловал Кристофера. Почему папа плачет?
       - До свиданья, сынок. Миша, позаботьтесь о нем.
       - Всегда помни, Кристофер ...- Почему и мама тоже плачет? Еще поцелуи. У него стали мокрыми щеки от маминых слез.- Мы тебя любим.
       Крик за вращающимися дверьми.
       - Не ходите сюда!
       - Они нашли вас! Скорее!- сказал Миша.
       Они выбежали через другую дверь в темноту, в бесконечный переулок, в ночь. Но, когда Кристофер в ужасе посмотрел назад, он увидел, что они с Мишей бегут в одну сторону, а родители в другую. На глаза навернулись слезы, и Кристофер перестал видеть родителей.
       Вечный город
       1
       Одетые монахиней и священником, среди настоящих монахинь и священников, Дрю и Арлен шли в толпе по римской Виа-делла-Кончилиационе. Хотя улица не была узкой, она казалась ужатой по сравнению с перспективой, развернувшейся впереди. Восточная граница Ватикан-Сити ... Площадь св. Петра ... Подобно воронке, улица раскрывалась влево и вправо, выставляя четыре изгибающихся ряда дорических колонн, охватывающих площадь.
       - Я слышала, что это называется Сент-Питерс-Сквэа,- сказала Арлен,- но она же не квадратная. Она овальная.
       Они дошли до центра площади. Между двумя широко расставленными фонтанами возвышался египетский обелиск. Впечатляющие сами по себе, обелиск, фонтаны и окружающие колонны казались карликами по сравнению с собором Святого Петра, вознесшего над площадью свой купол, сверкавший в лучах послеполуденного солнца. Здания в стиле эпохи Возрождения протянулись слева и справа от собора, к которому вела громадная многоярусная лестница.
       - Не думала, что это место такое огромное,- сказала Арлен.
       - Все зависит от точки зрения,- ответил Дрю.- Площадь, собор и все остальное, что есть в Ватикан-Сити, поместилось бы на одной седьмой площади Сентрал-парка в Нью-Йорке.- Арлен посмотрела на него с недоверием.- Точно тебе говорю. Все вместе занимает по площади всего пятую часть квадратной мили.
       - Теперь я знаю, почему его называют самым маленьким городом-государством.
       - И городом-государством он стал не так давно,- рассказывал Дрю.- Он не был таковым до 1929 года, и, как ни трудно в это поверить, благодарить нужно Муссолини, который хотел, чтобы Церковь поддержала его политику. Был выделен Ватикан-Сити, которому был дарован статус независимого государства.
       - Мне казалось, ты мне говорил, что никогда здесь раньше не был.
       - Так и есть.
       - Откуда же ты все это знаешь?
       - Во время полета из Каира, пока ты спала, я читал путеводитель.
       - Дальновидно,- сказала Арлен, заметив его усмешку.- Раз ты теперь такой знаток, как нам попасть на место встречи?
       - Следуй за мной, сестра.
       Он повел ее влево по дорожке рядом с лестницей, ведущей в собор. Показав ватиканские паспорта, они миновали швейцарских гвардейцев, традиционную охрану Папы, чьи боевые топоры с длинными рукоятками и полосатые формы с рукавами-буфами выглядели скорее театрально, чем грозно, и прошли под аркой колокольни внутрь столицы Католической Церкви. Хотя постоянное население Ватикана было немногим больше тысячи человек, толпа духовенства и туристов оказалась значительной. За мирянами присматривали гвардейцы.
       Они пересекли небольшое прямоугольное открытое пространство, "Площадь первых римских мучеников". Справа от нее вздымался собор. Слева, в конце узкой улочки, кипарисы окружали крошечное кладбище.
       - Быть здесь похороненными удостаиваются чести, как правило, важные спонсоры Церкви,- повествовал Дрю.- Чтобы чести было больше, Ватикан привез землю с того холма в Иерусалиме, на котором был распят Христос.
       Они прошли еще под двумя арками и оказались около ватиканского дворца. Обогнули сзади собор святого Петра и шли по лабиринту аллей, пока не оказались на месте, в садах Ватикана. Фонтаны и живые изгороди, пруды и цветы вокруг них, создавали ощущение покоя. Один из фонтанов представлял испанский галеон. Из его пушек извергались потоки воды, как и из рога во рту ребенка на носу корабля.
       - Я подумал, что вам понравятся сады,- произнес голос у них за спиной.- В них Рим, да и остальной мир кажется очень далеким.
       Хотя голос прозвучал неожиданно, но не испугал их. Дрю ожидал, что встреча произойдет скоро. Он повернулся к отцу Себастиану.
       - Это здесь он умер?
       - Отец Виктор?- Священник был в белом воротнике и черном нагруднике, в темном костюме. Глаза смотрели безрадостно.- В два часа ночи. Вон там, у пруда с лилиями. Рядом с мраморным ангелом. Убит двойным выстрелом в голову.
       Дрю нахмурился.
       - Что он делал здесь так поздно?
       - Встречался с кем-то. Отец Виктор был обстоятельным человеком. Он вел книгу записей встреч, которую предъявлял нам перед началом своей дневной активности. Запись свидетельствует, что он не знал, с кем он здесь встречается в такой час. Но та же запись говорит о том, что встреча была связана с исчезновением кардинала Павелика.
       Дрю посмотрел сквозь деревья на громаду собора, на другие здания Ватикана.
       - Не следует ли предположить, что тот, с кем он встречался, живет в одном из апартаментов Ватикана? Это объяснило бы, почему сад был выбран местом встречи.- Дрю потряс головой.- Но с другой стороны, возможно, нас старались натолкнуть на эту мысль. Возможно, некто извне выбрал сады, только чтобы казалось, что он живет в Ватикане.
       - Или, возможно, человек, с которым у отца Виктора была назначена встреча, не появился, или кто-то еще пришел уже после того, как встреча закончилась,- предположила Арлен.- Неизвестный связник. А место встречи могло быть выбрано только, чтобы сбить со следа. Нам же ничего не известно.
       - Кроме вида ран отца Виктора,- сказал отец Себастиан.
       - Что в них особенного?- спросил Дрю с острым интересом.
       - Оба выстрела произведены прямо в лицо и с очень близкого расстояния, судя по сгоревшему пороху. Вы меня понимаете?
       - Да. Ночью все возможно. Но, судя по тому, что вы рассказывали, отец Виктор был профессионалом. Даже, если учесть, что одурачить можно и профессионала, все же наличие сгоревшего пороха требует предположить, что отец Виктор знал убийцу и доверял ему достаточно, чтобы позволить близко подойти.
       Глаза отца Себастиана недобро сверкнули.
       - Похоже, это был член моего ордена.- Дрю взглянул на кольцо на среднем пальце левой руки отца Себастиана. Золотая оправа, великолепный рубин. Эмблема, на которой с крестом пересекается меч. Снова он ощутил озноб, увидев этот символ смешения религии и насилия и страдая от своего вынужденного участия в делах "Братства камня".- Вероятно, тот же самый член моего ордена, который дважды пытался помешать вам вступить во взаимодействие с нами,- продолжал отец Себастиан.- Чтобы вы не смогли узнать, почему исчез кардинал Павелик. Будьте осторожны, брат Маклейн. Собираясь на эту встречу, я трижды удостоверился, что за мной никто не следит. Но в дальнейшем, мы не должны встречаться, это неумно. Используйте банковскую ячейку в Цюрихе для обмена сообщениями.
       - У нас нет ни ключа к ней, ни номера банковского счета, ни ...
       - Записи, которую сделал отец Виктор, что привела его в эти ватиканские сады в два часа ночи. Вы, также, хотите получить обещанное мной оружие.
       - Его-то в первую очередь.
       - Когда я уйду, подойдите к мраморному ангелу у пруда с лилиями. К месту смерти отца Виктора. Позади ангела металлическая пластина закрывает нишу, вырубленную в мраморе. Снимите пластину. Рядом с вентилем, который регулирует подачу воды в фонтан, вы найдете пакет. В нем все, что вам нужно.
       2
       Пакет, десяти дюймов в длину и столько же в ширину, толщиной четыре дюйма, завернутый в грубую коричневую бумагу, адресованный кому-то неведомому, и проштампованный так, словно прошел через почтовую службу Ватикана, был значительно тяжелее, чем можно было предположить, судя по его размерам. Дрю нес его в показной легкостью, пока они с Арлен, покинув Ватикан, пересекали площадь Святого Петра. До этого момента одежда священника и монахини делала их невидимками, но Дрю думал о том, что им предстояло сделать. Неудобство выбранного образа стало явным.
       Арлен высказала то, о чем он думал:
       - Если мы будем постоянно ходить вместе, одетые таким образом, мы обязательно привлечем внимание. Мы, черт возьми, таки нарвемся на скандал.
       - Сестра, что за выражения ты себе позволяешь? Я просто шокирован.
       Она скорчила ему рожу.
       - Где мы можем изучить документы? Не в общественном же месте? Монахиня и священник не могут снять общую комнату. Я не смогу тебя посетить, даже, если мы снимем разные комнаты. Как насчет ночи? Спать врозь небезопасно.
       - Небезопасно? Твой романтический настрой меня глубоко трогает.
       Она усмехнулась.
       - Не хотелось бы тебя разочаровывать, но ...
       - Что?
       - На данный момент, твои прелести имеют не самый высший приоритет в списке моих нужд.
       - Достойно похвалы, сестра. Подавляй греховные мысли.- Дрю посмотрел на магазины, выстроившиеся вдоль Виа-делла-Кончилиационе.- Но сменить гардероб неплохая идея.
       - Где мы сможем переодеться? Если в магазине, то вызовем массу удивления.
       - Да найдем мы место. Разве так трудно?
       3
       "Разве трудно?" Дрю мысленно повторял эту фразу, продолжая уже пятнадцать минут мыть руки в ожидании, когда опустеет мужской туалет на железнодорожном вокзале. "Разве трудно?" Казалось неписаным законом, что каждый посетитель общественного туалета считал своим долгом уделить время священнику, с которым ему случилось разделить такие интимные удобства.
       - Да, сын мой. Очень хорошо, сын мой,- отвечал Дрю по-итальянски, продолжая мыть руки.
       Наконец наступил вожделенный момент: помещение опустело. Дрю нырнул в кабинку и поспешно сменил там черный костюм священника на серые брюки, голубую рубашку и синий пуловер. Потом сложил одежду священника в бумажный пакет, в котором была купленная одежда, и вышел из кабинки с двумя пакетами в руках: один с одеждой, другой с оружием и документами, как раз в тот момент, когда в туалет вошел охранник. Дрю едва удалось удержаться, чтобы не сказать: "Добрый день, сын мой". Он поспешно вышел из туалета в вестибюль вокзала.
       В помещении, архитектура которого сродни архитектуре собора, реверберирующий шум толпы казался устрашающим. По привычке Дрю пригляделся к толпе, выискивая фигуры, выпадающие из общей картины спешащих пассажиров. Удовлетворенный результатом, он направился к колонне, за которой его ждала Арлен, одетая теперь в бежевые брюки и пиджак того же тона, и изумрудного цвета блузку, подчеркивавшую зеленый цвет ее глаз.
       - Что тебя так задержало? Я уже начала подумывать, не пойти ли мне за тобой туда.
       - Наставлял свою паству. Посмотри на эти руки. Чистейшие в городе.
       4
       Шторы были задернуты. За окном шум улицы стал к вечеру еще интенсивней. На гостиничной кровати лежало содержимое открытого пакета: итальянская валюта рядом с ключом от банковской ячейки, два "Маузера" и стопка бумаг.
       Дрю поделил бумаги, взяв часть себе, а остальные протянул Арлен. Все они были фотокопиями. Вырезки из газет, записи отца Виктора о назначенных встречах, выдержки из телефонных разговоров, отчеты от информаторов, информация по делу, собранная следователями.
       Арлен подняла глаза от бумаг, пораженная.
       - Отец Виктор располагал прекрасными источниками информации. У него был доступ ко всем материалам, которыми располагал "Интерпол" и местная полиция.
       - И, благодаря его связям внутри Церкви, к массе им неизвестной информации. Взгляни сюда. У него были источники во всех основных разведках, включая КГБ.
       Им потребовалось три часа, прежде чем они почувствовали, что действительно овладели имевшейся у них информацией. Дрю плюхнулся на диван.
       - Похоже, "Братство" напрасно потрудилось, вовлекая нас во все это. Я не вижу никаких зацепок.
       Арлен потерла усталые глаза.
       - Отец Виктор сделал все, что сделала бы и я. Он охватил все аспекты, религиозные, политические, криминальные.
       - И, похоже, ничего не нашел. Но кто-то его убил. Почему?
       - Возможно, одно с другим не связано. Не имеет ничего общего с исчезновением кардинала Павелика,- предположила Арлен.
       - Могло быть и так. Но запись в его книге говорит о том, что встреча в садах Ватикана имела отношение к этому делу. Меня еще вот что беспокоит: разведка "Братства" одна из лучших, из тех, что мне известны. Что можем сделать мы, что не под силу им со всеми их ресурсами?
       - Но отец Себастиан объяснил вполне понятно,- возразила Арлен.- Некий член "Братства" саботирует деятельность ордена. У двух посторонних, имеющих сильные мотивации, больше шансов узнать, почему пропал кардинал Павелик.
       - Потому что предатель внутри сети не будет знать, что мы делаем, и не сможет вмешаться.- Дрю встал и начал шагать по комнате.- Есть ли в этом смысл? Почему отцу Себастиану не отстраниться от ордена, и, полагаясь на свои собственные ресурсы, не сделать то, чего он ожидает от нас? Какая разница? Почему я? Почему мы?
       - Ты думаешь, нас подставили?
       - Очень на это похоже. Нападение в пустыне. Бомба в Каире. Предатель наверняка знал, что тебя послали, чтобы привести меня к отцу Себастиану. Может быль, отец Виктор выбрал нас, потому что чужих не жалко. Вместо того чтобы рисковать своей жизнью или жизнью еще кого-нибудь из "Братства", он заставляет рисковать нас, надеясь, что предатель совершит ошибку, когда выступит против нас.
       - Но разве не любой посторонний мог бы послужить этой его цели?- спросила Арлен.- За деньги отец Себастиан мог нанять любое число свободных контрактников.- Она задумалась. Глаза ее блеснули.-Однако, вряд ли найдется свободный контрактник, который согласится продолжать работу за любые деньги после двух нападений на него. Мы выбраны, потому что имеем лучшие мотивации. Если мы откажемся работать, "Братство" нас убьет.
       - Сейчас жизнь кажется очень сладостной.- Дрю улыбнулся и сжал ей руку.- У нас есть самая важная причина на свете хотеть жить.- Его голос стал хриплым.- Поэтому, выбирая между возможной смертью и неизбежной, мы оказались здесь. Мы знаем, что нами манипулируют в корыстных целях, но мы вынуждены это терпеть.
       - Тогда сделаем эту работу.
       - И будем жить дальше.- Дрю взял фотокопию газетной публикации.
       Исчезновение кардинала остается загадкой
       Рим. Италия. Февраль, 28 (АП). Официальные круги Ватикана и римская полиция пребывают в растерянности относительно исчезновения пять дней назад кардинала Крунослава Павелика, влиятельного члена администрации Римской Католической Церкви, Курии.
       Последний раз Павелика, семидесяти двух лет, видели его ближайшие помощники после совершения им мессы в молельне его личных апартаментов в Ватикане вечером в воскресенье. Было запланировано, что в понедельник он выступит с основным докладом на широко освещаемой в прессе конференции епископата Католической Церкви на тему политических отношений Церкви с восточно-европейскими коммунистическими режимами.
       Вначале власти подозревали, что кардинала Павелика похитили террористы правого крыла, протестуя тем самым против смягчения отношения Ватикана по отношению к любому коммунистическому режиму, готовому ослабить ограничения в отношении деятельности Церкви, о чем не затихали слухи. Однако ни одна из экстремистских группировок не взяла ответственности за исчезновение Павелика".
       Дрю закончил читать и повернулся к Арлен, наклонившейся вперед, чтобы читать у него из-за плеча.
       - Что может рассказать тебе газетная публикация лучше, чем первичные материалы, собранные отцом Виктором?- спросила она.
       - Сейчас меня заинтересовало то, чего нет в тех материалахах.- Рука Дрю крепче сжала копию газетной вырезки.- Ты сказала, что отец Виктор охватил все аспекты: религиозный, политический, криминальный. Но один он упустил.
       - Упустил?
       - В этом, может быть, и кроется причина, почему отец Станислав хотел именно нас. Меня.- Дрю стало трудно говорить.- Это было моей специальностью.- Снова он страдал от невыносимых воспоминаний о взрыве, разорвавшем в клочья родителей у него на глазах, о своей ярости, превратившей его в инструмент мщения, и, в конечном счете, послужившей причиной наказания монастыря.- Террористы.- Слово вызвало горечь во рту.- В газетной публикации упоминается возможность, что кардинала Павелика похитили они. Но где в этих документах видно, что этот аспект был исследован, и отвергнут? Не наше ли это направление?
       5
       Утреннее солнце пробивалось сквозь пелену смога. Спасаясь от грохота транспорта, Дрю вошел в телефонную будку рядом с "Колизеем" и набрал номер, которым не пользовался почти восемь лет. Все возвращалось на круги своя. Он нервничал.
       Мужчина, чей хриплый голос был ему незнаком, ответил по-итальянски:
       - Химчистка "Форум".
       Дрю сказал тоже по-итальянски:
       - Мистера Карелли, пожалуйста.
       - Здесь нет Карелли.
       - Могли бы вы передать ему сообщение?
       - Я вам сказал: здесь нет Карелли. Никогда о нем не слышал.- Человек повесил трубку.
       Дрю поместил трубку на крюк и прислонился к стеклянной стенке будки. Арлен стояла рядом с будкой.
       - Судя по выражению твоего лица, контакт не состоялся.
       - По-видимому, внесены некоторые изменения.
       - Неудивительно. Восемь лет прошло. Связников меняли каждую неделю.
       - Наверное, я надеялся, что мы сможем сделать это просто.
       - Кто этот Карелли?
       - Псевдоним человека по имени Гатто. В старые времена, когда я был оперативником, он был посредником. Иногда мы использовали его как поддержку, если миссии грозил срыв. Чаще, мы просто покупали у него информацию.
       Взгляд ее глаз свидетельствовал о понимании. Террористы обычно действуют маленькими независимыми группами. Эта тактика имеет преимущества с точки зрения сохранения секретности готовящейся акции, но в то же время означает, что у них нет сети, занимающейся снабжением оружием, информацией и обеспечением безопасности маршрутов. Акция ликвидации кого-то требует тщательного планирования. Если акция не рассматривается террористической группой как самоубийственная, ей нужно "чистое" оружие, которое не использовалось раньше, которое нельзя с ней связать. По завершении акции, оружие будет разобрано и уничтожено или брошено в далеко отстоящей области, предпочтительно, в море. Такое не пользованное оружие стоит больших денег. Но еще до начала акции объект нападения нужно выследить, разведать график его дневных передвижений, выяснить моменты наибольшей доступности. Сбор подобной информации обходится недешево. После завершения акции террористам необходимо спрятаться. Обеспечение алиби, процедуры отхода, убежища - за все нужно платить. Классная акция, после которой террористы, по определению, остаются не арестованными и способными снова убивать, обходится минимально в 150 000 долларов. Деньгами террористов снабжают различные правительства, заинтересованные в создании хаоса, а террористы, в свою очередь, платят посредникам, которых называют иногда брокерами, снабжающим их оружием, информацией и убежищами, не задавая лишних вопросов. Что касается посредников, их не интересует, как клиент распорядится той услугой, которую посредник предоставил. Гатто являлся одним из таких посредников.
       - Он не был чужд профессиональной этике,- сказал Дрю.
       - Иными словами, он соблюдал осторожность.
       - Именно. Информация, которую он нам давал, никогда не разоблачала его клиентов,- продолжал Дрю,- но не испытывал угрызений совести, продавая за деньги информацию о тех террористах, которые позволили себе неосмотрительность нанять не его.
       - Похоже, просто очаровательный парень.
       - Честно говоря, если забыть, как он зарабатывал на жизнь, это действительно так.
       - И ты, разумеется, его ненавидел.
       - Его и ту ненависть, которую он подпитывал. Но, если кому-то и известно, не террористы ли захватили Павелика, то это Гатто.
       - Вернее, Гатто, каким он был восемь лет назад. Или он изменил с тех пор систему связи, или ушел из бизнеса,- предположила Арлен.- Конечно, существует и третья возможность. Может быть, он слишком много знал и стал опасен для своих клиентов. Заключишь сделку с чертом ...
       - Он тебя и угробит. В таком случае, - никогда не думал, что когда-нибудь скажу такое, - я надеюсь, что черт воздержался.
       - Похоже, тебе не суждено это узнать.
       Дрю покачал головой.
       - Был другой способ с ним связаться. Другие телефоны, другие посредники.
       Он снова вошел в будку. Три следующие попытки дали тот же результат: "Нет никакого Карелли". Взглянув безнадежно на Арлен, он набрал последний из имевшихся у него номеров. Гнусавый женский голос ответил:
       - Медицинские поставки Понтайна.
       - Могли бы вы передать сообщение мистеру Карелли?- попросил Дрю. Женщина не ответила.- Карелли,- повторил Дрю.- Не могли бы вы ...
       - Я не слышала этого имени почти шесть месяцев.
       - Прошло гораздо больше времени с тех пор, как я с ним разговаривал,- сказал Дрю.
       - Если мне удастся с ним связаться, кто ....?
       - Мистер Хеверфорд, Дрю дал ей свой псевдоним, которым он всегда пользовался, когда имел дело с Гатто.
       - Я поспрашиваю вокруг. Позвоните, пожалуйста, через тридцать минут.
       Они прошлись с Арлен до Колизея, потом обратно к будке, потом снова до Колизея и обратно. Ровно через тридцать минут Дрю снова набрал номер.
       - Я звонил раньше относительно мистера Карелли.
       - Записывайте, как добраться.
       6
       Полный дурных предчувствий, Дрю гнал арендованный "Фиат" вверх по извилистой лесной дороге. Никогда они с Гатто не вели ни одного из своих многочисленных разговоров дома. Существовало правило: встречаться каждый раз в другом общественном месте, будь то ресторан, парк, любое место, которое не могло быть связано с организацией Гатто. Дела не делаются у кого-то в доме. У Гатто должна быть чрезвычайно веская причина, чтобы ставить под угрозу безопасность того, кто там живет.
       Но, едва войдя в богатую гостиную строго охраняемой виллы, Дрю понял причину. Гатто был слишком болен, чтобы покидать дом. Вилла находилась в десяти милях от северной окраины Рима, была построена над обрывом, с которого местность просматривалась на многие мили вокруг. Гатто окружала вся возможная роскошь. От когда-то сильного человека, обогатившегося за счет платы, получаемой от террористов, совершавших убийства, осталась одна оболочка. Кожа на лице обвисла и была покрыта пигментными пятнами, утрата волос скрывалась широкополой шляпой. Он возлежал на диване.
       - Аа, Хеверфорд,- прохрипел Гатто.- Давненько не виделись. Какого милого компаньона вы с собой привели!
       - Мистер Карелли.- Улыбаясь, Арлен пожала протянутую ей костлявую руку. Ее улыбка не исчезла, когда он прижался сморщенными губами к тыльной стороне ее ладони.
       Два телохранителя стояли в разных концах комнаты.
       - Время бежит,- сказал Дрю.- Я совершенно изменился. Можно сказать, переродился душой. Отказался от своей профессии.
       Гатто закашлялся.
       - Как и я. Вино? Освежающие напитки?
       - Вы знаете, я никогда не пью.
       - Я помню. С вашего разрешения ...
       - Конечно.
       Гатто налил в стакан красной жидкости, но явно испытывал трудности при глотании. В комнате ощущался запах лекарств.
       - Теперь, когда мы обменялись любезностями, могу я узнать, Хеверфорд, чем я могу вам помочь?- Его рот растянулся в улыбке.
       - В былые времена вы, случалось, снабжали меня информацией о тех, кто позволял себе глупость быть не вашими клиентами.
       Просторная одежда Гатто затряслась, когда он рассмеялся.
       - Тех, кто позволял себе глупость.- Он фыркнул.- Хеверфорд, вы видели моего нового Матисса?- Он указал на стену.
       Дрю повернулся посмотреть.
       - Впечатляет.
       - Миллион долларов, Хеверфорд. Бывало, я зарабатывал их на одной сделке. Как вы думаете, сколько людей умерло, чтобы Матисс написал эту картину?
       - Ни одного ... Разве что часть самого Матисса.
       Гатто снова закашлялся.
       - И даже если я продам ее с большой выгодой для себя, это меня не спасет. Подойдите ближе, дорогая. Сядьте рядом со мной.- Арлен с улыбкой выполнила его просьбу.- Теперь скажите мне, Хеверфорд, что бы вы сделали на моем месте?
       - На вашем месте?
       - Если бы вы умирали?
       - Понимаю. В этом случае, я бы исповедался.
       - Да что вы?
       - Перед священником.
       - Неужели?
       - И сделал бы все, чтобы спасти свою душу.
       - Вы стали религиозны, Хеверфорд?
       - Поздно. Но окончательно.
       - И это помогает?
       Дрю подумал об этом.
       - Нет. В действительности, это тяжкое бремя. Но сильнодействующее.
       - Сильнодействующее. Понимаю.
       - Религия помогает мне примириться с мыслями о смерти.
       - Это, друг мой, бесценное свойство,- сказал Гатто.
       - Поэтому, позволю себе сделать предложение. Пропал служитель Божий. Не могли бы вы мне помочь найти его?
       - Служитель?
       - В действительности, кардинал. Крунослав Павелик.
       Гатто кивнул, узнав имя.
       - Мы думаем, что за его исчезновением может стоять кто-нибудь из ваших бывших соратников. Если вы поможете мне его найти, я буду расценивать это как одолжение. Вне всяких сомнений, Господь тоже будет расценивать это как одолжение. И, разумеется, я вам заплачу.
       - Заплатите мне? Хеверфорд, я не нуждаюсь в оплате в таком понимании.
       - Тогда ...?
       - Я хочу отомстить!
       - Кому?
       - Тем, кто бросил меня в моей немощи.
       Дрю развел руками.
       - Вы же знаете, каковы они. Вы не можете их винить. Они стараются выжить.
       - Выжить? Нет, если я смогу в этом помочь!- Вспышка гнева заставила Гатто закрыть глаза от боли.- Негодяи с готовностью сеют смерть, но они не в силах иметь дело с человеком находящимся на грани смерти.
       - Вы так возмущены, потому что они не хотят вести с вами дела?
       - Бизнес был смыслом моей жизни.
       - Тогда, возможно настало время найти новый смысл.
       - Религия?- Болезненный спазм отпустил Гатто. Он приоткрыл глаза.- Хорошо, Хеверфорд. Помочь вам найти кардинала и в процессе спасти свою душу?
       - Хотя бы попытаться ее спасти.
       - Если еще не слишком поздно.
       - Отчаянье самый большой грех.
       - Я имел в виду, если не слишком поздно, чтобы было можно найти кардинала. Он пропал несколько месяцев назад. Судя по слухам, которые дошли до меня, было сделано все возможное, чтобы его найти. Теперь, когда след остыл ...
       - Меня интересуют слухи другого сорта,- прервал его Дрю.
       - О моих бывших клиентах?- У Гатто задрожали веки от попытки превозмочь боль.- Если бы они были причастны к захвату кардинала, разве они не трубили бы об этом? Письма в газеты, звонки в "Интерпол"?
       - Поскольку они этого не делают, я подумал, не похвалялись ли они друг перед другом?
       - Хотите знать правду?
       - Это всегда вносит живую струю.
       - Вам она не понравится. Правда состоит в том, что я этого не знаю. Мне поставили диагноз в январе. В мире все меняется. Я не слышал внутренних новостей с февраля. Я всегда любил поговорить с вами, Хеверфорд, о том, что происходит в мире, поэтому, в память о старых временах, согласился встретиться с вами. Но боюсь, ваш приезд сюда был для вас бесполезен. Я не тот человек, которому вам нужно задавать вопросы.- Гатто поморщился и задержал дыхание. Когда он выдохнул, звук был такой, словно спустила шина.
       Дрю поднялся.
       - Простите. Мы слишком задержались. Вы устали.
       - Но я знаю, у кого вы можете спросить.
       Дрю остался невозмутимым.
       - У кого?
       - У ничтожества, занявшего мое место. У паразита, переманившего моих клиентов. Ему известны внутренние новости. Его зовут Бонато.
       - А псевдоним?
       - Медичи.
       - Политические интриги. Хаос. Подходяще. Могли бы вы меня ему представить?
       - Я? Это невозможно, Хеверфорд. Когда он заработал благоволение моих клиентов, я стал не нужен. Я существую благодаря его долготерпению, потому что я умираю. Если я скажу ему, что посылаю вас с ним познакомиться, такое представление будет стоить вам жизни. Я скажу вам, как вступить с ним в контакт. А дальше, как сможете. Будьте осторожны. Можете задавать ему вопросы на свой страх и риск.
       - Поверьте, я намерен быть очень осторожным. Расскажите мне о нем. Все, что вам известно.
       - Возможно, вы правы, Хеверфорд, Возможно, Бог сменит гнев на милость, если я проявлю заботу о Его кардинале.
       7
       Одетые в черное, Дрю и Арлен стояли в тени в переулке, наблюдая за автомобильной стоянкой около ресторана на другой стороне улицы. Было чуть больше восьми вечера. Они ждали уже пятнадцать минут. Если информация Гатто верна, брокер с псевдонимом Медичи прибудет в ресторан в ближайшие пять минут. "Ресторан считается запредельной территорией,- говорил Гатто.- Нейтральной землей. Никаких дел в нем никогда не велось. Медичи любит их кухню и коллекцию вин. Он всегда там появляется в пять минут девятого, усердно ест, дает хорошие чаевые, и ровно в десять возвращается в свой особняк, где проститутка, каждый вечер новая, заботится о его удовольствиях. Разумеется, его дом под сильной охраной. Но ресторан является слабым звеном. Напомню вам, что, при обычных обстоятельствах, его существование не подвергается риску. У террористов нет причин ему вредить. Власти понимают, что стоит им двинуться против него, террористические группы, пользовавшиеся его услугами, автоматически пересмотрят свои планы".
       "Тогда, если мы двинемся против него,- сказал Дрю,- не заставит ли это насторожиться террористов, которые захватили кардинала Павелика?"
       "Кардинал - слишком старая история. Кто заподозрит, что мотивом для захвата Медичи послужило желание узнать об операции, проведенной несколько месяцев назад? Об этом можете не беспокоиться, Хеверфорд".
       Дрю, однако, беспокоился. Удастся ли им сделать то, что они с Арлен задумали? Подобная миссия обычно требует сработавшейся команды не менее чем из десяти человек. Основную работу могут выполнить двое, но необходимо учитывать возможность возникновения непредвиденных обстоятельств. Может потребоваться команда поддержки для защиты или отвлечения внимания, чтобы обеспечить отход.
       Стоя в темном переулке, Дрю положил Арлен руку на плечо и осторожно пожал его, стараясь подбодрить ее.
       Она подняла руку и ласково погладила его по плечу в ответ. Арлен заговорила, словно подслушала его мысли:
       - Мы не пойдем, если что-то покажется подозрительным. Нас только двое, есть хороший шанс, что мы не привлечем к себе внимания, что непросто даже для лучшей из команд. И Медичи, определенно, нас не ждет.
       Дрю согласился. Альтернативой было просто отказаться от этого потенциального источника информации. Что тогда? Не имея никаких других зацепок, им придется прятаться и тянуть время, пока "Братство" не отыщет их и не накажет за провал. Как они решили с Арлен прошлой ночью, возможная смерть лучше неизбежной. Ради свободы, ради того, чтобы быть рядом с Арлен, Дрю готов пойти на риск, который его ожидает.
       Слева от него, с ближайшего перекрестка вывернул лимузин и двинулся в их направлении. Дрю снял руку с плеча Арлен. Они отступили дальше в темноту переулка. Когда лимузин приблизился, Дрю смог рассмотреть водителя. Темная перегородка отделяла водителя от того, кто сидел сзади. Дрю посмотрел на окно со стороны пассажира, но стекло было затемненным, поляризованным, по всей вероятноти, пуленепробиваемым, и скрывало заднее сиденье. Собственно, у Дрю и нужды не было видеть, кто внутри. Номерной знак соответствовал тому, который называл Гатто. Лимузин принадлежал Медичи.
       Он вырулил на подъездную дорожку к ресторану и остановился. Вышел водитель. Выпуклость под кителем выдавала пистолет в наплечной кобуре. Он открыл заднюю дверь, давая возможность выйти другому человеку. Этот второй человек был в костюме, а не в униформе, но пиджак топорщился на нем из-за пистолета. Следующим появился низкорослый человек с лицом, напоминавшим хорька, в смокинге. Он соответствовал описанию Медичи, которое дал Гатто.
       План состоял в том, чтобы обработать водителя, пока Медичи будет обедать. Когда в десять Медичи выйдет из ресторана, Дрю с Арлен ликвидируют его телохранителя в костюме и скроются вместе с Медичи в его лимузине. План имел привлекательность простоты и практичности. Учитывая полученную информацию, было ясно, что взять Медичи в его доме будет очень трудно. А здесь? Безотносительно к своему вооруженному эскорту, Медичи явно чувствовал себя недосягаемым.
       Торговец смертью пошел впереди своего телохранителя к ресторану. Водитель вернулся в машину. Дрю глубоко вздохнул, готовя себя к нападению на водителя, как только он поставит машину на стоянку рядом с рестораном.
       Но Арлен вдруг пробормотала:
       - Что-то будет.
       Это не заняло много времени. Самое большее секунд двадцать. Произошло же многое. Водитель маленькой красной машины, остановившейся рядом с лимузином, выскочил из нее, выкрикивая ругательства в адрес водителя лимузина. На человеке была шапочка с козырьком, которая почти скрывала его рыжие волосы. Его лицо, полное возмущения, оставалось, тем не менее, удивительно бледным. Ростом он был выше водителя лимузина, но очень худой, почти истощенный. Он потрясал кулаками, выкрикивал оскорбления за то, что лимузин заблокировал подъездную дорожку. Водитель возмущенно пошел навстречу.
       Мгновенно, из тени на стоянке появился еще один человек. На нем была вязаная шапочка, которая не полностью скрывала его светлые волосы. Квадратное загорелое лицо, мускулистый. Он вытащил из кармана ветровки балончик и брызнул его содержимым в лицо телохранителю, который свалился и замер, словно его оглушили. Сделав выпад, подобно боксеру, блондин ударил Медичи в подбородок и как только продавец смерти упал, подхватил его и затолкал в лимузин.
       Рыжий столкнулся с водителем, с легкостью уклонился от удара, направленного на него, и схватил водителя за горло с силой, достаточной, чтобы его проломить. Водитель рухнул. Рыжий вскочил в лимузин, где уже сидел блондин с Медичи. Рыжий вывел лимузин задним ходом на улицу, переехав водителя, и умчался прочь.
       Все произошло так быстро и гладко, что толпа стала собираться только тогда, когда лимузин скрылся в конце улицы. Люди разглядывали тела. Словно после раздумий, кто-то закричал.
       8
       Дрю сильней надавил на педаль газа арендованного "Фиата". Шины взвизгивали на поворотах дороги.
       - Термин "профессионалы" слишком слаб для их описания. Эти парни - артисты.
       Арлен вцепилась в переднюю панель, удерживая равновесие при неожиданных заносах машины.
       - У них был тот же план, что и у нас. Но вместо того, чтобы ждать, когда Медичи выйдет после обеда, они все провернули, как только он прибыл. Кто они? Зачем им Медичи?
       - Надеюсь, мы скоро это выясним,- ответил он. Дрю затормозил. Фары светили на усадьбу Гатто. Второй раз за день они приехали сюда за информацией.
       Ворота в усадьбу были настораживающе распахнуты. Рядом с ними лежали тела двух мертвых охранников. Одежда у них на груди потемнела от крови. Дрю поспешил к дому в романском стиле. Он отбросил осторожность, подозревая, что, кто бы ни убил охранников, давно убрался отсюда. Его подозрения подтверждались отсутствием света в доме. Нападение было совершено при свете дня.
       Он остановил "Фиат" перед огромными дверьми, ведущими в виллу, и выскочил из машины. Арлен бежала с ним рядом. На ступенях лестницы лежали тела еще трех охранников. Дрю вбежал в дверь, нашел выключатель и включил свет. Остолбенев на мгновенье от вида мертвых тел, он заставил себя осмотреть комнату за комнатой. Смерть. Везде смерть.
       Сам Гатто лежал с перерезанным горлом в комнате отдыха рядом с бассейном. Его белый халат пропитался кровью.
       - Два человека у ресторана, блондин и рыжий,- сказала Арлен.- Должно быть, это они здесь побывали.- Дрю кивнул.- Это единственное объяснение, которое приходит мне в голову, продолжала Арлен.- Они заставили Гатто рассказать. О Медичи. Они поняли, когда его брать лучшее всего, так же как поняли это мы.
       Волнение вызвало у Дрю боль в горле.
       - Совпадение? Я в это не верю. Происшедшее здесь и около ресторана имеет связь.- Он посмотрел на труп Гатто.- Удивляюсь, что можно сделать с человеком, умирающим от рака? Что можно добавить к его страданьям, чтобы рак не мог сравниться по боли с тем, что к нему применили? Как его можно заставить рассказать то, что он рассказывать не хочет, когда смерть неизбежна?
       Дрю распахнул халат Гатто, обнаружив следы кошмарных пыток, которым его подвергли.
       Ему было горько.
       - Да, тем парням не откажешь в изобретательности, это точно.
       - Но Гатто не сказал им о нас,- сказала Арлен.- Иначе, они попытались бы схватить нас, прежде чем нападать на Медичи.
       Дрю опять кивнул.
       - Я надеюсь, Гатто, что Бог посмотрит на тебя с состраданием. В конце ты поступил чертовски правильно.
       - Блондин и рыжий. Что им нужно от Медичи?
       - Возможно, у них тот же мотив, что и у нас.
       - Найти кардинала?
       - Молю Бога, чтобы я смог это узнать. Интересно эти парни двигаются параллельно нам или следом за нами?
       - Знаешь, Дрю, они такие опытные, что могут быть и впереди нас.
       Книга четвертая: Встречный курс
       Образы смерти
       1
       Мехико-Сити. Воспользовавшись телефоном, имевшимся в заднем отделении его "Мерседеса", Аарон Розенберг позвонил предупредить охранников, чтобы они особенно внимательно проверили, нет ли подозрительных незнакомцев вблизи дома. Ничего не произошло такого, что заставляло бы его думать о неизбежности нападения, но после того как они с Хэллоуэем решили выполнить принятые на себя обязательства, он постоянно ощущал беспокойство. Похищение отца рождало в нем дурные предчувствия. Роман жены с телохранителем служил существенной добавкой к душевным мукам. Несмотря на уверения Хэллоуэя, что Зет и Айсикл откопают истоки "Ночи и Тумана", сообщений об успехе до сих пор не поступало. Обещанный Хэллоуэем успех их миссии явился главной причиной его согласия разделить опасность, связанную с доставкой дьявольского товара. Если "Ночь и Туман" проведает об этой доставке, или Дьявол узнает, что "Ночь и Туман" может оказаться способной раскрыть природу доставляемого товара и того, кто его заказал, у нас будет уже два врага, думал Розенберг. Оба могут напасть, хотя и по разным причинам.
       "Мерседес" застрял в дорожной пробке. Пар валил из-под открытого капота грузовика, забитого клетками с цыплятами, который застопорил движение по полосе. Стоявший на дороге человек жестами показывал, чтобы машины объезжали грузовик. Какого черта я делаю в этой стране? На мгновенье перед ним возникло видение гор, лесов и рек. Он резко взглянул на телохранителя слева от себя, потом на того, что сидел рядом с водителем. Сумасшествие, подумал он. И не отдавая себе отчета в том, что делает, открыл бар, встроенный в спинку переднего сиденья, достал бутылку текилы, наполнил бокал и выпил маслянистую жидкость одним глотком. В момент, когда желудок обожгло текилой, "Мерседес" двинулся вперед, застопоривший движение грузовик оттащили на обочину.
       Но кондиционер в "Мерседесе" перегрузился. Циркулировавший внутри воздух стал тепловатым. Вместе с действием на желудок текилы, он вызывал отрыжку. Розенберг прикрыл рукой рот, словно бы откашливаясь, стараясь сохранить достоинство и мечтая поскорее оказаться в безопасности своего дома.
       Может быть, Мария будет в настроении "заняться этим", фантазировал он. Хоть чем-то отвлечься от беспокойства. Она перед ним в долгу, пришел он к заключению. Разве не осыпает он ее щедротами от труда своего. Разве не терпит он ее неверность?
       Его водителю удалось пробиться на просторную Пасео-де-ла-Реформа, машина набрала скорость, приближаясь к особняку в испанском стиле, зажатому между двух высотных жилых домов. Телохранители Розенберга выбрались из "Мерседеса", чтобы оценить потенциальные опасности.
       Пока, по-видимому, отсутствующие. Один из телохранителей кивнул Розенбергу, что он может выходить. Из дверей особняка вышел охранник. Розенберг выскочил из машины, взбежал по каменным ступеням в вестибюль своего дома и устало присел, прислонившись к стене. Вероятно, его прибытие не выглядело достойно, но смерть тоже не выглядит достойно, какую бы форму она ни принимала. Его охранники, наверное, смеются между собой над его страхом, но он им хорошо платит, и они могут шутить сколько угодно, пока выполняют свою работу.
       Он поднялся и отстранился от стены, когда заметил, что служанка, стоявшая рядом с винтовой лестницей с удивлением его рассматривает.
       - Все в порядке,- сказал он по-испански.- Жара выбила меня на мгновенье из колеи. Твоя хозяйка наверху?
       - Нет, сеньор Розенберг,- ответила служанка.- Ваша жена ушла до вечера.
       - Ушла?- Розенберг поморщился.- Куда?
       - Она мне не сказала.
       - С Эстебаном?
       - Ну, конечно, со своим телохранителем.
       Ее телохранитель, как бы не так, подумал Розенберг. Ее телоосквернитель будет точнее.
       Он пошел наверх. Черт возьми, пока я рисковал собой, они трахались целый день! Поднявшись наверх, он резко остановился, услышав голоса в комнате Эстебана в конце коридора. Голоса были слишком приглушенными, чтобы Розенберг мог их узнать, но они принадлежали мужчине и женщине, и Розенберг заподозрил, что служанка или ошиблась, или ей было велено солгать. Он был бессилен решить другие свои проблемы, но уж эту-то он сможет разрешить прямо сейчас.
       Розенберг решительно двинулся в сторону комнаты Эстебана. Когда он прошел достаточно далеко по коридору, он мог бы понять, что голоса доносятся из комнаты служанки, не выключившей телевизор, по которому шла мыльная опера, но он так завелся, что не мог остановиться. Он распахнул настежь дверь в комнату Эстебана и вошел внутрь в полной уверенности, что найдет свою жену в постели в объятьях телохранителя.
       Их не было. Но на кровати, Розенберг увидел нечто гораздо более шокирующее, чем то, что он ожидал увидеть. У него подкосились колени. Он ухватился за бюро Эстебана, чтобы не упасть. Когда шок прошел, и он обрел твердость в ногах, Розенберг стащил с кровати покрывало и прижал его к груди. Ему казалось, что грудь сдавило металлическим ободом. Он оглянулся, чтобы выяснить, что происходит у него за спиной, опасаясь, что служанка могла пойти за ним наверх и видела, что было на покрывале. Нужно убрать покрывало с глаз долой.
       Розенберг сложил покрывало и спрятал его под правую руку, где служанка могла его и не заметить, если он быстро пройдет по коридору, пересечет лестничную площадку и пройдет по коридору, примыкающему к лестничной площадке с другой стороны, который ведет к главной спальне.
       Он уже вошел в спальню и направился к гардеробу, чтобы спрятать там покрывало, когда увидел отражение в зеркале своей собственной постели и того, что было на покрывале.
       Такой же, как на покрывале в комнате Эстебана: огромный, черный, гротескный и настолько пугающий, что, когда Розенберг скомкал покрывало и запихнул его в ящик рядом с предыдущим, он даже не подумал о том, чтобы отправиться в свой тайный офис. Совершенно запаниковав, он просто прибегнул к телефону, стоявшему на тумбочке у кровати.
       2
       Хэллоуэй пришел в ужас от глупости Розенберга, позвонившего ему по ненадежному телефону. Это нарушение процедуры наряду с невнятным бормотанием Розенберга ясно доказывали, что человек совершенно утратил контроль над собой.
       - Спокойнее, Христа ради,- возмутился Хэллоуэй.- О чем ты говоришь? Что ты нашел?
       - Череп! Проклятую мертвую голову! Нарисованную черным на моем покрывале! Телохранитель моей жены имел то же самое на своей постели!
       - Не волнуйся так. Это может быть не то, о чем ты думаешь. Может, просто грозятся убить. Нет причин предполагать ...
       - Если мы имеем дело с "Ночью и Туманом", приходится предполагать. Это не просто грозятся убить. Ты знаешь, что еще значит этот символ. Кто бы их ни нарисовал, хочет напомнить нам, что они о нас все знают!
       Хэллоуэй старался говорить тихо, чтобы не привлекать внимания телохранителей, находившихся в коридоре.
       - Ладно, положим, они нам напоминают. Что с того? Это ничего не меняет. Мы уже знаем, что они нас разыскали.
       - Это меняет все!- Голос Розенберга звучал истерически.- Это доказывает, что им недостаточно похитить наших отцов! Теперь они хотят нас! Грехи отцов! Должно страдать и следующее поколение! И они способны это сделать! Они проникли в мой дом, несмотря на все возможные меры безопасности!
       - Мы не можем продолжать этот разговор с ненадежного телефона,- предупредил Хэллоуэй.- Повесь трубку. Позвони мне через час.
       Розенберг заторопился.
       - И это не все! Почему два черепа? Почему на моей постели? Почему на постели телохранителя моей жены?
       - Полагаю, чтобы усилить эффект.
       - Черта с два! Ты не понимаешь! У моей жены связь с ее телохранителем! Я думал, что никто не знает! Я старался делать вид, что не подозреваю об этом! Но "Ночь и Туман" знает! Поэтому они и нарисовали черепа на двух постелях! Они говорят мне, что знают обо мне все, включая то, кто именно трахает мою жену! Они похваляются, что знают все мои секреты! Все наши секреты, Хэллоуэй! Товар! Доставка! Если они узнают о ...!
       - Ты преувеличиваешь!
       - Преувеличиваю?- Розенберг застонал.- Боже мой, зачем только я с тобой связался? Ты так в себе уверен, что не хочешь признать ...!
       - Зет и Айсикл позаботятся ...
       - Позаботятся? Будущее время? Но они еще этого не сделали, не так ли? Меня только это сейчас беспокоит. Пока эти двое гоняются за тенями, у меня здесь еще та ситуация! Я аннулирую наше соглашение немедленно!
       - Да ты что!?
       - Или так, или ты позволяешь мне прекратить отгрузку. Я не хочу иметь двух врагов, Хэллоуэй! Если наши клиенты узнают, что мы начали отгрузку, не предупредив их, что "Ночь и Туман" может знать о доставке, они нами займутся! Они сделают так, что "Ночь и Туман" покажется небольшой заботой!
       - Но я тебе говорю, ...
       - Нет, это я тебе говорю! Как только я повешу трубку, я позвоню в Рио! Я сделаю то, что должен был сделать с самого начала! Я скажу ему: нет! А потом буду молить Бога, чтобы два твоих маньяка нашли способ остановить "Ночь и Туман"!
       У Хэллоуэя пересохло в горле. Он не сомневался, что Розенберг говорит то, что думает. Баланс нарушен. События вышли из-под контроля.
       Он попытался справиться с сухостью в горле, проглотив слюну.
       - Хорошо,- пробормотал он.- Поступай, как считаешь нужным.
       3
       Хэллоуэй положил трубку. Суть в том, и он никогда бы не решился сказать об этом Розенбергу, что ему звонили еще трое членов их группы, и все говорили о черепах. Миллер в Сент-Пол, в Миннесоте, обнаружил его нарисованным на дне бассейна, из которого спустили воду. Каллоден в Бристоле, в Англии, нашел его нарисованным на бильярдном столе в игровой комнате. Свенсон в Гетеборге, в Швеции, увидел его нарисованным на полу в своей кухне.
       Вывод напрашивался тревожный. В каждом случае символ был оставлен в жилище жертвы, будто для того, чтобы сказать: "Мы можем подобраться к тебе в любом месте, даже там, где ты чувствуешь себя наиболее защищенным. Но, если нам захочется, мы можем нарисовать череп там, где его увидят другие, на твоем рабочем месте, например, или на полном обозрении у твоих соседей. Мы хотим, чтобы ты понимал, что мы можем разоблачить тебя в любой момент, унизить твою жену и детей, разрушить твои деловые контакты. А после этого? Сможешь ли ты надеяться, что мы будем удовлетворены? Или мы придем за тобой, как пришли за твоим отцом? Должен ли и ты понести высшее наказание? Как понесли его любимые нами. Как понесли его мы.
       Хэллоуэй вздрогнул, осознав еще одно. После того, как Миллер, Каллоден, Свенсон, а теперь и Розенберг обнаруживали у себя в доме нарисованный символ, они все, игнорируя всякие предосторожности, звонили ему напрямую, не прибегая к помощи посредников. "Ночь и Туман" достигла своей цели, подорвав дисциплину, посеяв панику. Сколько еще членов группы позвонят ему вскоре? Когда он сам обнаружит череп? Он приказал усилить меры безопасности в своем доме в Китченере, где жила в изоляции его семья. Он нанял вдвое больше охранников, чтобы обеспечить безопасность этой усадьбы. Но, возможно, настало время покинуть усадьбу, отказаться от великолепного окружения, которое обеспечил ему отец.
       Он покачал головой. Нет! Пока Зет и Айсикл не прекратили охоты, есть все причины верить в победу. "Ночь и Туман" будет уничтожена.
       А пока? Главное не терять решимости.
       Я не сдамся! Не позволю паразитам взять над собой верх!
       Но в то же время его не отпускала мысль о том, когда наступит его очередь обнаружить череп.
       Хэллоуэй старался заставить себя не поддаваться дурным предчувствиям. Он просто задается не теми вопросами, осознал он. Главный вопрос: когда Зет и Айсикл одержат победу для нас, для всех?
       4
       Рио-де-Жанейро. Из своего особняка со стенами из стекла, построенного на крыше небоскреба, бизнесмен имел прекрасный вид на множество купальщиков на чувственно выгнувшемся пляже Капакабана. Если бы ему захотелось, он мог бы подойти к противоположной стене, через которую открывался вид на массивную статую Христа Спасителя на вершине горы Корковадо, но он выбрал пляж. Находясь между Духом и Плотью, он почти всегда обнаруживал, что его тянет к подзорной трубе у окна на пляж, к зрелищу самых сексуальных женщин в мире. Его богатство оказывалось тем искушением, которому только немногие из них могли противостоять.
       Но в данный момент, он просто задыхался от гнева. Он прижал плотнее к уху портативный телефон.
       - Розенберг, вы думаете, мне нечем больше заняться, как заключать сделки, а потом объяснять клиентам, что произошла ошибка? Неважно, что сделка на сто миллионов долларов, и я получаю пятнадцать процентов от этой суммы. Неважно, что я принял у них двадцать процентов предоплаты, и эти деньги уже наращивают проценты в банке в Цюрихе. Давайте отвлечемся от этого на секунду. Дружба дружбой, дела делами. Во-первых, мои клиенты становятся чрезвычайно неприятными людьми, если контракт аннулируется. Во-вторых, контракт невозможно аннулировать, потому что товар в пути, и я всегда забочусь о том, чтобы не иметь с этим никакой связи. Я даже не знаю, на каком он судне. У меня было столько посредников, что я не знаю, как его остановить. Вам следовало подумать об этом раньше.- Розенберг начал бормотать что-то. Но бизнесмен прервал его.- Боясь замочить ноги, плавать не научишься. Или это больше, чем страх замочить ноги? Вам известна причина, являющаяся угрозой безопасности, о которой я не знаю, достаточная чтобы не доставлять товар? Если это так, мой друг, и вы нас не предупредили, вам придется узнать, насколько действительно неприятными могут быть наши клиенты. Так что подумайте еще раз. Что вас беспокоит?
       - Ничего,- прошептал Розенберг.
       - Что? Я не расслышал.
       - Все в порядке. Никаких проблем.
       - Тогда, какого черта вы мне звоните?
       - Нервы ... Я ...
       - Нервы?- Бизнесмен нахмурился.- Знаете, этот разговор нагоняет скуку.
       - Ставки так высоки, такие деньги ...
       - Это точно, и пятнадцать процентов из них мои.
       - Такой риск. Меня пугает товар. Клиенты меня пугают. У меня проблемы с желудком.
       - Примите "Малокс". Относительно клиентов вы правы. Любая группа, которая хочет иметь на сто миллионов долларов оружия, купленного на черном рынке, не может не страшить. И вот что, не звоните мне больше. Я, впредь, не хочу иметь с вами дел. Вы нарушаете мое душевное спокойствие.
       5
       Розенберг положил трубку и уставился на свои дрожащие руки. Он никогда не верил в судьбу, но сейчас как-то сразу подумал, что его жизнью правит нечто подобное. Он не мог вспомнить, чтобы когда-нибудь чувствовал себя таким беспомощным, и осознал, что видит единственный шанс к спасению в Айсикле и Зете, в их погоне за "Ночью и Туманом".
       На короткое мгновение он воспрял духом. Собравшись покинуть свой тайный офис, он вдруг остановился. Его рука сжалась на круглой ручке двери с такой силой, что он почувствовал, как врезались в кожу ее стеклянные грани. Если "Ночь и Туман" знает достаточно о его прошлом, чтобы использовать рисунок черепа для его устрашения, если им известно достаточно о его настоящем, чтобы рисовать символ не только у него на постели, но и на постели его телохранителя, который спит с его женой, разве не может быть, что им известны и другие секреты его жизни?
       Например, этот офис?
       С дрожью он осознал, что в спешке не проверил телефон на наличие жучка, прежде чем позвонить в Рио. Пытаясь помешать "Ночи и Туману" узнать о поставке, не дал ли он нечаянно им знать о ней? Злясь на себя, он хлопнул дверью, запер ее, и сбежал вниз по лестнице.
       6
       Оконное стекло воспринимало вибрацию, порождаемую в комнате голосом. В открытом окне комнаты двухэтажного отеля, находившегося на противоположной стороне улицы от тайного офиса Розенберга, стоял фен, который на самом деле, являлся микроволновым передатчиком, который воспринимал колебания окна в офисе Розенберга, а вместе с ними вибрации, рожденные его речью. Декодер преобразовывал колебания в слова и передавал их на магнитофон. Каждый вечер пленку в магнитофоне меняли.
       Дом Розенберга был также под микроволновым наблюдением, как и дом Хэллоуэя, как дом каждого из членов группы. Не имело никакого значения, проверяли они или нет свои дома и телефоны на наличие подслушивающих устройств. Все, что они говорили, слушалось. У них не осталось секретов.
       7
       Вильям Миллер посмотрел на большой коричневый конверт, который секретарша принесла ему в кабинет.
       - Его прислали с нарочным,- сказала она.- Я начала открывать его вместе с другой почтой, но, видите, он помечен: "лично", подчеркнуто и с восклицательным знаком. Я подумала, что лучше вам самому его открыть.
       Миллер внимательно изучил конверт. Он был размером восемь на двенадцать, набит так, что, казалось, в него не поместится больше ни единого листка бумаги. Он выгнулся под горячим прессом.
       - Спасибо, Мардж. Возможно, это просто новый способ рекламы. Или, может быть, какой-то молодой архитектор задумал поразить меня своими решениями.
       - Конечно, это может быть что угодно,- сказала Мардж с озорным взглядом.- Но на мгновенье мне пришло в голову, а не подписались ли вы на порнографический журнал, и не хотите, чтобы жена об этом знала.
       Он заставил себя засмеяться.
       - Что бы там ни было, я этого не заказывал.
       - Вы не хотите его открыть?
       - Потом. Сейчас мне нужно закончить этот план. Городской совет хочет получить обоснования для низко-рентабельного проекта обновления.
       Он обратил взор на бумаги перед собой и сделал вид, что старается сосредоточиться на цифрах стоимости проекта.
       - Если нужна моя помощь, мистер Миллер, я к вашим услугам.- Она вышла, закрыв за собой дверь.
       Конверт, на котором черными чернилами крупно было выведено и подчеркнуто: ЛИЧНО, с восклицательным знаком, остался лежать на столе. Стоимость пересылки, включая оплату специальной доставки, девять долларов, пятнадцать центов. Без обратного адреса.
       "Чего я нервничаю"?- подумал он.- "Обыкновенный конверт".
       Он попытался сосредоточиться на цифрах стоимости проекта, но поймал себя на том, что снова смотрит на конверт. Просто не может отвести глаз.
       "Хорошо, а если его вообще не открывать? Может, выбросить его в мусорную корзину?
       Нет, Мардж может увидеть его там и вскрыть.
       Тогда, я могу взять его с собой и выбросить по дороге домой. Да какая разница, если Мардж и увидит, что в нем?
       Но на нем помечено: лично. После находки на дне бассейна, лучше послушаться, когда появляется душевная тревога. Можно, конечно, не открывать, но лучше открыть".
       Но он продолжал сидеть неподвижно, взирая на конверт.
       Наконец, Миллер вздохнул и заставил себя протянуть руку и взять конверт. Он был тяжелым и плотным. Миллер начал вскрывать конверт и замер.
       "Это может оказаться бомбой",- подумал он. Миллеру захотелось бросить его на стол и выбежать из кабинета, но он замешкался, ощутив другое, более сильное побуждение: осторожно прощупать пальцем поверхности. Содержимое казалось сплошным, не было подвижности в центре, где могла быть картонка, прикрывавшая емкость со взрывчаткой. Миллер осторожно вскрыл конверт и заглянул внутрь.
       Толстая пачка фотографий. Он взглянул на верхнюю. Она была черно-белой, явно переснята с фотографии, сделанной много лет назад.
       При виде заснятого ужаса Миллер почувствовал удушье. Испытывая отвращение, он просмотрел фотографии, на которых кошмары сменяли друг друга, каждый новый страшнее предыдущего, непристойность громоздилась на непристойность. Его легкие отказывались дышать.
       Трупы. На верхней фотографии и на бесчисленных других фотографиях были трупы, горы и горы трупов, накиданных друг на друга, руки и ноги, торчащие под невероятными углами, ребра, выступающие на истощенных телах. Ввалившиеся щеки, запавшие глаза, некоторые открытые, обвиняющие даже после смерти. Выбритые головы, провалившиеся беззубые рты. Лица искажены страхом и болью. Старики. Женщины. Дети.
       Так много. Он едва не закричал.
       8
       - Это правда! Вы должны мне поверить! Я ничего не знаю!- умолял Медичи.- Прошу вас!
       Зет снова смазал ему по губам. Парадоксально, но этот шлепок, менее болезненный, чем удар, пугал Медичи гораздо сильней. Похоже, именно оскорбление его достоинства являлось ключевым для того, чтобы он заговорил.
       - Священник!- Требовал Зет.- Кардинал Павелик! Я теряю терпение! Кто захватил священника?
       - Если бы я знал, я бы сказал!
       На этот раз Зет шлепал Медичи по щекам тыльной стороной ладони, вызвав этим на них красные пятна гнева. Собственные щеки Зета были так же красны, как его волосы, его обычно невыразительные глаза светились, возможно, от удовольствия.
       Айсикл стоял в углу кухни, стоявшего на отшибе фермерского дома, который они сняли, и с интересом следил за происходящим.
       Ему была интересна манера допроса, в который работал Зет, и реакция на нее Медичи. Зет привязал Медичи к стулу, связал ему руки позади спинки стула, накинул петлю ему на шею, и конец петли привязал к веревке, которой связал пленному руки. Каждый раз, когда голова Медичи дергалась от шлепка, петля на горле дергалась, и в результате, вывернутые кисти рук Медичи подтягивались к лопаткам.
       Гениально, решил Айсикл. Минимальными усилиями достигался максимальный результат. Пленному казалось, что основную боль он наносит себе сам. Он старался противостоять импульсу от шлепка, но способ, каким он был привязан, этого не позволял. Во врага превратилось его собственное тело. Оскорблению подвергалось его чувство собственного достоинства, уверенность в себе. Осталось недолго, решил Айсикл. Слезы текли у Медичи по щекам, подтверждая этот вывод.
       - Спрашиваю последний раз,- заявил Зет.- Кто захватил кардинала?
       Медичи взглянул искоса, обдумывая ответ. Боль оживила ум. Теперь он понимал, в какую попал передрягу. Никто из его людей даже не догадается, где он. Никто не бросится его спасать. Речь шла уже не о боли, а о выживании.
       - Сначала послушайте. Почему бы вам, не выслушать меня, прежде чем бить?
       - Проблема в том, что пока слушать было нечего.
       Медичи попробовал глотнуть, но тугая петля сжимала горло.
       - Я только посредник. Ко мне приходят клиенты. Они хотят оружие, информацию, команду наблюдения, убежища. Я поставляю услуги. Они не говорят мне, зачем им эти услуги. Я не спрашиваю.
       Зет обратился к Айсиклу, делая вид, что подавляет зевок:
       - Я его спрашиваю о кардинале, а он мне рассказывает историю своей жизни.
       - Вы не позволяете мне объяснить!- сказал Медичи.
       - Я позволю, когда ты скажешь что-то!
       Медичи заторопился.
       - Клиенты не раскрывают мне своих планов, но я держу ухо прижатым к земле.
       - Теперь он мне рисует нелепые картины,- сказал Зет Айсиклу.
       - Я должен поддерживать "в" и "из" профессии, так ведь? Оставаться наверху?
       - У него нелады с предлогами,- сказал Зет Айсиклу.
       - Но я не слышал никаких слухов, ни шепотка, о том, что террористы покушаются на кардинала. Поверьте мне, я бы слышал.- Медичи глянул в сторону, и петля теснее надавила на горло, заставив его подавиться.- Кто бы ни похитил кардинала, это не радикалы, не ...
       - Террористы. Мразь,- сказал Зет.- Твои клиенты лишены вкуса. Неразборчивы и неловки. Бомбы в автобусах,- Зет поморщился от омерзения.- Расчлененные дети.
       На мгновенье Айсиклу показалось, что в характере Зета есть черты, о которых он не знал. Но затем он понял, что неприятие Зета носило эстетический, а не моральный характер. Если ему заплатят достаточно, и план потребует, чтобы были убиты дети, ради отвлечения внимания от основной цели покушения на дипломата, этот человек не станет колебаться.
       С другой стороны, думал Айсикл и твердо в это верил, он бы сам никогда не согласился убивать детей. Ни при каких обстоятельствах. Никогда.
       Медичи продолжал:
       - Террористы могли бы атаковать Церковь как институт, поскольку верят, что она коррумпирована. Они могли бы захватить кардинала, чьи политические воззрения не отвечают их представлениям о желаемом. Они покушались на Папу несколько лет назад, так ведь? Но я пытаюсь вам объяснить, что не слышал, чтобы кто-нибудь замышлял против кардинала. Я не думаю, что вы на правильном пути.
       - В таком случае,- сказал Зет и развел руками,- как один профессионал другому, - слова предполагали уважительность, но тон был издевательским,- скажи, каким путем ты нам предлагаешь пойти?
       Взгляд Медичи стал хитрым.
       - Вы не думали о самой Церкви? О ком-то внутри Церкви?
       Зет повернулся к Айсиклу.
       - Тоже возможно.- Айсикл пожал плечами.
       - Я не убежден,- сказал Зет.
       - Что кардинал может быть жертвой Церкви?
       - Что этот предатель говорит правду.
       - Я правду говорю!- настаивал Медичи.
       - Скоро мы это узнаем.- Зет повернулся к Айсиклу.- Теперь твоя очередь.
       - Благодарю за запоздалое доверие.
       - Нужно использовать разные методы. Насилие само по себе может привести к убедительной лжи. Химикаты могут выявить запрограммированные ответы. Но вместе дают надежный результат.
       - В таком случае, я наполню шприц амиталом натрия. Отойди. Как ты сказал: теперь моя очередь.
       9
       Со снятой с шеи удавкой, но по-прежнему привязанный, Медичи осел на стуле в полубессознательном состоянии. Теоретически, амитал натрия подавлял мыслительные способности, давая возможность извлечь информацию, которую Медичи, даже испытывая боль, мог утаить. Фокус заключался в том, чтобы не было передозировки амитала, потому что это могло привести к тому, что ответы Медичи станут бессвязными, или он полностью отключится.
       Теперь настала очередь Айсикла стоять перед пленным. С почти пустым шприцем в одной руке, он задал ключевой вопрос, который заставил его проделать путь из Австралии в Канаду, а потом в Италию.
       - Говорит тебе что-нибудь выражение: ночь и туман?
       Медичи отвечал очень медленно. Казалось, он с трудом шевелил языком.
       - Да ... с войны.
       - Правильно. Со Второй Мировой Войны. Нацисты использовали эту тактику террора. Каждый нелояльный к третьему рейху рисковал исчезнуть без следа, словно раствориться в ночном тумане.- Айсикл говорил медленно, четко, позволяя словам отзвучать.- "Ночь и туман" действует снова?
       Медичи покачал головой.
       - Никаких слухов. Нет "Ночи и Тумана".
       - Постарайся вспомнить. Обращались к тебе террористы или группа, называвшая себя террористической, или еще кто-нибудь за информацией о кардинале Павелике? Нанимал тебя кто-нибудь, чтобы организовать слежку за кардиналом?
       - Никакой слежки за кардиналом,- прошептал Медичи.- Никто меня о нем не спрашивал.
       - Кто его мог захватить, как ты думаешь?
       - Я не знаю.
       - Почему его могли похитить?
       - Не знаю.
       - Мог быть за это ответственным некто внутри самой Церкви?
       - Не знаю.
       Зет сделал шаг вперед.
       - Это интересно. Он не знает, мог ли за это отвечать кто-то внутри Церкви.
       Айсикл понял, что Зет имеет в виду. Сорок минут назад Медичи настаивал, что им следует обратить свое внимание на Церковь.
       - Тогда он выискивал любой способ, чтобы нас отвлечь. Он ничего не знает.
       - Но, чем больше я об этом думаю, тем более достойным внимания мне кажется его предположение.
       - Церковь? Почему нет? Мы должны исключить все возможности. Вполне возможно, что кто-то в Церкви узнал о том, что известно кардиналу и дал знать "Ночи и Туману".
       - Или этот "кто-то" внутри Церкви сам и есть "Ночь и Туман".
       - Павелик.- Голос Айсикла был полон ненависти.- Сорок лет негодяй держал наших отцов на крючке. Он вел записи. Бог знает, сколько денег он выкачал в обмен за сохранение этих записей в секрете. Павелик был единственным посторонним, который располагал информацией о том, что связывало наших отцов. "Ночь и Туман" не могла бы организовать террор против них, если бы ей не стали известны записи кардинала.
       - Логически,- сказал Зет.- Но необязательно. Возможно объяснение, которое мы просмотрели.
       - Например?
       - В том-то и проблема. Мы знаем недостаточно,- сказал Зет.- Но этот человек не знает тоже. Предлагаю, исследовать личную жизнь кардинала.
       - Личную?- Айсикл рассмеялся.- Я не знал, что священникам разрешено иметь личную жизнь. А что с этим?- указал он на Медичи.
       - Убить, конечно. Он нам бесполезен и даже опасен. Еще одного укола амитала будет достаточно. Безболезненно.- Зет пожал плечами.- Возможно, даже не без приятности.
       - Но остаются еще мужчина и женщина в переулке, напротив того места, где мы его взяли. Ты их заметил, так же как и я. Они там прятались неслучайно. Им, как и нам, был нужен Медичи.
       - Если они возникнут снова, придется их убить.- Блеск в глазах Зета предполагал, что это тоже будет удовольствием.
       Ночные кошмары прошлого и настоящего
       1
       По мере того как извилистая горная дорога поднималась выше, двигатель арендованного "Фольксвагена" начал захлебываться. Машина отказывалась набирать скорость, чтобы компенсировать уклон. Еще через полкилометра Саул почувствовал запах бензина и на повороте дороги свернул на смотровую площадку. Он заглушил мотор.
       Эрика рядом с ним беспокойно заерзала и проснулась. Когда она взглянула на долину внизу, ей пришлось зажмуриться от яркого утреннего солнца. Небо было бирюзовым, а фермерские поля изумрудными. Зевнув, Эрика посмотрела на часы.
       - Десять сорок пять?- Беспокойство заставило ее мгновенно сбросить остатки сна.- Ты за рулем с самого восхода. Ты, наверняка, совершенно измотан. Давай поменяемся местами.
       - Ничего, я еще в форме. Осталось всего пятнадцать километров.
       - Пятнадцать километров? Если это так, почему ты остановился?
       - Мы едва не загорелись.
       У нее расширились ноздри.
       - Теперь я чувствую. Бензин.
       - Думаю, дело в карбюраторе.- Он открыл водительскую дверь, вышел из машины, обогнул ее спереди и открыл капот. Двигатель был покрыт тонким слоем жидкости. Поднимался пар. Эрика появилась рядом с Саулом.
       - Дай мне твой карманный нож,- потребовала она.
       Она открыла лезвие и отпустила винт карбюратора. Саул понял, что она сделала. Машина, арендованная в Вене, была отрегулирована для условий города. А в горах нехватка кислорода привела к тому, что карбюратор был не в состоянии добавлять к бензину достаточное количество кислорода, чтобы топливо возгоралось от свечи зажигания. Двигатель затопило. Излишек топлива пошел обратно в карбюратор, который переполнился. Простая перенастройка карбюратора решает эту проблему.
       - Еще пятнадцать минут, и нам пришлось бы идти пешком,- сказал Саул.
       - Скорее, бежать,- засмеялась Эрика самокритично.- Пока не взорвался бензобак. Мы слишком долго прожили в пустыне. Совсем забыли, что горные высоты могут создавать проблемы.- Ее темные волосы блестели в лучах утреннего солнца. Бежевый жакет подчеркивал глубину карих глаз.
       Саул никогда не любил ее больше, чем сейчас.
       - Надеюсь, это все, что мы забыли. Мне тошно думать, что пока нам просто везло. Теперь, после стольких лет отсутствия практики, мы делаем ошибки.
       - Продолжай так думать, это поможет нам не чувствовать себя слишком уверенно.
       - Этого можно не опасаться.
       Им хотелось поскорее двинуться дальше, но они подавляли в себе нетерпение, ждали, когда испарится бензин из двигателя. Склоны вокруг, ниже и выше покрывала обильная вечнозеленая растительность. На высоте шести тысяч футов дыхание было затруднено из-за разреженности воздуха. Вдалеке горные вершины стояли под снеговыми шапками. При других обстоятельствах, окружавшее их великолепие Швейцарских Альп южнее Цюриха не могло бы не заворожить.
       Саул закрыл капот.
       - Похоже, что уже безопасно двигаться дальше. Судя по карте, эта дорога приведет нас вниз, в соседнюю долину. Но Миша уже собрал информацию о людях в том списке, который он составил. Его агенты, вероятно, уже побывали там, куда мы направляемся. Если бы они узнали что-нибудь важное, мы бы об этом уже знали. Так что нужно быть готовыми к разочарованию.
       - Надо же с чего-то начать.
       В голосе Саула появилась решительность.
       - Правильно. И если мы не найдем ответа здесь, значит найдем его в другом месте. Мы будем искать, пока все не выясним.
       2
       Городок назывался Вайзендорф. Тесная группа из сотни строений располагалась на маленьком плато, на отлогих склонах выше и ниже которого зеленели пастбища. Дорога шла через городок. Здания были узкими, часто высотой в четыре этажа, верхние этажи выдавались вперед на длину руки по отношению к нижним, поэтому выглядели словно навесы, построенные, чтобы пешеходы не промокали во время дождя. Со своими островерхими крышами, слегка загибающимися вверх по краям, они напоминали Саулу ели. В то же время, причудливая резьба карнизов, подоконников и дверей наводила на мысль об имбирных домиках-пряниках.
       Саул припарковал "Фольксваген" около гостиницы. Над входом красовалась гигантского размера кружка для эля с ручкой и откидывающейся крышкой. Саул обратился к Эрике:
       - Кому из нас лучше спрашивать, где живет Ефраим Авидан?
       Эрика сразу поняла, в чем проблема. Швейцария не имеет собственного языка. Ее граждане говорят на языке ближайшего к данной местности государства, с которым граничит их страна.
       - Твой немецкий лучше моего,- сказала Эрика.- Но это южная Швейцария. Французский у нас на одинаковом уровне, но мой итальянский ...
       - Лучше. Кроме того, прошу прощения за замечание истинного женофоба, они, возможно, более приветливы с незнакомыми женщинами. Не хочешь попытаться?
       С усмешкой, которая не скрыла ее обеспокоенности, Эрика вышла из машины и вошла в гостиницу.
       Саул ждал, испытывая беспокойство. Прежде, чем ему пришлось пообещать своей бывшей сети, что он не будет прибегать к помощи других разведок, он уже получил огромную помощь от Миши Плейтца и "Мосада". Он не думал, что его можно обвинить в нарушении соглашения, если он воспользуется преимуществами той помощи, которую уже получил. Во-первых, Миша снабдил их израильскими паспортами на чужие имена с фиктивным прошлым, которое, если власти заинтересуются, будет подтверждено израильскими гражданскими и официальными лицами, тайно связанными с "Мосадом". Во-вторых, Миша дал им достаточно денег, чтобы вести поиск. Он же обеспечил их оружием, хотя Саул и Эрика спрятали его перед отъездом из Австрии, не желая рисковать при пересечении границы.
       Но на данный момент, наиболее весомым Мишиным вкладом являлась фотокопия его записной книжки, списка имен, который он составил, и информации об этих людях. Первым в списке стояло имя Ефраима Авидана.
       Эрика спросила Мишу, какое отношение эти люди из списка имеют к исчезновению ее отца. И Миша ответил, что не имеет представления. Эрика не мгла поверить, что Миша составил бы этот список, если бы между этими людьми не было ничего общего. На что Миша ответил, что он так не говорил. Он знает все о прошлом этих людей, их адреса, их привычки и их бывшую профессию. Эрика спросила, почему бывшую. Потому что они все служили в "Мосаде", все уже вышли в отставку. Но, поскольку Эрика спрашивала, какое они имеют отношение к исчезновению ее отца, то на этот вопрос Миша ответить не может. Эрика спросила, почему. Потому ли, что они утверждают, что не знают ее отца, или потому, что не отвечают на Мишины вопросы. Миша ответил, что ему не представилось возможности задавать им вопросы. Эрика обвинила его в том, что он уклоняется от прямых ответов. Тогда Миша возразил, что это не так. Всех людей из списка объединяет еще и то, что они пережили нацистские лагеря, а теперь пропали.
       Как пропал и отец Эрики.
       Дверь гостиницы распахнулась. Саул ничего не мог понять по лицу Эрики, когда она села в машину.
       - Узнала что-нибудь?
       - Нельзя сказать, что они стремятся поделиться информацией. Я поняла, что мы не единственные посторонние, которые спрашивали об Авидане, а они не те люди, которые привечают чужаков, будь то мужчины или женщины. Особенно, если они здесь не для того, чтобы потратить деньги как туристы.
       Саул обдумал это.
       - Кто бы ни приходил до нас, должен был быть от Миши.
       - Возможно. Давай это выясним. Мне удалось узнать, куда нам ехать.
       Саул запустил двигатель и поехал вперед по узкой улице.
       - Скажи, когда будет нужно свернуть.
       - Это за городом. Третья ферма слева.
       Саул увеличил скорость.
       Дом был старый с белыми оштукатуренными стенами. Он стоял на ровной площадке перед высоким травянистым склоном. Хотя и более широкий, чем дома в городке, он тоже имел высокую островерхую крышу, чей силуэт походил на гору позади. Саул свернул на грунтовую дорогу с выбитой колеей, по которой подъехал к дому и выключил двигатель. Сразу стал слышен перезвон коровьих колокольчиков с пастбища. Солнце добавило яркости цветам долины. Саулу было, однако, не до окружавших их красот. Его мысли были целиком поглощены списком, который они нашли.
       И первым именем в этом списке.
       Он вышел из машины.
       Из дома вышла красивая женщина с несколько мужеподобными чертами лица. Ей было немного за тридцать, ее волосы добела выгорели на солнце, а щеки покрывал румянец. Мускулистая, в крепких ботинках по щиколотку, в вязаных носках до колен, кожаных шортах, голубой клетчатой рубашке с закатанными рукавами, она спустилась с деревянного крыльца по лестнице и направилась к машине. Когда она остановилась, в глазах читалась подозрительность.
       Саул счел само собой разумеющимся, что разговор будет, в основном, вести Эрика, как если бы вышел мужчина, то говорил бы с ним Саул. Эрика начала по-итальянски:
       - Нам неловко вас беспокоить, но нам сказали, что Ефраим Авидан живет здесь.
       Женщина ответила по-английски:
       - Ваш акцент. Американский?
       Эрика ответила тоже по-английски:
       - Нет, я израильтянка, но в Штатах жила много лет. Если честно, мне проще говорить по-английски, чем на моем родном языке. Вы предпочитаете ...?
       - Говорить по-английски?- Женщина покачала головой и перешла на итальянский.- Я бы могла ради практики, но не тогда, когда речь идет об Ефраиме Авидане. Он действительно жил здесь, но больше не живет.- Она помрачнела.- Вы с теми, другими, которые уже приходили о нем спрашивать?
       - С другими?
       - Двое мужчин. Пять дней назад. Они назвались старыми друзьями Авидана. Но они были лет на тридцать его младше. Они, как Авидан и вы сами, говорили, что израильтяне. Сказали, что должны Авидану деньги. Какие сознательные должники, правда? Они хотели знать, куда он делся?
       - И что вы им сказали?
       - То же, что скажу и вам, я не знаю куда. Он уехал неожиданно. В феврале. Вечером был здесь, а утром уже его не было. Насколько я могу судить, он ничего с собой не взял. Спустя несколько дней, я поставила в известность нашего полицейского в городе. Были организованы поиски, но тела не нашли.- Она указала на горы.- Но мы и не рассчитывали на это. Никто не ходит по горам зимой. Самоубийство, конечно, возможно. Он был угрюмым человеком. Но тела-то не нашли. Наш полицейский сообщил властям в Берн. Теперь дело уже ушло из наших рук. Но мы к нему относились по справедливости, как если бы он был одним из нас. Он тоже относился ко мне справедливо. До того как исчез, всегда платил ренту. У меня никогда не было с ним неприятностей.
       - Конечно.
       Женщина сложила на груди руки.
       - А вы-то тоже его "старые" друзья, которые задолжали ему?- Она обратила свой вопрос к Саулу.
       - Мы вообще с ним незнакомы.- Женщина улыбнулась, вероятно, не ожидая правдивого ответа. Саул кивнул на Эрику.- Отец моей жены был другом Ефраима Авидана.- Он сделал паузу для достижения большего эффекта.- И ее отец тоже пропал.
       Казалось, женщина колеблется между удивлением и скептицизмом.
       - Ваше объяснение, возможно, просто следствие большей изобретательности, чем у "старых" друзей, задолжавших ему деньги.
       - Почему вы так подозрительны?- удивилась Эрика.- Все, что нам нужно, это информация.
       - Подозрительна? Если бы ваш муж вас оставил ... Ели бы на вас была ответственность управлять ...- Ее голос замер. Она посмотрела на коров с налитым выменем на пастбище.- Я, может быть, не была бы подозрительной, если бы не священник.
       Саул почувствовал, что у него зачастил пульс.
       - Священник?
       - Не то, чтобы он сказал, что он священник. Он был строгий, красивый. Сказал, что турист. Он появился за две недели до приезда израильтян. У него были голубые глаза и волосы цвета соломы. Он наколол дров в оплату за ужин. Он был мускулистым, с широкой грудью. Но больше всего поразили меня его руки.
       - А что в них особенного?
       - Он очень о них заботился. Я не подумала, что это странно, когда он колол дрова в перчатках. Защита от заноз и мозолей. Но потом, когда он снял перчатки и вымыл руки, когда мы вместе ужинали, я не могла не обратить внимания, какие у него мягкие и гладкие руки при такой развитой мускулатуре. Он был загорелым, а на левой руке, здесь, у основания среднего пальца, осталась полоска белой кожи от недавно снятого кольца. Я так и не поняла, зачем он это сделал. Кто знает? Может, он просто потерял его. Но его правая рука ...Большой палец, первый и второй пальцы ... о них он заботился особенно. Он не хотел касаться пищи этими пальцами, а потом, когда он помогал мне мыть посуду, он обернул правую руку полотенцем, а тарелки доставал левой рукой. Вы понимаете, что это значит?
       - Сожалею,- сказала Эрика.- Боюсь, мне это недоступно.
       - Как израильтянке тебе это не известно. Сам я лютеранин, но знаю, что для священника римской католической церкви большой, первый и второй пальцы правой руки являются самой важной частью тела. Они освящены. Ими он держит облатку, которую он осеняет благословением и превращает в то, что по верованиям католиков является духовным присутствием Иисуса Христа. Если священнику ампутируют эти три пальца, он больше не может быть священником. Не совсем так. Он не может служить мессу. Не может выполнять ритуалы благословения паствы и исповеданья. Поскольку эти пальцы были освящены, он должен беречь их не только от физического повреждения, но и от оскорбления.
       Эрика была удивлена чрезвычайно.
       - А разве он не мог быть просто левшой, и поэтому казалось, что он оберегает правую руку?
       - После ужина он снова надел перчатки и предложил помочь мне в сарае. Помощь мне нужна, поэтому я согласилась покормить его за это завтраком.- Она указала на сарай, угол которого виднелся позади дома.- Он проработал дольше, чем я ожидала. Когда я пришла посмотреть, не случилось ли чего, он меня не ожидал. Увидев меня, он быстро спрятал маленькую черную книжку. Тогда у меня не осталось сомнений.
       - Что-то я вас не понимаю,- сказала Эрика.
       Но Саул понял. Он помнил разговоры своего названного брата, Криса, принадлежавшего к ирландским католикам, который рассказывал ему о Церкви.
       - Маленькая черная книжка была, вероятно, требником,- объяснил он.- Сборником молитв, которые священник обязан прочитать ежедневно.- Саул обратился к женщине.- Но вы сказали, что у вас не осталось сомнений. Пока это все выглядит только как основание для предположений.
       - Нет,- возразила женщина.- Ночью, я пошла в его комнату в сарае и порылась в его рюкзаке. Маленькая книжка, действительно, оказалась требником.
       - Порылись в его ...?!
       - Вы подумали, какая я наглая? Как он мог бы упрекнуть меня в наглости, когда сам он был ничуть не лучше: ускользнул ночью из комнаты и пошел рыться в домике у Авидана на холме?- Ее лицо пылало от возмущения.- Я оставила там все так, как было при Авидане. Всегда был шанс, что Авидан вернется. Поскольку никто не просил сдать его комнату, я и не стала тратить время на упаковку его вещей. Да и девать мне их больше некуда. Когда я прокралась по холму наверх, я услышала, что священник в комнате Авидана. Ящики хлопали, открываясь и закрываясь. Я видела лучик карманного фонарика, плясавшего в щели между шторами.
       - Что же вы тогда сделали?
       - А вы как думаете? Я же одинокая женщина. По виду безобидный гость оказался взломщиком. Я вернулась к себе в дом и ничего не стала делать. Утром я сделала вид, что знать не знаю, что он лазал в дом к Авидану, а он, если и заподозрил, что я рылась в его рюкзаке, сделал вид, что ничего не заметил. Он съел приготовленный мной завтрак, спросил, нет ли еще какой работы для него, и, когда я сказала, что нет, он пошел дальше по своему маршруту, как он заявил: "продолжать отдыхать". Несколько ночей я внимательно следила за избой. Насколько я знаю, священник больше не появлялся.
       - А какое значение имеет след от снятого кольца?- спросила Эрика.
       - Оно могло быть эмблемой ордена,- ответил Саул.- Некоторые религиозные группы пользуются подобными эмблемами.
       - В рюкзаке я кольца не видела,- сказала женщина.
       - Возможно, он считал его таким ценным, что держал в кармане.
       - Потом появились те двое, что назвались израильтянами. Они попросили осмотреть жилище Авидана, чтобы, возможно, выяснить, куда он уехал, чтобы они могли отдать ему свой мифический долг, о котором они не уставали твердить.
       - И вы им позволили?
       - Да. У меня было чувство, что если я откажу им, они вернутся ночью и все равно обыщут его дом. Или сделают это прямо сейчас, даже если я не дам разрешения. Мне ни к чему неприятности. Я надеялась, что если соглашусь, то это, наконец, закончится. Кроме того, а что мне скрывать?
       - А что было скрывать Авидану?- спросил Саул.
       - Теперь явились вы и спрашиваете, почему я такая подозрительная. Кем он был этот Авидан? Почему вы и те другие им интересуетесь?
       - Относительно священника я ничего не могу сказать, но двое израильтян могли быть из разведывательной службы Израиля, из "Мосада". Авидан служил раньше в этой организации. Когда исчезает один из них, даже после выхода в отставку, они хотят знать, почему, особенно, если его исчезновение кажется связанным с исчезновением другого отставного разведчика. Отца моей жены.
       - Политика?- вскинулась женщина.- Не хочу иметь с ней ничего общего.
       - Мы не уверены, что здесь дело в политике. Это может быть чем-то личным, из их давнего прошлого. Честно говоря, мы не знаем. Для нас-то это абсолютно точно дело глубоко личное.
       - Вы из "Мосада"?
       Эрика замешкалась с ответом.
       - Я, когда-то, принадлежала к этой организации.
       - Политика.
       - Я же сказала: когда-то. Послушайте, мы вам рассказали гораздо больше, чем следовало. Как мы можем вас заставить нам верить?
       - Как? Научите, как мне избавиться от чужаков, которые приходят спрашивать об Авидане.
       - Если вы нам поможете, может быть, нам удастся узнать, что с ним случилось. Тогда чужаки перестанут шляться вокруг.
       Женщина разглядывала их.
       - Можно нам посмотреть у него дома?- попросил Саул.
       Женщина словно замерла. Саул затаил дыхание.
       Женщина кивнула.
       3
       Избушка находилась позади дома и сарая, выше по склону, за пастбищем. Прямо за ней начинался густой лес, доходивший до отвесных скал. Альпийский воздух пах сладко и свежо, с легким оттенком хвойного аромата.
       Домик был маленьким, одноэтажным, сложенным из бревен, кора на которых давным-давно растрескалась. Из крыши торчала ржавая труба от плиты. Сама крыша давно нуждалась в покраске. Саул обернулся, чтобы оценить открывавшийся вид: буйная зелень в нижней части долины, вдалеке маленькое озерцо, громадные ели частично заслоняли высокие здания городка, оставшегося в километре справа.
       Саул задавался вопросом, зачем Авидану было выбирать для жизни такие примитивные уединенные условия.
       - Сколько Авидан здесь прожил?- спросил он женщину.
       - Он появился прошлой осенью. В октябре.
       - Он планировал провести здесь всю зиму?
       - Он сказал, что он писатель. Что ему нужно одиночество и покой, чтобы закончить роман.
       Вышедший в отставку оперативник пишет роман? Саул был удивлен. Возможно, конечно. Чего не бывает! Но насколько это вероятно? Когда начнут задувать зимние метели ... Покой и одиночество? Авидан, определенно, получил экстремальный вариант желаемых условий. Что его заставило выбрать это место?
       Они вошли в избушку. Она была разделена на спальню и кухню. При отсутствии камина, большая черная закопченная плита служила как для обогрева, так и для готовки. Обстановка была спартанской. Стены обиты гладкими сосновыми досками. Кухонным столом служила сосновая доска на козлах. Около стола скамейка. Несколько простых шкафов, качалка, еще одна скамья у стены. Кровать была двухярусной, с набитыми соломой матрасами. Над ветхим комодом с ящиками, обклеенными пожелтевшими газетами 1975 года, висело треснувшее зеркало. Одежды в ящиках было совсем немного. На полке рядом с комодом выстроились книги, в основном, относящиеся к истории Израиля. На стенах фотографии израильской пустыни соседствовали с видами многолюдных улиц Тель-Авива. На кухне Эрика обнаружила пластиковые чашки и тарелки, и многочисленные банки с консервированными продуктами. В шкафчике под раковиной стояла бутылка с жидкостью для мытья посуды.
       "Нужно сойти с ума, чтобы проводить здесь зиму",- думал Саул.
       Он повернулся к женщине.
       - Вы сказали, что не убирали вещей Авидана, потому что думали, что он может вернуться. Складывается впечатление, что и убирать-то особенно нечего.
       - И если он работал над романом,- заметила Эрика,- он, должно быть, взял его с собой. Не видно и пишущей машинки. Рукописи я тоже не нашла.
       В освещенном солнцем дверном проеме четко обрисовывался силуэт женщины.
       - С октября по февраль я его почти не видела. Из моего дома временами не видно и самой избы из-за сугробов. Иногда мне казалось, что избу просто завалило снегом. Но в ясные дни, если были видны клубы дыма из печной трубы, я не волновалась. И первого числа каждого месяца он пробирался отсюда, чтобы заплатить ренту.- Саул вспомнил, что женщина говорила, что ее бросил муж. Рента, которую платил Авидан, была, по-видимому, для нее достаточным подспорьем, чтобы не обращать внимания на странности постояльца.- Что-то было в этом странное,- продолжала женщина.- Я это понимала. И когда полиция повторно начала расследование, я твердо решила ничего здесь не трогать.
       - Насколько я понимаю, вы считаете, что ни священник, ни двое израильтян ничего не выяснили в результате обыска,- сказал Саул.- Мы можем просмотреть эти книги, исследовать контейнеры с продуктами, поискать подвижные половицы в полу, но это будет бесполезная трата времени. Авидан был профессионалом.
       - Священник и израильтяне думали они справятся со мной, обманут или запугают,- сердито сказала женщина.- Они даже не догадались предложить мне денег.
       У Саула побежали мурашки по коже.
       - Но, если мы предложим деньги ...
       - Знаете, как трудно одной сохранить ферму?
       - Конечно,- сказала Эрика.- Мы хотим вам помочь. Наши средства ограничены. Мы недавно потеряли наш дом в Израиле. Но мы с радостью вам поможем.
       Женщина покачала головой из стороны в сторону, вычисляя, и назвала сумму. Она была высокой. Составляла почти половину того, что дал им Миша Плейтц. Но это не имело значения, если информация была действительно важной, как это позволяло предположить поведение женщины.
       - Идет,- согласился Саул.- Конечно, если это не окажется просто устаревшей записной книжкой или ...
       - Дневник,- перебила его женщина.- Датированный октябрем прошлого года и до дня его исчезновения. Там об этом доме. О нем самом. Там есть фотографии, от которых мне стало дурно.
       У Саула замерло сердце.
       - Как вам удалось их найти?- спросила Эрика, сделав шаг вперед.
       - Взяла там, где они были спрятаны.
       - Конечно, но как?
       - Когда священник устроил здесь обыск, мне стало интересно, что он мог искать. Когда я была уверена, что он, действительно, ушел, я пришла сюда и начала искать. Я пробовала половицы, стены, потолок. Я даже отодвигала плиту и пробовала сдвинуть кирпичи под ней.
       - И?
       - И ничего не нашла. Но священник был недостаточно основательным. Он не попытался поставить себя на место Авидана. Здесь есть еще одно строение.
       Саул догадался.
       - Удобства во дворе.
       - Я нашла дневник и фотографии прикрепленными под доской с дыркой над выгребной ямой. Каждый день, когда он шел туда и обратно по дорожке, которую прокапывал в снегу, он, должно быть, брал их с собой, возможно даже прятал под одеждой.
       - И они стоят тех денег, которые вы просите?
       - Стоят ли? Это вам судить. Вы знаете сумму.
       Эрика полезла в карман.
       - Деньги австрийские.
       - Да хоть японские. Какая разница? Это Швейцария. Здесь любой валюте рады.- Женщина пересчитала банкноты.
       - За что мы заплатили?
       - Пойдемте вниз, в дом.
       4
       Они сидели за столом в простой деревенской кухне. Пока женщина готовила кофе, Саул раскрыл, завернутый в пластик пакет, который она им дала. Он нахмурился, увидев фотографии. У Эрики задрожали руки, когда она начала их перебирать.
       Нацистские концлагеря. Эсэсовцы у пулеметов, нацеленных на людей, высаженных из грузовиков и вагонов для скота. Изможденные лица заключенных с загнанными взглядами, смотревших сквозь ограду из колючей проволоки. Бесконечные траншеи, слегка засыпанные трупы, бульдозеры, готовые засыпать траншеи. Газовые камеры, нагие люди, в основном женщины, старики и дети, так тесно прижатые друг к другу, что они умирали стоя. Открытые дверцы огромных печей. Невообразимое количество пепла и костей.
       Саул изучил их все одну за другой и, закончив, утвердился в своем мнении, что людская способность изобретать новые зверства беспредельна.
       Он сложил фотографии и положил их на стол лицевой стороной вниз.
       - Изображенная здесь жизнь не стоит того, чтобы жить,- сказал он, севшим голосом. Он посмотрел на дневник.- Бог знает, что там в нем.
       - В ту ночь, когда я посмотрела их, я никак не могла согреться, сколько ни подбрасывала дров в огонь,- сказала женщина.- Я проходила до самого рассвета. Я знала об этих зверствах, но видеть их, читать о них ...
       - Читать о них ...?- Эрика посмотрела на дневник, коснулась его рукой и отдернула ее, словно от омерзения.
       - Да, дневник,- сказала женщина.- Авидан, его родители, сестра и два его брата жили в Мюнхене. В 1942 году, когда начался геноцид, их всех арестовали эсэсовцы и отправили в концлагерь в Дахау. Он находился всего в двадцати километрах от их дома. Это был трудовой лагерь, не лагерь смерти, но, судя по его описанию, разницы большой не было. Вместе с другими заключенными он и его семья работали на заводе, где делали боеприпасы. Им давали минимум пищи. Почти не давали спать. Санитарные условия были кошмарными. Туалетами служили канавы. Питьевая вода грязная. Бараки протекали. Крысы. В течение двух лет Авидан и его семья батрачили на гитлеровскую войну. Они умирали один за другим. Первой умерла мать Авидана. Она потеряла сознание во время работы и умерла от истощения. Когда на следующее утро не смог подняться с пола в бараке отец Авидана, эсэсовцы выволокли его из барака и пристрелили перед строем заключенных. Его тело валялось на месте сбора в течение трех дней, после чего заключенным было позволено положить тело на тачку и отвезти к траншее за территорией лагеря, где закапывали умерших. Следующей умерла его десятилетняя сестра, изойдя кашлем. Его старший брат двигался недостаточно быстро, чтобы удовлетворить требованиям охранника, и тот раскроил ему череп прикладом. Другой брат сошел с ума и перервал себе вены деревянной щепкой. Авидан решил для себя, что выживет, во что бы то ни стало. Он научился понемножку отдыхать во время работы так, чтобы это не было заметно, чтобы сохранять силы. Он поедал все, что мог поймать в лагере: пауков, мух, червей. И он выжил. В1944году, в сентябре, он оказался среди тех, кого вывезли из лагеря на грузовике, чтобы они погрузили в городе спиртное и еду для ожидавшейся эсэсовской вечеринки. У грузовика лопнула шина и, воспользовавшись замешательством охраны, заключенные сбежали. Эсэсовские солдаты быстро пришли в себя и пристрелили трех из четверых сбежавших заключенных. Четвертым был Авидан. Подъем, который он испытал, обретя свободу, придал ему силы, которых он в себе не подозревал. Он питался отбросами и спал на сеновалах. И уходил все дальше. Дахау был в сотне километров от Швейцарии. В своем дневнике он не пишет, как ему удалось миновать Бодензее, но он добрался до нейтральной территории. Он продолжал двигаться дальше, поскольку не был уверен, что нашел убежище, пока не пришел сюда. Мы с моим бывшим мужем купили эту ферму в 1978 году. Я не имею представления, кому она принадлежала во время войны. Но, кто бы это ни был, однажды ночью он обнаружил Авидана, который прятался в сарае. Они поверили его истории, пожалели и позволили жить в избушке. Они снабжали его пищей. Авидан прожил здесь с октября 1944 года до мая месяца после конца войны, когда он уехал в Палестину.
       Женщина замолчала. В комнате установилась зловещая тишина.
       Саул был так поглощен рассказом женщины, что потребовалось некоторое время прежде, чем он осознал ее последнюю фразу.
       - Он добрался сюда в октябре сорок четвертого?- Саула бросило в жар.- Разве вы не говорили, что в октябре прошлого года он снова здесь появился?
       - В октябре,- подтвердила женщина.- Судя по тому, что он пишет в дневнике о своих испытаниях во время войны, я сомневаюсь, что выбор месяца был случайным. Он думал о своем прошлом. Что-то могло заставить его вернуться к прошлому. Его дневник так живо написан, словно он не просто вспоминал об ужасах, которые ему выпало пережить, он их снова переживал.
       - Надо же быть настолько одержимым ...,- Эрику передернуло.
       - Так же, как и твой отец,- сказал Саул. В присутствии хозяйки он не стал упоминать фотографии, которые они обнаружили в подвале дома в Вене.
       - Но вы сказали, что в 1945 году он уехал в мае, в конце войны,- сказала Эрика.- А а в этом году он уехал в феврале. Схема нарушена.
       - Если только он не собирался уезжать в мае,- сказала женщина,- а что-то вынудило его уехать раньше, как что-то заставило его сюда вернуться. Он исчез без предупреждения. Почти ничего не взял с собой. Должно быть, его решение было внезапным.
       - Или кто-то принял это внезапное решение за него,- предположила Эрика.- Точно так же, как я подозреваю, кто-то сделал это за моего отца.
       - Похитил его?- спросила женщина.
       - Возможно,- ответила Эрика.- Мы знаем еще слишком мало.
       В открытое окно послышался шум машины, приближавшейся по дороге. Шум усилился и резко прекратился.
       У Саула свело лопатки. Он вышел из кухни, и, встав рядом с большим окном в комнате, осторожно выглянул в него. На дороге с выбитой колеей, ведущей к дому, остановился черный "Рено". Саул рассмотрел внутри силуэты троих мужчин.
       В комнату вошла Эрика.
       - Что случилось?
       Следом за ней шла женщина.
       Саул обратился к женщине:
       - Вам знакома эта машина?- Женщина сделала шаг по направлению к окну.- Не выглядывайте!- предупредил Саул.
       Она послушалась и подошла к окну сбоку, где стоял Саул.
       - Никогда ее раньше не видела.
       Трое мужчин вышли из машины. Все они были высокими, крепко сбитыми, лет тридцати. В одинаковых туристских ботинках на толстой подошве, черных брюках и слегка широковатых ветровках с молнией, застегнутой доверху.
       Странновато для июня, подумал Саул. В такой теплый день, как сегодня, незачем застегивать куртку.
       На пути к дому, каждый их них расстегнул молнию на куртке.
       Саул почувствовал, что Эрика встала у него за спиной.
       - Они могли бы подъехать к самому дому,- сказала она.
       - Они предпочли загородить ворота. Пока они не уберут машину, мы не сможем выехать.
       Трое мужчин шли, не отставая друг от друга. Хотя их лица казались безразличными, глаза были в постоянном движении, осматривали "Фольксваген", дом, пастбище с обеих сторон, лес и горы за ним. Каждый держал левую руку на уровне пояса. Они прошли половину пути, когда Саул заметил яркое красное кольцо на среднем пальце поднятой левой руки.
       Саул повернулся к женщине.
       - У вас в доме есть оружие?
       Женщина отодвинулась назад, пораженная его вопросом, но голос ее остался твердым.
       - Конечно. Это Швейцария.
       Объяснений не требовалось. Хотя Швейцария является нейтральной страной, здесь верят в военную готовность. Каждый мужчина от тридцати до пятидесяти должен проходить военную переподготовку. Каждая семья обязана иметь в доме оружие.
       - Доставайте его скорее,- потребовал Саул.- Позаботьтесь, чтобы оно было заряжено. Нам нужно уходить отсюда. Немедленно.
       - Но почему ...?
       - Немедленно!
       Широко раскрыв глаза от удивления, женщина бросилась к шкафу, из которого достала швейцарского производства "Штурмгевер", штурмовую винтовку. Саулу она была хорошо известна. Равная по длине карабину, она была приспособлена к стрельбе пулями калибра 7.62 мм образца НАТО, имела отгибавшуюся вниз треногу под стволом и обрезиненное ложе, что гасило силу отдачи.
       Женщина схватила два магазина с полки над головой. Эрика взяла их у нее, чтобы удостовериться, что они полные, в каждом по двадцать патронов. Она вставила один магазин, сняла с предохранителя, установила полуавтоматический режим стрельбы, отвела затвор, послав патрон в патронник. Второй магазин Эрика засунула за ремень.
       Женщина смотрела на нее, не веря своим глазам.
       - Не будут же эти люди ...
       - У нас нет времени на разговоры! Уходим отсюда!- Саул наклонился над дневником и фотографиями на кухонном столе, торопливо складывая их в картонную папку, в которой они были. С винтовкой в руке, Эрика распахнула заднюю дверь кухни. Саул схватил за руку женщину и потащил ее за собой к двери вслед за Эрикой.
       Они перебежали зеленую лужайку перед сараем, прошли через сарай к склону, где стояла избушка Авидана.
       Саул слышал крики сзади. Ноги дрожали. Он прижал к груди картонную папку и рискнул остановиться, чтобы взглянуть назад. Двое мужчин выглядывали из-за левого угла сарая, третий появился справа, указывая наверх. Третий мужчина крикнул по-французски:
       - Ici!
       Все трое вытащили из-под ветровок пистолеты.
       - Эрика!- крикнул Саул.
       Она оглянулась, увидела трех мужчин, направлявших оружие на них, и развернулась. Единым плавным движением она опустилась на одно колено, уперлась локтем в другое колено и посмотрела вдоль винтовки. Прежде чем трое мужчин успели выстрелить, она спустила курок, выстрелила раз, другой, еще раз. Расстояние было метров пятьдесят. Хотя и опытный снайпер, она не имела времени, чтобы придать устойчивость мышцам, ствол дрогнул. Она попала в плечо одному из мужчин, другие пули ударили в стену сарая.
       Раненый схватился за плечо и спрятался за сарай. Его компаньоны скрылись из вида, забежав в сарай.
       Пусть она их не убила, но, по крайней мере, задержала. Эрика вскочила на ноги и побежала догонять Саула и женщину, которые успели добраться до вершины склона. Пулей выбило щепу из стены избушки, за которой Эрика успела укрыться. Саул и женщина ждали ее, тяжело дыша. Эрика решилась выйти из-под прикрытия и выстрелить еще пару раз по мужчинам, которые их преследовали.
       Один из них неуклюже упал.
       - Вы знаете эти леса,- сказал Саул женщине.- Ведите нас в горы.
       - Но где мы ...?
       - Поторопитесь. Двигайтесь.
       5
       Женщина пробралась через кустарник и вышла на узкую тропинку, которая петляла по заросшему лесом склону. Ее мускулистые голые ноги без устали шагали вверх, к вершине. Саул и Эрика шли за ней, с трудом приноравливаясь к высокогорным условиям. На вершине тропа изменила направление, уходя влево, затем вниз между двух валунов по грудь высотой. Густые кроны деревьев закрывали от солнца. Саул чувствовал запах сосновой смолы. Под ногами пружинил ковер из сосновой хвои. Но все внимание Саула было поглощено треском ветвей позади них и приглушенным эхом сердитых голосов.
       Женщина вела их вниз по тропе к небольшому ручью. Саул перебрался через ручей и, не обращая внимания на влажный холод промокших брюк, прилипших к ногам, вошел в тенистый лес на другом берегу. Он слышал, как Эрика следом за ним зашлепала по воде.
       Женщина вела их теперь вверх по другому склону. Этот склон был круче, а тропа едва различимой. Саул обходил древесные завалы, чащобы, груды валунов. Добравшись до вершины, он остановился передохнуть и посмотреть на Эрику и вниз, в ущелье. Преследователей не было видно, но он слышал плеск воды в ручье.
       Женщина вывела их к поросшему травой плато. Метрах в ста впереди темнел густой лес, протянувшийся вверх по следующему склону, который казался бесконечным. Они пошли вперед. Высокая трава опутывала ноги, мешая идти. У Саула зачесалась спина, когда он представил трех мужчин неожиданно появившихся на вершине склона у них за спиной, но ни единая пуля не поразила его позвоночник. Он бросился на землю за кустами, едва оставив поляну позади. Эрика легла рядом с ним, установив винтовку. Женщина продолжала идти дальше, но тоже остановилась, когда поняла, что ее защитники не поспешают за ней следом, и опустилась на колени позади дерева.
       В отличие от ужаса, который испытывала женщина, Саул почти радовался. Мы это сделали! Мы пересекли поляну прежде, чем они нас увидели! Они не поймали нас на открытом пространстве! Теперь наша очередь!
       Эрика рядом с ним восстановила дыхание, опустила треногу, закрепленную на стволе винтовки, выбрала для рук устойчивую позицию и замерла в каменной неподвижности.
       Ждать долго не придется, думал Саул. Скоро. Он стер пот и сконцентрировал внимание на противоположной стороне поляны. В любой момент кустарник на той стороне расступится, и появятся преследователи.
       Пять секунд, десять. Пятнадцать. Тридцать. Прошло минуты две, и Эрика стала отползать назад, и Саул прекрасно понимал причину. Ситуация стала непонятной. Преследователям пора было добраться до вершины и показаться на другой стороне поляны.
       Саул последовал за Эрикой, торопясь добраться до женщины. Та открыла рот, чтобы сказать что-то, но Саул зажал ей рот и указал в сторону лесной чащи. По выражению его глаз она поняла угрожавшую им опасность и побежала, ведя их по лесу вверх.
       Саулу на ум приходила только одна причина, по которой преследователи не показались на опушке. Они подошли к поляне, заподозрили засаду и разделились, обходя поляну с двух сторон, чтобы опередить преследуемых. Возможно, им это уже удалось.
       Выстрел прозвучал у Саула слева, подгоняя его на пути вверх по склону. Листья рядом с ним срезало пулей. Он ее услышал, почувствовал, свист пронесся рядом.
       Но с какой целью был сделан этот выстрел? Хотят ли их заставить бежать вверх под пули снайпера, ожидающего на вершине, или заставить остановиться, укрыться, пока трое преследователей возьмут их в кольцо?
       Ими руководил инстинкт. Движение, бегство - в нем спасение. Саул понимал, почему Эрика не стреляла в ответ на выстрел. Она не видела цели, а если бы и видела, деревья помешали бы ее поразить. Он понимал, что им и надеяться не приходится, что выстрелы привлекут к ним на помощь жителей деревни. В Швейцарии фермеры обязаны постоянно практиковаться в меткости стрельбы, поэтому выстрелы в Альпах так же обычны, как звяканье коровьих колокольчиков. Никто не обращает на них внимания.
       Воздух стал прохладней. Небо затянуло облаками. Капли влаги упали Саулу на рукава рубашки. Он крепче прижал к груди папку с фотографиями и дневником Авидана, радуясь, что все вместе завернуто в пластик. Дождь усилился, Саул промок и дрожал от холода. Черные тучи собрались над горами, и Саул понял, как опасна для них такая погода. Нагрузка от подъема на непривычную высоту может привести к галлюцинациям от недостатка кислорода. Добавить сюда холодный продолжительный дождь, и условия для переохлаждения налицо. Быстрая потеря сил и понижение температуры тела, смерть от холода.
       Три часа, не больше, и смерть от переохлаждения, думал Саул. Единственным утешением было то, что и преследователи в тех же условиях.
       Дрожа от холода, он достиг вершины, только чтобы увидеть выше другой горный кряж, поросший лесом, затянутый черными тучами и пеленой сильного дождя. Ливень приглушил звук выстрела справа. Пуля впилась в ствол дерева позади него.
       Гонимая страхом, женщина побежала быстрее. Саул едва успевал за ней. Она вела их через лабиринт препятствий. Выше, круче. Мы, наверное, уже на высоте в восемь тысяч футов, подумал Саул. Он утрачивал чувство равновесия из-за разреженности воздуха. Как бы он ни старался дышать чаще и глубже, легким не хватало воздуха. Мысли утратили четкость. Он автоматически продолжал двигаться, рефлекторно продолжал борьбу. Дважды он падал, ему потребовалась помощь Эрики, чтобы подняться. Потом упала Эрика, и он помогал ей подняться. Голова гудела. Но женщина, проворная как горный козел, поднималась все выше.
       Он не заметил, когда лес стал реже, когда сосновые иглы покрывавшие землю, уступили место камням и открытому пространству, но вдруг его мысли и зрение стали достаточно ясными, и он осознал, что они прошли лесную полосу, что выше только гранит и горные пики, покрытые снегом.
       Мы в ловушке, подумал Саул. Мы не можем идти выше, мы потеряем сознание.
       Или замерзнем. Дождь, промочивший его до костей, превратился в снег. Выше лесополосы июньские вьюги не являются редкостью. Опытные горцы всегда принимают во внимание подобную опасность и носят в рюкзаках шерстяную одежду. Но Саул не собирался забираться на такую высоту, и был одет по-летнему. Далеко внизу, в непотревоженном городке, эта далекая буря показалась бы красочной, но здесь она была смертельно опасной. Снег покрывал голову, плечи, замерзли руки.
       "Мы здесь умрем,- подумал Саул.- Мы зашли слишком далеко. Даже если попытаться вернуться обратно на ферму женщины, мы не дойдем, упадем от изнеможения и замерзнем насмерть. И где-то по пути нас атакуют".
       Снег скрывал серые гранитные склоны над ними. Но, несмотря на ледяной ветер, женщина продолжала подниматься выше. "Она сумасшедшая,- думал Саул.- Она так боится тех троих, что будет карабкаться наверх, пока не рухнет, и преследователи поймут через какое-то время, какая опасность нас ждет. Они пойдут вниз. Они остановятся в лесу, укроются под валежником и доберутся до нас, когда кончится буря. Они найдут нас замерзшими там, где мы упадем, и просто оставят нас здесь. В июле, когда растает снег, на нас наткнутся туристы и сообщат властям о несчастном случае в горах".
       Эти мысли так разозлили Саула, что он двинулся вслед за женщиной. Временами снежные вихри уносились прочь и позволяли увидеть, что они достигли плато, на этот раз абсолютно бесплодного. Женщина шла вперед.
       Но не к следующему еще более крутому склону, а к деревянной двери в гранитной стене.
       Дверь здесь была поставлена как раз на такой случай, когда налетает неожиданная буря. Швейцарцы всегда принимают меры предосторожности. Снег повалил так густо, что дверь стало не видно, как и гранитный склон позади нее. Выбора не было. Они с Эрикой пошли за женщиной.
       Но, когда женщина открыла дверь, и за ней оказалась темная пещера, он засомневался.
       - Дверь в два дюйма толщиной,- настаивала женщина.- Пули ее не пробьют! Те люди умрут, если будут ждать, пока мы выйдем.
       Саулу была понятна ее логика. Длительная жизнь рядом с горами приучила ее воспринимать пещеру, как убежище. Но его собственный опыт, приобретенный за многие годы, отданные обучению, противился заключению в замкнутом пространстве. Убежище могло превратиться в ловушку. Что если буря прекратится? Если преследователи не пережидают ее в лесу и пойдут по их следам на снегу, и возьмут их в осаду в пещере? А если у них под слегка великоватыми ветровками спрятано что-нибудь посерьезней пистолетов?
       Взрывчатка, например.
       Нет! Он должен сражаться с врагом на открытой земле, чтобы была свобода маневра. Но он не может оставить Эрику без средств самозащиты. Испытывая желание взять у нее винтовку, он, тем не менее, заставил себя побороть этот позыв.
       - Я вернусь. Если вы не узнаете моего голоса, пристрелите любого, кто попытается открыть дверь.
       Снег налипал на лицо Эрики. Ее кожа побледнела от холода. Она сжала его руку.
       - Я люблю тебя.
       Снег пошел сильнее.
       - Если бы я знал другой способ ...,- сказал Саул.- Но другого нет.
       Она собралась сказать еще что-то. Но он сказал:
       - Я люблю тебя.- И подтолкнул ее к пещере. Она молча подчинилась, нырнув внутрь вслед за женщиной. Ее обволокла тьма. Дверь захлопнулась с глухим стуком, который был едва различим на фоне бури.
       6
       Саул повернулся к склону ведущему вниз. Стоя спиной к ветру, он мог яснее видеть перед собой. Неразличимые раньше валуны теперь темнели на фоне снежной пелены. Спускаясь, он приобрел небольшое преимущество перед преследователями. Их слепит снег, налипающий на лица, как слепил его на пути наверх. Возможно, это преимущество компенсирует ему отсутствие оружия. Их преимуществом являлось то, что их трое против него одного. Перед парализующим холодом они равны.
       "Нечего заниматься анализом, нужно действовать". Снег жалил все сильнее. Он укрыл землю, не позволяя судить, куда безопаснее ступать. Саул понимал, что вывих лодыжки был бы бедствием, но не мог себе позволить об этом беспокоиться. Ему необходимо спуститься с этого склона и найти укрытие до появления преследователей.
       Саул спускался далеко в стороне от оставленных ими следов наверх, которые еще ясно просматривались, и могли служить для преследователей ориентиром, хотя их постепенно засыпало снегом. Конечно, преследователи не будут двигаться группой. Внизу, в лесу, выстрелы раздавались и слева, и справа, следовательно, они разошлись, чтобы взять добычу в кольцо. Препятствия на пути могут их вынуждать сближаться, но они будут расходиться снова, как только станет возможно. Поэтому Саулу нужно держаться подальше от следов, оставленных им на пути наверх. Он планировал спуститься в стороне от преследователей, ниже их, зайти им в спину и ликвидировать одного за другим, воспользовавшись тем, что они далеко друг от друга.
       Только бы справиться с дрожью. Рубашка и брюки стали ледяными. Ветер хлестал безжалостно. Руки окоченели. Пальцы утрачивали чувствительность. Он поскользнулся на льду и полетел, обдирая о камни руки, ноги, спину. Падение резко прекратилось, когда он налетел на ствол ели у самого основания склона. Сверху посыпались ветки, укрывая его от летящего снега. Измученный Саул лежал на спине, пытаясь восстановить дыхание. Страшным усилием ему удалось сфокусировать взгляд и заставить слушаться тело. Он сел, превозмогая боль, попытался подняться на ноги, опираясь о ствол дерева ...
       И замер, уловив движение. Темная фигура пробиралась мимо поваленных деревьев, укрытых снегом.
       Фигура, мужчина в темной ветровке и брюках, часто останавливался, поводя из стороны в сторону пистолетом, потом смотрел вправо, вероятно туда, где должен был находиться другой член его команды, хотя Саул не смог его увидеть. "Наверно, больно держать в руке холодный метал,- подумал Саул.- Пальцы вряд ли его послушаются, если ему нужно будет стрелять".
       Внутренне застонав, Саулу пришлось отвергнуть это умозаключение, когда в кратковременный просвет в пурге он увидел, что человек в перчатках. Он вспомнил, как женщина описывала священника - туриста. На среднем пальце левой руки след от недавно снятого кольца. Интересно, такое же это было кольцо, как те красные кольца, что он заметил на среднем пальце левой руки у каждого из этих мужиков, когда они шли по дороге к дому на ферме?
       Вспомнил Саул и рассказ женщины о том, как священник, называвший себя туристом, оберегал руки, надевая перчатки, когда это было возможно. Совсем как эти люди, носившие в кармане ветровок перчатки даже летом. Существует ли связь между ними и туристом? Тогда не священники ли и они, как тот турист?
       Священники с оружием? Выследившие его вполне профессионально? Явно готовые его убить? Неужели это возможно!? Женщина, должно быть, ошиблась! Какое отношение могут иметь священники к исчезновению отца Эрики и Авидана? Религия и насилие? Они несовместимы.
       Ветер сменил направление, пробивался между ветвями ели, выбивал из глаз слезы. Саул дрожал, завидуя ветровкам и перчаткам преследователей. Многократные удары, полученные им при падении со склона, повлияли на подвижность суставов. Он ощущал себя закованным в лед. "Нет времени! Не думать! Действовать!"
       Преследователь подобрался ближе. Саул спрятался за деревом, прижался к земле. Он видел, как ботинки и брюки на ногах человека прошли мимо дерева. Саул представил, как человек посмотрит направо, налево, потом по склону вверх.
       Но ботинки остановились. Повернулись, словно человек смотрел на это дерево. Саул сжал зубы в ужасе, ожидая увидеть человека, заглядывающего под эти еловые лапы и стреляющего.
       Вместо этого ботинки двинулись дальше вперед, человек пошел вверх. Саул пополз за ним. Снегопад стал таким сильным, что скрывал фигуру человека впереди.
       "Нужно действовать сейчас же!" Саул привстал до стойки в полуприседе и бросился вперед. Сила толчка бросила человека на скалистый склон. Саул уперся коленом в позвоночник жертвы, обхватил голову человека и дернул ее изо всех сил назад. Позвоночник преследователя треснул немного раньше, чем гортань. Несмотря на завывание ветра, Саул услышал неприятный двойной хруст. Преследователь задрожал, издал свистящий звук сквозь зубы, и вдруг замер.
       Торопясь из страха быть замеченным, Саул втащил тело под прикрытие еловых лап. Он с трудом стащил с убитого кожаные перчатки. Его собственные пальцы, распухшие и негнущиеся, казалось, ему не принадлежали. Надеть перчатки оказалось еще труднее. Он засунул руки под мышки, чтобы отогреть и вернуть пальцам гибкость, но его тело было ледяным. Он знал, что находится на грани выживания. Если его температура снизится еще немного, он потеряет сознание.
       На мгновенье ему привиделась жаркая израильская пустыня, слепящее солнце. Опасное мгновенье миновало, Саул снова осознал и ужасный ветер, и снегом покрытый склон. Напуганный симптомами высотной болезни и переохлаждения, он заставил себя снять с трупа ветровку и надел ее на себя. Защита, которую обеспечивала ветровка, была минимальной, но по сравнению с рубашкой, которая была на Сауле, ощущалась как роскошь.
       Он подполз к краю и посмотрел из-под сосновых лап вправо, туда, где оставшиеся двое преследователей могли пробираться наверх, и бросился вперед к тому месту, где он атаковал. Он пошарил в снегу и нащупал пистолет, выпавший из рук убитого им преследователя. Но большой палец отказывался подчиняться мысленному приказу нажать на предохранитель курка. Он похлопал в ладоши руками в перчатках, чтобы восстановить подвижность пальцев, но попытка оказалась бесполезной. Кисти рук потеряли чувствительность.
       Саул засунул пистолет за ремень и спустился вниз по склону до границы густого леса. Укрываясь за деревьями, он пошел вправо в поисках двух других преследователей, чтобы оказаться у них сзади. Они должны были вскоре заметить, что человек слева пропал, и непременно захотят выяснить причину. В таком ослабленном состоянии, утратив преимущество неожиданности, у Саула не было шансов справиться с ними, когда они сойдутся вместе. Ему необходимо напасть на них поодиночке, пока они не поняли, что за ними охотятся.
       Хлопья снега стали крупнее. Примерно через пятьдесят метров Саул наткнулся на свежие следы на снегу. Они шли наверх. Он пошел по следу и неожиданно оказался на открытом месте, лишившись прикрытия деревьев. Выше среди снежных вихрей маячила спина еще одной темной фигуры. Собравшись с силами, Саул бросился вперед. Теперь руки немного согрелись в перчатках, и он мог уже держать пистолет, но пальцам еще не хватало гибкости, чтобы стрелять. Он с яростью вонзил дуло пистолета своему преследователю в темя. Конец ствола вошел глубоко внутрь головы. Горячая кровь брызнула Саулу в лицо. Человек застонал. Саул ударил снова. И снова! Он не мог остановиться. Он бил, круша череп человека, пока тот не затих в кровавом месиве.
       Саул двинулся вправо, высматривая третьего преследователя. Он поспешно шел поперек склона, всматриваясь в снежную мглу в надежде заметить темные брюки и ветровку. Но и пройдя пятьдесят метров, он не увидел следов третьего преследователя.
       "Не поднялся ли он уже вверх по склону? Может, я прошел много ниже него?"
       Саул посмотрел наверх. Вершины склона видно не было из-за снежной бури. Если бы он был выше меня, мне на пути попались бы его следы. Нет, он, должно быть, дальше на этом склоне!
       Но еще через двадцать метров, так и не заметив ни человека, ни его следов, Саул резко остановился. Его охватила паника от ужасного подозрения.
       Они не могли разойтись так далеко друг от друга. Он ошибся. Первый убитый им преследователь не был крайним левым! Он шел в середине! Где-то позади на этом склоне находится третий преследователь, тот, что действительно находился на левом фланге и теперь уже не мог не заметить, что он остался один! Он увидит на снегу следы, где был убит его компаньон! Он найдет тело! Он будет охотиться за Саулом!
       Саул резко развернулся, чтобы посмотреть назад, и ужаснулся, увидев свои следы, которые неизбежно оставлял за собой. Все, что нужно сделать третьему преследователю, это пойти по его следам к ...! Раздался выстрел, пуля чиркнула по рукаву ветровки. Он нырнул в снег и покатился вниз по склону, не обращая внимания на удары об камни на пути. Еще один выстрел, пулей взвихрило снег. Саул был уже у подножья склона и пытался встать, когда раздался третий выстрел. Он боялся остановиться, боялся оказаться прижатым к земле. Со своими обмороженными руками он не сможет отстреливаться. Преследователь будет ходить вокруг него, пока не найдет точку, с которой Саул будет представлять простую мишень, и пристрелит его с безопасного расстояния.
       Саул продолжал бежать. Из-за усилий, которые приходилось прикладывать на этой непривычной высоте, ему казалось, что его вырвет. Лес становился чаще, промежутки между деревьями меньше. Он спускался по следующему склону. Человек не будет идти прямо по его следам, а будет держаться в стороне, опасаясь засады. Рассчитывая на эту стратегию, Саул сменил направление, удаляясь в сторону от преследователя, протиснулся между двух валунов. Он заметил сухой сук, торчавший из кучи валежника, и вытащил его. Побежал вверх по склону, с которого только что спустился, надеясь, что его не видно за кустами. Добравшись до вершины склона, он снова сменил направление, теперь приближаясь к преследователю. Он намеривался сделать большой круг, чтобы оказаться за спиной у преследователя, найти его следы и атаковать его. В момент, когда он пересек свой собственный след, Саул оказался на территории противника. Падающий снег превратил день в сумерки. На расстоянии десяти метров предметы становились неразличимыми. Саул крался от дерева к дереву и неожиданно наткнулся на след противника.
       Он обдумал свои последующие действия. К этому времени преследователь должен был дойти до следов, оставленных Саулом, там, где он остановился и пошел обратно. Он сообразит, что Саул обходит его, чтобы оказаться сзади. Преследователь пойдет обратно, чтобы его перехватить.
       Сжимая ветку с торчащими сучками, которую он подобрал, Саул глянул на следы, оставленные преследователем на пути вниз. Он заметил кучу валунов, мимо которой прошел преследователь, и пошел к ней, стараясь ступать точно на его следы. Когда он дошел до валунов, Саул прыгнул так далеко, как только смог, надеясь, что его новые следы окажутся достаточно далеко от тех, по которым он шел, и его преследователь не увидит их вовремя, чтобы сообразить, что Саул прячется среди валунов.
       Спрятавшись в расщелине, Саул воображал последовательность желаемых событий. Преследователь возвращается этим путем, но не поворачивает по своим следам, а идет дальше в поисках Саула. Когда он окажется на одном уровне с этими камнями, он сможет увидеть, где следы Саула выше на склоне пересекаются с его собственными, и растеряется на мгновенье, будет неготов к немедленному нападению.
       Саул на это надеялся. Но могло быть сколько угодно случайностей, которые Саул не мог предусмотреть. Человек мог пойти не прямо по своим следам, а рядом. Обойти валуны не справа, а слева. Саулу было трудно сконцентрировать внимание на одном направлении, не то что на двух. Возможно, преследователь пойдет наверх по следам Саула, не станет возвращаться назад по своим следам, тогда он появится сверху, и Саул окажется у него на полном обозрении.
       "Мне не следовало останавливаться,- подумал Саул.- Нужно двигаться.
       Но куда? Ферма слишком далеко. Я заблужусь во время бури. И как быть с Эрикой и женщиной? Я не могу их там бросить.
       Но я их не бросаю. У них есть укрытие, есть винтовка. Все, что есть у меня, это пистолет, из которого мои окоченевшие пальцы отказываются стрелять.
       Да, еще ветка".
       Теперь это оружие показалось нелепым. Его трясло. Саулу казалось, что он замерзнет насмерть, прежде чем его преследователь доберется сюда. Он чувствовал слабость, головокружение, тошноту.
       "Не могу поверить, что мне удалось это проделать".
       Вдруг Саулу пришло в голову, что его противника тоже трясет. У того также путаются мысли, как у него самого. Возможно, они на равных.
       Прошло десять секунд напряженного ожидания. Секунды складывались в минуты. Снег скапливался вокруг него. На нем. Он чувствовал, что его суставы снова сковывает. Он уже не был уверен, что сможет двинуться, даже если противник попадется в ловушку.
       В лесу становилось темнее. Скоро он будет совершенно дезориентирован, неспособен ни к схватке с противником, ни найти дорогу обратно к пещере. Если он будет оставаться неподвижным, холод просочится глубже к внутренностям, и он будет мертв еще до наступления ночи.
       Снегом частично замело следы противника. Если тот их не заметит, то вероятность, что он пройдет именно мимо этих валунов, просто ничтожна. Прошло уже столько времени, что Саул стал подозревать, что противник, должно быть, выбрал другое направление. Вполне вероятно и то, что он слишком замерз и решил попытаться вернуться на ферму.
       Мне необходимо двигаться, заставить работать мышцы, разогнать кровь.
       У Саула кончилось терпение, и он вышел из расщелины между валунов, повернул вправо ...
       И оказался лицом к лицу с противником, который как раз в этот момент поравнялся с нагромождением валунов и внимательно осматривал склон перед собой. Оба остолбенели от неожиданности. Холод внес свой вклад, затормозив и рефлексы. Саул размахнулся своей суковатой палкой в тот момент, когда противник навел на него пистолет. На палке торчали сучки длиной в палец. Один из них угодил противнику в глаз. Брызнула стекловидная жидкость, потом кровь. Противник издал душераздирающий крик боли и ненависти. Удар, нанесенный Саулом, был таким сильным, что сучек вошел в глазницу, пробил кость позади глазного яблока и впился в мозг. Человек задвигал руками так, словно собирался взлететь, продолжая при этом кричать. Потом крик прекратился, хотя рот остался открытым. Он бросил пистолет и ухватился за палку. В стремительной последовательности он поднялся на цыпочки, вытянул руки по швам, посмотрел на Саула оставшимся глазом и рухнул.
       Палка торчала нелепо по обеим сторонам лица. Ужас от случившегося, страх, изнеможение, холод и высота сделали свое дело. У Саула открылась рвота. Казалось невероятным, что его пустой желудок может извергать такой поток. Он прислонился спиной к валуну, за которым прятался. Он снова схватился за живот, согнулся пополам, его опять вырвало. Саул в изнеможении упал на колени. Заснеженная земля качнулась в одну сторону, потом в другую.
       "Я умираю. Я победил, но я умру".
       Омерзение, которое он испытывал из-за того, что ему пришлось совершить, вдруг сменилось злостью на себя, на обстоятельства, на погоду, на свою слабость. Он поднял голову и закричал от бешенства.
       "Нет! Если я и умру, то не потому, что сдался"!
       Он поднялся на ноги, шатаясь из стороны в сторону, оттолкнулся от валуна и побрел сквозь метель вверх по склону. Перед его мысленным взором встало лицо Эрики. Его сменило лицо сына. Саулу отчаянно захотелось жить. Не для себя.
       Ради своей семьи.
       Плечи одеревенели, ноги не сгибались, но он упорно двигался вверх по склону до самой вершины, а потом по следующему склону. Снег залеплял глаза. Он потерял равновесие и упал. Поднялся и упал снова.
       Тогда он пополз.
       Выше.
       Дальше.
       Хотя он утратил ясность сознания, он почувствовал, что, ставший более резким, ветер означает, что лесная полоса кончилась, он добрался до скалистого подъема к открытому плато.
       Но плато, казалось, не будет конца. Чем больше усилий он тратил, тем меньшее расстояние преодолевал. Он двигался, опираясь на землю руками и коленями, и уперся головой в камень. Попытался перелезть через него и не смог, и только тогда понял, что камень - это стена.
       Стена на дальнем конце плато.
       Дверь. Если ему не изменяет память, дверь была в стене. Но где? Справа? Слева? Его выживание зависит от быстроты решения. Он просто двинулся влево, хотя был полностью дезориентирован.
       Саул почти прополз мимо двери, когда сообразил, что это такое. Изнеможение уступило место возбуждению. В полубреду он прислонил к двери ладони и начал скрестись.
       - Эрика, это Саул. Ради бога, Эрика.
       Снег превратился в теплое одеяло, которым его укрыли. Саул начал оседать, падая вперед, когда дверь открылась.
       Он тяжело упал на каменный пол.
       И услышал крик Эрики.
       7
       Первое, что попало в поле зрения Саула, было полное ужаса лицо Эрики, которое кружилось над ним, но присутствовало видение и другого ее лица, которое служило ему путеводной звездой, когда он упрямо лез наверх по склону сквозь метель. Однако некая сохранившаяся часть сумеречного сознания дала ему знать и понять, что он добрался до двери, и его впустили внутрь.
       Следующим впечатлением был далекий шипящий свет. Керосиновая лампа. Ее почти мистический свет обнаруживал полки, заставленные консервами и бутылками с водой, пластиковый контейнер с нарисованным красным крестом, куртки, рубашки, носки, брюки, рация.
       Третьим впечатлением, самым важным, было тепло. Тепло рождало боль. Саул сопротивлялся и стонал, когда Эрика потащила его к свету. Он понял, что рядом с лампой стоит керосиновая печка, через трубу которой в потолке вентилируется помещение. Прикосновение к коже теплового потока заставило его умолять о пощаде. Крепкое объятие Эрики доставляло мучения. Он пытался протестовать, но оказался бессилен.
       Швейцарская женщина захлопнула дверь пещеры, перекрыв доступ снегу и ветру. Она подбежала к Саулу и потрогала его лоб.
       - У него слишком низкая температура. Он сам не сможет согреться.- И Саул понял. Внутри тела существует источник тепла, топка. Если топка перестает работать, внешний нагрев не поможет. Нагрев должен идти изнутри. Нужно заставить внутреннюю топку снова генерировать тепло.- Он умрет, если ...
       - Скорей одеяла,- сказала Эрика.
       - Их будет недостаточно.
       - Мы согреем какао.
       Женщина покачала головой.
       - Горячего какао тоже будет недостаточно. Да у него не хватит сил, чтобы его проглотить.
       - Что же тогда? Как мне спасти мужа?
       - Своим теплом.
       - Как? Я не понимаю.
       - Отдайте ему тепло своего тела! Спасайте его!
       Эрика поняла. Она сняла с Саула мокрую одежду. Он дрожал, обхватив себя руками. Эрика схватила с полки спальный мешок, раскатала его рядом с Саулом и расстегнула молнию, потом уложила в него Саула и снова застегнула мешок.
       Мешок был толстым и мягким.
       Но холодным.
       - Холодно,- пробормотал Саул.
       В свете лампы он увидел, как Эрика начала торопливо раздеваться. Она сбросила в углу всю одежду: пиджак, блузку, брюки, туфли, носки, лифчик, трусики, и забралась к нему в спальный мешок.
       Эрика легла рядом с мужем, обхватила его руками, прижалась грудью, животом, бедрами. Спальный мешок был тесен для них двоих. Хотя ее объятие было болезненным для Саула, он почувствовал, что пух спального мешка накапливает ее тепло. Саула овевало ее теплом. Эрика пропихнула колено ему между ног, свое бедро ему между бедер. Она целовала ему щеки, шею, плечи. Она дышала ему на грудь, делала все, чтобы его согреть.
       Это объятие было самым интимным из всех, какие ему довелось испытать. Ее настойчивые старания обернуть его кожу своей, внедрить в него свое тепло, сплавить свое тело с его телом было таким полным слиянием, возможность которого он не мог себе даже представить. Их тела стали наиболее чувствительным органом из тех, которые у каждого из них были, и совершенно отдельным от всех остальных чувств. Саул не знал, сколько прошло времени с тех пор, как Эрика приникла к нему, кожа к коже, душа к душе, когда он почувствовал, что тепло постепенно стало просачиваться ему внутрь, добираться до глубин. Первым согрелся желудок, потом легкие, сердце. Когда нервы позвоночного столба ожили от тепла, он понял, что его способность генерировать собственное тепло восстановилась.
       Дышать стало легче. Грудная клетка расширилась. Дрожь прекратилась. Саул улыбнулся Эрике, прикоснулся к ее прекрасному лицу, увидел, как оно расплывается у него перед глазами, и отключился.
       8
       Когда он проснулся, то обнаружил, что по-прежнему лежит в спальном мешке, но полностью одетый в сухую одежду. Саул чувствовал слабость, но был на удивление отдохнувшим. Он потянулся в мягкой уютности спальника и выставил руки, потер глаза и в свете керосиновой лампы увидел Эрику и женщину, которые, прислонившись к стене, внимательно его разглядывали. Эрика тоже была одета.
       - Сколько я ...?
       - Сейчас десять утра,- сказала она.- Подъем!- И открыла дверь пещеры.
       Он закрыл руками глаза и отвернулся. На улице светило солнце.
       - Подъем?- он застонал.- Это же не солнце, а пучок лазера.
       - Не можешь же ты проспать всю жизнь.
       Он снова застонал. Перед дверью капала капель. Солнечные лучи слепили, отражаясь от снега. Саул накрыл лицо углом спальника.
       - Ну, если ты упорствуешь,- сказала Эрика.
       Когда он выглянул из-под прикрытия, то заметил в ее взгляде смешинку. Она притворила дверь, оставив только узкую шелку. Несколько дюймов дневного света добавились к свету от керосиновой лампы.
       - Ты, однако, знаешь, как укачать парня.
       - Рада стараться.
       Саул задрожал, но не от холода, а от переполнявших его эмоций.
       - Я люблю тебя.
       Швейцарка почувствовала себя лишней при их интимном разговоре и кашлянула.
       - Хотите есть? Мы приготовили суп из консервов.
       - Я голоден как волк.
       У него хватило сил удерживать ложку с жидкостью и доносить ее до рта.
       - Что там произошло?- спросила, наконец, Эрика.
       - Я их убил.- Швейцарка побледнела. Эрика просто кивнула. Подробности он решил опустить.- У нас полно дел.- Саул выкарабкался из спальника, и, почувствовав боль в спине, подождал пока установится равновесие.
       Эрика собрала мокрую одежду Саула и дала ему папку с дневником и фотографиями Авидана. Сама взяла винтовку. Проверив, погашены ли печка, плита и лампа, они вышли наружу.
       Женщина закрыла дверь.
       - Я должна возместить все, что мы истратили.
       - Мы заплатим,- успокоил ее Саул.
       - Нет. Вы мне уже достаточно заплатили. И не только деньгами. Вы спасли мне жизнь.
       - Вас бы не потребовалось спасать, если бы мы не пришли в ваш дом. Так что мы в долгу перед вами.
       Они шли вниз, перешагивая через таявшие сугробы. Солнце слепило глаза. Саул испытывал мучения, приближаясь к месту, где ему пришлось убить первого преследователя.
       "Я не хотел этого,- думал он,- но это было необходимо сделать".
       - Вам лучше подождать здесь.
       Он пошел вниз к той ели, пока Эрика отвлекала внимание женщины. Саул добрался до нависавших еловых лап и нехотя забрался под них, чтобы осмотреть человека со сломанным позвоночником. Задерживая дыхание, с огромным трудом ему удалось снять кольцо со среднего пальца левой руки окоченевшего трупа.
       Кольцо представляло широкий золотой обод с оправой, в которой красовался большой светящийся рубин. На камне была выгравирована эмблема: меч пересекавший крест.
       Саул тщательно обыскал труп, но обнаружил только паспорт и бумажник. Паспорт был французским, на имя Жана Лапьера, которое могло быть вымышленным. Он просмотрел внутренние страницы паспорта и обнаружил иммиграционные штампы Австрии и Швейцарии. "Тот же маршрут, что и у нас,- подумал Саул.- Неужели это те же люди, что напали на меня в парке, в Вене"?
       Саул порылся в бумажнике и обнаружил на тысячу долларов валюты разных стран. Две кредитных карточки и французское водительское удостоверение имели ту же подпись, что и в паспорте. Адрес был парижским. Фотография привлекательной женщины и ясноглазой дочери добавляла персональный штрих, как представлялось Саулу, к мастерски сработанным поддельным документам.
       Он возвратился к Эрике и женщине, которые сидели на высушенном солнцем камне.
       - Вопрос в том, спрятать тела или оставить так?
       Женщина испугалась.
       - Спрятать тела? Но зачем ...?
       - Для вашего спокойствия,- ответил Саул.- Чтобы вас не впутывать во все это. Сколько времени нужно, чтобы дойти сюда от вашей фермы в хорошую погоду? Час? Пещера, в которой мы останавливались, предполагает, что здесь пролегает туристская тропа. Туристы обнаружат тела. Власти вас будут допрашивать. Вы уверены, что сможете их убедить, что ничего не знаете о том, что произошло?
       - Если нужно ... Я могу сделать все, что нужно.
       - Вы это доказали. Но подумайте о том, что я сказал. Решите для себя, прежде чем мы оставим здесь тела.
       Женщину охватила дрожь.
       - Здесь, выше, есть лощина. Туристы обходят ее стороной. Большую часть года она забита снегом. Спрячьте их.
       - Вам не обязательно в этом участвовать.
       Женщина не сделала ни малейшей попытки возразить. Она просто стала смотреть на долину.
       Саул взглянул на Эрику. Она встала. После полутора часов и трех, обременительных для души, рейсов к лощине, они вернулись к женщине.
       - Сделано,- сказал Саул.
       Женщина не изменила позы. Она продолжала смотреть на долину. Потом, словно выйдя из транса, произнесла:
       - Мы с мужем часто сюда приходили. Когда-то это было моим любимым местом.
       Они пошли вниз, в долину.
       9
       На купавшейся в солнечном свете ферме мычали от боли коровы, которых не доили. Женщина бросилась бежать к ним. Саул чувствовал, что ее стремление поскорее уйти было связано не только с заботой о животных. "Мы парии",- подумал он. Он посмотрел на горы, с которых они спустились. Горные пики со снежными шапками показались ему массивными могильными камнями. Он пошел за Эрикой к "Фольксвагену", на котором они приехали.
       Саул показал ей ключ от машины, который он обнаружил в кармане одного из убитых.
       - Следуй за мной. Я поведу "Рено". Поедем в Цюрих. Это достаточно далеко, чтобы никто не связал тела, если их обнаружат, с машиной. Дай мне пару минут. Полагаю, машина взята напрокат, но я не нашел квитанции агентства. Возможно, она в "бардачке". Хочу заглянуть в багажник, потом записать регистрационный номер и номер двигателя. Неважно сколько посредников они задействовали, но кто-то заплатил за эту машину, и я намерен выяснить, кто.
       - Но у нас нет доступа к сети, чтобы получить такую информацию. Не забывай о своем соглашении.
       - Делать это самим? Естественно. Но думаю, что я нашел способ добиться сговорчивости "Управления" и заставить их согласиться, что обещанную услугу я им уже оказал, и при этом получить от них еще и помощь.
       - Не пойму, как?
       - А вот как.- Он достал из кармана одно из рубиновых колец.- Я не хотел тебе показывать при женщине. Это могло ее совсем перепугать.
       Эрика рассмотрела кольцо.
       - Никогда не видела ничего подобного. Золотой обод. Замечательный рубин. Гравировка меча и креста. Дизайн отдает средневековьем, правда?
       - Но поверхности очень гладкие. Исполнение недавнее.
       - Меч и крест.
       - Религия и насилие. Кольца были у всех троих. Не иначе, это опознавательный знак группировки. Для посвященных. Возможно, тот турист снял точно такое же кольцо перед появлением на ферме.
       Саул потянул за сверкавший рубин на кольце. Со щелчком рубин отошел наверх на скрытом шарнире, открыв взору емкость.
       В емкости лежала капсула. Желтого цвета. Эрика понюхала ее.
       - Цианид.
       - Или что-нибудь еще более быстродействующее.- Саул нажал на рубин, закрыв им капсулу.- Я думаю, если бы те люди выжили, они бы проглотили яд, прежде чем я смог бы их допросить. Мне кажется, мы имеем дело с культом смерти. Очень старым и очень профессиональным. Говоря между нами, мы с тобой имеем почти тридцатилетний опыт в нашей профессии. Но ни один из нас никогда не видел ни таких колец, ни эмблемы. Существует разведывательная сеть, о которой мы не знаем, и, могу поспорить, что и никто не знает.
       - Разве такое возможно?
       - Я не знаю, каким образом им удалось до сих пор сохранять секрет своего существования и почему он пошли на риск разоблачения. Но ясно, что они существуют. И они профессионалы. Поэтому, не думаешь ли ты, что, если я предложу "Управлению" эту информацию, они сочтут, что я с ними в расчете?
       - Если это не помешает узнать, что случилось с моим отцом и снова увидеть моего сына.
       - Нашего сына,- сказал Саул громко. Ему вспомнился кровью пропитанный снег.- Если они примут мое предложение, мне, может быть, больше не придется убивать.
      
       Неестественное сочетание
       1
       Цюрих. При своей прежней работе Дрю часто искал укрытие именно здесь, в одном из своих любимых городов. Но в это теплое ясное утро, когда они с Арлен шли вдоль реки, пересекающей город, он едва замечал набережные и прогулочные лодки, сады и дома гильдий на противоположном берегу. У него перед глазами стояла картина убитых охранников на загородной римской вилле, и скрючившегося в комнате у бассейна Гатто, замученного пытками. Побывав на месте жестокого убийства накануне вечером, Дрю и Арлен сразу решили уехать из Рима и возможно скорее перебраться в Цюрих. Теперь они, не сговариваясь, свернули с пешеходной дорожки, проложенной вдоль реки на улицу с внушительными зданиями, направляясь к "Суисс Зурихзи Бэнк". Именно в этом банке отец Себастиан должен был забронировать для них банковскую ячейку. В кармане брюк у Дрю был ключ от нее, а в голове постоянно звучала кодовая фраза: "Матерь Божья", которая должна была обеспечить им доступ к ячейке.
       Когда они оказались у входа в банк, в зеленых глазах Арлен появился страх.
       - А вдруг кодовая фраза не та! Или ключ! Вдруг отец Себастиан вовсе не собирался нас поддерживать, как обещал!
       - До сих пор он был верен своему слову. Он встретился с нами в ватиканском саду. Он обеспечил нас оружием, документами, деньгами и бумагами отца Виктора по расследованию исчезновения кардинала Павелика. Определенно, происходит что-то очень странное, но не думаю, что винить в этом нужно отца Себастиана.
       - Скоро мы это узнаем.
       Они вошли в банк. Его мраморные полы, массивные колонны и высокий сводчатый потолок напомнили Дрю церковь. Отдававшиеся эхом голоса создавали впечатление откликов прихожан во время мессы. Они прошли мимо охранников и клерков, мимо столов и стоек, и увидели надпись на немецком, французском, итальянском и английском языке, указывавшую направление к сейфовым ячейкам в подвале, и спустились вниз, словно в склеп.
       - Матерь Божья,- сказал Дрю по-немецки женщине с суровым лицом, стражу святилища, и показал ей номер на ключе.
       Она сверила номер со списком кодов, посмотрела с прищуром на Дрю и сказала:
       - Очень хорошо, сэр.
       Дрю старался подавлять беспокойство, пока женщина эскортировала его в хранилище, где помещались сейфовые ячейки, отпирала ячейку, вставив ключ Дрю и свой собственный, и вытаскивала закрытый поднос, который, с благоговением священника совершающего таинство, подала Дрю.
       Три минуты спустя Дрю и Арлен были с подносом в кабинке за закрытыми дверями. Дрю открыл крышку. Как и обещал отец Себастиан, они увидели два пистолета, два паспорта и конверт с деньгами.
       - Он выполняет условия договора,- сказал Дрю.- Приятно, что священнику, принадлежащему к "Братству", можно доверять.
       - Пока,- сказала Арлен.
       Они спрятали оружие сзади под пиджаки. Прежде чем проходить через металло-детектор в римском аэропорту, они арендовали багажную ячейку и спрятали в ней оружие, которое дал им отец Себастиан раньше. Ощущая давление пистолета на позвоночник, Дрю разложил по карманам деньги и документы. Потом достал ручку и листок бумаги и написал решительно: "Обязательно нужно встретиться с вами возможно скорее. Сообщите место и время. Кающийся".
       Он положил записку на поднос, закрыл крышку и открыл дверь кабинки. Стражница была полна благоговения, словно ей вручили святые мощи. Поднос был снова помещен в ячейку, ячейка заперта, ключ Дрю положил в карман, и последовал за Арлен к выходу из храма менял. Он окинул взглядом оживленную улицу и, не обнаружив признаков того, что они с Арлен под наблюдением, пошел снова к реке.
       - Теперь будем ждать,- сказал Дрю.- Мы наведаемся туда во второй половине дня, потом завтра утром и еще столько раз, сколько потребуется. Может быть, случится чудо, и с нами больше никто не вступит в контакт. Это не наша война. Нас втянули насильно. Мы свое дело уже сделали. После этого, дело за отцом Себастианом. Если он не свяжется с нами, это не наша вина. Я могу здесь с тобой ждать хоть всю жизнь.
       - Ты прекрасно знаешь, что так это не кончится,- сказала Арлен. Дрю обреченно кивнул.
       - "Братство" никогда не отступится. Пока мы не добьемся того, чего они хотят, нам от них не освободиться. Я ненавижу то, чему обучен, но я использую весь свой опыт, чтобы покончить с этим делом. Чтобы мы, наконец, начали нашу жизнь вдвоем.
       Арлен взяла его за руку.
       - Мы уже начали нашу жизнь вдвоем и можем рассчитывать только на настоящее.
       2
       В четыре часа дня Дрю открыл сейфовую ячейку во второй раз. Вместо оставленной им записки, лежала другая, даже более безапелляционная, чем его. Инструкции были изложены ясно, профессионально и точно. Под текстом оттиснута сургучная печать с эмблемой, меч пересекающий крест.
       На этот раз Дрю пошел в банк один. Выйдя оттуда, он направился в сторону от реки, дошел до Банхофштрассе, делового центра Цюриха, и остановился у витрины цветочного магазина. Вскоре к нему присоединилась Арлен. Он увидел ее отражение в стекле витрины. Она шла за ним от самого банка.
       - Никто не проявлял ни малейшего интереса,- сообщила она.
       Это не доказывало отсутствие слежки. Тем не менее, было бы глупо не принять предосторожностей. Они влились в поток зевак, глазевших на витрины.
       - Мы получили записку,- сказал Дрю. Он не показал ее Арлен. Не мог. Еще в кабинке хранилища он разорвал ее на мельчайшие кусочки и положил их в карман брюк. И пока шел по Банхофштрассе, тайком выбрасывал по клочочку то там, то здесь вдоль пешеходной дорожки.
       - Допустим, что записка, действительно, от отца Себастиана,- рассуждал Дрю.- Он указывает нам время и место встречи сегодня вечером. Он дает нам два резервных времени на завтра, если мы не получим его записку сегодня.
       - Обстоятельно.
       - Не более чем я ожидал от члена "Братства".
       Снова в ее глазах промелькнул страх.
       - Где мы с ним встречаемся?
       3
       Был уже час ночи, когда они вышли из темного переулка, пересекли узкое каменное пространство Ратаусбрюкке и подошли к богато украшенному фонтану. С реки наплывал туман.
       - Трудно придумать лучшее место для встречи,- заметила Арлен.
       - Менее не на виду? Да,- согласился Дрю.- И в то же время, любой шедший за нами, должен перейти мост. Так поздно ночью, когда вокруг почти никого нет, мы наверняка его заметим.
       Инструкции требовали, чтобы они подошли к фонтану в пять минут второго, но они знали, что встреча может произойти и полчаса спустя. Прежде чем показаться, отец Себастиан захочет убедиться, что за ними никто не следит.
       Но и спустя полчаса священник не появился.
       - У меня дурные предчувствия. Давай попробуем завтрашнее резервное время и место,- сказал Дрю.- Отсюда нам лучше убраться.
       Арлен не пришлось уговаривать. Она пошла прочь от фонтана, но не назад к мосту, а в сторону улицы, идущей по этой стороне реки. Дрю пошел следом за ней.
       Туман редел по мере удаления от реки. На улице было темновато. Они шли мимо ресторана с темными окнами. Впереди юнец на мотоцикле миновал перекресток с таким шумом, что Дрю не услышал машины у себя за спиной. Он повернулся на свет фар. Машина стремительно двигалась к ним. Дрю прижал Арлен спиной к двери и выхватил пистолет. Машина притормозила.
       Отец Себастиан сказал через окно:
       - Садитесь. Быстро.
       Они послушались. Едва Дрю захлопнул дверь, отец Себастиан дал газу, машина понеслась по улице.
       - Что вас так задержало?- спросил Дрю.- Почему вы не пришли на место встречи?
       Отец Себастиан повернул за угол.
       - Я наблюдал за вами из другого квартала. На случай, если за вами следили, пусть думают, что встреча не состоялась, и вы ушли. Я ждал до момента, когда меньше всего можно было ожидать контакта, чтобы свести к минимуму шансы последовать за нами.
       Священник был одет в темные брюки, темную ветровку, с застегнутой доверху молнией, и темные перчатки. Кольцо на среднем пальце его левой руки образовало выпуклость на перчатке.
       - Мы удивились, что вы так быстро получили нашу записку. Мы оставили ее в банке только сегодня утром,- сказал Дрю.- Вы живете в Цюрихе?
       - Нет. В Риме.
       - Как же тогда ...?
       - С момента, как я дал вам ключ от сейфовой ячейки, мой самый доверенный помощник был определен в монастырь здесь, в Цюрихе. Он каждый день проверяет ячейку. Когда он обнаружил вашу записку, он мне позвонил в Рим. Я велел ему назначить несколько возможных встреч и сразу вылетел в Цюрих. Мой рейс прибыл сегодня вечером.
       - Но, если ваш ассистент знал о ваших планах ...
       - В том-то и дело. Как бы я ему ни доверял, но благоразумие подсказывало внести свои коррективы. Только благодаря таким предосторожностям "Братству" удается сохранять тайну своего существования в течение стольких веков. И мы не должны забывать, я привлек вас, посторонних, у которых нет выбора, кроме как мне помочь, именно потому, что у меня есть причины считать, что внутри ордена есть враг.- Священник повернул на следующем углу и посмотрел в зеркало заднего вида.- За нами никого. Похоже, мы своей цели добились. Не возражаете посмотреть ночью на здешние красоты?
       Священник повел машину в северном направлении, к покрытым лесом холмам за городом.
       4
       - Требование встречи было неожиданным. С точки зрения безопасности, встречи очень нежелательны.- Отец Себастиан продолжал вести машину.- Что вам нужно?
       - Информация,- ответил Дрю.
       - Вы не могли затребовать ее письменно, через банковскую ячейку?
       - Чтобы ваш ассистент мог узнать о моих нуждах раньше вас? О каких предосторожностях тогда можно говорить?
       - Вы правы.
       - Кроме того, слишком многое случилось с тех пор, как мы встречались с вами в Ватикане.
       - Надеюсь, это означает, что вы продвинулись вперед.
       - Это означает, что в игре участвуют другие игроки.
       Отец Себастиан резко повернулся к Дрю.
       - Кто?
       - Если бы я знал, я бы не рискнул настаивать на этой встрече. Мне необходимы ваши ресурсы, ваша оперативная сеть, чтобы помочь мне это выяснить.
       Священник сконцентрировал внимание на дороге.
       - Объясните.
       Дрю начал со своего решения исследовать возможность того, что за исчезновение кардинала Павелика ответственны террористы.
       - Террористы были моей специальностью, как известно,- с горечью сказал Дрю.- А в бумагах отца Виктора нет указаний, что предпринимались какие-либо шаги для расследования этой возможности.
       - Исчезновение кардинала Павелика могло быть первым этапом террористической атаки на Церковь? Мои поздравления. Мне это не приходило в голову.
       - Я не уверен, что прав. Но мои подозрения разделяют еще два человека.- Дрю рассказал ему о разговоре с Гатто. Как поставщик оружия, больше не располагавший информацией, отправил его к Медичи.- Но, когда мы с Арлен приготовились взять Медичи, двое мужиков перехватили его у нас на глазах. Мы вернулись к Гатто, чтобы узнать, что это за люди, но обнаружили, что на его виллу было совершено нападение. Все его телохранители убиты. Его самого пытали, а потом перерезали горло.
       Отец Себастиан вцепился в руль.
       - Тогда вы предположили, что те двое заставили Гатто рассказать то, что он уже рассказал вам?
       - Да. Я уверен, что те два человека пытали Гатто, чтобы выяснить, были ли вовлечены террористы в похищение кардинала. Я думаю, они преследуют те же цели, что и я. И я хочу знать, кто они.
       - Опишите их.
       Дрю постарался восстановить в памяти сцену, которую они наблюдали из переулка. Как двое обезвредили телохранителя и водителя Медичи, а потом запихнули Медичи в его собственный лимузин. Нападение и похищение свершились с поразительной быстротой. Не долее двадцати секунд. Но профессиональная память позволила Дрю просмотреть случившееся как бы в записи на пленку.
       - Обоим слегка за сорок,- рассказывал он.- Оба были в шапках с козырьком. Но сзади и на ушах волосы выбивались из-под шапок. Один блондин, другой рыжий. Блондин шести футов роста, загорелый, крепкого телосложения, вероятно, работает с весами, широкие плечи и грудь, широкий лоб и подбородок. Рыжий повыше ростом, возможно, шесть футов два дюйма, очень худой и бледный. Ввалившиеся щеки. Лицо выглядит так, словно его сплюснули.
       - Славная парочка,- сказал отец Себастиан.- Но без дополнительной информации, я не представляю, каким образом мои люди смогут их идентифицировать. Крепкий блондин и худосочный рыжий. Есть какие-нибудь догадки относительно национальной принадлежности?
       - Только отрицательные. У меня впечатление, что они не французы, не испанцы и не итальянцы. Но у нас есть дополнительная информация.
       - Вот как?
       - Эти люди профессионалы. Я не имею в виду, что они знают дело. Я имею в виду мирового класса профессионализм. Мне редко доводилось встречать подобное в моей прежней жизни, а я имел дело с мастерами в своем ремесле. Они не могут быть так хороши, и при этом не иметь репутации. Полагаю, цвет волос должен быть их торговой маркой. Спрашивайте о наемных убийцах самого высшего класса. Потом выясните, нет ли среди них блондина и рыжего. И еще, если они не итальянцы, они должны были пройти через иммиграционный контроль. Задействуйте людей из "Opus Dei" в итальянской службе безопасности, в "Интерполе", в ЦРУ. Может наши друзья совсем недавно прибыли в Италию. Возможно, кто-нибудь их заприметил.
       - Этого все же маловато.
       - Все, что мы имеем,- сказал Дрю.- то и вы имеете. Пока, передаю дело в ваши руки.
       - Пока? Или это попытка уклониться окончательно? Вы не забыли о соглашении, надеюсь? Если вы сотрудничаете, тогда мы прощаем вам грехи в отношении нас.
       - Я не забыл. Все, что мне нужно, это возможность быть с Арлен. Я не сомневаюсь, что если предам вас, то этой возможности у меня не будет. Но как я могу сотрудничать, если не получу информации, о которой прошу?
       Отец Себастиан подумал.
       - Как вы сказали, теперь это дело у меня в руках. Проверяйте ячейку каждый день в десять утра и в три часа дня.
       Уставший от дискуссии, Дрю откинулся на спинку заднего сиденья, чувствуя на себе жгучий взгляд Арлен из темноты машины.
       - Я постараюсь быстро получить для вас ответ,- сказал отец Себастиан.
       5
       Лангенбергский заповедник, раскинувшийся по сторонам живописной дороги к юго-западу от Цюриха, позволял посетителям подсматривать за сернами, сурками, оленями и кабанами. Дрю и Арлен выехали на машине из парка, занимающего два акра скалистых холмов покрытых лесом, и двинулись дальше на юг вдоль вздымавшихся "американских гор", пока не остановились на вершине перевала Алби-Пасс. С высоты в 2600 футов они могли наслаждаться видом холмистой сельской местности. Однако важнее было то, что их позиция давала отцу Себастиану возможность увидеть, не последовал ли за ними кто-нибудь из парка.
       Спустя десять минут отец Себастиан припарковал машину рядом с ними. Как только Дрю и Арлен пересели к нему в машину, священник погнал вниз по дороге через перевал. Вскоре он свернул на лесную дорогу и посмотрел в зеркало заднего вида. Их встреча происходила во второй половине следующего дня после их ночной встречи. Было облачно, собирался дождь.
       - Айсикл и Зет.
       Дрю не понял.
       - Айсикл и ...?
       - Зет,- повторил священник.- Это их клички. Должен признаться, что я не думаю, что мне удалось узнать о них все. Но как только я упомянул блондина и рыжего, я тут же получил отклик от члена "Opus Dei" в "Интерполе". Поражаюсь, как я раньше не слышал об этих двоих. Единственным оправданием может служить только то, что они никогда не действовали против Церкви. Они не террористы, вы тоже не могли о них знать.
       - Кто же они?
       - Очень дорогие, очень опытные, совершенно беспощадные. Они работают редко, но когда работают, это большая работа. Они мастера скрываться. Никто не знает, где они живут.
       - Естественно,- сказал Дрю.- Иначе они были бы репрессированы.
       - По одной из теорий, бытующих в "Интерполе", они тратят основную часть своего дохода на обеспечение своей безопасности. Но при этом и они иногда делают ошибки. Так одна из следящих камер сделала их фотографии. Снимки были нечеткими, но в наши дни компьютеры творят чудеса и могут дать высокое разрешение даже темным фотографиям. И эти улучшенные фотографии позволили идентифицировать двух мужчин, которые прибыли в римский аэропорт два дня назад из Канады. Каждый из них по отдельности мог бы и не возбудить интереса, но вдвоем на одном самолете ...
       - Точно. Они привлекали внимание друг к другу. Наблюдатель должен был их заметить.
       - Частично поэтому их и заметили,- согласился отец Себастиан.- Но есть более важная причина, по которой удивительно их нахождение в одном самолете. Я назвал вам их кодовые имена: Айсикл и Зет. Оба символизируют убийство.
       - Смерть - ледяной человек. Зет - рыжеволосый египетский бог подземного мира.
       - Сорок лет назад люди с этими кодовыми именами были смертельными врагами,- сказал отец Себастиан.
       - Это невозможно! Сорок лет назад те люди, которых я видел, были младенцами!
       - Я говорю об отцах, чьи кодовые имена унаследовали сыновья. Во время второй мировой войны Айсикл и Зет служили профессиональными палачами лично при Гитлере. Каждый старался переплюнуть другого по числу трупов на своем счету, чтобы заслужить одобрение фюрера. Когда третьему рейху пришел конец, любимые убийцы фюрера продолжали провоцировать друг друга. При случае, они пытались убить друг друга. По некоторым источникам, все началось из-за женщины. Разве сыновья заклятых врагов заводят дружбу? Путешествуют на одном самолете? Кооперируются ради похищения информанта? Это и привлекло внимание "Интерпола". Что бы ни происходило, но это гораздо тревожней, чем мне представлялось. Айсикл и Зет- сочетание неестественное.
       6
       Небо потемнело. Когда отец Себастиан высаживал их на вершине перевала, уже начал моросить дождь.
       - Теперь дело снова в ваших руках,- сказал священник.- Представления не имею, как вы воспользуетесь информацией, которой я вас снабдил. Но я вас привлек именно потому, что не рискую вовлекать в расследование "Братство". Если вам нужен я, чтобы делать вашу работу, какой мне толк от нашего соглашения? Я начинаю терять терпение.- Послав им сердитый взгляд, священник уехал.
       Дрю смотрел вслед машине, спускавшейся с перевала. Дождь был похож на сильный туман. Он оседал на лицах. В подавленном настроении Дрю и Арлен сели в свою машину.
       - И что теперь?- спросила Арлен.- Со всем, что он нам рассказал, я чувствую ту же беспомощность. Куда нам теперь?
       - Я думаю, обратно в Рим.- Дрю постарался придать голосу уверенность.- Там исчез кардинал Павелик, там застрелили отца Виктора, там Зет и Айсикл расправились с Гатто и Медичи.
       Во взоре Арлен затеплилась надежда.
       - Но какая связь?
       - Между сыновьями личных гитлеровских палачей и исчезновением кардинала Павелика? Я не уверен, что такая связь существует. Во всяком случае, прямая связь. Зет и Айсикл не похищали кардинала, иначе, чего им его искать? Им нужны те же ответы, что и нам. Зачем? Почему они так заинтересованы? Что могло заставить нацистских палачей, чьи отцы были заклятыми врагами, объединить свои усилия в поисках пропавшего кардинала? Мы с самого начала просмотрели главное. Ключом ко всему является сам кардинал, а мы думали о нем только, как о головной фигуре, о светиле Церкви, не как о человеке. Каким он был? Мы почти ничего о нем не знаем.
       Дрю включил зажигание и стал выруливать на дорогу, когда заметил появившийся из-за перевала "Рено", направлявшийся в сторону Цюриха, с мужчиной за рулем. Следом за "Рено", на близком к нему расстоянии двигалась еще одна машина, "Фольксваген-гольф". За рулем этой машины была женщина, смотревшая на "Рено" так, словно худшее, что могло с ней случиться, это потерять из поля зрения эту машину. Дрю был почти уверен, что никогда не встречал этих людей, но что-то в них возбудило его интерес. Пропустив их, он вырулил на дорогу, и поехал вниз с перевала за ними, но куда бы те ни держали путь, Дрю и Арлен направлялись в аэропорт Цюриха, чтобы ближайшим рейсом отправиться в Рим.
       7
       Саулу удалось найти место на забитой парковке у цюрихского железнодорожного вокзала. От усталости у него осунулось лицо. "Я слишком много пытаюсь сделать,- думал он.- Мне следовало подольше отдохнуть в пещере". Собравшись с силами, он вышел из "Рено" и запер его. Продолжало моросить. Саул взглянул на закрытый багажник машины, в котором он обнаружил автоматическое оружие и пластиковую взрывчатку, а также: три набора паспортов, кредитных карточек и водительских удостоверений, обеспечивавших другой идентификацией людей, использовавших эту машину.
       "Они не стали бы пытаться протащить все это через швейцарскую таможню,- думал Саул.- Они получили весь набор уже здесь, когда прибыли в страну. Это означает, что они не одни, у них есть связи, есть организация, которая осуществляет поддержку. Они, вероятно, не думали, что мы догадаемся и сбежим. Иначе, они занялись бы нами раньше. Это их ошибка".
       Подъехала Эрика на "Фольксвагене", Саул сел рядом с ней в машину.
       - Пару раз машина виляла по дороге,- сказала она.- У тебя тусклые глаза. Кожа очень бледная. Ты болен?
       Боль в горле заставила его закашляться.
       - Давай не будем об этом беспокоиться, пока я не позвоню.
       - А потом, эта еврейская женщина побалует тебя.
       - Я напомню тебе об этом обещании,- улыбнулся Саул.- Давай к озеру.
       Он мог бы воспользоваться телефоном на вокзале, но в силу привычки избегал всех телефонов в общественных транспортных узлах, поскольку они часто прослушивались службами безопасности. На половине пути по Банхофштрассе он указал на телефонную будку.
       - Эта не хуже других.
       Эрика остановилась у поребрика.
       - Покатайся по кругу,- сказал Саул, выходя из машины. Он снял трубку, бросив в автомат несколько швейцарских монет.
       Неприветливый голос ответил по-немецки:
       - Цюрихский цветочный магазин.
       - Это срочный заказ. Соедините меня с вашим международным диспетчером.
       - Мы имели с вами дело раньше? Чтобы оформить доставку, мне необходим номер счета.
       - Мой счет числится под именем.
       - Под каким?
       - Ромул.
       Немецкий голос на мгновение пропал.
       - Я проверю по вашей платежной ведомости и посмотрю, свободен ли диспетчер.
       - Скажите ему, что я обнаружил цветочный магазин, о котором он, по всей вероятности, не знает.
       - Уверен, что он заинтересуется, если мне удастся с ним связаться.
       - Не сомневаюсь, что вы сможете.
       Саул посмотрел на часы. Спустя сорок секунд в трубке возник другой голос, говоривший по-английски:
       - Какие цветы вы хотели бы послать?
       - Розы. Я звоню из телефонной будки в Цюрихе. Я хочу послать заказ в "Пекарню черного хлеба" в Вене. У меня там друг, по прозвищу Рябой. Вот номер телефона в кабине, из которой я звоню.- Саул продиктовал.- У меня нет другого телефона. Скажите Рябому, чтобы позвонил как можно скорей. Скажите, что я хочу поговорить с ним об услуге, о которой он просил.
       - Это может затянуться.
       Саул понимал, что им нужно по номеру телефона, который он продиктовал, определить его местонахождение. Потом взглянуть на него сквозь окуляры, чтобы удостовериться, что он тот, за кого себя выдает.
       - Я понимаю. Позаботьтесь, чтобы Рябой обязательно мне позвонил.
       Саул повесил трубку и посмотрел сквозь исполосованное дождем стекло будки. Он увидел Эрику, проезжавшую мимо в "Фольксвагене" и помахал ей.
       Он ждал. Сквозь запотевшее от его дыхания стекло кабины Саул видел, что Эрика проехала мимо уже несколько раз.
       Телефон зазвонил через десять минут. Саул схватил трубку.
       Снова по-немецки, но на этот раз голос звучал так, словно его обладатель тренировал произношение в Новой Англии.
       - Я звоню по поводу цветов, которые вы хотели мне послать.
       - Ну и акцент у тебя, Рябой.
       - А ты невежлив, как обычно. Мы же договорились, не иметь контактов.
       - Я хотел обсудить недавний случай в Вене.
       - Мы к этому не имеем никакого отношения.
       - Я знаю. И я знаю, кто имеет. Ты поразишься. Сейчас поговорим или по другому телефону?
       Молчание.
       - Ромул?
       - Я слушаю.
       - Ты уверен, что сможешь меня удивить?
       - Не удивить, а поразить твое воображение.
       - Тебя устроит комната в отеле? Мы угощаем.
       - Какой отель?
       - Сейчас флорист уже должен был найти будку, из которой ты говоришь.
       - Да, уже минут пять мужик топчется снаружи. Еще простудится под дождем.
       - Я постараюсь связаться с тобой вечером.
       Телефон отключился. Саул вышел из будки. Седой человек прижимался к стене дома, прячась от дождя.
       - Вы любите цветы?- спросил Саул.
       - Розы.
       - Не знаете хорошего отеля?
       - Конечно, знаю!
       Из-за угла показалась машина с Эрикой за рулем.
       8
       - Ох, нет! Это слишком горячо!
       - Нужно пропотеть, чтобы выгнать из себя простуду.
       - Мне гораздо больше нравится тот способ, которым ты меня согревала прошлой ночью.
       - Как ты догадался о моем резервном плане? Быстро все снимай и забирайся в ванну.
       Он медленно разделся и погрузился в горячую воду. Эрика потерла ему спину. Он не мог сдержать улыбку, когда она стала его вытирать.
       - Как насчет реализации твоего резервного плана?
       Она покачала головой.
       - Мы скоро ждем гостей.- Он состроил рожу.- Кроме того, тебе нужны силы,- сказала Эрика.- Тебе необходимо поесть.
       Уже наступил вечер. Они позвонили и заказали обед в номер. Саул оделся. В шкафах этого номера отеля была развешана одежда разных размеров. В дверь постучали. Саул убедился, что это прибыл обед, и открыл дверь. Официант с рябым лицом вкатил в комнату тележку.
       - Надеюсь, вы не возражаете, - сказал Рябой.- Я заказал на троих. Последний раз я ел в завтрак.
       - Кампания за все заплатит,- сказал Саул.
       - Точно. И мы все надеемся, предложенное вами будет стоить нашего радушия.
       - Я бы не позвонил, если бы не был уверен, что оно стоит гораздо большего.- Еще пять минут назад Саул чувствовал, что он ужасно голоден, а теперь едва взглянул на еду на тележке.
       - А вы, как я догадываюсь, Эрика,- сказал Рябой.- Не имел чести быть представленным.- Он пожал ей руку и налил три чашки кофе, но ни Саул, ни Эрика к ним даже не притронулись.
       Рябой пригубил свою чашку.
       - Давайте оценим ситуацию. Правила установлены. Мы закрываем глаза на ваше самовольное возвращение из ссылки, но в обмен ждем от вас помощи. Но, чтобы ваша помощь была наиболее эффективной, мы хотим, чтобы вы держались на расстоянии, как от нас, так и от других оперативных сетей. Вы должны выглядеть непричастными ни к одной из них. Вы утверждаете, что ваш дневной звонок отвечает этой договоренности? Мы постоянно проверяем нашу систему связи на предмет прослушивания. Но никогда не может быть полной уверенности. Возможно, что о вашем звонке известно другой разведке. Вы идентифицировали себя кодовым именем. Есть шанс, пусть слабый, что вражеское ухо подслушало. Вы поставили под угрозу срыва то задание, которое мы для вас планировали.
       - Думаю, я с вами уже в расчете.
       Рябой сделал еще один глоток.
       - Верится с трудом.
       - Собрав информацию, которой у вас нет.
       - Вы уже говорили это по телефону. Нельзя ли конкретней? Какую именно информацию?
       - Вы записываете?
       - Наш разговор строго с глазу на глаз.
       - Естественно. Но вы при аппаратуре?
       Рябой пожал плечами.
       - Полагаю, вам осталось меня только обыскать.- Он достал крошечный магнитофон из кармана белого пиджака и положил его на столик у кровати. Даже издали Саул увидел, как крутятся миниатюрные колесики.
       - Это и все? А радиопередатчик?- Он подошел к тележке.
       - Ладно,- сказал Рябой.- Не трогайте. Вы все испортите.- Он осторожно поднял на тележке угол белой скатерти, под которым обнаружился микрофон, а на нижней полке силовая установка.- Теперь довольны?
       - Я хочу, чтобы это носило официальный характер. Хочу, чтобы знало ваше начальство. Хочу избежать любого недопонимания.
       - Поверьте мне, чего мы хотим больше всего, так это взаимопонимания.
       - Три человека пытались меня убить.
       - Да. В Вене. Я там был, припоминаете?
       - Не только в Вене.- Рябой в удивлении поставил чашку.- Здесь в Швейцарии. В горах. Я полагаю, это были те же трое. На этот раз я с ними разобрался.
       - Не повезло им.
       - Я снял с них кольца.
       - Не понял?
       - Кольца. Вы можете их получить, если мы придем к соглашению. Они являются моей расплатой с сетью. В обмен на выполнение ею условий нашей договоренности.
       Рябой поморгал глазами.
       - Подождите секунду. Дайте мне сосредоточиться. Вы говорите, что покажете нам какие-то кольца и тем выполните свои обязательства?
       - И еще автоматическое оружие, пластиковую взрывчатку и поддельные документы. Вам понравится. Существует оперативная сеть, о которой никто не знает.
       Рябой засмеялся.
       - Не говорите чепухи.
       - Прекрасно. Тогда выключайте магнитофон, выкатывайте свою телегу и дайте нам пять минут, чтобы отсюда убраться.
       - Пять минут? Вам не удастся. Потом, если я сказал: чепуха, еще не значит, что я не хочу послушать.
       - Этого мало. Вы должны согласиться. Я отдам вам кольца, скажу, где найти машину, которой пользовались эти люди. Но наше соглашение должно считаться выполненным. Я не хочу иметь соглядатаев у себя за спиной.
       Рябой колебался.
       - Я должен проконсультироваться с ...
       Зазвонил телефон.
       Саул ожидал звонка, но Рябой вздрогнул от неожиданности.
       - Это наши справедливые слушатели,- сказал Саул.- Давайте узнаем, каков наш рейтинг.
       Рябой снял трубку. Он слушал, кивая, будто хотел угодить.
       - Да, сэр. Конечно. Если вы так хотите, сэр.- Он положил трубку.- Ладно, Ромул, черт с тобой. Рассказывай, что там у тебя? Если это подтвердится, если это ново, как ты утверждаешь, ты с нами в расчете. Я подчеркиваю: если. Не пытайся нас кинуть. И помни, мы могли бы воспользоваться химией, чтобы получить ту же информацию.
       - Под химией дают ответы только на поставленные вопросы, а вы не знаете, какие вопросы задавать.- Саул знал, что Эрика сидит на кровати, прикрыв одеялом на коленях пистолет, взятый им у одного из преследователей.- Кроме того, я слишком многим рискую.
       - Кольца,- Рябой протянул руку.
       Саул достал кольца из кармана и высыпал Рябому в руку.
       - Меч и крест?
       - Религия и насилие,- сказал Саул.- В каждом кольце есть емкость. Дерни рубин вверх.
       Рябой поднял камень. Прищурился, увидев желтую капсулу.
       - Яд?
       - Видел когда-нибудь такие кольца?
       - Еще бы. Каждый день.
       - Чертовщина. Люди, носившие эти кольца, были великолепно тренированными килерами.
       Рябой покачал головой.
       - Но этого недостаточно для выполнения твоих обязательств. Это вовсе не доказывает, что они принадлежали к новой оперативной сети.
       - Разве я утверждал, что она новая? Посмотри на дизайн колец. Средневековый. Я думаю, что это очень старая оперативная сеть.
       - И никто о ней не слышал? Чушь.
       - Я дам тебе возможность удостовериться.- Саул написал на бумажке номер машины, который запомнил, и дал бумажку Рябому.- Черный "Рено". Последняя модель. Он на парковке у железнодорожного вокзала. Найдете там и автоматы, и взрывчатку, и поддельные документы. Возможно, и отпечатки пальцев, в чем я сомневаюсь. Мужики обожают перчатки. Но они не могли арендовать машину, не оставив бумажного следа.
       - При поддельных документах по бумажным следам далеко не продвинешься.
       Саул был не намерен сдаваться.
       - Не нужно строить из себя дурака. Чтобы арендовать машину, им пришлось воспользоваться кредитной карточкой. Даже если она на вымышленное лицо, кто-то должен был заплатить по счету. Деньги-то откуда-то поступили.
       - Ладно, не кипятись.
       - Я же не обещал ответов! Я рассказал то, что обещал рассказать! Мы в расчете или нет? Пусть твои боссы примут решение! Пусть это будет записано! Утверждено! Я хочу найти отца Эрики и снова увидеть своего сына!
       9
       Этажом ниже, в комнате прямо под комнатой Саула, Галлахер сидел за узким длинным столом, наблюдая, как крутятся бобины на магнитофоне, присоединенном к радиоприемнику. Являясь шефом базы "Управления" в Австрии, он посмотрел через стол на своего коллегу, шефа базы "Управления" в Швейцарии, невысокого человека с мягкими бледными руками с маникюром.
       Сам Галлахер был в мятом костюме из-за своего поспешного перелета с Рябым из Вены. Строго говоря, он здесь власти не имел. Но Ромул настаивал на разговоре с "венской хлебопекарней", а не с "цюрихским цветочным магазином", да и договор об услуге Ромула сети был заключен в Вене, что вовлекало Галлахера, даже если бы у Цюриха были возражения относительно его пребывания здесь, но, похоже, Цюрих ничего не имел против.
       - Что вы думаете?- спросил Галлахер, демонстрируя уважение гостя к хозяину.
       Цюрих принял вид глубокой озабоченности.
       - Это не в нашей компетенции. Решение должны принять в Лэнгли.
       - Основываясь, частично, на наших рекомендациях,- сказал Галлахер.- Вы-то сами что думаете?
       - Я бы хотел взглянуть на эти кольца и посмотреть машину.
       - Это не то, что Ромул предлагает. Он хочет, чтобы решение было принято до того, как вы посмотрите машину.
       - Сказать по делу ему практически нечего, не так ли? Куда он денется, если его информация нам ничего не даст, и мы скажем ему, что он нам по-прежнему должен?
       Галлахер поморщился от такой позиции Цюриха.
       - Вам никогда не приходилось работать с Ромулом, да?
       - Нет. Ну и что? Я знаю о нем все, что нужно. Он дебошир.
       - Он человек с сильным характером. В Вене он заключил с нами справедливую сделку. Я вполне уверен, что он оказал нам услугу.
       - Оказал? Прошедшее время?- Цюрих выглядел удивленным.
       - Сейчас он ожидает от нас справедливости и, если мы его кинем, он откажется сотрудничать.
       Цюрих развел руками.
       - Тогда мы его накажем в назидание остальным: вот что ждет дебоширов. Честно говоря, я не вижу никакой проблемы.
       Галлахеру хотелось хлопнуть руками по столу, но он сдержался, его голос остался спокойным.
       - Постараюсь объяснить. Я работал с Ромулом и знаю, как он все рассчитывает. Он очень хитрый. Не сомневаюсь, что он нам сказал не все. Он сохранил в резерве какие-то важные детали для дальнейших переговоров.
       - Тогда сделаем вид, что мы согласны, пока он не раскроет нам всего, что знает.
       - И что случится, если выплывет наружу, что мы вели нечестную игру? Последствия будут катастрофическими. С нами не станет иметь дело ни один из независимых оперативников. Мы должны сказать Ромулу да или нет. "Может быть" в данном случае не годится. Кроме того, он нам нужен.
       - Чтобы получить ту дополнительную информацию, которую он утаил?- спросил Цюрих.- В отличие от вас, я сомневаюсь, что таковая имеется.
       Снова Галлахер проявил терпение.
       - Послушайте, Ромул влез в это, потому что пропал отец его жены. Они хотят узнать, что с ним случилось. Теперь они говорят, что наткнулись на оперативную сеть, о которой никто не знает. Если допустить, что такая сеть существует, то она как-то связана с исчезновением отца. Все, что Ромул знает об одном, связано с тем, что мы хотим узнать
       о другом. Мы должны его поддержать, а не воевать с ним. Пока он будет занят поисками отца, он будет делать то, что мы от него хотим.
       Цюрих удивил Галлахера, согласившись.
       - Да, поиск отца является продолжением поиска неизвестной оперативной сети. Теперь, я это вижу, имеет смысл поддержать Ромула. Тогда появляется возможность дальнейшего вовлечения. Мы хотим, чтобы он нам помог. Но, если мы проведем расследование по этой сети, если эта сеть замешана в похищении отца, мы поможем Ромулу в его поисках. Это мы ему поможем.- Глаза Цюриха блеснули.- А он и впрямь хитрец, как вы говорили. Нашел способ так все повернуть, что мы вынуждены его поддержать.
       Пока Цюрих дозванивался до Лэнгли, Галлахер по другому телефону позвонил в комнату наверху.
       - Дайте мне Ромула. ... Это Галлахер. Я здесь, в отеле. Слушал вас с интересом. Мы просим Лэнгли принять ваши условия. Надеюсь, вы понимаете, что мы можем только рекомендовать. Окончательное слово за Лэнгли.
       - Естественно.
       - Но это проявление доброй воли,- сказал Галлахер.- Я обещаю сделать все, чтобы вас поддержать. Хотя мне может потребоваться от вас еще что-нибудь. Вы же не все нам рассказали? Не сомневаюсь, что это так. Дайте мне еще что-нибудь, чтобы подтолкнуть чашу весов.
       - Честно?
       - Даю слово. Ромул, я мог вами манипулировать, но никогда вам не лгал. Скажите мне еще что-нибудь.
       - Трое мужиков с кольцами,- Ромул запнулся.- Которых я убил.
       - Так что в них особенного?
       - Я думаю, они были священниками.
       Книга пятая: Столкновение
       "Медуза"
       1
       Вашингтон. Хотя было только 9.16 утра, и кошерный ресторан еще не открылся для публики, в отдельном кабинете в глубине ресторана вокруг банкетного стола сидело восемь пожилых мужчин. Обычно это помещение снималось для празднования Бар-Мицва или для свадебных торжеств, но эти люди собрались не для празднования. Память о смертях и отчаянии отложила свой отпечаток на их лицах, хотя серьезность не исключала удовольствия, с которым каждый из них поднял бокал вина и торжественно его опустошил. За возмездие. В оправдание.
       Их звали Эбрахам, Дэниэл, Ефраим, Джозеф, Джакоб, Моше, Натан и Саймон. Каждому из них было далеко за шестьдесят или слегка за семьдесят, у каждого на предплечье можно было рассмотреть номер.
       - Все готово?- спросил Ефраим. Он обвел взглядом своих товарищей. Каждый утвердительно кивнул в ответ.
       - Все механизмы на месте,- сказал Натан.- Все, что осталось сделать, запустить завершающую процедуру. Через неделю от сегодняшнего дня мы увидим конец.
       - Слава Богу!- сказал Эбрахам.
       - Да, наконец, справедливость восторжествует,- сказал Джакоб.
       - Нет, завершена будет эта наша часть в достижении справедливости,- возразил Эбрахам.- То, что мы сделали, уже достаточно печально. Но теперь мы пошли дальше.
       - То, что мы делаем, необходимо,- возмутился Моше.
       - После стольких лет, что хорошего из этого может выйти?
       - Какое имеет значение, сколько времени прошло? Если справедливость ценилась тогда, она должна сохранить свою ценность и теперь,- настаивал Саймон.- Или ты ставишь под вопрос саму необходимость справедливости?
       - Ты ратуешь за пассивность и прощение?- спросил Джозеф.
       Эбрахам заговорил возбужденно:
       - Пассивность? Нет, конечно. Пассивность грозит вымиранием.- Он сделал паузу.- Но прощение имеет свою ценность. А справедливость иногда служит для камуфляжа неприглядности мести. Богом избранный народ обязан себя защищать, но остаемся ли мы Его избранным народом, если поддаемся подлым побуждениям?
       - Если ты не одобряешь, что мы делаем, почему тебе не уехать?- предложил Джакоб.
       - Нет,- вмешался Джозеф.- Эбрахам правильно поднял вопрос. Если мы действуем без внутренней уверенности, мы действительно становимся подлецами.
       - Да, я признаюсь в ненависти,- сказал Ефраим.- Даже теперь у меня перед глазами трупы моих родителей, моей сестры и братьев. Я хочу, я страстно желаю, наказать.
       - У меня не меньше твоего причин для ненависти,- сказал Эбрахам.- Но я смиряю подобные эмоции. Лелеять стоит только те чувства, которые дают силы.
       - Мы уважаем ваше мнение,- сказал Ефраим,- Возможно, однако, что каждый из нас делает то же самое по совершенно разным причинам. Позвольте мне задать вам два простых вопроса.- Эбрахам ждал.- Вы считаете, что тем, кто наживался на наших страданиях, можно позволить воспользоваться нажитым, чтобы получать удовольствие от жизни?
       - Нет. Это несправедливо.
       - Я тоже так считаю. Вы считаете, что детям можно позволить повторять грехи отцов?
       - Нет, злу нельзя позволять процветать. Его надо вырвать с корнем и уничтожить, пока оно не породило новое зло.
       - Но в данном случае, они породили новое зло. Снова наш народ под угрозой. Мы должны действовать, разве вы этого не понимаете? Если кто-то из нас действует из чувства мести, это не имеет значения. Значение имеет результат, победа добра.
       В комнате стало тихо.
       - Все согласны?- спросил Джозеф.
       Они кивнули. Эбрахам тоже кивнул после некоторого колебания.
       - Тогда давайте поедим вместе,- сказал Ефраим,- чтобы символизировать наше единогласное решение, начало, так долго откладывавшегося, конца.
       2
       Мехико-Сити. Аарон Розенберг сидел между двух телохранителей на заднем сиденье бронированного "Мерседеса", глядя в промежуток между спинами водителя и еще одного телохранителя на "Олдсмобиле" впереди, в котором тоже ехали его охранники. Он повернулся, чтобы посмотреть через заднее стекло на "Крайслер-фургон" позади, тоже набитый охраной. Воображение снабжало его зрительными образами того, что сейчас, когда он уехал из дому, возможно, его жена и ее телохранитель делали друг с другом. В то же время, он страшился найти какие-то новые угрозы, которые могла оставить в доме "Ночь и туман" во время его отсутствия. Он утроил меры безопасности и дома, и вне его. Он теперь отказывался выезжать из дому, если его "Мерседес" не охранялся спереди и сзади машинами с охранниками. И сегодня он никуда бы не поехал, если бы это не было абсолютно необходимо, если бы он не был вызван одним из того, все увеличивавшегося, числа людей, которым он не мог отказать. Нечего об этом думать, уговаривал себя Розенберг. У меня нет власти над женой.
       Караван двигался по Пасео-де-ла-Реформа, сохраняя постоянную умеренную скорость и компактность. Вскоре группа уже двигалась на юг, оставив городской круговорот, держа курс к прохладной усадьбе на озере Чалко. Комплекс, по которому проезжал "Мерседес" Розенберга, был ему известен. Красная черепичная крыша обширного основного дома обновлялась за счет самого Розенберга. Большой плавательный бассейн позади дома с потрясающим видом на озеро был подарком Розенберга обитателю дома. Многочисленные садовники и слуги оплачивались, вне всяких сомнений, с того счета в банке, на который Розенберг вносил значительную сумму каждый месяц первого числа.
       Траты, сопутствующие бизнесу, как думал о них Розенберг, напомнили ему, насколько он утратил контроль над своей жизнью. Удрученный, Розенберг вышел из машины и подошел к дому.
       Из дома появился, чтобы его приветствовать, офицер полиции Мехико-Сити очень высокого ранга, по фамилии Чавез. Он был одет в босоножки, шорты и красную рубашку, расстегнутую до толстого живота. Когда он улыбался, его тоненькие усики образовывали прямую горизонтальную линию.
       - Сеньор Розенберг, как вы добры, что приехали.
       - Всегда рад, капитан.
       Розенберг последовал за капитаном через затененный дом к сверкавшему на солнце бассейну. Он счел важным тот факт, что ему не предложили выпить, и начал ощущать беспокойство.
       - Подождите здесь, пожалуйста,- сказал капитан. Он вошел в дом через раздвижную дверь и вернулся с тонким пакетом.- Я получил информацию, представляющую для вас большую важность.
       - Какие-нибудь проблемы?
       - Это нужно спросить у вас.- Капитан открыл пакет и вынул из него черно-белую фотографию большого формата. Он подал ее Розенбергу.
       Сердце Розенберга замерло от ужаса.
       - Я не понимаю.- Он поднял глаза на Чавеза.- Зачем вы мне показываете фотографию немецкого солдата времен второй мировой войны?
       - Не простого солдата, а офицера. Мне назвали его ранг ... (простите мой скверный немецкий) ... оберфюрер, что эквивалентно полковнику. Он принадлежал к формированию "Тотенкопфербанде", известному как "Мертвая голова". Вы можете рассмотреть серебряную эмблему черепа на его военной фуражке. Видна и двойная молния на рукаве кителя: символ СС. Фотография такая четкая, что можно прочесть даже девиз подразделения на пряжке ремня: "Моя честь в моей верности". Посмотрите, что у него за спиной, это же горы трупов. Дивизия "Мертвая голова" занималась уничтожением евреев.
       - Вам нет нужды рассказывать мне о геноциде,- зло сказал Розенберг.- Зачем вы мне показываете эту фотографию?
       - Неужели вы не узнаете офицера?
       - Нет, конечно. Почему я должен его узнавать?
       - Потому что он поразительно похож на вашего отца, фотографию которого вы мне дали, когда просили расследовать его исчезновение несколько месяцев назад.
       - Этот человек не мой отец.
       - Не смейте мне лгать!- резко выкрикнул Чавез.- Я сравнил фотографии в деталях! Добавить несколько морщин, убрать немного волос, добавить седины в те, что остались, да небольшая пластическая операция. Этот человек ваш отец.
       - Как может еврей быть офицером СС?
       - Ваш отец не был евреем, так же как и вы! Ваша настоящая фамилия Роденбек. Имя вашего отца Отто, а ваше Карл!- Чавез вынул из пакета документ.- Фотография этого офицера появилась в сведениях по идентификации эсэсовцев и на эмиграционных формах, когда он въехал в Мексику. Лицо одно и то же, а фамилии разные. Правительственные организации будут скоро поставлены в известность, кто он на самом деле. Власти Соединенных Штатов тоже будут извещены. Мы оба знаем, что Штаты смягчают свои отношения с Израилем, демонстрируя свою нетерпимость к нацистским военным преступникам.
       Розенберг не мог пошевелиться.
       - Кто вам это рассказал?
       - Вы не можете ожидать, что я раскрою вам источник, - Чавез развел руками, выказывая благосклонность.- Но мне интересно, сколько вы готовы заплатить мне за нейтрализацию этой информации, за убеждение властей, что они ошиблись.
       Розенбергу показалось, что его вырвет. Шантажу не бывает конца. Он покупает только время. Но и время ограничено. Оно будет длиться, пока не кончатся деньги. Розенберг подумал о грузе на корабле, идущем в Средиземное море, теперь это было бедствием.
       - Сколько вы хотите?- спросил он.
       Блеск в угольно - черных глазах капитана его не успокоил.
       3
       Сент-Пол, Миннесота. Вильям Миллер изобразил вежливую приветственную улыбку и пошел через зал ресторана к человеку, сидевшему в последней кабинке слева.
       По телефону человек назвался Слонэ, и утверждал, что представляет "Ассошейтед Пресс" и хочет поговорить об отце Миллера.
       Теперь Слонэ одарил Миллера улыбкой, встал и протянул руку для приветствия.
       Они окинули друг друга оценивающим взглядом.
       - Что именно вам прислали?- спросил Слонэ.- По телефону вы сказали что-то о мерзости.
       - Вы, действительно, репортер?
       - Вот вам крест.
       - Черт.- Миллер сглотнул, злясь на себя.- Прошу прощения, я потерял самообладание, когда вы позвонили. Я был уверен ...
       - Поэтому мы и здесь. Поговорить об этом.- Слонэ указал на кабинку.
       Они сели напротив друг друга. Слонэ выглядел лет на тридцать пять. Небольшого роста, крепко сбитый, с редеющими темными волосами и умными глазами.
       - Что вы имели в виду под мерзостью?- спросил он.
       - Фотографии.
       - Чего?
       - Нацистских концлагерей. Трупы. Пепел.- Миллер потер лоб.- Боже мой! Пропал мой отец. Потом кто-то нарисовал череп на дне моего пустого бассейна.
       - Мертвую голову?
       - Теперь появляетесь вы ...
       - И вы подумали ...
       - А вы бы не подумали? Моя жена не знает о фотографиях.
       - Не спешите,- остановил его Слонэ.- То, что вы рассказываете, связано с тем, ради чего я пришел. Я расскажу, что есть у меня, и мы посмотрим, что с этим можно сделать.
       - Ваше удостоверение.
       - Что?
       - Вы сказали, что вы репортер АП, докажите это.
       Слонэ вздохнул и показал пресс-карту.
       - Карточку может напечатать себе любой,- сказал Миллер.
       - Здесь есть номер телефона. Центральное управление АП.
       - Любой может нанять голос, отвечающий, что это центральное управление АП.
       - Точно. Могу поспорить, что у вас множество поразительных теорий относительно убийства ДФК, ООН контролирующей наркобизнес и сатанинской природы тяжелого рока.- Миллер засмеялся, сам того не желая.- Хорошо,- сказал Слонэ.- Пока вы можете над собой смеяться, вы контролируете ситуацию.
       - Меня удивляет. Вы сказали, что хотите поговорить о моем отце. Почему?
       - У меня есть связи в министерстве юстиции. Так сказать, симбиозные отношения. Я оказываю им услуги, публикуя истории, благотворно влияющие на их имидж. Они оказывают услуги мне, давая знать, когда работают над чем-то, что я могу использовать.
       - Я все же не понимаю, что за дело министерству юстиции до исчезновения моего отца?
       - Кто-то прислал им документы, которые побудили их начать в отношении него расследование.
       Миллер так сжал в руке стакан, что испугался, что стекло треснет.
       - Бред какой-то.
       - И поскольку ваш отец исчез ...
       - Вы уже знали об этом?
       - Я решил, что единственный, с кем я могу об этом поговорить, это вы.
       - Ладно,- устало согласился Миллер.- Вываливайте все, что у вас есть, до самого донышка.
       - Имя вашего отца Фрэнк Миллер. Теория такова, что, в действительности, он Франц Мюллер, бывший немецкий офицер, участвовавший во второй мировой войне. Предполагается, что он был в звании оберштурбанфюрера.- Слонэ с ненавистью в голосе произнес немецкое слово.- Иначе, подполковник. Во время второй мировой войны Мюллер командовал подразделением в эсэсовском формировании, известном как "Эйнзатцгруппен". Это была специальная военная рабочая сила, которая двигалась вслед за регулярной нацисткой армией на вновь захваченные территории: Чехословакия, Польша, Россия, например, где они убивали каждого еврея, которого удавалось найти. Просто убивали там, где обнаруживали, или сгоняли их ко рвам, где было их проще хоронить после расстрела. Только в России в таких рвах было обнаружено полмиллиона тел.
       - И вы хотите мне сказать, что в министерстве юстиции подозревают, что мой отец участвовал в этом сумасшествии? В массовых убийствах, организованных нацистами?
       - Они не просто подозревают. Они убеждены. Они утверждают, что имеют тому доказательства. Они думают, что ваш отец исчез, потому что его предупредили о начатом расследовании. По их мнению, ваш отец сбежал от них. Вы в порядке? Вы ужасно побледнели.
       - Вся моя жизнь летит кувырком, а вы спрашиваете, в порядке ли я? Боже мой! Я ... Послушайте, кто-то должен положить конец этому сумасшествию. Только потому, что имя отца похоже на Франца Мюллера ...
       - Нет, не только это. Министерство не стало бы основывать расследование на чем-то шатком. Ваш отец эмигрировал из Германии. Вы это знаете?
       - Естественно. После войны. Полно немцев это сделало. В этом не было ничего нелегального.
       - Но вы знаете, что он изменил имя?- У Миллера свело скулы.- Бог мой, так вы знаете об этом,- догадался Слонэ.
       - Я объясню. Я знаю это, но я не знаю никаких подробностей. Он мне сказал, что американизировал свое имя, чтобы избежать антипатии к немцам, которая здесь существовала после войны.
       - Он вам говорил, что был германским солдатом?
       - Я не обязан выслушивать весь этот вздор.- Миллер поднялся.
       Слонэ выбрался из-за стола, стараясь не коснуться Миллера.
       - Будьте уверены, вам придется все это выслушать, когда появится следователь министерства юстиции. И, будь я на вашем месте, я бы считал это генеральной репетицией, во время которой обдумал бы все это. Вашей семье пошло бы на пользу благосклонное отношение прессы.
       Миллер задержался.
       - Благосклонное?
       - Прошлое возвращается, чтобы преследовать семью, не имевшую ни малейшего представления об этом своем прошлом. Я мог бы на этом построить интересную гуманную историю. Историю в вашу пользу. Если, конечно, вы говорите правду о своем отце.
       - Я сказал то, что хотел сказать.- Миллер снова сел.- Я поверить не могу, что кто-то может обвинить моего отца ....
       - Обвинение против него - это одно, а вот знали ли вы о его прошлом, это совсем другое. Вы, действительно, уверены, что он невиновен?
       - Дьявольщина! Да!
       - Тогда отвечайте на мои вопросы. Говорил он, что был германским солдатом?
       Миллер задумался.
       - Иногда, когда он уже постарел, он говорил о войне. Он говорил, что в конце войны каждый мужчина, которого он знал, и даже еще мальчики, призывались на службу. Несмотря на его неопытность, ему присвоили звание сержанта и приказали защищать мост. Когда пришли союзники, он прятался, пока не закончилось худшее, а потом сдался в плен.
       - Вам не казалось странным, что немецкому солдату был разрешен въезд в Америку? Это непохоже на стандартную процедуру.
       - Он объяснил это тоже. Германских солдат помещали в лагеря для военнопленных. Союзники не особо о них заботились, и никто из германских солдат не знал, как долго может продолжаться заключение. Поэтому фокус заключался в том, чтобы прежде, чем союзники тебя схватили, найти убитого штатского и поменяться с ним одеждой и документами. Таким образом, отцу удалось попасть в лагерь беженцев, а не в лагерь военнопленных. Он прожил там больше года, прежде чем какой-то администратор обратил внимание на его многократно повторяющиеся заявления, и ему было разрешено эмигрировать в Америку. Если правда то, что вы мне рассказываете, значит, моему отцу просто не повезло, что тот штатский, чьими документами он воспользовался, был Францем Мюллером. Я имею в виду распространенность этого немецкого имени. Может быть, Францев Мюллеров сотни и даже тысячи, но только один из них командовал этой эсэсовской расстрельной бригадой.
       Слонэ нарисовал пальцем ободок на запотевшем стакане.
       - В министерстве есть фотография эсэсовского офицера, о котором мы говорим. Есть у них и фотография вашего отца из его эмиграционных документов. Одно лицо. Почему ваш отец исчез?
       - Я не знаю! Господи, ему семьдесят три года. Куда ему бежать? Министерство юстиции ошибается на его счет, я уверен в этом!
       - Хорошо. Стойте на своем. И когда министерство обнародует документы, вы можете рассчитывать на благосклонную прессу. Даже, если министерство докажет свою правоту, вы будете представлены как невинный свидетель, любящий, но дезинформированный сын. Но с другой стороны, я вас предупреждаю, если вы скрываете, если вы лжете, я вас ославлю. Вы и ваша семья превратитесь в соучастников.
       - Я не лгу.
       - Держитесь этой линии. Для меня это не просто еще одна история. Мне следует быть объективным, а я в бешенстве. Нацистские военные преступники повсюду в этой чертовой стране. Я могу вам назвать прямо сейчас дюжину имен и адресов. Ни для кого не секрет. Министерству юстиции о них известно. Большинству из них около семидесяти или немного больше. Они стригут свои лужайки. Дают монеты мальчишкам, разносчикам газет. Они заводят дружбу с соседями. Я мог бы обвинить их перед лицом друзей. Но это не имеет значения. Никому нет до этого дела, потому что они не создают проблем. Как это возможно, чтобы этот милейший человек, что живет рядом в доме, совершил все эти ужасные преступления? К тому же, все это происходило так давно. Зачем ворошить неприятные воспоминания?
       - Вы преувеличиваете.
       - Скорее наоборот.- Слонэ вытащил из кармана пиджака лист бумаги.- Вот список, который я получил от своих людей в министерстве юстиции. Двадцать масовых убийц. По сравнению с ними Джек Потрошитель, сын Сэма и Гейси Джона Уэйни просто дилетанты.
       - И каждый из них военный преступник?
       - Полно и кроме них. Это только самая верхушка кучи дерьма.
       - Но, если министерству юстиции известно их нацистское прошлое ...?
       - Почему их не судили? Потому что после войны американская разведка заключила с ними сделку. Помочь нам раскрыть нацистскую шпионскую сеть, чтобы использовать ее против русских. В обмен на неприкосновенность. Даже если неприкосновенности вы и не получите, мы все равно не будем вас судить, потому что ваши преступления совершены в Европе. Чтобы избежать дипломатической суеты, мы вас депортируем. С другой стороны, если мы лишим вас гражданства, ни одна страна вас не примет. Так что мы с вами слиплись. Проще все забыть. Все эти нацисты все равно скоро вымрут. По крайней мере, такова была теория до недавнего прошлого, когда группа юристов-идеалистов в министерстве юстиции решила что-то предпринять в отношении правительственной апатии. В 1979 году было сформировано бюро специальных расследований.
       - Следовательно, было что-то сделано в отношении людей из этого списка.
       - Было, но недостаточно. Нет никакой возможности назвать точную цифру, но по предположениям знатоков, в страну въехало десять тысяч нацистских военных преступников. Судебное расследование проведено пока только в отношении сорока из них. Наказание приняло форму лишения гражданства и депортации.
       - Против массовых убийц?
       - Убийства были совершены не на территории Соединенных Штатов. Здесь их единственным преступлением было сообщение ложного имени при заполнении эмиграционной формы.
       - Если бы это стало известно, народ возмутился бы.
       - Разве? В тех случаях, когда дело доходило до суда над теми людьми, друзья и соседи ратовали за то, чтобы не ворошить прошлое.
       - Это ключ вашей истории?
       - Я хочу помочь министерству юстиции. Если мне удастся взбудоражить народ, может быть, бюро специальных расследований получит лучшее финансирование от государства. Этим негодяям, мне наплевать, сколько им теперь лет, следует дать почувствовать тот ужас, который испытывали их жертвы.
       - Включая моего отца?
       - Если он виновен, да,- сказал Слонэ.
       Миллер гневно посмотрел в горящее гневом лицо Слонэ.
       - Я доверял отцу и уважал его всю свою жизнь. Если, как это ни невероятно, окажется, что министерство юстиции право относительно его ... Если он тот, кем его представляют так называемые доказательства, ...
       - Вы согласны, что он должен понести наказание?
       - Даже мой отец ...- Миллер ощутил дурноту.- При условии, что он виновен, даже мой отец не может быть прощен.
       4
       Несмотря на час пик, Миллеру удалось сократить время в пути с двадцати пяти минут до немногим больше десяти. Лифт на пятый этаж тащился целую вечность. Когда он открыл дверь с табличкой: "Миллер и компаньоны. Архитекторы", он увидел, что секретарша еще не ушла домой.
       - Как прошла ваша встреча, мистер Миллер? Вы добились одобрения?
       - Трудно сказать. Я хочу поработать, Мардж. Кто бы ни звонил, меня нет. Не прерывать.
       - Я вам нужна, чтобы стенографировать?
       - Нет, спасибо. Идите домой, когда закончите то, что печатаете.
       - Как скажете.
       Он вошел в кабинет, закрыл дверь и прислонился к ней. "Как можно узнать, не монстр ли тот, кого ты любишь?"
       Пот выступил у него на лбу, застилал глаза. Через бесконечно долгие пять минут, кликанье клавиш клавиатуры компьютера, наконец, слава Богу, прекратилось. Он услышал щелчок выключателя компьютера, шорох чехла, которым укрывали монитор.
       - Спокойной ночи, мистер Миллер.
       - Всего хорошего, Мардж,- ответил он через дверь.
       Стук высоких каблуков, щелчок выключателя, хлопок наружной двери.
       Тишина.
       Миллер выдохнул, чтобы снять напряжение в груди, и взглянул на сейф в углу кабинета, где он хранил проекты, над которыми работал в настоящее время. Два дня назад, когда он получил омерзительные фотографии трупов и пепла, он хотел их уничтожить. Но интуиция подсказывала, что нужно отнестись к ним с осторожностью. Фотографии, очевидно, не были фабрикацией. Если он их уничтожит, то лишится информации, которая может в будущем оказаться необходимой, чтобы понять, почему их ему вообще прислали.
       Теперь он пожалел, что их сохранил, боясь той правды, что мог узнать. Миллер встал на колени, набрал комбинацию на сейфе и достал оттуда пакет с фотографиями. Одну за другой он стал рассматривать черно-белые карточки.
       Смерть. Кошмарная смерть.
       Он солгал Слонэ, но только в ответе на один единственный вопрос, и только частично ответ был ложью. Но эта ложь, даже частичная, перевешивала всю остальную правду.
       Да, он честно ответил, что его отец выходец из Германии. Что он изменил свое имя. Что был германским солдатом.
       Солдатом. Но Миллеру было известно, что его отец не был вынужденным участником войны, неопытным юнцом, которому абсурдно присвоили звание сержанта. Ничего подобного. Его отец был полковником СС.
       По мере того как отец Миллера старел, он все больше обращался к прошлому. В считанные дни, которые имели для него необъяснимую важность: 30 января, 20 апреля и 8 ноября, он становился все более сентиментальным. В эти дни его отец звонил сам, и отвечал на чьи-то мистические звонки. Однажды поздно ночью отец признался своему сыну, что он делал во время войны: "Да, я служил в СС. Я выполнял приказы фюрера. Я верил в высшую расу. Да, я верил в "либенштраум", в пространство, которое нам необходимо, чтобы множиться и процветать. Но я не верил в уничтожение по расовому признаку. Если мы высшая раса, почему мы не можем жить в гармонии с низшими расами? Почему не позволить им нас обслуживать? Я не принадлежал к "Мертвой Голове". Я не был одним из ликвидаторов. Я принадлежал к "Ваффенс-СС", законному военному подразделению "Шутцштаффель". Я был настоящим солдатом. Я с честью служил своей стране. Эта страна проиграла. Бывает. История выбирает этику. Я сейчас живу в Америке. Ее граждане называют себя величайшей нацией в мире. Пусть будет так. У меня нет сомнений, и если мне придется сражаться, чтобы защищать Америку, я буду это делать так же добросовестно, как защищал Германию".
       Миллер поверил. Война по своей природе затуманивает сознание, смещает ценности. Но, все-таки, некоторые ценности остаются неизменными, надеялся Миллер.
       Его отец и другие командиры "Ваффенс-СС" сумели сбежать после поражения Германии. Они менялись документами с убитыми штатскими и бежали в Боливию, Мексику, Америку, Канаду, Англию и Швецию. Но они продолжали поддерживать связь. Перезванивались, напоминая друг другу о своем наследии, убеждая себя, что какими бы преступными не представляла их история, они остаются частью элиты своей страны.
       Так и сыновья элиты поддерживали связь. Миллер был введен в круг бывших друзей своего отца. Он и другие сыновья своих отцов договорились помогать друг другу, если их отцы окажутся под ударом. Первого числа каждого нового года они вносили по двадцать тысяч долларов с семьи на взятку одному постороннему человеку, знавшему их секрет, своего рода страховую премию, плата шантажисту за молчание.
       Теперь оказывается, что эти взятки были бесполезными. Договор между сыновьями встать плечом к плечу на защиту группы, оказывается неэффективным. Несмотря на все предосторожности на отцов напали. Они сами, сыновья своих отцов, подвергаются атаке.
       Сумасшествие.
       "Не нужно ворошить прошлое,- подумал Миллер.- Имеет значение настоящее и будущее. Наши отцы были не такими, как вы думаете. Верните их. Оставьте нас в покое. Вы ошиблись. Ночь и туман должны кончиться".
       И, все же, красивый молодой офицер СС, который гордо смотрит с фотографии, которую Миллер не может заставить себя спрятать, невероятно похож на его отца. "Нет! Папа никогда бы не стал мне врать. Но мог ли он раскрыть эту угрожавшую рассудку правду? Я, конечно, ошибаюсь. Два дня назад я смотрел на эту фотографию, и у меня даже мысли не закралось в голову, что это может быть отец. Или, может быть, я не хотел, чтобы подобная мысль появилась у меня?"
       Но теперь эта мысль не отпускала. Он сфокусировал внимание на лбу офицера, как раз под козырьком украшенной кокардой военной фуражки.
       Миллер пытался уговорить себя, что то, что он видит на лбу офицера, объясняется несовершенством самой фотографии, царапиной на негативе, но не мог себя убедить. Шрам был идентичным тому, что был у его отца на лбу. Этот шрам являлся результатом автомобильной аварии, в которую попал отец еще десятилетним мальчиком.
       "Как можно любить монстра?
       Но как можно узнать, не монстр ли тот, кого ты любишь?"
       Прежде, чем он осознал свои действия, Миллер снял трубку телефона.
       5
       - Министерство юстиции Соединенных Штатов? Кто вам это сказал?
       - Репортер "Ассошейтед Пресс".
       - Боже правый!
       - Он сказал, что мой отец нацистский военный преступник,- рассказывал Миллер.- Что он командовал проклятой командой ликвидаторов.
       - Но это абсурд!
       - Правда? Я начинаю сомневаться. Он мне такого наговорил ...
       - Вы хотите сказать, что вы ему поверили? Он же репортер! Он наговорит вам чего угодно!
       - Но я еще раз рассмотрел фотографии и ...
       - Вам их нужно просто уничтожить!
       - На одной из них мой отец в эсэсовской форме дивизии "Мертвая Голова" на фоне трупов гражданского населения.
       - Фотография времен второй мировой войны? Да вы даже не знаете, как тогда выглядел ваш отец. Эта фотография ничего не доказывает.
       - У моего отца шрам на лбу справа наверху! У этого офицера такой же шрам!
       - Совпадение!
       - Это не объяснение.- Миллер заговорил громче.- Я должен знать! Мой отец, действительно, был из тех нацистов, что командовали истреблением? И остальные отцы тоже, да? Все они организаторы массовых убийств, да?
       - Уж не думаете ли вы, что мой отец ...? Это нелепо! Это оскорбительно! Я не намерен выслушивать ...!
       - Перестаньте увиливать от ответа, Хэллоуэй! Это так?
       - Я не собираюсь навешивать ярлыки!
       - Они все нацистские военные преступники, да?
       - Нет, конечно! Они служили в СС, да! Они принадлежали "Ваффенс-СС"! Законным войскам! Не дивизии "Мертвая Голова", которая занималась истреблением евреев! Но посторонние не понимают разницы! Они считают, что все, кто служил в СС, военные преступники. Поэтому наши отцы вынуждены лгать. "Ночь и Туман" сделала ту же ошибку, что делает министерство юстиции США, что делает репортер АП.
       - Вы пытаетесь меня убедить, что в министерстве юстиции не знают разницы между "Ваффенс-СС" и "Мертвой Головой"? Чушь!
       - Чем же объяснить их ошибку?
       - Мой отец и ваш отец, как и остальные члены группы, перезванивались по каким-то особым для них дням: 20 апреля, 8 ноября, 30 января. Эти даты вам о чем-то говорят?
       - Конечно,- ответил Хэллоуэй.- Это дни рождений кого-то из их группы.
       - Вы лжете!- выкрикнул Миллер.- Если бы вы только прекратили лгать!
       - Лгу? О чем вы?
       - 20 апреля, действительно чей-то из них день рождения. В 1889 году в этот день родился Гитлер. 8 ноября они отмечали годовщину их, так называемой, "пивной революции", когда Гитлер впервые попытался скинуть германское правительство. Это было в 1923 году. Путч провалился. Но через десять лет он захватил власть. 30 января. Это три святых дня для нацистов. И это те три дня, когда наши отцы, несмотря на риск, не могли удержаться, чтобы не пообщаться друг с другом.
       - Пусть так,- согласился Хэллоуэй.- Значит, я не понимал, в чем важность этих дат для них.
       - Я вам не верю. Вы знали, что это за даты. Я по вашему голосу слышу.
       - Ясно, что вы верите тому, чему хотите верить. Но уверяю вас ...
       - Я задам вам другой вопрос,- прервал его Миллер.- Все наши отцы были офицерами высокого ранга. Это означает, что они не могли служить вместе. Они командовали разными подразделениями. Когда кончилась война, они были в разных концах света. Что их объединяет? Что делает их группой?
       - Мой отец говорил, что они вместе проходили обучение,- ответил Хэллоуэй.
       - Нацистская армия была везде. Восточный фронт, Западный фронт, Северо-Африканский фронт. Россия, Франция, Италия, Египет. Если наши отцы и проходили вместе обучение, то во время войны они, вполне вероятно, даже ни разу не встречались. Вы снова подло лжете. Их связь никакого отношения не имеет к совместному обучению. Почему из всех германских солдат, которые пытались скрыть свои военные дела, именно эта группа поддерживает связь друг с другом? Они попрятались в разных концах света. Но они поддерживают связь. Проклятье! Почему?- Хэллоуэй не ответил.- Почему они платили тому шантажисту?- требовал Миллер.- Почему?- Ответом ему была тишина на другом конце провода.- Я думаю, репортер был прав,- сказал Миллер.- Я думаю, мой отец чертовски многого мне не рассказал, а ваш не рассказал вам. И вы многое утаиваете от меня. Но вы все расскажете! Я еду к вам Хэллоуэй! Я еду в Канаду, Хэллоуэй! Я вытряхну из вас ответы.
       - Нет! Это сумасшествие! Вы не должны приезжать сюда! Если министерство юстиции за вами следит, вы приведете их ко мне и к ..!
       Хэллоуэй не успел закончить фразу. Миллер бросил трубку.
       6
       Хэллоуэй медленно опустил трубку. Несколько секунд он был не в состоянии двинуться. С трудом он повернул голову к пейзажам, написанным отцом, которыми он ностальгически любовался, когда зазвонил телефон. Ряд полотен прерывался окнами в патио, через которые Хэллоуэй видел охранников, патрулировавших усадьбу.
       Как правило, он никогда бы не стал отвечать на звонок Миллера по этому телефону. Вместо этого, он воспользовался бы надежным телефоном в ближнем городке, Китченере. Но он чувствовал, что это неумно рисковать покидать усадьбу, даже чтобы навестить семью, жившую в безопасном доме в городе. Он отчаянно скучал по жене и детям, но не мог отважиться привезти их сюда, подвергая их опасности.
       Раньше позвонил из Мехико-Сити Розенберг, явно утративший над собой всякий контроль, бормотавший, что властям стала известна правда о его отце. Аналогичные пугающие звонки поступили и от сыновей других отцов, принадлежавших к группе. Прошлое вылезало наружу. "Ночь и Туман" прекрасно спланировала акцию, расширяя и углубляя свою месть.
       Но Хэллоуэй предчувствовал, что болты еще не полностью затянуты, что нужно ждать еще одного мощного поворота. Он думал о корабле. Теперь он должен был уже пройти Гибралтарский пролив и выйти в Средиземное море. Хэллоуэй сожалел, что не послушал Розенберга, когда тот просил расторгнуть сделку. Сожалел, что не воспользовался его опасениями как поводом к возвращению корабля. Теперь уж точно, слишком поздно. Даже если попытаться, уже не успеть пробиться через сложную систему контактов, чтобы предупредить корабль вовремя.
       Теперь уже что бы ни случилось, он никак не может повлиять на события. Но если "Ночь и Туман" знает о корабле, как знает обо всем остальном, если правда об этом корабле будет раскрыта, у нас будет два врага: "Ночь и Туман" и наши клиенты, думал Хэллоуэй, и трудно сказать, кто из них страшней.
       7
       Грузовой корабль "Медуза" имел судовое свидетельство запутанное не менее чем клубок змей, ассоциировавшийся с его легендарным названием. Его мнимым владельцем была "Трансокеаник Энтепрайз", боливийская корпорация, чьи корпорационные документы при ближайшем рассмотрении позволяли обнаружить, что адресом кампании является почтовое отделение, а владельцем "Атлантис Шиппинг", либерийская корпорация, и в Либерии офис кампании было найти так же трудно, как тот мифический континент, чье имя присвоила себе корпорация.
       Эта кампания, в свою очередь, принадлежала швейцарскому концерну "Медитерранеан Транспорт", который был собственностью мексиканского концерна, который принадлежал канадскому концерну. Служащих в нем было немного. А тем, кого нанимали, платили за оказание ими единственной услуги: использования их подписи на документах. К горстке реальных директоров кампании принадлежал Аарон Розенберг из "Мехико-Сити Импортс" и Ричард Хэллоуэй из "Онтарио Шиппинг".
       "Медуза" регулярно пересекала Атлантику с грузом машинного оборудования, текстиля и продуктов питания, осуществляя ввоз и вывоз товаров из Греции, Италии, Франции, Испании, Англии, Канады, Мексики и Бразилии.
       Но прибыль от этих вояжей была минимальной. Если бы не другой груз, который часто прятался среди текстильных изделий, машин и продуктов, ни Аарон Розенберг, ни Ричард Хэллоуэй не могли бы себе позволить ту полную роскоши жизнь, которую вели.
       Такой груз был на борту "Медузы" и в этот раз, когда она шла на встречу с сухогрузом, чей судовой сертификат был не менее запутанным, а владелец имел богатую усадьбу на ливийском побережье. Завтра ночью у побережья Северной Африки ящики будут перегружены, а "Медуза" пойдет дальше, в Неаполь, с грузом бразильского кофе. Ее ватерлиния поднимется выше после освобождения от груза пластиковой взрывчатки, осколочных гранат, противопехотных мин, автоматического оружия, пулеметов, портативных ракетных установок и ракет теплового наведения.
       При обычных обстоятельствах это оружие было бы контрабандой вывезено из Бельгии, главного европейского поставщика оружия на черный рынок, и переправлено в замаскированном виде в Марсель, где его перегрузили бы на "Медузу" под видом "медицинских товаров", которые она и доставила бы различным террористическим группам на южном побережье Европы.
       Но недавние антитеррористические мероприятия, явившиеся результатом участившихся террористических взрывов, сделали Марсель и другие европейские порты слишком опасными для контрабандистов оружия. Альтернативой была доставка оружия из Южной Америки, где, в результате многочисленных гражданских войн, скопились горы советского и американского оружия, основная масса которого была припасена на продажу. Таким образом, "Медуза" загрузила бразильский кофе поверх оружия, которым ЦРУ снабжало всяких "контра", чтобы перевезти это оружие через Атлантику и через тридцать шесть часов встретить в Средиземном море ливийский грузовой корабль, на который его и перегрузить. Что Ливия будет делать с этим оружием "Трансокеаникс" не волнует. Розенберг и Хэллоуэй получат в оплату за него сто миллионов долларов. Только это имеет значение.
       8
       Тель-Авив, Израиль. Миша Плетц выскочил из вертолета, как только тот коснулся земли, и побежал к самому маленькому из нескольких строений из гофрированного металла в южном углу аэропорта. Его ждал дородный мужчина в белой рубашке с короткими рукавами.
       - У тебя это с собой?- крикнул Миша.
       Толстяк указал на портфель, который был у него в руках.
       - Ты хочешь прочитать это в машине или ...?
       - Нет, прямо здесь,- ответил Миша.
       Они вошли внутрь здания, где работал кондиционер.
       - Мы получили сообщение сорок минут назад,- объяснил толстяк, доставая документ из портфеля.- Как только я увидел кодовое имя, сразу связался с тобой.
       Миша взял документ. Он только что вернулся из кибуца в двадцати милях от города, где выполнял обещание, данное Эрике и Саулу, обеспечить безопасность их сыну. Оставлять Кристофера с опекунами из "Мосада" оказалось одним из самых трудных дел, которые ему приходилось делать. "Родители тебя любят и скоро вернутся",- утешал мальчика Миша.- "Я тоже тебя люблю". Он поцеловал Кристофера. Не испытывая уверенности, что Эрика и Саул еще живы, опасаясь, что его эмоциональность может нарушить душевное равновесие их сына, он поспешил к ожидавшему его вертолету.
       Во время обратного полета в Тель-Авив пилот указал Мише на наушники и сказал, что с ним хотят поговорить из штаба. Хотя радиопередатчик вертолета был оснащен шифратором, Мишин ассистент отказался сообщить ему содержание полученного срочного сообщения, но сообщил источник, от которого оно получено. Пестрый Мундир.
       Кодовое имя подействовало как удар. Оно принадлежало пропавшему отцу Эрики, Джозефу Бернстайну.
       Когда глаза привыкли к рассеянному освещению здания, Миша начал читать документ.
       - Как это пришло? Из какой страны? С какой базы?
       - Из нашего посольства в Вашингтоне,- ответил ассистент.- Один из наших людей там десять лет назад проходил обучение у Джозефа. Сегодня утром этот парень был в кафе, смотрит, а рядом с ним за стойкой сидит ... догадайся кто?
       У Миши пробежали по коже мурашки.
       - Наш человек в этом совершенно уверен? Есть хотя бы тень сомнений?
       - Никаких. Это был Джозеф, абсолютно точно. Может, Джожеф и выбрал его для связи, потому что они хорошо друг друга знают. Кроме того, он хотел гарантий, что источник информации не покажется нам сомнительным. Контакт длился не более минуты. Джозеф сказал нашему человеку, чтобы мы о нем не беспокоились. Сказал, что должен доделать одну незаконченную работу. Что конец уже близко.
       - А это еще что может значить?
       - Наш парень спросил, но Джозеф отказался конкретизировать. Вместо этого он передал ему записку. Он сказал, что это верная информация, и он хочет, чтобы ты о ней узнал. Он ожидает от тебя действий. В следующий момент его не было.
       - Так уж и не было? Что, наш парень не пытался за ним последить?
       - "Пытался" - подходящее слово. Джозефу известен каждый из существующих трюков. Чтобы оставить нашего парня с носом, ему хватило двух кварталов.
       - Он не говорил, как Джозеф выглядит?
       - Ужасно. Бледный. Худющий. Руки трясутся. Но самое худшее - глаза. Так он сказал.
       - А что с ними?
       - Они выглядят, - я цитирую, поскольку наш человек демонстрирует здесь субъективность, - измученными.
       - Чем?
       Ассистент пожал плечами.
       Миша покачал головой.
       - Мы ищем Джозефа повсюду, и вдруг он появляется в кафе в Вашингтоне.
       - По крайней мере, мы знаем теперь, что он жив.
       - Поверь мне, я рад этому. Но чем он был занят все это время? Почему он в Вашингтоне?- Он указал на документ.- Откуда он взял эту информацию?
       - Ты же сам говорил, что он один из лучших. Хочу подчеркнуть, что он сказал нашему человеку, что информация надежная.
       Миша стал читать документ.
       - Грузовой корабль "Медуза" встретится завтра ночью с ливийским грузовым транспортом для перегрузки оружия, предназначенного для террористических операций против Израиля.- В сообщении было указано время и координаты места встречи в Средиземном море, а также коды, которыми корабли должны себя идентифицировать.- Откуда он взял эту информацию?- повторил Миша свой вопрос.
       - Важнее в данный момент, что ты будешь с ней делать?
       Мише показалось, что его парализовало. Несмотря на утверждение Джозефа о надежности информации, всегда существовал шанс ошибки. Стандартная процедура требовала, чтобы другие источники подтвердили информацию, прежде чем будут предприняты контрмеры. Но в данном случае не было времени для проверки информации, переданной Джозефом. Если оружие существуют, и завтра ночью ничего не будет предпринято, будет осуществлена передача. Оружие попадет в руки террористов, готовящих акции против Израиля. С другой стороны, если оружия нет, а израильские самолеты уничтожат корабль ...
       Миша не хотел даже думать о международной реакции.
       - Что ты собираешься делать?- спросил ассистент.
       - Отвези меня в штаб.
       - И?
       - Скажу, когда будем там.
       Дело в том, что Миша еще и сам не знал, что делать. Когда они вышли на улицу, он отвлекся на мысли об Эрике и Сауле. Как ему хотелось бы с ними связаться. Он бы сказал Эрике, что ее отец жив, что его видели в Вашингтоне. Что он над чем-то работает, но что это, Миша не знает. Но, судя по тому, что ему удалось узнать, это что-то очень важное и он, Миша, не может решить, что с этим делать. Он бы попросил их найти Джозефа. Помочь Мише узнать, что происходит.
       Он бы сказал Саулу, что тот теперь не один. Что его бывшая сеть не сможет больше помешать им помочь Саулу. Что они настаивают на своей помощи. Что они активизируют профессиональный протокол, поскольку возникла угроза национальной безопасности. Что его поиск стал теперь для них поиском, который невозможно было вообразить. Что они обеспечат ему полную поддержку.
       Миша сел в машину своего ассистента. Он не замечал ничего вокруг, пока они ехали в штаб "Мосада" в Тель-Авиве. Но как раз, когда они добрались туда, он принял решение.
       "Я верю Джозефу?
       Да.
       Верю, что его информация верна?
       Если подумать? Да.
       Атаковать корабль с воздуха?
       Нет. Никаких воздушных налетов. Есть идея получше. Это решит множество проблем. Позволит избежать международного скандала. Кроме того, зачем уничтожать это оружие? Нам оно принесет больше пользы, чем ливийцам".
       Вероятно, он говорил вслух. Его ассистент повернулся к нему, нахмурившись.
       - Что ты сказал?
       - Мне всегда хотелось стать пиратом.
       9
       Рим. В номере отеля, с растущей неприязнью к сыну врага своего отца Айсикл смотрел на Зета, занимавшегося, как он это назвал, обзором газет.
       Рыжий килер купил все основные европейские, английские и американские газеты, которые смог разыскать. Его знание языков было впечатляющим, а в тех немногих, которыми он владел недостаточно свободно, он просил помощи у Айсикла.
       - Я был уверен, что мы на первых полосах итальянских газет,- сказал Зет.- Думал, что в Париже и в Лондоне тоже. Но даже мадридские нам отвели заметное место. То же сделали Нью-Йорк и Вашингтон.- Айсикл не стал скрывать своей скуки и неудовольствия.- Признаю, не на первой странице, но я от них этого и не ожидал.
       Газетные статьи были везде похожими. Тело итальянского гангстера, известного как Медичи, было обнаружено в Тибре за пределами Рима. Медичи, который, по общему мнению, имел связи с международными террористическими организациями, умер, как подозревают власти, от передозировки наркотика. Результаты вскрытия еще не известны. Римская полиция предполагает, что сообщники Медичи по преступному бизнесу, по причинам пока неизвестным, обратились против него. Сама по себе эта история была недостаточно масштабной, чтобы обратить на себя внимание международной прессы. Но следователи подняли вопрос, нет ли связи между убийством Медичи и гораздо более сенсационным убийством на вилле в одном из предместий Рима, где были обнаружены тела девяти человек. Восьмерых из них, являвшихся телохранителями, застрелили. А девятого, итальянского гангстера, известного как Гатто, сначала подвергли пыткам, а потом перерезали ему горло. Гатто, по общему мнению, имел связи с международным терроризмом, но недавно отошел от дел вследствие ухудшения здоровья. Из надежных, но не называемых источников стало известно, что Медичи сменил Гатто в роли поставщика оружия на черный рынок. Убийство этих гангстеров позволяет властям сделать заключение, что идет война между преступными группировками, последствия которой могут иметь международный масштаб.
       - Что до полиции, так мы ей сделали большое одолжение,- сказал Зет.- Хорошо, что они подозревают других людей. Нам не на что жаловаться.
       - Что будет, когда анализ крови Медичи покажет, что он умер от передозировки амитала натрия?- спросил Айсикл.- Полиция вспомнит ножевые раны на теле Гатто и сообразит, что обоих допрашивали.
       - Ну и что? Им никогда не придет в голову, что это сделали мы. И, тем более, уж никто не догадается, какую информацию от них хотели получить.
       Айсикл поражался тому, как обрело цвет лицо его компаньона. Казалось, что Зет набирается жизни, сея смерть, и это заставляло Айсикла нервничать. Он был килером по профессии, но для Зета убийство было не работой, а потребностью. Айсикл никогда не убивал тех, чье убийство не имело морального оправдания. Это были боссы наркобизнеса, диктаторы, коммунистические двойные агенты. Зету же было все равно, кого убивать, лишь бы хорошо заплатили. Если отец Зета походил на сына, Айсикла не удивляло, что его отец питал ненависть к этому человеку.
       Действительно, они оба служили килерами при самом Гитлере. Но отец Зета специализировался на выслеживании лидеров подпольных организаций, которые занимались спасением евреев, а отец Айсикла выслеживал внедренных шпионов союзников, и неоднократно просил разрешения заняться самим Черчиллем. Разница огромная. Уничтожение по расовому признаку - гнусность при любых обстоятельствах. Политическое убийство оправдано, если от него зависит выживание твоей страны.
       "А если твоя страна является неправой?- Айсикл часто задавал себе этот вопрос.- Если политика страны базируется на расовой ненависти? Требует ли патриотизм защищать аморальную страну? Или защита нации является тогда вполне понятной самозащитой?
       Может, отец просто обманывал себя?"
       Айсикл продолжал наблюдать за человеком, к которому чувствовал отвращение. "Что за глаза у него?- думал Айсикл.- Чем больше он убивает, тем ярче они светятся".
       - Тебя что-нибудь беспокоит?- спросил Зет.
       - У нас гора трупов, а кроме этого - ничего.
       - Ты неправ.- Зет опустил газету.- Мы сузили поиск. Мы установили, что терроризм не имеет отношения к исчезновению кардинала.
       - Я никогда не думал, что они в этом замешаны.
       - Но такая вероятность существовала, если учитывать участие Хэллоуэйя в снабжении террористов оружием через черный рынок.
       - Бог мой, что ты такое говоришь?
       - Ты не знал? Так Хэллоуэй и зарабатывает себе на жизнь. Миллионы.
       - Ты хочешь сказать, что случившееся связано с нелегальным оружием?
       - И с шантажистским требованием ежегодной платы от кардинала. Этого ты не можешь не знать.
       - Я против этого ничего не имел. Я рассматривал это не как вымогательство, а как продленную плату за оказанные услуги.
       - Ну а некоторые из нас думали об убийстве священника. С ним давно и полностью расплатились.
       - Он помог нашим отцам.
       - Это было в его интересах. В интересах его Церкви. За сорок лет он вытянул из нас целое состояние. Восемь миллионов долларов.
       - Если хочешь мое мнение, это немного, учитывая те зверства, что они творили.
       - Твой отец тоже в этом участвовал.
       Айсикл встал.
       - Только не мой отец! Он не имел к этому отношения!
       - Да что ты? Мне жаль лишать тебя иллюзий, но твой отец убил не меньше спасателей евреев, чем мой. Они поссорились не из-за евреев, а из-за женщины, из-за твоей матери! Она выбрала твоего отца, а не моего! Я мог быть тобой, а тебя бы вообще не существовало!
       Айсикл осознал, насколько сильно они ненавидят друг друга. Он поднял руки, сдаваясь.
       - Это нелепый спор. У нас достаточно других проблем.
       Глаза Зета утратили яркость.
       - Конечно. Мы так и не нашли наших отцов.- С трудом, ему удалось сменить тон на профессиональный.- В таком случае,- он вздохнул,- мне кажется,- он снова вздохнул,- ситуация складывается таким образом.- Айсикл ждал.- Мы исключили теорию, что террористическая группа, называемая Хэллоуэйем "Ночь и туман", узнала то, что было известно кардиналу, и похитила его, чтобы получить контроль над сетью, созданной Хэллоуэем, для торговли оружием.
       - Я согласен,- сказал Айсикл.- Эта теория не проходит.
       - Но исчезновение кардинала связано с исчезновением наших отцов,- продолжал Зет.- "Ночь и Туман" не могла бы найти их, если бы не кардинал.
       - Я опять согласен.
       - Таким образом, если похищение не имело целью взять их заложниками ради получения выкупа, тогда остается предположить, что оно носит личностый характер. Тогда "Ночь и туман" - это израильтяне. Но, чтобы заподозрить кардинала, а потом выведать, что ему известно, евреи должны быть внедрены в систему безопасности Католической Церкви.
       - В этом я сомневаюсь.
       - Я тоже. И поэтому, у меня закралась удивительная мысль.
       - Какая именно?
       - С точки зрения исключения вероятностей. Возможно ли, что кто-то или какая-то группа ... внутри самой Церкви и есть "Ночь и туман"?
       Лицемеры в черном
       1
       В восьми кварталах к востоку от реки Лим в Цюрихе, Саул и Эрика миновали в переулке агента "Управления", открыли дверь и вошли в гараж.
       Помещение было большим, лампы под потолком светили ярче, чем утреннее солнце, а цементный пол поражал безупречной чистотой. В гараже стояла только одна машина, "Рено", которым пользовались три килера. Команда "Управления" забрала машину там, где Саул ее оставил, на автомобильной стоянке около железнодорожного вокзала. Всю ночь бригада специалистов над ней работала в поисках отпечатков пальцев, разбирала ее и исследовала. Теперь это был механический скелет.
       - Эти парни подготовились к третьей мировой войне,- произнес мрачный голос.
       Он принадлежал Галлахеру. Саул повернулся к грузному шефу бюро, который приближался, держа ракетную установку "RPG-7". Он кивнул на оружие, разложенное на полу. Пластиковая взрывчатка, гранаты, несколько "АК-47", несколько "Узи".
       - Нашлись отпечатки пальцев?
       - Не счесть,- ответил Галлахер.- Но машина-то арендованная. Невозможно сказать, какие из них принадлежат вашим приятелям, а какие тем, кто пользовался этой машиной до них.
       - Вам известно, где мы спрятали тела. Можно послать людей снять с них отпечатки.
       - Уже посланы. К вечеру вернутся. Кроме оружия, мы не нашли в машине ничего необычного. Но арендована она была в Австрии. Они не рискнули бы провозить все это оружие через швейцарскую таможню. Следовательно, должны были приобрести его уже здесь.
       - Верно. А поскольку они преследовали нас, они не могли собирать его с миру по нитке, не рискуя нас упустить,- сказал Саул.- Следовательно, у них превосходные связи.
       - Сеть, о которой нам не известно?- уточнил Галлахер.- Может быть. Это я покупаю охотней, чем ваши домыслы относительно принадлежности этих людей к духовенству. Одни кольца не могут служить доказательством.
       - Пересечение креста и меча.
       - Это тоже не делает их священниками.- Галлахер положил ракетную установку рядом с автоматами "АК-47".- Религия и насилие не особенно совмещаются со смиренным наследованием земли. Когда я говорил с Лэнгли, я не стал упоминать о религиозном уклоне. Решил подождать, пока не появятся прямые доказательства. Сейчас наши люди заняты проверкой тех французских документов, которые вы взяли у этой троицы. Паспорта и водительские удостоверения, по всей вероятности, сфабрикованные. Мы это скоро будем знать через наши связи во французской разведке.
       - Кредитные карточки,- сказал Саул.- Они являются ключом к разгадке.
       - Это правильно,- согласился Галлахер.- Я уверен, мы узнаем, что карточки имеют прекрасный рейтинг. И мне чертовски интересно узнать, кто оплачивает счета.
       Зазвонил телефон. Саул посмотрел на Эрику, когда Галлахер пошел к телефону. Они не расслышали, что он говорил, но он, в основном, слушал и, когда подошел к ним снова, выглядел очень взволнованным.
       - Люди, чьи имена значатся в паспортах, давным-давно умерли. Адреса принадлежат общежитиям для сезонных рабочих. Но кредитные карточки имеют трехмесячную давность, и счета по ним оплачиваются немедленно.
       - Кто по ним платит?
       - У каждого из троих карточка отдельная, именная. Счета оплачиваются через разные банки. Но каждый банк сохраняет копии оплаченных счетов и подпись на счетах не содержит вымышленных имен убитых вами людей. Человек, плативший по счетам, оказался бухгалтером. Необычно, правда? Зачем бухгалтер тому, чьим адресом является общежитие? Но еще забавней то, что трое сезонных рабочих, имеющих разные адреса, имеют того же самого бухгалтера. Но дальше, больше. Бухгалтера тоже не существует. Чеки его безупречны, но сам он покоится на кладбище в Марселе. И вместо офиса у него почтовое отделение. Так что, опуская фиктивного бухгалтера, кого мы находим? Вы были правы, Ромул. Я сожалею, что усомнился в правильности ваших суждений.
       - Ну, скажите, наконец!
       - Католическая Церковь. Счета оплачивались через Рим. Через офис кардинала Крунослава Павелика в Ватикане. Вот где карман-то! Кардинал исчез несколько месяцев назад. Что может связывать кардинала с тремя килерами, которые могут оказаться священниками, и с исчезновением ...
       - Моего отца,- сказала Эрика.- Еврея, не католика.
       - Если кардинал исчез, кто же оплачивал счета?- спросил Саул.
       - Его ассистент,- ответил Галлахер.- Отец Жан Дюссо.
       2
       Согнувшись над деревянным столом в спокойной тишине читального зала библиотеки Валлиселлиана в Риме, Дрю и Арлен просматривали книги, выданные им библиотекарем. Полдюжины изданий, все на итальянском, были ничем иным, как аналогами "Кто есть Кто". В Ватикане, в Курии, в Римской Католической Церкви. Они нашли информацию, которую искали, но смотрели друг на друга без оптимизма. Они вернули книги, и вышли из вестибюля библиотеки, окунувшись сразу в яркость и шум римской улицы.
       - Ладно, попытаться-то стоило,- сказал Дрю.
       Ответ Арлен его удивил.
       - По-моему мы узнали очень много.
       - Не пойму, что ты имеешь в виду. Биографические ссылки в этих книгах немногое добавляют к официальному портрету кардинала.
       - Он не лишен самомнения, это точно,- сказала Арлен.- Большинство этих "Кто есть Кто" базируют свои статьи на информации, которой их снабдили те, о ком они пишут. Кардинал, по-видимому, представляется себе святым на земле. У него медали и благодарственные адреса от десятков религиозных групп. Он даже имеет папскую награду. Но список наград не является биографией. Кардинал сообщил совсем немного о себе. Либо он думал, что его биография скучна, в чем я сомневаюсь, учитывая его готовность поделиться с каждым информацией о своих регалиях, ...
       - Либо, ему есть, что скрывать?
       - Давай посмотрим на него под другим углом,- сказала Арлен.- Мы знаем, что он родился в 1914 году и вырос в Югославии. Мы знаем, что он рано почувствовал себя призванным, и присоединился к Церкви, когда ему было восемнадцать лет. Мы знаем, что религиозное образование он получил здесь, в Риме. Некоторое время он служил представителем Церкви при "Красном Кресте". Он быстро поднимался по церковной служебной лестнице. В тридцать пять он становится самым молодым членом Курии. Ему доверены финансы Церкви, следовательно, он занимает самую влиятельную позицию в Ватикане.
       - Возможно, он одаренный человек,- сказал Дрю.- Вопрос, в чем? В его биографии нет ничего, что давало бы ответ на вопрос: почему его так продвигали наверх? Если ты права, и ему есть, что скрывать, этого не найдешь в официальной биографии. Сомневаюсь, что мы это найдем, даже если пороемся в архивах Ватикана. Члену Курии достанет влияния, чтобы санировать свое прошлое.
       - Как мы могли бы получить неофициальную версию биографии кардинала?- спросила Арлен.
       - Я думаю, настало время для частных бесед с ближайшими ассистентами кардинала,- сказал Дрю.- Я помню, что в газетных публикациях, посвященных исчезновению кардинала, упоминалось имя его личного ассистента, отца Жана Дюссо.
       - Француз.
       - Мы можем ограничить диапазон обсуждаемых с ним вопросов. Меня интересует, например ...
       - Вторая мировая война,- прервала его Арлен.-И почему сыновьям нацистских палачей так хочется найти пропавшего кардинала? Нужно идти в Ватикан.
       3
       Отец Жан Дюссо имел апартаменты в одном из дворцов эпохи Ренессанса, которых много в Ватикане. Простейший способ его увидеть, позвонить и договориться о встрече в его офисе. Но такой разговор, вряд ли, оказался бы продуктивным. Саул представлял себе каменное лицо, с которым были бы выслушаны вопросы, которые он собирался задать: "Знаете ли вы что-нибудь о связи между кардиналом Павеликом и чеками, выписанными вашим офисом килерам, которые, возможно, были священниками? Вам приходилось слышать о тайной оперативной сети внутри Католической Церкви? Абсурд? Ну, конечно. Сожалею, что вас побеспокоил". Нет, думал Саул, пока ждал в нише напротив здания, где жил отец Дюссо. Интервью в его офисе ничего не даст. Частная беседа, в интимной обстановке, если необходимо, с применением силы - единственное практическое решение.
       Саул убедил Галлахера, несмотря на вновь обретенную готовность "Управления" помогать, что для них с Эрикой лучше пойти одним. Они сейчас не принадлежат ни к одной из сетей, и если будут пойманы, то самое худшее обвинение будет, что мужчина и женщина, оба евреи, слишком энергично допрашивали католического священника о пропавшем отце женщины.
       "Кроме того,- думал Саул,- это по-прежнему наше личное дело. Меня заботит только отец Эрики. Галлахер дал мне информацию, которой у меня не было, о связи Ватикана с людьми, которые на меня напали. В обмен, он узнал о возможном существовании оперативной сети, о которой никто не подозревал. Обмен вполне справедливый".
       В некоторых окнах свет погас. Ночь стала чернее. Ватикан закрывался для туристов в семь вечера, но Саул с Эрикой спрятались в подвале одного из административных зданий, и выбрались оттуда уже после захода солнца. Со своей наблюдательной точки Саул глянул вдоль узкой улицы туда, где в такой же нише укрылась Эрика. Они расположились с разных сторон от входа в дом, где находились апартаменты отца Дюссо. Как только в его окнах погаснет свет, они поднимутся к нему в квартиру. Если он выйдет из дому, они были готовы последовать за ним.
       Так и получилось. Отец Дюссо вышел из дому. Саул узнал крепкого молодого француза с густыми темными волосами и несколько слабым подбородком, с которым он разговаривал в его офисе во второй половине дня, представившись журналистом, интересующимся, как продвигается поиск кардинала Павелика. Отец Дюссо был надменным, резким и уклончивым. Такого не грех и порасспросить с пристрастием.
       Священник постоял под фонарем над входной дверью и пошел вправо от Саула, в сторону Эрики. Его темный костюм сливался с темнотой, но белый воротник оставался видным.
       Саул сдвинулся в сторону из ниши, в которой прятался, когда решил, что у Эрики уже был шанс последовать за священником, и тоже пошел за ним. Он сконцентрировал внимание на слабо освещенном конце улицы, чтобы заметить, в какую сторону пойдет отец Дюссо.
       Священник пошел прямо. Здание, где находились апартаменты отца Дюссо, стояло справа от площади Святого Петра, рядом с, так называемым, деловым центром Ватикана, где находился супермаркет, аптека и почта. Маршрут отца Дюссо проходил между Сикстинской Капеллой и Собором Святого Петра, мимо Папской Академии Наук, в глубину лесов и садов Ватикана, где редкие фонари только частично развеивали тьму. Дважды Саулу приходилось останавливаться и прятаться. Один раз двое священников прошли мимо него на пути из одного здания в другое. Другой раз он был вынужден спрятаться от швейцарского гвардейца, патрулировавшего улицу. Оказавшись под прикрытием кустарника и деревьев, Саул почувствовал себя спокойней. Но ему не понравились два жеста отца Дюссо. Во-первых, он снял свой белый воротник и засунул его в карман, а во-вторых, он, похоже, надел кольцо на средний палец левой руки.
       "Уж не меч ли и крест на том кольце?
       Не связан ли отец Дюссо с теми тремя мужиками, что пытались меня убить? Не поэтому ли их счета оплачивались через офис кардинала?"
       Движения священника, раньше свободные, стали осторожными. Гражданский человек, совершающий вечернюю прогулку, превратился в оперативника, готового отразить опасность. Теперь, без белого воротника, его темный костюм не был виден на фоне кустарника.
       Он исчез.
       Саул знал, что где-то впереди, из гущи кустарника за Дюссо следит Эрика. "Возможно, она была достаточно близко, чтобы заметить, куда пошел священник. Но, если она могла видеть Дюссо, то и тот мог ее заметить. Не заподозрил ли отец Дюссо, что за ним следят?
       Нет, напрасное беспокойство. Они с Эрикой мыслят одинаково, так что наверняка она приняла дополнительные предосторожности". Бесшумно он крался вперед, мимо фонтанов, живых изгородей и статуй. Мраморные ангелы всегда напоминали ему о смерти. Запах растений был таким насыщенным, как в похоронном бюро. Саул пригнулся к земле, глядя в просвет между кустами, не решаясь пересекать открытое пространство за ними. Впереди он увидел большой фонтан в форме испанского галеона.
       Сначала он подумал, что священник, стоявший спиной к фонтану, это отец Дюссо. Но, выглянувший из-за туч, месяц позволил рассмотреть, что этот священник не снял своего белого воротника. Человек был выше ростом, чем отец Дюссо. Его профиль с жесткой линией подбородка вызвал у Саула озноб. В этих садах, так напоминавших кладбище, у него появилось ощущение, что перед ним призрак. В первое мгновенье, он мог бы поклясться, что перед ним его умерший названный брат, Крис.
       Саул оторопело смотрел, не в силах двинуться. Неужели Крис выжил? Саул не видел тела Криса. Ему только рассказали, что на того напали с ножом и убили. Но, несмотря на страстное желание сердца, в душе Саул знал, что его надежда безосновательна. Этот священник, как бы сильно он ни был похож, не может быть Крисом.
       Внимание Саула отвлекло легкое движение сбоку от фонтана. Не Эрика ли пытается найти место для наблюдения за этим нежданным вторым священником?
       Нет, решил Саул, она слишком профессиональна, чтобы позволить любопытству вовлечь себя в ситуацию, грозящую обнаружением.
       Движение у фонтана стало более явным. Тень отделилась от более глубокой темноты. Человек сделал шаг вперед. Темный костюм священника, но без белого воротника. Человек с кольцом на среднем пальце левой руки.
       Отец Дюссо.
       Другой священник, видимо, знал о приходе отца Дюссо. Он спокойно повернулся к нему и поднял руки в приветственном жесте. Или так казалось. Жест был идентичный тому, как оперативник предлагает его обыскать, оповещая, что не вооружен.
       4
       Чтобы сохранить ночное видение, Дрю старался не бросать взглядов на луну или на фонари на ближайшей аллее. Вместо этого он смотрел на самый темный массив кустарника перед собой, спиной повернувшись к фонтану. Хотя отцу Дюссо уже пора было придти, но он понимал, что тот осторожничает, подходит медленно, опасаясь ловушки. Услышав легкое движение позади фонтана, Дрю повернулся с нарочитым спокойствием, подняв руки жестом, исключающим агрессию. Он был доволен, что отец Дюссо выбрал самый темный подход к этому открытому пространству, позволив Дрю, тем самым, сохранить ночное видение.
       Конечно, этот священник может и не быть отцом Дюссо. Дрю его никогда не видел. Он просто позвонил отцу Дюссо во второй половине дня в офис, чтобы попросить о встрече.
       - О чем вы хотели со мной поговорить?- спросил мягкий голос с легким французским акцентом.
       - О кардинале Павелике,- ответил Дрю.
       - О чем, конкретно? Если об исчезновении кардинала, так я уже сказал сегодня репортеру, который приходил ко мне в офис, и то же говорю вам: у нас нет информации. Обращайтесь в полицию.
       - Я не репортер,- сказал Дрю.- И вам не стоит отсылать меня к полиции. Это может навлечь на вас неприятности.
       - Не имею ни малейшего представления, о чем ...
       - Хотите ясности. Ну, что ж, попробуем. Кардинала ищут два килера. Сыновья эсэсовских палачей времен второй мировой войны. Их отцы были приближенными Гитлера. Это не подогревает ваш интерес?
       На другом конце провода стало тихо.
       - Нелепость,- сказал отец Дюссо, наконец.- Что вас заставляет думать ...?
       - Не по телефону. Я сказал, что хочу с вами встретиться. Наедине. Как можно скорее. Сегодня вечером.
       - Кто вы?
       - Сожалею.
       - Вы ожидаете, что я доверюсь анонимному голосу по телефону? Пойду тайком на встречу, чтобы поговорить о килерах?
       Негодование отца Дюссо казалось скорее рассчитанным, чем спонтанным. Дрю решил его протестировать.
       - Если вам нужны рекомендации, могу посоветовать обратиться к "Братству".-Снова тишина. Вдохновленный, Дрю решил продолжить кодом узнавания "Братства".- Dominus vobiscum.
       - Не понимаю, зачем вы мне это говорите.
       - Да, что вы, отец, это же цитата из мессы на латыни.
       - Конечно. "Бог с вами".
       - Et cum spiritu tuo.
       - Правильно. "И с вашей душой". Deo gratias.
       Ожидая последней фразы кода узнавания "Братства", Дрю даже дыхание затаил.
       - "Благодарение Богу". Amen. - Дрю вздохнул про себя. Код был завершен.- В садах Ватикана есть фонтан в форме испанского галеона.
       Упоминание фонтана тоже было тестом. Несколько дней назад, когда Дрю и Арлен, нарядившись священником и монахиней, встречались в Ватикане с отцом Себастианом, этот фонтан был местом встречи. Рядом с этим фонтаном застрелили отца Виктора, который послал Арлен в Египет, чтобы разыскать Дрю.
       Любой житель Ватикана мгновенно связал бы место встречи, предложенное Дрю, с недавним убийством, которое там произошло. Любой возмущенный, но невинный ватиканский бюрократ привлек бы внимание к неудачному выбору места. Но отец Дюссо, немного помолчав, просто сказал:
       - Встретимся там в час ночи.
       5
       И вот, опоздав на пятнадцать минут, отец Дюссо вышел из темноты позади фонтана. Он, казалось, не удивился, что Дрю одет как священник. Это понятно. Ожидается, что голос, который произносит код узнавания "Братства", да еще и в Ватикане, принадлежит носящему соответствующую униформу. Где еще католический хамелеон может без опасений продемонстрировать свои настоящие цвета?
       Дрю не мог не заметить, что отец Дюссо, однако, не показывает все свои цвета, так он снял свой белый воротник, чтобы было проще скрываться в темноте. Тактический маневр, усиливший подозрение Дрю, что обучение отца Дюссо не носило чисто религиозного характера.
       Тем не менее, отец Дюссо не заметил Арлен, вошедшей в Ватикан, как и Дрю, в костюме религиозного ордена. Она прибыла в сад задолго до часа ночи. Сняла белые детали своего монашеского облачения и плашмя легла на землю, слившись с темнотой около кустов, как раз там, куда так пристально смотрел Дрю перед приходом отца Дюссо.
       В лунном свете Дрю рассмотрел кольцо на среднем пальце левой руки отца Дюссо. Рубин с эмблемой, где пересекались крест и меч. Понятно, что отец Дюссо надел кольцо, чтобы верифицировать свою принадлежность к "Братству", как понятно и то, что отсутствие идентичного кольца на пальце у Дрю должно возбудить в нем подозрения.
       Конечно, отец Дюссо указал на руку Дрю.
       - Я думал, вы один из нас.
       Дрю узнал звучный голос, который слышал по телефону.
       - Нет.
       - Откуда же вы знаете наш код?
       - Член "Братства" однажды сказал мне его, ... когда пытался завербовать,- ответил Дрю.
       - Если мы вас пытались завербовать, значит, у вас есть определенный опыт.- Дрю не ответил.- Почему же вы отказались присоединиться к нам?
       - Я ненавижу все, ради чего существует "Братство",- ответил Дрю.
       - Ненавидите?- Отец Дюссо улыбнулся.- Разрушительное чувство. Вам следует покаяться и искать от него очищения. Итак, ваше покаяние привело нас сюда.- Он поднял правую руку, благословляя Дрю.- Господь вас прощает. Теперь расскажите мне, почему вас интересует исчезновение кардинала?- Дрю потряс головой.- На кого вы работаете?- Дрю снова потряс головой.
       - Лучше поговорим о килерах, которых я упоминал, о двух парнях, которые ищут кардинала.
       - Ах да, как вы утверждаете, они сыновья палачей, состоявших при Гитлере. Конечно, пожалуйста, если вы предпочитаете говорить об этом. Пока. Как вы о них узнали?
       - Скажем, наши дороги пересеклись. Их кодовые имена Айсикл и Зет.- Хотя на лице отца Дюссо ничего не отразилось, но глаза его выдали.- Вы о них слышали?- спросил Дрю.
       - Нет,- соврал священник.- Я, наверняка, запомнил бы такие необычные имена.
       - Сыновья нацистских килеров,- сказал Дрю.- Не могу понять, зачем им искать кардинала? Я поставлю вопрос иначе. Что может быть общего у кардинала с этими людьми? Я начал задумываться о прошлом кардинала. Что он сделал, чтобы так быстро дорасти до ранга кардинала Церкви?
       - В этом нет никакой мистики,- ответил отец Дюссо.- Кардинал неустанно трудился ради Веры. Его замечательная энергия неоднократно отмечалась наградами.
       - Ладно, меня особенно интересуют его труды, которые помогли его первому продвижению по служебной лестнице, в 1945 году. Как кардинал связан с нацистами?
       6
       Саул наблюдал из укрытия за мокрыми от росы кустами. Два священника разговаривали, но слишком тихо, чтобы Саул мог расслышать. Вдруг отец Дюссо сделал выпад вперед, замахнувшись левой рукой. Лунный свет отразился от ...
       7
       ножа, который отец Дюссо прятал, вероятно, в чехле с пружиной в левом рукаве сутаны. Дрю отклонился назад, почувствовав, как нож скользнул по отвороту. Его бросило в жар. Нервные окончания возбудились в ответ на выброс адреналина. Он уклонился от следующего удара ножа, стараясь маневрировать таким образом, чтобы луна светила ему в спину, освещая отца Дюссо, надеясь лишить того ночного видения.
       Но отец Дюссо разгадал намерения Дрю и стал обходить его по кругу, стараясь сам оказаться спиной к луне.
       Когда нож снова метнулся к нему, Дрю блокировал выпад и ударил отца Дюссо ребром ладони по грудной клетке, метя по ребрам в области сердца. Но священник принял удар боком, успев уклониться влево, и в то же время, используя вращающий момент своего тела, он выбросил правую ногу, метя Дрю в челюсть.
       Дрю отклонился назад, избежав удара, и попытался ухватить ступню, мелькнувшую мимо. Отец Дюссо завершил поворот и мгновенно атаковал снова.
       Дрю ухватил руку с ножом и ударил ребром другой ладони отцу Дюссо по ноздрям, слыша хруст перегородок. Удар этот не смертельный, но очень болезненный. Он так оглушает, что в течение нескольких секунд противник не в состоянии себя защищать. Дрю воспользовался этим и в стремительной последовательности нанес еще несколько ударов: по диафрагме, под подбородок, по переносице.
       Отец Дюссо рухнул.
       8
       Саул в изумлении продолжал наблюдать. Второй священник обладал потрясающей реакцией, опять напомнившей ему Криса. Священник бил ребром ладони. Так, как учили их с Крисом. Стремительность, точность, ритмичность, стиль, все в этом священнике напоминало Саулу о Крисе.
       "Или это потому, что Крис погиб в драке с ножом, и я бы хотел, чтобы он выжил, и ищу его черты в том, кто смог выжить?
       Нет, я не придумываю. Они очень похожи. Этот священник не Крис. Я это знаю. Но он настолько на него похож, что становится жутковато".
       Мысли Саула были прерваны. В саду был кто-то еще. Сначала он подумал, что темная фигура, отделившаяся от кустов справа от него, была Эрикой.
       Но он очень быстро понял, что это не Эрика. Да, женщина, но одетая как монахиня. Она перебежала открытое пространство. Одержавший победу священник повернулся к ней. Они возбужденно зашептались, присев рядом с отцом Дюссо.
       Саул, неожиданно для себя, сделал опасный выбор, против которого восставал весь его опыт, его инстинкт самосохранения. Они не имели значения. Он поднялся из своего укрытия. Если интуиция его подводит, он всегда сможет снова скрыться в темноте. Саул вышел на открытое пространство.
       9
       Священник и монахиня в тревоге повернулись в его сторону.
       - Никогда не позволял себе так рисковать,- сказал Саул. Он поднял руки.- Я не один, оставайтесь на месте. Я вам доверяю. Пожалуйста, не делайте резких движений.
       Священник был парализован противоречивыми побуждениями: то ли бежать, то ли нападать. А монахиня просто извлекла пистолет из глубин своего облачения.
       Саул еще выше поднял руки и сделал несколько шагов вперед.
       - Вы не догадывались, что я за вами наблюдал, поэтому поверьте, я мог бы вас убить, если бы хотел. Поверьте, у нас общие интересы.
       - Общие интересы?- изумился священник.
       Саула снова прохватил озноб. Голос был Криса. Этого не могло быть, но было.
       "Или я схожу с ума?"
       - Вы сделали то, что мы намеревались сделать,- объяснил Саул.
       - Что именно?- спросила монахиня, направляя на него пистолет.
       - Захватить отца Дюссо и заставить его рассказать, что он знает о ...
       - О чем?
       Саул колебался, сомневаясь, какую часть информации раскрыть, и вдруг решился.
       - О пропавшем отце моей жены, и почему трое мужчин, которые мне показались священниками, пытались убить мою жену и меня самого.
       - Вы сказали, что они вам показались священниками?
       - Да. Как тот человек, который только что атаковал вас. Они носили точно такие же кольца, как у него. Рубин с эмблемой, на которой крест пересекается мечом.
       10
       Дрю в изумлении уставился на него.
       - Вы знаете о "Братстве"?
       Незнакомцу было около сорока лет, высокий, мускулистый, темноволосый, с волевым подбородком и очень загорелый.
       У Дрю промелькнуло ощущение чего-то знакомого в нем, показалось, что они виделись раньше, но он не мог представить, где. Отбросив это нервирующее ощущение, он ждал ответа незнакомца.
       - "Братство"?- Незнакомец нахмурился.- Так они себя называют? Нет, я о них ничего не знаю, но очень хочу узнать.- Человек подошел еще ближе.- Но я знаю, что в кольцах есть капсула с ядом. Под камнем.
       - Да, камень,- сказал Дрю.- "Братство камня". Им надлежит проглотить яд, если грозит опасность оказаться в плену, чтобы не раскрыть под пытками секретов своего ордена.
       - Ордена?- торопливо переспросил незнакомец.- Так я был прав? Они все священники?
       Дрю кивнул. Напоминание о яде заставило его присесть рядом с отцом Дюссо и снять у него с пальца кольцо.
       - Надеюсь, вы его не убили,- сказал незнакомец.
       - Старался, как мог. Но, когда он придет в себя, ему будет очень больно.
       - Когда он придет в себя, я хотел бы задать ему несколько вопросов. Но с другой стороны, поскольку вы знаете о "Братстве", может, вы мне поможете. Я вижу, вы кольца не носите. Предполагаю, членом "Братства" не являетесь. Что-то мне подсказывает, что вы не более священник, чем ваша приятельница монахиня.
       - Я вас видел раньше,- сказал Дрю.
       11
       Саулу показалось, что земля уходит у него из-под ног.
       - Вчера, в Швейцарии,- сказал священник.- На вершине перевала Албис-Пасс.
       - Я проезжал там вчера в сторону Цюриха.
       - В "Рено".
       - Как, черт побери ...?
       - Следом за вами ехала в машине женщина,- сказал священник.- Это был "Фольксваген-гольф".
       - Это была моя жена. Но как вы ...?
       - Она выглядела такой напряженной, такой усталой и, в то же время, определенно не собиралась терять вас из вида. Не могу объяснить этого, но когда вы проехали мимо, я распознал в вас своих.
       И снова Саул почувствовал, что прошлое возвращается. Он хотел рассказать священнику о Крисе, о своем странном ощущении их идентичности.
       Но отвлекся, обратив внимание на отца Дюссо.
       - Нам нужно убрать его отсюда,- сказал священник.
       - Да, пока не появился здесь охранник,- согласился Саул и посмотрел в темноту у себя за спиной.- Моя жена удивляется, наверно, о чем это мы говорим. Мне лучше сказать ей, что она может выйти из укрытия.- Он обернулся к зарослям кустарника и помахал ей, чтобы выходила.- Вы не сказали мне, как вас зовут. Надеюсь, вы не опасаетесь меня больше.
       Мужчина и женщина посмотрели друг на друга, явно испытывая сомнения.
       - Дрю.
       - Арлен.
       - Саул. Мою жену зовут Эрика. Она вам понравится.- Он снова помахал рукой, чтобы Эрика выходила.
       Подождал.
       Снова помахал.
       И вдруг осознал, что она не появится из укрытия, что мир рухнул, что его жизнь на грани краха.
       12
       Саул бросился к границе сада и посмотрел на массивный собор Святого Петра в ореоле ночных огней Рима. Он прочесывал сад с одной стороны, пока человек, назвавшийся Дрю, искал с другой стороны. Теперь, заметив гвардейца около дворца напротив, Саул знал, что дошел до места, дальше которого идти не может. Если Эрики нет в садах Ватикана, он совершенно определенно не сможет найти ее внутри массива зданий Ватикана. Он не мог понять, что могло с ней случиться. Саул старался представить вероятные события и смог придумать только две версии, которые имели смысл. Или она была вынуждена бежать, или была схвачена. Но кто мог ее вынудить бежать или захватить? Охрана? Кто-нибудь еще из членов "Братства"?
       С тех пор, как они начали поиски, прошло уже больше двадцати минут, о которых они договорились. Дрю должен был уже вернуться к фонтану. Возможно, Дрю удалось обнаружить Эрику.
       Саул побежал по темному саду к фонтану, выскочил на открытое пространство рядом с ним и замер, никого не увидев.
       Саул в бешенстве сжал кулаки. Но вот справа послышались шаги, и появился Дрю.
       - Мы спрятались на всякий случай. Вдруг появится охранник,- сказал Дрю.- Вы опоздали.
       - Вы ее нашли?
       - Нет. Я сожалею.
       У Саула было ощущение, будто ему по сердцу полоснули бритвой.
       - Боюсь, нам нужно уходить,- сказал Дрю.
       - Я понимаю.
       - Вы пойдете с нами, или планируете продолжить поиски?
       Саул посмотрел в темноту садов, которая его мучительно влекла.
       - Нет.- Слова давались ему с трудом.- Если бы она была здесь, она бы вышла к нам, или мы бы ее нашли. Я буду искать, но не здесь.- У него сорвался голос.- Но я не представляю, где.
       - У нас есть еще проблема, куда нам деться со священником.
       Саул посмотрел на сад еще раз. Ему потребовалась вся его воля, чтобы взять себя в руки. Он говорил себе, что если он будет здесь пойман, это ничем не поможет Эрике. С другой стороны, отец Дюссо может знать, почему она пропала.
       Он постарался сосредоточиться.
       - Вам лучше пойти со мной.
       Саул понимал, что выбор у них невелик. Они могут попытаться отнести отца Дюссо к нему домой, но вероятность наткнуться на охранников очень велика. Будет поднята тревога. Даже если они и доберутся туда, что они будут делать дальше? Допрашивать его там? Утром кто-нибудь из его сотрудников, удивленный его отсутствием, может придти к нему домой, поинтересоваться, что с ним. Их наверняка остановят, если они попытаются вынести его через охраняемые ворота в два часа ночи. Возможно, они могли бы найти укрытие, где переждать до утра, но что дальше? Провести священника, пока гвардейцы отвлекутся на туристов? Но как сделать, чтобы не было замечено разбитое лицо отца Дюссо? А вдруг священник поднимет шум у ворот? Выход один: покинуть Ватикан сейчас, но не через охраняемые ворота.
       Накануне, прежде чем придти сюда, Саул и Эрика обследовали периметр Ватикана. Город-государство обнесено высокой каменной стеной. Снаружи стену невозможно перелезть без подручных средств, но любой, пытающийся ее преодолеть с помощью веревок или стремянки, не может не привлечь внимания полиции.
       Но в данном случае речь шла не о том, чтобы попасть внутрь Ватикана извне, а о том, как оттуда выбраться. А перелезать через стену Ватикана изнутри было не так трудно, как снаружи. Саул и Эрика обнаружили несколько мест внутри Ватикана, где деревья росли рядом со стеной.
       Дрю и Арлен несли отца Дюссо, который был без сознания, а Саул шел впереди, еще надеясь найти Эрику. Они дошли до задней стены Ватикана и, продвигаясь вдоль нее, дошли до дерева с мощными ветвями, по которым могли добраться до верха стены.
       Протащить священника наверх между ветвями будет нетрудно. Труднее спустить его вниз с другой стороны стены. Для этого нужно, чтобы двое стояли внизу, а кто-то спустил его со стены как можно ниже и позволил упасть в ожидающие внизу руки. Как только он окажется внизу у них на руках, внимание полиции им обеспечено. Поэтому, необходимо немедленно убраться с этого места.
       - Я пойду первым,- сказал Саул.- Мы с Эрикой оставили неподалеку машину взятую напрокат. Дайте мне двадцать минут, чтобы я успел вернуться на ней сюда. И тогда начинайте поднимать священника на стену. Кто знает? Может, Эрика в машине.
       - Что будет, если и машины не окажется на месте?- спросил Дрю.
       - Тогда я угоню какую-нибудь машину. Что бы ни случилось, я вернусь.
       13
       Дрю опустился на землю, прислонившись спиной к стене. Он дрожал от сырости. Арлен села с ним рядом. Дрю опасался, что отец Дюссо мог придти в себя и притворялся, что он без сознания, и может атаковать в самый неожиданный момент. Дрю проверил у него пульс. Он был ровным, но слабым, определенно не сердцебиение килера, проверяющего свои рефлексы.
       Арлен прошептала ему на ухо:
       - Ты ему доверяешь?
       - Саулу? Да. Сам не знаю, почему, но доверяю.
       Успокоившись, она прислонилась к его плечу.
       - Что ты сказал отцу Дюссо, что заставило его атаковать тебя?
       - Я не могу сказать определенно.- У него было несколько противоречивших друг другу теорий относительно причины нападения на него священника, но у Дрю еще не было времени подумать.
       Возможно, отец Дюссо пришел на это ночное свидание с той же целью, что и Дрю: заставить ответить на вопросы.
       Или реакция священника была импульсивной, он был испуган вопросом Дрю о связи между кардиналом и нацистами.
       Но, вспоминая последовательность событий, Дрю осознал, что атака отца Дюссо, казавшаяся спонтанной, на самом деле была тщательно продуманной. Священник не метил ножом в жизненно важные органы, в горло, например, когда смерть была бы верной и быстрой, но он метил в грудь и в живот. Такие ранения не приводят к быстрой смерти, если вообще приводят к ней. "Он хотел меня допросить,- подумал Дрю.- Он хотел узнать, кто я, почему интересуюсь кардиналом. Потом, он бы меня прикончил.
       Думаю, я нашел человека, который убил у фонтана отца Виктора.
       Но почему один член "Братства" захотел убить другого? Неужели отец Себастиан прав, и кто-то пытается разрушить "Братство" изнутри? Неужели отец Дюссо и есть тот предатель?
       Скоро мы получим ответы. Лишь бы Саул вернулся с машиной,- думал Дрю.-
       Кстати, что сказал Саул? Исчез отец его жены? Его исчезновение как-то связано с тремя священниками, членами "Братства", которые пытались убить жену Саула и самого Саула?"
       Теперь пропала и жена Саула. У Дрю возникло подозрение, что предмет поиска Саула и его собственный что-то связывает. Если удастся найти ответы на вопросы Саула, это поможет найти ответы на его вопросы.
       Он посмотрел на часы. Двадцать минут прошли.
       Арлен его поняла.
       - Пора.
       Она забралась на дерево и свесилась между ветвей вниз, чтобы втащить наверх священника, которого Дрю подталкивал к ней снизу.
       14
       Внизу остановился "Пежо" с включенными фарами. Несколько мгновений Дрю с тревогой ждал, не полиция ли это или кто-то из "Братства". Но из машины вышел Саул, и Дрю облегченно вздохнул. Арлен перебралась через стену, мягко приземлившись с другой стороны. Дру спустил к ним священника, потом спрыгнул сам. Им потребовалось всего несколько секунд, чтобы оказаться в машине.
       К разочарованию Саула Эрика не ждала его в машине.
       - Мы с женой сняли номер в отеле,- объяснил он, садясь за руль.- Если она в порядке, если она была вынуждена бежать от кого-то, она будет знать, что она может связаться со мной через отель.- Он оглянулся на Дрю и Арлен, кивнул на священника на полу, которого не мог видеть.- Я предлагаю протащить его туда.
       Саул напряженно ждал ответа Дрю и был рад услышать:
       - При сложившихся обстоятельствах, это, пожалуй, единственный выход.
       Саул объяснил, что их выбор пал на этот отель из-за его расположения. Из вестибюля отеля не были видны ни лифты, ни дверь на пожарную лестницу в конце длинного коридора. В этот же коридор выходила дверь из гаража отеля.
       В три часа утра некому заметить одного священника, помогающего идти другому, или монахиню, которая вошла чуть позже, или высокого смуглого мужчину с чемоданом, который пришел незадолго до них.
       В чемодане лежала цивильная одежда Дрю и Арлен, которую они сменили на одеяния священника и монахини. По дороге в отель Дрю забрал чемодан из багажной камеры на вокзале. Им повезло ни с кем не столкнуться ни в лифте, ни в коридоре, ведущем к номеру Саула.
       Оказавшись в комнате, Дрю и Арлен по очереди переоделись в ванной в свою обычную одежду. Саул, тем временем, обследовал священника пребывавшего по-прежнему без сознания, которого положили на кровать.
       - У него сломан нос.
       - Это и входило в мои намерения,- сказал Дрю.- Он напал на меня, пришлось его как следует осадить. Как его челюсть?
       - Кости целы. Говорить сможет.
       - Но он что-то слишком долго не приходит в себя,- сказала Арлен.
       - Да, и меня это беспокоит,- согласился Саул.- Я проверил его глаза, они реагируют на свет. Рефлексы работают. Возможно, нужно положить лед ему на нос.
       - Я предпочел бы, чтобы он испытывал боль. Он тогда с большей готовностью будет отвечать на вопросы,- возразил Дрю.
       - У вас разве нет химии, чтобы заставить его говорить?
       - Нет,- ответил Дрю.- Нас снабдили документами оружием и деньгами. Это все.
       - Что вы имеете в виду под "снабдили"? Кто?
       - Некто из "Братства" вынудил нас ему помогать.- Саул уставился на него широко открытыми глазами.- Это долг, который мы обязаны заплатить,- сказал Дрю.
       - Поверьте,- сказала Арлен,- мы не испытываем преданности по отношению к ним.
       Саул внимательно на них посмотрел и решился пойти дальше.
       - Ладно. Пока я вам доверяю. Коль скоро вы были честны, я отвечу вам тем же. У меня тоже есть обязательства перед некой группой.
       - Кто они?
       - Я раньше на них работал, но больше не хочу иметь с ними ничего общего, но они вынудили меня оказывать им содействие.
       - Я вас спросил ...
       - ЦРУ.
       - Бог мой!
       - Я хочу им сейчас позвонить,- сказал Саул.- Мы можем обманывать себя относительно состояния священника, но суть в том, что ему необходима медицинская помощь, или он не придет в сознание настолько, чтобы отвечать на вопросы. Вы хорошо ему врезали. Все что мы знаем, у него контузия. Нам нужна бригада, чтобы привести его в чувство.
       В комнате стало тихо.
       Арлен обратилась к Дрю.
       - Он прав. Пока отец Дюссо будет приходить в себя, мы потеряем уйму времени.
       - Но ЦРУ,- сказал Дрю со вздохом.- Ты же знаешь, как я отношусь ...
       - Судя по вашей сноровке,- сказал Саул.- Я бы сказал, что вы тоже были с ними.
       - Не с "Управлением". С его разновидностью при "Госдепартаменте". С ними тоже не хочу никаких контактов.
       - Но вы согласились взаимодействовать с "Братством",- сказал Саул.
       - Выбора не было.
       - Послушайте внимательно. Пропала моя жена. Сейчас меня волнует только это. Но я думаю, что если нам удастся получить ответы от священника, есть шанс узнать, где она может быть. Я могу привлечь на помощь бригаду специалистов. Я сделаю все возможное, чтобы "Управление" не узнало о вас. Прошу вас, позвольте мне позвонить им.
       Дрю смотрел в пол.
       Арлен сказала:
       - Если это поможет с этим покончить, Дрю, скажи ему, что ты согласен.
       Дрю поднял на нее глаза.
       - Мы увязнем.
       - Скажи ему.
       - Ладно,- вздохнул Дрю.- Звоните.
       Саул схватил трубку и набрал номер.
       Ответил хриплый голос, повторив набранный Саулом номер.
       - Это Ромул. Передайте Галлахеру, что у меня в руках неразговорчивый источник информации. Необходима медицинская бригада для проведения допроса. Немедленно.
       - Какой адрес?
       - Он знает, где я остановился.
       Саул положил трубку.
       -Дьявольщина, где же моя жена?
       15
       Через полчаса в дверь постучали. Саул глянул в замочную скважину, ожидая увидеть оперативника с рябым лицом, но, к его немалому удивлению, за дверью оказался сам Галлахер. Саул махнул Арлен и Дрю, и те, подхватив свой чемодан, скрылись в ванной. Он открыл дверь в коридор.
       Галлахер вошел в комнату. Его глаза опухли от недосыпания.
       - Неразговорчивый источник информации?- Саул закрыл дверь и запер ее. Галлахер продолжал:- Строго говоря, моей вотчиной является Австрия, наши люди в Цюрихе не возражали против моего вмешательства в их юрисдикцию, но здесь, в Риме, народ предпочитает сам заказывать музыку. Если бы позволили шефу другого бюро взять управление ...
       - Это вы хотели взаимодействия. Так что вы этим и занимайтесь,- сказал Саул.- Я не собираюсь рисковать, доверяя кому-то еще.
       - Приятно пользоваться успехом. Так что у вас?
       Саул провел его через маленькую прихожую в спальню.
       Галлахер побледнел, увидев человека на кровати.
       - Бог мой! Глазам не верю! Вы похитили священника! Как я могу поместить это в отчет? А его лицо! Вы гусеницами по нему проехались, что ли?
       - Он не просто священник. Он личный помощник кардинала в Курии Ватикана.
       У Галлахера отвисла челюсть.
       - Ну, вы у меня за это поплатитесь! Вы понимаете, что это для меня значит!?
       - Прежде чем начинать беспокоиться о своей работе, взгляните сюда.- Саул указал ему кольцо, которое Дрю снял с отца Дюссо.
       Галлахер стал его внимательно изучать, не скрывая удивления.
       - Все постепенно встает на свои места. Вы уже доказали, что люди, пытавшиеся вас убить, финансировались через офис в Ватикане.
       Саул указал на отца Дюссо.
       - Через его офис. Пропавший кардинал был его боссом.- Саул закатал священнику рукав на правой руке и показал подпружиненный чехол, потом подал Галлахеру нож, которым пользовался священник.- Просто-таки стандартное снаряжение священника. И уж поверьте, он знал, как им пользоваться.
       - Продолжайте. Вы меня почти убедили.
       - Не только существует оперативная сеть, о которой никто не слышал, но я был прав: она сформирована из священников,- сказал Саул.- Они называют себя по этому их символу, рубину в кольце, "Братством камня".
       Галлахер хихикнул.
       - Ромул, а вы молодец, как и прежде. Вам удалось многое узнать.
       - Но недостаточно. Я сказал по телефону, что нужна медицинская бригада для проведения допроса.
       - Разве они знают, какие задавать вопросы?
       - Я, зато, знаю. Как только он будет готов, позовите меня. Я сам его допрошу. Я выжму из этого святого отца все, что он знает.
       - Что случилось? У вас голос какой-то странный.
       - Пропала моя жена.
       - Как это?
       - Она была со мной, когда мы начали следить за домом священника. Он вышел из дому. Мы пошли за ним отдельно друг от друга, чтобы не привлекать внимания.- Не забывая о присутствии Арлен и Дрю, укрывшихся в ванной, Саул опустил их долю участия в ночных событиях.- Когда он был у меня в руках, я стал искать Эрику.- У него сжалось горло, он не сразу смог продолжать.- Она исчезла. Я смотрел повсюду. Ее нет. Если этот человек знает что-нибудь о том, почему она исчезла, клянусь Богом, он мне все расскажет. Если с ней что-то случится, виновному - не жить.
       Галлахер отступил на шаг. Зазвонил телефон. Саул бросился к нему.
       - Эрика?
       Но мужской голос сказал:
       - Позовите Галлахера.
       Саул закрыл глаза, стараясь скрыть свое разочарование, и передал трубку Галлахеру.
       - Да. Поднимайтесь сюда,- сказал Галлахер и положил трубку на место. Он повернулся к Саулу.- Это бригада. Они в соседнем квартале. Я не хотел пускать их сюда, пока сам не узнал, что произошло.
       - Теперь вы удовлетворены?
       - Не кипятитесь. Помните, я на вашей стороне.
       - Неужели? Предупреждаю, Галлахер, скажите своей команде только подготовить священника, потом он мой.
       - При других обстоятельствах,- Галлахер поморщился,- я бы не стал терпеть ваш тон.- Он посмотрел на Саула с сожалением.- Но сейчас, вам простительно. Поспите хоть немного, да поешьте чего-нибудь. Вы выглядите ужасно.
       - Поспать? Поесть? Как я могу, если Эрика ...?
       - Послушайтесь меня, Ромул. Ни ей, ни другим не будет никакой пользы, если вы себя загоните.
       Саул вдруг осознал, что находится на грани срыва. Он глубоко вздохнул.
       - Вы правы. Простите ...
       - За что? На вашем месте, я бы лез на стенку. Рассчитывайте на меня. Я сделаю все, чтобы вам помочь.
       Саул благодарно улыбнулся.
       Пять минут спустя прибыли трое. Один тощий, в очках. Увидев разбитое лицо священника, он поджал губы. Проверил жизненно важные реакции священника и сказал, обращаясь к Галлахеру:
       - Его можно перенести.
       Галлахер кивнул.
       Подошли двое других. Оба были крепко сбитыми мужиками.
       - Куда мы его повезем? Обратно в заведение или ...?
       - Можно его обработать здесь?- спросил Галлахер.- В другой комнате этого отеля?
       - Рано или поздно ему придется сделать рентген черепа, но я не вижу никаких отеков позади глаз, поэтому, возможно, я перестраховываюсь. Давление у него приличное. Думаю, я могу сделать это здесь, в отеле.
       - Я уже позвонил вниз. У них есть комната прямо на этом этаже, в другом конце коридора.- Галлахер повернулся к одному из здоровяков.- Пойдите вниз и зарегистрируйтесь. Принесите ключ.
       Спустя десять минут бригада была готова отбыть вместе со священником.
       - Мне потребуется взять кое-какие инструменты из фургона,- сказал очкарик.
       - Вы получите все, что вам необходимо,- успокоил его Галлахер.
       Они выглянули в коридор, он был пуст. Здоровяки подхватили священника, закинув его руки себе на шею, и потащили его по коридору. Очкарик пошел вслед за ними. Их никто не видел.
       Галлахер обернулся к Саулу, стоя в дверях, откуда наблюдал за бригадой.
       - Отдохните. Я позвоню, когда он будет готов.
       Саул прислонился к стене. Ноги у него подкашивались от усталости.
       - Я буду ждать.- Он запер дверь за Галлахером.
       16
       Дверь ванной распахнулась.
       - Вы должны послушаться Галлахера,- воскликнула Арлен.- Я заказываю еду.
       - Она думает, что она Флоренс Найтингейл. Сердится, когда ее пациенты не позволяют ей им помогать,- сказал Дрю.
       Саул улыбнулся. Он устало поплелся к креслу.
       Арлен сняла трубку.
       - Этот мой приятель редко ест мясо,- сказала она Саулу.- Согласны на яичницу, рогалики и кофе?
       - Я уже достаточно на взводе,- сказал Саул.- Кофе будет лишним.
       - Молоко,- сказал Дрю.- И фрукты. Много фруктов.
       Арлен заказала завтрак в номер. Саул за ней наблюдал. Высокая, стройная, как Эрика. Но на этом их похожесть кончалась. У Арлен не было длинных темных волос. Ее лицо, хотя и красивое, было более округлым. Ее кожа, темная от загара, не была естественно темной, как у Эрики. Очень отличались глаза. У Арлен они были зелеными, а у Эрики карими.
       Эрика.
       Чтобы отвлечься, он перенес свое внимание на Дрю, и снова вспомнил Криса.
       - Вы мне так и не сказали, священник вы или нет?
       - Нет,- ответил Дрю тоскливо.- Хотя одно время я был братом.
       Объяснение удивило Саула своей неожиданностью.
       - Братом? Вы имеете в виду, как ...
       - Я римский католик. Я был монахом.
       Саул изо всех сил старался говорить спокойно.
       - У меня был очень близкий друг, можно сказать, молочный брат, который был римским католиком. Ирландским.
       - Я шотландец.
       - Мой друг ушел в монастырь цистерцианцев и пробыл в нем шесть лет,- сказал Саул.
       - Правда? Вот так совпадение.
       - Да?- У Саула дрожал каждый нерв.- Что вы имеете в виду?
       - Я был в монастыре почти столько же. Но я был у картезианцев.
       - Мой друг рассказывал мне о картезианцах. Он говорил, что его орден был строгим. Они не разговаривают. Верят в тяжелый физический труд. Но картезианцы вообще живут в одиночных кельях. Отшельники на всю жизнь. Полная изоляция. Он говорил, что орден картезианцев самый строгий.
       - Мне нравился покой. Как звали вашего друга?
       - Крис.
       - Почему он покинул монастырь?
       - Его мучили кошмары из-за вещей, которые его заставляли делать до того, как он ушел в монастырь. Фактически, он из-за них и ушел в монастырь.
       - Что за вещи?
       - Его вынудили стать килером.- Дрю вздрогнул. Его шок был осязаемым.- Вам не понять, если вы не узнаете, что мы с ним были сиротами. Детский дом, где мы выросли, был организован на манер военного заведения. С самого детства нам прививали воинственность. Нас неофициально усыновил человек по имени Элиот. Он брал нас в путешествия, кормил конфетами. Он делал все, чтобы мы его полюбили. Ему это удалось.- Саулу стало трудно говорить.- Оказалось, что он работал на правительство, и мотивом для нашего усыновления было его желание завербовать нас в оперативную разведывательную сеть. После того, как мы прошли интенсивное обучение, он посылал нас с различными миссиями. Разумеется, официально Соединенные Штаты не одобряют заказных убийств, но мы, тем не менее, занимались именно этим. Мы считали, что миссии, с которыми нас отправляли, были санкционированы правительством, что это справедливые миссии. Но оказалось, что мы работали не на правительство, а на самого Элиота. Мы так его любили, что готовы были сделать для него что угодно. И он посылал нас убивать. У него были для этого свои причины. Крис не выдержал. У него был нервный срыв из-за того, что мы делали. Он ушел в монастырь, чтобы искупить свою вину. Но его мучили кошмары, он все больше уходил в себя. Стал впадать в транс. Такое состояние называется кататонической шизофренией. Медитативный паралич. Цистерцианцы требуют, чтобы каждый монах вносил равный вклад в монастырский труд, но трансы мешали Крису работать. Орден попросил его уйти.
       - Должно быть, он был в полной растерянности, когда вышел из монастыря.
       - Да. Совершенно. Но теперь он пребывает в мире.
       - Как?
       - Его убили,- сказал Саул.- Дрю прищурился.- Зарезали. Потому что Элиот обратился против нас. Он предал нас, чтобы сохранить свои секреты. Но я отомстил за Криса.
       - Как?
       - Я убил Элиота. А вы?
       - Я не совсем понимаю, о чем вы спрашиваете.
       - Почему вы покинули монастырь?
       - На монастырь напала команда килеров.
       Саул изумленно заморгал.
       17
       Дрю почувствовал, что рядом с ним Арлен замерла, удивляясь его откровенности.
       - Монастырь был уничтожен?
       - Я тоже сирота. Мои родители были убиты, когда мне было десять лет,- начал свой рассказ Дрю.- В Токио. Мой отец работал на Госдепартамент США. В 1960 их с мамой взорвали террористы. Власти так и не нашли тех, кто это сделал. Мне было всего десять лет, но я поклялся, что я их найду, а если не смогу их найти, то буду наказывать таких как те, что убили моих родителей. Меня отправили в Америку, жить с дядей.- В голосе Дрю появилась горечь.- Ничего хорошего из этого не получилось. Тогда меня усыновил лучший друг моего отца. Его звали Рей. Он, как и мой отец, работал на Госдепартамент, и он возил меня с собой по всему миру, куда бы его ни отправляли. Но где бы мы ни жили, я помнил о своей клятве отомстить за родителей, поэтому Рей завербовал меня в секретное антитеррористическое формирование, созданное при Госдепартаменте. Группа называлась "Скальпель". Я получил навыки профессионального убийцы. Десять лет я убивал.
       - Десять лет? Что вас заставило остановиться? Почему вы ушли в монастырь?
       - Причина была та же, что и у вашего друга. Ночные кошмары. В 1979 я был послан с миссией, в результате которой погибли невиновные мужчина и женщина. Я их взорвал, как были взорваны мои родители. Их сын видел, как это произошло, как я видел смерть своих родителей.
       - Вы говорите, что эти мужчина и женщина были невиновны. Вы сделали ошибку?
       - Нет. "Скальпель" хотел, чтобы именно они были убиты. По политическим соображениям. Но я не мог примириться с тем, что я сделал. Я чувствовал, что стал таким же, как убийцы моих родителей. Я превратился в такого же негодяя, как те, за которыми охотился. Я стал себе врагом. У меня было ...наверно это можно назвать нервным расстройством. Мне так хотелось себя уничтожить, наказать себя за свои грехи, что я стал картезианцем. За шесть лет покаяния и молитв мне удалось несколько примириться с собой.
       - Тогда команда килеров и напала на монастырь?
       - Девятнадцать монахов были отравлены. Двое застрелены. Нападение было совершено из-за меня, но я сбежал. Я поклялся узнать, кто убил моих собратьев монахов, и поставил под угрозу мой шанс искупить свои грехи. В конце концов, я узнал, что Рей и послал убийц в монастырь. Он боялся, что из-за своего нервного срыва, я могу когда-нибудь выдать его секреты. Он искал меня все те годы, что я был в монастыре, и когда нашел, где я спрятался ... Вот так. Как вы убили того, кто заказал вашего брата, так и я, нашел Рея и убил его.
       18
       Саул слушал рассказ Дрю с глубоким волнением. Сходство их историй казалось невероятным.
       Но Крис был убит.
       А Дрю выжил, и был удивительно похож на Криса и вьющимися волосами, и горящим взглядом, и чуть заметными веснушками, и продолговатым лицом с жестким подбородком. У Саула было такое чувство, что некая пустота, существовавшая в его жизни, вдруг заполнилась, призрак обрел плоть.
       - Вы не сказали, есть ли у вас братья?- спросил Саул.
       - Нет, у меня нет братьев. Я был единственным ребенком.
       Саул улыбнулся.
       - Если вы хотите иметь брата, можете считать, что приобрели его прямо сейчас. Вы бы не стали мне рассказывать о своем прошлом, если бы не усмотрели сходства между ... Это что-то сверхъестественное.
       - Я заметил сходство,- сказал Дрю.- Никаких объяснений мне тоже в голову не приходит.
       - Мы наткнулись друг на друга. Как это возможно? Не могу поверить, что это простая случайность.
       - Вопрос в том, сколько еще совпадений имеет место?- сказала Арлен.
       19
       Оба посмотрели на нее.
       Арлен слушала их разговор с растущим болезненным беспокойством. Достаточно пугающим было уже то, что двое мужчин, никогда раньше не встречавшихся, так откровенны друг с другом. Еще страшнее становилось из-за этой непостижимой похожести судеб Дрю и погибшего Криса. Саул прав, называя это сверхъестественным. Но Арлен не отпускало беспокойство, что их ожидает еще много сюрпризов.
       - Еще совпадения?- спросил Саул.
       - Вы приходите в сады Ватикана в то же самое время, что и мы, и с той же целью: вынудить отца Дюссо дать информацию,- объяснила Арлен.- Разве это вас не удивляет? Вас должно было заинтересовать, что мы там делали. Мне-то очень интересно узнать, что там делали вы? Разными путями, но не по одной ли причине мы там оказались?
       - Вы сказали, что пропал отец вашей жены. Так?- спросил Дрю.- И три человека пытались вас убить. Трое мужчин, которые носили кольца идентичные кольцу отца Дюссо?
       Саул ответил не сразу. Он поежился. Арлен показалось, что он так заставил себя мысленно вернуться к разговору. Потому что, по ее мнению, исчезновение его жены должно быть связано с тем, о чем они говорили.
       - Правильно,- отозвался Саул.- И мы отследили этих людей до отца Дюссо. До того, что вы называете "Братством камня". Все они священники. Что это за "Братство"?
       - Божье воинство,- сказал Дрю.- Воинствующая церковь.
       - Объясните, пожалуйста.
       - Орден ведет свое существование с тринадцатого века, с третьего крестового похода,- начал рассказ Дрю.- Они следуют традиции, установленной арабом, принявшим католицизм, который стал священником, и использовал свое знание арабских традиций, чтобы помочь крестоносцам освободить Святую Землю от мусульман.
       - Помочь крестоносцам? Как?
       - Как убийца. Поскольку он был арабом, он мог легко внедряться в ряды врагов. Ему был дан мандат уничтожать мусульманских лидеров тем же зверским способом, каким их килеры убивали лидеров крестового похода. Он подкрадывался к врагу, когда тот спал, и отрезал голову.
       - Наглядно,- сухо сказал Саул.- Без сомнения, чрезвычайно эффективно.
       - Теория состояла в том, чтобы террору противопоставить террор. Естественно, крестоносцы считали свой террор святым.
       - И Церковь этому потворствовала?
       - В те времена,- сказал Дрю.- Нужно помнить религиозное рвение, которым был мотивирован третий крестовый поход. Папа дал отпущение любым грехам, совершенным в течение, считавшейся предначертанной свыше, священной войны против язычников.
       - Времена-то изменились, однако.
       - Да, но орден, основанный священником - килером, не изменился. Это кольцо точная копия кольца, которое король Ричард носил во время Третьего Крестового Похода. Рубин символизирует кровь Христа.
       - Но почему они стараются помешать мне, искать отца Эрики?- спросил Саул.- Исчезновение Эрики тоже их дело?
       - Может быть, отец Дюссо скажет нам это, когда мы его будем допрашивать,- предположила Арлен.- Причина нашего к нему интереса тоже связана с исчезновением. Это кардинал Крунослав Павелик. Отец Дюссо его личный ассистент.
       - Я слышал о его исчезновении. Но почему вы его ищете?
       - Платим долги,- сказал Дрю.- Священник, принадлежавший к "Братству" пытался завербовать меня в их орден. Когда я отказался, он попытался меня убить, чтобы защитить секреты ордена. Брат Арлен его застрелил, чтобы меня спасти.
       - "Братство" считает, что священника убил Дрю,- объяснила Арлен.- Чтобы защитить моего брата и отблагодарить его за спасение своей жизни, Дрю сбежал, словно был, действительно, виноват. Последний год он прожил в Египте. Три недели назад член "Братства" разыскал меня в Нью-Йорке. Он сказал, что ордену стало известно, где скрывается Дрю. Он попросил меня поехать туда и убедить Дрю выполнить для "Братства" работу. За это орден будет считать, что Дрю рассчитался с ними за убийство священника.
       - Что это за работа?
       - Дрю должен найти пропавшего кардинала.
       - Почему они сами не могут этим заняться?
       - Нас тоже это удивило,- сказал Дрю.- Но член "Братства", который встречался с нами в Каире, объяснил, что некто пытается разрушить орден изнутри. Что исчезновение Павелика с этим связано. Найти его, значит найти ключ к выявлению врага внутри ордена. Если мы с Арлен хотим спокойно жить, мы должны разыскать кардинала, а по пути и того, кто саботирует деятельность ордена. Я подозреваю, что отец Дюссо связан с предательством. Так что понемногу дело проясняется. Но что мне пока совершенно непонятно, почему еще двое ищут кардинала. Два килера, сыновья нацистских палачей.
       - Сыновья нацистских палачей?
       - Их кодовые имена Айсикл и Зет.
       Саул вскочил в тревоге.
       - Блондин и рыжий?
       - Вы знали о них?
       - В "Управлении" ходили слухи. Особенно о Зете. Его считают сумасшедшим. Что за чертовщина? Что происходит?
       - Какая связь? Между тем, чего хотите вы, чего хотим мы, и чего хотят они?- спросила Арлен.
       - Между исчезновением моей жены и ее отца,- сказал Саул,- и священниками - килерами?
       - Между исчезновением кардинала,- сказал Дрю,- и сыновьями нацистских палачей?
       20
       Айсикл сидел на влажном цементном полу в темном подвале дворца, что рядом с Сикстинской Капеллой. Он не видел женщины, которая лежала в бессознательном состоянии, свернувшись на полу рядом с ним, но чувствовал теплоту ее тела, а если наклонялся, то мог слышать ее слабое дыхание. Не видел он и Зета, сидевшего с другой стороны от женщины, но он его слышал, слышал легкое поглаживание по телу женщины, и ему с трудом удавалось сдерживать свое раздражение.
       Накануне, во второй половине дня, намереваясь получить информацию о пропавшем кардинале у его ближайшего помощника отца Дюссо, они вошли в Ватикан с толпой туристов. Пока экскурсовод показывал группе Собор Святого Петра, Айсикл и Зет были заняты поиском укрытия, в котором они могли бы переждать до ночи. Дверь в этот темный подвал оказалась незапертой. В полночь они вышли из подвала дворца и направились к жилищу отца Дюссо. Мастера сливаться с темнотой, они никем не были замечены.
       Они планировали войти в апартаменты отца Дюссо, пока тот спит, запугать его и допрашивать всю ночь. Когда они дошли до угла улицы, на которой находился вход в здание, где жил священник, они остановились, чтобы изучить подходы к дому, прежде чем двинуться дальше. Но едва Зет сделал шаг вперед, Айсикл ухватил его и втянул обратно в укрытие, указав на нишу на другой стороне, третью на пути вдоль улицы. Он рассматривал эту скрытую глубокую темную нишу как возможное укрытие.
       Но та же идея посетила еще кого-то. В нише стало заметно движение. Человек наклонился вперед, посмотрел на окно в здании напротив и снова отступил в темноту. Он показался на мгновенье, но его хватило Айсиклу, чтобы заметить, что он не в черном костюме священника, значит, посторонний как они, Айсикл и Зет.
       Они наблюдали за человеком, наблюдавшим за зданием напротив. Через некоторое время человек глянул вдоль улицы и снова спрятался. Это не случайность. Человек явно достаточно опытный. Этот взгляд вдоль улицы может означать только, что он не один, что он ждет сигнала или должен его подать.
       Из дома вышел священник, посмотрел в оба конца улицы и пошел влево, прочь от Айсикла и Зета, прочь от человека, следившего за домом. Человек остался на месте, но дальше по улице, когда священник миновал какую-то дверь, оттуда вскоре появилась женщина и последовала за священником. Айсикл насторожился. Мужчина и женщина? На их пути уже появлялись мужчина и женщина, когда они похищали Медичи.
       Человек выдвинулся из ниши и тоже последовал за священником. Когда Айсикл получил возможность его рассмотреть, он пришел к заключению, что эта пара была определенно не той, что они видели раньше. Мужчина плотнее, у женщины длиннее волосы.
       Несмотря на их отличие, факт, что на месте, где Айсикл и Зет готовились выполнить работу, снова появляются мужчина и женщина, заставлял Айсикла нервничать. Неужели им тоже нужен отец Дюссо? Не отец ли Дюссо тот священник, которого они только что видели? Айсикл никогда не видел ни самого священника, ни его фотографий. Самое лучшее, что можно сделать, решил Айсикл, последовать за ними. Он придвинулся к Зету и ступил за угол, на улицу.
       Осторожное преследование привело их в глубину садов Ватикана, где, старательно держась позади мужчины и женщины, они, все же, имели возможность издали видеть в лунном свете на открытой площадке фонтан в виде испанского галеона и священника, стоявшего к нему спиной. Айсикл лег на живот. Зет устроился рядом, и они поползли к фонтану, чтобы рассмотреть, тот ли это священник, что вышел из дома у них на глазах.
       Нет. Это был не он. Но Айсикл был в шоке, узнав в нем того человека, которого они видели в переулке у ресторана, когда похищали Медичи. В растерянности он взглянул на Зета. Тот тоже узнал человека и потряс головой, демонстрируя непонимание. На площадке перед фонтаном появился еще один священник, тот, которого они видели выходившим из дома, кто, по их подозрениям, мог быть отцом Дюссо. Священники разговаривали. Вдруг отец Дюссо бросился на другого священника с ножом. К их немалому изумлению второй священник мастерски защищался. Хотя отец Дюссо был хорош, второй священник оказался проворней, он захватил инициативу, нанес отцу Дюссо несколько последовательных ударов и тот рухнул, потеряв сознание.
       Айсикл смотрел в изумлении. Он никогда не слышал о священниках, которые вели бы себя как бойцы. На площадку выбежала монахиня. Та самая женщина, которую они видели в переулке рядом с мужчиной. Айсикл очень хотел понять, что происходит. Воспользовавшись пистолетом с глушителем, они с Зетом могли бы вывести из строя этих двоих и потом допросить. Но он знал, что они здесь не одни. Другая пара тоже где-то здесь, наблюдает. На площадку вышел с поднятыми руками человек, за которым они шли следом. Айсикл хотел подползти ближе к площадке, подслушать их разговор.
       Но его отвлек Зет. Килер достал из кармана куртки плоский кожаный футляр, вытащил из него шприц и пополз не вперед, а вправо, словно хотел обогнуть площадку. Заинтересованный, Айсикл последовал за ним и, когда Зет остановился, приглядываясь к темным кустам, а потом пополз дальше, Айсикл понял, что Зет высматривает женщину, которую они видели на улице у дома священника. Она еще не показывалась, ожидая, по-видимому, как будут развиваться события на площадке у фонтана.
       Ее темная фигура поднялась рядом с деревом в двадцати ярдах впереди слева от Айсикла. С площадки ее не могли видеть, но со своей наблюдательной точки позади нее Айсикл отчетливо различал ее фигуру. Зет подобрался к ней совсем близко, принял стойку и, сделав бросок, одной рукой зажал ей рот, а другой всадил ей в руку шприц. Женщина сопротивлялась не более пяти секунд.
       Зет оттащил ее назад, подальше от площадки. Айсикл присоединился к нему, чтобы помочь ее нести, но Зет оттолкнул его руку. Глаза рыжего зло сверкнули, предупреждая: она моя. Айсикл вздрогнул, осознав, что Зет более ненормальный, чем он предполагал. Зет тоже вздрогнул, от сексуального удовольствия, когда уложил женщину так, чтобы живот ее был у него на плече, а грудью она прижималась ему к спине.
       Они вернулись в этот темный подвал, где теперь женщина лежала в беспамятстве рядом с ним, а с другой стороны от нее был Зет. Айсикл изо всех сил старался побороть омерзение, слыша, как рука Зета шарит по телу женщины. Ночь была долгой. Он нажал кнопку на цифровых часах: 7:23. Айсикл представил дневной свет снаружи. Ему казалось, что он не выдержит сидение в этом темном сыром помещении до девяти часов, когда в Ватикан открывается доступ туристам, и они смогут уйти, объяснив, что женщина неожиданно потеряла сознание.
       21
       - Перебор с вином, недобор со сном,- объяснил Айсикл по-итальянски, проявившему заботливость клерку за стойкой в фойе отеля. Ожидая лифт, они поддерживали женщину с двух сторон.- Сбой во времени из-за перелета и праздник на всю ночь плохо сочетаются, по-видимому.- Он дал клерку хорошие чаевые за проявленное беспокойство.- Сегодня вечером она, возможно, захочет идти танцевать.
       Клерк понимающе улыбнулся и сказал, что готов к их услугам, если таковые потребуются.
       - Мы позвоним и попросим именно вас,- заверил его Айсикл.
       Дверь лифта открылась. Они поднялись на свой этаж, вошли к себе в номер. Пока Айсикл запирал дверь, Зет отнес женщину на кровать.
       - Она в порядке?
       Зет проверил у нее глаза.
       - Она приходит в себя. Скоро мы сможем ее допросить.- Он снял с нее туфли и начал массировать ей ноги.
       Айсикла душил гнев. Ему стоило огромных усилий не потребовать, чтобы Зет прекратил ее трогать.
       - Ты узнал мужчину и женщину, одетых священником и монахиней?
       - Да, те самые, что были у ресторана, где мы брали Медичи. Тогда на них была цивильная одежда. Это вынуждает меня заподозрить, что сегодня они оделись так только для маскировки. Теперь оказывается, что вовлечена еще одна пара. Такое впечатление, что пары не были знакомы друг с другом.- Зет задумался.- Почему их интересует отец Дюссо? Какие у них мотивы? Одни и те же или разные? Может быть, те же, что и у нас?
       - Выяснить, что знает этот священник об исчезновении наших отцов?- Ощущая дурноту, Айсикл отвел глаза, чтобы не видеть, где Зет ощупывает женщину.- Нет, они не члены нашей группы. У них нет причин искать наших отцов.
       - Но у них могут быть причины, чтобы искать пропавшего кардинала,- сказал Зет. К радости Айсикла он убрал свои руки от женщины.- А здесь может быть связь между этой женщиной и нашими пропавшими отцами. Она почти наверняка еврейка.
       - Это может быть просто совпадением.
       - Может быть, но маловероятно.
       - Скоро мы это узнаем.
       Зет расстегнул на женщине ремень, расстегнул пуговицу на поясе брюк, спустил молнию, взору открылись трусики персикового цвета.
       Айсикл был не в силах больше сдерживаться.
       - Нет!
       Зет посмотрел на него, нахмурившись. Его голос стал резким.
       - В чем дело?
       - Забудь о том, что ты собираешься с ней сделать, пока она спит.
       - Сделать с ней?- Зет холодно улыбнулся.- Мой негодующий друг, что именно, по твоему мнению, я собираюсь с ней сделать?
       - Говорю тебе, забудь об этом.
       - Я намерен снять с нее брюки, чтобы она чувствовала себя свободней во время допроса. Кроме того, ей давно пора облегчиться. Ей нужно в туалет.- Зет спустил с женщины брюки, оголив ей ноги.
       Женщина пробормотала что-то и подтянула колени к животу, словно ей стало холодно.
       - Теперь пойдем.- Зет перевел ее в сидячую позу, закинул ее руку себе на шею, помог ей встать. Бросив на Айсикла испытующий взгляд, он повел женщину в ванную.
       - Я пойду с вами,- заявил Айсикл.
       - Нет необходимости. Я сам с ней справлюсь.
       - Вдвоем у нас лучше получится.
       Зет поморщился.
       - То ты опасаешься, как бы она не подверглась оскорблениям, а в следующий момент сам намерен наблюдать, как она ходит на горшок. У тебя неустойчивая система ценностей.
       Решив не обращать внимания на насмешки, Айсикл взял женщину за другую руку, и пошел с ними в ванную. Испытывая смущение, он наблюдал, как Зет спустил с нее трусики и усадил на унитаз. Голова у нее мотнулась в одну сторону, потом в другую.
       - Постарайтесь облегчиться,- сказал Зет.- Мы же не хотим неприятностей, правда?
       Айсикл едва не ударил Зета по руке, когда тот нажал женщине на живот.
       "Нет! Отец! Я должен найти отца! Ничто не должно помешать! Я могу работать с Зетом, но сейчас ...!"
       К облегчению Айсикла женщина помочилась.
       Они отнесли ее обратно на кровать. Снова она подтянула колени к животу.
       - Что ты делаешь?- прикрикнул Зет на Айсикла.
       - Надеваю на нее белье.
       - Оно ей не нужно.
       Они смотрели друг на друга. В комнате установилась напряженная тишина.
       Айсикл взялся за угол покрывала, чтобы укрыть им женщину.
       - Нет.- Глаза Зета полыхнули.- Химия будет работать лучше, если ей холодно.
       Айсикл осознал, что они достигли опасной точки. Если он не отступится, драки не избежать. Главное - отец.
       - Как скажешь.
       - Точно. Как я скажу. Я бы не хотел ставить под угрозу нашу дружбу.- В голосе Зета слышалась издевка.- Ну, давай, спрашивай ее.
       "Чтобы ты мог сосредоточиться на ее наготе",- сердито подумал Айсикл.
       Он подошел к комоду, выдвинул ящик и достал пузырек с пудрой амитала натрия. Потом в пузырьке большего размера смешал пятьсот миллиграмм пудры с двадцатью миллилитрами дистиллированной воды и наполнил раствором шприц.
       22
       - Вы меня слышите?
       Женщина не ответила.
       Айсикл наклонился к ней и повторил вопрос.
       Женщина кивнула и сказала едва слышно:
       - Слышу вас ...
       - Хорошо. Вы не должны волноваться. С вами ничего не случится. Вам нечего бояться. Вы среди друзей.
       - Друзья ...
       - Правильно. Как вас зовут?
       - Эрика.
       - А фамилия?
       - Бернстайн - Гризман.
       Фамилия не оставляла сомнений. Зет был прав. Женщина еврейка.
       Айсикл говорил спокойным ласковым голосом.
       - Почему вы следили за отцом Дюссо в садах Ватикана?
       - Три человека пытались нас убить ...
       Непоследовательность ответа заставила Айсикла закрыть глаза от разочарования. Но он продолжал также мягко.
       - Эрика, вы нам расскажете о тех троих потом. Почему вы следили за отцом Дюссо?
       Опять непоследовательность:
       - Мой отец пропал.
       Вот задача, думал Айсикл, то ли продолжать спрашивать ее о священнике, то ли следовать за ее случайными ассоциациями. Информация, которой располагает Эрика может быть такой сложной, что он может так и не узнать того, что ему жизненно необходимо, если будет придерживаться вопросов внутри узкого диапазона.
       - Пропал? Когда?
       - Две недели назад.
       - Где?
       - Вена.
       - Почему он пропал?
       - Я не знаю ...
       Пребывавшая в прострации женщина разволновалась, и Айсикл решил не задавать пугающих вопросов, чтобы она успокоилась и говорила свободно.
       - Расскажите нам о своем отце.
       Она не ответила.
       Айсикл стал задавать более конкретные вопросы.
       - Сколько ему лет?
       - Семьдесят ...
       - Он еще работает?
       - Вышел в отставку ...
       - Откуда?- Айсикл уже чувствовал усталость от этих лишних вопросов, которые задавал только, чтобы ее успокоить.- Как он зарабатывал на жизнь?
       - "Мосад" ...
       От неожиданности этого ответа у Айсикла сжалось сердце. Он повернулся к Зету, который посмотрел на него удивленно, отведя взор от ног женщины.
       Айсикл снова повернулся к женщине.
       - Ваш отец был раньше оперативным агентом "Мосада"?
       - Да.
       - Вы работаете на "Мосад"?
       - Нет ...- У Айсикла отлегло от сердца.- Уволилась ...
       - Почему?
       - Хотела быть рядом с мужем ...
       - Тот человек, который был с вами в садах Ватикана? Он работает на "Мосад"?
       - Нет.
       - Работал когда-нибудь?
       - Нет.
       - Чем занимается ваш муж?
       - Фермер.
       - Где?
       - В Израиле.
       - Почему вы с мужем уехали оттуда?
       - Искать моего отца.- Ее голос обрел силу. Веки начали трепетать. Айсикл подошел к комоду, наполнил шприц приготовленным заранее раствором амитала натрия и ввел небольшое количество его женщине в бедренную артерию. Действие препарата было почти мгновенным. Ее тело расслабилось.
       - Куда вы поехали из Израиля, когда начали искать вашего отца?
       - Вена.
       - Туда, где он пропал. Естественно. А потом куда?
       - Швейцария.
       Ответ его изумил.
       - Куда?
       - В Альпы к югу от Цюриха.
       Айсикл подумал, прежде чем задать следующий вопрос.
       - Зачем вы туда поехали?
       - Искали друга моего отца.
       - Вы его нашли?
       - Нет ... Пропал.- Опять неожиданный ответ.- Дневник ...
       - Не понимаю.
       - Нашли дневник ...
       - Что в нем было?
       - Нацистский концлагерь ...
       "О, Господи",- подумал Айсикл.
       - Друг вашего отца писал в дневнике о концлагере?
       - Да.
       - Ваш отец был когда-нибудь в концлагере?
       - Да.
       У Айсикла появилось чувство, что все обретает смысл.
       Но она неожиданно сменила тему.
       - Трое мужчин пытались нас убить.
       Айсикл позволил ей направлять разговор.
       - Да, вы говорили об этом раньше. Где это произошло?
       - В Альпах.
       - Кто они?
       - Думаю, священники ...
       Что за чушь. Уж не разрушил ли препарат ее память?
       Она начала дрожать, взволнованная полубессознательными воспоминаниями.
       - Священники?- спросил Айсикл.- Зачем священникам потребовалось вас убивать?
       Она задрожала еще сильней.
       - Отец Дюссо ...
       У Айсикла застучало в висках. Они вернулись к тому вопросу, с которого начали.
       - Что отец Дюссо? Почему вы за ним следили? Он связан с теми священниками, что пытались вас убить?
       - Им платили через офис кардинала.
       - Офис кардинала Павелика? Того, который пропал? Вы знаете, где кардинал?
       - Нет.
       - Вы искали его?
       - Нет.
       Волнение Айсикла сменилось глубоким разочарованием. Женщина провела его по бессмысленному кругу.
       23
       Это заняло два часа. Айсикл прошел с ней еще раз по тому же кругу вопросов, побуждая ее углубляться в детали. Она, как и раньше, приходила в волнение, когда говорила о пропавшем отце и о трех священниках, которые пытались убить их с мужем. В конце концов, Айсикл отвернулся от женщины и ушел в другой конец комнаты. Он задал ей все вопросы, которые пришли ему в голову, а узнал совсем немного. Его мучило то, что, возможно, она могла бы раскрыть им очень важную информацию, если бы он знал, какие вопросы ей задать.
       Зет продолжал разглядывать наготу женщины.
       - Что ты думаешь о кольцах, которые она описывала?- спросил его Айсикл.
       - Священники - килеры?- Зет отвернулся от женщины.- Я практикую это ремесло двадцать лет, и никогда не слышал о подобной группе.
       - Я тоже. Но это не значит, что она ошибается. Группа может быть очень осторожной. А исчезновение ее отца? Может оно быть как-то связано с исчезновением наших отцов? А с исчезновением кардинала?
       - Обобщающим элементом выглядит отец Дюссо,- ответил Зет.- По разным причинам, но и поиск этой женщины, и наш, привели нас к нему.
       - Нельзя забывать и о второй паре, которую мы видели в саду, одетых как священник и монахиня. У них-то какой интерес к отцу Дюссо? Почему их, как и нас, интересовал Медичи? Я уверен, что все связано. Отец Дюссо мог бы ответить на все вопросы, но мы потеряли возможность его допросить.
       - Не уверен,- сказал Зет.
       Айсикл нахмурился.
       - Что тебе пришло в голову?
       - Идея еще не вполне оформилась. Я расскажу, когда буду уверен, что она будет работать.- Глядя на женщину, Зет снял свою спортивную куртку и начал расстегивать рубашку.
       Айсикл двинулся к женщине, чтобы ее защитить.
       - Зачем ты раздеваешься?
       - Расслабься. В данный момент тело этой женщины меня больше не интересует. Мне нужно побриться и принять душ. Я собираюсь выйти. Тебе придется остаться здесь и позаботиться о ее спокойствии.- Зет пошел к ванной.
       - Выйти?- Подозрение вызвало у Айсикла спазм в желудке.- Зачем?- Он последовал за Зетом в ванную.- Что ты ...? Конечно.- Сообразил он.- Время отчитаться перед Хэллоуэем. Ты хочешь воспользоваться надежным телефоном, чтобы ему позвонить.
       - Отчитаться перед Хэллоуэем?- сказал Зет с презрением.- Вовсе нет. Мы не можем сообщить ему ничего определенного. Я привык оповещать об успехах, а не о неудачах.- Зет включил душ.- Но, если повезет, если мой выход окажется успешным, у нас появятся для него положительные новости. Очень скоро.
       24
       Саул проснулся от кошмара, в котором услышал в темноте, как кричит от боли Эрика. Он сел, снова услышал ее крик, вскочил, чтобы бежать ей на помощь, и осознал, что это звонит телефон. Полностью одетый, он стоял посреди гостиничного номера в Риме, где спал на диване, уступив двуспальную кровать Дрю и Арлен. Сквозь задернутые шторы пробивался солнечный свет.
       Саул снял трубку, молясь о том, чтобы услышать голос Эрики, но услышал хриплый, усталый голос Галлахера:
       - Ромул, священник готов исповедаться перед вами. Приходите.
       - Иду.- Саул посмотрел на часы. Чуть больше десяти утра. Он проспал шесть часов, но был измучен снившимися ему кошмарами. Поэтому ощущал не меньшую усталость, чем перед тем, как лег.
       Дрю и Арлен тоже проснулись.
       - Кто это был?- спросил Дрю.
       - Галлахер. Можно начинать допрос.- Саул пошел в ванную, умылся холодной водой и вернулся в комнату.- Вы, по-прежнему, не хотите никаких контактов с "Управлением"?
       - Довольно с нас проблем с "Братством". Я не хочу усложнять наши проблемы, связавшись еще с одной сетью. После "Скальпеля" я сыт сетями по горло,- сказал Дрю. "Управление" захочет все обо мне узнать. Постарается меня завербовать. Потерпев неудачу, приставит за мной слежку. Они как Крейзи Глю. Стоит им прикоснуться к вам, и вы прилипли. Мы с Арлен хотим, чтобы нас оставили в покое.
       - Тогда, у нас проблемы. Я должен идти к Галлахеру и священнику, но я не знаю, какие ему задавать вопросы. Вы здесь, чтобы разыскать кардинала и того, кто пытается сокрушить "Братство". Я здесь, чтобы разыскать Эрику и ее отца. Я уверен, что ваши и мои интересы как-то пересекаются. Я думаю, что ответы на ваши вопросы помогут найти мне ответы на мои вопросы. Но как нам вместе допросить священника, чтобы "Управлению" не стало известно о вашем участии?
       25
       Саул постучал Галлахеру в дверь. Он услышал звук отпираемого замка. Едва дверь отворилась, и он ступил в комнату, ему в нос ударил сильный запах лекарств. Саул подошел к отцу Дюссо, лежавшему на кровати. Священник был собою нехорош. Сломанный нос распух. Была опухоль и вокруг ссадины над бровью. Подбородок потерял четкость линий. Священник лежал без своей черной сутаны, в расстегнутой рубашке с закатанными рукавами. Грудь и руки украшали датчики, провода от которых тянулись к портативному кардиомонитору, поставленному на придвинутый к кровати комод.
       Саул осмотрел комнату. Дверь в ванную была открыта. Доктора с ассистентами не было.
       - Где ...?
       - Я отослал их завтракать,- объяснил Галлахер.- Чего они не услышат, им не придется забывать. Если у нас возникнут сложности, я могу позвонить им в ресторан на пейджер. Они позвонят сами через час, узнать, когда им возвращаться.
       Саул снова посмотрел на священника, на устройство у него на руке для контроля подачи раствора амитала натрия ему в вену.
       - Он все еще спит. У него сотрясение мозга?
       - Нет. В действительности, он пришел в себя около двух часов назад. Врачу пришлось его успокоить.
       - Но на вопросы-то он отвечать может?
       - Судя по показаниям приборов, он в прекрасном полубессознательном состоянии. Его переполняет желание рассказать вам все, что вы хотите знать.
       - Хорошо. Теперь я хочу попросить об одолжении.
       Галлахер начал переступать с ноги на ногу.
       - Вам уже сделано достаточно одолжений. Не забывайте, что начали мы с того, что ждали одолжений от вас за разрешение покинуть место вашего изгнания. Но мало помалу вы добились того, что мы делаем вам одно одолжение за другим. Право, это становится утомительным.
       - Последнее. Кому это может повредить?
       - Узнаем, когда вы скажете, что вам нужно.
       - Остаться один на один со священником, когда я буду его допрашивать.
       Галлахер прекратил топтаться.
       - Господи, ну вы совсем обнахалились ...!
       - Вам же это лучше. Если что-то случится, если он умрет, например, неужели вы хотите при этом присутствовать? Неужели вы рискнете втянуть "Управление" в историю со смертью чиновника Ватикана?
       - Чушь это, Ромул. Если он умрет, кто это узнает, кроме нас с вами?
       - В том-то и дело. Для каждого из нас другой станет лишним. Вы бы беспокоились, можете ли мне доверять, если священник не переживет допроса. Может быть, вы решите, что слишком опасно полагаться на мою лояльность. Я же не стремлюсь снова продавать душу "Управлению" и не хочу, чтобы со мной произошел несчастный случай. Поэтому, сделайте себе одолжение, пойдите позавтракайте вместе с бригадой. Сделайте мне одолжение, позвольте мне взять на себя полностью риск, связанный с допросом священника. Я расскажу вам все, что от него узнаю.
       - Как я могу быть в этом уверен?
       - Потому что вы мне нужны. Я бы не смог продвинуться так далеко без вашей помощи. И надеюсь с вашей помощью продвинуться еще дальше. Не сомневаюсь, что он мне расскажет о таких вещах, расследовать которые без ресурсов "Управления" я просто не в состоянии. Даю вам слово. Я расскажу вам все, что смогу узнать о "Братстве". Меня интересует только одно: что случилось с моей женой и ее отцом.
       Галлахер поджал губы.
       - Я знаю, что буду об этом жалеть. Даете слово?- Саул кивнул.- Вы никогда не подводили,- сказал Галлахер.- Это одна из причин, почему я позволил себе зайти так далеко. Хочу надеяться, что вы не изменились. Потому что, если это не так, несчастный случай вам гарантирован. Два часа. После этого, что бы вы ни говорили, я возвращаюсь сюда.
       - Договорились.
       Галлахер ушел. Саул подождал достаточно долго, чтобы он спустился вниз, а потом снял трубку телефона и набрал номер так тихо, как только смог, дал прозвонить один раз и осторожно вернул трубку на место. Он взглянул на отца Дюссо. Два часа. Нельзя терять из них ни секунды. Он торопливо отлепил датчики с рук и с грудной клетки священника. Застегнул на нем рубашку, оставив на руке приспособление для внутривенного вливания. Поставил отца Дюссо на ноги, взял пузырек с раствором амитала натрия и повел священника к двери. Ему удалось открыть замок. Дверь немедленно открыли из коридора. Дрю поспешил сюда из номера Саула, едва там отзвенел единственный звонок телефона. Не произнося ни слова, Дрю помог Саулу вывести священника в коридор, и осторожно закрыл дверь в номер.
       Непременно нужно было сохранять молчание, чтобы Дрю и Арлен не оказались в зависимости от "Управления". Учитывая дотошность Галлахера, его согласие уйти на время допроса, было недостаточно обоснованным, поэтому Саул не сомневался, что комната оснащена подслушивающими устройствами, чтобы сохранилась запись допроса, которую Галлахер мог бы прослушивать, тщательно просеивая информацию, полученную от священника. На самом деле, именно в расчете на наличие в комнате микрофонов Саул старался придумать обоснование для ухода Галлахера. С точки зрения Галлахера, не было никакой разницы, будет он присутствовать при допросе или нет, если у него будет запись этого допроса. Но если в допросе будут участвовать Дрю и Арлен, тогда их голоса тоже окажутся на ленте, и им самим не избежать допроса у Галлахера.
       Оказавшись в коридоре, Саул сразу почувствовал незащищенность. Он боялся появления других постояльцев или служащих отеля, которые могли увидеть, как они с Дрю ведут священника, обхватив с двух сторон. Они никак не могли избежать этой опасности. Саул услышал приглушенные голоса в остановившемся на их этаже лифте. Заскрипела, открываясь, дверь у них за спиной, но они с Дрю и священником уже дошли до комнаты Саула, открыли дверь и успели войти внутрь как раз в тот момент, когда человек ступил в коридор.
       Пока Саул и Дрю дотащили отца Дюссо до кровати, Арлен успела закрыть и запереть дверь в номер. Они удобно устроили священника, подложив ему под голову подушку.
       - Галлахер дал мне всего два часа.
       - Этого времени не хватит,- сказал Дрю.
       - Должно хватить.
       - Что если у Галлахера есть команда, которая прослушивает комнату, где, по вашему мнению, установлены микрофоны?- спросила Арлен.- Когда они не услышат ничего, кроме тишины, что вы не допрашиваете священника, они сообщат Галлахеру, что произошел какой-то сбой.
       - Я не думаю, что команда вообще существует. Когда Галлахер узнал, что я похитил чиновника Ватикана, он очень забеспокоился из-за своей причастности к моим делам. Он знает, что если что-то пойдет не так, он лишится работы. Он уже озабочен тем, что врач со своими ассистентами знают слишком много. Он отослал их прочь, прежде чем позвонить мне. По моим предположениям, слухачей у него нет. Он хочет иметь запись допроса исключительно для себя.
       - Тогда на два часа мы можем рассчитывать.
       - Теперь уже меньше,- сказал Саул.- Давайте начинать.
       Дрю поднял вверх бутылку с раствором амитала натрия, Арлен вставила иглу наконечника бутылочного шланга в вентильный механизм трубки, закрепленной у священника на руке. Саул наклонился к отцу Дюссо.
       - Мы ваши друзья. Вы в безопасности. Вам не о чем беспокоиться. Отдыхайте.
       - Отдыхать ...- Голос священника был слабым, скрипучим, словно у него пересохло в горле.
       - Вы спокойны. Отвечайте на все наши вопросы. Ничего не скрывайте. Вы можете нам доверять.
       - Доверять вам ...
       Саул колебался в выборе первого вопроса. Выбор был огромным, но если он будет задавать их в случайном порядке, может потребоваться слишком много времени, чтобы создать полную картину из разрозненных кусков информации. Необходимо построить допрос так, чтобы вопросы логически следовали друг за другом.
       Но вмешался Дрю, задав самый важный для него вопрос:
       - Вы знаете, что произошло с кардиналом Павеликом?
       - Я его убил ..., кремировал тело.
       В шоке Дрю оглянулся на Саула и Арлен.
       - Почему?
       - Он узнал, что я сделал.
       - Что это было?
       - Сказал евреям.
       Саул остолбенел.
       - Евреям?
       Арлен спросила:
       - Что вы им сказали?
       - О нацистах.
       В комнате стало абсолютно тихо. Саулу показалось, что готова разверзнуться бездна, чтобы явить свету чудище.
       26
       Явление происходило медленно.
       В результате антифашистского переворота в 1941 году в Югославии было свергнуто прогерманское правительство. Гитлер вознамерился наказать Югославию так жестоко, чтобы впредь ни одна нация не пыталась повторить ее опыт по отделению от третьего рейха. Широкомасштабными бомбардировками с воздуха была разрушена столица Югославии Белград. Вслед за этим страну наводнила германская армия, подавляя остатки сопротивления. Страну поделили на части, которые присоединили соответственно к Болгарии, Албании, Венгрии и Италии. Самая большая часть стала отдельным нацистским марионеточным государством, названным Хорватией.
       И ад заработал. Вновь назначенное правительство Хорватии побуждалось к ведению такой жесткой политики расовой и религиозной чистоты, что приходили в смятение даже бывалые офицеры СС. Группы хорватских фанатиков, так называемые усташи, ставшие правительственным инструментом очищения, охотились на сербов, евреев и цыган. Жертв топили в прудах; заставляли, встав на колени, вытягивать руки вперед, положив их на землю, и отпиливали голову; протыкали горло острыми палками; сажали на кол; потрошили; жгли; клали под кузнечный молот; затаскивали в горы и сбрасывали с обрывов; взрывали гранатами. Тех, кого не убивали на месте, отправляли в концлагеря, где они умирали от голода, холода и дизентерии. Счастливчиков просто расстреливали. Было уничтожено, по меньшей мере, шестьсот тысяч человек. Возможно, их число близко к миллиону с четвертью.
       Отец Крунослав Павелик, родившийся и выросший в Югославии, поддерживал усташей и их нацистских хозяев. Частично по практическим соображениям: примкнул к победившей стороне. Но частично и по идеологическим мотивам: он свято верил, что выполняет божественное предназначение. Помимо расовых преследований, отец Павелик приветствовал подавление всех религий, кроме римского католицизма. Евреи и цыгане, по его представлениям, были язычниками, а сербы, принадлежавшие в большинстве своем к греческой ортодоксальной церкви, подлежали уничтожению за отход от истинной веры. Отец Павелик не просто поддерживал усташей, он был в их рядах, направлял их действия.
       Церковным властям не было известно о личной войне Павелика. Но для внутреннего круга не были тайной ни массовое уничтожение прихожан греческой ортодоксальной церкви в Хорватии, ни еще более массовое уничтожение евреев. За редким исключением, церковные власти не делали ничего, чтобы прекратить убийства. В качестве объяснения говорилось: чтобы выжить, Церковь должна оставаться нейтральной. Если Гитлер выиграет войну и сочтет Церковь своим врагом, он расправится с нею, как расправился с Югославией. Девизом церкви стало: молиться и ждать, чтобы пережить тяжелые времена с наименьшими потерями.
       После поражения Гитлера в 1945 году, одним из способов компенсации, избранным Церковью, была помощь беженцам, в частности, через "Красный Крест". К тому времени отец Павелик был переведен из Хорватии в Рим, где и организовал себе назначение на работу с беженцами по программе "Красного Креста". Через свои контакты с усташами Павелик тайно передал сообщение, что готов использовать полученное назначение, чтобы помогать потерпевшим поражение последователям, как он продолжал верить, правильного курса избежать возмездия за то, что союзники называли военными преступлениями.
       Но не бесплатно, дабы помочь Церкви в ее благих делах. Плата была эквивалентна двум тысячам долларов за одного беженца. Только нацистские чиновники высокого ранга могли награбить столько, чтобы иметь возможность заплатить такую сумму. Вследствие этого, клиенты отца Павелика были, как правило, из числа разыскиваемых военных преступников, непосредственно ответственных за организацию и осуществление геноцида. Используя паспорта "Красного Креста", отец Павелик обеспечивал их новыми идентификационными документами и организовывал им надежное перемещение в безопасные убежища в Южной Америке, Мексике, Соединенных Штатах и на Ближнем Востоке. Иногда он маскировал своих клиентов под священнослужителей, помещая их в монастыри, где тем надлежало ждать, пока охотники потеряют их след, а затем, уже с паспортами Ватикана отправляться в убежище.
       Но если клиенты Павелика думали, что, добравшись до убежища, они больше о нем не услышат, то вскоре им предстояло с удивлением узнать, что отец Павелик отслеживал каждый их шаг, что он знал, где они осели окончательно и чем зарабатывали на жизнь, и требовал ежегодных выплат за свое молчание. Отказ от уплаты грозил обнародованием их настоящих имен. Несомненно, кардинал рисковал и знал это. Если клиенты откажутся платить, и он их разоблачит, тогда, преданные им, они не станут скрывать его роль в организации их побега. Но до этого никогда не доходило. Его клиенты слишком боялись возмездия, чтобы не выполнять его требований. Он рисковал, что его могут попытаться убить, чтобы не выплачивать ежегодных контрибуций, но от этого он застраховался, оповестив заинтересованных лиц, что документы, раскрывающие их прошлое, спрятаны в надежном месте. Если он будет убит, его душеприказчиком будут эти бумаги извлечены и переданы властям.
       Его клиенты уступили требованиям. Сначала ежегодные выплаты не превышали первоначального взноса, т.е. двух тысяч долларов. Но по мере процветания дел своих клиентов, отец Павелик увеличивал требуемую сумму. В результате, он получил от них миллионы. Сам Павелик этими деньгами не пользовался. Он не был корыстным. Все до последнего цента он отдавал Церкви для поддержания Веры. Но эти деньги давали ему власть, и, обладая талантом к бюрократическим интригам, он смог обеспечить себе сторонников внутри Ватикана. Другие члены Курии, узнав о природе его деятельности во время и после войны, были вынуждены признать, что не могут не поддерживать его продвижения, поскольку в противном случае он угрожал опозорить Церковь, обвинив в причастности к спасению нацистских военных преступников. Он и здесь рисковал, поскольку его лояльность по отношению к Церкви была безупречной, и он никогда не позволил бы себе вовлечь ее в скандальную ситуацию. Но его враги не знали о его щепетильности, и вместе с его сторонниками обеспечивали ему продвижение. Так в возрасте тридцати пяти лет он стал кардиналом и младшим членом управляющего органа Церкви. А еще через пять лет, он стал старейшиной, одним из тех, кто занимается администрированием финансов Церкви.
       Все это Саул, Дрю и Арлен узнали от отца Дюссо. Объяснения священника не были последовательными. Им приходилось многое додумывать самим. Но в результате допроса им стало известно, что отец Дюссо, член "Братства", назначенный в Ватикан. Позиция ассистента кардинала Павелика являлась его прикрытием. Но при исполнении этих своих должностных обязанностей у него возникли подозрения относительно источников тех фондов, которые кардинал Павелик жертвовал Церкви. Воспользовавшись связями, доступными ему как члену "Братства", отцу Дюссо удалось открыть секрет кардинала. Возмущенный участием кардинала в геноциде и его манипулированием Церковью, отец Дюссо решил добиться свершения справедливого возмездия.
       27
       Саул склонился еще ниже к отцу Дюссо. Дрю и Арлен услышали многое из того, что им требовалось узнать, теперь была его очередь. Где могут быть Эрика и ее отец? Рассказ священника о нацистах и евреях убедил его, что разгадка где-то рядом.
       - Что вы сделали? Каким образом вы пытались добиться справедливости?
       - Сказал евреям.
       - Каким евреям? Кому вы сказали?
       - "Мосад"
       - Кому именно?
       - Ефраиму Авидану.
       Саул был заметно ошеломлен. Дрю и Арлен смотрели на него с удивлением.
       "Ну, конечно,- думал он.- Они же не знают об избе в Альпах, которую мы с Эрикой посетили, не знают и о дневнике, который вел Авидан".
       - Почему вы выбрали его?- спросил Саул.
       - Он был в лагере ... Хотел кого-то, кто будет действовать.
       Саул понял. В последние годы Израиль стал менее настойчиво преследовать военных преступников, предпочитая создавать себе образ сдержанности и уравновешенности, неприятия вражеских методов. Месть уступила место политике и закону. Снедаемый нетерпением, отец Дюссо через связи "Братства" нашел Мосадовского оперативника, который ненавидел нацистов за преследование своей семьи и своей расы, чей опыт гарантировал непосредственную расправу вместо бюрократического паралича.
       - Но кардинал Палевик узнал, что вы сделали?- спросила Арлен.
       - Угрожал мне. Вынужден был его застрелить.
       Тело кардинала было кремировано, как тела множества его жертв. Разумный и подходящий способ уничтожения останков кардинала. Расследование исчезновения кардинала было менее опасно для отца Дюссо, чем расследование его убийства.
       - Вы убили отца Виктора?
       Саул хотел спросить, кто такой отец Виктор, но Дрю жестом остановил его.
       - Да.
       - Потому что он заподозрил, что это вы убили кардинала?- спросил Дрю.
       - Нет.
       - Зачем же вы убили отца Виктора?
       - Он узнал о моих попытках разрушить "Братство".
       Таким образом, снялся еще один информационный пласт. Священник, убежденный, что Бог хочет миролюбцев, а не воителей, возненавидел воинствующую философию ордена, к которому принадлежал. Он чувствовал потребность очистить Церковь как от порочности, привнесенной в нее кардиналом Павеликом, так и от злокачественной опухоли "Братства", саботируя его операции всеми доступными ему средствами. Когда отец Виктор, следователь "Братства", стал слишком подозрительным, отец Дюссо был вынужден застрелить его во время ночной встречи в садах Ватикана. Хотя его пистолет был оснащен глушителем, тем не менее, приглушенный звук выстрела услышал один из гвардейцев и поднял тревогу. Отцу Дюссо пришлось бежать. Он не смог уничтожить тело отца Виктора, как он это сделал с телом кардинала Павелика. Он объяснил, что именно поэтому он и воспользовался ножом, когда напал на Дрю.
       Саулу не хватало терпения. Священник уклонялся в сторону от того, что Саул хотел узнать.
       - Известно ли вам имя Джозеф Бернстайн.
       - Нет.
       - Моя жена следила за вами в саду. Был кто-нибудь с вами в качестве поддержки? Вы знаете, почему она пропала?
       - Нет.
       Саул помассировал виски. Он взглянул на часы.
       - Осталось всего двадцать минут до возвращения Галлахера в свой номер,- сказал он Дрю и Арлен.- Не хватает времени. Как мне узнать ...?- Резко зазвонил телефон. Саул вздрогнул от неожиданности.- Если это Галлахер ...
       - Он наверно позвонил к себе,- предположила Арлен.- Не получив ответа, позвонил сюда.
       - Может быть,- согласился Саул.- Но я не думаю, что Галлахер стал бы звонить. Он бы сразу пришел сюда. Да и не время ему еще. Он обещал мне полных два часа.
       - Его могли посетить сомнения, он мог передумать,- сказал Дрю.
       Телефон продолжал звонить.
       - Может быть, это не Галлахер,- сказал Саул.- Может быть, это ...- Он не сказал: Эрика, но ее имя пронзительным криком прозвучало у него в голове, когда он схватил трубку телефона.- Слушаю.
       - Саул Гризман?- спросил мужской голос. Голос был высокий, с металлическим призвуком, похожим на тот, что издает лезвие ножа, которое затачивают на абразивном камне.
       - Да.
       - Вы, должно быть, горюете о своей жене. Больше в этом нет нужды. Она у нас.
       - У вас? У кого, у вас?
       Дрю и Арлен замерли в тревоге.
       - Вы, конечно, не рассчитываете, что я назову наши имена,- сказал голос.- Все что вам нужно знать, это, что она у нас, и она в безопасности.
       - Откуда мне это знать? Дайте мне с ней поговорить,- потребовал Саул.
       - К сожалению, это невозможно. Ее нет со мной, да если бы и была, она под наркозом. Но вы можете ее увидеть.
       - Как?
       - В действительности, вы можете ее вернуть себе,- сказал голос.- Если выполните определенные условия. Мы предлагаем обмен: вашу жену за священника. Надеюсь священник у вас. Если нет, то у нас нет и предмета для разговора.
       - Есть. Священник у меня.
       - Мы бы хотели быть в этом уверены. Вам не удастся совершить обмен, если вы попробуете нас обмануть. Вашей жене будет очень плохо, если вы не будете с нами играть абсолютно честно.
       - Я же вам сказал, священник у меня!
       - Сегодня в шесть вечера приведите его в Колизей. В последний час перед закатом развалины будут кишеть туристами. Смешайтесь с ними. Усадите его внизу, в середине северной террасы. Я посмотрю на него в бинокль с противоположной стороны. Постарайтесь, чтобы он был достаточно проснувшимся, чтобы я был уверен, что он способен самостоятельно идти, но я не хочу, чтобы он был в полном сознании и мог создать проблемы. Как только я удостоверюсь, что вы привели священника, я организую размещение вашей жены на южной террасе Колизея. Захватите бинокль и убедитесь, что она тоже в удовлетворительном состоянии. Когда каждый из нас увидит, что хотел, некий турист поставит рядом с вашей женой голубой пластиковый пакет. Это будет для нас сигналом к началу обмена. Подходите к жене, огибая арену слева. Таким образом, наши пути не пересекутся, и мы не окажемся перед риском возможной конфронтации. Подождите пять минут, прежде чем покинуть Колизей со своей женой. Я предпочитаю не спешить, уводя оттуда священника.
       Саул так сжимал в руке телефонную трубку, что ему показалось, что пластик готов треснуть.
       - Согласен. Шесть часов.
       - Есть еще одно дополнительное условие.
       Саул вспотел.
       - Я допросил вашу жену,- сказал голос.- Я знаю, что она была оперативником "Мосада". Они имеют к этому отношение?
       - Нет.
       - Вы бы это утверждали в любом случае. Я должен быть уверен. Это обязательно, это залог безопасности вашей жены. Вы не должны приводить с собой помощников на эту операцию по обмену. Никаких ассистентов. Это включает и тех мужчину и женщину, которые были одеты священником и монахиней в саду Ватикана. Мы знаем, как они выглядят. Если мы их увидим, если у нас возникнет малейшее подозрение на слежку, на попытку вмешаться в обмен, ваша жена будет убита. Когда я уже уведу священника, но замечу слежку, я все равно смогу организовать ее гибель.-Саул представил снайпера с рацией, засевшего где-то в Колизее, который получает инструкции от этого человека, как получает их сейчас сам Саул. Но он не был готов к той тактике, которую описывал голос.- Пакет со взрывчаткой будет прикреплен вашей жене на спину. Я спрячу его у нее под курткой. Бомба будет с радиоуправляемым детонатором, электронный триггер которого будет у меня в кармане. Она будет в пределах досягаемости, даже когда я удалюсь от Колизея на милю. Если я почувствую угрозу, я взорву вашу жену. Не нужно думать, что вам нужно всего лишь снять с нее бомбу, а потом можно меня заложить. Взрывчатка будет закреплена металлическим пояском, который будет подключен с помощью проводов таким образом, что попытка его снять, используя, например, кусачки, вызовет взрыв, который уничтожит вашу жену. Детонатор будет дезактивирован, когда я окажусь вне радиодиапазона. Только тогда пояс можно разрезать.
       У Саула побежали по телу мурашки.
       - Похоже, вы все продумали.
       - Поэтому я и жив до сих пор. Шесть часов. Не умничайте. Делайте, как я сказал. Со щелчком линия разъединилась.
       Саул положил трубку. Ему с трудом удавалось сдерживать дрожь в голосе, пока он объяснял ситуацию Дрю и Арлен.
       Дрю помолчал немного, оценивая информацию. Потом решительно сказал:
       - Сейчас двенадцать двадцать. У нас всего пять минут на то, чтобы доставить отца Дюссо в комнату Галлахера, чтобы успеть до его возвращения. Вы можете еще немного его поспрашивать. Но чтобы он смог дойти до Колизея, скоро придется прекратить накачивать его амиталом, чтобы препарат успел выветриться.
       - Это в предположении, что Галлахер согласится отдать священника,- сказал Саул.
       - Вы думаете, что он может не согласиться?- удивленно спросила Арлен.
       - Галлахер хочет узнать о "Братстве" возможно больше. Ему не понравится та сделка, на которую я согласился. Представляете, если он решит послать в Колизей команду наблюдения? Представляете, если он решит, что угроза бомбы является ложной, и попытается захватить священника после обмена? Я не доверю жизнь Эрики ничьей сноровке. И еще: священника переносить нельзя. Как мне могли бы тогда позвонить? Я должен ему сказать, что перетащил священника сюда, чтобы вы могли помочь мне его допросить. Он будет о вас знать.
       Дрю взглянул на Арлен. Она кивнула.
       - Скажите Галлахеру,- сказал Дрю.- Важнее вернуть вашу жену, чем спрятать нас.
       Волна тепла прошла по телу Саула. Его голос дрогнул от волнения.
       - Я знаю, как важна для вас независимость. Очень ценю ваш жест. Честно. У меня нет слов, чтобы выразить вам мою признательность.
       - Это не только жест,- сказал Дрю.
       - Но даже если я расскажу о вас Галлахеру, это не решит проблему. Я не могу рассчитывать, что он выполнит условия сделки, на которые я согласился. Я не хочу, чтобы его люди были в Колизее. И единственный способ гарантировать, чтобы их там не было ...
       - Не говорить ему?- спросил Дрю.
       - Нам нужно украсть священника.
       Дрю мгновенно отреагировал, словно они с Саулом работали вместе годами.
       - Арлен, посмотри в коридоре, нет ли там Галлахера. Мы с Саулом спустим священника по пожарной лестнице. Возьми машину. Жди нас внизу.
       - Но увидят же, как вы выносите священника из отеля!
       - Мы сделаем вид, что ему срочно нужна помощь. Мы выйдем так быстро, что ни у кого не будет времени задавать нам вопросы.
       28
       Услышав стук в дверь, Айсикл резко встал. Он рассматривал на кровати женщину в бесчувственном состоянии, обдумывая поведение Зета. Убивать автоматически, без достаточной причины, это признак утраты контроля. Это непрофессионально. Это ... "Ему это просто нравится,- думал Айсикл.- Вот что меня беспокоит. Появляющийся блеск у него в глазах. Словно он ...
       Сексуально возбужден?" Осознание этого заставило Айсикла вспомнить свои старания удержать Зета от изнасилования женщины. Применение препаратов и насилия, чтобы заставить пленника говорить, считалось приемлемым. Но чувство собственного достоинства не позволяло Айсиклу допустить надругательство над этой женщиной только ради удовольствия Зета. Жертвы не должны подвергаться бессмысленным страданиям, с ними нельзя обращаться как с вещами.
       "Думай об отце,- говорил себе Айсикл.- Ничто не имеет значения ...ни эта женщина, ни твои принципы".
       Но он не мог не отметить, что конфликт между ним и Зетом сродни той вражде длинною в жизнь, которая существовала между их отцами. "Неужели все повторяется снова?"
       Он посмотрел в замочную скважину, узнал Зета и отпер дверь. Ему не понравился блеск в его глазах и многочисленные пакеты у него в руках.
       Блеск в глазах, однако, исчез мгновенно, как только Зет взглянул на кровать.
       - Ты ее одел.
       - Она дрожала.
       - Дрожала?- Глаза снова заблестели.- Коль скоро ты так о ней заботишься, тебе будет приятно узнать, что она нас покидает.
       - Что ты имеешь в виду?
       - Когда ты ее допрашивал, она назвала имя своего мужа и отель, где они остановились в Риме,- сказал Зет. Айсикл кивнул. Зет сложил пакеты на комод.- Я позвонил ее мужу.
       - Ты что?
       - Я договорился обменять ее на священника.- Зет начал распаковывать свертки. Пакет пластиковой взрывчатки размером с кулак, радиоуправляемый детонатор и передатчик, батарейки, провода, металлический пояс, приваренный к металлической коробке, замок.
       - Где ты все это раздобыл?
       - Через своих людей в Риме.- Пока Зет закладывал в металлическую коробку взрывчатку и детонатор, он рассказывал Айсиклу о разговоре с мужем женщины.
       У Айсикла от удивления приоткрылся рот. "Не удивительно, что Зет не сказал, зачем он пошел,- подумал Айсикл,- я бы ни за что не согласился на этот план".
       - Слишком рискованно. Неважно, что обещал муж, там может оказаться команда наблюдения.
       - Это с бомбой-то у нее на теле? Если муж ее любит, он выполнит условия.- Зет достал из кармана запал, воткнул его во взрывчатку и соединил проводом с клеммой детонатора. Один конец второго провода он присоединил к контакту на металлическом поясе, а другой его конец ко второй клемме детонатора.- Когда я помещу батарейки в детонатор и застегну пояс, я получу замкнутую электрическую цепь. Закрою крышку металлической коробки и присоединю ее проводом к детонатору. Элементарно. Если кто-нибудь откроет коробку, чтобы подобраться к детонатору, появится разрыв в цепи. Переключатель на детонаторе подключит другой набор батареек, который автоматически инициирует взрыв. То же самое случится, если кто-нибудь откроет замок на поясе или перережет пояс. Естественно, есть еще один способ активировать бомбу: просто использовать вот это.- Он показал на радиопередатчик.
       Айсикл наблюдал за ним с ненавистью, озабоченный несоответствием между объяснениями Зета и тем, что он, по его утверждению, обещал мужу женщины.
       - Получается, что бомбу нельзя будет обезвредить, когда ты будешь вне диапазона радиопередатчика?
       - Никоим образом.
       - Но ты сказал мужу ...
       - Я соврал.- Зет обернул пояс вокруг талии женщины и закрыл замок. Он вставил в детонатор два набора батареек, прищемил крышкой металлической коробки оголенный конец провода, прикрепленного к детонатору, и запер коробку. Улыбнулся.- Снять с нее это можно единственным способом: взорвать суку к чертовой матери. Ну, друг мой, как тебе это нравится?
       Критическая масса
       1
       Торонто. Канада. 6.30 утра. Солнце только встало. Уставший до изнеможения Джозеф Бернстайн сказал водителю такси высадить его на следующем углу. В недалеком будущем эта захудалая городская окраина подлежала реконструкции, а пока вдоль ее улиц стояли обшарпанные двухэтажные дома. Бернстайн заплатил за такси, добавив чаевые, но не слишком большие и не слишком маленькие, чтобы не оставить о себе памяти. Когда такси исчезло из виду, Бернстайн подверг испытанию ресурсы своего организма, пройдя квартал на юг и два квартала на восток. Он чувствовал себя старой развалиной, вроде домов, мимо которых шел. В некоторых из них горел свет, но ему не встретилось ни единого прохожего, только бездомный пес драл зубами мешок с отбросами около помойных баков. В середине последнего квартала Джозеф свернул на потрескавшуюся цементную дорожку, доходившую до покосившегося переднего крыльца. Все окна в доме были темными. Пустая банка из-под пива валялась справа на верхней ступеньке крыльца, знаменуя, что все так, как тому следует быть. Джозеф трижды стукнул в дверь, подождал, пока приподнимется занавеска на окне, и вошел в открытую перед ним дверь.
       Ефраим Авидан быстро запер дверь и только после этого спрятал в наплечную кобуру "Беретту", которую держал в руке.
       - Обошлось без проблем?
       - Все идет по плану. Как другие?
       - Спят наверху. Мы несем вахту по очереди, по двое.
       - Нет, я спрашивал о других,- сказал Бернстайн.- Были проблемы с ними?
       - Они хорошо слушаются.- Авидан горько улыбнулся.- Транквилизаторы, подмешанные в еду очень помогают.
       - Я хочу на них посмотреть.
       - У тебя желудок покрепче моего. Я стараюсь их видеть как можно меньше.
       - Хочу оживить воспоминания.
       - Как хочешь.- Авидан повел его темным узким коридором в темную кухню с облупившейся линолеумной плиткой на полу. Он постучал три раза в покоробившуюся фанерную дверь, отпер ее и открыл, отступив назад.
       Бернстайн заглянул вниз на темную лестницу в подвал с цементным полом цвета пули. Слабый свет позволил рассмотреть внизу высокого бородатого человека лет семидесяти в толстом свитере с "Береттой" в руке, настороженно взиравшего на Джозефа. Узнав Бернстайна, человек опустил пистолет.
       Спустившись вниз, Джозеф обнял человека за плечи. Дэвид Гимер был одним из самых надежных и наиболее настрадавшихся членов команды. В течение последних четырех месяцев они с Гидеоном Ливайном безропотно выполняли утомительные и неприятные обязанности тюремщиков. Пленники были доставлены сюда один за другим из разных концов мира - все перечисленные, всего одиннадцать - и заключены в подвал этого ветхого дома в Торонто. Накануне остальные члены команды завершили свою работу и тоже собрались здесь и теперь спали на верхнем этаже дома.
       Бернстайн оглядел большой подвал. Окна в нем были забиты досками. На равном расстоянии друг от друга с потолка свисали три голых лампочки. Стены обиты белой пластиковой изоляцией, чтобы уменьшить влажность. Тем не менее, в помещении было холодно и сыро. Понятно, почему Дэвид Гимер в свитере, хотя уже июнь месяц.
       Вдоль стен стояли раскладушки, одиннадцать штук. На каждой из них лежал старик укрытый шерстяным одеялом. Некоторые уже проснулись. В их глазах читалось удивление, являвшееся остаточным эффектом транквилизатора, полученного с ужином. Но большинство из них крепко спали. Все были бледными из-за недостатка солнца и воздуха. Все были в наручниках, цепи от которых тянулись к кольцам, вмурованным в стены.
       Около каждой койки лежало несколько книг и журналов. У дальней узкой стены рядом с открытым взорам унитазом стояла маленькая газовая плитка и стеллаж с посудой и консервами.
       - Полная ассамблея,- сказал сухо Бернстайн.- И комфорт почти домашний.
       - По сравнению с "Аушвитцем", это Земля Обетованная,- сказал Гимер.- Я брею каждого из них через день. Готовлю им еду. По очереди пристегиваю их около умывальника, чтобы они могли помыться. У них только пластиковые ложки, которые я пересчитываю после каждой еды. Когда им нужно в туалет, я позволяю им идти по одному и снова приковываю к раковине. Тогда им и разрешается помыться.
       - Да, ты все замечательно организовал.
       - Это они меня вдохновили. Эти монстры имели-таки организационный талант. Иногда я так живо все вспоминаю, что мне кажется, я снова в лагере. Часто хочется ...- Гимер вытащил пистолет и прицелился в ближайшего заключенного.
       Бернстайн прикоснулся к плечу Гимера.
       - Потерпи немного, дружище. Нас обоих мучат кошмары. Но нам осталось недолго терпеть. Скоро свершится возмездие.
       - Скоро?- быстро спросил Гимер.- Когда?
       - Завтра.
       2
       - Джозеф снова всплыл.
       Мише Плетцу, занятому последней доработкой плана ночной операции "Трофеи", потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что имеет в виду его ассистент.
       - Всплыл?
       - Два часа назад.
       - Где? Все еще в Вашингтоне?
       - Нет. На этот раз в Торонто.
       - Торонто?
       - Он опять связался с одним из наших оперативников,- объяснил ассистент.- Как и в прошлый раз, он выбрал одного из своих бывших учеников. Это произошло в четыре тридцать утра по тому времени. Он просто материализовался в квартире у парня, разбудил того и передал сообщение для вас. Оперативник зашифровал его и по радио передал в Тель-Авив.
       Миша протянул руку за листком бумаги, который держал ассистент. Прочитав, был поражен.
       - Два имени?
       - Аарон Розенберг. Ричард Хэллоуэй.- Ассистент подал Мише второй листок.- Это краткое описание инструкций, данных Джозефом устно нашему оперативнику. Они относятся к его предыдущему сообщению о грузе оружия, отправленном ливийцам для использования против нас. Джозеф сказал, что он хочет, чтобы при задержании груза сегодня ночью была допущена утечка ливийцам этих двух имен, но так, чтобы они не заподозрили, что это сделано намеренно. Он хочет, чтобы выглядело так, что эти люди взяли от нас деньги в обмен за информацию о грузе.
       - Но если ливийцы поверят этой утечке, они захотят отомстить.- Миша в замешательстве смотрел на листок бумаги.- Они организуют убийство этих людей. Почему Джозеф хочет ...?
       - Розенберг и Хэллоуэй торговцы оружием, организовавшие эту доставку.
       - Он хочет, чтобы выглядело так, что они получили деньги, а потом надули ливийцев? Он хочет, чтобы Розенберг и Хэллоуэй были наказаны теми, на кого они работали? Возмездие с оттенком сумасшедшинки? Почему Джозеф не сообщил нам их имен в первый раз? Почему ждал, пока ...?- Миша замолчал, поняв причину.- Он не хотел, чтобы у нас было время узнать их подноготную до того, как мы задержим груз? Или есть еще какой-то временной предел, о котором мы не знаем? Другое расписание, которому следует Джозеф?
       Ассистент указал на последний параграф в сообщении.
       - Он делает на это упор. Организация утечки имен поставщиков оружия ливийцам является платой за сообщение нам об этом грузе.
       3
       Саул с нетерпением и волнением ждал, сидя рядом с отцом Дюссо в центре террасы на северной стороне Колизея. Священник мог ходить, но был еще достаточно сонным, чтобы оставаться безразличным и легко управляемым. Он не выказывал недовольства тем, что Саул привел его сюда и усадил рядом с собой. Многочисленные туристы не обращали внимания на немощного священника.
       Саул пришел за пятнадцать минут до операции по обмену, назначенной на шесть часов. Теперь было уже на десять минут позже назначенного времени. Он пользовался биноклем, чтобы наблюдать за противоположной трибуной Колизея, уже опасаясь, что обмен не состоится. Как следовало по инструкции, Саул пришел сюда с отцом Дюссо один. Но, с беспокойством наблюдая закат, он ругал себя за нарушение одного из условий обмена: за позволение Дрю и Арлен наблюдать за Колизеем из садов Эсквилина с другой стороны улицы. Эсквилин, один из семи римских холмов, украшал дворец Нерона, так называемый "Золотой дом", и толпы туристов сновали вокруг него и в парке. Поэтому была надежда, что враги не заметят Дрю и Арлен. Им казалось, что риск ничтожный.
       Но сейчас Саул жалел, что допустил это нарушение. Когда часы показали 6.20, он был уверен, что что-то случилось. Толпа туристов редела. Перед Саулом остановилась женщина с голубоватыми волосами, мешая ему видеть в бинокль противоположную трибуну. Рядом с ней встал ее толстяк муж, слушая ее жалобы на туфли на высоком каблуке, которые он не должен был позволять ей надеть.
       Саул сдвинулся вправо, чтобы снова иметь возможность сканировать трибуну напротив. И сразу увидел женщину, сидевшую, прислонившись спиной к стене, в проходе. У Саула так задрожали руки, что он едва не выронил бинокль. Эрика? Даже в бинокль женщину было трудно рассмотреть, поскольку она сидела, опустив голову. Но у нее были длинные темные волосы, как у Эрики, такие же длинные ноги и стройная фигура. Тот же возраст. Сбивало с толку только то, что женщина была в зеленой нейлоновой куртке, которой у Эрики он никогда не видел.
       Но неожиданно он вспомнил, что голос сказал по телефону, что на Эрике будет куртка, чтобы под ней укрыть бомбу, закрепленную у нее на спине. Когда к ней подошел мужчина, поставил рядом голубую спортивную сумку и сделал несколько шагов по направлению к Саулу слева, тот понял, что обмен состоится. Он посмотрел в бинокль на человека, оставившего сумку рядом с Эрикой, он был высоким и необычайно бледным. Человек тоже поднял бинокль и посмотрел на Саула.
       "Он ждет, чтобы я начал обходить арену с другой стороны,- подумал Саул.- Он не двинется дальше, пока я этого не сделаю".
       Саул не нуждался в поощрении. Он оставил священника сидеть на месте и быстро пошел вправо. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не пуститься бегом. Вдруг он едва не споткнулся, когда нечто важное относительно этого человека всплыло у него в памяти.
       Цвет волос. Он был рыжим.
       "Боже мой! Голос по телефону принадлежал Зету? Килеру, сыну нацистского палача, о котором рассказывали Дрю и Арлен? Если это так, тогда и его напарник блондин, Айсикл, тоже здесь в Колизее?"
       Саул не решился даже на то, чтобы бросить взгляд на толпу. Любой лишний жест мог насторожить Зета, и он взорвет Эрику, как угрожал. В данный момент ни Зет, ни Айсикл не имели значения. Только Эрика. Обходя арену Колизея, он ускорил шаги, дойдя до южной трибуны. Его взгляд был прикован к Эрике. Она продолжала сидеть, свесив голову на грудь. Он не заметил, чтобы она хотя бы капельку пошевелилась. Может Зет нарушил условия сделки? Не мертва ли Эрика?
       Саул протискивался сквозь группы туристов, не обращая внимания на возмущенные высказывания в свой адрес, слишком обеспокоенный, чтобы бормотать извинения. Он был в тридцати ярдах от Эрики, и она так и не двинулась ни разу. Он побежал. Двадцать ярдов. Никаких признаков жизни. Наконец он добежал. Саул поднял ей голову и увидел, что у нее подрагивают веки. Он упал на колени рядом с Эрикой, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать от облегчения.
       - Эрика, это я. Это Саул.- Он обнял ее.
       И замер, нащупав металлическую коробку у нее на спине под дождевиком. Опустив руку ей на талию, он прикоснулся к металлическому поясу, на котором была закреплена коробка. Зет не блефовал.
       Саул повернулся, чтобы посмотреть на противоположную сторону арены Колизея. Зет дошел до места, где сидел священник, помог тому подняться на ноги и повел его по проходу к выходу. Священник нетвердо держался на ногах. Некоторые посматривали в его сторону, но большинство были заняты своими камерами, торопясь успеть снять руины в лучах заходящего солнца. Дойдя до выхода, Зет оглянулся на Саула, поднял правую руку и отсалютовал ему почти древнеримским жестом. Это выглядело издевкой. Затем Зет и отец Дюссо скрылись из вида.
       Прежде чем уходить, следует подождать пять минут, вспомнил Саул инструкцию, данную ему Зетом.
       Подождем пять минут.
       Он повернулся к Эрике и снова ее обнял.
       - Это Саул,- повторил он.- Ты в безопасности.- Он поцеловал Эрику.- Я тебя люблю. Нам больше не о чем беспокоиться.
       4
       Среди теней, отбрасываемых деревьями под заходящим солнцем, Дрю и Арлен наблюдали из парка Аппиа, что располагается к востоку от дворца Нерона. Вид на Колизей перекрывался непрерывным потоком транспорта по Виа-Лабикана. Однако, разочарование, что видно плохо, было перенести легче, чем еще большее разочарование, которое им грозило, если бы они остались в стороне. Им были видны только северная и восточная трибуны, поэтому, как решил Дрю, они вряд ли увидят отца Дюссо и того, кто его заберет. Но с другой стороны, Виа-Лабикана была наиболее вероятным путем отхода. Поэтому он сосредоточил свое внимание не на Колизее, а на улице идущей от него.
       Дрю посмотрел на часы. Двадцать пять минут седьмого. Обмен был назначен ровно на шесть. Если ничего непредвиденного не произошло, к примеру: противоположная сторона не явилась, тогда, возможно они просто просмотрели, как вывели отца Дюссо.
       Но Дрю все равно продолжал смотреть на другую сторону улицы. Если до семи часов он не увидит священника, они с Арлен пойдут к ближайшей телефонной будке, куда, по уговору, должен позвонить Саул, чтобы рассказать о событиях.
       Дрю почувствовал, как Арлен сжала ему руку. На другой стороне улицы, в толпе туристов, покидавших Колизей, вели священника, отца Дюссо. "Ситроен" серого цвета вынырнул из потока транспорта и остановился у поребрика. Человек, сопровождавший священника, втолкнул его на заднее сиденье остановившейся машины, и влез следом за ним. Машина сразу отъехала.
       Операция заняла не более десяти секунд. Но, несмотря на толпу туристов, которая мешала рассмотреть все в подробностях, Дрю успел увидеть достаточно. Невозможно было ни с кем спутать рыжеволосого человека, сопровождавшего священника, и блондина за рулем "Ситроена". Зет и Айсикл. Дрю высвободил руку, которую сжимала Арлен, и бросился через улицу. Арлен побежала вслед за ним. Еще оставался риск, что Зет и Айсикл выставили команду наблюдения, чтобы им сообщили о любой попытке последовать за "Ситроеном". В этом случае, если они заметят, что Дрю и Арлен начали погоню, им будет достаточно сообщить об этом по рации в машину, и Зет и Айсикл могут выполнить свою угрозу взорвать Эрику. Но Дрю был уверен, что нет никакой команды наблюдения. Зет и Айсикл не прибегали ни к чьей помощи, похищая Медичи, и эффективность, с которой была проведена та операция, заставила Дрю заподозрить, что Зет и Айсикл не доверяют никому, кроме самих себя.
       "Ситроен" уже был далеко, и Дрю его не видел. Это значило, что Зет и Айсикл тоже не могли видеть, как Дрю пересекал поток транспорта. Он яростно замахал проезжавшему мимо такси. Арлен успела пересечь улицу как раз, когда таксист, внявший жестикуляции Дрю, вырулил к поребрику. Дрю и Арлен забрались в машину.
       Дрю торопливо объяснил водителю, что от него требуется. "Только бы он смог влиться в поток транспорта! Только бы Зет и Айсикл не свернули на боковую улицу раньше, чем мы их увидим! Только бы Саулу удалось вернуть Эрику!" Он молил Бога, чтобы с женой его нового друга все было в порядке.
       5
       - Что так долго?- Айсикл глянул быстро назад, продолжая вести машину.- Что-нибудь непредвиденное?
       - Я решил осмотреть развалины, прежде чем показываться. Муж точно следовал инструкциям. Придраться не к чему. Я доволен.
       - Ладно. Когда мы уберемся отсюда, я тоже буду доволен. Вдруг другая пара все же была там?
       - Если и так, они будут держать дистанцию,- сказал Зет.- Они знают, что я еще могу этим воспользоваться.- Он поднял детонатор.- Осталось только допросить священника. Они бы не стали его похищать, если бы он не располагал жизненно важной информацией.
       - Вполне возможно, что это не та информация, которая нужна нам.
       - О чем еще им допрашивать этого священника, как не о кардинале? Только он, единственный из посторонних, знал, где жили наши отцы. Если мы узнаем, почему он пропал, мы узнаем, каким образом "Ночь и Туман" о них узнала.- Зет усмехнулся.- Да, осталось только допросить священника. Но если задуматься, то может быть, не только. Притормози.
       - Нам нужно убираться отсюда. Что ты ...?
       - Делай, как я сказал. Остановись.
       Айсикл выполнил требование Зета, вырулив к поребрику, и остановил машину.
       - Скажи, что ты хочешь ...
       - Не могу устоять.- Зет посмотрел через заднее стекло на Колизей.- Конечно, взрыва я не увижу, но услышать-то услышу.- Он вздрогнул.- Суматоха среди туристов поднимется ужасная.- Он переключил тумблер. На детонаторе загорелся красный глазок.
       - Нет,- сказал Айсикл.
       Зет повернулся к нему.
       - Жалко ее, да?- У Зета заблестели глаза.
       "Он делает это, чтобы поиздеваться надо мной,- понял Айсикл.- Это меня он хочет наказать, а не женщину.
       - Какая разница? Ты сказал, что наврал мужу. Через некоторое время, когда мы будем вне радиодиапазона, он решит, что безопасно снять с нее бомбу. Она все равно скоро умрет. Зачем это делать сейчас?
       - Мне кажется, или я действительно слышу в твоем голосе надежду, что ему удастся снять с нее бомбу, избежав детонации?
       - Что в этом плохого? Узнать она нас не может, так как была под действием амитала.
       - Плохого? Это лишает меня удовольствия,- сказал Зет.- Что тебе за дело до этой чужой женщины?
       - А тебе-то, почему она важна? Она не представляет для нас опасности. Ей незачем умирать.
       - Есть зачем, друг мой. Чтобы преподать тебе урок: впредь, никогда мне не противоречить.- Зет нацелился пальцем на детонатор.
       Но Айсикл, возможно, и сдержался бы, не взгляни на него Зет безжалостным взглядом. Айсикл потерял самообладание, поддавшись гневу. Подобно мгновенному освобождению туго сжатой пружины, Айсикл развернулся, отключил детонатор и выхватил его у Зета из рук. Его движение было таким сильным, что он содрал у Зета кожу с пальцев.
       При виде собственной крови у Зета перекосилось лицо.
       - Отдай детонатор.
       - Мы слишком многим рискуем, чтобы здесь задерживаться. Мы это сделаем позже, когда отсюда уберемся.
       - Мы сделаем это сейчас.
       Зет мгновенно выхватил пистолет. Хотя он был снабжен глушителем, но в замкнутом объеме машины звук прозвучал так, словно Айсиклу ударили руками по ушам. Едва заметив пистолет, он отклонился, и пуля, метившая в грудь, прошла насквозь мышечную ткань левого предплечья и, долетев до щитка, скатилась вниз. Не обращая внимания на жгучую боль, Айсикл снова повернулся, чтобы ударить Зета по руке с пистолетом, прежде чем тот выстрелит снова. Теперь они боролись за обладание оружием.
       Из руки у Айсикла текла кровь. Как бы ни сильна была у него воля, его слабеющие бицепсы не могли противостоять силе Зета. Дуло пистолета неумолимо приближалось к лицу Айсикла.
       У Зета на губах появилась улыбка.
       - Мне давно надо было тебя убить, как я убил твоего отца.
       У Айсикла распахнулись глаза.
       - Убил моего отца?- Возможно, Зет надеялся этим заявлением отвлечь его, привести в замешательство, чтобы сдвинуть пистолет на несколько остававшихся дюймов до лица Айсикла. Если так, то Зет просчитался. Вместо замешательства Айсикл, издав бешеный вопль, с силой, рожденной ненавистью, развернул пистолет дулом в лицо Зету, упер глушитель Зету в лоб. Глаза Зета потеряли фокус. Айсикл ударил Зета по губам. - Сволочь, как это ты убил моего отца?- Он снова ударил Зета по губам, разбив их.- Отвечай!- крикнул Айсикл, вырывая пистолет у Зета из рук. Он приготовился спустить курок, когда позади "Ситроена" остановилось такси. Обе двери распахнулись, и Айсикл увидел тех мужчину и женщину, которые были одеты как священник и монахиня, когда он их видел в садах Ватикана.
       Зет ударил его в живот. Согнувшись от боли, Айсикл почувствовал, что Зет ухватился за пистолет, но не удержал его, и пистолет упал на пол. Снаружи мужчина и женщина бежали к "Ситроену". Не имея времени на раздумья, Айсикл сделал то, что подсказывал ему инстинкт. Он схватил детонатор с переднего сиденья, распахнул дверь со стороны тротуара и выпрыгнул из машины, стремясь смешаться с толпой. Раненая рука ужасно болела. Он услышал приглушенный выстрел за спиной. Окно в машине рассыпалось. Пешеходы с криками бросились бежать.
       6
       Когда Дрю увидел впереди серый "Ситроен", остановившийся у тротуара, он велел таксисту тоже остановиться. Через окно машины было видно, что внутри нее дерутся два человека. На мгновенье ему пришло в голову, что один из дерущихся - отец Дюссо, который достаточно пришел в себя, чтобы попытаться освободиться. Но, когда он увидел, что дерутся блондин и рыжий, пытаясь завладеть оружием, он понял, что это Зет и Айсикл пытаются убить друг друга.
       Они были так поглощены своей схваткой, сражались так яростно, что Дрю решил, что они не заметят их с Арлен, пока они не подойдут достаточно близко, чтобы оказалось возможным их обезвредить. Такси остановилось. Дрю выскочил из машины, Арлен тоже, и оба побежали к "Ситроену".
       Но вдруг перекошенное лицо Айсикла повернулось в их направлении. Во взгляде мелькнуло узнавание, сменившееся болью, когда Зет ударил его в живот. В стремительной последовательности Айсикл схватил что-то с переднего сиденья и выскочил из "Ситроена" в тот момент, когда Зет поднял предмет с пола сзади, обалдело взглянул на Дрю и Арлен, которые почти добежали до "Ситроена", поднял пистолет и выстрелил.
       Заднее стекло рассыпалось. Прохожие закричали. Дрю и Арлен прижались к земле. Дрю не показывал раньше оружия, чтобы не встревожить водителя такси, но теперь достал пистолет, готовясь открыть ответный огонь. Ему не давала покоя мысль о детонаторе. Теперь он опознал предмет, который Айсикл схватил с переднего сиденья "Ситроена". Он ясно видел маленький продолговатый блок управления у него в правой руке, прежде чем блондин килер смешался с толпой. Заметил он и кровь, струившуюся по его левой руке.
       Распластавшись на мостовой, Дрю перевел взгляд снова на "Ситроен", целясь в разбитое заднее окно. Он был готов спустить курок, как только Зет появится в нем. Но Зет не показывался в окне. Пригнувшись, он выбрался из машины на тротуар, затесавшись в толпу. Дрю оказался бессилен. Он не мог стрелять из опасения задеть кого-то из прохожих. Ему оставалось следить за тем, как Зет убегал.
       Да убегал ли он? Казалось, Зет не так стремился убежать, как догнать Айсикла. Блондин бежал по Виа-Лабикана, потом свернул вправо и исчез за углом. С пистолетом наготове, рыжий килер припустил вслед за ним.
       "Интересно, что могло произойти между ними, что они превратились в злейших врагов?"
       Дрю заглянул в "Ситроен". Священник осел на заднем сидении.
       - Арлен, увези его отсюда. Следи, чтобы за тобой не было хвоста. Отвези его обратно в отель.
       - Но как же ...?
       - Я побегу за ними!- крикнул Дрю, уже убегая.
       7
       "Сукин сын преследует меня,- думал Айсикл.- Даже почти загнанный в угол, он все еще хочет меня убить!"
       Айсикл даже не отдавал себе отчета, что он схватил детонатор, когда выскакивал из машины. Действие было совершенно рефлекторным. Только потянувшись за пистолетом, спрятанным под ремнем на спине под курткой, он осознал, что держит что-то в правой руке. Детонатор. Он переложил его в окровавленную левую руку, вытащил из-за пояса пистолет и свернул вправо на боковую улицу.
       Айсикл ожидал, что Зет выстрелит по нему, но не убьет. По крайней мере, пока не убьет. Зет захочет его скрутить, разоружить и заставить смотреть, как он инициирует взрыв. В нескольких кварталах от Колизея они еще смогут услышать взрыв. Только после этого, получив максимальное удовольствие от своей победы, Зет убьет Айсикла, и ему еще хватит времени, чтобы сбежать.
       "Этого не должно было случиться! Если бы не эта женщина, мы бы не сцепились! Зет не сказал бы мне, что убил отца! Мы бы успели отсюда убраться! Мне нет дела до этой женщины! Почему я старался защищать ее от него?"
       Одинаково огорчительной была и другая мысль. Заносчивость Зета, его гордость и ненависть настолько им завладели, что ради того, чтобы поиздеваться над Айсиклом, он отказался от возможности допросить священника и разыскать своего отца.
       "Он гораздо более не в своем уме, чем мне представлялось".
       Айсикл продолжал бежать вдоль боковой улицы, когда его настиг мучительный толчок в левое плечо, сзади. Сила толчка вывела его из равновесия, крутанув вправо, едва не бросив его на мостовую. Кровь выплеснулась перед ним. Мышцы правой руки отказались слушаться мысленных приказов. Рука разжалась, пистолет упал на тротуар. Раненая левая рука, сжимавшая детонатор, еще оставалась послушной, Айсикл прижал ее к груди, и решительно побежал дальше. Айсикл чувствовал, что ослабевает от потери крови. У него расплывалось перед глазами. Появилась нетвердость в ногах. Когда Зет выстрелит из своего пистолета с глушителем, Айсикл опять не услышит, но он не сомневался, что следующий выстрел придется по ногам.
       Я слишком легкая мишень. Надо убраться с улицы. Надо спрятаться.
       Впереди справа Айсикл увидел здание, занимавшее полквартала. Тень от него перекрывала улицу. Древняя церковь! Айсикл бросился к ней на подгибавшихся ногах. Зет выстрелил, но промахнулся, не попав Айсиклу в ногу, пуля впилась в асфальт в двадцати футах впереди.
       В руках пульсировала боль. Айсикл подумал, что на высокой лестнице, ведущей к огромному центральному входу в церковь, его будет легко подстрелить, поэтому побежал дальше. Пот струился по лицу. Изнемогая от боли, Айсикл добежал до перекрестка, где снова свернул вправо. На этой боковой улице он увидел боковой вход в церковь. Вывеска гласила, что это "Базилика Святого Клемента". Из-за угла показался Зет, наводивший пистолет. Не имея другой возможности укрыться, Айсикл бросился к маленькой боковой двери церкви и, собрав все свои силы, толкнул ее.
       Оказавшись внутри, он захлопнул дверь и хотел ее запереть, но задвижки на ней не оказалось, только прорезь для ключа. Айсикл отвернулся от двери, побежал вперед и оказался в огромном помещении, простиравшемся в обе стороны. Стены украшали фрески Христа и апостолов. Два ряда мощных колонн отделяли два боковых нефа базилики. Появился гид, оповестивший Айсикла, что после шести тридцати базилика закрыта для посещения туристов. Айсикл поспешно прошел мимо него, скорее догадавшись, чем увидев, что алтарь находится вдалеке слева.
       У него было побуждение спрятаться в помещении напротив, предполагая, что это ризница, но гид продолжал возражать против его нахождения в церкви, и когда Айсикл услышал, что открылась боковая дверь, он понял, что гид привлечет к нему внимание.
       "Я должен где-то найти укрытие".
       Справа от ризницы ступеньки вели вниз. Он начал спускаться по ним как раз когда захлопнулась боковая дверь, и под сводами зазвучало эхо шагов Зета. Возможно, Зет его не видел, но он не может не заметить его кровавый след.
       Айсикл дошел до лестничной площадки, повернул вправо и спустился еще на один пролет. Он застонал не только от боли, но и от отчаянья, когда увидел перед собой длинный пустой коридор. Он слышал приближавшиеся шаги Зета и побежал к двери в правой стене коридора. Айсикл открыл ее и оказался еще в одной базилике.
       Ему в нос ударил запах плесени, скопившейся здесь за четырнадцать веков. Слабое освещение развеивало темноту только частично, но древние тени не могли его скрыть, как не могли скрыть кровь, стекавшую на пол у Айсикла с рук. Он шел мимо потускневших фресок, изображавших благородного римлянина и его слуг, ослепленных сиянием этого святого человека. Шаги Зета были слышны уже на лестнице.
       Айсикл обогнул слева алтарь, направляясь к выходу. "Если я успею выйти раньше, чем Зет выстрелит по мне еще раз, возможно, я смогу его подстеречь. Он так в себе уверен, что не опасается нападения с моей стороны.
       Нечего себя обманывать. У тебя нет сил. Пистолет свой ты потерял.
       Но у меня остался нож".
       Он вздрогнул, когда пуля выбила кусок фрески. Шаги Зета звучали ближе. Но вдруг в нижней базилике появился гид и начал на них кричать. Зет его просто пристрелил. У Айсикла перехватило дыхание, когда он услышал падение тела.
       Зет был еще у входа, когда Айсикл уже подошел к двери слева от алтаря. Он поспешил пройти через нее, слыша, как пули ударили в стену у него за спиной. Перед ним снова были ступени. Они были старше той базилики, из которой он только что вышел, эта лестница вела дальше вниз. Выбора не было, нужно было спускаться по ней.
       Площадка. Поворот вправо. Он миновал знак "Митреум" и наткнулся на зловещую подземную конструкцию, которая была, возможно, ровесницей самой Католической Церкви. Непосредственно под алтарной частью нижней базилики останки двух римских домов образовали храм, но храм этот, как ни удивительно, был не христианским, а языческим.
       За двумя параллельными каменными скамьями, напомнившими Айсиклу скамейки в церкви, помещалась статуя римского бога Митры. Центр храма занимал алтарь, над которым еще одна статуя бога, гладко выбритого, потрясающе красивого, исполнявшего священный ритуал жертвоприношения, перерезая горло быку. Собака, скорпион и змея пытались убить быка, прежде чем Митра совершит жертвоприношение.
       Времени, потраченного на беглый осмотр храма, оказалось достаточно, чтобы Айсикл понял, что он в ловушке. Он слышал шаги Зета на нижней лестнице и укрылся в единственном месте, где можно было спрятаться: за алтарем. На древний пол натекла лужа его крови, словно по алтарю стекла к нему кровь из горла быка. Запихнув детонатор в карман, более подвижной левой рукой Айсикл достал нож из чехла, закрепленного над правой лодыжкой. Он отдышался, вытер с лица пот, содрогнувшись от боли, и стал ждать.
       Зет появился в храме.
       - Кровь не таит секретов. Я знаю, где ты.- Его ботинки царапали древний пол. Тень нависла над алтарем.
       Айсикл посмотрел наверх на рыжеволосого человека, у которого на распухших губах запеклась кровь. Глаза Зета никогда не сияли ярче, чем сейчас.
       - Детонатор.- Зет протянул руку.
       - Я его спрятал перед тем, как спустился сюда.
       - Тогда ты не будешь возражать, если я тебя обыщу.- Зет подошел ближе.
       Айсикл отступил назад.
       - Дай мне его,- сказал Зет.- Тогда я, может быть, тебя не убью.
       - Ты меня убьешь, не сомневаюсь, но не раньше, чем заставишь увидеть, как ты нажмешь на кнопку.
       - Похоже, эти несколько дней, проведенных вместе, были равноценны долгому браку. Ты научился меня понимать.- Зет подошел еще ближе.- Дай мне детонатор.
       Айсикл снова отошел назад.
       - Тебе придется его отобрать у меня.
       Зет покачал головой.
       - Я, пожалуй, выстрелю тебе в живот прежде, чем подойти ближе. Ты останешься живым, чтобы видеть, как я нажму кнопку, но сил меня атаковать у тебя не будет.- Зет поднял пистолет.
       Айсикл старался придумать, как отвлечь противника.
       - Ты в машине сказал правду?- Зет колебался.- Ты действительно убил моего отца?- спросил Айсикл.
       - Зачем мне врать, коль правда дает такое удовлетворение? Конечно, я его убил.
       - Почему?
       - Это была идея Хэллоуэя. Чтобы втянуть тебя в это дело. Я ему говорил, что мне не нужна помощь, но он уперся. Проблема была в том, что твой-то отец не пропал. Имей в виду, что он, возможно, был следующим в списке, но я не хотел тратить на ожидание драгоценное время. Так что взял дело в свои руки.- Зет попробовал изобразить улыбку своими разбитыми губами.- Я сделал это в твоем спортивном магазине в Австралии. Использовал глушитель. Пристрелил твоего отца и продавца пока ты был на свидании с посланником Хэллоуэя. Завернул тело твоего отца в брезент и закинул в багажник своей машины. Сделал это на виду у всего пляжа. Никто не обратил внимания. Разве кто-нибудь когда-нибудь обращает внимание? Вернулся в магазин, поджег его и уехал. Словно я был невидимкой.
       Айсикла тошнило.
       - Что ты сделал с телом?
       - Арендовал лодку. Отплыл подальше от берега. Устроил акулам праздник.- Айсикл с трудом сдержал рвоту.- Тело должно было исчезнуть,- сказал Зет.- Чтобы казалось, что виновата "Ночь и Туман". Так ты и присоединился к нам, чтобы искать остальных наших отцов.
       - А посланник Хэллоуэя? Он-то куда делся?
       - Я подождал его в отеле. Представился. Пригласил его прокатиться. Застрелил его и скормил акулам, как и твоего отца. Идея состояла в том, что если он тоже исчезнет, ты подумаешь, что Хэллоуэй как-то связан с их исчезновением. Я хотел заставить тебя искать встречи с Хэллоуэем ...
       - И я, как дурак, попался. Позволил вам убедить меня в вашей непричастности. Стал с вами заодно.
       - И бывал полезен, должен признать. Особенно, когда брали Медичи. Но Хэллоуэй ошибся. Мне ты не нужен. Нам не сработаться. Твой отец увел женщину, которую любил мой отец. Твоя мать могла быть моей матерью. Ты бы никогда не родился. Если мой отец жив, если мне удастся его найти, он будет счастлив узнать, что я убил не только его врага, но и сына его врага. Смешно, правда? Как наши отцы, мы враждуем из-за женщины. Дай мне детонатор. Обещаю, ты умрешь быстрой смертью, как только я нажму кнопку детонатора.
       От потери крови клонило в сон. "Соберись,- приказал он себе. Не дай негодяю выиграть".
       - Даешь слово?- спросил он.- Убьешь меня чисто?- Он поднял почти безжизненную правую руку, указав на точку за правым ухом.
       - Обещаю.
       Той же рукой он залез в карман, вытащил детонатор и протянул его врагу.
       - Положи его на пол. Подтолкни ко мне,- приказал Зет.
       - Ослаб я очень.
       - Я так не думаю.
       У Айсикла замерло сердце в предвкушении. Он сделал, что ему было велено, и услышал, как детонатор зашуршал по полу.
       - Прекрасно.- Зет наклонился, чтобы поднять детонатор, и на мгновенье отвел взгляд от Айсикла.
       Это мгновенье было единственным шансом, отпущенным Айсиклу. Он вытащил из-за спины левую руку и метнул нож, вложив в этот бросок все свои силы. Зет дернул вверх головой. Выругавшись, сверкая глазами, навел пистолет, но опоздал. Нож воткнулся ему в горло, расщепив адамово яблоко. Кончик ножа произвел неприятный скрипучий звук, скользнув по кости сзади. Рукоятка ножа торчала из расщепленного хряща.
       Зет дернулся назад, лицо, перекошенное ужасом, покрыла меловая бледность, особенно заметная по контрасту с алым потоком из горла. Айсикл знал, что обширная травма адамова яблока вызовет у Зета отек, который перекроет доступ воздуха к легким. Зет умрет от удушья раньше, чем истечет кровью. Но не умрет мгновенно.
       Айсикл с ужасом наблюдал за Зетом, повернувшимся к нему. Его глаза как будто говорили: "Ты думаешь, что победил, но это не так. У меня еще достаточно сил, чтобы выстрелить в тебя. Мы умрем оба. Но не раньше, чем ты увидишь, как я это сделаю".
       Зет схватил детонатор и переключил тумблер активатора.
       Айсикл закричал, бросился, чтобы его остановить, но поскользнулся в луже своей крови.
       Зет отступил назад, чтобы Айсикл не смог до него дотянуться, и приблизил палец к кнопке.
       Со стороны лестницы появилась темная фигура человека, который был в садах Ватикана в одежде священника. Незнакомец вырвал у Зета детонатор и одновременно отвел в сторону пистолет.
       Зет повернулся к внезапно напавшему на него человеку. Задыхаясь, он попытался вытащить нож из своего горла, но незнакомец ударил по рукоятке, и лезвие ножа снова погрузилось Зету в горло. Ударом нож развернуло, расширив рану в адамовом яблоке. Забила алая струя. Давясь, Зет отшатнулся в результате удара и навалился на статую на алтаре, повернулся, чтобы ухватиться за нее для поддержки, соскользнул вниз и замер в неподвижности на полу. Его кровь обагрила нож, которым Митра перерезал горло быку.
       Айсикл еще не освоился с неожиданным появлением незнакомца, который отключил детонатор и пошел к нему, целясь из пистолета Зета. На лице незнакомца читалось омерзение и гнев.
       - Уведите меня отсюда,- сказал Айсикл,- пока не появилась полиция. У нас мало времени. Если вы мне поможете, я помогу вам.- От лихорадки у него путались мысли. Он заставил себя сосредоточиться.- Я расскажу вам все, что вы захотите узнать. Мой отец мертв. Это больше не моя битва. Хэллоуэй должен быть наказан.
       - Хэллоуэй. Какой еще Хэллоуэй?
       - Ради бога, вытащите меня отсюда. Та женщина, что мы похитили в саду. Зет нацепил на нее взрывчатку.
       - Я знаю.
       - Но ее муж думает, что будет безопасно снимать бомбу, когда мы будем вне радиодиапазона. Зет обманул его. Бомба взорвется, если он попытается отсоединить провода.
       Незнакомец заторопился.
       - Вы можете идти?
       - Я думаю, да.- Он едва не потерял сознание, когда незнакомец помог ему подняться на ноги.
       Незнакомец накинул Айсиклу на плечи свою куртку.
       - Это поможет скрыть кровотечение.
       Айсикл привалился к незнакомцу, и как в тумане, поплелся вон их храма. Опомнился он в подземной базилике. Он совершенно не помнил, как они поднимались по лестнице в верхнюю базилику, как пересекли ее. Он снова пришел в себя, когда они уже вышли на улицу, и последние лучи солнца ослепили его. Приближались полицейские сирены.
       - Пошли быстрее,- сказал незнакомец, поддерживая его.
       Они дошли до угла и свернули в направлении, противоположном тому, откуда доносились сирены.
       На следующем углу они снова свернули.
       Потом еще раз. У Айсикла было ощущение, что они ищут выход из лабиринта.
       - Мне кажется, я не смогу долго продержаться.
       - Мы почти пришли.
       Айсикл увидел парк к югу от Арки Константина. В угасающих лучах заката вокруг монумента ходили туристы, восхищаясь многообразием декора. Незнакомец посадил его на землю около дерева. Учитывая его плачевное состояние, прикрытие лучше некуда, решил Айсикл. "Пока куртка не промокнет от крови, я не привлеку ничье внимание".
       - Оставайтесь здесь,- сказал незнакомец.- Я вернусь.
       - Скажите мужу женщины, чтобы не снимал бомбу.
       Но незнакомец уже исчез в толпе.
       8
       - Ромул, какого черта? Я же предупреждал, не передергивайте в играх со мной. Где священник? Я обещал вам два часа с ним наедине. Вернулся, а комната пуста. И ничего на чертовом магнитофоне.- Галлахер ударил кулаком в ладонь другой руки.
       Когда Саул привез Эрику в отель, шеф бюро сердито ходил по их комнате. Саул надеялся увидеть Дрю и Арлен, а не Галлахера. Он подождал их около Колизея, надеясь, что они появятся из парка напротив развалин. Когда они не появились, он позвонил в ту телефонную будку, где, как было условлено, они должны были ждать его звонка. В первый раз никто не снял трубку, а во второй раз, трубку сняла женщина, спросила, не Луиджи ли это, и почему он заставляет ее ждать. Было уже семь вечера, оговоренное время для связи кончилось. Полный дурных предчувствий, Саул решил, что их комната в отеле является тем единственным местом, где Дрю и Арлен смогут с ним связаться. Кроме того, там у него будут условия, чтобы снять с Эрики бомбу. Бережно обнимая ее, Саул подозвал такси и вернулся в отель.
       Но теперь ко всем другим неприятностям прибавилась необходимость договариваться с Галлахером.
       - Какая разница, где священник? Главное, что я вернул жену,- сказал Саул.
       - Вы хотите сказать, что священника нет, потому что вы его обменяли?
       - Да! И сделал бы это снова, не задумываясь! Не беспокойтесь, я его допросил! Я свои обещания выполняю! У меня для вас полно информации! Но сначала, я разберусь вот с этим!- Он снял с Эрики куртку и указал Галлахеру на металлическую коробку, закрепленную на металлическом поясе.
       - Боже правый! Это же бомба!- поразился Галлахер.
       Эрика пробормотала что-то невнятное. Понемногу действие препарата ослабевало. Саул усадил ее на кровать и стал изучать устройство нацепленной на нее бомбы.
       - Придется перепилить замок или перерезать пояс. Но пояс присоединен проводами к коробке. Все вместе: замок, пояс и коробка - составляющие замкнутой электрической цепи.
       - Тогда бомба может взорваться, если разорвать цепь.
       - Зет сказал, что снимать ее будет безопасно, когда он окажется вне диапазона радиопередатчика.
       - Зет? Какой Зет, черт побери?
       - Я потом расскажу. Сейчас я хочу ...- Саул взялся за провода и замер, услышав стук в дверь. Он с беспокойством повернулся к двери.
       Галлахер направился к двери.
       - Нет! Подождите!- крикнул Саул. Он подумал, что в коридоре могут быть Дрю и Арлен, и не хотел, чтобы Галлахер их видел.
       - Да что с вами, Ромул? Опять секреты?
       Галлахер открыл дверь. Подозрения Саула оправдались только наполовину: за дверью была Арлен, поддерживающая пошатывающегося священника.
       - Дьявольщина! Кто вы такая?- потребовал Галлахер.
       Саул рухнул в кресло.
       Арлен замешкалась на мгновенье, но уступила, когда Галлахер втащил ее и священника в комнату.
       - Ромул, кто эта женщина?- настаивал Галлахер, запирая дверь.
       - Друг.
       - Это не объяснение.
       - Вам больше и знать не нужно. Вы получили священника. Вы ведь именно этого хотели, не так ли? Скажите ей спасибо, а не спрашивайте, кто она.
       Арлен подвела священника к кровати и уложила рядом с Эрикой.
       - Получить священника? Нет, этого я не хотел!- сказал Галлахер.
       - Хотелось бы, чтобы вы знали, что вам нужно.
       - Он мне не нужен. Мне нужно то, что он знает. После того, как я узнаю от него все о "Братстве", он мне больше не нужен. Чем скорее от него избавлюсь, тем лучше.
       - Он убил кардинала Павелика. Он пытается саботировать деятельность "Братства". Что еще? Он может вам рассказать, где найти с десяток, а может и больше нацистских военных преступников.
       У Галлахера от удивления открылся рот.
       Саул повернулся к Арлен.
       - Рад видеть тебя снова. Когда я не смог с вами связаться ... Как вам удалось заполучить обратно священника? Дрю? Где Дрю?
       - Он преследует Зета и Айсикла,- ответила Арлен.
       - Айсикл? Дрю?- Поражался Галлахер, но Саулу и Арлен было не до него.
       - Как твоя жена?- спросила Арлен.- В порядке?
       - Еще не полностью пришла в себя. Но не выглядит так, будто они ее мучили.
       - Она очень красивая.
       - Да.- У Саула навернулись слезы на глаза.- И умная, и веселая, и добрая. И сильная, может быть, сильнее меня, в некотором смысле. Я не представляю, что бы я делал без нее.
       - Не расскажете ли и мне, что происходит?- сказал Галлахер.
       - После второй мировой войны кардинал Павелик помогал нацистским военным преступникам скрываться от союзников,- сказала Арлен.- Он следил за ними все эти годы. Шантажировал их, угрожая раскрытием. Его ассистент,- Арлен указала на отца Дюссо,- узнал об этом. Отец Дюссо принадлежит к "Братству", но ненавидит политику ордена. Он использовал свое положение, чтобы саботировать работу ордена, где это возможно. Он видел в кардинале олицетворение язвы, разъедающей Церковь изнутри. Он не только убил кардинала, но решил наказать военных преступников, которых оберегал кардинал.
       - Наказать? Каким образом?
       Саул продолжил рассказ Арлен:
       - Отец Дюссо дал информацию о них оперативнику "Мосада", чья семья была уничтожена в "Дахау", а сам он едва не погиб там же. Теория состояла в том, чтобы найти кого-то, кто бы ужасно скорбел, и, к тому же, имел необходимый опыт и ресурсы. Кто станет более надежным орудием возмездия, чем суд, который может затянуться на годы.
       - Возмездие? Вы имеете в виду месть?- спросил Галлахер.- Отец Дюссо надеялся, что оперативник "Мосада" убьет нацистов?
       Саул кивнул.
       - Я не вполне уверен в том, что за этим последовало. Насколько я понимаю, агент "Мосада", его имя Ефраим Авидан, решил, что ему потребуется помощь. Я думаю, он обратился к другим оперативникам "Мосада", которые, как и он, прошли через концлагеря, и собрал команду. Все они были достаточно стары, чтобы выйти в отставку. Многие из них уже овдовели. Они хотели иметь свободу, как личную, так и политическую, чтобы делать то, что им захочется. В Вене, человек из "Мосада" дал нам с Эрикой список имен. Люди из этого списка подходят под описание, которое я только что дал. В течение последних нескольких месяцев все они исчезли. Я думаю, они спрятались от тех, с кем еще поддерживали отношения, чтобы готовиться к своей миссии.
       - Исчезли?- спросил Галлахер.- Звучит похоже ...
       - На отца моей жены,- сказал Саул.- Я думаю, он один из этой команды.
       Казалось, в комнате стало тесно.
       - А те двое, которых вы упоминали: Зет и Айсикл?
       - Это килеры. Сыновья нацистских палачей. Я думаю, их отцы двое из тех нацистских военных преступников, которых сберег кардинал Павелик. Если команда Авидана занялась их отцами, Зет и Айсикл, естественно, захотели узнать, кто и почему. Похоже, они решили, что разгадка в руках у кардинала. Если они узнают, почему пропал кардинал, то будут знать, почему после стольких лет их отцы стали мишенью.
       Галлахер обратился к Арлен:
       - А вы, каким образом вы вписываетесь во все это? Кто такой Дрю?
       - Больше никаких вопросов,- отрезал Саул.- Сейчас главное Эрика. Я должен снять с нее эту чертову штуку.
       После звонка Зета Саул попросил Арлен купить ножницы для металла, которые, как утверждал Зет, ему потребуются, чтобы снять с Эрики бомбу, когда Зет будет уже вне диапазона радиопередатчика. Теперь Арлен достала из сумочки требуемое и подала Саулу.
       Саул примерился к металлическому поясу, но засомневался.
       - Арлен, может быть, вам с Галлахером стоит убраться отсюда вместе со священником. Вдруг эта штука взорвется.
       - Если думаешь, что это рискованно, не нужно ничего делать.
       Саул покачал головой.
       - Положим, Зет еще в пределах диапазона. Ты сказала, что Дрю его преследует. Зет может нажать кнопку детонатора.
       - Может нам всем нужно отсюда убраться,- сказал Галлахер.- Я позвоню в "Управление". Они пришлют опытного взрывника.
       - Пока он сюда доберется, может быть уже поздно.- Саул изучал провода, присоединенные к металлическому поясу и к коробке.- Если только ... Это может сработать.- Он поспешно выдернул из розетки провод от настольной лампы. От волнения у Саула вспотели руки. Ножницами для металла он отрезал провод у основания лампы, срезал вилку с другого конца провода.
       - Что вы делаете?- спросил Галлахер.
       Саул был слишком сосредоточен, чтобы его услышать. Он осторожно надрезал резиновую изоляцию на расстоянии двух дюймов с обеих сторон, оголил концы провода. Потом снова подошел к Эрике и присоединил один оголенный конец провода к одному оголенному проводу, соединявшему металлическую коробку и металлический пояс, потом присоединил другой оголенный конец провода ко второму оголенному проводу, соединявшему коробку с поясом. Он боялся, что, перерезав пояс, он разорвет электрическую цепь, и бомба взорвется, Теперь, шнур от лампы выполнял те же функции, что и пояс. Теоретически, он мог теперь разрезать пояс, не нарушив цепи.
       Теоретически.
       - Я думаю, теперь самое время для всех вас уйти.
       Не протестуя, Арлен поставила священника на ноги.
       - Галлахер, давайте прогуляемся до конца коридора.
       - Ромул?- Саул ждал.- Желаю удачи.
       - Спасибо.
       Галлахер ухмыльнулся.
       - Ну, вы даете!
       Спустя десять секунд Саул остался с Эрикой наедине.
       Очень осторожно он захватил ножницами пояс спереди и перекусил его.
       Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда он ожидал взрыва. Резкий звук ударил по нервам, сердце дало сбой.
       - Черт!
       Телефон зазвонил снова.
       Саул пытался овладеть собой, чтобы, действуя с максимальной скоростью и осторожностью, снять пояс с бомбой с талии Эрики. Чтобы при этом не потревожить концы провода, которые он присоединил к поясу. Наконец, конструкция была водружена на стул.
       Телефон продолжал звонить.
       Саул снял трубку.
       - Это Дрю! Ради бога, не пытайся снять с жены эту бомбу! Зет врал! Бомба взорвется, если снять пояс!
       Саул опустился на кровать.
       - Ты мне говоришь это сейчас?- Он начал смеяться.
       - Что с тобой?
       Саул хохотал. Он знал, что это похоже на истерику, но чувство облегчения было таким полным, ему было неважно, как это звучит.
       - Все прекрасно. Бомба уже не на ней.
       - Как, слава тебе, Господи, тебе это удалось?
       Саул снова засмеялся. Теперь в его смехе слышалась очарованность новым другом. Дрю был единственным человеком, которого он знал, в чьих устах расхожие фразы звучали молитвами.
       - С помощью лампового шнура. Расскажу, когда увидимся. А ты-то в порядке? Арлен сказала, что ты преследуешь Зета и Айсикла.
       - Да ... Зет мертв. Айсикл его убил.
       - Что!?
       - Айсикл ранен. Если мы ему поможем, он обещает рассказать нам все, что мы захотим знать.
       Саул встал.
       - Как мне вас найти?
       - Парк к югу от Арки Константина. Я его там оставил. Мы будем ждать на Виа-ди-Сан-Грегорио.
       - Ты уверен, что ему можно верить?
       - Да. Это он сказал мне, чтобы ты не пытался снимать с жены бомбу. Он мог нас не предупреждать. Мог не помогать Эрике. Когда мы с ним поговорим, я думаю, мы получим ответы на все оставшиеся вопросы.
       - Я буду через двадцать минут.- Саул положил трубку и поспешно вышел из комнаты в коридор, где ждали Арлен и Галлахер со священником.
       - Арлен, будь добра, побудь с Эрикой. Позаботься о ней.- И побежал к лифту.
       - Эй! Подождите! Я ничего не понимаю! Куда вы понеслись?- закричал Галлахер.
       - Встретить друга и привезти Айсикла. Скажите вашей медицинской бригаде, что они нам снова потребуются.- Не дождавшись лифта, Саул побежал вниз по лестнице.
       9
       Саул беспокоился, что из-за темноты и хаотичного освещения фарами машин может не заметить Дрю и Айсикла, проезжая в арендованной машине по Виа-ди-Сан-Грегорио мимо Арки Константина, где на пешеходных дорожках было полно народа. Следовало спросить Дрю, на какой стороне улицы они будут ждать.
       Но неожиданно впереди он увидел Дрю, обнимавшего за плечи Айсикла, словно тот выпил лишнего. Саул двинулся в их направлении, слыша сердитые гудки машин, следовавших за ним, и остановился у поребрика. Дрю мгновенно усадил Айсикла на заднее сиденье, и Саул поспешил отъехать.
       Айсикл был в куртке, которая была раньше на Дрю. Лицо блондина килера было белее его волос. Рукав куртки намок от крови.
       - Он серьезно ранен?- спросил Саул.
       - Огнестрельные ранения. Оба плеча. Одно сквозное. Другая пуля, насколько я могу судить, еще внутри. Он иногда бредит.
       - Хэллоуэй,- пробормотал Айсикл.
       - Кто этот Хэллоуэй?- Саул оглянулся на Дрю.
       - Пока неясно. Но кто бы он ни был, Айсикл определенно его не любит.
       - Сукин сын у меня поплатится,- пробормотал Айсикл.
       - За что?- спросил Дрю.
       - Послал Зета убить моего отца,- сказал Айсикл.
       - Почему Хэллоуэй ... Он израильтянин?
       Айсикл засмеялся.
       - Нет.
       - Чушь какая-то.- Саул свернул за угол.- Если Хэллоуэй не израильтянин, как он может быть связан с командой, которая охотится за нацистами?
       - "Ночь и Туман",- прошептал Айсикл.
       - Это здесь при чем? "Ночь и Туман" это тактика террора, которую использовали нацисты во время второй мировой войны.
       - Интересно ... Возможно, это объясняет избранный израильской командой способ возмездия,- предположил Дрю.
       Саул пожал плечами и повернул на углу.
       - Использовать нацистскую тактику против своих врагов? Похитить военных преступников и заставить их семьи страдать, как страдали еврейские семьи во время геноцида. И отец Эрики участвует в этом сумасшествии?
       - Жажда мести,- сказал Дрю.- Из-за убийства моих родителей, мне известно, что такое ненависть. Я был сама ненависть в течение многих лет. И я знаю, что когда позаимствуешь тактику своих врагов, сам себе становишься врагом. Начинаешь ненавидеть себя.
       Саул помнил ненависть, с которой он подстерег и убил своего приемного отца, чтобы отомстить за смерть своего названного брата. Но эта месть не принесла удовлетворения, только ужасную опустошенность.
       - Я должен найти отца Эрики и остановить его.
       - Хэллоуэй,- пробормотал Айсикл.
       - Кто он?- спросил Дрю. Если он не еврей ...
       - Сын Художника.
       - Бог мой!- воскликнул Саул.- У эсэсовца, помощника коменданта лагеря смерти "Майданек" была кличка Художник. День за днем он запускал - это его слово, так он об этом думал - "разборочный" конвейер. Тысячи заключенных отправлялись в газовые камеры и в печи. По ночам он рисовал идиллические пейзажи с лесами и лугами.
       - Был отец Хэллоуэя помощником коменданта "Майданека"?- спросил Дрю у Айсикла.
       - Да.
       - Зачем Хэллоуэй послал Зета убить вашего отца?
       - Вынудить меня к ним присоединиться. Заставить меня думать, что "Ночь и Туман" похитила моего отца.
       - Где сейчас Хэллоуэй?
       Айсикл не ответил.
       - Если не удалить пулю, и не сделать ему переливание крови, мы никогда не получим ответа,- сказал Дрю.
       - Ты прав. Он умрет. Куртка промокла от крови. Нам его не провести в отель. Нужно надежное место. Галлахер должен нам сказать, где мы можем встретиться с его медицинской командой.- Саул остановил машину у тротуара и побежал в ближайшую телефонную будку.
       Но он услышал, как на повторный вопрос Дрю о Хэллоуэе, Айсикл ответил:
       - Китченер. Около Торонто. В Канаде.
       10
       Несмотря на кислый привкус во рту, Миша проглотил еще глоток отвратительного кофе и заставил себя устоять против побуждения отправиться немедленно в комнату связи, расположенную в подвале штабного здания "Мосада" в Тель-Авиве. Еще только одиннадцать вечера, напомнил он себе. Операция "Трофеи" проводится только через час, да и своей команде он приказал сохранять радиомолчание. "Я буду там только путаться под ногами. Свою работу я выполнил. План был многократно проверен".
       Тем не менее, он беспокоился, что информация, полученная от Джозефа, может оказаться ошибочной. Проверка контрабанды, времени и места передачи груза, а также идентификационных кодов была невозможна. Если бы информация была получена не от Джозефа, если бы угроза существованию Израиля была меньше, Миша не рискнул бы действовать. Но в данных обстоятельствах большим риском было ничего не делать. Его начальство неохотно с ним согласилось.
       Дверь в кабинет распахнулась. Вбежал ассистент, чье усталое лицо покраснело от возбуждения.
       - С нами только что связался Ромул.
       Миша выпрямился, расправив плечи.
       - Я надеялся на это. Где он?
       - В Риме.
       - Как он вступил с нами в контакт?
       - Через ЦРУ.- Ассистент подал Мише листок бумаги с номером телефона.- Он хочет, чтобы вы ему позвонили как можно скорее.
       Сообщение было загадочным. Миша видел Саула в последний раз после того, как "Управление" участвовало в попытке Саула убить, а если и не участвовало, то все равно потребовало от Саула, чтобы он не обращался к ним за помощью. Почему же Саул воспользовался их связным? Может у него неприятности с ними? Может это сообщение мистификация?
       Но каким бы загадочным ни было это сообщение, он был ему рад. Не только потому, что хотел поговорить с Саулом и Эрикой, но и потому, что это отвлекло его от ожидания новостей об операции "Трофеи". Он снял трубку с защищенного телефона и набрал номер, записанный на бумажке. Потрескивание транссредиземноморских атмосферных помех. На другом конце телефон прозвонил только один раз, и характерный звучный низкий голос Саула произнес:
       - Слушаю.
       - Это Песчаная Гадюка. Ты можешь свободно говорить там, где ты находишься?
       - Я в убежище "Управления". Они мне сказали, что телефон нажежный.
       - У тебя неприятности?
       - С "Управлением"? Нет, они мне помогают. Долго объяснять.- В голосе Саула появилась торопливость.- Я узнал довольно тревожные вещи об отце Эрики.
       - Я тоже,- сказал Миша.- За последние два дня он дважды присылал мне сообщения. У меня есть визуальное подтверждение, что он жив. Скажи Эрике. Ее отец жив. Его не похищали. Он хочет оставаться в тени. Дважды ушел от слежки. Сообщения, которые он мне прислал ...
       - О нацистах?- удивленно спросил Саул.- Он тебе действительно сказал?
       - Нацисты?- Миша теснее прижал трубку к уху.- О чем ты говоришь?
       - Военные преступники. Поэтому Джозеф исчез. Он и Ефраим Авидан, и другие оперативники из того списка, что ты нам дал, они узнали, где прячутся военные преступники. Они организовали команду и начали их преследовать.- Миша был слишком удивлен, чтобы говорить. В голосе Саула послышалась тревога.- Если Джозеф не это тебе сообщил, что же тогда было в его сообщениях?
       - Даже по этому надежному телефону я не рискну тебе этого сказать. Он дал информацию жизненно важную для Израиля. Это все, что я могу сказать. Завтра в полдень я смогу рассказать.
       - Но завтра может все измениться. Джозеф может сделать то, что станет проклятьем для него на всю оставшуюся жизнь. Ради него, ради Эрики, я должен его остановить. Ты сказал, что он снова исчез. Ты имеешь хоть какое-то представление, где он может быть?
       - Он перемещается. Его сообщения пришли из разных стран. Первое из Штатов, второе из Канады.
       - Ты сказал из Канады?
       - Это имеет значение?
       - Откуда из Канады? Из какого города?- спросил Саул.
       - Торонто.
       - Я так и знал!
       - Что случилось?- спросил Миша.- Тебе известно, зачем Джозеф туда забрался?
       - Там живет сын одного нациста. Его отец, Художник, тот, что был в "Майданеке" помощником коменданта. Фамилия сына Хэллоуэй.
       Имя вызвало у Миши остановку дыхания, словно его ударили. Он хотел сказать Саулу, что имя это принадлежит одному их торговцев оружием, о которых сообщил Джозеф. Но он не мог решиться на подобное обсуждение, пока операция "Трофеи" не будет завершена. Когда команда вернется и будет в безопасности, он организует утечку информации, которая заставит ливийцев думать, что Хэллоуэй был замешан в историю с захватом груза. Тогда он будет вправе, в условиях абсолютной секретности, объяснить Саулу.
       - Я не могу больше говорить,- сказал Миша.- Позвоню тебе завтра в полдень. Это очень важно. Ничего не предпринимай. Жди моего звонка. У меня есть для тебя информация.
       Миша положил трубку.
       11
       Гудки отбоя. Расстроенный разговором, Саул положил трубку. Он находился в скромно обставленной гостиной убежища, фермы на окраине Рима, которая была превращена в медицинское заведение неотложной помощи. На раскладушке лежал Айсикл, кожные покровы у него были, буквально, цвета льда. К его руке вела трубка от подвешенной над ним бутылки с плазмой крови. Тот же врач, который приводил в порядок отца Дюссо, продезинфицировал и зашил рану на руке у Айсикла. Потом наложил повязку.
       - Теперь трудная часть,- сказал врач. Он просмотрел записи портативных мониторов.- У него аритмия. Давление низкое. Дыхание ... Продолжайте давать ему кислород,- сказал он ассистенту.
       - Вы думаете, он может умереть?- спросил Саул.
       - С двумя пулевыми ранениями он пытался поставить рекорд на стометровке. Каждое движение выкачивало из него кровь. Умереть? Чудо, что он еще жив. А ему еще предстоит перенести зондирование, когда я буду искать пулю в ране на другой руке.
       - Он не может умереть!
       - Каждому свое время.
       - Но мне еще нужна от него информация!
       - Тогда спрашивайте сейчас, до того, как я дам ему наркоз. Через пятнадцать минут, даже если он выживет, он ничего не скажет до следующего вечера.
       Ощущая присутствие врача и двух его ассистентов, Галлахера, нервно топтавшегося за их спинами, Дрю, тревожно наблюдавшего за происходящим через открытую дверь, Арлен у него за спиной, присматривавшей за Эрикой и отцом Дюссо, Саул наклонился к Айсиклу. Он промокнул салфеткой пот на искаженном болью лице Айсикла.
       - Вы меня слышите?- Айсикл едва заметно кивнул.- Говорят, что вы можете умереть. Но, если вы выживете, я обещаю, как только вы встанете на ноги, они вас отпустят.
       - Боже, правый!- воскликнул Галлахер.- Такие обещания не вам давать!
       Саул обернулся к Галлахеру.
       - Я пообещаю что угодно, если это поможет мне получить ответы, которые мне нужны. Я с самого начала говорил, что это мое личное дело. Но теперь это дело касается не только отца моей жены. Это касается моей жены. Когда она узнает, что делает ее отец, она мне никогда не простит, если я не сделаю все возможное, чтобы его остановить. Только попробуйте мне помешать, и я ...
       - Что вы можете со мной сделать? Что это вам даст? Пойдете по стопам ее отца?- спросил Галлахер.
       Саул колебался, понимая, что Галлахер прав. Но преданность Эрике заставляла упорствовать.
       - Нет. Есть разница. Это не ненависть. Это любовь.
       - Возможно, это только ухудшает дело.
       - Послушайте, простите. Я не хотел вам угрожать. Но должны вы понимать.- Саул снова склонился над Айсиклом.- Скажите то, что мне нужно знать. Соберите все свои силы. Живите. И вы уйдете свободно. Или я умру, пытаясь вас защитить.
       - Многообещающе,- прошептал Айсикл.
       - Можете на это рассчитывать.
       Айсикл облизнул спекшиеся губы.
       - Что вы хотите знать?
       - В машине по дороге сюда вы мне сказали, что Хэллоуэй живет вблизи Торонто. Место называется Китченер. Соберитесь. Как мне до него добраться? Где ...?
       - Китченер?- Голос Айсикла был как шорох сухих листьев.- Он живет.- Болезненный глоток.- Рядом с ним. Шоссе четыре - о - один, к западу от Торонто, восемьдесят километров, съезд номер ...
       Саул старался запомнить каждое слово.
       12
       Полночь. Средиземное море. Южнее Крита, севернее Ливии. Мигающий световой сигнал, появившийся справа по ходу судна, вызывал некоторое беспокойство у капитана сухогруза "Медуза". Встреча с ливийским перевозчиком не предполагалась раньше трех часов ночи. До нее еще три часа, и его не предупреждали об изменении в расписании. Чтобы как можно меньше врагов узнали о доставке, он уже с одиннадцати часов вечера соблюдал режим радиомолчания, как это следовало делать и ливийцам. Поэтому, если в расписании произошли изменения, ему об этом не могли бы сообщить. Важно то, что мигающий сигнал сообщал установленный код. Он отдал приказ просигналить код подтверждения. Стал ждать. Почувствовал облегчение, когда ливийцы завершили обмен кодовыми сигналами. Чем скорее он избавится от груза, тем лучше.
       Из темноты выплыла труба корабля и замерла неподалеку, но на безопасном расстоянии от неподвижно стоявшей "Медузы". С корабля спустили лодки, заработали их моторы. Капитан приказал своим людям спустить веревочные лестницы и приготовить корабельный кран к выгрузке карго.
       Лодки перевозчиков подошли к борту "Медузы", и люди из них стали подниматься по веревочным лестницам. Приветственная улыбка мгновенно растаяла на лице капитана, едва он увидел, что эти люди в масках и с автоматами. Угрожая автоматами, они загнали команду "Медузы" в спасательные шлюпки. Капитан почувствовал дуло, прижавшееся к виску, и закричал.
       Оказавшись в шлюпке, спущенной на воду, капитан смотрел, как уходила, набирая скорость, "Медуза", имевшая на борту карго стоимостью в сто миллионов долларов. Она уходила со всеми автоматами, пулеметами, боевыми винтовками, гранатами, пластиковой взрывчаткой, боеприпасами, теплочувствительными ракетами и портативными ракетными установками. Два члена команды захвата следовали за ней на скоростных катерах, на которых они все сюда и прибыли. То, что он принял за ливийский корабль, оказалось трубой из брезента, которую мародеры поставили на один из катеров. Он подозревал, что та же труба, поставленная на палубу, изменит до неузнаваемости силуэт "Медузы", и помешает ее узнать. Вероятно, поверх ее имени будет написано другое. К утру пираты доберутся до безопасной гавани. Капитан прикоснулся к виску, где еще оставался след от плотно прижатого дула. Он спрашивал себя, удастся ли ему договориться с ливийцами, когда те прибудут, и приказал команде грести изо всех сил. Куда? Какая разница? Подальше от этого места. Подальше от ливийцев, которые не славятся пониманием и, того менее, милосердием.
       13
       Полностью придя в себя, Эрика теперь старалась переварить все, что ей рассказал Саул. Как он, Дрю и Арлен объединили свои силы. Что произошло после ее похищения. Недоумение сменилось шоком, когда она услышала то, что им удалось узнать.
       - Ударная команда? Мой отец и Авидан ... и остальные ...семидесятилетние ... исчезли, потому что решили отомстить нацистским военным преступникам?
       - Может быть, это еще не все, чем они заняты.
       - Хуже?
       Дрю помог Саулу с объяснениями:
       - В машине Айсикл упомянул "Ночь и Туман". Он не имел в виду нацистскую тактику. Он говорил ... Мы думаем, что твой отец со своей командой не удовлетворятся наказанием военных преступников, о которых узнали. Мы думаем, они терроризируют детей этих нацистов. Хотят отплатить отцам той же монетой.
       Мгновенное понимание дало Эрике силы встать с кровати.
       - Разве вы не понимаете? Если они хотят мучить отцов, терроризируя детей, значит, отцы еще живы. Иначе отмщение не будет полным. Нацисты должны знать, что их детей терроризируют. Они должны страдать от сознания, что страдают их любимые. Еще есть шанс остановить отца и его команду, пока они не убили.
       Дрю улыбнулся.
       - Саул был прав, когда говорил, что ты очень умная.
       - Если я такая умная, почему я не поддерживаю своего отца?- спросила Эрика.- В глубине души я хочу, чтобы он посчитался с ними.
       - В глубине души я тоже этого хочу,- сказал Саул.- Возможно, поэтому я так злюсь, пытаясь их защитить.
       - В том-то и дело,- сказал Дрю.- Вы жаждете мести в глубине души, а не всем своим существом. Только частью себя. Я чувствую себя посторонним, без права выражать свое мнение. Мои родственники не были убиты во время геноцида. Мою расу не преследовали до почти полного уничтожения. Но когда я думаю о СС, я испытываю такую ненависть, что хочу ...- Он вздохнул.- Некоторые из них не были даже достаточно безумными, чтобы верить в свое дело. Они просто сделали уступку сумасшествию, творившемуся вокруг, чтобы зарабатывать себе на жизнь. Кормить семью. Если бы достало ханжей, которые бы активно возражали ...
       - Но мир не такой,- возразила Эрика.
       - Мы такие,- сказал Дрю.- Поэтому мы отказываемся одобрить применение нацистских методов против нацистов. Потому что мы отказываемся стать как нацисты. Разве не об этом был Нюрнберг? Не месть, а закон и благоразумие. Поверьте мне, я хочу, чтобы эти военные преступники были наказаны. Мне не важно, насколько они стары. Они должны быть наказаны. Смертная казнь. "Абсолютное преступление" требует безусловного наказания. Но не индивидуумами, не на основе только гнева, не без санкции общества.
       - Но как ...?- Эрику качнуло, она оперлась на кровать.
       - Ты в порядке?- Подскочил к ней Саул и обнял. Эрика кивнула, торопясь задать свой вопрос.
       - Как нам остановить моего отца?
       - Торонто,- сказал Саул.- Хэллоуэй живет где-то рядом. Там же видели в последний раз твоего отца. Ты достаточно окрепла для полета туда?
       - Даже, если и нет, я бы сказала, что да. Ради отца.
       - Ну а в действительности?
       - Да. Закажи два билета на ближайший рейс.
       - Четыре,- сказал Дрю.
       Эрика с удивлением взглянула на него.
       Арлен, молча слушавшая их разговор, подошла ближе.
       - Я согласна с Дрю. Четыре билета. Мы полетим с вами.
       - Но вы вовсе ...
       - Не обязаны? Это ты хотела сказать?
       - Это не ваше дело. Звучит грубо, но я не то имею в виду. Он же не ваш отец.
       - Верно,- сказал Дрю.- У нас нет обязательств. Все равно, мы полетим с вами.
       - Вы меня даже не знаете.
       - Вот и узнаем.
       14
       Торонто. Джозеф Бернстайн сидел один в темной комнате дома, превращенного в тюрьму. Он старался отдохнуть перед завтрашним днем, который потребует немало усилий. Несколько минут покоя.
       "Мне семьдесят,- думал он.- Другие старики, мои товарищи, спят наверху. Такие же старики, мои враги, теперь наши узники. Завтра, спустя больше сорока лет, я выполню клятву, которую дал в молодости. Отомстить за семью. Наказать монстров так, как они наказывали меня".
       15
       Самолет канадских авиалиний приземлился в Торонто чуть позднее двух часов дня. Организм Саула был еще настроен на римское время, где солнце клонилось к закату, а не сияло над головой. Прошлой ночью ему почти не пришлось поспать, и он чувствовал усталость. Ноги болели от недостатка движения.
       Арлен и Дрю чувствовали себя не лучше, чем он. Но Эрику переполняла энергия. Беспокойство за отца побудило ее взять на себя все организационные вопросы, едва они прошли таможню и паспортный контроль. Она разыскала контору и арендовала машину. Не прошло и двадцати минут, как она выезжала с территории аэропорта со всей командой на борту на скоростную дорогу  401.
       Движение было не очень плотным, и большинство водителей игнорировали стокилометровый предел скорости. Но Эрика не хотела проблем с полицией, поэтому, несмотря на свое нетерпение, придерживалась законного максимума. Дневное солнце было очень жарким. Эрика включила в салоне кондиционер и смотрела только вперед, не обращая внимания на фермерские угодья по обеим сторонам дороги.
       Саул следил за номерами съездов. Прошло пятнадцать минут, когда он сказал:
       - Нам сюда. Сворачивай.
       Саул сожалел, что не дождался в Риме звонка Миши Плейтца. Миша подчеркивал, что у него есть очень важная информация, и Саул подозревал, что она касается Хэллоуэя. Выбор в пользу ближайшего рейса вместо ожидания звонка диктовался неотложностью.
       Эрика съехала на сельскую дорогу. Когда они проехали по этой дороге пять километров, Саул сказал, чтобы она снова повернула налево. Холмистая местность купалась в солнечном свете. Леса перемежались пастбищами и кукурузными полями.
       - Мы должны быть уже близко,- сказал Саул. Асфальтированная дорога повернула. Он указал направо, на гравийную дорогу, которая вела через рощу к травянистому склону и особняку над обрывом.- Я думаю, это здесь. Расположение соответствует тому, что говорил Айсикл. Здесь должен быть ... Да. Вот. Гончая на почтовом ящике на обочине дороги.
       - Многие люди лепят картинки на почтовые ящики, и собаки на них не редкость,- предостерег Дрю.
       - Айсикл сказал, что за поворотом к дому будет металлический мост.
       Не прошло и минуты, как они переехали такой мост.
       - Лично я, убеждена,- сказала Эрика.- Сейчас три тридцать. Давайте не будем терять светлое время.- Она развернулась на дороге, переехала мост в обратном направлении и остановилась на обочине асфальтированной дороги.- Машина, оставленная у реки, не вызовет недоумения. Подумают, что кто-нибудь приехал порыбачить.
       - Хотелось бы мне, чтобы мы провезли свое оружие,- сказал Саул.
       - Через охрану аэропорта? Мы бы так и остались в Риме. В тюрьме,- сказал Дрю.
       - Это только желание. Но я буду себя чувствовать почти раздетым, когда мы доберемся до этого особняка.
       - Кто знает. Может быть, оружие и не потребуется,- сказала Арлен.- Хэллоуэй может оказаться самым обыкновенным бизнесменом.
       - Не нужно забывать о его связи с Зетом и Айсиклом. Лучше быть готовыми к худшему.
       Они вышли из машины. Лес на другой стороне дороги скрыл их.
       16
       Лес был густым. Только изредка солнечным лучам удавалось пробиться сквозь навес из листьев. Вдыхая запах перегноя, Дрю, следовавший зигзагами звериной тропы, перешагнул ствол упавшего дерева и стал подниматься сквозь чащу леса на склоне. Он оглянулся назад на Арлен, восхитившись ее грациозными движениями, явно ощущаемой комфортностью для нее этого нелегкого подъема. "Мы должны выбраться на скалы,- подумал он.- Только вдвоем. Недели на две, в совершенную дикость.
       Когда это кончится".
       Он сосредоточился на настоящем и полез дальше через лес. На вершине он дождался Арлен и ласково погладил ее по плечу. За поляной, в просвете между деревьями, справа на откосе был виден особняк. Саул и Эрика укрывались впереди среди кустарника. Даже с расстояния в сотню ярдов Дрю насчитал перед особняком полдюжины вооруженных охранников. Их внимание было приковано к въезду в усадьбу. Рядом с домом стояли девять машин разных моделей. Из дома вышел мужчина в голубом спортивном костюме. Вдруг он резко остановился, пораженный тем, что увидел. Поднимая тучи пыли, на гравийной дороге появился грузовик.
       17
       Накануне вечером Хэллоуэй так разнервничался из-за предстоявшей доставки оружия, что решил рискнуть навестить жену и детей в укрепленном охраняемом доме в Китченере. Он не ожидал получить известий о доставке раньше, чем на следующее утро. Когда в Ливии три часа утра, в Онтарио еще девять вечера. Учитывая время необходимое для перегрузки оружия с "Медузы" на ливийский сухогруз, да плюс время на возвращение ливийца в родной порт, так и получается: не раньше утра.
       Хотя Хэллоуэй не был религиозен, он молился об успешном завершении миссии, поскольку теперь разделял опасения Розенберга, что "Ночь и Туман" могла проведать о доставке. Врагам удалось узнать многое из того, чем их можно терроризировать, так что и о "Медузе" они тоже, возможно, знают. Но Хэллоуэй не мог предупредить ливийцев о возможной утечке информации. Поставленный в известность, что его ждет максимальное наказание за отправку груза, если есть вероятность срыва доставки, он рискнул не предупреждать клиентов, надеясь, что все пройдет гладко.
       Эта надежда прозвучала в тосте, который он произнес за ужином. Он поднял бокал вина и улыбнулся жене и детям.
       - Я знаю, вам непонятно, что происходит. Последние несколько месяцев вам было нелегко. Вам хочется домой. Вас нервируют телохранители. Но иногда международные финансовые операции порождают врагов. Если это поможет, хочу сказать, что скоро кризис завершится. Ценю ваше терпение и понимание в это трудное для нас время.- Он глотнул вина и мысленно произнес еще один тост: за "Медузу", за успешное выполнение условий стомиллионной сделки.
       Хэллоуэй отметил, что было ровно девять часов вечера, время доставки груза в Средиземном море. В столовую вошел телохранитель и подал ему телеграмму.
       Хэллоуэй вскрыл ее. Он прочитал сообщение несколько раз, прежде чем полностью осознал его содержание.
       "Все проблемы решены. Ваш отец в безопасности. Вернем его завтра. Три часа дня по местному времени. Ваша усадьба. Айсикл. Зет".
       Хэллоуэй облегченно вздохнул. В первый раз за последние месяцы он почувствовал радость и освобождение. Правда, его удивляло, что Зет и Айсикл прислали телеграмму, а не позвонили. Почему они послали телеграмму на этот дом, о котором он им говорил, а не на усадьбу за городом, где они встречались? Но, позвонив в усадьбу, узнал от охранника, что телеграмма только что пришла и туда тоже. Это его убедило, что Зет и Айсикл послали ему сообщение по тем адресам, где он может быть. Возможно, по каким-то причинам они считают, что звонок по телефону может поставить их под угрозу. Он предупредил охрану усадьбы, чтобы завтра ждали гостей.
       - Завтра ваш дедушка возвращается домой,- сообщил он детям и, лучезарно улыбнувшись жене, вопреки своей всегдашней воздержанности, налил себе второй бокал вина.
       К полудню следующего дня Хэллоуэй уже так нервничал, что был не в состоянии усидеть на месте. В сопровождении телохранителей он уехал в свою усадьбу. Когда появилась машина, Хэллоуэй, вне себя от радости, поспешил к ней.
       Но вместо отца из машины вышел Розенберг.
       Хэллоуэй остолбенел от изумления.
       - А ты что здесь делаешь?
       - Получил твою телеграмму.
       - Телеграмму?
       - Ты не посылал?
       - Боже мой! Нет!
       - Но она от твоего имени.- Розенберг достал из кармана пиджака бланк телеграммы.
       Хэллоуэй выхватил его у Розенберга. У него оборвалось сердце, когда он ее прочел.
       "Телефон ненадежен. Все проблемы решены. Наши отцы в безопасности. Приезжай завтра. Три дня по моему времени. Моя усадьба. Хэллоуэй".
       - И ты этому поверил?- Хэллоуэй смял телеграмму.
       - А что я должен был делать? Позвонить, когда ты предупреждаешь, что я этого не должен делать? Оставаться в Мехико, когда я надеюсь, что мой отец в Канаде?
       - Дурак ты! Я тоже получил телеграмму! Текст почти такой же! Мой отец должен быть здесь тоже.
       - Тогда ты такой же дурак, как я!
       - Это сделали они!- Хэллоуэй повернулся к воротам усадьбы.- Они нас раскрыли!
       - Они?- У Розенберга подогнулись колени.- "Ночь и Туман"?
       - Кто же еще? Они, должно быть, наблюдают за нами сейчас!
       Хэллоуэй и Розенберг пошли в сторону дома, но снова обернулись, услыхав рев двигателя на подъездной дороге. Охранники бросились к подъехавшей машине. Хэллоуэй узнал в водителе Миллера.
       - Я же тебе сказал не приезжать сюда!
       Машина Миллера заглохла, из нее выбрался разгневанный архитектор.
       - А я тебе сказал, что приеду! Ты все знал о наших отцах! Я уговаривал себя, что приехать и придушить тебя, значит опуститься до твоего уровня. Боже, помоги мне, даже зная, что мой отец преступник, я хотел, чтобы он вернулся! И вдруг получаю твою телеграмму! Мой отец! Ты сообщил, что он будет здесь! Где он?
       Хэллоуэй выхватил у Миллера телеграмму, которой тот потрясал в бешенстве. Сообщение было аналогичным тому, что получил Розенберг.
       - Это они!- крикнул Хэллоуэй.- Они здесь! Я уверен!
       - Здесь?- Возмущение Миллера усилилось.- Что ты ...? Здесь? Кто?
       - Нам нужно уйти в укрытие. Быстро! В дом!- Хэллоуэй стал подниматься по лестнице к входу в дом, отдавая распоряжения начальнику охраны:
       - Уберите людей с периметра! Всех соберите здесь! Охраняйте сам дом!
       Рев мотора на подъездной дороге заставил его остановиться и обернуться. О, Боже, только бы не еще один, подумал он.
       18
       Это продолжалось в течение двух часов. К особняку подъезжали машины, из них торопливо выбирались люди, размахивая телеграммами. Их собрали с разных концов мира. Из Мексики, Америки, Англии, Франции, Швеции, Египта и Италии они спешили, чтобы воссоединиться со своими отцами, но узнавали об обмане, которым их завлекли в усадьбу Хэллоуэя. Укрывшись в его кабинете, в то время как охрана заняла круговую оборону дома, они с гневом и страхом обсуждали происходящее.
       - Я уезжаю отсюда!
       - Но выходить опасно!
       - Опасно здесь оставаться!
       - Что должно произойти в три часа?
       - Почему в телеграммах указывалось это время?
       - А вдруг, действительно, возвратят наших отцов?
       - А вдруг на нас нападут?
       Пришел назначенный час. Хэллоуэй услышал, что на дороге к дому появилась еще машина. Он поспешил из дому, надеясь, что ошибся относительно "Ночи и Тумана", молясь, чтобы это были Айсикл и Зет.
       Но вместо легковой машины он увидел грузовик. Деревянные борта, брезентовый верх. Он был похож ...
       У Хэллоуэя пробежал мороз по коже.
       ... на скотовоз.
       "Господи, сжалься",- подумал он, полный болезненных предчувствий. Угроза была еще страшней из-за своей неопределенности. Но одно ему было ясно: это начало конца.
       19
       - Что там происходит?- спросил Саул. Присев рядом с Эрикой, Дрю и Арлен, он наблюдал за прибытием грузовика, который приближался к машинам, уже стоявшим перед особняком. Человек в голубом спортивном костюме яростно замахал руками, и охранники направили оружие в сторону приближавшегося грузовика.
       - Нужно подобраться ближе,- сказал Дрю напряженным голосом.
       - Давайте прямо сейчас, пока охранники отвлеклись на грузовик,- предложила Эрика.
       За кустарником, в котором они прятались, ограда из колючей проволоки высотой по пояс отделяла от леса лужайку усадьбы. Эрика торопливо направилась к ней. На опорных тумбах не было стеклянных изоляторов, следовательно, ограда не под током. Не было видно и наблюдательных камер. Могли быть датчики давления и шумов, но нужда заставила ее рискнуть. Она забралась на тумбу, спрыгнула на лужайку и поползла. Справа, на расстоянии ста ярдов Эрика видела человека в голубом спортивном костюме, выкрикивавшего команды охранникам, которые держали под прицелом скотовоз, который тем временем доехал до конца подъездной дороги, приблизившись к девяти машинам, стоявшим перед особняком.
       Подгоняемая дурными предчувствиями, Эрика поползла быстрей. Она оглянулась на Саула, который, извиваясь, полз по траве в ее сторону. Дрю и Арлен находились дальше слева от нее, на некотором расстоянии друг от друга, чтобы их было труднее заметить.
       Двигаясь так, чтобы солнце светило ей в спину, Эрика торопилась скорее оказаться в саду, где высокий оранжевый львиный зев обеспечит ей лучшее укрытие на пути к дому.
       Она резко остановилась, когда двое охранников, дежуривших позади дома, привлеченные появлением грузовика, присоединились к тем, что уже держали его под прицелом. Скотовоз развернулся откидным бортом к группе людей перед особняком.
       Эрика воспользовалась тем, что охрана отвлеклась, и подобралась еще ближе к дому. Но слева от себя она заметила часового. Эрика спряталась за куст. Часовой с винтовкой наготове приблизился к сараю, но вдруг дернулся назад, словно его ударили, схватил что-то у себя на шее справа и тут же рухнул. Пораженная этим, Эрика увидела двух пожилых мужчин, которые появились из-за сарая. Один из них держал ружье, своеобразный вид которого она сразу узнала. Такие ружья стреляют дротиками с транквилизатором. Несмотря на свой преклонный возраст, двое действовали на удивление быстро, втащив часового в сарай. Один стал закрывать дверь, а второй вооружился винтовкой, взятой у часового. Они направились на зады дома и исчезли из поля зрения Эрики.
       Она была поражена еще сильнее, когда, посмотрев направо, увидела пожилого мужчину, который вышел из пассажирской двери в кабине грузовика. Он подошел к откидному заднему борту, где к нему присоединился еще один старик, который вышел из водительской двери грузовика и был невиден Эрике, пока не вышел из-за грузовика. Они встали перед охранниками с ружьями, направленными на них. Со смешанным чувством страха и непонимания Эрика поползла быстрее. Сердце у нее бешено колотилось. Ее дурные предчувствия оправдывались с лихвой. Старик, появившийся из-за грузовика, был ее отцом.
       20
       Ярость сделала его недоступным страху. Джозеф Бернстайн встал на расстоянии выстрела в упор от винтовок и повернулся к Хэллоуэю.
       - Разве так гостей встречают?
       - Кто вы?
       - Я думаю, вы уже знаете,- сказал Ефраим Авидан. Стоя рядом с Джозефом, он поднял руку к брезенту, закрывавшему кузов грузовика сзади.- Скажите вашим людям опустить ружья.- Ефраим отдернул брезент, задний борт откинулся.
       Бородатый старик сидел в кузове, направив на них пулемет.
       - Поскольку оружие - это ваш бизнес, вам, наверняка, известно, что мне не составит труда оттянуть затвор на этом оружии,- сказал он.- Известна вам и результативность скорострельной стрельбы пулями тридцатого калибра. Даже если меня сейчас кто-нибудь застрелит, рефлекторно я нажму на триггер. Я целюсь вам прямо в грудь. Делайте то, что вам сказали мои помощники, и прикажите вашей охране опустить ружья.
       - Если вы нуждаетесь в дальнейшем поощрении, загляните глубже в кузов,- сказал Джозеф.
       Приоткрыв рот от ужасного предчувствия, Хэллоуэй заглянул вглубь кузова скотовоза.
       - Подойдите ближе, чтобы рассмотреть детали,- сказал Ефраим.
       Хэллоуэй сделал два нетвердых шага к грузовику и побледнел, увидев то, что было внутри.
       Одурманенные, мертвенно-бледные, с ввалившимися щеками, их отцы, скованные одной цепью, все одиннадцать, лежали на полу грузовика. Старик, исполнявший роль тюремщика, прижал дуло "Узи" отцу Хэллоуэя ко лбу.
       - Господи!- Хэллоуэй схватился за живот, словно его могло вырвать.
       - Скажите охране опустить ружья, или мы перестреляем заключенных,- сказал Джозеф, вытаскивая из кармана ветровки "Беретту".
       - Опустите ружья,- сказал Хэллоуэй.
       Охранники положили ружья на дорогу. Джозеф их обыскал, извлек еще несколько пистолетов и приказал охранникам лечь лицом на дорогу.
       - Почему вы это делаете?- спросил Хэллоуэй.- Что вы хотите?
       - Разве еще непонятно?- спросил Авидан.- Мы здесь, чтобы обсудить расовые теории нацистов.
       Открылась большая парадная дверь особняка. Один за другим из нее вышли остальные члены группы Хэллоуэя, подняв руки вверх, с выражением ужаса на лицах. Позади них показались два старика, вооруженные "Узи".
       - Ну вот,- сказал Ефраим,- и остальная публика согласилась к нам присоединиться.
       - Не знаю, что вы задумали,- заговорил один из членов группы Хэллоуэя,- но ...!
       - Мистер Миллер,- прервал его Джозеф,- лучше помолчите.
       - Вам не удастся это скрыть! Вы не ...!- Джозеф ударил его "Береттой" по голове.
       Миллер упал на гравий. Он застонал, схватившись за окровавленную голову.
       - Кто-нибудь еще хочет высказаться?- спросил Джозеф.
       Группа с ужасом смотрела на кровь, стекавшую по лицу Миллера.
       - Очень хорошо,- похвалил их Джозеф.
       Еще два старика с "Узи" вышли из-за дома с обеих сторон.
       - Вы разобрались с остальными охранниками?- спросил их Ефраим.
       - Периметр обеспечен. Мы осмотрели в доме каждую комнату.
       - Тогда, пора начинать.- Ефраим подошел к грузовику.
       - Что бы вы ни намеревались сделать, это неправильно,- сказал человек с мексиканской внешностью.
       - Розенберг, не вам мне указывать, что неправильно. Вы и Хэллоуэй являетесь прямым доказательством, что пороки отцов наследуются сыновьями.
       - О чем это вы говорите?
       - Об оружии, которое вы продали Ливии, чтобы оно использовалось против Израиля.
       - Вы знаете о ...?
       - Оружие уже в руках Израиля.- Розенберг открыл рот.- Это только справедливо. Даже, если это произошло помимо вашего желания, вы помогли защитить мою расу, расу, которую ваш отец так старался уничтожить,- сказал Ефраим. Он забрался в грузовик и выбросил из него на гравий лопаты.- Разбирайте! Каждому по лопате! Мы привезли, чтобы хватило всем. Мы не можем тратить на это весь день. Эффективность, за нее всегда ратовали ваши отцы. Организованность и коллективный труд.
       - Лопаты?- Хэллоуэй побелел.- Зачем?
       - Копать яму, конечно. Большую глубокую яму.
       - Вы сошли с ума!
       - Ваши отцы были безумными, когда заставляли евреев копать траншеи для тел других евреев? Или убийство евреев всегда оправдано? И только, когда казнят палачей, это сумасшествие? Разбирайте лопаты!
       Подталкиваемая автоматами, группа двинулась вперед.
       - Мы будем копать канаву позади дома, чтобы с дороги не было видно,- сказал Ефраим.- Я уверен, что вам интересно, что мы намерены сделать с вами, когда канава будет готова. Заставим мы вас смотреть, как умирают ваши отцы, а потом пристрелим вас, как ваши отцы стреляли тех, кого заставляли рыть погребальные траншеи? Мы предлагаем вам то же искушение, которое предлагали ваши отцы своим жертвам. Сотрудничайте с нами, и мы позволим вам уйти. Копайте яму, и мы проявим понимание. Как сильно вы любите своих отцов? Множеству евреев пришлось ответить на этот вопрос во время войны. Если ваш отец все равно умрет, разве не бессмысленно сопротивляться и умереть с ним вместе? Разве не больше смысла сотрудничать с гонителями и получить шанс, что вас оставят про запас? Интересная дилемма. Если вы откажетесь рыть яму, мы вас убьем. Если вы послушаетесь ...?- Ефраим поднял руки, выражая затруднение.- Кто знает? Побывайте в нашей шкуре. Это будет полезно для вашего образования.
       21
       Эрика скорчилась позади балюстрады, изучая заднюю сторону особняка. Двоих стариков, которые затащили в сарай охранника, видно не было. Вероятно, они вошли в дом через заднюю дверь. Но на дальней стороне дома двое стариков тащили охранника за длинное строение, казавшееся гаражом. Старики показались снова, теперь у них в руках были "Узи". Они побежали к задней двери особняка.
       Эрика посмотрела на Саула, который подполз к ней, тронула его за руку, указав на стариков. Она не видела Дрю и Арлен, предполагая, что они обходят вокруг территории. Она надеялась, что они поймут, что здесь есть еще посторонние и кроме них.
       К двум старикам, стоявшим у двери в особняк, присоединились еще двое. Все вместе они поспешно вошли внутрь. Эрика заставила себя не торопиться, оценить возможности.
       И порадовалась этому. Четверо стариков вышли снова, стали осматриваться вокруг, держа автоматы наизготовку, словно проверяли безопасность периметра. Потом разделились на пары и побежали в разные стороны, чтобы обойти дом вокруг и присоединиться к тем, кто был перед парадным входом.
       Сейчас! Эрика бросилась бежать к особняку. Она прижалась к стене и заглянула через экран двери внутрь, там было тихо и темновато. Лестница справа вела в подвал. Впереди три ступеньки вели в короткий коридор. Пока Саул обследовал подвал, Эрика пошла по коридору, ощущая запах жаркого и свежего хлеба. Коридор привел ее в просторную сияющую чистотой кухню, где на полу без движения лежали двое мужчин в форменной одежде прислуги. Из шеи у каждого из них торчало по дротику с транквилизатором.
       Эрика почувствовала холод на своей шее. Когда Саул пришел из подвала, она вышла через другую дверь в другой коридор, шире и длиннее первого, с пейзажными полотнами на стенах. Хотя картины были прекрасными, со сказочным качеством света, но пробудили в ней ужас, так как были написаны отцом Хэллоуэя, монстром, помощником коменданта "Майданека".
       Справа она увидела столовую, а слева большой кабинет, где пепельницы были полны окурков и повсюду стояли рюмки. Было видно, что недавно здесь собиралась большая группа людей. Парадная дверь была открыта. С улицы слышались мужские голоса. Некоторые были сердитыми, другие просящими, но были такие, что беспокоили своим спокойствием. И один из этих голосов принадлежал ее отцу. У Эрики стучало в висках. Она прошла по коридору и прижалась к стене рядом с дверью. Через узкую щель между дверью и фрамугой ей было видно залитые солнечным светом ступени, где старик держал на мушке человека средних лет.
       Эрика снова услышала голос отца. Поток энергии, который она ощутила, оказавшись вблизи от отца, вдруг иссяк. Отчаянье сменилось опустошенностью. Разговор, который она слышала, был абсурдным, как и грохот лопат, выброшенных на гравий, как команда копать яму за домом. Почувствовав дурноту, Эрика ухватилась за плечо Саула.
       22
       Эфраим описал яму, которую сыновьям предстоит выкопать для отцов, Джозеф поделился живыми воспоминаниями о ямах, которые им с женой приходилось копать в "Треблинке". Когда еще не было печей, эсэсовцы жгли трупы в этих ямах, обещая помилование тем евреям, которые до изнеможения ворошили останки. Сотрудничайте, и будете жить. Откажетесь из преданности братьям евреям, сами умрете в газовой камере, которой могли бы избежать, и будете сожжены в яме, которую отказались копать.
       Сделав ужасный выбор уничтожать останки своих собратьев, он чувствовал, что теряет рассудок. Его пожирало чувство вины, внутри вызревал гнев, он был готов на все, чтобы прекратить агонию. С этого момента он уже не вспоминал "Треблинку", а словно оказался там снова. Он ощущал себя в дыму от сжигаемых трупов, запах горелой плоти заставил его согнуться. Но он должен заставить себя выпрямиться, должен продолжать работать, когда эсэсовский офицер приказывает класть дрова на трупы, открывать мешки с негашеной известью, привозить на тележках новые трупы из газовых камер. У него потекли слезы.
       - Вон!- услышал он крик эсэсовца.- Все! Пошевеливайтесь! Быстрее! Прыгайте, черт вас возьми! Вон из кузова!
       Кузов? В "Треблинке" не было грузовиков. Заключенных доставляли в товарных вагонах, на поезде. Откуда грузовик в ...?
       Джозеф очнулся от кошмара прошлого, перенесся из "Треблинки" в усадьбу Хэллоуэя и увидел горящие ненавистью глаза Ефраима.
       - Вон!- кричал Ефраим старикам эсэсовцам и хлестал их веревкой, заставляя быстрее вылезать из кузова грузовика. Скованные вместе, пленники, стараясь ему угодить, торопились выбраться из машины, но потеряли равновесие и повалились друг на друга, гремя цепями, обдирая немощные тела о гравий. Свалившись кучей, они корчились и хныкали.
       - Нет,- сказал Джозеф.
       Но на фоне крика Ефраима, его возражение прозвучало как шепот. Ефраим продолжал стегать стариков.
       - Вставайте на ноги, гады! Поторапливайтесь! Время! Мюллер, ты эксперт, знаешь, что будет дальше. Когда канава будет выкопана, мы перекинем через нее доску, заставим тебя встать посередине, чтобы ты знал, что, когда мы тебя пристрелим, ты упадешь прямо в канаву. Не придется тратить время, стаскивая тебя вниз с обочины. Эффективность, Мюллер! Таким был лозунг? Организация! Нельзя терять время!
       - Нет,- сказал Джозеф снова.
       Но опять его никто не услышал из-за крика Ефраима.
       Сыновья с побледневшими лицами пребывали в шоке.
       - Разве вы не собираетесь нас останавливать?- спросил Ефраим.- Хэллоуэй? Розенберг? Попытайтесь нас остановить! Нет? Вы начинаете понимать, как страх может парализовать волю? Эсэсовцы любили повторять, что евреи заслуживали смерти, потому что не сопротивлялись, когда их гнали в газовые камеры! Ладно, теперь ваша очередь! Сопротивляйтесь! Продемонстрируйте нам свое превосходство!- Он снова стал стегать отцов.- На ноги! Живее, черт вас возьми!
       Джозеф смотрел на гневное лицо Ефраима и чувствовал дурноту. Он не так себе это представлял. Он ожидал, что будет чувствовать удовольствие, не омерзение. Облегчение, а не тошноту.
       Ефраим стегал стариков, выкрикивая:
       - Скоро вы узнаете, каково это, когда ваши сыновья копают вам могилы, увидите, каково им будет смотреть, как вас расстреливают! Узнаете, что такое страх, унижение и оскорбленное достоинство!- Ефраим посмотрел на сыновей.- А вы скоро почувствуете, каково это смотреть, как убивают отца, беспомощно отойти в сторону, выкопав ему могилу, и тем, приняв участие в его убийстве! Скоро вы узнаете, каково это ждать, будут ли выполнены условия непристойной сделки, на которую вы согласились, или вас убьют или уморят!
       Стариков погнали за дом, их сыновей под дулами автоматов заставили взять лопаты, чтобы копать яму.
       - Пытайтесь убежать!- кричал Ефраим.- Нам этого хотелось! Мы знали, что будем убиты, но продолжали надеяться, что что-нибудь, нечто застопорит процесс, остановит ...!
       Джозеф открыл рот, чтобы крикнуть: "Нет!", но крик застрял у него в горле.
       Потому что это крикнул кто-то другой. Женщина.
       23
       Джозеф повернулся к двери в дом. Остальные повернулись тоже, направив свои автоматы, Ефраим вытащил "Беретту".
       Испытывая головокружение, Джозеф смотрел на женщину, которая вышла из дома.
       "Нет! Этого не может быть,- думал он.- У меня галлюцинации!"
       Но сердцем чувствовал, что это не так. Когда гравий у него под ногами, казалось, качнулся, он знал наверняка.
       Женщина была Эрикой. Ее лицо пылало гневом.
       - Нет! Этого не будет! Это неправильно! Это хуже, чем неправильно! Если вы сделаете с ними то, что они делали с вами, с нами, с нашим народом, вы станете как они! Вы разрушите себя! Это необходимо прекратить!
       - Эрика ...,- пробормотал Джозеф.
       - Ты знаешь эту женщину?- спросил Ефраим.
       - Моя дочь.
       - Что?
       Справа из-за дома появились мужчина и женщина и мгновенно разоружили двух членов команды Ефраима, освободив их от "Узи". В тот же момент из открытой двери дома выскочил мужчина, скрутил еще одного члена команды Ефраима и забрал у него автомат.
       У Джозефа усилилось ощущение нереальности происходящего. Этот человек был мужем Эрики.
       - Саул?- спросил он, не веря своим глазам.- Как ты ...?
       - Кончено!- крикнула Эрика.- Никакой казни не будет! Мы оставляем этих стариков их сыновьям! Мы отсюда уезжаем!
       Но Ефраим продолжал держать пистолет направленным на нее.
       - Нет! Вы уезжайте! А я слишком долго этого ждал! Я слишком настрадался! Прежде чем я умру, прежде чем они умрут, они будут наказаны!
       - Так и будет!- Эрика сбежала по ступенькам.- В суде! Пусть правосудие об этом позаботится!
       Ефраим с презреньем усмехнулся.
       - Правосудие? Разве существовало правосудие в нацистской Германии? Я знаю, что такое правосудие! Потеря времени! Оно дает им права, о которых их жертвы не могли даже мечтать! Эти суды будут длиться вечно! В конце концов, вместо того, чтобы понести наказание, они мирно умрут дома.
       - Если не соблюдать нормы морали ...!
       - А эсэсовцы их соблюдали?
       - Подумайте! Если вы их убьете, вас будут преследовать всю жизнь! Вас поймают, и вы умрете в тюрьме!
       - Вы доказываете мою правоту! Закон накажет меня строже, чем их. А что до моей жизни, так она кончилась сорок лет назад!
       - Тогда, вы просто глупец!
       Ефраим остолбенел. Джозеф испугался, что он спустит курок пистолета.
       - Да, да. Глупец!- сказала Эрика.- Чудом, вам удалось выжить! Но вместо того, чтобы благодарить Бога и смаковать жизнь, вы смаковали смерть! Бог сделал вам подарок, а вы его выбросили!
       Ефраим навел пистолет на отца Хэллоуэя.
       - Нет!- закричал Джозеф.
       Эрика подбежала к отцу.
       - Скажи ему! Уговори его! Если ты меня любишь, заставь его остановиться!- Она схватила отца за плечи.- Сделай это! Ради меня! Умоляю! Скажи ему, что эти монстры не стоят того, чтобы разрушать ваши жизни! У тебя есть внук, которого ты почти не видишь! Ты мог бы смотреть, как он растет! Ты мог бы учиться простодушию и, может быть, даже обрести его снова. Ты мог бы стать снова молодым!- Слезы струились у нее по щекам.- Ради Бога, сделай это ради меня, если ты меня любишь!
       Джозеф почувствовал такое стеснение в груди, что не мог вздохнуть. Чувство было ошеломляющим, пугающе отличным от того давления, которое привело его сюда. Рождено любовью, не ненавистью.
       - Ефраим ...- Ему было трудно говорить.- Она права.- Голос стал хриплым, болезненным, хотя чувствовал он совсем иначе.- Поехали отсюда.
       Ефраим искоса взглянул на свой пистолет, наведенный на отца Хэллоуэя.
       - Так просто было бы спустить курок. Какое это было бы удовольствие.
       - Ты не видел себя, когда их стегал. Ты напомнил мне прораба из "Треблинки".
       - Не смей меня сравнивать ...!
       - Ты не освобождаешь меня от ночных кошмаров. Ты мне их возвращаешь. Мне стыдно, что моя дочь видела, что мы делаем. Ефраим, прошу тебя! Теперь я знаю, чего хочу. Забыть.
       - И позволить им уйти?
       - Что это изменит? Убив их, мы не вернем наших близких. Это не остановит ненависть. Но если ты их убьешь, ты станешь составляющей ненависти.
       По лицу Ефраима текли слезы.
       - Но что же мне остается?
       Джозеф забрал у него пистолет и обнял.
       - Если повезет ... мы оба ... научимся жить.
       24
       Их было теперь пятеро в арендованной машине. Дрю с Арлен впереди, Саул, Эрика и Джозеф сзади. Они ехали из усадьбы Хэллоуэя за грузовиком, в котором Эфраим увозил остальную команду.
       - Хэллоуэй не осмелился позвонить в полицию. Похоже, ему и остальным есть что скрывать,- сказал Саул.
       Джозеф угрюмо кивнул и повернулся к Эрике.
       - Как вы меня нашли?
       - Расскажу, когда будем лететь в Европу.
       - Боюсь, я с вами не полечу.
       Эрика побледнела.
       - Но я думала ...
       - Хотел бы, но не смогу,- остановил ее Джозеф.- Нужно очень многое сделать. Операцию нужно свернуть. Аннулировать процедуру нашего отхода. Кроме того,- Джозеф посмотрел на машину впереди, которую вел Ефраим,- нам с друзьями есть что обсудить. С чем освоиться. Это будет непросто. Для Ефраима, да и для каждого из нас.
       - Тогда обещай, что приедешь нас навестить, посмотреть на внука,- сказала Эрика.
       - Обязательно.
       - Когда?
       - Через две недели.
       - Слава Богу, мы успели вовремя,- сказал Дрю.
       - Удивительно.- Джозеф задумался.- В одном Ефраим прав: они умрут спокойно, раньше, чем понесут наказание.
       - Нет. Мы свяжемся с Мишей,- сказала Эрика.- Расскажем ему то, что вам удалось узнать. Он потребует выдачи. Они будут наказаны.
       - Хотелось бы верить. Но с другой стороны ...,- Джозеф улыбнулся, увидев что-то в окно.
       - Так что с другой стороны? Чему ты улыбаешься?
       - Так просто.
       Он видел машину, которая проехала мимо. Большая машина направилась в сторону усадьбы Хэллоуэя. Полная арабов. Он был уверен, что это ливийцы. Сердитые ливийцы. Горящие желанием потребовать объяснений у Хэллоуэя и Розенберга по поводу похищенного многомиллионного груза.
       "Да,- подумал Джозеф и обнял Эрику,- торжество справедливости доставляет удовольствие".
       25
       Они успели на ночной рейс в Рим. Саул проспал почти весь полет, но за час до посадки он почувствовал, что чья-то рука сжала его плечо. Проснувшись, он увидел Дрю, который проходил мимо него и жестом позвал его за собой. Осторожно, чтобы не разбудить Эрику, Саул расстегнул ремень, взглянул в сторону Арлен, отметив, что она тоже спит, и пошел к Дрю, поджидавшему его в узком коридоре между двух рядов туалетов.
       - Я хочу с тобой поговорить, пока мы не приземлились,- сказал Дрю.
       - Я думал, что у нас будет время в Риме.
       - Нет, у меня времени не будет. Нам с Арлен нужно доложиться "Братству". Мы узнали, почему пропал кардинал. Узнали, кто саботирует орден. Мы хотим скорее обрести независимость.
       - Ты уверен, что они сдержат обещание?
       - Пусть попробуют не сдержать. Я хотел сказать, что очень рад, что у вас с Эрикой все разрешилось. Как она вышла из дома под прицелом "Узи"! Она замечательная. Желаю вам обоим удачи.
       - Без вашей помощи нам с Эрикой было бы не решить наших проблем.
       - А нам с Арлен не удалось бы справиться с нашими без вас. Мы вам очень благодарны.
       - Мне трудно об этом говорить.- Дрю ждал.- Сначала,- сказал Саул, - я инстинктивно чувствовал к тебе расположение. Из-за моего названного брата. У вас с Крисом похожи не только судьбы. Ты и внешне поразительно на него похож.
       - Что значит "сначала"? Что изменилось?
       - Сходство с кем-то является слабым основанием для дружбы. Я хочу быть твоим другом, потому что ты - это ты.
       Дрю улыбнулся.
       - Справедливо.
       Они похлопали друг друга по плечу.
       - Я хочу попросить тебя кое-что сделать для меня,- сказал Дрю.
       - Все, что угодно.
       - Убеди Галлахера нас не искать. Скажи ему, что мы сыты по горло оперативными сетями. Мы не хотим, чтобы нас вербовали. Все, что мы хотим, это скрыться. Жить спокойно.
       - Я доведу это до его сведения.
       - И еще,- продолжал Дрю,- Мы не можем отчитаться перед "Братством", пока отец Дюссо в руках "Управления".
       Саул понял. Если "Братство" узнает, что священник был пленником ЦРУ, орден обвинит Дрю и Арлен, что они подвергли опасности секретность его существования. Их не освободят, а убьют.
       - Последний раз, когда я его видел, священник был под действием наркотика,- сказал Дрю.- Он не знает ничего, что произошло после ночи в садах Ватикана. Он не знает ни о тебе, ни о том, что его допрашивало ЦРУ. Пусть Галлахер выспросит у него все, что ему нужно, и потом оставит священника около Ватикана. Отец Дюссо будет искать защиты у "Братства", но после моего рапорта они его накажут за убийство кардинала и за сообщение группе Авидана о нацистах.
       - "Управление" займется "Братством" через некоторое время. Это будет нетрудно организовать,- сказал Саул.- Галлахер уже нервничает из-за того, что священник у него. Он боится превысить полномочия. Он хочет получить информацию, но не хочет неприятностей из-за способа ее получения.- Саул помолчал.- Будем держать связь?
       - Как только мы с Арлен вырвемся на свободу.
       - Где вы намерены поселиться?
       - Мы еще не решили. Может, в Пиренеях.
       - Как насчет пустыни? Не хотите поселиться с нами, в Израиле?
       - Я провел в пустыне целый год. Мы не ужились.
       Саул улыбнулся.
       - Конечно. Понимаю.- Улыбка растаяла.- Просто ...
       - Говори.
       - Хочу попросить об одолжении.
       - Только назови.
       - Две недели назад, когда это все началось, на нашу деревню напали. Мишенью были мы. Мы думали, что это как-то связано с исчезновением Джозефа. Что кто-то пытается нам помешать выяснить, почему он исчез. Но проблема в том, что ничто из того, что нам удалось узнать, не имеет отношения к тому нападению. Я беспокоюсь, что у кого-то есть другие причины хотеть убить Эрику и меня. Я думаю, они попытаются снова.
       Дрю прикоснулся к руке своего нового друга. Его глаза были полны решимости и любви.
       - Мы приедем, как только сможем. Тогда посмотрим, что получится у этих негодяев. Против нас четверых? Пусть приходят.- Он говорил совсем как Крис.
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
        icicle - сосулька
        Square - площадь, квадрат.
        Джон Фицджеральд Кеннеди
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
      
       172
      
      
      
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Моррелл Дэвид (J.Katkovnik@gmail.com)
  • Обновлено: 13/03/2010. 722k. Статистика.
  • Роман: Детектив
    •  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.