Коняев Н.
Дом на кладбище

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 2, последний от 02/09/2006.
  • © Copyright Коняев Н. (blago-kniga@blago-kniga.ru)
  • Размещен: 28/05/2005, изменен: 28/09/2010. 29k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Проза
  • О жизни
    • Оценка: 6.97*16  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лирические и философские, забавные и грустные, произведения рассказывают о жизни и вере наших современников, об ошибках и прозрениях, о непростых историях из священнической практики.

    • Н. Коняев

    Дом на кладбище

      
      

    Приглашение

       - Пойдем, Варя! - в жарких вечерних сумерках голос Лизы казался размытым, как дрожащий от тепла воздух. - Никто не придет...
       Варя оглянулась.
       Аллея была пустой. Опустели и скамеечки возле темного, похожего на пенсионера, Крылова. Только на зеленом берегу пруда выгибали длинные шеи белые лебеди, а вокруг них, похожие на тараканов, копошились голуби.
       - А ты считаешь, что кто-то должен был прийти? - Варя не хотела этого говорить, но сказала.
       - Не знаю... - ответила Лиза. - Я вообще не понимаю, что мы делаем тут...
       Вот это она верно сказала. Варя тоже не понимала. Хотя это она и заставила Лизу пойти на свидание, которое назначено было во время сеанса, но досадно, что Лиза не отговорила ее.
       А вчера было ужасно весело. Блюдечко легко скользило по столу, останавливаясь у нужных букв, из которых - так странно! - складывались слова и фразы. Кому первой - Варе или Лизе - пришло в голову назначить свидание разговорившемуся духу, девушки потом не смогли вспомнить, но невидимый собеседник приглашение принял.
       - Г.Д.Е. - задало вопрос блюдце.
       - В Летнем саду! - сказала Варя. - Возле дедушки Крылова.
       Она сказала так, потому что так было смешно. Это действительно умора - назначить свидание привидению возле дедушки Крылова! Все за столом буквально покатились с хохота, и только блюдце сохранило серьезность.
       - X.О.Р.О.Ш.О. - ответило оно. - В. Д.Е.С.Я.Т.Ь. В.Е.Ч.Е.Р.А.
       - А как мы узнаем, что это вы?
       - Я. У.З.Н.А.Ю.
       Вот тогда Варя и почувствовала страх. Тогда и захотелось прекратить нелепую игру. Но все так весело хохотали, так беззаботно было лицо Лизы, что Варя не решилась ничего сказать. Всегда так... Это - Варя точно вспомнила! - Лиза и придумала назначить свидание духу, а утром, когда Варя позвонила, не сразу и вспомнила, о чем говорит Варя.
       Зато сейчас она дрожала вся.
       - Ну, что ж? - сказала Варя. - Уже одиннадцатый час. Пошли.
       И она обняла подругу, успокаивая ее.
       - Девушки? - раздался тут за спиной голос. - А вы не меня ждете?
       Лиза вскрикнула. Варя обернулась. Перед нею стоял коренастый, уже начинающий лысеть мужчина. Широкое лицо его можно было бы назвать добродушным, если бы не взгляд, который все время ускользал в сторону.
       Варя брезгливо поморщилась. Не любила она таких вот, повсюду липнущих со знакомством мужиков. Ясно, какого знакомства им хочется. Только вначале бы в зеркало посмотрели...
       - Отвали, дядя! - сказала она и хотела добавить, дескать, не для тебя, дядя, цветём, посмотри в зеркало и сам сообразишь...
       Но не успела. Лиза вдруг вырвалась из ее рук и побежала... И Варя сразу позабыла про сладострастного незнакомца, рванула следом за подругой. Мимо темного, как уголь после пожара, Крылова, мимо статуй богинь, мимо лебедей на пруду...Выскочив из Летнего сада, Лиза перебежала по мостику через Фонтанку. Варя догнала ее, когда Лиза уже сворачивала на Моховую.
       - Постой! - задыхаясь, проговорила Варя. - Чего ты испугалась, сумасшедшая? Это же обычный мужик из тех, что повсюду пристают... Ну! Чего ты дрожишь вся?
       - Эт-то... - заикаясь от страха, ответила Лиза. - Эт-то сосед наш... Из соседнего подъезда...
       - Тем более... - засмеялась Варя. - Скажи ему, что он облысеет скоро... Коренастые все быстро лысеют...
       - Он не облысеет уже... - странно проговорила Лиза. - Его в прошлом месяце похоронили...
      

    За акафистом

       Было это давно... - рассказывал отец Николай. - Я тогда только-только документы подал в Духовную семинарию. Лето... Жара стояла... Однажды договорились мы с женой, что она подружку свою в гости с сынишкой пригласит, и мы на дачу поедем. Вечером, в половине восьмого, они вместе должны были к нам прийти... Ну, жена попросила, чтобы я к этому времени тоже дома был...
       А в тот четверг акафист Святителю Николаю читали... Очень я эту службу люблю, и вот, уже по пути домой, решил все-таки в Спасо-Парголовскую церковь зайти. Там служба в пять часов начиналась, ну, думаю, как раз вовремя и успею домой...
       Акафист Святителю Николаю - дивная служба. Слова простые, а все словно из тебя самого и идут, прямо из сердца... Помните? "Возбранный Чудотворче и изрядный угодниче Христов, миру всему источаяй многоценное милости миро и неисчерпаемое чудес море, восхваляю тя любовию, святителю Николае... Радуйся, Николае, великий Чудотворче."
       Да... Так вот, акафист уже к концу подходит, коленопреклоненная молитва началась, а я случайно на часы свои взглянул. Господи! Двадцать пять минут восьмого уже, как же я к половине восьмого домой успею? И еще подумал: обидится жена, что задержался... Дождался я отпуста и как только вышел из храма, побежал к телефону. Спасо-Парголовскую церковь вы ведь знаете? Там внизу, под горкой, возле магазинчика телефонный автомат стоял. Набрал я номер, только хочу сказать, что задерживаюсь немного, а тут в трубке голос жены:
       - Коля?! Ты?!!!
       - Я... - отвечаю.
       - А где ты?
       - Да вот, - говорю, - возле Спасо-Парголовской церкви. Сейчас домой иду.
       - А как ты там оказался?!
       И голос такой испуганный, что я сам встревожился.
       - Что-то случилось? - спрашиваю.
       - Не знаю... - отвечает жена. - Но это точно ты?!
       Тут уж я понял, что-то произошло. Но по телефону все равно толку не добьешься.
       - Не волнуйся, - говорю. - Через десять минут буду.
       Повесил трубку и заспешил скорее домой. Поднимаюсь на третий этаж, вхожу в квартиру, а они все трое на кухне сидят. И все возбужденные какие-то, глаза испуганные, но глядят в сторону, а на меня как будто и взглянуть боятся.
       - Успокоитесь, - говорю. - Рассказывайте все по порядку.
       И вот что, оказывается, случилось. Когда они уже подходили к дому, сынишка подруги задрал голову и говорит:
       - Смотрите, а дядя Коля уже дома...
       Они смотрят (а жара была, в комнате окошко открыто), и видно, что у окошка стою я и что-то в книжном шкафу ищу. Взял книгу и отошел в глубь комнаты... Они обрадовались, что я уже дома, поднимаются по лестнице, звонят в дверь, а им, естественно, никто не открывает. Снова звонят. Никакого ответа Жена своим ключом открывает, идёт в комнату, а меня нигде нет. Всю квартиру обыскали - нет никого. Жене, конечно, худо стало. Но тут звонит телефон - вот он я! Слава Богу, догадался позвонить от церкви.
       - И что, все вы, трое, меня там видели? - спрашиваю я.
       Они кивают.
       - А может, этажом ошиблись? Может, по ошибке на другие окна смотрели? Может, там сосед какой-нибудь у окна стоял?!
       - Ты, Коля, стоял... - отвечает жена. - И квартира наша. На свои окна смотрели и тебя, как сейчас, так же ясно видели... Что это, Коля, такое было?
       - Не знаю... - говорю. - А время вы случайно не заметили, когда в окно смотрели?
       - Двадцать пять минут восьмого было... - отвечает жена. - Я думала, что опаздываем - специально на часы посмотрела.
       Вот такая история...
       Отец Николай вздохнул, завершая свой рассказ.
      
       - И что же это такое было? - спросил я, повторяя вопрос его жены.
       - Не знаю... - сказал отец Николай. - Потом я с разными батюшками беседовал, у старцев спрашивал. Они отвечали, что разные дивные случаи происходят, когда акафист Николаю Чудотворцу читают... Но что эта история означает - не понимают. Прикровенно это...
       А я ведь тогда, как про время услышал, прошел в комнату, где меня у окна видели.
       К шкафу книжному подошел... И машинально так первую попавшуюся книгу в руки взял, раскрываю её.... И сразу свою фамилию вижу - Головкин... А книга оказалась "Петр Первый", роман Алексея Толстого...
       Отец Николай вздохнул и, перекрестившись на образ святителя Николая Чудотворца, произнес: "Буря недоумения смущает ми ум, како достойно есть пети чудеса твоя, блаженне Николае; никтоже бо может я исчести, аще бы и многи языки имел и глаголати восхотел..."
       - О, всесвятый Николае, угодниче преизрядный Господень, - припомнил и я слова завершающей акафист святителю Николаю молитвы, - теплый наш заступниче и везде в скорбех скорый помощниче! Помози ми, грешному и унылому...
       Помоги, великий Чудотворец, всем нам - грешным и унылым...
      

    Асфальтовый мужик

      
       Негра звали Фикре. Днем он сидел на лекциях в институте, а по вечерам надевал белую рубашку и шел танцевать в посольство. Фикре и в голову не приходило, что можно жить как-то иначе, или, по крайней мере, не мечтать о такой жизни.
       Он был очень доволен собой, и эта жизнь продолжалась до того утра, пока в газете не прочитал он о перевороте в своей стране. Фикре попытался дозвониться в посольство, но там телефон был занят, и, все более осознавая себя политэмигрантом, Фикре впервые не пошел на лекции. Бесцельно блуждая по городу, он забрел на вокзал и, не думая о том, что делает, сел в электричку.
       Стоял сентябрь... По утрам от воды поднимались пронзительные, холодные туманы, расползались среди деревьев и, медленно рассеиваясь, серой дымкой окутывали пустые поля.
       И когда Фикре садился в электричку, и когда мчался в ней, рассеянно рассматривая в окне летящие мимо поля с грудами пустых ящиков, с сиротливыми тракторами, выбрасывающими в пространство синеватое дыхание, - нет, ничего не знал он о деревушке Поганкино, которую переименовали давным-давно в Комиссарово...
       И уж тем более не знал Фикре о том, что с самого утра возле крайнего дома деревушки Комиссарово, смотревшего окнами в облетающий лес, ходила и стучала клюкой горбатая Домна Замородновна.
       Отворяла окна, топила печи, а потом, притомившись, села на лавочке - вся черная, горбатенькая, уперлась подбородком в клюку и, кашляя, уставилась на дорогу не по-старушечьи острыми глазами.
      
       1
       Многие годы спустя, в баре международного аэропорта Орли, Фикре рассказывал своему грустному собеседнику, что в электричке тогда он не задумывался: куда и зачем едет...
       - Понимаешь... - говорил он и чуть морщился, шум взлетающих самолетов заглушал его слова. - Просто вдруг стало пусто... Я думаю... - он пощелкал седоватыми пальцами. - Это пустота двигала тогда меня. Вы понимаете? Я правильно говорю это по-русски?
       Но он говорил это, многие годы спустя, а тогда - задрожала электричка и стихла. Щелкнули опущенные пантографы, и пассажиры поднялись и, застегивая плащи, направились к выходу.
       Фикре тоже встал...
       Платформа стояла высоко над местностью, по которой извивалась внизу узкая серебристая река. Местами река пропадала, прячась в густых рощицах.
       Дул пронзительный, холодный ветер. Сквозь заросли полуоблетевших кустов, окружавших платформу, бежала к реке тропинка. Прячась от пронизывающего ветра, Фикре пошел по тропинке, осторожно переставляя ноги среди разлившихся луж, но река оказалась неожиданно далеко, и Фикре еще пробирался к ней, а небо опять затянуло тучами и начал накрапывать мелкий дождь.
      
       2
       Этот дождь пролился и над деревенькой Комиссарово. Домна Замородновна колючими и цепкими глазами начала было отгонять тучи, но ничего не получилось... Тогда Домна Замородновна плотнее перевязала на голове черный платок и, уставив глаза в землю, побрела по деревенской улице.
       У небольшого домика ее окликнула другая старушка.
       - Чего тебе надобно, Алексеевна? - строго спросила Домна Замородновна.
       - Да вить как же, - торопливо затараторила старушка. - Вить, сказывают, вы конец света сегодня устраивать будете...
       - Пустое говоришь! - отрезала Домна Замородновна. Она двинулась было дальше, но старушка забежала вперед и снова преградила путь.
       - Ай! - сказала она. - Да разве неправда, что поп-то ваш в город ездил и из городу препаратов для конца света привез?
       Она не договорила, потому что Домна Замородновна решительно отодвинула ее с дороги и, не оборачиваясь, пошла дальше.
       - Грех, грех это! - крякнула вслед старушонка. - Антихристы вы с вашим батюшкой!
      
       3
       А Фикре тем временем, думая сократить путь, потерял тропинку и шел теперь по жухлой мокрой траве.
       Снова начались кустарники, порою так тесно прижимающиеся к воде, что приходилось пробираться сквозь заросли. Вся одежда на Фикре промокла и облипла лесной грязью. Фикре хотел было вернуться на тропинку, но вскоре очутился в каком-то овраге и уже отчаялся найти не только тропинку, но и реку. Тогда-то и увидел в прогалинах ветвей дома.
       Это был поселок на берегу реки... С платформы Фикре, может быть, и видел его, но сейчас не узнал, не вспомнил. Он пошел по берегу и возле пристани, где женщина, наклонившись, полоскала белье, остановился.
       Разглядывая широкий, туго обтянутый платьем зад женщины, Фикре стал вспоминать какие-нибудь подходящие фразы, но в памяти мелькали только слова из англо-русского разговорника: "У меня украли чемодан! Милиция! Как пройти в отель? Скорее везите меня в отель!" - и эти слова сюда не подходили.
       Фикре чуть наморщил лоб, а лицо его сделалось пепельным от напряжения и смущения.
       - Добрая женщина! Где здесь дорога на станция? - наконец удалось выговорить ему.
       Женщина медленно разогнулась и, повернувшись к Фикре, оглядела его.
       - Ой, голубчик! - певуче сказала она и кистью руки, в которой держала скрученную простыню, поправила сбившиеся волосы. - Да ведь это далеко...
       - Оу-е? - переспросил Фикре. - Да-ле-ко?
       - Ой-ей-ей как далеко, - подтвердила женщина. - Это надо по улице до конца, там поле начнется, где в прошлом годе бураки сажали. Дак идти надо по этому полю до Вороньего леса, а дальше вокруг него до Марьиной заставы, а оттуль тропинкою и до станции.
       Фикре мало что понял из этой речи.
       - Туда? - он махнул рукою в сторону леса, на который особенно часто смотрела женщина.
       - Можно и туда, - подтвердила женщина. - Только там лес, там тебя вороны обсёрут.
       - Туда? Да? - сказал Фикре, и из темноты его лица ослепительно сверкнули зубы.
       - А! - сказала женщина. - Иди куда хочешь...
       Она проводила его взглядом, пока не скрылся Фикре за домами, и снова склонилась к воде, но тут из калитки дома, припадая на одну ногу, выбежал коренастенький мужичок и окликнул ее:
       - Марья! Куды негр-то пошел?
       - На станцию, - ответила женщина.
       Мужичок почесал в затылке.
       - А пошто через лес?- раздумчиво спросил он, - ведь там его вороны обсёрут.
       - Может, и не обсёрут, - сказала женщина и бросила на воду скрученную простыню, причем так ловко, что простыня разом развернулась и запузырилась на быстрине реки.
      
       4
       Между тем уже кончался недолгий осенний день. Сумерки расползались по деревенским улицам, когда сухонькая старушка закончила обход деревенских домов.
       - Антихристы-то... - с порога говорила она. - Слышали, чего вздумали?
       - Чево? - спрашивали у нее.
       - Конец света сегодня манить будут - вот чего!
       - Да ну...
       - Точно говорю... - горячилась старушонка. - Вначале выть будут, голосить, ево звать, только он-то не придет к ним сам, а пошлет мужика асфальтового. И уже и хозяин ихний из городу приехал... Ой, бабоньки, сегодня кликать будут конец света... Вона Домнушка и избу ихнюю протопила. Сегодня сдювляться будут... Точно говорю.
       И, когда старушонка уходила, бабы еще долго не могли взяться за прерванные дела, поворачивались к углу, в котором висели когда-то дедовские иконы, крестились, а иные так лезли даже в сундуки, где на самом дне, под платьями, под расшитыми, уже потемневшими от времени полотенцами, под мануфактурами, неизвестно для чего сберегаемыми, лежали завернутые в тряпицы образки, доставали их, и долго смотрели на чистые лики, и ругали сектантов.
       Но все эти волнения и слухи стороною обходили высокий дом Домны Замородновны. Там, в комнате, устланной домоткаными половиками, у стола, заставленного вареньями, сидел чуть лысоватый и очень представительный мужчина в дорогом костюме и пил чай, перелистывая какую-то книжку. Временами он неодобрительно хмыкал, однако чтения не прерывал. Книжку эту ему прислали братья из Голландии, написана она была на английском языке и представляла собой анализ развития современного баптизма.
       Сама Домна Замородновна сидела напротив городского брата и, как тогда, возле молельной избы, опершись подбородком на клюку, внимательно смотрела на него. Зоркие глаза ее различали буковки на обложке книги.
       "Ишь ты, - уважительно думала она, - по-греческому, небось, писано-то, а он и так знает... Нет, далеко до него теплиценскому батюшке, тот и по-церковному плохо разумеет".
       Иногда Домна Замородновна поворачивалась к окну, поглядывала на машину брата (как бы не схулиганили чего деревенские!), и тут ее не оставляла мысль о преимуществах брата перед теплиценским батюшкой. "И машина-то у тово хужее, - думала Домна Замородновна, - куды ему до нас?.."
       - Батюшка, - наконец сказала Домна Замородновна.
       Гость отвлекся от книги.
       - Сестра! - сказал он. - Не зовите меня так. У нас один Отец, а я вам просто брат...
       - Ой-ой, - спохватилась Домна Замородновна, - я так это, так просто замечталась... Вот скажи мне, братец... Чево сегодня опять конца света ждать будем?
       Гость поморщился.
       - Не так всё, сестра, - вставая, сказал он. - Не так...
       И тут с ним случилась одна из самых блестящих лекций, которые он когда-либо читал. Яростно нападал он на голландскую книгу, в пух и прах разрушая ее положения. Его филиппики были исполнены грациозности и блеска. Латинские слова так и сыпались с языка, и Домна Замородновна, вся подавшись вперед, жадно ловила их, наслаждаясь их тайной прелестью.
       - Вот так, - сказал наконец гость. - Понятно?
       - Понятно, понятно, - закивала головой Домна Замородновна. - Значит, будет конец света?
       - Ах! - сказал брат и, чтобы переменить разговор, спросил: - Наши-то не собираются еще?
       - Как не собираются?! - ответила обрадованная Домна Замородновна. - К брату Филиппу четверо приехали, у сестры Анисьи еще двое остановились. Сестра Александра дочерей троих приведет, брат Федор будет...
      
       5
       Сразу за домами Фикре свернул в лес.
       Там было уже совсем темно, только вверху, между деревьями, хмуро светило небо. Фикре никогда не был боязливым человеком, смело шагал он по темному лесу, но, когда над головою послышалось хлопанье крыльев и раздался вороний крик, ему стало не по себе.
       Все пространство неба заполнилось чернотой. Эта тьма над головой оглушительно каркала и хлопала крыльями.
       Что-то скользкое упало на щеку, что-то мягкое шлепало по модному плащу, и тогда Фикре не выдержал и побежал.
       Он спотыкался о коренья и падал, поднимался и снова бежал, раздирая одежду, напролом бежал сквозь сросшийся непроходимый кустарник, а над головой по-прежнему хлопали черные крылья, и что-то скользкое и мягкое падало сверху...
      
       6
       Сухонькая старушонка Алексеевна долго в тот день не заходила в свой дом. Она стояла во дворе возле калитки и смотрела, как движутся к молельной избе желтоватые огоньки. Это с карманными фонариками пробирались туда баптисты.
       Алексеевне было и боязно и страсть как любопытно. Наконец, постанывая от страха, она решилась и двинулась следом за мерцающими в ночи огоньками. Без фонаря идти было неловко, однако старушка отважно продолжала свой путь и вскоре оказалась возле молельной избы.
       В щель между ставнями пробивался изнутри желтый свет и голоса. В избе пели.
       Старушонка подкралась к щели и припала глазами к ней.
       Странное зрелище представляла собою изба. Степенные мужики и бабы, все в городских, дорогих одеждах, сидели на лавках напротив стены, на которой висела картина с изображением залитого песчаной краской поля с крестами. Угрюмое низкое небо висело над полем, а вдалеке белели верхушки гор... У всех мужиков и баб в руках были книжечки, не отрывая глаз от которых они пели.
       Эта картина поразила Алексеевну.
       Ей раньше никогда не приходилось видеть, чтобы взрослые, и к тому же трезвые, люди, вот так чинно сидели на своих местах и ни с того ни с сего пели песни, не отрываясь от маленьких черных книжечек...
       "Манят, - уверенно подумала она, - асфальтового мужика манят".
       Она так увлеклась созерцанием, что не сразу почувствовала, как тронули ее за плечо. Только когда увидела черную, как бы истаивающую на подушечках пальцев руку, она обмерла всем нутром, и ноги у нее подкосились.
       "Выманили! - мелькнуло в ее голове. - Свят! Свят!" Она отшатнулась от Фикре, вид которого воистину был ужасен.
       В его изодранной одежде запутались сухие ветки и болотная трава, а курчавые волосы были покрыты вороньим пометом, и ужасающий запах исходил от них.
       "Свят! Свят!" - открещиваясь, отступала от Фикре старушонка, а Фикре, потерявший остатки разума в этой неоглядной русской ночи, наступал на нее:
       - Э-э-э, добрая женщина! - с чужим акцентом выговаривал он. - Как пройти э-эе...
       - Туда иди, туда, - махнула рукой в сторону молельной избы старушонка. - Там тебя кличут... Иди, иди с Богом.
       - Туда? - спросил Фикре, показывая пальцем на избу.
       - Туда, туда! - закивала старушонка, и вдруг как-то резво, совсем по-молодому, повернулась и во весь дух побежала к деревне.
      
       - Асфальтовый мужик! - кричала она на ночной улице. - Антихрист пришел! Спасайтесь, добрые люди! Весь из смолы сделанный! Спасайтесь, кто успеет!
       В домах по пути ее бегства вспыхивал огонь, и желтые квадраты света падали в пустые палисадники. Старушонка бежала к своему дому не оглядываясь, но, и вбежав в свой двор, не успокоилась. Кинулась в дом, принялась выбрасывать из сундука на пол тряпки и торопливо увязывать их в узлы.
       Скоро деревня окончательно проснулась.
       Старушонка Алексеевна резво пробежала с узлами к старой, давно запущенной под овощехранилище церкви. Узлы были тяжелы, они пригибали старушку к земле, но старушонка находила силы еще кричать на всю деревню: "Спасайтеся, гражданы, кто может! Асфальтовый мужик явился!"
       Тревожно стало во всех избах. Замычали во дворах коровы, снова бабы кинулись к сундукам, заплакали во всех домах дети, и тщетно участковый милиционер бегал по улицам - никто не мог объяснить причину тревоги, только бабы во всех домах связывали в узлы имущество, наскоро одевали детей и бежали по улицам к церкви.
       Побегав так и не замечая никаких иных нарушений общественного порядка, милиционер отправился к себе домой, чтобы сообщить о случившемся в районное управление.
      
       7
       А в молельной избе пели "Есть у птиц небесных гнезда, норы есть, где лисам жить, лишь Христу, кем полны звезды, негде голову сложить...", когда дверь вдруг распахнулась и вместе с ворвавшейся в дом ночной сыростью возник на пороге Фикре.
       Вид его, как мы уже говорили, был ужасен.
       В избе к тому же ярко горел свет, и все безобразие появления Фикре произвело еще более сокрушительное впечатление. Зажимая носы, молящиеся отпрянули от Фикре, и весь чинный порядок в избе нарушился.
       Фикре же, ослепленный светом и оглушенный им же самим произведенным замешательством, стоял на пороге и уже ничего не помнил, кроме фразы из англо-русского разговорника:
       - У меня украли чемодан! Милиция! Скорее в отель! Где мой чемодан? - кричал он.
       И даже просвещенный гость Домны Замородновны и тот растерялся в первые мгновения.
       А уж что говорить о самой Домне? В общей суматохе она забилась в угол и тихо забормотала оттуда: "Домолилися... Вот и началося..."
       Но руководитель общины уже оправился и, видя, что перед ним, хотя и "обсёраный" воронами, но все же самый обыкновенный негр, спросил у него на довольно чистом английском:
       - Вы иностранец? Вы говорите по-английски?
       Фикре так обрадовался, слыша наконец-то знакомую речь, что ему показалось на мгновение, будто прямо из страшного вороньего леса он попал в свое посольство.
       - Е-е! Е-е! - закричал он и бросился к просвещенному гостю. - Хелп ми! Где я?.. Хелп ми! Вы поможете мне добраться до нашего посольства?
       - Йез, - ответил тот.
       И Домна Замородновна, которая со страхом наблюдала из своего угла за братанием чудовища с городским братом, разом вдруг переменилась во мнении к нему.
       - Ишь ты! - бормотала она, спеша выбраться из избы. - Ведь и сам, должно быть, антихрист, если с антихристом побратался... И толкует-то по-ихнему... Ой, беда...
       Она бежала по деревенской улице, позабыв, что оставила в молельной избе клюку, и тревога, которая окутывала деревню, только укрепляла ее в совершившейся мысли.
       - Накликали, - бормотала она, - накликали на свою головушку, а я-то, полоротая, еще и помогала им... Ой, грех-то!
       В своем дому, в отличие от сухонькой старушонки, Домна Замородновна не стала увязывать в узлы вещи, а первым делом принялась выкидывать на улицу шмотки "супостата" - своего гостя. Она свалила их грудой на капот машины, и, отплевываясь и крестясь, снова скрылась в доме. Закрыла двери на все засовы, достала из чулана иконы, сохранившиеся еще со времен ее дружбы с теплиценским батюшкой, обтерла пыль и торжественно водрузила их в красный угол. Потом повалилась на колени и принялась усердно молиться.
       Скоро раздался стук, но Домна Замородновна только плевалась в сторону дверей и снова била земные поклоны перед образами.
       Только уже под утро, когда успокоилась, она с какой-то необыкновенной благостью подумала: "А теплиценский-то батюшка, ой, ведь куды клюжей будет!" - и заснула тут же на холодном полу.
      
       8
       К рассвету разошлись тучи, и солнечный свет безудержным потоком затопил поля, просквозил облетевшие рощицы, ярко засверкал в извивах реки. Конец света не наступил. Баптисты еще ночью разъехались на своих машинах, а те, которые жили в деревне, не выходили на улицу.
       Уехал вместе с гостем Домны Замородновны в город и Фикре. И лейтенант милиции тщетно допрашивал население об асфальтовом мужике, но так ничего и не добился.
       Через несколько дней в районе издали постановление, что в связи с нарушением общественного порядка райисполком постановляет закрыть молельный дом в деревне Комиссарово. Впрочем, никто в деревне этому не огорчился.
       Домна Замородновна была уже не баптисткой, а яростной приверженкой теплиценского батюшки. Это сблизило ее с Алексеевной, и с этой поры они стали лучшими подругами.
       Вот и все, что случилось в деревне Комиссарово, только долго еще деревенские бабы ходили в церковь, чтобы отыскать там потерянные в ту ночь вещи.
      
       9
       Фикре же вернулся в Москву и на следующий день узнал, что после переворота его родственники заняли еще более важное положение в новом правительстве. Теперь на посольских раутах посол всегда подходил к Фикре, жал ему руку и искательно заглядывал в глаза...
      
       - Вот так... Так всё было... - говорил Фикре в баре международного аэропорта Орли.
       Фикре успел уже закончить после московского института еще и Сорбонну и был теперь вполне европейским человеком.
       - Да-да, не спорьте, мосье... - говорил он. - Один день я был политэмигрант, но я прожил тогда всю нелегкую судьбу такой человека. Вы не знаете даже, какой невеселый этот судьба!
       Его собеседник грустно кивал ему.
       Вчера в посольстве ему снова не выдали въездную визу в СССР.
      
  • Комментарии: 2, последний от 02/09/2006.
  • © Copyright Коняев Н. (blago-kniga@blago-kniga.ru)
  • Обновлено: 28/09/2010. 29k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Проза
    • Оценка: 6.97*16  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.