Сборник
В обнимку со смертью

Lib.ru/Современная: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Помощь]
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сборник (blago-kniga@blago-kniga.ru)
  • Размещен: 28/05/2005, изменен: 17/02/2009. 41k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Проза
  • Скачать FB2
    • Оценка: 7.34*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Замечательная книга, написанная ветеранами Великой Отечественной войны и офицерами – участниками боевых действий в Афганистане, Чечне и других горячих точках. С волнением читаем о мужестве малолетних узниках фашистских лагерей, о том, как дети вносили свою лепту в Великую Победу, о пленении фельдмаршала Паулюса, как жили, верили и надеялись на Бога люди в тылу, что чувствовали они, когда узнали об окончании войны. В книге есть и воспоминания об Афганистане, рассказ о судьбах наших современников после перестройки. Проникновенная проза перемежается с замечательными стихами.Книга пронизана духом любви к Отчизне, она вселяет отвагу и призывает мужественно отстаивать ее честь, не склоняться перед недругами. Это – голос людей героического времени, и поколение, не знавшее войны, должно учиться у них любить и защищать свою Родину, а взирая на их пример, не унывать в трудностях.Они еще с нами, но с каждым годом их остается всё меньше и тем драгоценнее их свидетельство, а художественное достоинство их произведений поможет читателю почувствовать атмосферу тех лет, узнать о людях, в чью жизнь вошла суровая война. Будем помнить о них, чтобы не допустить глумления над их подвигом, не дать оболгать нашу Победу. Теперь наша очередь хранить и строить державу.

    • Бронислав Шайков

    Малолетним узникам

    фашистских концлагерей посвящается

    Фрау София

       Дождь хлынул, как из ведра, внезапно, около полудня, и собрал в лучшем магазине посёлка Нойаубинг разношёрстную публику: от инвалидов войны и пожилых немок до юных школяров. Как правило, в это время сюда приходила самая почтенная часть жителей Нойаубинга. Но сегодняшний день выпал особенным. Первого сентября 1944 года в Третьем Рейхе начался новый учебный год. Юные немцы, спасаясь от тёплых струй первого осеннего дождя, дружно вбежали под надёжную черепичную крышу заведения гроссфрау Эльзы. От детского гомона торговый зал оживился, в нём стало даже как бы светлее. Но постепенно ребячий щебет утих, приглушенный педантичностью взрослых. Укрывшиеся от ливня встали в сторонку. Покупатели образовали по-немецки дисциплинированную очередь. Воцарилась тишина.
       Одноэтажное красно-кирпичное строение торгового заведения с пристроенной стеклянной витриной красиво смотрелось с улицы. Внутри стены вместительного зала были окрашены в спокойный, холодный салатовый цвет.
       Как правило, покупателей обслуживала молодая белокурая с удивительно большими голубыми глазами фрейлейн. Её милая улыбка скрашивала невеликие порции маргарина, молока, колбасы, отовариваемые по карточкам. При большом наплыве посетителей за другой прилавок становилась сама гроссфрау Эльза. Но сейчас фрейлейн была одна. И жители Нойаубинга не торопили ее. Всем достанется...
       Но вдруг взоры обратились к входной двери. Там возник мальчик. С русых волос, с курточки, подаренной кем-то, из рукавов которой торчали худенькие запястья, с брючонок капала вода. Звали его Станислав, Стасик.
       ...Как только был предъявлен пропуск и часовой открыл калитку лагеря, Стасик припустил бегом. Деревянные колодки - всеобщую обувь заключённых фашистских концлагерей - он снял сразу, не дожидаясь пока спадут. Малолетний узник опаздывал. Его задержали с выходом. А вернуться он обязан был к обеду в лагере. Походы в магазин были строго, по минутам расписаны управлением.
       Асфальт прямой, как стрела, дороги, ведущей в Нойаубинг, был чистым, без камушков. Но и по камням мальчик не наколол бы ног. С тех пор как в сентябре сорок третьего года его с мамой и тремя сестрами немцы с овчарками, рвущимися с поводков, выгнали из родного дома в деревне Золотовичи, что на Витебщине, и повели в первый сборный лагерь Орша, он только босиком и ходил. Кожа на ступнях задубела. Красная Армия, освободив Смоленск, не дошла до деревни Стасика каких-то пять километров. Мальчик видел, как другие немцы, без собак, но с необычными баками, поднимались по речушке, подходили к каждому дому, что-то бросали из баков вокруг хаты, и она занималась ярким пламенем. Только с годами он узнал, что фашисты организовывали зону пустыни для создания своей полосы обороны.
       На полпути в Нойаубинг обрушился дождь. По асфальту побежали ручейки, на лужах вздулись пузыри. До посёлка бежать - чуть больше километра, а вдоль дороги не то что ни одного дерева - ни кустика. Предусмотрительные немцы проложили её так, чтобы узникам и узницам, конвоируемым в колонне, некуда было укрыться, решись кто-нибудь на побег по пути на завод и обратно.
       Справа от дороги дождь клонил и пригибал к земле жёлто-спелый ячмень. Пшеницу слева уже убрали. Поля были большие, почти как в родном Стасику колхозе. Они принадлежали не бауэрам, а герру барону, чей замок чертил небо башнями на холме. Но мальчик не смотрел по сторонам. Он спешил.
       По договорённости между комендантом лагеря "Зоммер" - одного из многих десятков филиалов "Дахау" - штандартенфюрером фон Хильманзегом и гроссфрау Эльзой юный узник обязан был посещать магазин перед самым закрытием на обеденный перерыв, когда наплыв покупателей иссякал. Время пребывания Стасика в торговом заведении не должно было превышать пяти минут, чтобы не раздражать взоры добропорядочных граждан Третьего рейха лицезрением хоть и щуплого, малолетнего, но русского, унтерменша, недочеловека. Этот строгий порядок соблюдался все три месяца, с тех пор как Стасик был назначен посыльным при управлении лагеря. Но ливень, первый осенний ливень, поломал заведённый орд-нунг...
       С появлением узника негромкий, умеренный говор в торговом зале оборвался. Все смотрели на Стасика, который наклонился у стены, надевая клумпы. И тут раздался смех. Громкий, резкий, торжествующий. Смеялся рыжий школяр с длинным туловищем и короткими ножками, лет девяти. Ему вторили два упитанных немецких гномика. Рыжий, указывая на Стасика пальцем, выкрикивал:
       - Банденкиндер! Банденкиндер!
       Русский двинулся к прилавку. Путь его пролегал мимо группки школяров. Узник узнал их. Именно эти немчики не один раз подлавливали его на пути из лагеря в Нойаубинг и обратно, осмеивали, оскорбляли, но руки пока не распускали.
       Пропустив узника-восьмилетку, рыжий мастерски сделал ему подножку. Стасик грохнулся на каменный пол.
       Боль, обида, невозможность защититься вызвали ослепление. Наступила темнота. Но ненадолго. Поднявшись, он двинулся снова. Подойдя к прилавку, судорожно принялся рыться в карманах мокрых до нитки штанов. Продавщица прекратила отоваривание пожилой немки с тонкими губами, терпеливо ждала.
       В очереди возник ропот. Как, из-за этого заморыша, русского, задерживать почтенную публику?! Особо кипятился инвалид восточного фронта на протезе и с тростью. Он весь стал кирпичным от негодования, его покрасневшее лицо резко контрастировало с белесыми бровями.
       Почувствовав неладное, для наведения порядка, широким шагом, развевая коричневую шерстяную юбку, в зал прошествовала гроссфрау Эльза, хозяйка заведения. Мгновенно оценив обстановку, памятуя чёткое указание штандартенфюрера, она громко произнесла, нет, скорее скомандовала: "Штилле!"
       Стасик наконец выудил из кармана кусочек бумаги размером два на четыре сантиметра, размякший от ливня, с расплывшимися буквами... фюрер СС... Продавщица в обмен на записку протянула ему пакет из прочной коричневой бумаги, содержащий бутылку молока и кружок толстой варёной колбасы - шинкинурш. Мальчик вгляделся в румяное лицо фрейлейн. Уголки губ приподнялись в спокойной доброй улыбке. Тонкая рука, обнажённая коротким рукавом голубой кофточки, коснулась немытых мальчишечьих пальцев.
       - Данке. Ауфвидерзеен, фрейлейн.
       Под буравящими взглядами покупателей и публики, сбежавшейся по случаю дождя, двинулся Стасик к выходу, кожей спины чувствуя неприязнь. Для них он был Россия, Советский Союз. У кого муж, у кого сын, у кого брат там, в пекле. А кто уже лёг в чужую землю.
       И только фрейлейн-продавщица, заворачивая в кальку кусок маргарина тонкогубой немке, погладила мальчика лучиком доброго, мимолётного взгляда.
       А в тамбуре Стасика уже поджидала троица. Едва он взялся за ручку выходной двери, раздался крик, показавшийся громом:
       - Хенде хох, русиш швайне!!!
       Мальчик окаменел. В тот же миг он был схвачен с боков гномиками за оба запястья. Рыжий спереди вцепился ему в воротник курточки. Плен. Ещё раз плен. Он был в плену у взрослых немцев. А тут схватила мелюзга. Им хотелось насладиться беспомощностью жертвы. Они жаждали сделать из русского куклу, мишень для упражнений. Им нужен был русский с целью демонстрации превосходства. Это их Рейх. Это их земля. Это их Нойаубинг. Это их магазин. Здесь они делают, что хотят. С русским...
       У Стасика в мозгу промелькнула картина, как немец-солдат в каске навскидку прошил из шмайсера соседского мальчика Витьку, когда тот бросился бежать к лесу. Витек учил Стасика, как постоять за себя в деревенской драке. Стасик вспомнил. Стасик решился дать отпор. Он готов был и в печку...
       Лбом - в мясистый нос рыжему. Хрясь! И носком деревянной колодки-клумпы - ему же в голень. Гномики с испуганными поросячьими глазками, видя боль предводителя, бросились ему на помощь. Рыжий нагнулся, схватившись ладонями за больную ногу. Из носа его капнула почти чёрная капля крови. За ней вторая.
       Стасик распахнул дверь и бросился бежать...
       Войдя в здание управления лагеря, он молил Бога, лишь бы первой его встретила переводчица, фрау София. О, радость! Именно она была в приёмной лагерфюрера. Отдав пакет, Стасик рассказал, почему задержался, отчего опоздал к обеду герра Хильманзега.
       Ни слова не говоря, фрау София набрала телефонный номер гроссфрау Эльзы. Выслушав хозяйку магазина, гибкой походкой проследовала в кабинет. Выйдя оттуда, отпустила Стасика в столовую, на обед.
       * * *
       На следующий день рыжий с компанией гномов Стасика не встретил, наоборот, при входе в магазин двое немчиков, явных малолеток-первоклашек, с восхищением разглядывали его и даже крикнули писклявыми голосками:
       - Русиш гут, гут!
       Видимо, рыжего в школе не любили. И боялись. А тут мальчишка, пусть даже русский, дал ему укорот. Значит, можно и рыжего победить. Значит, не всесилен он, обижавший мелюзгу. Стасик как должное воспринял одобрение жертв рыжего и его гномов. Он помахал своим почитателям тонкой рукой и поблагодарил:
       - Данке.
       Публика в магазине на его приход, как обычно, не отреагировала. Русский оставил её равнодушной. Но фрейлейн за прилавком, подавая пакет, одарила мимолётной улыбкой. Ей было приятно видеть посыльного без следов побоев на лице. Значит, парнишка оказался крепким.
       Девятнадцатого сентября день выдался ясным, прозрачным и солнечным. Редкие кучевые облака подчёркивали блеклую по-осеннему голубизну неба. Но на душе у Стасика, топавшего по чисто выметенному от палых листьев тротуару Нойаубинга, было неспокойно.
       С памятного для всех школяров первого сентября мальчик с Витебщины, никогда ещё не сидевший за партой, ждал, готовился к реваншу со стороны обидчиков. Тогда не вышло, попробуют ещё. Посоветоваться было не с кем. Мама, сестры, работавшие на заводе авиационной фирмы Дорнье, не в счёт. Витьки рядом не было. Да его уже вообще не было. Но уроки его из памяти не изгладились. Стасик предчувствовал: рыжий один на один не выйдет, хотя откормленный и старше. Будут брать стаей. К тому и надо готовиться. Мальчик, улучив свободную минуту, отходил за барак, тренировал себя, делал нырки, резкие повороты, бил ногой в клумпе без задержки по двум воображаемым целям. В общем, не терял зря времени почти три недели. А самое важное, Стасик принял решение. Если тогда, в тамбуре, он оказал сопротивление хулиганам мгновенно, в ответ на неожиданное нападение, потому что времени на рассуждения не оставалось, то сейчас, готовясь к неизбежному реваншу рыжего с подручными, Стасик приготовился идти до конца. Каким бы он ни был.
       Жаловаться взрослым, даже фрау Софии, он не будет. Кто же ему поверит? С пацанами он разберётся сам. По-свойски, как учил Витек. И будь что будет.
       Стасик повернул направо. По сторонам дороги, ведущей в лагерь, оставались два последних дома Нойаубинга. Полутораэтажные, кирпичные, под крышей красной черепицы, с крашеными весёлой краской наличниками окон. Бавария - не бедная земля. Это юг, здесь все родится. Бауэры могут себе позволить обзавестись добротными домовладениями. Но мальчугану было не до размышлений о взрослых немцах. Его занимали вон те кусты, отделявшие тротуар от дороги.
       Вдали показалась труба котельной лагеря. Она едва торчала из плоской равнины, убегавшей за горизонт. Приземистых бараков ещё не было видно. Это цель. Не задерживаясь, туда. Передать фрау Софии пакет. Такова постоянная работа посыльного. Ну а что ещё поручат, так это в лагере, вне возможной встречи с немцами-школярами. Оставалось миновать пару густых, не сбросивших ещё листву кустов. Дальше - голое поле, где не только не укрыться узникам из лагеря, но и не устроить засаду рыжему. Но...
       Спереди выскочил он, собственной персоной, вдвоём с гномом. Стасик оглянулся, инстинктивно отыскивая дорогу к отступлению. Однако сзади, из-за другого куста, вырос гном и ещё один немчик, завербованный рыжим для усиления.
       Сбросить колодки, отбиваться ими - куда там! На мальчика посыпался град ударов руками и ногами. Восемь кулаков и восемь тупоносых ботинок на одного. К счастью, нападавшие суетились и мешали друг другу. Пакет вырвали из рук.
       Боксу, как немчики, жаждавшие реванша, Стасик обучен не был. Но по-деревенски, от души, с замахом влепил рыжему затрещину. Досталось и одному из гномов. Боевого задора у нападавших поубавилось. Но в ход была пущена отменная немецкая ругань. Стасик вертелся, как юла. И тут он принял ошибочное решение - нагнулся за колодкой, своим оружием, не использованным до того из-за внезапности нападения. Рыжий грамотно использовал согнутую позу русского и свалил Стасика на землю умелым пинком. Тут уж четвёрке "смелых" было не до рук - дубасили ногами. Лежачая жертва прикрыла лицо руками. Стасик не стонал. Закусил губу до крови. Молчал. Удары выбивали в мозгу слова: "До смерти, до смерти, до смерти забьют".
       Но это не входило в планы разработчика операции "реванш".
       - Комрад, комрад, штилле!
       Рыжий разъяснил подручным, что на сегодня с банденкиндера довольно. Дал команду гномам оседлать руки жертвы. Те с готовностью выполнили. Хоть и вчетвером лупили одного, как и положено "цивилизованным" арийцам, но всё же притомились. Да и оплеухи Стасика даром не прошли.
       Рыжий, не спеша, достал из пакета, вырванного у русского, бутылку, продавил пальцем фольговую затычку и, ухмыляясь, тонкой струйкой под одобрительные клики гномов стал поливать холодным молоком лицо узника. То была заключительная операция акции "реванш", заранее разработанной и продуманной в последовательности. Четвёртый нападавший по распоряжению рыжего вытряхнул из пакета колбасу-шинкинурш и на глазах у поверженной жертвы растоптал каблуками.
       О, как он поливал отборной руганью своих врагов, как он их называл!.. Восьмилетка, оказывается, располагал солидным запасом сквернословия, почерпнутого в суровой лагерной действительности. До того момента арсенал пребывал в неприкосновенности. Не при маме же, Евфросинье Парфёновне, не при сестрёнках - Люде, Глаше, Гале - пускать его в дело!
       Обличая обидчиков, Стасик слышал собственный голос и с каждым "выражением" ощущал, как наливаются силой его руки, придавленные гномами, как тяжелеют кулаки. Он твердо знал: вырвется, выпутается, победит.
       Один из гномов неосмотрительно протянул руку, стараясь ладонью заткнуть горло банденкиндеру, прервать поток обличений на непонятном языке, но с вполне понятным смыслом. Стасик, сохраняя неподвижность туловища и плеч, медленно, незаметно повернул голову и мгновенно впился зубами в пальцы гнома. Настала тишина. Секунды падали за секундами, как камни со скалы. Все замерли. У Стасика от напряжения свело скулы.
       Паузу взорвал дикий рёв гнома. Тот вырвал поражённые пальцы и отпрыгнул в сторону. Боевой укус принёс Стасику передышку и частичный успех. Стая камрадов окружила гнома, сочувственно разглядывая следы острых зубов русского унтерменша. Это была потеря бдительности.
       Стасик пружиной вскочил на ноги: "Колодку? Нет, бутылку!" Схватил валявшуюся опорожненную ёмкость и стал вдвое, нет, вчетверо сильнее. Сделал три глубоких вдоха. Подскочил к троице и обрушил бутылку толстого стекла на череп рыжего. Раздался приятный звон. Бутылка удержалась в руке. Рыжий, полуобернувшись, чтоб не упасть, вцепился в курточку Стасика и стал медленно оседать.
       Русский резко присел и, не дожидаясь, пока немец свалится, - лежачего не бьют - нанёс удар лбом в раскрытый рот. В глазах узника рассыпалось созвездие искр. Но это мелочи. Рыжий на земле. Его воинство деморализовано. Каждому достался отрезвляющий от былых успехов удар стеклянной тарой. Гномам покрепче. Четвёртому бойцу-энтузиасту, прихваченному рыжим для информационного обеспечения акции "реванш", - послабее. Энтузиаст обязан был широко оповестить детвору посёлка о применении немедленного, неотвратимого наказания русского. Энтузиаст отличался разговорчивостью в соединении с обширными знакомствами среди сверстников.
       Стасик решил проверить крепость урока, вбитого бутылкой в мозги нападавших, он закричал что было мочи:
       - Гитлер капут! Хенде хох, дёйче швайне!!!
       Три пары немецких ручонок взметнулись к чистому, осеннему светло-голубому небу.
       Стасик остался доволен результатами. Сдерживая стон от боли в груди - видимо, было сломано ребро, да, может быть, и не одно, - оставив троих нападавших в глубоком раздумье, а рыжего в попытках встать на четвереньки, прихрамывая, побрёл в лагерь.
       * * *
       Оберштурмбанфюрер Кранке, заместитель коменданта лагеря, пребывал с утра в дурном расположении духа. Политические заключенные, содержащиеся в зоне "Б", от ропота и скрытого недовольства действиями администрации перешли к активному протесту. Сегодня выход колонны на работу был задержан на целых тридцать четыре минуты! Охране пришлось плётками выгонять узников из бараков. Осмелели. Полгода назад такое им и в голову не пришло бы. Да и есть от чего. Чванливые янки и томми во Франции, русские в Польше. Рейх в тисках. Но я заставлю их работать на Германию! Завод фирмы Дорнье не остановится. Самолёты будут по графику выкатываться из ангаров. Экзекуция. Можно повесить зачинщиков, как тогда русского лётчика за побег. А можно устроить и китайскую казнь. Капля за каплей на череп привязанного к столбу. На глазах у всех. Это вразумит. Унтерменши ещё послужат Рейху! Раздался телефонный звонок.
       - Кранке.
       - Герр оберштурмбанфюрер, этот русский... Кровожадный изверг! Избил немецких мальчиков из добропорядочных семейств.
       - Яволь. Меры будут приняты.
       Кранке нажал кнопку звонка. С проходной ответил часовой.
       - Посыльный вернулся в лагерь?
       - Только вошёл. Без пакета.
       - Посыльного ко мне.
       Стасик, едва волоча ноги, вошел в кабинет. Обычно он радостно вбегал туда в надежде встретить фрау Софию. Но на этот раз её за рабочим столом не было. Только замкоменданта. Эсэсманн, потерявший руку под Москвой. В знак заслуг перед Рейхом, Кранке, уволенному по увечью в отставку, было разрешено носить форму.
       Стасик стал у двери.
       - Комм. Шнелль.
       Припадая на правую ногу, мальчик подошёл к столу. Нога распухла. По коленке пнул рыжий. Из-за стола возник белобрысый атлет: рост - за 180 сантиметров, вес - под 90 килограммов, широкий в плечах, с тонкой талией, перетянутой портупеей, из левого рукава мундира выглядывал резиновый протез телесного цвета. Но это не портило внешности оберштурмбанфюрера. Серо-стальные глаза эсэсманна упёрлись в личико русского. На щеке ссадина, под глазом расплывающийся синяк. Но что за наглость: смотрит глаза в глаза. Исподлобья. Селекция? Какая там селекция! Из этих русских зверёнышей, детей партизан, банденкиндеров, мы пытались воспитать солдат тысячелетнего Рейха. Какое там! Дело не только в недостатке времени - Рейх на краю, но и в сопротивлении "материала". Ведь русский знал, не мог не знать: поднявший руку на подданного фюрера подлежит неотвратимому уничтожению. Осмелился. Поднял. Четырёх арийских школьников поверг в бегство.
       Похрустывая сапогами, начищенными до блеска, оберштурмбанфюрер сделал три шага к малолетнему узнику и без лишних слов, вполсилы, нанёс удар в подбородок кулаком правой, могучей и тренированной рукой, взявшей на себя работу и левой.
       Колодки Стасика оторвались от пола. Лёгкий, как перышко, он пересёк кабинет по диагонали и рухнул в углу. Потерял сознание мальчик от приёма бокса эсэсманна, прозванного в лагере "костоломом", поэтому падения не ощутил...
       Действительность возвращалась медленно, не сразу. Сквозь волны розового тумана Стасик различил добрые, полные заботы карие глаза фрау Софии. Мягкие ладони нежно обхватили его щёки. За спиной спасительницы маячила фигура "костолома".
       - За что, герр Кранке, вы так избили мальчика? На нём живого места нет!
       - Фрау София... Я только раз... наказал этого зверёныша... Он осмелился поднять грязную руку на четырёх немецких школьников... Мне жаловались...
       - Фамилии, у вас есть фамилии?
       Мужчина назвал.
       Женщина облегчённо вздохнула. Всё те же хулиганы, которых перечислила гроссфрау Эльза тогда, первого сентября.
       Герр Кранке был обескуражен. Как только он приблизился к мальчишке, чтобы нанести ему удар носком сапога, женщина, раскинув руки, будто крылья, словно своего, загородила русского. Глаза переводчицы метали искры. Оберштурмбанфюрер её опасался. Неизвестно, какие нити тянутся от фрау в Берлин.
       - Станислав назначен посыльным не мной, герром Хильманзегом, комендантом лагеря. Он что, ленив, неисполнителен? Нет. Хоть раз мальчик отщипнул кусочек от шинкинурша, выпил хоть каплю молока? А ведь у Рейха нет возможности досыта кормить заключённых лагеря, герр Кранке, наша задача оградить ребёнка от нападений хулиганов. Четверо на одного! Разве это рыцарство?
       Пока женщина подняла и перенесла Стасика на свой стул, эсэсманн набрал телефон бургомистра Нойаубинга.
       - Герр Кнопф, здесь оберштурмбанфюрер Кранке. Вот фамилии. Обеспечьте соблюдение порядка. Эти школьники нарушают распоряжение лагерфюрера Хильманзега о работе посыльного. Под вашу ответственность. Хайль Гитлер!
       Фрау София поблагодарила служанку:
       - Данке. Прошу вас вызвать сестру милосердия из русских. Ребёнок нуждается в медицинской помощи.
       * * *
       Стасик пролежал, не выходя из барака, три недели. Через день к нему приходила русская сестра тётя Наташа из лазарета. Она делала примочки на синяки и ссадины - следы ударов рыжего с компанией. Каждый раз давала большую ложку рыбьего жира и ещё порошки. Стасика подкармливали, отрывая кусочки хлеба от себя, сестры и мама. Заходили проведать соседи по бараку. Подбадривали, хвалили:
       - Молодец, парнишка, не поддался. Знай наших!
       Когда он подлечился и стал выходить, тётя Наташа передала указание фрау Софии зайти к ней в управление лагеря. Осмотрев мальчика с головы до пят, оставшись довольной его бравым видом, она неожиданно проговорила:
       - Завтра воскресенье. Если хочешь, приходи ко мне домой. Поиграешь со свинками морскими.
       Стасик обрадовался. Лежать надоело. За ограду лагеря, в посёлок, эти недели он не выходил. А тут прогулка. Да ещё маленькие зверушки. С ними так интересно! Он и раньше бывал в гостях. Ему поручали собрать ботву свёклы, морковки, палые листья на корм свинкам. Подремонтировать и почистить вольеры было привычно. Быстро управившись с делом, Стасик собирал яблоки вместе с хозяйкой дома.
       - Угощайся.
       Мальчик с удовольствием вонзал зубы в сочную, сладкую мякоть.
      -- А у вас дома такие яблоки?
      -- Нет. У нас антоновка. Она поначалу кислая, твёрдая. Только к зиме слаще бывает. Ну а на Яблочный Спас - белый налив.
      -- Расскажи, как вы жили в деревне?
       Мальчик бесхитростно поведал, как пришли оккупанты, что делали, как жил дома, как убили Витьку, про лагеря в Орше, Варшаве.
       Женщина, до того весёлая, мурлыкавшая песенку, сразу сникла, добрые карие глаза подёрнулись слезой, даже ростом она вроде бы уменьшилась. Вытерев руки о красивый голубой с розовой оторочкой передник, фрау София погладила Стасика по голове и сказала:
       - Пойдём в дом.
       Угостив мальчика на кухне вкусным обедом: суп, котлеты с рисом и большая кружка сладкого компота из слив, - хозяйка пригласила его на второй этаж коттеджа. Затем достала из шкафа большой, в твёрдом переплёте, обтянутый красной кожей альбом, раскрыла его. Стасик увидел открытки, пожелтевшие от времени.
       - Это памятник Петру Первому - русскому императору. А здесь собор святого Исаакия. Ты знаешь город Санкт-Петербург?
       - Нет.
       - А я там жила. С мамой и папой. Когда была даже меньше, чем ты сейчас. Папа служил в немецкой фирме в России. Вот фотографии моих родителей.
       Стасик разглядывал не черно-белые, а коричневатые снимки дяди в усах и котелке, тёти в тёмном платье с кружевными воротником и манжетами. В девочке он не сразу, но узнал фрау Софию.
       - Ну что, выросла я с тех пор?
       - Здоровско.
       А потом была фрау София в белом платье с чем-то прозрачно-белым на голове. И рядом дядя в чёрной форме и с кортиком.
       А потом фрау София постарше, тот же дядя и мальчик-немчик с белыми локонами, как у девчонки.
       И в конце альбома мальчик уже стал взрослым, и на его мундире видны были белые крылышки.
       - Стасик, мои мама и папа погибли в автокатастрофе на горной дороге. Муж командовал подводной лодкой. Она была потоплена англичанами в Атлантическом океане. А сын Вилли, единственный мой, погиб в воздушном бою у тебя на родине, под Витебском. Год назад. А морские свинки - любимые животинки мужа.
       Только перевернув последний лист семейного альбома и закрыв его, фрау София уронила слезу, которая попала на ладошку Стасика. Мальчику хотелось погладить тётю по руке. Но он не решился. Заторопился в лагерь, чтобы вернуться засветло.
       ...Стасик снова вступил в должность посыльного. Фрейлейн-продавщица встречала его приветливо. А гроссфрау Эльза резала взглядами. Но это не портило настроение мальчика. Рыжий и его гномы не приближались. Жители Нойаубинга встречали его вымученными улыбками, едва ли не заискивали. В общем, каждый поход за молоком и шинкинуршем для фон Хильманзега превратился в приятную прогулку. Однажды сам герр комендант, выйдя из кабинета, принял у посыльного пакет. Одет он был как всегда необычно, по-своему: чёрная рубашка с галстуком, вместо брюк кожаные шорты, открывавшие ноги в рыжих волосиках, толстые шерстяные гольфы и тупоносые ботинки на рифлёной подмётке.
       Штандартенфюрер, беря свой неизменный скромный обед из рук русского мальчика, задержал на нём светло-голубые глаза. Во взгляде выражалось недоумение. Войска СС - элита германской нации. Отборные, лучшие из лучших. Отпускникам с фронтов не то что разрешалось - предписывалось зачинать будущих воинов и матерей Рейха. Без брака. Перед СС всё трепещет. Трепетало... А этот маленький русский... Не сломлен. Не заискивает. Честно выполняет порученное. Отбился от юных тевтонов. В одиночку. Что за народ, русские?..
       * * *
       Поздняя осень осыпала снегом. За ней завьюжила зима. И вот пришла долгожданная весна сорок пятого. Фашистская Германия, сдавленная с востока могучей Красной Армией, с запада войсками союзников, истекала кровью в предсмертной агонии, но не сдавалась.
       Фрау София баловала Стасика: угощала печеньем, бутербродами с сыром, пораньше отпускала с работы. Но её взгляд, бросаемый на мальчика, становился всё более настороженным. А когда пришла пора готовить землю в её огороде под посадки и маленький узник предложил свою помощь, она очень тактично отклонила его инициативу.
       Освобождение пришло рано утром. Охрана сбежала в четыре часа тридцатого апреля. Измученные неволей и голодом узники высыпали на плац, посреди которого расположился бассейн. После короткого митинга весь лагерь с песнями и шутками подался в Нойаубинг. Очень хотелось увидеть освободителей.
       Посёлок было не узнать. Из окон, дверей, с балконов, чердаков - отовсюду свисали, болтались на ветру белые флаги. То были простыни, наволочки, сорочки и просто куски полотна. Так немцы сдавались американцам.
       По центральной улице посёлка грохотали танки необычной для Стасика формы. На башнях - пятиконечные звёзды. Но не красные. Из люков высовывались улыбающиеся лица освободителей. Стасик впервые видел негров - чёрных-пречёрных, с ослепительно-белыми зубами. Знакомый мальчишка из лагеря, весь в веснушках, пояснил:
       - Американцы чистят зубы не порошком, а пастой. И не по утрам, а после еды.
       Один негр держал в здоровенном кулаке что-то белое. И откусывал.
       - Смотри, хлеб. Такой белый!
       Стасик впервые в жизни видел белый хлеб. В деревне такой не пекли. А в лагере - куда там!
       Под вечер лагерники без конвоя, без опостылевших криков "Шнеллер! Шнеллер!" вернулись к себе, в бараки. И стали думать и гадать: что делать? А главное, что есть? Никто не знал, как долго придётся ждать отправки на Родину. Эсэсовской охраны не стало. Это хорошо. Но в столовую не подвозят больше продуктов. Это плохо.
       Срочно организовалась группа советских активистов для добычи пропитания, но вот загвоздка: из них никто не знает немецкого. И тут вспомнили Стасика. Ведь он принят в доме фрау Софии - переводчицы, а она справедлива и доброжелательна к узникам.
       Женщина как ждала своего бывшего подчинённого. Чай у неё был горячим. Повеселев, с лучистой улыбкой, она угостила мальчика вкусным печеньем собственной выделки. А пока тот допивал чай, быстро собралась. Просьбу инициативной группы приняла как должное, более того, как желанное. Чувствовалось, она обрадовалась возможности сделать шаг из прошлого в будущее.
       Фрау София и Стасик двинулись в лагерь кратчайшей дорогой - через дыру в заборе. Сетку-рабицу узники, вкусившие свободу, попросту отодрали от одного из столбов ограждения.
       В бывшем рабочем кабинете переводчицы и сбежавшего оберштурмбанфюрера Кранке собралась инициативная группа в полном составе. Русские мужчины осторожно пожимали маленькую, мягкую ручку фрау. Все улыбались. Стасик посчитал свою миссию выполненной, попрощался со своей спасительницей и отправился к маме и сестрёнкам в барак.
       Инициаторы решения продовольственной проблемы в своём беспокойстве попали в самую точку. Американцы прилагали все усилия, чтобы задержать возвращение советских людей на Родину. После Победы отныне свободные уже заключённые концлагеря "Зоммер" прожили в его бараках долгих почти четыре месяца. Стасик, как опытный "служащий" управления, вместе с сестрёнкой Галей порылся в брошенных чиновниками бумагах. Дети нашли неиспользованные карточки. Теперь уже вдвоём мальчик и девочка ходили по привычной для бывшего посыльного дороге в Нойаубинг. У входа в посёлок Стасик вспоминал всякий раз свою битву с бандой рыжего. Но уже не держал на сердце злости и обиды. Нам дано прощать...
       Знакомая фрейлейн, неприметно для окружающих приподняв в улыбке краешки губ, щедро отоваривала талончики карточек из рук юных покупателей. Стасик и Галю научил говорить "данке" и "ауфвидерзеен".
       И вот настал долгожданный день, вернее, раннее утро отъезда домой. На рассвете 30 августа лагерь разбудил рокот автомобильных моторов. Через распахнутые ворота на аппельплац въехала колонна грузовиков, родных ЗИС-пятых. Командир автобата, бравый майор Трофимов, в гимнастёрке, перетянутой кожаной портупеей, и с золотистыми погонами на плечах был встречен людьми с великой радостью.
       Стасик не спускал глаз с офицера Красной Армии. Особенно его привлекала кобура с пистолетом на правом боку. Он решил во что бы то ни стало быть таким же. И мечта сбылась.
       ...Сына старшины Семёна Степановича, погибшего при форсировании водной преграды в конце сорок третьего, Стасика, зачислили воспитанником младшего приготовительного класса Орловского суворовского военного училища. Затем он окончил Московское краснознамённое пехотное училище, питомцев которого ещё звали "кремлёвскими курсантами". Службу в Советской Армии Станислав Семёнович завершил в звании подполковника. Но это в будущем...
       А в настоящем для Стасика времени бравый повар в белом колпаке колдовал у походной кухни. Восхитительный запах пшённой каши с тушёнкой щекотал ноздри и будоражил нервы. Когда обед был готов, гвардии майор взял бразды правления в свои надёжные руки. Впервые команда в лагере звучала не по-немецки, а по-русски:
       - Дорогие братья и сестры, прошу вас в столовую! Ровно через два часа раздалась вторая, но уже продублированная всеми водителями команда:
       - По машинам!
       Быстро, весело, без суеты расселись на доски от борта к борту в кузова. ЗИС командира под звуки клаксонов навсегда покинул лагерь и по дороге, столько раз хоженной Стасиком, устремился в посёлок. За ним вся колонна. У мальчика сдавило горло. Это была дорога, где он сам себе доказал, что является не рабом, а человеком.
       На центральной улице Нойаубинга грузовики прижались к бордюру. В центр школьного плаца въехал один ЗИС-5, приспособленный под трибуну. Все сошли и двинулись к нему. Туда же собрались и жители посёлка. Чтоб лучше видеть и слышать, Стасик остался в кузове автомобиля. На его глазах на "трибуну" взобрались трое мужчин и женщина. Поначалу мальчик никого из них не разглядел. Но как только вслед за русской речью послышался немецкий перевод, он узнал, не мог не узнать голоса фрау Софии.
       Повернув голову, Стасик увидел на противоположной стороне улицы рыжего. Немчик не слушал выступающих. Он и не смотрел в ту сторону. Парнишка сильно вытянулся за эту зиму. Запястья вылезли из рукавов клетчатой рубашки, но волосы были аккуратно расчёсаны на прямой пробор. Забияка, заводила, гроза местной мелюзги поднял глаза. Русский и немец, пацаны, соперники в драке, встретились взглядами.
       Стасик улыбался - он заново учился этому делу, и оно ему нравилось.
       Рыжий был грустен. В глазах как бы застыл вопрос: "Сила на стороне русского. А вдруг будет мстить? Ведь наверняка знает родителей. Недаром бургомистр выговаривал матери".
       Скрещение взоров длилось почти вечность. Но вот зазвучал голос фрау Софии. Теперь она не переводила чужое, а говорила от себя.
       - Русские товарищи! От имени большинства нашего народа прошу у вас прощения... Мы поверили россказням о превосходстве белокурых бестий над другими нациями, славянами в том числе... Немцам стыдно. Но, как у вас говорят, не поминайте лихом...
       Дальше снова был перевод. Рыжий, услышав первые слова его, понуро опустил голову и двинулся по тротуару в сторону магазина. Стасик увидел его и крикнул:
       - Эй!
       Русский снова встретил взгляд немца и прощально поднял руку. Немец не ответил. Немец пошёл своей дорогой. Но голову поднял.
       Митинг завершился, все расселись. Стасик захватил себе место в крайнем ряду, у заднего борта кузова. Он даже развернулся лицом назад, хотя мама на него цыкнула:
       - Смотри, упадёшь!
       Стасик провожал глазами Нойаубинг, расставался со своим детством малолетнего узника. Посреди улицы он видел лишь одну невысокую, тоненькую женскую фигурку. То была фрау София.
      
  • Оставить комментарий
  • © Copyright Сборник (blago-kniga@blago-kniga.ru)
  • Обновлено: 17/02/2009. 41k. Статистика.
  • Сборник рассказов: Проза
    • Оценка: 7.34*9  Ваша оценка:
    Связаться с программистом сайта.