Аннотация: Это один из серии рассказов о людях потерявших ориентир в жизни на время или на всю жизнь.
Заблудившиеся в ночи
Самолет летел над Саудовской Аравией в полной темноте. На черном южном небе ярко горели звезды, и это было почти все, что можно было рассмотреть. Время от времени внизу появлялись освещенные города. Но в основном ничего, кроме темноты.
"Все это не может закончится хорошо".
Эта мысль не давала с самого утра покою Майклу, первому пилоту одной из авиакомпаний на Аляске,
По началу он никак не мог понять, где он, но вскоре узнал комнату в гостинице аэропорта Джуно, на Аляске, куда он приехал вчера вечером.
С этой мыслью Майкл проснулся в незнакомой комнате. Сначала он не мог понять, где находится. Затем он ощутил страх, страх, который заполнил его всего, страх, который он испытывал только в раннем детстве, которые он видел детские фильмы ужасов по телевизору, если разрешали родители. Когда он подрос, страхи никогда не повторялись.
И вот теперь опять ему стало страшно.
Это неопределенное "Все это"... Что должно обозначать "Все это"? Сердце билось где-то в голове, он был покрыт липким потом, это неприятное ощущение во рту. Но главное, леденящее душу ощущение безвыходности ситуации, против которой он был бессилен. А ведь он считал себя сильным, способным преодолеть любые невзгоды.
Он выскочил из постели и пошел в ванную комнату, встал под душ и пустил на себя сильную струю горячей воды, затем холодной, затем снова горячей, потом холодной. Страх хоть и стал не таким сильным, каким был раньше, при пробуждении, но до конца не прошел.
Причин для страха у него не было. В свои тридцать два года у него были все основания считать себя человеком успешным, состоявшимся. Он был женат на женщине, которую любил или считал, что любил, у него был двое детей, одна мысль о которых наполняла его душу радостью, которых он баловал и ни в чем не мог отказать к неудовольствию жены, считавшей, что детей нужно воспитывать в строгости.
Он был одним из самых опытных пилотов компании, и это-то в его тридцать два года, и ему доверяли самые сложные рейсы, хотя рядом с ним работали люди старше него. Каждый раз на рождественском приеме, который устраивало ежегодно руководство компании, шеф подходил к нему и говорил, что они всегда хотели иметь такого пилота, которому без боязни можно поручить самый сложный рейс.
Там же, на Аляске, он женился, там же родились его дети.
Но основной и самой сильной была его любовь к самолетам, ко всем самолетам, особенно к тем, на которых ему предстояло лететь. Он приезжал в аэропорт за день до назначенного дня вылета и приходил познакомиться со своим самолетом, как жених, который приходит познакомиться с невестой, на которой ему предстоит жениться и прожить многие счастливые годы. Сначала он осматривал самолет со стороны, затем подходил к нему, гладил обшивку и говорил несколько ласковых слов, как будто объяснялся ему в любви. В день вылета он приходил за два часа до назначенного часа, лично проверял исправность приборов и следил за заправкой горючим.
Желание познакомиться с самолетом, на котором ему предстоит лететь, было так велико, что он наскоро проглотил чашку горячего кофе с бутербродами и пошел в аэропорт, плотно пообедает и поужинает он позднее.
Он издали полюбовался самолетом, на котором ему предстояло лететь, затем подошел ближе и погладил обшивку. Хотел было сказать ему несколько ласковых слов, но к удивлению, радости от знакомства не ощутил. Больше того, вновь пришел страх.
"Все это не может закончиться хорошо", опять подумал он. И опять он не понял, что должно обозначать "Все это ...". Предстоящий полет? Его жизнь? Жизнь и здоровье его семьи? Эта неопределенность придала ему еще большую неуверенность в собственных силах, чувство своего бессилия перед судьбой, вне зависимости от того, принесет ли она ему радость или горе.
Как всегда, в день отлета он пришел в аэропорт за два часа до вылета, проверил исправность бортовых приборов и лично проследил за заправкой самолета горючим.
Но страх не проходил, больше того, он не был в состоянии ни о чем другом думать, кроме того, что ему страшно, и он не знает, как справиться со страхом, страхом, причина которого была ему не ясна.
Чтобы хоть как-то отвлечься от страха - он понимал, что избавиться от него ему не удастся - он начал думать о предстоящем полете. Рейс будет утомительным, не столько напряженным и сложным из-за большого количества взлетов и посадок - взлеты и посадки всегда таили в себе элемент неопределенности и угроз, поэтому он никогда не доверял их диспетчерским службам аэропортов, а производил их сам. И это будет ночной рейс, все двадцать пять часов в полной темноте, так как скорость самолета была почти равна скорости вращения Земли вокруг своей оси. Они должны будут взлететь в час ночи двадцать первого декабря и приземлиться в Сант-Яго, столице Чили в два часа ночи того же двадцать первого декабря. Его всегда интересовало, куда девается целый день его жизни, ведь в Сант-Яго он помолодеет на день. Правда, по возвращении на Аляску все опять станет на свои места. А жаль, кому хочется стареть. Так бы летать по этому маршруту все время, глядишь, можно и помолодеть на год, даже более.
Маршрут был тоже необычным. Им предстояло пересечь земной шар почти по диагонали, от Джуно до Сант-Яго с посадкой в Токио, затем в Дели, затем в Дубае, Найроби, трансатлантический перелет и, наконец, аэропорт в чилийской столице. Он всегда недоумевал, почему компания выбрала такой маршрут, ведь было бы проще пересечь американский континент с севера на юг, но маршрут выбирает не он, для этого есть специальные службы в компании, и чем они руководствуются, его не касалось. Как ни странно, самолет был всегда заполнен, и достать на него билет было не просто. Очевидно, такой маршрут имеет свой смысл - пассажиры будут меняться, выходить там, где им нужно, будут приходить новые. За все время он не разу не встречал людей, которые бы летели бы от Джуно до Сант-Яго.
Наконец, появились другие члены экипажа, и Майкл облегченно вздохнул. Теперь он мог не оставаться наедине со своими безрадостными мыслями, может обменяться с ними ничего не значащими замечаниями, лишь бы развеять свой страх.
"Только бы не показать, что мне страшно", подумал он.
Все члены экипажа заняли свои места. Диспетчерская служба разрешила вылет, и самолет взлетел без каких бы то ни было трудностей.
Он посмотрел на себя в зеркало и вошел в салон, чтобы представиться пассажирам. Таков был ритуал - после каждой остановки он выходил в пассажирский салон и представлялся. Ведь на каждой остановке состав пассажиров менялся, и им было важно узнать, кому они вручают свою жизнь.
Он поймал на себе игривый взгляд.
"Я и не знала, что самолет ведет такой представительный мужчина", услышал он кокетливый голос с американским акцентом. Он только улыбнулся и ничего не сказал. Всегда есть любительницы приключений, которые не прочь завести роман с пилотом. Ему было всегда интересно узнать, имели ли они успех у других пилотов. Отойдя от нее, он ужу перестал о ней думать, если бы ему пришлось вновь повстречаться с ней, то он не узнал бы ее.
Они долетели до Токио, где заправились горючим.
Он уже собрался вновь представиться пассажирам - многие летели только до Токио, вошли новые, из-за чего состав пассажиров почти обновился, привел в порядок свой костюм, хотя это было не нужно, он сидел на нем, как влитой, причесался. К нему подошла одна из стюардесс и сказала, что среди пассажиров, которые вошли в Токио, оказались два мальчика почти одного возраста, но из разных семей, один японец, другой англичанин, и она посадила их на свой риск рядом - ведь у них обычно общие интересы, есть о чем поговорить, им будет интересней, чем скучать в окружении взрослых. Первый пилот не стал возражать и вышел в пассажирский салон.
И тут он увидел мальчиков. Они сидели рядом и о чем-то оживленно разговаривали. Но когда он увидели его, разговор их прервался. Один из них, японец, с восторгом смотрел на Майкла.
"Когда я увидел вас, то понял что хочу быть таким, как вы, тоже пилотом", сказал он, не скрывая своего восхищения.
Пилотом Майкл решил стать в шесть лет, когда впервые с родителями полетел навестить бабушку в Сан-Франциско. Его мама волновалась и не скрывала этого, а папа, как мог, старался ее успокоить. Только мальчик был спокоен и думал лишь о том, как они полетят и через несколько часов встретятся с бабушкой. А ведь путешествие на поезде продлилось бы около двух дней.
Когда же он увидел пилота, который пришел представиться пассажирам, то воскликнул: "Я тоже стану летчиком, когда выросту, таким, как он". Он не изменил своей мечте, и после окончания школы поступил в колледж, готовивший пилотов. Преподаватели говорили, что он пилот от Бога, что любовь к профессии у него в крови. Колледж он окончил лучше остальных. Ему предлагали остаться там преподавателем, но он предпочел уехать на Аляску, где стал пилотом одной из компаний.
Майклу хотелось сказать что-нибудь хорошее тому, который хотел стать пилотом, но ограничился только тем, что потрепал обоих по голове.
"А я хочу стать музыкантом, играть на скрипке так, как играл Иегуди Менухин. И я уже учусь"услышал он голос второго мальчика, англичанина.
"Прекрасный выбор", сказал Майкл. "Если все станут летчиками, то не будет пассажиров, некого будет перевозить, и пилоты останутся без работы Не стань я летчиком, то стал бы музыкантом. Возможно, скрипачом".
Мальчики засмеялись, а он пошел дальше вдоль салона.
Возвратившись в кабину, он посмотрел на часы и улыбнулся, вспоминая мальчиков.
До посадки в Найроби оставалось около часа. Там предстояло основательно заправить самолет горючим перед предстоящим трансатлантическим перелетом.
Майкл посмотрел на землю. Под ними проплывал крупный город, освещенный огнями. Невдалеке от него были видны тоже освещенные огнями несколько других, поменьше. Так было всегда, когда они пролетали над северной Африкой.
Вдруг из громкоговорителя диспетчерской связи раздался громкий, мало разборчивый, почти истеричный голос. Первый пилот смог только разобрать, что на Солнце произошел взрыв необычайной силы, и протуберанец вот-вот достигнет земли. Связь прервалась неожиданно.
На долю секунды стало темно, а затем светло, как днем. Небо освещало бесчисленное множество лучей северного сияния - это были либо вертикальные полосы голубого света, либо широкие, как театральные занавесы, разноцветные световые полотнища различного цвета, от багрово красного до бледно желтого. Протуберанцы непрерывно меняли свой цвет и форму, и в зависимости от этого также менялся цвет лица членов полетного состава. Освещение в самолете погасло, Все освещалось лишь светом северного сияния. Приборы погасли и выглядели теперь как темные дыры. Погасли огни освещения городов и поселков на земле. Они были видны неотчетливо и то, когда до них доходил свет северного сияния.
Майкл попытался связаться с наземной диспетчерской службы, но вскоре понял, что это бесполезно.
И тут ему стало все ясно - двадцать первое декабря, дата конца света.
Прошло томительных полчаса, может быть, и больше. Он посмотрел на свои часы. Секундная стрелка двигалась медленно, скачками. Хоть часы и не были электронными, он решил для верности спросить у второго пилота, который час. Тот сидел с отсутствующим взглядом, рот его, из которого свисала тонкая струйка слюны, был открыт. Он не сразу понял, чего от него хотят, а когда понял, то попытался посмотреть на свои часы. Его движения были медленными, тягучими. Он назвал время, отличавшееся от времени часов Майкла на семнадцать минут. Значит, на часы полагаться нельзя, и они будут лететь, не зная, какое время они летят и где находятся. То же произошло с часами других членов экипажа. У одной из стюардесс разница во времени на ее Ролексе с его часами составила почти три часа.
Теперь он понял, что эта мысль, что "Все это не может закончиться хорошо", как и все другие мысли, которые вызывали у него ему саму непонятный страх, никогда не были беспричинными. "Все" - это жизнь пассажиров, летного состава, его собственная, жена - вдова, его дети без отца. И эти два милых мальчика, один, который хотел стать пилотом, а второй - скрипачом, как Иегуди Менухин - они оба погибнут, как и остальные пассажиры, как его товарищи, как самолет, все они уже успели стать Майклу родным.
Убедившись, что члены экипажа пребывают в заторможенном состоянии, смотрят куда-то вдаль ничего не видящими глазами, а когда он обращался к ним, то отвечали односложно, с движениями замедленными и тягучими, он успокоился - ничего страшного, к счастью, не произошло. К счастью, они не понимают, что ожидает их через короткое время, когда горючее кончится, - а оно должно вскоре закончиться, они ведь должны были заправиться в Дубае - и тогда самолет с минимальной способностью планировать камнем рухнет на землю.
Он вышел в пассажирский салон проверить, как отреагировали пассажиры на все эти внезапные изменения, происшедшие на небе и в самолете.
Пассажиры застыли в тех позах, в которых их застала темнота на земле и северное сияние на небе.
Две старушки до этого раскладывавшие пасьянс, смотрели на карты ничего не выражающим взглядом, и когда Майкл спросил их, нуждаются ли они в помощи, никак не могли понять, что хочет от них незнакомый мужчина, а когда поняли, то, не отвечая на вопрос, опять погрузились в спячку.
Катаклизм застал мальчиков несмотря на позднее время за оживленным разговором. Они сидели, повернувшись друг к другу и молчали. Он не стал выводить их из ступора и задавать им ненужных вопросов, на которые он все равно не получил бы ответов. Это означает, что то, что произошло, не пощадило ни детей, ни стариков.
Теперь он понял, что эта мысль, что "Все это не может закончиться хорошо", как и все другие мысли, которые вызывали у него ему саму непонятный страх, никогда не были беспричинными.
Зачем же он так часто приходит в пассажирский хотя и знает, что ничего нового его не ожидает. Потом подумал, что в таких навязчивых идеях нет ничего удивительного.
Инстинктивно он прислушивался к звуку моторов, но не обнаружил ничего подозрительного. Не успел он подумать об этом, как что-то произошло, он даже не сразу определил, что. Звук моторов даже приглушенный изоляцией кабины изменился, потерял свой рев, стал более нежным, даже музыкальным. Но, как опытный пилот, который чувствует самолет, как свое собственное тело - Майкл неоднократно повторял, что сросся с машиной, как минотавр, не понять, где кончается человеческое туловище и начинается лошадиное, - он не заметил никаких изменений ни в скорости полета, ни в высоте его.
"Возможно, энергия радиации настолько велика, что ее хватает для удерживания самолета в воздухе", подумал он. "В конце концов, это не столь уж важно. Главное, что мы продолжаем лететь".
Все-таки он продолжал прислушиваться к звуку, издаваемому моторами. Но, к счастью, ничего плохого не происходило.
Сколько времени они продолжали лететь, без часов и показаний приборов было не ясно. Главное, они летели с постоянной скоростью и на заданной высоте.
Совершенно внезапно он вновь ощутил страх, страх, граничивший с паникой. Несколько мгновений он не мог определить его причины, а затем все понял. Моторы начали издавать странный звук, почти неслышимый свист, самолет сбавил скорость и высоту полета. Для того, чтобы определить это, ему, пилоту от Бога, высокому профессионалу, потребовались мгновения. И опять возвратилась мысль о том, что все это не может закончиться хорошо, он уже видел искореженные трупы пассажиров и его коллег, развалившийся на части самолет, рыдающую жену и детей над гробом того, кто еще вчера был мужем и отцом.
Он выглянул в окно. Северное сияние потеряло часть своего света и не могло уже ярко освещать черное небо. Но на земле все оставалось черным-черно, как будто на ней навсегда прекратилась жизнь. Самолет продолжал лететь, теряя высоту и скорость.
Вдруг кабина осветилась солнечным светом. На синем южном безоблачном небе ярко светило солнце. Его товарищи по полету уже проснулись после долгого оцепенения и выглядели, как обычно. К Майклу подошла стюардесса и сказала, что пассажиры с нетерпением ожидают окончания полета. Он только улыбнулся, не было необходимости объяснять им, что произошло и что уже не повторится.
А под самолетом располагался аэродром. Он казался вымершим - ни одного человека, ни одной бензозаправочной машины. Но взлетно-посадочная полоса была свободна, и Майкл, вцепившись в штурвал обеими руками, направил на нее самолет.