Гезалов Александр
Солёное детство

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Комментарии: 7, последний от 17/12/2010.
  • © Copyright Гезалов Александр (blago-kniga@blago-kniga.ru)
  • Размещен: 20/05/2005, изменен: 17/02/2009. 25k. Статистика.
  • Глава: Проза
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.09*15  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Честная захватывающая шокирующая повесть о русских детях, которые живут без родителей, без семьи, без будущего...

    • СОЛЁНОЕ ДЕТСТВО

    (отрывки из произведения)

      

    Начало

      
       Поискав в наших головах насекомых и поставив диагноз -- педикулез, меня и сотоварищей отправили в Гусь-Хрустальный -- красивый русский старинный город -- город подпольного хрусталя.
       В каждом новом детском учреждении всех и всегда почему-то интересовала моя фамилия. Меня спрашивали, знаю ли я азербайджанский. Это было нелепо, ведь известно, что я родом из роддома. Я и русского-то толком еще не знал. Но спрашивали, не задумываясь. Порой просто из праздного любопытства. Так заглядывают иногда в аквариум, чтобы спросить, как зовут рыбку. Но я же не рыбка, хотя... Одно время я даже хотел сменить фамилию -- на Колокольцева, например...
      

    "Сад-огород"

       Наш "сад-огород" находился возле рынка. Мы занимались тем, что стояли около забора и жалобно смотрели на прохожих -- уже тогда мы начинали "сиротствовать", зная, что ждать участия нам больше неоткуда. Иногда нам кое-что подавали. Больше всех перепадало мне, видно, "красиво" делал глаза. Прохожие пихали нам в кармашки семечки, конфеты, соленые огурцы... И в дальнейшем "сиротство" часто спасало, помогало выжить. И можно ли винить детей, которым самим приходится искать страну радостного, "сладкого" детства?
      

    "Воспы"

      
       Воспитатели, они же "воспы", частенько собирались в беседке, курили "Беломор" и говорили о том о сем. Я, притаившись поблизости, подслушивал, за что мне иногда доставалось. А мне было интересно, о чем говорят взрослые тети, у которых столько личных проблем на работе и дома. Чтобы меня не поймали в очередной раз, я заползал под беседку и, лежа на земле, подложив под голову руки, слушал "кинорадио".
       О чем только они не говорили: о зарплате, о кухне, о директоре... И обо всем смачно, грязно, порой с ненавистью. Но больше всего доставалось мужьям. Он такой-сякой, убила бы -- говорила одна, а другая вторила: и я бы своего убила. Я не знал, кто такие мужья, мне думалось, это собаки или еще какие-то животные. Особенно помню одну "воспу" в кожаном пальто, всегда с беломориной в черных зубах. Нас она называла товарищами, а воспитательниц -- дорогими товарищами... Она не очень-то следила за нами. Бывало, стоит со своей папиросой и смотрит куда-то вдаль. А мы копошимся где ни попадя. Однажды я даже свалился в бассейн с фонтаном, потянувшись за желтым осенним листком.
       Наказания у нас были разнообразные. Иногда ставили на колени на пшено или другую крупу. Не раз и мне доводилось, как, впрочем, и всем. В "саду" жили два попугая, у них-то и заимствовали продукты для этих целей.
       С тех пор попугаев не завожу.
      

    Ночь

      
       Вечером в "саду" стоял ор. Орали все дети, от мала до велика. Просто на работу вышла нянечка. Не помню ни ее лица, ни комплекции, ни возраста, ни имени, ничего -- все как-то стерлось из памяти. Помню часы "Заря" на металлическом браслете. Зло запоминается плохо, спасибо памяти за это.
       Няня повадилась ходить ночью в кочегарку к кочегару. А в качестве профилактики нашей бессонницы вместо лекарства для крепкого сна она использовала игровую резиновую лопату. Мы покорно откидывали одеяла, а головы прятали под подушки -- шла "дубаска". Лопата была такая жесткая -- тогда не делали мягких, жаль... Проведя профилактическую работу, няня, довольная, уходила на всю ночь. А за окном темень, ветер, деревья скребутся лапами-ветками в окна... Страшно. А позвать некого. Так было всегда -- некого было звать и потом. Надеяться только на себя мы приучались в самом младенчестве. Вы скажете -- и хорошо. Но тогда зачем вокруг нас столько персонала? И чем они занимаются?..
       У няни с кочегаром часто бывали разборки, она запирала дверь, он бегал под окнами, орал что-то непотребное. Многие от страха стали писаться в постели. Ночь как время суток на все детство стала мне ненавистна.
       Когда няня "кочегарила", впервые мы начали самостоятельно ходить "на горшок". Для этого надо было встать, пойти в туалет, влезть на табурет, достать "подписанный" фруктами и овощами вместо имен горшок и справить в него нужду. Я чаще всего был "арбузом" или "кабачком". Настоящий "сад-огород", где мы -- фруктово-ягодные дети...
       Как-то раз, когда я доставал свой "кабачок", все горшки свалились мне на голову и пробили ее. Так на голове появился первый шрам. В дальнейшем их будет немало, но этот был первый, починный. Испугавшись, я лег в кровать, а кровь все текла... Няньку уволили (тогда за это не судили), но тут же взяли в другое учреждение. Какой директор честно напишет о своем недосмотре? Но пришли другие няньки, с другими методами борьбы с детьми. Они включали свет среди ночи, грозно вопрошая, кто хочет писать... Теперь сплю чутко. Жду, когда позовут.
       ...
      

    Работа

      
       Нас сразу определили в бригаду по уборке свинарника, и мы получили клички "свинари". Свинарник был не худший вариант. Ведь могли еще послать пилить дрова, грузить уголь, копать огород... Старшие в этом не участвовали, в их обязанности входило радостно гонять нас на работу. Средние следили за нами. Они тоже свое уже отработали и готовились стать старшими. Так потом было везде и всегда, работники детских домов понимали, что управлять младшими удобно с помощью старших, которые когда-то ведь тоже были младшими и прошли через тот же горький опыт. Страх и еще раз страх -- вот на чем держалась воспитательная система детского дома тех лет. Потом я с этим столкнулся в армии, "дедовщина" не стала для меня открытием, но к чему такой опыт семилетнему мальчику или девочке, оказавшимся под опекой государства? По какому праву взрослые дяди и тети перекладывали свои воспитательные функции на плечи обозленных на все и вся старших детей?
       Как-то с товарищем чуть постарше мы присели отдохнуть в дровне. Директор, увидев, что мы не работаем, схватил меня за ухо и поднял за него, произнеся в лицо: "Кто не работает, тот не жрет". Потом я долго пилил дрова. А врачу сказал, что ухо задело пилой. Она обрадовалась, что я такой сообразительный и не создаю проблем, дала мне витаминку, не забыв сунуть себе в рот другую (что меня почему-то насмешило тогда).
      
       ...
      

    "Судебные процессы"

      
       Редко когда ночью в детском доме не совершались всякие экзекуции. Я всегда ждал ночь со страхом. На день нам всегда давалось задание: достать по 20 копеек (тогда приличная сумма) для старших. Воровали все. Если не принес оговоренную сумму, ночью тебя судили. Всегда были судья, адвокат, прокурор -- из старших, палач из средних -- так их "замазывали" для "взросления", каждый раз на роль палача выбирали другого среднего... Потом, когда средние становились старшими, они уже не могли наладить отношения с новыми средними. Кто простит жестокость? А младшие, переходя в разряд средних, мстили за свои унижения ни в чем не повинным новым младшим.
       Такое вот колесо.
       Как проходил "суд". Все рассаживались по своим местам, и начинался "процесс". Старшие играли в "судебную систему", а мы ждали приговора. Нам, как в настоящем суде, предоставлялось последнее слово, во время которого мы клятвенно обещали принести деньги. Нам отвечали: когда принесете, тогда и простим... Вы спросите, откуда такие познания у детдомовцев? Нас часто навещали бывшие воспитанники, отсидевшие свое, они и делились опытом.
       Вспоминаю Юру Пискунова, который всегда приносил оговоренную сумму или даже больше. Он "работал" в соседней школе. За старания его редко колотили. Он был очень труслив. Бывает такое в характере -- врожденная трусость, человек в этом даже не слишком виноват. И еще он был весь какой-то нервный, а лицо и руки -- тонкие, как у девушки. И очень жалобная "физия". Он умело "хлопотал" лицом, когда надо. Мог заплакать без подготовки, не прибегая к помощи разрезанного лука. Мы, если честно, даже уважали его за изворотливость и умение жить за чужой счет. Еще он кидался в ноги и гнулся так, что было неловко пинать. Приспособился человек к жестоким обстоятельствам.
       Так вот, впоследствии Юра отмотал несколько сроков за карманничество, у него была кличка Юрка Золотая Ручка. Что с ним сейчас -- не знаю, но последний срок у него был "хороший".
      

    День рождения

      
       3 декабря, в мой день рождения, меня выгнали ночью на улицу -- отправили искать 15 копеек. Я не знал, где мне достать эти несчастные копейки, и поэтому сел в сугроб недалеко от детского дома, решил -- замерзну к чертовой матери!
       Домой с работы шла соседка. Она увидела меня и стала расспрашивать, что это я сижу ночью на снегу, -- она знала, кто я и откуда. Я честно рассказал ей, что у меня день рождения, "подарка" для старших нет. Она дала мне 20 копеек и довела до детского дома. Ух, как я радовался, что избежал экзекуции на этот раз! Утром женщина пришла в детский дом и рассказала директору о ночной встрече. Директор вызвала меня к себе, закрыла кабинет изнутри и избила меня каблуком. Потом собрали "совет" старших, на котором меня лишили телевизора на месяц. А ночью еще хорошенько отдубасили.
       Экзекуции были разнообразны. Например, групповые кулачные бои, "полеты" на покрывале, ночные хождения коленками по железной лестнице (подсказали воспитательницы)... Еще много чего... Пару раз меня приговаривали за побеги к повешению. Вешали почти "взаправду", но что-то все мешало довести дело до конца.
       Вы спросите, где была ночная нянечка? Да она просто боялась подниматься в палаты, сидела у себя и смотрела телевизор или спала.
       ...
      

    Инновационные воспитательские проекты

       Кто-то из "воспов" для повышения успеваемости и дисциплины в школе придумал "поведенческие дневники". Такая "вешалка" могла прийти в голову только врагу. Заправлять всем этим поручили старшим, их "совету". Теперь им вообще развязали руки: бей крепче, ты прав -- выполняешь воспитательные функции...
       Учителя видели, что мы в синяках, зато ходим "шелковые". А им что? Им лишь бы припрячь нас к учебе. Не знаешь домашнее задание -- получи в дневник "кол". Они знали или догадывались, что нас колотят, но гнули свою линию. Пара учителей, правда, отказывались ставить оценки, за что им низкий поклон.
       Вечерами был разбор "полетов". Нас опять судили, назначали наказание.
       Когда Курица давала старшим задание: вот с тем-то и тем-то подучите то-то и то-то -- она могла быть уверена, что старшие исполнят все в срок и "качественно".
       Не знаю, кто пожаловался в Москву на такое воспитание, но приехала из столицы проверка. Нас построили, раздели. Проверяющие осмотрели нас, зафиксировали все следы наших "падений". Старшие тоже стояли рядом и тоже почему-то раздетые. Директор зазвала всю "проверку" на чай-водку, где оправдывалась тем, что мы очень спортивные и "угорелые". Мы же молчали, никого не выдавали. "Проверка" осталась довольна, не-много пожурила директора, что мы так много занимаемся спортом и часто падаем. После этого начались первые побеги. Мы просто уже не верили в справедливость. Мы уходили в побеги по одному, по двое. В бегах находились по три-четыре недели. Нас ловили, сажали в "распредаки". Там свирепствовали местные "воспы". Мы были не их подопечными, поэтому огрызались в ответ. Помню, я как-то даже отбивался от одной "воспы" утюгом. Нам незачем было их бояться, ведь дальше детского дома не зашлют, хоть здесь-то постоять за себя...
       Как ни странно, те, что бегали, потом легче адаптировались, пристраивались в жизни, видимо, за время побега получали "образование". Так-то!..
       Надо было всех отправить в бега, такая образовательная программа для детей-сирот...
       Каждое возвращение из побега сопровождалось смертельным страхом. Все ждали ночь -- старшие свою, мы свою.
       Как-то прочитал "Дети подземелья". Хотел написать автору, не зная, что он давно умер. Смешно. Читал я много, под одеялом с фонариком, в основном, правда, в пионерлагере, в детском доме не до того было.
       Об одном побеге мне бы хотелось рассказать особо.
      

    Первый побег, не последний...

      
       "Побежники" передали мне по "почте", что в другом детдоме мордуют моего младшего брата. Обычно братьев и сестер не держали в одном учреждении, считалось, что они могут создать клан. Я собрался и тоже подался в бега. Шел ночами вдоль дороги. Ел что придется, часто воровал на рынках. Милиция имела на руках ориентировку. Меня поймали -- я заснул в кустах, забыв убрать ноги с тротуара, "доброхожие" донесли. Посадили к "суточникам", которые приняли меня хорошо, даже хотели вынести на волю в пустом баке из-под компота, но я отказался. Я втерся в доверие к милиционерам, разжалобил их. Они расслабились. Я слонялся по дежурке, что-то спрашивал для отвода глаз и в один прекрасный день ушел в побег и от них... Что называется, и от бабушки ушел, и от дедушки, а от вас, менты, и подавно уйду...
       Когда я добрался до места, мне было все равно, что и в этом детском доме есть старшие, знал: "чужого" не тронут, такой закон. Я сразу же нашел брата... под столом, он сидел и плакал. Я попросил его не ныть, а лучше показать, где этот Поц. Поцем оказался большой мальчик, на голову выше меня. Я с разбега дал ему, куда надо... И начал "мочить". Никто не вмешивался, все знали, что "мах" -- "раз на раз". Я старался бить посильнее, чтобы дольше заживало после моего отъезда. Что-то орал ему, уже лежащему в крови, -- так было принято... Его бы "взяла" -- он бы то же сделал со мной... Закон.
       Потом я три недели жил на сеновале, мне носили еду. Но кто-то "вломил", и за мной приехал Василий Васильевич (фамилию не помню). Когда мы садились на владимирскую электричку, провожать меня пришел весь детский дом -- я был героем. Но ехал я обратно, к "своим", где героем не был, и очень печалился по сему поводу. Я мог бы "свилять" от "Васьки", но тогда было бы еще хуже. "Васька" всю дорогу пил, что-то рассказывал мне о себе, а я смотрел в окно... Брата больше не трогали, знали, что у него есть старший брат, то есть я, -- зверь. И это была правда. (Брат сейчас сидит, давно, за жестокое избиение на улице.)
       По приезде месть была страшная -- мне присудили "спать в шкафу" целый месяц. Все работы теперь были мои: чистка картошки, мытье ванной, уборка снега, чистка пруда от снега и так далее. Директор избила меня каблуком. Она орала, что ей плохо спалось, она состарилась из-за меня и сильно потратилась на валерианку. Но все переносилось легко, так как я знал -- за что. За месячный побег, за брата -- можно и помучиться.
       ...
      

    Выпуск

      
       Перед выпуском директор собрала всех и сказала: никогда не женитесь на сироте, намучаетесь... Но мы ее уже не слушали, нам хотелось скорее на волю, на свободу, которая для многих из нас стала смертельной.
       Нам выдали по двадцать рублей, сезонную одежду и отвезли в первые попавшиеся ПТУ. Воспитатель Владимир Евгеньевич Коротеев дал мне еще одну "красненькую" и пожал на прощание руку. В его глазах стояли слезы. Тогда я не понял, почему; понимаю только сейчас: ему было жаль меня, что я ухожу в никуда. Он потом и сам вскоре ушел в никуда -- скончался, у него был рак...
       В первый же день в училище меня определили в общагу, выдали "хабзу", продукты. Я сразу съел весь недельный запас. Откуда мне было знать, что это на неделю? Пришли старшие учащиеся, выбили дверь в комнате, пытались конфисковать еду, но получили стулом и радио по голове. В училище учился мой старший брат, он всегда носил с собой нож, как и многие другие. Так как ПТУ было поселковое, между поселковыми и "хабзайцами" из города всегда случались драки. В первый же день я попал в одну такую поножовщину, с убийством. Мне дали нож и сказали: когда приедет милиция -- будешь свидетелем (с кровавым ножом в руках!). У меня хватило ума выбросить нож в печку и сбежать.
       Драк хватало. То верх брали "хабзайцы", то поселковые. Особо любимой забавой была драка "сто на сто" -- на стадионе. Я не раз попадал в такие зарубы -- просто ужас. Здесь, в ПТУ,
       я серьезно продолжил заниматься боксом и гордо носил кличку Боксер. Потом кулаки часто помогали решать проблемы не только в ПТУ, но и на флоте.
       ...
      

    Вступая в город П.

      
       С чего начать общественную работу? Сперва скажи, кто и ты и откуда, тогда я тебе отвечу. Прежде чем помогать другим, стоит помочь себе. Сперва сам стань достойным того, чтобы помогать кому-то. Брось жаловаться на дурную судьбу, преодолей ее, вытяни себя за волосы из болота, тогда только и веди за собой таких же бедолаг. Иначе потонете вместе.
       У меня не было плана, с чего и как начать. Но что-то внутри, ближе к сердцу, двигало, и дело шло. Я разговаривал с сытыми и довольными людьми. Получив речевое образование в Культпросвете, я выступал перед каждым встречным с пламенной речью, рассказывал о том, как трудно детям-сиротам, приставал с обращениями, призывами, революционировал, проникая в сознание масс. Но внимали немногие. Частенько я останавливал человека на улице, чтобы задать ему вопрос. Помню эти большие глаза: что за псих в финских старых монботах берет интервью? Вещички-то были на мне из секонд- хенда, я выглядел как больной, и мне все сходило с рук. Чаще всего люди давали односложный ответ или показывали как куда-то пройти, хотя я спрашивал совсем о другом. Так я приставал к людям около года, говорил с вахтерами, воспитателями общежития, подвыпившими знакомыми. Пару раз хотелось все бросить, ибо участия и понимания в глазах я так и не прочел.
       И вот, находившись в народ, я явился к директору одного интерната. Собрали сотрудников, перед которыми я опять выступил с пламенной речью. Все переглядывались с улыбкой, кто-то зевал, им было скучно, это всегда скучно - чужие дети. Плохо одетый парень уговаривал хорошо одетых теть и дядь начать новое дело без денег, помощи. "Шура, я куплю вам парабеллум", - примерно так я выступил на публике. В России теперь трудно что-либо начинать без денег, одним желанием, но еще труднее понять, как оно получается у других. Именно в этот момент я вспомнил "Мертвые души" и прикинул, что люди могут числиться в организации чисто формально.
       Так родилась общественная организация "Равновесие". Вписав всех присутствовавших в протокол, я решил больше людей не тревожить, а начать дело своей жизни с тем, что есть. И вот уже пять лет, как дело живет, хотя кадров так и не хватает. Сейчас-то я понимаю, что не всегда количество - это качество. Но до чего же прав был Чичиков: чем больше у тебя душ, тем ты выше и виднее!..
       ...
      

    О собратьях по цеху.

    Коротко, но резко

      
       Одно время было модно говорить о социальном тендере, социальном заказе. Различные муниципальные организации заигрывали с общественными объединениями, приглашая на всякие ярмарки-форумы. На самом деле, все это делается для галочки и палочки, так как интересы самого НКО никого не интересуют. Важно сообщить высокому начальству: НКО под контролем. Игры с тендерами и грантами - самая выгодная тема. Многие общественные организации ориентируются исключительно на гранты, только для этого они и создаются, будто манна небесная сама собой повалит им с неба. А ведь это каторжный труд - думать и работать для других, при том, что общественным организациям завышают аренду помещений, ущемляют права в судах и т. д.
       Бюрократам не до НКО, им бы на своих стульях удержаться, чтобы бездельничать при новом хозяине, сгребая взятки обеими руками. Больно смотреть, как общественники, пред-став пред очи некоего руководителя отдела, ждут, когда им назовут сумму. Сегодня НКО - это чаще всего полностью контролируемые властью организации, за редким исключением. Власть подсовывает их руководителям разные подачки в виде должностей, лишь бы не зудели над ухом. А ради чего и кого создавалась эти структуры? Кто теперь помнит? Получили привилегии, сели на административный ресурс - и давай строить свою карьеру. У нас таких тут много, впрочем, как и везде. Ну почему нельзя остаться при совести, не продаваться?
       ...
      

    Крестился еси

      
       33 лет от роду я принял крещение. Поначалу мало что понимал в церковном укладе, однако осмысленно ходил в храм и стоял на службах.. В один момент я подошел к дьякону Александру Попову, и спросил, есть ли в храме священник, понимающий в строительстве. Как мне потом сообщили, я выглядел совершенно дико, повествуя об идее нового храма в центре города.
       Мне посоветовали обратиться к отцу Константину, получившему университетское образование по строительной специальности, я оставил для него самодельные визитки и ушел дежурить в ночь. Потом состоялась встреча с Архиепископом Карельским и Петрозаводским Мануилом, мы долго говорили о судьбах детей-сирот, о том, как трудно выпускнику сиротского учреждения встать не на ноги - на колени. Архиепископ меня внимательно слушал, спрашивал сам. Видимо, из разговора и возникло решение дать храму имя Иоанна Богослова, покровителя детей. И мы начали строить. В храме я всегда искал спасения - от того, что творилось в детском доме и в личной жизни, от дурных мыслей и всего, что бередило голову. Сейчас я понимаю, что будь моя вера крепче, я бы смог помочь своим друзьям. Они бы не легли в сыру землю, не дожив до тридцати трех. Тогда бился я только за себя, а это в корне неправильно. Ах, если бы в десятке моих детдомов хоть бы один воспитатель был верующим, скольких ошибок удалось бы мне избежать! Как мало было смирения и терпения, как мало упования на Силу и Любовь Христову, как много было содеяно по гордыне и злобе! Теперь я страстно желаю, чтобы именно дети-сироты были при церкви. Господь их не оставит в час трудный глада и боли. Но как трудно сие, как мучительно приживается в народе любовь к Богу и человеку!
      

    Отец Константин. Мы строим храм

      
       Со слов отца Константина, получив визитку, он сразу подумал: бред. Увидев меня, подумал, что я похож на сумасшедшего. Вопрос я задал ему соответствующий. "Будем строить церковь?" - спросил я. Уже потом, в процессе строительства, я понял, что идея возведения храма в центре города - действительно нелепость и бред, теперь я сам скажу это любому. Так и есть. Однако отец Константин начал сотрудничать со мной, и уже в первый же год нам удалось сделать рабочий проект, согласовать место будущей церкви. Второй год был очень сложным, состоялись очень непростые встречи с теми, кто бы мог помочь нам построить храм. Опять приходилось искать, так что опыт сбора средств очень помог. К концу следующего года фундамент храма уже был врыт в землю. Через год появился сруб, еще через год храм освятили и в нем начались службы. Но как много пришлось пережить непонимания и отрицания! Порой настоящая злоба сквозила в глазах тех, к кому приходилось ходить, все это осталось в душе. Храм встал рядом детским учреждением, где живут глухонемые и плохоговорящие дети, они - главные прихожане храма. Для них идут службы с сурдопереводом. Как важно, чтобы ребенок сирота не осерчал сердцем, не озлобился на мир, и нес в душе любовь к людям, Богу! Это возможно только через Церковь...
       Мне очень радостно от мысли, что дети идут к Богу и Он их принимает.
       А как мы боролись и боремся за этих детей! Некоторые воспитатели приняли крещение вместе с детьми в храме святого апостола Иоанна Богослова, но есть и такие, что ревностно блюдут казенное, а не душевное отношение к детям. Некоторые воспитательницы не желают слышать о том, чтобы дети потрудились во славу Божью, пускай лучше сидят в группе, мают беду. Так кто же настоящий глухонемой: дети или их взрослые воспитатели? Почему их сердца не слышат веру?
       Меня и мою дочь Александру крестил отец Константин. Многие мои знакомые крещены в этом храме, значит, все идет как надо. А колокольный звон льется вдаль... Ух!
      
  • Комментарии: 7, последний от 17/12/2010.
  • © Copyright Гезалов Александр (blago-kniga@blago-kniga.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 25k. Статистика.
  • Глава: Проза
    • Оценка: 7.09*15  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.