"- Так выпьем же за того, кто в пути этой ночью! За то, чтобы ему хватило пищи, чтобы собаки его не сдали, чтобы спички его не отсырели. Да поможет ему Господь!" Джек Лондон, "За тех, кто в пути"

  

  Дверь широко распахнулась и из клубов пара, повалившего на улицу при столкновении в дверном проёме тёплого и морозного воздуха, проявилось бородатое лицо шофёра.

  - Вы почему есть не идете? - спросил Петруха Мартьянов, заглядывая в вагончик и утирая ладонью лоснящиеся губы. - Повариха сказала, сейчас закругляется с ужином. Да и ехать пора бы, ночь на дворе.

  - Дверь закрывай! Не май месяц, - буровой мастер Костя Уваркин прикрыл форточку и затушил сигарету в импровизированной пепельнице - шарошке от бурильного долота. - Успеете, время-то всего лишь девятый час.

  - Так нам еще сколько пилить, - водитель ввалился в вагончик, обстучал унты о порог, прикрывая за собой дверь, сел на лавку и осмотрелся. - А вообще, Бог с ним, путёвка всё равно уже закончилась, так что можно и у вас переночевать. Ты как, Илья, насчёт остаться? Завтра суббота, выспимся и поедем, как рассветёт.

  Электромеханик Илья Трофимов мотнул отрицательно головой, сидя сбоку от стола и, не отрываясь, строча что-то в журнале дежурного монтёра. Его худое, чуть удлинённое лицо, с пробившимися над верхней губой жидкими усиками, казалось нарочито сосредоточенным. Словно этой напускной серьезностью он пытался скрыть, прежде всего от самого себя, свой возраст ещё не оперившегося молодого специалиста. Хотя и Пётр, и Константин были немногим старше него, но уже отдали Крайнему Северу по нескольку лет, а он только-только разменял второй год северной жизни.

  - А то, смотри, у поварихи балок тёплый, бока мягкие... - продолжал Петруха и хохотнул, довольный своей шуточкой. - Да и мороз крепчает, по-моему. Глянь-ка, Кость, на градусник.

  - Тридцать пять вроде, а ещё час назад было двадцать девять, - ответил Уваркин, кое-как разглядев, прищурившись, красный спиртовой столбик сквозь проталину в наледи на окне. - А ты на повариху-то сильно губы не раскатывай, Шульбин тебе их быстро заправит.

  - Сейчас чаю хлебнёте и поедете, - он проверил воду в чайнике, воткнул вилку в разболтанную розетку на стене и присел на импровизированный топчан, составленный из двух деревянных лавок между торцом стола и затертой стенкой вагончика.

  Этот топчан служил дежурной кроватью ему и сменному мастеру в любое время суток, когда удавалось урвать для сна несколько часов в бесконечной череде неотложных буровицких дел. От мелкого - передачи по рации суточной сводки начальнику смены на базе, до самого крупного - ликвидации аварии на скважине. Да их у мастера и не бывает, мелких дел, так как из них складывается и от них зависит производственная и людская жизнь буровой бригады - обжитого островка, окруженного заснеженным лесом и бесконечными, насквозь промерзшими болотами.

  - Нет, спасибо, - Илья закрыл журнал, достал из кармана брюк серебристые часы на цепочке, открыл крышку и глянул на циферблат. - Пожалуй, пора ехать, а то и к двенадцати до дому не доберёмся.

  - Аристократ, - подмигнул Петруха Косте. - Жилетки только под фуфайкой не хватает.

  - Просто с такими удобнее, наручные запотевают на морозе, - Илья смущенно улыбнулся, спрятал часы в карман и поднялся.

  Мастер тоже встал с топчана, надел на голову ушанку, с привязанной к ней защитной каской.

  - Пойду, перекушу, пока подъём закончат. Турбину сменим, в ночь надо наверстывать - из-под "кондуктора" самые метры. Не успели ведь и сотню взять перед аварией.

  Вышли на улицу. Водитель торопливо пошел через буровицкий посёлок к стоявшему возле котельной "Уралу".

  - Жмёт морозец, - Уваркин остановился возле столовой, протянул руку Илье, потом спохватился: - Зайди, хоть булочек возьми в дорогу.

  Пряча за полой телогрейки газетный кулек с горячими булочками, Илья спрыгнул с крыльца и по тропинке через покрытый льдом шламовый амбар направился к машине. Мороз действительно крепчал. Пальцы рук быстро замерзали в сырых, мгновенно затвердевших на воздухе меховых рукавицах. Илья снова чертыхнулся про себя - пока разбирался с неисправностью, имел глупость положить рукавицы на дырявый паровой шланг, чтоб не остывали.

  Чёрное, усыпанное звездами небо над его головой было глубоко, как бездонный океан. Воздух неподвижен - белый дым из труб котельной, подсвеченный прожектором с вышки, поднимался ровными столбами.

  "К сороковнику подтягивается", - подумал Илья, остановился и ради интереса плюнул в снег, вспомнив, что таким способом определяли температуру воздуха герои рассказов Джека Лондона.

  Замерзла слюна на лету или нет, он так и не разобрал, но долго торчать на улице явно не стоило - мороз обжигал дыхание и прихватывал нос и щеки.

  Вышка, покрытая инеем, была освещена гирляндами светильников, словно новогодняя елка. Крюкоблок резво бежал вверх, вытягивая из чрева земли очередную трубу. Взрёвывал по-медвежьи двигатель главного привода. Бурильные свечи, выстраиваясь ровными рядами возле "ног" вышки, гулко звенели морозным хрусталем.

  Работа вошла в обычное русло, а ведь ещё днем, когда они подъезжали к кусту скважин, буровая установка казалась мертвым нагромождением железа. Словно бездыханный динозавр, припорошенный метелью ледникового периода, этот завод на колесах неподвижно расположился на песчаной опушке, лишь гордо подняв, из последних сил, сорокаметровую шею вышки над хилыми северными деревьями.

  Петр погудел клаксоном на прощанье и вырулил вокруг мостков к выезду с кустовой площадки.

  - Прокати нас, Петруша, на тракторе, да поскорее, - Илья уселся поудобнее, пристроил возле себя кулек с булочками, достал одну. - Через пару часов дома будем.

  - Не загадывай. Когда приедем, тогда и будем, - отозвался водитель и вытащил из-за спинки сиденья термос. - Кружку в бардачке возьми.

  До центральной трассы - бетонки, связывающей месторождения с городом, ещё было километров двадцать по заснеженному лесу. Накатанный зимник извилистой лентой стекал под колеса "Урала". Невысокие, в белых шубах сосенки толпились у обочин, выхватываемые дальним светом фар из ночного безмолвия. Свет выедал в окружающей тьме длинный тоннель на прямых участках дороги, а на поворотах резко упирался в стволы и вытянутые навстречу машине ветви, пригнутые пушистыми белыми рукавицами, - как будто деревца голосовали проезжающей мимо попутке.

  Стекла кабины, оттаявшие за время стоянки, быстро затягивало слоем изморози. Скоро только на лобовых окнах остались озерки чистой поверхности. Петруха поправил ребристую трубку, протянутую под рулём к левой форточке от печки, пристроенной в ногах у пассажирского сиденья. Поток теплого воздуха по трубке поступал к заиндевевшему окну, давая водителю хоть какую-то возможность разглядеть зеркало заднего вида.

  Зимняя ночная дорога - хорошее снотворное для пассажира. Искрящаяся, скользящая под взглядом белизна, бегущие по краям тени деревьев, ровный рокот мотора, неспешный разговор с водителем, переходящий в его монолог, плавное покачивание тяжелой машины на взгорках и поворотах, обволакивающее тепло кабины - и вот уже нет сил удержать слипающиеся веки. Голова потихоньку начинает клониться вперёд, рот приоткрывается, выпуская в уголки губ каплю слюны, и только на неожиданной кочке, испуганно встряхнувшись и тараща невидящие глаза, понимаешь, что бессовестно заснул, бросив напарника один на один с дорогой. Но он не видит извиняющегося взгляда или глянет искоса, понимающе улыбнется сквозь бороду и, через пару минут, снова проваливаешься в небытие, продолжая досматривать прерванное сновидение...

  Вскоре подъехали к выезду на бетонку, до цивилизации оставалось семьдесят километров "с хвостиком", и с этого момента неожиданное прервало обычный ход событий, в очередной раз доказывая людям, что в дороге случается всякое.

  

  - Открой дверцу, глянь, что там, справа, - толкнул Петруха Илью, останавливаясь у поворота.

  Илья встрепенулся, вынырнув из короткого сна, сообразил, о чём его просит водитель, повернулся к окну и подышал на стекло, тыльной стороной ладони помогая дыханью растопить наледь.

  - Я тебе и так скажу, нечего зря мороз в кабину впускать, - глянув в образовавшийся глазок, махнул рукой. - Поехали, справа свободно.

  Водитель медленно вывернул тяжелую машину на трассу и начал набирать скорость, но тут же, глянув в зеркало заднего вида, сбросил газ и свернул к обочине.

  - Ушёл! - севшим голосом отрывисто бросил Петр, выжал педаль тормоза и остановил машину.

  - Кто ушёл, куда? - непонимающе уставился на него Илья.

  - Подрезал я кого-то, он с трассы свернул в кювет, чтобы в нас не врезаться, - Петруха машинально перекинул рукоятку скоростей в "нейтраль", схватил ушанку и вывалился из кабины.

  Илья очумело уставился на кружку с остатками чая, которую до сих пор держал в левой руке, потом засуетился, торопливо пристраивая посудину между сиденьями и одновременно другой рукой нашаривая ручку на двери. Шапку захватил и нахлобучил на голову уже на ходу и сразу же провалился по пояс в глубокий снег.

  Полотно дороги на полметра было выше окружающей целины. Если учесть еще глубину сугробов, то до поверхности промерзшей земли - около полутора метров. В этой яме, "брюхом" на вспоротом насте, чуть-чуть не докатившись до бетонной опоры линии электропередачи, лежал бортовой "Урал", с необычной прямоугольной ёмкостью во весь кузов. Фары его горели, взрезав световыми потоками стену плотного морозного мрака.

  Скорость наверняка была под сотню, поэтому машина и не перевернулась, а, пролетев несколько метров, ухнула в снег и, пропахав целину, резко остановилась.

  Полная луна зыбко освещала происходящее.

  Пока Илья, увязнув в сугробе, озирался вокруг, Петруха на четвереньках дополз до кабины аварийного грузовика и поднялся. Дверца водителя распахнулась, с подножки упал человек, утонул в снегу, но тут же вскочил и, размахивая одной рукой - вторая плетью болталась вдоль туловища, попытался кинуться на Петра, но опять завалился на бок.

  - Ах ты, сволочь! Ты же меня чуть не убил! Гад! - бормотал он отрывисто и зло, тяжело ворочаясь в сыпучей каше колкого снега.

  Пётр добрался до него и тут же получил неловким левым кулаком удар в лицо. Шапка слетела с головы, но он, не защищаясь от сыпавшихся оплеух, поднял человека на ноги и пытался в темноте ощупать его и разглядеть - цел ли. Через несколько секунд они уже сидели в сугробе напротив друг друга и вяло переругивались, не в силах больше двигаться после нервной встряски. Пётр приложил к разбитым губам горсть снега и, остановив кровь, стряхнул с ладони черный липкий комок.

  В это время подъехал и остановился на дороге такой же "Урал", с ёмкостью в кузове. Шофёр вышел из машины, огляделся, подошёл к Илье, и они вместе стали медленно спускаться к почти утихомирившимся противникам, увязая на каждом шагу.

  - Как же ты вывернул, паразит, не глядя на дорогу!? - увидав подкрепление, снова взвился пострадавший, все еще под впечатлением пережитого. - У тебя, гнида, дети есть!? Жена есть!? Ты же моих сиротами мог оставить, сволочь!

  - Ну ладно, Фёдор, хватит, - жёстко сказал водитель, подошедший с Ильёй. - Живой ведь. Кости целы?

  - Правая рука не слушается, - ответил, тут же успокаиваясь, потерпевший и, вспомнив о боли, скривился в невольной гримасе.

  - Это я виноват, - сказал Илья и шмыгнул носом. - Окно затянуло, я и не разглядел толком дорогу, сказал Петру, что всё нормально.

  - Да нет, - покачал головой водитель второй машины и махнул рукой назад, вдоль дороги. - Я думаю, ты и не мог его увидеть, там же трасса через речку проходит и с моста круто вверх. Метров двести всего отсюда. Иван на спуске поддал газу, ну и вылетел на вас из-за пригорка, как из пушки. Счастливый случай, что еще так обошлось.

  - Да, если бы сбил опору - кранты, - Пётр начал осматривать аварийную машину. - Ухнула бы на кабину и на кузов, а в ёмкости, поди, нефть?

  - Под завязку - пять тонн, да ещё с газком, рвануло бы крепко, - Фёдор покрутил головой.

  - Ну ладно, рассусоливать некогда, иначе совсем задубеем - надо определиться, что делать, - его напарник начал обходить грузовик с другой стороны, Илья пошёл за ним. - Вы откуда?

  - С Карамовки, первое управление буровых работ, - ответил Илья.

  - Ну, а мы - из геологоразведочной экспедиции, с Вынгаяхи едем. Везём нефть с разведочной скважины. Коллеги, оказывается.

  Кузов, под весом тяжёлой ёмкости, сорвало со "стремянок", которые крепят его к раме машины. Стальные катаные прутья полопались на морозе и передний борт, ударившись в стенку кабины, вмял ее с одной стороны сантиметров на тридцать, перекосив и заклинив правую дверцу. Задняя часть кузова съехала по инерции от оси машины на полметра и погнутыми острыми концами рваных "стремянок" распорола оба задних ската с правой стороны. Сама ёмкость не повредилась - потёков нефти на снегу не было, топливные баки тоже были целы.

  - Ну что ж, не так уж плохо, - проговорил Пётр. - Нужно заменить колеса, подтянуть её к дороге, снять ёмкость, кузов и можно ехать своим ходом.

  - Так и сделаем, - подтвердил геолог. - Я тогда погнал в город, завезу Фёдора в больницу, потом на базу. Там сниму свою ёмкость и вместе с краном вернусь, а вы пока здесь управляйтесь, как сможете. Со скатами, правда, сложнее - у нас на двоих одна запаска.

  - Я свою отдам, - сказал Пётр. - И трос у меня длинный есть, должно хватить.

  Пострадавший, было, запротестовал, не желая бросать грузовик на чужих людей, но напарник жестковато цыкнул на него. Петруха забрался в кабину, потушил фары и попытался завести успевший остыть двигатель. Запел с подвыванием стартер и с третьего раза сумел-таки вдохнуть жизнь в сердце автомобиля. Геологи, убедившись, что всё идёт нормально, побрели через сугробы обратно к трассе. Илья, притопывая ногами, смотрел им вслед. Они скатили на обочину запасное колесо и уехали. Дым выхлопа ещё долго висел над бетонкой, неуловимо, словно тающее облако, оседая и растекаясь по стылой поверхности. Так бывает в безветренную погоду, когда температура воздуха опускается за сорок градусов ниже нуля.

  Петруха, отрегулировав холостые обороты, выскочил из холодной кабины и, засунув озябшие кисти рук в противоположные рукава телогрейки, поспешил, насколько позволял глубокий снег, к своей машине. Илья направился следом. Выкарабкавшись на четвереньках на дорогу, они забрались в тепло, плеснули в кружки чаю из термоса и, потихоньку прихлёбывая сладковатую жидкость, отогревались, молча взглядывая в черноту ночи сквозь переднее стекло. Напившись, закурили, и закупоренное пространство быстро наполнилось клубами дыма так, что защипало глаза.

  - Ну, что? Вперёд! - спросил и сам себе ответил Петруха.

   Илья молча кивнул, надел шапку, завязав "уши" под подбородком. Натянул на руки просохшие, наконец-то, рукавицы и с готовностью вынырнул вслед за ним из кабины на мороз.

  - Эх, благодать! - Пётр, раскинув руки, вдохнул полной грудью ледяной воздух. - Чувствуешь вкус жизни? Ты только глянь, какая красота вокруг!

  И, словно в ответ на его слова, прямо над ними в небе возникло, поглощая дрожащие звезды, белое полотнище северного сияния, растеклось медленными сполохами по небосклону, окрашиваясь с краев к середине в неуловимо меняющееся радужное разноцветье. Как будто гигантский флаг развернулся высоко над бескрайней тундрой, заливая холодным светом скованное морозом безмолвие ночи.

  - Сам Бог велит дело делать!

  И началась настоящая мужская работа.

  

  Помните загадку: что тяжелее - пуд свинца или пуд пуха? А сколько весит восьмидесятикилограммовое колесо от "Урала" для двоих парней, толкающих его перед собой в сорокаградусный мороз по сыпучему снегу метровой толщины, на расстояние в двадцать метров? Только труд, труд до изнеможения, до мельтешения золотых искорок в глазах, даст ответ на этот вопрос.

  Упираясь руками в ребристую закаменевшую резину, а ногами в скрытую снегом кочковатую почву, Илья изо всех сил наваливался на неподатливое колесо, будто борец сумо. И толкал, толкал его, зажмурив глаза и распрямляясь, словно тугая пружина. Переступал на несколько сантиметров и толкал снова, уподобляясь мифическому Сизифу, фигурку которого, искусно вырезанную из дерева, он видел однажды в далёком детстве в доме у отцовского друга. На память внезапно пришли и строки, вязью вившиеся по кромке пьедестала: "Пусть будет так же труд твой тяжек, но ощутимей результат...". Тогда он не понял их смысла, но, ясно переданные мастером упорство и сила, запали в память буграми напряжённых мышц и волевым выражением лица древнегреческого героя, толкающего вперёд и вверх каменный шар.

  Пар от дыхания выбелил искрящейся бахромой мех на шапках, мелкими сосульками повис на усах, забил льдинками ноздри. Дух перехватывало и ломило зубы от студёного воздуха, но тяжелая работа давала возможность согреться, заставляя кровь быстрее бежать по жилам и учащая дыхание.

  На замену колёс ушло около часа, благо в необходимом инструменте и рабочих руках недостатка не было. Напарники выбрались на дорогу и залезли в свою машину, погреться, в ожидании геологов и следующего этапа работы. В кабине было очень тепло, даже жарко. Илья распахнул полушубок, откинулся на спинку сиденья, и тут же перед глазами всё поплыло и заломило пальцы на ногах острой ноющей болью. Петруха плеснул в кружку остатки чая, отхлебнул сам и протянул Илье. Тот отрицательно замотал головой - пить не хотелось. Хотелось посидеть немного неподвижно с закрытыми глазами и согреваться, чувствуя, как тепло волнами поднимается по озябшему телу.

  В это время далеко впереди над белым полотном бетонки проявился рассеянный свет фар.

  - Кого это ещё несёт в такой мороз? - Пётр подался вперёд и стал пристально вглядываться в темноту, всё более уплотняющуюся по краям дороги, по мере приближения машины.

  Из-за яркого, бьющего прямо в глаза светового потока, было не разобрать габариты транспорта. Петруха переключил несколько раз ближний и дальний свет, встречная техника медленно остановилась, фары потухли, остались только габаритные огни, и, наконец-то, стало видно, что это подъёмный кран "Январец".

  Двадцатитонный автокран на базе военного "МАЗ-500", в народе прозванного "Ураганом", тягача-вездехода с двойной, разделенной мощным двигателем кабиной, как по мановению волшебной палочки, возник на ночной дороге.

  Рассмотрев номер на бампере "Январца", Петруха обрадовано распахнул дверцу и выскочил из кабины. Илья последовал за ним, сходу глотнул обжигающего морозного воздуха и, подавляя кашель, остановился рядом, только сейчас в полной мере оценив габариты огромной машины - её колесо "ростом" было чуть ниже Ильи. Он зябко поёжился, попытавшись представить себе, по недавно приобретенному опыту, каким образом на трассе можно сменить такое колесо.

  - Наш, Юрик Гриценко из первой колонны, - сказал Петруха Илье.

  Водитель "Январца" уже выбирался задом из высокой кабины, опираясь ногами на узкую трубчатую подножку и прихваченную к ней петлёй понизу, для большего удобства, стальную цепь. Спрыгнув на укатанный снег, повернулся к ожидавшим его напарникам.

  - Чего кукуете? - угрюмо спросил он, засунув руки в карманы полушубка и даже не делая попытки поздороваться, хотя и узнал обоих. - Базарьте скорее, чего надо, я тут с вами дубака давать не собираюсь.

  Невысокого роста - от силы метр шестьдесят - похоже, несколько сантиметров ему добавляли подбитые слоем резины, и без того толстые войлочные подошвы собачьих унтов. Щупловатый, с круглым конопатым лицом и колючими серыми глазами, Юрик славился своим, мягко выражаясь, неприветливым характером и патологической скупостью, но, надо отдать должное, был мастером своего дела. За рулём тягача и за рычагами мощного крана он, наверное, находил компенсацию своим недостаткам и временно обходился без них, а в общении с людьми совсем не старался произвести хорошее впечатление.

  Не обращая внимания на его набыченность, Петруха махнул рукой в сторону аварийного грузовика.

  - Тебя нам сам Бог послал. Надо поднять машину на дорогу, а дальше мы сами справимся.

  Юрик скептически глянул на чёрный силуэт, распластанный на снегу, и сплюнул.

  - Вас бы послать куда подальше. Некогда мне. Да и машина это не наша, на кой она вам сдалась?

  - Мы в аварии виноваты, надо помочь людям.

  - Каким людям? Где хозяин-то?

  - Хозяина в больницу повезли, а нам нужно машину в город доставить.

  - А я здесь при чём? Мне на Суторму еще полста километров с гаком пилить, а тут убьёшь два часа, не меньше. Бросайте всё и мотайте до дому.

  Юрик повернулся, собираясь забраться в кабину. Петруха шагнул к нему и схватил за рукав, улыбаясь непослушными губами.

  - Не дури. По-человечески прошу, помоги вытащить.

  Юрик дёрнулся было, чтоб освободиться, но Илья уже обошёл его и стал рядом, будто невзначай загородив подножку. Его вдруг начал разбирать смех, усталость куда-то отступила и в голове ясно обозначилась мысль - ещё одно неверное слово или движение, и Юрику несдобровать. Видно, шестым чувством уловив в их весёлых шальных взглядах это невысказанное обещание, Юрик криво усмехнулся, но остался на месте.

  - Ну, ладно, уговорили. Не отвяжетесь ведь. Надо же было мне, дураку, остановиться. - Он озадаченно покачал головой и, не желая показать, что сдался под их неприкрытым напором, добавил: - По пузырю каждый мне поставите.

  - По два поставим, - Петруха довольно кивнул головой, отпустил его рукав. - Проезжай чуть вперёд, трос накинем.

  Юрик кивнул и поднялся в кабину. Развернув поперёк дороги своего "мастодонта", он дождался, пока Илья с Петром набросили трос с обеих сторон на фаркопы и, поддав "гари" и огласив окрестности рёвом мощного клаксона, легко потянул машину к дороге. Потом прижался к обочине, сдал назад и, снова выбравшись из кабины, принялся расставлять непослушные стылые гидравлические "ноги" подъёмного крана.

  Несмотря на мороз, а может благодаря ему, дело спорилось. Через несколько минут ёмкость, вместе с оторванным кузовом, легла на грузовик Петра, Илья тут же примотал их кусками алюминиевой проволоки к бортам, и следом на полотно дороги благополучно опустилась и сама жертва ночного происшествия. Юрик побыстрому сложил стрелу, покидал стальные блины упоров в углубление на площадке крана и, натянуто распрощавшись с друзьями, запрыгнул в кабину. Дизель взревел и, тяжело тронувшись с места, автокран укатил, оставив за собой длинный шлейф выхлопа.

  Илья, не чуя ног от холода, забрался в кабину к Петру. Сбросив рукавицы, подышал на онемевшие пальцы рук, а ноги, выпростав из валенок, подсунул под поток теплого воздуха к раструбу печки.

  - Ну что, совсем замёрз? - участливо спросил Петруха. - Держись. Зато еще одно дело сделали!

  Илья молча кивнул и поморщился, чувствуя, как снова нестерпимой болью возвращается кровообращение в онемевшие пальцы ног.

  - Я думаю, его машину нужно к нам в электроцех загнать. Мы ее сегодня же приведем в порядок. - Пётр решительно тряхнул головой, как будто не желая слушать возможных возражений. - Одна проблема - ты водить можешь?

  - Я на права ещё в институте сдал, - Илья с трудом разлепил веки, потом встрепенулся. - Правда, категория "В", но я смогу и на "Урале", если нужно.

  - А ты как думаешь?

  Илья только покачал головой:

  - Покажешь основные принципы...

  - Принципы... - протянул Петруха, - принципы в институте остались, а здесь одна голимая практика.

  Он ободряюще хохотнул:

  - Ты ж со мной уже не одну тысячу километров намотал, неужели не уловил основные принципы? В общем, выхода нет, - нужно ехать.

  - Тогда вперёд, не вижу препятствий! - Илья не дал себе слабины и с улыбкой взглянул на друга.

  - Ну, хорошо. Поедешь на моей, она тяжелее, устойчивее, да и гнать совсем не с руки, будешь держать сороковник и не больше. - Петруха задумался. - Трогаешься с первой, со второй сейчас не получится - мосты застыли, едешь на четвертой, перед остановкой не забудь поворот показать и, потом, в нейтраль и на ручник. Я буду сзади держаться, метрах в трёхстах, чтобы в твоем выхлопе не утонуть. Следи за температурой и аккумулятором. Если что, тормози.

  Илья внимательно слушал, кивал. Усталость снова пропала, наоборот, у него внутри всё запело от предвкушения нового приключения.

  И действительно, когда он очутился за рулём, а Пётр для страховки подсел рядом, Илья автоматически выполнил все необходимые действия. Мотор зарычал и машина послушно, правда с некоторой натугой, осторожно тронулась с места и покатилась сама по себе, плавно покачиваясь на "квадратных" от мороза колёсах.

  Мотор пел свою песню, тоннель от света фар, рентгеном оголяющий окружающую тундру, монотонно слепил глаза, но, в то же время, не давал повода заснуть, удерживая взгляд отражённым контрастным высверком на острых гранях снежинок, бесконечной алмазной пылью сыпавшихся с небес.

  На промбазу Илья въехал с дороги уже с некоторой лихостью, о чём тут же пожалел, не успев притормозить перед шлагбаумом и "благополучно" свернув ему бампером полосатую "шею". Остановившись возле ворот электроцеха, он перекинул рукоятку коробки передач в "нейтраль" и выпал из кабины. Рядом с ним тормознул ехавший следом Петруха, но Илья уже проковылял в цех, распахнул широкие ставни ворот, и аварийная машина первой вкатилась в тепло. Илья въехал за ним, словно заправский водитель, осадив грузовик за порогом электроцеха.

  - Ну, ты даешь, - Пётр встретил Илью весёлой, но немного вымученной улыбкой. - Ещё одно дело сделано, осталось последнее на сегодня.

  - Как же мы ее отремонтируем, - Илья удивленно ходил вокруг куцего "Урала", - тут работы на несколько дней, да и специалисты нужны.

  - Мы сами себе специалисты, - Петруха улыбнулся одними глазами и кивнул в сторону, - а вот помощники нам действительно понадобятся. Ну, за ними, я думаю, дело не станет.

  Вокруг них собрались несколько человек слесарей и электриков из ночной смены. Мужики неспешно покурили, переговариваясь между собой. Потом заработала кран-балка, снимая повреждённый кузов с ёмкостью с грузовика Петрухи, загудел токарный станок, приняв в свой патрон стальной пруток будущей "стремянки", и застучала пара упругих резиновых молотков, предназначенных для укладки обмоток электродвигателей, а сейчас вполне сгодившихся для рихтовки помятой кабины.

  - Вот Фёдор-то завтра обрадуется, когда увидит, что мы все исправили, - проговорил Илья, ныряя под машину с гаечными ключами в руках.

  Пётр согласно кивнул.

  

  Около пяти часов утра, аварийная машина была полностью восстановлена. Для пущей важности Илья еще окатил ее горячей водой из шланга, смывая остатки оттаявшей грязи, а Петруха выгнал свой грузовик из цеха в метельную круговерть, разыгравшуюся на улице.

  - Ты тут закругляйся, а я свою "ласточку" отгоню в гараж, договорюсь заодно, чтобы за нами дежурный автобус заехал пораньше, и вернусь, - крикнул он Илье, закрывая ворота. - Чайку завари.

  Вахтовики разбрелись по "кандейкам", докемарить остаток смены.

  Илья сходил в раздевалку, оттер щёткой с хозяйственным мылом руки над умывальником, включил в "киповской" видавший виды чайник и решил перекурить на улице, пока закипает вода. Навалился плечом на тяжелую дверь, заставив подняться противовес на стальном тросике, распахнул её и... уперся грудью в ружейные стволы.

  В чётком квадрате света, падавшего из дверного проема в заснеженную черноту раннего утра, против Ильи стоял Фёдор, пристроив двустволку на сгибе загипсованной до плеча руки. Пальцы левой лежали на взведенных курках.

  - Где моя машина, сука, говори! - Фёдор выплевывал слова вместе с перегаром.

  "Вот тебе, бабушка, и... "бриллиантовая рука"!", - ни к селу, ни к городу стукнула в голову Ильи мысль.

  Его разобрал нервный смех, - настолько дурацкой и нелепой показалась возникшая ситуация. Он стоял, не шевелясь, и хохотал прямо в лицо опешившему противнику. Тот от неожиданности отпустил курки и придержал начинавшую закрываться дверь.

  И в ту же секунду сбоку, из снежного вихря, выдвинулась фигура Петра. Он резко дёрнул ружье левой рукой на себя и вниз, а правой, вложив в удар весь свой вес, врезал Федору в челюсть. Незадачливый "герой" опрокинулся в сугроб и затих.

  - Ну, вот он и обрадовался, - констатировал Петруха, поднял двустволку, закинул за спину и перевел взгляд на Илью. - Ты как? Живой? В штаны не наделал?!

  Илья перестал смеяться, кинул в рот пригоршню снега и вытянул непослушной рукой сигареты из кармана.

  - Ты его не убил, случаем?

  - Да что ему сделается. Отключился, вояка, - Петр наклонился над Федором. - Дышит. Давай-ка, затащим его в цех, а то, не дай Бог, еще простудится. Досталось ему сегодня.

  В киповской лаборатории они сгрузили Федора в обшарпанное кресло и, отдуваясь, уселись к столу. Ружьё убрали под стол, от греха подальше. Чайник уже устал плеваться паром и кипятком, Илья выдернул шнур из розетки и залил заварник.

  - Где-то тут спирт должен быть, - Петруха вопросительно посмотрел на друга. - Надо товарища в чувство привести, да и нам не помешает причаститься после работы.

  - Канистра в сейфе, ключи в столе, - коротко ответил Илья.

  Пётр вытащил десятилитровую канистру, составил рядком три граненых стакана, плеснул в каждый на треть и смочил носовой платок. Потом подошел к Фёдору и сунул платок ему под нос. Гость завозился, морщась и отворачиваясь, открыл глаза и ошалело начал оглядываться по сторонам. На его скуле расцвёл лиловый, во всю щеку, синяк.

  - Челюсть-то целая? Держи, лапоть, - Петруха протянул ему стакан и кусок хлеба. - Только осторожно пей - спирт.

  Фёдор машинально принял стакан левой рукой, хлеб положил на коленку, прижал гипсом и исподлобья вперился в напарников:

  - Мои сообщили мне, что вы машину угнали, гады. Теперь и меня хотите прикончить?!

  - Ты, Федя, наверное, недавно к нам "с земли" приехал? - Пётр с сожалением глянул на горе-водителя. - Насмотрелся там "видиков" американских, теперь бормочешь, сам не знаешь что. Выйди-ка вон в цех, глянь, не тебя ли там "подруга" дожидается?

  Фёдор недоверчиво приподнял брови, отставил стакан, поднялся и вышел в дверь.

  - Давай, Илюша, за здоровье! Набери воздуху, задержи и пей залпом. Запьёшь водой, потом выдохнешь, - Петруха проследил, как Илья выполнил его наставления, кивнул и опрокинул в рот свою порцию.

  Спирт обжёг горло. Илья кое-как отдышался, зажевал хлебом, ощущая, как огненная жидкость держит путь по пищеводу, закурил. В желудке потеплело, в голове включился легкий шум и глаза поплыли по качнувшейся комнате.

  - Ну, мужики! Ну, мужики! - Фёдор ввалился в киповскую и кинулся жать руки напарникам.

  - Выпей, лучше, за знакомство, и больше так не делай, - Пётр пододвинул к нему стакан. - Двигать надо, сейчас автобус подойдет.

  - Нет, я на своей поеду, - Федор выпил залпом, закашлялся, блестя глазами, и снова выскочил за дверь.

  Илья с глупой улыбкой наблюдал за его выкрутасами, потом поднялся из-за стола и пошёл следом.

  - Смотри, Федя, водка с рулем не дружат, - Пётр кинул в кабину разобранное ружье и патроны, захлопнул дверцу.

  "Урал" попятился задним ходом в распахнутые ворота, Фёдор махнул на прощанье здоровой рукой, развернулся и покатил прочь.

  Навстречу ему на базу въехал дежурный "Кавзик". Хорошо, хоть разминулись вовремя. Илья закрыл ворота цеха и направился к поджидавшему его на подножке автобуса другу.

  - Ну что, прочувствовал до конца вкус..., - Петруха улыбнулся в бороду и подмигнул, - а, Илюха?!

  - Нет, только распробовал! И хочу пробовать снова и снова...