Не-а, я врать не буду. Расскажу все, как было, а чего не было, про то вам другие могут насочинять.

  Люба, любовь моя, работала тогда аптекаршей на вокзале... Стоп! Обещал, обещал, а соврал. Да не аптекаршей - киоскершей! Куда ей - аптекаршей, без образования, смех... Это я оговорился просто.

  Образование-то у нее есть, конечно, только не того профиля. Тоже гуманитарное - библейское... Что ты будешь делать - библиотечное же! Извиняюсь. Так вот, с такой специальностью сейчас можно спокойно ножки протянуть, поэтому она газетами с книжками торговала в киоске, значит, на вокзале у нас. Разную дребедень продавала - про политику там, про убийства, про богатых, которым жить тошно, про шуры-муры звёздные. Да вы сами знаете. Я-то эту лабуду сроду не читал, и не буду, а пассажиры всё схавают в дороге. Они и покупают. Мне нравится чего-нибудь умное почитать, серьезное. Энциклопедический словарь там, статью научно-популярную или про путешествия. Фантастику хорошую, на худой конец, и классику иногда. Правда, от этого у меня в голове каша образовалась. Слова перепутываются, и на язык совсем не то выскакивает, что сказать хотел. Но, как говорится, у кого нет каши в голове - тот сам дурак!

  Я отвлекся немного. Так всегда бывает, как чего-нибудь рассказывать начинаю. Хочу, вроде, об одном рассказать, а по ходу цепляются другие мысли и, одна за другую - в сторону. Хотя, если вдуматься, без этих отступлений нормальной истории не получится. Так, коротышка какая-то, анекдот. А я не байки вам травить собираюсь, а поделиться кое-чем более значительным, как мне кажется.

  В общем, через это чтение я и с Любой познакомился. И не только я...

  Ну, как? Поверили вы моим предыдущим словоизлияниям? Достоверная маска получилась, или всё-таки высшее техническое проглядывает? Я ведь её вынужденно носил. Перестройка без работы настоящей оставила, вот и пришлось на вокзал в грузчики податься - всё хлеб, а чтоб прижиться, нужно соответствовать окружающей среде. Там история эта и началась...

  Незнакомец приехал к нам в городишко утром в понедельник. Слез с поезда, в двери с перрона шагнул, огляделся по сторонам и увидал Любу мою среди толпы. И так она его зацепила своей красотой, что вмиг оказался он перед лотком и давай глаза пялить на писчебумажную продукцию. А сам-то, конечно, кроме Любы не видел ничего и никого. И зря.

  Мы с друзьями как раз рядом стояли, и я сразу понял, что совсем не читать он хочет, а чего покрепче. Нельзя, конечно, день с разборок начинать, и так понедельник - день тяжелый, сами знаете. А если ещё рассердиться с утра - совсем примета плохая. Поэтому, я культурно подошел к нему и сказал негромко:

  - Ну, ты и кобель, парень! Иди дальше своей дорогой, пока я тебе рыло не начистил.

  Он обернулся, посмотрел на мою красноречивую физиономию, и очень мне его взгляд понравился. Спокойный такой, без страха. И дружков моих он сразу усек, но опять же беспокойства не выказал. Точно, думаю, этот интеллигент вполне может Любу заинтересовать, нельзя его к ней подпускать. Да он и сам уже отвлекся от нее, вспомнил, видать, про дело.

  - Не подскажешь, где тут у вас улица Ленина, далеко от вокзала? - спросил он и сигарету мне протянул.

  - Пошли, покажу, - ответил я и друзьям кивнул, дескать - все в порядке.

  Вышли мы на привокзальную площадь, закурили. Я сразу заметил, что курит он не в затяг, а так, изображает только, за компанию.

  - Вот она, твоя улица Ленина, прямо по курсу, через весь город тянется, как и в других городах, наверно, - сказал я и внимательно посмотрел на него. - Ты просто так спросил, или разговор есть?

  - Как ты догадался? - улыбнулся он.

  - Посидишь без дела месяц-другой, тоже провидцем станешь, - ответил я.

  - Так ты безработный, - притворно удивился парень. - И товарищи?

  - Как ты догадался?! - усмехнулся я. - Чего бы мы в понедельник с утра на вокзале ошиваться стали?

  - Ну, мало ли. Любовь, например, свою охранять от приезжих.

  - Откуда знаешь, как Любу зовут?

  - Да не знал я, ты сам только что сказал! - расхохотался он, но глаза его не смеялись.

  Тут я понял, что лажу сморозил, изобразил улыбку на лице, а сам все жду продолжения настоящего разговора. И он оборвал смех, бросил окурок в урну и проговорил спокойно:

  - Ладно, дело к тебе есть. Можешь отлучиться на два дня? Заплачу две сотни баксов.

  - Если ограбить кого, или наркотики там, уволь, - говорю. - Мы по этой части не работаем. А вот отремонтировать технику какую или багаж помочь разгрузить-погрузить, - без вопросов.

  - Меня с грузом сопроводить нужно до Москвы. Работа ленивая, никакая, можно сказать. Вот деньги и паспорт, купи билеты в купе-люкс на двенадцатичасовой поезд. Встречаемся здесь в половину. Жратвы прихвати с собой, газировки, но без спиртного.

  - А в чём фишка-то за такие бабки, что-то я не понял?! - удивился я, принимая из его рук документ с вложенными купюрами.

  - Фишка простая, работаю я на одну серьезную контору, курьером, - он внимательно смотрел на меня. - В последнее время моих коллег на этом направлении беспокоил некий, неустановленный пока, субъект. Беспокоил сильно, иногда до смерти. Поэтому, мне не нужны случайные попутчики-соседи. Я ведь тебя сам выбрал?

  - Выбрал-то сам, не спорю, а правильно ли? Может я ничем не смогу помочь, не обучен, а может я, наоборот, этот самый субъект и есть, а? - ляпнул я первое, что пришло в голову, после такого сообщения.

  Ляпнул и поперхнулся словами - так он на меня глянул, аж холодно в животе стало. Понял я, что ошибся в нем при первом впечатлении. Если и был он когда-то интеллигентом, то очень давно, как и я. Не выглядел он человеком, которому нужна защита. Слишком недобрым, сильным и острым был его взгляд, мелькнувший из-под маски порядочного гражданина.

  - Я оценил твою шутку, - спокойно вымолвил он. - В дороге мы ещё пообщаемся, но, надеюсь, без аналогичных фокусов. Помощь мне от тебя может и не понадобится, а компания не помешает. До встречи.

  И пошел к стоянке такси.

  Ну что ж, хоть и не совсем понятный, а это все же был заработок. Да и проветриться до Москвы и обратно - кто ж откажется, при нашей периферийной унылости существования. Для разнообразия и на халяву. Друзьям я вкратце обрисовал ситуацию и с Любой перемолвился, объяснил, что отлучусь на пару дней.

  В кассах народу - тьма, как будто у наших людей весь смысл жизни в разъездах. Но мне, ясен пень, очередь стоять не надо. Взял два места СВ, как сказано было, через "заднее крыльцо" и потопал в магазин подальше от вокзала, чтоб дешевле. Потом домой забежал за щёткой-бритвой и назад скорей, время уже поджимало.

  Я еще из дверей приметил, что новый знакомец как раз от книжного лотка отходит. В одной руке держит цветастую книжицу, в другой чемоданчик-дипломат. Утром-то он совсем без вещей был, так, барсетка одна на ремешке. Это я между прочим отметил, а сам пытаюсь поймать Любины глаза, понять, говорили они о чем или нет. И по тому, как она взгляд отвела, понял.

  Ладно, думаю, побеседую я с тобой в дороге, выясню, что к чему. Хоть ты меня и нанял на работу, в личную жизнь встревать это права не дает.

  Сели в купе. Отправились плавно. "Начальник" левое место занял, уткнулся в книжку, я напротив устроился. Газету со стола взял, полистал, но отложил тут же, вышел в коридор, осмотреться.

  Прошелся вперед, до отсека проводников. Там никого, на столике дерматиновая "касса" с кармашками под билеты, наполовину пустая. "Хозяйка" тут же из-за спины вынырнула, спросила, не надо ли чего. Я помотал головой, пошел в другой конец. Из пятого номера выглянула русая головка с косичками, стрельнула на меня глазенками и скрылась, втянутая назад строгой материнской рукой. Перед тамбуром завернул в туалет. Сполоснул руки, причесался и тут услышал, сквозь перестук колёс, приглушенный вскрик за стенкой. Приложил ухо к зеркалу и различил страстные стоны из последнего купе, отшатнулся смущенно, выскочил за дверь.

   Да, давненько я не ездил, не знал, что в поездах так культурно стало. Новый вагон, проводница трезвая, занавески на окнах чистые, постель сухая и заправленная уже, в сортире даже мыло и бумага есть! Во как!

  Вернулся, присел молчком, все думал, как к интересующему меня разговору подступиться, и вдруг сообразил, что даже имени моего работодателя не знаю. В паспорт его заглядывать неловко было, а познакомиться толком нам так и не пришлось.

  - Тебя звать-то как? - спросил я.

  - Бонд. Джеймс Бонд... - усмехнулся он из-за книжки. - Шутка. Мое имя - Эдуард. А твое?

  Руки он мне при этом не подал. Ну, я тоже не навязчивый, своё место знаю, но и помыкать собой не позволяю.

  - Тебе разве Люба не сказала? - говорю, вроде как безразлично, но с напором. - Ну, Лёха.

  - А-а, вон ты о чем беспокоишься, - протянул Эдуард. - Брось. Никаких у меня на нее претензий нет. Просто девушка красивая и умная, по всему видно, пропадает за прилавком - ни жизни, ни денег. Я и спросил, не хочет ли она работу сменить. Вот ты с ней семью собрался строить, так? А на какие шиши, спрашивается? Ты ведь сам случайными заработками перебиваешься.

  - Вообще-то, это не твое дело, - ответил я, успокаиваясь немного. - Ты ведь тоже не святой отец, проповеди читать. Нанял меня - хорошо, с остальными проблемами сами разберемся.

  - Да не кипятись ты, я дело говорю, - продолжил он. - Если в этот раз все хорошо пройдет, я тебя и в следующий приглашу. Потом, может, и на постоянку договоримся. И для Любы можно что-нибудь подобрать, только в Москве, не здесь.

  Я совсем расслабился. Думаю, нормальный мужик вроде, чего я против него имею? Работа странная, но это сразу разберешь разве, тем более сейчас, в новые времена. Так дорога длинная, можно все и разузнать по ходу.

  - Ты ведь даже специальности моей не спросил.

  - Зачем? Была бы голова на плечах и поменьше мути совковой в мозгах, и можно деньги делать с любой специальностью.

  - Муть совковая, говоришь? Раньше хоть какой-то смысл в жизни был, перспектива, а сейчас одна цель - бабки, и побольше. Стержень-то из людей вынули, и заместо него кол вставили. А мы не хотим так.

  - Ты не хочешь, - поправил он. - Тогда умри.

  - То есть, как это? - опешил я.

  - Молча. Не хочешь мыслить по-новому - спейся, поминая социализм, и сдохни.

  Вот куда наша короткая невинная беседа привела. Я только глазами заморгал, не зная, что возразить. Не простой этот парень, Эдуард, или наоборот, я слишком много думаю?

  - Покурить не хочешь? - спросил я, поднимаясь.

  В эту секунду у него запиликал мобильник, он помотал головой и приложил "раскладушку" к уху. Я не стал задерживаться, ушел в тамбур. Сигарету достал, а зажигалки-то нет, в куртке забыл. У противоположной двери стоял мужик лет сорока, смотрел задумчиво в окно. Спросил у него прикурить. Он, не глядя, чиркнул спичкой и протянул мне огонек в горсти. Таких огромных кулаков я отродясь не видал - кувалды, а не кулаки. Он заметил мой взгляд, смущенно убрал руки за спину. Немного странным мне это показалось, но я тут же забыл, еще находясь под впечатлением Эдуардовых речей. Курил быстро, готовил аргументы для спора, прокручивая продолжение разговора. Спалил две сигареты, до першения в горле, вернулся в купе.

  - Таких как я - полстраны, - с порога бухнул я, щелкнув за спиной дверью. - Что ж нам теперь, всем сдохнуть?

  - Именно, раз больше не можете ничего.

  - Кто же тогда работать будет? Нельзя всем только торговать и воровать. Кто-то ведь должен делать вещи и продукты. Без производства ни одна страна не выживет.

  - Да и хрен с ней! Где ты ее видишь, страну-то? Наверху ублюдки одни собрались, никого, кроме себя, не видят. Внизу - быдло, куда свиснут, туда и тянется.

  - Быдло - это мы, да? - я опять начал злиться. - А посредине есть кто?

  - Есть. Пресловутый средний класс, деловые люди, к которым я отношу и себя.

  - Тоже мне, деловой... курьер, - усмехнулся я.

  - Это временно, - он отмахнулся. - Стартовая площадка для зарабатывания авторитета. Через годик я поднимусь гораздо выше, и тогда мне понадобятся свои люди. Но не из того сброда, что обычно ошивается рядом, а нормальные парни, вроде тебя, с маслом в голове.

  - Я же из быдла, забыл? И с чего вдруг такое доверие?

  - Понравился ты мне. Вижу, что не дурак, и руками работать умеешь и головой. Глаза только тебе нужно помочь открыть. А они лучше всего открываются с помощью... денег, больших денег!

  Было в нем что-то ещё и от артиста. Желание покрасоваться, что ли, удивлять публику, срывать аплодисменты. Вот, мол, я какой, восхищайтесь! Когда он достал из-под полки чемоданчик, водрузил его на стол и откинул крышку, мне сразу вспомнился Остап Бендер с его миллионом. В дипломате лежали плотненько, одна к одной, толстые пачки долларов. Я, конечно, снова немного опешил, оглянулся на запертую дверь, посмотрел на деньги и перевел хмурый взгляд на него.

  - Ну, и что? Зачем ты мне это показал? Твои, что ли?

  - Нет, не мои. Пока. Я ведь тоже за плату работаю, а это чистая прибыль, принадлежит хозяину.

  - А-а, так ты в хозяева метишь! - я усмехнулся. - Там же одни ублюдки?

  - Да, я мечу в хозяева, - жестко ответил он и защелкнул замки дипломата. - Ублюдки делают вид, что правят страной, а хозяева на самом деле управляют ублюдками и быдлом. И те и другие зависят от хозяев. Только одним пряник достаётся, чтоб законы нужные принимали, другим - кнут, чтоб работали и молчали. Не хочешь оставаться быдлом, присоединяйся.

  Эдуард убрал чемоданчик, уселся на место и посмотрел мне прямо в глаза. Злость моя на него пропала окончательно. Я, кажется, его понял. В чём-то он был прав, я мог подтвердить это собственным жизненным опытом. Самое унизительное - это испытывать недостаток денег. Раз уж они есть на свете, и именно они обеспечивают потребности человека в современном мире, значит, денег должно хватать всем. Каждый должен иметь возможность зарабатывать. Если он не может работать или работает, но получает за свой труд "достойную" оплату, тогда он просто прозябает в жизни и неизбежно приходит к выбору: совершать преступления или подохнуть с голоду. Я не хочу ни того, ни другого.

  Понятно, что 'работа', которую он мне предлагает, скорее всего связана с профессиональным криминалом. Где еще перевозят курьеры такие суммы наличкой? Войти в эту систему, значит, испачкаться на всю оставшуюся жизнь.

  Опять мне курить захотелось.

  - Пойдешь? - спросил я его, выуживая из куртки зажигалку.

  - Да не курю я, на самом деле, балуюсь иногда, - усмехнулся он. - И тебе не советую.

  - Хочется, - коротко вымолвил я и откатил дверь.

  По коридору в этот момент проходил тот самый мужик, что давал мне прикурить. Он машинально повернул голову в открывшийся проем и скользнул безразличным взглядом по мне и по лицу моего попутчика. Я вышел, задвинул дверь и направился следом в тамбур. Мужик уже закурил, протянул спички, но я отказался, показывая ему зажигалку.

  - Куда путь держишь, земляк? - спросил он у меня.

  - В столицу, - нехотя ответил я.

  Заводить еще одно знакомство, пусть мимолетное, поездное, не было никакого желания. Но мужик, видимо, твердо вознамерился завязать со мной разговор.

  - Тут у вас весна уже вовсю разгулялась, можно сказать - лето, а у нас снег лежит, - проговорил он, кивая за окно на облитые кипящим белым цветом кусты черемух и акаций. - Я в отпуск еду, давно в такое время не был и забыл уж, какая весна бывает...

  Я промолчал, но невольно задумался, пытаясь вспомнить название поезда. Откуда-то с востока или с севера идет.

  - И поезда-то какие стали, смотри-ка, я к таким и не привык. Попал случайно в этот вагон, в плацкарт и купе мест не было, расхватали давно к отпускному сезону. А в люкс, пожалуйте, свободно, даже соседей нету. Стоит недешево, но культурно, чистенько, ничего не скажешь. Скучновато, правда.

  Я продолжал отмалчиваться, затянулся последний раз, потушил окурок в жестяной пепельнице, взялся за дверную ручку.

  - Может, зайдем ко мне, опрокинем по маленькой за компанию? Я во втором номере, - он смотрел на меня с ожиданием.

  Нормальный, простой мужик, приглашает от души. Но не то у меня настроение было, да и напарник мой, 'хозяин' временный, предупреждал насчет выпивки.

  - Нет, друг, не могу, извини, - мотнул я головой и пошел к себе.

  В коридоре у шестого купе стояла девушка. От нее, когда я подходил, пахнуло тонким ароматом ухоженности и достатка. Да и одежда на ней была соответствующая. По моей физиономии она скользнула равнодушным взглядом и снова уставилась в окно. За дверью купе раздался приглушенный старческий кашель.

  Эдуард, пока меня не было, разложил на столе еду - курицу-гриль, хлеб, огурцы, что я в магазине взял. Кока-колу по стаканам разлил.

  - Садись, - пригласил он меня. - Да не гляди волком, а то так у нас никакого дела не выйдет. Я же тебе просто настоящее положение вещей обрисовал, в которое нужно только вписаться.

  - Понимаю, не тупой, - ответил я, присаживаясь. - Однако с души воротит от такого расклада.

  - Привыкнешь. Лучше гусь на столе, чем синица в руках и журавль в небе, - хохотнул Эдуард, отламывая ножку от курицы. - Это раньше человек человеку был друг, товарищ и брат, и то на бумаге, а теперь - враг, подельник и раб!

  - Эк, из тебя поговорки посыпались, - я жевал машинально, не чувствуя вкуса. - Под какую статью меня запишешь, в рабы?

  - Рабы мне пока не нужны, а враги и без тебя найдутся.

  - Значит, подельник?

  - Помощник, помощник мне нужен, не цепляйся к словам. И хватит об этом. Обмозгуй предложение без эмоций, потом скажешь.

  Эдуард вытер руки салфеткой, глотнул воды из бутылки и откинулся с книжкой на подушку. Поезд начал притормаживать и остановился на безымянном разъезде. Я убрал остатки продуктов в пакет, сложил куриные косточки в газету, хотел вынести, и тут бросил случайный взгляд в окно.

  Вдоль соседнего пути по щебеночной насыпи бежала собачонка. Маленькая, грязная, худющая - живот к хребту подвело, мордочка кроткая, с мудро-понятливыми безнадёжными глазами. Я торопливо вскочил, открыл фрамугу и вытряхнул с газеты кости на насыпь. Собака вздрогнула, осторожно посмотрела мне в лицо, прижав уши, подошла и в три секунды заглотила внезапный обед. Потом обнюхала щебень вокруг себя и, не оборачиваясь, посеменила дальше.

  Эта минутная сценка развеяла все мои иллюзии и сомнения.

  - Согласен, - коротко бросил я и сел на полку.

  Эдуард отвлекся от чтения, усмехнулся и кивнул:

  - Я и не ожидал другого ответа. Что ж, пора заняться дедукцией. Если ты не забыл, вместе с нами в вагоне должен ехать некто, желающий нанести урон моему организму. Нужно его вычислить, пока он не вычислил нас.

  Он отложил книжку и спустил ноги на пол.

  - Кого ты видел, пока ходил курить?

  Я вдруг вспомнил самое начало нашего разговора и удивился, что за своими мыслями напрочь выкинул из головы опасность, которая в любую минуту могла из гипотетической превратиться в реальную. Примирившись с условиями игры, я теперь был в деле. Пора отрабатывать "зарплату".

  - В первом купе проводники, - я сосредоточился и начал перечислять. - Во втором едет мужик с Севера, работяга, один. Третье, судя по всему, пустое. В пятом женщина с ребенком. В шестом девушка при пожилом богатом муже, он не выходит из-за простуды. Седьмое и восьмое тоже пусты. В девятом парочка занимается любовью. Пока все, если кто-нибудь не подсядет дальше по дороге.

  Моя речь произвела на Эдуарда впечатление. Он удивлённо вскинул брови, хмыкнул довольно.

  - Похоже, я в тебе не ошибся, и даже более чем. Ты в КГБ-эйке не работал, случаем?

  - Нет, я обыкновенный советский инженер, только бывший.

  - Хорошо. Мамашу и престарелого "олигарха" с будущей вдовой, думаю, можно исключить. Молодоженов нужно рассмотреть поближе, но они тоже, скорее всего, ни при чем. А вот работяга откуда взялся в таком вагоне?

  - Других билетов не было.

  - Это он тебе сказал?

  Я кивнул.

  - Потолкуй с ним немного, у тебя получится. Может, все это липа, и он как раз и есть "охотник"?

  - Ладно, - сказал я, поднимаясь. - Хотя, не думаю, чтобы человек "засветился" просто так перед первым встречным.

  - А почему бы и нет? Сам знаешь, в поезде попутчики нередко рассказывают друг другу такие вещи...

  В коридоре у окошка стояла давешняя мамзель, но когда я проходил мимо, она обернулась и взглянула на меня более благосклонно.

  - Угостите даму зажигалкой, - негромко произнесла она и показала мне в пальцах тонкую сигарету.

  - Извините, но здесь не курят, - ответил я и сделал приглашающий жест рукой по направлению к тамбуру.

  Она пожала плечиками и пошла вперед нетвердой походкой. Дама явно успела принять "на грудь". В тамбуре, прикурив, она затянулась пару раз и, провожая глазами убегающие вдоль насыпи телеграфные столбы, спросила:

  - Вы едете один?

  - Нет, с... напарником.

  Я исподтишка разглядывал ее и в тоже время соображал, как мне напроситься на разговор к попутчику из второго купе. Может, снова выйдет покурить, тогда слово за слово... Он ведь сам меня приглашал.

  - Жаль, - после некоторой паузы вновь заговорила дама и посмотрела мне прямо в лицо. - Хотя, это могло бы быть интересным...

  - Что? - не сообразил я и, тут же поняв ее откровенный намек, отвел глаза.

  Щекотливое положение спас северянин, вовремя присоединившийся к нашей компании.

  - Нашего полку прибыло! - с улыбкой воскликнул он, выйдя в тамбур. - Симпатичная соседка тоже решила подышать свежим дымом?

  - Это ваш напарник? - девушка заинтересованно обернулась.

  - Нет, мы пока не знакомы, просто совпадаем в курилке. Больше любителей табака в нашем вагоне не наблюдается.

  - А-а, ну тем лучше, мой благоверный тоже не курит. К тому же он спит сейчас, и нам ничего не мешает познакомиться. Меня зовут Алла, - она жеманно поджала губки.

  - Владимир, - отрекомендовался попутчик.

   Я тоже назвался, правда, без особого энтузиазма. Скабрезная шутка дамочки не шла у меня из головы, и я все ждал, что она отмочит дальше.

  - Рада встретить нормальных мужиков в этом скучном месте, - девушка явно была в ударе. - Может, нам как-нибудь отметить случайную встречу?

  Владимир чуть приподнял брови, взглянул вопросительно на меня. Я дипломатично промолчал. Тогда он затушил сигарету и предложил:

  - У меня коньяк найдется и муксун копчёный, но... наверно, надо позвать и вашего мужа?

  - Да он не проснется до утра, старый козел, - заливисто рассмеялась девушка. - Я ему снотворного сыпанула в чай, с колдрексом от простуды, одна таблетка слона свалит. А что такое муксун?

  Мы оба увидели вдруг, что она девчонка еще совсем, к тому же глупенькая и хмельная. Владимир покачал головой, видимо сомневаясь в целесообразности продолжения знакомства с молодым поколением, но приглашение уже прозвучало.

  - Муксун - это наша северная рыба, лучше всякой сёмги, - хозяин купе вынул из портфеля внушительное полено, завернутое в газету, и в воздухе распространился замечательный аромат свежего копченого балыка.

  У Аллы затрепетали ноздри, она потерла ладошки и облизнулась. Я откупорил коньяк и плеснул в стаканы. Да уж, рыбка была у Владимира, доложу я вам, - что надо! Ни я, ни девушка никогда не пробовали раньше такого. Мы ели, пили коньяк и снова ели, и болтали о всякой чепухе. Из меня сыпались анекдоты, девушка до икоты хохотала, а хозяин только посмеивался, нарезая прозрачные белые ломти, и подливал понемногу. Салфетки нам заменило полотенце. И где-то на пятой "рюмке" гостья отвалилась от стола на подушку, зажмурилась и выдала:

  - Возьмите меня, пожалуйста, только не делайте больно...

  Владимир посмотрел на меня, и я протрезвел в ту же секунду, такое у него стало лицо - на скулах тугими комками вспухли желваки, а из глаз плеснула тоска и злость. Огромные руки стиснули полотенце, сжали в комок. Он стремительно встал и, не зная, что делать, переступил с ноги на ногу, потом так же резко опустился на место и склонил голову. Я боялся пошевелиться, смотрел на него и думал, что такой человек, действительно, может убить, если ему попасться под горячую руку. Тем более - под его руку.

  Алла открыла глаза и с удивленной улыбкой взглянула на нас.

  - Что же вы, мужики? Эй, вот она я! - она щелкнула пальцами, привлекая внимание.

  - Нам пора перекурить, а тебе, девочка, нужно идти спать, - жестко ответил ей Владимир, я согласно кивнул.

  Алла несколько секунд переводила взгляд с меня на него, и вдруг задергалась на одеяле и заревела, вжав лицо в подушку.

  - Я же хотела, как лучше... не мужики вы, что ли... не можете помочь женщине... - сквозь всхлипывания бормотала она, размазывая тушь по наволочке, и ревела, ревела без остановки.

  Владимир осторожно погладил ее по плечу, мотнул мне головой к выходу. Я откатил дверь, он легко поднял девушку на руки, и мы вышли в пустой коридор. У шестого купе остановились, но Алла уперлась в стену рукой и попросила опустить ее на пол.

  - Мне нужно в туалет, а вы идите, не смотрите на меня, - проговорила она, оправила платье, улыбнулась неловко и махнула рукой. - Всё в порядке, идите.

  В тамбуре мы молча курили у противоположных дверей. Я смотрел на свое мутное отражение в стекле, за которым одинокими фонарями проплывала ночь, и пытался собраться с мыслями. Владимир крутил в пальцах пятирублевую монету. Нам было о чем еще поговорить, и мы вернулись в купе.

  - Симпатичная девушка, но порочная до мозга костей, - сказал Владимир. - Кто-то над ней хорошо поработал.

  - Да уж, есть в ней что-то венерическое, - невесело усмехнулся я и осёкся под его взглядом.

  - Ей еще повезло, что вышла замуж, а не осталась на панели. Она напомнила мне дочь, та тоже была... проституткой. Мать не уследила, а я мотался по северам, деньги зарабатывал. Один приезжий совратил ее и заставил работать на себя. Пока не умерла от передозировки...

  Мне было нечего сказать на это, и я молчал.

  - Однажды я выследил его и покалечил. Он больше не может ходить. Но остались другие. Их много по цепочке: сутенеры, сборщики прибыли, курьеры-инкассаторы и хозяева с охраной. Я бы передушил их всех собственными руками, но система всегда восстанавливается, пока власть закрывает на это глаза.

  Владимир продолжал вертеть пятирублевку, перебрасывая ее с ладони на ладонь. Я непроизвольно следил за его руками. Похоже, он был именно тем, кого искал мой наниматель. Вот только никакого удовлетворения мне это не принесло. Захотелось выпить.

  - Давай, на посошок, да пойду к себе, - проговорил я, разливая остаток коньяка.

  - Чтоб с твоей дочерью такого не случилось, - сказал Владимир, подняв стакан.

  Я поперхнулся, утёр губы.

  - Нет у меня никакой дочери! С чего ты взял?

  - Просто, к слову пришлось. Ты же имеешь, или хочешь иметь семью, как все нормальные люди?

  Я кивнул.

  - Тогда подумай о будущем.

  Он выпил свою порцию и протянул руку.

  - До завтра.

  Мои пальцы лишь кончиками обхватили его ладонь. Он мог раздробить мне кисть, если бы захотел. Конечно, я тоже не мальчик, но с ним рискнул бы справиться только на расстоянии, будь мы врагами. А мы ими не были.

  Я вышел, Владимир задвинул дверь. После его рукопожатия в ладони у меня что-то осталось. Это была пятирублевая монета, сложенная пополам. Эстафетная палочка.

  Я направился к тамбуру по пустому коридору, захлопнул за собой дверь и прислонился к стене. Одна мысль не давала мне покоя, после тоста Владимира, и ее срочно нужно было проверить.

  Мобильник у меня есть, хоть я их и не жалую. С Любой мы редко перезваниваемся, лишь по необходимости. Нам нравится разговаривать глаза в глаза, когда остаемся вдвоем.

  Вытащил из кармана джинсов простенькую "Моторолу", в телефонной книге выбрал номер, нажал вызов. Люба долго не откликалась, гудков десять прошло. Потом в трубке возник милый заспанный голос:

  - Ты что, Лёшенька? Я же сплю.

  - А где ты спишь? - спросил я, надеясь, что ошибся в своем предположении.

  Она задержалась с ответом, и я явственно расслышал за ее молчанием точно такой же перестук колес, какой окружал и меня.

  - В поезде, - чуть виновато сказала она.

  - Куда ты едешь, Люба?

  - В Москву. Эдуард предложил интересную работу в одной фирме, нужно срочно пройти собеседование, вот я и решилась. Выехала вечером.

  - Выходи на ближайшей станции и возвращайся домой, пожалуйста, - как мог спокойно и убедительно проговорил я. - Координаты он тебе дал?

  - Да, - она помолчала, видно искала записнушку в сумочке, и назвала адрес. - А что случилось?

  - Вот пока не случилось, и возвращайся. И жди меня послезавтра. Я перезвоню, - я дал отбой.

  Все встало на свои места. Только я был не на месте. Не на своем. Но это еще можно было поправить.

  Из последнего купе, когда я шагнул обратно в коридор, выглянули две счастливые физиономии, парня и девушки, и тут же юркнули обратно. Им было хорошо вдвоем и не хотелось никого видеть.

  У шестого купе я приостановился, развернулся, загородив спиной проход, и стукнул тихонько костяшками в пластик. Дверь осторожно приоткрылась, в проеме показалась Алла.

  - Извините, - прошептал я. - Можно у вас попросить снотворного?

  Она кивнула и через минуту протянула мне открытый пузырек с таблетками. Я отсыпал несколько штук и опустил их в нагрудный карман рубашки.

  - Спасибо, - поблагодарил одними губами.

  Эдуард ждал меня. Сидел за запертой дверью, открыл, когда услышал мой голос.

  - Ну что?

  Я изобразил на лице хмельную улыбку, уселся развязно на свою полку.

  - Все в порядке. Выпили коньяку, поговорили. Это он.

  - Хорошая работа. Ты не ошибся?

  - У него зуб за свою дочку, - мне не пришлось врать. - Похоже, он понял, что мы вдвоем, поэтому вряд ли сунется. Хотя, мужик здоровый.

  - Ничего, я тоже пояс имею, - Эдуард расправил плечи, глядя на меня с усмешкой сверху вниз. - К тому же, у меня есть и другие аргументы.

  Он вынул из подмышки черный ствол с глушителем, мельком показал мне. Потом взял со стола мобильник, поднёс к уху.

  - Клиент нашелся. Едет во втором купе, один. Нужно его снять перед Москвой.

  Он говорил коротко, как и полагается деловому человеку. Отложил телефон.

  - Что он делает?

  - Вроде, ложиться собирался.

  - Мы его трогать не будем, если сам не напросится, но нужно быть начеку. Так что, спать не придется. Советую, быстрей протрезветь.

  - Да я в норме, - мотнул я головой.

  - Мне в сортир нужно прогуляться, постой в коридоре. Открой.

  Я осторожно приоткрыл дверь, выглянул. Тусклые ночные лампы освещали безлюдный в обе стороны проход. Этим и хороши вагоны СВ - нет свидетелей.

  Эдуард снял полотенце, кинул на плечо и направился в туалет. Я проводил его взглядом и быстро вернулся в купе.

  Никакого плана у меня не было, но тут он начал вырисовываться в мыслях деталь за деталью. Двух минут мне хватило, чтобы раздавить в газете пару таблеток снотворного той самой пятирублевкой и разболтать порошок в ополовиненной бутылке колы. Завернул пробку, поставил воду на место и принял расслабленную позу у окна в коридоре, облокотившись на поручень лицом к купе. Эдуард появился через минуту, подошел, внимательно глядя мне в глаза. Я не отвел взгляда. Он пропустил меня вперед, запер дверь, откинул щеколду. Мы уселись напротив друг друга.

  - Трезвеешь?

  Я кивнул.

  - Будем ждать до утра. Не спи. Курить тоже не ходи.

  Эдуард откинулся на мягкую дерматиновую спинку, вделанную в стену, открыл книжку. Я придвинулся к окну, но в нем, кроме размазанного отражения ничего не было видно. Снова взял газету, попытался читать, но глаза быстро устали, отложил. Хмель, действительно, почти выветрился, голова тупо побаливала. Спать не хотелось. Я ждал, задумчиво уставившись перед собой.

  Через полчаса Эдуард взялся за бутылку, сделал несколько глотков, протянул мне.

  - Будешь?

  - Не хочу, химия, - поморщился я, внутренне напрягаясь. - Лучше чайку заварить покрепче. Можно?

  Он благосклонно кивнул. Я опустил в стакан пакетик с блюдечка, поднялся. Эдуард встал у двери, держа руку подмышкой, выпустил меня и смотрел вслед, пока я не вернулся.

  Свежий чай, в самом деле, придал мне бодрости. В голове прояснилось окончательно. Зато мой работодатель заметно осоловел, снова потянулся к бутылке, жадно глотнул и тут же резко отнял горлышко от губ.

  - Ты, сука, чего-то подсыпал мне?!

  Он в ярости бросился на меня, но я был на взводе. Мне удалось увернуться от бутылки, летящей в висок, и ногой отбросить его назад, угодив пяткой под солнечное сплетение противника. Конечно, мне повезло. Даже с его отличной физической формой удар мой оказался настолько удачным, что это дало несколько лишних секунд, пока он пытался вздохнуть, закатив глаза. Я прыгнул к двери, вдавил щеколду и крутанул ручку замка, как тут же получил каблуком справа под ребра. Вспышка боли пронзила внутренности, и я мешком повалился навзничь, успев только заметить в открывшемся проеме высокую фигуру.

  Владимир шагнул в купе, сбросил меня на пол с Эдуарда, чтобы не мешался, и перехватил ручищами его правую кисть, с зажатым в ней пистолетом.

  Когда я кое-как выбрался из-под стола, постанывая сквозь зубы, Эдуард уже лежал на полке лицом в подушку. Локти ему Владимир туго стянул полотенцем, вторым увязывал ноги у щиколоток. Я осторожно присел на место, прижав ладонью горящий огнем бок. Страшно хотелось пить. Потянулся было к бутылке с остатками колы, валявшейся на мокром одеяле, да вовремя спохватился. Владимир, закончив свое дело, обернулся ко мне.

  - Ну, как ты, друг?

  - У тебя коньяку не осталось, случаем? - вопросом ответил я, зажмуриваясь.

  Коньяк нашелся. Я хватанул треть бутылки из горла, утер губы, отвалился к стенке на подушку. Прислушивался к медленно утихающей боли. Владимир сидел рядом, сложив огромные руки меж колен, задумавшись. Повезло мне, что он не спал, сильно повезло. Но теперь надо было что-то делать дальше. Я пытался вспомнить, что.

  - Скинуть его, сволочь, на ходу с поезда, чтоб шею сломал, - как будто откликнулся на мои мысли Владимир.

  - Нет, мы по-другому сделаем.

  Я разлепил глаза, приподнялся на локте.

  - У меня снотворное еще осталось, нужно ему скормить. Мало оказалось первой дозы.

  Владимир принес полстакана кипятка. Таблетка растворилась быстро. Когда вода остыла немного, мы заставили выпить приготовленный "напиток" кандидата в хозяева. Он пытался мотать башкой, но железная лапа моего нового напарника легонько сдавила горло пленника, и у него просто не осталось выхода. Через двадцать минут Эдуард уснул.

   Братки объявились под утро. Я как раз собрался выйти, глянуть расписание, заметив, что поезд останавливается, и увидел за окном, в предрассветных сумерках, черный джип на перроне приближающегося полустанка. Возле машины стояли трое качков в коже.

  Проводница открыла тамбур, думая, что это пассажиры, когда они подошли к нашему вагону. Я приложил ухо к дверному зеркалу. Тяжелые бутсы затопали в коридоре, остановились неподалеку, взвизгнула в полозьях дверь.

  Стоянка была короткая, две минуты. Им как раз хватило времени, чтобы дотащить из вагона до машины обмякшее тело и загрузить его в багажник.

  Мы с Владимиром проводили уплывающую во мглу станцию. Переглянулись.

  - Куда деньги девать? В ментовку сдать?

  - Не думаю, - ответил я. - Вопросов будет слишком много. Тебе оно надо?

  Владимир покачал головой.

  - Но и нам зелень грязная ни к чему, так? Хотя, с другой стороны, этих гадов еще много на свете. Почему бы не использовать баксы против них же?

  На том и порешили.

  

  Вот вам легко сейчас дышится, да? Отчего это, как думаете? Ну, утро и воздух свежий, это понятно. А я думаю еще и оттого, что одной мразью на свете меньше стало. Руками его же подельников. Даже, если они и разобрались, что взяли не того, потерю денег ему вряд ли простили.

  И чем меньше их останется, тем легче нам всем дышать будет. Так что, задуматься бы им не мешало, пока не поздно. Всем из той цепочки - от сутенеров до хозяев, и тем, кто их покрывает. Конечно, они мою историю вряд ли прочтут, не тот контингент, хоть вы ее и записали. Так это и к лучшему. Меньше будут остерегаться случайных попутчиков. Это нам на руку. Мобильник-то с номерами у меня остался, да и адресок имеется. Для начала хватит.

  Ладно, пора выходить, побегу я, прощайте, а то Люба меня уже заждалась.

  И вам не хворать...

  

  Он вышел из купе. Его собеседник усмехнулся, отложил диктофон, запер дверь на замок и, быстро вытащив из-под полки кейс, принялся за дело.

  Поезд плавно тронулся. За открытым окном, меж раздвинутыми шторками, весь перрон был как на ладони, и киллер без труда поймал затылок бывшего попутчика в перекрестье оптики.

  В ту же секунду дверь позади него бесшумно откатилась, и на его шее сомкнулись горячие стальные пальцы...